Аннотация: Цикл в трех частях, потихоньку разрабатывается. На первый взгляд не связанные между собой части на самом деле причудливо сплетаются в единую историю, в центре которой... но обо всем по порядку.
Под ногами расстилался город - бесконечный, мерцающий тысячами огней до самого горизонта. Ветер врывался в открытое окно, шевелил легкие занавеси, играл с бархатными кистями портьер, колебал пламя свечей. Карты на столе, хоть и казались рассыпанными шаловливой рукой ветра, на самом деле складывались в причудливую комбинацию. Пляшущие огоньки свечей вокруг стола создавали на стенах сотни танцующих фигур, и лишь пламя огарков на столе будто застыло, не шевелились перья роскошного веера, ни она карта не сдвинулась с места. В круглом зеркале мерцал голубоватый свет, освещая волосы неподвижной сидящей девушки, превращая их в иссиня-черные, подобные вороновым крылам. Тонкая рука коснулась серебристой поверхности зеркала, и та пошла рябью, когда длинный острый коготок прочертил на ней линию. Там, где эта линия рассекла изображение, голубоватый свет стал наливаться силой, он сиял все ярче, грозя ослепить - но пристально смотревшие на него глаза даже не сощурились. Лишь зрачки в обрамлении ледяной радужки сузились до крошечных точек, да упрямо изогнулись тонкие брови над веками. Еще мгновение - и свет стал невыносимым, превратив все вокруг в пылающее пламя - и лишь глаза посреди этого бушующего огня все так же четко выделялись, все так же неотрывно смотрели... и свет успокоился, свет свернулся в клубочек, и по зеркалу вновь пробежала мелкая рябь. Из дрожащих волн стали складываться очертания - черные буквы на серебряном металле, плавные изгибы плеч, волна тяжелых длинных волос... Вспышка поглотила портрет, исказила черты - и вот уже лицо лишь наполовину напоминает человеческое, вот уже волосы собраны и не скрывают неровного шрама через скулу, в изящной вязи надписи на клинке застыли капли крови... Ледяные глаза, не отрываясь, смотрят на него, и узкие губы одно за другим шепчут слова заклятия - но изображение неподвижно, будто оно сопротивляется, будто не хочет повиноваться древней магии. И лишь на миг сверкнули глаза исподлобья, отразив холодный свет ведьминых глаз, - и тут же зеркало брызнуло осколками, и ветер, словно сорвавшийся с цепи, смел карты со стола, растрепал волосы ведьмы, задул свечи, и город под ногами канул во мрак, словно его и не было...
***
Тишина, царившая вокруг, казалось, поглощала в себе все - не только звуки, но и цвета, запахи, чувства. Тишина растворяла в себе, звала, притягивала и не отпускала. Тишина сулила покой и забвение, отдых усталому телу и измученной душе, тишина манила, просила, приказывала и умоляла...
Прочь.
Резкий звон разбил хрустальную тишину, как змея, она свернулась клубком и спряталась в дальних углах. Клинок вернулся в ножны, никогда не покидавшие своего владельца. Тишина - всего лишь отсутствие звука. А отсутствие звука - не означает отсутствия врага в неверной темноте.
Зыбкое забвение - это все, что знало его сознание уже долгие годы. Полуявь, всегда готовая обернуться битвой. Он не видел снов - они были ни к чему.
Рука расслабленно легла на рукоятку кинжала, пальцы скользнули по причудливой гравировке металла, словно касание холодной стали - это все, что было им необходимо. Другая рука покоилась на грубом полотне, покрывавшем некое подобие кровати. Ни одна свеча не озаряла эту каморку, и лишь свет луны, пробиваясь сквозь пыльное окно, оттенял резкие черты лица лежащего человека. Впрочем, свети луна с другой стороны, - и вряд ли лежащего можно было бы так легко назвать человеком.
***
Город стремительно летел внизу, огни сливались в сплошную золотую реку, и лишь луна над головой, неподвижная и незыблемая, указывала путь. Время подходило к полуночи, и часы на городской башне уже готовились пробить двенадцать раз. Черным штрихом на циферблате проскользнула летящая фигурка, опустилась рядом, постучала пальцем по стрелке часов - и город наполнился звоном. Циферблат светился, превращаясь во вторую луну, пока били часы, а когда они замолкли, осталась лишь одна луна и одна фигурка на крыше башни рядом с вековыми часами.
Она ждала. Она знала, что ждать остается недолго, и что лунные часы уже отмеряют последние секунды прошлой жизни - той, которая длилась до этого мгновения...
Бесшумно распахнулась дверь башенки, ведущей на крышу, и из темноты шагнула фигура, еще более черная, чем мрак вокруг.
- Именем Инквизиции
По лезвию кинжала скользнул лунный блик.
- Я приказываю тебе
Ветер шевельнул светлую прядь волос, выбившуюся из тугой косы.
- Не сопротивляться и
Откинувшийся в сторону плащ обнажил руку на заткнутом за пояс револьвере.
