...И спустилась Астрея на Землю со своими звездными весами по велению Зевса и матери своей Фемиды, открыть людям глаза на справедливость, помочь им отличить черное от белого, и отогнать путаницу...
--
Женщина, почем весы продаете? Я же вас спрашиваю, - раздраженно в третий раз интересовалась бабулька в цветастом платке с кошелкой для продуктов.
--
Это аптекарские, мама, тебе такие не надо, - тянула ее в сторону дочь.
--
Вот не учила б мать, лучше было бы. Мне в моем возрасте аптекарские, как раз в пору. При таком букете болячек всегда найдется, что взвесить, и на что их применить.
Что может быть краше и душистее летнего базара, грязнее его нравов и пут. Нет ничего экстравагантнее его разнообразной вольницы, обилия красок и запахов. Нет ничего хуже его нищих попрошаек, потных грузчиков, вонзающих с криком предостережения, груженные товаром тачки в плотную толпу людей. А воры всех мастей... Где еще можно так оттачивать свое искусство, как не здесь?
Ох, какая рыба лежит на прилавке, если вы только пожаловали за ней... Ее элегантность, пикантность развернутых внутренностей, и воображаемый аромат в приготовленном виде, вполне возмещает неудобства связанные с пребыванием на базаре. Толпа...
Но не весы Астреи здесь освещают правду. Ее здесь не ждут. До земли отсюда намного ближе, чем до божественного Олимпа. Земные законы намного ближе обитателям базара, и пусть кто-то скажет иначе.
Посланница богов, с ее точными весами, здесь не к месту. Не к месту она тем, кто находится по ту сторону базарных весов, как Нелька, у которой вышла недостача денег с реализованной продукции, или Лизавета, у которой с прилавка слямзили мяса за месяц на трех дневную выручку; у них свои весы, вымеренные и выставленные так, что как бы покупатель не всматривался, все равно ему не понять, куда девались пятьдесят, а то и двести пятьдесят грамм веса товара.
На базаре всякий хочет видеть свою прибыль, но никто не хочет рассчитывать убыль. Первоначально. И только, когда судьба злодейка заглянет в глаза, пронзив тело ледяным дуновением жуткой правды, схватится за голову мать двоих детей, зарыдает немолодая Надежда, уяснив, что нечем кормить детей, как ни с денег добытых обманом, и нет другого пути, как обворовать верующего. И встрепенется тот, огорчится до боли в сердце, но уж поздно... Да и тот, другой, дыры все не заткнет мелочным обманом.
Это не как в старину было: украл - руку оставь на рубилище. Еще раз обманул - катись голова по пыльной мостовой.
У каждого на базаре свои весы отмеряют ту часть правды, которая устраивает хозяина, ведь они его собственность и надежда.
О боге тут вспоминают, обращаются и верят, но не тому, который рассудил бы и указал путь к избавлению от порока, а тому, который и подаст, и возвеличит, и обогатит. А иначе, какой же ты бог. И не понимают простые желчные бабы, что это под силу обычному человеку, а не богово это дело.
- Ваши весы не работают. Я положил на них свою совесть, расположив над ними правую руку, как указано в инструкции, а они ничего не показывают. Вот и верь после этого рекламе! - недовольно высказался интеллигентного вида мужчина в шляпе.
--
Попробуйте измерить честь...
Гражданин снял шляпу и завел три пальца левой руки в пространство над весами, в соответствии с инструкцией расположенной рядом.
--
Опять ничего.
--
Ну уж, если так, то попробуйте взвесить лицемерие, зависть или самомнение, - посоветовала женщина с завязанными глазами.
- Скажите, а сколько будет стоить ваша услуга? - поинтересовался "интеллигент".
- Если вы про деньги, то нисколько. Эта процедура деньгами не оценивается. Все бесплатно. Здесь другое измерение. Считайте, что это просто статистика.
- О! Работает! А я уж думал поломанные...
- Вам надо сменить род деятельности. Работа адвоката не пойдет вам на пользу. Она развратит и принесет материальные блага, но смешает истинные ценности с мнимыми, и проживете вы жизнь в заблуждении.
