- Прошу всех встать, - угрюмый пристав провозгласил классическую фразу, и тут же, будто повинуясь командам невидимого режиссера, на сцену потянулись действующие лица: судья - пожилая женщина с осунувшимся от усталости лицом, заседатели - двое невзрачных, растерянных мужчин. А в центре зала, разделенные проходом, двое, как два дуэлянта у барьера, защитник и обвинитель - адвокат и прокурор. За ними кучка народа: свидетели, родственники, просто зеваки. И особняком, запертый в клетке, я - злодей, преступивший закон.
Но как слажено, четко работает механизм. Все на своих местах, никто не потерялся, никто не забыт, и кажется, что давно известен финал, лишь надо доиграть до конца свою роль, не особо вникая в суть вопроса. Да и к чему, если результат не имеет значения, ни для них, ни для меня. Я прищурюсь, осмотрюсь и втяну воздух... Приятного мне аппетита.
Перед глазами, как кадры старой кинохроники, замелькали картины пережитых событий. Трудно вспомнить, когда я осознал свою не человечность, моим первым воспоминанием был голод, острый, постоянный голод, возникавший почему-то не в желудке, а где-то в груди. Так было до тех пор, пока прищурившись, я не увидел вместо силуэтов людей сгустки яркого пламени - эмоции, играющие в их душах, их стремления, тайные и явные страсти, желанья. Тогда, читая их как открытую книгу, познал иную пищу - эмоции, еда для демонов вроде меня. Да, я демон, но это проклятие, что отравило мне жизнь, сделав изгоем в этом мире. Потому что люди подсознательно ощущают мою сущность, заставляя менять одну работу за другой, переезжать с места на место, оставляя после себя лишь тень неприятных воспоминаний.
Я не заметил, как постепенно отделил себя глухой стеной, живя иллюзиями в выдуманном мире, где я обычный человек. Я пишу письма несуществующим друзьям, бросая конверты в старый почтовый ящик, о котором забыли на почте. Отправляю sms-сообщения на старый номер, делая вид, что он принадлежит кому-то другому. Я научился жить со своим проклятьем, потакая себе в маленьких странностях, мало обращая внимания на снующих вокруг людей. Но именно из-за них я оказался в зале суда.
Это лишь отговорка, но все началось из-за моей причуды ужинать в трамвае. Казалось, что может быть проще, выйти на многолюдную улицу или спуститься в подземку, там полно людей и большущий выбор 'клиентов на ужин'. Но я все равно жду старенького трамвайчика, идущего за город и звенящего в колокольчик перед остановкой.
В тот вечер пассажиров было немного, и я смог неспешно всех рассмотреть своим особым взглядом. Впереди, на соседнем сидении, два ярких сгустка эмоций, как языки пламени танцуют друг с другом - это влюбленные слились в поцелуе. Пища богов, я втянул в себя воздух, и тоненькая струйка эмоций потекла к моей груди. Поцелуи теряют страсть, потом совсем прекращаются, пламя стало тускнеть, но я не дам ему погаснуть. Пусть огонек любви горит в их душах, если она настоящая, то страстное пламя опять разгорится.
Дальше по проходу трепетный сгусток: девушка - бледная от страха, ей возвращаться домой через темный парк и она со страхом ожидает этого момента. Я осторожно втягиваю воздух, липкие комочки страха не самая вкусная пища. Следующий, мужчина, по виду клерк, кипящий от злости. Его несправедливо обвинили в проступке, которого он не совершал. Злость - хорошая пища, ее я вкушу до остатка. Мужчина повеселел, в душе появились иные эмоции, он улыбнулся трепетной девушке. Возможно, он проводит ее через парк, и ей даже понравится, что там темно?
Но это уже не имеет значенья, я сыт. Напоследок окинул взглядом остальных пассажиров и изумился. На заднем сидении, в углу, была абсолютная пустота. Трудно найти в мире место, где нет эмоций, их отголоски, как легкий дымок, витают кругом, лишь смерть уносит все эмоции, лишь она поглощает их без остатка, не оставляя даже воспоминаний.
Я моргнул, возвращая себе обычное зрение, в углу, забравшись с ногами на сидение и поджав колени под подбородок, сидела худенькая девушка лет восемнадцати. Длинные волосы, когда-то красиво уложенные, растрепались от бега, растертая помада на тоненьких губах и две полоски смытого слезами макияжа. И еще, отсутствующий взгляд конченого человека, взгляд в никуда.
