Элеонора устала и слегка продрогла - с гор опускалась прохлада, и смолисто-пряный аромат струился по лицу, окутывая волосы невидимой шалью. Как ящерка в песок - змееобразными движениями - девушка погрузилась в толщу чайного листа.
Килийские пираты в коротких туниках, обнявшись за плечи, скользяще-тянущим шагом кружили вокруг мачты словно сороконожка, укусившая себя за хвост - быстрее, еще быстрее.
Обитые серебром весла лежали по бортам, и галера летела под золотым парусом, ускоряя ход в такт танцорам. Она тонула в зарослях понтийских рододендронов, растущих вдоль берега ручья, то растворяясь в желтых цветах, то вспархивая златогрудой птицей посреди нежно-лиловых.
Вдали показался Самшитовый водопад.
Холодные зеленоватые струи, сливаясь, тянулись сплошной стеной, снова расходились, искрились и падали, взрываясь россыпью живых драгоценных камней.
Жирные листья самшита, дрожа, роняли капли и перешептывались с водопадом.
Вперед, вперед - всевидящее око галеры, разрисованное макияжем, как у актера из травести-шоу, вело пиратов к неминуемой гибели.
На носу судна невозмутимо сидел Цезарь, держа в руках свиток папируса и кисть. Он дописывал поэму "Путь", и Элеонора, не удержавшись, заглянула через его плечо.
Торжественно его мы похороним -
Достойно добродетелей его...
- Ну и что ты валяешься, кукла? - Элеонору больно и обидно ударили по ноге и дернули за руку. - Она отдыхает, а чай горит!
Элеонора открыла глаза, поднялась и отряхнулась. На неё зло смотрел щуплый парень в тельняшке. Редкие усики топорщились, как у крысы. Двое его друзей стояли чуть поодаль и перемигивались.
- Дурак!
- Это я дурак? Не будь ты бабой - давно по роже получила!
- А ну, попробуй!
Глаза парня дико завращались.
- Хватит вам! - Широкая спина Гали, мастера спорта по гребле, отгородила Элю от собеседника. - Иди, давай! Остынь! - И она легонечко толкнула его в грудь пальцами.
- Мы тут вкалываем... А такие как она... Из-за них и вся страна.. Эх.. вашу мать... и за Единую Россию! - Он горько махнул рукой и взялся за совковую лопату.
- Ну и что ты нарываешься? - зашептала Галя подруге. - Ему в Чечне голову прострелили. Герой. Орденоносец. Врежет, как делать нечего, и ничего ему не будет. Тебе оно надо?
- Ага! Они час лопатами поработают, а потом засядут в преферанс играть. Герои труда! А нам и первокурсникам отдуваться.
Эля протянула правую ладонь и показала кровавый волдырь.
- И спать хочу!
Галя ковырнула лопатой. Чай горел. Поднятые с глубины листья порыжели и обдавали сладким горячим паром - обварить руку можно.
Эля спрыгнула с пандуса, где под навесом был раскидан чайный лист, и запрокинула голову вверх - в черничное небо. Слезы закатились обратно. Ночное небо манило, затягивало, и Эля пожалела, что не может оттолкнуться крылом от облака и упасть в бездну. А ещё лучше, была бы под рукой такая кнопочка, переключатель - "щёлк", - и законы гравитации меняют своё направление.
- Иди сюда! - позвала Галя. - Работа есть другая. - И она кивнула в сторону небольшого костра.
- О-кей!
- Завтра пойдем на Самшитовые водопады?
- Обязательно. Вот только я высплюсь.
- Эгоистка. - Галя задумалась. - А верно все с кладом?
- Год назад нашли отрывки из поэмы Цезаря. Но никто ещё не догадался, что писал он о побережье Дагомыса, где пираты и спрятали свои сокровища.
Сомнамбулической походкой Эля поплелась к костру. На красных колотых кирпичах, покрытых сажей и копотью, стоял такой же чумазый чайник. Желтые языки пламени лизали его эмалированные бирюзовые бока в металлических проплешинах. Чайник ворчал и фыркал в ответ.
Вокруг костра сидело трое местных рабочих и мастер. Замусоленные дырявые футболки в разводах пота и пятнах соли, рабочие куртки.
Эля, взопревшая и помятая, с черными обводами вокруг глаз, выглядела не лучше.
- Ну, пусть глотнет. Иначе свалится, гадать не надо, - сказал один из рабочих.
- Пусть! - поддержали другие. - Залпом!
Алюминиевая кружка, посеревшая от мелких царапин, очутилась в руках у девушки. Радужная пленка гуляла по поверхности ароматной, обжигающей жидкости, похожей на чернила.
От жуткой горечи едва не вывернуло наизнанку. Сердце часто забилось между пятками и горлом, а голова превратилась в звенящий хрустальный шар.
- И ладно! - сказал мастер. - Поступаешь ты в распоряжение нашего смазчика. Звать его дядя Ёся, Иов Антонович Кошман.
К Эле неслышно подошел высокий худой старик, похожий на Дона Кихота. Он неодобрительно посмотрел на возлежавшую вокруг чайника компанию. Эля взяла масленку с длинным носиком и жеваную тряпку, и они отправились в цех.
Черные роллеры, похожие на гигантских пузатых личинок, крутились вокруг своей невидимых осей - паутинок, урчали и лязгали. Тусклые лампы едва освещали их линялые бока. Словно укротитель дядя Ёся по плечи погружался в механизмы, что-то подкручивал гаечным ключом, изредка оборачиваясь за масленкой.
- Все торопятся, бегут, - а чай не терпит суеты, не терпит равнодушия, - раздавался его приглушенный голос. - Он берет лучшее от земли и от неба. Люди проходят, приходят новые, а природа вещей пребывает в веках. А люди...
Дядя Ёся вынырнул из недр шестеренок, держа в одной руке чайник, в другой - котенка:
- ...кипятят воду и топят пакетики, как котят. И жизнь у них такая, никчемная.
От этой сцены Элю закачало, она присела на пол, закрыв глаза, и незаметно уснула.
Вечером следующего дня стройотряд покидал Дагомыс. Дребезжащий автобус нес студентов к железнодорожной станции, а перед глазами Эли всплывали картины встречи с экзотическим стариком.
Дядя Ёся? - фыкнула Галя. - Опять твои фантазии! - И она протянула подруге брошюру из чайного домика.
Первая плантация Краснодарского чая была заложена в районе села Солохаул в 1901 И. А. Кошманом...
![[]](/img/s/skukota/0005/tea.jpg)