...Тогда злой дух упал с неба. Лёд раскололся, появилась большая трещина. Любопытный олень подошел близко - и покатился вниз, вожак упряжки подошел близко - и покатился вниз, дочка шамана подошла близко - и покатилась вниз.
- Тыкывак съел их всех? - дрожащим голосом спросила Кавихак и поглубже зарылась в шкуры. Светильник полыхнул, дым расползся по иглу, пугая девочку. Ыкалук ткнул сестру локтем, скорчил рожу - слушай давай!
- Храбрый охотник взял гарпун и полез в трещину убивать злого духа, пока тот не сожрал всё племя. Тыкывак ведь не бросал кости в воду и не закапывал в снег, как делают настоящие люди, - продолжила Аса.
- Если разгрызть хоть одну косточку, дух зверя не вернется в тундру, - рассудительно сказал Ыкалук.
Аса погладила сына по жёстким как у отца волосам и продолжила сказку:
- Храбрый охотник спустился на самое дно и попал в Нижний мир - вот какая глубокая была трещина. Он надел лыжи...
- А разве у охотника были лыжи? - пискнула Кавихак.
- У всех охотников есть лыжи, - улыбнулась Аса. - И у твоего брата будут, отец уже сушит еловые доски и выдубил шкуру.
Ыкалук промолчал - мужчинам подобает быть сдержанными - но его чумазое личико раскраснелось от удовольствия. Аса продолжила:
- Храбрый охотник огляделся вокруг, но ничего не увидел. Тогда он хорошенько принюхался - вот так - ффффф!
Дети весело зафыркали, поводя носами, словно собаки.
- Тыкывак пах мокрым железом и болотным жиром. Охотник учуял его и поспешил следом. Вдруг откуда ни возьмись...
- Медведь? - ахнула Кавихак.
- Дух медведя, белый и свирепый. Он зарычал и набросился на охотника, чтобы съесть его целиком. Что же делать? Духа не убьёшь ни копьём, ни гарпуном. Но охотник достал светильник и выбил искру кремнем. А потом пошел на дух медведя с тенью гарпуна и прогнал. И снова принюхался - ффффф - откуда пахнет железом.
- Откуда? - спросил Ыкалук.
- Из-за большого льда. Острые скалы перегородили охотнику путь, страшные торосы скрежетали...
Далекий грохот послышался снаружи, иглу вздрогнуло. Дети прижались друг к другу.
- Ничего страшного, просто весенние воды ломают лед. Скоро вернутся птицы, приплывут моржи и станет много-много еды. Нате вот.
Аса дала детям по сухой рыбешке с палец величиной и продолжила:
- Через торосы нельзя было ни перелезть, ни обойти. Храбрый охотник ударил гарпуном в трещину - и лед осыпался, давая дорогу. Охотник увидел блестящее иглу, большое как китовья спина. Коварный Тыкывак плясал рядом, ноги его испускали пламя. Увидев храброго охотника злой дух сказал 'уууу' и улетел, завывая от страха.
Охотник долго-долго блуждал по иглу. Там горели светильники яркие как солнце, и злые духи играли на невидимых дудках. Охотник нашел дочь шамана - злой дух замуровал её в глыбу льда. Ни гарпуном, ни кулаком не получилось расколоть лед. Тогда охотник посмотрел в лицо дочери шамана, и увидел, что это красивая девушка, толстая и румяная. Он потерся носом о лед - и глыба раскрылась.
Дочь шамана проснулась и полюбила охотника. Они вернулись в племя, поставили своё иглу, нарожали много детей и вместе ушли в Нижний мир... А теперь ты, Ыкалук, набери снега в горшок, а ты Кавихак, поможешь мне штопать кухлянку. Скоро вернется отец, он принесет мяса...
Аса уже два раза подливала болотного жиру в светильник, грела над пламенем усталые пальцы. Дети давно спали, закутавшись в шкуры. За стенами тихонько гудел ветер - не метелил, лишь поднимал легкий снег. Тусклый свет Оленухи озарял простор, красный Волк ещё не погнался за нею через всё небо. Скорей бы затявкали псы, заскрипели быстрые лыжи, закричали старухи: "ууууу! Уходите бродячие духи, вернитесь домой охотники'. А вот и они! Далеко-далеко в сумерках раздался собачий визг - словно кто-то из последних сил гнал упряжку.