- Сдаться мне, ведьма.
Смех рассыпался вокруг, дрогнули стрелки часов, останавливаясь, замер город внизу. Ведьма смеялась, стоя перед Инквизитором - полуобнаженная и беззащитная, и лунный свет тонул в ее ледяных глазах, исчезал в светящемся медальоне на шее. Полы длинной юбки развевал ветер, беспощадно хлестал голые плечи, запутывал черные волосы, схваченные на лбу платиновым обручем. Тонкие руки с изящными пальцами начали подниматься, складываться в ритуальном жесте...
Сверкнул клинок, и вот уже Инквизитор там, где только что стояла ведьма, но его кинжал лишь рассек воздух, и смех зазвучал громче. Одно движение - и плащ на земле, револьвер в руке, и пуля разрезает темноту, но смех не обрывается.
Вокруг Инквизитора воздух словно сгустился, опутывая его, грозя сжать горло - но ухватил лишь волосок. От ведьмы исходило серебристое сияние, высоко поднятые руки молниеносно двигались, сплетая узоры заклятий, каждое из которых могло оборвать сотню жизней разом. Хлестнул по крыше башни дождь из ледяных стрел, рассыпался острыми осколками, и в ответ ведьме раздался другой смех, от которого дрогнуло даже ее давно окаменевшее сердце.
- Не ждала, ведьма?
В полосу света шагнул Инквизитор - на его лице свежий алый рубец пересекал давно зажившие шрамы, и тонкая струйка крови стекала по щеке. Губы кривились в улыбке, и издевательски смотрел исподлобья черный глаз - второй глаз был давно заменен искусственным, металлическая пластина перекрывала грубо сделанный хирургический шов через скулу и лоб, соединяясь с охватившим голову полукольцом. Длинный кинжал с гравировкой по лезвию казался продолжением правой руки, левая же небрежно держала револьвер. Распахнувшийся ворот рубашки открывал тяжелый крест на шее - такой же крест был вырезан на перстне Инквизитора, и на одном из пальцев правой руки светился золотом все тот же знак.
Инквизитор поднял руку и рукавом отер кровь с лица.
- И это все, что ты можешь?
В следующую секунду воздух наполнился звоном - в руках ведьмы засветился лунный клинок, скрестившийся с кинжалом Инквизитора. С неожиданной силой в хрупких руках ведьма наносила удары - лунное лезвие задело край циферблата, и огромные башенные часы с чудовищным треском рухнули. Револьвер Инквизитора выстрелил, и пуля вошла в живот ведьмы - но не пробила корсет, и упала на землю, отскочив от него, словно резиновая. Вслед за ней упал и револьвер - сила ударов лунного клинка была такова, что Инквизитор сжал свой кинжал обеими руками. На его лице не отразилось ничего - лишь неизменная улыбка стала жестче, да уцелевший глаз ярче сверкнул. Клинки вновь скрестились - лунное лезвие, пробивавшее сталь как плоть и плоть как воздух, и кинжал Инквизитора, закаленный кровью сотен колдуний. Скрестились и взгляды - ледяные глаза тысячелетней ведьмы смотрели прямо в полный тьмы глаз Инквизитора, для которого время было ничем. С клинков сыпались искры, звенел воздух вокруг, но ни на миллиметр не сдвинулись фигуры - не шелохнулись тонкие пальцы с длинными когтями, сжимавшие лунный клинок, застыли стальные суставы в черных перчатках на рукояти кинжала. Трещало и рушилось само время - город под ногами наполнился криками, впустив Хаос в себя, и его щупальца разрывали город на куски. Ударила молния в стальной клинок, раскалив его докрасна, и алые блики легли на окаменевшее лицо Инквизитора, озарили изогнутые в улыбке губы, застывшие - и вдруг дрогнувшие, когда раскаленный кинжал обжег держащие его руки, и улыбка стала шире, и соскользнул с кинжала лунный клинок, чтобы промахнуться и пропустить удар. Сталь вошла в плоть, пронзив обнаженное плечо ведьмы, и вновь зазвучал ее смех, оборвавшийся, когда второй удар отшвырнул ее к самому краю башни. Лунное лезвие погасло, и подошва тяжелого ботинка припечатала хрупкое запястье к земле.
Инквизитор склонился над ведьмой, распростертой перед ним.
- Значит, все же не ждала, - он вложил свой кинжал в ножны, - иначе не сдалась бы так просто. Все вы одинаковы, вы...
Тело ведьмы рассыпалось мириадами ярких искр, осветив непроницаемое лицо Инквизитора, оставив блики на металлической пластине. И, прежде чем он успел повернуться, лунный клинок рассек воздух и... застыл, сжатый пальцами в туго обтянувшей их кожаной перчатке.
- Не может быть... - пересохшие губы прошептали еле слышно. Ведьма попятилась - в ее глазах промелькнул страх, но лишь на миг - и снова лунное лезвие будто ожило, впиваясь в охватившие его пальцы. И лишь скрип был ему ответом, и лишь насмешливая улыбка продолжала мрачно сиять на лице Инквизитора. Ведьма вскинула руки, в нечеловеческом жесте изогнулись запястья, хрустнули кости, и лунный клинок обернулся сотней лезвий - но ни одно из них не пробило сталь. Слетела пылью искромсанная перчатка, обнажив металл, даже не покрытый синтетической кожей. А в следующее мгновение кинжал Инквизитора рассек призрачные клинки, и они беспомощно осели легкой пыльцой на землю.
Из горла ведьмы вырвался страшный крик, и Хаос разодрал небо пополам над башней, и древние демоны ринулись в пробоину, тянулись их щупальца к плечам Инквизитора, но всего одна капля крови усмирила непокорных чудовищ. Выстрелил револьвер, пробив горло колдуньи, и закрылся разрыв, оставив после себя лишь ветер.
Бесстрастный лунный свет озарял корчащуюся на земле девушку - она судорожно сжимала рукой шею, другой рукой пытаясь сотворить магический пасс. Кинжал пригвоздил к земле ладонь, и когти беспомощно прочертили на несокрушимом металле тонкие полосы.
Инквизитор склонился над ведьмой. Улыбка не сходила с его лица.
- И все же я был прав - ты не ждала меня. Но это твоя ошибка, - он сделал акцент на слове "твоя".
Ведьма качнула головой - это должно было означать отрицание. Кровь струилась по ее шее, стекала на грудь, орошала каменную кладку башни.
Инквизитор выдернул кинжал, и стальные пальцы ухватили ведьму за волосы.
- Так или иначе - ты проиграла, - он вложил кинжал в ножны, - а теперь ты пойдешь со мной.
Его рука стиснула хрупкие запястья, не давая ведьме сотворить магический жест. Другая рука дернула ведьмины волосы, приподнимая легкое девичье тело и увлекая его за собой.
***
В этой комнате все так же царила тишина - она, казалось, правила этим местом, не позволяя ничему иному завладеть им. Но теперь это была другая тишина - прирученная, послушная одному лишь хозяину.
Под ударом его ноги распахнулась дверь, и тишина покорно спряталась, уступая место вошедшему. Паутина в углах шелохнулась, когда дверь захлопнулась, тоненько зазвенели две металлические фигурки на столе - единственное, что можно было назвать украшением этого места.
Инквизитор швырнул безжизненное тело ведьмы на пол. Девушка казалась мертвой - иссиня-черные тени обвели запавшие глаза, губы побелели, кровь из ран давно перестала течь, свернулась, превратилась в потрескавшуюся корку. Мертвенно-белые запястья туго перетягивал обрывок стальной цепи - местами цепь содрала кожу, и вокруг ран черными кляксами запеклась кровь. Подол длинной юбки, разодранный в клочья, едва прикрывал худенькие лодыжки и по-детски маленькие ступни. На некогда роскошном кожаном корсете зияли безобразные разрезы. Единственным, что, казалось, еще жило, был медальон на шее колдуньи - матово-серый камень в оправе из черного металла слегка светился, не касаясь кожи, будто паря над тем местом, где пуля из револьвера Инквизитора вошла в горло ведьмы.
Инквизитор наклонился, на секунду его пристальный взгляд остановился на медальоне - он протянул руку и сорвал медальон с шеи ведьмы. Мерцающий серый камень мгновение лежал на его ладони - а потом Инквизитор опустил медальон в нагрудный карман рубашки.
Ведьма оставалась неподвижной. Не обращая более на нее внимания, Инквизитор опустил тяжелый засов на двери и лег на кровать. Спустя секунду он уже казался крепко спящим, и расслабленно лежащая на рукояти кинжала рука могла ввести в заблуждение даже самого внимательного наблюдателя.
Медленно-медленно тишина вновь заполняла комнату - ни один шорох не нарушал покоя двоих находившихся в ней. За окном ночь упорно не желала уступать свои права - луна сияла все ярче, освещая одну из стен комнаты - серую, покрытую старой штукатуркой. По стене неторопливо полз паук, пересекая ровную поверхность, залитую бледным сиянием. Тени от тоненьких паучьих лапок растянулись до пола - казалось, одно из порождений Хаоса сумело спрятаться здесь и теперь старается дотянуться своими гибкими щупальцами до горла лежащего на кровати Инквизитора. Тень шевельнулась, щупальце скользнуло по покрывалу рядом с плечом спящего, но тут же отдернулось. Паук продолжал ползти - а тень его, казалось, жила своей собственной жизнью. Прошлись по кровати призрачные щупальца, соскользнули на пол, подобрались к лежащей девушке, обвили ее руки, сжали собою цепь, втянулись в серебристый металл - и он почернел, рассыпаясь в ржавую пыль, освобождая запястья. Бледная рука поднялась, узкие пальцы пробежали по изорванному корсету, и в пальцах сверкнуло окровавленное лезвие - не толще волоса, спрятанное под кожей ведьмы.