Адвокат надвинул шляпу на глаза, и бочком отошел от весов и женщины с завязанными глазами:
- Шут, его знает! С виду, очередные рыночные мошенники, но почему без денег, бесплатно... С чего то ж они получают прибыль? - недоумевал он.
Нина Павловна влилась в ряды работников базара по велению времени и взрослых детей, внуков которых надо было кормить. В обычной жизни она была преподавателем физики в школе, и ученики ее любили.
...Но надо ж было так случиться, что стране не понадобились целые пласты науки, вместе с учеными, преподавателями; и много еще всяких умников осталось без дела. Прикладные науки, являясь базой любого технического новшества, как старые мешки вытрусили на мусорнике и свалили в углу ветхого сарая, гнить до лучших времен. В моде были бухгалтера, менеджеры и проститутки.
Торговля расцветала, как жирная лягушка на зловонном болоте, где водилось множество комаров, мошек, гадюк и прочих гнид.
Взбодрило Нину Павловну то, что за столик от нее торговал кандидат наук, а по соседству жизнерадостная, шебушная Нелька притягивала обаянием и легкостью взгляда на жизнь. Столик, находившийся под навесом, представлял собой одну торговую точку. Таких точек на базаре было много сотен и даже тысяч, и у каждой была продавщица, реализующая товар: капусту, морковку, специи, масло, и много всякой без счету дребедени, принадлежащей хозяину. Хозяин - звучало гордо и уважительно.
Нина Павловна была по природе тактичным, и даже стеснительным человеком, что в условиях базара никак не приветствовалось. У нее даже не хватило духа спросить об уровне зарплаты при устройстве на работу. И только под назойливые требования детей, она набралась храбрости спросить о важном упущении.
- А это, милочка моя, сколько наторгуешь... - получила она странный ответ для представителя строгих наук.
- То есть, что значит, сколько наторгую? Наторгую ровно столько, сколько всего есть товара.
- Ну, тогда останешься без зарплаты, - услышала она совершенно туманный, на ее взгляд, ответ.
- А какой же тогда смысл мне работать у вас?
- Вот, ученые! Вы все такие бестолковые или только прикидываетесь? - взмолился хозяин, закатив глаза к небу, и обращаясь, по-видимому, к богу. - Нина Павловна, дорогая, пойми ж ты наконец: ты сюда пришла зарабатывать деньги, - отчеканил он по-военному каждое слово, - поэтому крутись, верти, как знаешь, а прибыль мне дай, и себе зарплату организуй.
Ты, почему со школы ушла? Зарплату не платили, а если платили, то столько, что в драных колготках стыдно было в школу ходить... Так вот слушай сюда: ты и тебе подобные сами жить не умеют и детей учат, черт знает чему. Сама посуди, кто сейчас на коне? Те, кто умеет объегорить клиента так, как иным ученым за всю жизнь придумать не дадено. Опять же, желательно с начальством потеснее общаться, все эти учреждения... без которых никак в нашей жизни нельзя... задавят, разорвут, сожрут. Тебе облегченные гири приносили?
- Что значит облегченные?
- Эх, учителька, тяжело тебе будет с такими несмышлеными мозгами у нас работать. ...А это значит, что в гире, на которой написано один килограмм, содержится весу 900 грамм, или 850 - как закажешь.
" Главное, вовремя закончить жизнь, и с удовольствием для себя, - отвлеклась от окружающего мира бывший преподаватель физики. - Другое дело, как рассчитать это время? ...Необходимо обратиться к наукам и произвести необходимые умозаключения. Правда, с другой стороны, можно изменить окружающий мир - не менее затруднительная задача", - и рассмеялась от души в удивление окружающим.
Белое с колонами здание внушало уважение своей помпезностью и завораживало дух у посетителей.
Астрея подошла к стеклянным дверям и они сами отворились, выплюнув коротышку в туфлях на высоком каблуке и в шляпе. То был судья районного суда Гончар Алексашка - гроза родственников подсудимых. Он отягощал им жизнь тем, что брал под стражу своих подопечных, где была на то необходимость или ее не было. А это действовало на родственников возбуждающе, и они как ужаленные, бросались искать контакт и деньги. Деньги передавались доверенным адвокатам Гончара, а те уж дальше... Вот и вся тебе адвокатура!
...А тут Астрея, некстати, со своими весами. Дежурный милиционер на входе строго возразил:
- Женщина! У нас уже есть такая статуя. О другой я не извещен.
Он хотел преградить ей дорогу, но от нее повеяло таким звездным холодом, что охранник тут же нырнул в свою будку.
В вестибюле действительно стояла скульптура Фемиды с весами, символизирующая беспристрастное судейство.
Астрея подошла ближе к скульптуре и у той задрожала рука с весами. Весы беспредметно стали перетягивать то в одну сторону, то в другую.
- У тебя весы расстроились, и повязка с глаз скособочилась, - заметила Астрея, не снимая своей повязки с глаз.
Скульптура задрожала всем телом и по ней пошли трещины.
- Ты грешна. Тебе лучше уйти отсюда; вон, как дрожат твои руки, и приоткрытый глаз излучает неправду.
Статуя задрожала, весы выпали из рук на гранитными плитами выстланный пол, и следом рассыпалась мусором гипсовой пыли.
Дежурный охранник выскочил из будки, причитая о неисполненных обязанностях по сохранности реквизита, возложенных на него.
Астрея же чинно взошла на пьедестал, освободившийся для нее.
Охранник немного успокоился, видя, что замена состоялась, и надо только вынести образовавшийся мусор. Мусора было много...
Нелька взяла под свою опеку Нину Павловну. Она долго, с упорством дотошного учителя, разъясняла ей, какие подвохи ожидают ее в новом деле.
- Смотрите внимательно за покупателем, и за теми, кто стоит у него за спиной. Секундный "зевок" с вашей стороны, и этого будет достаточно, чтобы прилавок оголили. Потому крайне необходимо набросить на товар защитную сетку, чтобы уберечь его. Но все равно, как бы внимательны не были, вас так или иначе "обуют". Уж такие умельцы вокруг орудуют, что уберечься нет никакой возможности. А на вашу интеллигентную внешность, они будут слетаться, как мухи на мед.
...Рядом предлагала свои незатейливые услуги прорицательница Марфа. За умеренную цену с вас могли снять порчу, сглаз, переполох, венец безбрачия и еще много всякой напасти. Всем сомневающимся прорицательница демонстрировала пачку писем от благодарных исцеленных. Наиболее недоверчивым она зачитывала их вслух. У торговок, расположенных по близости, уши вяли от настырности сомнительной рекламы. Бизнес есть бизнес. Если деньги несут, значит кому-то же это надо...
На асфальте, на куске картона расположились "наперсточники". Из века в век их проказы не теряли своей привлекательности. Игрок вел свою игру. Зазывала завлекал нерасторопных, падких на деньги, людишек, в которых во все времена недостатка нет. "Подстава" выполняет роль удачного игрока, загребающего деньги лопатой у своих же партнеров. Время от времени он растворяется в толпе, чтобы вовремя через подставных лиц вернуть деньги "игроку". Прикрытие "наперсточников" занимает стратегически важные позиции, чтобы вовремя протрубить "шухер" при появлении опасности. Милиция имела свой интерес не вмешиваться...
Все крутилось в пределах своей орбиты.
- ... Чем защищаться и как отбиваться, вы спросите? У нас для этого имеется один инструмент - весы. На них - вся ставка, - продолжала Нелька вести свой инструктаж.
- И чем же они могут помочь? Отбиваться ими от воров? Они же тяжелые, можно нанести серьезное увечье, - наивно предположила Нина Павловна.
- Ни в коем случае. Вы, Нин Павловна, ей богу, ни от мира сего. Вот займите мое место покупателя, а я ваше - продавца.
Незатейливый обмен состоялся.
- Теперь попросите меня, что-нибудь вам отпустить, например, кило морковки.
Нелька ловко набрала в кулек морковки, так же непринужденно бросила его на чашу весов, отрегулировала вес и назвала стоимость.
- Ну? - спросила с недоумением Нина Павловна. - Что из этого?..
Теперь, давайте опять поменяемся местами.
Нина Павловна расположилась за весами.
- Взвесьте снова пакет, - с предчувствием торжества, приказала Нелька.
- Восемьсот грамм... - с недоумением произнесла бывшая учительница, - как же так, я же внимательно следила.
- Вы видите разницу в двести грамм - вот это, и есть ваша зарплата.
- Неужели это возможно, Неля?
- Не только возможно, но жизненно необходимо.
- Но это не честно, это же обман!
- Нин Павловна, ну, не будьте вы наивной. Вы почему оказались на базаре? Вас, что не обманули? А кандидата наук? А всех остальных? Обман произошел в размерах страны, а вы пытаетесь отстоять честь одного торгового места, в ущерб себе, заметьте... Тут все намного проще и подлее; либо вы морально готовы к обману и обманете, либо жизнь вас выбросит на обочину... Это, извините, война за выживание. А кто развязал эту бойню, знаете? - Нелька язвительно посмотрела на учителя, как ученик уверенный в том, что знает больше преподавателя.
- Кто же?.. - неуверенным голосом спросила Нина Павловна, предчувствуя неприятный для себя ответ.
- Это все те, за кого вы голосовали на выборах, от местных и до самых, самых... Эх люди, люди! Не хотите поверить, что против вас работает механизм, созданный специально, чтобы всех вас, всех нас, облапошить. Ну, почти такой же как на базаре. Цель его одна - обогащение. И если вы думаете иначе, значит, вы жертва. И больше ничего. Ничего, поймите...
Вы фокус с весами видели? Но здесь все просто, - и она вынула из кармана передника гирю весом в один килограмм. - В этой гире - восемьсот грамм. Я ее всегда ношу с собой, иначе, сопрут. На двести грамм я вас уже надула. А эту жвачку видите? - и она вытащила со рта упомянутый предмет. - Вы крепите ее снизу к чаше весов, а к ней ниточку. На ниточку воздействуете пальчиком; чаша весов наклоняется в нужную сторону. Руки остаются на прилавке, а весы - под вашим контролем. Точь-в-точь, как у ваших политиков, за которых вы до хрипоты и нервного потрясения спорите. А суть одна - обман. Только у них там такие схемы наворочены, что ни каждому химику-физику понять. С вершины горы-то, виднее, что у подножия делается, но никак не наоборот. Вот они все туда и прутся!
- Нельзя, Неля, так плохо думать о людях и жизни, в твои то годы. Какое же мировозрение у тебя сложится в более зрелом возрасте? - с досадой и укором возразила Нина Павловна.
- А не кажется ли вам, уважаемая Нина Павловна, что гораздо хуже узнать, что вас всю жизнь дурили, как хотели, и вели, как кролика за морковкой, только в престарелом возрасте. А тогда вам, ой как не захочется оставаться в дураках по итогам жизни. И будете вы "лепить горбатого" в оправдание достигнутых результатов.
- Возможно, все, что ты говоришь, правда, и даже, скорее всего, так оно и есть, но я не могу ее принять. Она чужда мне и моему естеству.
- Интересно получается, если правда вам не нравится, то это - не правда. Так, что ли? Но если вам не подходит такая правда, выберите тогда ложь, что все нормальные люди и делают.
- Хватит базикать, принимайте товар! - подкатил тачку с грузом Санька Русак,
двадцати шести лет от роду с татуировкой на обеих кистях рук.
У Саньки были выбиты передние зубы, и он ими с прищуром улыбался. Он был покладистый и добрый малый. Возраст и усталость еще не наложили на него свою печать. О подлостях он был наслышан, но пока еще не скурвился. Хорошее дело молодой возраст и моральные устои. Но где взять под них подпорки? Разве что небесные нити свершат свое дело...
* * *
Божественная Фемида, прогуливаясь по воздушным полям, обозревала свои звездные владения.
Давно не было известий от любимой дочери Астреи, тому задумалась богиня. Она взмахнула рукой и звездная пыль потоком помчалась за посланником богов стремительным Гермесом. Явился, влекомый потоком Гермес, и поклонился Фемиде с достоинством.
- Моя дочь, Астрея, была послана на Землю, чтобы воцарить справедливость, и нет с тех пор от нее никаких известий. Я дам тебе книгу, - и она протянула ему ее, - книгу жизни. Пусть напишет в ней отзыв, что видела.
Гермес принял послание с почтительным поклоном, и опустил его в карман своего крылатого плаща.
...Посланник богов вернулся скоро и вручил Фемиде талисман Астреи: бронзовое сердце осыпанное земными розами и фиалками, и книгу.
"Алчны и низки до чрезмерности, но малая надежда сохраняется"... - было отмечено в книге жизни.
* * *
- Встать! Суд идет! - торжественно провозгласила помощник судьи, и Алексашка в мантии судьи, взойдя на кафедру, продолжил:
- Именем... - он бегло пробежал содержание дела, рассыпая во все стороны параграфы, пункты и подпункты Процессуально уголовного кодекса и наконец добрался до главного, - ...но учитывая чистосердечное признание и раскаяние обвиняемого, а так же помощь, оказанную следствию, суд постановил: обвиняемого по делу...
В это время странные вещи произошли с его языком. Язык прилип к небу и категорически отказывался участвовать в вынесении постановления суда.
Руки у Алексашки задрожали, лицо налилось пористым багрянцем с синевой, жилы выступили. Он силился, мычал, но никак не мог произнести последнюю фразу.
Весы Астреи, стоящей на своем месте в вестибюле, вышли из равновесия и тяжесть нарушенного покоя перебралась в судебный зал заседаний.
Язык судьи отстал от неба и зачитал приговор согласно которому подсудимый, со ссылкой на целую кучу параграфов, приговаривался к пяти годам строгого режима. Пока помощники судьи косились друг на друга в недоразумении, Алексашка вынул ручку и внес изменение в постановление прямо по ходу чтения.
В зале поднялся ропот негодования с одной стороны и одобрения с другой.
- Ты же сказал мне, подлец, что рассчитался с адвокатом и все решено положительно, - схватил грузный мужчина высокого и худого за грудки, пытаясь переломить его пополам. - Деньги себе взял, а моего сына под тюрьму подставил, родственник сраный!
- Ничего не понимаю... Деньги были через адвоката переданы по назначению. Ведь, он же сам мне назвал адвоката... Тут не могло быть осечки, - оправдывался высокий. - Надо адвоката брать за жабры... А такой душевный, обворожительный - вот же тварь!
В последующие дни в суде творилось нечто невообразимое. Окончательно принятые решения превращались в неокончательные. Дела, в которых никто не сомневался, отправлялись на доследование. Постановления вынесенные судом в последний миг отменялись, а то и вовсе изменялись на противоположные.
Судьи хватались за головы, отказываясь понимать, что происходит. Клиенты трясли адвокатов за грудки, требуя вернуть суммы, переданные ими для вынесения необходимого решения. Адвокаты неслись к судьям и, ничего не понимая, спрашивали: "Так мы работаем или как? Клиенты требуют возвращения гонорара и грозят милицией".
Раздерганные представители правосудия бросали деньги в лицо адвокатам болезненно, с издевкой. Где им было понять, как тяжело расставаться с деньгами, успевшими побывать твоими; а если из этой суммы уже успел произойти естественный отток, то вдвойне обидное негодование... И слабым утешением было, бросаемое во след язвительное: " Не забудь вернуть клиентам... Все вспять вернутся может!"
В суде творился полный кавардак. Работать стало не сносно. Никто не мог довериться себе, а иному и подавно.
Алексашка остановился возле Астреи и не надолго задумался: "А почему так неестественно наклонились в одну сторону весы в ее руке? Хотелось еще поразмыслить над этим, но его поразили неприятные ощущения. Никогда прежде он не обращал внимания на скульптуру правосудия. Что заставило остановиться его на этот раз? И душу пронзила неприятная догадка: от статуи исходил внеземной холод, вызывающий чувство безропотного повиновения.
Не менее странные вещи происходили и на базаре. Торговки, подсчитав доход, за последние несколько дней с удивлением обнаружили, что суммы денег от проданного товара строго соответствовали его количеству. Это повергло их в шок. Хозяева товара были озадачены не менее, так как манка добавленная в мед всплыла белым предательским слоем, чего ранее никогда не случалось, а маргарин добавленный в масло превратил его в не застывающую жижицу. Сахар, опрысканный для лишнего веса водой, взялся куском и не хотел рассыпаться даже после применения молотка. Томатный сок изготовленный из томатной пасты повспучивал банки, которые взрывались с предательским постоянством.
"Наперсточники" проиграли все свои деньги и отправились в бессрочный отпуск, с тревогой думая, чем же им заняться еще...
Прорицательница Марфа ударилась в сентиментальность и рассказывала всем страждущим подробности своей трудовой жизни. Клиенты выслушивали горести ее постигшие и растроганные, одаривали мелочью несчастную ясновидящую.
Милиция зверела от резко упавших поборов, и видела ущерб своего дела в скупердяйстве торговок и оттока "сомнительного элемента" с базара, что было необъяснимо никакими теориями. Все это наводило их на печальные мысли о личной не востребованности.
* * *
Алексашка первым сориентировался в сложившейся ситуации и быстренько написал заявление на отпуск. Следом за ним потянулись и остальные...
Через два дня господа судьи собрались на тайное совещание, чтобы обсудить происходящее. После холодно прозвучавших приветствий, все молчали, не зная с чего начать, и что обсуждать. Ясно было одно: работать и жить в таких условиях было невозможно.
Первым подал голос Алексашка:
- А кто, скажите на милость, установил в вестибюле бабу с весами?
- Она всегда там стояла, - ответил кто-то нехотя, не придав вопросу должного значения.
- Стояла, то стояла. Но от нее не веяло таким опустошающим холодом. И вид у нее презрительный, на нас не смотрит... Она была всегда смирная и послушная; на нее внимания никто не обращал. А теперь перевернулось все. И я думаю, не без ее участия. Одним словом, либо я, либо она. Либо эту статую уберут из здания суда, либо я буду искать другое место работы. Интуицией чувствую - ее это работа. А интуиции я доверяю, если бы не она, никогда судьей не стал бы...
* * *
Игорь Панков, известный школьный дебошир и бездельник, вернувшись со школы домой, сел за стол учить уроки. Мать, увидя это, предположила самое худшее. Ей сделалось дурно и пришлось вызывать скорую помощь.
Игорь после этого так рассказывал о произошедшем:
"Прихожу домой, думал, сейчас забью папироску марихуаны и порнографические фотки посмотрю с кайфом, как рука сама вытащила учебник и тетрадку. Не знаю, откуда и ручка появилась в руке, ей-ей, сама заползла, клянусь чертом. Так я папироску и не забил; а как её организовать, если руки неизвестно что творят, самому страшно стало... Это уж потом мать стала кричать: "Мне плохо, мне плохо!" Пришлось скорую вызвать, и снова сесть за учебники.
...
Диво неслось по Земле, невероятные вещи происходили сами по себе.
* * *
Нина Павловна ничего особенного в эти дни не заметила, с ней все происходило, как обычно. Только немножко дышать стало легче, и на душе веселее.
Начальник отделения милиции базара вернул еженедельную взятку оптовикам, на которых эту дань сам же и наложил, за возможность завозить и торговать "самодельным" товаром. А они на это были мастера... Оптовики после этого, задумались и погрустнели.
Алексашка после короткого отпуска вышел на работу. Он с боязнью открыл входную дверь и его испуганный взгляд метнулся в сторону статуи: пьедестал был пуст. Сердце приятно защемило.
