В торговом центре было малолюдно. Ничего удивительного: четверг, середина рабочего дня. Лучшее время, если ты намереваешься пройти по магазинам, присмотреться к товару, обстоятельно выбрать что-нибудь, купить. Это если хочешь потолкаться в толпе, тогда дело иное - милости просим в субботу или вечером. Понимаю, что у большинства сограждан выбора нет, но нам с Аннушкой повезло.
На первом ярусе мы не задерживаемся, здесь "ловить" нечего: кафе, отделение банка, офис оператора мобильной связи, магазин игрушек - в него нам пока рано. Я выхожу на середину атриума, запрокидываю голову, разглядывая открытые галереи верхних ярусов. Спрашиваю:
- С какого начнём, со второго или с четвёртого?
Аннушка тоже смотрит вверх. Выбирает:
- С третьего!
Это так по-женски - начинать обход бутиков с середины! С другой стороны, я её понимаю: вывески на третьем ярусе оформлены ярче, завлекательнее, чем на втором. А что происходит на четвёртом, нам не разглядеть.
Мы идём к эскалатору, самодвижущиеся ступеньки неторопливо возносят нас на третий ярус. И первый же магазинчик - наш! Меха. Нет, покупать шубу мы не планировали - какая шуба в разгар лета?! Но разве женщина способна пройти мимо мехового салона и не заглянуть туда хоть на минутку? Вопрос риторический, так что будем смотреть и шубы. Я никуда не спешу, у меня свободный день.
Продавец-консультант, - циплячье-жёлтые кудряшки, туфельки на шпильках, молодая пышная плоть распирает белую форменную блузку, - бросается навстречу, едва мы делаем первый шаг в направлении её бутика. И вдруг:
- Сергей Викторович, здравствуйте!
Я сбиваюсь с шага от неожиданности. Откуда она меня знает? Не президент ведь и не кинозвезда. Вон, и Аннушка косится подозрительно. Читаю имя на бейдже: "Людмила". И - пробивает наконец: это же Людочка с заочки! Второй курс, "Экономика и менеджмент". Или третий? Не важно. Обращаюсь к девушке-пышечке исключительно, чтобы разъяснить ситуацию жене:
- Здравствуйте, Люда. Кому-то каникулы, а кому самая работа?
Продавщица отмахивается:
- Какая там работа! Народ весь на морях. Вот в сентябре-октябре повалят. - И переключается на Аннушку: - Хотите шубку примерять? Есть интересная моделька, как раз на вас...
Она продолжает говорить, но я не слушаю. Я смотрю на мальчонку, пытающегося вскарабкаться на ограждение верхнего, четвёртого яруса. Как раз напротив меня, по ту сторону атриума. Маленький, лет шесть, но цепкий! Вскарабкался, лёг животом на ограждение, свесился вниз головой, разглядывает что-то. Куда только мамаша смотрит? Высоты там метров пятнадцать минимум, внизу - плиты из мрамора ...
Мальчонка соскальзывает. Летит вниз головой, даже руки перед собой не вытягивает. Вероятность не убиться нулевая. И - тишина, ни визга, ни вопля. Никто ещё не заметил, кроме меня. А я остолбенел, жду удара тела о мрамор. Единственная мысль в голове: как вывести отсюда Аннушку, чтобы не видела?!
Но полёт не закончился на дне атриума. Мальчонка завис между третьим и вторым ярусами.
Мне показалась, что прошла вечность прежде, чем я сбросил оцепенение. В действительности мне понадобилось секунды три-четыре, но и это непозволительно много, когда свежая заморозка в тридцати метрах от тебя. Я бросился в бутик, где Аннушка, ничего не подозревая, просовывала руки в рукава норковой шубки.
- Здесь заморозка, бежим!
Времени сообразить, что происходит, я ей не дал. Не было у нас этого времени! Отбросил шубу, схватил Аннушку за руку, потащил прочь.
- Беги! - крикнул продавщице.