Неслышно шагнули по половицам легкие ступни, не шелохнулся воздух от движения волны волос, отступила назад тень, обвивая силуэт спящего, но не касаясь его, очерчивая фигуру, и вот уже занесен над грудью клинок, и тишина нырнула в углы, свистнул рассекаемый воздух - скрестились взгляды вновь, скрестились клинки, метнулась рука к медальону в кармане рубашки - и была встречена сталью.
- Ты глупа, ведьма, если думаешь, что сможешь меня одолеть
Три быстрых удара выбили искры из клинков, сверкнули глаза ведьмы, обвила ноги Инквизитора невидимая в темноте тень - и охватила лишь пустоту.
Мгновение - и Инквизитор за спиной ведьмы
- Не будь столь наивной, девочка, - насмешливый шепот в ухо, холодное дыхание обжигает нежную кожу, - ты не представляешь, с кем имеешь дело.
Молча, без единого слова, без единого звука ведьма развернулась, ударив наотмашь, лезвие вспороло карман рубашки, и тонкая ладонь подхватила выпавший медальон. Еще миг - и серый амулет вновь на шее ведьмы.
Пляска тени вокруг ног Инквизитора превратилась в безумный танец, треснуло и разлетелось осколками оконное стекло, ворвался ветер, закружив осколки, вонзая их в плоть, алые брызги покрыли истертые половицы. Стены комнаты искривились, сквозь них проступили искаженные в безумном крике лица, засвистел серый дым, просачиваясь сквозь трещины, окутал Инквизитора - напрасны были его бешеные удары, тщетно разрядился револьвер в пляшущие вокруг порождения Хаоса. Трещали и рушились стены вокруг, открывая залитый огнем город и беззвездную пропасть неба. Ведьма стояла, подняв над головой руки, вокруг нее вертелся вихрь размытых серых теней, поднимая полы юбки, открывая аккуратные нежные ступни и искривленные, будто перекрученные невидимой силой голени. Амулет на шее сиял белым, и под лучами этого резкого света рана на горле колдуньи исчезала.
Кружились в диком водовороте призрачные руки, охватывая горло Инквизитора, сжимая его плечи, опутывая ноги, слетали со стен черные тени, превращаясь в цепи, свистели вокруг осколки разбитой тишины цвета пепла, грозя навсегда стереть насмешливую улыбку с лица Инквизитора - но оно не дрогнуло. Пальцы из стали рванули призрачные цепи, треснула и разошлась тонкая ткань рубашки, и на обнаженной груди палача засиял выжженный символ Инквизиции.
Визг и плач наполнили комнату, превращая ее в ад, рассыпались в прах цепи, тени вжались в стены, пространство свело судорогой, когда щупальца Хаоса втянулись в породившую их воронку - и воронка исчезла меж пальцев ведьминых рук. Лицо девушки исказилось, на мгновение в нем проступили черты уродливого существа, не похожего ни на одно живущее на планете, засветились золотом глаза, брызнула кровь, и узкое лезвие в пальцах колдуньи стало длинным кривым кинжалом.
В оглушительной тишине едва слышно звякнул металл. Бесшумно стекали из глаз ведьмы кровавые слезы. Иссеченное осколками лицо Инквизитора оставалось непроницаемым.
Тишина длилась всего пару мгновений.
Движением, которое не смог бы уловить ни один человеческий глаз, ведьма нанесла удар - точный, нацеленный в центр выжженного символа на груди Инквизитора. Казалось, ничего не изменилось - однако лезвие криса жалобно зазвенело, столкнувшись с клинком палача. В миллиметре от сердца остановился кинжал, и ни на волосок не сдвинулся, настолько сильна была хватка державших его пальцев.
Ведьма отступила. По волнистому лезвию криса пробегали белые сполохи. Узоры на металле складывались в причудливый рисунок, меняясь, перетекая друг в друга. Стройная, гибкая фигура девушки на мгновение застыла в боевой стойке - кинжал казался естественным продолжением руки, его острие хищно поблескивает, словно смотрит в сторону цели. Развевающиеся лохмотья того, что когда-то было роскошной юбкой, открывают чуть выдвинутую вперед ногу. Пальцы левой руки плетут странные символы, непрерывно чертят в воздухе, глаза колдуньи наливаются странным блеском и в окружении черных пятен крови кажутся бездонными.
Противник колдуньи - в нескольких шагах от нее и лицом к ней, он неподвижен, словно отлит из той же стали, что и его кинжал, зажатый в правой руке у бедра, и лишь ветер треплет разорванную рубашку, развевает волосы, отбрасывая назад.
Словно дикая кошка, ведьма изогнулась, готовая броситься - и в следующий момент один резкий выпад сократил расстояние между противниками. Клинки скрестились и зазвенели, и крис уже в левой руке колдуньи, и снова удар - блок, снова и снова, кинжал плясал в руках ведьмы, неуловимо менялся угол атаки, и с каждым ударом все отчетливее рисовалась на лице Инквизитора насмешка. Каждое па этого танца смерти, казалось, приносило ему нескончаемое удовольствие. Кружа вокруг него, ведьма наносила короткие, быстрые и точные удары, но ни один из них не достиг цели - движения Инквизитора были неуловимы. Все быстрее и быстрее становились атаки криса, его клинок пылал белым сиянием, в котором метались черные письмена. Несколько секущих ударов - и крис полоснул по запястью Инквизитора, брызнула кровь, палач крутанулся, отражая новый удар, рубашка слетела с плеч, одно движение - и она уже обмотана вокруг запястья, кинжал переброшен в левую руку, и крис вновь задевает руку, но клинок проходит по касательной, рассекая лишь ткань. Слышен торжествующий хохот ведьмы, нечеловеческий, и странно видеть ее искаженное лицо с провалившимися глазами, потемневшее, страшное, с искривленным ртом...
Новый удар, и Инквизитор уклоняется, снова удар - и он отступает на шаг, отбивая крис, еще удар - и кончик клинка задевает лоб, оставляя алый росчерк над бровями. Хохот ведьмы громче, вновь звучат в воздухе слова заклятий - но вокруг Инквизитора словно собирается свет, он льется из печати на его груди, и вся колдовская сила - ничто перед этим барьером.
Почти незаметное движение кисти - и клинок Инквизитора пробивает оборону ведьмы, нанося рубящий удар по руке, по сжимающим крис пальцам. Ни звука в ответ, лишь упрямо сжатые губы - и крис в другой руке. На лице Инквизитора мелькает иное выражение, но лишь на краткий миг - и тут же ведьма наносит ему удар по лицу, фаланги окровавленных пальцев метят в глаз, длинные когти цепляют ресницы - и только. В мгновение ока кинжал Инквизитора становится вдвое длиннее - перехваченный кистью руки за самый конец рукояти, и второй клинок появляется словно из ниоткуда на этом конце, молниеносные удары двух клинков сливаются в одно вертящееся, сверкающее колесо, танцуют блики на обломках, кружится вихрь ведьминых одежд, и лишь Инквизитор неподвижен.
Медленно-медленно он развернулся, и промахнулся крис, лишилась равновесия ведьма, оступилась - и кинжал палача вонзается ей в грудь, Инквизитор уже перед нею, и его единственный живой глаз смотрит в угасающие глаза колдуньи, дрогнули насмешливые губы, чуть ослабла хватка, и в следующий миг острие криса скользнуло, стремясь вонзиться в сердце, жаждая свежей крови, покрывшей темные прожилки узора на кривом клинке - но стальные пальцы перехватили и сжали его, и лезвие треснуло, рассыпаясь обломками, зазвенели по полу осколки, сверкнул металл, проворачиваясь, разрывая нежную плоть, вскрикнула ведьма, - и настала тьма.
***
Веки, казалось, еще никогда не были настолько тяжелыми. Где-то глубоко в груди пульсировал алый источник боли, погружая в тягучую темноту, заставляя дыхание замедляться. Все тише стучала в висках кровь, все медленнее бежала по телу. Руки, словно высеченные из камня, оплавленные, обугленные, ноги - искореженные, разбитые... Глубокая, влажная боль внутри не давала окунуться в забвение, вырывала из спасительной тьмы, настойчиво выталкивала...
Ведьма открыла глаза. В зыбком свете луны танцевали пылинки, оседая на залитый кровью пол того, что некогда было комнатой. Сквозь обломки стен виднелось небо - мертвый город под ним спал вечным сном. Комната на последнем этаже старого небоскреба превратилась в усеянное осколками и камнями поле битвы.
Темная фигура Инквизитора смутно вырисовывалась на фоне ночного неба - застывшее коленопреклоненное изваяние, без капли жизни. Прошла вечность, прежде чем он шевельнулся, поднял голову и сделал шаг к своей жертве.
Он был по-прежнему обнажен до пояса - изорванная рубашка из тончайшего шелка небрежно брошена на пол. Из порезов на лице еще кое-где сочилась кровь. Кровь покрывала причудливым узором стальные пальцы левой руки - там, где металл сливался с плотью; ржавые пятна застыли на рукояти клинка, выкрасили в алый цвет волосы - серебряная змея, обвивавшая толстую косу, сверкнула дикими глазами. Ветер, налетая порывами, доносил запах крови и металла - и больше ничего. Инквизитор приблизился, и ведьма увидела прямо перед собой его лицо. Ничего не изменилось - лишь губы больше не усмехались, плотно сжатые, да пролегла над бровями тонкая складка. Все с тем же выражением смотрел на ведьму его глаз - постоянно меняющий цвет, в отличие от своего искусственного собрата, застывшего в серебристом и алом. Старый шрам и новая рана на лбу сплелись причудливым символом, чем-то напоминающим выжженный на груди знак.
