O Simona : другие произведения.

Хроники Фемискира. Глава 274, 275, 276, 277, 278, 279, 280, 281, 282, 283, 284

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Хроника Фемискира. Продолжение. Episode 6
  "Елисафеточка, ты, главное, не волнуйся, - Ингеборга поглаживала дрожащую руку королевы Норда. - Все прекрасно.
  Ты же спала..."
  "Но я, я же..."
  "Ну и что, что ты извивалась, - фаворитка тоже пыталась успокоить Елисафету.
  Но выходило наоборот... - Стонала..."
  "Я стонала?"
  "Ага, стонала", - подружки подтвердили дружно.
  "Ужас", - глазища Достойной распахнулись озерами.
  "Дергалась, выгибалась, стонала, вздрагивала.
  Ну, и само собой...
  Все обыкновенно.
  Мало ли, что тебе приснилось. - Ингеборга обняла королеву Норда. - Мне тоже приснилось, как я с твоей фавориткой..." - Ингеборга удивилась сказанному и замолчала потрясенная.
  "Мне тоже снилось всякое, как я... - фаворитка королевы отвернулась смущенная. - Шкуры подо мной тоже мокрые.
  Разумеется, я вспотела".
  "И подо мной шкуры намокли, - Ингеборга подняла подстилку. - Надо высушить шкуры до прихода хозяина.
  А то подумает о нас, неизвестно, что..."
  "Я вымоюсь, если вы не возражаете", - Достойная направилась к бадье с водой.
  Высказывание получилось двусмысленное.
  "Почему мы дожны возражать? - Ингеборга фыркнула. - Мы тоже искупаемся, потому что... вспотели".
  "Какой кошмар", - Достойная Елисафета прошептала и ковшиком разбила легкий лед на поверхности воды в бочке.
  "Что кошмар?" - фаворитка королевы прикрывала ладошкой грудки и затвердевшие соски.
  "Лед в бочке - кошмар", - Достойная Елисафета ответила быстро и отвернулась.
  Получилось так, что девушки умывались спиной к спине.
  "Завтракать будем?" - Ингеборга спросила надтреснутым голосочком.
  "Я не голодная", - фаворитка королевы проблеяла.
  "Я тоже не хочу кушать", - Достойная Елисафета пропищала.
  Наступило минутное молчание.
  Вдруг, Ингеборга обернулась, опустила руки на плечи королевы Норда.
  Достойная Елисафета повернулась.
  Фаворитка тоже встала грудью в груди, опустила руки.
  Девушки выжидательно смотрели глаза в глаза.
  Затем обнялись и зарыдали.
  Стояли тесно прижавшись.
  Вздрагивали, всхлипывали.
  Но всем было очень хорошо.
  "Девки, медведь уже ушел", - раздался издалека голос хозяина хижины.
  Охотник Рафаэль заранее криком предупреждал о своем приходе.
  Белый волк по кличке Сорока уже царапал дверь и поскуливал.
  "Ой", - Достойная Елисафета бросилась к двери.
  Убрала палку-подпорку.
  Освобождала засов.
  "Опять купались? - охотник ввалился в хижину - морозный, большой.
  Оценил обнаженных девушек и их блестящие тела. - Если бы я купался каждый день...
  Каждую неделю...
  Каждый месяц... хм". - Охотник не договорил.
  Присел и побрасывал дрова в костер.
  Белый волк радостно облизал девушек.
  И скакал около королевы Норда.
  Девушки быстро оделись.
  Горячо поблагодарили хозяина Рафаэля и выбежали из хижины.
  "Ну, и ночка была с этими снами", - фаворитка наклонилась.
  Зачерпнула ладонями снег и растирала прекрасное безукоризненное лицо.
  "Утро, утро замечательное", - проходящие рыбачки приветствовали Достойную Елисафету и ее подружек.
  "В Норде каждое утро - восхитительное", - Достойная Елисафета засмеялась.
  "Фаворитка нашей королевы, - рыбачка Сильвия озорно подмигнула фаворитке. - Ну, ты сегодня ночью зажигала.
  Весело было бы, если бы докопалась ты..."
  "Я? Зажигала?" - фаворитка остановилась и открыла ротик.
  "Как она зажигала?" - Рыбачка Чио дергала подружку за рукав шубки из белого подгорного зайца.
  "Ты, Чио, поздно проснулась, - третья рыбачка - Ассоль тоже подмигнула фаворитке королевы. - К нам фаворитка прибежала, стучала, просила пустить.
  Говорила, что заблудилась в снегах.
  Мы хотели открыть, но перед дверью снега навалили - не смогли.
  Тогда фаворитка в окошко полезла к нам.
  Мы окошко открыли.
  А ты, голенькая ножками вперед в маленькое окошко пыталась протиснуться". - Ассоль уже обращалась к фаворитке королевы Норда.
  "Мы твою попку щекотали.
  Ты же хихикала". - Рыбачка Сильвия смеялась.
  "Не я была, - фаворитка ответила твердо.
  Голосок ее дрожал. - Я со своими подружками спала".
  "Может быть, ты ночью во сне вышла? - рыбачка Чио склонила прехорошенькую головку к левому плечу. - Бывает, что во сне люди ходят, делают, просятся в хижины, попку голенькую в окошко просовывают, а сами ничего не помнят".
  "Я спала, даже дверь в хижину была закрыта, - фаворитка королевы проблеяла жалобно. - Не могла я ночью ходить по снегу".
  "Не могла ты выходить, потому что раньше никогда не ходила во сне", - Достойная Елисафета защитила свою подружку.
  "Раньше не ходила, а белый медведь разбудил чувства, - рыбачка Ассоль поправила шикарные густые волосы, которые выбились из-под собольей шапки. - Ну, ходила и ходила.
  Весело же".
  "Или не ты была, - рыбачка Сильвия задумалась. - Мы так уверены были, что ты пришла, что даже имя не спрашивали.
  По голой попке мы не очень гадать умеем.
  Может быть, ты приходила, а попка не твоя.
  Покажи-ка свою попку".
  "Обалдели? - фаворитка присвистнула и постучала ладошкой по лбу. - Я при всем народе раздеваться должна?"
  "Не раздеваться, а быстро подними шубку и покажи, - Ассоль выпятила нижнюю губку. - А то мы себя неловко чувствуем.
  И теперь сомневаться начнем".
  "Зато я себя очень ловко чувствую, - фаворитка ответила ядовито. - Обвиняете меня, что я голая вперед ногами и попой к вам в хижину ночью пролезть собралась.
  Теперь требуете, чтобы я попку оголила".
  "Не требуем, а просим", - Сильвия жалобно пропела.
  "Иначе мы будем много думать.
  А думать нам, девушкам, вредно.
  Особенно - рыбачкам".
  "Почему же рыбачкам думать вредно"? - Ингеборга от любопытства высунула язычок.
  "Ингеборга, ты сама реши, - Чио захихикала. - Если рыбачка будет на рыбалке думать, то всю рыбу отпустит".
  "Ну, шшшштоб ваааас, - фаворитка неожиданно приподняла край шубки. - Смотрите, только быстро".
  "Совсем другое дело", - Сильвия и Ассоль склонились.
  "Чио, а ты, зачем рассматриваешь попку моей подружки? - Достойная Елисафета засмеялась. - Ты же спала, когда она лезла".
  "Никуда ни я, ни моя голая попка этой ночью не лезла", - фаворитка уныло защищалась.
  "Мне тоже интересно посмотреть на попку твоей фаворитки, королева", - Чио хихикала.
  "Вроде бы эта попка была? - Сильвия произнесла задумчиво. - Или не эта.
  Темно ночью".
  "Темно ночью, - Ассоль согласилась. - Я помогала пролезть.
  Пощупаю, может, наощупь узнаю", - Ассоль приложила ладошки к попке фаворитки королевы.
  "Ну и как ощущается?" - фаворитка спросила с сарказмом.
  "Красивая у тебя попка, хорошенькая, - Ассоль убрала ладошки. - Но не твоя".
  "У меня моя попка".
  "Не твоя попка ночью лезла к нам в окошко.
  Твоя попка бы пролезла.
  И на ощупь твоя другая".
  "Вот и славно", - фаворитка королевы опустила шубку.
  "Что же славного, - рыбачка Сильвия пропищала. - Теперь мы еще больше думать будем.
  И досадно, что не ты была, фаворитка".
  "Ночное чье-то приключение вошло в опасный поворот, - фаворитка Достойной Елисафеты шипит злобно. - Обвинили меня..."
  "Не обвинили, а похвалили..."
  "Вы, рыбачки, лишили меня уверенности в себе.
  И теперь я сама себе не верю.
  Вдруг, я ночью убрала засовы на двери, отбросила палку.
  Голая по снегу бегала?
  Мало ли куда, кроме как к вам, я забегала?
  К вам не получилось из-за снега.
  А, вдруг, к другим пришла?
  Позор мне, позорище".
  "Каждый будет уверен, даже, если ты была, что ты интригуешь, - Чио провела ладошкой по изумительному личику. - Мы, в Норде, все интригуем.
  Даже не знаю, может быть, когда я эти слова произношу, то - интригую".
  "Не бегала она, - Ингеборга что-то вспоминает. - Мы так тесно сплелись ночью, что утром с трудом друг от дружки отлипли". - Ингеборга сказала и округлила огромные глазища.
  Но уже поздно забирать слова обратно.
  "Даже так?" - рыбачки захохотали.
  Ингеборга и фаворитка королевы начали оправдываться.
  Что в хижине холодно было.
  И мало, ли что человек во сне делает и к кому прижмется тесно.
  
  Достойная Елисафета вспоминала старушку Катерину.
  Представляла, как благородная Катерина одна идет по заснеженной равнине.
  "Хорошо ей", - Достойная Елисафета вздыхает.
  "Кому хорошо?" - рыбачки, фаворитка и Ингеборга сразу прекратили свои споры.
  "Всем хорошо", - Достойная Елисафета махнула рукой.
  "А, если всем хорошо, то пойдем утренний чай пить", - Ассоль приказала.
  "Мы не хотим завтракать", - Достойная Елисафета улыбнулась рыбачке.
  "Возражений не принимаю, - Ассоль махнула ручкой, словно сеть вытаскивала с семгой из моря. - Мой - знакомый рыбак Стокман очень меня к себе требует чай пить.
  Чай со смородиновым и брусничным листом.
  Никто лучше Стокмана чай не заваривает".
  "Но здесь же стойбище охотников, а не рыбаков", - фаворитка королевы оглядывается по сторонам.
  "Мы со Стокманом с детства дружим, - Ассоль охотно пояснила. - Он из семьи рыбаков.
  Но захотелось ему охотником стать.
  Говорит, что охота - та же самая рыбалка, но ему больше нравится".
  "Ты к Стокману хочешь на завтрак, потому что желаешь его в женихи получить, - рыбачка Сильвия беззлобно засмеялась. - Чай - причина".
  "Подумаешь, - Ассоль протянула и накручивала локон на пальчик. - Стокман три раза ко мне сватался.
  В жены меня хочет".
  "А ты?" - рыбачка Чио жадно спросила.
  "А я еще подумаю.
  Не решила.
  При прежнем короле Луиджи я бы не думала, потому что одной рыбачке не выжить было.
  Но при правлении нашей прелестной Елисафеты, - Чио подбежала и поцеловала королеву Норда, - помощь мужчины по хозяйству не требуется.
  Я и так весело и хорошо живу.
  Вот, если Стокман мою душу затронет..."
  "Затронет он твою душу и еще что-нибудь по пути затронет", - Сильвия засмеялась.
  Девушки вошли в просторный шатер на краю стойбища.
  "Стокман, твоя любовь пришла", - Чио закричала первая.
  Ассоль покраснела от смущения и пыталась ладошкой закрыть ротик Сильвии.
  "Не туда сворачиваете, озорницы, - хозяин хижины не слышал приветствия от Чио.
  Он с кем-то спорил. - Я вас приютил, как приличных девушек, а вы...
  Вместо того чтобы готовиться за белым медведем продолжать путь, копить силы, вы по ночам голые в снегах бегаете.
  Людей смущаете.
  И теперь меня смутили.
  Спать не даете".
  "Разве мы неприличные? - послышался тонкий капризный девичьий голосочек. - Мы очень даже приличные.
  Посмотри на нас, охотник".
  "У меня уже глаза слезятся от вашей красоты и блеска", - распахнулась дверь во вторую комнату.
  Из густого пара выскочил красный охотник.
  Он мотал головой, бормотал,
  "Как я удержался от соблазна?
  Ну, спрашивается, как я удержался от соблазна?"
  "Стокман?" - Ассоль призвала громко.
  "А? Что?" - охотник поднял голову и обалдело глядел на девушек.
  Только что заметил их.
  "Смотришь на нас, а видишь других", - Достойная Елисафета произнесла спокойно.
  "Мы на чай к тебе пришли, - Ингеборга захихикала. - Со смородиновым и брусничным листом.
  Но видно, что тебе другие листья нравятся". - Ингеборга сняла со лба охотника мокрый дубовый лист.
  "Так это... они. - Охотник не знал, перед кем оправдываться.
  Перед дочкой бургомистра, что лист на лбу не тот.
  Или перед своей подружкой Ассоль, что предстал перед ней не собранный. - Они парятся и дубовыми ветками друг дружку в жаре хлещут".
  "Дааааа? - Ассоль сузила глазища. - Интереесно как.
  Тебя тоже отхлестали, наверно.
  Морда красная, как у бобра".
  "У бобра морда не красная, а - белая", - Стокман ответил сразу.
  "Пойду, взгляну на этих бобров", - Ассоль решительно вошла в соседнюю комнатку.
  "А я что? - рыбачка Сильвия встрепенулась. - Я тоже люблю смотреть". - Она побежала за Ассоль.
  "И я, и я", - Чио юркнула за подружками.
  "Я - королева Норда, - Достойная Елисафета засмеялась. - Даже, если я не хочу, или нельзя, то я - должна.
  Должна знать, что делают мои подданные". - Достойная Елисафета последовала за рыбачками.
  "Я - твоя фаворитка, потому тебя одну не оставляю", - фаворитка королевы побежала за подружкой.
  "А я? - племянница бургомистра приложила пальчик к носику. - По какой причине я должна пойти за всеми в твою купальню, охотник?
  Все причины разобрали".
  "У тебя причина, что порядочная девушка не остается одна в доме с мужчиной", - охотник Стокман подсказал.
  "Да, конечно", - Ингеборга прыгнула в другую комнатку и закрыла за собой дверь.
  "Счастье, счастье к нам пришло", - из мокрого жаркого тумана вылетело белое тело и повисло на шее Достойной Елисафеты. - Моя Елисафеточка..."
  "Елисафеточка - моя, - из тумана донесся недовольный голосок фаворитки королевы. - Княгиня Шелли, не приставай к моей королеве".
  "Ах, и ты здесь, проказница", - княгиня Шелли отлипла от королевы Норда и нырнула в туман на голосок фаворитки королевы.
  Сразу раздался испуганный писк фаворитки.
  И тут все смешалось - туман, визги, радостные пищания приветствий.
  "Елисафеточка".
  "Графиня Мэй".
  "Рыбачка Ассоль".
  "Сильвия".
  "Чио".
  "Ингеборга".
  "Неля".
  Девушки обнимались, словно сто лет не виделись.
  Встреча в стойбище охотников, когда идут за белым медведем, кажется необыкновенной и значимой.
  "Елисафета, раздевайся", - княгиня Мэй и булочница Неля - Достойная Елисафета даже опомниться не успела - раздели ее.
  "Но я же не собираюсь купаться, - Достойная Елисафета почувствовала себя неловко. - Мы уже купались".
  "Не в мантии горностаевой тебе же стоять, - Мэй и Неля вынесли одежды королевы Норда из комнатки. - Промокнет твоя мантия.
  Мы тебе не купаться предлагаем".
  "Зачем же раздели?" - Достойная Елисафета улыбалась.
  "Елисафеточка, они и меня раздели", - фаворитка взвизгнула.
  "И меня", - Ингеборга.
  "И меня", - Сильвия.
  "И я", - Ассоль.
  "И меня", - Чио.
  "Мы париться будем, - княгиня Мэй подняла мокрые ветки с засохшими прошлогодними ароматными листьями. - Мой муж не одобряет - париться.
  Говорит, что - глупость.
  А я у самоедов попробовала.
  Они меня парили.
  Мне понравилось".
  "Тебя парили самоеды?" - Ассоль захихикала.
  "Ассоль, глупенькая, - княгиня Мэй схватила рыбачку за руку. - У самоедов обычай.
  Натопят купальню до нестерпимого жара.
  Затем друг друга ветками с листьями хлещут.
  Кожа краснеет, горит.
  Затем нужно выскакивать из жара в холод.
  Лучше нырнуть в полынью.
  Но, если нет полыньи, то снегом обтираются.
  Я ночью полынью искала.
  Потерялась в снегу.
  Думала, что к Стокману возвратилась, к его хижине.
  А дверь снегом завалило.
  Я в окошко полезла.
  Попкой застряла.
  Меня кто-то за попку хватал.
  Я обратно выскочила".
  "Так ты была у нас в гостях, - Сильвия захохотала. - Мы думали, что голенькая фаворитка Елисафеты к нам лезет в окошко.
  А, оказывается, что графиня Мэй после жара искала полынью".
  "Вы меня за попку тащили", - Мэй засмеялась звонко, заливисто.
  "Прутьями с листьями стегать по телу? - Достойная Елисафета с любопытством рассматривала пучок дубовых веток с мокрыми листьями. - Больно?"
  "Ты боли не почувствуешь, - княгиня заверила. - Ничего не почувствуешь.
  А как на холод выскочишь, так и тело свое не ощутишь.
  Будто невесомая".
  "Я в завьюжных королевствах в купальне парилась.
  Ногами по мне ходили девушки.
  Массаж называется".
  "То - завьюжное, а парить ветками - нам ближе", - Неля за руку повела Достойную Елисафету к раскалённым камням. - Ложись на пол".
  "На пол?"
  "Ложись, мы тебя хлестать будем".
  "Как в рабстве", - раздался голосочек фаворитки из тумана.
  "Меня в рабстве не стегали и не били", - Достойная Елисафета закусила губку.
  Вспомнила тягучие страшные дни рабства...
  Королева Норда прилегла на мокрый пол.
  И тут же на нее обрушились удары дубовых веток.
  Неля, Мэй, Шелли с усердием охаживали королеву по-самоедски.
  "Ииииии, я подняться не могу", - Достойная Елисафета пищала.
  "Елисафеточка, тебе плохо"? - из горячего тумана вынырнула фаворитка.
  "Мне?
  Мне очень хорошо, - Достойная Елисафета простонала. - Оооочччеееень".
  "Теперь - на улицу, в снег", - Шелли и Мэй подхватили королеву Норда.
  Три девушки с визгом пролетели мимо насупившегося хозяина хижины.
  Вылетели в снег и растирали разгоряченную Елисафету.
  "Я взлетаю, я взлетаю", - Достойная Елисафета пропела.
  Ходоки смотрели на трех резвящихся девушек и посмеивались.
  Через пару минут Мэй, Шелли и Достойная Елисафета вернулись в жаркую купальню.
  "Мы Стокману вчера сказали, что будем париться по-самоедски, - княгиня Шелли хихикала. - Он же назвал наше занятие озорством и даже хуже - блудом.
  Сказал бы он подобное самоедам.
  Они бы его живьем съели".
  "Теперь хлещем друг дружку", - Достойной Елисафете затея понравилась.
  Снова поднялся визг.
  Девушки хлестали, дурачились, развлекались.
  Затем все вместе выбежали из хижины.
  Растирались снегом.
  Растирали друг дружку.
  Хохотали до звона.
  "Что обо мне охотники скажут, когда вас голыми видели, что вы из моего дома выскакивали в снег?" - Стокман прятал глаза от Ассоль.
  Девушки после купальни разгорячённые присели к столу.
  С удовольствием пили ароматный напиток.
  "Охотники позавидуют тебе, Стокман, - Ассоль села на колени охотника. - Девять голых девушек красавиц почтили своим присутствием твое скромнее жилище.
  И еще, Стокман", - Ассоль чуть отстранилась от охотника.
  Но с его коленей не слезла.
  "Что еще?" - охотник вздрогнул.
  "Если я стану твоей женой... когда-нибудь... то я тоже буду так париться дубовыми ветками.
  Ты меня станешь хлестать.
  А потом - я тебя.
  Так что привыкай, учись".
  "Баловство все", - Стокман покраснел и опустил голову к чашке.
  Девушки засмеялись.
  Открылась дверь.
  "Стокман, мы к тебе посмотреть зашли, - три ходока не скрывали глупых улыбок. - Ночью из твоей хижины фея вылетела голая.
  По снегу бегала.
  Мы думали, что те, кто к тебе ходит, ведут себя смирно.
  Но ты из своего дома сделал балаган".
  "Не твое дело, Керенский, - охотник буркнул. - У меня все спокойно и благородно.
  Не наводи свои порядки.
  Хотят девки голые от меня бегать - пусть веселятся".
  "Мы не против, мы только - за", - ходоки переминались с ноги на ногу.
  "Что у Стокмана опять?" - послышались любопытные голоса.
  "Известно, что у Стокмана - голые девки".
  "Девкиии?"
  "Да, они.
  И с ними королева наша обожаемая.
  И ее фаворитка".
  "Мы - девки?" - фаворитка звонко крикнула.
  "Озорницы вы веселые", - раздалось одобрительное.
  "Ко мне посол курляндский приставал вчера", - довольный голос какой-то женщины показывал, что она не жалуется, а хвастается.
  "Посла в проруби искупать и на галеру отправить", - кто-то посоветовал.
  "О, неееет, - Ингеборга пропищала. - Если каждому послу бока бить и в проруби купать послов, то слава о Норде пойдет плохая.
  И что дурного, что мужчина к женщине пристает".
  "Характер у меня", - женщина за спинами ходоков произнесла гордо.
  "Хороший у тебя характер, выпирает в грудях, - охотники сразу переключили внимание на ту, к которой посол курляндский приставал. - Дай потрогать твой характер".
  "Не дам, - женщина захихикала. - В дурочках останусь.
  А послу курляндскому я сама нос утру.
  До чего же все мужчины игривые".
  
  Достойная Елисафета, ее фаворитка и Ингеборга попрощались со всеми.
  "День сегодня морозный будет, - Достойная Елисафета с удовольствием вдыхала свежий колючий воздух. - Не ожидали мы, а нас попарили в купальне.
  Действительно, я будто лечу.
  Легкая, невесомая стала после того, как Мэй, Неля и Шелли меня..."
  "Да, они тебя", - фаворитка ревниво заметила.
  "Дубовыми ветками..."
  "И не только ветками", - фаворитка с обидой смотрела на Елисафету.
  "Растирали ладонями Елисафеточку - это же нормально, - Ингеборга заступилась за королеву Норда. - Тебя тоже, и меня массажировали.
  И мы их.
  Почему же одна Елисафеточка должна быть виновата перед тобой?"
  "Я не виню никого, - фаворитка быстро посмотрела на Ингеборгу. - Я тоже лечу над снегами.
  Но как-то не так".
  "И ночью сегодня было как-то не так", - Ингеборга ущипнула фаворитку королевы за щечку.
  "Не было никакой ночи, - фаворитка фыркнула. - Ничего не было".
  "В походе за белым медведем все необыкновенное, - Достойная Елисафета подставила идеальное лицо тонким золотым лучам солнца. - А ведь я, все мы в первый раз идем за белым медведем после того, как я короля Луиджи..."
  "Свергнула", - фаворитка досказала за королеву.
  "Поэтому - все необыкновенное, что в первый раз, - Ингеборга приложила ладошку ко лбу. - Далеко медведь ушел".
  "Еще бы, - Достойная Елисафета засмеялась. - Мы слишком задержались".
  Девушки полетели над снегами.
  Вскоре догнали белого медведя.
  Он шел неторопливо.
  Покачивался от съеденных подарков.
  Иногда присаживался отдохнуть.
  Тогда и ходоки отдыхали.
  К белому медведю тянулись руки.
  Одни руки ласкали его.
  Другие протягивали новую еду.
  Белый медведь тяжело дышал.
  Но отказаться не мог.
  Ел, отдувался и ел...
  Около него делалась давка.
  Народ рвался к белому медведю.
  Сгибались под тяжестью корзин.
  Высыпали на снег лакомства - сладкие, и не сладкие.
  Каждый хотел дотронуться до белого медведя.
  Он стал ближе и доступнее.
  Люди переглядывались.
  Приветливо встречали королеву Норда и ее подружек.
  Горящие глаза.
  Сильные руки.
  Прямые спины.
  Лица светятся счастьем.
  Все это создавало прекрасное впечатление.
  Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь столпившихся около белого медведя.
  Иногда луч света добирался до его морды.
  И глаза белого медведя вспыхивали черными ночами.
  "Я так волнуюсь, - Ингеборга неожиданно заплакала. - Все так прекрасно.
  Умилительно.
  Мы все вместе.
  Одно душевное волнение на всех.
  У каждого своя частица счастья.
  И эти капли радости сливаются в одно море восторга.
  Все ты создала, Елисафета.
  Ты исцелила Норд".
  "Не только я одна", - королева Норда обняла Ингеборгу.
  Фаворитка тоже утешала племянницу бургомистра.
  Белый медведь поднялся.
  Переваливаясь, подошел к Достойной Елисафете.
  Лизнул ее в щеку.
  "Признал, сразу признал королеву нашу", - зашелестели довольные голоса.
  "Что ему нашу Достойную Елисафету признавать.
  Он и так ее знал всегда".
  Белый медведь поднялся на задние лапы.
  Огромный, заслонил собой все.
  Затем легко опустился.
  И неторопливо двинулся вперед.
  Люди, когда белый медведь касался их, вздрагивали, колыхались.
  Лица становились счастливыми, умилёнными.
  Белый медведь делал остановки часто.
  На одной из стоянок Достойная Елисафета - на деньги стариков и старушек, которые они передали на угощение белому медведю - накупила у завьюжных и землесочных купцов сладостей.
  Прибавила и от себя подарков.
  Белого медведя уже не видно из-за горы вкусных подарков.
  Далеко ушедшие вперед ходоки останавливались.
  Около каждой группки горел огонь.
  Ходоки с удовольствием жарили свежую дичь.
  "Королева, девушки, идите к нам, - ходоки зазывали. - Попробуйте нашего угощения".
  "Не ходи, не кушай", - фаворитка удержала Достойную Елисафету за рукав.
  "Почему?"
  "Потому что у одних покушаешь, тогда других обидишь, что к ним не присела.
  А, если у каждого будешь пробовать, то лопнешь от обжорства". - Фаворитка произнесла мрачно, словно намекала на что-то.
  
