По городскому кладбищу, то и дело останавливаясь и рассматривая столбики с номерами кладбищенских рядов и сверяясь по бумажке, шел бородатый мужик в кирзовых сапогах, похожих на галифе рабочих штанах и коричневом ватнике. Лицо его было сосредоточено серьезно, видно было, что он занят каким-то важным, но вполне рутинным для его жизни занятием.
Чуть дальше за ним следовал молодой парень в спортивном костюме с сильно оттянутыми коленками. Он весело оглядывался, с интересом осматривал надгробия, иногда, шевеля губами, беззвучно читал имена на могилках. На покрытом веснушками лице пацана выражалось любопытство и беззаботность молодости. Видно было что окружающая обстановка и предстоящее дело вызывали у него интерес. На плече у парня были две лопаты, в руке он нес ведро с привязанной к ручке веревкой.
Это была старая часть кладбища, основательно заросшая деревьями и кустарником. Некоторые деревья росли прямо из могил, давно заброшенных, в которых уже давно неизвестно кто был похоронен. Хоть был уже и вечер, а все же было солнце. Солнце, просеянное через голые ветки деревьев, с едва обозначившимися листиками, лучами освещало надгробия, иногда игриво отбрасывая лучи от блестящих лампадок и иконок, разложенных на могилках.
Некоторое время они шли, то и дело останавливаясь. Наконец, бородатый мужик остановился окончательно, прищурился, разглядывая могилки в соседнем ряду, жестом помахал парню. Тот подошел, прислонил лопаты к ближайшей оградке, с любопытством заглянул в листок, с которым сверялся бородатый. Тот в это время осматривал ближайший надгробный памятник. На черном граните был изображен сурово сдвинувший брови мужчина в капитанской фуражке.
- Куроедов Степан Герасимович... место 104... - в задумчивости произнес мужик, повернулся вправо, разглядывая соседнее надгробие, прикидывая чего-то. Парень тоже внимательно всмотрелся в лицо сурового мужика в фуражке, повторил задумчиво:
- Ге-ра-си-мо-вич...
Затем, лучезарно глядя на бородатого, спросил:
- Дядя Кузьмич, а нам тута копать ?
Кузьмич задумчиво почесал голову, еще раз глянул на надгробие и снова на карту.
- Тама... вон за этим Куроедовым там двойная могилка, тама надо копать...
Подхватил лопату, прошел между оградок чуть дальше и уверенно вонзил лопату в землю.
Парень, подошел, с любопытством осматривая рабочее место. Это была основательно заросшая травой и сухими кустами колючего бурьяна двойная могила без какого-либо надгробия, но с оградкой из покрашенного черной краской металлического прута. С одной стороны могилы уже был характерный могильный холмик, там же была установлена кладбищенская ржавая табличка. Надпись на табличке было уже невозможно разобрать, захоронение, видать, было давнишнее.
Кузьмич вырвал несколько особо буйных кустов колючего бурьяна, прибил траву ногами и лопатой на земле обозначил прямоугольник.
- Тута копать надо... а внизу туды углублять...
Указал лопатой в сторону, противоположную от могильного холмика.
- А че туды? - Заинтересовано переспросил молодой парень, доверительно глядя на Кузьмича. Кузьмич сурово глянул на парня, важно объяснил:
- Покойника чтоб не тревожить... покойник там, в гробу зарытый... тама...
Кузьмич указал лопатой в сторону могильного холмика. Парень тревожно глянул на могильный холмик, начал копать. Пару минут копали молча, парень все поглядывал на Кузьмича, видно было, что что-то хочет спросить. Вскоре не выдержал, спросил:
- Дядя Кузьмич, а вы на кладбище давно работаете?
Кузьмич перестал копать, поднял глаза к небу, стоял, опираясь на лопату и беззвучно шевелил губами пару секунд не то считая, не то вспоминая. Затем перевел взгляд на парня и ответил обстоятельно:
- Давно.
Начал опять копать. Парень вытер рукавом нос, тоже продолжил работу, уважительно поглядывая на Кузьмича. Вскоре опять не выдержал, спросил:
- А правду говорят, что ночью могилы на кладбище светятся?
Кузьмич перестал копать, достал папиросу и зажигалку, закурил, после чего с важностью ответил:
- В покойниках фосфор вырабатывается. Если трещина на могилке будет, оттудова фосфор ночью светится.