Множество мелких острых камешков впивались в спину. Ведьма шевельнулась - и едва сдержала крик. Казалось, все тело пронзили сотни острейших игл, казалось, с тела содрали кожу и превратили плоть в горящий фитиль... На секунду лицо Инквизитора расплылось, завертелось, губы жадно хватали свежий ночной воздух, но он сжимал горло, не давая дышать и двигаться...
Внезапно боль ослабла. Силуэт Инквизитора в окружении звезд стал четким. Четким и очень близким.
- Те, кто не подчинился приказу Инквизиции
Ведьма шевельнула рукой - и вновь пришла боль, но уже ставшая привычной и потому терпимая, терпимая лишь настолько, чтобы не терять сознание...
- Подлежат уничтожению.
Стальные пальцы еле слышно щелкнули, вынимая из ножен клинок. Ведьма напряглась - но боль не давала двинуться, связывала безо всяких пут, оглушала и ослепляла, оставляя лишь осознание происходящего.
- Но я здесь не за этим.
Клинок вновь лег в ножны.
- Ты владеешь информацией, которая мне нужна. И я ее получу, чего бы это тебе и мне ни стоило.
Бесстрастный тон, которым это было сказано, заставил сжаться сердце.
- Та боль, что ты ощущаешь сейчас, - лишь тень того, что придется тебе испытать.
Казалось, взгляд Инквизитора прожигает ведьму насквозь - но глаза не закрывались, не опускались веки, жгучий ветер выжимал слезы, скатывавшиеся по лицу колдуньи - но она продолжала смотреть помимо своей воли. Ресницы, будто опаленные огнем, вдруг словно исчезли, сгорели веки, и вместе со слезами стекли глаза, оставив на лице выжженные провалы - и лишь затем Инквизитор отвел взгляд.
Инквизитор кивнул - но не ей, а собственным мыслям. По щелчку пальцев в двух шагах от него вспыхнуло пламя - ветер донес до ведьмы горячий воздух. Еще щелчок - и вновь боль пронзила обнаженное тело, сковала, позволяя лишь еле-еле дышать.
- Ты не двинешься, пока я не позволю, - Инквизитор не смотрел на ведьму - его взгляд теперь блуждал где-то далеко. Казалось, звезды на угрюмом небе вспыхивали и гасли, повинуясь взмахам его ресниц. - И ты не умрешь, пока я не разрешу тебе умереть.
Медленно-медленно он вновь повернул голову. Пламя отражалось в охватившем голову металлическом обруче. Пламя плясало вокруг ведьмы, сжимая ее в свои смертоносные тиски, обжигая на этот раз по-настоящему, превращая тонкие пальцы в уродливые черные скелеты. Рот искривился в беззвучной попытке крика - ни один звук не нарушил тишину пустого города. Инквизитор смотрел куда-то поверх жертвы, не шевелясь, снова застыв в одном мгновении мертвого времени. Огонь лизал ноги ведьмы, и лишь когда пламя подобралось к коленям, Инквизитор взглянул своей жертве в лицо - и пламя показалось прохладным ветерком, когда адский огонь его глаз прожег ведьму насквозь, иссушил плоть, превратил в прах кости и развеял их - и только тогда ведьма закричала.
Она кричала, пока не погасли звезды, пока луна не рассыпалась миллионом обломков, пока не ударил по городу дождь стальных стрел, пока не рассыпались в пыль дома, и не стало прошлым само Время - и лишь мертвые глаза палача по-прежнему смотрели сквозь нее. И там, в глубине живого глаза, где-то на дне пылающего зрачка ведьма увидела то, что хотела увидеть.
- Я позволяю тебе гово....
Инквизитор не успел закончить фразу - в мгновение погас магический огонь, его впитало в себя хрупкое гибкое тело, и искалеченные ноги вновь покрыла чистая плоть. Уродливая, израненная ведьма исчезла - на ее месте лежала совершенно другая девушка, ничем не похожая на колдунью. Рассыпавшиеся по плечам темно-рыжие волосы ничуть не скрывали красоты юного тела.
- Помоги... - тонкая рука протянулась к Инквизитору, - она не отпускала, помоги мне...
Молча палач смотрел, как девушка пытается подняться. Ни один мускул не дрогнул на его лице, плотно сжатые губы не шевелились.
Резко очерченные скулы будто свело невидимой судорогой. Неслышный, но ощутимый вздох едва не вырвался - но был подавлен в последний миг. Бесстрастно и холодно взирал на девушку мертвый механический глаз. Казалось, в лице Инквизитора не было ничего живого... и лишь ресницы тихо-тихо трепетали, медленно опускалось веко, закрывая собой пылающий зрачок - который не хотел видеть и не хотел показывать ничего из того, что таилось в его глубине.
Девушка, опираясь на руки, приподнялась. Было видно, как сильно дрожат ее пальцы - еще миг, и запястья не выдержали. С легким стуком опало на пол невесомое тельце - будто мертвая бабочка, обожженная пламенем свечи. По разбитому лбу заструилась кровь - девушка с усилием подняла руку и отерла темную струйку.