Впоследствии я не раз думал, что заставило меня так поступить. Я же демон, люди мне интересны не больше сервировки обеденного стола. Но в тот момент во мне что-то сломалось, черно-белая кинохроника превратилась в цветной кинофильм. В один момент я переосмыслил всю свою прошедшую жизнь, деяния, стремления, мечты. Зачем я живу? Ведь я же паразит, глист, живущий за счет человечества. Не понимая, что творю, вместо того, чтобы поглощать чужие эмоции я начал раздавать свои. Любовь, радость, желание, вожделение и все-все, что могла произвести моя сумасшедшая душа, я раздавал другим. Что тут началось... Парочка, в экстазе, слилась в поцелуе, трепещущая девушка, в мгновение превратившись в роковую женщину, с желанием стреляла глазами на клерка, у которого в глазах загорелся сумасшедший огонь. Эмоции не просто бурлили, они стали почти осязаемыми, заметными даже обычным взглядом. И только девушка все так же была пуста, смертельная пустота все поглотила.
Трамвай остановился, девушка поднялась, направляясь к дверям, я, не задумываясь, последовал за ней. При выходе заметил, как она сжимает в руке острый кусок стекла, и понял - медлить нельзя. Не разбирая дороги, она свернула в парк, я старался не отставать, продолжая вещать на всю округу эмоции любви и радости.
Мне пришлось прищуриться, чтобы рассмотреть, не появились ли в ее душе хоть какие-то эмоции, а когда моргнул, она уже скрылась за деревьями. И я запаниковал, мотаясь по всему парку от одного дерева к другому, заглядывая под каждый куст, под каждую скамейку, но нигде ее не находя. Проклиная себя за нерасторопность, добежал до маленького озерца, у самой воды заметил маленькую фигурку - девушку, стоящую на коленьях. Луч света от дальнего фонаря блеснул на зажатом в ладони стекле, крикнул:
- Остановись! - ноль эмоций.
Тогда я бросился к ней, ударом выбивая стекло и опрокидывая ее на землю. Она сжалась в маленький комочек, посмотрела с отсутствующим взглядом и прошептала:
- А смысл... - смерть вот-вот проглотит ее.
И я решился. Рывком, подняв ее на ноги, я впился в губы, стараясь вложить в этот поцелуй максимум эмоций, чтобы хоть как-то зажечь ее душу. Она даже не сопротивлялась. Тогда отбросив все сомнения, я сорвал ее блузку, оголив белоснежные плечи, силой разорвал застежки бюстгальтера и припал губами к маленьким холмикам грудей. Она вяло меня оттолкнула, и мы, не удержавшись, свалились прямо в воду. Не обращая внимания, я продолжал ее целовать, с жаром терзая в объятьях хрупкое тело, лаская руками бедра под задравшейся юбкой. И она затрепетала, в ее движениях появился смысл, толчки и удары приобрели силу, она задрожала и закричала. Это был страшный крик - крик души, возвратившейся к жизни.
На крик прибежали люди, меня оттянули. Из последних сил я прищурился, девушка просто бурлила эмоциями - гнев, страх, ненависть. Смерть отступила ни с чем. Увидев это, я повис на чьих-то руках, практически провалившись в голодный обморок.
Дальнейшее помнится смутно, приехала милиция, меня куда-то везли, проводили допросы, очные ставки и экспертизы. Все время я был как в тумане, меня не беспокоили ни обвинение, ни наказание, и даже вопрос, что заставило ее порвать с жизнью, не беспокоил меня. Лишь одно не давало покоя, зачем я так поступил, ведь я же демон?
- ... десять лет строгого режима! - голос вырвал меня из раздумий.
Заключительное слово прокурора. Я успешно продремал все ознакомление с делом и допросы свидетелей: влюбленной парочки, чей огонь так ярко горит, что почти обжигает, и трепетной девушки, что держится за руку с уже знакомым клерком. Воистину, удачным вышел рейс старого трамвайчика. Не видно лишь девушки, вместо нее была мать, женщина средних лет с толстым лицом в красном платье и слишком ярким для ее лет макияжем. Хотя, я и не думал, что девушка придет, просто, где-то во мне теплилась надежда, вдруг она поможет мне разобраться в себе.
Адвокат отказался от заключительного слова, я тоже. Что это может дать? 'Здесь все ясно', - так сказал следователь, когда на стол легли мои письма, две телефонные карты и краткая автобиография.
- Прошу всех встать,- финал. - Суд удаля...- стукнула дверь, и кто-то крикнул:
- Я требую слова! - в дверях стояла Она. От волнения я никак не мог рассмотреть ее эмоции, лишь яркий огонь непонятно чего.
- Кира, - поднялась ее мать. - В этом нет никакой необходимости, здесь все ясно и без твоих показаний.