Аса поспешно ставила горшок на огонь, когда послышались старушечьи голоса. 'Ай-ай' кричали они, 'ай-ай, осиротели мы, сына потеряли мы, сына'. Заскрипел замерзший полог, кто-то большой встал на четвереньки и медленно пополз внутрь иглу. Напак, муж мой!... Нет!!! Отец Мужчин просто так не заходит глотнуть кипятку в иглу, не тянет приветствие, словно длинную кишку из тощего живота зайца.
- Мой муж погиб? - прямо спросила Аса.
- Его забрал Тыкывак, - виновато моргая, ответил вождь. - Охотники выслеживали стадо оленей и вдруг с неба раздался страшный грохот. Все спрятались в сугробы, а твой муж провалился в трещину и не успел. Голодный дух в облаках пламени спустился на лед, взял Напака, убил целую руку оленей и улетел. Надевай капюшон, вдовая Аса, обрезай волосы... Ну, не плачь - я принес тебе мяса.
Вождь пошарил в мешке и положил на пол увесистый сырой сверток.
- Ты видел, как муж мой умер? - очень медленно спросила Аса. - Ты, Отец Мужчин, принес его кости к могилам предков? Ты...
- Не говори того, о чем придется жалеть, женщина! - рявкнул вождь. - Собирай родных, готовь пир, приноси жертвы.
- Уходи, - прошипела Аса. - Мой муж жив!
Вождь хотел было возразить, но не стал. Пробурчал 'сумасшедшая', сделал защитный знак и убрался восвояси. Кусая рукава, чтобы не зарыдать, Аса отрезала ломоть мяса, бросила в кипяток. Дети проснулись от вкусного запаха, заплясали вокруг, словно щенки. Они не думали ни о чём, кроме набирающего силу бульона с золотыми кружочками жира. Аса оставила их наедине с едой и отправилась к Матери Женщин.
Шаманка ждала гостей - Аса поняла это по расшитой кухлянке и пышной шапке. Старуха поигрывала бубном, натянутая кожа гудела под худыми пальцами. Смиренная Аса пала ниц и стала ждать. Мать Женщин смилостивилась лишь, когда плечи просительницы затряслись мелкой дрожью. Усадила гостью, протянула ей чашку кипятка и кивнула: говори. Аса, запинаясь, повторила рассказ вождя. Старуха осталась в недоумении:
- Духи редко поднимаются из Нижнего мира, да и зачем им твой муж? Это же не младенец, не роженица и не девушка перед свадьбой. Будь Отцом Мужчин другой человек, я бы решила, что охотники не поладили между собой. Но наш вождь справедлив, он по прихоти не станет отнимать жизнь. Ты принесла что-то из вещей мужа?
Аса кивнула и положила в протянутую ладонь костяной рыболовный крючок. Шаманка проворно кольнула ей палец ножом, обильно окропила дар кровью, и вымазала себе руки и рот. Потом подлила жира в светильник, подбросила в пламя каких-то вонючих трав - у Асы сразу помутилось в глазах. А Мать Женщин взялась за бубен, начала отстукивать ритм сердца, нашептывать ядовитые слова, от которых останавливается дыхание и замирают снежинки в воздухе. Дым заплясал в иглу, стены словно бы потемнели, шкуры зашевелились, волчья морда с воротника показала зубы и зарычала.
Аса вскрикнула, зажала себе рот - вдруг духи разгневаются? Ей уже виделись шестиглазые физиономии, липкие щупальца, вечно голодные рты и ноги, пылающие огнем. Но тут стук бубна зачастил и прервался коротким резким ударом. Пламя фыркнуло копотью, женщины закашлялись, задыхаясь. Мать Женщин очнулась первой, отерла пот с раскрасневшегося лица:
- Нету в Нижнем мире твоего мужа. Погоди благодарить - у живых его тоже нет. Мёртвым сном спит он в ледяной глыбе, в железной пещере, далеко отсюда. Вдовей спокойно, Аса. Ты ещё молода и здорова, найдешь себе другого мужа...