Судебное заседание было назначено в полдень и он успел еще раз ознакомиться с подзабытым делом.
...Когда он услышал знакомое: "Встать! Суд идет!" - у него похолодело в груди. Медленно и неуверенно стал зачитывать решение суда, мямля каждое слово и делая длительные паузы, не связанные со знаками препинания. Суть зачитанного мало кто понял. При оглашении приговора слова стали сами собой застревать в горле так, что их приходилось все время запивать водой, из услужливо приготовленного стакана.
Дочитав приговор, мурашки ледяного пота побежали по спине судьи. Одышка расперла легкие, воздуха не хватало. Он невольно потянул ворот мантии, облегчая дыхание.
- Саша! Сашенька! Что с тобой? - толкала его жена в бок, - да, проснись ты, наконец. Тебе плохо? Ты так брыкался... и такая не здоровая одышка... Я накапаю корвалола, - и побежала за аптечкой.
Она нежно приподняла его голову, давая возможность принять лекарство.
- Что с тобой случилось, не хорошо, да?! Ну, вставай потихоньку. Я поздравляю тебя с днем ангела, с твоим днем рождения. А вот и подарок, - она протянула ему бронзовую статую богини Фемиды, а для души - толстый антикварный фолиант Библии.
- Спасибо, дорогая, - поблагодарил Алексашка, - но это атрибуты не моего знака Зодиака.
- Жаль, а я думала тебе понравится.
- ...Это, что ж, я спал, получается. Это все было во сне! - Алексашка воспрял духом, одышка прошла, настроение приподнялось и он даже чмокнул жену в щечку.
Он представил, как бурно они отметят его день рождения на работе, и стал поспешно собираться.
Когда судья Гончар открыл дверь суда и вошел в вестибюль, то первое, что его поразило - была статуя богини Фемиды, стоящая на своем месте. Судорожная дрожь прошла по его телу, голова закружилась и он присел на ступеньки.
Подоспевшие сослуживцы подняли его и потащили в свой кабинет. Из их уст лились дифирамбы и поздравления, которые вызывали в имениннике необузданный нелепый страх и смертельную тоску.
Неожиданно для присутствующих Алексашка из чайника стал поливать находившиеся на столе служебные документы, а преподнесенные ему подарки стал швырять в поздравляющих с большой меткостью. Сначала подумали, что он просто пьян и попытались уговорами и ласками успокоить его, но это возымело еще худший эффект и именинник полез в драку, а после под стол в поисках ледяного дыхания женщины.
Закончилось все вызовом скорой помощи, и недовольством сослуживцев из-за сорвавшегося мероприятия, по поводу которого у них со вчерашнего дня чесались носы.
А на другом конце города, жена начальника милиции базара корила мужа за не состоявшуюся покупку норковой шубы, обещанной днями ранее, и употребляла такие слова, что назойливые базарные мухи покинули помещение.
Муж жалобно пытался оправдаться, лепеча в ответ всякую несуразицу, но в глазах разъяренной женщины это оправдание не имело.
Нина Павловна придя на работу чуть свет, была обескуражена чародейством свершившимся на ее рабочем месте. Весь стол был убран гирляндами из красных и белых роз, а поверхность его усыпана сверкающим каменьем. Здесь были лазурит, опал и сапфир, лунный камень и зеленая яшма...
Объяснить невиданное чудо пригласили ясновидящую Марфу. Прорицательница ненадолго задумалась и тут же выдала решение. Здесь имеет место быть одно из двух: либо трефовая дама отмечена свыше, либо хозяин на нее имеет виды... Я, лично, больше склоняюсь ко второму.
Хозяин покраснел: из него наружу лезло жлобство...
* * *
--
... Я говорила им правду, а они обижались; я предупреждала их об опасности, а это не нравилось; я судила по справедливости - опять же воз недовольных.
- Ничего, - ответила мать, - значит еще не время, - не дозрели... Дадим им еще немного времени; должны одуматься, тут уж либо, либо...
И ждет с тех пор Астрея на небе, когда же позовут ее правду судить. Но видно, рано еще этому времени придти.