- Нет, мама, здесь ничего не ясно,- и она еще раз обратилась к судье. - Ваша честь, прошу слова.
Что это с ней? И главное, что со мной, сердце вот-вот разорвется?
Судья начала допрос:
- Ваше имя, фамилия, год рождения?
- Слисаренко Кира Викторовна, девяностого года рождения, - ответила девушка. Было заметно, каких трудов стоило ей говорить спокойно.
- Что вы хотели сообщить суду?
- Этот человек невиновен,- она указала на меня пальцем. Судья опешила:
- В смысле, невиновен?
- Невиновен и все.
- Кира, что ты городишь? - закричала мама.
- Тишина в зале! - судья пришла в себя. - Потрудитесь объяснить, насколько я понимаю, вы пострадавшая?
- Да нет же, произошла ошибка!
- Кира, замолчи, я тебя не понимаю - не унималась мать. - Он же маньяк... Он тебя почти изнасиловал, а ты хочешь, чтобы ему все сошло с рук?
- Мама, остынь, когда это ты меня понимала? Да все это дело придумано тобой, - разволновалась девушка. - Ты даже со мной не говорила, решила все сама.
- Тишина! - судья стукнула молоточком. - Еще одно замечание, и я попрошу очистить зал. Расскажите, что произошло на самом деле.
- Я встречаюсь с этим молодым человеком, - она кивнула в мою сторону. - В тот вечер мы немного повздорили, поэтому в трамвае ехали раздельно. Мне не хочется говорить о причинах нашей размолвки, потому что мы помирились...
Она сделала паузу, собираясь с мыслями:
- Потом мы гуляли в парке возле озера, разговаривали, обнимались и... целовались, в общем, наслаждались друг другом. Вдруг я поскользнулась и начала падать прямо в озеро... От неожиданности я закричала, а он, - опять пауза, и кивок в мою сторону, - попытался меня поймать, но потеряв равновесие, порвал блузку и шлепнулся вместе со мной в воду, отчего я закричала еще громче. А кто бы не закричал? Дальше все очень быстро произошло, прибежали какие-то люди, его оттащили, - опять кивок. Она что, не знает, как меня зовут?
- Я пыталась им объяснить, но меня не слушали... Потом приехала милиция, его забрали. Наверное, при падении он сильно ушибся, потому что был почти без сознания, да и я чувствовала себя еле живой. Из-за порванной блузки, купания в холодной воде, пережитого стресса я слегла в постель с нервной горячкой. Дальнейшее все происходило без меня, даже заявление писала мать, не потрудившись меня расспросить...- Она опять сделала паузу, собираясь с мыслями.
- Я смогла встать с постели только сегодня, вот выписка, - она протянула приставу какую-то бумажку. - И тотчас же поспешила сюда, чтобы прекратить это недоразумение, - девушка умолкла.
Ну, кто в это поверит? Мельком я заметил, как адвокат подает девушке знаки, просовывая какой-то листок. Судья задумчиво спросила меня:
- Подсудимый, вы подтверждаете сказанное?
Ну что я могу ответить:
- Да!
- Так почему же вы молчали раньше?
Расскажи я такое, кто бы мне поверил? Да и не смог бы я такое выдумать.
- Хотели помучить следствие,- неизвестно почему разозлилась судья. - Ладно, последний вопрос, девушка, как зовут вашего предполагаемого парня?
Попались.
- Его зовут... Олег Кривцов, - и Кира торжествующе улыбнулась
Откуда? А-а-а... вот, что показывал ей адвокат.
- Ладно, - со злостью сказала судья. - Объявляю перерыв на полчаса.
В перерыве Кира, проигнорировав мать, подошла к клетке и тихонько прошептала:
- Прости, что не пришла раньше. Я поздно поняла... Спасибо. - Нужна ли мне ее благодарность?
Через полчаса суд объявил приговор:
- Признать невиновным в попытке изнасилования... и приговорить к тридцати дням административных работ за помеху суду и следствию. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Уведите заключенного.
Месяц, почти что курорт, хоть бы не растолстеть от обильной пищи. Интересно, а я смогу располнеть?
Перед самым уходом, Кира смогла пробиться ко мне и прошептать.
- Я буду ждать. Мне так много надо тебе сказать.
С этими словами она прильнула ко мне, ее губы нашли мои, и мы поцеловались. В эту минуту мне было наплевать на все, на гневные протесты пристава, истерический крик мамаши и грубые толчки моих охранников. В эту минуту были лишь ее теплые, влажные губы, да вялая мысль на гране сознания:
'Любовь... лишь первый шаг, чтобы стать человеком.'