  Прошли дальше за белый холм.
  "Таааак, - фаворитка королевы остановилась и воткнула кулаки в бока. - На оленях поехали.
  В возок шкуры настелили, чтобы вам удобнее было", - фаворитка язвительно обращалась к трем лифляндским купцам.
  "Тебе тоже никто не мешает ехать на возке с мягкими шкурами", - лифляндцы не хотели скандала.
  Но фаворитка королевы хотела:
  "Меня не остановит наша добрая королева, если я с тебя должок возьму, купец Вантуз".
  "Что я тебе должен?" - лифляндский купец отступал.
  "Ты мне продал кружева".
  "Продал, не отрекаюсь".
  "Кружева на мне порвались, когда я на балу танцевала".
  "Почему бы кружевам не порваться, если ты туда-сюда своей попкой вертишь.
  Я сам на балу видел.
  Хотел подойти и предупредить, чтобы ты осторожнее с кружевами была".
  "Почему же не подошел и не предупредил?"
  "Потому что боялся твоих интриг, фаворитка королевы".
  "Другие кружева на моей попке не рвались, когда я вертелась... танцевала".
  "А какие другие у тебя кружева, фаворитка королевы Норда?" - купец Вантуз заинтересовался.
  "Бонжурские кружева.
  Разве бывают другие кружева?" - Фаворитка прищурила глаза.
  "Бонжурские, - купец лифляндский сложил губы дудочкой. - Так я тебе не бонжурские кружева продал".
  "Не бонжурские, а какие? - фаворитка округлила ротик. - Других кружевов не бывает".
  "Отстала ты от моды, фаворитка королевы Норда", - купец Вантуз осмелел.
  Его товарищи тоже поняли - грозы от фаворитки не будет...
  Один из лифляндцев умильно заглядывал в голубые бриллианты глаз королевы Норда.
  Другой купец ходил перед Ингеборгой.
  Туда-сюда снег мял.
  Лифляндец показывал себя со всех выгодных сторон.
  "Я отстала от моды?" - фаворитка вскрикнула.
  Но в ее голосе не было прошлой уверенности.
  Фаворитка посмотрела на Елисафету.
  "Тогда мы все от моды отстали, - Достойная Елисафета ничего не стеснялась... иногда... - Я тоже была уверена, что в Норде продаются только бонжурские кружева".
  "Достойная Елисафета, у тебя дел выше головы, - купец Вантуз поклонился. - Ты же королева.
  Прежний король Луиджи мог заниматься многими делами, потому что за Нордом не следил.
  Норд при нем был голодный и нищий...
  Ты же, Достойная Елисафета, подняла Норд.
  Поэтому упустила, что даже бонжурцы теперь покупают чинянские кружева".
  "Чинянские кружева?" - Достойная Елисафета от любопытства вытянула шейку.
  "Чинянские кружева - не очень прочные, часто рвутся, - Вантуз с удовольствием рассказывал о любимом деле. - Я тебе пришлю два рулона чинянских кружевов во дворец в подарок, королева Норда".
  "Чем же они лучше бонжурских, если бонжурские не рвутся, а чинянские - рвутся?" - Достойная Елисафета милостиво кивнула на предложение подарка.
  Отказываться от подарков - невежливо.
  "Чинянские кружева плетут из особой паутины, - купец лифляндский понизил голос доверительно. - Пауков выращивают на плантациях и откармливают только одним рисом.
  Рис годится не всякий, а только - красный рис.
  Кружева получаются нежнейшие, тончайшие, будто пух...
  Поэтому они вошли в моду".
  "Спасибо, Вантуз, за то, что нас научил", - Достойная Елисафета улыбнулась.
  И подумала:
  "Не все лифляндские купцы заносчивые.
  По крайней мере, те, кто за белым медведем пошел.
  Может быть, белый медведь облагородил многих заморских гостей?"
  "Ну, красуешься передо мной павлином, - донесся звонкий голосок Ингеборги.
  Она интриговала с лифляндским купцом. - Слово доброе мне скажи.
  В жены меня хочешь взять?
  Или в фаворитки?
  Ты с пониманием ко мне подойди.
  Может быть, я и откликнусь.
  А то в возке с мягкими шкурами ездишь, грудь выпячиваешь, а я должна догадываться - что это означает".
  "Я... ыыы", - лифляндский купец засмущался от натиска племянницы бургомистра Норда.
  "Саймон, не робей, - Вантуз и другой купец подбадривали друга. - Тебе Ингеборга предложение делает.
  А ты ртом воздух хватаешь, словно акулу проглотил".
  "Словно акулу проглотил", - фаворитка королевы засмеялась шутке.
  "Я не потеряю терпение, - купец Саймон бормотал. - Я бы даже и без вмешательства смог..." - Купец покраснел от волнения.
  Неожиданно прыгнул к Ингеборге.
  Левую руку опустил ей на талию.
  И впился губами в губы девушки.
  Затем также резво отпрыгнул и остановился.
  Глаза Саймона горели любовным безумством.
  Крупная дрожь сотрясала купца.
  "Ого, - Ингеборга наклонилась и снегом вытерла губы. - Я не ожидала даже.
  Ты слишком прыгучий, лифляндский купец Саймон.
  Ты зачем меня поцеловал? - голосок Ингеборги истончился.
  Ингеборга подбежала к купцу и толкнула двумя руками в грудь.
  Саймон рухнул в снег.
  Племянница бургомистра Норда села на грудь купца лифляндского.
  Ближе к его шее. - Признавайся.
  В жены меня взять хочешь?" - Ингеборга сорвала с купца шапку и отбросила далеко в снег.
  Дружки Саймона захохотали.
  Достойная Елисафета и ее фаворитка хихикали.
  Все наслаждались балаганом.
  Лишь Саймон не знал, что делать.
  Он мог бы легко сбросить с себя худенькую девушку.
  Но не делал даже попытку подняться.
  "Пощади", - купец Саймон запищал тонко, с надрывом.
  "Пощадить? - Ингеборга ущипнула купца за нос. - А ты меня щадил?
  Бесконечно красивый, мужественный, великолепный и богатый лифляндец, ты, красовался передо мной.
  Не щадил моих чувств.
  Ну-ка, бери меня в жены.
  Прямо здесь и сейчас". - Ингеборга приблизила свое очаровательное личико к лицу купца Саймона.
  Ходоки останавливались и наслаждались картиной.
  "Что племянница бургомистра нашего на лифляндском купце делает?
  Поймала, когда он семгу воровал?"
  "Нет, она за него замуж просится".
  "Да ты чооооо".
  Народ переговаривался.
  Посмеивались, хихикали.
  Догадывались, что племянница бургомистра развлекается.
  При этом плетет безобидную интригу.
  "Я согласен", - купец лифляндский хрипел.
  "Ты согласен?" - Ингеборга громко переспрашивала, чтобы другие слышали.
  "Да, я согласен".
  "На что ты согласен?" - Ингеборга сильнее сжала коленями голову купца.
  "Взять тебя в жены согласен", - под купцом лифляндским плавился снег.
  "Слышали все? - Ингеборга подняла головку. - Согласен он.
  Возьмет меня в жены.
  Я буду женой лифляндского купца".
  "Племянница бургомистра, лучше меня бери в жены, - корабельник Хиль задорно прокричал. - Я веселее лифляндского купца".
  "Вы оба, - Ингеборга ткнула пальцем в лоб стонущего под ней купца Саймона.
  Затем перевела палец на крикнувшего корабельника. - Приглашены на мой бал женихов.
  Не опоздайте. - Ингеборга еще ниже склонила головку к купцу. - Что же ты не целуешь свою невесту, Саймон?
  Целуй меня жарко.
  Я заждалась".
  "Я. Ууууууу".
  "Тогда я сама.
  Все самой приходится делать", - Ингеборга поцеловала купца.
  Но не жарко поцеловала.
  Не в губы.
  А в лоб поцеловала.
  "Как покойника его целует", - народ веселился.
  Ингеборга слезла с груди купца и подошла к Достойной Елисафете:
  "Пока лифляндский купец отдыхает после моих страстных поцелуев, я с подружками за белым медведем схожу".
  "Разгулялась ты, Ингеборга", - Достойная Елисафета хихикала.
  Она и ее фаворитка шутливо придерживали Ингеборгу за плечи.
  Племянница купа делала вид, что вырывается.
  Она посылала воздушные поцелуи лифляндским купцам.
  Не забыт был и лихой корабельник...
  Наконец, Ингеборга сделала вид, что не в силах вырваться из объятий королевы Норда и ее фаворитки.
  "Ты рассмешила нас", - фаворитка тоже хихикала, когда отошли ближе к белому лесу.
  "Ах, девочки, девочки, - Ингеборга притворно вздыхала. - За женихов лифляндских, за их сладкие поцелуи я готова драться с утра до вечера".
  "За лифляндских купцов мы все готовы в любое время выйти замуж", - Достойная Елисафета пошутила и засмеялась звонко, хрустально.
  "Ну, хорошо, ты на шее купца лифляндского уже посидела, - фаворитка хихикала. - Но корабельник тебе, зачем понадобился?"
  "Корабельник Хиль?
  Тот, который в красном балахоне?"
  "Он".
  "Чем больше женихов, тем веселее у меня будет на балу женихов", - глаза племянницы бургомистра горели звездами.
  "Я признаюсь, что по шуткам с женихами ты, Ингеборга, лучшая интриганка в Норде", - Достойная Елисафета взяла подружек за руки.
  "Нет уж, - Ингеборга вскричала. - Ты, Елисафеточка, интриганка лучшая во всем.
  В женихах - особенно".
  "Почему же я в женихах интриганка?"
  "К тебе почти каждый день послы, короли и другие сватаются, - Ингеборга поцеловала королеву Норда в щечку.
  Голос Ингеборги сочился убежденностью. - Исхитряешься ты.
  А я всего лишь немного лифляндского купца придушила.
  Он - купец, значит, будь готов, что девушка на шею сядет.
  Пустяки это все", - Ингеборга рассмеялась и решительно пошла впереди по нетоптаному снегу.
  К вечеру увидели одинокий дом охотника.
  Ингеборга и фаворитка королевы присели к столу.
  Старый охотник Жульен подавал и подавал блюда.
  Достойная Елисафета улеглась на шкурах.
  Сильнейший сон усталости охватил ее.
  Сквозь туман долетели радостные крики толпы и рев белого медведя.
  Достойная Елисафета слышала, как ее фаворитка и Ингеборга непременно хотели ее поднять:
  "Столько шли за белым медведем, а она спит".
  Но охотник Жульен не позволял:
  "Девки.
  В своем доме я хозяин.
  Не троньте нашу королеву любимую.
  Никак нельзя ее тревожить. - Взволнованный голос старого охотника поднимался к высокому потолку избы. - Вы просто так за белым медведем шли.
  Достойная Елисафета - королева.
  Она всегда думает, решает за Норд.
  Поэтому устала больше вас".
  "Мы непременно поднимем ее", - фаворитка склонилась над Достойной Елисафетой.
  Королева Норда настолько устала, что не могла глаза открыть.
  Но в это время около дома охотника, совсем близко за окном радостно взревел белый медведь.
  Фаворитка и Ингеборга выбежали наружу - посмотреть.
  Тишина разогнали тяжелый сон королевы.
  Она поднялась.
  На лавке, на шкуре белого барса мирно спал старый охотник Жульен.
  Достойная Елисафета тихо оделась и вышла из дома.
  Вокруг было тихо и спокойно.
  Сияли редкие в Норде звезды.
  Кое-где горели костры.
  Девушки сидели на бревнах.
  Парни бродили и высматривали добычу - поинтриговать с девушками.
  Большинство ходоков спали.
  Некоторые привычные - прямо на снегу.
  Другие - на шкурах или на настеленных еловых ветках.
  Ближе к заснеженной реке стояли большие шатры.
  Достойная Елисафета вошла в первый их них.
  Ходоки встретили королеву Норда радостным гулом.
  Сразу поднесли ей корзину с белым хлебом.
  По традиции Достойная Елисафета надломила хлеб и скушала маленький кусочек.
  Курляндский купец угостил пряником.
  Достойная Елисафета улыбнулась купцу.
  Пряник отдала старушке.
  Стучали глиняные амфоры с вином.
  Некоторые девушки танцевали.
  Мелькали белоснежные шубки.
  Сквозь прорезь в шатре виден спящий в окружении ходоков белый медведь.
  Достойная Елисафета пожелала всем приятного отдыха и покинула шатер.
  Около входа стоял глава гильдии купцов Норда Калиостро.
  "Благодать, - Калиостро вычесывал из бороды еловые иголки. - Я будто бы заново родился".
  "Да, прекрасно, - щечки Достойной зарумянились. - Калиостро, ты не видел моих подружек?"
  "Фаворитку твою и племянницу бургомистра?"
  "Да".
  "Их все видели, - Калиостро захохотал сочно. - Бегают по стоянке, интригуют.
  Откуда в них столько силы?"
  "Норд всем силу дает, Калиостро".
  "Ты правильно, сказала, что Норд им силу дает, - купец одобрительно покачал большой головой. - Норд всем силу дает.
  Ты всегда правильно говоришь, Достойная Елисафета".
  "Прогуляюсь, - Достойная Елисафета по тропинке стала спускаться к реке. - Если посчастливится, то найду полынью и искупаюсь".
  "За тебя я не боюсь, королева, - глава гильдии купцов Норда важно кивнул. - Тебе мороз и снег помогает.
  Звери тебя защитят от беды, если что".
  "Нет больше в Норде беды", - Достойная Елисафета побежала по тропинке.
  Так было хорошо, что не удержаться.
  Бежать и бежать.
  Деревья шепотом встречали свою королеву.
  Достойная Елисафета остановилась и прислушалась.
  Где-то тихо, сонно журчала вода.
  Достойная Елисафета свернула за сосной:
  "Я угадала, - королева Норда на ходу сбрасывала одежды. - Полынья, словно меня поджидает".
  Королева обнаженная подошла к темной воде.
  Пушистый снег воровал звуки шагов.
  На берегу темнели вековые сосны.
  Из полуночного мрака слабо выступали - неясно и загадочно - серые тени.
  Достойная Елисафета спустилась в полынью.
  Бархатная вода мягко ласкала тело.
  "Не понимаю, как завьюжные и землесочные купцы могут говорить, что вода холодная, - Достойная Елисафета с наслаждением купалась. - Зимняя вода не чувствуется.
  Словно я не в реке купаюсь, а на облаке плыву".
  "И день был сумрачный, - с берега раздался глухой голос с кашлем, - и река остановилась.
  И открылся глаз реки великой.
  Не закрывается с тех давних пор этот глаз.
  Внимательно следит за всем око реки".
  "Жульен, ты что ли?" - Достойная Елисафета накупалась и выходила на берег.
  "Я каждый день спускаюсь к полынье", - старый охотник подал Достойной Елисафета мантию королевскую.
  "Спасибо, я оботрусь снегом, постою, - Достойная Елисафета покачала очаровательной головкой. - Я обожаю впитывать всем телом чистоту морозного воздуха Норда. - Королева Норда не стеснялась старого охотника.
  Наклонилась.
  Набрала полные ладони снега и с восторгом обтиралась. - Жульен, а ты и по ночам к полынье ходишь?"
  "И по ночам, когда не спится".
  "Не спится тебе сегодня?"
  "Как же можно спать, когда событие великое - белый медведь идет, - Жульен подошел к полынье.
  Умыл лицо. - И наша любимая королева".
  "Так уж и любимая", - Достойная Елисафета засмеялась.
  "Я увидел, что ты ушла из избы, - старый охотник не ответил на "любимая". - Подумал - значит, ты к полынье пошла.
  Она называется - Око реки.
  Куда же еще может отправиться ночью королева Норда.
  Только - к Оку реки".
  "Скажу честно, Жульен, что я до того, как спустилась к реке, не знала об этой полынье".
  "Тебе и не надо было знать.
  Око реки тебя знало...
  Теперь и ты его увидела.
  Даже искупалась".
  "Ты будешь купаться, Жульен?"
  "Я бы искупался, но тебя стесняюсь".
  "Я же тебя не стесняюсь, охотник".
  "Ты - другое дело.
  Ты - девица красавица.
  Девушки - всегда прекрасно.
  Я же...
  Нет, ты уйдешь, тогда я искупаюсь.
  Я всегда при реке".
  "Тогда я пошла".
  "Нет, королева Норда, - старый охотник присел в снег. - Не зря же мы встретились втроем".
  "Кто третий?"
  "Полынья - Око реки.
  Значит, так судьбе угодно.
  Я расскажу тебе об этом замечательном месте, - старик посмотрел на звезды. - Давным-давно в Норде проживал охотник Ыртмахту.
  Ыртмахту полюбил прекрасную принцессу Ахтубу, дочь короля.
  И Ахтуба полюбила охотника.
  Но в те времена простолюдин не мог взять в жены принцессу.
  Только ты, Достойная Елисафета, изменила правила.
  Все в Норде равны друг перед другом и в то же время ты над всеми подданными сияешь, королева.
  Король, когда узнал, что его дочь Ахтуба связалась с простым охотником, приказал его казнить.
  Ахтуба переоделась в платье рыбачки и ночью сбежала из дворца.
  Вместе с охотником Ыртмахту принцесса добежала до этих мест.
  Здесь их настигли стражники короля.
  "Куда бежать? - Принцеса выхватила кинжал. - Я лучше умру, зарежу себя кинжалом, чем потеряю тебя, Ыртмахту".
  "Я тоже лучше зарежу тебя, чем потеряю, Ахтуба", - отважный охотник встал рядом с возлюбленной.
  Круг стражников сужался.
  Вот-вот стрела или копье ударит в горячее сердце славного охотника. - Голос старика Жульена задрожал на самом жалостливом месте. - И тогда прекрасная принцесса Ахтуба прижалась к своему другу.
  И закричала она громко рыбьим голосом..."
  "Разве, рыбы кричат?"
  "Раньше рыбы разговаривали, - старик усмехнулся. - Не только кричали...
  На голос красавицы принцессы льды зимней реки разошлись.
  Великий охотник Ыртмахту и его невеста принцесса провалились в темную полынью.
  Вода скрыла их от позорной смерти от копья стражников.
  С тех пор эта полынья никогда не затягивается.
  Даже в самый сильный мороз". - Старый охотник смахнул набежавшие слезы.
  "Значит, я купалась, а вечные Ыртмахту и принцесса Ахтуба могли меня за ногу схватить?" - Достойная Елисафета набросила на голое тело горностаевую мантию.
  "Что?"
  "Не нравится мне эта легенда, старик, - Достойная Елисафета провела рукой по льдинкам на волосах. - Возможно, красивая история о любви бедного охотника и прекрасной принцессы.
  Для одних красивая.
  А у меня много вопросов к этой истории".
  "Какие же вопросы? - старый охотник сурово сдвинул брови. - Ты, Достойная Елисафета конечно, ломаешь некоторые плохие традиции Норда.
  Но чем тебе не понравилось славное сказание о великом охотнике и его прекрасной возлюбленной принцессе".
  "Ты, Жульен, все время называешь охотника Ыртмахту великим, славным героем", - Достойная Елисафета размахивала тонкими белыми ручками.
  "Конечно, Ыртмахту - герой, - старик с непониманием смотрел на разгоряченную королеву Норда. - Не побоялся короля..."
  "Не побоялся короля? - Достойная Елисафета язвительно перебила Жульена. - Наоборот, твой Ыртмахту, испугался короля.
  Тайком схватил принцессу и убежал с ней.
  Если бы охотник не боялся короля, то пришел бы к нему, упал бы на колени и признался:
  "Король, я люблю твою дочку Ахтубу.
  Жить без нее не могу.
  Либо отдай мне в жену принцессу Ахтубу, либо казни меня.
  Мне без нее не жить".
  "Вот тогда охотник Ыртмахту был бы славный герой.
  Но он поступил, как вор.
  Не как вор, а - вор он, Ыртмахту".
  "Что ты говоришь, Достойная Елисафета, - борода старика Жульена воинственно поднялась. - Называешь героя Норда вором".
  "Вор он и есть вор, - Достойная Елисафета торжественно обличала. - Украл принцессу.
  Да еще как украл..."
  "У них любовь была".
  "Откуда ты знаешь, Жульен, что у них любовь была?
  Да, конечно, принцесса влюбилась в Ыртмахту.
  Вернее, он ее убедил, что она любит его.
  Молодость горячая.
  Но охотник, почему не взял в жены рыбачку простую?
  Нет, ему принцессу подавай.
  Принцесса тешит самолюбие охотника.
  А рыбачка - не тешит.
  Возможно, что Ыртмахту и не любил Ахтубу.
  Но лучше в жены нелюбимая принцесса, чем любимая рыбачка - так думал охотник Ыртмахту".
  "Достойная Елисафета, откуда ты знаешь, о чем думал Ыртмахту?" - старик проблеял.
  "Принцессу охотнику захотелось, - Достойная Елисафета не могла остановиться обличать. - В любом случае бедный охотник был в выигрыше.
  Если бы принцесса стала его женой, то через пару лет охотник командовал бы:
  "Принцесса, жена моя Ахтуба.
  Почему мои сапоги не вычистила?
  Вычисти сапоги и приготовь мне похлебку из зайчатины".
  Ах, как приятно командовать принцессой.
  И дружкам своим Ыртмахту говорил бы небрежно, сплевывая на листву опавшую:
  "У вас жены - простые жены, рыбачки.
  У меня жена - принцесса".
  Охотник Ыртмахту в душе надеялся, что когда у них родятся с принцессой дети, то король простит.
  Призовет во дворец.
  Или сам Ыртмахту отправится к королю и скажет:
  "Прости, король.
  Не убивай меня из-за наших детей.
  Устрой мне тепленькое местечко у себя во дворце.
  Я могу и камердинером у тебя служить".
  Или каждый раз охотник Ыртмахту доставал бы своими упреками жену принцессу:
  "Твой отец уже еле живой дряхлый старик.
  Иди, сбрось его с трона.
  Ты станешь королевой Норда.
  Ну, а я, разумеется - королем буду.
  Потому что я твой муж законный".
  "Эка, девка, куда ты махнула, - старик Жульен вскричал. - Красивую историю любви охотника и принцессы грязью заляпала".
  "Не история любви, а - предупреждение всем глупым принцессам, - Достойная Елисафета убеждённо стояла на своем. - Принцесса Ахтуба - тоже хороша.
  Побежала за охотником, а не подумала.
  Настоящая принцесса захватила бы с собой все свои драгоценности.
  И еще денег из королевской казны прихватила бы.
  Отправилась бы на корабле в другое королевство.
  Там бы вышла замуж за Ыртмахту, если бы не передумала.
  На свои драгоценности и деньги наняла бы наемников.
  А мужа - охотника - заставила бы возглавить войско, чтобы свергнуть короля Норда.
  Почему я могла свергнуть короля, хотя я - не принцесса, а Ахтуба не могла?
  И еще у меня множество вопросов к охотнику Ыртмахту".
  "Бей, добивай, - старик Жульен стонал. - Втаптывай в грязь историю Норда".
  "Я сама - история Норда, - Достойная Елисафета проинесла тихо.
  Но с веток посыпался снег от ее голоса. - Я - Норд.
  Все, что я делаю и говорю - идет на пользу Норда.
  Прежний король Луиджи не приносил пользу Норду.
  А я Норду пользу приношу.
  Охотник Ыртмахту зачем-то потащил за собой принцессу в снега.
  Если бы у Ыртмахту охотника было бы немножко ума, то он бы догадался, что королевские стражники их легко догонят.
  Почему Ыртмахту не увез свою невесту на ездовых оленях?
  Почему не уплыли на галере?
  Нет, охотнику проще всего было схватить невесту и потащить в лес.
  Может быть, Ыртмахту боялся, что невеста принцесса передумает?
  Нужно было сразу ее брать, пока тепленькая.
  Вернее - горячая".
  "Ты, королева, не можешь так говорить о настоящей любви", - старый охотник Жульен стонал.
  "Я могу говорить все.
  Я заслужила.
  И еще скажу об этой красивой - с точки зрения многих, а с моей точки зрения - некрасивой истории.
  Охотник Ыртмахту оказался плох со всех сторон.
  Вор.
  Украл принцессу - раз.
  Не подготовился к побегу - два.
  Подставил принцессу на смерть - три.
  Не смог спасти свою возлюбленную - четыре.
  Опозорил короля - пять.
  Опозорил принцессу - шесть.
  Сам дураком себя выставил - семь.
  Показал дурной пример остальным принцессам и охотникам - восемь.
  Подорвал могущество Норда - девять.
  И еще сто могу доказательства привести, что Ыртмахту поступил подло по отношению ко всем.
  Что о короле его подданные сказали?
  Подданные сказали, что король не справился со своей собственной дочерью и простым охотником.
  Значит, он не справится и с Нордом.
  Что о короле Норда заморские другие короли сказали?
  Они сказали, что король Норда никудышный король и отец.
  Вырастил распутную дочь принцессу бесстыдницу непослушную.
  Значит, король Норда слабый.
  А, если он слабый, то можно на него нападать.
  И наверняка, напали после этого случая другие короли на Норд.
  Много подданных короля полегло из-за подлого поступка Ыртмахту.
  Он войну начал своим воровством.
  Ай яй, яй.
  Король заботился, растил принцессу.
  Королева мучилась, рожала ее с болью.
  Затем огромные деньги тратили на воспитание Ахтубы.
  Хотели выгодно ее в жены отдать какому-нибудь королю или принцу.
  Королевский брак укрепил бы Норд.
  Нет уж.
  Пришел вор и украл королевское добро - принцессу Ахтубу.
  Если бы охотник Ыртмахту украл овцу, которую хозяин откармливал для себя, то, как бы назвали Ыртмахту?" - Достойная Елисафета остановилась перед стариком Жульеном.
  "Если бы Ыртмахту украл чужую овцу, то его называли бы вором", - старик ответил и тут же вытаращил глаза.
  "За чужую овцу называли бы вором, - Достойная Елисафета торжествовала. - А за то, что украл принцессу, которая намного дороже, чем овца, его почему-то называют героем.
  Думаю, что подружки принцессы ее осудили.
  Даже посмеивались.
  Но в большинстве случаев - осуждали.
  Так, что Жульен, - Достойная Елисафета выдохнула, - Око реки, которое появилось на месте гибели охотника Ыртмахту и его невесты принцессы Ахтубы - предостережение.
  Око говорит..."
  "Глаза не говорят", - старик поправил королеву.
  "Если у тебя, Жульен, рыбы разговаривают и кричат, то и глаз заговорит, - Достойная Елисафета невозмутимо поймала старика на слове. - Око реки предупреждает несмышлёных девушек:
  "Не бегите за первым встречным парнем.
  Даже, если он красавец охотник.
  Проверьте его сначала.
  Или по своей глупости окажитесь на дне реки".
  В ответ на слова Достойной Елисафеты в полынье тяжело бухнуло.
  Вода поднялась столбом и с грохотом опустилась.
  "Ыртмахту и принцесса Ахтуба с тобой не согласны, - старик икнул от ужаса. - Видишь, как гневаются".
  "Мне все равно на согласие или несогласие других", - Достойная Елисафета пожала тонкими плечами.
  "Даааа, Достойная Елисафета, - через десять минут старый охотник тяжело поднялся со снега. - Ты всю жизнь мне сейчас перевернула.
  Я раньше смотрел на Око реки и умилялся крепкой любви охотника Ыртмахту и принцессы Ахтубы.
  Теперь меня сомнения начнут глодать.
  Зачем ты так со мной поступила, королева Норда?"
  "Жульен, - голос Достойной Елисафеты потеплел. - Ты называешь меня королевой Норда.
  Другие так называют.
  Все забыли, что раньше, еще до того, как меня из Норда тайно продали в рабство, меня называли - племянница лорда Мальборо.
  Я смогла.
  А принцесса Ахтуба не смогла.
  Ее называют возлюбленной охотника Ыртмахту, а не королевой Норда".
  "Достойная Елисафета, ты не сердись на меня, за то, что я грубо сомневался, когда ты приводила свои доводы против охотника Ыртмахту, - старик Жульен приобнял королеву Норда.
  Его кости упирались в нее. - Теперь я вижу, что ты - настоящая королева.
  Со своим мнением, со своими убеждениями.
  Ты даже старинную легенду переделала.
  Ты идешь до конца.
  Я же до конца, как и многие другие простые Нордяне, не могу идти.
  Когда я был молодой, крепкий, сильный бесстрашный, я однажды погнался за огромным лосем.
  Я был уверен, что я лося добуду.
  Мы бежали день.
  Ночь.
  Останавливались на короткий отдых.
  Потому что и лосю требовалось отдохнуть.
  На третий день лось заметно устал.
  Вот-вот я ему рога скручу.
  Но и я тоже потерял много сил.
  Мы упали в снег и смотрели друг на друга.
  Дышали перед смертельной битвой.
  Я был уверен, что победа достанется мне.
  Лось опустил свою большую тяжелую голову в снег.
  Тяжело всхрапывал.
  Только потом я понял, когда мне уже поздно было что-то сделать, что лось нашел корень жень-шеня и ел его.
  "Что, лось, сдавайся", - я на дрожащих ногах поднялся.
  Но лось - после того, как схрумкал целебный корень - вскочил.
  Словно и не убегал от меня три дня и три ночи.
  Из его ноздрей вырывался пар.
  Глаза воинственно сверкали.
  Лось поднял голову и затрубил грозно.
  Копытом передним левым бил снег.
  Затем лось опустил голову.
  Наставил на меня рога и понесся на меня.
  Что сказать дальше, Достойная Елисафета?
  Я постыдно бежал.
  Оружия при мне не было.
  Я бежал, а лось со мной играл.
  Он мог бы меня легко затоптать уставшего.
  Или рогами огромными переломал бы мне кости.
  Но лось мстил медленно и верно.
  Сил после жень-шеня у него хватало.
  Он догонял меня.
  Бил копытом или рогами ниже спины.
  Я падал, кричал от ужаса.
  Лось ждал, когда я снова поднимусь и побегу.
  Затем продолжалась погоня.
  Несколько раз я рыл руками снег.
  Добирался до земли в надежде тоже найти целебный корень жень-шеня.
  Но в темноте откопал другой корень и по незнанию съел его.
  Корень ослабления живота.
  Я бежал, оставлял на белом снегу после себя метки.
  Так я без сил, похудевший добрался до дома.
  Закрылся от лося и три дня копил силы.
  Но с тех пор я на лосей не охочусь.
  Если возникает желание побаловаться мясом белого лося, то я дотрагиваюсь до своей ж...ы.
  Ой, прости, королева за бранное слово.
  Я в лесу - по простому.
  И мой зад - шрамами после рогов и копыт того лося - напоминал мне, чтобы я не трогал благородное животное.
  Я к чему тебе рассказал о лосе, Достойная Елисафета.
  К тому я об этом позорном для меня случае рассказывал, чтобы ты поняла.
  Ты могла бы догнать лося.
  Или убежала бы от него невредимая.
  А я не смог.
  Ты же все можешь".
  "Я бы не побежала убивать белого лося", - Достойная Елисафета улыбнулась.
  "Ох, старый я стал, забывчивый, - охотник Жульен закряхтел. - Я же тебе еще не все об Око реки рассказал".
  "Не все? - Достойная Елисафета сдвинула бровки. - А надо?"
  "Надо, королева, надо.
  Кто же тебе, кроме меня об Око реки поведает?
  А ты должна все в своем королевстве знать".
  "Другой охотник другую принцессу утопил в этой полынье?"
  "Нет, больше в этой полынье принцессы не тонули, - старик Жульен усмехнулся. - Король, когда узнал, что его дочь принцесса прекрасная Ахтуба утонула в полынье, много горевал.
  Он приказал поставить на берегу деревянный замок.
  В замке проживали стражники.
  Они охраняли границы Норда.
  В те времена Норд меньше был намного...
  Лифляндцы и другие короли часто нападали на Норд.
  Приходили с набегами и разбойники простые, и пираты".
  "Пираты на берегу?"
  "Пират на берегу превращается в разбойника.
  Также, как и разбойник в море становится пиратом.
  Вот так, Достойная Елисафета ...
  Разбойники оказались недовольны, что король оставил около реки сторожить Норд.
  Стражники были вынуждены страдать.
  Прямо с ними никто не сражался - боялись.
  Но всяческими интригами враги Норда изводили стражников около Око реки.
  То амфоры с вином оставят в снегу.
  То девушек прекрасных гонят купаться голыми в полынье.
  Стражники с трудом терпели.
  Многие не выдерживали...
  Хватали амфоры.
  Напивались пьяными.
  И с девушками в полынье купались.
  Бесстыдники, а не стражники...
  Но следующий король был суров.
  Он приказал, чтобы все девушки, которые приходят к полынье Око реки, были одетые.
  Раздеваться запрещено.
  А амфоры с вином стражникам велено собирать и относить в безопасное место.
  Где можно пить вино без страха, что лифляндцы пьяных перережут.
  По ночам около крепости слышались крики недовольных врагов Норда и девушек.
  Сам десятник Пульман пал от руки неизвестного разбойника.
  Ночью ворвались разбойники с девушками в крепость-дворец.
  Десятника Пульмана обступили десять прекрасных рабынь.
  Десятник Пульман после долгого воздержания воспылал.
  Прыгнул из окна в снег, чтобы охладить пыл.
  И сломал себе шею.
  Стражники помощи не ждали ни от кого.
  Но никто стражников не тронул.
  Потому что неизвестные враги так увлеклись девушками и вином (как и стражники...), что утром проснулись все вместе.
  Спали, оказывается, вповалку.
  Стражник обнимал разбойника...
  Враг прижимался и сопел на ухо стражника...
  Девушки ночью исчезли.
  Прихватили с собой все ценное, что можно было снять со стражников и разбойников, и унесли.
  От горя разбойники и стражники еще пили неделю.
  А потом уже нельзя было отличить разбойника от стражника.
  Так и остались нападавшие в крепости.
  И защищали ее вместе с королевскими стражниками.
  Терпела крепость на реке и от воров из дальних королевств.
  Воры приходил тихо, по ночам.
  Все воровали и воровали.
  Дошло до того, что стражники ушли из крепости собирать в лесу дикие коренья и кору дуба, чтобы не умереть от голода.
  Король приказал стражников поймать, накормить, наказать плеткой.
  После этого стражники не покидали крепость даже под страхом кнута.
  Наступил великий голод в крепости.
  От короля не было обозов с едой.
  Стражники начали поедать друг друга.
  И тогда случилось великое в Око реки.
  С утра дозорный закричал, что видит волнение в полынье.
  Вода закипела.
  И одна за другой крупные рыбины стали выпрыгивать на лед.
  Одни стражники говорили, что река сжалилась и накормила людей.
  Другие стражники спорили с первыми и утверждали, что утонувшие охотник Ыртмахту и принцесса Ахтуба так напугали рыбу, что рыба предпочла умереть на снегу, чем жить с ними в одной реке.
  Стражники с рыбой зажили сытно и весело.
  Не слышны больше дикие вопли исхудавших и изголодавшихся стражников.
  Слышалось только довольное сытое сопение.
  Где хорошо, там и девки появляются.
  Сначала из дальних деревень к стражникам приходили девушки.
  Затем крепость около Ока реки превратилась в балаган.
  Издалека приплывали, а затем на ездовых оленях ехали к балагану заморские гости.
  Стала крепость очень веселой.
  Набеги на Норд со стороны дворца-крепости прекратились.
  Зачем воевать, если можно в балагане пировать?
  Разбойники уже не воровали у стражников, а, наоборот, несли в балаган свою добычу.
  Королю не понравилось, что его не приглашали в балаган.
  Он приказал разогнать пирующих и веселящихся в балагане.
  Крепость сожгли.
  С тех пор здесь пусто.
  Лишь некоторые охотники, как, например, я, селятся неподалеку.
  Полынья не замерзает никогда.
  И в Око реки можно всегда поймать рыбу. - Старик сбросил шубу. - Все, Достойная Елисафета, уходи.
  Стыжусь при тебе голый расхаживать.
  Я купаться буду".
  "Не боишься, Жульен, что тебя сом или Ыртмахту, или принцесса Ахтуба схватит за..." - Достойная Елисафета захихикала.
  "Не боюсь, - старик заохал. - Даже жду, чтобы схватили". - Старик разделся и направился к полынье купаться.
  Только он подошел к полынье, как из нее поднялась голова.
  "Ыртмахту!" - охотник Жульен голый в снег упал.
  "Слишком большая голова для Ыртмахту, - Достойная Елисафета прищурила глазища. - Кажется, я знаю, что за чудище". - Достойная Елисафета пробежала мимо сидящего, онемевшего от ужаса охотника.
  Крышка деревянной "головы" поднялась.
  "Моя королева, - тайный соглядатай Сироко показался по пояс. - Я не вовремя?
  Прервал ваш разговор?"
  "Сироко, тайные соглядатаи не шутят, - Достойная Елисафета погрозила пальчиком. - Тайный соглядатай должен быть серым и неприметным.
  А тот, кто шутит - тот яркий".
  "Уже готова, - тайный соглядатай постучал по деревянному возвышению над водой. - Посмотришь, королева?"
  "Я королева, я все должна видеть", - Достойная Елисафета сбросила с себя одежды.
  Обнаженная шагнула в темную воду реки.
  "Хм, Достойная Елисафета, - тайный соглядатай подал руку. - Я слежу за тобой тайно, чтобы к тебе не подобрались враги.
  Я тебя и твою фаворитку всяких видел...
  Но в галере еще и гребцы.
  Как они отреагируют на голую королеву?
  К тому же ты не просто королева, а - еще и девушка...
  Очень привлекательная".
  "Ты хочешь, чтобы я к галере плыла в одежде? - Достойная Елисафета схватила руку тайного соглядатая. - И чтобы потом мокрая сидела, а с меня стекало".
  "Жульен, - тайный соглядатай Сироко знал почти всех в Норде. - Брось нашей королеве ее одежду.
  Хотя бы мантию горностаевую.
  Нет, лучше не бросай, а подплыви и подай".
  "Ты утопишь королеву? - старик охотник неожиданно вышел из окостенения. - Не позволю".
  "Не утоплю, а наоборот, - тайный соглядатай засмеялся. - Ты на берегу посторожи ее одежды остальные.
  Чтобы волки на подарки не разобрали.
  Любят белые волки нашу королеву".
  "Точно вернешь королеву? - старик с кряхтением поднялся из снега.
  Наклонился над одеждой Достойной Елисафеты. - Не убьешь?
  Не утопишь?"
  "Жульен, - тайный соглядатай никогда не терял терпение.
  Потому что те, кто его выводил из себя, не успевали до конца вывести... - Я служу нашей королеве.
  Если я ее утоплю или убью другим способом, то кому же я буду служить?
  Тогда и себя придется убить".
  "Уговорил, убедил", - старый охотник пробурчал.
  Вошел в полынью.
  Горностаевую мантию королевы Норда держал высоко над головой.
  "Спасибо, Жульен", - Достойная Елисафета мило улыбнулась подплывшему охотнику и приняла мантию.
  "В мантии не пролезу", - Достойная Елисафета взглянула на узкий вход в подводную галеру.
  "Что за чудище? - охотник Жульен рот раскрыл. - Вы мне хоть скажите".
  "Жульен, только ты никому не рассказывай о нашем секретном корабле", - тайный соглядатай с молчаливого согласия королевы произнес.
  "Зачем же я буду рассказывать, и кому?
  Волкам?"
  "Подружка нашей королевы построила для себя подводную галеру.
  Гребцы сидят внутри.
  Весла торчат снаружи галеры".
  "Но как же вода?" - Жульен держался за деревянный бок галеры.
  "Вода внутрь не поступает.
  Мы глиной и мхом заделали отверстия.
  Вернее, вода проходит, но мы ее амфорами черпаем, а потом выливаем из галеры".
  "Умно.
  Так можно и рыбу ловить".
  "Лучше ловить врагов Норда, - тайный соглядатай Сироко усмехнулся. - Нашей королеве понравилась интрига - подводная галера. - Сироко с любовью посмотрел на королеву Норда. - Мы усовершенствовали галеру, которую сделала подружка королевы.
  Теперь испытываем на реке".
  "Но на реке не так много свободных ото льда мест", - охотник покачал головой.
  "Жульен, тебе бы корабельником работать, - Достойная Елисафета прошептала с восхищением. - Ты прекрасно соображаешь о галерах".
  "А я и работал давным-давно корабельником, - охотник растянул губы в улыбке. - Но потом сбежал от короля Луиджи в лес.
  Привык быть охотником".
  "Если захочешь, то возвращайся в корабельники", - Достойная Елисафета предложила.
  "Лед мы боевыми топорами разбиваем, чтобы всплыть, - тайный соглядатай посмотрел на небо. - Всплывет галера.
  Выпустит дурной воздух.
  Наберет свежий воздух - и обратно под воду.
  На море, где нет льда, можно не всплывать за воздухом.
  Из галеры труба торчит.
  Через нее и дышим.
  Зато тайно можно подобраться к любому месту на море".
  "Морского черта вам под днище", - старый охотник вспомнил старинное пожелание удачи корабельников.
  "Подожди королеву на берегу, - тайный соглядатай напомнил. - Мы вернемся в эту полынью".
  "Сироко, - улыбка смылась с лица старика. - В галере должны же быть оконца.
  Чтобы видеть, куда плыть".
  "Оконца обязательно есть, из слюды.
  Мы через оконца путь подсвечиваем факелами".
  "Так что получается, - старик озаботился. - Я голый ногами в воде болтаю.
  А на мои прелести в это время рабы в оконце смотрят и ржут?"
  "В Норде нет рабов, - Сироко сдержал улыбку. - Но в остальном ты прав, Жульен.
  Смотрят и ржут".
  Из галеры раздалось дружное ржание смеха.
  "Стыдно как, - старик поплыл от подводной галеры. - Холодно еще в воде.
  Оно того.
  Само.
  Как у зайца снежного.
  Убралось".
  Старик выпрыгнул на снег.
  "Подумаешь, старик, - Тайный соглядатель тихо прошептал королеве. - Сейчас они голую тебя увидят.
  Сразу ржать перестанут.
  Онемеют".
  "Сироко, - королева Норда строго посмотрела на тайного соглядатая. - Полезай первый.
  Когда я спущусь - на меня мантию накинешь".
  "Первый я не могу, - тайный соглядатай покачал головой. - Я должен за нами крышку галеры закрыть.
  А то протечем".
  "Сбросишь мне мантию", - королева Норда протиснулась в узкое отверстие.
  Глаза не сразу привыкли к полумраку.
  Но Елисафета хорошо видела при любых условиях.
  "Королева, Достойная Елисафета, - послышалось восторженное. - Заждались мы тебя".
  "Красавица".
  "Ножки, ах ножки".
  "Попка".
  "Грудки".
  "Достойная Елисафета слышь, королева, я никого красивее тебя не видел".
  "Я чувствую себя, как на рынке рабов, когда меня продавали, - Достойная Елисафета тихо произнесла. - Рабыням одежда не положена.
  Почти все время в рабстве я была голая.
  Привыкла".
  "И не одевайся, королева".
  "На галере тепло".
  "Мы печку топим".
  "Даже хлеб в земляной печи готовим на галере".
  "Я теперь не рабыня, а - королева, - Достойная Елисафета набросила мантию. - Поэтому оденусь".
  "В одежде ты тоже шикарная, королева".
  "Ты всегда красивая".
  "Хватит болтать, гребите", - тайный соглядатай Сироко спрыгнул вниз.
  "Тесно на подводной галере", - Достойная Елисафета оглядывалась по сторонам.
  "Подводная галера не может быть большой, - тайный соглядатай тряпкой промокнул набежавшую лужу. - Не выгодно подводной галере быть великой.
  Пройдем вперед, Достойная Елисафета.
  В носу галеры лучше видно, куда плывем".
  Сироко с трудом протискивался между гребцами.
  К королеве тянулись руки.
  "Я потрогал королеву.
  Настоящая она".
  "Худая ты, королева.
  Тебя не кормят?"
  "Худая, но ладная".
  Достойная Елисафета не сердилась на гребцов.
  Они же - люди.
  И при этом - ее подданные.
  Не рабы.
  Некоторые становились гребцами на галерах ради своего удовольствия - дальние королевства повидать.
  А некоторых провинившихся Достойная Елисафета ссылала на время гребцами на галеры.
  Достойная Елисафета отменила казни в Норде.
  И закрыла тюрьмы.
  Самым большим наказанием было - изгнание из Норда.
  Меньшем наказанием - галеры.
  Впрочем, на этой подводной галере Достойная Елисафета не заметила ни одного провинившегося.
  Все гребцы - по своему желанию.
  Любопытно же поплавать на галере под водой.
  "О печку не обожгись, - тайный соглядатай предупредил королеву. - Она горячая.
  Согревает гребцов.
  Заодно и хлеб в печи делаем".
  "Вы сделали печку меньше, - Достойная Елисафета заметила. - Прошлая печь была больше".
  "Больше и тяжелее, - в голосе тайного осведомителя прозвучало уважение к познаниям и памяти королевы Норда. - Все ты помнишь, все замечаешь, Достойная Елисафета.
  Прошлая печь дымила сильно.
  Гребцы угорали.
  Теперь дым в воду выпускаем".
  "Рыбы угорают вместо гребцов", - непонятно: пошутила ли Достойная Елисафета, или заботилась о рыбах.
  "Кто плывет впереди галеры?" - Достойная Елисафета воскликнула.
  "Капитан Врунгель, - тайный соглядатай из печи достал горячую лепешку. - Попробуй галерный подводный хлеб, Достойная Елисафета.
  Он не так вкусен, как виноград, к которому ты привыкла".
  "Зато - настоящий свой хлеб на подводной галере, - Достойная Елисафета отломила кусочек. - Вкусный".
  "Вкусный, потому что необычный, - тайный соглядатай согласился. - Где еще найти хлеб, который выпекают под водой".
  "Так почему капитан Врунгель плывет голый перед галерой?"
  "Голый, потому что сама понимаешь.
  В воде лучше быть голым, чем одетым.
  Одежда на дно тянет.
  И не согревает одежда в воде.
  Корабельник Фракий усовершенствовал прежнюю галеру.
  Раньше галера плыла неуверенно, натыкалась.
  Было очень много сложностей с плаваньем.
  Но на этой галере уже капитан впереди под водой.
  Он дышит из курдюка.
  В курдюк набираем воздух.
  Так что капитану хватает до всплытия галеры.
  Капитан якорь отвязывает, или бросает якорь.
  Назойливых рыб топором боевым отгоняет.
  Много дел у капитана подводной галеры.
  Но все дела нужные и важные".
  "Умно придумали, - Достойная Елисафета похвалила. - Сом, сом огромный. - Достойная Елисафета воскликнула с восхищением. - Я раньше подобных больших сомов не видела".
  "Под водой много что скрыто, - тайный соглядатай постучал по крышке небольшого заплесневелого сундучка около печки. - Гребцы находят под водой затонувшие сокровища.
  Уже много драгоценностей в казну твою сдали, Достойная Елисафета".
  "Чем дальше, тем лучше, - Достойная Елисафета улыбнулась. - Сироко, я увидела достаточно.
  Возвращайся к полынье Око реки.
  Я так полагаю, что у галеры своя цель?
  Не за белым же медведем она плывет?"
  "Ты, как всегда права, моя королева, - тайный соглядатай поклонился. - Гребцы и капитан Врунгель испытывают галеру.
  Я оставлю и продолжу следовать за тобой.
  Они же поплывут дальше.
  Выход из реки Белой как раз к берегам Лифляндии.
  Можно много что у Лифляндцев из-под воды высмотреть.
  Или под водой...
  Заодно и галера себя покажет на испытаниях".
  "Королева, ты уже нас покидаешь? - гребцы разочаровано зашумели. - Мы будем скучать без тебя".
  "Королева перед тем, как выйти, разденется", - мудрец из гребцов радостно понял.
  "О, какое нам счастье", - поднялся шум.
  Достойная Елисафета сбросила с себя мантию.
  "Извини, королева, что дотрагиваюсь до тебя царственной, - тайный соглядатай внизу пыхтел. - Но лесенка на галере сломалась.
  Слабое звено - лестница на галере.
  А ты не сможешь подтянуться на руках.
  Ручки у тебя тоненькие и слабенькие.
  Так что садись мне на шею.
  Я тебя подтолкну".
  "Лишь бы моя подружка фаворитка не узнала, что я голая у тебя на шее сидела, Сироко, - Достойная Елисафета прошипела. - Как же вы лестницу упустили?"
  "Твоя фаворитка все равно узнает, что и как, - тайный соглядатай проблеял. - Что я до тебя голой дотрагивался и даже очень....
  Так что ты заранее ее успокой.
  Скажи, что так получилось, что я тебя в попку подталкивал, в животик твой упирался, а твои грудки..."
  "Сироко, без подробностей".
  "Твоя фаворитка очень суровая, когда ревнует, - Сироко держал королеву Норда за попку. - Лестница для нас не нужна.
  А для тебя нужна.
  Ты так и объясни фаворитке", - тайный соглядатай обречено вздохнул.
  Достойная Елисафета долго не думала.
  Подставила левую ножку.
  Сироко приподнял королеву.
  Елисафета обнаженная животом к лицу тайного осведомителя поднималась.
  Восторженный гул и шутки гребцов подталкивали Елисафету снизу.
  Наконец, Достойная Елисафета уселась на плечи тайного осведомителя.
  "Сироко, - Достойная Елисафета себя чувствовала не очень... - Как же я крышку галеры открою?"
  "Мы уже всплыли, моя королева, - тайному осведомителю было тяжело... в душе. - Крышка замысловато закрывается, когда опускаемся под воду.
  А, когда поднялись, ты только надави на нее".
  "Сироко, держи меня, а то я упаду", - Достойная Елисафета вскрикнула, когда галера покачнулась.
  "Сом с галерой силой меряется, - тайный соглядатай подтолкнул королеву. - Принял нашу галеру за соперника сома.
  Но ты не бойся, Достойная Елисафета.
  Капитан Врунгель сома сейчас прогонит.
  Или отвлечет..."
  "Я животных Норда не боюсь", - Достойная Елисафета, наконец, опустилась в воду.
  Но тут же, что-то большое, как морж, или акула, подняло Достойную Елисафету.
  "Сом", - Достойная Елисафета с восхищением, а не с испугом воскликнула. - Не смейте его трогать.
  Он помогает мне доплыть до берега".
  "Я слышал, что тебе животные подчиняются и рыбы, но впервые вижу", - охотник Жульен с берега охал и ахал в восторге.
  За спиной Достойной Елисафеты хлопнула крышка подводной галеры.
  Достойная Елисафета оглянулась.
  Галера уже погрузилась и исчезла в темноте подо льдом.
  Словно ее и не было.
  "Никто не догадается, что подо льдом люди живут, горячий хлеб едят", - Достойная улыбнулась.
  Она сошла с сома.
  Похлопала его по огромной плоской голове:
  "Плыви, сом.
  Галера тебя не обидит.
  Она не займёт твой омут".
  Сом, словно понял королеву Норда, или, действительно, ее понял.
  Шумно выдохнул и огромный, как подводная галера, бесшумно ушел под воду.
  "Достойная Елисафета, я так понял, что где ты, там чудеса происходят, - старик охотник помог королеве одеться полностью. - Разве не чудо, когда ты свергла короля Луиджи?
  Другие короли и интриганы не смогли его свергнуть.
  А ты смогла.
  И второе чудо - через неделю твоего правления Норд уже преобразился.
  Норд стал лучше, богаче, сильнее, радостнее".
  "Перехвалишь меня, Жульен", - Достойная Елисафета махнула рукой охотнику и весело стала подниматься по тропинке от реки.
  Недалеко прошла.
  "Кто здесь?" - Достойная Елисафета почувствовала присутствие другого человека.
  "Ай, а ты кто?" - из темноты выплыла девушка.
  "Рыбачка Бекки?", - королева Норда прекрасно видит и в темноте.
  "Елисафета?" - рыбачка узнала королеву.
  "Бекки, если ты к полынье идешь купаться, то не советую, - Достойная Елисафета захихикала. - Там очень стыдливый охотник Жульен купается.
  Он при девушках стесняется оголяться". - Достойная Елисафета опустила момент, что охотник Жульен перестал стесняться ее.
  Плавал, одежду в воде доставил...
  "Зачем мне охотник, когда ты есть, - рыбачка Бекки со слезами бросилась на шею королевы. - Я так рада, что встретила меня".
  "Да?" - Достойная Елисафета озадачено спросила.
  "Ты знаешь, всегда найдешь дорогу в любом месте, - рыбачка вытирала слезы. - Я заблудилась.
  А теперь уже не боюсь.
  Боялась, что погибну в лесу.
  В море даже ночью я всегда по запаху берег найду.
  Я выросла в море Норда.
  Но в лесу я себя плохо ощущаю.
  Где здесь берег?
  Нет здесь берега.
  А на голого старика Жульена я насмотрелась".
  "Когда же ты на него насмотрелась?" - Достойная Елисафета спросила не то, о чем хотела спросить в первую очередь.
  Но не удержалась....
  "Я около балагана на ярмарке по вечерам свою рыбу продаю, - щечки Бекки пылали.
  От них исходил жар. - Жюльен часто приезжает на ярмарку и шкуры зверей купцам торгует.
  На полученные деньги отправляется в балаган.
  Так старик Жульен скромный.
  Глаза опускает.
  Разговаривает тихо.
  Своего голоса боится.
  Привык один в лесу жить.
  На девушек не смотрит, стыдится.
  Но как только в балагане посидит, выпьет пару больших амфор вина, так преображается.
  Раздевается старик охотник Жульен полностью.
  Голый выскакивает из балагана.
  Кричит петухом.
  В снегу валяется.
  Затем к нам пристает.
  Мы посмеиваемся, потому что Жульен безобидный.
  Даже приятно, что он внимание оказывает...
  После балагана Жульен проспится.
  Одежду свою ищет.
  Глаза прячет.
  Говорит, что ничего не помнит из вчерашнего.
  И как можно быстрее отправляется обратно в лес на охоту".
  "Забавный охотник Жульен, - Достойная Елисафета засмеялась: - Ты, Бекки, как оказалась в лесу ночью, если боишься леса?"
  "Я колечко свое искала!"
  "Ты потеряла в лесу колечко?"
  "Нет, колечко я в шатре потеряла, - Бекки вздохнула. - Искала я его в шатре.
  Не нашла".
  "Почему же ты решила в лесу искать свое кольцо, если его в шатре потеряла?"
  "Я подумала, что если не нахожу колечко в шатре, то я и в лесу его не найду.
  Нет разницы, где искать, - Бекки простодушно засмеялась. - Из шатра вышла.
  В снегу около шатра искала.
  Только золотые самородки попадаются и золотой песок, - Бекки из кошеля на ладонь высыпала золото. - Елисафета, возьми себе золото.
  Мне оно ни к чему.
  А ты из него золотых монет начеканишь".
  "Начеканю и тебе отдам монеты", - Достойная Елисафета обещала и забрала кошель.
  "Я затем - все дальше и дальше колечко искала.
  Колечко простенькое.
  Но память - от моей бабушки.
  Ей колечко прежний король Луиджи подарил".
  "Разве король Луиджи дарил кому-нибудь что-нибудь?"
  "Ну, как подарил, - Бекки засмеялась. - Моя бабушка семгу поймала тайно ночью.
  Прежний король запрещал быть сытыми.
  Все должны голодать.
  Поэтому, чтобы не умереть с голода, тайком ловили рыбу.
  Бабушка рыбку домой принесла и на всю семью варила.
  Соседи почуяли запах рыбы.
  Донесли стражникам на нас.
  Стражники сообщили королю Луиджи.
  Король не поленился - сам со стражниками прибежал.
  Хотел нас показательно наказать и казнить.
  Он влетел первый в наш дом.
  Но поскользнулся на рыбьих кишках.
  Бабушка не уследила - а кот кишки украл...
  Король Луиджи упал и затылком сильно приложился о пол.
  Стражники подняли короля.
  А у него глазки бегают.
  "Ничего не помню, - говорит. - Но знаю, что нужно бежать в порт.
  Галера из завьюжного королевства с товарами пришла.
  Мы должны успеть отобрать товары у купцов". - И выскочил из нашего дома, как угорелый.
  А он же не угорел, а ушибся, - Бекки засмеялась. - Стражники, разумеется, за королем понеслись.
  Товары купцов для них намного интереснее, чем казнить семью за то, что осмелились рыбу кушать.
  После стражников и короля осталось на полу колечко.
  Кто-то его потерял.
  Но бабушка сразу уверила нас, что с руки короля Луиджи слетело кольцо".
  "Разве король Луиджи носил дешевенькие колечки?"
  "Носил, конечно, - Бекки смеялась и хлопала ладошками по коленочкам. - Он их из экономии носил.
  Дорогие кольца ему никто не дарил.
  А, если и были, то в сундуке хранил, чтобы не потерять.
  Только я думаю, что не королевское это колечко, а какого-нибудь стражника".
  "Бекки, у тебя пальчики тонкие.
  У стражников и кроля пальцы толстые, мужские.
  Колечко должно было болтаться на твоем пальчике".
  "Оно и болталось, поэтому слетело легко", - в Бекки нет ни капли сложности.
  "Бекки, мы в снегу не найдем колечко, особенно ночью, - Достойная Елисафета нежно улыбалась простоватой девушке. - Я попрошу охотника Жульена, чтобы он разыскал колечко, когда снег уменьшится.
  Или стражников пришлю".
  "Да? - Бекки подпрыгнула от радости. - Ты очень милая, Елисафета.
  Можно я тебя поцелую?"
  "Если меня некоторые купцы в порыве радостных чувств целуют без спроса, то тебе, конечно, можно, Бекки".
  Бекки поцеловала королеву Норда.
  Девушки взялись за руки.
  Возвращались к стоянке.
  "Под этим снегом много людей лежит", - Бекки произнесла тихо.
  Она уже не смеялась.
  Достойная Елисафета внимательно посмотрела на Бекки.
  Но ничего не ответила.
  Подумала:
  "Не слишком простая Бекки, как кажется.
  Интригует?"
  Начало робко светать.
  Курляндские купцы разогревали котлы с угощениями.
  "Королева, попробуй нашей каши с медвежатиной", - купцы наперебой приглашали королеву. - Всего лишь мелкая монетка за миску вкусной каши".
  "Не знаете, что ли, что Достойная Елисафета виноград любит, - завьюжные купцы переманивали королеву к своим корзинам. - Свежий виноград, королева.
  Словно только что сорвали с ветки.
  Мы храним секрет, как долго держать виноград свежайшим".
  "Спасибо, спасибо", - Достойная Елисафета холодно улыбалась заморским купцам.
  Из шатра силой вывели Остерляндского купца и бросили в снег.
  Он сел в снегу и грязно ругал портовых грузчиков.
  Что не мешало купцу прикладываться к глиняной амфоре с вином.
  Около ругающегося остерляндского купца собирались любопытные.
  "Я всего-то хотел обнять и поцеловать фаворитку королевы, - купец остерляндский неожиданно захохотал. - А она мне каааак даст.
  Я вылетел из шатра.
  А потом еще к ней раз полез.
  Так меня Нордяне вышвырнули".
  "За дело вышвырнули.
  Нечего к девкам без толка лезть". - Молодой охотник Кавасаки с неодобрением смотрел на заморского купца.
  "Так я к ней с толком лез, - купец остерляндский снова отхлебнул. - Только фаворитка королевы не поняла мой толк.
  Глупая она".
  "Значит, мои подружки в этом шатре", - Достойная Елисафета прошла мимо остерляндского сидящего купца.
  "Ой, королева, осторожней, - купец завопил. - Ты мне на пальцы наступила.
  Руку отдавила".
  "Нечего было к подружке королевы подкатывать, - охотник Кавасаки повторил с удовлетворением. - Скажи спасибо судьбе, что живой остался ты".
  "Жарко у вас", - Достойная Елисафета вошла в большой шатер.
  Народу все прибывало и прибывало.
  "Елисафеточка, ты уже проснулась?" - с двух сторон подлетели фаворитка и Ингеборга.
  Повисли на королеве Норда.
  Целовали ее и смеялись.
  "Мы с королевой колечко искали мое в лесу", - Бекки обозначила себя.
  "Колечко искали вместе? - фаворитка тут же впилась взглядом в Бекки. - Вдвоем?
  Ночью искали?
  И нашли что-нибудь?" - фаворитка королевы заскрипела зубками.
  "Ничего не нашли, кроме золота, - Бекки беззаботно смеялась. - Мне Елисафета обещала, что мое колечко найдут, когда снега уменьшатся".
  "Что еще Елисафета обещала?" - из глаз фаворитки посыпались звезды.
  "Ничего больше не обещала, - Бекки быстро-быстро хлопала длинными бархатными ресницами. - А должны была обещать?" - Бекки обернулась к королеве.
  "Если вы будете сориться, то я уйду", - Достойная Елисафета твердо заявила и присела к столу.
  Справа сразу на лавку упала фаворитка.
  Она надула губки.
  Слева от Достойной Елисафеты присела Ингеборга.
  Купцы поклонились королеве и продолжали разговор.
  И фаворитка тоже продолжала спорить с купцами:
  "Врете, не бывает подобного".
  "Еще как бывает", - толстый купец Васнецов стукнул кулаком по столу.
  "Достойная Елисафета, скажи своей фаворитке, что бывает, а мы не врем", - портовый грузчик Ромео пропищал неожиданно тонким смешным голоском.
  "Как же я скажу - бывает или не бывает, если я не знаю, о чем вы спорите, - Достойная Елисафета засмеялась: - Ромео, а куда делся твой грубый голос?
  Почему ты пищишь?"
  "Ему крокодил яйца откусил", - со шкур на полу поднялся очень укушавшийся булочник Ямб.
  Он поймал последние слова.
  Ответил на них.
  Опять упал и захрапел в тревожном тяжелом сне.
  "Дурак ты, Ямб", - Ромео обиделся тонким писком.
  Но Ямб, разумеется, уже не слышал его.
  "Ты сам дурак, Ромео, - кузнец Вакула захохотал. - Надо же, поиграть решил".
  "Я же - чтобы всех развеселить".
  "Ну, ты и веселишь нас, - все хохотали, кроме королевы Норда.
  Она не понимала, о чем идет речь. - Но оттого, что ты нас веселишь, ты меньше дураком не будешь".
  "Я тебе за дурака сейчас бока намну", - Мощный огромны грузчик Ромео поднялся.
  "Ой, я не стану драться с пищащим мужиком, - кузнец Вакула с хохотом упал на пол и дрыгал ногами. - Держите меня семеро.
  С пискуном драться".
  "Да ну вас", - грузчик махнул рукой.
  Но так как сказал он тонко, с подвываниями, то и Достойная Елисафета засмеялась.
  "И ты надо мной смеешься, королева", - Ромео посмотрел на Достойную Елисафету с осуждением.
  "Я не над тобой смеюсь, а над твоим измененным голоском, - королева с трудом запихнула смех обратно в себя. - Больно тебе было, когда тебе крокодил яйц...
  Ну, это самое откусил?"
  Шатер закачался от мужского грохота хохота.
  "Шутишь, королева?" - Ромео продолжал пищать.
  "Не щучу.
  Ямб же сказал, что крокодил тебе...
  Ну, откусил..."
  "Ямб спросонья еще не то скажет", - Ромео злобно покосился на храпящего Ямба.
  Ямб, возможно оттого, что услышал свое имя, проснулся на миг.
  Ошалело посмотрел на королеву Норда.
  Почесал брюхо и пророкотал:
  "О, Достойная Елисафета!
  Почему ты здесь?
  Ты должна быть в постели короля Куртуаза". - И снова Ямб упал и захрапел во сне.
  Снова поднялось ржание в шатре.
  "Я?
  В постели короля Куртуаза? - Достойная Елисафета воскликнула. - Что за глупости.
  Не знаю никакого короля Куртуаза".
  "Не знаешь короля Куртуаза, но не споришь, что должна быть в его постели", - фаворитка тут же заметила ядовито.
  "Мне кажется, что Ямб не спит, а притворяется, - Достойная Елисафета сузила глазища. - Интригует.
  Дурака валяет.
  Все слышит.
  Показывает себя пьяным и спящим, чтобы его не побили за дерзости".
  "Ямб дурака валяет? - Ромео обрадовался и пропищал. - Тогда и мы дурака поваляем - Ямба.
  Помогите дурака Ямба вынести из шатра в снег валяться".
  "Почему мы тебе должны помогать, пищащий Ромео?" - хохот в шатре не смолкал.
  "Потому что интриган Ямб и о вас обидное скажет", - Ромео за ногу пытался тащить толстого Ямба из шатра.
  "Тогда поможем", - почти все мужчины вскочили.
  Спящий, или притворяющийся спящим, Ямб вылетел из шатра.
  Послышался радостный вопль остерляндского купца:
  "Не только я один летаю из шатра".
  "Достойная Елисафета, - грузчик Ромео приблизил голову к дивнейшей головке королевы Норда.
  Пищал очень смешно.
  Достойная Елисафета щипала себя за коленочку, чтобы не засмеяться обидно для Ромео. - Все курляндские купцы виноваты, что я пищу".
  "Они тебе откусили яйц..., а не крокодил?" - Ингеборга невинно распахнула глазища.
  "Пошути еще у меня шутница", - грузчик Ромео молниями из глаз сверкнул на дочку бургомистра.
  "Где у тебя пошутить, милый?" - Ингеборга спросила с придыханием.
  "Девка, что с тебя взять, - грузчик Ромео понял, что языкастую девушку невозможно переспорить и перешутить. - Я в балагане три дня назад ночевал.
  Курляндцы напились вина из амфор.
  Вышли в порт и переговаривались писклявыми голосочками.
  Очень смешно было.
  Я за ними увязался, за курляндцами.
  Спрашиваю, почему вы пищите?
  Они отвечают:
  "У нас игра в Курляндском королевстве.
  По праздникам мы засовываем в рот специальные пищалки, - курляндцы вынули изо ртов пищалки и показали мне. - Очень смешно, когда все пищим.
  Сразу празднично становится".
  "Действительно, смешно и празднично, - я позавидовал. - Продайте мне вашу пищалку".
  "Мы тебе ее подарим", - купцы курляндские расщедрились.
  Ну и подарили мне пищалку.
  Я ее не сразу испробовал.
  В карман шубы положил и забыл о ней.
  А сегодня ночью за столом о пищалке вспомнил.
  Решил повеселить всех писком курляндским.
  Пищалку в рот засунул.
  Хотел пискнуть, а тут они входят", - толстый короткий палец грузчика Ромео осуждающе показал на фаворитку королевы и Ингеборгу.
  "Ноги у нас есть, поэтому мы входим", - Ингеборга пожала тонкими плечами.
  "Ты, Ингеборга, наклонилась.
  А я от твоей красоты пищалку проглотил", - грузчик Ромео покраснел от смущения.
  Загадочной яркой зарей горели щеки грузчика...
  "Как же ты мою красоту заметил, если я наклонилась?" - Ингеборга наигранно невинно моргала.
  "Интриганка", - Достойная Елисафета подумала с удовольствием.
  "Красота, она..." - слова давались грузчику тяжело.
  Ингеборга заметила замешательство Ромео и иронично пропела:
  "Слова ворочать тяжелее, чем тюки в порту".
  "Давай поменяемся, - Ромео тут же пропищал. - Ты будешь в порту ворочать тюки, а я стану болтать с подружками, как ты".
  "Ты и так уже болтаешь с подружками", - Ингеборга показала грузчику язычок.
  "Я не глубоко пищалку проглотил, - Ромео вернулся к рассказу. - Ее еще можно было достать.
  Но сзади меня кузнец Вакула по спине похлопал.
  "Девками красавицами любуешься?" - он меня спросил.
  Вот после похлопывания Вакулы пищалка куда-то внутрь провалилась глубоко.
  Пальцами я ее не достану.
  Пробовал...
  Даже палку в рот совал.
  Теперь пищалка во мне пищит".
  "Твое горе - не беда, - Достойная Елисафета засмеялась, не удержалась. - Либо пищалка курляндская сама исчезнет.
  Либо лекари Норда ее из тебя вытащат".
  "Сама пищалка не исчезнет, - Ромео пропищал жалобно. - Курляндцы ее надежно сделали.
  Из раковин с зазубринами.
  Одна надежда - на наших лекарей".
  "Если пищалка бывает с тонким голосочком, чтобы мужчины разговаривали по-женски, смешно, - фаворитка приложила пальчик к носику, - то, наверняка, курляндцы и для женщин сделали пищалки".
  "Вы и так пищите, - Ромео пропищал и захихикал с пищанием. - Зачем вам еще пищалки?"
  "Ты бы молчал и не позорился дальше, мальчик", - Ингеборга погрозила Ромео пальчиком.
  "Я хочу пищалку с грубым мужским басом", - фаворитка королевы мечтательно закатила глазки.
  "Зачем тебе пищалка с грубым мужским голосом?" - Достойная Елисафета спросила с подозрением.
  "В каком-нибудь королевстве можем поинтриговать тогда, - фаворитка хихикала и прижималась к Елисафете. - Представляешь, Елисафеточка.
  Мы с тобой вдвоем - хрупкие, нежные, незащищенные - ночью войдем в зловещий завьюжный портовый кабак.
  Разбойники завьюжные, стражники, пираты, мошенники, головорезы с восторгом на нас вытаращат глаза.
  А мы как рявкнем дурным сочным басом:
  "Что пялитесь на нас?"
  Я думаю, что разбойники разбегутся.
  Подумают, что мы демоны".
  "А, если не подумают, что мы демоны? - Достойная Елисафета постучала пальчиком по лобику подружки. - Хотя, конечно, пищалка во дворце должна быть. - На прекрасном лице королевы Норда появилась тень интриги. - Называется - ужас от неожиданности.
  Например, придет ко мне на аудиенцию какой-нибудь заносчивый лифляндец.
  Спросит могучего стражника на входе:
  "Где твоя королева?"
  А стражник тоненьким дурашливым голосочком ответит ему.
  От неожиданности посланник забудет, зачем пришел во дворец.
  Или, например, - Достойная Елисафета воодушевилась. - Во время тяжелого сражения десятник Бергман тоненьким голосочком командует своим воином: - Руби их, ребята.
  В сражении кровавом тонкий детский голосочек ошеломит противников.
  Они застынут с опущенными саблями.
  А десятник Бергман...
  Ну, само собой понятно".
  "Бергман не захочет детским голосочком говорить", - фаворитка королевы уверена.
  "Не Бергман, так другие найдутся.
  Ты права, подруженька, - Достойная Елисафета ласково посмотрела на фаворитку. - И девушкам нужны для интриги пищалки с грубыми голосами.
  Заявится ко мне очередной жених.
  Я ему сочным мужским басом отвечу.
  Сразу у него желание пропадет жениться на мне".
  "Не пропадёт желание, даже если ты петухом запоешь, Елисафета, - Ингеборга постучала ладошкой по коленочке королевы Норда. - Тебя всякую полюбят".
  "Ты себя имеешь в виду, что нашу королеву всякую любишь?" - грузчик Ромео не упустил случай отомстить колкостью Ингеборге.
  "Нашу Елисафеточку все любят, - Ингеборга покачала очаровательнейшей головкой. - Разве ты не любишь Достойную Елисафету, Ромео?"
  "Люблю", - грузчик Ромео пропищал.
  Девушки засмеялись.
  "Представляешь, Ромео, когда мы с тобой поженимся, - Ингеборга продолжала шутить над грузчиком, - мы проснемся в первую брачную ночь.
  Ты завизжишь тонко, по бабьи.
  Я же отвечу тебе грубым мужским басом".
  "Мы поженимся?" - грузчик Ромео заикался.
  "Не знаю, - Ингеборга провела пальчиком по губкам.
  Чем еще больше смутила Ромео. - Ты должен пройти отбор на конкурсе моих женихов".
  "Конкурс твоих женихов, Ингеборга?"
  "Да, я устраиваю бал для своих женихов, Ромео.
  Ты приглашен.
  И скажу, что у тебя есть преимущество перед другими женихами
  Ты замечательно пищишь.
  Рассмешишь меня писком".
  "Не писком рассмешу тебя, а пиской", - Ромео отошел от девушек.
  "Пиской ты других женихов смеши, Ромео", - Ингеборга крикнула весело вслед несчастному грузчику, который проглотил пищалку.
  "Ох, Ингеборга, ядовитая ты, - фаворитка с восхищением смотрела на племянницу бургомистра. - Не завидую твоему жениху".
  "А я твоему жениху завидую, - Ингеборга притворно печально вздохнула. - Отравишь жениха в первую брачную ночь.
  Ты - красавица".
  "Да ну тебя, - стойкая, обычно невозмутимая фаворитка королевы Норда, смутилась. - Интриги плетешь даже с подружками".
  "Никаких интриг против своих подружек я не плету.
  Я открыта полностью перед тобой и Елисафетой.
  Вы же сами ночью видели меня открытую..."
  "Пойду, куплю еще подарки белому медведю", - Достойная Елисафета поднялась со скамьи.
  Королева Норда не вступала в шутливую перепалку между своей фавориткой и Ингеборгой.
  Всем же известно, что Достойная Елисафета - самая лучшая интриганка, и лучше всех языком болтает.
  Так заболтает, что никто концов и начала не найдет...
  "Сядь, Елисафетка, - фаворитка похлопала ладошкой по скамейке. - Чем ты медведя будешь угощать?
  Купишь у заморских купцов кашу с медвежьим мясом? - фаворитка захихикала. - Очень медведь обрадуется, когда ему медвежье мясо дадут".
  "Правда, что это я?" - Достойная Елисафета снова присела между подружек.
  "Ты, курляндец, почему себя курляндцем считаешь?" - фаворитка с пустого места продолжила давний спор, начало которого Достойная Елисафета не знала.
  Фаворитка королевы раззадорилась.
  "Потому что я курляндец, что в Курляндии родился, - курляндец отвечал высокопарно. - В Курляндии живу.
  В родном королевстве Курляндия я умру".
  "Дурное у тебя Королевство", - фаворитка обидела курляндского гостя.
  В то же время видно, что она плетет интригу.
  "Почему же мое королевство Курляндское дурное? - курляндец надул щеки. - Оно дало миру барда Вискаса.
  Великий пират Вельвин был курляндцем.
  Наше королевство курляндское идет от сотворения мира.
  Это твое королевство - Норд - дурное.
  Ничего хорошего из Норда не выходило, - курляндец косо посмотрел на королеву Норда.
  Но Достойная Елисафета лишь мило улыбалась. - Ничего хорошего в Норд не приходило". - Намек на Достойную Елисафету.
  "Если ничего хорошего в Норде нет, то, зачем ты здесь? - фаворитка засмеялась. - В плохое не ездят.
  Из плохого бегут в хорошее.
  Как ты, например, убежал из Курляндии родной в Норд".
  "Зачем спорите, если из спора дела не выйдет? - Достойная Елисафета вмешалась в разговор. - Главное - дело.
  А слова - слова не нужны".
  "Достойная Елисафета, ты очень умная", - племянница бургомистра Ингеборга округлила глазища омутные.
  "Ингеборга, не оскорбляй меня", - королева Норда засмеялась.
  Она вышла из шатра подышать морозным воздухом.
  В снегу лежали на спинах три купца завьюжных.
  Они смотрели в небо.
  Вдруг, купцы, словно по приказу, подняли левую руку и дергали себя за бороду.
  "Зачем вы бороды себе вырываете?" - Достойная Елисафета полюбопытствовала.
  "Мы - моредувы".
  "Моредувы?"
  "Да, мы в море дуем", - купцы отвечали охотно.
  "Здесь нет рядом моря.
  И зачем вы в море дуете.
  Почему лежите в снегу, если вы - моредувы?
  И бороды, почему дерете?"
  "Потому что так надо, чтобы в море дуть.
  А в снегу - лежать лицом вверх и бороду себе драть.
  В этом истинная правда моредува".
  "В чем смысл вашего моредувства?
  Вернее - дутья в море и выдергивания бороды?"
  "А в чем твой смысл, королева Норда?"
  "Я Норду пользу приношу".
  "Ты пользу только одному королевству своему приносишь, Достойная Елисафета, а мы, моредувы, выдиранием бороды и дутьем в море приносим пользу всем королевствам, - крайний слева купец особо сильно дёрнул себя за бороду и вскрикнул: - Яй. Больно".
  "Чем больнее, тем больше пользы и правды", - купец посредине сурово ответил.
  "Ну, дуйте, дуйте, - Достойная Елисафета махнула рукой. - Приносите пользу всем королевствам сразу".
  "Достойная Елисафета, ложись с нами рядом", - правый купец предложил хриплым голосом.
  "Замуж приглашаете втроем?"
  "Нет, приглашаем тебя стать моредувом".
  "Может быть, моредувкой?" - Достойная Елисафета склонила головку к левому плечу.
  "Становись моредувкой.
  У тебя денег много.
  В нашем моредувном деле деньги очень нужны".
  "Как же я стану моредувкой, если у меня бороды нет, - Достойная Елисафета с сожалением развела руки в стороны. - На море я еще могу подуть.
  Но что я буду вырывать на лице, если на лице у меня толко брови и ресницы растут".
  "Ты, королева Норда, вырывай из другого места.
  Где у тебя волосы растут".
  "На том месте у меня тоже волос нет".
  "На голове?"
  "Ах, вы имели в виду голову?" - Достойная Елисафета засмущалась.
  "Волосы у тебя длинные, шелковистые.
  Их очень приятно выдирать.
  Хочешь, я тебе выдеру?" - Купец посредине поднялся и потянул руку к голове Достойной Елисафеты.
  "Ага, выдери ей все волосы, - за спиной королевы Норда раздался миленький голосок ее фаворитки.
  Фаворитка внимательно прислушивалась к беседе. - Я не могу выдрать нашей всеми обожаемой королеве Норда волосы.
  Слишком мы ее любим все.
  А вам, заморским гостям, можно выдрать нашей королеве все.
  Ей даже на пользу пойдет.
  А то стоит, слушает всякое".
  "Я к вам, завьюжные купцы, позже подойду выдирать волосы", - Достойная Елисафета обнадежила заморских гостей.
  В крови Достойной Елисафеты играли шутки и интриги.
  Из шатра выскочила Ингеборга:
  "Кого бьют?
  Кого целуют?
  Можно мне?"
  "Можно тебе, - Достойная Елисафета захихикала. - Завьюжные гости моредувы нас осчастливили своими мудростями.
  Они дуют на море.
  И волосы из бороды своей выдирают.
  От выдирания бороды и дутья на море великая радость сразу всем королевствам приходит. - Достойная Елисафета вздохнула. - Я думала, что я Норд сделала богатым и счастливым.
  Но теперь понимаю, что за меня моредувы Норда обогатили и прославили.
  Дули в наше море.
  Выдирали в нашем снегу бороды.
  Жаль, что до дальних королевств еще не дошло большое богатство, как в Норде".
  "Моредувы? - Ингеборга захлопала в ладошки звонко. - Как восхитительно.
  Я давно мечтала дуть на море и выдирать бороду". - Ингеборга упала рядом с левым завьюжным купцом.
  Подняла руку и с силой рванула его за бороду.
  "Ай, не просто больно, а - очень больно", - купец завьюжный вскочил со слезами боли из глаз.
  "Ты должна у себя рвать, а не у нас", - купец постарше назидательно погрозил Ингеборге пальцем.
  "У себя рвать волосы - не интересно, - Ингеборга вскочила, как на пружинке. - Я не вдова".
  "Почему не вдова?"
  "Потому что я замужем не была".
  "И что?"
  "А то, что, потому что я замужем не была, у меня муж не умер.
  Вот я и не вдова.
  А только вдовы выдирают волосы в печали от смерти мужа.
  И то - не все вдовы". - Ингеборга оставила озадаченных завьюжных купцов моредувов.
  Втроем девушки побежали к белому медведю.
  Над лежащим белым медведем кто-то развесил белые бархатные лоскуты.
  Многие подходили.
  Целовали медведя в морду.
  Затем лоскутами вытирали губы и уходили в снега.
  "Елисафета, будешь целоваться с белым медведем?" - Ингеборга захихикала.
  "Я бы с радостью целовалась с белым медведем, - Достойная Елисафета невозмутимая, спокойная, - но боюсь, что меня моя волчица Белая приревнует к медведю.
  Придется с Белой долго объясняться, успокаивать ее".
  "Ну и как ты, Елисафеточка, прекрасно время провела в подводной галере с тайным соглядатаем Сироко? - фаворитка копила, копила в себе и выплеснула. - Красовалась ты голая перед гребцами.
  Понравилось танцевать среди них?
  Они тебя щупали обнаженную, а ты хихикала".
  "Елисафеточка голая перед кем выступала? - Ингеборга заинтересовалась.
  Глаза ее горели. - Когда?
  Как ты узнала?"
  "Что тут узнавать, - интриганка Достойная Елисафета ответила за свою фаворитку. - От меня пахнет хлебом из печи и речной водой.
  Значит, я купалась и ела хлеб из печи на речке.
  Где на речке может быть печка с хлебом?
  Только в подводной галере, - Достойная Елисафета приложила ладошку к ротику. - Ой, подводная галера - тайна.
  Никому не говори, Ингеборга".
  "Тайна?
  Я подводную галеру три раза в порту видела". - Ингеборга засмеялась.
  "Тогда не говори никому, что ты подводную галеру в порту видела", - королева Норда погрозила Ингеборге тонким пальчиком.
  "Но как твоя фаворитка узнала?" - Ингеборга спросила, потому что фаворитка исчезла.
  "Проще простого моя фаворитка узнала, - Достойная Елисафета улыбнулась мягко. - Мы же все интриганки.
  Моя подруженька сложила все вместе: запах реки от меня, запах хлеба, который готовят только в печке на подводной галере.
  Значит, моя фаворитка уже была на ней.
  Еще до меня...
  Знает, что в подводную галеру девушка может пролезть с трудом.
  Значит, я доплыла до подводной галеры.
  Без одежды в нее залезла".
  "А то, что ты танцевала перед гребцами обнаженная?"
  "Тоже догадаться интригующе легко, - Достойная Елисафета сдула снежинку с ресниц Ингеборги. - Галера небольшая.
  Места в ней мало.
  Значит, я обнаженная, когда оказалась внутри, была близко ко всем гребцам.
  Они не упустили случай меня пощупать".
  "А о тайном осведомителе, откуда твоя фаворитка знает?"
  "Тайный осведомитель всегда рядом с нами.
  Он следит, чтобы враги не подкрались.
  За всем следит Сироко...
  Получается, что нетрудно, что моя подружка догадалась, что я была обнаженная на галере с тайным осведомителем.
  Ночью, когда вы меня покинули, я отправилась купаться.
  На реке полынья.
  Она называется Око реки.
  Из полыньи вынырнула галера.
  Тайный осведомитель рассчитал, что я, по своей привычке, буду купаться в полынье.
  Все очень просто объясняется".
  "Ты танцевала обнаженная перед гребцами?"
  "Ну, когда я шла между гребцами, они меня трогали.
  Я от одного увернусь - попадаю в руки другого.
  Так я уворачивалась от щипков и похлопываний.
  Попка - влево, попка - вправо.
  Так и казалось, что я танцую".
  "Не интересно, когда все объяснимо, - Ингеборга надула губки. - Меня на галеру сводишь?"
  "Свожу, когда она будет рядом.
  Сейчас галера под водой поплыла с тайной миссией в Лифляндию", - Достойная Елисафета случайно выдала другую тайну.
  Но не придала особого значения.
  "Все равно топоры воинов Норда сильнее любой тайны!" - Королева Норда подумала.
  Достойная Елисафета видела, как между шатров бредет ее фаворитка.
  Она размахивала руками.
  Не замечала людей.
  Сталкивалась, расходилась.
  Лицо фаворитки было бледное.
  Глаза сияли, как две изумрудные звезды на твердом небесном своде.
  Губы фаворитки двигались.
  На прекрасном лице появились тучки печали и задумчивости.
  "Елисафетка, я тебя ищу", - фаворитка наткнулась грудью в грудь королевы Норда.
  "Что случилось?
  Ты же убежала от нас и теперь меня ищешь?" - Достойная Елисафета мягко схватила за руку фаворитку.
  "Девочки, отойдем в сторону, чтобы нас не слышали", - фаворитка осматривалась по сторонам с долей испуга.
  "Впервые вижу тебя в растерянном состоянии тела и духа, - Достойная Елисафета заволновалась. - Что произошло?
  Ты выглядишь побежденной.
  Кто тебя переинтриговал?
  Лицо твое прекрасное в поту.
  Глаза даже косят от стыда".
  "Девочки, как будет правильно - три, трое, или тре?"
  "Ничего не понятно", - Достойная Елисафета и Ингеборга воскликнули в недоумении.
  "Вот вы какие подружки, - фаворитка в негодовании топнула ножкой по снегу. - Не желаете меня понять.
  Я спрашиваю - нас трое?
  Или нас - три?
  Или, потому что мы девушки, нас - тре?
  Трое - слово для мужчин.
  Три - слово непонятное - мужчины мы, или женщины.
  Тре...
  "Нет слова тре", - Ингеборга, на всякий случай, держала фаворитку королевы за другую руку.
  "Нет слова тре, а мы есть, - фаворитка попыталась вырваться.
  Но не очень старалась. - Как же называть трех девушек?"
  "Три девушки", - Ингеборга пробормотала.
  "Три девушки?
  Или - три парня?" - фаворитка интригующе засмеялась.
  "Тебе надо это?" - Достойная Елисафета заглядывала в глаза фаворитки.
  "Если спрашиваю, то, значит, надо, - фаворитка ответила с горячим убеждением. - Дело очень серьёзное.
  Я с мудрецом говорила о Норде".
  "Среди нас объявился мудрец? - льдинки полетели из глаз Достойной Елисафеты. - Но я его не унюхиваю".
  "Мудрецы не пахнут, - фаворитка снисходительно засмеялась. - Главное, как мы себя выражаем - так сказал мудрец.
  Вы не смотрите на меня, как на снежную рысь.
  Я все правильно говорю, правду.
  Вы же хотите мне напротив сказать.
  Может быть, вы даже спорить со мной не можете.
  Говорить со мной вам трудно.
  Мне мудрец задал вопрос: трое нас, если я, ты, Елисафеточка, и ты, Ингеборга, мы вместе.
  Трое нас?
  Три нас?
  Или тре нас?
  Я подумала и отвечаю, что не знаю.
  Мудрец засмеялся надо мной и задал другой вопрос".
  "Тоже о тре?" - Ингеборга обменялась понимающими взглядами с королевой Норда.
  "Сами вы тре, - фаворитка нервно засмеялась. - Гореть нам на дне морском с морскими чертями".
  "Так мудрец твой сказал?" - Ингеборга крепче сжала руку фаворитки королевы.
  "На дне моря под водой нельзя было гореть, - Достойная Елисафета стиснула зубы и подумала: - Теперь под водой может гореть.
  Например, печь в подводной галере горит.
  И сама галера может под водой загореться внутри от печи.
  Мудрец узнал о подводной галере?"
  "Мудрец меня спросил другим вопросом, - фаворитка говорила быстро, словно боялась, что забудет. - Мы вместе, или мы - в месте?
  Если мы вместе, то почему не в месте?
  А если мы в месте, то зачем не вместе, если нас три?"
  "В месте и вместе - разные понятия".
  "Ага, Елисафеточка.
  А, если у тебя зачешется где-нибудь?
  Ты же спросишь - в каком месте чешется?
  Если же у тебя, у меня и Ингеборги зачешется сразу.
  То мы будем вместе, а чесаться у нас у каждой будет в разном месте, или в одних местах?"
  "Вакула, - Достойная Елисафета окликнула вышедшего подышать морозным воздухом кузнеца. - Подойди!"
  "С огромным удовольствием, моя королева, - кузнец подбежал.
  Заглянул в глаза Достойной Елисафеты.
  Кузнец - Нордянин, поэтому понял, что пахнет интригой. - Серьезное?"
  "Очень, - Достойная Елисафета кивнула на свою фаворитку. - Кто-то опоил дурманящим зельем мою подругу.
  И внушал ей, внушал.
  Ты ее отведи с Ингеборгой на реку.
  Там полынья, вода не замерзающая.
  Окуни..."
  "И Ингеборгу тоже окунуть?" - кузнец все понял.
  "Не надо меня окунать, дубина, - Ингеборга хлопнула тонкой ладошкой по бесконечной спине могучего кузнеца. - Елисафета сказала, чтобы ты отвел нас на речку.
  А окунать мы будем фаворитку".
  "Жаль, что не тебя окунать, - купец Вакула облизнул губы. - Я бы тебя, Ингеборга, с удовольствием в проруби искупал". - Кузнец легко поднял на левое плечо фаворитку королевы.
  "Три, тре, трое, - фаворитка бормотала. - Мы вместе в месте.
  Скажи, Вакула, у тебя в каком месте чешется?"
  Достойная Елисафета по нехоженому снегу направилась к сосновой роще.
  "Елисафета, - Ингеборга крикнула. - Ты будь осторожнее".
  "Вы тоже осторожнее на реке, - Достойная Елисафета вспомнила. - Там сом огромный.
  С галеру".
  "Елисафета, у тебя все нормально?" - Ингеборга переглянулась с купцом Вакулой.
  В ответ Достойная Елисафета махнула рукой.
  Ничего не ответила, чтобы не привлекать внимания ходоков.
  Под елкой Достойная Елисафета произнесла тихо, словно разговаривала сама с собой:
  "Скажи, Сироко, как мы упустили?"
  "Виноват, моя королева, - бесшумно появился, как с елки свалился, тайный осведомитель Сироко.
  Он уже покинул подводную галеру. - Ты имеешь в виду мудреца лифляндского Паэльо?"
  "Его Паэльо зовут?"
  "Он называет себя Паэльо.
  Но как его зовут, я пока не знаю".
  "И еще три моредува".
  "Упустил я их, - тайный осведомитель тяжело вздохнул. - Не уследил.
  Подводной галерой был занят.
  Но мне это не в оправдание".
  "Нет, я виновата, - Достойная Елисафета подняла подбородочек. - Я слишком заигралась в хорошее.
  Расслабилась, потому что в Норде все стало прекрасно и спокойно.
  При прежнем короле Луиджи в Норде было все плохо.
  При моем правлении королевство Норд расцвело.
  Ни убийств, ни грабежей.
  Но враги не дремлют.
  Скажи, Сироко, - в глазах королевы Норда плескалась печаль. - Почему, когда кому-нибудь хорошо, другие пытаются испортить им счастье?
  Разве нельзя радоваться всем вместе?"
  "Ты слишком молодая еще королева, - тайный осведомитель прислушался. - Показалось мне. - И продолжал. - В молодости твоей - сила.
  Ты веришь в добро.
  Правильно делаешь.
  Потому что старцы мудрецы и старики в добро не верят давно.
  Они уверены, что там, где счастье, там же и несчастье.
  Ты, королева Норда, лучше верь, что счастье ничем не испортить".
  "Уже мне испортили счастье.
  Я думаю, что лифляндский мудрец Паэльо - шпион.
  Он нарочно приплыл, чтобы смущать Нордян".
  "Нордян не смутить, - тайный осведомитель усмехнулся чуть заметно. - Поэтому, полагаю, что Паэльо опаивает дурным зельем.
  Затем глупости внушает".
  "А моредувы, Сироко?"
  "Моредувы сначала кажутся простыми и безобидными, - тайный осведомитель покачал головой. - Но любая простота ведет к беде, если мысли гадкие. - Сироко задержал дыхание, помолчал. - Убрать Паэльо и моредувов?
  Тихо убрать?"
  "Нет, Сироко, - Достойная Елисафета ответила твердо. - Враги Норда, может быть, именно этого хотят - раскачать меня.
  Все называют меня доброй.
  Я же отменила казни, закрыла тюрьмы.
  Преступников высылаю из Норда или отправляю на галеры.
  Я считаю, что нельзя убивать людей.
  Даже за самые страшные преступления - нельзя убивать.
  Каждый человек пригодится.
  Например, прикованный к веслу на галере...
  Если лифляндец мудрец Паэльо пропадет, и три моредува исчезнут, то наши враги восторжествуют.
  Скажут - королева Норда сдалась.
  Достойная Елисафета стала казнить.
  Она, как и мы все, а, значит - слабая.
  Ее и Норд можно победить. - Достойная Елисафета взяла тайного осведомителя за руки. - Сироко.
  При моем правлении никого убивать не будут".
  "Я понял, моя королева, - уголки губ тайного осведомителя дрогнули. - Но если будут покушаться на твою жизнь?
  Или на твой трон?"
  "Все равно - нельзя казнить".
  "Я так спрашиваю, чтобы полностью знал, что ты предпримешь в том или ином случае, - тайный осведомитель выдохнул. - А, если, на твою фаворитку..."
  "Если на мою подружку будут покушаться, на моих друзей, то все равно нельзя убивать злодеев.
  Отправить на весла на галеру.
  Но галера в шторм может затонуть..."
  "Да, моя королева, - тайный осведомитель снова осведомился. - Я понял.
  Никого не убивать.
  А шторм мы как сделаем?"
  "Тонкая шутка, Сироко, - Достойная Елисафета одобрила. - Лифляндского мудреца шпиона - на галеру.
  Мудрецов моредувов - тоже на галеру.
  Пусть в парус на море дуют.
  Приносят пользу кораблеплаванью Норда".
  "На галеру для мудрецов?"
  "Да, на галеру их - для мудрецов", - Достойная Елисафета чуть заметно улыбнулась.
  Преступников Норда отправляли на весла на разные галеры.
  Была галера и для мудрецов...
  "Подожди, Сироко, - Достойная Елисафета остановила хотевшего исчезнуть тайного осведомителя. - Я сначала побеседую с лифляндским шпионом Паэльо".
  "За тебя я спокоен, моя королева.
  Тебя никакой Паэльо не одурманит", - тайный осведомитель с молчаливого согласия королевы Норда исчез.
  Отправился к трем моредувам.
  Достойная Елисафета прислушалась.
  Затем зашагала по узкой тропинке в сторону небольшого шатра на окраине стойбища.
  "Королева, королева Норда, - радостные голоса приветствовали Достойную Елисафету, когда она вошла в шатер. - присаживайся к нам".
  "К вам, это к кому?" - Достойная Елисафета спросила игриво.
  "Я - лифляндский мудрец Паэльо, - поднялся высокий красивый мужчина. - Ко мне присаживайся на лавку, Достойная Елисафета.
  Я здесь главный".
  "Ой, а я думала, что в Норде я везде самая главная", - Достойная Елисафета захихикала.
  Наступило на миг напряженное молчание.
  Но лифляндский мудрец со слащавой улыбкой вышел из сложного положения:
  "Ты пришла вовремя, королева Норда.
  Мы обсуждаем правду".
  "Разве правду можно обсудить? - Достойная Елисафета удивлено распахнула глазища. - Правда, она и есть правда".
  "Тут не ошибаешься, королева, - Паэльо радостно потер руки.
  Потому что Достойная Елисафета сама обозначила тему спора. - Правда бывает разной".
  "Достойная Елисафета, не слушай болтуна, - немногочисленные Нордяне в шатре засмеялись. - Мы пришли повеселиться.
  Слишком много глупостей Паэльо говорит.
  Посмеемся над дурачком.
  Ты же, королева, не вступай с ним в спор.
  Он уже замутил голову твоей фаворитке..."
  "Моей фаворитке никто не замутит голову, - от ледяного голоса королевы Норда в шатре пошел снег. - Она прикинулась одурманенной.
  Но она же интриганка, как и все вы, Нордяне.
  Моя фаворитка умеет..."
  "Достойная Елисафета, не отвлекайся, - мудрец Паэльо с поклоном на серебряном блюде поднес чашку. - Выпей лучшего завьюжного чая.
  Умная беседа должна начинаться с чая".
  "Спасибо, добрый Паэльо", - Достойная Елисафета с улыбкой приняла чашу с дурманящей жижей.
  "Как же моя подружка фаворитка выпила дрянь? - Достойная Елисафета подумала. - Наверно, пить очень хотела.
  Или тоже расслабилась и забыла о возможных интригах врагов".
  "Чай тот же самый, который пьют моредувы купцы", - Достойная Елисафета принюхалась.
  "Ты пила чай с моредувами?" - лифляндский шпион Паэльо напрягся.
  "Нет, я не пила чай с моредувами, - Достойная Елисафета отставила чашку в стороны. - Я не люблю завьюжный чай.
  Вот, если бы ты угостил меня чаем Нордическим - с корой дуба, с листьями брусники, с еловыми иголками".
  "В следующий раз угощу", - в глазах Паэльо промелькнула досада, что он недостаточно подготовился к одурманиванию королевы Норда.
  "Ты хотел поговорить о правде, мудрец? - Достойная Елисафета промурлыкала. - В чем правда, мудрец?
  Я думаю, что правда - в доброте".
  "Я и не подумал о доброте, - шпион Паэльо наигранно бодро хлопнул ладонью по лбу. - Я говорил, что правда скрыта в золоте".
  "Даже, если правда в золоте, то зачем мы спорим? - Достойная Елисафета пожала плечами узкими. - Ведь в споре нет никакого смысла.
  Смысл - в еде".
  "Смысл - в еде? - шпион Паэльо дернулся. - Я запомню твоё каждое слово, королева Норда".
  "Все стремятся покушать, Паэльо".
  "Так, так, покушать", - Паэльо мотнул головой.
  Парик слетел.
  Шпион отряхнул парик и снова надел.
  "Задом-напреед", - Достойная засмеялась.
  "Что задом-наперед, королева?
  Мое ученье - задом-наперед?
  Или правда - задом-наперед?"
  "Парик ты надел задом-наперед".
  "Правильно ты сказала, правду сказал, - шпион Паэльо переместил парик. - Еще что-нибудь скажешь, королева Норда?"
  "Что тебе интересного сказать, мудрец?
  Ты - мудрец, ты и говори".
  "О, о твоей мудрости, Достойная Елисафета, барды слагают песни".
  "Я не мудрая.
  Я - красивая".
  "Бардам лучше знать, кто мудрая, а кто красивая, - мудрец важно похлопал себя по животу. - Ты вроде говоришь обыкновенное, но, оказывается что получается - мудрое.
  Ты не умеешь мудрить, но у тебя все равно выходит мудрость.
  Так, что не спорь со мной, Достойная Елисафета. - Шпион прищурил глаза и спросил прямо: - Правда ли то, Достойная Елисафета, что в Норде галеры построили, которые под водой плавают?"
  "Галеры под водой плавают?" - Достойная Елисафета задумалась.
  Посмотрела на застывших в напряжении Нордян.
  "От моего ответа зависит много, - Достойная Елисафета раздумывала. - Если я солгу, что в Норде нет галер подводных, то мой обман все равно скоро раскроется.
  Уважение подданных ко мне упадет.
  И доверия ко мне будет меньше.
  Но, если отвечу, что да, подводные галеры в Норде есть, вернее - одна галера всего лишь пока...
  То открою королевскую тайну. - Достойная Елисафета стучала пальчиками по серебряному блюду. - Чего я боюсь?
  Я же - королева!
  Не стану я юлить и заигрывать с лифляндским шпионом".
  "Правда, Паэльо, в Норде есть уже подводная галера, - своими словами Достойная Елисафета подняла бурю в шатре. - Норд всегда впереди других королевств в кораблях".
  "Подводная галера?
  Ух, ты.
  Ах, ты! - Нордяне в шатре обрадовались. - Все благодаря тебе, Достойная Елисафета.
  При прежнем короле Луиджи даже галер своих в Норде не было.
  А при твоем правлении все есть.
  Даже подводная галера.
  Расскажи, королева".
  "Потом сами увидите подводную галеру", - Достойная Елисафета засмеялась легко и свободно.
  Не солгала своим.
  Поэтому на душе стало теплее.
  "Подводная галера? - мудрец шпион Паэльо выпучил глаза. - Надо же.
  Я думал, что ты, Достойная Елисафета, станешь скрывать тайну".
  "Скрывать тайну? - Достойная Елисафета поправила волосы. - От кого скрывать.
  Я думаю, что все мы, кто идем за белым медведем, мы все свои.
  А от своих у меня тайн нет".
  "Будет с меня, - шпион Паэльо засуетился радостный.
  Еще бы - узнал о подводной галере Норда.
  Что она - правда, а не вымысел. - Теперь я с этим знанием далеко пойду.
  Сам себя о дерево не ушиб бы, если задумаюсь. - Шпион бормотал. - Достал и поджёг две ароматические палочки. - Воткни, королева, в каждую ноздрю по ароматной палочке.
  Вдохни".
  "Зачем?" - Достойная Елисафета взяла дымящиеся палочки.
  Она узнала едкий горький запах дурманящего дыма.
  В рабстве ее пытались так одурманить.
  Достойная Елисафета делала вид, что надышалась дурмана и ушла из своего нормального сознания.
  Но прошлый опыт интриг и противоядий в Норде, сила воли справлялись.
  Достойная Елисафета сохраняла чистое сознание даже с этими дымящимися палочками в носу.
  Никто от нее тогда ничего не мог добиться.
  А сейчас заморский лифляндский шпион Паэльо - и подавно - ничего не получит...
  "Палочки и их дым - подарок от меня, - купец раскрыл рот. - Они освежают.
  Не бойся, королева, они очень полезные".
  "Да? - Достойная Елисафета засунула аккуратно палочки в ноздри. - Теперь я должна вдыхать?"
  "Да, вдыхай, дыши дымом, Достойная Елисафета", - купец обрадовался.
  Не подозревал, что интриганка королева Норда так легко поддастся на его хитрость и начнет дышать дурманящим дымом.
  "Ответь, Достойная Елисафета, откуда в Норде золото появляется?" - лифляндец Паэльо был уверен, что королева Норда одурманена.
  Еще никто не мог устоять против дурман-дыма.
  "Золото в Норде, - голос королевы изменился, потому что ноздри заткнуты дымящимися палочками, - мы делаем сами.
  Поэтому в Норде золота много".
  "Как сами делаете?" - купец жадно спросил.
  Тут же начал заостренной палочкой с обожжённым концом записывать на глиняной табличке, чтобы ничего не забыть.
  "Мы берем корзину снега, - Достойная Елисафета вещала словно издалека. - В снег добавляет навоз снежного лося..."
  "Навоз снежного лося", - шпион быстро чертал иероглифы.
  "Кидаем в навоз и снег чешую рыбы кефаль".
  "Чешуя кефали".
  "Затем нужно все тщательно перемещать рукой.
  Только голой рукой".
  "Только рукой", - шпион лифляндский Паэльо пыхтел.
  "Купаемся в ледяной проруби".
  "Зачем купаться в ледяной проруби?"
  "Купаемся в ледяной проруби, чтобы намокнуть, - королева Норда Достойная Елисафета провела рукой по левой груди. - На мокрое тело наносим мазь из корзины.
  Снег, навоз и чешуя рыбы кефали примерзают к мокрому телу.
  На следующий день навоз снежного лося, снег и чешуя кефали на теле превращаются в золото.
  Золото мы собираем в мешки.
  Затем из него отливаем монеты Норда".
  "Как из какашек лося, рыбьей чешуи и снега может получиться золото?" - лифляндский шпион вглядывался в глаза Достойной Елисафеты.
  Но что он мог в них прочитать?
  В глазах королевы Норда бушевала вьюга.
  "Все дело в воздухе Норда, - Достойная Елисафета важно подняла палец. - В воздухе Норда растворено золото".
  "В воздухе золото?"
  "Конечно, в воздухе Норда летает золото.
  Малейшие пылинки почти невесомые. - Достойная Елисафета начала раскачиваться, словно береза на ветру. - В ручья и реках пылинки золота никого не удивляют.
  Так что же ты удивляешься, Паэльо, что в воздухе Норда летает золото.
  Оно оседает на рыбьей чешуе, смешанной со снегом и навозом снежного лося.
  Золото прилипает к нашей тайной смеси.
  С одной стороны горячее тело подогревает навоз, снег и чешую кефали.
  С другой стороны - мороз.
  Золото это любит, поэтому липнет". - Достойная Елисафета замолчала.
  Будто очень устала под дурманом.
  "Очень, очень важный способ добычи золота, - лифляндский шпион даже вспотел от волнения. - Теперь и мое королевство лифляндское разбогатеет". - Последние слова шпион Паэльо прошептал почти неслышно.
  Слишком был возбужден.
  "Все записал правильно, Паэльо", - Достойная Елисафета мягко спросила.
  "Да, все начертал иероглифами", - шпион не добавил "моя королева", или "Достойная Елисафета".
  Потому что был уверен, что королева в забытьи.
  "Поставь свою печать на глиняной табличке, Паэльо", - голосок королевы Норда затухал.
  "Зачем моя печать?"
  "Чтобы правда была".
  "Я свою руку приложил, - шпион Паэльо втиснул пальцы в сырую глину. - Мою руку король Лифляндии узнает".
  "Теперь все хорошо, - Достойная Елисафета, неожиданно для шпиона лифляндского произнесла чисто и отчетливо. - Я подышала твоим одурманивающим дымом, шпион лифляндский.
  Теперь - твоя очередь одурманиваться". - Королева Норда выдернула дымящуюся дурман-палочку из левой ноздри и воткнула в ноздрю Паэльо.
  "Достойная Елисафета, мы сразу поняли, что он шпион лифляндский, - подбежали Нордяне. - Но видели, что ты плетешь интригу.
  За тебя мы были спокойны".
  "Мне несколько минут назад уже сказали, что за меня можно не беспокоиться", - Достойная передала вторую дымящуюся дурман-палочку рослому рыбаку Нордянину.
  "Куда ее засунуть, королева?"
  "Бельмондо, ты сам придумай, куда и кому, - Достойная Елисафета поднялась. - Потом отведите одурманенного шпиона лифляндского...
  У вас его примут.
  Ему будет полезно поплавать, прикованному к веслу на галере..."
  "Табличку глиняную, которую он иероглифами разрисовал, разбить?"
  "Зачем же? - Достойная Елисафета засмеялась. - В том и интрига моя.
  Табличка пусть попадет лифляндцам.
  Должны же они узнать наш тайный способ, как мы добываем золото из воздуха.
  Пусть королевство Лифляндии тоже озолотится", - слова Достойной Елисафеты полны иронии.
  "Славная ты наша, королева, - нордяне хохотали. - Заинтриговала мудреца.
  Теперь он глаза таращит и слюни пускает.
  Одурманился, а тебя не смог одурманить.
  Вот бы посмотреть, как голые лифляндцы станут на морозе в полынье купаться, а затем будут обмазываться каками снежного лося, снегом и чешуей кефали.
  Обхохочемся.
  Особенно, когда утром лифляндцы будут с удивлением смотреть, что смесь не превратилась в золото".
  "Пусть наши купцы по завышенной цене продают лифляндским желающим купцам навоз снежного лося, чешую кефали и... снег", - Достойная Елисафета продолжала смеяться.
  Вышла из шатра и подумала:
  "Хм.
  Может быть, действительно, в воздухе Норда золото летает?
  И смесь навоза лося, чешуи кефали и снега притянет золото?
  Мне было откровение?
  Я не должна допустить.
  Табличку глиняную нужно разбить".
  Достойная Елисафета вернулась в шатер и разбила глиняную табличку.
  "Даже над лифляндцами смеяться мы не должны", - так Достойная Елисафета объяснила недоумевающим Нордянам.
  Когда направлялась к реке, то подумала:
  "Я попробую, когда никто не увидит, намажусь смесью этой.
  Вдруг, правда, золото ко мне прилипнет?
  Моя фаворитка говорит, что все, к чему я прикасаюсь, превращается в золото..."
  "Елисафета, подожди, я с тобой хочу поговорить", - Достойную Елисафету окликнула княгиня Изольда.
  "Изольда, мы все идем за медведем, - Достойная Елисафета обрадовалась встрече.
  Обнялась и поцеловалась с княгиней Изольдой. - У тебя глазки горят.
  Тебя медведь так раззадорил?" - Достойная Елисафета засмеялась хрустально.
  "Ах, Елисафета, я так страдаю", - губки княгини задрожали.
  "При прежнем короле Луиджи все в Норде страдали, - Достойная Елисафета погладила княгиню по головке. - При моем правлении никто в Норде не страдает.
  Все счастливые и смеются".
  "Я счастливая и смеюсь, и страдания мои радостные, - Изольда доверчиво смотрела в глаза королевы Норда. - Мне мой жених граф Андреас сказал, что я беспорядочная, бесстрастная и, что во мне бродят и не находят выхода искренние и глубокие запросы, - Изольда прочитала по пергаменту, который извлекла из кармашка шубки. - Я не понимаю этих слов, поэтому попросила писца записать на пергаменте, чтобы я не забыла.
  До свадьбы я должна избавиться, - княгиня Изольда снова посмотрела в пергамент, - избавиться от беспорядочности, бесстрастности, от искренних и глубоких запросов, которые не находят выхода.
  Или найти им выход. - На безмерных глазах княгини показались искорки слез. - Но я не знаю, как это сделать".
  "Беспорядочная, бесстрастная, бродят и не находят искренние и глубокие запросы, которые не находят выхода, - Достойная Елисафета отобрала у княгини пергамент. - Я тоже не понимаю смысл написанного и сказанного твоим женихом.
  Может быть, и он не понимает".
  "Но он мне сказал, значит, понимает, что говорит".
  "Нет, Изольда, сказал - и понял - разные понятия, - Достойная Елисафета покачала миленькой головкой. - Наверно, для графа Андреаса, твоего жениха, речь придумал какой-нибудь косноязычный завьюжный мудрец".
  "Разве в языке есть кость? - княгиня Изольда высунула язычок и потрогала его пальчиком. - У меня нет косточки в языке.
  Только у мудрецов кости в языке?
  Поэтому мудрецы называются косноязычными?"
  "Мы не будем засовывать пальцы в рот мудрецам, и щупать их языки, - Достойная Елисафета ответила после раздумий. - До этого момента я была уверена, что языки у мужчин и у женщин одинаковые.
  Но теперь понимаю, что - нет, не одинаковые у нас языки.
  Потому что говорят они разные слова.
  Я бы никогда не сказала, что ты бесстрастная и не находишь глубокого выхода". - Достойная Елисафета бросила пергамент в снег и затоптала его сапожком.
  "Елисафета, я теперь без пергамента не вспомню, что мне сказал жених, и от чего я должна избавиться к свадьбе", - княгиня Изольда вскрикнула с испугом.
  "Мне досадно, что ты беспомощная перед графом, - Достойная Елисафета сдвинула бровки. - Изольда.
  Ну, и что, что ты забудешь наставления графа Андреаса.
  Он и сам забудет, потому что память у него уже не молодая, а старческая", - королева Норда захихикала.
  "Старческая память, - княгиня Изольда тоже смеялась.
  Но стала тут же серьезная: - Я уже забыла о том, что написано на пергаменте.
  У меня тоже старческая слабая память?
  Я - старая?"
  "Нет, Изольда, ты молоденькая, поэтому у тебя слабая девичья память", - Елисафета пожала ручку подружки.
  "Но, если я не избавлюсь от того, о чем граф Андреас, мой жених, просил, то..." - Изольда смотрела на королеву Норда с испугом и с то же время с надеждой.
  Знала, что королева обязательно подскажет.
  Королева Норда - величайшая интриганка.
  "Если ты не исправишься, то граф Андреас, твой жених, откажется брать тебя в жены, - Достойная Елисафета приложила пальчик к губкам княгини. - Или граф возьмет тебя и будет долго и нудно ругать.
  Или - другой вариант".
  "Я не выйду замуж за графа Андреаса?" - княгиня Изольда округлила глазища.
  "Например, ты не выйдешь замуж за графа Андреаса", - Достойная Елисафета пожала узкими плечами.
  "Но как же так?
  Я ничего не понимаю, - княгиня быстро-быстро моргала. - Без мужа девушке нельзя".
  "Изольда, я недавно стала королевой Норда, - Достойная Елисафета от досады на подружку даже ножкой топнула по снегу. - При прежнем короле Луиджи девушки спешили обзавестись хоть каким-нибудь мужем.
  Потому что без мужа при прежнем короле Луиджи жилось одной девушке очень тяжело.
  Но при моем правлении всем живется легко и свободно.
  Зачем же сейчас обязательно муж?"
  "Как зачем муж? - княгиня Изольда даже ущипнула королеву за локоток. - Мне бабушка говорила, что если я не научусь вышивать, печь хлеб в земляной печи, подметать замок, штопать рваные шубы, подбивать каблуки на сапожках, то меня никто замуж не возьмет.
  Мама меня упрекала, что я дуреха, что не умею на клавесине играть и дуть в дудку, поэтому - опять же - меня никто замуж не возьмет.
  С огромным трудом нашли для меня графа Андреаса в женихи.
  И я от него откажусь?"
  "Почему же откажешься? - Достойная Елисафета интригующего улыбалась. - Ты тоже составь требования для своего жениха.
  Пусть твой писец на глиняной табличке начертает твои условия для свадьбы.
  Ты скажи, что выйдешь за графа Андреаса замуж только, если он станет молодой, задорный, красивый и сильный".
  "Молодой, красивый, задорный и сильный?" - княгиня Изольда переспросила.
  "Да, а почему и не да?"
  "Но он не сможет".
  "А ты, Изольда, сможешь найти выход из своих запросов беспорядочных.
  Или, как там было на пергаменте написано..."
  "Не могу найти выход".
  "Так пусть твой жених за тебя его ищет.
  И обязательно омолодится.
  Обязательно отошли ему глиняную табличку с требованиями.
  А глиняную табличку пусть слуги слепят из огромного комка глины.
  Чтобы с трудом поднимали три человека.
  Если твой жених поднимет эту табличку, то он достоин тебя.
  Так и скажи своему требовательному жениху".
  "Даааа?
  Я чувствую, что ты права, Елисафета, - княгиня на радостях снова обнимала и целовала королеву Норда. - Если бы я согласилась на условия моего жениха, то он после свадьбы, вообще бы меня утомил.
  Нудил бы, бурчал, кряхтел, был бы всем недовольный.
  Все свои беды и немощи сваливал бы на меня".
  "Если бы ты не смогла ему зашить панталоны меховые, то он бы обозвал тебя криворукой, - Достойная Елисафета с радостью подхватила. - Суп не понравится графу Андреасу, значит - ты плохая кухарка".
  "В постели...
  Нет, не будем о постели с графом..."
  "Почему же не будем? - Глазки княгини засияли. - Я все знаю о постели после свадьбы.
  Мне бабушка рассказывала.
  А мама добавила, что если муж не может в постели, то..."
  "Не может что?"
  "Не знаю, что не может муж в постели", - княгиня Изольда растерялась.
  "Изольда, мы с тобой беседуем о пустяках уже двадцать минут.
  Лучше бы мы это время потратили с пользой.
  Почесали бы белому медведю за ухом.
  Или бросались бы снежными шариками друг в дружку".
  "Действительно, а что это мы?" - княгиня зачерпнула снег, скатала в ладошке и бросила в королеву Норда снежок.
  Но королева Норда не стояла на месте.
  Она отпрыгнула и в свою очередь швырнула в подружку снежный комочек.
  Девушки веселились, играли, раскраснелись.
  "Устала я, - княгиня присела в снег. - Молю о пощаде.
  Я еще должна сберечь силы для дальнейшего похода.
  Ночь я не спала, все волновалась, придумывала, как удовлетворить требования моего жениха.
  Пойду, высплюсь теперь с чистой головкой.
  Ты, Елисафета, иди с подружками за белым медведем.
  Я вас позже догоню. - Изольда поднялась, пошатываясь, пошла к ближайшему шатру.
  У входа в шатер обернулась и послала Елисафете воздушный поцелуй.
  "Заигралась я, - Достойная Елисафета быстро шагала по тропинке между снежных стен. - Как там моя фаворитка?
  Отошла от дурманящего дыма?"
  "Ты опередила меня, - Достойная Елисафета увидела свою фаворитку около сосновой рощи. - Я думала, что тебя еще окунают в прорубь...
  Что ты еще купаешься ради своего удовольствия".
  "Елисафетка, - фаворитка поднялась навстречу королеве. - Ты же прекрасно знаешь, что я получаю удовольствие от купания, только, если ты рядом.
  Поэтому, не напрягайся и не подбирай слова, чтобы меня утешить".
  "Но я посоветовала тебя охладить, потому что шпион лифляндский Паэльо тебя отравил..."
  "Меня? Отравил какой-то лифляндец? - фаворитка презрительно фыркнула. - А ты не подумала, своей миленькой головкой, подружка, что я интриговала?
  Что я нарочно прикинулась отравленной"?
  "Да?
  Но ты передо мной могла бы открыться.
  Ты же говорила глупости".
  "Я тебя проверяла, подружка Елисафетка".
  "Ты меня проверяла?"
  "Если бы ты верила в меня, то ты, Елисафеточка, - голосочек фаворитки приторно сладкий, - даже не допустила бы мысль, что меня мог отравить лифляндец.
  Я интриговала и с тобой.
  Но ты не выдержала моего испытания.
  Ты отправила меня купаться в прорубь".
  "Прости, я не знала", - королева Норда хотела обнять и поцеловать подружку.
  "Ха, нечестная Елисафетка, - фаворитка отпрыгнула.
  Пошатнулась, но удержалась на ногах. - Ты лучше обнимайся и целуйся со своей княгиней Изольдой.
  Думаешь, я не знаю, и не слышала, как вы хохотали и играли в снежные комочки?
  Я даже так думаю, что ты нарочно меня отправила в прорубь, чтобы свободно ты играла с Изольдкой".
  "Что за глупости, - из глаз Достойной Елисафеты полетели ледяные стрелы.
  Они напугают любого.
  Но только не фаворитку... - Мы говорили о муже".
  "О твоем муже, Елисафетка?"
  "У меня нет мужа".
  "Значит, вы беседовали о женихе для тебя, Елисафетка".
  "Прекрати немедленно меня злить".
  "Но ты же, королевка Норда, всегда спокойная и ледяная, - фаворитка дразнила подружку. - Тебя невозможно разозлить.
  У тебя характер стойкий, спокойный, Нордический".
  "Меня никто не разозлит, кроме тебя".
  "Почему же, кроме меня?
  Я тебя так злю своим видом?"
  "Ты интриганка".
  "Ты сама интриганка, Елисафетка.
  С Изольдкой о муже без меня..."
  "Не о муже, а о женихе..."
  "Тебе княгиня жениха подыскала?"
  "Нет, у нее жених.
  Я помогла княгине.
  Она теперь думает - выходить или не выходить замуж за графа Андреаса.
  Он слишком много требований выдвинул до свадьбы".
  "Ты отговорила княгиню Изольдку выходить замуж за графа Андреаса, потому что граф Андреас тебе нравится?
  Елисафета, ты же интриганка.
  Ты присмотрела себе в мужья графа Андреаса.
  Хочешь выйти за него замуж и жить в графском замке.
  Елисафетка, ты отправила меня на речку с Ингеборгой.
  К счастью, кузнец Вакула умный.
  Он нас оставил, как только увидел, что я перестала притворяться, будто я одурманенная.
  Мы с Ингеборгой очень мило искупались в проруби.
  Без тебя, Елисафетка.
  И ни капли о тебе не скучали".
  "Не скучали без меня?
  Тогда я выйду замуж за графа Андреаса".
  "Хаха, я первая за него замуж выйду.
  Нет, не нужен мне скрипучий древний граф Андреас.
  Я лучше с Ингеборгой отправлюсь в путешествие по морям на галере".
  "Ах, так", - Достойная Елисафета скрипнула зубами и схватила подружку за косу.
  Но и фаворитка схватила королеву Норда за косу.
  Несколько мгновений подружки боролись взглядами.
  Из глаз королевы Норда вылетали снежные вихри со льдом.
  Но они натыкались на бушующую стену огня из глаз фаворитки королевы.
  Еще миг...
  И подружки бросились друг дружке в объятия.
  Бормотали, вытирали слезы, смеялись, обнимались, целовались.
  "Эй, Елисафета, подойди к нам.
  Я уже о тебе скучаю", - от группы ходоков звонко крикнула Ингеборга.
  Своим - "я уже о тебе скучаю" - Ингеборга показала, что купание в проруби с фавориткой без королевы было не совсем веселым.
  "Сколько народа около Ингеборги, - Достойная Елисафета крепко держала за ручку фаворитку. - О чем вы беседуете?"
  "О Норде и о тебе все беседуют, - фаворитка прижалась к королеве. - О чем же еще?"
  Королева и ее фаворитка подошли к ходокам.
  Кто лежал, кто - сидел, кто - стоял.
  Ингеборга подбежала и обняла королеву.
  Девушки поцеловались по-подружески.
  Синий дымок костра поднимался над голубыми снегами и сливался с небом.
  Над костром стоял походный котел.
  Пошатывающийся купец мешал в котле палкой.
  Другой купец с невыразительным подбородком, весь белый, с голубыми наивными глазами плясал вокруг костра.
  На него дружки смотрели и изредка давали советы, как поднять выше ногу, чтобы упасть головой в костер.
  "Хорошего мороза на ваши головы", - Достойная Елисафета поздоровалась по старинной традиции.
  "И тебе - мороза, наша обожаемая королева", - ходоки радостно шумели.
  "Попробуешь варева?" - купец зачерпнул из котла.
  В глиняной миске исходило паром и лесным ароматом.
  "Что это?" - Достойная Елисафета не отказалась.
  Она приняла миску.
  "Мы не знаем, что, - купец честно признался. - Каждый бросал в котел то, что считал нужным.
  Охотники - какие-то травы и корешки добавляли.
  Мясо сушеное и свежее.
  Мы, купцы - кто сахар насыпал, кто - соль и перец.
  Добавляли завьюжного масла из оливок".
  "Я две кедровые шишки бросил в котел", - охотник Паноптикум радостно крикнул.
  "Вообщем, Достойная Елисафета, - купец засмеялся, - всего в котле много и от души.
  Подобную еду уже не повторим.
  Потому что не знаем, что и сколько надо".
  "Очень жаль, - Достойная Елисафета попробовала варево из миски. - Вкуснотища.
  Кажется, что весь Норд сварили".
  "Весь Норд сварили", - раздался дружный хохот.
  "Наша королева, как скажет, так сразу все поднимается в грудях от радости".
  Достойная Елисафета остановила взгляд на боевых топорах охотников.
  "Мы вальтузеры", - остроглазый охотник Самсон перехватил взгляд королевы.
  "Вальтузеры?" - Достойная Елисафета переспросила с непониманием.
  "Против разбойников мы сами стоим", - другой охотник пояснил.
  "Но в Норде нет разбойников", - Достойная Елисафета присела к костру.
  "При прежнем короле Луиджи были разбойники, - охотники радостно загудели, - а при твоем правлении, Достойная Елисафета, разбойников нет.
  Но некоторые бродячие пытаются зайти в Норд.
  Мы их прогоняем".
  "Я и не знала, - Достойная Елисафета прошептала озабочено. - Нужно тогда стражу выставлять по границам Норда.
  Я думала, что нас все боятся".
  "Не надо стражу, - охотники зашумели. - Не так много разбойников.
  Украсть хотят по малому.
  Голодно людям в их королевствах.
  Вот и отправляются бродить по другим королевствам".
  "Но тогда они могут жить у нас в Норде", - Достойная Елисафета сплела пальцы.
  "Мы им так и говорим.
  Только отправляем в порт.
  А то впустим в Норд, а они по привычке воровать начнут.
  При прежнем короле Луиджи в Норде воровали.
  А при твоем правлении, Достойная Елисафета, не воруют.
  Поэтому нам не нужны бродячие разбойники.
  Мы их подкармливаем, но дальше в Норд не пускаем.
  Хотят работать и жить в Норде, пусть через стражу в порту проходят".
  "Хорошее у вас дело, вальты", - Достойная Елисафета похвалила.
  "Не вальты, а - вальтузеры.
  Вальты - рыба речная.
  Вальтузер - мы недавно сами себе название придумали - тот, кто других валтузит". - Раздалось дружное ржание охотников.
  "Теперь понятно", - Достойная Елисафета расслабилась.
  Она уже начала волноваться, что в Норде не так прекрасно...
  Королева Норда опустилась на шкуру белоснежного лося и с удовольствием потянулась.
  Над головкой королевы искрился небесный свод.
  "Говорите, не интригуйте, - фаворитка подгоняла охотников. - Наша королева любит сказания о Норде.
  Не будет смеяться".
  "Я, вообще, редко смеюсь", - Достойная Елисафета захихикала.
  "Мы почти все рассказали, - охотникам понравилось внимание королевы. - Мы годами живем в Норде.
  И провалиться нам на этом месте, если не живем".
  "Деды наши, прадеды в Норде жили, - старый охотник Веласкес искоса посматривал на королеву.
  В охотнике сражались мысли.
  Никак не хотел старик принять, что девятнадцатилетняя красавица управляет Нордом.
  Короли управляли - понятно.
  Плохо при королях в Норде жилось.
  Бедно, голодно, но привычно.
  Но девка...
  С другой стороны, девка за неделю преобразовала Норд.
  И с каждым днем он становится богаче и красивее.
  Никак не укладывалось в голове старого охотника, что девка лучше королей правит... - Много жили, но все на кладбище лежат. - Веласкес тряс седой бородой. - Я еще мальчонкой бегал босиком по снегу.
  Вижу, гроб на плечах стражники несут.
  В гробу несется фаворит короля хорониться".
  "Не в ту степь ты направился, Веласкес, - фаворитка королевы строго произнесла. - Зачем ты о покойниках при живых?
  Ты о волшебнике из леса расскажи.
  Он тебе помог.
  Поэтому о снежном волшебнике лучше, чем о покойниках".
  "Снежный волшебник, и не волшебник, может быть, - старый охотник Веласкес неторопливо подошел к котлу.
  Зачерпнул в миску. - В волшебников я не верю.
  Зачем мне волшебник, если у меня топор есть?
  Хотя, конечно, снежный волшебник - да.
  Сила оно.
  Вот как.
  Поселился снежный волшебник у реки.
  Я к нему часто наведывался.
  Зайца принесу волшебнику, или тетерева..."
  "Зачем же волшебнику заяц или тетерев, если он волшебник, - Ингеборга наматывала локон на пальчик. - Волшебник сам может призвать к себе зверей и съесть.
  На то он и волшебник".
  "Занят был снежный волшебник, чтобы за тетеревами бегал, - старый охотник с неодобрением посмотрел на Ингеборгу. - Ты, девка..."
  "Да, я девка", - Ингеборга остренькая на язычок
  "Ты, девка, - старый охотник сдвинул брови, - за женихами бегаешь.
  Нет у тебя времени, чтобы ты охотилась или ловила рыбу.
  Либо - охота, либо женихи для тебя.
  Наша королева, - старый охотник обернулся на Достойную Елисафету, - тоже не может себе жениха найти.
  Потому что нет времени жениха искать.
  Нужно Нордом управлять".
  "Оставь мою королеву", - фаворитка произнесла обманчиво мягко.
  "Я волшебнику еду приносил, - старик вернулся к рассказу о кудеснике снежном. - Он же позволял мне смотреть, что делает.
  Однажды захожу, а волшебник светится от счастья.
  "Веласкес, - снежный волшебник меня обнял и облобызал. - Теперь не буду я с тобой обниматься при встрече и целоваться.
  У меня есть, с кем обниматься и целоваться".
  "Ну, тогда у тебя найдется и тот, кто тебе тетеревов носить будет", - я обиделся.
  "Нет, тетеревов ты мне носи, - волшебник мне пальцем погрозил. - Иначе я сожгу твой дом.
  Сейчас же полюбуйся". - Волшебник меня в другую комнату пригласил.
  Вхожу - ах, ты, ох, ты.
  Девка сидит на кровати.
  Голая.
  Бесстыдно смотрит на меня.
  Я сразу бы выбежал от бесстыдницы.
  Но ноги окаменели.
  Наверно, волшебник заколдовал меня, чтобы я не сбежал раньше времени.
  Спрашиваю - что же ты, мерзавец, голую девку к себе привел и мне показываешь?
  "Не привел я ее".
  "Сама она пришла? - Мне любопытно стало. - Голая по снегу?"
  "Я ее сделал", - охотник вокруг кровати скачет, как молодой козел.
  "Родил ты ее что ли?"
  "Глупая у тебя голова, Веласкес, - охотник хохочет. - Я в нее пружинки разные вставил и шестеренки".
  "Как это? - у меня волосы дыбом. - Неживая что ли?"
  "Как бы живая, но в то же время - не живая", - волшебник к девке подошел и - стыдно сказать - на правую грудь ей нажал.
  Поднялась девка с кровати и бесстыдными шагами ко мне направилась.
  Глаза засверкали.
  Руки двигаются.
  Подходит и руки свои мне на плечи кладет.
  "Нравится мое творение? - волшебник хихикает. - Она сейчас с тобой танцевать будет". - И девку сделанную по правой попке хлопнул.
  Обняла меня сделанная, прижалась и повела в танце.
  Я хорошо танцевал на ярмарках и свадьбах, понимаю, как с девками танцевать.
  Но она танцевала намного лучше меня.
  Протанцевала и остановилась.
  "Завод пружины закончился", - волшебник перед девкой на колени встал.
  Руку просовывает ей в...
  Я отвернулся.
  Хоть и на пружинах девка сделанная, но все равно - стыдно получается.
  "Полный завод пружины, - волшебник меня по плечу похлопал. - Веласкес, теперь на весь день завода хватит.
  Передумал я ее себе оставлять.
  Дарю тебе девку с пружинками.
  Можешь с девкой, что захочешь делать.
  Рыбу с ней лови.
  На охоту ходи.
  Но только она не разговаривает.
  Не умею я пружинами голос передавать".
  "Стыдно, - я от девки глаза отвожу.
  Она же руками и ногам двигает.
  Мне помигивает. - Вдруг, кто увидит, как я с голой девкой на охоту ушел".
  "Она же неживая как бы".
  "Ты, волшебник, одень на нее шубу".
  "Шуба будет мешать пружинкам и механизмам, - волшебник возражает. - Лишняя нагрузка на ось". - Непонятное мне сказал.
  Я же спросил его:
  "Зачем тебе и мне девка с пружинками, когда можно в жены взять девку живую.
  Ее за пружину заводить не нужно.
  Живая девка намного лучше".
  "Куда уж лучше, - волшебник надо мной смеется. - Живая девка жена требует много.
  Кричит, когда у нее плохое настроение.
  На охоту гонит, когда хочется тебе еще поспать.
  Много хлопот от живой жены.
  А эта девка с пружинками молчит.
  Слова лишнего и плохого не скажет.
  Если надоело тебе с ней охотиться и танцевать, то нажми сюда. - Волшебник показал, куда надо нажимать.
  Я покраснел от стыдобищи... - Девка замрет.
  Захочешь с ней снова, то на грудь нажимай.
  Когда завод пружины закончится, то руку засовывай и крути..."
  "Видел я, как заводить девку", - дрожь меня охватила.
  Оставил меня волшебник с девкой.
  Я в свою избу возвращаюсь.
  Девка - за мной.
  Пришли в мой дом.
  Я за стол сел.
  Не знаю, что делать с девкой пружиной.
  Она же то к окну подойдет, в окно взглянет.
  То около меня присядет и руку на коленку опустит.
  То напротив встанет.
  Ноги бесстыже расставит.
  И смотрит мне в глаза, смотрит.
  Натерпелся я от нее.
  Но привыкать стал к пружиной красотке.
  Красота у нее не заканчивается...
  К волшебнику я коротко бегал.
  Занесу дичь и - обратно домой спешу.
  Ждет меня моя девка заводная.
  Подружился я с ней.
  Была бы живая она - замуж бы взял.
  Разговариваю, рассказываю ей о своих делах.
  Девка за столом напротив сидит.
  Голову рукой подпирает, и как бы внимательно меня слушает.
  Жить я без нее уже не мог.
  И тут снова зовет меня волшебник снежный.
  "Веласкес, зайди ко мне, - манит от своей избушки. - И девку заводную возьми".
  Не хотел я идти к волшебнику.
  Словно беду чувствовал.
  Но как же откажешь, если он мне девку пружинную подарил...
  Пришли мы в его дом.
  "Я усовершенствовал модель, - волшебник мне слова непонятные говорит. - Автономно работает теперь.
  Можно не заводить.
  Модель сама себя заводит.
  За ручку покрутит и заведется.
  А еще твоей девке моя новая модель может завести пружину".
  "Еще одну девку ты сделал, волшебник?" - Я обрадовался.
  Потому что одна девка - хорошо, а две девки - лучше...
  "Не совсем, - волшебник мне загадочно ответил.
  Затем крикнул в другую комнату: - Андрон. - И мне пояснил: - Вторая модель на голос умно реагирует".
  И... выносите меня черти подводные.
  Выходит голый парень.
  Я его как увидел, так сразу понял, о какой ручке волшебник говорил, чтобы пружинный парень сам себя заводил.
  Ручку ему впечатляющую волшебник сделал.
  Пружинный парень на меня мельком взглянул.
  Затем свой взгляд на пружиной девке остановил.
  И она, словно бы на него смотрит.
  Раздался скрежет - парень себя за ручку начал заводить.
  Ручкой пружину накручивал внутри себя.
  Щелкнуло в парне.
  "Завелся до упора", - волшебник мне объяснил.
  Подмигнул даже.
  Вдруг, случилось неожиданное для меня и для снежного волшебника.
  Парень пружинный схватил мою пружинную девку за руку.
  Закинул себе на плечо.
  И с моей девкой выскочил из дома.
  "Стой, хватай, лови их", - волшебник закричал.
  Толкнул меня на печь.
  Я упал, а волшебник по мне пробежался.
  Я поднялся с проклятиями и выбежал из избы.
  А пружинный парень с моей девкой на плече уже далеко очень.
  "Не догоним, - волшебник меня остановил. - Моя вторая модель бегает быстрее человека.
  Даже с девкой пружиной на плече пружинный парень унесется".
  "Я его все равно догоню", - я рукавом пот вытираю со лба.
  "Не догонишь, - волшебник головой качает с сожалением. - Ему ни есть, ни спать не нужно, в отличие от тебя.
  Он не будет останавливаться.
  Пружину свою подзаводить может и когда бежит..."
  "Что же ты не продумал, - я плюнул в снег. - Еще волшебником называешься.
  Никакой ты не волшебник, а - дурак.
  Надо было сделать так, чтобы ты мог его остановить.
  А так он мою жену... бабу... девку от меня унес".
  "Жалко?" - волшебник мне в глаза посмотрел.
  "Очень жалко", - я махнул рукой и отправился в свой дом.
  Ночью волшебник сжег свою хижину и исчез.
  От горя, наверное...", - старый охотник Веласкес постучал кулаком по лбу.
  Трудно дались воспоминания.
  "Получается, что пружинный парень влюбился в пружинную девушку?" - Достойная Елисафета кусала губки.
  "Как же он влюбился, если не живой?" - старый охотник Веласкес выпучил глаза.
  "Зачем же он тогда пружинную девку украл?" - фаворитка королевы вздохнула печально.
  "Наверно, пружинный парень подумал, что будет брать из нее запасные части для себя, когда его пружины и шестеренки износятся", - Ингеборга тихо прошептала.
  "Мне страшно, - танцующий купец остановился. - Буду спать.
  А ко мне заглянет в окошко морда страшная пружинного парня".
  "Себастьяно, а, если к тебе ночью в окошко заглянет красивое лицо пружиной девки, тебе тоже страшно будет?" - охотник Джульбарс захохотал.
  "Девки, парни, - солидный купец Конго обратил на себя внимание. - О глупостях вы все говорите.
  Главное - торговля, а не девки.
  Девки - потом.
  В балагане девки красиво пляшут.
  Та пружинная девка была знамением".
  "Каким знамением?" - Достойная Елисафета заинтересовалась.
  "Как девка появляется, так сразу чудеса происходят, - купец Конго с готовностью объяснял. - Я в завьюжном королевстве торговал.
  После торговли в балаган ходил отдохнуть.
  Приплываю в очередной раз.
  Нет балагана.
  "Где балаган?" - спрашиваю местных купцов.
  "Сгорел балаган.
  Стражники нашего короля его сожгли".
  "Зачем же сжигать балаган, - я взревел. - Балаган пользу приносит.
  Мы отдыхаем в балагане.
  Танцовщики и танцовщицы в балагане нас радуют и деньги получают от нас.
  Хозяин балагана в прибыли.
  Нельзя балаганы жечь.
  Балаганы - не дворцы, балаганы пользу приносят". - Я повторил с горечью.
  Мне купцы говорят:
  "Весело было в балагане.
  Танцовщики и танцовщицы на столах танцевали.
  Певички песни пели.
  Барды на арфах струны рвали - так старались барды всем угодить дивной музыкой.
  Но появилась у нас в балагане певичка танцовщица.
  Волосы золотые до земли стелются.
  Глазища бесстыжие зеленые.
  Так девка пела и плясала, что все в балагане ходуном ходило.
  Захотел наш визирь Бялко в жены взять ту певичку.
  А она ему отказала.
  Скандал поднялся, крик.
  Бялко хотел палкой побить певичку.
  Но рыжеволосая ему пяткой в нос так ударила, что Бялко упал без сознания".
  "Как пяткой в нос?" - старик Веласкес задрожал.
  "Она же танцовщица, - купец Конго засмеялся. - Подняла ногу выше головы.
  Нога ее оказалась выше визиря.
  Поэтому чуть ножку опустила.
  Визирь от восторга слюни пускает.
  А девка - раааааз.
  И ногой ему в нос.
  Прибежали стражники девку хватать.
  А она перед стражниками пляшет и поет.
  Начальник стражи забыл, что девку в яму должен бросить.
  На нее глаза вытаращил.
  Затем замуж позвал, как и визирь.
  Девка смеется и ему отказала.
  С того момента все благородные, словно взбесились.
  Каждый хочет себе певичку танцовщицу из балагана получить.
  Но она всем отказывает.
  Неслыханно - балаганная танцовщица отказывает благородным.
  Дошел до короля слух о той певичке.
  Король сам отправился в балаган, чтобы убедиться - так ли хороша танцовщица, как о ней все говорят.
  Увидел король певичку.
  И тоже сразу предложил ей стать его женой.
  Все замерли.
  И что же произошло?
  Балаганная танцовщица певичка королю нашему отказала.
  Хотели ее схватить и казнить за дерзость.
  Но она выскользнула из рук стражников.
  Потому что обнаженная танцевала в балагане.
  Влажная от пота.
  Искали ее долго и не нашли.
  Король повелел балаган сжечь.
  Теперь мы без певички танцовщицы и без балагана.
  Кто виноват?" - Купцы мне рассказали и замолчали.
  Я не стал отвечать, что виноват король.
  "Конечно, король во всем виноват, - Достойная Елисафета подхватила с жаром. - Почему девушка должна выходить замуж за того, кто ей не нравится?
  При прежнем короле Луиджи так и в Норде было.
  При моем правлении девушки сами выбирают себе женихов..."
  "При твоем правлении, Достойная Елисафета, все в Норде изменилось, - купец Конго согласно кивнул головой. - Я же в том королевстве торговал, торговал, наторговал.
  Скучно мне.
  Деньги спускать негде, потому что балаган сгорел.
  Ночью я, от нечего делать, на пепелище пришел.
  Туда, где балаган раньше стоял.
  Вдруг, смотрю, появилась около меня девица.
  Встала ко мне спиной.
  Присела и в головешках, оставшихся от балагана, роется.
  Самое удивительное для меня, что девица голая.
  Не боится одна ночью без одежды по королевству бегать.
  Я жду, что будет.
  ДевИца с места на место переходит.
  Разрывает руками угли давно потухшие.
  Не находит, что ищет.
  Сокрушенно головой качает и дальше ищет.
  Понял я, что не простая девушка.
  Спрашиваю ее:
  "Ты кто?
  И почему голая?"
  "Я - была певицей и танцовщицей в этом балагане", - девушка обернулась и улыбнулась мне.
  Тут первый луч солнца озарил небесный свод.
  Блеснули изумрудами глаза девицы.
  Золотые волосы играли на солнце.
  "Из-за тебя балаган сожгли?"
  "Не из-за меня балаган сгорел, а из-за тех, кто меня хотел силой взять, - поднялась девушка. - Если король станет сжигать дома тех, кто ему отказал, то скоро в королевстве не останется жилья".
  "Ты первая, кто ему отказала", - я руки не знаю, куда деть.
  Трясутся руки от красоты девицы.
  Она же стоит передо мной.
  Не стыдится своей наготы.
  Даже, как бы гордится...
  Понятно, что она певица и танцовщица в балагане была.
  "Я - девушка честная, не целованная", - красавица меня внимательно осматривает.
  У меня же мысль только одна - схватить ее.
  Украсть.
  Отнести на галеру.
  И - полным ходом из этого королевства в Норд.
  В Норде я уговорю красавицу стать моей женой.
  Но в то же время я вспоминаю, как она отказала визирям знатным, благородным лордам и самому королю.
  Куда мне до короля...
  И вдруг, девушка улыбается мне ласково.
  "Ну, видишь, купец.
  Я каждый раз на пепелище балагана возвращаюсь ночью.
  Ищу хоть какую-нибудь монетку.
  Я же, после того, как король сжег балаган, осталась без денег и без одежды".
  "Я вижу, что твое дело плохо", - мои зубы стучат.
  "Я так думаю, - девица снова присела и руками пепел перебирает, - что не может так быть, чтобы человек стоял на одном месте и провалился под землю".
  "Ыыыы", - у меня в глазах помутилось от желания взять в жены красавицу.
  "Да что король, - девушка на меня строго смотрит. - Будто в одном короле дело.
  На плохом месте балаган стоял.
  Вот, в чем дело. - Красавица по мне подошла и взяла за руку: - Купец, возьми меня в жены.
  Только увези из этого королевства".
  "Я? Тебя? В жены? - я заблеял. - Но ты отказывала благородным.
  Даже королю отказала".
  "Но ты же из Норда.
  По твоим глазам и волосам вижу".
  "Чем же Норд лучшее, чем это королевство? - Я усмехнулся. - Мы еще беднее живем.
  Все, что я здесь наторговал, у меня в Норде стражники отнимут.
  Голодно и страшно жить в Норде".
  "У меня сон был, что в скором времени Норд станет самым богатым и могущественным королевством, - красавица неотрывно в глаза мои смотрит. - Я желаю жить в Норде.
  Но я не могу с тобой плыть на одной галере, если я не твоя жена.
  Ты можешь запятнать мою честь".
  "Я обязательно запятнаю твою честь, - у меня ум за разум зашел.
  Глупости я говорил тогда от радости. - Запятнаю честь твою, но только после свадьбы".
  "По глазам вижу, что ты готов, - красавица засмеялась. - Побежали, тайно поженимся.
  Потом сразу на твоей галере уплывем из этого королевства".
  Так красавица стала моей женой, - купец Конго гордо расправил плечи. - Вскоре ее сон сбылся.
  Ты, Достойная Елисафета, стала править Нордом.
  Все у нас в Норде прекрасно".
  "Конго, - Достойная Елисафета на купца испытующе смотрит. - Если ты взял в жены выдающуюся красавицу, то, почему в Норде о ней не говорят?
  Я знаю почти всех своих подданных.
  Но о твоей жене не слышала".
  "Моя жена Лиетта живет в подвале моего огромного дома", - купец Конго высказыванием ошарашил всех.
  "Ты держишь свою жену на цепи в подвале?" - Достойная Елисафета спросила бесцветно.
  Но все очень хорошо знали свою королеву.
  От ее слов поднялся ледяной ветер.
  "Я не прячу ее в подвале, - купец Конго выставил перед собой руки. - Она сама прячется от всех.
  Говорит, что любит меня сильно.
  Но боится, что, если выйдет из подвала, то многие пленятся ее красотой.
  И она может увлечься...
  Поэтому посадила себя на цепь в подвале. - Купец приложил руку к левой стороне груди. - Достойная Елисафета, не думай обо мне плохого.
  Моя жена в подвале окружена роскошью.
  Живет, как королева".
  "Как королева живет?" - фаворитка королевы быстро спросила.
  "Моя жена - моя королева, - купец Конго быстро пояснил. - Для меня она - королева.
  А над нами всеми стоит наша обожаемая королева Достойная Елисафета".
  "Я, когда после белого медведя вернемся, пришлю подарки твоей жене", - Достойная Елисафета опустила дивнейшую головку к левому плечу.
  "Не надо, - купец Конго жалобно вскричал. - Всем сделаешь хуже.
  Моя жена обязательно захочет повидать тебя.
  Увлечется тобой.
  Тебя же все любят.
  И... не вернется ко мне.
  Она же в подвале сидит, чтобы подобного не случилось".
  "Да, не надо", - фаворитка пробурчала.
  Все засмеялись.
  "Медведь пошел!
  Белый медведь пошел!"
  Со всех сторон слышались радостные крики.
  "Быстро идет!"
  "Нагоняет кого-то"!
  "Может быть, белую медведицу почуял?"
  "Не отставайте.
  Кажется, что белый медведь не собирается останавливаться до конца".
  Народ засуетился.
  "Пироги, соленую семгу с собой берите.
  В походе не останется еды.
  Некогда будет промышлять". - К ходокам подбегали охотники.
  Отдавали последние припасы.
  "Иыыыыы, - завьюжный купец Ломака бросил шапку на снег. - Подходи, народ Нордический.
  Бери у меня все даром.
  Не стану продавать, если нужда вам".
  "И у меня берите без денег".
  "И мое забирайте".
  Завьюжные, землесочные и даже прижимистые курляндские купцы в широком порыве раздавали свои съедобные товары, которые собирались продавать.
  Когда белый медведь торопится, то никто не остановится, чтобы купить еду.
  "Неужели, на жадных заморских купцов так подействовал целительный воздух Норда? - Ингеборга щечкой прижалась к щеке Достойной Елисафеты. - В первый раз вижу, чтобы купцы еду отдавали без денег".
  "Купцы хитрые, - фаворитка королевы ревниво следила, как Ингеборга ластится к Елисафете. - Они не только щедрые стали от воздуха Норда, но и интриганами.
  Догадываются, что наша королева втройне им возместит". - Фаворитка оглянулась на Достойную Елисафету.
  Но королева Норда уже убежала.
  Она стояла около группки заморских купцов.
  Что-то им доказывала.
  Купцы размахивали руками, галдели.
  Достойная Елисафета почувствовала на себе взгляды фаворитки и Ингеборги.
  Повернулась и подбежала к подружкам:
  "Я сказала купцам заморским, чтобы они..."
  "... пришли к тебе во дворец после похода за белым медведем, - фаворитка невозмутимо оборвала королеву и продолжала за нее. - Но купцы отказывались принять от тебя деньги за еду, которую раздарили путникам.
  Тогда ты им пообещала что-нибудь еще.
  Например, снижение пошлин торговых и лучшие шатры на ярмарке".
  "Интриганка ты, - глаза королевы Норда засветились.
  Она поцеловала подружку в губки. - Все ты знаешь обо мне".
  "Ты меня любишь за то, что я все о тебе знаю, и что я интриганка", - фаворитка королевы весело засмеялась хрустально.
  "Нет, я люблю тебя за другое", - щечки Достойной Елисафеты порозовели.
  Королева Норда пристально и очень серьезно смотрела в изумрудные глаза своей фаворитки.
  "За что ты ее любишь?" - племянница бургомистра Норда приблизила горящее личико к подружкам.
  "Когда-нибудь узнаешь, за что меня моя Елисафеточка любит", - фаворитка ущипнула Ингеборгу за локоток.
  "Обещаешь, что расскажешь?" - Ингеборга надула губки.
  "Обещаю, интриганка".
  "Ну, тогда я тебя тоже поцелую", - Ингеборга поцеловала фаворитку.
  "Пора", - Достойная Елисафета посмотрела на удаляющуюся спину белого медведя.
  "Поспешим, а то не догоним", - фаворитка озаботилась.
  "Вы только языками спешите, - Ингеборга вырвалась вперед. - Нужно ножками двигать, а не языками".
  Королева Норда выбирала натоптанную дорогу за ходоками.
  Без остановки шли до вечера.
  Белый медведь и не собирался останавливаться.
  Его даже не манили корзины с разными вкусностями.
  Время от времени, кто-нибудь из ходоков сходил с тропы.
  Отдыхали, а потом поворачивали обратно.
  В основном - пожилые.
  Почти все заморские купцы развернулись обратно в Норд.
  Тяжело нести свое тело с большим животом...
  Дорожка становилась уже и более рыхлой.
  Наступила ночь.
  Темп похода за белым медведем не снижался.
  Деревья разрослись густо вокруг.
  "К чему наш бег без цели? - Ингеборга жадно глотала морозный воздух. - Идем, стремимся.
  Куда?
  Зачем?"
  "Ингеборга, у тебя борода седая выросла", - фаворитка королевы с испугом посмотрела на подружку.
  "Что?
  Борода?
  Седая? - Ингеборга с ужасом хлопнула ладошкой по подбородку. - Интриганка ты.
  Зачем обманываешь"?
  "Не выросла седая борода, так скоро вырастет, - Достойная Елисафета тоже засмеялась. - Ты же рассуждаешь, как философ мудрец, Ингеборга.
  Когда девушка становится мудрее, то она превращается в мудреца.
  А все мудрецы с длиной седой бородой".
  "Тогда я буду глупенькой, - племянница бургомистра Норда высунула язычок и проблеяла: - Беееее".
  "Надо же, а ведь ты, Ингеборга училась в пансионе для благородных девиц, - фаворитка притворно тяжело вздохнула. - Чему вас только учат".
  "Нас учат всему, что благородные девицы должны знать.
  А мы друг у дружки учимся тому, что благородные девицы знать не должны.
  Например, вы - плохой пример мне подаете".
  "Если мы плохой пример для благородной девицы, то все остальные примеры - еще хуже", - фаворитка обогнала впереди идущую Ингеборгу.
  Чтобы она немного отдохнула пробивать впереди дорогу в снегу.
  "Я выйду вперед", - Достойная Елисафета всполошилась.
  "Иди сзади, королева Норда, - Ингеборга засмеялась. - От тебя впереди толку мало".
  "Почему от меня впереди толку мало?"
  "Потому что ты не идешь, а летишь над снегами.
  Не утаптываешь нам снег.
  Тебя Норд несет".
  "Наша дружба меня несет", - Достойная Елисафета поправила взмокшие волосы.
  "Елисафетка, если будешь умничать и серьёзничать, то и у тебя седая борода вырастет, как у Ингеборги", - фаворитка шуткой подняла настроение подружек.
  "У меня нет седой бороды, - Ингеборга взвизгнула. - И не будет, потому что я с вами общаюсь.
  Вы только глупостям научите.
  И я не стану никогда мудрой и философичкой".
  "Могила чья-то", - фаворитка отвлекла внимание и указала на шест с зарубками.
  "Чья, чья, наверно, охотника".
  "Может быть, и охотник".
  Голоса девушек стали тише.
  Словно подружки боялись потревожить мертвых.
  "Ни дорог здесь, ни зимовий охотников".
  "Тихо, темно".
  "Луна жутко освещает".
  "Ветер даже утомительный, щемящий".
  "Прекрасный мороз и завораживающая тишина".
  Дорога завиляла между большими тяжелыми приземистыми елями.
  "Старые елки".
  "Покрыты древесными грибами и мхом".
  "Наверно, под эти елки свет не заглядывает".
  "Мне кажется, что под елкой кто-то сидит и смотрит на нас немигающим взглядом".
  "Пружинные парень и девушка, о которых нам рассказывал..."
  "Не призывай беду".
  "Тяжелое чувство".
  "В Норде не может быть тяжелых чувств".
  "Это место нам дано, чтобы мы задумались".
  "Задумаемся, а потом у нас бороды седые вырастут".
  "Кто о чем, а ты - о седых бородах думаешь".
  "Как же мне о ней не думать, о седой бороде, если она для девушки страшнее любого черта морского будет".
  "Старые места живут долго".
  Девушки замолчали.
  Сохраняли силы и дыхание.
  Постепенно загорелась полоска восхода над тяжелым лесом.
  "Медведь не останавливается, - фаворитка королевы прерывисто дышала. - Все из-за тебя, Елисафетка".
  "Почему все из-за меня.
  Нет, я согласна, что все хорошее - из-за меня.
  Но почему белый медведь не останавливается из-за меня?"
  "Потому что ты спешишь везде".
  "Никуда я не спешу".
  "Спешишь, спешишь, Елисафеточка, - фаворитка королевы и Ингеборга вместе возразили Достойной Елисафете. - В купальне, когда мы играем в мяч, за тобой никто не угонится".
  "Хочется меня поймать?"
  "Конечно, хотим тебя поймать, - Ингеборга захихикала. - На ярмарке купцы уже говорят, что тот, кто к тебе притронется, тот будет счастлив".
  "Ты уже натрогалась, щупала мою Елисафеточку", - фаворитка пробурчала.
  Снова сохраняли дыхание.
  Стены леса, белый снег, равномерная ходьба выбивали все мысли.
  Девушки проходили мимо остановившихся, не выдержавших темп белого медведя, ходоков.
  Некоторые ходоки шли по тропинке обратно.
  Королева и ее подружки лишь взмахами рук и киванием голов приветствовали отважных ходоков.
  На слова не было сил и дыхания.
  "Давай, иди, королева, - седой корабельник Терций подбодрил. - На тебя вся надежда.
  Ты дойдешь, ты успеешь за белым медведем.
  Если не ты, то кто?"
  "Если не она, то - я", - Ингеборга тут же ответила.
  Достойная Елисафета улыбкой поблагодарила ходока за добрые слова.
  "Неужели, вторую ночь идем"? - Через бездну времени фаворитка прошептала.
  "Я тоже не заметила ночь, - Ингеборга едва слышно говорила. - Я думала, что еще день, а у меня в глазах помутилось".
  "Елисафета, а Елисафета", - фаворитка обернулась к королеве Норда.
  "Да, моя хорошая".
  "Ходоки сказали, что ты успеешь за белым медведем.
  Все равно его догонишь.
  Может быть, ты меня на плечах понесешь?"
  "И меня"? - Ингеборга нашла в себе силы засмеяться.
  "Понесу вас на своих плечах", - Достойная Елисафета ответила настолько серьезно и с горячей любовью к подружкам, что те перехотели дальше шутить.
  Незаметно серой тенью пролетел следующий день.
  "Сама себе не поверю, что столько прошла и не падаю", - фаворитка вытирала сухие губы снегом.
  "Последняя ночь осталась - Достойная Елисафета выдохнула. - Я чувствую..."
  "Ах, всего лишь последняя ночь, - Ингеборга захотела засмеяться.
  Но не хватило сил на смех... - Я думала, что будем идти вечно".
  Снова густой лес обступил.
  Фаворитка королевы шагала деревянно.
  Чтобы не упасть и не заснуть в снегу, считала шаги.
  "Один, два, три, - и снова. - Один, два, три".
  Племянница бургомистра Норда иногда закрывала глаза.
  Делала несколько шагов с закрытыми глазами.
  Это ее успокаивало.
  Появилась тонкая полоска рассвета после третьей ночи ходьбы без остановки.
  "Я спала на ходу?" - фаворитка королевы прохрипела.
  Она обнаружила, что Достойная Елисафета вышагивала впереди и держала ее за правую руку.
  За левую руку держалась Ингеборга сзади.
  "Елиса...фе...тка, - фаворитка едва дышала. - Мне кажется, или ты прибавила шаг".
  "Мы должны быть первыми около белого медведя", - голос Достойной Елисафеты свежий, не уставший.
  "Тебе хорошо, ты силы черпаешь из снега, - Ингеборга запнулась, но устояла на ногах. - Все знают..."
  Достойная Елисафета не отвечала.
  Она обгоняла медленно бредущих ходоков.
  Поднялись на холм.
  "Обалдеть"? - Ингеборга крикнула из последних сил и упала в снег.
  "Красотища, - фаворитка королевы рухнула рядом с племянницей бургомистра. - Ради этой красоты можно умереть".
  "Не позволю никому умирать в моем королевстве", - Достойная Елисафета обернулась к подружкам.
  Ее глаза сияли бездонными голубыми колодцами звезд.
  В них радостно играла снежная метель.
  "Елисафетка, иди, тебя белый медведь ждёт", - фаворитка глотала снег.
  "Мы потом... доползем до тебя", - Ингеборга расстегнула шубку.
  Без стыда на ходоков, со слезящимися глазами, растирала голую грудь сухим снегом.
  Проверенное веками средство восстановления сил в Норде...
  Достойная Елисафета мягко улыбнулась подружкам и стала спускаться в снежную долину.
  Вокруг стояли звенящей стеной сосны.
  Казалось, что неведомая сила не пускает их в снежную пустыню.
  Тонкое лезвие восхода срезало верхушки деревьев.
  Белый медведь оторвался от немногочисленных ходоков.
  Он устремлялся вперед, вперед, к своей цели - к центру прекрасной заснеженной долины.
  "Я должна, я успею, - Достойная Елисафета стиснула зубки.
  Ей казалось, что она полетела над снегами? - Неужели, действительно, лечу?
  Нет, не лечу.
  Ног просто не чувствую".
  Достойная Елисафета обогнала всех ходоков.
  Приближалась к белому медведю.
  Он не сбавлял ход.
  Не останавливался.
  Его тянуло и тянуло в родное снежное безмолвие.
  И, наконец, белый медведь остановился.
  Достойная Елисафета догнала и стояла в десяти шагах от него.
  С далекого холма донеслись радостные крики приходящих в себя ходоков.
  "Пришли".
  "Дотерпели".
  "Белый медведь стоит".
  Достойная Елисафета тонким слухом выявила в шуме голосов радостный визг своих подружек.
  Улыбнулась радостно и солнечно.
  Белый медведь, словно почувствовал ледяную улыбку королевы Норда.
  Он развернулся к Достойной Елисафета.
  Неимоверно огромный.
  Король медведей Норда.
  Белый медведь смотрел в глаза Достойной Елисафеты.
  Королева Норда в ответ с огромной любовью смотрела в глаза медведя.
  Передавала ему свои обещания, что пока она правит Нордом, а она будет править Нордом всегда, никто не обидит ни белых медведей, ни других зверей.
  "Норд для меня - все", - Достойная Елисафета случайно произнесла вслух
  И тогда белый медведь поднялся на задние лапы.
  Широко расставил передние лапы.
  Он закрыл собой и поле, и небо, и далекие сосны.
  Голоса ходоков стихли.
  Наступила звенящая тишина.
  Слышно, как сталкивались и играли серебряным звоном робкие снежинки.
  Белый медведь пошел к королеве Норда.
  Она - белой тростиночкой на ветру - дрожала.
  Но не от холода дрожала, не от страха перед исполинским зверем.
  Достойная Елисафета дрожала от переизбытка счастья.
  Белый медведь приблизился и обнял королеву Норда.
  Она пропала в его бесконечной шкуре.
  Все перестало для Достойной Елисафеты существовать.
  Она плыла, она летела, она растворилась в белом медведе.
  И, когда королева Норда Достойная Елисафета распахнула свои озерные глазища, то не сразу поняла, что мир преобразился.
  Достойная Елисафета стояла зачарованная с открытым ротиком.
  Белый медведь уже опустился на четыре лапы.
  Он улыбнулся королеве Норда.
  Затем зашел за ее спину, чтобы ходоки видели его целиком.
  Поднял голову к небу и заревел трубно.
  Королева Норда Достойная Елисафета не обернулась на рев белого медведя.
  Достойная Елисафета увидела, как от края леса отделилось то, о чем королева Норда даже не..."
  
