Падение было неуправляемое - слепым огненным комком он пронесся в небе и рухнул на карамельно-пестрые древесные кроны. Лес расступился и сомкнулся: шум, волнение, судорога красок - и снова тишина.
Пришелец этот долго лежал без признаков жизни, но наконец зашевелился - неловко перевернулся на спину, высвободил руку и стал ощупывать себя. Боли он не чувствовал, но это мог быть всего лишь шок. На всякий случай он покрепче стиснул зубы. Однако все было цело, только на лицо налипло что-то скользкое и никак не поддавалось. Он вцепился ногтями, потянул изо всех сил...
Мир струился разноцветными пятнами, не давая остановиться взгляду. Он зажмурился, пережидая головокруженье, и снова открыл глаза. Это вовсе не был обман зрения, яркие пятна были настоящие - цветы? Листья? Мох? Пружинящая груда сорванной им в полете растительности погасила удар - вот отчего он остался невредим. И все это продолжало истекать соком. Он невольно сглотнул, ощутив в горле сухой колючий комок жажды. Руки-ноги целы - отлично, но хоть бы глоток воды... Кряхтя и все еще ожидая боли, он сполз с кучи, что спасла ему жизнь, и на слабых ногах потащился, сам не зная куда. С каждым шагом звук становился все отчетливее - он брел по направлению к ручью. Упал - холодная струя коснулась щеки.
Он жадно пил и оторвался от воды в совершенном изнеможении. Теперь, чтобы восстановить силы, достаточно было поспать, но он обнаружил, что мокрые камни на берегу - не самое лучшее ложе. Он слабо усмехнулся - какая уж тут разница! - и тут же один осколок, самый острый, впился между ребер. Пришлось опять подыматься и плестись назад, в заросли. Там уж было все равно, на что падать, и он повалился на что-то мягкое, как будто даже пушистое. Испуганно дернулась последняя мысль: вдруг - живое? Но тут его окончательно одолел сон.
- Риаль, очнись! Да что же ты!..
Гера трясла его, разомлевшего, сонного, а он только глупо улыбался и все порывался ее обнять. Кое-как она сбросила его руки и подбежала к окну. Над парком висела осветительная ракета, в ее наглом фосфорном свете люди казались похожими на черных муравьев. Они разбегались цепями, передовой отряд, пригибаясь, тащил что-то под арку. Гера заплакала в голос и снова бросилась тормошить Риаля. Бесполезно: он был пьян, непонятно и страшно беспомощен... В дверь загрохотали: "Открывай!" Выждали - нет ответа; стали ломать тяжелую створку. Гера отвернулась, уткнулась ему в грудь, и тут он вдруг больно стиснул ей плечи...
Когда вышибли дверь, Риаль отрезвел мгновенно и мучительно. Это не был винный хмель, - какая-то отрава, потому что все плыло перед глазами. Орудийное рыло в проеме плавно подалось назад и плюнуло огнем. Мышцы не хотели подчиняться, и он с усилием оторвал от себя Геру, отбросил подальше от разлившегося по полу пламени, сам откатился в сторону, но больше ничего не успел. Дым и жар поднялись со всех сторон, истошное: "Уходи!" сорвалось в визг, и Формула сказалась сама собой. Подхватила и вынесла в языках пламени через рухнувшую крышу. Так бежал, избегнув огненной смерти, "человек-молния", смутьян, называвший себя Риаль, что означает "Улетающий свет."
Напоследок плеть огня все-таки хлестнула его, он дернулся, и пальцы коснулись человеческого тела. Просыпаясь от этого движения, он было подумал с облегчением: ну, все, сон... И тут же проснулся окончательно, и понял, что это не может быть Гера, потому что Гера...
Он отдернул руку. Конечно, это была не Гера. Это был мужчина, и он безмятежно спал, подогнув под себя ногу. Был он, как и сам Риаль, гол и бос, в предутреннем свете кожа и волосы тускло поблескивали осевшей влагой. Оторопевший Риаль присел и осторожно похлопал незнакомца по плечу. Тот, не просыпаясь, повернулся так, что Риаль увидел его лицо. Первая мысль была: обманывают глаза, но, присмотревшись, он неожиданно для самого себя воскликнул:
- Клянусь молнией, это же я!
В дремотной тишине эти слова прозвучали более, чем странно. Незнакомец - вернее, двойник, разбуженный этим вскриком, открыл глаза. Риаль невольно подался назад, потерял равновесие, повалился на спину, но тут же вскочил. Двойник мгновенно повторил все его движения; они стояли друг против друга, готовые в любую секунду сорваться с места. Светло-голубые глаза двойника глядели бессмысленно. Риаль судорожно глотнул - и чудище напротив передразнило его. Риаль со страхом понял вдруг, что ночью, покуда он спал, двойник этот сгустился из воздуха, вылепился из влажной земли - а дальше?.. Может быть, удастся его прогнать? Не без усилия, точно обращаясь к отражению в зеркале, Риаль проговорил:
- Ну, что уставился? Исчезни!
Лицо двойника исказилось - он, кажется, пытался повторить движение губ Риаля, но и только. В отчаянии Риаль не придумал ничего другого, как броситься на двойника. Он ударил его в челюсть - а в результате сам отлетел на несколько шагов. Распластался на земле, чувствуя, что на второй удар сил не хватит, зажмурился... Ничего не произошло. Он отважился приоткрыть глаза - и сердце его упало. Двойник стоял над ним, согнувшись, прижимая к подбородку ладонь.
Между растопыренных пальцев змеилась и роняла капли темная струйка. С каким-то детским любопытством он разглядывал Риаля, потом протянул руку и вытер ему лицо. Это было больно, но еще сильнее было отвращение. "Не трогай ",- прошипел Риаль сквозь стиснутые зубы, однако двойник то ли не расслышал, то ли не понял, и еще раз провел ладонью по губам Риаля. Риаль закрыл глаза. В конце концов, что за проблема? Не желает эта тварь исчезать... ну, и добро. Нужно только сосредоточиться, и не обязательно ведь произносить Формулу вслух. Ну: раз, два... На счет "три" мир растворился в боли.
Он пришел в себя оттого, что по лицу, груди, шее стекали холодные струйки. Такого он не ожидал, да еще эта боль... Через силу Риаль поднял веки. Это было похоже на кошмар: на фоне пестрой листвы над ним склонилось собственное лицо. Ладони ковшиком разжались, потекла вода. Риаль застонал. Он не понимал, что случилось, почему он все еще в этом лесу? Неужели двойник оглушил его как раз в тот момент, когда он пытался прибегнуть к Формуле? Ну да, а потом испугался, водички принес... Но ведь не может быть, чтобы Формула... Риаль вдруг оцепенел, пораженный острым ощущением пустоты внутри себя. Формула. Он не мог повторить ее. Всего лишь четыре коротких слова - но даже ритм их уже исчезал, заставляя лишь впустую напрягаться связки. Страх, почти смертный, накрыл Риаля с головой. Но он дышал, и сердце не остановилось, и острая тоска схлынула, оставив после себя тяжелое равнодушие ко всему. Он даже не сопротивлялся, когда двойник приблизился снова и осторожно приложил к его разбитым губам бронзово-алый, в золотистых прожилках лист.
К ночи Риаль если и не смирился окончательно с тем, что произошло, то, по крайней мере, успокоился настолько, чтобы поразмыслить над своим положением. Он никогда на самом деле не боялся потерять Формулу, но, раз это случилось - какая разница, почему? Бегство, слепое беспомощное бегство - вот что завело его в тупик. Правда, если по совести, тупик весьма комфортабельный... Он пошевелился поудобнее, устраиваясь на мягком мху. Вода была рядом, голодная смерть тоже не грозила, - он рискнул попробовать какие-то листья, и оказалось, что это не только съедобно, но и вкусно. Лес, в сущности, неплохо заботился о своем пленнике. Только вот двойник - тоже еще подарочек! Риаль скосил глаза: двойник свернулся в двух шагах, демонстрируя мускулистую спину. Второй Адам в райском саду. Конечно, забота трогательная, да только что проку в безмозглом создании? И, может быть, с этим чучелом придется век коротать...
Тут Риаль остановился. Об этом рассуждать не нужно. Будем просто жить, от рассвета до заката, о вчерашнем дне не вспоминать, о завтрашнем не думать. Глядишь, и в таком растительном существовании мелькнет искорка смысла. Научу его говорить... если он, конечно, хоть думать умеет. Да все равно - придется попробовать.
Так бывший странник размышлял, и незаметно его одолела дремота. Он только глаза прикрыл, а когда опомнился, двойника рядом не было. Риаль ощутил что-то вроде разочарования: однако! Только вроде бы стал к нему привыкать, а он.... В этот миг за спиной затрещали ветки, что-то тяжело шлепнулось. Риаль стремительно обернулся - это был двойник. Он довольно облизывался. Горилла!
Риаль был к нему несправедлив. В конце концов, себя-то он к гориллам не причислял, но в двойнике помимо воли чудилось что-то звериное. Человеком он явно не был, и это раздражало сильнее всего. Наконец двойник стер с физиономии липкий сладкий сок, раззявил рот и вдруг прокашлял, давясь звуками:
- Н-не... тро-г-хай! К-хля-нусь м-м-мол-ни-ей!
Риаль оторопел. Это было нелепо, как речь ученой птицы - до того нелепо, что он рассмеялся.
- Не трогай! - повторил двойник и скривился.
- Ладно, - сквозь смех выговорил Риаль. - Не бойся. Не трону.
Такое начало радовало, однако дело нельзя было пускать на самотек. Учить Риаль никогда не умел, и часто раздражался, хоть двойник и был понятлив необычайно. Раздражало, что он бродит следом, как привязанный, смотрит детски ясными глазами и спрашивает, спрашивает без конца.
- Перестань дергать меня за руку! Оторвешь.
- А как?
- Что - "как"?
- Как спросить, если смотришь в другую сторону? - двойник говорил, само собой, голосом Риаля, с его интонациями, но странник этого уже почти не замечал.
- Как? Да просто позови... - тут Риаль вдруг сообразил, что у двойника нет имени, а свое... Настоящее, то, которым назывался давным-давно, было забыто. Оно ничего не значило для него. А теперешнее прозвище тоже потеряло смысл в этом лесу. Он ведь уже не был странником по прозвищу "Улетающий свет". Но больше ничего не имел. Поморщившись, он сказал:
- Зови меня Риаль.
Двойник кивнул.
- Да. Меня зовут Риаль.
- Черт! Ты не понял? Меня, меня зовут Риаль, - это было постоянное мучение, двойник никак не мог усвоить разницу между "я" и "ты". И причина тут была внутренняя, какое-то непостижимое единство человека и не-человека, которому Риаль сопротивлялся изо всех сил. "Я не ты, мы - разные", - втолковывал он изумленному двойнику, для которого эта связь была единственной правдой. - "Я - это я, ты - это ты, запомни". Теперь представился случай разорвать безличное сходство. Дать ему имя... но какое? Двойник смотрел на Риаля, так же, как и он, напряженно хмуря брови, - повторял его движения. Как тень. А ведь это идея! Имя тени, имя, такое же призрачное, как и его собственное, потому что здесь, под густыми кронами, не было теней.
- Я буду называть тебя Шэд, - сказал он, и почувствовал себя первым человеком в раю, дающим имена всему живому.
А их окружал воистину Райский Сад. Он не скупился на краски и формы, он был добр и щедр. Единый во всех своих бесчисленных лицах, он просто не мог позволить, чтобы какая-то из частей целого выпадала из равновесия. Он все знал, все чувствовал, - как знать, не из этих ли соображений слепил он пару для своего пленника. Воспринял боль и отчаяние, исходившее в ту ночь от Риаля. Думая так, странник перестал мучиться. Он просто ждал: рано или поздно что-то должно было случиться.
Лес подслушивал мысли. Стоило Риалю однажды ночью проснуться и подумать, что хорошо бы увидеть над головой звездное небо, а не эти самосветящиеся цветы да листья - пожалуйста, наутро в каких-нибудь ста метрах от их ночлега деревья стали редеть, расступились, и Риаль с Шэдом вышли под густо-синее небо Райского Сада. К самым ногам подступала полоса крупного красноватого песка, а за нею - озеро, живая вода.
Риаль опомнился первым, потому что Шэд никогда ничего подобного не видел. Разбежался, кинулся в воду, нырнул и поплыл, ухая и ахая, как дикарь. Громкий смех позади заставил его обернуться: Шэд, отплевываясь и скаля зубы, легко догонял его. Плавал он здорово, хоть никто его не учил, - такие странности не стоило замечать. Они купались до тех пор, покуда от хохота и задержки дыхания не заболели ребра. На берег выходили лениво, не торопясь, и вдруг Шэд остановился, схватил Риаля за руку.
- Смотри! - сказал он, тыча пальцем.
Над темным песком вода стояла зеркалом, отражая два абсолютно одинаковых загорелых лица с одним и тем же выражением растерянности в глубоко посаженных светлых глазах. Было от чего растеряться обоим.
- Вот так раз, - прошептал Шэд, - переводя взгляд с отражения на Риаля. - Ты... я - совсем одинаковые!
Теперь уже нельзя было притвориться, будто ничего не случилось. В сердцах Риаль воскликнул:
- Да ты что, ума решился? Не видишь, где я, а где ты?! Что у тебя вот здесь? - и постучал пальцем по лбу.
Шэд виновато развел руками.
- Они же одинаковые, - повторил он печально.
Риалю пришлось за руку вытащить двойника на берег и там снова приступить к дурацким объяснениям. Шэд почти не слушал. Он старался не смотреть на Риаля. Впервые их сходство обнаружилось так явно, и бедняга был смущен, может быть, гораздо сильнее, чем сам Риаль когда-то. В конце концов, Риаль с самого начала считал себя первым, он всегда был собою, а что чувствовал Шэд - и представить-то было трудно.
- Ты говоришь... Но ведь не может быть, что мы просто так... Я знаю, похожи - это не то. Мы одно и то же, одинаковые, даже больше - Шэду недоставало слов. - И если все - от тебя, то где же я? Я и есть ты.
Риаль устало думал: это мой собственный страх, только вывернутый наизнанку, я точно так же боялся его, только я боялся единства, а он страшится отделиться. Он хватается за всякую возможность, особенно - когда все так наглядно... И тут ему кое-что пришло в голову.
- Хорошо, - оборвал он сбивчивую речь двойника и поднялся. - Погляди вот сюда.
Он положил пальцы на ребра; след от удара ножом был заметный. Шэд недоверчиво скосил глаза и разглядывал такую же отметину на своем теле.
- Ну, - сказал Риаль, - если ты - это я, то скажи, откуда это? Ну, расскажи мне, давай!
Шэд молчал, и странник затаил дыхание, - а что, если... но Шэд молчал. Потом пристыжено, как ребенок, выговорил:
- Нет... Я не помню. То есть - не знаю. Разве это не все равно?
- Мне-то было не все равно, - огрызнулся Риаль; впрочем, он был доволен, - сработало. - Пойми, тебя просто отлили в форму, какая была под рукой. Мы даже не близнецы, ты совсем другой. Ты не можешь быть мной, и не приставай ты ко мне больше с этим!
Возможно, этих последних слов не стоило говорить; во всяком случае, Шэд как-то странно, быстро взглянул на него и сказал:
- Ладно. Я понял. Пойдем купаться.
Ночь была такая, о которой давно мечталось: теплая, звездная. Впервые за очень много лет над странником снова было просто звездное небо, а не копилка миров, в которой он привык рыться нетерпеливо. От этой мысли Риаль загрустил было, но ночь растворяла грусть. Он понял, что ему не хочется покидать озеро. В череде повседневно осуществляемых мелких желаний это было особое, отмеченное знаком надежды.
Наутро он, конечно, ни о чем таком не стал говорить с Шэдом. Для двойника во внезапном появлении озера посреди дремучих джунглей не было ничего удивительного. Они просто пошли вдоль берега, и Риаль сказал - хорошо бы пожить здесь немного, не все же траву жевать, а тут и рыба есть наверняка... Шэд не возражал. Он шагал и веселился, отвлекая Риаля от мыслей насчет жилья. Вряд ли где-нибудь в Райском Саду завалялся топор, а жить в пещере не хотелось...
Поляна открылась внезапно - ну, конечно же! - а посреди...
- Ух, ты! - воскликнул Шэд. - Вот это Дерево!
Оно и в самом деле заслуживало почтения. Могучий ствол подымал над поляной пеструю непроницаемую крышу кроны. Отдельные листья гигантскими шелковистыми полотнищами свешивались с высоты двух десятков метров, на змееподобно скрученных цветоносах почти до земли спускались ароматные зонтичные соцветия, полупрозрачные шары плодов мерцали в затененных углах поляны, точно фонарики. Внизу ствол был прорезан длинными узкими щелями. Шэд первым подбежал к ближайшей, просунул голову внутрь:
-Эй, посмотри-ка! - крикнул он, и по тому, как гулко раздался голос, Риаль понял, что ствол внутри полый.
Это оказался своеобразный "замок" - причудливо сросшиеся стволы и воздушные корни образовали его стены. Внутри было даже светлее, чем снаружи, поскольку высоко вверху стены расходились, и в эти "окна" проникал горячий солнечный свет. Увидев все это великолепие, Шэд первым заявил, что никуда отсюда не уйдет. Риаль довольно усмехнулся.
Он не считал дней, потраченных на обживание дома-Дерева. Он вообще перестал вести счет времени - от чего считать? От прошлого? Оно потеряно, связи с ним нет никакой. К будущему? Но его нет здесь, в Райском Саду - только настоящее, этот день, эта минута. И каждая минута полна, - так он старался уверить себя, укладываясь отдыхать на постели из белого мха и мягких листьев. Чего еще желать? Все чудеса этого леса - для него... "одного", подумал было странник, но тут взгляд упал на Шэда, мирно спавшего в другом углу. Вот забавно, подумал Риаль, а когда я сплю - смотрит он на меня? О чем-то размышляет, наверное... Плод Дерева - живой фонарик - излучал неровный свет, лицо Шэда то скрывалось, то выступало резче, рельефнее, и Риалю вдруг показалось, что это и не двойник вовсе, а просто другой человек, его товарищ. Все-таки он своего добился. В надвигающемся полусне так приятно было сознавать, что ты - творец. Лес мягко баюкал Риаля, окутывал переливами теней, вливал в высокое окно ночной ветер. Прохлада растекалась по спине, по голым ногам, по расслабленно опустившейся руке. Сладкий сон качался на волне слабого аромата. Нечто мягкое, нежное прильнуло к нему, гладило, прижималось, вздымалось и опадало, принимая неожиданно знакомые формы, увлекая все дальше и дальше в бездну сновидения. В какой-то миг невозможность, нереальность происходящего все же проникла в мозг - он почти очнулся, напряженный, как струна, до дрожи. Нет, нет, это обман - он рванулся было прочь, но неудержимая судорожная волна прошла по животу вверх, стискивая грудную клетку, выжимая из нее воздух пополам со стоном. Он опомнился - сокрушенный, задыхающийся, в холодном поту от внезапного стыда и страха. И тут сквозь стиснутые веки ударил дрожащий красный свет, и шепот Шэда громом раскатился в ушах:
- Что с тобой?
О, нет! Только не сейчас!
- Что случилось? Тебе плохо?
Не открывая глаз, он выдавил из себя какие-то успокаивающие слова. Однако двойник не уходил, Риаль слышал его частое дыхание.
- Иди спать.
- Я боюсь. Я ничего не понимаю, и мне страшно, Риаль.
- Уходи!
Риаль зарылся головой в травяную подушку. В самом деле, что с ним, отчего это ужасное чувство, будто его стошнило? Он боялся пошевелиться, а этот влажный, скользкий, отвратительно живой мох под ним то и дело вздрагивал, словно тоже постепенно приходил в себя. Дьявольский лес! Риаль изо всех сил стискивал кулаки, кусал губы, но невозможно было отогнать кошмарное видение - как он извивался в объятиях травы, одурманенный, одураченный! Впервые, пожалуй, Райский Сад стал для него невыносим - такое отвращение испытываешь, прикоснувшись невзначай к склизкой проплесневелой стене в подземелье. Все здесь было обманное - и покой, и надежда, и даже Шэд. Никакой не товарищ, просто такое же отродье леса...Отчаяние душило странника. Промучившись до рассвета, он понял, что не может выносить присутствия Шэда. Как же надо было ослабеть, упасть духом, чтобы увидеть человека - равное себе существо - в этом травяном чучеле! Он только казался живым, но не жизнь, а какая-то другая, чужая сила двигала им. Пытаясь избавиться от этого мучительного ощущения, Риаль забился в угол, но успокоиться не мог. Его тряс нервный озноб, это было временное помрачение ума, - сам того не замечая, он бормотал: "Оставьте меня все, уходите, я хочу остаться один..."
- Я ухожу, - вдруг твердо произнес Шэд.
Риаль поднял на него мутный взгляд: двойник стоял в дверном проеме, за чертой, отделявшей их дом от леса. Риаль ничего не сказал. Тень в проеме исчезла, стало светлее.
Облегчение наступило не сразу. Стеснение духа отступало медленно, оставляя после себя тяжесть потери. Ничего не вернется: живи сам, чужак среди чужаков, как знаешь...
К ночи Шэд не вернулся. Риаль лег спать, холодная ночная тишина окружила его. Это был настоящий холод, - он понял это, когда на рассвете проснулся, стуча зубами. Ежась и стараясь унять дрожь, он выглянул наружу.
За одну только ночь, за несколько часов все разительно переменилось. Лес пожух, скорчился, отступил. Риаль повернул было назад, к утекающим остаткам вчерашнего тепла, но вдруг подумал: а ведь он подчинился! Притворная жизнь вокруг замерла. Шэд ушел и не вернулся. Странник поежился. Черт! Все-таки это слишком, он ведь не виноват, что не человек. Риаль оглянулся, словно ожидал увидеть Шэда, выходяшего из зарослей - пусть мрачного, сердитого, угрюмого, - но живого. Нет. Он был один, и с каждой секундой становилось все холоднее. Тогда он сам бросился в ближайшие кусты, уверенный, что лес поможет и выведет куда надо. Нельзя было, чтобы Шэд пропал вот так, по глупости. Вчера еще это не казалось глупостью, но Риаль об этом уже забыл. Он спешил неведомо куда, не встречая ни следа, ни даже намека на присутствие Шэда. Наконец остановился. Он понял, что вместе с лесом умирало и его живое волшебство. Надежды не было, но, может быть, именно поэтому Риаль зажмурился и сделал еще несколько шагов с единственной мыслью: найти Шэда. Он споткнулся, упал на колени и открыл глаза. Шэд лежал ничком, скорчившись, откинув к нему руку. Риаль перевернул холодное обмякшее тело и прижался ухом к груди. Слабо-слабо что-то шевелилось внутри - не дыхание, не биение сердца, но все-таки Шэд был жив. Странник поглядел на него и вдруг понял, что не может, не в силах разделить себя и Шэда - все равно, что сам он лежал замертво на умирающей земле. Ледяной ветер, как бритвой, черкнул по спине. Риаль вздрогнул и поднатужился, чтобы взвалить Шэда на плечи.
Все же удача не покинула его: продираясь через заросли, он оставил позади заметный след, и благодаря этому нашел путь обратно. Ему пришлось тяжко в прямом смысле слова: обморочный Шэд казался невозможно тяжелым, расслабленное тело то и дело сползало. Риаль обливался потом и проклинал себя последними словами. Когда он втащил, наконец, Шэда в дом, пошел снег.
Зима не отступила, как он втайне надеялся. Наверное, он слишком сильно потревожил тонкую организацию леса, а может быть, все просто шло своим чередом. Изо дня в день он мерз, кутаясь в огромные опавшие листья, жевал скудные, почти безвкусные побеги, пробивавшиеся из-под земли. Из этих же побегов отжимал сок и поил Шэда - больше проливалось, чем попадало в рот, но все-таки... Риаль часами просиживал возле двойника в страхе, что вот-вот все кончится, связи распадутся и то, что было его другом, станет просто грудой земли и травы - тем, из чего его создал лес. Отгоняя эти назойливые мысли, он смотрел на лицо Шэда и твердил про себя какие-то слова, всякую ерунду, чтобы только удержать... От напряжения темнело в глазах, последние силы и последнее тепло уходили в воздух. И он не сразу осознал, что глаза Шэда открыты, что двойник смотрит на него, слабо усмехаясь.
Они ни словом не обмолвились насчет того, что произошло. Шэд без всякого удивления отнесся к зиме. Он вообще сильно изменился - стал сдержаннее. Риаль не раз замечал в долгие часы бдений, как он, устроившись где-нибудь в уголке, замирает, уходит в себя. Иногда Шэд выбирался из укрытия и подсаживался к страннику, когда тот бывал чем-нибудь занят. Зимнее Дерево сбрасывало кору, вот Риаль и плел всякую всячину из тонких полосок, а однажды затеял резать узоры на пластине коры - слои были цветные, получалось красиво. Шэд долго наблюдал, потом спросил:
- Откуда этот рисунок?
Риаль не сразу ответил. Все-таки ход мыслей был нарушен, он отложил острый каменный осколок и переспросил:
- Что?
- Это непохоже на лес.
Странник облегченно вздохнул - не хватало только, чтобы Шэд снова...
- Я видел такое не в лесу. Я ведь путешественник... был. Тебе нравится?
- Да, - рассеяно отвечал Шэд, проводя кончиком пальца по резьбе. - Но я не об этом... Ты был везде - там и тут... Почему ты не остался?
- Где не остался?
- Там, где хорошо. Ведь здесь не так хорошо, верно?
Риаль хотел было возразить, но понял, во-первых, что это будет неправдой. А, во-вторых, что-то особое было в тоне Шэда - или он ошибся?
- Я всегда хотел быть свободным, - сказал он медленно. - Ты понимаешь, Шэд, что такое - быть свободным?
- Да! - почти выкрикнул Шэд, и странник понял, что не ошибся - это было презрение, настоящая ненависть. - Знаю, я понял. А ты - нет, ты даже не подумал, что твоя свобода - болезнь. Ты не можешь жить спокойно, потому что не любишь никого и ничего. Посмотри, что ты наделал! - Шэд вскочил, вытянул руку. - Лес тебя любил, а ты... Ты даже самого себя не смог рядом терпеть!
Лицо Шэда исказилось, словно он задыхался:
- Ты все хотел сделать из меня человека. Так вот, знай, - я этого не потерплю! Я - свободный, и я - не человек, нравится это тебе или нет. Я - не ты! Не ты!!!
Он опустился на пол, тяжело дыша, отвернувшись от Риаля. А тот стиснул кулаки, не чувствуя, как впивается в ладонь каменное лезвие. О, молния - услышать "я - не ты", услышать все это от Шэда, который еще несколько дней назад был веселым и беспечным, как сам Райский Сад! Риалю не часто доводилось испытывать такой горький стыд, когда нельзя ничего сказать, нечем оправдаться. Все же надо было заговорить.
- Шэд.... Послушай.
- Что тебе? - не оборачиваясь, отозвался двойник.
- Я...
- Знаешь что, Риаль? - совершенно спокойно перебил Шэд. - Я не умней тебя.... Стоило орать... Ты просто не мешай мне быть другим - и все. Ладно?
- Ладно, - Риаль сглотнул и добавил, не удержавшись:
- Ты заслужил.
Больше они не ссорились, хоть зима длилась еще много дней. Каждый словно переболел своей болезнью. Шэд, не знавший смерти, как не знают ее трава и деревья, пережил страх, лишился детской беспечности и стал "сам по себе". Риаль же перестал смотреть на него, как на копию. То была не очень радостная победа, но значила много.