- Я принесу хороший подарок, Мать. Скажи мне, где искать железную пещеру, как дойти и как вернуться назад?
- Ты хочешь, чтобы твои дети осиротели?
- У моих братьев найдутся и шкуры, и мясо для них. А я приведу домой мужа.
Старуха хитро посмотрела на Асу:
- Что такого есть у твоего Напака, чего нет у остальных мужчин рода?
- Муж не бранил меня, ни разу не ударил ни палкой, ни шестом от саней. И ещё - когда родилась Кавихак, был голод. Матери выносили младенцев на снег, повинуясь приказам мужей. А Напак оставил дочери жизнь.
Тяжелый взгляд Матери Женщин смягчился:
- Три моих сестры играют в мяч в Верхнем мире. Я помогу тебе, Аса. Возьмешь нарты и собак, чтобы везли поклажу. Возьмешь у меня лыжи. Возьмешь... погоди-ка...
Одышливо кряхтя, старуха уползла в тёмный проход и вернулась оттуда с заскорузлым кожаным свертком.
- Когда я ещё прислуживала прежней Матери Женщин, в племя пришел чужак с юга. Он был колдун, грелся без костра, пел с закрытым ртом, исцелял больных белыми ягодами. Когда начался осенний пир, он вместе со всеми мужчинами ел олений копальхен, хороший гнилой копальхен, три зимы пролежавший в торфе. Мужчины насытились, а колдун умер в муках, стеная и бормоча заклинания. Его амулеты остались в роду, я запомнила, для чего они нужны.
Аса во все глаза уставилась на причудливые подарки.
- Вот рыба-дух, плавающая подо льдом, - она всегда указывает, где север. Следуй за ней - и отыщешь логово Тыкывака. Вот колдовской шар, который светит в любую тьму и греет в самый сильный мороз - достаточно положить на него руки. Вот... я не знаю, что это за амулет, но может быть и он пригодится.
В задумчивости Аса повертела перед глазами синий камень. Сполохи света пробегали по нему, словно отблески северного сияния.
- Чем отблагодарить тебя, Мать Женщин?
Шаманка молчала и Аса поняла цену.
- Нет! Кавихак ещё так мала!
- Я была не старше, когда в первый раз взяла бубен. Ну, не глупи, Аса, девочка лишь поживет в моем иглу до твоего возвращения. Если у Кавихак есть дар - осенью стану её учить. Если нет, заберешь домой. Согласна?
Крепко зажмурившись, Аса кивнула. У старухи девочке будет и сытней и спокойнее, чем у братьев.
Сборы не заняли много времени - проверить нарты, повесить на пояс нож, а на плечи дорожный мешок, стянуть ремнями связки сушеной рыбы и меховое одеяло, взять последний шар пеммикана и горшок для воды. Летом Аса дождалась бы рассвета, но в конце зимы ночь едва отличалась от дня. У старшего брата нашлось место и для сына сестры и для скудных припасов семьи. Кавихак немного всплакнула, узнав, что останется жить у шаманки, но сладкие ягоды её утешили. Аса потушила огонь в пустом иглу, досыта накормила собак, и тронулась в путь.
Сперва дорога не пугала. Как и всем женщинам, ей случалось выходить в тундру за ягодами и птичьими яйцами, следовать за оленьими стадам. Она прекрасно знала окрестности, каждый холмик и каждую трещину, каждую стайку невысоких кривых деревьев, засыпанных по самую маковку. То и дело в тусклом свете Оленухи вырисовывались следы людей: колеи от лыж и саней, отпечатки собачьих лап. Однажды послышался лай, крики каюра - кто-то погнал упряжку.
Потом темнота сгустилась, посыпал крупный 'лебяжий' снег, предвещая скорую оттепель. Безмолвие подступило к утлым саням. Аса достала круглый талисман, в котором рыба-дух дергалась под нетающим льдом. Светящийся нос рыбы указывал направление - вдоль торосов, вдоль берега моря, туда, где летом выбрасываются на берег киты. Там не жило настоящих людей - только медведи, песцы, олени и великаны. Долгие-долгие переходы и ни одного человека вокруг. Когда кончится рыба, собаки разбегутся или съедят хозяйку. Если раньше не случится провалиться в проталину, замерзнуть, сломать ногу, попасть во власть снежных духов, сводящих с ума сладким шепотом. Ещё не поздно вернуться в иглу, зажечь светильник, забрать детей, принести жертвы прежнему мужу и отыскать нового... 'Ха-ха!' закричала Аса и раскрутила над головой бич, подгоняя собак. Она справится.