  
  ГЛАВА 270 Елисафета
  
  (ЕЛИСАФЕТА)
  
  ЗАПИСКИ О ДОСТОЙНОЙ ЕЛИСАФЕТЕ
  
   - Все, приплыли в Норд, - тонкая ладошка Елисафеты опустилась на пергамент. - Дальше не читаем, что придумали обо мне...
   - Елисафетка, интересно же, - Ясмина надула губки.
   - Надо сжечь все пергаменты и папирусы о том, что написали.
   - Сжечь? - Ясмина и Анастаси вскричали одновременно. - Ты с ума сошла, Елисафета.
  Ты же сама радовалась, что Мальва о тебе придумала, чтобы твои истории затмили истории о прежнем короле Луиджи.
  Мы же выработали план, что будем рассказы о тебе на папирусах, на глиняных дощечках, на пергаментах распространять везде.
  Так Нордяне к тебе привыкнут.
  И легче примут тебя, как королеву Норда.
   - Мальва, - Елисафета обернулась к безмолвной подружке. - Ты простишь меня?
  Ты так старалась, заказывала писцам прекрасные выдуманные истории обо мне, чтобы помочь мне стать королевой Норда.
  А я решила все сжечь. - Достойная Елисафета с любовью смотрела на Мальву.
  Но Мальва даже не обернулась к Елисафете.
  Странная девушка неотрывно смотрела в окно.
  Будто бы не находилась в одной комнате с Елисафетой, Ясминой и Анастаси.
  Может быть, действительно, Мальва в этот момент была очень далеко от Норда...
   - Елисафета, если тебе не нравится то, что написано в пергаментах... - Ясмина притронулась нежно к руке подружки.
   - В том и дело, что очень понравилось все написанное, - Елисафета мягко улыбнулась. - В этом и беда.
  Я хочу сама себя сделать.
  Но не так, чтобы меня сделали.
  Понимаете, подружки, что, если пергаменты останутся, то у меня будет соблазн все время в них заглядывать.
  И подражать себе той, которую написали другие.
  Но я делаю свою жизнь сама.
  Я стану королевой Норда.
  Обязательно стану.
  Но другая...
   - Думали одно, а получилось другое, - Анастаси развела тонкие ручки в стороны.
   - Елисафетка, а почему писцы не открывали имя твоей фаворитки? - Ясмина прищурила глазки. - Все рассказы фаворитка оказывалась неузнанной.
  Кто из твоих подружек станет твоей фавориткой?
   - Вот из-за этого тоже я хочу сжечь пергаменты, - Елисафета обняла Ясмину. - Вы для меня - все подружки.
  Все рисковали и готовы дальше рисковать своими жизнями ради меня.
  Как же я могу выделить одну среди вас?
  Мы равные среди равных. - Настолько любящий взгляд пронзил Ясмину, что она все поняла и засмеялась.
  Елисафета обернулась к Анастаси и тоже ее горячо обняла и поцеловала.
   - Ну, если ты приказала, моя королева, - Анастаси захихикала, то мы сожжем эти папирусы и пергаменты.
  Но это не означает, что мы забудем все, что в них написано...
   - И я не обещаю, что не стану сама писать о тебе правдивые истории, Елисафетка, - Ясмина опустила дивную головку на правое плечо Елисафеты.
   - Все пергаменты, все папирусы, все истории о Достойной Елисафете, - неожиданно для всех Мальва заговорила.
  Но она не отворачивалась от окна.
  Голос, будто прилетел издалека... - Все это было только для того, чтобы ты приняла правильное решение, Елисафета.
  И ты его приняла...
  Ты должна сама стать королевой Норда.
  На пергаментах только - одно из множества возможных решений.
  Но твое будет - особенное.
  Сжигай. - Мальва закончила одну из самых своих длинных речей, которую слышали ее подружки.
   - Ого, - Анастаси с восторгом приложила пальчик к носику.
   - Угу, - Ясмина подмигнула Анастаси.
  Елисафета, Анастаси и Ясмина подумали, что Мальва снова надолго погрузилась в молчание.
  Но загадочная девушка у окна прошептала:
  - Мальва.
  Меня зовут Мальва!
   - Мальва, - Достойная Елисафета подскочила к ней и целовала в глаза, в щеки в губы. - Ты - прекрасная!
  Ты - умница!
  Ты наше золото!
   - Только не говори, что ты любишь ее сильнее других, - Ясмина пробурчала.
   - Не скажу, - Елисафета подлетела к Ясмине.
  Целовала ее и целовала.
  Затем жарко обняла Анастаси и тоже ее целовала.
   - Всё, нацеловалась, - в уголках глаз Елисафеты блестели слезинки. - Я ухожу на время...
  Ждите меня.
  Никуда не уходите...
   - Одна?
  Без нас?
  Не пустим!
   - Одна.
  Без вас.
  Не удержите меня, - Достойная Елисафета улыбнулась. - И не надо меня держать.
  Я же королева Норда...
  Почти королева Норда.
  Я вернусь с золотой короной на своей головке. - Елисафета стремительно выскочила из домика.
   - Елисафетка, ты забыла одеться, - Ясмина прыгнула к двери чтобы догнать подружку.
  Но Анастаси остановила Ясмину:
   - Не пытайся остановить и удержать ее.
  Елисафета же просила...
  Она все - сама и сама.
  
