Что-то во взгляде этих темно-серых глаз было мне знакомо. Может, нотки интереса, что скрывались под пеленой равнодушия и надменного презрения. Может, искры страсти, что он так старательно маскировал под обычную похоть. А может, та любовь, что затаилась в самой глубине и не выпускалась наружу. Не знаю. Но эти размеренно плавные и нарочито небрежные движения, эти слова, произносимые врастяг и сигаретный дым, так умело пускаемый им к звездам, пленили меня когда-то и продолжают это делать и сейчас. Все как-то слишком знаком - этот парк, дуб, скамейка, звезды и даже гравий под ногами. Сегодняшняя встреча была донельзя странной, потому что мы о ней не договаривались. Мы вообще не общались последние три года. Но сегодня я все утро, день и вечер знала и рвалась прийти именно сюда: в место, где все началось и закончилось - к этой скамейке под раскидистыми ветвями векового дуба. Под конец дня я поняла, что если я сюда не приду, то просто сойду с ума. И вот я тут: посреди ночи, в темном парке, возле скамейки. А на скамейки сидит он, как и тогда три года назад. Сидит и курит, пуская дым к звездам.
- Ну, здравствуй. - сказала я, садясь рядом.
- Привет. - тихо отвечает он, смотря мне прямо в глаза. - не знал, что ты здесь появляешься, после...
- Первый раз за три года, - прервала я его
- Все еще не простила, - с еле заметной досадой в ровном голосе резюмировал он.
- Простила. - безразлично ответила я. - Смысла не видела, загружать себя лишними проблемами. - пожимая плечами.
- Но не до конца. - усмехнулся он, выпуская дым.
- А сам-то?
- Я и не обижался, по заслугам получил... - и он отвел взгляд, но и эти мину дали мне понять то, что я так старательно отвергала последние три года. Я даже не заметила, как он взял лежащую рядом на скамейке пачку, и протянул ее мне.
- Будешь?
- Давай. - согласилась я. Внутри аж что-то защемило, от столь привычно родной картины.
- А ты, часто тут бываешь?
- Каждый день...
- Что всех девушек водишь сюда? - усмехнулась я, - я была ни первой и не последней?
- Единственной... - еле слышно.
- Ах, как проникновенно, - засмеялась я. - сколько нового о себе узнаю. Только сейчас это уже не актуально, пережила я это, нынешней дурочке это рассказывай.
- Я не вру. Ты и правда бала единственной, кого я сюда приводил. И до сих пор приходил с одной надеждой, что ты когда-нибудь вернешься сюда, что ты простишь меня...
- Если бы так надо было, то давно бы нашел бы!
- Я всего лишь сменила телефон и номер аськи, адрес у меня тот же.
- Я приходил к тебе мириться...
- Правда? И когда же?
- Где-то через месяц, просидел до ночи с букетом цветов у тебя под дверью.
- И?
- Что и? А ты вернулась под утро с каким-то парнем в обнимку. Вы так страстно целовались у двери, что я понял, что я опоздал и совершил самую ужаснейшую ошибку в своей жизни...
- Мог и в универ прийти...
- Мог, - едко усмехнулся он, - только там всегда рядом с тобой...
- Да, - опять прервала я его, - она бы тебя не подпустила ко мне после всего, что было...
- Поэтому у меня остался лишь этот парк... но с каждым днем я все больше и больше убеждался, что ты здесь не появишься никогда...
- Так и было бы... но сегодня у меня весь день была просто какая-то маниакальная одержимость того, что надо прийти сюда. - я даже не заметила, когда мы стали сидеть так близко, когда взялись за руки. Осознание этого пришло лишь, когда я почувствовала кожей тепло его дыхания, губами тепло его губ и столь родные, но далекие прикосновения его рук к моему телу.
Я отпряла первой, мы оба тяжело дышали и не смотрели друг на друга. Это было не выносимо. В памяти тут же всплыли сцены трехлетней давности. Он изменил мне. Изменил. Но он набрался смелости самостоятельно мне в этом признаться. На дне рожденья лучшего друга он перебрал, перебрал на столько. Что с трудом вспомнил, что было. Лишь одно четко осело в его воспоминаниях - измена. Измена мне. Кто-то скажет, что такое можно было бы и простить. Возможно и можно. Но у нас был уговор: если мы полюбим кого-то другого или изменим, то мы должны в этом признаться честно, а потом уйти, потому что каждый из нас прощение в такой ситуации считал неприемлемым. И я ушла.
Эти три года были для меня невыносимой мукой. Я старательно пыталась объяснить себе, что я не люблю его, что он мне больше не нужен. И вот последние полгода я, вроде бы, достигла взаимопонимания с моим сердцем и вторым я. После него я меня ухажеров как перчатки, пытаясь найти хоть слабое подобие прежнему чувству и человеку, но мне это сделать так и не удалось. Теперь я одна, уже около полутора лет, и из этого омута не было выхода.
И вот опять он и все три года самовнушения псу под хвост, как будто ничего и не было. Сейчас я была готова простить ему все, лишь бы он был рядом...
Я сидела, отвернувшись от него, с закрытыми глазами, из которых предательски начали капать слезы. Только бы он их не заметил. Но тут он обнял меня за талию, притянул ближе и крепко прижал к своей груди.
- Прости меня, - прошептал он мне на ухо, - прости, если сможешь. Я не могу без тебя жить, я просто схожу с ума. Я так и не смог за эти три года построить не с кем отношения. В каждой новой я искал тебя, хотя бы слабое подобие, но не находил. Прошу тебя останься. Если ты уйдешь еще раз, то я просто этого не переживу... у меня не хватит сил бороться... У меня уже два года никого нет, - он чуть усмехнулся, - можно сказать все три. Но каждый день я прихожу сюда в ожидании чуда, в ожидании тебя...
Я ничего не могла ему на это ответить. Предательские слезы превратились просто в водопад, но я была счастлива. Счастлива по-настоящему. Впервые за эти три года. Я медленно повернулась к нему и взглянула в глаза. В эти родные темно-серые глаза, которые больше ничего от меня не скрывали, и тихо прошептала в ответ: