Синюков Борис Прокопьевич : другие произведения.

47. Окукливание

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Окукливание

Введение

  
   Что такое торговое племя, надо читать чуть ли не все мои предыдущие работы. Как это торговое племя внедрялось в другие, почти первобытные племена - там же. Эти "внедрения" осуществлялись на первых порах за счет изобретенной евреями прибыльной торговли (не равноценным обменом). Затем на основе Первозакония (о котором - любая половина моих работ) торговое племя становилось элитой аборигенских племен.
   "Становилось элитой" не надо понимать упрощенно, это сложный процесс, о котором у меня сказано тоже в других моих работах с соответствующими подтверждениями, например, на Древнем Вавилоне, Египте и так далее. Главное при этом: внедрение в местную элиту визиризмом (от визирь, везир (архаическое), великий везир) и матримониальными отношениями в среде местной верхушки. Визири направляли группу племен в идеологическом направлении, а матримониальные отношения позволяли закрепиться в элите. Незаметно оказывалось, что местная элита становилась на 70-80 процентов из торгового племени. Этому способствовали плодовитость евреев от торговых прибылей и накапливаемое богатство, основа и причина которого - оборотный капитал, в чем бы он ни заключался. Раньше эры прибыльной торговли никакой местной элите, тут же съедающей лучшие куски племени и "пользующей" лучших женщин, не могло даже прийти в голову, что надо что-то копить, когда и без этого все - твое.
   Плодовитость и элитарность постепенно в каждом ареале создавало особые антропологические черты элиты, одновременно, и местные, и привнесенные, но отличные от общей массы народа. Элита плодилась на чужой счет, и требовались все новые и новые методы обирания местного народа в дополнение к торговле, причем торговать уже ленились, так как это очень тяжкий труд, особенно в психическом плане. Подробности - в других работах. Вот тут и наступала однообразная эра у всех народов - эра чиновничества. Причем сама элита на первых порах выстраивалась на ступеньках этой лестницы, потом, конечно, туда начинали попадать умные из местных аборигенов.
   Особая лестница состояла из религиозных деятелей, причем религия придумывалась элитой для каждой группы народов в отдельности, но все они основывались на еврейском Первозаконии, о котором сами евреи предпочитают не вспоминать. Каковое в разбитом как зеркало виде подобрал Иса (иногда его называют Христос, в исламе он - Иса, в Индии он Ишу - Вишу и так далее) от Моисея, которому осколки скрижалей были уже не нужны. У него было Второзаконие, от которого и произошла демократия.
   Постепенно элите от плодовитости становилось тесно, часть из нее деградировала и опускалась в народ, часть народа поднималась в элиту, образовывалась "куча мала", называемая ныне государством. И войны, как будто свалившиеся к нам с неба, действительно, родом они оттуда, где един бог живет. Только не боги, а люди воюют по желанию их элит, стремящихся распространить свое влияние и расширить ареалы доходов. К элитам, составляющим основу нации, я сейчас перейду, но до этого остановлюсь на самаритянах.
   Не нашедшие себе достойного места среди элиты, торговцы собираются в дальнейший путь, мирно покорять следующие "за границей привычного мира" племена и народы. И путь этот называется просто - за горизонт (сам - небо, ар - земля, вместе - самар), там где земля сходится с небом. И там происходит то же самое, о чем я уже сказал выше.
   Начав на границе будущей Саудовской Аравии и Йемена, торговое племя последовательно и целеустремленно с одной стороны добралось до Гибралтата и, переплыв океан (подробности в указанных и других работах), оказалось в Центральной Америке. С другой стороны покорили торговлей Месопотамию, Центральную Азию, Китай и Японию, затем перебрались за океан - в Калифорнию. Вторая же ветвь этого восточного колена через Индию, Индонезию и Филиппины оказалась в Южной Америке. Только в Австралию торговое племя не добралось, туда нет ни одного пассатного течения или противотечения из "старого" света.
   Так как происхождение демократии, сперва "греческой", затем североевропейской, - из Второзакония у меня уже описано в других работах, становление людоедского правления народом в Центре Азии и в России - тоже не обойдено моим вниманием, обращу свой взор на Юго-Восточную Азию. Я ее тезисно обрисовал в книге "Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории" под заголовком "Восточный синкретизм". В данном случае Юго-Восточная Азия мне потребовалась для сопоставления ее с завоеванием Россией Сибири, и еще для кое-каких выводов, о которых сообщу ниже.
   Самое смешное в этом исследовании то, что опираться я буду всего на двух авторов и не историков, а просто писателей: И.А. Гончарова и Г.И. Успенского. У всех остальных писателей, как говорится, всех времен и народов вы найдете только бесчисленные подтверждения того, что я извлеку из уже указанных писателей. Только обратите внимание, историков я не буду беспокоить, они же не писатели. Они более привычны врать. И что у писателей струится из души, у историков струится из - "исторической концепции".
   Естественно, я обращаю ваше внимание, что Г. Успенский (1843-1902) был, грубо говоря, на 30 лет младше И. Гончарова (1812-91). И первый был в основном писателем-публицистом демократических кровей, а второй - писателем-"фантастом" и вдобавок цензором, может быть даже и Успенского, так как ни одного известного, личного письма они друг другу не написали. В почти 50-летнем временном разрыве они побывали в Сибири, Успенский - в Западной (1888), а Гончаров (то, что он описал) - в Восточной (1844). Добавлю, что Гончаров был преданный слуга России, а Успенский - ее страдалец.
   Но все это не имеет значения. Оба они - очень наблюдательные люди. И отразили все, что видели, довольно основательно и, главное, вдумчиво. И оба находились в плену традиционной истории, особенно в плену ее идиотской официальной хронологии. Поэтому думали, исходя из них. А я думаю, исходя из своей собственной концепции истории, и они оба очень мне помогли в ее дополнении и обосновании.
   Раньше было принято писать подробно, иногда даже муторно, но точно. Нужные мне зерна попадаются как и курице в навозе, не особенно часто. И я их буду склевывать там, где они попадутся, совсем не обращая внимания на всю кучу. Зернышко - факт, все остальное предмет критики специально этому обученных людей.
   И еще одно. Я написал ранее две статьи, "Исторические "прививки" и "лекарства"" и "Новоазиатская формация". Желательно их тоже прочитать.
  

Китайцы, первый заход

(И.А. Гончаров. "Фрегат "Паллада", т.2)

  
   "У китайцев нет национальности, патриотизма и религии -- трех начал, необходимых для непогрешительного движения го-сударственной машины. Есть китайцы, но нации нет; в их языке нет даже слова отечество, как сказывал мне один наш синолог.
   Все это странно, хотя не совсем ново, если вспомнить браминскую Индию и языческий Египет: они одряхлели, и надо было занять им сил и жизни у других, как истощенному полю нужно переменить посев. Вы знаете, что сделалось или что делается с Индией; под каким посевом и как трудно возрож-дается это поле для новых всходов, и Египет тоже. Китай дрях-лее их обоих и, следовательно, еще менее подает надежды на возрождение сам собой. Напутствованные на жизнь немногими, скоро оскудевшими при развитии жизненных начал, нравственными истинами, китайцы едва достигли отрочества и состарились. В них успело развиться и закоренеть индивидуальное и семейное начало и не дозрело до жизни общественной и госу-дарственной, или если и созрело когда-нибудь, то, может быть, затерялось в безграничном размножении народной массы, дела-ющем невозможною -- ни государственную, ни какую другую централизацию".
   Прерву длинную цитату, которую намеревался привести целиком, ибо сразу же накопилась целая куча моих выделений текста (курсивом - важное, жирным курсивом - сверх важное). И вам будет неудобно заглядывать далеко наверх, когда я буду их интерпретировать.
   Национальность, патриотизм и религия - три совершенно искусственных столпа (начала) государства как такового, народу они нужны как собаке пятая нога, и именно поэтому я считаю, что все это придумано торговым племенем специально для того, чтоб создать себе ареал обитания. Примерно как в брежневские времена было создано "спецохотохозяйство" "Завидово" - для "спецохоты" коммунистических бонз и их неразборчивых гостей. Как выведены "спецсобачки" пекинесы для развлечения жен китайских императоров. Само Завидово (слово-то какое "завистливое") выступает в роли "Отечество - это я". Все это вместе - государственная машина, до которой простому народу - дела нет.
   Собственно это же подтверждает и сам Гончаров, упоминая Индию и Египет, ибо там тоже создана такая же самая государственная машина. Только он это никак не объясняет, а надо бы объяснить. Как это так получается, что в разных краях "спонтанно" конструируются почти одновременно одинаковые машины управления народом? И, главное, почему и для чего это поле необходимо засевать, возрождая? Надо сперва разобраться, почему оно заросло бурьяном?
   Несомненно, Гончаров считает 150 лет назад, и сегодня так считает большинство народа, задумывающегося на эту тему, что Великобритания несет эти самые семена для засевания Индии "добром". Я же скажу, что единственное, что засеяно в Индии англичанами - это английский язык, благодаря которому освободившаяся Индия сегодня зарабатывает только на программном обеспечении 40 млрд. долларов в год (данные В. Рыжкова, депутата с Алтая). А вот было бы в Индии Второзаконие в буддизме, она бы это делала на своем родном индийском языке, или на всех сразу индийских языках, ибо там их много как в нашем Дагестане.
   Но самый главный вывод Гончаров сделал правильно, я тоже не успеваю его повторять в своих работах и в тех же или иных выражениях: освободиться сами народы от людоедского собой правления не могут, еще менее подают надежды на возрождение сами собой.
   А что такое немногие нравственные истины, с помощью которых китайцы едва достигли отрочества и состарились? Как что? Первозаконие, разумеется, о котором я не устаю повторять. Вернее, путаница в голове, возникающая на его основе. Читайте другие мои работы. Первозаконие, естественно, создавалось не для быстрого старения, а только лишь для подчинения народа торговой элите, отчего ей стало жить очень хорошо. Но в том-то и дело, что от избытка хорошей жизни (разврат называется) наступает по-нынешнему застой, замусоривание полей. И требуются новые, подразумеваемые Гончаровым семена, которые в свою очередь, как - мертвому припарки, что показала колониальная практика.
   Дальше Гончаров, как истинный современный радетель "великой и неделимой" г-н Рогозин, начинает напропалую врать, и у него получается, что успело развиться и закоренеть индивидуальное и семейное начало, каковое в действительности развилось еще у инфузорий. Во всяком случае, когда разлучают семейную пару французских улиток и одну особь увозят на другой берег Атлантики и там укалывают булавкой, то другая особь на французском берегу этого же океана вздрагивает при каждом уколе подруги. Телеграф даже такой использовали на основе азбуки Морзе. И это есть любовь - второе всепоглощающее чувство после еды и основа индивидуального семейного начала. И оно выше всех государств и религий вместе взятых.
   При этом глупость можно было бы простить, а вот выводов из нее - никогда. Ибо у Гончарова получается, что возникшее как черт из табакерки, притом именно от безвластия элиты семейное начало, дела-ет невозможной -- ни государственную, ни какую другую централизацию. Ведь на первый взгляд именно так и кажется любому, без внимания, прочитавшему эти слова. На это и сделан расчет, что читать будут невнимательно. Между тем, именно торговое племя, без сомнения, не ложащееся в супружескую постель без любви, особенно мужчины, ибо так у них устроен организм, и выдумали государство. Оно им понадобилось, как я уже писал, для беспрепятственности прибыльной торговли. Поэтому совершенно бессовестно ставить государство выше любви. Это ведь дураку понятно. Если, конечно, ему объяснить, а не заводить его в тупик как предшественник Рогозина. Однако, продолжу цитировать "про китайцев", не забывая кое-что выделять.
   "После семейства, китаец предан кругу частных своих заня-тий. Нигде так не применима русская пословица: "до бога вы-соко, до царя далеко", как в Китае, нужды нет, что богдыхан собственноручно запахивает каждый год однажды землю, экза-менует ученых и т. п. Китайцы знают, что это шутка, и что меж-ду правительством и народом лежит бездна. Законов, правда, множество, а исполнителей их еще больше, но и это опять-таки шутка, комедия, сознательно разыгрываемая обеими сторонами. Законы давно умерли, до того разошлись с жизнью, что место их заступила целая система, своего рода тариф оплаты за от-ступления от законов. Оттого китаец делает, что хочет. Если он чиновник, он берет взятки с низших, и дает сам их высшим. Если он солдат, он берет жалованье и ленится, и с поля сраже-ния бегает. Он не думает, что он служит, чтобы воевать, а чтоб содержать свое семейство. Купец знает свою лавку, земледе-лец -- поле и тех, кому сбывает свой товар. Все они действуют без соображений о целости и благе государства, оттого у них нет ни корпораций, нет никаких общественных учреждений, от-того у них такая склонность к эмиграции. Провинции мало сообщаются между собою; дорог почти нет, за исключением рек и несколько каналов. Если надо везти товар, купец нанимает людей и кое-как прокладывает себе тропинку. Затем уже ки-тайцы равнодушны ко всему. На лице апатия или мелкие буд-ничные заботы. Да и о чем заботиться? Двигаться вперед не нужно: все готово..."
   Опять прерываю, и в раздумье, что бы такое подчеркнуть, прихожу к выводу, что подчеркнуть надо весь абзац, все до единого слова. Только вместо "китаец" надо везде вставить "русский", равно как и индиец, египтянин и так далее, исключая северных европейцев, уже давно идущих по пути, проложенному истинным Второзаконием, тем Второзаконием, в котором нет ни одной моральной догмы в Декалоге, а вместо них есть - независимый суд. Только я бы переиначил самую последнюю фразу, даже - часть ее, особенно за двоеточием: двигаться вперед нельзя, башку снесут, поэтому суетиться бесполезно. Я было уже подумал, не доехав до этой фразы, что Гончаров - не цензор, но оказалось, что - цензор даже душой, да еще какой! Вернее не бывает. И даже без надписи в своем гербе "Без лести предан", на которую Пушкин сочинил весьма забавный каламбур: "Бес, лести предан".
   К тезису "провинции мало общаются между собой, дорог почти нет", я еще вернусь ниже. Здесь же скажу, что недаром мы при коммунистах учили в школе "про Обломова". Ведь эта сказка ставит на первое место воспитание, а не генетику, каковую никаким воспитанием не перешибешь. Вспомните хотя бы Сталина, запретившего генетику. А самого Сталина придумала система, называемая людоедским государством. Не верите? Поглядите на Путина. Однако, у меня речь о китайцах.
   "От бога китайцы, - продолжает Гончаров, - еще дальше, нежели от царя. Последова-тели древней китайской религии не смеют молиться небесным духам: это запрещено. Молится за всех богдыхан. А буддисты нанимают молиться бонз и затем уже сами в храмы не загля-дывают".
   Ну, что тут скажешь? Ровно, как и у нас, исключая меньшинство. Только приметьте, что китайцы - очень трудолюбивый народ, генетически трудолюбивый, а затолкать в их гены эту "любовь", знаете, сколько поколений требуется? Или попробуйте найти другое объяснение, а без объяснения ведь нельзя, не правда ли? А у меня ловко выходит: богдыхан за вас молится, так что трудитесь, не покладая рук. Хорошая ведь для элиты религия? Она такая же, кстати, и у японцев, и у индийцев, и у..., далее у Тихого океана - везде.
   "В науке и искусстве отразилась та же мелочность и непод-вижность. Ученость спокон века одна и та же; истины написа-ны раз, выучены и не изменяются никогда. У ученых перемо-лолся язык; они впали в детство и стали посмешищем у про-стого, живущего без ученых, а только здравым смыслом народа. Художники корпят над пустяками, вырезывают из дерева, из ореховой скорлупы свои сады, беседки, лодки, рисуют, точно иглой, цветы, да разноцветные платья, что рисовали пятьсот лет назад. Занять иных образцов неоткуда. Все собственные источники исчерпаны, и жизнь похожа на однообразный, тихо, по капле льющийся каскад, под журчанье которого дремлется, а не живется".
   Все это ведь хорошо, для элиты, разумеется. Мелочность вырабатывает прилежность к бессмысленному труду, неизменность учености - и того лучше, ведь и Библию уже давно не меняют как моду на женские шляпки. Над учеными, рекомендующими слетать на Марс на голодный желудок, и у нас смеются. И здравый смысл не дает нам подохнуть, и не позволяет нам рожать для власти солдат. Но ведь и китайскую стену строили, и засечные черты делали у нас, и железный занавес возводили, и с иностранцами общаться запрещали именно затем, чтобы мы не заняли иных образцов, особенно демократических. И дремать нам хорошо для элиты. Но не задремываться в рабочее время. В рабочее время: куй железо, пока горячо. Но я уже говорил о трудолюбии, простите. Зато я не говорил о мелочности и пустяках труда. Извольте, плетение русских лаптей на день носки вместо сапог - тоже ведь мелочность и бессмыслица.
   Далее Гончаров ударился в поэзию истории, незаконно совокупляющуюся с философией смешения языков при постройке Вавилонской башни. Как будто он не знает, что из этого получится. "...я гулял по узкой тропинке между Европой и Китаем, и видал, как сходятся две руки: одна, рука слепца, ищет уловить протянутую ей руку зрячего; я гулял между европейскими до-мами и китайскими хижинами, между кораблями и джонками, между христианскими церквами и кумирнями. Работа кипит: одни корабли приходят с экземплярами Нового Завета, курса-ми наук на китайском языке, другие с ядами всех родов, от са-мых грубых до тонких. Я слышал выстрелы; с обеих сторон ме-нялись ядрами. Что будет из всего этого? Что привьется скорее: спасение, или яд -- неизвестно, но, во всяком случае, реформа начинается. Инсургенты уже идут тучей восстановлять старую, законную династию, называют себя христианами, очень сомни-тельными, конечно, какими-то эклектиками; но наконец поняли они, что успех возможен для них не иначе, как под знаменем христианской цивилизации -- и то много значит. Они захватили христианство, и с востока и с запада, от католических монахов, и от протестантов, и от бродяг, пробравшихся чрез азиатский материк".
   То-то у них ныне процветает эта "христианская цивилизация" в "зрячем" виде полукоммунизма - полукапитализма - полуконфуцианства с элементами маоизма, людоедского правления и русским хотением "земель". И реформа как началась 150 лет назад, так и не может по сей день закончиться. Впрочем, как и у нас. Говорил ведь сам выше о невозможности реорганизации людоедской власти изнутри. И рука зрячего не помогла. Только я хочу заметить, что не христианская цивилизация много значит, а суд и основанная на нем демократия.
   Дальше в лес - больше дров.
  