  
  ГЛАВА 271
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  КАЛИПСО
  
   - У меня уже есть работа, - амазонка ударила мечом в грудь Мания. - Работа убивать подлецов.
   - Но я же... - Хозяин гостиного двора рухнул. - Как ты несправедлива, амазонка.
   - Ты еще не знаешь, как я бываю справедливой, - Семирамида с рычанием отбрасывала камни.
  Вытирала слезы краем туники и снова с бешенством расшвыривала и расшвыривала.
   - Калипсо, - Семирамида прижала голову Калипсо к груди. - Я знаю, что ты живая. - Семирамида развернулась, наклонилась и припала губами к губам Калипсо. - Ты мне делала насильственное дыхание и оживила.
  Сейчас моя очередь спасать тебя. - Амазонка тряслась и целовала, дарила свое дыхание Калипсо.
   - Удивительно, - через пять минут Семирамида подняла голову к небесам.
  Когда потеряла надежду... - Все удивительно вокруг.
  Мы спорили с Калипсо, ругались, делали вид, что безразличны друг другу.
  Неужели, только смерть говорит правду? - Амазонка протяжно жалобно закричала.
  
  НИКТО НЕ ВИНОВАТ, ВИНОВАТЫ ВСЕ
  
   - Олимп, боги Олимпа.
  Я знаю, что вы выдумка.
  Но сейчас, обещаю, что стану вам поклоняться, приму, что вы существуете.
  Только спасите мою Калипсо.
  Вы же боги. - Амазонка ждала ответа от неба.
  И в то же время не верила, что небо ответит.
  Вдруг, ослепительная золотая молния разделила твердый небесный свод на две половины.
  
  Семирамида распахнула глазища.
  От золотой молнии отделились два горящих летящих шара.
   - Боги? - амазонка задрожала.
  И тут же закусила губку. - Зачем тогда два бога? - Слезинка застыла бриллиантиком.
  Один пылающий шар улетел за горизонт.
  Второй шар летел к амазонке.
   - Да, боги Олимпа, - амазонка даже не думала прятаться от небесного огня.
  Если огонь захочет, то настигнет в любом укрытии...
  Шар подкатился к ногам Семирамиды.
  И мигом пропал.
  Осталось в воздухе потрескивание.
  Вместо шара...
   - Ты богиня? - Семирамида с благоговеньем воззрилась на красивую девушку.
   - Богиня? - Девушка вскочила.
  Она была обнаженная.
  Лишь удивительные блестящие белые сапожки на высоченных тонких каблуках напоминали об одежде.
   - Ты богиня? - Семирамида переспросила.
   - Я? - Девушка трясла очаровательной головкой.
  Бессмысленно смотрела на Семирамиду.
  И вдруг пронзительно закричала: - Где Бонни?
  Где, где моя Бонни?
   - Второй огненный шар? - Семирамида догадалась. - В нем с неба на землю спустилась вторая богиня? - И тут острое разочарование иглой кольнуло в сердце.
  "Значит, богини летели по своим делам.
  Но не спасать мою Калипсо".
   - Ты ее убила и радуешься ее смерти? - Прилетевшая безумным взглядом указала на лежащую Калипсо. - Или она - твоя подруга?
  И ты печалишься о ее смерти и не оплакиваешь.
  Если она - враг тебе, то - ладно.
  Но, если...
   - Не враг, она моя подруга... любимая.
   - Не стой, - прилетевшая красавица закричала на Семирамиду. - Что стоишь?
   - Я не знаю, - амазонка закаменела.
   - Только не мешай мне, - в руке прилетевшей обнаженной богини оказался кинжал.
  Семирамида сразу оценила простоту и изящество кинжала, что говорило о его огромной ценности.
   - Что ты, - амазонка вздрогнула.
  Кинжал вонзился под левую грудь убитой Калипсо.
   - Я сказала - не мешай, - девушка прошипела. - Не, мешай. - Небесная гостья кинжалом легко, словно нож вошел в воду, сняла небольшой кусочек кожи с ребрами над сердцем неподвижной Калипсо.
  Сердце обнажилось и молчало.
   - Тыыыы, - амазонка не знала, что делать.
  С одной стороны прилетевшая вскрыла грудную клетку Калипсо, словно убивала ее во второй раз.
  С другой стороны, кажется, что девушка знала, что делает.
   - Мой кинжал грубоват, - девушка подняла милейшую головку. - Иголки есть?
   - Иголки? - Семирамида не поняла.
   - Иглы.
  Любые иглы.
  Я не могу своим кинжалом тыкать в сердце твоей подружки.
  Боюсь глубоко зайти.
  Неси иглы немедленно.
  Иначе...
   - Иглы акации подойдут? - амазонка помотала дивной головкой.
  Все происходящее казалось ей нереальным.
  Но разве, когда боги помогают - реально?
   - Акации? - гостья задумалась. - А что это - акации?
   - Иглы, - Семирамида метнулась к кустарнику.
  Оцарапалась, но не замечала боли.
  Вернулась с двумя иглами акации на ладони.
   - Дерево? - прилетевшая схватила иголки. - А разве у нас есть выбор? - Она быстро посмотрела на Семирамиду.
  И воткнула две иголки в неподвижное сердце Калипсо. - Делай ей искусственное дыхание.
   - Какое дыхание? - амазонка до этого удивлялась, что богиня не знает иголок акации.
  Но теперь поняла, что сама она не знает об искусственном дыхании.
   - Целуй свою подружку, - прилетевшая закричала. - Вдыхай ей воздух в рот.
  Изо рта в рот.
  Поняла?
   - Насильственное дыхание, - Семирамида наклонилась и припала к холодным губам Калипсо.
  Рыдала и дышала, дышала и рыдала.
  Через бездну времени подняла заплаканное лицо. - Не получается.
   - Не получается? - прилетевшая богиня засмеялась. - А мне кажется, что получилось. - Гостья небесная поднялась.
  Джейн почувствовала, не заметила, а ощутила, что произошли изменения.
  В груди Калипсо...
   - Ты... оживила мою подружку? - крик амазонки разорвал засыпающую ночь.
   - Ничего особенно, - кинжал загадочно пропал из руки прилетевшей.
  И тут снова ее прекрасное лицо стало озабоченным. - Где Бонни?
  Где моя Бонни?
   - Если ты говоришь о втором огненном шаре...
   - Да, я говорю о втором огненном шаре, - небесная гостья нетерпеливо перебила амазонку. - Куда он упал?
  Ты видела?
   - Видела.
   - Где?
   - Там, - Семирамида указала рукой за спину гостьи.
  И тут же подпрыгнула и удержала ее за руку. - Нельзя туда ночью.
   - Там моя Бонни, - гостья небесная легко вывернулась.
   - Ого, из моего захвата никто еще не вырывался, - амазонка в восхищении поцокала языком, как белка.
  Но взглянула на свою лежащую Калипсо. - Ты сможешь вылечить мою подругу?
   - Нет, не смогу, - небесная гостья нервно закидывала головку. - Не умею.
  Ты сама, как-нибудь лечи свою подружку.
  Я только оживить ее сумела.
  Мы в гимназии проходили уколы в сердце, чтобы оно начало дрыгаться.
  А зашивать и залечивать - не умею.
   - Травку, травку я знаю целебную, - Семирамида заволновалась. - Щечки у моей Калипсо розовеют.
  Спасибо тебе, богиня.
   - Фи, богиня, - пришелица смотрела в сторону, куда указала амазонка.
   - Ты мне сделала доброе, спасла мою подругу.
  Я теперь твоя должница.
   - Не надо мне никаких долгов отдавать.
   - Я поэтому тебя не отпущу.
  Вернее, удержать тебя не смогу, - амазонка даже вспотела от волнения. - Но тебе, если ты не богиня, нельзя ночью в горы.
  Там ахмары бродят.
  Зивисы шалят.
  И от дручкана стрелку в шею получить очень и очень просто.
   - Мой нож...
   - Я видела твой кинжал, - амазонка перебила пришелицу. - Но что ты одна с ним сделаешь?
  Тебе нужно спать.
  И от стрелы из кустов в спину кинжал твой чудесный не спасет.
   - Что ты предлагаешь?
   - Ждать утра, - Семирамида ответила твердо. - Утром я поручу мою Калипсо кому-нибудь, чтобы за ней ухаживали.
  Я тебя проведу в горах.
  Ты, я вижу, не местная.
   - Мы сами не местные, - гостья небесная захихикала.
   - Я буду собирать травку, а ты посторожи мою подружку, - Семирамида с вопросом посмотрела на гостью небесную.
   - Только с условием, что ты поможешь мне найти мою Бонни.
   - Я буду стараться, - амазонка ответила неопределенно и бесшумно исчезла в темноте.
   - Ну, что мне с тобой делать? - сержантка Джейн присела около девушки с открытым сердцем.
   - Что со мной делать? - Калипсо неожиданно открыла глазища. - Ты кто?
   - Не так важно, кто я, - Джейн кусала губки.
   - Где Семирамида?
   - Ты хотела спросить, где ТВОЯ Семирамида? - Джейн усмехнулась. - Сегодня день...
  Ночь...
  Все спрашиваем друг дружку - где моя, где моя.
  Не волнуйся.
  Твоя подружка ушла за травами для тебя.
  Ее, я так поняла, как ты сказала, зовут Семирамида.
   - Моя Семирамида, - Калипсо тихо прошептала.
  И сделала попытку подняться.
   - Не вставай, - Джейн надавила на плечо лежащей девушки.
   - Почему мне нельзя вставать?
   - Потому тебе нельзя вставать, что ты недавно умерла, - Джейн ответила просто. - Ты умерла.
  Твоя подружка Семирамида горевала и рыдала над тобой.
  Я прилетела.
  Моих знаний хватило, чтобы запустить твое сердце снова.
  Еще бы несколько секунд, и ты бы продолжала лежать мертвая.
   - Я что - умерла?
  Не помню, как меня убили.
  Ты меня спасла?
   - Нет, не я тебя спасла, - сержантка Джейн ответила скромно. - Тебя спасла твоя подруга, которая не отходила от тебя.
  Могла бы просто камнями забросать тебя в могиле.
   - Семирамида никогда бы так не поступила.
   - Не дергайся, умная.
  У тебя сердце открытое.
  Ребра срезаны.
  Твоя подружка побежала за целебными травами.
   - Ты мне ребра срезала?
   - Я.
   - Спасибо.
   - Не за что.
  Нас в гимназии учили оказывать первую помощь при остановке сердца.
  Мы всю жизнь с кинжалами дружим.
  Поэтому всякое бывает.
   - Если моя Семирамида собирает для меня травку, то я буду жить, - Калипсо расслабилась. - Как твое имя?
   - Джейн.
  Я сержантка.
  На службе я - сержантка Джейн.
   - Не понимаю, что означает - сержантка.
  Ты - богиня, - Калипсо не спрашивала.
  Она утверждала.
   - Почему я богиня?
   - Потому что ты спасла меня и голая.
   - Снова рассказывать, что я не голая, а правильная, - Джейн подняла руки вверх.
   - О чем спорите? - из кустов бесшумно появилась Семирамида.
  В руках у нее был пучок травы.
   - Семирамида, - Калипсо тихо и легко улыбнулась.
   - Калипсо, то, что ты меня защитила, подставилась под стрелу, а я тебя сейчас пытаюсь вылечить, не означает, что мы стали подружками, - амазонка произнесла сурово.
   - Вот так шутка, - Джейн засмеялась. - Когда Калипсо лежала мертвая, то ты, Семирамида, рыдала.
  Говорила, что твоя любимая подруга Калипсо.
  Как только ожила, то ты прекратила дружбу.
  Дикари вы... - Джейн фыркнула.
   - Семирамида, ты рыдала и говорила, что я твоя любимая подруга? - Калипсо хитро улыбнулась.
   - Ничего не было подобного, - амазонка покраснела.
  От смущения или от гнева. - Не рыдала я и не говорила, что ты моя любимая подруга.
   - Конечно, конечно, - Калипсо вскрикнула, когда амазонка закрывала рану. - Мы же договорились, что дружить не будем.
   - Больно? - в глазах амазонки вспыхнула боль за боль подруги.
   - Сердце болит, что ты рыдала, - Калипсо захихикала.
   - Твое сердце еще больше будет болеть, если я неправильно наложу траву. - Семирамида набрала полный рот травки.
  Пережевала.
  Выплюнула на ладонь и растерла по ране на груди подруги.
   - Поможет трава? - Джейн с интересом наблюдала за врачеванием.
   - Я - амазонка, поэтому знаю о травах все, - Семирамида произнесла с гордостью.
   - Амазонка - кто это? - Джейн снова начала вглядываться в горизонт за горами. - Амазонка, значит - дикарка?
   - Ты смеялась, что я не знаю слово сержантка...
   - Я не смеялась, - Джейн вздохнула.
   - Но для меня смешно, что ты не знаешь амазонок.
   - Не должна я знать никаких дикарок амазонок, - Джейн кусала губки. - Мы, когда пойдем искать мою Бонни? - Джейн взглянула на лежащую Калипсо. - Твою подружку Калипсо нельзя оставлять одну.
   - Я тебе должна, я обещала, что помогу искать твою подругу, - Семирамида тяжело выдохнула.
   - Семирамида, ты бросишь меня? - Калипсо улыбалась.
  Но в голосе сквозила боль.
   - Я тебя никогда не брошу, - амазонка перебирала стрелы.
   - Ты меня никогда не бросишь? - Калипсо провела слабой рукой по волосам. - Значит, ты меня любишь.
  Но нам нельзя дружить.
   - Я не так сказала, Калипсо, - амазонка в раздражении стукнула наконечником стрелы по камню. - Не придирайся к моим словам.
  Я найду, кто за тобой будет присматривать, пока я вернусь.
  Или ты выздоровеешь и догонишь меня по дороге в Фивы.
  Я думаю, что я и... - амазонка посмотрела на Джейн.
   - Называй меня просто - Джейн, - сержантка Джейн поняла замешательство Семирамиды. - Я, вроде как, пока не на службе.
   - Я и Джейн будем долго плутать, - амазонка закончила фразу.
   - Почему долго? - тревога выплеснулась из глаз Джейн. - Ты что-то знаешь, дикарка?
   - Не называй меня дикаркой, - Семирамида прорычала. - Дикарка и амазонка - разные люди.
  У вас на Олимпе, разве, этого не знают?
   - На каком Олимпе? - Калипсо неосторожного пошевельнулась и снова вскрикнула от боли.
   - Нет никакого Олимпа, - Семирамида пожала плечами. - Я так называю небо, с которого Джейн упала.
  И богов Олимпа нет.
   - Как нет богов Олимпа? - Калипсо захихикала. - А Геракл?
  Он же тебя гонял.
   - Геракл - простой человек, который слишком сильный, очень огромный и бессмертный, - амазонка собирала сухую траву.
  Выкладывала ложе для сна.
   - Слишком сильный, огромный и бессмертный, но не бог, - Калипсо передразнила подружку.
   - Как же я не догадалась, - Джейн не слушала болтовню Семирамиды и Калипсо.
  Хлопнула ладошкой по лобику. - Форпост на вашей планете есть?
   - На планете? - Калипсо и амазонка с непониманием переглянулись. - Кто он?
  Форпост - зверь?
  А Планета - что это?
   - Неужели, даже галактического передатчика нет? - Джейн кусала губки в досаде. - Дикие вы.
  Конечно, ничего у вас нет.
  Бедная планетка.
  Угораздило нас сюда свалиться.
   - Мы не бедные, - амазонка воспользовалась случаем и пересчитывала монетки в кошеле. - У меня есть семь сольдо медных.
   - Космолеты, машины, бластеры, - Джейн никак не могла успокоиться. - Что-нибудь вы слышали о них?
   - Неа.
  Кто они?
   - Дикари, полные дикари, - Джейн обхватила головку ручками. - Даже на Эвкалипте был форпост.
  И дикари на Эвкалипте более цивилизованные
  Просто не хотели служить в Имперской армии.
   - Много говоришь и непонятного, - амазонка с осуждением покачала миленькой головкой. - Только одно нам известно - дикари.
   - Я же говорю, что вы дикари, - Джейн в волнении ходила к кусту и обратно.
   - А ты для нас - дикарка, - амазонка выпалила.
   - Что? - Джейн даже остановилась от удивления. - Почему я для вас дикарка?
   - Ты не знаешь траву, которая заживляет раны, - амазонка перешла в наступление.
   - Зато я знаю таблетки и мазь для мгновенного заживления ран.
   - И где твои таблетки и мазь, пришелица?
   - Далеко.
   - А наша травка близко.
   - Знание трав не делает вас цивилизованными, - сержантка Джейн спорила, трясла дивной головкой.
   - Как ты называешь - какие-то таблетки, и мазь не делает тебя не дикаркой, - амазонка спокойно опустила ручки.
   - Но бластеры, космолеты, гиперпрыжки...
   - А ты, пришелица Джейн, умеешь стрелять из лука? - амазонка улыбнулась, чтобы спор не перерос в ругань.
   - Я не умею стрелять из лука, - Джейн пожала узкими плечами. - Я стреляю из бластера...
  Учусь стрелять из бластера.
   - Нет у тебя загадочного бластера, как я вижу, - Калипсо захихикала. - Ты голая, Джейн.
  А хлеб умеешь выпекать?
  Тесто замесить?
   - Хлеб у нас продается готовый, - Джейн задумчиво сорвала и надкусила травинку.
   - Если не умеешь готовить хлеб, то ты для нас дикарка, - Калипсо заключила с довольной улыбкой.
   - Конечно, ты дикарка, Джейн, - Семирамида вырвала из руки Джейн травинку.
  Бросила ее в кусты. - Одолень траву жуешь.
  Только дикари...
  Нет, наши дикари знают одолень траву.
  Если хочешь забыться или умереть, то скушай несколько этих травинок.
   - Она ядовитая, травка одолень? - лицо Джейн покрылось нездоровой бледностью.
   - Ядовитая для дикарей, - амазонка потешалась. - Ты же не съела ее.
  Только надкусила.
  Если бы ты отравилась, то я бы тебя излечила сон травой.
  Ты бы проспала три дня, но яд одолень травы вышел бы из тебя.
  Так что - знать надо наши травки.
  И не хвались своей цивильностью...
   - Цивилизацией, - Джейн покачала очаровательнейшей головкой.
   - Может быть, мы пойдем на постоялый двор Мания? - Калипсо устало закрыла глаза. - Я спать хочу.
   - Но там слишком много мертвых, - амазонка бросила быстрый взгляд на Джейн. - Убитых.
  Калипсо, ты не боишься спать среди мертвецов?
   - Кто хочет выжить, тот может спать и в огне, - Калипсо пробормотала.
   - Ты поможешь мне? - амазонка пристально посмотрела в глаза Джейн.
   - Помочь спать с трупами?
   - Нет, помоги вывезти трупы в овраг.
  Овраг близко.
  В наших интересах избавиться от мертвых.
  Их немного.
  Часть слуг и рабов разбежались... когда...
  Но нужно все же убрать мертвых...
  А то нас обвинят.
   - Но я только что прилетела, - Джейн даже ножкой топнула в негодовании. - Кто меня обвинит в том, что я убила ваших дикарей... - Джейн провела ладошкой по лобику. - Обвинят меня обязательно.
  Новеньких и чужих всегда обвиняют. - Джейн вздохнула. - Пойдем, соберем богатый урожай трупов.
  Много их?
   - Достаточно, чтобы мы устали, - Семирамида ответила уклончиво.
  Она первая отправилась в гостиный двор.
  Джейн шла следом и с любопытством вертела головкой.
  Осматривала, присматривалась.
   - Скучно, - Джейн быстро наскучили простенький дом, сараи, деревянные грубые лавки. - Дикие вы.
   - Да, мы дикие, потому что нет у нас твоего косвольта.
   - Космолета, - Джейн снова поправила сказанное амазонкой.
   - Скучать тебе не придется, - Семирамида выкатила большую тележку. - С мертвыми не заскучаешь.
   - Колотые и резаные раны, - Джейн пересилила испуг и наклонилась на первым мертвым.
  Его ноги лежали на лавке. - Стрела.
  Ты его убила?
   - Не имеет значения, кто кого убил, - амазонка подвела тележку к мертвецу. - Помогай грузить.
  Отвезем и сбросим с обрыва в реку.
  Если что, скажем стражникам, что никого здесь не видели.
  Поняла?
   - Поняла, - Джейн согласно кивнула хорошенькой головкой. - Они сами спрыгнули в обрыв.
   - Шутки у тебя... дикарские, - амазонка усмехнулась.
   - Шутки - не шутки, а ты знаешь, Семирамида, что ты совершила преступление?
  Ты убила подданного Империи.
   - Какой Империи? - глаза амазонки зло сверкнули.
   - Все мы живем в Империи, - Джейн помогала амазонке толкать тележку. - То, что ты не знаешь об Империи, не спасет тебя от ответственности перед нашим великим Императором. - Джейн остановилась и по привычке крикнула - Слава Императору.
   - Не ори громко, - амазонка пшикнула на Джейн.
   - Я...
  У нас принято при упоминании Императора кричать - Слава Императору, - Джейн вжала головку в плечи.
   - Вы так любите Императора?
   - Император для нашей Империи - все.
  Без Императора нельзя.
  Так что вы - подданные Императора.
   - У нас, амазонок, царица правит, - Семирамида фыркнула. - Не хватало еще, чтобы нами командовал какой-то Император, король, царь или цезарь.
  Амазонки не будут подчиняться мужчине.
   - Хотите, или не хотите, но вы все равно подданные Императора, - Джейн поправила волосы. - Во Вселенной толко две Империи - наша правильная и справедливая Империя, которой правит умный, прозорливый Император.
  И Империя жухраев.
  Даже - не Империя у жухраев.
  И император жухрайский - глупый, неправильный и несправедливый.
  Поэтому мы воюем с жухрайцами, - Джейн сплюнула презрительно.
   - В доме не плюются, - амазонка сдвинула брови.
   - В доме не мусорят, только трупы разбрасывают, - Джейн скосила глазища на труп с перерезанным горлом.
   - Потом расскажешь о своей Империи, - амазонка примирительно улыбнулась. - А я расскажу о нашем царстве.
  Ты, богиня, прилетела к нам с Олимпа, и, судя по тому, что мы дикари, - "дикари" амазонка произнесла с сарказмом, - долго будешь искать свою подружку.
  Ты же не знаешь наших правил и законов... дикарских.
   - Когда я говорила - дикари, то я думала, что вы - дикари, - Джейн через силу засмеялась. - Но ты произнесла - "дикари", и уже не кажешься мне дикаркой.
   - Вот спасибо, Джейн, - амазонка тоже натужно засмеялась. - Я считала тебя богиней.
  Но теперь, даже несмотря на то, что ты упала голая с неба, я не думаю, что ты богиня. - Амазонка проверяла сумку и кошель у очередного мертвого.
   - Ты воруешь по карманам у мертвых? - на личике Джейн появилась презрительная усмешка.
   - Не ворую, а забираю свою добычу, свои трофеи, - Семирамида холодно взглянула на Джейн. - Даже в нашем плохом и чудном мире нужны деньги.
  Я же должна заплатить сиделице, которая будет ухаживать за Калипсо.
  И нам на еду деньги необходимы.
  У тебя, пришелица, - амазонка постучала ладошкой по животику Джейн, - я не вижу кошеля с нашими деньгами.
  Или ты золотые доллары прячешь в сапогах своих странных?
   - Нет у меня никаких денег, - Джейн пробурчала. - Ни наших, ни ваших.
  Мой счет кто-то заблокировал...
   - Если нет денег, то ищи, - Семирамида огляделась по сторонам. - Хозяин, наверняка их спрятал в надежном для него месте.
   - Хозяин, как я понимаю, тоже мертвый?
   - Ты правильно понимаешь, пришелица.
  Скоро совсем дикаркой станешь, как я, - амазонка двинула тележку с гостиного двора.
  В течение часа все мертвецы были убраны из корчмы и сброшены в обрыв.
  Обрыв начинался сразу за сараями...
   - Теперь аккуратненько перевезем Калипсо в комнату, - амазонка вытерла руки о траву.
   - Я должна искать мою Бонни, а катаю в тележке мертвецов и твою подругу, - Джейн пробурчала.
   - А я должна шагать по дороге в Фивы.
  Но буду обязана искать твою Бонни. - амазонка облизнула губки. - Надеюсь, что Бонни - не собачка и не обезьянка.
   - Моя Бонни - медалистка, - Джейн произнесла гордо. - Обладательница медали "За боевые заслуги".
  Бонни - не собачка и не обезьянка.
  Она - солдатка.
   - Стражница?
   - По-вашему - стражница, - Джейн осторожно взяла Калипсо за ноги.
  Вдвоем с амазонкой опустили Калипсо на тележку.
   - В этой тележке трупы перевозили, - Калипсо вышла из тяжелого сна.
   - Ты сама была недавно трупом, - амазонка кивнула дивной головкой в сторону Джейн. - Если бы не странная пришелица, то и тебя на этой тележке повезли бы мертвую.
   - Вы и так меня везете.
   - Меньше разговаривай, - амазонка оборвала речь подружки.
  Для Калипсо в гостином дворе амазонка выбрала самую большую комнату.
   - Отсюда убегать просто, - Семирамида выглянула в оконце. - Сразу - кусты.
  Затем по тропинке в овраг.
   - Я не убегу, не смогу, - Калипсо прошептала.
   - Тебе не надо бежать, - амазонка накрыла Калипсо одеялом из лоскутов. - Ты - жертва.
  Тебя разбойники порезали.
  Так всем отвечай.
   - Джейн, ты - разбойница? - Калипсо захихикала и тут же вскрикнула от боли. - Ты меня резала.
   - Я не разбойница, - Джейн махнула тонкой ручкой. - Я - сержантка Имперской армии.
   - Сержантка, означает - стражница?
   - Почти, - Джейн задумалась. - Но только сержантка, если, по-вашему, говорить, старшая стражница.
  Не самая старшая, а на одну ступеньку выше простой стражницы.
   - Ты так умно нам все объясняешь, Джейн, - амазонка присела у кровати Калипсо. - Мы скоро станем, как ты.
   - Не подкалывай меня, - Джейн улыбнулась.
   - Я тебя не колю копьем и не подкалываю кинжалом, - амазонка удивилась.
   - Словами подкалываешь, - Джейн увидела на столе большом лепешку ржаную. - Это съедобно?
   - Очень даже съедобно, - амазонка разломила лепешку на две части.
   - А мне? - Калипсо жалобно пропищала. - После того, как я умерла, я очень хочу кушать.
   - Тебе нельзя хлеб, - амазонка с аппетитом откусывала от лепешки. - Я тебе сварю зайца или курицу.
  Выпьешь целебный бульон.
  Если, конечно, я найду неподалеку какую-нибудь дичь.
   - Не вкусно, но есть можно, - Джейн доела половину лепешки. - Можно и нужно...
   - Где, где же хозяин спрятал свои деньги? - Семирамида пальчиками постучала по стенке. - В надежном месте, но рядом.
  Чтобы было удобно их в любой момент взять, или вложить в тайник еще монет.
   - Может быть, на кухне? - Джейн подошла к стенке. - Если, конечно, в таверне у вас бывают кухни.
   - Нет у нас в тавернах и корчмах кухонь, - Семирамида съязвила. - Посетители с собой еду приносят.
  Конечно, же, есть и кухня и очаг. - Семирамида прошла в закопченное помещение. - Почему ты думаешь, что хозяин прятал деньги на кухне?
   - Потому что он должен расплачиваться за еду, которую ему приносят.
  И опять же - деньги от посетителей хозяин заведения сразу прятал.
   - Но на кухне рабы... были.
  Рабы и свободные слуги обязательно украдут деньги.
  Подсмотрят за хозяином и своруют.
   - Тогда рядом с кухней деньги спрятаны, - Джейн вышла на улицу. - В том месте, куда только один хозяин заходит.
  Например, в сарае с замком.
   - Замок? Что означает замок?
   - У вас и замков нет, - Джейн почесала носик.
   - Почему ты говоришь - у вас? - амазонка смеялась иронично. - Правильнее сказать - у нас.
  Мы же все - подданные Империи, Императора.
   - Умно ты подметила, Семирамида.
  Но проще пока говорить - у вас.
  Так понятнее будет.
   - Императору не понравится, - лукавая улыбка не сходила с прекрасного лица амазонки.
   - До Императора далеко... к сожалению... - Джейн отодвинула щеколду и зашла в сарай, который находился ближе к кухне.
  
  ГЛАВА 272
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  КАЛИПСО. ГОСТИНЫЙ ДВОР
  
   - Запасов много, - амазонка тоже протиснулась в сарайчик. - Целое богатство: мука, рис, изюм, финики. - Семирамида остановилась перед большим камнем. - А камень здесь, зачем?
  Огромный камень лишь занимает место зря.
  Или не зря занимает место? - Семирамида присела и попыталась сдвинуть камень. - Не поддается.
  Тяжелый.
  Джейн, помоги мне.
   - Снова помогаю тебе, - Джейн тоже присела и уперла ручки в камень.
   - Не мне ты помогаешь, а себе, - амазонка пыхтела над камнем. - Тебе же деньги нужны.
   - Можно подумать, что тебе не нужны деньги, - Джейн изо всех сил пыталась сдвинуть камень.
   - Не сдвинем камень, потому что мы - слабые девушки. - Семирамида вытерла пот со лба. - Хозяин гостиного двора умно придумал.
  Слабые рабы не сдвинут камень.
  У хозяина был крепкий верный слуга.
  Два мужчины могли убрать камень.
  А две девушки - не справляемся.
  Я теперь уверена, что под камнем тайник с монетами.
   - Я с вами тоже одичала, - в руке Джейн появился понтовский кинжал. - В камень упираюсь.
  Если нельзя сдвинуть, то можно разрезать. - Джейн легко резала камень на ровные пластинки.
  Кинжал проходил сквозь гранит, как через воду.
   - Ого, - амазонка распахнула глазища. - За один подобный кинжал можно уважать вашу, как ты говоришь, цивильность.
   - Цивилизацию, а проще - Империю, - кинжал исчез с руки Джейн. - Ты никому не рассказывай об этом кинжале.
  Он очень ценный.
  И очень - очень редкий.
  Возможно, что он пережил Большой Взрыв Вселенной.
  И его сделали загадочные галахреоны.
   - Не боишься, что украду твой кинжал, когда ты спать будешь?
   - Не боюсь, - Джейн фыркнула. - И не пытайся даже украсть.
  Не найдешь его.
   - А где ты прячешь кинжал? - амазонка даже на время забыла о кладе хозяина таверны, который должен находиться под камнем. - Ты же голая.
   - Я позже расскажу и покажу, - Джейн откидывала нарезанные пласты гранита.
   - Мою стрелу твой кинжал разрежет? - Семирамида не могла успокоиться.
   - Конечно, разрежет.
  Он все режет, что я резала...
   - Джейн, разрежь мою одну стрелу.
   - Зачем портить стрелы?
   - Попробуй, попробуй, - амазонка потянула стрелу из колчана.
   - Ну, если ты так хочешь, Семирамида, - Джейн приложила кинжал к стреле. - Не режет? - Джейн спросила себя и надавила. - Нет, режет, но с большим трудом. - Джейн водила кинжалом, как пилой. - Все, разрезал мой понтовский кинжал твою странную стрелу.
  В первый раз вижу, чтобы он так туго резал.
  Затупился ножик? - Джейн проткнула кинжалом каменный пласт. - Нет, не затупился.
  Просто у тебя стрела удивительная... была.
   - А я в первый раз вижу, чтобы зачарованную стрелу Дианы разрезал кинжал, - Семирамида с недоверием мотала дивной головкой. - В волшебство я не верю.
  Но мой лук и стрелы, я думала, что они волшебные.
   - Волшебства нет, - Джейн произнесла, словно каждый день изучала проблему - бывают ли волшебники, или они - выдумка. - Но твои стрелы и лук, я так думаю, сделаны с помощью сложнейших технологий.
  Может быть, очень древние разработки.
   - Древние, но мои, - амазонка убрала разрезанную стрелу в колчан.
   - Крышка, - Джейн быстро расчистила, убрала обрезки большого камня.
   - Клад, - Семирамида закричала и сдернула крышку с ямы.
  Засунула руки и... - Что это? - Из сундука, который находился в большой яме, амазонка извлекала... женские платья.
   - Платья, разве не видишь? - Джейн разочаровано фыркнула.
   - Но зачем хозяин гостиного двора прятал платья там, где мог спрятать деньги.
   - Не хотел, чтобы его слуги узнали о платьях, - Джейн пожала плечами.
   - Он переодевался в женские платья? - Семирамида приложила ладошку к ротику.
  Распахнула глазища. - Ходил в женском белье?
  Но это же запрещено во многих царствах.
  Мужчина - в женском.
   - Поэтому и прятал, что запрещено, - Джейн засмеялась невесело.
  И добавила, не удержалась: - Дикие вы.
  Не дикари, а - дикие.
  В Империи каждый может переодеваться в любое.
  Наш Император всемилостивейший.
  Если хочет мужчина быть женщиной - пожалуйста.
  Если женщина мечтает превратиться в мужчину - становится мужчиной.
   - Я слышала и даже видела мужчин, которые любят женские платья, - амазонка захихикала.
  Тех мужчин казнили.
  Но никогда я не слышала и не видела, чтобы женщина хотела стать мужчиной.
  Ты, случайно, не мужчина?
   - Нет, я не мужчина, - Джейн не заметила иронии в вопросе амазонки. - Я - девушка.
  Ты же видишь.
   - Вижу, все у тебя вижу, - Семирамида выбрала длинное платье. - Оденься.
  Не голой же ты пойдешь по дорогам.
   - Я не могу одеться, - Джейн поднялась. - Нельзя.
   - Чтоооо?
   - Вернемся к Калипсо, - Джейн отряхивала пыль с коленочек. - Я не буду по два раза пересказывать и рассказывать.
  Вернее, буду и по сто тысяч раз...
  Но проще, если я все вам двоим сразу расскажу.
  Чтобы вы не думали обо мне плохое и не придумывали.
  Ты же должна помочь мне искать мою Бонни.
  А без... - Джейн махнула ручкой. - Ладно.
  Я заболталась.
  Денег мы не нашли.
   - Но того, как ты сказала, что я наворовала по карманам мертвых, а я считаю своей добычей, может с натяжкой хватить нам.
  Нам и для ухода за Калипсо.
  И платья продадим.... если получится... - Семирамида собрала все платья.
  Принесла и бросила около кровати Калипсо:
   - Принимай, подружка, клад, - амазонка засмеялась.
   - Я тебе не подружка, - Калипсо захихикала. - Мы же так решили.
   - Хорошо, не подружка, принимай клад.
  Мы денег не нашли.
  Только платья вместо денег.
  Хозяин гостиного двора переодевался в женское.
   - Может быть, платья у него по другой причине, - Джейн присела на деревянную скамейку. - Например, он убивал женщин, а платья прятал.
   - Тебе, стражница, только убивать и убивать, - амазонка поправила покрывало на кровати.
   - А ты, Семирамида, не убиваешь, можно подумать, - Джейн рассматривала свои пальчики на левой руке. - Гору трупов вывезли твоих.
   - Моего трупа еще нет.
  Я живая. - Семирамида перевела взгляд на сапожки Джейн. - Ты обещала рассказать об Империи.
   - Я уже скала, что Империя наша - великая.
   - Без славословий, Джейн.
  Мы и на своих игрищах слышали много похвалы цезарю...
   - Вселенная разделена на две части.
  Наша часть - Имперская.
  И вторая часть - дрянная, жухрайская.
  Мы воюем.
  Из одного края Вселенной наши космолеты могут быстро перемещаться на другой край.
  Так и живем. - Джейн замолчала на миг. - Странно.
  Империя большая, а сказать нечего.
   - Вселенная - что это?
   - Вселенаня - много-много места, - Джейн произнесла неуверенно. - В ней множество планет, как ваша... наша, имперская.
  Еще звезды, подобные вашему... нашему Солнцу.
   - Мы думали, что за пределами нашего неба ничего нет, - Калипсо протянула с разочарованием. - Ну, разве, что - Олимп.
  Олимп и боги - как бы есть, и как бы их нет.
  Не надо нам множество планет и звезд.
  Зачем?
  И так уютно в нашем закрытом мире с каменным небом.
   - Странно, я думала, что вас удивит огромный мир и... обрадует.
   - Чему же радоваться? - амазонка свесила головку. - Радоваться можно рыбке, птичке, хорошей лошади.
  А теперь мы будем жить и бояться, что прилетят твои друзья стражники и завоюют нас.
   - Зачем же вас завоевывать, если вы и так в Империи, - Джейн засмеялась.
   - Если мы в Империи, то, почему к нам, как ты говоришь, не прилетают другие.
  Ты свалилась нам на голову.
  И то, кажется, что не по своей воле.
   - В Империи слишком много обитаемых планет, - к подобному вопросу Джейн была готова. - Одни нужны Империи.
  Другие - как бы не нужны... пока.
  Разумеется, что потом планеты и их дикари... пригодятся.
  Если к вам не прилетали Имперские инспектора, то, значит, нечего с вашей планеты взять для пользы Империи.
  Ни полезных залежей, ни опытных воинов.
  Вам разрешено пока развиваться и идти своим путем.
   - Надо же, нам разрешили жить своим путем, - амазонка всплеснула руками. - Живем и не знаем никакого Императора, и исфинктера не знаем.
  А оказывается, что мы не нужны пока.
   - Так и есть, вы не нужны пока, - Джейн согласно кивнула дивнейшей головкой.
   - Теперь о себе расскажи, Джейн.
  Почему ты со своей подружкой свалилась к нам?
  Почему тебе нельзя надевать платья?
  И зачем тебе неудобные, но очень красивые сапожки? - Семирамида от любопытства даже язычок высунула.
   - Нравятся? Да? - Джейн обрадовалась и подняла ножку. - Хочешь примерить?
   - Хочу, - амазонка ответила бесхитростно, с готовностью.
   - Только не ходи в них без подготовки, - Джейн помогла амазонке натянуть сапожки. - На высоком каблуке-шпильке надо долго учиться ходить.
   - Красотища, - амазонка не смогла удержать восторженный крик. - Неудобные для битвы и для скачки на лошади, но крааасивенькие! - Все же амазонка поднялась.
  Джейн тут же поддержала ее за талию.
  Семирамида сделала шаг, второй.
  На третий не получилось устоять.
  Семирамида повисла на Джейн.
   - Вы уже обнимаетесь, - Калипсо ядовито заметила с ложа. - Обнимайтесь, обнимайтесь, подружки.
  Мое дело - с края.
  Семирамида, вы, амазонки, привычные.
  И ты, Джейн, судя по тому, что светишь своей наготой и не стыдишься, тоже...
   - Кажется, что твоя подружка Калипсо ревнует тебя ко мне, - мысль показалась Джейн забавной.
  Она захихикала.
   - Я не ревную, - Калипсо вскричала.
  И опять скривилась от боли. - Мы даже не подружки.
  И никогда подружками не будем.
   - Подружками с тобой не будем, Калипсо, - амазонка с вопросом в глазах взглянула: - Джейн, можно Калипсо тоже примерит твои сапожки?
  А то она нам завидует.
  Умрет еще от зависти, и не увидит прелестных сапожек на своих ножках.
   - Не надо мне сапоги, - Калипсо ответила поспешно.
  Из чего Семирамида и Джейн поняли, что очень-очень хочется ей попробовтаь сапожки на своих ножках.
  Сержантка и амазонка засмеялись.
  Семирамида сняла сапожки.
  Вдвоем с Джейн начали натягивать на ножки Калипсо.
   - Не пяльтесь на мою красоту, - Калипсо стыдливо одернула край платья.
   - Твою красоту я уже видела, - амазонка выпятила нижнюю губку. - И скажу, что моя красотища намного красивее твоей красоты.
   - Нет, я красивее, - Калипсо запищала.
   - Теперь ты красивее, потому что в сапожках, - Джейн отошла от кровати.
  Склонила головку к правому плечу.
  Рассматривала сапожки на ножках Калипсо.
   - Блестят, - Калипсо прошептала с благоговеньем. - Красивые.
  Вот зачем нужна Империя.
  Чтобы в подобных сапожках щеголять.
  Я согласна на Империю и Императора.
   - Продалась за сапожки, - амазонка пробурчала. - Снимай. - И потянула за правый сапожок.
  Джейн помогала - снимала левый сапог с ножки Калипсо.
  Наклонилась ниже и прикоснулась животиком к ноге Калипсо.
   - Осторожнее, - Калипсо вспыхнула. - Я не какая-нибудь амазонка.
  У меня так не принято.
   - Что не принято? - Джейн не поняла.
   - Прикасаться голым местом к другой девушке.
   - Ну и что? - Джейн распахнула глазища. - Я прикоснулась только и всего.
   - Калипсо не тонко намекает, что ты с ней заигрываешь.
   - Я заигрываю? - Джейн трясла головкой. - Зачем заигрываю?
  В чем смысл?
   - В том смысл, что якобы ты хочешь...
  Ну, как бы хочешь быть близкой с Калипсо.
  Очень и очень близкой.
   - Мы и так близко, - Джейн пожала плечами. - Я же стою у кровати.
  Вы о чем говорите и краснеете?
  Объясните, а то я не знаю ваших дикарских правил игры.
   - Амазонки живут друг с дружкой, вместе, - Калипсо захихикала. - И ты подумала, что можешь жить со мной.
   - Как можно жить с кем-то? - Джейн недоумевала. - Жить можно только самой одной.
   - Ну, как муж и жена, только две девушки, - Калипсо не выдержала.
   - Как муж и жена, - Джейн так до конца и не поняла. - Но нам нельзя выходить замуж без разрешения священника.
  Если кто-нибудь из девушек до свадьбы будет с мужчиной, то девушка взорвется.
  Так наши гены запрограммированы природой.
  Священник должен сначала снять запрет.
   - В Империи девушки взрываются, если до свадьбы были с мужчиной? - Семирамида открыла ротик.
   - Не все женщины, а только из префектуры Галактик Натура, - Джейн присела на краешек кровати.
  Горячим бедром прикасалась к бедру Калипсо.
  Но Калипсо героическим усилием сдерживала себя, чтобы не отодвинуться.
  Она не хотела обижать странную пришелицу, которая так свободно разговаривает о взрывах девушек, если до свадьбы...
   - Наша планета Натура, - глаза Джейн засветились приятными воспоминаниями. - Мы не можем носить одежды.
  От одежд начинаем чесаться до смерти.
  В нашей крови так заложено.
  И девушка до свадьбы не может быть с мужчиной.
  Иначе - взрыв.
   - А мужчина с мужчиной может быть до свадьбы? - уголки губ амазонки растянулись в улыбке.
   - Мужчина может быть с мужчиной, - Джейн говорила легко и свободно, без ужимок. - Так природа сделала, что девушка натурщица - нет, а мужчина натурщик - да.
  Но мужчина с мужчиной не считается.
   - Почему же не считается?
   - Потому что мужчина от мужчины не родит ребеночка, - на этот раз Джейн округлила глазища. - Или у вас по-другому?
  Мужчина от мужчины рожает?
   - Нет, у нас мужчина от мужчины не рожает, - амазонка захихикала. - Но мужчины постоянно пробуют родить.
   - Наверно, в вашей генной структуре сбой, - Джейн ответила после минутки молчания.
   - Ты говоришь, что вам одежда запрещена природой, - амазонка облизнула губки. - Но ты же в сапожках.
   - В сапожках можно, даже, если сапожки чуть выше коленочек.
  На пару дюймов только.
  Дальше сапожки считаются одеждой.
  И веревочка на шее - одежда.
  И ремень бластера - одежда.
   - Сапожки у тебя - в них неудобно ходить, - амазонка глаз не отводила от сапожек Джейн.
   - Зато красиво, - Джейн любовалась сапожками своими. - Ты же сама сказала.
  И Калипсо подтвердила, что сапожки вам нравятся.
  Каблучки высокие - чтобы ножки казались длиннее.
  Длинные ножки девушки - шикарно.
  Вот мы и ходим на каблучках.
   - Не спорю.
  Ты красивая и выглядишь красиво в сапожках.
   - Правда, я красивая? - щечки Джейн покраснели. - Спасибо.
  Мне очень приятно.
   - Опять кадрить друг дружку начали, - Калипсо пробурчала.
   - Лежи и завидуй, - Семирамида шутливо хлопнула Калипсо по коленочке.
   - Не бей меня, - Калипсо так же шутливо воскликнула. - Убьешь меня.
   - Хотела бы - убила, - амазонка ответила серьезно. - Тебя многие хотели убить, подружка.
   - Не называй меня подружкой!
   - Хватит, - Джейн приложила ладошки к щечкам. - Только ссоритесь.
   - Мы не соримся, - Калипсо сладко улыбнулась. - Мы играем.
  Просто Семирамида безумно влюблена в меня.
  И не получает взаимности.
   - Семирамида в тебя безумно влюблена? - Семирамида захлопала в ладоши.
   - Если все в вашей Империи, в твоих мирах, Джейн, наивные, как и ты, то Империя долго не продержится, - амазонка сдвинула бровки.
   - Джейн, дальше о себе рассказывай, - Калипсо под суровым взглядом Семирамиды перешла на более мягкую тему.
   - О чем? - Джейн загибала тонкие пальчики. - То, что я - сержантка Империи, я сказала.
  Я и моя подружка детства Бонни перелетали по приказу на новое место службы.
  Меняли дислокацию...
   - Кого и на что меняли?
   - Меняли место службы.
   - Так и говори, Джейн.
  Не надо каких-то дислокаций.
  Не умничай.
   - Я не умничаю, - Джейн сдвинула коленочки. - Если по-военному говорю, то получается все равно значительно и очень умно.
  Так что не я умничаю, а слова за меня умничают.
   - Джейн, ты так до рассвета будешь оправдываться? - амазонка поторапливала пришелицу.
   - На меня и Бонни было совершено покушение, - Джейн сложила губки буквой О.
   - Опять непонятно, - амазонка постучала пальчиком по лбу Джейн. - Совершено?
  Что?
   - Покушение - означает, что нас хотели убить, но не убили, - Джейн пояснила.
   - Трудно было тебе сказать - хотели убить, но не убили? - Калипсо засмеялась. - Говори проще, и к тебе потянутся женихи.
   - Мне не нужны женихи, - Джейн в обиде надула губки. - Мне нужна моя Бонни.
   - Тебе не нужны женихи? - Калипсо хитро прищурила глаза.
   - Я и Бонни решили, что мы выйдем замуж только за генералов или адмиралов космофлота, - Джейн поймала осуждающий взгляд амазонки и улыбнулась: - Адмиралы и генералы космофлота - самые важные в армии, самые богатые начальники.
  Вроде ваших царей или визирей.
   - Выйти замуж за царя, - Калипсо задумчиво протянула.
   - Я и за царя замуж не пойду, - амазонка фыркнула.
   - Генералы и адмиралы космофлота - старые, пожилые, - Джейн облизнула внезапно пересохшие губки. - Солидные они.
  Когда я и Бонни были простыми солдатками, то мы даже мечтать не могли о муже генерале или адмирале.
  Но теперь мы не простые солдатки.
  Я - сержантка.
  Бонни - обладательница медали "За боевые заслуги".
  Мы уже выше по званиям.
  Но все равно не дотягиваем до невест генералов и адмиралов.
  Генералы и адмиралы берут в жены девушек в чине майора, - Джейн вздохнула. - Поэтому я и Бонни только мечтаем о богатом солидном муже генерале космофлота.
   - Мечтать - вредно, - Семирамида заявила важно. - Если мечтаешь, то задумываешься.
  А, если задумалась, то пропустишь момент, когда из кустов стрелу в спину выпустят.
   - В космосе стрелы не летают, - Джейн после продолжительного размышления выдала. - Вернее - летают.
  Но не пробьют обшивку космолета.
   - Джейн, - голосочек Семирамиды стал приторно сладкий. - Твой замечательный кинжал прорежет как ты говоришь ее - вшивку?
   - Обшивку космолета?
   - Да.
  Ее и его?
   - Запросто мой кинжал отрежет кусок космолета, - Джейн похвасталась.
  Даже грудки задрожали от важности. - Мой кинжал все режет.
   - Твой кинжал мою стрелу с трудом перерезал.
   - Да, твоя стрела далась ему нелегко, - Джейн быстро-быстро моргала.
   - Получается, что моя стрела пронзит вшивку...
   - Обшивку?
   - Может быть, обшивку продырявит.
   - Ай, - Джейн застыла с открытым ротиком.
  Набрала побольше воздуха в легкие. - Не может быть!
  Стрела дикарки, стрела из лука пробьет броню боевого космолета?
   - Ага.
   - Семирамида, тогда ты полезная для Имперской армии.
  Будешь охотиться не на зайцев, а на корабли проклятых жухраев.
   - А, если я захочу воевать на стороне жухраев против вашей Империи?
   - Невозможно, - Джейн затрясла дивной головкой. - Ты - подданная Империи.
  Не имеешь права предавать нас.
   - Никто из Империи не убегал к жухраям?
   - Нет, - Джейн заявила твердо.
  Даже ножкой топнула по земляному полу.
   - Нет, или ты не знаешь? - Калипсо спросила вкрадчиво. - Или вам не говорят о перебежчиках и предателях.
   - Не мое дело, - Джейн почесала затылочек. - Мое дело - воевать.
   - И как же ты довоевалась, что с подружкой рассталась? - амазонка склонила очаровательнейшую головку к правому плечу.
   - Нас хотели схватить в космопорту, - Джейн нервно сжала кулачки. - Не знаю, кто, но хотели.
  Может быть, они - жухрайские шпионы.
  Я и Бонни сбежали от них.
  Прыгнули в спасательный бот...
   - В что прыгнули?
  В болото?
   - В лодку...
  В маленький корабль, который летает в космосе. - Джейн тщательно подбирала слова.
  Старалась не говорить непонятное для дикарок. - Мы полетели.
  За нами погнались.
  Мы были вынуждены взять курс на окраину Вселенной.
  И где-то на границе Вселенной нас сбили.
  Как известно, что около границы Вселенной находятся дикие планеты.
  Я уже говорила, что до вас еще руки у Императора не дошли.
   - Руки коротки у Императора меня трогать, - амазонка взвизгнула.
   - Наши спасательные капсулы разбросали нас в разные стороны после взрыва в космоботе... в нашей космической лодке.
  Так положено, чтобы спасательные капсулы... скафандры... щиты раскидывали людей как можно дальше друг от друга.
  Чтобы враги не схватили сразу обеих.
  Теперь я обязана найти мою Бонни. - Джейн порывисто поднялась с кровати.
   - Сядь, - Калипсо и Семирамида вскрикнули одновременно.
  Переглянулись и засмеялись.
   - Как у нас получилось вместе крикнуть одно слово? - амазонка с улыбкой смотрела на подругу.
   - Иногда случаются загадочные совпадения, - Калипсо не скрывала радости.
  Девушки долго смотрели друг дружке в глаза.
  Затем амазонка смущенно отвернулась.
  Калипсо произнесла:
   - Вот еще.
  Не хватало только этого. - И тоже отвернулась от подружки.
  Чего не хватало, и что - вот еще - Калипсо не стала пояснять.
   - Джейн, ты рассказала о себе достаточно, чтобы мы хоть-что-то поняли.
  Потом будешь дополнять свою историю.
  Нам же интересно.
  Ты и твоя подружка расстались.
  Хотите встретиться.
  Я должна тебе помочь, потому что ты помогла мне.
  Чтобы ты не попала в дурацкое положение, когда мы пойдем на поиски твоей подруги, я расскажу о наших некоторых обычаях.
  Во-первых, у нас не принято, чтобы свободные ходили без одежды.
   - Привыкнут ко мне, - Джейн беспечно махнула ручкой. - Я же с Натуры.
   - Пока ты будешь доказывать, что ты должна быть голенькой, тебе отрежут голову, или отрубят ноги и руки, или утопят с камнем на шее, или повесят за шею, или повесят за ноги, или сожгут живую, или снимут с тебя с живой кожу.
   - Сразу все? - Джейн задрожала.
   - Нет, что-то одно.
   - Но зачем столько смертей, - прекраснейшее лицо Джейн побелело от ужаса. - Вы только не подумайте, что я за себя боюсь.
  Я переживаю за Бонни.
  Она же тоже без одежды...
   - Надеюсь, что твоей подружке попадется столь же умная, рассудительная, понятливая девушка, как я, - амазонка засмеялась. - И подскажет твоей Бонни, как себя вести у нас, чтобы не казнили, не сняли с живой кожу, не сожгли, не утопили, не отрубили ноги и руки, не повесили за шею...
   - Как жестоко, - Джейн даже подпрыгнула от возмущения. - Вы - настоящие дикари.
   - А у вас на войне, как убивают? - снова голосок амазонки стал медово-сахарный.
   - У нас все цивилизованно, по-доброму убивают, - Джейн произнесла и сама себе не поверила. - Глупость какая-то.
  Убивают по-доброму.
  Но у нас, по крайней мере, не снимают с живых жухраев кожу.
  В Империи не отрубают врагам руки и ноги.
  Не вешают на веревку за шею...
   - И все же, как же на войне у вас убивают? - амазонка скрестила руки.
   - Ну, у нас из бластера, - Джейн протянула.
   - Из бластера - не больно?
   - Бластер прожигает в человеке дыру.
  Даже сквозь защиту пробивает.
   - И человек умирает сразу и без боли?
   - Не знаю больно ли воину перед смертью, - от волнения у Джейн все зачесалось. - Я не умирала еще никогда...
  Но, если бластер сожжет только руку, то человеку больно, он кричит.
   - То есть его сжигают заживо? - Семирамида настояла на своем.
   - Получается, что так - сжигают живым, - плечи Джейн опустились. - Если снаряд... огонь попадет в космолет.
  А в космолете летели солдаты, то все сгорают вместе.
   - Оставим о смертях, - Калипсо опустила ладошку под левую грудь - на заживающие раны. - Я думаю, что ты, Джейн, на некоторое время должна будешь прикинуться рабыней.
  