Эскалатор в десяти шагах. Жёлтые ступеньки его неспешно скользят в сторону атриума... пока скользят. Нет, слишком опасно. Я потянул Аннушку вглубь яруса, к двери, ведущей на лестницы.
- Быстрее, быстрее! - я буквально затылком ощущал, как неслышно потрескивает пространство, смерзаясь кристаллами хронольда, как по пятам за мной движется невидимая и неотвратимая смерть.
На верхней площадке лестницы Аннушка повисла у меня на руках:
- Я не могу... не могу так быстро...
Она в самом деле не могла - на седьмом месяце! Я подхватил жену на руки:
- Держись крепче!
Аннушка у меня изящная и миниатюрная, но сейчас-то несу двоих! Хорошо, что вниз. Вверх по лестнице я бы не осилил.
Друза пока разрасталась по горизонтали, на первом ярусе хронольда ещё не было. Я ринулся к выходу из торгового центра по кратчайшей. Оттолкнул с дороги охранника, едва не сшиб пожилую пару, дебелый парняга в сине-белой футболке, сунувшийся было в двери, поспешно отскочил назад, пропустил. Удача, что пропустил - этого оттолкнуть не получилось бы. Ни сил, ни времени на вежливость у меня не было, на объяснения - и подавно. Помочь им я мог одним - кричал на бегу:
- Заморозка! Уходите, здесь заморозка!
Перевёл дыхание я только на автостоянке. Поставил Аннушку на асфальт, отпер машину, открыл двери. Говорить ничего не пришлось, жена послушно забралась в салон. И я сел за руль, завёл двигатель, вырулил со стоянки. Аннушка молчала, таращилась на меня с ужасом - не могла перебороть шок. А я смотрел в зеркало заднего вида. Там, как раз позади нас, стеклянные двери торгового центра дрогнули, расступились, выпуская того самого детину в футболке. Шёл он странно - спиной вперёд. Пятился, попросту говоря. Переступив порог, начал оборачиваться, приподнял правую ногу, готовый бежать. И - застыл. Человек не может устоять в такой позе. Я вдавил педаль газа.
Дома я первым делом включил телевизор. Местный канал, экстренный выпуск новостей, прямое включение с места событий.
- ...случилось в торговом центре "Грин-Плаза"! - кричал, захлёбываясь, репортёр. - Жуткая природная аномалия, известная как "заморозка" или "хронолёд", ударила сегодня по нашему городу!
На экране покачивались в такт быстрым шагам оператора зеленовато-серая стеклянная громада торгового центра, полицейское оцепление, машины МЧС-ников, скорые. Оператор снимал со стороны троллейбусной остановки, но и отсюда были видны распахнутые двери с застрявшим в них "футболистом". За его спиной, в глубине атриума, маячили и другие люди. Вернее, уже не люди.
- По словам очевидцев, началось всё не больше получаса назад, и за считанные минуты хронолёд заполнил здание "Грин-Плазы". Пока неизвестно, сколько человек осталось внутри заморозки. Отсюда мне видно пятерых... нет, шестерых, но, разумеется, это лишь малая часть пострадавших. Сотрудники МЧС заверяют, что ситуация стабилизируется, городу ничего не угрожает. Однако к зданию никого не пропускают, говорят, ждут специалистов. Группа спецназначения уже вылетела.
За спиной тихо заскулили: Аннушка зашла в гостиную вслед за мной.
- Мы же там были... мы могли...
Могли. Запросто! И тоже стояли бы соляными столбами, вмороженные в хронолёд навсегда.
- Серёжа, мне страшно! Здесь нельзя оставаться, надо уехать!
Уехать? Хорошая идея. Вопрос - куда?!
Информация об очагах спонтанного стазиса начала просачиваться в СМИ три года назад. Наверняка первые случаи фиксировались и раньше, но как водится, военные и спецслужбы пытались подмять феномен под себя. Лишь когда выявилось его всепланетное распространение, а число жертв пошло на тысячи, силовики признали, что купировать проблему по-тихому не получится, что угроза вполне реальна и следует не замалчивать её, а предпринимать конкретные действия. Или хотя бы для начала понять, с чем на этот раз столкнулось человечество. Как раз тогда я и пришёл в группу.
Специалистов набирали самых разных: физики, химики, биологи, материаловеды, кристаллографы. Объединяло нас одно: все были молодые, амбициозные, уверенные в себе, отчаянные в хорошем смысле этого слова. На нас держалась вся полевая работа - по первому сигналу о заморозке дежурное звено летело к месту происшествия - к месту трагедии, если отбросить эвфемизмы. Исследовали форму и структуру очага, опрашивали очевидцев, составляли посекундную хронологию события. Набирали статистический материал для работы важных, увенчанных сединами и академическими званиями аналитиков.
Гипотезу о применении некоего катализатора, переводящего атмосферный воздух из газообразного состояния в твёрдое, отбросили достаточно быстро. К веществу хронолёд не имел никакого отношения. В состояние локального стазиса погружался сам пространственно-временной континуум. Процесс шёл не мгновенно и не по всей поражённой области одновременно. Существовала некая точка отсчёта, зародыш стазиса, зерно. Скорость распространения была сопоставима со скоростью кристаллизации жидкости, да и формой очаг заморозки весьма напоминал кристаллическую друзу объёмом от нескольких кубометров до тысяч кубометров. Не удивительно, что термин "очаг спонтанного стазиса пространственно-временного континуума" вскоре заменили коротким и ёмким - "хронолёд". Словечко пришло "из-за бугра". Зато "заморозка" - наше, отечественное.
Причину возникновения феномена аналитики определить так и не сумели. Остались непонятными закономерности в направлении роста хронольда, в форме и объёме друзы. Статистический анализ распределения очагов не позволял предсказать где и когда возникнет следующий. Не удалось установить связь заморозки с сейсмической активностью, атмосферными фронтами, процессами на солнце, фазами луны, временами года. Здесь даже не действовало правило "в одну воронку снаряд дважды не попадает". Попадал, ещё и как! Рядом со старой друзой вполне могла зародиться и разрастись свежая. Одним словом, собранный нашей группой материал не принёс никакой пользы. Почти никакой: единственное, что удалось - в заморозке всегда оказывались люди, ни одного случая образования хронольда без присутствия человека зафиксировано не было. Оптимизма это открытие не прибавило.
Год назад я ушёл из группы. Официальной причиной значилось "неудовлетворённость отсутствием результатов работы", "разочарование в предложенной методологии". Это тоже сыграло роль. Но главной причиной была Аннушка. Для обывателя слово "хронолёд" - синоним слов "ужас" и "смерть", а люди, бегущие не от заморозки, а к ней, пытающиеся что-то изучать, лезущие со своими приборами к ещё не стабильным граням друзы - самоубийцы. Аннушка не ставила мне ультиматумов, я ушёл из группы ради её спокойствия. Мы осели в глубокой провинции, я пошёл преподавать в местный вуз, Аннушка готовилась заняться работой куда более важной - стать мамой. И весь этот год я прилежно не знал, не видел и не слышал ничего о заморозках, терроризирующих наш мир.
Сегодня заморозка пришла за мной.
Андрею, три года бессменно руководившему группой специального назначения, я позвонил в тот же вечер.
- Привет. Не помешал?
- Привет, Сергей. Нет, не помешал, говори.
- О нашей "Грин-Плазе" знаешь?
- Разумеется. Паша со своим звеном работают. Надеюсь, никого из твоих знакомых там не было?
- Мы с Аннушкой там были. Всё на моих глазах началось. Еле успели выскочить.
- О, так ты очевидец? Хорошо, свяжись с Пашей...
- Сколько человек в этот раз?
- Это к полиции, мы пострадавшими больше не занимаемся. Доказано, что количество оставшихся в заморозке значения не имеет.
- А что имеет?
- Ты просто так любопытствуешь или?..
Я помедлил. И твёрдо ответил:
- Или.
- О, так ты снова в деле? Замечательно! Есть, есть кое-какие идеи. Не телефонный разговор, сам понимаешь. Приезжай поскорее, а то людей не хватает катастрофически.
- Что, дела совсем плохи?
Андрей помялся.
- Тоже не по телефону... Да, совсем.
Жилая пятиэтажка на окраине рабочего посёлка попала в заморозку прошлой осенью, уже после того, как я ушёл из группы. Хронолёд проглотил её не полностью, - четыре этажа. Счастливчиков, живших на пятом, эвакуировали через крышу, вертолётом. И вертолётом же сюда забросили нас с Андреем.
- И что ты мне хотел показать? - в надцатый раз спросил я, когда мы спустились по служебной лестнице на площадку пятого этажа. И в надцатый раз он не ответил, только поманил за собой в распахнутую дверь квартиры.
Мы прошли её насквозь, до самого балкона. Прямо под нами чернела друза хронольда. Чернела - потому что заморозка случилась ночью, пока все спали. Там они и остались, в своих постелях.
Андрей снял рюкзак, расстегнул. Оказывается, тащил он с собой верёвочную лестницу. Я поёжился невольно, - грань друзы выступала на добрых два метра от стены дома, не собирается же он... Именно это Андрей и сделал. Привязал лестницу к перилам балкона, размахнулся, швырнул. И когда она, развернувшись, повисла вдоль грани друзы, полез вниз. Ничего не оставалось, как последовать за ним.
Пощупать хронолёд не получится - фрикционное взаимодействие отсутствует. Я спускался по лестнице вдоль абсолютно прозрачной стенки "аквариума", по ту сторону которой стояла вечная ночь.
- Это здесь! - крикнул Андрей, когда я поравнялся с окнами третьего этажа. - Смотри вглубь квартиры!
Я пожал плечами, - что можно разглядеть сквозь окно погружённой во тьму комнаты? - но послушно вгляделся. И понял, что не прав. Там были языки пламени, неподвижные, замороженные, как всё в этом "аквариуме".
- Увидел? Это детская, в ней спали двое детей. Если бы не заморозка, они бы сгорели. Я проверил - зерно образовалось именно в этой комнате.
- Совпадение...
- Ага. Я нашёл уже семь таких "совпадений".
Я вдруг вспомнил мальчика, летящего в атриум "Грин-Плазы". И сам не понимая зачем, поправил:
- Восемь.
Стеклянный фасад торгового центра заморозило целиком, но попасть внутрь оказалось возможно - сзади, через служебный вход.
- Она неровно легла, - объяснял нам с Андреем проводник-МЧС-ник. - Народ к центральному выходу ломанул, там их и накрыло. А кто на нижнем ярусе был и сразу не побежал, уцелели. Мы их потом, когда ваши добро дали, здесь выводили.
- И много уцелело? - поинтересовался я.
- Одиннадцать человек. В основном банковские и из мобильного салона. Да ещё трое детей на игровой площадке в магазине. Хорошо, что мамы наверху застряли, не успели забрать... - осёкся. - Не хорошо, конечно, сиротами детки остались. Но хоть живы.
Он открыл дверь, ведущую из подсобок в атриум, шагнул, втянул голову в плечи.
- Что, так низко? - удивился Андрей.
- Кто её знает... Не по себе как-то, когда она над тобой висит. Кажется, что вот-вот придавит.
Мы прошли на середину атриума. Давно обесточенная "Грин-Плаза" сверкала всеми гирляндами люстр, как в свой последний день. Люди стояли на эскалаторе, толпились у выхода. Не так-то и мало их было, как мне показалось тогда. Несчастная Людочка споткнулась на своих каблуках, упала. Охранник протянул руку, чтобы помочь. Так они и застыли навсегда.
- А вон и наш "лётчик", - констатировал Андрей, рассмотрев "парящего" в толще хронольда мальчишку. Распаковал сканер, надел шлем, начал работать.
Хронолёд односторонне проницаем для излучения, потому мы видим всё, что оказалось внутри друзы, зато извне туда не может проникнуть ничего. Лазерный лучик сканера бегал по невидимой поверхности, отражался, вырисовывая её структуру. Позволял понять, как росли кристаллы.
Спустя полчаса работа была закончена. Андрей снял шлем.
- Да, ты прав, ребёнок в эпицентре заморозки. Если бы не хронолёд, он бы разбился насмерть.
- И какой вывод из всего этого ты собираешься сделать? Что заморозка - никакая не трагедия, что это дар божий человечеству? Что мироздание таким способом спасает людей от нелепой и неминуемой смерти? Так я приведу тебе контрдовод. Да что там, целый ряд контрдоводов! Первый: тысячи людей как гибли, так и гибнут. Второй: чисто статистически в "горячих точках" заморозки должны возникать на порядок, а то и два чаще. Но этого нет! И третий, убийственный: хронолёд никого не спасает. Он убивает не менее верно, чем несчастные случаи, прихватывая заодно и тех, кто оказался поблизости. Всё равно, что лечить мигрень гильотиной! Какое доброе мироздание!
- Мироздание не обязано быть добрым или злым. Оно вообще не обязано, - Андрей отвернулся, складывая в сумку сканер и шлем. Покосился на МЧС-ника, поджидавшего нас у двери подсобки, добавил вполголоса:
- Хронолёд не убивает, он погружает человека в стазис. На сколько - пока неизвестно, но разморозка возможна.
Я уставился на него изумлённо. Засмеялся.
- Ты о той охотничьей байке? Серьёзно?
История случилась два года назад где-то на Северном Урале. Якобы случилась. Охотник, продираясь сквозь заросли малинника, вдруг увидел поднимающегося на дыбы медведя и в пяти шагах от него - молодую женщину с лукошком. Схватился было за ружьё, но тут же понял: и медведь, и ягодница вморожены в друзу хронольда! Струхнул, понятное дело, бросился прочь, только пятки засверкали. Когда услышал вопль и звериный рёв, обернулся - всё было кончено.
В историю эту не верил никто. Рассказчик придумал заморозку, чтобы оправдать собственную трусость: не побеги он тогда от медведя, женщина не погибла бы. Окончательную точку поставила информация, что жительница близлежащей деревеньки не числилась в розыске. Именно в тот день она ушла в лес по ягоды.
- Это не байка, Сергей, - Андрей посмотрел мне в глаза. - Я нашёл медэксперта, делавшего вскрытие погибшей. Извини за неаппетитные подробности, но такой факт: по словам матери женщины, утром, перед тем как идти в лес, дочь её покушала омлет. Погибла же она ближе к вечеру. Однако омлет в её желудке не успел перевариться, словно был съеден не более часа назад.
Я открыл было рот, но Андрей замахал на меня руками:
- Знаю, знаю, один случай - не доказательство. Надо искать, набирать статистику.
К концу августа у нас накопилось около сотни примеров, подтверждающих гипотезу о связи зерна заморозки с несчастным случаем. Но что с этой статистикой делать, мы не знали.
Очередной заморозкой, которую мне предстояло обследовать, была друза хронольда, заблокировавшая автомобильный мост над рекой. Одна из первых заморозок, зафиксированных нашей группой. Жертвами стали водители двух автомобилей. Первая машина вмёрзла в хронолёд сразу, водитель второй, ехавшей навстречу, слишком поздно понял, что происходит, попытался остановиться и не справился с управлением. Машина пробила ограждение, но в реку не упала - разрастающаяся друза догнала её.
Именно так мы интерпретировали события три года назад. Свидетелей не было - какие свидетели промозглым ноябрьским вечером на пустынном шоссе вдали от человеческого жилья? Но тогда и так всё казалось очевидным. Теперь - нет.