Первая ночевка оказалась спокойной на удивление. Когда собаки замедлили ход, Аса съехала вбок с тропы и остановилась в распадке между сугробов. Обошла нарты, старательно вытаптывая линию круга, бросила собакам по рыбине, завернулась в мех и уснула как мертвая. Она надеялась, что духи явятся указать путь, но не увидела ничего. И утро пришло внезапно, ясное и веселое, Желтый Кит разогнал облака, подернул корочкой наста свежий снег. Собаки разыгрались словно щенки, чуя близость весны, радостного тепла. Асе даже почудилось, будто откуда-то пахнет мокрой землей и зеленью. Она наскоро умылась снегом и запрягла упряжку в нарты.
Начались пустынные земли - ни троп, ни голосов. Порой Аса видела следы жирных мышей, заячий помет, ямки от оленьих копыт и разрытый до земли наст. Тень ворона пронеслась по земле и исчезла - справа, хороший знак. Где-то у моря с грохотом осел лед, перемешанный с камнями и глиной. Где-то в торосах завыл одинокий волк, собаки ответили ему дружным хором. И снова подкралась липкая тишина. Чтобы не замерзнуть и не ослабеть, Аса то становилась на запятки нарт и ехала сзади, то бежала рядом, давая псам отдых, то садилась и куталась в белый мех. По счастью снег оставался крепким, не возникало нужды протаптывать тропу.
Пятерка упряжных тянула ровно, с хорошей силой. Вожак бежал широкой рысцой, не оглядываясь по сторонам, его пушистый хвост реял как бунчук на копье Отца Мужчин. Аса вспомнила, как Напак принес в иглу пушистый серый комок меха, и улыбнулась. Она только-только родила Ыкалука, молоко переполняло груди, щенок исправно высасывал свою долю - поэтому вырос выше и крепче других собак. И подчинялся своей кормилице так же преданно, как и Напаку. Муж мой! Где ты сейчас?
...Когда пришло время свадеб, четыре охотника оставили дары у входа в иглу. Как подобает, она не тронула ни одного - прибавьте. Первый охотник сдался на третий день, второй на четвертый - невест той зимой хватало. Остались двое - кряжистый и тяжелый как морж упрямец Тулун и легкий, подвижный, словно серебристая рыба весельчак Напак. Она тянула ещё два дня, прежде чем положить на кучу мехов расшитый пояс. Братья уговаривали ждать дальше, они надеялись, что Напак принесет каяк или железный топор. Но Аса топнула ногой - не хочу из-за вашей жадности ещё год угождать золовкам, есть чужую рыбу.
Братья приняли дары и, ворча в усы, наделили сестру щедрым приданым. Пусть люди не болтают, мол сироту выдали нищей. Связки рыбы, горшки с жиром и сушеными ягодами, резные каменные светильники, моржовые шкуры, железный нож и четыре иглы для шитья - что ещё пожелать? Но Напак решил 'мало' и прислал невесте одеяло из спинок песца - только старшие жены Отца Мужчин могли похвастаться такой роскошью. Золовки ахали, гладя меха, осуждали расточительность юноши. А Напак лишь смеялся. И когда он надел Асе на шею ожерелье из красных морских камней, раскрасил охрой щеки и повел прочь от поселка купаться в снегу - тоже смеялся. Смех прогоняет страх, как свет разгоняет тьму, говорил он.
Было все - и голод, и лихорадка и долгие ночи метелей и тяжкий труд промысла. И боль потери ребенка - младший сын не успел ни встать на ноги, ни получить имени, когда духи взяли его на небо. И радость, когда муж возвращался с охоты на моржа или оленя, из долгих походов, запах дыма и горьких трав, сильные добрые руки...
Аса почувствовала, что слезы замерзают у неё на щеках и быстро отерла лицо меховой варежкой. Муж вернется! И она родит ещё сыновей и дочь, красивую как весна. А Кавихак станет великой шаманкой, заменит Мать Женщин и прославится на все побережье!