  ГЛАВА 273
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  КАЛИПСО. ЗНАКОМСТВО
  
   - Отличный выход, если тебе нельзя одежда, Джейн, - амазонка понравилась подсказке от подружки. - Джейн, станешь моей рабыней.
   - Рабыня - это как?
   - Рабыня, раб, ну, как у вас на войне, - амазонка придумала.
  Очень хорошо придумала и объяснила: - Раб подчиняется своему начальнику.
  А начальник раба - его хозяин.
   - Ты, Семирамида, хочешь стать моей начальницей? - Джейн пальчиком водила по губкам. - Но это будет нарушением Устава об отношении вышестоящих с нижестоящими.
  Я - сержантка.
  Ты же... никто ты по званию в Имперской армии.
   - Если будешь упрямиться, то останешься без твоей Бонни, - Семирамида заявила жестко.
  И тут же улыбнулась, чтобы смягчить: - Ты только будешь делать вид, что ты моя рабыня.
  Иначе тебя забросают камнями, или продадут в рабство.
  Одинокая голая женщина всегда превращается в рабыню...
  Когда никто нас не видит и не слышит, мы с тобой будем разговаривать как... подружки.
   - Семирамида, ты подружку себе завела, - Калипсо тут же отозвалась с легкой ноткой ревности.
   - Я поняла, - на красивом лице Джейн расцветала улыбка. - Мы будем играть в начальницу и подчиненную.
  Как дети играют.
  Одна командует, вторая - подчиняется.
  Когда дети прекращают игру, то снова превращаются в обыкновенных, и дружат, как прежде.
   - Да, только игра, Джейн, только игра.
   - Тогда я согласна быть твоей рабыней, Семирамида...
  Ради моей Бонни.
   - Я думала, что труднее тебя будет уговорить, - амазонка выдохнула с облегчением.
   - Семирамида, Калипсо, теперь расскажите о себе, - Джейн снова присела на кроватку.
  Даже не обращала внимания, что касается голой попкой коленку Калипсо. - Интересно мне.
  Может быть, я, когда вернусь с вашей планеты...
  Когда мы с Бонни вернемся вместе, то знания о вас нам пригодятся.
  Нас даже могут когда-нибудь повысить до армейских инспекторов.
  Но это - только мечты пока. - Джейн опустила головку.
   - Я - амазонка, - Семирамида сразу заявила.
   - Амазонка - где? - Джейн хлопала длинными бархатными ресницами.
   - Амазонка - не где, а кто, - Калипсо засмеялась.
   - Я сама виновата, что называлась для тебя непонятным словом, Джейн.
   - Нет, я слышала раньше - в гимназии, или где-то еще, о каких-то амазонках, - глазки Джейн заблестели. - Слово смутно знакомое.
   - Мы - гордый и красивый народ, - Семирамида покосилась на Калипсо.
  Ожидала от нее какого-нибудь ироничного замечания - о гордом и красивом народе... - У нас в королевстве только женщины.
  Женщины, девушки, девочки.
  Мужчин мы не признаем.
  Мы сражаемся с мужчинами... иногда.
  Если у амазонки рождается мальчик, то мы его продаем в мужские племена.
  Или обмениваем на девочку.
   - Как же вы рожаете, если вы не выходите замуж? - Джейн снова открыла ротик от любопытства.
   - Мы берем в плен мужчину, а потом на нем женимся, - амазонка слегка покраснела. - Женятся только те амазонки, которые хотят родить девочку.
  Затем разбегаемся.
   - Разводитесь сразу, - Джейн так поняла.
   - Разбегаемся, - амазонка повторила. - Или мужчины берут в плен амазонок.
  Тоже после этого рождаются дети у нас.
   - Без свадьбы? - Джейн охнула.
   - Да, да без свадьбы, - амазонка не выдержала. - Не женимся мы.
  Мы дикие.
  Сразу - цах, бах и ребенка начинаем.
   - Какой ужас, - щечки Джейн пылали. - Бедненькие вы, дикие.
  Ничего!
  Придет и к вам Империя по-настоящему.
  Обратят на вас внимание.
  Всех амазонок выдадим замуж!
   - Не надо! - Семирамида вскричала. - Не надо нас выдавать мужчинам.
  Не...
   - Без не, - Калипсо захихикала. - Надо вас женить.
   - Калипсо - у нас умненькая, - Семирамида переключила внимание Джейн на Калипсо. - За это ее часто били.
  Даже убить хотели... несколько раз.
   - Разве можно убить много раз? - Джейн заинтересовалась.
   - Убить даже два раза не получится, - амазонка улыбнулась. - Я сказала, что Калипсо хотели убить несколько раз.
   - Тебя убивали и били за то, что ты, Калипсо, ходила по дорогам голая? - Джейн посмотрела в глаза Калипсо.
   - Меня хотели убить, потому что я голая? - Калипсо непонимающе икнула. - Я голая не разгуливаю, как некоторые бесстыдницы или амазонки.
   - Я не бесстыдница, - Джейн обиделась. - Я с Натуры.
  Я - натурщица.
   - А я - амазонка, - Семирамида засмеялась.
   - Прости, Джейн, я не о тебе сказала, когда имела в виду бесстыдниц, - Калипсо пожала руку Джейн. - У нас некоторые женщины любят ходить голые при мужчинах, даже, если эти женщины не рабыни.
   - Зачем им это надо? - Джейн держала в ладошке ладошку Калипсо.
   - Женщины хотят повышенного внимания к себе, - Калипсо улыбнулась. - Чем больше женщина раздета, тем больше к нам внимания от мужчин.
   - Внимание - хорошо, - Джейн растянула уголки рта в улыбке. - В Империи многие на нас, которые с Натуры, бесстыдно пялятся.
  Те, кто не видел натурщиков и натурщиц.
  Но, в основном, все знают о нас.
  Поэтому не проявляют особого внимания.
   - Тогда любой житель может раздеться догола и сказать, что он с Натуры? - Семирамида тут же подхватила мысль.
   - Любой может ходить без одежды, - Джейн согласно кивнула очаровательнейшей головкой. - Но натурщика или натурщицу сразу видно.
   - Вы особенные?
  Или у вас особенное? - Калипсо захихикала. - Я ничего в строении твоего тела особенного не заметила.
   - Мы особенные в другом, - в ладони Джейн появился кинжал понтовский. - Мы с детства обучаемся жить с кинжалами.
  Так как нам одежда вредит, то мы всегда без одежды.
  Оружие спрятать негде на голом теле.
  Поэтому натурщики придумали для себя - кинжалы.
  К окончанию гимназии на Натуре некоторые натурщики достигают совершенного мастерства с кинжалом, особенно - мужчины. - Джейн вздохнула тяжело. - Мне и Бонни до мастеров кинжала далеко.
   - Мы, амазонки, все умеем, - Семирамида даже язычок высунула от самолюбования. - Стрела, конь, нож, копье - для нас не проблема.
  Смотри и учись у меня, пришелица. - Семирамида из красивых ножен выхватила кинжал.
  Размахивала им быстро-быстро.
  Вставала в красивые стойки.
  Разгоряченная небрежно забросила обратно кинжал в ножны: - Ты трепещешь, Джейн?
  Восторгаешься мной?
   - Танцуешь ты красиво, - Джейн пропела с восхищением.
   - Я не о танце, - улыбка медленно сошла с лица амазонки. - Я показывала тебе, как надо работать с кинжалом.
   - Где?
   - Что где, Джейн?
   - Где ты работала и как, - Джейн забеспокоилась. - Неужели, я не заметила...
   - Издеваешься? - Семирамида снова выхватила кинжал.
  Ловко крутилась с ним и вертелась.
  Перебрасывала кинжал из руки в руку. - Теперь не скажешь, что ты не заметила.
   - Что я не заметила? - Джейн непонимающе трясла головкой.
   - Не притворяйся, Джейн.
  Ты мне просто завидуешь.
  Амазонки - лучшие воительницы.
   - Завидую чему?
   - О, Джейн, - Семирамида подняла руки. - Сдаюсь.
  Либо ты очень сложная, либо крайне простая.
   - Джейн, моя подружка Семирамида, - Калипсо поперхнулась словом "подружка" и закашлялась. - хочет сказать, что она лучше тебя справляется с кинжалом.
   - Лучше меня? - Джейн быстро-быстро моргала. - Амазонка, покажи.
  Ты - мастер кинжала?
  Но ты же не с Натуры.
   - Что тебе показать, милая? - амазонка снова говорила слащаво.
   - Покажи, как ты работаешь с кинжалом.
   - Я уже показала.
   - Что ты уже показала, Семирамида?
   - Как я работаю с кинжалом, показала.
   - Джейн, Семирамида крутилась и вертелась, - Калипсо забавлялась. - Кручение, верчение с кинжалом в руке, танец с кинжалом называется у амазонок мастерством.
   - Даааааа? - Джейн протянула с недоверием.
   - Судя по тому, что ты, Джейн, удивлена и не поняла, ты намного лучше с кинжалом обращаешься.
  Или по-другому.
   - Наверно, по-другому, - на ладони Джейн появился кинжал.
  Затем исчез.
   - Куда он пропал? - Семирамида кружила около Джейн. - Где ты его прячешь?
  Неужели, там?
  Не может быть!
   - Я много раз выигрывала спор с не натурщиками, - Джейн довольная улыбалась. - Мы спорили.
  Я говорила, что не найдут у меня кинжал.
  И все время выиграла.
  С нами о кинжалах не надо спорить...
   - Тогда и я с тобой поспорю, - амазонка азартно вскрикнула. - Только на что с тобой спорить?
  У тебя же, у голой, ничего нет.
  ... кроме сапожек и твоего замечательного кинжала, который все режет.
  Спорим на твой кинжал?
   - Нет, мой кинжал бесценный, - Джейн даже зубками заскрипела.
  - Но ты же все равно выиграешь спор, - амазонка подзадоривала. - Или ты боишься проиграть?
   - Я боюсь проиграть, но я никогда не проигрываю не натурщицам.
   - Семирамида, а ты что поставишь против драгоценного кинжала Джейн? - Калипсо неожиданно заступилась за пришелицу. - Свой лук зачарованный и стрелы?
   - Мне не нужен лук и стрелы, - Джейн ответила поспешно, чтобы опередить ответ амазонки. - Если я повешу лук на плечо, а колчан - на другое плечо, то они будут считаться одеждой.
  Я же говорила, что даже ремешок или кулончик носить нам нельзя.
   - А как же твоя подружка Бонни медаль свою носит? - Семирамида распахнула глазища. - К чему прикалывает, если вы всегда без одежды?
   - Мы медаль не прикалываем, - Джейн засмеялась. - Медаль голографическая.
   - Голографическая?
   - Она видна, но дотронуться до нее нельзя, - Джейн пожала плечами. - Лучше я не объясню.
   - Джейн, спорить на твой кинжал было бы неправильно, - Семирамида наматывала на пальчик непослушный локон. - Давай так.
  Если ты проиграешь, то залезешь под стол и три раза прокукарекаешь.
   - Я умею кукурекать, - Джейн обрадовалась. - Кукареку.
  Я и так, без спора могу под столом кукарекать.
   - Я хотела повеселиться, а ты все испортила, - Семирамида надула щечки. - Если ты по желанию можешь кукарекать, то какой смысл спорить на кукареки.
   - Давай поспорим на просто так?
   - Нет, Джейн, на просто так не интересно.
  И не спор уже будет называться. - Амазонка приложила пальчик ко лбу. - Ты... ты...
  Придумала! - Семирамида засветилась радостью. - Если ты проиграешь, и я найду кинжал у тебя, то ты признаешь меня самой лучшей во всех мирах охотницей и воительницей.
   - Во всех мирах не смогу, - Джейн засмеялась. - Потому что ты же не хочешь быть самой искусной воительницей в армии жухраев.
  В Империи нашей, да, я скажу, что ты наилучшая.
  Все равно, кроме нас никто не услышал бы мою похвалу тебе, - Джейн понизила голосок. - И я не проиграю.
  Но ты, Семирамида, если проиграешь, - Джейн захихикала, - то поцелуешь Калипсо в губы и скажешь - Любимая ты моя подружка.
   - Чтооооо? - амазонка и Калипсо вскрикнули снова одновременно.
   - Я здесь причем, в вашем споре? - Калипсо проблеяла. - Вы спорите между собой.
  Меня не вмешивайте.
   - Тогда ты, Калипсо, закрывай глазки и не подсматривай, - Джейн продолжала хихикать. - Иначе нечестно получится.
   - Нет, на поцелуй и признать Калипсо своей любимой подружкой я отказываюсь спорить, - личико амазонки пылало гневом.
   - Боишься, боишься, - настала очередь Джейн дразнить амазонку.
   - Ничего я не боюсь, - Семирамида отвернула прехорошенькую головку. - Глупости ты придумала, Джейн.
  Зачем тебе это?
   - Я хочу посмеяться, - Джейн залилась хрустальным смехом.
   - Ты уже смеешься.
   - Вы так трогательно каждый раз говорите, что вы не подружки, что мне стало интересно.
  Согласна ты, амазонка, на спор, или нет?
   - Пришелица с Олимпа очень остроумно придумала, - Калипсо захохотала, но опять скривилась от боли. - Я хочу посмотреть на тебя, Семирамида, когда ты назовешь меня подружкой любимой и поцелуешь.
  Я думаю, что ты провалишься под землю от стыда и злости.
   - Амазонки не отступают, - Семирамида прошипела. - Я тоже уверена, что я выиграю.
  Джейн, я принимаю условия спора.
  Прячь кинжал.
  Я иду искать.
   - Что его прятать, - Джейн ответила беспечно. - Ищи.
   - Тааааааааак, - амазонка запустила пальцы в длинные волосы Джейн. - Негде спрятаться кинжалу, кроме волос твоих. - Семирамида усердно перебирала волосы Джейн.
  Тяжело дышала от волнения. - Нет в волосах.
  Остаются только сапожки.
  Снимай.
   - Снимаю, - Джейн с готовностью сняла сапожки и протянула амазонке. - Ищи усердно, только не рви мои замечательные блестящие лакированные сапожки на длиннющем каблуке-шпильке.
   - И в сапожках нет, - после тщательнейших поисков в сапогах Семирамида выдохнула почти с испугом. - Но где же?
  Извини, но раздвинь ножки.
   - Ты думаешь, что я спрятала кинжал, который все режет, ТУДА? - Джейн засмеялась серебряно. - Нет, там не получится.
  Сразу тебе говорю.
   - На первый взгляд, - Семирамида смущенно закашлялась. - Не торчит у тебя рукоятка кинжала оттуда...
  Подними правую ногу.
  Теперь левую.
  И не стоишь ты на кинжале.
  Но где же?
   - Признаешь, что ты проиграла, Семирамида?
   - Нет, не признаю, что я проиграла.
  Ты меня обманываешь, пришелица с неба.
   - Семирамида, не позорься дважды, - Калипсо возбужденно цокала язычком. - Ты уже проиграла спор.
  Теперь хочешь опозориться признанием, что ты не проиграла.
  Так нечестно по отношению к нашей гостье.
   - Ладно, хорошо, - амазонка заскрежетала крепенькими белейшими зубками. - Я признаюсь, что я проиграла этот спор.
   - Ну и? - Джейн с огромным трудом сдерживала смех.
   - Что и? - амазонка сделала вид, что не понимает, о чем Джейн спросила.
   - Проиграла - подойди, склонись над кроватью своей подружки...
   - Не подружка она мне, - Семирамида пробурчала.
   - Склонись над подружкой, - Джейн продолжала радостная. - И скажи ей - Люблю тебя моя подруженька.
  И обязательно поцелуй в губки.
   - Я тебе отомщу, - Семирамида дорожала от гнева, стыда, позора.
   - Не угрожай моей Джейн, - Калипсо нарочно сказала "моей". - Прими проигрыш с достоинством.
   - Ты, как я вижу, хочешь, чтобы я тебя поцеловала в губки, Калипсо, - амазонка с трудом выговорила.
   - Не хочу, чтобы ты поцеловала меня в губки и назвала любимой подружкой.
  Но я хочу видеть твое величайшее смущение, Семирамида.
   - Ты - жестокая, Калипсо.
  А я зачем-то рыдала над твоей смертью.
   - Все-таки ты рыдала, - Калипсо приложила ладошку к ротику. - Ты жалела меня.
   - Нет, не рыдала и не жалела, - смелая и решительная амазонка не знала, что делать. - Покончим с неприятным спором. - Семирамида склонилась над лежащей Калипсо: - Я люблю тебя, подруженька, - голос амазонки дрожал.
   - Не правильно, - Джейн смеялась и хлопала в ладошки.
   - Интригуешь, Джейн? - в глазах амазонки заплясали голубые искры. - Я же сказала, как было в условии спора.
   - Звучит двусмысленно, - Джейн получала огромнейшее удовольствие от своей шутки. - Кого ты называешь подружкой и любишь?
  Может быть, меня?
  Ты определённо говори - Калипсо, я люблю тебя, моя подруженька.
   - Будем считать, что я потренировалась, - амазонка нервно взвизгнула.
  Снова приблизила свое лицо к лицу Калипсо. - Я люблю тебя... моя подруженька Калипсо. - Амазонка прикоснулась губами к губам Калипсо.
   - Восхитительно, - Джейн хлопала в ладошки. - Вы - настоящие подружки.
   - Довольна? - амазонка пробурчала и демонстративно вытерла свои губки краем хитона.
   - Кто довольна? - Калипсо тоже потешалась над смущением амазонки. - Джейн довольна?
  Или я - довольна?
   - Вы обе, - амазонка отошла от кровати.
   - Ах, милая моя Семирамида, - Калипсо пропищала. - Ты так долго скрывала в себе любовь ко мне.
  И теперь...
  Я не буду смывать со своих сладких губ твой поцелуй. - Калипсо расхохоталась.
  Смеялась, морщилась от боли, но продолжала хохотать.
   - Наша Калипсо, - Семирамида сузила глазища. - Ведьма.
   - Почему ведьма?
  Потому что смеется над тобой? - Джейн хихикала. - Тогда и я - ведьма.
  Вернее, мы смеемся не над тобой, Семирамида, а над твоей беспомощностью.
  Ты решительная, строгая, а стала беспомощная, растерянная, как девочка.
   - Я тебе девочку покажу, - амазонка прошипела.
   - Наша Семирамида угрожает, потому что проиграла, - Калипсо зевнула.
   - Калипсо - ведьма, - Семирамида продолжала мстить за смех. - Калипсо считает.
  Иногда ее цифры сбываются.
  Скажет несколько цифр, и тут же пойдет дождь.
  Или коровы у крестьян сдохнут, если Калипсо их посчитает.
   - Простое совпадение, - Калипсо сверкнула омутными глазищами.
  В них засветились золотые звезды.
   - За простое совпадение не бьют, - Семирамида возразила.
   - Наука называется нумерология или цифрология, - Джейн неожиданно для девушек подтвердила. - Ученые считают, что если произнести кодовые цифры в нужном порядке, то разное может случиться.
  Например, ряд цифр позволит Империи окончательно и бесповоротно победить жухраев.
  Нумерологи ищут те цифры...
  Или еще хуже - названные цифры уничтожат Вселенную со всеми нашими мирами.
  Но, судя по тому, что я здесь и разговариваю с вами, те цифры еще не найдены и не названы.
   - Ого, а я думала, что все это глупости, - Калипсо пропела зачаровано. - Я так хочу встретиться с вашими мудрецами цифровиками.
   - Встретишься, - Джейн важно обещала.
   - А у Семирамиды хитон не пробивается стрелами, - Калипсо в свою очередь отомстила амазонке за "ведьму".
   - Даааааа? - Джейн взмахнула кинжалом, которого только что не было в руке. - Семирамида, дай потыкать.
   - Нет, хитон не дам, - амазонка отскочила. - Твой кинжал мою стрелу разрезал.
  С натугой, но разрезал.
  Я не хочу теперь ходить в дырявом хитоне.
  Стрелу он не пропустит.
  Я еще не пробовала саблей.
  Вернее - на мне саблей не пробовали....
  Но нож у тебя замечательный... странный.
  Кстати, теперь ты должна показать, куда ты прятала свой кинжал.
   - Не могу показать, - Джейн лукаво улыбалась.
   - Жалко? Да?
   - Я не могу показать, где я его прятала, потому что он был в разных местах.
   - Как в разных местах?
  Я же его искала. - Амазонка зачаровано смотрела ан кинжал.
   - Мы приучены прятать кинжал не в месте, а, как получится, - Джейн подбросила кинжал и ловко поймала. - Когда ты, или кто другой, ищет на натурщике или натурщице кинжал, то кинжал постоянно перемещается.
  Например, ты искала у меня в волосах кинжал, Семирамида.
  А ты, Калипсо, следила тоже.
  Поэтому я кинжал перебросила между ног.
  Зажала его коленочками.
  Дальше - проще.
  Ты спустилась к сапожкам.
  Я подбросила кинжал в волосы.
  Ты попросила меня раздвинуть ножки.
  Кинжал все равно оставался в волосах.
  Если осматривают спереди, то кинжал прячу сзади.
  Например, между ягодиц, между коленей, или между лопаток. - Джейн повернулась к амазонке и Калипсо спинкой.
  Между лопаток у нее зажат кинжал. - Если сзади меня осматривают, то кинжал перелетает и прячется между грудок. - Кинжал молниеносно перелетел через Джейн.
  Она зажимала его небольшими крепкими упругими грудками.
   - Как быстро ты перекидываешь кинжал, - Семирамида искренне восхищалась. - Я не заметила даже...
   - Я тоже не видела, - Калипсо призналась.
   - Никто не заметит, кроме натурщиков, - Джейн смеялась. - Мы же учимся с детства.
  И умеем.
  Ты, Семирамида, правильно, что просила меня поднять ножки.
  Очень часто мы прячем кинжал под ступней.
   - :А, если тебя будут обыскивать сразу несколько человек.
  Сразу и везде?
   - Тоже просто, - Джейн лукаво подмигнула. - Мы отправляем кинжал погулять.
  Он прячется в другом месте.
  Зависает в воздухе бабочкой или вертолетиком.
   - Как кинжал может зависнуть в воздухе? - Семирамида дрожала от возбуждения. - Он же тяжелый.
   - Если кинжал вращается быстро-быстро, как пропеллер.
   - Джейн, что означает пропеллер?
   - Хорошо - если кинжал вращается очень быстро, как крыло... или крылья, то он не упадет.
   - Не верю, - Семирамида выдохнула.
   - Полюбуйся, - Джейн взмахнула тонкой ручкой.
  Перед ошеломленной амазонкой появился кинжал.
  Он бешено вращался около ее лица.
   - И как долго он не падает? - Калипсо тоже была поражена искусством Джейн.
   - Я закрутила его на семь секунд, - Джейн отвечала просто, без жеманства и самодовольства. - После этого.
  Ага, уже семь секунд прошли.
  Кинжал, смотрите, где. - Джейн снова повернулась спинкой. - Я зажала его между ножек.
   - Ягодицами держишь, - амазонка трясла головой, приходила в сознание. - Если бы я не видела, то не поверила бы никогда.
  Кинжал острейший.
  И ты не порежешься им?
   - Натурщики своим кинжалом не могут порезаться, - кинжал перелетел в руку Джейн. - В детстве, конечно, мы часто получали раны.
  Но позже мы чувствуем наши кинжалы.
  Даже, когда нож летит, мы улавливаем движение, слышим, как нож разрезает воздух.
   - Я признаю тебя величайшей из воительниц, - амазонка опустилась перед Джейн на левое колено.
   - Я простая девушка с Натуры, - Джейн засмущалась.
  Ее щечки горели. - Я же не падаю перед тобой на колени, хотя ты травкой залечила рану Калипсо.
  Без таблеток...
  Впечатляет!
  Рана уже затянулась.
  Поднимайся, Семирамида, мне же стыдно.
  Ты еще не видела наших мастеров.
  Того, что я видела - более, чем, - амазонка облизывала пересохшие от волнения губы. - Я счастлива, что ты мне показала...
   - Я еще тебе больше покажу, - Джейн обещала. - Когда мы будем искать Бонни.
   - Но ты же, ты же одна... с кинжалом можешь победить целое войско, - Семирамида пристально смотрела в глаза Джейн.
   - Семирамида, не заманивай пришелицу в амазонки, - Калипсо погрозила пальчиком.
   - Войско дикарей я могу победить, - Джейн наклонила прелестнейшую головку. - Но не буду.
  Убивать - не хорошо.
  Тем более, что они - подданые нашего Императора.
   - Но ты же воительница.
   - Война с жухраями - другое дело, - Джейн пригладила волосы. - Жухраи - плохие.
  И то... - Джейн замолчала.
   - Но власть тех, кто виртуозно владеет кинжалом...
   - Что власть? - Джейн пожала плечами. - Ты же сама говорила, Семирамида, что мне могут в спину из кустов выпустить отравленную стрелу.
  Или задушат спящую меня.
  Даже, если я могу победить кинжалом ваше войско, то я не устою против одного снайпера космодесантника со снайперским бластером...
  Все относительно.
  Девочки, - Джейн воодушевилась. - В Империи много чудес.
  Вам понравится.
  Например, косильлтяне.
  Они останавливают человека взглядом.
  Или...
   - Ты приглашаешь нас в Империю, сержантка Джейн, - амазонка, оказывается, запомнила звание Джейн.
   - Вы и так в Империи.
  Я приглашаю вас в гости.
  Потом...
  Когда за мной и за Бонни перестанут гоняться неизвестные.
   - Потише, Калипсо уже спит, - Семирамида заметила и прошептала. - Мы тоже ляжем.
  Предполагаю, что завтра придется тяжело.
   - Я не засну, - Джейн кусала губки. - Я переживаю за Бонни.
   - Заснешь, я обещаю, - амазонка из сумы достала сушеный листик: - Сон-трава.
  Я обычно ее подбрасываю в вино слишком надоедливых мужчин.
  Которые в тавернах липнут ко мне...
   - Она не вредная? - Джейн опустила листик на ладошку.
   - Была бы моя травка для тебя вредная, я бы не угощала.
  Ложись, а только потом разжуй сон-траву.
  Иначе заснешь сразу стоя.
  И ударишься головкой, когда будешь падать.
   - Где мне спать? - Джейн оглядывалась по сторонам. - В другой комнате?
   - В другой комнате нельзя, - амазонка сказала, как отрезала. - Мы на войне.
  За тобой гоняются.
  За мной гоняются.
  Будем спать в одной комнате. - Амазонка со стены сорвала гобелен и бросила на пол.
  Улеглась сверху и сладко потянулась.
  Джейн просто опустилась рядом с амазонкой.
  Обняла ее и прижалась грудью к спине.
  Левую ножку Джейн забросила на талию Семирамиды.
   - Эй, ты что делаешь? - Семирамида вздрогнула.
   - Холодно на полу спать, - Джейн бормотала в полусне. - Ни климат-контроля, ни ядерного подогрева у вас еще нет, дикари.
   - Холодно ей, - амазонка фыркнула.
  Попыталась отползти подальше от пришелицы.
  Но Джейн очень крепко обнимала.
  Послышалось ее сонное сопение.
  "Спит уже, - амазонка подумала. - Лишь бы Калипсо не увидела нас в этой позе.
  Подумает еще что-нибудь гадкое..."
  Разумеется, амазонка проспала момент, когда Калипсо подумает нехорошее.
  "Семирамида, милая, - амазонку разбудил тонкий голосок Калипсо.
  В нем звенела насмешка. - Вчера ты меня целовала и признавалась в любви.
  А ночью, как только я - тяжелораненая - заснула, ты обнимаешься с пришелицей.
  Конечно, с ней тебе интереснее.
  Она же - старшая стражница, а не какая-то простая ведьма с цифрами в голове.
   - Уже утро, - Джейн тоже проснулась.
  Семирамида поднялась и сжала кулачки.
   - О чем вы шепчетесь? - Джейн прикрыла ладошкой ротик.
   - Мы шепчемся о том, что нам надо умыться, - Семирамида набросила на плечо ремень колчана со стрелами.
   - И еще мы шепчемся, - Калипсо замолчала на миг, чтобы насладиться моментом, когда амазонка закаменеет в ожидании продолжения фразы, - о том мы говорим, что Семирамида обещала мне целебный бульон.
  А сама.
  Сама Семирамида... заснула.
  Будем так считать, что спала спокойно.
   - Я мигом, - амазонка стрелой вылетела из комнаты.
   - Куда она побежала? - Джейн округлила губки.
   - Ловить дичь для меня.
   - Где у вас душевые кабинки? - Джейн вышла из комнатки.
  Затем вернулась. - Ничего подобного я не нашла. - Сержантка пожала плечиками.
  
  
  ГЛАВА 274
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  И ПЕРСЕФОНА
  
   - Душевые кабинки - там, где душат? - Калипсо попыталась подняться.
  Но упала снова на ложе. - Я настолько слабая еще, что, кажется, будто невесомая.
   - Возвращайся с небес на землю, - Джейн засмеялась просто и легко.
   - Воду найдешь в колодце, - Калипсо улыбнулась в ответ. - Принеси мне... пожалуйста.
   - Колодец? - Джейн переспросила и застыла в ожидании.
   - Лучше подождем амазонку, - Калипсо махнула ручкой. - Ты можешь упасть в колодец.
  Даже самое понятное для тебя не понятно.
  - В Империи я привыкла, что вода на космолетах появляется сама собой, как только я вхожу в душевую кабинку.
  Конечно, на родной Натуре я купалась и в речках, и в озерах.
  На берегу мы разжигали костер, - приятные воспоминания осветили прекрасное лицо Джейн. - Запекали в огне осетров и мидий.
   - Хорошо вы жили, - Калипсо кивнула очаровательной головкой.
   - В Империи мы всегда хорошо живем, - Джейн вышла во двор.
   - Любуешься рассветом, - бесшумно появилась амазонка.
   - Ой, ты напугала меня, - Джейн вздрогнула.
  Но затем расслабленно засмеялась. - Выплыла неожиданно из зарослей.
   - Мы, амазонки, всегда неожиданность для врага, - Семирамида на вытянутой руке держала крупного тетерева.
   - Я тебе враг?
   - Еще не знаю, - Семирамида решила не затягивать острый разговор. - Ты принесла воды?
   - Калипсо сказала, чтобы я подождала тебя.
  Она боялась, что я упаду в какой-то колодец.
   - Правильно Калипсо боялась, - амазонка решительно направилась к кухне. - Хоть одна умная мысль в головке Калипсо.
   - Тебе помочь? - Джейн с интересом наблюдала, как амазонка бросила на каменный стол убитую птицу.
   - Джейн, - амазонка оглянулась и вытянула нижнюю губку. - Врятли ты поможешь мне сейчас.
  Представляешь, если бы я свалилась тебе на голову в твоем мире, как ты появилась у нас.
  Много пользы от меня бы было?
   - Нет, космолет ты не смогла бы поднять, - Джейн захихикала.
   - И ты у нас не разожжешь огонь, не запечешь тетерева, не принесешь воды, чтобы умыться.
   - Я говорила Калипсо только что, что на своей родной планете Натура мы запекали осетров на костре, - Джейн обиженно надула губки. - Я умею разжигать костер.
   - Даааааа? - амазонка протянула Джейн два камня. - Тогда разожгли.
  Кизяк я видела около сарая под лавкой.
   - Кизяк?
   - Сушеный навоз.
   - Мы будем кушать сушеный навоз?
  Нет, спасибо, я лучше без завтрака.
   - Кизяк - для розжига, - Семирамида сверкала глазищами. - На сушеном навозе в нашем мире во многих тавернах готовят пищу.
  Можно и на дровах, но на сушеном навозе проще.
  Заодно и от него избавляется хозяин гостиного двора.
   - А камни ты мне, зачем дала?
   - Чтобы ты подожгла кизяк.
   - Как камнями можно поджечь, Семирамида?
  Ты шутишь?
   - Вот так, - амазонка забрала камни из рук изумленной Джейн.
  Чиркнула камнем о камень.
  Полетели густые жаркие искры. - Искрами зажигаем сухое.
   - Я поняла, - Джейн обрадовалась. - Но никогда не подумала бы, что можно камнями...
  Мы либо лазерными спичками разжигали, либо из бластера, либо термоядерный уголек раздували. - Джейн всему удивлялась.
  Пока она с любопытством смотрела по сторонам, быстрая амазонка обмазала тетерева глиной.
  Подожгла кизяк и бросила глиняную птицу в огонь.
   - Ты же сказала, что приготовишь для Калипсо целебный бульон, - Джейн заметила. - Но ты запекаешь дичь.
  А бульон, насколько я знаю - жидкое.
   - Будет и жидкое, - Семирамида вздохнула. - Из глиняного шара влага не улетает.
  Горячий сок тетерева - и есть бульон.
   - Как просто.
   - У нас, у дикарок, все просто.
   - Семирамида, хватит называть вас дикарями.
   - Ты же сама, Джейн, при удобном случае так говоришь, что мы дикари.
   - Я - в другом смысле, не насмешливом.
   - Ага, значит, не в насмешку, а серьезно считаешь нас дикарями.
   - Семирамида, ты меня запутала, - Джейн смотрела на горы.
  Глаза ее увлажнились: - Когда мы пойдем спасать мою Бонни?
   - Не спасать, а - искать, - амазонка поправила плачущую Джейн. - Мы, амазонки, никогда не думаем о плохом.
  Если плохое случится, то - случится.
  Но заранее мы не призываем беду.
  Может быть, твоя подружка уже скачет по горным тропам к нам.
   - Хорошо было бы, - Джейн расцвела.
   - Возьми корыто, - амазонка из колодца достала ведро воды на веревке.
   - Корыто?
  Это что и где?
   - Это возьми, - Семирамида кивнула в сторону корыта. - И неси за мной.
  Будем умывать Калипсо.
   - Тяжелое, - Джейн с трудом подняла дубовое корыто. - Жаль, что у вас нет гидроподъемников.
   - Мы сами - гидры, - амазонка вошла в комнату: - Калипсо, поднимайся.
  Ахаха, я пошутила, чтобы ты поднималась.
  Ты же не можешь.
   - Я тоже умею шутить, - Калипсо зашипела.
   - Шутить умеешь, но сама себя не обмоешь.
   - Обмою, - Калипсо вскрикнула от боли. - Уйдите, я себя оботру.
   - Ты уверена, что справишься? - амазонка склонила головку к правому плечу.
  Затем протянула Калипсо пучок сухой травы.
   - Да, я все сама и сама, с детства, - Калипсо пробурчала. - Пододвиньте корыто ближе. - Калипсо опустила руку и обмахнула пучок травы в воду.
   - Ты уже поправляешься, Калипсо, - амазонка подмигнула. - Еще пару месяцев и сможешь встать с постели.
   - Шутки у тебя амазоночьи, - Калипсо без злобы огрызнулась. - Если бы некоторые не лезли под чужую стрелу, то мне не пришлось бы защищать некоторую тебя.
  И меня бы не ранили.
   - Я ценю, - амазонка ответила коротко и серьезно.
  Развернулась и вышла из комнаты.
  Джейн вприпрыжку побежала за ней.
   - Семирамида, где у вас подогревают воду?
   - Подогревают воду?
   - Чтобы умываться теплой водой.
   - Ах, чтобы умываться теплой водой, - амазонка спрятала усмешку. - Пойдем, я покажу тебе нашу купальню.
  Она с тепленькой водичкой.
  Тебе понравится.
  Я надеюсь, что купальня не хуже, чем у вас в Империи.
   - У нас в Империи.
   - Империя, царства, - около колодца амазонка сбросила с себя одежды
   - Что с твоей грудью? - Джейн воскликнула. - Ой, извини, Семирамида. Я не хотела тебя обидеть.
   - Ты не обидела, а похвалила меня, - амазонка произнесла с гордостью. - Мы еще в детстве убираем правую грудь.
  Либо прижигаем ее огнем.
  Либо натираем нашим камнем амазонитом.
  Грудь тогда уменьшается.
   - Зачем уменьшать груди? - Джейн пальчиком робко дотронулась до правой груди амазонки. - В Империи женщины, наоборот, увеличивают груди.
  Якобы так - красивее, когда груди большие.
  Но я не понимаю этого... пока...
   - Мы уменьшаем грудь, чтобы удобнее было натягивать тетиву лука.
  Мы выигрываем мгновение.
  Миг часто в бою помогает выжить.
   - Больно?
   - Что больно?
   - Больно, когда удаляешь грудь?
   - И больно и радостно удалять грудь, - амазонка улыбалась. - Ведь - почетно.
  Каждый видит наш отличительный знак - отсутствие правой груди.
  И все знают - перед ними - амазонка настоящая.
   - Если бы мы, для того, чтобы удобнее было стрелять из бластера, удаляли бы груди, - Джейн остановилась на половине мысли.
  На нее хлынула бездна космоса.
   - Что это было? - через вечность Джейн выплыла и жадно хватала ртом воздух.
   - Я помогла тебе умыться, - амазонка набирала второе ведро воды. - Вылила на тебя воду.
   - Но она же...
  Она - ледяная.
   - В колодце всегда вода холодная.
  Чтобы не протухла...
   - Ты сказала, что покажешь мне купальню, в которой вода теплая.
  Ты обманула меня, Семирамида?
   - Джейн, тебе сейчас холодно?
   - Нет, мне не холодно сейчас.
  Мне - странно...
   - Когда я вылила на тебя воду, тебе было холодно?
   - Нет, я онемела от неожиданности.
   - Поэтому я окатила тебя из ведра сразу, чтобы ты не подготовилась и не боялась, - амазонка опрокинула на себя ведро ледяной воды. - Уууууух!
  Хорошо.
   - Наверно, хорошо, - Джейн ответила после недолгого молчания. - Просто - странно и быстро.
   - Когда быстро, тогда - правильно, - Семирамида приложила пальчик ко лбу. - Умно я сказала.
  Нужно будет амазонкам предложить боевой клич - Когда быстро, тогда - правильно!
   - Может быть, мы на Калипсо выльем ведро воды?
  Неожиданно.
  Так она искупается.
   - Калипсо - гордая, - Семирамида покачала дивнейшей головкой. - Она пытается сама обмыться.
  Но я думаю, что у нее ничего не получается.
  А, если мы на Калипсо выплеснем ледяную воду из ведра, то придется заново оживлять ее.
  У нее сердце от неожиданности остановится.
  А нам еще прибавится заботы - менять мокрое белье.
   - Мы тактично предложим Калипсо обмыться, - Джейн вошла в комнатку.
  Около кровати Калипсо валялась мокрая трава, которой нужно обтираться.
  Калипсо смотрела в потолок.
   - Умылась? - Семирамида подошла к кровати.
   - Тебе, зачем знать? - Калипсо ответила зло. - Ну, умылась.
   - Значит, не умылась.
   - Послушай меня, девочка амазонка, - Калипсо заскрежетала зубками. - Если я не могу...
   - Молчи, - амазонка опустила ладошку на ротик подружки.
  Прислушалась. - Кто-то идет к нам в гости.
   - Не к нам, а на гостиный двор, - Калипсо шепотом поправила.
   - Калипсо, не шуми и затаись, - амазонка с нежностью поправила выбившийся локон Калипсо. - Я и Джейн посмотрим и разузнаем.
   - Может быть, Джейн останется со мной, - Калипсо прошептала. - Не потому что мне страшно.
  Кто умерла и ожила, та не боится смерти.
  Но, чтобы Джейн по своей глупости не выдала себя...
   - Я не глупая, - Джейн надула щечки.
   - Я хотела сказать - по незнанию наших обычаев.
   - Джейн со своим кинжалом нужна мне... на всякий случай, - голосок амазонки стал еще тише.
  Она обернулась к сержантке Джейн. - Не забывай, что при чужих ты - моя рабыня.
  Подчиняешься только мне.
  Отвечаешь только мне.
  Спрашиваешь только меня.
  Делаешь только то, что я тебе скажу.
  Молчишь, если я не спрашиваю.
  И запоминай все.
  Будем считать, что сейчас тренировка перед походом за твоей подружкой Бонни.
   - Может быть, Бонни нашла меня? - Джейн не дослушала.
  Она в величайшем возбуждении вылетела из комнатки.
   - Ничего она не поняла, - амазонка зашипела и выскользнула за Джейн.
   - Все пришелица поняла, - Калипсо улыбнулась грустно. - Но ее любовь к подружке сильнее любых страхов. - Калипсо устало закрыла глаза.
   - Маний, Профос, Кент, Гонзо, Погост? - Послышался женский мелодичный голос. - Где все?
   - Женщина. Я тоже хочу спросить тебя, где все, - амазонка увидела молодую женщину лет двадцати с небольшим.
  Даже девушка...
  И сразу встала на ее пути.
  Широко расставила ноги. - Мы вчера пришли сюда.
  Хотели потратить деньги в гостином дворе.
  Но никого - ни хозяина, ни рабов - не нашли.
  Пришлось заночевать без еды. - Семирамида полуобернулась к Джейн: - Рабыня, принеси мне стул. - Семирамида увидела, что Джейн находится в состоянии, близком, к потере разума.
  Пришелица надеялась, что появилась ее подруга...
  Теперь Джейн стоит закаменевшая, с отсутствующим взглядом.
  На окрик амазонки Джейн даже не шелохнулась.
   - Моя рабыня от голода потеряла страх, - амазонка сказала молодой женщине. - Ты местная?
   - Я - двоюродная сестра Мания, - девушка остро осматривала амазонку.
  Семирамида чуть не допустила ошибку.
  Она знала, что трактирщика звали Маний.
  Но нельзя было говорить...
   - Маний, кто он? - Семирамида строго спросила.
   - Амазонка, почему ты задаешь здесь вопросы? - девушка от отпора перешла в атаку.
   - Девушка, а ты, почему здесь задаешь вопросы?
   - Потому что Маний, мой дальний брат, хозяин гостиного двора.
  Ты, амазонка, здесь...
  Здесь не твое поле.
   - Амазонкам нельзя останавливаться в гостином дворе? - голосок Семирамиды опустился.
   - Нет, я не то хотела сказать, - девушка оправдывалась.
  Она даже слегка побледнела. - Я просто удивлена, что моего брата, слуг и рабов нет.
  Ты же здесь хозяйничаешь.
   - Я ничего хозяйского не забрала, - Семирамида усмехнулась. - Тот аромат, который влетает в твои ноздри - аромат от тетерева, которого я подстрелила.
  Не оставаться же нам голодными, если хозяин не обслуживает.
  А то, что мы заночевали здесь, так мы и хотели заночевать.
  Я отдам деньги хозяину. - Семирамида замолчала, чтобы не сболтнуть лишнего.
  Ведь хозяин и его слуги уже никогда не вернутся...
   - Я могу обслужить вас, - голос молодой женщины потеплел. - Я иногда помогаю Манию по хозяйству.
  Мое имя - Персефона.
   - Совсем другой разговор, - амазонка выдохнула свободно. - Мы не откажемся от хлеба и от фруктов.
   - Вино? - Персефона с вопросом посмотрела в глаза амазонки. - Хорошее нубийское вино в глиняных амфорах.
   - Я не пью вино, - Семирамида покачала прелестнейшей головкой. - Персефона, приготовь мне медовый напиток. - Больше всего в этот момент амазонка боялась, что Джейн попросит себе что-нибудь из еды.
  Рабы должны питаться объедками с хозяйского стола.
  Но Джейн молчала.
  Или она помнила наставления Семирамиды, что нельзя говорить, пока хозяйка не прикажет.
  Или все еще переживала, что не увидела свою подружку Бонни.
  Персефона отправилась на кухню.
  Амазонка поспешила за ней:
  - Персефона, мы хотели остановиться здесь на две недели, - Семирамида подсчитала в уме, сколько, примерно времени понадобится Калипсо, чтобы окрепнуть после ранения. - У нас встреча в этом гостином дворе...
  Но неожиданно, сегодня ночью прилетел голубь с посланием на папирусе.
  Я с рабыней ухожу.
  Моя подруга Калипсо остается.
  Но она слишком слабая еще.
  Ее медведь помял немножко.
   - Медведь? - сестра хозяина таверны спросила с недоверием. - Но в наших местах нет медведей.
   - Зато около Гелиополиса медведей стада бродят, - амазонка знала, что говорит.
  Пытаться обмануть знающую Персефону не стоит.
  Она может заподозрить, что не медведь помял Калипсо. - Мы думали, что обойдется.
  Доехали до этого гостиного двора.
  Но подружка еще не окрепла.
   - Я возьму с нее полную цену, - Персефона сразу уточнила.
   - Деньги у нас и у Калипсо есть, - амазонка важно потрясла кошелем.
  Все время в спину Семирамида давил взгляд Джейн.
   - Почему твоя рабыня без ошейника? - Персефона накладывала в корзинку фрукты. - Не боишься, что она сбежит?
   - Моя стрела догонит любую и любого, - амазонка нашла ответ. - Рабыня это знает.
  Поэтому она у меня смирная.
   - Сапожки у нее диковинные, - Персефона даже остановилась.
  Глаз не сводила с сапожек Джейн.
   - Из кожи ската морского, - Семирамида удивлялась, как получается складно лгать. - В Гелиополисе купили у Нордического купца.
   - Скат же шершавый, - дальняя сестра хозяина подловила.
  "А ты слишком въедливая, - Семирамида подумала с досадой. - Какое тебе дело до сапожек моей рабыни?"
   - В Норде шкуры скатов и акул шлифуют... шлифуют гранитом до блеска, - новая ложь от амазонки.
   - Зачем рабыне сапоги? - Персефона вынесла корзинку с фруктами во двор и поставила на стол. - Рабыням одежда и обувь не нужна.
  Лишние траты.
   - Обувь, зачем нужна моей рабыне? - Семирамида выигрывала время.
  Но ничего не могла придумать.
  Она выжидательно посмотрела на Джейн, а затем спросила ее: - Рабыня, ответь госпоже хозяйке, зачем тебе нужны блестящие сапожки на тонких каблучках. - И добавила поспешно: - Я разрешаю отвечать.
   - Сапожки - для красоты, - Джейн опустила головку.
   - Поняла, Персефона, что сапожки для красоты? - амазонка натянуто улыбалась.
   - Зачем рабыне красота?
  Вы что? - Глаза сестры хозяина гостиного двора округлились.
   - Нет, мы не что, - амазонка почувствовала, как ее щечки запылали.
  И тут прилетел ответ. - Сапожки у рабыни для красоты, потому что я девушка.
   - И что?
   - А то, что на нас, амазонок, повышенное внимание мужчин.
  Все на нас пялятся.
  Всем интересны мы.
  Поэтому я специально нарядила рабыню в блестящие сапожки.
  Они отвлекают внимание от меня.
   - Ты продаешь свою рабыню на ночь мужчинам, амазонка? - Персефона к раскалённой стенке земляной печи прилепила сырую хлебную лепешку. - Не одобряю.
  От рабыни получаешь выгоду.
   - Как бы да, - амазонка промычала.
  Даже, если бы Джейн была рабыней, то для любой амазонки неприятна мысль, что какие-то мужчины издеваются над женщинами.
  Пусть даже не над амазонками.
  Семирамида из огня выкатила палкой глиняный шар с запеченным внутри тетеревом.
  Разбила глину.
  Персефона с готовностью вылила на тетерева кружку вина:
   - От вина мясо станет мягче и ароматнее, - Персефона улыбнулась.
   - Спасибо, хозяйка, - Семирамида налила растопленный шипящий жир тетерева в кружку.
  И протянула Джейн: - Рабыня, отнеси бульон, два персика и гроздь винограда для госпожи Калипсо.
  Прислуживай ей во время завтрака. - Амазонка напряглась.
  Потому что Джейн непонимающе посмотрела на фрукты и бульон в чашке.
  Но затем Джейн вернулась в настоящее.
  Кивнула и удалилась с едой.
  "Из нее вышла бы хорошая покорная рабыня, - Семирамида подумала с грустью. - Ради любви к подруге Джейн готова на все.
  Даже служить и унижаться, пусть хотя бы не по-настоящему".
   - Хозяйка, - Семирамида присела на лавку и сделала широкий жест рукой. - Позавтракай со мной.
  Мне целого тетерева много будет. - Семирамида могла приглашать, потому что она платит...
   - С удовольствием, - Персефона присела за стол. - Спасибо за приглашение. - Сестра хозяина отщипнула розовое мясо с бока тетерева.
  Наклонилась ближе к амазонке: - Ты же не из местных, не из Калиопских амазонок.
   - Ты угадала, Персефона, - Семирамида снова насторожилась. - Я издалека. - И решила сказать полуправду.
  Потому что дорога отсюда одна - в Фивы. - В Фивы иду.
  Мне моя царица поручение дала.
   - Далековато она тебя послала, - Персефона покачала милой головкой.
  Испытующе посмотрела на Семирамиду.
  Но видно, что пока не спросила о чем-то для себя важном.
  Оставила на потом.
   - Далековато, - амазонка коротко согласилась.
   - Жизнь моя нелегкая, - Персефона налила себе в кружку вина. - Жили мы бедно.
  Из всех родственников только один - Маний - выбился в хозяева.
  Завел гостиный двор, - в голосе Персефоны появились завистливые нотки.
  Она приблизила свое лицо к лицу Семирамиды: - Знаешь, а ведь Маний меня домогался.
   - Домогался? - амазонка ахнула. - Но вы же брат и сестра.
  Хоть и не родные, но все равно - нельзя.
   - Нехороший он человек, - Персефона махнула рукой. - Никому из родственников не помогает деньгами.
   - Но ты же у него работаешь иногда, Персефона.
   - Работаю, - женщина горько усмехнулась. - Но не за деньги.
  Маний своему любимчику Погосту больше денег дает, чем мне...
  Вернее, мне совсем ничего не дает.
  Я работаю за еду.
  И счастье, если кто из гостей монетку обронит.
  Я подберу и спрячу на груди, - Персефона приложила ладонь к своей правой упругой груди. - Счастье мне тогда.
   - Зачем Маний к тебе домогался, если мог купить себе любую рабыню.
   - Рабынь ему не надо, - Персефона засмеялась зло. - Он девушек не любит.
   - Но ты же девушка... женщина.
   - Я единственная из девушек, которую он хочет.
   - Ты должна гордиться, Персефона.
   - Чем гордиться? - Персефона налила вторую кружку вина. - Если бы с пользой для меня.
  А так - баловство выйдет только.
  И унижение мое.
  Маний меня женщиной не считает.
   - Ты - мужчина? - амазонка неудачно пошутила.
   - Нет, я не мужчина, - щеки дальней сестры хозяина гостиного двора зарделись. - Хочешь, покажу, что я не мужчина.
   - Я вижу, что ты не мужчина, - Семирамида пожалела, что пошутила.
   - Я тебе так докажу, что я девушка девушка, как никакая другая женщина не докажет.
  Ты же амазонка.
  Ты поймешь.
   - Когда я вернусь, тогда... - амазонка пролепетала.
   - Я подожду, - Персефона опустила подбородок на ладошку. - Я всю недолгую жизнь жду.
   - Почему Маний тебя не считает женщиной, - амазонка посчитала эту тему менее опасной, чем "хочешь, покажу, что я не мужчина".
   - Потому что он меня за своего друга держит.
  Привык с детства, что мы с ним играли по-мальчишечьи.
  Камнями кидались.
  Воровали персики из чужих садов.
  На ярмарке подбирал, укатившиеся от греческих купцов, орехи.
  По деревьям лазили за голубиными яйцами.
  С тех пор я для Мания - друг, а не подруга.
  И меня он хочет совратить, как мужчину, а не как женщину.
   - Ужас, - амазонка застонала.
   - Еще бы не ужас, - Персефона неожиданно расхохоталась. - Знаешь, когда я поняла, что что-то не так в нашей дружбе?
   - Не знаю, я же с вами не дружила.
  Не бегала в чужой сад за персиками.
  Не подбирала на ярмарке греческие орехи.
   - Мы подросли, но не так, а как бы уже, - видно, что Персефона хочет выговориться. - Однажды мы пошли собирать орехи.
  Я на пальму ловко вскарабкалась, как обезьянка.
  Маний, как всегда, внизу собирает в корзину.
  Я бросаю кокосы.
  Они не спелые.
  Но мы нищие, голодные.
  Бывало, что и землю ели...
  Вдруг, Маний говорит.
  Я даже не сразу узнала его голос.
  Задумчивый, тихий, нежный:
  "Персефона, у тебя бедра мальчишеские, узкие.
  Мне снизу они хорошо видны".
  "Я на пальме, хитон задрался", - я попыталась прикрыть бедра хитоном.
  Но он слишком короткий.
  "Персефона, а Персефона".
  "Что, Маний?"
  "Ты не кушай много".
  "Кто же меня покормит, чтобы я много кушала". - Я заподозрила, что кокосовый орех свалился Манию на голову и лишил его на время разума.
  "Вот и хорошо, что тебя никто не кормит, - голос Мания превратился в мед. - От еды у девушек бедра округляются.
  А мне нравятся твои узкие".
  "Нравятся - так смотри", - я фыркнула.
  Несмышлёная была, молодая.
  Не искала глубокий смысл там, где его нет...
  Набрали мы кокосовых орехов.
  Половину выбросили.
  Потому что червивые кокосы.
  Со змеевидными червями были.
  Я даже не подумала тогда о странностях Мания.
  Через три дня я в горах собирала черемшу.
  Жаркое солнце печет нещадно.
  Я задрала хитон на голову, чтобы голову не напекло.
  Слышу за спиной прерывистое дыхание.
  Я хитон обратно сбросила.
  Оглянулась - не горный ли барс подкрался ко мне?
  Нет, не горный барс, а - Маний.
  Маний стоял с красным лицом.
  За спиной у Мания тяжелый мешок.
  "Персефона, бежим", - Маний меня за руку схватил.
  "Куда бежать, Маний.
  Некуда бежать".
  "Во Флавию бежим, - Маний дыхание успокаивает постепенно. - Я из дома сбежал.
  И тебя с собой зову".
  "Я рада из дома уйти, - я черемшу связываю в пучок. - Нечего есть дома.
  И никаких радостей не будет в ближайшие сто лет до моей смерти.
  Кому нужна бедная девушка в жены?
  Никому нищенка не нужна".
  "А хочешь богатой стать, Персефона?"
  "Ого!"
  "Во Флавии скоро ярмарка открывается".
  "Для ярмарки деньги нужны, - я волосы поправляю, чтобы не путались в ногах. - У нас же нет денег покупать на ярмарке".
  "Не простая ярмарка, а - Олимпийская, - Маний возбужденно шипит.
  Наверно, он сам в тот момент поверил в свое вранье. - Цезарь приказал все на ярмарке бесплатно раздавать.
  Ты себе наберешь золотых браслетов, ожерелий с сапфирами и рубинами.
  Платьев - воз.
  Станешь богаче Цезаря".
  "Маний, что же мы стоим, - у меня сердце к горлу подскочило. - Бежим во Флавию.
  А то все добро другим девушкам достанется".
  "Во Флавию не бежать, а плыть нужно", - Маний все продумал.
  Были бы у него деньги, то он снял бы для нас комнату в таверне.
  Напоил бы меня сладким вином - тогда бы другая история с нами была...
  Но без денег все сложнее и дольше происходит.
  Маний задумал надругаться надо мной, обесчестить.
  Но так как был очень робкий и неопытный, то шел к своей цели дальним путем.
  Если бы он дружил с мальчиком, то еще бы проще Манию было.
  Но с нами, бедными, никто не дружил.
  Поэтому я и Маний с детства вместе...
  Без подруг.
  Без друзей...
  Маний задумал как-нибудь, где-нибудь во время нашего долгого путешествия во Флавию, надругаться надо мной.
  Я же ничего не понимала.
  Не могла даже догадываться о коварных планах Мания.
  
  
  ГЛАВА 275
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  ПЕРСЕФОНА И МАНИЙ
  
  На берегу нашей речушки привязана лодка старого философа Феодосия.
  Феодосий на ней выходил рыбачить, ловил карасей.
  Маний лодку отвязал.
  Мы ее украли и поплыли во Флавию.
  На берег выскочил Феодосий.
  Но поздно было уже.
  Мы на середину реки отплыли.
  Философ старец посылал нам вслед проклятия.
  Тряс кулаками над головой.
  Запутался в своей длиной седой бороде и рухнул на мокрый песок.
  "Феодосий, - я поднялась в лодке и закричала. - Я тебе из Флавии золотой браслет привезу в плату за лодку".
  Молодость верит себе, верит своим обещаниям.
  Небольшая речка впадала в Нил.
  К вечеру мы уже остановились на Нильском берегу.
  Около рынка рабов.
  Маний выгодно продал лодку старого философа Феодосия.
  "Персефона, мы, конечно, отдадим деньги Феодосию, - глаза Мания всегда косят, когда он лжет. - Но нам сейчас нужны деньги заплатить за плаванье на галере.
  До Шумер мы поплывем на галере.
  А от Шумер до Флавии - совсем близко". - Все рассчитал хитрый Маний.
  Я радовалась и глазела по сторонам.
  Раньше я никогда далеко от дома не отходила.
  Боялась, что меня похитят изуверы и продадут в рабство.
  "Скоро отплываете?" - Маний спросил рулевого на галере.
  "Очень скоро отплываем, - рулевой подозрительно отвернулся.
  Прятал глаза. - Вода поднимается.
  Пора отплывать".
  "Не раньше следующего утра отплывут, - купец с торгового места презрительно смотрит на старенькую залатанную галеру. - Где галера поплывет, а где ее за собой на веревках потащите.
  Стыд и позор Нилу.
  В Нормандии уже давно галеры с парусами плавают".
  Галера трещит, но держится.
  В трюме, где сидят на веслах рабы, кто-то истошно кричит.
  "Маний, его бьют?", - я крепко держала Мания за руку.
  "Еще как бьют, - Маний кивает и сплевывает в воду. - За дело раба бьют.
  Если раба не бить, то он грести не станет".
  Других галер не видно.
  "Где хозяин галеры?" - Маний спрашивает с робостью.
  Но на всякий случай выпячивает худую грудь.
  "Идите за камыши, - нам советуют с ярмарки рабов. - Увидите голого пузатого.
  Он купается в грязи.
  Он и есть хозяин Кефал".
  "Кефал, - мы находим хозяина галеры. - Скоро отплываете?"
  "Я уже поплыл, - хозяин галеры хохочет. - Сейчас выйду из воды и сразу поплывем".
  "Нам бы по рынку рабов пройти, прицениться", - Маний делает вид, что мы богатые.
  "По рынку рабов?
  Успеете до отплытия галеры".
  "Но ты же сказал, что выйдешь из воды и сразу поплывете?"
  "Все равно успеете.
  Я вас подожду".
  "Сколько стоят билеты на галеру до Шумер?"
  "До Шумер - три сольдо медных.
  Но с вас я возьму четыре сольдо".
  "Почему с нас возьмешь четыре сольдо?" - Маний грохочет голосом.
  Впервые я услышала рык Мания.
  Взрослеет мой друг детства.
  "Потому что баба на корабле - к беде", - хозяин галеры бесцеремонно тыкает меня пальцем в грудь.
  "Ой, больно!"
  "Моя подружка больше похожа на мальчика, чем на девушку, - Маний спорит.
  После продажи лодки у нас всего лишь три медных сольдо. - Узкие бедра.
  Грудей почти нет.
  Не наметились и не выросли еще груди".
  "Волосы длинные для парня".
  "В Алехандрии длинные волосы в моде у патрициев".
  "Но твоя подружка на патриция не походит".
  "Моя подружка может волосы состричь.
  Тогда еще больше будет похожа на мальчика".
  "Мои волосы, - на глаза мои набегают слезы. - Роскошные длинные волосы.
  Они - единственное мое приданное.
  Меня без волос никто замуж не возьмет".
  "Тебя и с волосами длинными никто не возьмёт замуж, - Маний прислоняет губы к моему уху. - Персефона, срезай волосы.
  Иначе мы не попадем на ярмарку во Флавию.
  И ты никогда не разбогатеешь".
  "Режьте волосы", - я почти кричу.
  Раз, два.
  Хозяин галеры Кефал огромным кривым ятаганом срезал мои роскошные длинные волосы до коротких.
  "Теперь, ты, Персефона, как мальчик", - в глазах Мания появился хищный блеск.
  "И мне нравится, когда девушка, как мальчик, - капитан галеры склонил голову и рассматривает меня. - Но только не вставай против ветра.
  И ноги на галере не расставляй широко.
  Бедра у тебя узкие.
  Волосы короткие, как у македонца.
  Но, если покажешь себя..."
  "Я не расставляю ноги широко, - я надула щечки. - Девочки не расставляют ножки".
  "Волосы, волосы я себе забираю, - хозяин галеры быстро скомкал мои отрезанные волосы и спрятал в котомку. - Можете плыть за три сольдо".
  "У нас денег много, - Маний важно поднял подбородок. - Но я - сын купца.
  Я всегда торгуюсь".
  "Ну-ну", - поверил ли хозяин галеры Кефал в богатство Мания, или догадался, что у нас больше нет денег - не известно.
  Мы ради любопытства отправились на рынок рабов.
  Посмотрели рабов, пощупали.
  Рабы, если им позволяла длина цепи, хватали меня, щипали.
  Хохотали:
  "Красотка, иди к нам".
  "Я не хочу быть рабыней", - я смеялась.
  Строптивые рабы, которые сидели в клетках, протягивали руки из клеток и пытались схватить меня за волосы.
  "Персефона, - Маний радовался, - очень удобно, что мы тебе отрезали волосы.
  Иначе рабы затащили бы тебя в клетку или подтащили бы к клетке и задушили бы.
  Хорошо быть, мальчиком, Персефона?" - Маний искательно заглядывал в мои глаза.
  Я отшучивалась и строила глазки самым красивым рабам.
  Мы вернулись на галеру.
  "Когда, наконец, мы отчалим?" - Маний бурчал.
  Мы переступали через лежащих на палубе рабов.
  Рабы, тюки с орехами, амфоры с вином.
  Галера загружена под борта.
  Мы спустились вниз, к гребцам.
  "Сами не знаем, когда поплывем, - гребцы звенят цепями. - Нам хозяин еще похлебку не разносил.
  Рабы на палубе спят.
  Когда смажут нам цепи, тогда поплывем".
  Мы заглянули в комнатку хозяина галеры.
  Он отсутствовал.
  На его ложе спала красивая александрийка.
  Ее волосы свесились с ложа до пола.
  По волосам пробегали мышки.
  Маний подмигнул мне и украл из корзинки два больших хлеба.
  Засунул за пазуху.
  На галере ворованный хлеб было страшно есть.
  Вдруг, капитан увидит?
  Поэтому мы снова спустились на ярмарку.
  Торговля раскинулась широко.
  Но народу мало - тихо и спокойно.
  Рабы мирно дремали на своих цепях и в клетках.
  Купцы сонно таращили на нас глаза.
  Даже около шатров не видно покупателей.
  Проходили к Нилу партии рыбаков с сетями.
  Около пальмы завязалась драка.
  Лениво махали кулаками купцы и ярмарочные зазывалы.
  Мы остановились около чинары и кусали вкусный хлеб.
  На нас не обращали внимания рослый статный раб и купец.
  "Шамболь, а Шамболь, - что же ты меня не выкупаешь из рабства? - раб взволнованно спрашивал купца. - Зачем же ты меня в рабство продал?
  Мы с тобой были друзьями детства".
  "Консуэло, - купец поправляет пояс на своем халате. - Ты мне напарник был по торговле.
  Но зачем ты предложил везти из Белых снегов медвежьи шкуры в Фивы?
  Шкуры во время плаванья закисли.
  Я потерпел убыток".
  "Мы потерпели убыток, Шамболь".
  "Все равно надо было деньги возвращать меняле.
  Поэтому я тебя продал в рабство, чтобы расплатиться с менялой".
  "Но ты все же продал шкуры, Шамболь.
  Теперь у тебя есть деньги, чтобы ты меня выкупил из рабства".
  "Ты мне даром не нужен, Консуэло, - купец Шамболь зевает. - Ты плохой купец.
  Угрюмый.
  Не доверяешь другим купцам.
  Слишком подвижный ты, Консуэло.
  А купец должен быть степенный и неповоротливый". - Шамболь сплевывает на проходящую вразвалочку утку.
  Утка недовольно крякает.
  "Даже утки тебя не любят, - раб Консуэло скалит желтые зубы. - Я сбегу из рабства, Шамболь.
  Подожгу твой шатер.
  Теперь ты не можешь спать спокойно, Шамболь.
  Каждую ночь станешь вскакивать в поту, проверять посты.
  Не ползу ли я к тебе с факелом и кинжалом".
  Купец и бывший купец продолжают лениво ссориться.
  Я и Маний возвратились к галере.
  Ее за веревку от берега уже оттаскивают пять рабов.
  Еще два раба длинными бамбуковыми заостренными палками отталкивают крокодилов.
  К пристани подходит другая галера.
  "Хозяин галеры одет лучше, чем хозяин нашей галеры", - Маний прикладывает ладонь ко лбу.
  С любопытством рассматривает хозяина большой галеры.
  Хозяин тоже заметил Мания.
  Посылает ему воздушный поцелуй.
  "Вы знакомы, Маний?" - я с ревностью спросила.
  "Все мы знакомы в какой-то мере", - Маний ответил уклончиво.
  "Скоро ли тронемся?" - я спрашиваю у хозяина нашей галеры.
  "Я уже тронулся, - хозяин Кефал большой шутник. - Мы дожидаемся галеру купцов из Византии".
  "Зачем нам галера купцов из Византии?"
  Постараюсь им продать что-нибудь из своих товаров".
  "Они купят?"
  "Нууууу, не знаю", - хозяин галеры Кефал протягивает.
  "Если вы очень спешите, - к нам подходит мужчина с кокосом в руке, - то я могу до Шумер доставить на своей лодке.
  Быстрая у меня лодка, как крокодил".
  "Не оттягивай к себе моих клиентов, - хозяин галеры Кефал лениво пихает подошедшего плечом. - Тем более что они оплатили мне уже до Шумер".
  "До Шумер? - подошедший чешет затылок. - До Шумер я беру десять песо".
  Огромная озвученная цена вызвала наш смех.
  "За десять песо я тебя на своих плечах до Шумер донесу, Кильвий", - Кефал шутит.
  "На твоих плечах я доберусь только до Паноптикума", - подошедший конкурент вяло ответил.
  "Не доберёмся мы до Паноптикума, - Кефал с готовностью отвечает. - Нас по дороге белый верблюд наместника обгонит".
  Хозяин нашей галеры и лодочник продолжают непонятный для меня и Мания разговор.
  Неожиданно они начинают ссориться.
  Так всегда бывает у мужчина на жаре.
  "Ты с ума сойдешь, когда я твою галеру на своей лодке обгоню, - лодочник Кильвий резко дергается. - Свирель у тебя на палубе не настоящая.
  Дунешь в дырку - никакого звука нет.
  Один рев из свирели.
  Зачем же ты уверяешь всех, что это свирель Пана?
  У Пана копыта.
  Как же он свирель в копытах удержит?
  И не подгонит свирель Пана твою галеру.
  Не обманывай пассажиров, Кефал.
  Мошенник ты, больше никто".
  "В воду тебя бы к крокодилам бросить, Кильвий, - хозяин галеры наливается красным. - Шею бы они тебя перекусили за твои дерзкие слова".
  "Мы поплывем, или - нет?" - я не выдерживаю.
  "Уже плывем, - хозяин галеры отвечает в своей шутливой манере. - Сейчас Жан в свирель Пана дунет..."
  "Не Пана это свирель", - лодочник не хочет мириться.
  "Искупаться мы успеем?" - Маний почему-то решил купаться.
  "Купаться?
  Купаться успеете.
  Как услышите три свистка из свирели Пана, так к галере подходите.
  После трех свистков мы отплываем".
  "Ты и пять свистков подашь, а не отплывешь", - едкий Кильвий замечает.
  "У меня настоящая ходовая галера", - хозяин Кефал косится на лодочника.
  Я и Маний отошли за камыши.
  "Я люблю тихие воды, - Маний разделся.
  Мы не стесняемся наготы друг друга, потому что растем с детства вместе. - Змей в Ниле много.
  И крокодилов.
  Но под вечер крокодилы заняты тем, что ловят змей.
  А змеи тоже озабочены - уплывают от крокодилов.
  Поэтому, надеюсь, что мы искупаемся без особых укусов в воде.
  Слышишь, как около лодки плещутся рыбаки?
  Тихо смеются.
  Весело им.
  Потому что радуются рыбаки поросшим берегам Нила.
  У меня остались жалкие воспоминания, как я с дядей Климом купался в реке Хуанхэ, которая протекает мимо нашей деревушки.
  Дядя читал мне смешные стишки с папирусов.
  Я хохотал.
  А потом дядю убили на Македонской войне.
  Копьем пробили хитон и папирусы.
  Надо было дяде Климу под хитон прятать не тонкий папирус, а глиняную дощечку.
  Может быть, глиняная дощечка остановила бы копье.
  Стрела не пробьет глиняную дощечку...
  Дядя Клим всегда был легкий.
  Поэтому не любил тяжелого.
  А глиняная дощечка весит больше, чем папирус.
  Потому дядя Клим не защищал свою грудь глиняной дощечкой.
  Грудь у дяди Клима была красивая, но слабая".
  "Мне нравится Нил, - я плескалась рядом с Манием. - Он широкий, с галерами.
  Рабы и гребцы веселые, с добродушными лицами.
  На остановках рабы и гребцы ловят рыбу.
  По ночам останавливают галеру и мирно спят под навесом из широких листьев баобабов.
  Я слышала раньше рассказы матери о Ниле.
  Сейчас же увидела его в первый раз и влюбилась в Нил".
  "Ты любишь Нил, Персефона?"
  "Я люблю Нил, Маний".
  "А меня ты любишь, Персефона?" - Маний подплыл ближе.
  "Я тебя люблю, потому что ты мой друг, Маний".
  Под водой я чувствую, как ладони Мания ложатся на мою попку.
  "Ты хочешь подбросить меня над водой, Маний?" - я смеюсь.
  Мы часто резвились в нашей узкой речке - подбрасывали друг друга во время купания.
  "У тебя узкие мальчишечьи бедра, Персефона", - глаза Мания затуманиваются.
  "Что же ты меня не подбрасываешь, Маний"?
  "Меня всегда тянуло к тебе, Персефона, - Маний неожиданно прижимается ко мне. - Но мягко и робко. - Твоя красота неяркая, как у молодого воина.
  Неожиданная красота, я бы так сказал".
  "Между нами бескорыстная дружба, Маний, - я смеюсь. - К сожалению, у дружбы нет цели".
  "Персефона, твоя небольшая мальчишеская..." - Маний не успевает договорить.
  Над рекой разносится противный, нудный, пронзительный визг.
  "Да чтоб тебя с твоей свирелью, Кефал, - рыбаки около лодки кричат изо всех сил. - Всю рыбу распугал свирелью Пана".
  "Не слишком приятный звук у свирели Пана", - Маний отплывает от меня.
  Мы выскакиваем на берег.
  Быстро одеваемся и несемся к пристани.
  Галера уже медленно разворачивается.
  "Мы же заплатили", - Маний бросается в воду.
  Мы плывем за галерой.
  Хозяин Кефал хохочет и сбрасывает нам веревку.
  Мы хватаемся за нее.
  Некоторое время болтаемся, как рыбы на привязи.
  Но затем медленно по веревке поднимаемся из воды на палубу.
  "Устраивайтесь между рабов, - Кефал указывает нам на кучку рабов.
  Они с недовольством смотрят на нас. - Места на галере мало.
  Кроме вас и рабов я перевожу вещи.
  Еще видите, около бортов?
  Мелкие купчишки из Вестланда и несколько рыбаков завьюжных.
  У них разговоров только - о рыбе и девках".
  "Кто этот красавец? - Я даже рот раскрыла. - Никогда не видела подобных богачей. - Я пальцем указываю на высокого сильного мужчину. - Седина тронула его благородные кудри.
  Но золотой венок на голове оттеняет седину.
  Шикарные сандалии.
  Тога, сразу видно, что дорогая".
  "Патриций Венценос, - хозяин галеры почтительно шепчет нам. - Я ему отдал место в своей каюте".
  "Но в твоей каюте девушка спит", - я неосторожно проговорилась.
  "Вы шарили по моей каюте, - глаза хозяина галеры превращаются в щелочки. - Значит, вы украли две хлебные лепешки?"
  "Мы не едим хлеб, - Маний открывает рот. - Найди в моем рту хоть одну хлебную крошку".
  Я смеюсь.
  Только теперь понимаю, почему на реке Маний так тщательно полоскал рот.
  "Значит, рабы дотянулись до моих хлебов, - хозяин галеры вяло зевает. - Продать бы рабов поскорее.
  Легче дальше плыть будет..."
  "Почему богатый патриций Венценос выбрал твою галеру, Кефал? - Маний спрашивает с подозрением. - Богатые плавают на своих галерах.
  Или на галерах цезаря".
  "Наверно, Венценос скрывается от цезаря", - Кефал ответил так просто, словно не знал, что скрываться от цезаря - величайшее преступление.
  "Кефал, как рабы?" - патриций подходит и спрашивает хозяина галеры.
  На меня и на Мания благородный нарочно не смотрит.
  От богача исходит одуряющий аромат дорогущих благовоний.
  "Ничего рабы, - хозяин галеры почтительно поклонился. - Не желаешь, ли, великий патриций, купить моих рабов".
  "Мы сами рабы своих желаний", - патриций отвечает философски и спускается под палубу.
  "Никакой он не богач, - Маний шепчет с завистью. - Иначе купил бы рабов.
  А так словами вывернулся..."
  "Рабы своих желаний на языке патрициев означает - все будет хорошо, - Кефал почесывает тугое выпуклое брюхо.
  Подмигивает почему-то мне. - Вы не хотите знакомиться с рабами, купцами и рыбаками?
  Дорога долгая.
  Некоторые подумают, что вы слишком надменные и заносчивые.
  Могут вас ночью за борт сбросить, если не подружитесь с ними".
  "Мы бы рады, но стесняемся", - щечки Мания порозовели от смущения.
  "Ты, что парень, - хозяин галеры дружески хлопает Мания по плечу. - Рыбаки с Нила очень добродушные.
  Вялое мягкое добродушие в каждом лице.
  Мдаааааааа.
  У рыбаков Нила особая складка на лбу.
  Выпейте с ними..."
  "Мы не пьем", - я дергаю Мания за рукав.
  "Боишься, что рыбак с толстыми губами и добродушной улыбкой на круглом лице будет к тебе приставать... мальчик?" - хозяин галеры хохочет.
  Мы подходим к рыбакам.
  "Что, дяди, можно к вам присесть"? - я усаживаюсь на тюк с кокосовой стружкой.
  Колени сдвигаю крепко-крепко, чтобы не разошлись и не выдали рыбакам, что я не мальчик, а - девушка.
  "Садитесь к нам, юноши, - рыбаки, как и обещал капитан, добродушно улыбаются.
  У каждого рыбака складка на лбу. - Смешно выходит: мы сидим, и в то же время плывем". - Раздается дружный хохот.
  Я и Маний тоже смеялись весело.
  "Около правого борта сидят рабы из Кентурии, - старый рыбак шепчет нам. - Не подходите к ним близко.
  Съедят.
  Их племена бродят вдоль Большого Нила, Голубого Нила, Желтого Нила, Великого Нила и Заударьи.
  Кентурийцы прячутся в узких протоках.
  Грабят лодки рыбаков.
  А рыбаков убивают и съедают".
  "Нам нечего боятся, - Маний залился звонким смехом. - Мы не рыбаки".
  Маний смеется долго.
  Я щиплю его, чтобы он перестал хохотать.
  Смех Мания резко оборвался.
  Рыбаки с осуждением смотрят на моего друга.
  "Нет на Ниле людей, который ругали бы больше, чем Кунтурийцев, - другой рыбак вступает в разговор. - Их ругают хозяева галер, когда кентурийцы на узких тростниковых плотах проплывают прямо под носом галеры.
  Ругают кентурийцев на ярмарках.
  Потому что кентурийцы либо воруют у купцов, либо торгуются долго, нудно и так долго, что некоторые купцы отдают товар даром, лишь бы не слышать надрывного воя кентурийцев.
  Ругают и на галерах, хотя кентурийцы платят, как и другие уплывающие.
  Вообщем, кентурийцы - козлы отпущения.
  Я же люблю кентуриек, - глаза рыбака закатились. - Неделю назад я провел прекрасную ночь с золотоглазой кентурийкой.
  Она, правда, у меня сеть рыболовную украла.
  Но сеть - сеть можно связать.
  А кентурийку не свяжешь".
  "Свяжешь, кого хочешь", - рыбаки хохочут добродушно.
  "Кефал, - седой кентуриец поднимает голову. - Скажи гребцам, что не туда гребут.
  Сейчас врежемся в тростниковый остров".
  "Буду я слушать какого-то кентурийца", - хозяин галеры кричит в ответ.
  Смотрит на реку и торопливо спускается к гребцам.
  Галеру, действительно, несет на тростниковый остров.
  "Завязнуть в тростниковом острове - огромный позор для хозяина галеры, - рыбаки нам разъясняют. - Нет ничего обиднее для гребцов и хозяина".
  "Хозяин Кефал, - широкоплечий кентуриец грохочет голосом. - Ты гребцов насмерть не забей.
  Они от твоего кнута вопят так, что уши закладывает.
  Если всех забьешь кнутом, то кто нас дальше повезет?
  Тебя посадим на весла".
  Шутка кентурийца рассмешила всех на палубе.
  Капитан галеры прислушался к совету кентурийца.
  Вопли гребцов стихли.
  Лишь слышны приглушенные стоны.
  Внезапно, галера дернулась и заскрипела страшно, словно у нее зуб выдирали.
  Хозяин выскакивает на палубу:
  "Скрипит?"
  "Скрипит и трещит", - с готовностью отвечают рабы.
  Капитан галеры приводит на палубу пять гребцов.
  В руке капитан держит цепи.
  Другие концы цепи закреплены на железных ошейниках гребцов.
  Гребцы с безысходностью прыгают с галеры в Нил.
  Скрываются под водой.
  Все на палубе подбираются к борту, чтобы посмотреть - что делают гребцы.
  "Отвалите от борта, - хозяин галеры истошно вопит. - Опрокинете судно".
  "Было бы у тебя судно, опрокинули бы его давно", - теперь купцы шутят.
  Маний воспользовался моментом, что все увлечены работой гребцов за бортом.
  Рука Мания шарит по моей груди.
  "Что ты ищешь на мне, Маний?"
  "Груди".
  "Нашел?"
  "Нет.
  Это очень хорошо.
  Тебя все принимают за мальчика, Персефона".
  На палубу поднимаются из воды гребцы.
  "Что там было?"
  "Сундук с сокровищами?"
  "Мель?"
  "Гигантский крокодил?"
  Вопросы сыплются на гребцов, как камни с неба.
  "Не сундук с золотом и не крокодил, - гребцы довольны вниманием к своим особам. - Мертвец в рыбацкую сеть запутался.
  Все между камнями застряло.
  С трудом мы распутали.
  "Хорошо ли сеть?" - рыбаки оживляются.
  "Очень хорошая сеть, - возможно, что гребцы преувеличивают.
  Но рыбаки не проверят. - Подобных крепких сетей даже в Славбуле не найдешь".
  На ответ гребцов рыбаки переглядываются.
  Начинают шептаться.
  Галера снова трогается по Нилу.
  "Когда солнце садится, то в реке начинают трепетать русалки, - около меня и Мания присаживается рыбак. - Я часто видел русалок.
  Потянешься к ней, а она стыдливо уплывает".
  "Не русалок ты видел, Дино, а крокодилов, - другие рыбаки смеются. - Ты своей бородой всех крокодилов в Ниле распугал".
  "Вы из зависти ко мне так говорите", - рыбак машет рукой.
  Галера причаливает к тихому берегу.
  Гребцы привязывают ее к корням деревьев.
  Мы укладываемся спать.
  "Пареньки, идите к нам", - рабы машут нам руками.
  "Что они у вас не видели, - купцы заманивают меня и Мания. - К нам, к нам, юноши".
  Каждый хочет с нами спать.
  "Лучше я стоя посплю", - я отвечаю робко.
  Кто знает, этих людей?
  Я боюсь незнакомцев.
  Первый раз покинула родные края.
  Вдруг, они все - головорезы.
  Душная бархатная ночь окутала нас.
  Жара поднимается, хотя солнца нет.
  Рабы без одежды, поэтому не так им жарко.
  Постепенно купцы, рыбаки и кентурийцы раздеваются.
  Потные голые тела устилают палубу.
  "Персефона, прижмись ко мне", - Маний держит меня за ноги.
  "Жарко, Маний, чтобы прижиматься, - я тяжело дышу. - Тебе хорошо, ты голый проветриваешься.
  Я же не могу снять хитон.
  Все увидят тогда, что я девушка".
  "А ты спи вверх спиной, Персефона".
  "Все равно во сне перевернусь", - я ухожу от Мания и спускаюсь под палубу.
  Может быть, внизу, ближе к воде, прохладнее?
  Гребцы спят на своих скамейках.
  Изредка звякнет цепь на ошейнике гребца.
  Или стукнет весло о пол.
  "Мягко скользит фелюга по дебрям шалашовки", - во сне бормочет немолодой у весла.
  Дрыгает ногой и попадает по груди спящего рядом гребца.
  "Гефест, снова свою шалашовку вспоминает, - ударенный не обижается.
  Он нежно и бережно подкладывает под голову спящего Гефеста мешок с каменной солью. - Наслушался Остских бардов и бредит".
  Я улыбаюсь гребцу.
  С удивлением перешагиваю через храпящего хозяина галеры.
  Около него валяется пустая глиняная амфора с отбитым горлышком.
  Я с любопытством прохожу к комнатке хозяина.
  Заглядываю в нее.
  "Юноша, заходи", - оказывается, патриций и прекрасная девушка не спят.
  Они возлежат на ложе и кушают персики.
  "Ложись с нами", - девушка пододвигается, освобождая мне место.
  "Никогда не лежала с патрицием и его женой", - я с благодарностью принимаю приглашение и опускаюсь на ложе.
  В мою ладонь скользит ароматный персик.
  Или не персик?
  "Никакие мы не муж и жена, - девушка томно произносит. - Мы даже имен друг друга не знаем".
  "Вот и причина - познакомиться на ложе, - патриций Венценос одуряюще пахнет благовониями. - Я - Венценос".
  "Нашел чем удивить, - имя патриция не производит на девушку никакого впечатления. - Патриций Венценос в бегах.
  Я же - Асуна, дочь визиря Клавдия".
  
  
  ГЛАВА 276
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ВЕНЦЕНОС, АСУНА. НА ГАЛЕРЕ.
  
  "Дочь визиря Клавдия, - открытие окрыляет патриция. - Не лжешь, Асуна?"
  "Взгляни на мое родовое клеймо", - девушка поднимает правую ногу.
  На внутренней стороне бедра отчетливо видно клеймо - цветок лотоса.
  "Действительно, родовое клеймо Клавдия, - голос патриция благоговейный. - Асуна, замолвишь за меня словечко перед цезарем?"
  "Во-первых, кто ты для меня, Венценос, чтобы я за тебя хлопотала, - Асуна прижимается ко мне. - Во-вторых, даже мой могущественный визирь отец - всего лишь прах у ног Великого Цезаря".
  Рука Асуны скользит по моему бедру.
  "Ты трогаешь меня, как мой друг трогал, - я хихикаю. - Зачем вам это?
  Ничего кроме костей и кожи вы на мне не найдете.
  Золота на мне нет".
  "Ты не парень", - Асуна неожиданно обнаруживает.
  Я затаилась, сжалась.
  "Не бойся, так даже лучше", - Асуна шепчет.
  "Для меня, наоборот, хуже", - патриций Венценос зевает.
  И скоро засыпает...
  "Я помню, как в твои годы бегала от женихов, - Асуна улыбается воспоминаниям. - Приятно обдавала меня прохлада нашего персикового сада.
  Я пряталась под деревьями, в зарослях роз.
  Если день, то на небе Солнце светило.
  Если ночь, то звезды мерцали в призрачном тумане.
  Луна серпом прорезалась сквозь бархат ночи.
  Хорошо!"
  Мы медленно засыпаем...
  Я просыпаюсь мокрая.
  "Жара добралась и вниз", - я медленно выползла из объятий Асуны.
  Поднялась на палубу.
  Где-то далеко на горизонте появляется клинок рассвета.
  На борту галеры вздрагивает ночной огонек.
  С берегов доносится чавканье, хруст костей, крики жертв.
  По временам вспыхивают глаза крокодилов.
  Слышен смех ночных рыбаков.
  Я подхожу к кентурийцам:
  "Можно посидеть с вами до рассвета?" - не дожидаюсь разрешения и присаживаюсь на мешок с верблюжьими колючками.
  "Садись, мальчик, садись с кентурийцами.
  Не спишь?
  Не страшно тебе с нами?"
  "Говорят, что вы людей едите".
  "Когда голодные, то и людей едим.
  Во время голода каждый мечтает съесть другого".
  "Я не боюсь вас, потому что росла в нищете", - я рассматриваю красивые лица кентурийцев.
  "Ты сказал, что ты - росла...
  Ты девочка?" - кентурийцы замечают мою оплошность.
  "Иногда я девочка, иногда - мальчик, - я шучу.
  И перевожу тему в другое русло: - Вы не спите тоже".
  "Мы боимся, что нас сонных свяжет хозяин галеры, - кентурийцы качают головами. - На нас, как на рабов, всегда большой спрос".
  "Зачем же покупать злодея, - я неосторожная на язычок. - Вернее, все считают вас злодеями".
  "Потому мы дорого стоим, как злобные сторожевые псы, - кентурийцы печально смеются. - Злой пес дороже доброго.
  Нас на пирах и на оргиях хозяева показывают своим друзьям".
  "Я думала, что я одна страдала в своем доме, а, оказывается, что многие страдают", - мои слова вызвали приглушенный смех кентурийцев.
  "Я расскажу тебе, как по-настоящему страдают, - кентуриец с волевым лицом понизил голос. - В одном племени, ни в каком племени никто не жил.
  Ах, дожились до того, что никто не жил. - Кентуриец хороший рассказчик, потому что мы слушаем его с широко распахнутыми глазами. - Жили и не живут". - Кентуриец скорчил смешную рожицу.
  Мы все захихикали.
  Особенно заливался смехом молодой кентуриец с косичками на груди.
  Одет он в рыбацкую сеть.
  Многочисленные дыры в сети открывали крепкое тело парня.
  Я невольно сравнила его с Манием...
  "Смешливый, ты, Мелех, - кентурийцы добро смотрят на смеющегося. - Сразу видно - вят".
  "Кто они, вяты?" - меня распирает любопытство.
  "Вяты - кентурийцы, которые не помнят своего родства, - Мелех прекращает смеяться и объясняет мне.
  Лишь в его глазах мелькают горячие золотые искорки. - Я не помню, как родился, где родился, от кого родился.
  Нас не принимают в общину.
  Мы, вяты, так как неродовитые, не можем стать главой племени.
  За нас не отдают красивых девушек замуж.
  А на парней вятов другие кентурийские девушки даже не смотрят, как на женихов.
  Нет у нас ни своего дома, ни копья.
  Во время наводнения Нила, мы катаемся на крокодилах.
  Крокодилы сытые, поэтому не злые.
  За то, что мы смело восседаем на крокодиле, нам с галер бросают мелкие монетки.
  Во время засухи мы собираем сухие листья дурман-травы и продаем их на ярмарке.
  Иногда нам разрешат переночевать в пустом шатре.
  Ловим рыбу, собираем речной жемчуг.
  Продаем земляных крабов и устриц нильских.
  Иногда нас зовут наемниками на войну.
  Но лишь - в запасную когорту.
  Считается, что когда основное войско будет разбито, то в бой пойдет когорта.
  Но я еще ни разу не слышал и не видел, чтобы запасная когорта воевала.
  Если войско не разбито, то когорта запасная не нужна в бою.
  Если войско побеждено, то никакая запасная когорта не поможет.
  Мы драпаем изо всех сил.
  Я однажды, когда в когорту нанялся, встретил девушку из рабынь.
  Вилена прекраснее, чем рассвет над Нилом, - Мелех закатил глаза и чмокал губами. - Мы даже хотели стать мужем и женой.
  Но ни жилья у нас не было, ни лодки, ни денег, ни хлеба, ни соли.
  Мне Вилена сказала:
  "Мелех, нет у нас ничего.
  Возьми копье.
  Когда все будут воевать, ты в обоз беги.
  Может быть, из походной казны что-нибудь украдешь нам на свадьбу".
  Я послушал свою невесту.
  Войско сшиблось с противником грудью в грудь.
  Я же тайком к обозу пробрался.
  Вижу - огромный сундук.
  Думаю - золота в нем немерено.
  Открываю торопливо крышку сундука.
  А из него поднимается девица без одежд.
  Красоты необыкновенной.
  Понятно, почему ее от воителей прятали.
  Если бы воины на нее посмотрели бы, то ни за что не пошли бы сражаться, отдавать свои жизни.
  Голая девица на меня остро взглянула.
  Вышла из сундука и странно руками перед моим лицом водит.
  Что-то говорит на непонятном мне языке.
  Речь у нее плавная, бархатная.
  Девица меня совсем околдовала, то есть - покорила своей красотой.
  Девица меня за руку берет и ведет за собой в лес, дальше от битвы.
  Я, как осел на веревочке, следую за ней.
  Даже о Вилене не вспомнил.
  В лесу девица красавица хлопнула меня по лбу ладонью.
  Я замер.
  А она побежала и скрылась в зарослях.
  Я долго стоял, потому что не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
  Потом я не вернулся в запасную когорту и к своей подруге Вилене.
  Страшно мне было, что узнают и накажут за то, что девицу из сундука выпустил". - Мелех замолкает.
  Радостные улыбки кентурийцев освещают его красивое лицо.
  Все восхищены.
  "Парень, рот прикрой, а то летучая рыба влетит", - кентурийцы смеются.
  Я тяжело вышла из рассказа Мелеха.
  С трудом поняла, что "парень, рот прикрой" - это ко мне обращаются.
  Вдруг, с другого берега доносится отчаянный крик мужчины.
  "Кто кричит?" - я спросила с испугом.
  "Рыбак крокодилу на завтрак достался", - Мелех прислушивается.
  "Молод ты, Мелех, а еще кентурийцем вятом называешься, - пожилой кентуриец укоряет Мелеха. - Никакой не рыбак.
  Когда крокодилу в пасть попадают, то не кричат".
  "Кричат, я слышал".
  "Ты свой крик слышал", - кентурийцы замолкают.
  Я, как и они, напряженно жду.
  В воде, ближе к противоположному берегу, что-то плескалось.
  "Взгляну, может быть, девица какая-нибудь рано купается", - пожилой кентуриец поднялся.
  Прошел близко от меня.
  Я едва успела отодвинуть голову.
  Кентуриец после сна еще не оделся.
  Болтал мимо меня своим хозяйством.
  "У старого Антигона только одни девицы на уме, - кентурийцы негромко и незлобно хихикают над пожилым. - Волосы у него поседели за один день.
  А так ходил с черными смоляными кудрями.
  Не повезло Антигону.
  Он стадо баранов украл у пастухов.
  Когда баранов продал, то получил за них два золотых сольдо - целое состояние.
  На радостях отправился на ярмарку.
  А на ярмарке, как известно - балаган.
  Не помнит на следующее утро Антигон, отчего в канаве валяется голый.
  Ни кошелька с двумя золотыми сольдо.
  Ни одежды.
  Опоили его девки в балагане.
  Опоили, одурманили и обокрали.
  Вот и поседел от горя Антигон.
  Нам сказал, что поседел, потому что не успел прогулять деньги.
  На самом деле поседел он оттого, что его жена, как узнала, что он два сольдо потерял, так бросила его сразу.
  Вышла замуж за успешного патриция.
  Он с радостью взял в жены красивую статную кентурийку".
  "Да, наши кентурийки в больших городах быстро замуж выходят за богачей, - кентуриец лет сорока свесил голову на грудь. - Раньше кентурийка не имела право покидать племя.
  А сейчас нет уже былой нашей славы.
  Воруем мало.
  Обманываем на ярмарках - и того реже.
  Людей уже почти не едим.
  Разве, что рыбак заблудится в камышах...
  И девушки наши бросают нас.
  Я бы не поверил, но от меня, от самого невеста сбежала.
  Я, как положено, женихался.
  Думал, что Летиция никуда от меня не денется.
  Поколачивал ее.
  Смеялся над ее кудряшками.
  Летиция смотрела на меня грустными глазищами.
  А мне скучно было.
  По ночам я спал, как утопленник.
  Друзья позовут на разбой - сразу бегу к ним с радостью.
  О своей невесте забываю.
  Доразбойничался до того, что по глупости Летицию в рабство продал кабацким купцам.
  Через три дня одумался.
  Собрал деньги и побежал на рынок рабов.
  "Купцы, где моя кентурийка невеста Летиция?
  Я вам ее три дня назад продал.
  Выкупить хочу ее".
  "Выкупить? - купцы расхохотались. - Да за твою невесту патриций Олон заплатил сто золотых пиастров.
  У нас дюжина рабов продается за один золотой пиастр, а тут за одну девушку нам богатство привалило".
  "Где ее искать, мою Летицию невесту?" - я, словно в бреду.
  Будто змея ядовитая меня укусила в лоб.
  "В золотых палатах ищи свою невесту", - купцы так пристально ко мне присматривались, что я поспешил убежать с ярмарки рабов.
  Не продали бы меня в рабство...
  Бегаю по Римбургу, ищу золотые палаты.
  Вдруг, вижу - идет, поет моя Летиция.
  Не сразу ее узнал.
  Дождь льет, а Летиция веселая.
  Я промок до нитки, холодно мне.
  А она - сухая.
  Одежда у Летиции не намокает.
  Понял я, что Летиция не живая.
  Не настоящая, а только мне кажется.
  На меня Летиция смотрит и не узнает.
  Я подбегаю на колени падаю перед ней:
  "Летиция, хоть ты не настоящая, пойдем со мной жить".
  "Уходи, грязный болван, - все же узнала Летиция меня.
  За ухо больно дернула. - Ты меня унижал, смеялся надо мной, бил.
  Я же удачно теперь замужем за патрицием.
  Не позорь меня своей нищетой, гадкий женишок". - Летиция меня оскорбила.
  Я поднял руку, чтобы ее ударить.
  А ее слуга мне руку вывернул, сломал в двух местах. - Кентуриец показал кривую ссохшуюся руку. - Вот, что новые времена с девушками неверными делают".
  "Правду сказал, - кентурийцы загудели. - Ни к чему нам новые времена.
  Нечистые они, времена.
  И твою невесту ты должен был наказать".
  "Наказал бы, но трудно наказать, когда слуги руки вывернули.
  Ногами по голове и по ребрам бьют".
  "Ты бесстрашный", - я польстила кентурийцу.
  "Взял бы я тебя в жены, - он на меня пристально посмотрел. - Если бы ты был бы девушкой, а не юношей".
  Я выдохнула с облегчением.
  Не признал во мне девушку кентуриец.
  Я от группы кентурийцев тихо отошла к Манию.
  "Ну, как спала, Персефона?" - губы Мания после сна опухли.
  Или не после сна...
  "Я, пока ты храпел, Маний, завязала дружбу с кентурийцами, купцами, патрицием и подружкой патриция, которая оказалась не его подружкой, а дочкой знатного визиря, - я прошептала возбужденно быстро-быстро, на одном дыхании. - Теперь мы со всеми дружим.
  До Шумер нас не выбросят за борт и не съедят".
  "Много от тебя пользы, Персефона, - Маний обрадовался.
  По своей привычке руку на мою попку опустил. - Персефона, ты, вроде как потолстела.
  Твоя попка округляется.
  Ты превращаешься в девушку?" - В голосе Мания послышалась паника.
  "Нет, Маний, с тобой не потолстеешь и не округлишься, - я засмеялась. - Мы же почти ничего не едим.
  Показалось тебе, что я округлилась".
  "Хороший ты парень, Персефона, - Маний успокоился. - Давай, я тебя по-другому буду называть.
  В походе только.
  Чтобы и другие думали, что ты мой друг, а не подруга".
  "Как же ты меня назовешь, Маний", - я полюбопытствовала.
  "Ты будешь - Персей, - Маний даже в ладошки захлопал. - Персей - то же самое, что Персефона, только юноша".
  "Не нравится мне быть юношей", - я губки надула.
  "Придется, Персей, превратится в юношу на короткий срок, - Маний сказал строго. - Иначе не доплывем до ярмарки во Флавии и не накупим тебе разных драгоценностей.
  К девушкам больше интереса (ошибся Маний, ох, как ошибся до наоборот).
  Украдут тебя, как девушку..."
  "Если ты называешь меня мужским именем Персей, - я придумала, - то я буду называть тебя женским именем, например - Манька".
  "Персей, не шути так, - Лицо Мания превратилось в свеклу. - Ничего общего с девушками я иметь ни хочу.
  Ни имени, ни ягодиц".
  "Хорошо, Маний, - я опустила головку, - я согласна на время пути быть для тебя мальчиком".
  "Вот и славно, замечательно, - Маний в порыве восторге облапил меня. - С новым именем Персей и попка твоя уже не кажется мне округлившейся.
  Имя делает человека и превращает девушку в женщину, а парня в мужчину.
  Назови девочку Дафна, так она сразу округлится.
  А, если назвать девочку Дафний, то из нее получится грациозный гибкий юноша".
  "Откуда тебе известно, Маний?
  Ты настолько умный!"
  "Приснилось мне", - Маний отвернулся.
  Мы замолчали и наблюдали, как галера медленно отчалила от берега.
  Когда она вышла на глубокую воду, с борта, где сидели связанные рабы, послышалось проклятие.
  Затем старичок раб вскочил.
  Тонко закричал:
  - АААААААААААААА!
  И прыгнул за борт.
  "Приснилось ему страшное", - пожилой кентуриец вскрикнул.
  Старик раб был привязан к другому, молодому рабу.
  Когда старик повис на веревке, она потащила второго раба.
  Тот со сна не успел зацепиться за борт и не понял, что случилось.
  Старик за собой утянул его под воду.
  "Сам погибай и товарища убивай", - купец с окладистой седой бородой заголосил.
  "Где?
  Мель?
  Варвары напали?" - на палубу выскочил взъерошенный хозяин галеры.
  В руке он держал глиняную амфору с вином.
  "Пока ты храпел, дядя, - кентуриец Мелех, я запомнила его имя, весело сообщал хозяину галеры, - твой товар сбежал.
  С концами - в воду".
  "Горе, горе мне, - хозяин галеры рвал на себе волосы. - Одни убытки от этих строптивых рабов.
  Сидели бы тихо.
  Работали бы в каменоломнях.
  Нет, они лишить монет меня хотят. - Хозяин вызвал двух слуг-гребцов: - Остальных рабов прикуйте так, чтобы не пошевелились".
  "Мы не виноваты, хозяин, - худющий раб проскрипел - вроде бы костями говорил. - Ефрат сам утонул.
  За собой Тирана утащил.
  Вот ты и наказывай их мертвых.
  Или себя плеткой хлещи за то, что не усмотрел.
  Нас, зачем туго связывать?"
  "Страсти нильские, - хозяин галеры водил ладонью по лицу строптивого раба. - Да, плаванье по Нилу - не папирус на берегу собирать".
  "Кефал, - снизу поднялся Венценос, - если бы ты спрыгнул в воду, то тебя бы спасли твои слуги?"
  "Меня, патриций, спасли бы даже рабы, - хозяин галеры нехорошо посмотрел на патриция. - Но тебя, Венценос, я думаю, что твои же слуги еще бы и камнями забросали, а не спасали".
  "Что же ты так строго ко мне, Кефал?" - патриций Венценос насторожился.
  "Ты предал нашего цезаря.
  В бегах.
  Поэтому тебя не любим".
  "Что вы на меня глядите? - патриций Венценос нервничал.
  Кричал на смотревших на него.
  Все смотрели с любопытством. - Моя звание патриция на многое указывает.
  Всех вас казню".
  Последние слова успокоили хозяина галеры.
  Он сразу подобрел к патрицию.
  Купцы и кентурийцы отвернули от Венценоса головы.
  "Маний, а я с патрицием Венценосом и его подружкой Асуной, которая ему не подружка, всю ночь спала", - я похвасталась.
  "Спала? - Маний вытаращил на меня глаза. - Ты с ума сошла, Персей?
  Кто тебе позволил?
  Я тебе не позволял".
  "Ты запрещаешь мне спать, Маний?"
  "Нет, Персей, я не то хотел сказать, - Маний виновато улыбнулся мне. - нехорошо молодой девушке спать рядом с мужчиной".
  "Во-первых, он не мужчина, а - патриций, - я сдвинула бровки. - Во-вторых, я ближе к Асуне спала.
  Она меня обнимала.
  В-третьих, ты сам спал с купцами.
  И со мной спишь".
  "Персей, под словом "спишь" ты понимаешь немного другое", - Маний кусал губы.
  "Что же понимать?
  Спишь - когда глазки закрыты, ум улетает, а дыхание успокаивается".
  "Почти так, Персей", - Маний схватил меня за руку и подвел к борту.
  "Утопишь меня?" - я засмеялась.
  "Нет, Персей, я покажу тебе красоту природы Маний отвлекал меня от разговора о сне. - Мы приближаемся к крутому берегу.
  Пальмы на берегу стоят в тени себя же.
  Мне кажется, что я слышу таинственные шорохи сборщиков кокосовых орехов.
  И будто бы за нами из-за пальм следят изучающие глаза".
  Резкий противный звук свирели Пана раздирает уши находящихся на палубе.
  Хозяин галеры изо всех сил дует в свирель.
  "Чтоб ты сдох со своей свирелью, Кефал, - купцы злятся. - Почему не используешь простой свисток?
  Зачем надрываешь нас гадкими омерзительными звуками дурацкой свирели?"
  "Не нравится? - хозяин галеры хохочет.
  Он пришел в отличное расположение духа. - Но так положено - кто громче свистнет над Нилом, тот получит больше денег".
  "От твоей свирели с пальмы орехи посыпались, - кентуриец замечает. - Сборщики кокосов тоже посыпались на землю.
  Берега вздрогнули от надрывного воя твоей свирели, Кефал".
  "Так и надо", - хозяин галеры самодовольно улыбается. - Подплываем к Тиборгу, - голос хозяина галеры похож по мерзости на свист его свирели. - Будем продавать здесь рабов.
  Торговцы уже ждут на берегу с клетками.
  Кто хочет заработать, можете на ярмарке купить что-нибудь.
  Здесь очень дешевые бусы из нильского жемчуга.
  В Шумерах перепродадите в три раза дороже".
  "Маний, - мои пальцы заледенели.
  Я ущипнула товарища за руку. - Ты обязан купить мне бусы из нильского жемчуга".
  "У нас нет денег, Персей".
  "Если ты не подаришь мне здесь и сейчас жемчужные бусы из Тиборга, то мы расстанемся", - я сама не поверила своей дерзости.
  "Чтоооо? - глаза Мания выкатились из черепа. - Ты же мой друг, Персей.
  Моя подружка.
  Ты променяешь меня на бусы из Тиборга?"
  "Променяю, Маний".
  "Но во Флавии у тебя будет целый сундук бус из жемчуга.
  И все бесплатно, Персей".
  "Маний, когда нас не подслушивают, то будь добрым, называй меня - Персефона, - я зашипела и показала свой закалившийся на Ниле характер. - И по поводу жемчужных бус.
  До Флавии еще далеко.
  И неизвестно - может быть, сгорит Флавия до нашего приезда.
  Никакой ярмарки не будет.
  Тогда я останусь без драгоценностей, которые ты мне обещаешь, Маний.
  А здесь, в Тиборге, уже продаются бусы.
  Хочу! Хочу! Хочу!" - Я трясла головкой и топала ножками по доскам.
  Что-то во мне переменилось в тот день... к лучшему.
  Может быть, повлияло то, что я спала на одном ложе с патрицием и знатной дочерью визиря?
  "Хорошо, Персей..."
  "Персефона".
  "Ладно, Персефона, будут тебе бусы из жемчуга сегодня и здесь, - Маний заскрежетал зубами. - Но ты должна за это относиться ко мне несколько иначе, чем было до бус".
  "Я к тебе всегда хорошо относилась и отношусь, Маний"
  "Да, хорошо относилась и относишься, Персефона.
  Но надо еще лучше..."
  Мы наблюдаем, как гребцы за веревку привязывают галеру к деревянному столбику причала.
  Первыми с галеры степенно сходят купцы с глиняными амфорами в руках.
  Купцы и рыбаки уже плотно позавтракали.
  Они веселые и беспечные.
  Хозяин галеры Кефал за цепь поднимает рабов.
  Рабы покорно спускаются на берег и бредут за Кефалом на рынок рабов.
  Кентурийцы спрыгивают на сушу и растворяются среди покупающих и торгующих на ярмарке.
  "Воровать отправились кентурийцы", - на палубе появляется патриций Венценос.
  За ним грациозно следует дочка визиря Асуна.
  Она подплывает ко мне и прикладывает ладошку к моей щечке:
  "Красавица, понравилось тебе спать со мной?"
  "Понравилось", - я щекой трусь о руку Асуны".
  "Приходи, как только отплывем".
  "Но днем спать не хочется", - я округлила глазки.
  Маний с подозрением переводит взгляд с меня на дочку визиря.
  "Мы и не будем спать", - Асуна грозит мне пальчиком и смеется.
  Она величественно сходит на берег.
  "Персефона, что это значит?" - глаза моего дружка Мания налились кровью.
  "Я тоже ничего не понимаю, - я пожала плечами. - Приглашает днем спать.
  Но днем же не спят.
  Спят глубокой ночью".
  "Ночь не для каждого", - Маний уже на берегу.
  "Ты говоришь загадками, Маний, как философ", - я легко слетаю на берег.
  После прыжка неосторожно падаю.
  Поднимаюсь вверх попкой.
  "Персей, - Маний сдавленно шипит и одергивает на мне хитон. - Попка у тебя великолепная, как у юноши.
  Но не показывай ее всем..."
  К нам сразу устремляются ярмарочные зазывалы:
  "Молодые, идите к нам в шатер, - две девушки повисли на руках Мания.
  Два парня схватили меня. - Мы покажем вам небо в звездах.
  И всего лишь за какие-то жалкие две медные монетки".
  "У нас нет денег", - я опрометчиво призналась.
  "Нет денег? - Парни и девушки смотрят на меня с жалостью.
  На Мания глядят с презрением: - Те, которые без денег, по ярмаркам не ходят.
  Сидели бы у себя на галере".
  Они отходят от нас.
  Ищут новые жертвы.
  Другие зазывалы увидели, как от нас быстро ушли, тоже потеряли к нам интерес.
  "Персефона, зачем ты сказала, что у нас нет денег", - в глазах Мания укор.
  "Но у нас, действительно, нет денег".
  "Мы бы получили то, что они обещали в шатре, - Маний икает от волнения.
  От волнения он всегда икал. - А только затем бы сказали, что у нас нет денег".
  "Нас бы побили".
  "Ну, побили бы, - Маний пожимает плечами. - Не так страшно, когда бьют ногами".
  "Или продали бы нас в рабство за долги", - я догадалась.
  "Да, в рабство - намного хуже, чем побили бы", - Маний соглашается со мной.
  Мы подходим к кучке веселых ярмарчоных девушек.
  Они лихо торгуются с купцами с галеры и с рыбаками.
  "Что-то мало предлагаете, галерная команда", - девушки хохочут над купцами и рыбаками.
  "Ага, мы не дураки", - рыбаки хохочут.
  Визг, ругань, грубые лапанья.
  Девушки, оказываются, могут крепко ругаться, как гребцы на галере.
  Слышны взрывы пьяного хохота.
  Мы подходим к клеткам с рабами.
  "Купите меня, меня купите, - из клеток тянутся к нам руки. - Вы молодые, еще не испорчены.
  Мы будем вам служить верно".
  "Я бы купила раба, - я с вопросом смотрю на Мания. - Но они дорогие".
  "Зачем тебе раб, если у тебя есть друг - я", - Маний бормочет.
  "Тогда я бы купила себе рабыню подружку.
  Мы бы с ней играли".
  Маний делает вид, что не услышал мои слова.
  Мы слышим задорные возгласы.
  Даже рабы на привязи и из клеток вытягивают шеи и кричат:
  "Давай, ломай его.
  Шею.
  На шею наступи".
  "Вот и хозяин нашей галеры со своими рабами. - Маний разумно отводит меня чуть в сторону, чтобы мы лучше с пригорка видели. - Заставил рабов драться между собой".
  "Зачем рабам драться?" - я жалею рабов.
  "Они в драке показывают свою силу и ловкость.
  Потому цена на раба повышается". - Маний глядит на меня с видом знатока мудреца.
  Рабы возятся в песке.
  "Не сдавливай мне грудь, - раб вопит. - Грудь не трогай".
  "А что трогать?"
  "Бери за талию".
  "Ты не баба, чтобы тебя за талию брать".
  "Я тебе, сволочь, горло перегрызу, если не схватишь меня за талию".
  "Я дерусь, как умею".
  "Так умей, как я сказал".
  "Я тебя, как нильскому крокодилу пасть порву".
  Рабы скручиваются в клубок.
  Несколько человек катаются по земле.
  Покупатели с возбуждёнными глазами делают ставки на победу или проигрыш того, или иного раба.
  Некоторые купцы уже присмотрели себе рабов.
  Торгуются с их хозяином.
  Вдруг, словно от искры, драка переносится к покупателям.
  Купец наступил на ногу рыбака.
  "Ты не у себя в шатре, - рыбак загорелся".
  "Что ноги расставляешь?"
  "Ты сам, как девка раскорячился.
  Не обойти тебя".
  "Ударь меня первым".
  
  
  ГЛАВА 277
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ЖЕМЧУЖНОЕ ОЖЕРЕЛЬЕ.
  
  "На, получай", - нешуточный удар.
  Купцу приходят на помощь купцы.
  Рыбаку - рыбаки.
  На дерущихся рабов уже мало обращают внимания.
  Потому рабы перестают драться.
  Поднимаются, отрясают с себя пыль.
  "Маний, тебе понравилась драка купцов?" - я обернулась.
  Маний исчез, словно его и не было.
  Вместо него на меня смотрел и мелено истекал кровью побитый купец.
  Сначала я подумала даже, что это - Маний, но изуродованный до неузнаваемости.
  Купец увидел мой испуг и разозлился.
  Но я, почему, должна улыбаться ему в ответ.
  Он стоял окровавленный, страшный.
  Налитые кровью глаза вращались.
  Не знаю, чем закончилась бы наша игра в гляделки, но с галеры раздался истошный вопль:
  "Где мой мешок?"
  Некоторые купцы, рыбаки и кентурийцы бросились к галере проверять и свои мешки и корзины - не украли ли...
  Я тоже побежала.
  Побитый купец пытался меня догнать, но, судя по всему, упал.
  Я не оглядывалась.
  Но его проклятия в мою спину удалялись.
  "Глупенькая я, у нас ни мешка, ни корзин нет", - на галере я опомнилась, что никаких вещей я и Маний не взяли.
  Но на всякий случай я осталась на галере.
  Волновалась - где же Маний?
  Далекая надежда, что Маний отправился добывать для меня ожерелье с жемчугом, согревала мое сердце.
  Тем временем купец на галере бушевал.
  "На галере множество мешков, тюков и корзин, но украли именно мой мешок", - купец грозил небу кулаком.
  "Что в мешке было?" - любопытные обступили пострадавшего.
  "Камни!"
  "Камни?"
  "Да, камни".
  "Драгоценные?"
  "Размечтались.
  Никакие не драгоценные, а камни с дороги". - Купец в досаде тяжело сопел.
  "Зачем тебе камни в мешке?"
  "Для отвода глаз я камни с собой ношу.
  Нападут разбойники, выхватят мешок и с мешком убегут.
  Подумают, что достаточно украли.
  И мои деньги не тронут".
  "Умно придумал ты, купец.
  Надо тоже с собой мешок камней носить". - Гул одобрения накрыл купца.
  Ему искренне сочувствовали.
  "Большие ли камни носил с собой?"
  "Разные, - купец потихоньку успокаивался.
  Но неожиданно возопил. - Разных размеров камни были.
  Чтобы разбойники воры не сразу догадались, что камни украли.
  Ладно - камни.
  Мешок жалко.
  Мешок почти новый.
  Только три заплаты на нем. - Купец снова возбуждался. - Поймаю воров - в Нил крокодилам их сброшу".
  "Может быть, воры приплыли сами по воде"
  "Хозяина галеры ко мне, - купец зарычал. - Бегом!
  Где лентяй Кефал?
  Он мне за все заплатит.
  За мой мешок".
  "Где хозяин? - усатый рыбак неистово закричал. - Только что я Кефала видел".
  "Галеру по щепкам разнесем", - даже кентурийцы заволновались.
  Поднялась людская буря.
  Ругались, кричали, даже подвывали.
  Я подумала, что закончится новой дракой.
  На всякий случай я прижалась к борту галеры.
  Если что - в Нил прыгну.
  Сожрет меня крокодил или нильский сом, укусит змея ядовитая - еще не известно.
  А в драке я обязательно пострадала бы.
  "Бегу, уже бегу, - на палубу выскочил хозяин галеры. - Не ломайте мою галеру.
  Если сломаете, то мы не поплывем".
  "Мешок у меня украли с камнями", - купец перенес свой гнев на хозяина галеры.
  "Мешок с камнями?" - голос у Кефала окреп, закалился.
  "Или деньги отдавай за мешок, он новый почти...
  Я на нем спал.
  Или тебя за борт вышвырну.
  Ты с разбойниками заодно, Кефал".
  "Кто посмел на моей галере воровать? - Кефал воткнул руки в бока. - Никто, кроме меня не смеет.
  Почтенный купец.
  Я сейчас тебе свой мешок принесу.
  Он тоже новый... почти. - Хозяин галеры сбегал вниз и вернулся с пыльным пустым мешком. - Отличный мешок для камней!"
  "Грязный он", - купец схватил мешок.
  "Так Нил - для чего тебе, купец? - Кефал перешел в наступление. - Вода вокруг.
  Вымой мешок.
  Я тебе свое отдал, а мог бы не отдавать свой мешок.
  Пожертвовал, а ты не довольный".
  "Прекрасный мешок, - купцы и рыбаки встали на сторону хозяина галеры. - Кермит, выполоскай мешок.
  Кефал умница и щедрый".
  Все успокаиваются так же быстро, как и накалились.
  Причина бунта на галере устранена.
  Нет причины - нет драки.
  "Не уплыли без меня", - Маний подбежал схватил мою руку.
  "Маний, - я обрадовалась. - Ты где был?
  Я волновалась за тебя".
  "Где, где, - Маний с трудом скрывал улыбку. - Ты хотела жемчужные бусы, я тебе их принес", - Маний с гордостью протянул мне чудо.
  "Маний, - мое сердечко затрепетал раненой птичкой. - Красотища.
  Я никогда подобного не видела.
  Спасиб, мой миленький Маний", - я завизжала и повисла на шее друга.
  "Ладно, ладно, не привлекай к нам внимание, - Маний заметно нервничал.
  Оглядывался по сторонам. - Почему не плывем?
  Пора уже отплывать!"
  "Маний, ты украл бусы и боишься, что тебя поймают? - я прищурила глаза. - Признайся мне.
  Я даже рада, что ты украл.
  Значит, мы с голода не умрем".
  "Нет, не украл, - Маний провел ладонью по увлажнившимся губам. - Какая разница, откуда бусы.
  Главное, что они есть у тебя".
  "Верно, - я не могла глаз отвести от красивейших жемчужин в бусах. - Ты - волшебник, Маний".
  "Отплываем, отплываем, - хозяин галеры тоже торопился, как и Маний. - Не мешайте гребцам.
  Разойдитесь по палубе". - Кефал несильно дунул в свою знаменитую свирель Пана.
  "Ты торопился отплывать, Маний, - я с подозрением смотрела в глаза товарища. - Хозяин галеры подгоняет гребцов.
  Что случилось?"
  "Ничего особенного, - Маний невесело засмеялся. - Жарко.
  Поэтому хозяин и поторапливает гребцов".
  "Я спрошу у патриция Венценоса или у Асуны, - я направилась к спуску вниз. - Может быть, они знают причину".
  "Персей... Персефона".
  "Да, Маний".
  "Не надо".
  "Что не надо, Маний?"
  "Не ходи к патрицию Венценосу и к Асуне".
  "Почему я не должна ходить к ним?
  У меня есть ножки, значит, я могу ходить".
  "Персефона, ты вряд ли найдешь патриция и Асуну в их комнатке".
  "А где я их найду?"
  "Я не знаю, Персефона, где ты найдешь их".
  "Маний, ты убил патриция Венценоса и Асуну?
  Ты завладел их деньгами и купил мне жемчужное ожерелье?"
  "Если бы я убил их и забрал бы их деньги и драгоценности, то смог бы купить весь жемчуг Нила, - Маний кусал губы. - Или хотя бы галеру.
  Стал бы хозяином галеры.
  Перевозил бы людей за деньги.
  Как я не догадался". - Маний направился к спуску вниз.
  "Маний, ты, зачем идешь к гребцам?"
  "Хочу навестить комнатку патриция Венценоса и Асуны".
  "Но ты же сказал, что их там нет".
  "Персефона, поэтому я и спешу пошарить в их вещах".
  "Но это же воровство, Маний".
  "Взять чужое - не всегда воровство, Персефона".
  "Тогда я с тобой пойду", - я прыгнула за Манием.
  Мы протиснулись мимо гребцов.
  На своих ногах я чувствовала прикосновения их мозолистых горячих ладоней.
  В комнатке для патриция и дочки визиря нас ждал неприятный сюрприз.
  "Кефал, что ты делаешь в чужой каюте? - Маний распахнул глаза. - Почему ты перебираешь их вещи?"
  "Ты еще спроси меня, Маний, где Асуна и патриций Венценос. - Хозяин галеры поднялся с платьем Асуны в руках. - Ты должен стыдиться своего поступка, Маний".
  "Я не знаю, что сделал мой товарищ, - я вышла из-за спины Мания.
  Маний сдулся, словно его съели. - Но я хочу знать, где Асуна и патриций?"
  "А что вы делаете здесь? - хозяин галеры злобно сверкнул глазами. - Вы заплатили за дешевые места на палубе.
  Почему-то ходите без приглашения вниз.
  Смущаете гребцов".
  "Асуна меня пригласила к себе", - я вспомнила.
  "Вот, когда появится Асуна, тогда к ней и приходи, - Кефал прокашлялся в кулак. - Что?
  Хотели рыться в вещичках дочки визиря и патриция?
  Не получится у вас ничего.
  Моя галера, моя каюта.
  Что хочу, то и делаю на своей галере.
  Если вам не нравится, то можете прыгнуть в Нил".
  "Пойдем, Персей, - Маний покачал головой. - Мы проиграли. - Кефал нас опередил".
  Мы с пустыми руками вернулись на палубу.
  "Наглый, гадкий Кефал, - Маний вытирал слезы отчаянья и бессилия.
  Я поняла, что сейчас он мне все расскажет: - Я так хорошо все задумал.
  Украл бы жемчужное ожерелье.
  Но купцы торгаши, как увидели, шныряющих по ярмарке кентурийцев, так, словно с ума сошли.
  Сразу спрятали свои вещи.
  Или садились на мешки и держали их обеими руками.
  Известно, что кентурийцы - воры, - Маний с завистью посмотрел на сидящих довольных кентурийцев. - Моя надежда - украсть жемчужные бусы - пропала.
  И тут я увидел радостных, счастливых Венценоса и Асуну.
  Они покупали сладкую пахлаву.
  Представляешь, Персефона, они ели пахлаву.
  А я - голодный".
  "У Венценоса и Асуны есть деньги, поэтому они покупали пахлаву.
  У нас нет денег, значит, мы не можем купить пахлаву".
  "Ни пахлавы, ни жемчужных бус без денег не получить, - Маний сорвался на тихий визг.
  Подвывал: - И тогда я...
  Тогда я...
  Вообщем, я продал их, Персефона".
  "Кого продал?" - я вертела головой и не понимала.
  "Патриция Венценоса и Асуну я продал торговцам рабов".
  "Патриция Венценоса и Асуну? - Я быстро-быстро моргала. - Но они же свободные, а не рабы.
  Их нельзя было продать".
  "Каждого можно продать в рабство, - Маний кашлял.
  Я похлопала его ладонью по спине. - Я подошел к толстому торговцу рабами.
  Спросил его - хочет ли он купить господина и прелестную девушку в рабство".
  "Торговец рабами, как и положено, спросил меня - мои ли они рабы.
  И тогда я солгал, что - да, Венценос и Асуна - мои рабы.
  Конечно, торговец прекрасно понимал, что они не рабы.
  Скорее я, в своем потрепанном хитоне, выглядел, как раб.
  Но все шло, как и положено на торгах.
  Я поклялся, что они мои рабы.
  Если бы я жил здесь, то меня через пару дней схватили бы стражники за ложь.
  Но сам я не местный...
  Не успели патриций и Асуна опомниться, как их заковали в цепи.
  Венценос и Асуна начала кричать.
  Но их крики не были слышны за криками дерущихся рабов с рабами и купцов с купцами.
  Торговец рабами засунул Асуне и Венценосу тряпки в рот, чтобы молчали.
  Затем торговец со мной расплатился.
  Он дал мне несколько монет.
  Намного меньше, чем я ожидал за продажу рабов.
  Когда я возмутился, что так мало, то торговец рабами закричал, что и так переплатил мне.
  И, если я буду возмущаться, то он позовёт стражников.
  Этих денег хватило как раз на жемчужное ожерелье, для тебя, Персефона". - Маний опустил голову.
  "Маний, ты поступил благородно", - я сгорала от счастья.
  "Поступил благородно, потому что продал свободных Венценоса и Асуну в рабство?"
  "Нет, Маний.
  Ты поступил благородно, потому что купил мне жемчужные бусы.
  Ты бы мог потратить все деньги на пахлаву.
  И съел бы ее один".
  "Пахлава была слишком сладкая, - Маний засмеялся. - Ее много не съешь.
  Последние куски я запихивал в себя через силу, - Улыбка сползла с лица Мания. - Ой, я тебе не принес пахлаву. - И тут же к Манию вернулась самоуверенность. - Тебе сладкое вредно, Персефона.
  От сладкого живот вырастает, и бедра округляются.
  Тебе же нужно сохранять свою мальчишескую фигуру".
  "Не очень я и хотела сладкую медовую пахлаву", - я сказала, чтобы не огорчать Мания.
  Ну, съел он пахлаву.
  Ну, наверняка, оставил себе несколько монеток после продажи патриция и дочки визиря.
  Но зато Маний купил для меня жемчуг.
  В моем животике голодно забурлило.
  В ответ раздалось сытое икание Мания.
  По берегу бежал парень с палкой.
  Он что-то кричал истошно и надрывно.
  Но разобрать слов невозможно.
  Навстречу нам спешила лодка.
  Рыбак тоже что-то кричал нам.
  Но и его мы не расслышали.
  "Зачем говорить, если никто не слышит?" - Маний сытно потянулся.
  Весь день я любовалась своими бусами.
  А ближе к ночи мы уже подплыли к Шумерам.
  "Малые Шумеры, - хозяин галеры подошел к нам. - Вам выходить".
  "Разве есть ещё город Шумеры, - я удивилась. - Если это Малые Шумеры, то..."
  "Да, есть и Большие Шумеры, и Средние Шумеры, - хозяин галеры надул щеки. - Но ваших денег хватило только до Малых Шумер".
  "А от каких Шумер ближе дойти до Флавии?" - Я следила, как гребцы бросают канаты в воду.
  "Флавия? - Кефал почесал затылок. - Никогда не слушал о Флавии".
  "Во Флавии ярмарка.
  Мы едем на ярмарку во Флавии", - я поглаживала жемчужины.
  "Флавия слишком далеко от Шумер, - Маний прятал глаза от меня. - Разумеется, что не все знают о ярмарке во Флавии.
  Иначе...
  Вообщем, нам пора".
  "Разве мы не будем приставать к берегу на ночлег?" - я надеялась, что хотя бы переночуем на галере.
  Но гребцы не спешили привязывать галеру к деревьям на берегу.
  "Нет, в Малых Шумерах мы не остановимся, - хозяин галеры покачал головой. - Здесь только убийцы, разбойники и воры живут.
  Мы, хоть и в темноте, но дальше поплывем".
  "Как же мы сойдем на берег, если вы не пристанете к нему?"
  "В воду прыгайте, - Кефал зевнул. - Поторопитесь.
  Иначе придется вам плыть до берега от самой середины Нила.
  Мы и так опасно близко подошли к берегу, - хозяин галеры вглядывался в густую листву пальмовых зарослей. - Разбойники могут с пальмы прыгнуть на галеру".
  "Нет, Кефал, - я топнула ножкой. - Гони галеру к берегу".
  "Персефона, не спорь с хозяином галеры", - Маний твердо заявил.
  "Маний, тебе не терпится, потому что ты с Кефалом...
  Потому что Кефал знает о твоем поступке на рынке рабов. - Я кусала губки. - Но я ничем не провинилась".
  "Ничем не провинилась, Персефона? - Маний разозлился. - А ожерелье жемчужное на тебе, откуда?
  На какие деньги куплено?
  Стыдись, Персефона". - Маний занес ногу над бортом галеры.
  Возможно, что и без меня бы Маний уплыл.
  "Следуй за своим товарищем, - хозяин галеры меня подгонял. - Иначе позову гребцов.
  Они тебя за борт скинут, как мешок с камнями".
  "Ну и ладно, - я со вздохом прыгнула в темную воду Нила. - Заодно и помоюсь".
  Я и Маний доплыли до берега и улеглись на уже прохладном песке.
  "Маний, я боюсь разбойников, убийц и насильников", - мои губы дрожали.
  "Мы спрячемся в песке, Персефона".
  "Но песок охладится.
  И в нем уже кто-то живет.
  Песок шевелится".
  "Тогда найдем рыбацкую лодку и под ней переночуем, - Маний посмотрел на меня и облизнулся. - Персефона, ты можешь раздеться.
  Сними мокрый хитон.
  Я тоже разденусь.
  Мы прижмемся тесно.
  Голыми телами согреемся".
  "Маний, а, если насильники нас увидят голыми на берегу?
  Что они тогда о нас скажут?
  Что они подумают о нас?
  Нет, мне стыдно".
  "Персефона, ну, давай же, - голос Мания охрип. - Я уже раздеваюсь". - Маний быстро освободился от одежды.
  "Тогда отойдем в кусты, Маний, - я направилась к темным зловещим кустам. - В кустах спрячемся".
  "Да, конечно, Персефона, в кустах нас никто не найдет", - Маний обрадовался.
  Он подхватил свою одежду.
  Я со скрипом стянула с себя мокрый хитон.
  Сразу стало теплее.
  Вдруг, почувствовала, как что-то трепещущее прижалось к моей спине.
  "Маний, мы же хотели в кустах греться, - я засмеялась. - Ты меня щекочешь, Маний".
  Товарищ крепче прижался ко мне и обнял.
  Его ладони опустились на мои грудки.
  "Так теплее, Персефона?"
  "Так теплее", - я согласилась.
  Мы минут пять стояли и грелись.
  "Маний, ты что сопишь и возишься?"
  "Все из-за холодной воды, - Маний бурчал. - Все сжалось.
  Не выходит, как я задумал".
  "А что ты задумал, Маний?"
  "Я сам с собой разговариваю, Персефона".
  Прошло еще пять минут.
  "Нет, с каждой минутой он все меньше и меньше, - Маний отлип от меня. - Волнуюсь.
  Холодный вечер.
  Мокрая одежда - не способствует".
  "Не понимаю тебя, Маний".
  "Спрячемся в кустах, Персефона и отдохнем.
  Может быть, когда я успокоюсь, то получится".
  "Что получится, Маний?"
  Но он мне не ответил.
  Отважно шагнул в кусты.
  И сразу раздался душераздирающий вопль.
  Он отразился от гладкой поверхности Нила и улетел к верхушкам пальм.
  "Маний, это ты кричишь, или чудовище вопит?"
  "Ууууу, - Маний выскочил из кустов. - Колючая акация.
  Я весь искололся".
  "По тебе кровь бежит, - я заметила тонкие ручейки крови. - И на голове змея".
  "Змея?" - Маний, как сумасшедший бросился в воду.
  "Я смыл змею?" - через минуту Маний выскочил из Нила.
  "Да, Маний, ты смыл змею.
  Но на ее место пришли еще две змеи", - я отважно палкой сбросила змей с головы Мания.
  "Змеиное место", - Маний быстро оделся и побежал по берегу.
  "Маний, подожди, я еще хитон не одела".
  "Голая ты интереснее, чем в хитоне, Персефона", - Маний зло ответил мне из темноты.
  Чтобы не потерять, испуганного змеями друга, я побежала голенькая.
  Летела над речным песком.
  "Лодка, - Маний остановился. - Счастье пришло к нам.
  Мы возьмем на время рыбацкую лодку".
  "Как в прошлый раз? - я обрадовалась. - Когда ты взял у мудреца лодку.
  Мудрец философ не понял, что мы ее вернем, а не украли...
  Он потом бежал по берегу и проклинал нас".
  "Как в прошлый раз", - Маний вытер пот со лба.
  Долго меня разглядывал.
  "Маний, ты смотришь на меня, словно в первый раз видишь", - я засмеялась.
  "Сначала - лодка, а потом все остальное, - Маний присел на корточки. - Ужас.
  Она на цепи под замком.
  Ну, что за люди.
  Жадные до своего добра.
  Как я вскрою замок, если не умею".
  "Ты камнем сбей замок, Маний".
  "Отличная мысль, Персефона, - Маний засмеялся. - Из тебя вышел бы настоящий вор, если бы ты была парнем".
  "Маний, - я приложила пальчик к губкам. - Я сейчас подумала, как ты легко продал в рабство патриция Венценоса и дочь визиря Асуну.
  Но и тебя, и меня могли продать в рабство".
  "Могли, но не продали нас в рабство, - Маний камнем пытался сбить замок лодки. - Ничего не получается, Персефона.
  Наверно, рыбаки боятся, что лодку украдут.
  Кефал говорил, что в Шумерах живут мошенники, воры и разбойники.
  Против них рыбак поставил крепчайший замок".
  "На стук камня могут прибежать рыбаки или разбойники, - я насторожилась. - Маний, спрячемся где-нибудь до утра".
  "Но только не под этой лодкой спрячемся, - Маний протянул с сожалением. - Я уже достаточно громыхал камнем по замку".
  Мы побрели от лодки и от берега Нила.
  "Маний, - я захихикала и прикрыла ладошкой ротик. - Я забыла одеться.
  Смешно, правда?
  Мы идем, а я голая, как бесстыдница".
  "Действительно, смешно, - голос моего друга надорванный. - Но ты не одевайся, Персефона.
  Посмеемся еще..."
  Мы по дороге шли около часа.
  Ни малейшего сомнения, что мы идем в Флавию, у меня не возникло.
  Я полностью доверяла Манию, что он знает, куда идет.
  Девичье доверие хрупкое и с полной отдачей себя.
  Несколько лет мне понадобилось, чтобы понять, что никакой Флавии нет.
  Ее придумал Маний, чтобы колесить со мной п безлюдным местам.
  И в одном из этих безлюдных мест Маний надеялся меня обесчестить...
  Все ради глупой своей цели придумал.
  "Маний, заночуем в соломе, - я вытянула руку. - В соломе нас не найдут разбойники, воры и мошенники с насильниками".
  "В соломе можно попробовать, - Маний первый добежал до соломы. - Выше моего роста". - Маний разделся.
  "Маний, зачем ты разделся, - я, наоборот, оделась. - Солома колется.
  Голыми спать неуютно".
  "А я хочу с тобой, Персефона..." - Маний закашлялся.
  "Ты добрый, Маний", - я похлопала ладошкой по спине друга.
  Мы забрались в сено.
  Маний сразу прижался ко мне и запыхтел.
  "Маний, ты уже спишь?"
  "Да, Персефона, я уже сплю".
  Я провалилась в сон.
  Спала совсем чуть-чуть.
  Меня разбудили приглушенные голоса.
  Я тихонько ткнула Мания локтем в бок.
  "Чооо?" - Маний заворочался и открыл глаза.
  "Тише, Маний, - я шептала едва слышно. - Насильники".
  "Какие к Аиду, насильники.
  Чёёёёёёё?" - Маний затаился.
  Мы прислушались к переговорам насильников.
  "Серенад, - один насильник говорил другому. - Я уверен, что они в стогу соломы спрятались".
  "Тебе показалось, Калиостро".
  "Я уверяю, что видел голую девку, а с ней парня.
  Затем они исчезли, Серенад.
  Больше, чем в стогу, им негде прятаться.
  Все парни и девки в эту солому закапываются.
  Я ее нарочно держу около дороги, для соблазна.
  Сколько парней и девушек поймал на этом месте - даже не вспомню.
  Всех продал в Больших Шумерах".
  "Не убегут, Калиостро?"
  "Мы их свяжем, Серенад.
  Ты зайди с другой стороны стога и шуми.
  Парень и девка выскочат на меня.
  И попадут в две петли".
  "Умный ты, Калиостро.
  Тебе быть нужно патрицием при цезаре.
  А ты в стогу сена парней и девок ловишь".
  "Не хватает мне денег, чтобы купить должность патриция", - Калиостро вздохнул.
  "Маний, - я шептала на ухо товарища. - Как только насильник шуметь начнет, мы на него выскочим".
  "Опасно".
  "Но в другой стороне петли для нас.
  Ты же слышал".
  "Тогда ты первая выбегай, Персефона.
  Насильники за тобой побегут, а я тихонько выползу.
  Они тебя не догонят.
  Ноги у тебя длинные и быстрые".
  "Мы не потеряемся друг от друга, Маний?"
  "У нас нет выбора, Персефона, - Маний заскрежетал зубами. - Невезение.
  Только я стал бодриться.
  Только я окреп, а тут - насильники".
  "Расскажешь потом, Маний, как ты окреп".
  "Я уже не крепкий.
  Я снова..." - И тут Маний, вопреки нашему договору, выскочил из стога.
  "ААААААААААА", - раздались крики.
  "Он сбил меня с ног".
  "Кто?"
  "Парень".
  "А девка?"
  "Девку не видел".
  "Значит, она в стогу".
  И тут я полетела из соломы.
  Увидела двух здоровенных бородатых крестьян.
  "Лови ее, держи, - один истошно завопил. - Очень хорошая девка.
  Дорого продадим".
  