Японцы

  
   Гончаров: "Японцы народ более тонкий, и, пожалуй, более развитой, и не мудрено -- их вдесятеро меньше, нежели китайцев. Притом они замкнуты на своих островах -- и для правительственной власти не особенно трудно стройно управлять государством. Там хитро созданная и глубоко обдуманная система государ-ственной жизни несокрушима без внешнего влияния. И все зависят от этой системы, и самая верховная власть. Она первая падет, если начнет сокрушать систему. Китайцы заразили их, и корейцев, и ликейцев, своею младенчески-старческою цивилизациею и тою же системою отчуждения, от которой сами, живу-чи на материке, освободились раньше. Японцы надежнее ки-тайцев к возделанию: если падет их система, они быстро очело-вечатся и теперь сколько залогов на успех! Молодые сознают, что все свое перебродилось у них и требует освежения извне".
   Это же сплошная абракадабра, чередующаяся с пророческой гениальностью, только неизвестно, откуда взявшейся. Ибо одно не следует из другого, а как бы - винегрет, но с включением болтов, гаек, тряпичек и солидола. Во-первых, тонкость народов не зависит от численности тех и других, а сама численность является следствием удобных пространств. В Японии одни горы, а в Китае - плодороднейшие равнины. Во-вторых, стройно управлять несколькими десятками островов, горными ущельями, заросшими лесами, несравненно труднее, чем биллиардным столом Китая. В третьих, развитие народа уж совсем никак нельзя выводить из его численности, ни если его слишком мало, ни если слишком много. Развитие народа зависит лишь от двух факторов: от трудностей жизни и от общения с другими народами. От трудностей развивается мозг и изобретательность, от общения - промышленный шпионаж. Об обдуманности системы государственной жизни - ниже, а то, что она первая падет, если начнет сокрушать систему, сильно смахивает на витиеватую до тупости сентенцию, что, залезши в петлю недолго и помереть. А вот предвидение ровно за сто лет сокрушения стройного управления государством, несокрушимого без внешнего воздействия, неплохо выглядит, тем более что Гончаров эту сентенцию часто повторяет. Тем более что это уже в наши дни неоднократно доказано, от сокрушения Гитлера до сокрушения Хуссейна. То есть, я хочу сказать, что Гончаров - не аналитик, а скорее - оракул. Именно в этом же духе он продолжает.
   "Японец имеет общее с китайцем то, что он тоже эгоист, но с другой точки зрения: как у того нет сознания о государствен-ном начале, о центральной, высшей власти, так у этого, напро-тив, оно стоит выше всего; но это только от страха. У него со-знание это происходит не из свободного стремления содейство-вать общему благу и проистекающего от того чувства любви и благодарности к той власти, которая несет на себе заботы об этом благе. Ему просто страшно; он всегда боится чего-нибудь: промаха со своей стороны, или клеветы, и боится неминуемого, следующего за тем наказания. Он знает, что правительствен-ная система действует непогрешительно, что за ним следят и смотрят строго и что ему не избежать кары. Китаец немного заботится об этом, потому что эта система там давно подорвана равнодушием к общему благу и эгоизмом: там один не боится другого: подчиненный, как я сказал выше, берет подарки со сво-его подчиненного, а тот со своего, и все делают что хотят".
   Вообще говоря, эгоизм - двигатель прогресса, а альтруизм - его тормоз. И именно для эгоизма существует суд, ограничивая его в пристойных рамках для социума в целом. Поэтому рассуждать о "сортах" эгоизма, мне кажется, должны профессиональные юристы. И давно доказано, по-моему еще при жизни автора, что более действенен не страх, а неотвратимость наказания. И как раз власть все именно так и устраивает, я имею в виду несогласных с ней, а вовсе не бандитов. Что касается общего блага, то это совершенно идиотское понятие в устах власти, ибо она всегда и везде заботится только о собственном благе. И именно суд и закон заботится об общем благе. И точно так же это - идиотское понятие для любого индивида, ибо двигатель, как я уже сказал, - эгоизм. Что касается эскалации страха, то тут Гончаров, безусловно, прав, выгляните на улицу. А вот делают что хотят - это как раз следствие отсутствия суда. Притом Гончаров немного лукавит, будто все делают что хотят. Ну, да хватит придираться к покойнику.
   Главное там, где есть власть без суда - там власть людоедская.
   "Что касается ликейцев (филиппинцев - мое), то для них много пятнадцати, два-дцати лет, чтоб сбросить свои халаты и переменить бамбуковые палки и веера на ружья и сабли и стать людьми, как все. Их мало; они слабы; оторвись только от Японии, которой они те-перь еще боятся -- и все быстро изменится, как изменилось на Сандвичевых островах, например". Эту цитатку я привел только для того, чтобы показать, насколько японцы изолированы от внешнего мира, я ведь обещал выше.
   Кроме того, заметьте, насколько важное значение придает Гончаров ружьям и саблям. И если бы только один он придавал им такое огромное значение. Ведь вся история целиком построена записными историками на войнах. Между тем, евреи завоевали весь мир, ни разу не выстрелив и не взмахнув саблей. Когда вы, наконец, поймете это?
   Наконец, кое-что интересное: "Как им (японцам - мое) не противно быть в родстве с китайцами, как не противоречат этому родству некоторые резкие отличия одних от других, но всякий раз, как поглядишь на оклад и черты их лиц, скажешь, что японцы и китайцы близкая родня между собою. Японцы сами себя производят себя от небесных духов, а потом соглашаются лучше происходить с севера, от курильцев, лишь не от китайцев. <...> Ведь Кемпфер выводит же японцев прямо - откуда бы вы думали? от вавилонского столпотворения! Он ведет их толпой, или колонией, как он называет, из-за Каспийского моря, через всю Азию в Китай, и оттуда в Японию, прямо, так как они есть, с готовым языком, нравами, обычаями, чуть не с узелком подмышкой, в котором были завязаны вот эти их нынешние кофты с гербами, и юбки. Замечу еще, что здесь, кроме различия, которое кладут, между простым и непростым народом, образ жизни, пища, воспитание и занятия, есть еще другое, резкое, несомненно племенное различие. Когда всматриваешься пристально в лица старших чиновников и их свиты и многих других, толпящихся на окружающих нас лодках, невольно приходишь к заключению, что тут сошлись и смешались два племени. Простой народ действительно имеет в чертах большое сходство с малайцами, которых мы видели на Яве и в Сингапуре. А так как у японцев строже, нежели где-нибудь, наблюдается нетерпимость смешения одних слоев общества с другими, то и немудрено, что поработившее племя до сих пор остается неслитым с порабощенным".
   Это, пожалуй, самая важная цитата, льющая воду на мою мельницу, и она тем более важна, что ныне, 150 лет спустя, этого уже не заметишь. И я ее посмакую вместе с вами.
   Во-первых, почему японцам противно быть в родстве с китайцами? Ибо, когда Гончаров не философствует, а просто наблюдает, верить ему можно. Начну с того, что японцы и китайцы близкая родня между собою точно так же как вся Юго-Восточная Азия, и не более того. А в эту штуку пусть вникают антропологи. Тогда противность надо искать в другом месте. В своей же японской наследственной памяти. Ибо несомненно, что элита японская произошла от самаритян китайских, не смогших там устроить свою жизнь себе во благо. Для иллюстрации сошлюсь на русскую поговорку: ты начальник - я дурак, я начальник - ты дурак. Тем более что японские самураи так зажали свой народ, что китайским мандаринам это только снилось. Примеры - у Гончарова, но чтобы привести их все, надо переписать полкниги. Собственно, он и кратко это выше сказал, но только неудачно подобрал доказательства. Вспомните об обдуманности системы государственной жизни, там она действительно обдумана до мелочей. Что, если и не делает чести самураям, то дает им возможность гордиться и считать себя выше китайских мандаринов, погрязших в жизненном разврате и не "укрепляющим" свою власть как японские самураи. То есть, китайские мандарины не пчелки, а мы, дескать - неустанные пчелки-труженики. Басню "Стрекоза и муравей" помните? Соглашаться лучше происходить с севера - это скорее бессмысленная реплика типа "сам дурак", так как до самого Ледовитого океана другой такой эксплуатации собственного народа не сыщешь и сегодня.
   Во-вторых, самураи уже забыли, что они бывшие так сказать евреи (я уже говорил, что по-еврейски самурай что-то вроде небесного света), свалившегося на "курильцев" в плотском виде. Вот и остались у них в мозгах небесные духи, "осчастливившие" курильцев. И Кемпфер не дает им соврать, указывая им их место рождения. Чему Гончаров потешается как дитя. Кстати, Кемпфер - мой более ранний единомышленник, только он не добрался в своих раздумьях до Йемена, и очень жаль, что я его в отличие от Гончарова не читал. И этому тоже есть объяснение. Всю историю пишут евреи, в том числе и нынешнюю, и им совершенно не надо вдалбливать в наши головы, кто они есть такие на самом деле. Именно поэтому труды "Кемпферов" быстро "забываются". Однако, я отвлекся.
   О готовом языке, нравах и обычаях я уже писал в своих работах, там отчетливо видно, как они модернизируются, превращаясь, например, в индоевропейскую дурочку или в афразийское "дерево". Узелки подмышкой и кофты с гербами оставляю Гончарову на остроумие, хотя о гербах мне тоже есть, что сказать. А вот на юбках остановлюсь подробнее. Дело в том, что евреи в Йемене, когда они только что выдумали прибыльную торговлю (я не устану это напоминать, в отличие от равноценного обмена) и еще были просто торговым племенем, ходили тоже в юбках (я имею в виду мужиков). При этом точно в таких же, клетчатых, какие поныне носят шотландцы. Не кажется ли вам в связи с этим, что мужские юбки в Шотландии и в Японии, на разных сторонах Земли, - не случайность? А в самом Йемене их уже не носят мужики, ныне носят то же самое, что и остальная Аравия - балахоны, нижняя часть которых - те же юбки. Притом заметьте, Шотландия и Япония - так сказать, край земли, где и положено нравам не меняться. Я имею в виду только моду. Кстати, и в Китае, и в Индии мужчины тоже сравнительно недавно надели штаны, ибо это изобретение - северных народов, там, где холодно. Там и женщины ходят в штанах. И даже сами штаны говорят о том, что эту моду кто-то развозил по свету, например, из Ханты-Мансийска, который тоже совсем недавно назывался Самарой, вернее, селом Самарским. Ныне никто об этом не помнит, а я об этом узнал, когда читал, кажется, об оледенениях, одно их них по этому самому селу и называлось Самарским.
   Теперь о том, зачем торговцам юбки укорачивать до длины японских и шотландских? А потому, что как волка, так и торговца - ноги кормят. Спотыкаться на каждом шагу, запутавшись в балахоне, - ни к чему.
   В третьих, жирным шрифтом я выделил "простой и непростой народ" и "смешались два племени" потому, что как говорил, ныне этого уже не заметишь, а 150 лет назад - это был явный факт, говорящий о многом. Я тут недавно внимательно разглядывал портреты древних наших князей и царей, и все они, за исключением Андрея Боголюбского, оказались тоже отличными от простого народа. А я к этому времени уже знал, что хазарская верхушка была - евреями. Так вот, почти все наши цари и князья - кудрявы, а носы у них совсем - не русские, как кто-то из историков пишет - на широком основании и по-чудски - приплюснутые, с ложбинкой посередь носа вместо еврейской горбинки. Ныне же сам черт не разберет всего этого средь "русского" народонаселения. То же самое можно сказать и об эфиопах, только надо отличать среди них эфиопов, говорящих на амхарском (амхаарском - тружеников земли, детей Каина по-еврейски) языке и на языке эфиопских императоров, всяких там Хайле Мариамов. Вот почему я все это выделил жирным курсивом. А следующая фраза Гончарова (я ее повторю: "нетерпимость смешения одних слоев общества с другими, то и немудрено, что поработившее племя до сих пор остается неслитым с порабощенным") еще более утверждает меня в высказанном мнении.