Глаза пацана округлились.
- Как трещина? Откуда трещина?
Кузьмич, все так же опираясь на лопату и не меняя интонации пояснил:
- Земля сохнет... трещину дает... она идет- идет... и до покойника доходит...
Пацан вытер нос рукавом, во все глаза глядя на Кузьмича, ждал дальнейших пояснений. Но Кузьмич молча курил, глядя куда то вдаль. Еще раз переспросил вполголоса:
- Ну, доходит трещина до покойника... и шо?
Кузьмич перевел взгляд на пацана.
- Шо - шо... я ж говорю, фосфор!
Пацан снова вытер нос рукавом и, тревожно поглядывая на Кузьмича, продолжил копать, думая про трещины и фосфор. Кузьмич тоже продолжил работу. Выкопали уже примерно пол метра, Кузьмич снова достал папиросу, закурил.
- Перекур...
Пацан достал сигарету, тоже закурил. Молчали оба. Сидели и курили, глядя вдаль. В конце концов пацан не выдержал, снова спросил:
- Дядя Кузьмич, а правду говорят, что на нашем кладбище привидения ходют?
Кузьмич подозрительно глянул на пацана. Пацан заерзал на месте, видно было, что про покойников говорить ему очень интересно. Глядя в землю, виновато выговорил:
- Мне пацаны рассказывали...
Кузьмич затянулся, задумчиво глядя вдаль, начал рассказывать:
- Жил тута недалеко мужик. Петро звали... А была у него барышня Настя, Настюха... Ну он один раз домой приходит, глядь, а там трусы мужицкие на стуле висят... Ну он ее и порешил... Молотком затюкал. Все хотел выведать, как ее хахаля найти, а она не говорила ему, скрывала хахаля. Любила его...
Кузьмич грустно вздохнул, словно припоминая что-то, помолчал немного. Потом, заметив глядящего на него в степени крайней заинтересованности пацана, продолжил:
- Вот, он ее и затюкал... А как Настюху порешил, так сам на утюге и повесился.
- Как... на утюге? - удивился парень, глядя на него перепуганными круглыми глазами.
- А так. Утюг за люстру зацепил и удавился...
Некоторое время молчали, парень обдумывал информацию. Затем спросил полушепотом:
- И шо?
Кузьмич глянул на него строго.
- Вот он и ходит... Ищет хахаля Настиного... в одной руке у него молоток, а в другой - Настиного хахаля трусы. Если кого встретит, тому он штаны скинет... примерит трусы... хочет он по трусам найти хахаля Настюхиного. Если подойдут трусы - молотком затюкает... А если не подойдут, может и пронесет. Если видишь Петра, главное не бежать... а то он на звук идет. Не видит, а только слышит. На ощупь ходит.
Пацан удивился:
- А почему не видит?
Кузьмич затянулся дымом, пояснил важно:
- А у него глаз нет, одни дырки... Он когда утюгом давился у него глаза полезли. Теперь без них ходит... хозяина трусов ищет. Он, когда вдвоем люди идут, так не подходит никогда... по одному ловит... по одному... Там его могила, там (махнул рукой в сторону), и Настюха там... давно это было. Ладно, кончай шабаш...
Кузьмич встал, взял лопату и продолжил копать с суровым лицом. Парень тоже поднялся и, испуганно озираясь по сторонам, тоже начал копать. Через некоторое время Кузьмич остановился копать, внимательно глянул на лопату.
- От же беда... Сломал лопату! Черенок-то треснул!
Парень тоже перестал копать, внимательно осматривал лопату Кузьмича. Тот, кряхтя, вылез из ямы, стряхнул землю со штанов.
- Ладно... ты тута копай а я сейчас... за лопатой схожу.
Парень, явно не желая оставаться в одиночестве, тоже выскочил из ямы.
- Дядя Кузьмич... а я с вами схожу?
Кузьмич поглядел на него, задумался.
- Скоро темнеть будет... времени нету. Давай копай, я сейчас...
Повернулся, пошел, бормоча что-то. Издалека еще раз крикнул:
- Ты копай... копай!
Парень постоял, глядя в спину удаляющемуся Кузьмичу, сжимая лопату в руках. Когда тот скрылся среди деревьев и надгробий, вздохнул, полез в яму копать. Некоторое время копал, поглядывая на галдящих сверху на ветках деревьев птичек. Вдруг, недалеко отчетливо хрустнула ветка, словно под чьей-то ногой. Парень присел в яме, прислушался.
Вроде никого. Выглянул аккуратно, пытаясь рассмотреть что-либо, вытянулся в сторону и замер напряженно. Показалось...
Вздохнул обреченно, продолжил копать, стараясь не сильно шуметь.
Вдруг, он еще раз услышал отчетливо, как хрустнула ветка. Замер, стараясь не дышать. Так и стоял, боясь пошевелиться. Налетел ветер, зашумел в ветках деревьев. Галдящие птички вдруг разом сорвались с дерева, полетели куда-то. Снова отчетливо хрустнула ветка, чуть дальше, между могильными плитами, промелькнул черный силуэт.
Парень бросил лопату, обсыпая края только что выкопанной ямы, ползком вылез, прижался в надгробию сурового капитана в фуражке. Замер. Глянул в ту сторону, где среди могил видел черный силуэт.
Никого. С соседнего надгробия на него строго глядела фотография пожилой женщины, чуть дальше, с другого могильного камня, так же сурово смотрел молодой парень, изображенный на фоне несущегося в небо автомобиля (скорее всего, разбился при аварии). Казалось что лица их стали еще более серьезными, глаза, как ни повернись, пристально смотрели прямо на парня.
Вдруг опять послышался шорох, теперь точно было слышно, что кто-то идет. Прижавшись затылком к могильному камню, скосил глаза в сторону, увидел промелькнувшую между деревьев черную фигуру.
Попятился, схватил попавшееся в руки распятие с чьей-то могилки. Повернулся задом, уткнулся лицом в надгробие, чтобы не видеть, как подходит ЭТОТ. Замер, согнувшись, прикрывая лицо крестом, зажмурился от страха, шепча бессвязно:
- Господи... иже на небесах...
На плечо вдруг легла чья-то тяжелая рука. От испуга заорал уже в полный голос, выставив дрожащую руку с крестом:
- Да святится имя твое... да придет царствие твое! Не мои это... не мои это трусы!!! Изыди!!!
Рука вдруг начала его тормошить за плечо, послышался знакомый голос:
- Ты это... ты чего?
Обернулся, глянул безумными круглыми глазами...
Перед ним стоял Кузьмич, с удивлением и испугом разглядывающий его. В руке его была новая лопата.
- Дядя Кузьмич!
Пацан вскочил, дрожащими руками показывал рукой в ту сторону, где видел черный силуэт:
- Там это... там этот... П-П-Петро ходит!
Кузьмич медленно обернулся, сдвинув брови, вгляделся в направлении, указанном парнем, потом повернулся к нему.
- Не видал... Ладно, кончай шабаш. Пошли копать.
Кузьмич повернулся и, кряхтя, полез в яму. Парень еще постоял некоторое время, всхлипывая и вытирая сопли, последний раз взглянул в ту сторону, где видел черный силуэт, полез тоже копать. Через некоторое время было слышно как парень, тихим голосом опять начал расспрашивать:
- Дядя Кузьмич, а правда что цыганки по погосту ходют, покойников откапывают, потом людям заговоры на смерть делают?
- Ты копай, копай...
- Ага, копаю... а правда что если земли с могилки набрать и под кровать подсыпать, ночью покойник придет?... а правда, что если на покойника святой водой побрызгать он дергается?... а правда....
В ответ, слышалось лишь бормотание Кузьмича (правда-правда... ты давай... копай) да лязг его врезающейся в землю лопаты.
Вечерело, солнечные лучи постепенно ослабли, стало темнее и прохладнее. Птички, раньше весело щебетавшие на ветках, притихли, и, нахохлившись, умостились на деревьях ночевать. На могилках то и дело что-то отблескивало, наверное, это был фосфор, отсвечивающий из трещин.
Чуть дальше, через пару кладбищенских рядов, прислонившись спиной к могильной плите, сидел человек, одетый во все черное. Он глядел куда-то вдаль пустыми глазницами. В одной руке у него был молоток, в другой большие семейные трусы из цветастой ткани.