Дорога сделалась извилистой и неровной, нарты подскакивали на льду. Собаки замедлили шаг, белая сука заскулила, поджимая переднюю лапу. Пора на отдых! Покормить псов, вытащить льдинки, намерзшие у них между пальцев, смазать ссадину драгоценным жиром, отрезать кусок пахучего пеммикана - сутки поста закончились. Аса мечтала о кипятке, но лишь растопила снег светильной лампой и похлебала тепловатой водицы - жир следовало беречь.
В этот раз сон долго не шел к ней и назойливый ветер с моря пробирался под шкуры и собаки беспокоились, тявкали на Оленуху, едва проглядывающую сквозь облака. Зато грезы увели её в детство. Мать ещё была жива, и отец, могучий охотник, приносил богатую добычу, и братья надышаться не могли на забавную маленькую сестренку. По зиме отец собрался в болотный край, обменять меха на железо. Он взял с собой сыновей, и Аса напросилась с ними - плакала и молила, цепляясь за ноги, боясь расстаться даже на несколько дней.
Они долго ехали на санях мимо незнакомых селений, холмов и рек. Потом начался лес, такой высокий, что Асе стало страшно - стволы и ветки сплошь закрывали небо. И наконец, показалась стоянка болотных людей. Аса никогда не видела таких жилищ - сложенные из толстых бревен дома походили на клетки для медвежат, которых откармливали к осеннему пиру.
Кузнец тоже выглядел грозно, братья сперва решили, что он сродни великанам. Высокий, лохматый, с косматой, неопрятной бородищей и черными от сажи руками, совсем непохожий на жителей снегов. И гостей кузнец принял не по-людски - не предложил ни отдохнуть, ни подкрепиться горячим, не расспросил о делах. Сперва разворошил меха, подул в каждую шкурку, подергал волос, попробовал на вкус мездру, потом долго торговался с отцом на непонятном языке. Наконец хлопнул отца по плечу и вышел. Молчаливые женщины вынесли густой горячий напиток и незнакомую еду, отец и братья уселись на пол, наслаждаясь угощением. Аса же тихонько выскользнула наружу и шмыгнула в первую полуоткрытую дверь.
Кузнец царил там, среди искр и клубов дыма, шипения раскаленного металла и равномерных ударов молота. Он бормотал заклинания, превращая черную болванку в послушное лезвие, закаляя будущий нож то в воде, то в зеленом масле. Поодаль жался живой испуганный заяц, прижавший длинные уши. Асе захотелось было погладить нежный теплый мех, но она вдруг поняла, зачем животное привязали за шею и ахнула. Кузнец обернулся - потный, красный, ужасный. Он зарычал, гневно тряся бородой, девочка потеряла сознание.
Братья потом рассказывали, что кузнец требовал отдать Асу в его семью - мол девчонка запомнила слишком многое. Но отец отговорился её несмышленостью и сумел откупиться, дав за нож втрое против прежней цены. А с ней перестал разговаривать на долгие месяцы - не бил её, не бранил, но до самых похорон матери не сказал ни единого слова...
Жалобный скулеж белой суки разбудил её. Аса с трудом заставила себя вылезти из-под теплого меха и схватилась за голову. Четыре ремня из пяти оказались перегрызены, кобели ушли. Если верить следам, их сманила волчица - то ли, чтобы выбрать себе подходящего жениха, то ли, чтобы скормить легковерных вечно несытой стае. Глупая Аса! Упряжку всегда привязывал муж, она успела забыть, как правильно затягивать ремни, чтобы псы до них не дотянулись.
Белая сука жалась к ногам хозяйки, поджав переднюю лапу. Одна собака нарты с седоком не утянет... Что быстрее - везти поклажу на нартах или бросить груз, взять столько припасов, сколько получится унести, и двигаться пешком? Аса взглянула на рыбу-дух под стеклом - направление пути не изменилось. Сколько двигаться дальше, лишь духи знают. Без еды и оружия они с мужем умрут от голода - тундра зимой кормит только охотников. Значит придется тащить, причем тащить на себе - суке нужен хотя бы день отдыха.
Почему не взяла лыжи, глупая Аса, о чем ты думала?