- Я знаю, что ты не веришь... - прозрачно-синие глаза смотрели прямо в лицо палача, - но я и не прошу поверить мне, просто помоги... помоги, помоги...
Она повторяла это снова и снова. Лихорадочным огнем горели огромные синие озера на ее лице, и сквозь заслон ресниц Инквизитор ощущал, как беспомощен этот молящий взгляд. Механика бесстрастно регистрировала все - и рану на белом лбу, и окровавленные призрачные пальцы, - и все сильнее зажмуривался живой глаз, но все тоньше становилась преграда...
И Инквизитор протянул руку - ладони встретились, и его руку сковал ледяной холод, разрывая кожу, проникая глубоко в плоть... Миг - и девушка уже на ногах, ее нежное тело совсем рядом, вторая рука обнимает плечи Инквизитора - и холод проникает в грудь, сгущая кровь, подбираясь к сердцу...
- Наваждение... - выдохнул Инквизитор, тщетно стараясь шевельнуться. Холод все глубже - ледяные иглы вонзаются в легкие, сотни игл - они пригвоздили его ноги к земле, парализовали, обездвижили его... На губах выступила кровь, потекла тоненькой струйкой. Пальцы ведьмы слегка поглаживали обнаженное тело, рыжие волосы нежно ласкали кожу, оставляя на ней сотни алых кровавых следов, будто тончайшие лезвия. Хрупкая рука накрыла руку Инквизитора - и это дало ему первый и единственный шанс.
Стальные пальцы сжали тонкое запястье, в мгновение хрустнули кости, растаяли ледяные иглы, освобождая свою жертву. Удар наотмашь - и колдунья на земле, распростертая перед палачом. Четыре клинка - в ладони и ступни, еще четыре - в плечи и бедра.
- Теперь ты не замолчишь, пока я не позволю, - правой рукой Инквизитор отер кровь с губ, - пока не закончишь говорить то, что я хочу слышать.
Ведьма извивалась, корчилась, но клинки крепко держали жертву - и каждое движение причиняло нестерпимую боль.
- Таких, как ты, я сжег сотни, - непроницаемое лицо палача не выражало ничего, и глаз будто подернулся дымкой, - знай это.
- Не таких, - голос колдуньи больше походил на шипение, - так много ошибок ты еще никогда не делал - знай это.
- Наивная девочка, - тихий шепот в самое ухо, Инквизитор склонился над ведьмой, встав на одно колено, - знаешь, сколько таких, как ты, повторяли это?
- Я вижу, сколько, - сквозь боль, застилавшую глаза, ведьма усмехнулась, - я вижу, сколько шрамов на твоем теле. Каждый шрам - твоя ошибка и доказательство моей правоты.
На секунду Инквизитор промедлил с ответом.
- Я выполняю свою работу - и только, - наконец тяжело сорвались с губ слова.
- Те, кто обрек тебя на это, едва ли перевяжут твои раны, - ведьма прикрыла глаза, облизнула пересохшие губы, - те, кто искалечил твое тело и твою жизнь, никогда даже не выскажут тебе благодарности.
- Я делаю это не ради их благодарности, - Инквизитор встал и повернулся к ведьме спиной. Серебряная змея на его длинных волосах, будто живая, мерцала рубиновыми глазами. - Молчи, колдунья - теперь вопросы задаю я. Ты - лишь тень, еще одна преграда на моем бесконечном пути, - вновь Инквизитор подле колдуньи, и его волосы едва не касаются ее лица, - ты - лишь тень. А теперь слушай меня. Я знаю, что ты собиралась открыть путь Хаосу в наш мир. Мне нужны координаты места, где откроется портал. И ты мне их назовешь.
- Не думаю, - спокойно ответила ведьма, - потому, что...
Языки пламени вспыхнули вокруг колдуньи, заключая распятое на земле тело в безжалостный огненный круг. Раскаленный клинок Инквизитора полоснул по груди ведьмы, оставляя на коже уродливый след.
- Мне от тебя нужны четыре цифры - и только. Больше никаких слов.
Обжигающий металл вновь вонзился в тело, исторгая крик из груди жертвы. Темная кровь не могла погасить огонь, пляшущий возле рук, обнимающий ноги, раскаляющий добела лезвия клинков... Вновь и вновь поднимался клинок, снова и снова разлеталась пеплом сгоревшая кожа, раз за разом вспыхивали звезды в глазах, когда сталь встречалась с плотью. Один за другим обугливались длинные когти на руках, исчезали в пламени волосы, вздувалась уродливыми волдырями кожа на лице - и кричала, кричала ведьма, и бесстрастней, чем равнодушный огонь, продолжал свое дело безжизненный палач.
Пока охрипший от крика, еле слышный голос не произнес то, что он хотел слышать.