  
  ГЛАВА 278
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  РАЗБОЙНИКИ НАСИЛЬНИКИ
  
  
  Я чудом проскользнула между неповоротливых крестьян.
  И полетела на крыльях удачи.
  Впереди по дороге скакал Маний.
  Разбойники насильники крестьяне бросились за нами следом.
  "Персефона, я долго не смогу бежать, - из груди Мания вырывался сдавленный свист с хрипами. - Ты меня понесешь, если я упаду?"
  "Конечно, понесу, Маний, - я обогнала товарища. - Ты же мне бусы жемчужные подарил.
  Держись за моей спиной.
  Я для тебя буду рассекать воздух собой.
  Все же тебе легче станет бежать".
  Но крестьяне насильники нас догоняли.
  Я одна бы убежала от злодеев.
  Но даже мысли не появилось оставить Мания на растерзание ловцам людей.
  Дорога уткнулась в мостик через широкую речку.
  Она впадала в Нил.
  Около мостика стояла лодка.
  Не привязанная.
  Не прикованная.
  Наверняка, лодка крестьян Серенада и Калиостро.
  Они же должны были нас пойманных отвезти на рынок рабов в Большие Шумеры.
  Маний увидел лодку и приободрился.
  Даже меня обогнал намного.
  Откуда у Мания появились силы?
  Прыгнул в нее и упал на лавку.
  Сразу начал грести веслами.
  "Маний, подожди меня", - я по колени забежала в воду.
  Схватилась за корму.
  "Персефона, ты держись за лодку и бултыхай ногами, - Маний поспешно греб. - Так быстрее получится".
  Я начала усиленно барахтать ногами.
  Лодка медленно отчалила от берега.
  И вдруг, о, ужас.
  Один из насильников схватил меня за левую ногу.
  "Серенад, я держу девку".
  "Дяденька, отпусти", - я завизжала.
  "Калиостро, Калиостро, - второй насильник заверещал. - Выходи из воды.
  К тебе крокодил плывет".
  "Кто плывет?" - Калиостро не расслышал.
  "Крокодил".
  "Куда уходил?" - Калиостро, оказывается, слегка глухой.
  За моей спиной раздался нечеловеческий вой.
  Рука, державшая меня за ногу, исчезла.
  Я слышала барахтанье, крики умирающего.
  Затем все стихло.
  "Персефона, его крокодил сожрал", - голос Мания дрожал.
  "Калиостро, Калиостро, - Насильник Серенад кричал в отчаянье. - Как ты не вовремя умер.
  Ты же мне должен три медных песо".
  "Персефона, болтай, двигай ножками, - Маний отложил весла. - Я устал грести".
  "Течение реки не сильное, - я жадно глотала воздух. - Далеко уплывем.
  Мы же движемся в сторону Флавии?"
  "Да, эта река ведет как раз к Флавии", - Маний пальцами постучал по борту лодки.
  "Маний, спасибо".
  "За что - спасибо, Персефона?"
  "Ты выбежал первый из соломы.
  Отвлек на себя насильников"
  Хотя мы договаривались, что я отвлеку".
  "Я смелый", - Маний гордо выпятил грудь.
  "Маний, - опасность дошла до моего сознания. - Крокодил сожрал насильинка".
  "Да, Персефона.
  Крокодил съел насильника.
  Только он не стал для нас насильинкам.
  Разбойник - да.
  А насильником - не успел".
  "Маний".
  "Да, Персефона".
  "Крокодил и меня мог сожрать".
  "Мог тебя сожрать крокодил, Персефона".
  "Я боюсь", - я перекатилась в лодку.
  Дрожала от ужаса.
  "Садись на весла, Персефона, - Маний с готовностью пересел. - Греби.
  Ты же не устала, потому что ножками бултыхала в воде, пока я греб".
  "Ручки у меня тонкие, - я пересела за весла. - Но я смогу грести".
  "И ножки у тебя тонкие, как у мальчика, - Маний облизнулся. - Ты почаще ими болтай в воде".
  "Меня крокодил может укусить".
  "Укусит или не укусит крокодил, мы не знаем, - Маний зачерпнул ладонью воду, выпил. - Но, если не будем плыть, то нас отнесет обратно, к насильнику Серенаду".
  Мы плыли и плыли по извилистой речке.
  С каждой милей она становилась уже.
  Солнце уже припекало.
  По берегам реки стали появляться рыбаки.
  Я выбрала самого старого рыбака.
  Потому что он не казался мне разбойником и насильником.
  Даже, если разбойник и насильник он, то не справится со мной и с Манием.
  "Дедушка, далеко до Флавии?" - я крикнула рыбаку.
  "До чего?" - старик приложил ладонь к уху.
  "Персефона, зачем ты его спрашиваешь, - Маний заёрзал на сиденье. - Он глухой и ничего не помнит.
  Себя не помнит, Флавию не помнит".
  "Впереди чудо-озеро", - старик крикнул нам вслед.
  "Разве я его спрашивала об озере?" - я пожала плечами.
  "Чудо-озеро? - Маний встрепенулся. - Я давно мечтал на него взглянуть.
  Мне отец рассказывал, что чудо-озеро - необыкновенное.
  На его дне спрятан город.
  Иногда слышны из-под воды крики гладиаторов и звон мечей из утонувшего города".
  "Может быть, и Флавия утонула, - я забеспокоилась. - Тогда я не получу на ярмарке золотые браслеты бесплатно".
  "Флавия не затонула", - Маний выпятил живот.
  Мы плыли и вглядывались вперед.
  За поворотом реки открылся прекрасный вид.
  Среди цветов показалось голубейшее озеро.
  В самом тонком месте сухая перемычка между озером и нашей рекой была всего лишь несколько метров.
  "Чудо-озеро, - Маний поднялся в лодке и присвистнул. - Скажу честно, я представлял его иным.
  Немного разочарован.
  Неужели, под голубой водой затаился древний город?"
  "А мне нравится, - я дотронулась до жемчужин в ожерелье. - От чудо-озера поднимается радость.
  Вижу загадочную простоту в голубых водах.
  И в то же время - тайна недоступная в озере".
  "Не тайна, а - город древних. - Глаза Мания загорелись. - Персефона".
  "Да, Маний".
  "Может быть, на дне озера лежат несметные сокровища?
  Золотые монеты.
  Драгоценные камни - рубины, изумруды, сапфиры, бриллианты".
  "Но их из воды не достать", - я остановила лодку в камышах.
  "Нам много не надо золота, - Маний начал ныть. - Персефона.
  Всего лишь несколько монеток".
  "Зачем нам несколько монеток из озера, если на ярмарке во Флавии мы получим золото бесплатно?" - я фыркнула.
  "Согласен, Персефона.
  Но с золотыми монетами наш путь станет проще.
  Мы доберемся быстрее на лошадях".
  "Маний, ты будешь нырять? - я приложила ладошки к щекам. - Ужас!
  Очень опасно.
  Крокодилы, водяные змеи, гигантские сомы".
  "Опасно, - Маний согласно кивнул головой. - Поэтому ты ныряй, Персефона".
  "Яяяяяаааааа?"
  "Да, ты, Персефона, будешь искать золотые монеты на дне чудо-озера.
  Ты быстро плаваешь.
  Легкая, гибкая, грациозная..."
  "Ты меня захвалил, Маний", - я расплывалась в удовольствии.
  "Ты успеешь уплыть от крокодила.
  А я - неповоротливый, - Маний похлопал себя по животу. - У меня живот растет. - Маний состроил рожицу.
  Я засмеялась - очень смешно Маний рожицы корчит. - Персефона!
  Если не найдешь золото в чудо-озере, то хотя бы рыбу поймаешь нам на обед".
  "Прямо сейчас нырять, Маний?"
  "Чудачка ты, Персефона, - Маний заржал. - Мы сейчас на реке.
  А нырять нужно в чудо-озеро.
  Подойдем к воде, тогда и ныряй.
  В голубой прозрачной воде далеко видно".
  Я с содроганием подходила к чудо-озеру.
  Вошла по колено, а потом по линию внизу живота.
  Вдруг, камыши слева от меня заколыхались.
  "Крокодил?" - я спросила Мания.
  "Нет никакого крокодила в чудо-озере, - Маний скосил глаза. - Ныряй, Персефона.
  Крокодил, даже, если и появится, то не догонит тебя на глубине.
  Я слышал, что крокодилы плохо умеют плавать".
  "От кого ты слышал, что крокодилы плохо умеют плавать, Маний?" - мои зубы стучали от страха.
  Вдруг, что-то белое стремительно подплыло ко мне и схватило за ногу.
  "Меня похищает крокодил", - я завопила.
  "Персефона, не кричит громко, - Маний позеленел и оглядывался по сторонам. - Насильники могут тебя услышать".
  "Мне кажется, что именно насильник схватил меня за ножку", - я продолжала визжать.
  Видела сквозь прозрачнейшую воду чудо-озера, что меня держит за ногу человек.
  И он... она поднялась из воды.
  Девушка заливисто хохотала:
  "Я напугала тебя?" - девушка, примерно моего возраста, не могла остановить смех.
  "Нет, ты меня не напугала, - я натянуто улыбнулась.
  Не хотела показаться трусихой, которая боится какого-то крокодила. - Ты меня просто убила своей шуткой".
  "Я собралась нырнуть и увидела вас, - девушка перевела взгляд с меня на Мания. - Решила подшутить.
  Так скучно вокруг.
  В камышах я нырнула, потом подплыла к тебе и схватила тебя за ножку.
  Правда, очень смешно получилось?"
  "Если бы я была на твоем месте, то я бы тоже смеялась", - я согласно кивнула головкой.
  "Я - Жизель, а вы муж и жена?" - Жизель хитро скривила губки.
  "Какая глупость, - я захохотала.
  Смех разгонял мой страх перед крокодилом. - Маний - мой двоюродный брат.
  Я - Персефона.
  Мы плывем в Флавию, чтобы..."
  "Персефона не рассказывай первой встречной о наших делах, - Маний даже в воду забежал и приложил свою ладонь к моему ротику. - Наш секрет".
  "Не нужен мне ваш секретик, - Жизель надула пухленькие губки. - Наверно, вы сбежали от родителей, потому что любите друг друга.
  Но не можете пожениться, из-за того, что вы дальние родственники.
  Хотя в наших краях двоюродные брат и сестра считаются дальними родственниками и могут жениться".
  "Не собираемся мы жениться, - Маний выбежал из воды. - И мы не любим друг друга...
  Мы... дружим".
  "Ага, дружите, - Жизель погрозила Манию пальчиком. - Я видела, как ты облизывал губы, когда Персефона не видела.
  Ты сжирал ее взглядом".
  "Маний, Жизель не обманывает? - я обернулась к Манию. - Зачем ты пожираешь меня взглядом?"
  "Персефона, не слушай бред рыбачки, - Маний взвизгнул. - Мы на чудо-озере по делам".
  "Какие у вас дела на чудо-озере?" - Жизель засветилась любопытством.
  "Секретные наши дела.
  Все-все наши дела - секрет", - Маний сказал, как отрезал.
  "Не говорите, куда идете и, зачем, - Жизель допытывалась. - Даже о купании в чудо-озере не скажите.
  Я так думаю, что нет у вас никаких тайн.
  Напридумали, чтобы казаться загадочными и важными".
  "Считай так, Жизель, - Маний протирал руки влажным песком. - Ты плыви, купайся, как хотела.
  Мы же будем плавать в стороне от тебя".
  "Тогда вы утонете", - голосок Жизель опустился.
  "Почему мы утонем?
  Я чувствовала себя неловко в прозрачной воде. - Меня другие девушки будут хватать за ноги?"
  "Не девушки тебя схватят за ноги, а гладиаторы, - Жизель с гордостью выпятила грудки.
  Она совершенно не стеснялась своей наготы. - Озеро хитрое".
  "Я слышал о чудо-озере, - Маний напустил на лицо добрую улыбку. - Но мне, кажется, что ты, Жизель, знаешь о нем намного больше, чем мы.
  Расскажи, пожалуйста, странникам о чудо-озере".
  "Выыыыы?
  Хотите меня слушать? - Жизель подпрыгивала и хлопала в ладошки. - Прекрасно".
  Наверно, с Жизель редко, кто общался.
  Либо в окрестностях чудо-озера мало людей проживает.
  Либо люди сторонятся друг друга.
  Потому что все - воры, убийцы и насильники.
  Но я не стала спрашивать Жизель...
  Она же светилась от счастья, что расскажет о чудо-озере нам:
  "Великий полководец из атлантов Самсуниот влюбился в прекрасную Царицу Пенелопу.
  Но царица Пенелопа отказывала полководцу Самсуниоту в любви.
  Тогда он на берегу чудо-озера построил город и назвал его - Гладиатор.
  Полководец Самсуниот знал, что все девушки любознательные.
  Поэтому надеялся, что когда-нибудь царица Пенелопа из любопытства приедет в его город Гладиатор.
  Тогда он ею овладеет в своем городе.
  По древним законам атлантов, кто пришел в город, того можно использовать...
  Полководец Самсуниот украсил город прекрасными аренами для боев гладиаторов.
  Гладиаторы тренировались каждый день.
  И каждый день на арене проливалась их кровь.
  Но о чудесном городе Гладиатор узнали гадкие кочевники.
  Словно грозовые тучи они двинулись покорять город Гладиатор.
  Великий полководец Самсуниот вышел навстречу варварам кочевникам.
  Но не одолел их.
  Самсуниот убежал и скрылся в горах.
  Он питался кореньями и медом диких пчёл.
  Кочевники вошли в город Гладиатор.
  Но не нашли в нем ни одной золотой монетки.
  Перед своим побегом великий полководец Самсуниот спрятал на дне чудо-озера все свои несметные сокровища.
  Лишь одни гладиаторы на аренах остались в городе Гладиатор.
  Кочевники хотели их выпустить на свободу.
  Но гладиаторы набросились на кочевников.
  Они желали умереть в битве на арене в своем городе, а не от старости в шатрах, окруженные великолепными девами.
  Город Гладиатор погрузился в чудо-озеро и стал невидимым.
  Лишь гладиаторы продолжают свои вечные сражения в чудо-озере.
  В тихую погоду можно услышать стон раненых и восторженные крики умирающих древних гладиаторов в невидимом городе под водой". - Жизель торжественно закончила свой рассказ.
  "Полководец Самсуниот взял в жены царицу Пенелопу?" - у меня даже под мышками зачесалось от любопытства.
  "Ты задала самый нужный и правильный вопрос, Персефона, - Жизель радостно поцеловала меня в губки. - Мужчины только о сокровищах спрашивают.
  Нас же, девушек, больше интересуют свадьбы и женихи.
  Великий полководец Самсуниот и взял царицу Пенелопу в жены, и не взял".
  "Как это?" - я даже прижалась к Жизель, чтобы лучше слышать и не пропустить ни слова.
  "Самсуниот ваш не великий полководец, - в голосе Мания слышались нотки ревности и зависти. - Если бы был он великим, то взял царицу Пенелопу силой, а не строил город, чтобы заманить ее.
  И кочевников он побил бы, если бы был великим.
  Полководец Самсуниот оказался трусом, потому что сбежал из битвы и отдал город врагам".
  "Я же говорила, что вы, мужчины, ничего не понимаете, - Жизель с презрением посмотрела на Мания. - Великий Самсуниот поступил благородно и романтично.
  Подарил... хотел подарить своей возлюбленной прекрасный город.
  Но не получилось у него.
  Не вышло, у полководца Самсуниота.
  Все равно Самсуниот остался великим.
  Он взял царицу Пенелопу силой".
  "Иди ты", - я выдохнула в восторге.
  "Царица Пенелопа была очень стыдливая, - Жизель рассказывала с гордостью, словно она - царица Пенелопа. - Поэтому Пенелопа купалась отдаленно, чтобы никто не видел ее наготу.
  Она уходила далеко в горы к горному ручью.
  А как раз полководец Самсуниот прятался в горах от кочевников".
  "Великий полководец Самсуниот прятался в горах от кочевников", - Маний добавил с ядом на кончике языка.
  "Великий полководец Самсуниот, - Жизель недобро посмотрела на Мания, - отважно подстерег царицу Пенелопу, когда она купалась.
  Отважно набросился на нее в хрустальных водах горного ручья.
  И снасильничал.
  Опозоренная, обесчещенная царица Пенелопа не могла возвратиться в свой дворец.
  Что ее подданные скажут о ней?
  Подданные начнут смеяться, что их царица слабая.
  Не могла устоять против мужчины.
  Будут показывать на царицу пальцами и шептаться за ее спиной, что она распутница, что нарочно уходила от слуг и людей, чтобы прелюбодействовать в горах с любыми путниками.
  Поэтому царица Пенелопа была вынуждена жить в пещере с великим полководцем Самсуниотом.
  Вскоре они привыкли друг к другу.
  Жизнь в горах понравилась царице Пенелопе.
  Свежий воздух.
  Чистая, не загрязненная вода.
  Фрукты, рыба, дичь.
  Царица Пенелопа родила великому полководцу Самсуниоту десять детей.
  Все-таки Самсуниот был великий, потому что добился своей цели. - Жизель закончила с долей грусти. - Каждая девушка мечтает, чтобы ее похитил прекрасный и великий".
  "Ты тоже мечтаешь, чтобы над тобой снасильничали?" - я узнавала и узнавала новое об огромных наших царствах.
  "Конечно, я мечтаю, чтобы храбрый великий красавец похитил меня и унес на плечах в свое горное логово", - голосок Жизель задрожал от волнения.
  "Поэтому ты голая одна расхаживаешь вокруг озера, чтобы тебя украл насильник", - Маний вытаращил глаза.
  "А ты, парень, хочешь меня украсть?" - Жизель с надеждоой смотрела на Мания.
  "Нет, подруга, - на этот раз я негодовала. - Маний ведет меня на очень интересную ярмарку. - Я помнила, что не должна выдавать секрет.
  Разве что - часть секретика... - Когда будем возвращаться с ярмарки, то пусть Маний тебя украдет.
  Если вам это надо".
  "Надо", - глаза Жизель пылали.
  Маний пробурчал непонятное в ответ.
  "Маний, укради меня, ну, пожалуйста, - Жизель умоляюще выставила перед собой ладошки. - Когда будешь возвращаться с ярмарки.
  Я буду ждать".
  "Все ты придумала о великом полководце и его жене царице Пенелопе, - Маний сменил тему о кражах и насильничанье по желанию невесты. - Если царица Пенелопа купалась одна, ее никто не видел, то кто же рассказал, что Самсуниот...
  "Великий Самсуниот..."
  "Великий Самсуниот ее украл?"
  "Царица Пенелопа и великий полководец Самсуниот были моими предками, - Жизель засмеялась. - Здесь во всех деревнях проживают предки Великого полководца Самсуниота и его царицы Пенелопа".
  "Ты - царевна, Жизель?" - я распахнула глазища.
  "Да, я - принцесса, - Жизель скромно опустила глазки. - Я обнищавшая представительница древнего славного рода царицы Пенелопы".
  "Деньги у тебя есть?" - Маний даже икнул.
  "Нет, мы все нищие, - Жизель покачала очаровательной головкой. - Не работаем.
  Из века в век кушаем только то, что попадается - ягоды, грибы, рыбку.
  Мы живем надеждой найти спрятанные на дне озера сокровища великого полководца Самсуниота".
  "Сокровища"? - я и Маний переглянулись.
  "Кто-нибудь что-нибудь нашел?" - голос Мания задрожал.
  "Нет, пока никто ничего не нашел.
  Но мы будем искать.
  Не поля же нам, потомкам великой царицы, пахать".
  "Ты и сейчас поплывешь искать древние сокровища?" - Маний улыбнулся Жизель.
  "Я плаваю за сокровищами, а собираю устриц, - Жизель потянулась.
  Солнечные зайчики играли на ее шелковой коже. - Надо же что-то кушать".
  "Покажешь мне, где устрицы? - я облизнула пересохшие губки. - Мы тоже голодные".
  "И где ты ищешь сокровища, тоже покажи Персефоне", - Маний откликнулся.
  "Маний, ты не поплывешь с нами?" - Жизель спросила разочарованно.
  "Нет, я на берегу буду сторожить ваши вещи, - Маний выпятил грудь. - Кругом воры бродят".
  "Тогда мы отправляемся, - Жизель послала Манию воздушный поцелуй. - Не убеги от меня, Маний".
  "Не убегу", - Маний усмехнулся.
  Я и Жизель поплыли рядом.
  "Глубокое озеро?" - я со страхом смотрела, как вода подо мной превращается в черную бездну.
  "Местами дна нет на озере, - Жизель беспечно ответила.
  Даже нырнула.
  Засветилась попкой над поверхностью озера.
  Вынырнула через долгое время, отфыркивалась. - Мы палку на веревке спускали в озеро.
  Палка до дна не достала".
  "Как же палка пойдет ко дну, если она плавает", - я засмеялась.
  "Я сказала - палку к веревке привязали?" - Жизель округлила глазки.
  "Да, Жизель.
  Ты сказала, что вы привязали к веревке палку".
  "Ой, как смешно я сказала, - Жизель захлебывалась смехом и водой. - Перепутала в рассказе палку и камень.
  Не палку, а камень мы привязали к веревке".
  "Жизель, зачем ты меня рассмешила", - я хохотала.
  Глотала воду, выплевывала вместе со смехом.
  И поперхнулась водой.
  Закашлялась.
  Я в панике барахтала руками и ножками.
  Но почему-то опускалась и опускалась под воду.
  Жизель нырнула за мной.
  За волосы тащила меня вверх.
  "Персефона, больше не смейся в воде, - Жизель тяжело отдувалась. - Хорошо, что ты легкая.
  Иначе я бы тебя не смогла вытянуть за волосы".
  "Волосы у меня короткие, - я пожалела. - Маний потребовал, чтобы я срезала свои длинные волосы.
  Маний хочет, чтобы я выглядела, как мальчик".
  "Хочет, чтобы ты выглядела, как мальчик?"
  "Да.
  Маний говорит, что на девушек все обращают внимание.
  И нам, чтобы мы дошли, добрались до ярмарки, нужно быть, как два мальчика.
  Маний каждый раз повторяет, что у меня бедра узкие, мальчишечьи.
  И требует, чтобы я мало кушала.
  От голода бедра не округляются.
  А, если я стану кушать много, то мои бедра округлятся.
  И я буду похожа на девушку".
  "А я похожа на мальчика"? - Жизель спросила с волнением искристым в глазах.
  "Нет, Жизель, ты похожа на очень красивую девушку.
  Вернее - ты и есть очень красивая девушка".
  "Спасибо, Персефона, - тучка печали налетела на прекрасное личико Персефона. - Но, если Маний хочет, чтобы девочка была похожа на мальчика, то он не снасильничает надо мной и не возьмет меня в жены"
  "Может быть, у Мания другое мнение, - я пожалела, что рассказала о Мании.
  Вдруг, Персефона подумает, что я - соперница ей по пути к сердцу Мания и в следующий раз не станет меня спасать, когда я буду тонуть. - Наверно, ты понравилась Манию.
  Он на тебя смотрел с любовью", - я немного солгала.
  Но мы, девушки, верим даже в ложь, если ложь нам нравится.
  "С любовью на меня смотрел?" - вода около Персефона закипела.
  "Конечно, с любовью", - я успокоила Жизель и солгала во второй раз...
  Мы довольно далеко отплыли от берега.
  Озеро все не кончалось и не кончалось.
  "Жизель, долго нам еще плыть?"
  "Сейчас будет отмель с устрицами, - Жизель махнула рукой в сторону горизонта. - Там и остановимся нырять - около отмели".
  "Утешила меня".
  "Персефона?"
  "Да, Жизель".
  "Если Маний...
  Если я не понравлюсь Манию, и он не захочет над мной снасильничать и похитить меня, то ты будешь моей подругой?"
  "Конечно, я буду твоей подругой, Жизель".
  "Персефона..."
  "Да, Жизель".
  "Ты будешь моей близкой подругой?"
  "Я стану твоей близкой подругой, Жизель", - я забеспокоилась над глубокой водой.
  Лучше соглашаться во всем с Жизель, пока мы плывем...
  "Ты станешь со мной жить в одной пещере, Персефона?"
  "В одной пещере с тобой жить, Жизель?"
  "Мы будем жить, как муж и жена.
  Вернее - как две жены..."
  "Жизель, о чем ты говоришь? - я даже засмеялась от неожиданности.
  Нервный смех. - Две девушки не могут жить вместе, как муж и жена.
  Муж - мужчина.
  Жена - женщина.
  Мы же с тобой даже не женщины, а - девушки.
  Я не понимаю, о чем ты говоришь, и что ты предлагаешь мне".
  "У нас мало парней и мужчин, - Жизель приподняла попку над водой. - Поэтому, чтобы не пропасть, некоторые девушки живут с девушками, как жена и жена.
  Вдвоем легче собирать ягоды и ловить рыбу.
  Мы же с тобой вместе сейчас будем собирать устриц.
  Без меня ты бы утонула или умерла с голода".
  "В твоих словах есть правда, Жизель, - я отвечала уклончиво. - Но подождем, пока мы вернемся с ярмарки.
  В любом случае, все зависит от Мания". - Я думала, что удачно вывернулась из непонятной для меня ситуации.
  "Персефона?"
  "Да, Жизель".
  "Я тебе нравлюсь?" - Жизель продолжала атаковать меня вопросами.
  
  
  ГЛАВА 279
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ЖИЗЕЛЬ
  
  "Нравишься, Жизель", - что я еще могла ответить далеко от берега?
  "Очень я тебе нравлюсь, Персефона?".
  "Ты мне нравишься... очень, Жизель".
  "Ты мне тоже нравишься, Персефона".
  "Я и Асуне нравилась", - я похвасталась.
  "Асуне?
  Какой еще Асуне?" - в голосе Жизель послышалось рычание тигра.
  "Мы плыли на галере, - я не могла остановиться.
  Меня распирало рассказать, какая я интересная для всех. - Асуна - дочь богатого и знатного визиря, приближенного к цезарю - разговаривала со мной и даже спала".
  "Вы спали вместе?" - снова вода около Жизель закипела.
  "Я, патриций Венценос и Асуна спали вместе, - я понимала, что говорю что-то, что не нравится Жизель.
  Но никак не могла угадать, что ей не нравится в моем рассказе. - Потом Асуна меня пригласила снова зайти к ней в комнатку".
  "И ты зашла?" - Жизель остановилась и смотрела в мои глаза.
  "Я бы зашла, - я ответила правду, - но Асуна...
  Асуну продали в рабство.
  Ее продали, и патриция Венценоса продали в рабство".
  "Как свободных патриция и дочку визиря могли продать? - мне показалось или на самом деле Жизель вздохнула с радостью. - Они же не рабы".
  "Были не рабами, а стали рабами", - я решила не признаваться, что Маний их продал работорговцу.
  "У тебя очень красивое ожерелье, Персефона", - Жизель не водила глаз с моей радости.
  Я решила, что лучше утону, но ожерелье ей не отдам...
  "Маний мне подарил жемчуг".
  "Что означает жемчуг? - Жизель тонким пальчиком дотронулась до жемчужины в ожерелье. - Красивые блестящие камешки".
  "Они и есть жемчуг, - я удивилась. - Жизель.
  Ты выросла на чудо-озере.
  Кушаешь устриц.
  И ни разу не видела жемчуг?"
  "Ни разу мы не видели жемчуг".
  "Что-то не так, Жизель, - я чуть не захлебнулась. - Во многих устрицах есть жемчуг".
  "В устрицах на чудо-озере нашем только круглые камешки.
  Мы их выбрасываем, чтобы не подавиться, когда высасываем устрицу".
  "Жизель, держи меня, а то утону, - я рассмеялась. - Вы выбрасываете жемчуг".
  "Но камешки круглые из наших устриц не блестят и не сверкают, как в твоем ожерелье".
  "Потому что вы не обработали их.
  Жемчужины надо обработать сначала", - я обрадовалась, что хоть что-то слышала о жемчуге.
  "Как их обрабатывать?" - Жизель тяжело дышала.
  "Когда найдем, я покажу тебе, как обрабатывать жемчужины, чтобы они заблестели", - сомнение закралось в мою душу.
  Вдруг, то, что я слышала о жемчуге - не получится на жемчужинах из устриц на чудо-озере.
  "Персефона, можешь вставать, - Жизель оказалась по грудь в воде.
  Сделала несколько шагов вперед. - Здесь самое мелкое место - по пояс".
  "Отдохнем", - я встала рядом с Жизель.
  "Видишь устрицы?"
  "Не вижу устрицы".
  "Они повсюду, - Жизель наклонился и вытащила из воды некрупную раковину. - Мелкие устрицы на небольшой воде.
  Но самые крупные - за ними нужно нырять".
  "Ныряем", - мой животик забурчал от голода.
  "Подожди, послушаем чудо-озеро, - Жизель приложила пальчик к моим губкам. - Вдруг, чудо-озеро в плохом настроении сегодня.
  Тогда нужно быстро возвращаться на берег без устриц.
  Поднимется сильный ветер с большой волной.
  Никакая отмель нам не поможет..."
  "Ты меня напугала, Жизель.
  Я слишком молодая и красивая, чтобы умереть".
  "Персефона, немолодые и некрасивые не меньше тебя хотят жить", - Жизель напряженно прислушалась.
  Я тоже стала слушать.
  Сначала только крик далеких чаек нарушал тишину.
  Но затем мне показалось, что среди криков чаек я различаю крики людей.
  Они становились громче и громче.
  Зазвенело железо под водой.
  Захрапело, будто перерезали горло, и из него с храпом вырывается кровь.
  "Жизель, мне кажется, что я слышу умирающих гладиаторов в сражении в древнем городе Гладиатор".
  "Ты тоже слышишь? - Жизель обрадовалась. - Они сражаются, как всегда.
  Хороший знак.
  Мы можем не бояться сегодня гнева чудо-озера нашего.
  Когда слышно гладиаторов из древности, то чудо-озеро не пошлет на нас урагана.
  Оно окутает нас благообразием".
  "Пока вокруг благообразие, давай собирать устриц".
  "Персефона".
  "Да, Жизель".
  "Чтобы ты не утонула и не потерялась на глубине, держись за меня".
  "За какое место на тебе держаться, Жизель?"
  "И, если я буду держаться, то я не смогу собирать устрицы".
  "Ты держись одной рукой за мою талию.
  Другой рукой собирай устриц".
  "Жизель, у тебя тонкая талия, - я засмеялась. - За нее удобно держаться."
  "Вот и держись, Персефона".
  "Вот и держусь, Жизель".
  Мы засмеялись и пошли на глубину.
  Вода выталкивала меня.
  Но я не отпускала Персефону.
  На глубине примерно в три наших роста мы стали собирать устриц.
  Я выбирала самые крупные.
  Когда уже не стало хватать воздуха, мы рванулись вверх.
  "Жизель, а сокровища великого полководца Самсуниота? - я тяжело дышала. - Ты видела хотя бы одну золотую монетку?"
  "Нет, не видела, - Жизель поправила волосы. - Иначе все было бы намного проще, Персефона".
  "Жизель, как мы откроем устрицы? - запоздалая мысль ударила меня в головку. - Вокруг песочек.
  А раковины устриц прочные".
  "Персефона, устрицы сами, как камень, - Жизель засмеялась.
  Ударила устрицей об устрицу. - Сейчас наедимся".
  "Наедимся и посмотрим на жемчуг, - я с жадностью ждала еду.
  И тут из меня вырвался странный вопрос.
  Вопрос не к месту: - Жизель.
  Если у вас нет парней..."
  "У нас есть парни и мужчины, но их мало..."
  "Если ваши девушки и женщины... некоторые... живут друг с дружкой, то почему ты, красивая, одна?
  У тебя ни парня, ни девушки.
  Ну, хотя бы девушка должна быть..."
  Я спросила и тут же пожалела о своем вопросе.
  До берега еще доплыть надо.
  А Жизель можешь разозлиться на мой вопрос.
  И у нее в руке обломок раковины устрицы.
  "Ко мне было много предложений...
  Даже от парней... - Жизель на меня внимательно смотрела. - Но я особенная".
  "Ты же сказала, что вы все особенные около чудо-озера.
  Принцы и принцессы - потомки царицы Пенелопы".
  "Я считаю себя особенной не только потому что я принцесса", - Жизель приблизилась ко мне.
  "Жизель, ты вся горишь, - я испугалась. - Ты заболела.
  От тебя жар, как от печки".
  "Да, я заболела, Персефона".
  "До берега доплывешь, Жизель?"
  "Я заболела не так, как ты думаешь, Персефона".
  "А как я думаю?"
  "Я заболела любовью".
  "Любовью заболела? - я захихикала. - Ты так сильно влюбилась в Мания?"
  "Я считала себя смелой девушкой, - Жизель кусала губки. - Но сейчас не могу ответить на твой вопрос, Персефона.
  Мне стыдно и страшно..."
  "Что стыдиться, Жизель, если нас, голеньких, никто не видит издалека".
  "Мне стыдно, - Жизель махнула ручкой. - Я лучше отвечу, почему я не живу ни с парнем, ни с девушкой.
  У меня слишком большие запросы, Персефона.
  Мне нужен необычный парень или девушка.
  Особенные мне нужны.
  Я ждала единственного и неповторимого для меня...
  Или единственную и неповторимую".
  "Ты дождалась Мания, - я улыбалась. - Я рада за тебя и за Мания, Жизель"
  "Я бы сказала, что Маний - не то, о чем я сейчас говорила, - Жизель натянуто улыбалась. - Я скажу - ты - особенная для меня".
  "Я?!"
  "Да, Персефона, ты.
  Сначала я влюбилась в Мания.
  Но пока мы с тобой плыли вместе, мою любовь к нему смыло кристально чистой водой чудо-озера.
  Я полюбила тебя, Персефона".
  "Ты шутишь, Жизель"
  "Я не шучу, Персефона, - Жизель крупно дрожала. - Вот я и сказала то, чего боялась".
  "Девушка может жить с девушкой, я слышала, даже видела.
  В наше деревне Анфиса живет и ведет хозяйство с Клеопатрой.
  Но полюбить девушка девушку - нет, не получится.
  Только мужчина и женщина любят друг дружку".
  "Я тоже так думала, Персефона, что женщина не может любить женщину, и мужчина не может любить мужчину.
  Но увидела тебя...
  Поговорила с тобой".
  "Так не бывает, - я оглядывалась по сторонам.
  Берег не стал ближе.
  Зато сумасшедшая Жизель приблизилась...
  Я заметно нервничала. - В любом случае, Жизель, мы должны вернуться на берег".
  "Возьми, кушай первая", - щечки Жизель порозовели.
  Она протянула мне открытую устрицу.
  "Очень крупная и сочная, - я схватила устрицу. - Видишь жемчужину?
  Она достаточно крупная".
  "Крупная и некрасивая".
  "Мы все исправим, Жизель", - я выдернула жемчужину.
  И с наслаждением всосала в себя мякоть устрицы.
  После трех устриц я похлопала себя по животику:
  "Спасибо, Жизель.
  Я давно так не кушала сытно.
  Теперь случится то, чего Маний боится.
  От обжорства мои бедра округлятся.
  И я перестану быть похожей на мальчика".
  "Нужно в день съедать по три дюжины устриц и так в течение нескольких лет, чтобы бедра твои округлились, - Жизель засмеялась. - И то - неизвестно.
  Округлятся или нет.
  Мне ты и так нравишься".
  "А, если моя фигура от обжорства изменится, - я склонила головку к левому плечу, - то я тоже буду тебе нравиться, Жизель?
  И ты не перестанешь меня любить?"
  "Я не перестану тебя любить, Персефона", - Жизель ответила с жаром.
  "Так приятно, - у меня защекотала в носу. - Мне никто ничего подобного не говорил раньше.
  Надо же - я нравлюсь кому-то.
  Хотя, конечно, это не правда".
  Я опустила жемчужину на язык.
  Жизель хотела мне что-то ответить на мое - "это не правда", но вскрикнула другое:
  "Персефона!
  Ты же подавишься круглым камешком из устрицы".
  Я замотала головкой и засмеялась.
  Катала жемчужину во рту, как сладкую изюминку.
  Через пару минут я осторожно опустила жемчужину в чудо-озеро и промывала ее.
  "Жизель, жемчуг сначала очищают во рту, согревают его, - я говорила, то что раньше слышала от ходоков. - Затем жемчужину оживляют теплом своего тела между грудей.
  Только девушки могут заставить жемчуг блестеть".
  "Ох, - Жизель схватилась за сердце. - После того, как ты подержала камешек во рту, он сверкает.
  Не так, как в твоем ожерелье, но все же блестит.
  А мы веками выбрасывали жемчуг обратно в озеро".
  "Блестит, но после согревания на груди жемчуг станет блестеть по-настоящему, - я пыталась зажать жемчужину между грудей: - Жизель, у меня грудки маленькие.
  Не соединяются".
  "Зато мои достаточные для жемчужин", - Жизель засмеялась.
  Она забрала у меня жемчужину и поместила между грудей.
  Мы болтали об озере минут пять.
  "Персефона, можно вынимать жемчужину?"
  "Уже можно", - я не знала, сколько времени нужно греть жемчуг на теле.
  Ходоки говорили, что согревают девушки на груди, между грудей.
  Но минуту, час или неделю..."
  "Обалдеть, - Жизель достала жемчужину и зачаровано смотрела на блестящее чудо. - Она горит ярче, чем жемчуг в твоем ожерелье, Персефона".
  "Жемчуг - не только красиво, но и дорого, - я захлопала в ладоши. - Ты, Жизель, теперь богатая".
  "Нет, Персефона, мы теперь богатые, - Жизель покачала очаровательной головкой. - Но как добыть жемчуг из устриц на чудо-острове мы никому не будем рассказывать.
  Останется нашей тайной".
  "Даже Манию не расскажем?"
  "Особенно Манию не расскажем, Персефона".
  "Жизель, у меня теперь секретики от тебя и от Мания".
  "Может быть, твой дружок..."
  "Мой дальний брат..."
  "Может быть, твой дальний брат Маний...
  Расскажи, Персефона.
  Я обещаю, что твоя тайна останется в моем сердце".
  "Жизель, - я расплылась.
  Желание поделиться тайной взорвало меня. - Маний ведет меня на ярмарку во Флавию.
  Во Флавии на ярмарке будут раздавать бесплатно золото и драгоценные камни.
  Так цезарь приказал.
  Я наберу себе много-много драгоценных украшений.
  И даже, - я сделала паузу, - тебе принесу золотую корону с сапфирами, рубинами, изумрудами и бриллиантами.
  Ты же - принцесса.
  Пусть у тебя нет даже своего огородика и дома, но зато будет золотая корона принцессы".
  "Персефона, - Жизель приложила пальчик к лобику. - В какую Флавию вы идете?"
  "Во Флавию.
  Я не знаю, в какую Флавию меня Маний ведет.
  Но он знает дорогу до Флавии".
  "Персефона.
  Нет никаких Флавий поблизости".
  "Нам уже говорили об этом, - я засмеялась. - Просто ты не знаешь о Флавии.
  Она, наверно, еще далеко".
  "Персефона".
  "Да, Жизель".
  "Я думаю, что твой друг тебя обманул".
  "Какой друг?
  У меня нет друзей, кроме Мания".
  "Маний тебя обманул.
  Никакой Флавии не существует".
  "Не может быть".
  "Нет, Персефона.
  Не может быть ярмарки, на которой золото и драгоценные камни раздают всем желающим бесплатно".
  "Маний не станет мне лгать", - я надула губки.
  "Не станет, но уже соврал, Персефона".
  "Жизель.
  Маний мой двоюродный дальний брат.
  Зачем он придумал, если придумал о Флавии?
  Какая ему от лганья польза?"
  "Не знаю, Персефона", - Жизель вытянула губки дудочкой.
  "Не знаешь, Жизель, а говоришь".
  "Например, Маний хочет путешествовать.
  Одному ему скучно и страшно.
  Маний взял тебя, как помощницу по хозяйству".
  "По какому хозяйству, Жизель?
  Какую помощницу?"
  "Ты же собираешь устриц в озере.
  Ты ищешь золото.
  Маний в холодке в безопасном месте, на белом песочке около воды отдыхает.
  Ты работаешь за Мания, Персефона.
  Вспомни еще.
  Выполняла ли ты опасную и тяжелую работу в то время, как Маний отдыхал?"
  "Не было ничего подобного, Жизель.
  Все ты придумала, чтобы поссорить меня с Манием". - На моих глазах появились капельки слез.
  "Вы приплыли на лодке, Персефона.
  Кто сидел на веслах?
  Ты!"
  "Сначала Маний греб веслами.
  Он утомился и передал весла мне".
  "Персефона, а когда Маний сидел за веслами, ты отдыхала?"
  "Нет, я не отдыхала, когда Маний сидел за веслами, - я засмеялась. - Я плыла позади лодки и ногами помогала ей двигаться быстрее.
  Заодно ножками крокодилов отгоняла. - Мой смех оборвался.
  Жизель с жалостью смотрела на меня. - Жизель.
  Но нашу первую лодку Маний украл сам. - Я вспомнила.
  Все сам, все своими руками.
  Не украл, а взял на время...
  И бусы из жемчуга, зачем Маний мне подарил.
  Он для этого продал свободного патриция Венценоса и свободную дочь влиятельного визира торговцам рабов.
  Получил за их продажу деньги на жемчужные бусы для меня.
  Значит, все же Маний не лжет мне". - Я проговорилась о том, что Маний продал Венценоса и Асуну.
  Но в данный момент они были так далеко - как по памяти, так и по расстоянию, что само событие их продажи уже казалось нереальным".
  "Может быть, Маний обманул тебя о ярмарке, где раздают золото бесплатно, солгал только для того, чтобы ты пошла с ним, а он тебя продал на рынке рабов?"
  "Если бы Маний меня хотел продать, то он продал бы меня вместе с патрицием Венценосом и дочкой визиря Асуной".
  Я отбивала обвинения Жизель.
  Но спор давался мне очень тяжело.
  "Может быть, Маний понял, что продешевил с продажей патриция и дочки визиря, поэтому не стал тебя продавать работорговцу, Персефона?
  Маний ищет другой рынок рабов".
  "Если Маний меня продаст, то ему не с кем будет путешествовать и дружить".
  "Персефона, ну, какую выгоду Маний хочет получить, когда тебя брал с собой?"
  "Нет для него никакой выгоды, Жизель.
  Я из бедной семьи.
  Наследства у меня не будет.
  Почти нищенка я".
  "Может быть, Маний хотел с тобой... ну сама, понимаешь, Персефона".
  "Не понимаю, Жизель, что хотел Маний со мной".
  "Он хотел с тобой жить, как муж и жена.
  Но боялся сделать это в вашей деревне.
  Потому что все осудили бы вас из-за того, что вы хоть и далекие, но родственники.
  Маний увел тебя подальше..."
  "И что, Жизель?
  Хотел бы - снасильничал бы.
  У него было время и моменты".
  "Персефона, я не знаю, как бывает Это между мужчиной и женщиной, - Жизель покраснела от смущения. - Но от женщин слышала, что не каждый мужчина может взять женщину силой.
  Поэтому мужчина поджидает удобный момент.
  Что, если твой друг Маний нарочно растягивает ваш путь, чтобы у него этот момент наступил?"
  "Ой, Жизель, - я махнула ручкой. - Напридумывала ты много.
  Нет, Маний хороший.
  Он постоянно хвалит меня и мою внешность.
  Говорит, что я похожа на мальчика".
  "Разве похвала для девушки, если ей говорят, что она похожа на мальчика?"
  "Жизель, я погрозила ей пальчиком.
  Ты не подумай плохое..."
  И тут я услышала плеск весел.
  Со спины Жизель к нам приближалась лодка.
  За веслами сидел убеленный сединой старец.
  Его длинная борода тащилась за лодкой по воде.
  Но старец - либо не замечал, что борода намокает, либо отмывал ее от вшей.
  Так многие философы поступают.
  Поэтому нарочно живут в норах у реки...
  "Жизель, - я подскочила - насколько можно быстро подойти в воде - к подруге.
  Шептала ей на ушко. - К нам подплывает насильник разбойник.
  Мы заболтались с тобой и не заметили его".
  "Персефона, прячь жемчуг, - Жизель быстро ссыпала очищенные сверкающие жемчужины под воду на песок. - Никто не должен их увидеть сейчас".
  "А что мы скажем разбойнику?"
  "Он сам нам скажет", - Жизель прижалась ко мне тесно-тесно.
  Обняла и накрыла своими жаркими губами мои губы.
  У меня закружилась голова.
  Я пыталась выскользнуть из объятий сошедшей с ума Жизель.
  Наконец, высвободила свои губки и зашипела.
  "Ты глупая, Жизель?
  Да?
  Зачем?"
  "Чтобы Яхонт подумал, что мы с тобой заплыли далеко для того, чтобы целоваться, - Жизель зашипела в ответ. - Иначе он заподозрит нас.
  У старика Яхонта глаза острые, несмотря на старость.
  Начнет около нас нырять.
  Чудо-озеро общее - кто, где хочет, там и ныряет.
  Яхонт подумает, что мы нашли золото из сокровищ великого полководца Самсуниота.
  Старик будет нырять около нас и найдет блестящий очищенный жемчуг".
  "Тогда ты очень правильно поступила, что прижалась ко мне и целовала", - я оценила мудрый поступок Жизель.
  "Что, девки, больше негде целоваться вам? - Раздался скрипучий старческий голос. - Жизель, я тебя знаю.
  А твою подружку вижу в первый раз".
  "Яхонт, все бывает в первый раз, - Жизель не отпускала меня.
  Она извернулась и повернулась к старику. - Озеро огромное, Яхонт.
  Но ты почему-то около нас бросил камень".
  Мы проследили, как старик спустил на веревке камень в воду.
  Сам Яхонт внимательно смотрел на песок под нашими ногами.
  Мы же стояли на жемчужинах, потому не могли двинуться с места.
  Иначе старик увидит нашу тайну - блестящий жемчуг.
  "Где хочу, там и ловлю рыбу", - старик захихикал.
  "Мне кажется, Яхонт, что, если мы отплывем к другой отмели, то ты сразу захочешь там ловить рыбу". - Жизель фыркнула.
  "Где хочу, там и ловлю", - старик пробурчал.
  "Ты старый сладострастец!", - я взвизгнула.
  "Девка, на моем чудо-озере я хозяин, - старик злобно сверкал маленькими слезящимися глазками. - Тебя надо сдать стражникам.
  Может быть, ты беглая рабыня?"
  "Сам ты беглый раб, - я не сдавалась. - Может быть, тебя надо сдать стражникам".
  От моей дерзости старик Яхонт выпучил глаза.
  Даже задыхался минуту.
  Затем прокашлялся.
  Опустил голову под воду.
  Вытащил и сделал вид, что мы не ссорились:
  "Вы, бабы, устриц, устриц сколько съели.
  Всю отмель разбитыми раковинами усеяли".
  Все же старик Яхонт начал что-то подозревать.
  "У нас аппетит отличный, - я с натугой захихикала. - Сколько хотим, столько едим устриц.
  Ты любишь повторять, что ты делаешь, что хочешь.
  Почему же ты запрещаешь нам есть устрицы?"
  "Я вам не запрещаю есть устрицы, - старик помотал головой.
  Искал, к чему бы придраться. - Но вы засоряете отмель.
  Пришли, нагадили.
  Убирайте за собой".
  "Как же мы за собой уберем, если у нас даже мешка для сбора раковин устриц нет", - я запищала.
  "Яхонт, мы возьмем с собой обломки раковин и закопаем на берегу.
  Очень глубоко закопаем", - Жизель ответила с раздражением.
  "Может быть, мы тебе, старик, в лодку побросаем осколки раковин, - я придумала. - Ты их довезешь до берега".
  "Моя лодка - не для перевозки чужого мусора, - старик засопел обиженно. - Вы мусорили, вы и убирайте".
  "И уберем, Яхонт".
  "Ну и убирайте, а я посмотрю".
  "Ты хочешь смотреть не на то, как мы убираем, а на то, как мы наклоняемся и изгибаемся голые, - я зарычала. - Уплывай, а то я твою лодку продырявлю большой крепкой устрицей.
  Устрица острая и тяжелая, как камень".
  "Ты грозишь испортить мою лодку, девка?" - Старик Яхонт обозлился.
  "Угрожаю испортить твою лодку, старый сластолюбец".
  "Жизель, накажи незваную девку", - старик показал на меня пальцем.
  Словно рядом с нами водили хоровод и другие незваные девушки.
  "Сам накажи, если сможешь, - Жизель разозлилась. - Я тебе не помощница, хитрый Яхонт.
  Более того, что я стану защищать мою Персефону".
  "Вот вы как спелись, - старик снял хитон.
  Наверно, хотел прыгнуть в воду.
  Но затем передумал и снова натянул. - Тебя, Жизель, ждет суд чести наших людей.
  А тебя, дерзкая незнакомка, ожидает казнь".
  "Сначала поймай меня, а потом казни", - все же я испугалась.
  Задрожала мелко в воде.
  Жизель почувствовала мою дрожь и разозлилась на старика еще сильнее:
  "Яхонт, если будешь угрожать моей подружке, то...
  Кто знает...
  Чудо-озеро переменчивое.
  Ты и утонуть можешь случайно.
  Выпал из лодки и утонул.
  Или в лодке пробоина оказалась.
  Правильно, говорит моя подружка - устрицы крепкие, как камень.
  Мы же скажем, что тебя древние гладиаторы на дно чудо-озера утащили".
  "Все, все, девочки, - старик пропищал.
  Мотал головой на тонкой шее. - Вы победили меня.
  Старого человека каждый может обидеть легко.
  Ну и что, что я подплыл.
  Где я еще красотой вашей полюбуюсь? - старик пошел на перемирие.
  Не хотел он утонуть вместе с пробитой лодкой... - Денег у меня, чтобы я купил рабыню для утех - нет.
  Для наших женщин я уже старый.
  Я подобен неустрашимому воину, который с мешком за спиной и с мечом в ножнах шел по жизни.
  Шел, шел и пришел.
  Меч потерял.
  Мешок продырявился.
  Меня стражники из норы дымом выкуривали, когда я в молодости в норе в Риме поселился.
  Даже связывали меня обнаженного и насмехались надо мной.
  Голодом морили до того, что я оглох на левое ухо.
  Можете мне кричать в него - не услышу ничего.
  "Значит, тебе не нужно слышать, Яхонт", - я пожалела бедного немощного старика.
  "Зато слышу этим ухом неслышащим, как гладиаторы вечно сражаются в утонувшем исчезнувшем городе, - старик похвастался. - Дзынь, клинь.
  Голова с плеч. - Старик говорил радостно, по-детски.
  Даже доброе изумление подогревало его некрасивое лицо. - Давно было, а я слышал и слышу утонувший город.
  Глаза у меня чистые, озерные.
  Загляните, Жизель и Персефона, в мои глаза". - Старик вытаращил глаза.
  "Яхонт, у тебя глаза чистые, озерные", - я солгала, чтобы старик порадовался.
  "Умная ты девка, - старик в благодарность меня похвалил. - Горе умной, если замуж не берут". - Тут же испортил похвалу.
  "Жизель, - я отвлеклась от старика и шептала на ушко подружке. - Твои груди увеличились и упираются в мои.
  Соски твои стали твердые.
  Мне даже слегка больно".
  "От холода соски затвердели", - щечки Жизель покраснели.
  "Ты не замерзла, Жизель?
  Я не замерзла.
  От твоих бедер жар идет, что вода становится теплая".
  "И от тебя, от твоих бедер, Персефона, горячо вокруг.
  Мы с тобой так можем стоять вечность и не замерзнем в прохладной воде чудо-озера".
  "Вечность я не хочу", - я захихикала.
  "Нам нельзя отсоединиться друг от дружки, - Жизель шептала. - Иначе сойдем с жемчужин.
  И Яхонт их увидит".
  "Подождем, пока старик уплывет", - я согласилась.
  "Мне кажется, что легче дождаться, пока он умрет от старости, чем уплывет от нас", - Жизель рассмеялась.
  "О чем шепчетесь, девки? - старик приложил руку к правому уху. - Надо мной смеетесь?"
  "Девушки всегда смеются", - я захихикала.
  "А я уже редко смеюсь, - старик снова перешел на сладостную для него тему - о себе, любимом... - В молодости я папирусы на ярмарке в Тире писал.
  Жалобы сочинял за деньги.
  А как к чудо-озеру вернусь - так никаких жалоб у меня в голове уже нет.
  Чудо-озеро успокаивает.
  Моя лодка пустая не бывает.
  Я в ней. - Мысли старика путались.
  От старости заплетались мысли, или оттого, что старик постепенно сходил с ума, глядя на нас обнимающихся. - Странники приходят к нашему чудо-озеру.
  Когда я молодой был, то девушка небывалой красоты пряталась в камышах.
  Я ей предложил - давай вместе жить.
  Девушка сказала, что с радостью, но ей нельзя еще три месяца.
  Закон ее страны не позволяет.
  Я три месяца кормил негодяйку.
  Она отъелась, бока отрастила.
  Зарумянилась.
  Лицо круглое.
  Щеки трясутся.
  Красотища!
  Только я собрался к ней под бочок подкатить, потому что три месяца прошли, как появился бывший воитель.
  Старый, перекрученный.
  Множество шрамов на лице и на теле.
  И сразу от меня красавицу увел.
  Я хотел ночью их зарезать, потому что обидно мне стало.
  