   Далее Гончаров, отвергая Кемпфера насчет Вавилона, тем не менее подтверждает его хотя бы "от Китая": "Сравните японское воспитание с китайским: оно одинаково. Одна и та же привилегированная, древняя религия Синто, или поклонение небесным духам, как и в Китае, далее буддизм. Но и тут и там господствует более нравственно-философский, нежели религиозный дух, и совершенное равнодушие и того и другого народа к религии. Затем одинакое трудолюбие и способность к ремеслам, любовь к земледелию, к торговле, одинакие вкусы, один и тот же род пищи, одежда - словом, во всем найдете подобие, в иных случаях до того, что удивляешься, как можно допустить мнение о разновидности этих народов.
   И те и другие подозрительны, недоверчивы; спасаются от опасности системой замкнутости, как за каменной стеной; у обоих одна и та же цивилизация, под влиянием которой оба народа, как два брата в семье, росли, развивались, созревали и состарились. Если бы эта цивилизация была заимствована японцами от китайцев, только по соседству, как от чужого племени, то отчего же манчжуры, и другие народы кругом, остаются до сих пор чуждыми этой цивилизации, хотя они еще ближе к Китаю, чем Япония?
   Нет, пусть японцы хоть сейчас посадят меня в клетку, а я, с упрямством Галилея, буду утверждать, что они - отрезанные ломти китайской семьи, ее дети, ушедшие на острова и, по географическому своему положению, запершиеся там до нашего прихода. И самые острова эти, если верить геологам, должны составлять часть, оторвавшуюся некогда от материка...
   Вам, может быть, покажется странно, что я вхожу в подробности о деле, которое, в глазах многих, привыкших считать безусловно Китай и Японию за одно, не подлежит сомнению. Вы, конечно, того же мнения, как и эти многие, как и я, как и все вероятно, словом - весь свет. Только японцы оскорбляются, когда иностранцы, по невежеству и варварству, как говорят они, смешивают их с китайцами" (конец цитаты).
   Гончаров, мне кажется, опомнился, что выше наговорил лишнего, пытаясь противостоять Кемпферу. И когда Кемпфер был повержен и забыт, возвращается на круги своя, стараясь посадить самого себя в японскую клетку противоречием самому себе о том, что поработившее племя до сих пор остается неслитым с порабощенным, а представляет как китайцев, так и японцев за - единое целое. Но я не стану в этой причине разбираться. Отметил, и довольно.
   Разве что воспользоваться "японской" клеткой, упомянутой Гончаровым. Я же говорил, что курочка по зернышку клюет и сыта бывает. Клетка-то эта вовсе и не японское изобретение, а - еврейское. Вспомните хотя бы, как нынешние израильтяне возили по всей своей обретенной ни за грош "стране", кажется Эйхмана - гитлеровского преступника и живейшего участника Холокоста, выловленного где-то в Южной Америке. Его же тоже в клетке возили, а клетка, в свою очередь, - незаменимая штука для вечных "переселенцев" (hiber,от которого - еврей) по правилу: все свое ношу (вожу) с собою. И не только ведь японцы эту клетку переняли. Например, по хазарскому уже обычаю, и Стеньку Разина, и Емельку Пугачава - тоже в клетке возили. Можно и в других странах примеров набрать, каковым, искони оседлым, клетки эти передвижные ни к чему. Ведь и у нас преступников в Сибирь не в клетках возили, а гоняли пешком по Владимирскому тракту, навесив на ногу полбревна. И спустя время клетки понравились бродячим циркачам, "работающим" с животными.
   Следующее замечание Гончарова мне понадобилось, чтобы показать "преемственность" и российской власти. "...самоуверенности многих, которые совершенно довольны свой жизнью и ни о чем больше не думают. Нет оживленного взгляда, смелого выражения, живого любопытства, бойкости - всего, чем так сознательно владеет европеец". Несомненно, Гончаров считает себя "европейцем", глядящим свысока. Он ведь из индоевропейской семьи, в каковую у наших антропологов даже эстонцы не попали. Не говоря уже о финнах и уграх, каковыми мы по сути являемся. Сталинских лагерей он, конечно, не дождался, где с человеком навек делали штуку, описываемую "нет оживленного взгляда, смелого выражения, живого любопытства, бойкости". И колхозов не дождался, где у советских людей было то же самое. Но уж крепостных-то людей Гончаров, родившийся в 1812 году, несомненно, видел. И его "Обломов" не даст соврать. А для вас, уже нынешних, приведу еще раз первую часть цитаты: "самоуверенность многих, которые совершенно довольны свой жизнью и ни о чем больше не думают". Это же совершенно то же самое, что вы, как бы думая, идете на избирательный пункт. Это же у вас даже сегодня в крови, как и у японцев позапрошлого века.
   И тому подтверждение издалека дней, притом из самой Японии: "Японцы так хорошо устроили у себя внутреннее управление, что совет ничего не может сделать без сиогуна, сиогун - без совета, и оба вместе - без удельных князей. И так система их держится и будет держаться на своих искусственных основаниях до тех пор, пока не помогут им ниспровергнуть ее... американцы, или хоть... мы!"
   Особенно меня пленило "хоть... мы". Я это не только потому говорю, что американцы действительно "помогли им ниспровергнуть", но и потому, что мы с прошлыми японцами как два сапога - пара. И Гончаров этого не мог не знать. Он ведь очень наблюдательный человек и именно поэтому я его цитирую. Вы же и без меня сопоставите в этой фразе нынешнюю нашу действительность с прошлой их действительностью. Особенно, если я продолжу цитировать Гончарова, например, вот это.
   "...требуют, а сами глазами умоляют не отказать, чтоб им не досталось свыше. Им поставится всякая наша вина в вину. Узнав, что завтра наше судно идет в море, они бегут к губернатору и торопятся привезти разрешение. <...> Пустить или не пустить - легко сказать! Пустить - когда им было так тихо, покойно, хорошо - и спать и есть. Не пустить... а как гости сами пойдут, да так, что губернатор не успеет прислать и позволения? С кем посоветоваться? у кого спросить? Губернатор не смеет решить. Он пошлет спросить в верховный совет, совет доложит сиогуну, сиогун - микадо. Этот прямой и непосредственный родственник неба, брат, сын или племянник луны, мог бы, кажется, решить, но он сидит с своими двенадцатью супругами и несколькими стами их помощниц, сочиняет стихи, играет на лютне и кушает каждый день на новой посуде".
   Или непохоже?
   Перейду, пожалуй, к зарисовкам Гончарова "их", "толпою стоящих у трона" по выражению Лермонтова, например, в гостях у нагасакского губернатора: "...никто из них не видал других людей, кроме подобных себе. Между тем все они уставили глаза в стену или в пол, и, кажется, побились об заклад о том, кто сделает лицо глупее. <...> Казаться при старшем как можно глупее". Разве это не напоминает, например, Клебанова, когда он повествовал нам с экрана ТВ о лодке "Курск"? И в сотнях других таких же случаях. Или вот так: "Сидя на полу, как же можно иначе поклониться почтительно, как не до земли?" Это, правда, не о нынешних наших днях, но о временах самого Гончарова - точно. "Земные поклоны" у нас называлось.
   Перехожу вновь к народу вместе с Гончаровым (декабрь): "А простой народ ходит, когда солнце греет, совсем нагой, а в холод накидывает на плечи какую-то тряпицу. Жалко было смотреть на бедняков, как они, с обнаженной грудью, плечами и ногами, тряслись, посинелые от холода, ожидая часа по три на своих лодках, пока баниосы сидели в каюте" (у русского адмирала в гостях).
   Оно, конечно, жалко простой народ японский, и баниосы вызывают презрение. Собственно как и в обличительном романе этого же автора из нашей русской жизни. Только Гончаров ведь прекрасно знает, что и лапти русские наши баниосы видят у себя только на столе, в виде пепельницы крестьянского стиля, ни разу не надев на ноги лапти настоящие, спасаясь от холода русской зимы. А голому русскому человеку и пяти минут на морозе не выдержать. Не то, что три часа. Выдерживал бы - заставили бы так же ходить как японцев. Вот ведь в чем штука. И все это вместе я называл восточным синкретизмом в упомянутой выше своей книге.
   Что-то я застрял вместе с Гончаровым на "мелочах", пора переходить к глобальным проблемам. Вот: "...только внешние чрезвычайные обстоятельства, как я сказал прежде, могут потрясти их систему, хотя народ сам по себе и способен к реформам". Под внешними чрезвычайными обстоятельствами Гончаров начинает расшифровывать необходимость "...американцев, или хоть... нас", и это правильно, так как от любых внутренних катаклизмов типа великой смуты, семибоярщины, раскола, октябрьской революции и "революции" 1991-1993 годов наша людоедская, как и японская, власть только крепнет. Тут все ясно. Неясно, как такой способный к реформам народ хоть у нас, хоть у японцев, все не осмеливается их начать. Так что ни при Гончарове, ни сейчас русский народ фактически не способен к реформам без внешнего воздействия. И никакое "сам по себе" ему не поможет. И я это специально исторически подтверждаю, попутно поймав Гончарова на противоречии.
   Что касается, совсем уж нынешних чрезвычайных обстоятельств внутренних, а то я их слишком общо обозначил только годами 1991-93, не залезая в 1995 и последующие годы. Вот вам кривобокость общественного самосознания наших дней - пример полковника Буданова. Одним он видится как иконописцу Рублеву. Другим - как юродивый с картины Сурикова "Боярыня Морозова". Третьим - как конь, понуривший голову, с картины "Витязь на распутье". И почти никто не видит в нем истинного Второзакония, вернее суда и закона, из него исходящих.
   Решив "глобальную" проблему, перейду к научно-техническому прогрессу словами Гончарова: "Японские сабельные клинки, бесспорно, лучшие в свете. Сабли считаются драгоценностью у японцев. Клинок всегда блестит как зеркало; на него, как говорят, не надышатся. У Эйноске сабля, подаренная ему другом, существует, по словам его, около пятисот лет".
   Вам, наверное, покажется: какая ерунда! Не скажите. Дамасские клинки были во времена крестоносцев лучшими в мире. Почитайте хотя бы научно-фантастические книжки "Квентин Дорвард" или "Ричард - львиное сердце", хотя я и забыл по старости, какую именно. Секрет дамасской стали "утерян", хотя и намекают, что эта сталь закалялась втыканием в живого раба в раскаленном виде. Потом, спустя время, примерно равное движению слова "самар" (повторяю, "небо-земля" по-еврейски) от Самарканда в волжскую Самару и Самару ханты-мансийскую, дамасская сталь превратилась в "русский", вообще говоря, в уральский "булат", равного которому по крепости для клинков не было в мире. Ныне секрет булата тоже навсегда "утерян". И вдруг этот же "булат" всплывает в самурайской (повторяю, "свет неба" по-еврейски) Японии и, опять же, только для клинков, а не для лопат - к примеру. Само собой, и этот секрет тут же "утрачивается", иначе бы не хранили сабли, не надышиваясь на них по 500 лет. А сегодня японцы, вооруженные всей таблицей Менделеева, не могут делать таких клинков, так как самурайские сабли, равно как и дамасские и булатные клинки, из всей этой таблицы использовали только одно железо и обыкновенный уголь (по научному - углерод), а весь секрет состоял в закалке. Не кажется ли вам все это странным: куда евреи, туда и дамасская сталь?
  

Опять в Китай

  
   И я в этом не виноват, ибо сам Гончаров сперва поговорил о Китае "насухо", а потом уже поплыл туда поглядеть: "Всего десять лет прошло с открытия пяти портов в Китае - и европейцы почти совсем овладели ими. <...> Но для этого надо поступить по-английски, то есть пойти, например, в японские порты, выйти без спросу на берег, и когда станут не пускать, начать драку, потом самим же пожаловаться на оскорбление и начать войну".
   В это самое время Гончаров сильно был обижен и именно на англичан, не считая французов. Ведь шла знаменитая "крымская кампания", слегка описанная молодым Львом Толстым в "Севастопольских рассказах". И обида заслоняла разум. Ибо не англичане высадились в Японии, а американцы под командой знаменитого коммодора Пери, о нем еще будет речь впереди. А пока замечу мимоходом, что пока русская "миссия" околачивалась в Нагасаки, почти умоляя японцев принять их в тогдашней своей столице Эдо, этот самый Пери высадился около этой столицы и фактически приказал японцам заключить с ним договор "о торговле". Японцам удалось отомстить за этот "договор" только в Перл-Харборе, лет через сто. За что и получили первые же две атомные бомбы. Но сейчас дело не в этом, а в том, что американцы не участвовали в "Крымской кампании" и русское "посольство" адмирала Путятина вполне могло укрыться от вездесущих англичан в их "нейтральном" порту, например, в Сан-Франциско. Так что Гончаров об этой американской "миссии доброй воли" вообще не упоминает, хотя она в историческом плане - важнейшая, так как перебила все русские "родовые схватки", закончившиеся выкидышем. И именно после этого Аляску пришлось фактически подарить американцам. Так как она обошлась им дешевле Ликейских (Филиппины) островов, точно таким же манером "уступленных" испанцами. Это я все пишу не для "оскорбления" России, а только лишь в качестве подготовки "путешествия" Гончарова назад в Петербург через Сибирь не по нынешнему пути, где идет Транссиб, а почти через Магадан, которого тогда еще не было. Однако, вернемся к китайцам, помня, что на англичан Гончаров все еще очень зол.
   "Народонаселение лезет из Китая врозь, как горох из переполненного мешка, и распространяется во все стороны, на все окрестные и дальние острова, до Явы с одной стороны, до Калифорнии, с другой. Китайцев везде много: они и купцы, и отличные мастеровые, и рабочие. Я удивляюсь, как их еще по сю пору нет на мысе Доброй Надежды? Этому народу суждено играть большую роль в торговле, а может быть, и не в одной торговле".
   Я это выписал для того, чтобы тут же перенести на русских, которые как из переполненного мешка, вернее рваного, так как "мешок" и сегодня не переполнен, заполняли Сибирь, убегая от цепких рук точно таких же своих "мандаринов". Впоследствии это вылилось в бесконечные "волны русской эмиграции", то стихающей с опусканием "железного занавеса", то усиливающейся с его поднятием войной ли, или мирно. Замечу только, что еще при жизни Гончарова, как только в Сибири появились царские "правители", эмиграция из России сменилась эмиграцией на Аляску и в Сан-Франциско, а затем и в сами Штаты (меннониты). Вот для чего я привел эту цитату, чтоб обосновать, какого же черта не бежит народ из Америки. И заострить, что народ-то бежит от людоедского им правления, а вовсе не от генетической "потребности". Хоть из России, хоть из Китая и так далее, то есть от восточного синкретизма.
   И снова да ладом: "Здесь по-видимому руки человеческие и время нипочем. Если бы еще этот труд и терпение тратились на что-нибудь важное или нужное, а то они тратятся на такие пустяки, что не знаешь, чему удивляться: работе ли китайца или бесполезности вещи? Например, они на коре грецкого или миндального ореха вырезывают целые группы фигур в разных положениях, процессии, храмы, дома, беседки, так что вы можете разглядеть даже лица. Мало этого: сделают дверцы или окна, которые отворяются, и там сидит человеческая фигурка. Каких бы, кажется, денег должно стоить это? а мы за пять, за шесть долларов покупали целые связки таких орехов, как баранки".
   Заметьте, как и сегодня, не за рубли ведь покупали, а за доллары. Несмотря на то, что Китай - "наш добрый сосед" во все времена, исключая послесталинские и предпутинские времена, и весь "шелковый путь", включая московский Китай-город, был якобы в наших руках. Но не это главное. Главное в том, что и ныне в демократических странах на нашу сталь, например, вынуждены вводить антидемпинговые пошлины, а это и есть показатель нашего нынешнего труда по выделке китайских "целых связок таких орехов, как баранки" времен Гончарова и всего за 5-6 долларов зарплаты за нынешнюю неделю. И это в лучшем случае, на добыче нефти, к которой я сейчас перейду. В среднем же - за полмесяца.
   Итак, продолжаю: "разница в подробностях: у нас деготь и лыко - здесь шелк и чай; у нас груды деревянной и фаянсовой посуды - здесь фарфор". Да! Ныне деготь никому не нужен, а то бы мы и ныне завалили им весь мир, "некондиционных" для целлюлозы березняков-то - уйма. А им подавай ныне сосну, в крайнем случае, пихту или елку. И лыко не нужно, хотя липу мы и сами подчистую извели на лапти. Из деревянной посуды у нас ныне остались только "эксклюзивные" расписные ложки да матрешки - непременный атрибут любой нашей выставки за границей в дополнение к водке. Исключая те выставки, где мы не боимся фирмы "Нога" показывать свои истребители и вертолеты "Черная акула". А китайский фарфор все еще в цене и дефиците. Что говорит о бесполезности потуг властей по прививке нам трудолюбия. Но тут - другая причина, не упущенная мной из виду в других работах.
   И снова камушек в английский огород: "Вообще обращение англичан с китайцами, да и с другими, особенно подвластными им народами, грубо, или холодно-презрительно, так, что смотреть больно. <...> А нет, конечно, народа смирнее, покорнее и учтивее китайца, исключая кантонских: те, как и всякая чернь в больших городах груба и бурлива. <...> А все опиум! За него китайцы отдают свой чай, шелк, металлы, лекарственные, красильные вещества, пот, кровь, энергию, ум, всю жизнь. Англичане и американцы хладнокровно берут все это, обращают в деньги и так же хладнокровно переносят старый, уже заглохший упрек за опиум. Они, не краснея, слушают его и ссылаются одни на других. Английское правительство молчит - одно, что остается ему делать, потому что многие, стоящие во главе правления лица, сами разводят мак на индийских своих плантациях, сами снаряжают корабли и шлют в Янсекиян. За 16 миль до Шанхая, в Вусуне, стоит целый флот так называемых опиумных судов. Там складочное место травы. Другие суда привозят и сгружают, а эти только сбывают груз. Торг этот запрещен, даже проклят китайским правительством, но что толку в проклятии без силы? Китайцы жадно кидаются на опиум и быстро сбывают товар внутрь. Китайское правительство имеет право осматривать товар на судах только тогда, когда уверено, что найдет его там. А оно никогда не найдет, потому что подкупленные агенты всегда умеют заблаговременно предупредить хозяина, и груз бросят в реку или свезут: тогда правительство за фальшивое подозрение не разделается с иностранцами, и оттого осмотра никогда не бывает. Английское правительство оправдывается тем, что оно не властно запретить сеять мак в Индии, а присматривать-де за неводворением опиума в Китай - не его дело, а обязанность китайского правительства. Это говорит то же самое правительство, которое участвует в святом союзе против торга неграми! Но что понапрасну бросать еще один слабый камень в зло, в которое брошена бесполезно тысяча? Не странно ли: дело так ясно, что и спору не подлежит; обвиняемая сторона молчит, сознавая преступление, и суд изречен, а приговора исполнить некому! Бесстыдство этого скотолюбивого народа доходит до ка-кого-то героизма, чуть дело коснется до сбыта товара, какой бы он ни был, хоть яд! Другой пример меркантильности англи-чан еще разительнее: не будь у кафров ружей и пороха, англичане одною войной навсегда положили бы предел их грабежам и возмущениям. Поэтому и запрещено, под смерт-ною казнью, привозить им порох; между тем кафры продол-жали действовать огнестрельным оружием. Долго не подозре-вали, откуда они берут военные припасы; да однажды, на пути от одного из портов, взорвалось несколько ящиков с порохом, который везли, вместе с прочими товарами, к кафрам -- с английских же судов! Они возили это угощение для своих же соотечественников: это уж -- из рук вон -- торговая нация! Страшно и сказать вам итог здешней торговли. Тридцать пять лет назад в целый Китай привозилось европейцами това-ров всего на сумму около пятнадцати миллионов серебром. Из этого опиум составлял немного более четвертой части. Лет двенадцать назад, еще до китайской войны, привоз увеличился вдвое, то есть более нежели на сумму тридцать миллионов се-ребром, и привоз опиума составлял уже четыре пятых и толь-ко одну пятую других товаров. Это в целом Китае. А теперь гораздо больше привозится в один Шанхай. Шанхай играет бесспорно первостепенную роль в китайской торговле. Он воз-высился не на счет соседних городов: Амоя, Нингпо и Фу-Чу-Фу; эти места имели свой круг деятельности, свой род това-ров, и все это имеют до сих пор. Но Кантон и Гон-Конг не могли не потерять отчасти своего значения с тех пор, как открылась торговля на севере. Многие произведения северного края нашли ближайшую точку отправ-ления, и приток их к этим двум местам уменьшился. Но опа-сение насчет предполагаемого совершенного упадка -- неосно-вательно. <...> Гон-Конг тоже не падет от возвышения Шанхая, а только потеряет несколько, и потерял уже как складочное место: теперь многие суда обращаются непосредственно в Шанхай, тогда как прежде обращались, с грузами, или за грузами, в Гон-Конг". (Конец цитаты, которую я привел даже без разделения на абзацы, так как она читается одним, как говорится, духом).
   И все это - справедливо, и даже с учетом временной нелюбви к англичанам, воспротивившимся нашему "завоеванию новых земель", в частности - Босфора, выдаваемому за "освобождение" болгар и прочих единоверных греков "от турецкого ига". Читайте другие мои статьи, а также прямого свидетеля - Глеба Успенского. Вот только надо к этому кое-что добавить, чтобы быть справедливым. Например, оружие и деньги Чечне на войну с нами же, что переплюнет любое снабжение порохом кафров англичанами. Надо сослаться хотя бы на Диккенса, из некоторых романов которого следует, что такие же в точности опиумные притоны и в самой Англии - совсем не редкость, и уж туда-то опиум попадал тоже через руки английской аристократии. И оттуда же, "из Индии", хотя это место ныне называется героиновым или опиумным треугольником (Таиланд и еще какие-то две страны, границами сходящиеся, кажется, одна из них - Камбоджа).
   Господи, да ведь и холодно-презрительное отношение в нашем же огороде растет, притом не к чужестранцам, а к своим собственным гражданам, притом по сей день. Или мне перечислять? Ну, о крепостном "праве" вы знаете. О выставлении своих собственных войск для испытания на них атомной бомбы - тоже. О солдатиках, собирающих голыми руками кусочки урана в ведра на Чернобыле, наверное, слышали. О военных "заградителях" из Смерша с пулеметами в руках сзади "наступающих" штрафников - тоже с голыми руками, если не считать "трехлинейки образца 1898 года" в 1944 году, надо ли вам вновь рассказывать? И вообще о любой русской войне с потерями наших солдат в три-четыре раза большими, чем у противника, вам вообще-то и не следует знать. И разве не холодно-презрительно отношение, когда зарплата, пенсия и так далее - сами знаете, какие. Причем в сравнении даже с Африкой, про которую вы до сих пор понимаете, как будто они и сегодня на деревьях сидят как обезьяны. Или о Новой Зеландии, из которой вы никак не можете переесть масло "Анкор".
   И вообще разве сравнить опиум, за который китайцы отдавали свой чай и еще что-то там с нашими колхозными "трудоднями" - совсем пустыми бумажками, из которых даже кайф не получишь? Не говоря уже о хлебе насущном. Но я уже устал, и продолжать не буду, сами можете найти подходящее сравнение на каждое предложение в приведенной целой странице английских зверств в Китае. И это не оправдание англичан, а всего лишь пожелание заглядывать в свой собственный огород. А то у Гончарова получается, что в России на фоне зверств англичан - сущий коммунизм. А вы же сами знаете, что это - несбыточная мечта человечества.
   Другими словами, англичане вели, как и американцы, и мы сами - нормальную государственную внешнюю политику. Вот ведь что важно понимать. А еще важнее понимать - откуда само государство появилось на нашей планете? Когда почти в каждом государстве, исключая Сан-Марино и Люксембург, от двадцати до двухсот и более народов. А вы даже и не догадываетесь, что государство возникло исключительно для удобства еврейской прибыльной торговли, правда, для этого им пришлось нам создать религии, к которым и перейду с помощью Гончарова. Так как о том, что государства появились на основе религий и стали - источниками войны, вы и без меня знаете.
   Вот как это происходило в Китае по словам Гончарова: "Протестанты начали торговлей и привели напоследок религию. Китайцы обрадовались первой и незаметно принимают вторую, которая ничем им не мешает. Католики, напротив, начинают религией и хотят ее преподавать сразу..."
   В этой маленькой, но емкой цитате, как говорят в Одессе, две большие разницы. О католиках и протестантах у меня - в других работах, и протестантов я больше люблю, если вообще можно любить религии, ибо все они - технологии подчинения массового сознания. Но протестанты хотя бы выводят человека из замкнутого круга тотального подчинения, давая ему возможность подумать о своей судьбе и выстроить собственную жизнь себе во благо, тогда как все остальные религии предпочитают убеждать своих сограждан в той или иной степени следовать "предначертаниям" и не рыпаться самостоятельно, правда, просить бога - можно.
   Именно этим и объясняется, что протестанты начали с торговли, чтобы показать ее прелесть для самоопределения сознания и подспудно, так сказать, внедряли правила самоопределения, ставя выше всего труд и находчивость себе на благо. И здесь то хорошо, что людям понятно, почему правила жизни надо исполнять. Католики же, как папа с мамой, объясняют ребенку, что это можно, а это - нельзя, и без объяснения причин, что ставит ребенка в тупик слепого подчинения. Православие же, особенно русское, еще менее объясняет, ставя себя на место шаманов или гадалок, оказывающих платные услуги, а людей - в послушных налогоплательщиков. Примерно как "наперсточники".
   Поэтому вполне понятно, почему китайцы обрадовались первой (торговле) и незаметно принимают вторую (религию), хотя на этот счет дальнейшие 150 лет и показали, сами знаете - что. Мягко говоря, прогнозы не оправдались.
   И не только здравый смысл китайцев был причиной этого: "Одно заставляет бояться за успех христианства: это соперничество между распространителями. Католические миссионеры запрещают своим ученикам иметь книги, издаваемыми протестантами, которые привезли и роздали, между прочим, в Шанхае, несколько десятков тысяч своих изданий. Издания эти достались, большею частью, китайцам-католикам, и они принесли их своим наставникам, а те - сожгли". Как "ведьму" на костре, добавлю я.
   И сразу же от религии - к правам человека, только в самом узком смысле этих слов, ибо более широкий смысл на Руси вообще никогда не могли представить себе: "Но надо знать, что в Англии и в Соединенных Штатах для слуг особенного стола не готовится: они едят то же самое, что и господа, оттого нечего удивляться, что чуть не целые быки и бараны подаются к столу". Разумеется, в Китае и как у себя дома. Так что экспансия англичан и американцев, сбившая с ног российскую экспансию, выглядит несколько предпочтительнее. Хотя мы потом, во времена Сталина, и отыгрались, внедрив там маоизм, из которого выросла "культурная" революция, но оказалась слишком тяжелой ношей для китайцев.
   И вот почему: "Деревень нет, все фермы. Каждый крестьянин живет отдельно в огороженном доме, среди своего поля, которое и обрабатывает". Сами же знаете, что Китай - страна аграрная, крестьян - большинство, а рабочий класс вырезает на грецких орехах разные интересные сценки по цене связки русских баранок на шее. Совсем недавно так носили у нас рулончики туалетной бумаги, а то вы уже про баранки не помните. Я это к тому говорю, что протестанты зря старались, прививая китайцам ответственность за свою жизнь. Она у фермеров без этой науки - в наличии. И, вообще говоря, это психология среднего класса, которого тогда, разумеется, и в помине не было. И именно поэтому Китай сегодня так стремительно отрывается от "старшего брата", я имею в виду нас с вами. Так как мы прямиком перескочили из рабства крепостного в рабство коммунистическое, а среднего класса у нас отродясь не было. Поэтому и удавили его в одночасье в 1998 году, нарождающийся и неокрепший.
   Кстати, напомню, что Гончаров объяснял возникновение среднего класса, названного им из-за отсутствия термина "закоренелым индивидуальным и семейным началом, не дозревшим до жизни общественной и госу-дарственной", если забыли, " безграничным размножением народной массы". А это размножении, в свою очередь, дела-ет невозможною -- ни государственную, ни какую другую централизацию". Теперь-то видите, что эта "мысль" высосана из пальца? Ведь 150 лет прошло.
  

Корейцы

  
   Их Гончаров видел мельком, но кое-что заметил. Например: "Рослый, здоровый народ, атлеты, с грубыми, смугло-красными лицами и руками, без всякой изнеженности в манерах, без изысканности и вкрадчивости, как японцы, без робости, как ликейцы, и без смышлености, как китайцы. Слав-ные солдаты вышли бы из них, а они заражены китайской уче-ностью и пишут стихи!
   Отец Аввакум написал им на бу-мажке по-китайски, что мы, русские, вышли на берег погулять и трогать у них ничего не будем. Один из них прочитал, и сам написал вопрос: "Русские люди, за каким делом пришли вы в наши края, по воле ветров на парусах? и все ли у вас здорово и благополучно? Мы люди низшие, второстепенные, видим, что вы особые, высшие люди". И все это в стихах.
   Одну особенность заметил я у корейцев: на расспросы о положении их страны, городов, они отвечают правду, охотно рассказывают, что они делают, чем занимаются. Они назвали залив, где мы стояли, по имени. Также и все его берега, мысы, острова, деревни, сказали даже, что здесь родина их нынеш-него короля; еще объявили, что южнее от них, на день езды, есть место, мимо которого мы уже прошли, большое и торговое, куда свозятся товары в государстве.
   "Какие же товары?" -- спросили их. -- Хлеб, то есть пшеница, рис, потом металлы: же-лезо, золото, серебро и много разных других продуктов.
   Даже на наши вопросы, можно ли привезти к ним товары на обмен, они отвечали утвердительно. Сказали ли бы все это японцы, ликейцы, китайцы? -- ни за что. Видно корейцы еще не научены опытом, не жили внешнею жизнью и не успели выработать себе политики. Да лучше, если б и не выработали: скорее и легче переступили бы неизбежный шаг к сближению с европейцами и к перевоспитанию себя".
   Не густо, но кое-какие выводы сделать можно, если в голове еще кое-что есть, извлеченное из других источников.
   Во-первых, из Гончарова так и прет, что ныне называется великодержавным шовинизмом, выраженным весьма примитивно, как у цыганского конокрада, бесцеремонно, вздернувши лошадиную морду, и заглядывая в зубы. И на этом фоне корейцы еще более выигрывают и выглядят достойнее самого "сверхчеловека" Гончарова. Каковой аж растерялся: солдаты и заражены ученостью? И есть от чего. Словно он приехал к себе в деревню, а его рабы встречают барина французскими стихами.
   От растерянности Гончаров начинает плохо соображать, и раскованность и открытость начинает выдавать нам за совершеннейшую чушь, что сии европейцы по духу и виду не жили внешнею жизнью и не успели выработать себе политики. Каковую он и преподнесет им в виде неизбежного шага к сближению с европейцами и к перевоспитанию себя в черт знает, кого.
   Между тем, до сих пор около Балхаша имеется древняя колония корейцев. И как они попали туда, не объясняется. Между тем, мое изучение их алфавита (см. другие работы) не оставляет сомнения в причастности их к учению не китайцев, а евреев. Между тем, самому Гончарову пришлось добираться в Петербург не по прямому пути через Монголию, Китай и нынешний Казахстан, а примерно как из Питера в Москву через Северный полюс. Но, об этом - ниже.
   Во-вторых, само принятие предложения Гончарова о торговле простыми корейцами, пишущими стихи по-китайски, ведь о многом говорит и, в первую очередь, что им это понятие не только знакомо, но и совершенно естественно. Однако, об этом - ниже, после дополнительного набора фактов.
  

Филиппины (Ликейские острова по Гончарову)

  
   "Мы подошли к красивому, об одной арке, над ручьем, мосту, сложенному плотно и массивно, из коралловых больших камней... Кто учил этих детей природы стоить? невольно спросишь себя: здесь никто не был; каких-нибудь сорок лет назад узнали о их существовании и в первый раз заглянули к ним люди, умеющие строить такие мосты; сами они нигде не были. Это единственный клочок древнего мира, как его изображают Библия и Гомер".
   То есть, ликейцы сами этот древний мост возвести вроде как не могли, но и европейцев тут не было. Значит, как и корейские поселения на Балхаше ликейские мосты упали с неба. И на этом ставится точка.
   Между тем, взгляните на карту океанических течений в мировом океане. (Если не надоест, я им посвящу специальную статью). Именно здесь, притом около самого восточного острова Филиппин - Самар (слово должно быть вам уже знакомое) сходятся почти все течения Тихого океана в одну точку. И без всяких кораблей и парусов из этой точки можно добраться на любой пустой бочке до Японии, Калифорнии, Аляски, Панамы и даже до нынешнего государства Чили. Мало того, в этот пучок океанских течений можно и возвратиться назад из любой точки обеих Америк. Но, несколько затруднительнее, больше параметров, особенно сезонных ветровых, надо учитывать.
   Вот ведь что надо иметь в виду, рассматривая Филиппины, особенно их древние, упавшие в неба, мосты, хотя найдется еще немало любопытного. И об этом - ниже. Но Гончарова привлекает не история, а искони русская политика, где бы достать новых земель: "Американцы, или люди Соединенных Штатов, как их называют японцы, за два дня до нас (01.1854 - мое) ушли отсюда, оставив здесь больных матросов да двух офицеров, а с ними бумагу, в которой уведомляют суда других наций, что они взяли эти острова под свое покровительство против ига японцев, на которых имеют какую-то претензию, и потому просят других не распоряжаться. Они выстроили и сарай для склада каменного угля, и после этого человек Соединенных Штатов, коммодор Пери, отплыл в Японию. <...> А всего в 26-м градусе широты лежат эти благословенные острова. Как не взять их под свое покровительство?".
   Ах, какая жалость, добавлю я. Не успели, как, собственно, и с Японией. Столько сил на Босфор извели (читайте другие мои работы). И опять безрезультатно.
   А вот немного истории, и она отличается от истории по БСЭ: "Около трехсот лет назад прибыли сюда японские суда, а именно князя Сатсумского, взяли острова в свое владение и обложили данью, которая по словам здешнего миссионера, простирается до двухсот тысяч рублей на наши деньги. Но дань платится натурою. Ликейцы находятся в зависимости и от китайцев. Однако ж ликейцы не производят себя ни от японцев, ни от китайцев, ни от корейцев. Ликейцы и японцы понимают друг друга. <...> Они точно простоваты, - заметил миссионер, - но насчет воздержания... нельзя сказать: они сильно пьют". Так, замечу я вам, что все, кто сталкивается с евреями, всегда начинают сильно пить.
   Из БСЭ: "...в 1521 году открыл Магеллан. Самый восточный остров - Самар, языков более 100, в том числе самарский или самарион (чуть ли не "греческое" по типу "галион" - мое). Порядок слов в предложении не фиксирован, но преобладает начальное положение сказуемого, глагола страдательного залога. В 1898 году Испания "уступила" Филиппины США за 20 млн. долларов. К позднему неолиту (2-1 тысячелетие до новой эры) орнаментированная керамика (в том числе урны с лепной "ладьей мертвых")".
   Добавлю из других источников, что на Филиппинах с древности разрабатываются руды золота, серебра, железа, меди. Почти с тех времен, когда происходило становление торгового племени и в Йемене, разрабатывались те же самые руды, а медь еще до создания использовалась как деньги, только не в монетах, а - на вес.
   Вот теперь можно анализировать.
   Начну, пожалуй, с противоречия между БСЭ и Гончаровым. Первая начинает историю Филиппин с Магеллана, а второй - с японских судов, разница - большая. Притом приплыли они, и испанцы, и японцы - разом. Магеллан в 1521 году, а японцы (отняв "примерно" 300 лет от 1844 года) - в 1544. Так что, учитывая мои другие работы о вранье традиционной истории, написанной в "Платоновской" академии Козимо Медичи, можно считать, что японцы там были первыми. Еще до того, как они "закрылись". И течения этому помогают, и японская медь, содержащая по словам Гончарова много золота, и особенно то, что ликейцы и японцы понимают друг друга, так сказать без переводчика. И все это становится "как лыко в строку", если признать еврейское происхождение японских самураев. То есть, когда евреи прибыли на берега Тихого океана, "край земли" и "самар", они в первую очередь довольно долго должны были поколесить по этому "самар", изучить течения, прежде чем поплыть за океан. Не забудьте при этом, что три экваториальные течения в Америку, два туда и одно обратно, проходят совсем рядом и через невообразимую кучу коралловых островков практически на все этом пути. Наверное из-за этих тысяч островков ныне там и не плавают океанские корабли, наткнешься - поранишься. А на "пустой бочке" - милое дело, не заблудишься хотя бы.
   Вспомнив про сарай для каменного угля, построенный американцами, Гончаров ни единым словом не упоминает других древних строений кроме арочных мостов, но это по большому счету и не надо. Арка - такая же основа древнего зодчества, как и йеменский столп внутри дома-башни, как купол и как базилика (см. мои другие работы). И все они исходят от евреев.
   Перейду-ка я к фразе "сильно пьют" ликийцы. Дело в том (я это рассмотрел в других своих работах), что винограда на Филиппинах нет, а водку (ром) делают из сахарного тростника. А эта технология сложна без покупных дрожжей, примерно, как если бы они придумали обогащение урана. По тем временам, разумеется. И я доказал уже, что получение этилового спирта придумали именно евреи. В том числе и для спаивания и закабаления будущего русского народа. Впрочем, и виски, и шнапс - одного поля ягода. И два только слова "сильно пьют" показывает, что без евреев тут не обошлось. Тем более что сами они не пьют, знают, где край. И не падают. А вот все остальные не знают, думают пока не станут алкоголиками, что это все шуточки.
   Посмотрим, что их родной язык, в частности самарский, каковой и японцам понятен, собой представляет. Основа его: "первоначальное положение в предложении сказуемого, глагола в страдательном залоге". Сию лингвистическую тарабарщину можно перевести на самарский язык примерно как не "Петя читает книгу", а как "Читается Петей книга". То есть, это довольно сложная языковая форма, где, грубо говоря, все вещи, включая человека, не главные действующие лица, а - "страдающие" от какой-то высшей неназванной силы. Между тем, я уже доказал в других своих работах, что сложный и многословный язык никому на ранней стадии развития человека не нужен - не в любви же объясняться. И усложнение языка, особенно многословие, понадобились впервые только при торговле. И именно евреи расширили и усложнили всем народам язык. Это мной доказано.
   А теперь взгляните на эти два рисунка, взятых мной из БСЭ.
   []
   []
  
   На верхнем из них - картина филиппинского художника, и она мне нужна только как фон, отражающий общие восточные черты лица. Хотя они вам и без меня известны. Больше мне от прелестных филиппинок ничего не нужно.
   []
  
   На нижнем рисунке показана филиппинская народная "театральная" маска. В таких масках они разыгрывают разные народные представления на полянках. Точно так же как негры в джунглях и так далее все первобытные народы по всему земному шару. Из этого вы должны понять, что маска сия - ровесница тех самых арочных мостов над ручьями, о которых весьма поэтически пишет Гончаров.
   Без сомнения, это бог. Но взгляните на его лицо, оно ведь - лицо еврея, особенно если учесть нос, глаза на выкате и кудрявость бороды. Оно вполне может быть, что маской сам Магеллан представлен. Но только он ведь не успел бы за несколько суток своего пребывания понастроить им столько мостов через ручьи. Ту ведь многие годы нужны, даже десятилетия. И в первую очередь научить их обрабатывать кораллы, строить опалубки, приобретать опыт циркульных кладок и так далее.
   Значит, другого вывода тут не сделаешь, если не "предположишь" с вероятностью в сто процентов, что этот бог жил среди филиппинцев. А потом уплыл в Америку со всеми своими чадами и домочадцами. Жаль, что так бывает только в сказках. Фактически же наступает ассимиляция, внедрение в элиту и так далее, вплоть до тяги к добыче золота, каковое раньше для филиппинцев было не дороже хорошего куска мяса. При этом всегда надо иметь в виду, что все нынешние болячки человечества, включая куриный и обычный грипп, атипичную пневмонию и так далее, ползут в нашу цивилизацию именно отсюда, из Юго-Восточной Азии. Это я к тому, что куда мол делись те евреи, что не уплыли за океан?
   Вы, надеюсь, заметили, что на голове у маски - лодка и что-то наподобие компаса. Причем лодка напоминает хейердаловские "Ра" и "Тигрис", а никак не малайзийскую пирогу-тримаран, с двумя поплавками на шесте по бокам.
  
   Тогда я перейду к третьему рисунку, на котором изображен филиппинский сосуд, причем древний, видите, что он склеен из осколков. Ныне разбитые глиняные горшки не склеивают, а выбрасывают. И вы видите своими глазами, что основное его достоинство - ручка на крышке - очень удобная штука. И эта ручка - целый исторический кладезь знаний: два мужика, сложив руки на груди, куда-то плывут. Причем без паруса и весел. Вот в этом и загвоздка. И если я предположу, что они плывут по пассатному течению или противотечению, то вам нечем будет крыть. Древние художники именно так изображали философское спокойствие, уверенность в себе и в завтрашнем дне. И именно в таком виде надо плыть через океан, иначе ничего не выйдет, с ума сойдешь.
   Художники хоть и реалисты, но и теперь, и раньше любили символичность в своих работах, скрытый смысл вроде ребуса. Иначе, говорят искусствоведы, их произведения ломаного гроша не стоят.
   Конечно, в этих арабесках можно поискать кое-какие еврейские буквы, но я в этом не силен, и оставляю их без внимания. Как и саму форму сосуда, нижняя часть которого выполнена как бы даже и без гончарного круга.
   Впрочем, нас заждался Гончаров, я его так и оставил где-то около ручья, любующимся древним арочным мостом. А он уже нашел какого-то христианского проповедника и читает ему лекцию: "Я выразил ему свое опасение, чтоб торопливостью не испортили всего дела. Если Япония откроет свои порты для торговли всем нациям, может быть, вы поспешите, вместе с товарами, послать туда и ваши переводы нового завета. Предсказываю вам, что вы закроете опять Японию. Японцы до этого осматривали каждое судно, записывали каждую вещь, не в видах торгового соперничества, а чтоб не прокралась к ним христианская книга, крест - все, что относится до религии, которой они так боятся".
   Представьте, "не испортили". Храмов христианских ныне там пруд пруди, всех сортов, включая православные, но только и толку от них большого нет. Стоят себе навроде ресторанов или "Макдоналдсов", люди туда изредка заходят, делают там, что положено, и выходят. Собственно и в своих буддийских храмах их не особенно много, примерно столько, сколько у нас отечественных любителей "Третьяковки". Гораздо больше - за стенами храмов, около, в основном на задворках. Там такой ужас от бомжей совершенно невообразимого и дикого вида, что наши бомжи около "Трех вокзалов" показались мне прямо лондонскими денди. Притом времен Пушкина, а не нынешних "джинсовых" времен.
   Пора возвращаться в Россию. Севастополь, кажется, еще не пал.
  

Россия

(Обратный путь Гончарова через Сибирь, начался 12 августа 1854 г.)

  
   "Едва исследованное и еще не положенное на карту устье Амура усеяно множеством мелей. Однако мы выбрались из лимана и, благополучно проскользнув между материком Азии и Сахалином, вышли в Охотское море и направились на Аян. В 1849 году (за 5 лет до этого) транспорт "Байкал" решил нерешенную Лаперузом задачу. Он послал шлюпки, которые из Охотского моря прошли в Амурский лиман, и таким образом оказалось, что Сахалин не соединен с материком. Наш рейс между Сахалином и материком был всего третий со времени открытия пролива".
   Вы представляете себе весь идиотизм положения? Есть первый путь, по которому ныне проложена Транссибирская магистраль по "русской" же земле. Но здесь надо пересечь множество рек и речек, так как мостов никто здесь еще не построил, что для русского-то человека - не очень большая проблема. Он вечно жил в своих дремучих лесах, изрезанных до невозможности точно такими же реками, речками и ручьями. Но здесь же тепло, не намного холоднее даже зимой, чем в самой Москве.
   Есть второй путь, самый древний, соляной (подробнее о нем у меня в книге). Этот путь идет по монгольским степям до Алтая, речек тут немного и они все мелкие, вброд лошадь брюха не замочит, и попить воды можно. Монголы же должны были пропустить такое важное посольство. Притом тут еще теплее по сравнению с Транссибирской магистралью.
   Нет, Гончарова черт понес на родину чуть ли не по берегам Ледовитого океана. Так был ли в те времена первый путь русским? Так была ли возможность проехать по "дружественной" Монголии, по второму пути? Не должны ведь бояться монголов как черт ладана, даже проехать по их территории на их же лошадях? Вот ведь в чем вопрос. И на оба вопроса я вынужден ответить отрицательно. Иначе бы Гончарова не понесло в Аян, фактически в никому не принадлежащие места как африканские джунгли. В которые натуралисты и этнографы ездили группами в пять человек, никого не спрашивая. Вот какая штука получается. И сейчас же это сам Гончаров подтвердит, вернее, уже подтвердил. В Татарском проливе он - третий. Ранее по нему ходили только шлюпки, на каковых и секстанта-то нет, чтоб "положить пролив и устье Амура на карту".
   Так что вся Восточная Сибирь России в 1844 году не принадлежала, и туда русские ездили примерно как Чарльз Дарвин в африканские джунгли: посмотреть, срисовать, описать. Но у нас этой "дуростью" никто не занимался. У нас ездили рисковые парни пограбить "мягкую рухлядь" у аборигенов, взять "ясак". И именно это вызывало опасность у не рискового Гончарова, башку могут открутить аборигены за старые обиды. Они не в состоянии разобраться, кто из русских посол, а кто - грабитель.
   Так, а что такое Аян? Не такие же джунгли разве? Такие же: "На песке около самого берега поставлена батарея, направо от нее верфь, еще младенец, с остовом нового судна, дальше целый лагерь палаток, две-три юры, и между ними кочки болот. Вот и весь Аян", - пишет он. Так это же, считай, просто экспедиция наподобие как в бразильскую сельву, половить бабочек. Или стан разбойников времен конкистадоров.
   В связи с этим у меня есть довольно общеисторический вопрос, требующий кое-какого логического анализа. На юге Африки англичане только собираются начать хозяйничать, с одной стороны завоевывая кафров, отчаянно сопротивляющихся, с другой стороны поставляя им оружие, чтоб дольше воевать. На Филиппинах построен первый амбар для угля. В Китай только что начали ввозить "покоряющий" опиум. Наполеон в самом начале 19 века первый из европейцев как следует "покорил" север Африки и восточное Средиземноморье с будущим Израилем (деревушка Эль-Кудс), попутно попытавшись разрушить из пушек всякие "колосы" типа пирамид и сфинксов. Бельгийцы пытаются "окопаться" в центре Африки. В Японию коммодор Пери только что приплыл. По "никому не принадлежащей" восточной Сибири пробирается Гончаров.
   Все это первые (на грани простого любопытства вооруженного ружьями), попытки Западной Европы "покорять земли". Между тем, Южная и Центральная Америка вот уже триста лет как покорена конкистадорами. Магеллан тоже, дескать, триста лет назад уже побывал на Филиппинах. Ни кажется ли вам все это идиотизмом? Под носом "земли" только начали посещать, а у черта на куличках все давно уже "завоевано". А если не кажется, то почитайте мою статью "Птолемей и часы", там такого рода идиотизм объяснен не в угоду традиционной истории, врущей напропалую.
   То есть, никто никого еще не завоевал фактически, даже и Южную Америку. Эти "завоевания" придуманы в книжках, выпущенных широким тиражом из-под печатного станка Гуттенберга в псевдоплатоновской академии Козимо Медичи. (Читайте мою статью ""Возрождение" как торжество мракобесия").
   Но дыма без огня не бывает. Именно Козимо Медичи "выкупил" у Магомета II, завоевателя Византии, "древние рукописи" с Платоном, Птолемеем и прочими древними "греками" (евреями) и, я не сомневаюсь, сжег их, заменив на "новоязе" (латыни) всю древнюю историю с помощью Поджо Браччолини и ему подобных. Притом так заменил, что от действительного "покорения" евреями прибыльной торговлей стран и народов ничего не осталось, только - темные следы, оставшиеся из-за дурости компиляторов.
   Когда "древние греки", разбежавшиеся в основном на север Европы, сбросили с себя иго католичества Медичи (читайте мою статью о том "Как дело Моисея чуть не погибло"), и на основе Второзакония достигли в 100 лет фантастического скачка в научно-техническом прогрессе, они вновь поплыли в 19 веке. И история, скомпилированная в псевдоплатоновской академии, предстала глазам очевидцев-мореплавателей в совершенно идиотском виде. Они в дальних краях ничему не могли найти объяснения, включая мост через ручей.
   Но и католицизм был еще силен. И на каждом корабле дней "Великих географических открытий" 19 века непременно находилось по дюжине католических проповедников (шпионов), предназначенных не столько для проповедей аборигенам, сколько для сбора сведений, чтобы там, в Ватикане, им нашли приемлемое объяснение, не сильно шатающее грандиозный камень придуманной истории. Вранье накладывалось на вранье, наконец все историки сошли с ума, и решили: история - говно конечно, но это наше говно, и оно не так сильно воняет, как чужое. И даже честные историки смирились, не трогая "основ" и внюхиваясь в "детали".
   В период же между Великими географическими открытиями и действительным распространением и внедрением в недра народов торгового племени происходило окукливание власти этих народов под властью еврейской элиты, которой ничего больше не было нужно. И если вы мысленно снова обратите свой взор на приведенные уже мной отрывки, то вы непременно со мной согласитесь. Но это же микроскопическая часть от того, что вы самостоятельно можете осмыслить. Так что, за работу, товарищи! как говаривали коммунистические вожди.
   Только не забудьте, что окукливание ни на какой другой основе не могло быть осуществлено, кроме как на основе Первозакония. Добавлю, что различию между Первозаконием и Второзаконием, которые невообразимым образом перепутаны в вашей голове, я посвятил большинство своих работ.
   Теперь можно перейти к самому путешествию по "русским" землям цензора Гончарова. Ибо в Аян Гончаров уже прибыл.
   "Еще в тропиках, когда мелькало в уме предположение о возвращении домой через Сибирь, бывшие в Сибири спутники говорили, что в Аяне надо бросить все вещи и взять только самое необходимое. А здесь теперь говорят, что бросать ничего не надобно, что можно увязать на вьючных лошадей все, что ни захочешь, даже книги. Сказали еще, что если я не хочу ехать верхом (а я не хочу), то можно ехать в качке, которую повезут две лошади, одна спереди, другая сзади".
   И так ездят по русской земле? что даже десяток книг кажется перевозкой всей обстановки Зимнего дворца. Все можно брать, включая медного Петра. Ан, нет, только - книги, и не больше нынешнего рюкзака. А осторожные люди и рюкзак рекомендуют бросить, словно они на воздушном шаре летят на "Таинственный остров", а шар прохудился.
   Но лучше я приведу диалог, имевший место быть в Аяне:
   "- не слушайте их, в качке на Джукджур не подниметесь
   - так вы думаете, что я на эту выпуклость в качке...
   - Не подниметесь...
   - А верхом?
   - Не въедете!
   - Как же быть-то?
   - Пешком зайдете, особенно если проводники, якуты, будут сзади поддерживать Вас в спину
   - А их кто же поддерживает?
   - Они привыкли. Велите подковать себя. У якутов есть такие подковки для людей
   - Зачем подковки? Теперь не зима
   - Там щебень, ноги не скользят
   - Так гора очень крутая?
   - Да так крута, что если б была круче, так ни в качке, ни верхом, ни пешком нельзя было бы взобраться на нее".
   Мы с вами давно знаем, что главные две проблемы России - дураки и дороги, но не настолько же? Настолько! И это еще цветочки, ягодки вот они:
   "Тут же рассказали мне, что зимой не сходят и не съезжают, а спалзывают с горы. Оленей отпрягают и пускают сойти самих, а к нартам привязывают длинную сосну с ветвями и сталкивают вниз, с людьми и кладью. Путешественник, лежа в санях и опершись руками и ногами в стенки, раза два обернется головой вниз - и ничего. Особенно такой спуск с гор употребителен на пути в Камчатку. Один, ездивший туда по службе, рассказывал, что тунгус, подъехав к одному крутому утесу, с которого даже собаки не могли бежать, отпряг их и, одну за другой, побросал с утеса. Путешественник пришел в ужас, когда очередь дошла и до той нарты, на которой он лежал. "Стой, стой! что ты?" - кричал он в отчаянии из окошечка своих крытых санок. Но тот ответил ему что-то по-своему и толкнул нарту. Прежде чем проезжий успел опомниться, он уже вертелся на воздухе и упал в рыхлый снег. Потом свалился и сам тунгус и начал вытаскивать увязших в снегу собак, запряг их в нарты и мы отправились дальше".
   В общем, Гончаров прибыл в Якутск в октябре, а в Иркутск - в аккурат в Рождество Христово, через четыре с половиной месяца. И надо сказать, что он был довольно важный чиновник, а не просто турист.
   "О Якутске собственно я знал только, да и вы, вероятно, не больше знаете, что он главный город области этого имени, лежит под 620 северной широты, производит торг пушными товарами и что, как я узнал теперь, в нем нет... гостиницы. Я даже забыл, а может быть, и не знал никогда, что в нем всего две тысячи семьсот жителей. Там есть один каменный дом, а прочие - деревянные. И что мне, если ехать дальше, то чтобы я спешил, а то по Лене осенью ехать нельзя, а берегом худо".
   Надоело мне, заканчиваю последней цитатой: "...я проснулся, однако, не на станции. "Что это? - просил я, заметив строения, - деревня что ли?" "Нет, это Иркутск". В самую заутреню Рождества Христова я въехал в город". Повторяю, через четыре с половиной месяца.
   От Иркутска хотя бы до Москвы сами знаете, какое еще расстояние. Я его отчасти охарактеризую цитатой из Успенского, ибо сам Гончаров этот путь описывать не стал.
  

"ПОЕЗДКА К НОВОСЕЛАМ", 1888 г.

Глеб Успенский

  
   Я не знаю, прилично ли приводить цитаты в три больших листа? Но мне нужна именно такая, и я ее приведу. Иначе доказательств, которые я хочу получить, не будет. Итак, начинаю, а когда закончу, сообщу.
   "Помимо разочарования в помощи и поддержке немало терпит переселенец и от того "плутоватого" человека, который во всех тех торговых местах, -- от села до губернского города, -- где есть базар, ухитряется влачить свое существование исключительно надуватель-ством простодушного крестьянина. Здесь, в Сибири, плу-товатый человек, предки которого большею частию не могут похвастаться хорошими фамильными преда-ниями, пользуется неопытностью крестьян-переселен-цев с гораздо большею развязностью, чем на наших российских базарах. Обо всех затруднениях, пережи-ваемых переселенцем от "плутоватого", пришлось услы-шать от одного из самых, по-видимому, деятельных раде-телей по делу именно утеснения нашего пришлого кре-стьянина, который, как бы даже похваляясь, рассказал без всякого стеснения все свои плутни с переселенцами.
   ...я и один мой приятель поехали посмотреть на житье-бытье новоселов, поселившихся в сорока верстах от г. Томска года два тому назад. Взяли мы у "дружков" пару лошадей и тронулись в путь, и всю дорогу наш ямщик (оказавшийся из "плу-товатых"), молодой, здоровенный парень, с каким-то ухарским удовольствием хвастался своими проделками отно-сительно переселенцев.
   Кстати здесь сказать, этот парень, при внимательном рассмотрении, оказался евреем, но чтобы узнать это, нужно было пробыть с ним очень долгое время, -- сразу никак бы никто не догадался, что это еврей: ухарская развязность сибиряка, ленивая, чисто российская речь, все настоящие ямщицкие ухватки, все это было вполне неподходяще к тому, чтобы даже подозревать в нем что-либо не только еврейское, а хоть даже что-нибудь инородческое.
   Вообще надобно сказать, что евреев в Си-бири множество, но все они обрусели почти до неузна-ваемости. На всем протяжении пути от Томска через Омск на Тюмень самый богатый дом (иногда роскош-ный), самая богатая лавка непременно еврейские. Зна-чительное число лиц, содержащих почтовые станции, евреи и еврейки. Обстановка их жилищ так отлично ско-пирована с жилища зажиточного сибиряка, что и в го-лову не придет сомнения относительно национальности обитателей этого жилья.
   Отсутствие в переднем углу образов довольно ловко заменяется другими аксессуа-рами жилья российского человека: портреты высоких особ, виды сражений и однообразные гравюры грубовато-немецкого юмористического содержания, словом, вся та живопись, которая выходит из одних и тех же коробов российских книгонош и коробейников. Взглянув на эту привычную для глаза живопись, проезжающий сам дори-совывает воображением все, что должно быть в переднем углу (где и цветы к тому же есть бумажные), и не сомневаясь делает крестное знамение, и только тогда, когда, напившись чаю, уходит из комнаты и, по сибирскому обыкновению, непременно должен нагнуться в низких дверях, замечает на притолоке двери какую-то стеклян-ную трубочку, точно тонкий термометр, а в трубочке видна бумажка с еврейскими буквами. Тогда только ему сразу становится понятным, что он находился в еврейском доме, и только тогда, начиная всматриваться в лица хозяев, он замечает в них что-то не совсем рус-ское.
   Вот такой-то трудно разгадываемый тип обруселого еврея и был наш возница, но все, что он рассказывал нам по части надувательства переселенцев, к сожалению, не есть особенность исключительно еврейского умения нажить деньгу даже на бедняке и нищем, ибо, как известно, надувательство не чуждо и нашим соотече-ственникам.
   -- Говорят, что сибиряки недовольны переселенцами, что они сердятся на них, зачем сюда идут, отбирают землю? -- спросил ямщика кто-то из нас двоих, ехавших в тележке.
   -- Может, которые и сердятся, -- лениво отвечал ямщик, -- а для нас, томичей, как переселенцы пока-жутся, точно солнце засияет! Мы их очень почитаем...
   -- За что?
   Помолчал ямщик и с сибирской развязностью и ленью в тоне голоса сказал:
   -- Глупы они! Вот это нам и приятно!
   Наглость таких мнений ямщика совершенно терялась в той непринужденности его наглых мыслей, которые были в нем как бы врожденными.
   -- Будто уж они все такие дураки, как ты говоришь? Ямщик улыбнулся, подумал и, обдумав свой ответ, по-видимому, весьма тщательно, не спеша и с расстанов-кой каждого слова ответил:
   -- Они дураки по нашему, по сибирскому мнению... А так они, сами по себе -- ничего! По-ихнему, по россий-скому, они даже и не дураки... И работают хорошо!
   -- Хорошо работают?
   -- Д-да! Уж что касается работы, нечего и говорить! Мы так не умеем, да нам и не надо! Мы ленивые... Ну, а уж они так действительно работники! Так вот, кажется, и издыхает на работе. Мы к этому непривычны.
   -- А ведь вы, сибиряки, сильней и крупней наших мужиков?
   -- Мы действительно будем поогромней их. А что на-счет силы, так, пожалуй, ваши-то лапотники и посильней нашего брата.
   -- Будто! Вы такие верзилы?
   -- Верзилы мы точно что верзилы, а что развязны от легкой жизни в суставах, это тоже верно! Пробовали наши с вашими на базаре бороться, и все за вашими верх... Право! Маленький, худенький, голодный, холод-ный, а как возьмется да изловчится, глядь, и опрокинул нашего верзилу. Нет, по своей части они ничего, народ понятливый, ну, а уж по сибирской ни аза не смыслят!
   -- Ну, например?
   -- Да и не знаю, каких и примеров-то вам предста-вить, так они глупы... Идет мужик по дороге, подходит к нашему обозу и говорит: "Что, ребята, не видали ли моей лошади? Каряя?" Ну не дурак ли, позвольте вас спросить? Мы идем обозом в двадцать, тридцать подвод, и то у нас от воров объездной караулит, постоянно ездит особый человек вокруг обоза, смотрит в оба, чтобы не срезали места, не отмахнули лошадь с оглоблями. А этот разиня полагает, что вор пойдет с его лошадью по дороге. Кажется, должен бы глупый человек понять, что ведь на-шему брату-сибиряку есть где спрятать его кобылу...
   Говоря эти слова, ямщик указал кнутом направо и налево, то есть обратил наше внимание на дремучий лес, окружавший дорогу с обеих сторон.
   -- Ежели он этого не понимает, так его окончательно на всякой малости можно провести. Я вот сбыл им пять кляч таких, что на живодерню не возьмут. А я взял с них вдвое против цены за настоящую лошадь.
   -- Да неужели же они не видят, что ты продаешь клячу?
   -- На его-то глаза она не кляча. Это мы знаем, что она такое. А ему она оказывается, как орел! Потому он не знает наших уловок... Она лошадь обозная и за теле-гой всегда пойдет, хоть даже и при издыхании. Вот и просишь приятеля ехать впереди в то самое время, как идет продажа. Приятель едет как будто по своим делам; ваш мужик ничего не видит и не понимает; видит, что кляча бежит, -- ему и любо. Купит, запряжет, а она ни с места. Ну, конечно, кое-как расхлещет, выедет за го-род, а там, в поле и завоет с нею...
   Наглые речи эти становились совсем скверными, но надобно было выслушать "плутоватого" до конца, и по-тому никто из нас, слушавших ямщика, - не выразил от-крыто своего негодования.
   -- Да и хорошую-то сибирскую лошадь ваш мужик даже кормить не умеет. У него и хорошая лошадь сва-лится с ног на двух сотнях верст, а мы кормим так, что она пройдет у нас три-четыре тысячи верст и не только не похудеет, а еще того лучше станет, раздобреет, посильнеет втрое, станет втрое дороже.
   -- Как же вы это делаете?
   Извозчик весьма подробно и тщательно объяснил нам способ кормления лошадей, практикуемый сибирскими из-возчиками, перевозящими кладь на тысячи верст. Я боюсь, что не буду в состоянии подробно и точно передать этой оригинальной системы кормления, и заранее каюсь перед читателями, и в особенности перед читателями-сибиря-ками, в тех ошибках и неточностях, которые, я уверен, будут в моем пересказе. Сколько я понял, особенность кормления имеет конечною целью не истощить, а развить до высшей степени силы лошади. В этих видах лошадь, идущая в обозе, в первые дни выхода с места, где взята кладь, то есть в самое трудное, для нее время, обречена сибиряком почти на полную голодовку, вследствие чего и должна, как бы в отчаянии, напрячь все силы своего организма, чтобы преодолеть непомерные трудности пути.
   В минуту такого всестороннего напряжения сил, ей на второй или на третий день дают самое малое количество овса и полведра воды; на следующий день прибавляют к этой порции еще овса и еще немного воды, и так по-степенно поддерживают ее в неослабеваемом нервном напряжений, причем порция корма ежедневно увели-чивается, и, наконец, лошади предоставляется есть, сколько потребует ее возбужденная сила. Эту-то непо-мерно развитую силу и задерживают сибиряки в лошади системою постепенно увеличивающегося корма до тех пор, пока количество корма не будет вполне соответствовать количеству развитой в лошади силы. Прежде она делала свое тяжелое дело, так сказать, "нервами", сибиряк пой-мал момент их наивысшего развития и количеством корма удержал это развитие сил в лошади навсегда. Теперь она идет сильная, здоровая, тогда как в начале шла нервная, голодная.
   Вот как я понял уловку кормления ямщиками сибир-ских обозных лошадей. Система, как видите, жестокая, но все-таки довольно остроумная.
   -- А ваши накормят ее, набьют ей брюхо сеном и едут. Ей и так тяжело, но она еще больше устает от сво-его брюха, а когда она, пройдя верст двадцать, устанет совершенно, ее пускают на траву. Не понимают, что с такой устали и аппетита-то у нее настоящего нет, она жует лениво, вяло... Ее валит ко сну, а они опять ее вялую запрягают. В этих делах они ничего не смыслят, это уж говорить нечего. Иная и хорошая лошадь, а из-мается с ними на второй сотне верст.
   -- Ну хорошо, -- сказал я. -- Этого они в самом деле не могут понимать; ну, а еще в чем они глупы?
   -- Да мало ли в чем? Он вот покупает телегу и не может рассмотреть, что подосье (железная пластина, вделанная во всю длину нижней части осей для крепости) не железное, а черемуховое, и покупает телегу, а она у него и ломается на пятой версте.
   -- Да почему же он дерева не может отличить от же-леза?
   -- Очень искусно подражаем под железо, не ему рас-познать этого дела. Мы делаем подосье из черемухи та-ким родом: выстругаем как железную пластину, обмажем сапожным варом и сушим в холодном месте. В жарком сушить нельзя, дерево вберет в себя сок и глянец. В хо-лодном же месте оно засыхает с блеском. Да и вы бы сами, господа, не доглядели, дерево это или же-лезо? Уж поверьте, умеем подражать бесподобно. Чере-муху берем - мало впитывает соку. Ну вот, так и едет ваш неуч с деревянным подосьем. Конечно, потом опять воет!
   Не знаю, осталась бы на этот раз или нет наглость нашего рассказчика без возражений, если бы приближав-шийся поселок, привлекший к себе все наше внимание, не заставил совсем перестать слушать его разговоры, которые, к тому же, с самого начала пути постоянно прерывались под впечатлениями окружающей природы.
   Что могла значить вся эта хитрая, плутовская меха-ника сравнительно с прелестью того уголка, в котором, наконец, удалось-таки поселиться нашему российскому переселенцу, измученному и истомленному земельными безобразиями дома, трудностью и продолжительностью дороги и всеми затруднениями бедности, недостатков и незнания чужой стороны?
   Проходимцы могут его надуть, ограбить даже, разорить и вообще ужаснейшим образом затруднить его жизнь, -- но раз бог привел ему добиться, или уже просто только доползти до источника всей его жизни, до целебного ключа всех его скорбей и болезней, до "земельки", он вновь оживет, вновь соберется с силами и умом, и даже памяти в нем не останется обо всех горестях пережитого.
   Во все время нашего пребывания в поселке "плуто-ватый" человек неотступно следовал за нами; все, что видели и на что смотрели мы, видел и он; все, о чем мы говорили, он слышал, и слушал все с особенной внима-тельностью. Его развязная, базарная разговорчивость совершенно его покинула; среди босых мужиков, он, по-городски одетый ухарь, примолк и вообще, очевидно, стеснялся и конфузился. Пробовал было он иногда вставить в разговор какое-нибудь развязное словцо, но оно всегда было совершенно никем не только не понято, но даже и внимания ничьего не обращало.
   Весь обратный путь он упорно молчал и, очевидно, о чем-то крепко думал. По приезде в Томск я его уже не видал, но случайно очень обстоятельно узнал о том, что поездка к новоселам произвела на него самое обра-зумливающее впечатление.
   Простившись за рекою Томью с моими милыми том-скими знакомыми, я выехал "на дружках" дальним кон-ным путем в Россию. Возницею моим был тощий, сог-бенный, истощенный старичок, в рваной шляпе городского фасона, торчавшей на затылке. С полпути между Том-ском и первой станцией старец этот вступил со мной в разговор.
   -- Это мой сын возил вас тогда к новоселам! -- Старец обернулся ко мне, и я тотчас же узнал в нем самого кровного еврея.
   -- Как уж он хвалил! -- продолжал старец. -- И жена моя давно-давно уже просила меня бросить наши заня-тия, уйти жить в деревню... А сын мой, наглядевшись на жизнь новоселов, так ее расстроил, что она захворала... Плачет теперь. Отдохнуть хочет в крестьянской жизни. Измаялись и измучились мы с ней, а ребята все исплутовались.
   С большой скорбью рассказал он всю свою жизнь. В молодости он хотел принять православие, но отец, за-метив это, немедленно поспешил его женить на дочери своего компаньона по какому-то предприятию, кажется винокуренному заводу.
   -- Мне было лишь семнадцать лет, как он меня запер в тюрьму.
   -- В какую тюрьму? за что?
   -- То есть просто сказать -- женил. Дети у меня пошли каждый год. Мне вот теперь едва сорок лет, а я измучен заботами как восьмидесятилетний ста-рик!
   Режущие душу впечатления производили эти сообще-ния еврея о своей семейной жизни. Было до глубины души омерзительно, что он и теперь, на старости лет, отзывался о жене как о тюрьме. Но он, по-видимому, не сомневался в преимуществе своего страдания и продолжал. Скоро после женитьбы отец его разорился, проиграл какое-то дело, вышел из компании и тяжко заболел, и же-натый сын, уже обремененный своею семьей, должен был кормить его своими средствами до самой смерти.
   В то же время его компаньон сошелся с другим сотрудником и процветал; и в то время, когда жена его превращалась в поденщицу, в мужичку, и растила ребят своих для всяких мужицких промыслов, извоза, разносной торговли, ее сестры, одна за другой, шли совсем иной дорогой: в родне матери плутоватых ямщиков оказались профес-сора, инженеры, доктора, что, конечно, отдалило всех счастливых родственников от плутоватых родственников-ямщиков на неизмеримое расстояние.
   -- Плачет, плачет моя жена! Хотя умереть просит в деревне, на воздухе, в честном труде... Что делать? Я и сам знаю, что это хорошо!
   До конца пути он печалился о своей жизни, о своей загубленной жене (и все-таки загубившей его), о своих исплутовавшихся детях и не мог забыть насилия, сде-ланного над ним в ранней юности его родным отцом. Деревня, крестьянский труд казались ему истинным и единственным спасением и облегчением от всех его и всей его семьи унижений и страданий.
   -- А что, если я осмелюсь, пойду к "чиновнику", по-прошу его?
   -- Пойдите, быть может и в самом деле он поможет вам.
   -- Но ведь я еврей? Ведь "жид"! Меня истеребят мужики!
   -- Мужики не тронут доброго человека, но не знаю, дают ли евреям землю.
   -- Все-таки я попробую... Хотя месяц пусть, отдох-нет на свежем воздухе моя больная жена. Не знаю, что предпринял этот бедный еврей, но знаю, что такой необыкновенный, образумливающий плутова-того человека переворот во взглядах на успех в жизни, какой произошел с ямщиком, сделали светлые впечатле-ния недостроенного поселка". (Конец цитаты, курсив - мой).
   Тут столько информации, требующей вдумчивого анализа на основании моих предыдущих исследований, что не знаю даже, с чего начать. Начну, пожалуй, со сведений из книги Солженицына "Двести лет вместе".
   Оказывается, что евреи на "святой" Руси появились в 1772 году с "присоединением" Польши, и именно оттуда, а сведения из Хазарского каганата слишком "темные", чтобы им придавать значение. Тогда выходит, что заселялись они на Руси не в Одессе и Харькове, а всей своей неодолимой силой направились в Сибирь. Причем в наших "теплых" краях цари их тщетно старались приучить к производительному труду на сельских нивах, а они, сдав даром им доставшиеся земли русским в аренду, "отлучались ненадолго" торговать и гнать водку в указанные "теплые" места. Поэтому в Сибири они должны оказаться в самую последнюю очередь, когда на торговом и водочном "фронте" нельзя уже ожидать никаких "побед", притом для всех евреев разом. И уж, конечно, не ямщиками и содержателями почтовых станций. Но ведь эта последняя очередь еще не наступила, шел только 1888 год и на обширной "святой" Руси места для традиционной еврейской деятельности было предостаточно. Тем более что новорусские "теплые края" были совершенно пустынными. Я имею в виду обширнейшие Ставрополье, Краснодарье (не забудьте нынешние "здравницы" на Черноморском побережье) и так далее, включая "благоприобретенные" Крым и Бессарабию. Но и "старорусские" края - были сплошной тайгой, там небольшие деревни просто терялись в непроходимых дебрях.
   Тогда получается, что евреи поселились в Сибири всего за два-три дня до появления там Успенского. Оно, конечно, могло так случиться, если бы это не было идиотизмом, которым будет так и веять от всей цитаты, если такое допущение сделать. И в первую очередь - от высочайшего технологического достижения в кормлении лошадей, за которым надо понимать доселе неизвестную не только на "святой" Руси, но и во всем "цивилизованном" мире технологию преобразования животного мира в целом с наперед заданными свойствами. В частности для поддержания исправности Великого проходного двора (мой термин). У историков он сдуру назван Великим шелковым путем. И никак не меньше, тем более что сам Успенский извиняется за совершенно приблизительное описание этой технологии.
   Тут нужны не два-три дня и даже не два-три десятилетия, тут нужны - века. А Монголия и близлежащие края, включая Алтай, Джунгарию и нынешний Казахстан, как раз и отличаются "невзрачными косматыми" лошадьми, которые как камчатские собаки до ужаса выносливы, неприхотливы и делают совершенно невообразимую по тяжести работу как настоящие машины.
   Успенский даже как бы вскрикивает, настолько он поражен, что в Сибири евреев - множество, и тут же подробно разъясняет, как им удается сойти за русских, не меняя своего искони образа жизни: обрусели до неузнаваемости, не узнаешь в них не только еврейского, но даже и инородческого. А ведь Гончаров тут проезжал всего 44 года назад. Неужто так быстро приспособились? И коней кормить, и преображаться в русских?
   Нет, дело тут не в этом. Они тут искони живут, с самого Хазарского каганата, который на первом этапе контролировал поставки соли с Баскунчака аж до Тихого океана, откуда и появились поселения корейцев на Балхаше, из которых Гончарову так хотелось сделать солдат.
   Тут самое время перейти к "втиранию очков" евреями не только переселенцам из центральных губерний России, но и самому Успенскому. А о ямщиках я закончу позднее. Только мне надо сперва напомнить вам, что прибыльная торговля - весьма трудное, так сказать умственное, дело и даже законченная и четкая идеология. Подробности о торговых правилах у меня в других работах, здесь же только скажу, что "втирание очков" покупателю - одно из главных этих правил, не оставляющих благодаря затверделости души торговца ни малейших сожалений. Собственно именно это и передал с присущим писателю умением (меж слов) Успенский на примере продажи дохлой лошади и поддельного из черемухи железа.
   Но есть и другие правила торговца. И одно из них - немногословность о своих делах во избежание информированной конкуренции. А тут молодой ямщик распелся как казах в пустой степи, сидя верхом на лошади. Так он же - работу ищет. И столичные господа при деньгах, которых он сразу отличил от местных, как раз и похожи на потенциальных работодателей, которые сами ничего не смыслят в сибирских делах, но которым позарез нужны по-сибирски "мыслящие" помощники. Вот он и вытащил из-за пазухи свое "рекомендательное письмо". Дескать, берите, не пожалеете.
   Вы, конечно, можете подумать, что этот молодой еврейский обалдуй-ямщик так сказать по простоте душевной изливает себя, но я не дам вам так думать, кое на что обратив ваше внимание. Вы читали же, как молодой ямщик преобразился в деревне, каким стал внимательным, как был молчалив весь обратный путь, крепко задумавшись. Так он же увидел своими глазами, что кабака в деревне нет. Живут все натуральным производством и из этого производства есть такие штуки, которые можно здесь купить за копейку, а продать в другом месте за рубль. (Правда, эта часть цитаты мной опущена, так как я ее уже применил в другой статье - поверьте на слово, или читайте все мои работы). Так он же все это обмозговывал на обратном пути, недаром он сделался таким задумчивым. Золото на полу валяется, и никто его не подбирает.
   Но вы и здесь скажете, что я сильно загнул, не мог простоватый русский еврей столь сложную "математику" осилить. Тут целый институт подавай.
   А вот и нет. Это как же так вышло, что Успенского повез дальше именно папаша этого верзилы-ямщика, что непременно завел разговор со своего сына, что непременно перевел его на деревенские дела, что непременно в это же время жене отца-еврея потребовался деревенский свежий воздух, как будто он не в Томске, каковой сам - деревня, а прямо в доменной печи на Урале жил. И все это закончилось совершенной невозможностью осуществить это столь малое и совершенно же необходимое для здоровья желание. И до конца пути он печалился о своей жизни, и надо добавить, что ехали они не на трамвае, вдалбливая непонятливому питерцу, что надо все-таки разрешить евреям то, что они хотят.
   Одно из упомянутых мной правил торговца как раз и есть последовательность, настойчивость и целеустремленность. Короче, не пропускать без внимания и труда даже самый минимальный шанс. А питерские чиновники ездили, хотя здесь и не часто, но возили-то их одни и те же ямщики, сын с отцом, и прочая родня.
   Конечно, Успенскому можно было тоже подсунуть черемуху вместо стали, но стоило ли? И Успенский, не "проведеный на черемухе", о том, что я сказал, даже не догадался. Инженер человеческих душ называется.
   Вот теперь можно остановиться на сибирских ямщиках основательно. Как и почему испарился в неизвестность Хазарский каганат у меня подробно рассмотрено в других многочисленных работах. О том, что большая часть транзита на Тихий океан, контролируемый хазарами, составляла баскунчакская соль - там же. Поэтому остановлюсь на паровозных бригадах Транссибирской магистрали. Никому не приходило в голову, чтобы паровозная бригада, выехавшая из Москвы, непосредственно вела свой поезд до Владивостока. А ведь путь составляет всего, кажется, восемь дней, а не пять месяцев. Паровозные бригады и даже сами паровозы едут по этому бесконечному пути всего километров триста, а потом возвращаются со встречным составом, и пассажиры даже не замечают этого. Тюки с товарами еще меньше обращают внимание на эти постоянные замены локомотива. Два важных вывода для ямщиков отсюда следующие:
   - ямщики знают каждый кустик и камень на дороге, каждый спуск - подъем, каждый поворот и места дислокации разбойников;
   - ямщикам не нужно обременять себя ни большим запасом еды, ни прачечной, ни даже женой и детьми как это делали "легендарные" воины хана Батыя.
   Переходя вновь к машинистам паровозов чтобы вы лучше вошли в предмет, сообщу, что поезд начинает вести русский, потом передает жезл например татарину или чувашу, затем следуют чалдон, хакас, тувинец, бурят и так далее, а у ямщиков - алтаец, монгол, манчьжур и, наконец, кореец. Теперь поняли?
   Над всеми этапами железного пути устанавливает общие для всех и неизменные правила министерство путей сообщения, для древнего проходного двора - евреи. Только надо принять во внимание, что железная дорога идет и по другим государствам, например, сегодня часть пути - по Казахстану, поэтому евреи выше министерства путей сообщения отдельной страны. Но хазарские евреи все равно вынуждены договариваться с евреями монгольскими или китайскими по вопросам транзита, а те, в свою очередь, не станут сильно рыпаться, так как источник соли - в Хазарии, на Баскунчаке. Это называется - потенциальные враги по одним вопросам дружат, по другим - воюют.
   В общем, великий проходной двор работал как часы. И именно на нем отрабатывалось до мелочей кормление лошадей, которое должно пониматься в гораздо более широком смысле.
   Потом по разным причинам (я их почти все рассмотрел в своих работах) хазарская верхушка пришла править Москвой, которой естественно тогда еще не было. А так как вам об этом не надо знать, Хазарский каганат просто испарился из истории. Но не в этом сейчас дело. Великий проходной двор перешел во владение "удельных князей", каковых вы часто видите по телевизору, и эта длинная колбаса стала окукливаться в каждом своем ломтике. Это у меня макроэкономическая мысль, но речь-то у меня идет о ямщиках, зернышках этой системы. И они стали выживать как мы все сегодня.
   На этом можно и заканчивать экскурс в окукливание стран, народов и отдельных семей ямщиков.
   Но о взаимоотношениях внутри торгового племени надо кое-что добавить. Оно почти такое же жесткое, как и с внешним миром. Отчего им и приходилось переселяться. Вы помните, что отец старика-ямщика держал винокуренный (!) заводик, и женил своего сына насильственно. Далее повторю прямые слова. "В то же время его компаньон сошелся с другим сотрудником и процветал. И в то время, когда жена его превращалась в поденщицу, в мужичку, и растила ребят своих для всяких мужицких промыслов, извоза, разносной торговли, ее сестры, одна за другой, шли совсем иной дорогой. В родне матери плутоватых ямщиков оказались профес-сора, инженеры, доктора, что, конечно, отдалило всех счастливых родственников от плутоватых родственников-ямщиков на неизмеримое расстояние".
   В этой фразе находится ответ и на "дураки они по нашему сибирскому мнению", и "глупы они, вот это и приятно", и чисто еврейское "отзывался о жене как о тюрьме". И совсем уж советско-плакатное в устах еврея "крестьянский труд - истинное спасение". И вечная печаль "о своей еврейской доле". Кроме того, фраза дает ответ, как из ямщиков на "святой" Руси получаются белые воротнички.
  

__________

  
  
   Не сомневаюсь, что меня обвинят в антисемитизме. Только правда не бывает с прилагательными, ее "уточняющими". Разве что с прилагательным "голая", не приодетая не только от Версаче, но даже и без штанов, прикрывающих так называемое "естество". Кроме того, надо читать мои труды в комплексе, и не судить по каждой странице в отдельности. Иначе у "судей" не будет логики, когда я приведу им многочисленные цитаты, в которых я преклоняюсь перед евреями как перед пупом Земли. Совершенно искренне, настолько искренне, что написал целый раздел с просьбой к русским принять иудаизм. Правда, исповедовать его надо мысленно, не крича об этом на каждом углу, как мы любим это делать.
  
   03.04.04.
  
  
  
   17
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"