Женщина достала из связки две рыбины, потом, осторожно орудуя ножом, вытащила из сиденья нарт две доски и срезала два ремня с упряжи. Белая сука неохотно легла на меховое одеяло, озираясь на добрую хозяйку - собака не привыкла ни к лишним порциям, ни к заботе. Скупыми движениями Аса смазала раненую лапу жиром - ссадина уже заживала. Соорудить снегоступы оказалось не так сложно, как она опасалась, на несколько дней хватит. А по твердому насту можно идти и так.
Вздохнув, Аса ухватилась за потяг и дернула - тащить нарты оказалось вполне по силам. Сука вопросительно тявкнула - она привыкла к работе. Хорошая девочка, умница, лежать! Ты еще пригодишься.
По счастью вдоль берега, разделяя обрыв и скалы, тянулась оленья утоптанная тропа, стадо прошло совсем недавно. Полозья нарт скользили легко, ноги ступали споро - главное поймать ритм. Тело радовалось движению, согревалось, кровь играла. Напак, муж мой, я иду к тебе! Недолго осталось спать в ледяной глыбе. Аса так разогрелась, что не обратила внимание, как усилился злой мороз, как дыхание стало белым мехом оседать на капюшоне, как подул колючий ветер. Дети на небе играют в мяч, значит идет пурга. Аса огляделась вокруг и заметила темное пятно чуть выше подножия скалы. Пещера!
Цепляясь за камни, Аса поднялась ко входу, принюхалась и прислушалась. Гулкая тьма выглядела нежилой, зверями и гнилью не пахло. Перетащить наверх нарты, поклажу и перепуганную собаку стоило труда, но зато им не теперь не грозило замерзнуть или оказаться погребенными под снегом. Зажечь бы светильник... Аса вспомнила о втором талисмане шаманки - самое время проверить, так ли он могущественен, как говорила Мать Женщин.
Холодный тяжелый шар хранился в дорожном мешке. Просто взять его в руки оказалось недостаточно, пришлось снять варежки и положить голые ладони на холодную, удивительно гладкую поверхность. Кожу на миг обожгло, Аса успела испугаться - вдруг обморозит руки. Но ласковое тепло тотчас уняло боль - словно летним днем прикоснешься к нагретой гальке на морском берегу.
Вслед за теплом явился мягкий свет. Высоко подняв шар, Аса обошла пещеру, высокие стены и купол потолка удивили её. На одной из стен виднелись рисунки - люди раньше бывали здесь. Или не люди? Аса разглядела нарисованные охрой и углем контуры охотников и шаманов, рогатые головные уборы, большие бубны, острые копья. Мужчины повергали оленей, моржей, могучих китов и неизвестных зверей с длинным словно змея носом. А потом несли дары к огромному жирному медведю, восседающему на груде человеческих черепов. Хищная морда улыбалась, словно живая.
- Нануй! Нануй, уходи...
Хозяин белых медведей. Тот, кто пожирает жадных охотников, брошенных младенцев и изгнанных в голодный год стариков. Тот, кто похищает молодых девушек и берет их в жены, а они потом возвращаются в племя, принося с собой бесстрашных и кровожадных мальчиков. Тот, кого в одиночку не победит и сильнейший охотник. Тот, кого никогда не называют вслух, только чтобы призвать проклятие на головы врагов. Ему принадлежит и пещера и все, что в ней...
Белая сука ужасно взвыла. Аса обернулась - тьма сгустилась в фигуру свирепого зверя. Вот он поднялся на задние лапы, воздел передние, заревел призывно. Тотчас десятки юрких, хищных теней заклубились в углах, зазмеились вдоль стен, окружая женщину. Оружие здесь бессильно, огонь не успеешь высечь, круг... Свистнув собаку, Аса выхватила нож и обвела себя - не достанут, нет на ней зла. Младшие духи заплясали, закрутили шальной хоровод, Нануй приблизился, становясь с каждым шагом все больше. Хозяин медведей поглощал свет, выпивал его до последнего лучика. На мертвой морде играла улыбка - многих красавиц Нануй приводил в пещеру, но впервые женщина явилась сама.
- Гори, гори ярче, - крикнула Аса и яростно сжала шар. Ладоням стало невыносимо жарко, сияющие лучи заполнили пространство. Битва началась. Разгневанный Нануй ревел и махал лапами, стены дрожали, свет разгонял тьму, но она возвращалась снова. Асу осенило - удерживая талисман левой рукой, правой она достала нож, поймала лезвием свет и направила на свирепого духа. Нануй завыл, по краю тьмы побежала цепочка крохотных огоньков. Держи! Вот тебе! На! Тень рвалась и пылала, в пещере сделалось светлее и холоднее. Получи! Все...
Духи исчезли до единого. Воздух очистился. Слезы навернулись на глаза, но Аса вспомнила слова мужа и расхохоталась - смех побеждает страх и отгоняет смерть, теперь ни один злой дух не навредит ей сегодня. Есть не хотелось, но кусок пеммикана разогретый с талой водой прибавил сил. Аса уснула, укутавшись в мех и обняв собаку. Ей снились кошмары.
К утру метель утихла. Бледный свет пробился сквозь заметенный вход, Аса быстро собрала вещи, расчистила дорогу и не удержалась от пакости - сажей из светильника пририсовала Наную большие моржовые усы. Она спустила вниз нарты, тюк с поклажей, собаку, вернулась за дорожным мешком - и не удержалась, покатилась по склону. Духи были к ней благосклонны, Аса успела уцепиться за камни, не слетела в обрыв. А вот мешок порвался. И талисманы рухнули вниз - рыба-дух разбилась вдребезги, шар докатился до моря, проломил лед. Следом посыпались камни.
Отчаяние подступило к горлу. Ни души вокруг, ни помощи, ни совета. Впору лечь в снег и уснуть, а потом дожидаться Напака в Верхнем мире... Или идти вперед, пока остались силы и пища. Нагрузив нарты, Аса впрягла собаку - белая сука больше не хромала, и щелкнула бичом - муж мой, я уже рядом. Вперед, вдоль побережья!
Последним испытанием оказалась стая голодных леммингов - они набросились на нарты во время стоянки. Пока Аса размахивала бичом, а белая сука пировала, заглатывая целиком бесстрашных зверьков, те растаскивали и грызли рыбу. Половина запаса погибла. Впрочем, Аса подобрала теплые тушки грызунов, быстро освежевала их, выпотрошила и заморозила в снегу - если что они помогут продержаться и ей и Вьюге.
- Я буду звать тебя Вьюга, слышишь ты, псина? - Аса потрепала собаку по мягким ушам, та в ответ неуклюже завиляла хвостом.
...У них оставалось две рыбины и три руки мерзлых леммингов. Дни становились все длинней, снег все мягче. Ни единого человека им не встречалось, ни единого следа нарт или горсти углей из очага. Только белый простор, белые куропатки, ледяные торосы и волчий вой по ночам. Мягкое тело Асы стало твердым, как моржовые жилы, руки покрылись трещинами, ноги мозолями. Временами она забывала, куда и зачем идет, пару раз падала в вязкую кашу, и Вьюга, скуля, вылизывала ей лицо. Муж мой, за что оставил меня? Напак...
Железный дом воздвигся перед ней из ниоткуда, вырос за поворотом тропы. Огромный, выше горы, сияющий, словно весенний лед, рокочущий и гудящий, страшный как сотня голодных духов. Аса никогда раньше не видела таких домов и даже не представляла себе - раз Мать Женщин сказала 'пещера', значит должна быть пещера, нора в земле или дыра в скале. Но сердце подсказало 'здесь!'. Цель достигнута.
- Я счастливица, Вьюга! - засмеялась Аса и отдала собаке последнюю рыбу. - Сейчас я заберу моего мужа, и мы вернемся домой. У меня родятся дети, а у тебя щенки. И никто из моих детей не тронет тебя или твоих детей ни бичом, ни палкой. Мы стали сестрами, слышишь!
Сука не отвечала, занятая едой. Аса знала - она не бросит саней без охраны, это не неразумный кобель. Подхватив дорожный мешок, женщина обошла железный дом кругом, попробовала притронуться к стене и отдернула руку, шипя от боли. Входа не было. Или она, Аса, не знала, где его отыскать.
- Напак! Муж мой Напак!