Чтобы осмотреть друзу со всех сторон, я нанял в близлежащем городке моторку и отправился к мосту по реке. Зрелище открывалось фантастическое: кусок тёмно-серого осеннего вечера посреди летнего дня. У нас жарит поднявшееся в зенит солнце, в безоблачно-синем небе парит, распластав крылья, орлан, мерно стучит движок моторки, ветерок шевелит прибрежные камыши, а за невидимой стеной "аквариума" - холодный промозглый туман да мелкая дождевая взвесь. Впрочем, к подобной "фантастике" я уже привык.
Седан цвета мокрого асфальта сквозь туман был почти невидим, лишь свет фар выдавал его присутствие. Второй автомобиль, тёмно-вишнёвый хетчбэк, словно пытался вырваться из друзы. Передник колёса зависли над водой, большие трапециевидные фары таращатся на оставшийся снаружи живой мир, за лобовым стеклом белеет перекошенное от ужаса лицо женщины.
Я попросил лодочника заглушить мотор, надел шлем. Да, гипотеза Андрея подтверждалась и в этот раз. Не серый седан был зерном друзы, а сорвавшийся с моста хетчбэк. Что случилось три года назад, мы, скорее всего, никогда не узнаем. Но происшествие было причиной заморозки, а не её следствием.
...Сигнал на сканере внезапно пропал. Лазерный луч перестал отражаться от граней друзы, а пронзил её насквозь и ушёл в бесконечность. Но как такое возможно?! Я застыл не хуже замороженных. Лишь отчаянный вопль лодочника, будто пинок, привёл меня в чувство. И тут же к нему добавились визг тормозов, скрежет. Машина больше не висела у нас над головами. Она валилась на них!
- Прыгай! - заорал я и сам сиганул в воду, подальше, под спасительную твердь моста. Тяжёлый шлем потянул на дно, я содрал его, бросил, плохо соображая, что делаю, рванул к поверхности.
Мы с лодочником вынырнули одновременно. Перевернувшаяся вверх килем лодка плавала рядом. А в пяти метрах от нас погружался в воду тёмно-вишнёвый зад хетчбэка. Река плотоядно чмокнула и проглотила его целиком.
- Ээх, утопили... - заныл лодочник. - Мотор утопили. А он денег стоит...
Я плюнул с досады. Сколько там стоит его мотор в сравнении со сканером и шлемом?! Да и хрен с ними! На моих глазах произошла разморозка, вот что важно! Значит, не байки, значит, процесс обратим!
А меж тем освободившееся от хронольда время пошло своим чередом. Серый седан умчал, туман над мостом развеялся, мокрое пятно досыхало. Единственное, что напоминало о происшествии - выломанное, свисающее вниз ограждение, да свет фар и габаритов в толще воды. Причём последнее - ненадолго. Зальёт аккумулятор, и машина окончательно превратится в железный гроб... Я охнул, сообразив, что в гробу этом - человек! Живой? Набрал побольше воздуха, нырнул.
На счастье, река в этом месте была неглубокой, метра три от силы. В салоне автомобиля оставался воздух, и женщина таращилась на меня, как большая смертельно испуганная рыба. Я попробовал открыть дверь. Не тут-то было! То ли заклинило от удара, то ли вода давила снаружи. Показал женщине на кнопку стеклоподъёмника - опусти, мол. Сообразила, нажала.
Едва стекло пошло вниз, как воздух пузырём рванул прочь из салона, вода хлынула внутрь. Женщина отпрянула, попыталась закрыться обратно, но я её опередил. Дотянулся до кнопок, опустил стекло полностью, схватил водительшу за ворот кожаной курточки, выдернул из салона как морковку из грядки. Ох, она и брыкалась! Хорошо, что река была вдобавок не широкой, не успела спасённая меня утопить, пока я волок её к берегу. Но воды мы нахлебались вволю.