***
То, что лежало перед ним, вряд ли можно было назвать не то что человеком - даже его останками. Время от времени по черной груде пепла пробегали белые сполохи - их излучал едва тлеющий серебристый камень, присыпанный золой - тем, что еще недавно было кожей. Камень пульсировал в порывистом, неровном ритме - и в том же ритме налетал на разрушенную башню холодный ветер.
Ветер приносил и уносил запахи ржавчины и тлена. Едва заметный моросящий дождь оставлял блестящие следы на коже Инквизитора. По-прежнему обнаженный по пояс, он стоял на краю башни, глядя на мертвый город. Его руки с плотно переплетенными пальцами - жуткий тандем металла и плоти - были покрыты копотью и кровью. Ладонь и пальцы правой руки, обожженные, ноющие мучительной болью, тщетно пытались напомнить о себе - так же, как и многочисленные раны на теле.
Бесполезно.
Инквизитор слушал. Но не себя, не свое тело - оно было его послушным слугой, оно умело молчать и превращаться в идеального помощника - он слушал город. Мертвый город, в котором из всех звуков оставался лишь ветер. Он слушал, до боли напрягая слух, надеясь, что чувства лгут. Но они не подводили его никогда - он знал это, знал и сейчас. В городе не было никого. Никого и ничего, за что стоило бы сражаться. Город-монстр, город-чудовище, побежденный, прогнивший изнутри, с выеденной сердцевиной и разлагающимися щупальцами... Тень улыбки искривила губы Инквизитора. Нургл, подумал он. Нурглу бы это понравилось. И его чумоносам тоже. И проклятым шлюхам Слаанеша...
От города мысли и чувства Инквизитора повернулись к нему самому - но лишь на мгновение. Невыносимая, доселе не испытанная боль вновь поразила его, заставив подкоситься колени и тяжело упасть на мокрые плиты. Стена, подумал Инквизитор, машинально заслоняясь от боли. Но даже ментальная стена - самое мощное, самое сильное средство - не могло помочь ему.
Боль упорно возвращалась - возвращалась с неровным стуком сердца, с ледяными каплями дождя, с проклятым знаком на груди, источающим жар.
Инквизитор поднялся и повернулся спиной к мертвому городу. Всего несколько шагов отделяло его от того, что недавно было ведьмой. Он видел, что серый камень пульсирует все сильнее. Он знал, что время не ждет - время, которое не имело значения для него. Но все еще было важно для других.
Какая ирония, думал он, подходя к останкам ведьмы и наклоняясь. Серый камень послушно лег в ладонь, излучаемое им сияние мягко лизнуло обожженные пальцы. Скрипнули сочленения, завизжал металл, стираясь о камень, сверкнули искры, сквозь пальцы проскользнули ослепительные лучи. Нить боли на мгновение пронзила руку - от запястья до напрягшихся мышц плеча - и серый камень брызнул осколками.
Прах к праху, думал Инквизитор, разжимая кулак. Серый пепел смешался с пеплом черным - тем, в котором уже можно было угадать человеческие очертания. Обманчиво неподвижной казалась сотканная из тончайших частиц фигура, и серебристые осколки камня, падая на нее, вспыхивали и исчезали. Последняя вспышка, отразившись в стальном обруче на лбу Инквизитора, охватила всю пепельную фигуру - и в руке палача вновь возник клинок.
Он знал точно, куда нужно бить. Он знал наверняка - он не рассчитывал, он знал - силу удара и направление клинка. Пальцы крепче сжали рукоять, послушно отложив боль в сгоревших нервах на потом. Ветер налетал все чаще, дождь бил по глазам, но Инквизитор не отводил взгляда от распростертой перед ним фигуры.
Только время - то, что все еще имело значение, - было его врагом и другом. Больше никто.
Время отсчитывали капли дождя, испаряющиеся с выжженной на груди кожи. Время летело порывами ветра, текло струями воды с городских крыш, сгорало в глубине вспышек молний. Время умирало, торопясь вперед, давая жизнь и отнимая ее. Время играло.
Время играло с ним - но он не принимал правила этой игры. Игры - для глупцов, которые слишком слабы, чтобы действовать всерьез.
Он всегда действовал всерьез и наверняка.
Почерневший металл - все, что осталось от его левой руки. Сверкающий металл - все, что некогда было его правым глазом. Сервоприводы, метры искусственных нервов, лохмотья пластика, титановые сочленения...
Медленно-медленно поднялись металлические пальцы, коснулись лба, закрывая доступ равнодушной оптике. Мир не преобразился, когда Инквизитор взглянул на него уцелевшим глазом. Мир остался прежним - и Инквизитор по-прежнему знал, куда бить. И он проклял себя за это знание, и лишь когда механические пальцы закрыли второй глаз, едва заметная вспышка пронзила воздух, и клинок нашел свою цель.
***
OFFTOP:
Всех любителей и профессионалов в области прозы и стихосложения категорически приглашаю в нашу группу на Сабскрайбе - http://subscribe.ru/group/we-need-your-brainssss/. Давайте объединяться и делиться своими нетленками!