Весна наступила так же внезапно, как и зима: переменился ветер, глухое серое небо засияло сапфировым блеском, а спустя сутки его уже не было видно под молодой листвой Дерева. В стволе тихо запели соки, навевая на Риаля и Шэда сладкое оцепенение. Они целыми днями валялись неподвижно, точно перезимовавшие ящерицы, чувствуя, как прибывают силы для лета. Власть тепла велика - все, окаменевшее в сердце и памяти за зиму, как бы подтаяло, и Риаль даже не замечал, что мысли текут в знакомом ритме - до того самого момента, когда из этого ритма вдруг оформились слова, о существовании которых он уже почти забыл. Формула вернулась и сорвала его с места, точно взрывом.
- Шэд! - закричал он, - Я вспомнил!
Голова кружилась. Он невольно зажмурился и услыхал откуда-то издалека:
- Что? - и после паузы, - Да. Я понял.
Шэд улыбался. Ни капли сомнения не было в этой улыбке, и радость Риаля тут же съежилась. Однако мелькнула мысль, что...
- Не клянись, - вдруг быстро сказал Шэд. - Только не клянись, что останешься.
А ведь именно это чуть было не сорвалось с языка: "Клянусь молнией, я останусь!" И странник понял - не останется. Все решено, более того - предрешено, раз Шэд понимает это яснее, чем он сам. Райский Сад не мог быть обителью покоя, раз его сила снова была с ним. Но опять скитаться...
- Шэд, - проговорил Риаль, - если б я мог...
- Остаться, да? Ты хочешь остаться из-за меня?
- Я и сам не знаю. Но... если б не ты - я бы не раздумывал и секунды, понимаешь? А взять тебя с собой я не могу, не могу научить тебя.
- Тогда иди, - спокойно сказал Шэд.
- Что?
- Ты забываешь, что я не человек.
- Ну и что? Ты живешь, сам по себе, ты больше не связан со мной,- как я могу тобой распоряжаться?
Шэд засмеялся.
- Знаешь, - сказал он, - я смеюсь, потому что мы с тобой совершили круг. Посмотри сюда.
И он протянул раскрытую ладонь. Риаль вгляделся, охнул и вытянул свою правую руку. Ладони оказались рядом, и на обоих точно в одном и том же месте проходили тонкие светлые полоски - следы заживших разрезов. Риаль порезал руку в день ссоры с Шэдом, однако не помнил, чтобы тот когда-нибудь...
- Что это значит?
- Ничего, только лес был прав. И я был прав - с самого начала. Риаль, я - это ты.
- Что за чушь...
- Нет, не чушь. Я уже не копия твоя, конечно. Но я создан из тебя, я не более чем тень, и шрам - лучшее доказательство. Мне даже не нужно было брать нож...
- Но тогда... Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Оставить тебя здесь одного уже было бы... но ведь ты просто умрешь! Я тебя этим попросту убью, ты понимаешь это?! Ты это мне предлагаешь?!
Всего секунда тишины была между этим криком и ответом Шэда, но и ее хватило Риалю, чтобы почувствовать, как Райский Сад надвинулся, стесняя дыхание. Странник судорожно вздохнул и услышал голос Шэда:
- Ты в самом деле думаешь, что тень может умереть? Вот еще о чем поразмысли, Риаль: тень, даже такая, как я, не заменит тебе других людей. Ведь не может быть, чтобы тебя нигде не ждали. А ты все медлишь. Риаль, ты не выдержишь, если останешься. Я-то знаю наверняка.
Риаль с ужасом понял - это правда, он не может остаться, но с его уходом этот живой, улыбающийся человек превратится в ничто. Эта мысль причиняла почти физическую боль. Никогда еще так не хотел Риаль, чтобы за него все решило чудо. Наверное, поэтому чуда и не произошло.
- Ничего, - сказал Шэд. - Иди, и не забывай: я - это ты. Счастливого пути.
Риаль промедлил лишь мгновение, прежде чем ответить: "Спасибо", и вышел из дому. Двойник встал в дверях.
Райский Сад снова ошеломлял буйством красок, но странник ничего не замечал. Закрыв глаза, он подумал о цели. Не об одном из миллиардов миров - об одном-единственном, о родном доме. Пришло чувство силы, легкое, как в юности, и Формула сама собой легла на выдох.
Вспышка - и ни следа не осталось в спокойном синем небе.