Нет ответа.
Синий искрящийся цвет узора одной из стен показался Асе смутно знакомым - словно северное сияние. Она уже видела это раньше. Талисман! Третий талисман Матери Женщин, наследство мертвого колдуна. Уцелел или остался в снегу у медвежьей пещеры? Аса вывернула дорожный мешок прямо на снег, разгребла сор - вот он. Замерцал, разогрелся в руках.
- Откройся! - потребовала Аса, протягивая перед собой амулет. - Впусти меня, Тыкывак, я пришла забрать своего мужа.
Ууууууууууу... от воя и скрежета заложило уши, отбросило прочь, на снег. Вспыхнул фиолетовый свет, в толще железного дома открылся проход. Аса глубоко вздохнула и шагнула вперед. Она оказалась в светлой пещере, замкнутой с обоих концов, но не успела испугаться, как впереди открылся проход.
Как богаты должны быть духи, построившие этот дом! Железные стены, железные двери, железные ветки вдоль стен, летнее тепло, словно где-то топили большой очаг. Не сделав и двадцати шагов, Аса вернулась ко входу, сняла кухлянку и пимы, сбросила шапку. Двигаться стало легче.
- Муж мой!
Дважды сбившись с пути, Аса пошла вслед за красными огоньками - ей почудилось, будто местные духи указывают ей путь. Если двери не хотели распахиваться, она доставала свой талисман и желала - откройся. Тыкывак прятался где-то там в переходах - духи трусливы. Пусть боится! Они с Напаком не начнут воевать с ними, нет. Лишь бы уйти живыми и вместе!
Замурованный в глыбу льда муж не испугал Асу - она лишь отошла полюбоваться, как же красив её Напак, как безмятежно он спит. И позвала, выставив амулет вперед. А потом положила на лед ладони, потерлась носом о глыбу - ни холода, ни воды. Не помогает? Нож по пальцу - вот тебе кровь, горячая живая кровь, Тыкывак! Возьми что тебе хочется, отпусти моего мужа!
Нетающий лед раскрылся, как створки морской раковины. Напак проснулся мгновенно, но приходил в себя долго - Асе стоило труда объяснить ему, что злой дух утащил его на охоте и заточил в глыбу льда, сожрав заодно все оружие. Надо бежать, в нартах лежат меха, она согреет мужа своим теплом и отыщет дорогу домой, к настоящим людям!
Скорей, Напак, скорей! Мы не будем сражаться, не будем никому мстить - Тыкывак отпускает нас, слышишь...
Сияющий талисман они оставили на пороге. Белая сука дождалась хозяев - обернув хвостом лапы, она смирно сидела у нарт. Напак ухватился за спинку, Аса пустилась бежать рядом, не чувствуя ни голода, ни боли в усталом теле. Прочь, прочь отсюда!
Она была счастлива.
* * *
...Сработала ключ-карта Доктора - бедняга пропал двадцать лет назад, вместе с первой экспедицией. Откуда дикарка взяла её, как поняла принцип работы? - Штурман крутнулся в кресле, показывая на экран. - Они уходят, Капитан. Заблокировать двери?
- Пусть уходят, Штурман. Пробы мы взяли, анализы взяли, мозг отсканировали. А везти на орбитальную станцию живого дикаря вместе с его дикаркой - могут возникнуть сложности, лишние разговоры.
- Права носителей разума - тонкая штука, - согласился Штурман. - Вести ли с ними переговоры, подманивать бусами и одеялами или запретить все контакты во избежание - решать не нам. Прибудут умники из метрополии, все обнюхают, все сопоставят, нам с вами укажут на несоответствие.
Капитан скривился - космолетчики на дух не выносили чиновников из Комитета Контакта. Что ж, устроим занудам веселые старты.
- Дикари вышли к шлюзу! Открывать?
- Пусть валят.
- Понял, Кэп. Смотрите как побежали - только пятки сверкают! Потешные право же существа. Неужели наши предки тоже носили шкуры и жрали сырое мясо? Верить не хочется...
Капитан не стал разглядывать нарты, запряженные белой сукой. Он смотрел в темное, чужое небо, на белесый блин первой луны и красный фонарик второй. И думал о страшной силе женской любви.