Отплевавшись и отдышавшись, я потребовал:
- Что случилось на мосту? Рассказывай!
Вместо ответа женщина округлила глаза и вдруг завыла:
- Почему день? Почему лето? Ноябрь же? Ноябрь! Почему?
Я тряхнул её за плечи, надеясь привести в чувство, но добился лишь, что вой перешёл в вопль:
- Почему лето?!
Три года... Она ничего не знала о заморозках.
Телефоны и я, и лодочник благополучно утопили, шоссе было заброшено после того, как друза хронольда перегородила мост, седан цвета мокрого асфальта не вернулся, так что добираться до "цивилизации" нам пришлось пешком. И радоваться, что на дворе август, а не ноябрь - далеко бы мы дошли, промокшие насквозь?
Зато избыток времени позволил женщине прийти в себя и рассказать, что с ней случилось. Поздний осенний вечер, густой мокрый туман, пустынное шоссе плюс мысли об одиночестве - идеальные условия, чтобы включился "внутренний автопилот". Свет фар несущейся навстречу машины она увидела слишком поздно. Испугалась, крутанула руль вправо, забыв, что там не твёрдая обочина, а река. Мокрый бетон, должно быть, усугубил. Дальше были удар, скрежет рвущегося металла, короткий полёт, снова удар - в этот раз об воду, - шок. Появившийся за стеклом человек в рубашке с короткими рукавами и джинсах. А затем невозможное: солнечный день, лето. Три года, вычеркнутые из жизни.
Я слушал её рассказ и начинал догадываться, какую игру затеяло мироздание. Беда часто приходит неожиданно: секунда, мгновение - и нет человека, те, кто рядом, не успевают вмешаться, спасти. Или как раз в эту минуту рядом никого нет? "Несчастный случай, ничего не поделаешь. У него/неё не было ни единого шанса выжить", - говорим мы тогда. А если - поделаешь?! Если время больше не идёт на секунды? Вообще не идёт! Если мгновение остановилось, "замёрзло" - на день, на год, да хоть навсегда?!
До телефона я добрался под вечер, уставший, изрядно припорошенный пылью и опять мокрый - теперь от пота. Но оптимизма не растерявший. Андрей выслушал доклад, похвалил лаконично:
- Молодец, поздравляю. Хорошая новость.
Я опешил. Признаться, не такой реакции я ожидал.
- Андрей, ты не понял! - заторопился объяснить. - Мы не просто получили подтверждение, что стазис локален не только в пространстве, но и во времени. Мы теперь знаем, как инициировать обратный процесс! Чтобы разморозить пятиэтажку, достаточно подогнать пожарную машину под окна горящей квартиры! Чтобы растопить друзу в "Грин-Плазе" - всего лишь натянуть брезент в атриуме! Чтобы...
- Да понял я, понял, - остановил он меня. - Говорю же: хорошая новость. Хоть одна хорошая на фоне прочих. У нас сегодня четыре новых очага. Четыре за день, никогда такого не было. И аналитики наконец-то выдали прогноз... Не телефонный разговор, естественно. Но там геометрическая прогрессия получается по объёму накопленного хронольда. Понимаешь, что это означает?
Вопрос был риторическим. Разумеется, кандидат математических наук понимает, что такое геометрическая прогрессия. Вдвоём нам не успеть с разморозками, всей группе специального назначение не успеть, - мироздание играет по крупному. Вернее, мироздание не играет, оно действует наверняка. Из поколения в поколение человечество усваивало мудрость: не лезь, куда не просят, не вмешивайся, если можно не вмешиваться. Молчи, не видь, не слышь, не понимай чужую боль. Своя рубашка ближе к телу, а хата - с краю. И вдруг стало иначе: не ближе, и не с краю. Лёд отчуждения сковывает всех в одну друзу, чужая трагедия запросто может прихватить и тебя. Мир изменился, он больше не таков, каким был прежде - десять, пять, три года назад. Чтобы выжить в нём, людям тоже надо меняться. Всем людям.