  
  
  ГЛАВА 280
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  МУДРЕЦ ЯХОНТ.
  
  Подхожу ночью, а они спят.
  Рядом пустые амфоры из-под дорогого вина валяются.
  Вроде бы спали.
  Но слишком много амфор.
  Я подкрался, занес нож над обидчиком.
  А из ноздри воина бывшего муха жирная вылетела.
  Противно жужжала зеленая трупная муха.
  Упились воин и моя красавица до смерти.
  Вот как бывает, когда других обманываешь, - старик Яхонт жевал сухие тонкие губы.
  Глаза старика замутились: - Вы кто?" - Ум у Яхонта за разум зашел.
  "Я - Жизель, а моя подружка - Персефона", - Жизель меня ущипнула под водой.
  Я захихикала над слабой памятью старика.
  "Жизель и Персефона.
  Вы - девушки или рыбы?"
  "Мы - девушки".
  "Я на лодке плыл из варяг в греки, - голос старика Яхонта стал глухой, как из бочки. - Ищу рыбу.
  Временами выкидывается рыба сама мне в лодку.
  Вижу - белеет далеко в воде.
  Подплываю, и вас вижу.
  Обнаженные тела девушек хорошо выделятся на фоне голубой воды чудо-озера".
  "Да, дедушка".
  "Подплыл к вам, а сам не знаю, что хотел.
  Может быть, с вами рыбу ловить?
  Искоса на вас поглядываю.
  Вы меня уважайте, тогда и я вас уважать буду".
  "Мы тебя уважаем, старик".
  "Здравствуйте, девки", - старик озорно подмигнул нам.
  Снова у него по кругу пошло безумство.
  "Или Яхонт притворяется?" - я шепнула Жизель.
  "Подождем.
  Может быть, нарочно делает вид, что ему память отбило, - Жизель вжалась в меня. - Хочет, чтобы мы раскрыли наш секретик.
  Но мы не..."
  И тут Жизель затряслась.
  Она кусала губки.
  Вжималась в меня и дергалась, дрожала.
  "Жизель, - я простонала. - Не надо".
  "Я не специально.
  Оно само собой получилось, Персефона.
  Извини".
  "За то, что получилось случайно не извиняются, Жизель". - И меня затрясло.
  Мы стояли и дрыгались, как две в одной.
  Широкие круги расходились от нас по чудо-озеру.
  Старик Яхонт говорил и говорил.
  Но мы его не понимали, словно он рассказывал на древнем умершем шумерском языке.
  Продолжалось бесконечно долго.
  Наконец, в голове моей стало проясняться.
  Я снова увидела восторженно - удивленного старика.
  "Мир вам, девочки, - старик Яхонт опять пытался нас узнать...
  Туманные глаза смотрели из-под нависших седых бровей. - Кто вы?
  Что за люди?
  Куда путь держите?"
  "Из варяг мы", - я пошутила и захихикала.
  Жизель тоже хихикала.
  Глаза ее не менее туманные, чем у старика.
  Только у старика Яхонта туман - от старости, а у Жизель - туман, как и у меня от...
  "Из варяг в греки?
  Приплыли искать золото древних гладиаторов?
  Вам бы прийти, когда озеро высохнет.
  И как вам нравятся наши края, девочки?
  Десять дней назад я только и успевал любоваться на чудо-озеро.
  Захожу в воду - любуюсь.
  Выхожу из воды - любуюсь.
  А сегодня на озеро не получается у меня любоваться.
  На вас любуюсь.
  Сейчас стоите, не шелохнетесь.
  А минуту назад вы волны поднимали гигантские на чудо-озере".
  "Так уж и гигантские волны", - я почувствовала, что мои щеки горят от смущения.
  Но старик уже потерял связь сказанного с мыслями.
  "Девки, хотите, я вам серебряные колечки подарю?"
  "Хотим!" - мы воскликнули в один голос с радостью.
  Но с сожалением поняли, что бредит старик...
  "Наденете колечки на тонкие ваши пальчики.
  Истома сразу пойдет.
  Трудно вас увидеть в воде.
  Но, как только истомитесь, то я увижу".
  "Яхонт, очнись", - мне надоели глупости старика.
  "Персефона, не надо, - Жизель шутливо ущипнула меня за попку. - Пока Яхонт без ума, мы можем в лодку залезть.
  Когда старик очнется, то он злой очень будет.
  Мы же в лодке поплывем - так легче".
  "Правильно ты придумала, Жизель", - я восхитилась.
  "Много рыбы наловили?" - старик безумствовал.
  "Много, дедушка, - Жизель схватилась руками за борт лодки.
  Болтала в воде ножками. - Сейчас полную лодку, под борта тебе нагрузим рыбами. - И мне шепчет: - В попку, в попку меня подтолкни.
  Я не могу забраться.
  Ручки у меня тоненькие".
  Я подставила ладошки под попку Жизель:
  "У меня тоже ручки тоненькие.
  Нет в них большой силы". - Я запыхтела от усилий.
  "Получилось, - Жизель в лодке оказалась. - Персефона ты это, что мы собирали и во рту, и между грудей моих держали, - Жизель говорила непонятно для старика, - мне передай.
  Я сяду на них.
  Яхонт не заметит под моей попкой.
  И ты тоже на них сядешь.
  Много мы жемчуга... камешков...
  Я потом тебя за руки в лодку втяну".
  "Я еще и устриц возьму для еды.
  Маний тоже кушать хочет".
  "И устриц обязательно для еды давай в лодку", - Жизель принимала от меня жемчужины и устриц.
  И тут у меня нехорошая мысль прошла в головке.
  Что, если Жизель обманет меня.
  Не поможет залезть в лодку.
  Уплывет со стариком.
  Она же говорила, что мужчин у них мало на чудо-озере.
  Жизель, может быть, хочет жить с Яхонтом старым, как с мужем.
  Расскажет ему о жемчуге.
  А меня оставит умирать на озере.
  Я одна не доплыву до берега.
  А Маний за мной, наверно, не поплывет.
  Мне так стало грустно в воде, обреченно.
  Что я поверила в свою догадку.
  Передала жемчуг и устриц Жизель.
  Стояла и ожидала, что она со стариком уплывут.
  Я даже была уверена в том.
  Зачем я им?
  Без меня тайна жемчуга в чудо-озере останется между Жизель и Яхонтом.
  Я - лишняя...
  "Персефона, что застыла? - Жизель пропела ласково. - Глаза у тебя затуманилась.
  Я тебе руки протянула, а ты мимо них смотришь.
  Держись крепко.
  Я тебя затаскивать буду в лодку". - Наши руки крепко сплелись.
  Мне стало очень стыдно, что я нехорошо подумала о Жизель, что она может предать меня и оставить умирать посредине чудо-озера.
  Мы снова пыхтели.
  Жизель тянула меня изо всех сил.
  Я легла животиком на борт лодки.
  Лодка зачерпнула воды.
  Но Жизель перегнулась и меня за попку подтолкнула.
  Я упала на дно лодки, на устриц.
  "Персефона, садись быстрее на... - Жизель показала на кучку жемчуга на скамейке лодки. - Я уже сижу на них.
  Как ты думаешь, не испортится он... оттого, что мы попками на него давим".
  "Если и испортится, то нового завтра наберем, - я присела на жемчуг. - Но, по-моему, не должен испортиться.
  Наоборот, еще ярче заблестит.
  Мы же его будем согревать своими... телами".
  Мы захихикали и взялись за весла.
  Жизель налегала на правое весло.
  Я - на левое.
  "Жизель, мы к Манию плывем?"
  "К нему, - Жизель ответила неохотно. - Моя одежда у него.
  Надеюсь, что твой друг ее еще не продал бродягам".
  "Плохо ты думаешь о Мании", - я обиделась за него.
  Вообще, чем ближе мы были к берегу, тем злее становилась Жизель.
  Казалось, что она приплывет и задушит Мания.
  "Рыбное чудо-озеро, - старик Яхонт обозначил себя.
  Ну, если о рыбе в озере говорит, то, значит, еще не пришел в ум. - Акулы, киты, скаты, семга, осетры.
  Караси огромные живут вместе с карпами.
  Жирные рыбы, как буйволы. - Ноги старика задрожали.
  Он сел на дно лодки. - Зарастать я стал за свои грехи, - Яхонт провел рукой по седым волосам на груди. - В молодые годы я был гладкий.
  Шебуршун-камнем волосы на теле изводил.
  Хоть бы один волосок нашли бы вы на моих яйцах.
  После купания вода с меня каплями скатывалась.
  Девкам это нравилось очень. - Старик икнул. - Где я?
  Вы кто?"
  "Мы - они", - Жизель ответила с полуулыбкой.
  "Я и смотрю, что вы - они.
  Не найдешь вас.
  На середине озера и отмели, и чёрная вода.
  В воде гладиаторы стонут вечно.
  Наверно, и у них за годы вечные волосы на груди выросли.
  Правду говорили, что в реке - течение, оттого река и течет.
  А в озере нет течения.
  Озеро стоит.
  Весной... а вы, милые, иероглифы на глиняных табличках на берегу чудо-озера видели?"
  "Видели", - Жизель ответила за нас двоих.
  "Смешные иероглифы древних, - старик захихикал. - Правду я говорю?
  Будто курица наступила на мягкую глину.
  А след лапы остался. - Старик Яхонт замолчал.
  Смотрел на небо бессмысленно.
  Но когда заговорил, то голос его окреп.
  А глаза прояснились. - Об утонувшем городе Гладиатор я вам правду расскажу.
  Парни, слушайте меня внимательно.
  Вам еще воевать предстоит.
  В битвах мой рассказ вам поможет. - Старик строго на нас смотрел. - Я тогда мальчиком был двадцатилетним.
  А теперь мне тысяча лет.
  Много или мало?
  Мне - мало.
  Другим - много.
  Да, дела. - Снова старик помолчал. - Я ягоды собирал на мокром лугу.
  Продавал ягоды на ярмарке.
  Пришла на полянку ко мне девица, не наша.
  Наверно, из варяг в греки направлялась.
  Собирает ягоды и на меня посматривает с интересом.
  Я же губы надул.
  Жалко мне, что чужая девка мои ягоды собирает.
  Смотрела она на меня, смотрела, затем не выдержала и заговорила:
  "Парень, - девица мне подмигивает. - Я рядом с озером пещеру видела.
  Пойдем в пещеру?"
  "Я ягоды собираю.
  Зачем мне в пещеру с тобой идти?"
  "Сходим в пещеру, а затем продолжай ягоды собирать, - девка, вроде как недовольно отвечает. - Я тебе в пещере кое-что покажу".
  "Знаю, что ты мне покажешь в пещере, - я разозлился. - Разденешься, полезешь ко мне целоваться.
  Не надо мне это.
  Ты врать начнешь.
  Скажешь, что ты дочь знатного патриция.
  Тебя хотели выдать замуж за нелюбимого визиря.
  Но ты сбежала из семьи.
  Потому что ты любишь молодого грациозного конюха.
  Хочешь стать женой конюха.
  Но, чтобы родители тебя простили, ты должна родить ребенка.
  А конюх тебе не может сделать ребенка, потому что твой возлюбленный конюх копытом между ног ударенный.
  Он только песни может петь, а не ребенка делать.
  Ты попросишь меня, чтобы я был с тобой.
  Чтобы ты родила ребенка от меня.
  Тогда ты выйдешь замуж за конюха.
  А твои родители будут думать, что ты родила ребенка от конюха.
  Все станут счастливы.
  Этих историй от вас, проходящие мимо чудо-озера девки, я уже наслушался".
  "Ну, ты, парень и..." - девушка с трудом сдержала в себе крепкое ругательное слово.
  Понимала, что я побью ее за дерзость.
  Я же парень, потому сильнее девушки, оттого и бить девок могу...
  "Пока ты меня в пещере соблазнять будешь, твои дружки или подружки мои ягоды соберут все и продадут на ярмарке".
  "Дурак ты, парень", - все же сказала.
  И камень, на всякий случай, в руку взяла.
  "Дурак, не дурак, а с тобой в пещеру не пойду".
  "Ну, как хочешь, парень", - девка обиделась.
  Снова ягоды молча собираем.
  Не выдержала девка.
  Опять меня заманивает.
  "Парень, я тебе в пещере покажу то, что ты не видел еще ни разу".
  "Что же я не видел?
  Я даже женщину с бородой на ярмарке видел".
  "Я тебе не женщину с бородой покажу", - все же заинтересовала меня девка.
  Стало мне любопытно.
  "Обещаешь, что не станешь в пещере раздеваться и соблазнять меня?"
  "Обещаю, парень".
  "И твои дружки или подружки не соберут ягоды с моего луга?"
  "Обещаю, что нет у меня ни дружков, ни подружек.
  Никто твои ягоды не тронет".
  "Ну, тогда пошли, девка, - я сдался. - Покажешь в пещере мне то, что я еще не видел в жизни".
  Девушка обрадовалась.
  Меня за руку схватила и потащила за собой.
  "Я около чудо-озера родился, - я удивляюсь. - Но ты тащишь меня по незнакомой тропиночке между корней деревьев".
  "Вот и пещера, - девушка тяжело дышала.
  Груди ее колыхались от волнения. - Я первая поползу - на случай, если в пещере дикий зверь затаился.
  Меня сожрет - меня не жалко.
  Главное, чтобы ты выжил, парень"
  Поползли мы.
  Я вижу все прелести красавицы.
  Загорелся бы я желанием, но нора узкая.
  Не о прелестях думаю, а о том, чтобы нас не завалило в узком проходе.
  Долго ползли.
  Я уже задыхаться начал.
  Наконец, свалились в пещеру.
  Девушка факел зажгла.
  "Смотри, парень, что за чудо, - красавица засмеялась. - Подпрыгни".
  Я подпрыгнул.
  Подо мной земля закачалась.
  "В пещере водоросли плотным ковром на воде растут, - девушка радуется.
  Мягко, удобно, сухо и качает.
  Нет лучше кровати для влюбленных". - Она мигом с себя одежды сбросила.
  Сияла своей наготой.
  "Так ты меня сюда заманила, чтобы со мной быть на ложе? - Я закричал в гневе. - Ты, как и все.
  Говорила, что покажешь то, что я не видел.
  А сама разделась, бесстыдница.
  На качающуюся на воде кровать затягиваешь".
  "Милый, дорогой, красивый, любимый", - девушка меня жарко целует.
  С трудом я вырвался из ее объятий.
  Пополз обратно по проходу.
  Девушка меня за ногу схватила, не отпускала.
  Я ногой сильно дрыгнул.
  Охнула девушка за спиной и отстала.
  Наверно, я хорошо и крепко ногой в лоб ей попал...
  Выполз я из пещеры.
  Бегу к лугу с ягодами.
  О, ужас.
  Ни моей корзины с собранными ягодами.
  Ни ягод на лугу.
  Злодеи - друзья блудницы - пока она меня соблазняла в пещере, мои ягоды украли.
  Я же все предугадал.
  Но попался на хитрость красавицы.
  На колени я упал.
  Кудри свои прекрасные мну в пальцах и рыдаю.
  Вижу сквозь слезы, как ко мне та девица подходит.
  Не оделась.
  Голая.
  "Парень, я не лгала", - губы девушки трясутся.
  "Уйди от меня лгунья и воровка".
  "Я не знала, что твои ягоды разбойники украдут.
  Я же тебе правду говорила, что нет со мной друзей и подруг.
  Наверно, проходящие воры украли ягоды.
  И в пещере я тебя не соблазняла.
  Разделась полностью, потому что жарко в пещере.
  Я обещала тебе, что покажу то, что ты еще не видел в своей жизни.
  И показала".
  "Голую себя ты показала, совратительница".
  "Мог бы и не смотреть на меня, парень, на голую, - девушка губки надула. - Я не собиралась в одежде потом в жаркой пещере обливаться.
  А показала я тебе качающийся пол из растений.
  И ложе для спанья удобное и удивительное".
  "Удивительно", - я согласился.
  Даже злость на девицу прошла.
  Может быть, девушка не лгала мне?
  И правду говорила - что у нее нет сообщников, чтобы мои ягоды воровали.
  И не соблазняла она меня, а разделась до голая, потому что жарко в пещере...
  "Мы подружимся? - девка меня робко спрашивает. - Я так спешила оправдаться перед тобой, успокоить тебя, что даже свою одежду в пещере оставила, забыла".
  "Нет, не подружимся, потому что мои ягоды и корзинку украли", - я поднялся и ушел.
  Слышал, как она тихо за моей спиной плачет.
  Потом я узнал, что проходили ловцы людей.
  Девушку ту в рабыни продали.
  Потому что она голая была.
  А голая, значит - рабыня.
  Рабыням одежда не полагается. - Старик Яхонт снова жевал губы.
  И опят спрашивал нас привычно: - Вы кто?"
  Мы не отвечали, потому что наш ответ старику не нужен.
  Яхонт опустил руку в воду:
  "Лодка полная идет.
  Много рыбы в лодке?"
  "Рыбы много, дедушка, - Жизель отвечает спокойно. - Два кита и три огромных осетра".
  Все равно, старик не вспомнит о рыбе, которой в лодке нет...
  "Два кита и три огромных осетра, - старик радуется, как ребенок. - Я в городе кошелек нашел.
  Нагнулся, а кошелек пропал.
  Вот, что чудо-озеро наше делает с людьми. - Снова начался бред. - К нашему озеру сам цезарь приезжал. - Старик засветился воспоминаниями. - Кони белые.
  Колесница золотая.
  Ну и что, что цезарь, если сандалия порванная.
  Я ему говорю, цезарю, что оргии и пиры до добра не доведут и что патриций Кронос на оргии умер.
  Цезарь меня молча слушал и в чудо-озере купался.
  Потом цезарь ко мне прощаться в пещеру пришел.
  Сказал, что хочет посмотреть на меня в последний раз.
  Я ответил, что передо мной множество дорогой по жизни расстилаются, а перед цезарем только одна дорога - во власть.
  Цезарь меня обнял и весталок вызвал.
  Весталки вокруг меня хоровод в пещере водили.
  После хоровода весталки переодевались в дорожные туники.
  Попросили меня и цезаря, чтобы мы отвернулись.
  Нельзя грешными блудливыми глазами на весталок смотреть.
  Я все же тайком немного подсмотрел за весталками, когда они разделись.
  Чудесные они.
  Лица у весталок красивые и веселые.
  Ускакал цезарь со своими весталками.
  Пыль от коней еще не успела осесть, как я на чудо-озеро побежал.
  Ранняя заря румянила воды чудо-озера.
  И освещает заря старого рыбака Самсона.
  Самсон тогда старый уже был, а я - молодой.
  Теперь и я старый.
  С Самсоном две девушки невиданной красоты.
  Девушка слева опустила свою прекрасную головку на левое плечо Самсона.
  Правая - на правое плечо склонила свою дивную головку.
  Тихо над чудом-озером.
  Слышно, как под водой кричит вечно страдающий всегда умирающий гладиатор.
  Наказание ему - всегда умирать, но не умереть в исчезнувшем в чудо-озере городе.
  Я прислушивался, прислушивался к стонам гладиатора и пропустил момент, когда девушки от Самсона ушли.
  Нехорошее дело, когда девушки уходят.
  И Самсон с того утра раннего пропал.
  Скрывался в зарослях горной колючей акации.
  Кто в те заросли зайдет, уже не может выйти.
  Так и живет до конца своих дней в акации.
  Я же девушек, которые были с Самсоном, три дня искал по ярмаркам.
  Спрашивал - где девушки.
  Мне отвечали - нет у нас девушек.
  Но находились купцы, которые говорили, что были девушки, но пропали без вести.
  И не объявлялись даже на самых больших ярмарках.
  Другие девушки плясали.
  Но те, озерные девки, словно их водой смыло.
  Я к бабке ходил за хлебом.
  Хороший хлеб бабка пекла в земляной печке.
  Упругий хлеб, молодой, ароматный.
  И даже бабка не знала, где девушки.
  На хлебе она гадала.
  Но никогда гадание до конца не доходило, потому что во время гадания гадальный хлеб съедали.
  Хлеб съедали, а овца во дворе бродила.
  Однажды пропала овца в горах около чудо-озера.
  Не верили мы, что она потерялась.
  Ждали день, второй.
  Но не возвращается овца.
  Стали мы с неспокойными сердцами овцу искать.
  Нашли ее на берегу чудо-озера.
  Овца блеет, а две те самые девушки, которые пропали навсегда, ей между рогов чешут, ласкают.
  Мы с бабкой побежали к ним.
  Девушки и овца увидели нас.
  Овца в ужасе заблеяла, и первая в лодку прыгнула.
  Не было лодки, но появилась, словно из-под воды.
  Поплыли они от берега.
  Быстро плыли.
  Бабка на песочке проклятия девушкам и овце посылает вслед.
  Я же - молодой, горячий - поплыл за лодкой.
  Плыву, широко руками загребаю.
  Ногами по воде бултыхаю.
  Девушки в лодке надо мной смеются.
  Песню с нехорошими словами обо мне поют.
  Лодка до середины чудо-озера доплыла.
  Туча налетела грозовая.
  Исчезла лодка в темноте.
  Меня огромной водой на берег вынесло.
  Упал я под ноги бабки, которая умела печь хлеб.
  Говорю, что лодка с овцой и девушками утонула.
  Бабка сурово на меня посмотрела.
  Отвечает, что лодка в подводный город опустилась к гладиаторам.
  Я же спорил с бабкой.
  Сказал, что зачем гладиатору лодка с овцой?
  Потом подумал, что хорошая овца и две девушки всегда гладиаторам пригодятся.
  Бабка на меня уже смотрит с любовью.
  Взгляд у нее спокойный и уверенный.
  Я все же стражников с ярмарки упросил, чтобы они лодку с овцой и двумя девушками искали на чудо-озере.
  Стражники прискакали на небольших пегих лошадках.
  Пили вино из амфор.
  Закусывали хлебом из земляной печи.
  Но лодку с овцой и девушками не искали.
  Отчитались стражники перед десятником, что все чудо-озеро вдоль и поперек по дну исходили.
  Я же десятнику подсказываю, что стражники даже в воду не заходили.
  И невозможно чудо-озеро по дну исходить.
  Потому что местами нет дна в чудо-озере.
  И город там стоит невидимый с огромными золотыми воротами.
  Десятник приказал мне сто ударов палкой по пяткам, чтобы я на стражников плохое не наговаривал.
  После десяти ударов у меня голос пропал.
  Между мной и стражниками пробежала тень отчуждения.
  Десятник меня пожалел и отпустил.
  Добрый он.
  Освободил от остальных ударов палкой по пяткам.
  Я бы и двадцати ударов не пережил бы.
  Я на коленях уползал.
  Чувствовал умиление.
  Но потребность доказать, что я всегда прав, не уходила от меня.
  Я один искал лодку, овцу и двух девушек.
  Туман над озером поднимался, значит - потеет озеро.
  Утром вижу - выходят из тумана овца и две те девушки.
  Из воды вышли, или на пляже отдыхали - не видно в тумане.
  Девушки хохочут.
  Овца блеет.
  Я же думаю, что чего-то в их компании не хватает.
  Вспомнил - лодки не было с ними.
  Спрашиваю строго - где лодка.
  Девушки перестали хохотать.
  Овца замолчала.
  Не блеет овца.
  И начали меня бить.
  Девушки кулачками колотят меня.
  Овца копытами по ногам моим бьет.
  Кулачки у девушек маленькие.
  Но, когда много даже маленьких, то всегда больно.
  Я спину согнул, чтобы удары на спину приходились.
  Негодовал, но молчал.
  Боялся слово сказать девушкам и овце.
  Солнце выше поднялось.
  Я глаза открыл и обнаружил себя на берегу чудо-озера.
  Рядом со мной лежала большая глиняная амфора.
  Вина в ней осталось на один глоток.
  Я сделал этот глоток...
  И догадался.
  Думаю - девушки и овца меня заколотили до того состояния, когда я потерял сознание.
  Но, чтобы мне никто не поверил, овца и две девушки подложили мне под бок глиняную пустую амфору.
  Начну я рассказывать о том, что видел овцу и двух девушек, а мне не поверят.
  Скажут - ты напился, а овца и две девушки тебе приснились.
  Я тогда показывал всем свои синяки от ударов копыт овцы и кулаков девушек.
  Надо мной смеялись.
  Говорили, что я пьяный после вина по камням катался.
  Вот и синяки.
  Я же не обижался на тех, кто смеялся.
  Чудо-озеро не простое.
  В нем много чего есть.
  Найдутся и девушки и овца.
  Даже чинара на берегу стояла.
  
  
  ГЛАВА 281
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ЧИНАРА
  
  
  Сгнила старая чинара и в воду чудо-озера упала.
  Теперь гладиаторы из невидимого утонувшего города под той чинарой на дне озера отдыхают.
  Я после побоев овцы и двух девушек немного с ума сошел.
  Выйду на берег чудо-озера и пою песни о чинаре, о патрициях на оргиях.
  Других слов не знаю.
  Ко мне даже купцы с караванами дорогу проделали.
  Приезжали слушать меня.
  Бредут с караваном из варяг в греки.
  Но как только до чудо-озера доходили купцы, то с караваном сворачивали ко мне.
  Игра была у купцов - издеваться надо мной.
  Показывают купцы своих рабынь и жен и спрашивают хитро - узнал ли я девушек из озера.
  Я отвечал, что ни жены их, ни рабыни не похожи на девушек из озера.
  Купцы смеются.
  Овец ко мне подводят.
  И то же самое спрашивают - не та ли овца со дна чудо-озера.
  Я в ответ купцам песню пою о чинаре и патрициях на оргиях.
  Купцы меня хлебом награждают.
  Сытно я жил.
  Даже растолстел от хлебов.
  Настолько я красивый стал с большим животом, что меня дочка патриция полюбила.
  Схватила меня, обняла крепко и шепчет на ухо:
  "Нет, Яхонт, не убежишь от меня.
  Рабом моим будешь.
  Хоть из стороны в сторону качайся, но не выпущу тебя".
  Бойкая дочка патриция.
  Я бы взял ее в жены.
  Но она так стискивала меня, что я ни слова не мог сказать.
  Девушка отпускала меня на короткое время и раздевалась.
  Я же, вместо того, чтобы согласился стать ее мужем, в это время песни пел о чинаре и о патрициях на оргиях.
  Хотел одно сказать, а изо рта только песня вылетала.
  Так меня чудо-озеро заколдовало.
  Дочка патриция очень сердилась, когда я пел.
  Купцам моя песня нравилась, а дочке патриция - нет.
  Дочка патриция, чтобы меня заманить, на последнее пошла.
  Она сбросила с себя многочисленные дорогие одежда.
  Ласкалась ко мне.
  Я же смеялся.
  Она сдвигала брови и спрашивала - над ней ли я смеюсь.
  Считаю ли ее дурочкой.
  Я отвечал, что ее дурочкой не считаю.
  Дочка патриция снова с вопросами приставала - почему я смеялся.
  Я же шутил, что под водой город с гладиаторами.
  В городе Гладиатор ворота большие.
  В городе ворота, а у девушки любовь.
  Смешно же.
  Дочка патриция не выдержала моего смеха и песен о чинаре и патрициях на оргии.
  Плюнула и бросила меня.
  Я же..." - старик Яхонт остановил свой бред.
  Лодка ударилась о берег.
  Приплыли.
  И берег вернул старику разум.
  Вернее - остатки разума толчок лодки вернул.
  "Вы кто? - старик Яхонт закричал. - Почему в моей лодке. - Перевёл взгляд на Мания.
  Маний на берегу спал. - И этот - кто он?
  Купец?
  Патриций?"
  "Не купец он и не патриций, - я около Мания на корточки присела. - Уходи дед.
  Не до тебя и не до твоих глупостей".
  Я в волнении забыла, что до этого сидела в лодке на жемчуге.
  Когда к Манию подошла, то моя попка заблестела жемчужинами.
  Старик увидел и рот раскрыл от удивления.
  "Девка, откуда у тебя жемчуг".
  "На шее у моей подружки жемчужные бусы, - Жизель быстро другие жемчужины спрятала в песок. - Почему же Персефона не может приклеить к своей попке жемчуг".
  "В Риме я купила жемчуг, - я с опозданием исправляла свою ошибку. - Красиво, когда попка блестит жемчугом?"
  Старик Яхонт сделал вид, что поверил мне и Жизель.
  Распрощались мы как враги.
  Старик Яхонт в лодку с кряхтением забрался.
  Поплыл к середине озера.
  Жизель ко мне прижалась горячо-горячо и шепчет:
  "Я думаю, что старик к той отмели поплыл.
  Будет искать жемчуг".
  "Жемчуг он найдет, но необработанный, - я губки кусала. - Не знает старик Яхонт, как жемчугу блеск придавать.
  На язык опустит жемчужину.
  А язык у старика шершавый, не молодой язык.
  Не засветится жемчужина от языка старика.
  И между грудей старик не согреет жемчуг.
  Поэтому не получит ничего".
  Я успокоила Жизель.
  Маний глаза кулаками протирает после сна.
  На меня и на Жизель смотрит и не узнает.
  "Вы кто?" - Маний голосом старика спросил.
  Я и Жизель застыли от страха.
  "Вы - две девушки из чудо-озера.
  А где ваша овца?
  Вы были с овцой и лодкой". - Маний замолчал.
  Я трясусь.
  Жизель трясется.
  Значит, бред, которым старик Яхонт нас развлекал, не бред.
  Чудо-озеро всем ум мутит.
  Щеки Мания порозовели.
  В ум он пришел и спрашивает уже своим голосом недовольно:
  "Почему так долго плавали?
  Я проголодался".
  "На.
  Возьми.
  Ешь". - Жизель ножкой подбросила устрицу к Манию.
  Я отметила, что моя подружка выбрала самую маленькую устрицу для моего друга....
  "Как же я устрицу стану есть, если она закрыта?" - Маний на меня с осуждением смотрит.
  "Я сейчас тебе открою и даже не одну, а две устрицы, или три", - я устрицей об устрицу била.
  Открывала и Манию протягивала.
  На чудо-озере Жизель меня кормила.
  На берегу я кормлю Мания.
  Я на Жизель робко взглянула.
  Она меня взглядом прожигала любящим.
  Но как только на Мания смотрела, ее взгляд становился злым, ненавидящим.
  После купания на чудо-озере Жизель возненавидела Мания.
  "Персефона, - Маний накушался и вытирал руки о траву, - у тебя появился новый жемчуг".
  "Он не мой, - я приняла решение. - Жизель меня жемчугом украсила.
  Но я должна отдать его обратно", - я повернулась к Жизель и подмигнула ей.
  Я не хотела забирать свою долю намытого жемчуга.
  У меня бусы жемчужные.
  Мне хватит.
  А остальное добро я на ярмарке во Флавии получу бесплатно...
  Жизель поняла меня.
  Молча собрала весь жемчуг.
  Подошла и шепчет мне на ушко:
  "Я буду ждать тебя на берегу чудо-озера.
  День, десять дней, месяц, год.
  Сто лет.
  Ты приходи, Персефона.
  Я жемчуг буду намывать и собирать для нас.
  Много жемчуга соберу.
  Мы богатыми станем..."
  Я в ответ улыбнулась Жизель.
  "О чем шепчетесь?" - Маний спросил с подозрением.
  "Ни о чем мы не шепчемся, Маний, - я стала нашу лодку в воду реки сдвигать. - Просто Жизель своим дыханием согревала мое ушко.
  Ушко в холодной воде чудо-озера замерзло".
  
  Мы вошли в лодку.
  Я на весла села.
  Жизель осталась на берегу ждать меня.
  Одинокая фигурка на фоне голубого чудо-озера...
  Много лет прошло, а я думаю, что Жизель меня до сих пор ждет. - Персефона вздохнула. - Поплыли я и Маний дальше по реке.
  Чудо-озеро осталось позади...
  Болотный кулик пролетел над лодкой.
  Вернулся и мертвый упал мне на колени.
  "Будет нам хорошая еда", - Маний обрадовался.
  Схватил кулика, и перья из него дергает.
  Выпотрошил птицу.
  В речной воде вымыл.
  Надвигалась ночь.
  "Нужно искать ночлег, - Маний по сторонам выискивал. - Кулика запечем в костре.
  Не в лодке же нам спать".
  "В лодке тоже можно выспаться", - я лодку к берегу подогнала.
  Разделась и в воду вхожу.
  "Персефона, - Маний на меня смотрит строго. - Ты же уже в чудо-озере купалась.
  Зачем тебе сейчас понадобилось мочить себя?"
  "Я, когда гребла в лодке, вспотела, Маний", - я головкой покачала.
  Нырнула с головой.
  Вынырнула и слышу веселый крик:
  "Парень, девушка.
  Возьмите меня на ночь".
  Мужчина лет сорока вышел к нам с удочкой.
  На меня ласково смотрел:
  "Красавица, нырни еще раз.
  Очень ты красиво под воду уходишь.
  Сначала головка твоя прелестнейшая опускается.
  Затем спинка блестящая изгибается.
  Головка и спинка скрываются над водой.
  И в тот же миг попка поднимается перед нырком.
  Засветится пока.
  Потом - ножки вверх.
  И все.
  Тишина.
  Лишь круги по воде идут.
  Выныриваешь ты веселая.
  Пожалуйста, прелестница, ныряй для меня".
  "Странник, - Маний плечи расправил. - Почему моя двоюродная сестра должна для тебя нырять?
  Она - не рабыня тебе.
  Что я буду иметь от тебя". - Маний затряс головой.
  Меня больно в сердце кольнуло, что Маний спрашивает - что он будет иметь, если я ныряю.
  Как-то он только о себе подумал.
  Но я проглотила обиду:
  "Маний, я все равно купаюсь, - я улыбнулась. - Пусть человек посмотрит бесплатно.
  От меня не убудет.
  Не каждый день он видит чудо - меня".
  Что я - чудо, я придумала.
  Я не верила, что я красавица.
  Обыкновенная девушка.
  Но, если Жизель уверяла меня, что я красавица...
  И путник хочет смотреть, как я ныряю...
  "Нет, бесплатно ты, Персефона, нырять для чужих не будешь", - Маний сказал, как отрезал.
  Я и эту обиду проглотила.
  Значит, для Мания я должна нырять бесплатно, а для чужих - за деньги.
  И эти деньги Маний забирает себе.
  "А я за каждый нырок буду деньги давать, - рыбак показал на кошель. - Самую мелкую монету - сантим.
  Один нырок - один сантим".
  "Персефона, радость моя, - Маний даже подскочил. - Ты ныряй, старайся". - Маний принял от рыбака первую мелкую монету.
  "Старайся, девочка, - рыбак засмеялся. - Я же деньги плачу".
  Я и нырнула.
  Не знаю, как получилось.
  Под водой не видно лиц Мания и рыбака.
  Вынырнула и с вопросом посмотрела на рыбака:
  "Еще, еще ныряй, рыбка моя", - рыбак вторую монету Манию протянул.
  Значит, по душе ему мое купание пришлось.
  Я ныряла.
  Выныривала.
  Снова ныряла.
  Рыбак даже по пояс в воду вошел, чтобы меня лучше видеть.
  Деньги он Манию на берег кидал...
  "Нырни еще, рыбка, - рыбак меня подбадривает. - Немножко...
  Очень, очень даже..."
  Мне самой нравилось купаться.
  Я чувствовала горячий обжигающий взгляд рыбака, когда выныривала.
  Набирала полную грудь воздуха, чтобы подольше под водой пробыть.
  Пусть Маний и рыбак мучаются, думают, что я утонула.
  "Долго ты под водой была", - рыбак похвалил меня.
  Я ушла под воду в очередной раз.
  Вынырнула, а рыбак с Манием спорят.
  "Нет у меня больше денег, - рыбак кошель перевернул. - Разве нельзя просто так посмотреть на твою подружку?"
  "Нет денег - иди дальше своей дорогой, - Маний в лодку вошел. - Без денег на голых девушек не смотрят".
  "Маний, мы же собирались здесь переночевать", - я из воды вышла.
  Натянула тунику на мокрое тело.
  Стыдно мне теперь, что я обнаженная перед рыбаком...
  "Мы дальше поплывем, - Маний на рыбака покосился. - Мало ли что..."
  Мы поплыли в лодке.
  Рыбак, словно проснулся.
  Побежал по берегу.
  Швырял в нас песок горстями, камни и ветки.
  "Проклинаю, проклинаю", - кричал.
  Упал и не двигался.
  "Он умер? - я в лодке поднялась, чтобы лучше видела. - Нужно сойти на берег и помочь ему".
  "Не умер он, - Маний даже мне помогал грести, чтобы мы быстрее плыли. - Затаился, хитрит.
  Если мы к нему подойдем, то он вскочит.
  Набросится на меня с кинжалом.
  Убьет меня".
  "Зачем он станет убивать тебя, Маний?"
  "Убьет, заберет назад свои деньги,
  Потом эти деньги будет тебе кидать, чтобы ты и дальше ныряла".
  "Глупости все это, Маний", - я спрятала улыбку.
  Приятно мне, что из-за меня Маний с рыбаком поссорились.
  "Надо быстрее плыть, - Маний почему-то посмотрел на небо, словно оно должно лодку вперед толкать. - Места здесь неспокойные.
  Чудо-озеро странное рядом.
  Рыбак сумасшедший".
  "Я не могу быстрее грести, - я пропищала жалобно. - Я устала".
  "Я тоже не могу грести", - Маний не объяснил причину, почему он не может грести.
  Мы замолчали.
  Лодка замедляла ход.
  "Эй, господин, - Маний заметил рыбака в лодке. - Сядешь к нам в лодку грести?
  Я тебе сантим дам".
  "За сантим не буду грести, - рыбак звонко откликнулся. - Но за три сантима всю ночь буду веслами махать".
  "За три сантима, - я тихо захихикала. - Я за три сантима всего три раза ныряла.
  А он всю ночь будет грести.
  Легкие деньги я заработала..."
  "Садись к нам в лодку, - Маний рукой рыбаку махнул. - Я дам тебе три сантима". - Маний легко распоряжался мной заработанными деньгами...
  "К вам в лодку не сяду", - рыбак головой покачал.
  Привязывай свою лодку к нашей.
  Я знаю, как надо грести.
  Можете в своей лодке спать.
  Я мигом вас до Камышова дотяну".
  Мы привязали лианой свою лодку к лодке рыбака.
  "Дядя, ты, действительно, сильно гребешь", - Маний обрадовался.
  Наши лодки неслись так быстро, что почерневшие в ночи берега сливались в темные полосы.
  "Ложимся спать, Персефона", - Маний как бы приказал.
  "Холодно в лодке".
  "Я на тебя лягу и согрею".
  "На мне тебе будет легче спать, Маний?"
  "Не в этом дело", - Маний загадочно ответил и разделся.
  "Маний, почему ты разделся.
  Холодно ведь..."
  "Я разделся, чтобы тунику не смять.
  И ты раздевайся, Персефона.
  Побыстрее, а то у меня может опять не получиться".
  "Что у тебя опять может не получиться, Маний?" - я стянула с себя тунику мокрую.
  "Я что?
  Вслух сказал?" - голос Мания дрогнул.
  "Ты сказал, Маний, что у тебя может опять не получиться", - я засмеялась.
  "Не обращай внимания на слова, Персефона.
  Думай только о делах.
  Закрой глаза и вспомни, как ты ныряла".
  "Закрыла глаза и вспоминаю, как я ныряла, - я хихикала. - Но ныряла за деньги.
  Вспоминаю сантимы".
  "Зачем ты о деньгах сказала, Персефона, - Маний вскричал. - Кто тебя просил о деньгах говорить?
  Ты снова все испортила".
  "В чем я виновата, Маний?"
  "Во всем ты виновата, Персефона".
  "Даже в том, что я своим нырянием заработала для нас деньги, я виновата?"
  "Опять ты о деньгах, - Маний произнес с досадой.
  Раскрыл кошель. - Забирай все мои деньги, если они так тебе нужны".
  "Я забираю свои деньги, Маний".
  "Ну, и бери, Персефона".
  "Ну, и возьму, Маний".
  "Бери, бери, жадина", - Маний не отдал мне деньги.
  Убрал кошель.
  "Ты сказал, чтобы я брала деньги, Маний.
  Но мне их не даешь".
  "Девушкам деньги не нужны.
  Вы не умеете с ними распоряжаться.
  Только зря растратишь деньги, Персефона".
  "Деньги нужны, чтобы их тратить".
  "Глупенькая ты еще, Персефона", - Маний ответил покровительственно.
  "Тону", - рыбак в своей лодке закричал.
  "Как ты можешь в лодке тонуть?" - Маний вглядывался в темноту.
  "Лодка моя старенькая, разваливается", - послышалось бултыханье.
  Веревка из лианы между нашими лодками провисла.
  "Тогда мы тебе не заплатим".
  "Спасите меня", - рыбак истошно вопил.
  "Обманывает, - Маний мне шепнул. - Все нас обманывают.
  Мы ближе подплывем, а он нас свяжет".
  "Зачем рыбак нас свяжет?
  Мы же не рыбы?"
  "Он заберет все наши деньги.
  Лодку возьмёт нашу".
  "Лодка не наша.
  Мы ее украли, Маний".
  "Была не наша, а стала наша лодка.
  Нас в рабство продаст".
  "Что же нам делать, Маний?"
  Я спросила, но рот Мания был занят.
  Маний перегрыз лиану.
  Сел к веслам.
  Мы поплыли вперед.
  Лодка рыбака уже стояла полная воды.
  Рыбак отчаянно махал нам руками.
  Но Маний проплыл мимо.
  "Маний, как же он нас заманивал, если в его лодке течь?
  Он по-настоящему тонет".
  "Тем более он заберет нашу лодку, потому что свою потеряет", - Маний успокоил меня.
  А то я переживала, что мы не помогли рыбаку тонущему.
  Не рыбак он, а - разбойник.
  Вскоре проклятия рыбака затихли.
  Либо рыбак утонул, либо мы далеко от него уплыли.
  Для верности мы еще плыли и плыли.
  Ночь сгустилась чернотой.
  Вдруг, на берегу я увидела белое пятно.
  Пригляделась - девушка обнаженная набирала воду в амфору.
  Маний сразу направил нашу лодку к девушке.
  Девушка молча ждала, пока мы выйдем из лодки.
  В свете луны глаза девушки казались огромными.
  Губы опустились.
  "Не бойся, красавица, - голос Мания стал медовым. - Скажи, как нам найти ночлег?"
  "Я вас и не боюсь, девушка пожала плечами. - Я - рабыня.
  Что же мне еще больше бояться?
  Хозяин меня посылает за водой ночью на речку.
  Чтобы никто не увидел, что воду мы из реки черпаем, а не покупаем у водоноса".
  "Я спросил о ночлеге, - Маний напомнил мягко. - Деньги у меня есть. - Снова Маний назвал мои деньги своими... - Хлеба нам, персиков".
  "Хлеб и персики я вам возьму с хозяйского стола. - Девушка обрадовалась. - Вы мне деньги тайно от хозяина дайте".
  "Ты же рабыня, - Маний разглядывал девушку. - Зачем тебе деньги?"
  "Я бы тунику себе купила".
  "Туника дорого стоит", - Маний покачал головой.
  "Тогда идите сами к моему хозяину Клавдию.
  И договаривайтесь с ним, а не со мной". - Рабыня надула губки.
  "Где же я Клавдия найду, если я его не знаю", - Маний засмеялся.
  "Ты не знаешь Клавдия? - рабыня округлила глаза. - Тогда ты не знаешь ничего".
  "Не играй со мной, рабыня", - Маний показал девушке кулак.
  Рабыня опустила прекрасную головку и вдруг закричала,
  "Клавдий.
  Ты гдееее?"
  "Я в болотееее", - издалека ответил мужской голос.
  "Иди сюда, людей покажу.
  Они с деньгами".
  "Ужеее бегуууу".
  Через несколько минут к нам из кустов вышел толстый мужчина.
  Его туника измазана болотной грязью.
  И воняла ужасно.
  "Рабыня, постирай", - хозяин Клавдий снял тунику и бросил рабыне.
  Девушка безмолвно вошла в воду и болтала в реке грязной туникой.
  Я не видела, но как бы чувствовала, как в реке появилось черное пятно от грязи.
  "Рабыня голая стоит в реке, - я подумала. - Рабыне приказывают.
  Никто ей деньги не предлагает за то, что она купается и стирает.
  А мне рыбак деньги давал - по сантиму - за ныряние", - Приятные воспоминания согрели меня.
  Хозяин Клавдий придирчиво смотрел на меня и на Мания.
  Шатался из стороны в сторону.
  "Вы не подумайте, что я шатаюсь от усталости, - Клавдий почесал жирный живот. - Я не работаю.
  За меня мои рабы все делают.
  Я шатаюсь оттого, что вина много выпил.
  А вы откуда и куда?"
  "Издалека в далеко, - Маний ответил хитро. - Переночевать хотим и хлеб". - Маний не добавил о персиках.
  "Два сантима с вас", - Клавдий ответил быстро.
  "Лодку нашу не украдут?"
  "Лодку вашу моя рабыня будет ночь сторожить, - Клавдий зевнул. - В два сантима рабыня тоже входит.
  Заодно и рыбы наловит к завтраку".
  "Рабыня не убежит с лодкой?" - Маний покачал головой.
  "Чудак ты, парень, - Клавдий засмеялся. - Куда же голая рабыня побежит?
  Я ее кормлю, пою, крышу над головой в сарае дал.
  Спит она на соломе.
  Не боится разбойников.
  А убежит - ей же хуже будет.
  Нужно зарабатывать на хлеб.
  Прятаться от насильников и работорговцев.
  Нет, никуда она не уйдет.
  Она же не глупая".
  "Ты успокоил нас, Клавдий, - Маний потирал руки. - Веди в свой дом".
  "Мой дом к реке выходит, - Клавдий вел нас по тропинке. - Близко".
  "Ты в болоте, почему сидел?" - я поинтересовалась.
  "В болоте, девка?" - Клавдий обернулся и внимательно осмотрел меня.
  Словно приценивался - хорошая ли из меня рабыня получится.
  Я содрогнулась.
  Вспомнила слова Жизель о том, что, Маний, возможно, меня продать в рабство хочет.
  Глупости, конечно.
  Но страшно...
  "Я в болоте в грязи купался, потому что грязь лечит.
  Поняла?"
  "Не поняла, Клавдий.
  Разве грязь может лечить?
  От грязи все болезни".
  "Если не поняла, девка, то - пойми", - Клавдий произнес угрожающе.
  Маний ущипнул меня за попку и зашипел в ухо:
  "Персефона!
  Не зли хозяина.
  Иначе будем ночевать в лодке".
  Маний еще раз меня ущипнул за попку - для закрепления своих слов.
  Чтобы я лучше запомнила.
  Я обиделась на мужчин.
  И Маний и Клавдий смеются надо мной, потому что я - слабенькая девушка.
  Если бы цезарь или какой-нибудь патриций сенатор были бы на моем месте, то Клавдий и Маний кланялись бы мне, ловили каждое мое слово, называли мудрой и подобострастно улыбались.
  С мрачными мыслями я вошла в дом Клавдия.
  Главная жена хозяина дома встретила нас неприветливо.
  Смотрела на меня, как на свою новую рабыню.
  "Моя жена - Белла, - хозяин Клавдий пробурчал: - Белла, я привел на ночь гостей. - И тут же быстро добавил. - Они заплатят".
  "Я не испорченная женщина, чтобы ты ко мне приводил молодых девушек, - жена Клавдия Белла с усмешкой смотрела на мужа. - Тебе повезло, Клавдий, что я спокойная и добрая.
  В моих глазах светится доброта...
  В твоих же глазах, Клавдий, искрится хитринка.
  Признавайся, что ты задумал плохого?"
  Начиналась обыкновенная семейная ссора.
  Маний уныло присел на лавку к столу и широко зевал.
  На время муж и жена забыли о нас.
  Они ругались, переругивались, мирились.
  "Много наловил раков в болоте, Клавдий? - Белла улыбнулась. - Эх, ты!
  Не мужчина, а - баба ты, Клавдий.
  Нет, ты даже не баба.
  Баба больше наловит раков, чем ты".
  "Я не раков ловил в болоте, - Клавдий отвечал хмуро. - Я лечился целебной грязью".
  "Грязь грязью не лечат", - Белла засмеялась.
  "Я, вообще-то, плачу за ночлег и за еду, - Маний очнулся. - Если вы, муж и жена, придумали ругаться каждый раз, когда к вам приходят постояльцы, то мне не надо этой ругани.
  Может быть, вы дружите.
  Нарочно придумали делать вид, что ссоритесь, чтобы гости забыли о еде?"
  "Умный ты, парень, - хозяин произнёс с тоской. - Сейчас на стол накроют рабы.
  Успевай только глотать хлеб".
  "Неужели, вы станете есть на ночь? - хозяйка с интересом рассматривала Мания. - На ночь есть вредно.
  Растолстеете".
  "Персефону можете не кормить, - Маний ответил за меня.
  От наглости друга я даже ротик раскрыла... - Персефона кушает мало.
  Она сохраняет узкие мальчишечьи бедра.
  Но не думайте, что сэкономите на еде на нас.
  Я буду есть за двоих, как уплачено".
  "Пойду, приготовлю постели", - хозяйка дома подмигнула Манию.
  Подружиться с ним захотела?
  Хозяин позвал раба.
  Старый толстый раб протирал красные глаза пальцами.
  Сонно бормотал что-то недоброе и доставал из остывшей печи еще теплые хлеба.
  
  
  ГЛАВА 282
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  БЕЛЛА
  
  
  Вернулась хозяйка.
  Я надеялась, что она ляжет спать.
  Но, наверно, Белла хотела поболтать с новыми людьми - с нами.
  Скучно ей с рабами и мужем в доме на берегу реки.
  Белла присела рядом с Манием.
  Прижалась бедром к его бедру.
  Маний недовольно засопел.
  Но не отодвигался - не хотел обидеть хозяйку дома.
  Обиженная могла яд подсыпать в воду для питья...
  "На меня ты похож, парень, - Белла запустила пальцы в волосы Мания. - Только лицо у меня светлее". - Белла улыбнулась и засмущалась.
  "Клавдий давно муж тебе?" - Маний спросил, лишь бы что-то сказать.
  В ответ Белла закрыла рот ладошкой и покраснела еще сильнее:
  "Давно Клавдий мне муж.
  Но он еще не совсем старый, как кажется.
  Не работает, поэтому выглядит старше своих лет.
  Жиром заплывает, оттого и кажется стариком.
  Вместо того чтобы работой себя омолаживать, в болоте сидит по шею.
  Кто ему только подсказал о грязи?
  Не спит, много ест и в болото ходит.
  Я же еще молодая.
  Мне опора под боком нужна.
  Сколько я слез проливаю на пустую постель рядом с собой.
  А муж не разрешает заводить рабов.
  Только молодые рабыни у нас для развлечения моего мужа".
  "Раб старый и толстый приходил", - я напомнила хозяйке, что не только рабыни у них в доме.
  "Старый и толстый раб - Фраер - брат моего мужа, - Белла недовольно трясла головкой. - Ленивый, как и Клавдий".
  "Брат у брата в рабстве?" - Маний откусил от большой хлебной лепешки.
  Посмотрел на меня и отломил для меня маленький кусочек хлеба.
  "Так получилось, что брат у брата в рабстве, - Белла опустила ладошку на коленку Мания. - Фраер сам себя в рабство продал моему мужу".
  "Как сам себя в рабство продал?"
  "Так и продал сам себя в рабство брату, - Белла опустила головку на плечо Мания. - Фраер дома у себя ленился.
  Никакой работы не делал.
  Жена его постоянно била за леность.
  Не кормила.
  Он по ночам из амбара и с полей воровал еду.
  Надоело Фраеру в родном доме.
  Пришел он к нам в гости.
  Поговорил с Клавдием.
  Выпили две амфоры вина.
  Затем ушли на ярмарку балаган смотреть.
  Возвращаются.
  Муженек мой объявил - теперь Фраер, брат мой - наш раб.
  Я Фраера за три сольдо купил".
  "Я подтверждаю, что я теперь ваш раб", - Фраер сразу за стол присел.
  Я не успела опомниться, как он целого запеченного поросенка сожрал.
  Клавдий ко мне ластится.
  "Ты, Белла, не гони нашего нового раба.
  Нельзя над рабами издеваться.
  По новому указу нашего сенатора Калигулы хозяин должен заботиться о своих рабах, беречь их.
  Раб в любой момент может пожаловаться на хозяев в сенат.
  Тогда нам плохо придется, если Фраер подаст на глиняной табличке жалобу на нас".
  "Я не только на глиняных табличках могу иероглифы чертать заостренной палочкой, - Фраер отпил из амфоры, - но еще и на папирусах и на пергаментах умею жалобы строчить.
  Поэтому, заботьтесь обо мне, о рабе вашем". - Белла со злобой сверкнула глазищами на раба. - Никакой пользы ни от мужа, ни от его брата раба".
  "Белла, зачем ты первым встречным все наши семейные дела открываешь?" - хозяин дома обреченно вздохнул.
  "Потому и рассказываю, что больше рассказать некому, - Белла провела ладонью по щеке Мания. - Знакомым расскажешь - засмеют.
  А путники?
  Путники что?
  Путники послушают, а завтра их не будет.
  Уйдут с нашей тайной семейной".
  "Да, мы уплывем завтра утром", - я обещала.
  Не понравились мне слова, что завтра нас не будет.
  "Белла, ты рассказала, что в ваших краях раб может подать на хозяев жалобу в сенат, - Маний заинтересовался. - Но почему рабыня работает на вас, как проклятая?"
  "Она же - рабыня, а не раб, - Белла, ее муж Клавдий и даже раб Фраер захохотали. - Раб может, а рабыня не может.
  Сенат о рабынях не принимал закон.
  Зачем сенаторы будут себе жизнь усложнять?"
  "И я не стану никому жизнь усложнять, - я постаралась перевести разговор в шутку.
  Опасная тема для девушки о рабынях... - Я пойду спать".
  "Я тоже пойду спать", - Маний поднялся из-за стола.
  "Я провожу вас, а то в доме темно, - хозяйка косо посмотрела на мужа. - Кое-кто жалеет денег на масло для факелов".
  "А кое-то могла бы по ночам не бродить по дому", - муж тут же отозвался.
  "Нас рабыня проводит, - Маний пытался отвязаться от назойливой хозяйки. - Белла, не утруждай себя.
  Ты же уже приготовила нам постели".
  "Я иду с вами, - голос хозяйки заледенел. - Не обсуждается".
  Я, потрясенная дерзостью Беллы, шла за ней и за Манием.
  Никогда раньше я не уплывала далеко от дома.
  Никогда раньше я не ночевала в чужих домах...
  Все для меня новое.
  А новое - опасное всегда.
  "Здесь мы будем ночевать", - Белла распахнула двери.
  "Мыыыы?" - я проблеяла.
  "Мы", - хозяйка дома ответила бесцветно.
  Я больше не выражала удивление и недовольство.
  Меня никто не спрашивал.
  Ко мне никто не прислушивался.
  "Ого, вот так спальня, - Маний довольный цокал языком. - Купальня большая.
  Огромное ложе.
  На этом ложе уместятся все крестьяне нашей деревни.
  И даже тесно не будет им".
  "Крестьян на ложе мы не пригласим, - Белла тщательно закрыла двери на засов. - Но нам четверым места хватит".
  "Четверым? - Маний напрягся. - Но нас же трое. - Маний приложил палец ко лбу. - Понимаю, Белла.
  Ты пригласишь своего друга милого.
  Ты не хочешь показывать мужу, что у тебя любовник
  Поэтому закрываешь дверь.
  И устроила так, будто бы будешь всю ночь беседовать с нами".
  "Ты очень догадливый мальчик, - хозяйка дома поцеловала Мания в лоб. - Если бы ты был девушкой, то я бы тебя полюбила за ум.
  Ты угадал.
  Но только не любовник ко мне придет этой ночью.
  Любовника муж мне легко бы простил.
  Подумаешь - жена забавляется с конюхом.
  Нет, придет моя подруга, о которой мужу нельзя знать".
  "Подруга? - я оглядывалась по сторонам. - Вы веселитесь.
  Я же на полу высплюсь.
  Я привыкла спать на полу в нашем доме.
  Даже соломы у нас на подстилку для спанья не всегда хватает.
  Могу и под кроватью спать.
  Она - огромная.
  Не помешаю вам".
  "Персефона, вообще, я с тобой спать должен, - Маний обронил.
  Белла смотрела на него с легкой усмешкой. - Я не так хотел сказать, - Маний покраснел. - Я должен ночью тебя защищать от мало ли что и от много ли кого...
  Поэтому обязан быть всегда рядом с тобой".
  "Маний, Персефона, - хозяйка дома, оказывается, запомнила наши имена, когда я и Маний беседовали друг с другом. - Я позову свою подругу.
  Ничему не удивляйтесь".
  "Мы много повидали на свете, - Маний важно выпятил грудь. - Ничему не удивимся".
  "Вы ее знаете, видели, мою подругу".
  "Мы знаем твою подругу? - я даже присела на край кровати, чтобы не упасть от удивления. - Но у меня нет подруг".
  Тут я вспомнила о Жизель с чудо-озера.
  Неужели, она?
  Почему же я забыла, что у меня появилась подруга.
  Наверно, потому на время забыла о Жизель, что у меня не было раньше подруг.
  "Моя подруга - наша рабыня", - Белла опустила прехорошенькую головку.
  Говорила быстро-быстро.
  "Ваша рабыня?!"
  "Да, наша рабыня Клематис.
  Я люблю ее.
  Днем я обращаюсь с ней, как положено обращаться с рабыней.
  Заставляю тяжело работать.
  Ругаю, иногда даже отвешу ей пощечину.
  Чтобы мой муж не догадался.
  А по ночам..." - Белла махнула ручкой.
  По ее щекам потекли слезы.
  Раздался осторожный стук в витраж окна.
  "Ах, я заговорилась, а Клематис на улице ждет", - Хозяйка дома подскочила, словно ее клоп укусил за попку.
  Подбежала к окну.
  Руки ее дрожали.
  Белла через оконце впустила в комнату... ту девушку рабыню, которую мы видели на реке.
  "Что так долго, Белла? - рабыня недовольно бурчала. - Я под окном сидела, боялась.
  Вдруг, твой муж меня заметит.
  Я же должна сторожить лодку этих", - Клематис рабыня назвала меня и Мания "этими" и небрежно кивнула очаровательной головкой в нашу сторону.
  "Любовь у вас или не любовь, - Маний почесал за ухом. - Но лодка моя должна быть утром в целости и сохранности на том же месте у реки". - Маний говорил уверенно.
  Будто бы лодка, действительно, наша...
  "Ничего с твоей лодкой не случится, парень", - рабыня, оказывается, ничего не боялась.
  А чего она должна бояться.
  Она же на реке призналась, что не боится ничего, потому что она - рабыня.
  "Клематис, Клематис моя", - хозяйка дома гладила волосы рабыни.
  Открытая радость светилась на лице Беллы.
  Стыдливый девичьий румянец...
  Тонкими белыми пальцами Белла перебирала волосы рабыни.
  Рабыня затихла и смотрела в лицо Беллы снизу вверх.
  "Я забыла, - Белла неожиданно вскрикнула. - Надо же смыть с себя это".
  "Ты мне любая нравишься", - в голосе рабыни звенела грусть.
  Но Белла уже в фонтанчике омывала лицо.
  Она стояла к нам спиной.
  Долго вытирала лицо, сбрызгивала.
  Когда обернулась, то я и Маний раскрыли рты от удивления.
  Рабыня Клематис захихикала, глядя на нас.
  "Белла, - я произнесла с трудом, словно у меня на языке жемчужина. - Ты помолодела".
  "Я нарочно скрываю свою красоту и молодость под толстым слоем пудры и замазки греческой, - Белла молодо смеялась. - Чтобы мой муж Клавдий не ревновал меня к..." - Белла оборвала на полуслове.
  "Твой муж - тиран, - рабыня заскрипела зубами. - Беллочка, хочешь, я зарежу его?"
  "Нельзя, моя дорогая, нельзя моя милая, - Белла покачала очаровательной головкой. - Муж мой, хоть какой, но хозяин.
  На нем дом держится.
  Если не будет мужа, меня мытари обманут.
  Дом и рабов заберут.
  Где же я... с тобой жить будем?"
  "В лесу, Белла, в лесу".
  "Нет, Клематис, я не позволю, чтобы ты жила в лесу.
  Пусть остается все, как есть.
  По-прежнему... пока остается".
  "Ты не любишь меня, Белла", - в голосе рабыни зазвенела серебряная грусть.
  "Люблю, люблю тебя, Клематис, - Белла обхватила ладонями головку рабыни и целовала, целовала. - Ты для меня - все".
  "Все я для тебя, все, - рабыня засмеялась. - Не хочешь, чтобы я твоего мужа зарезала - не буду.
  И для меня он не плохой хозяин.
  Ну, ругается, ну ударит иногда.
  Заставляет его хитон стирать.
  Но мне не тяжело.
  Подумаешь - рабыня.
  Зато я сплю спокойно.
  О куске хлеба не задумываюсь".
  "Муж мой Клавдий раньше хороший был, - хозяйка дома прижалась к рабыне.
  Оправдывалась перед ней и перед собой.
  И, может быть, немножко перед нами... - Не только я одна удивлялась его красоте.
  Разговаривал он приятно и складно, как патриций.
  Не каждый умный философ так рассказывал, как Клавдий.
  Случалось, что сенаторы прислушивались к нему и головами качали".
  "Я тебя понимаю, Белла, - голосок рабыни шелестел летними травами.
  Она опустила прелестнейшую головку на грудь хозяйки дома. - Жизнь не так проста, как кажется цезарю.
  Я сама много переживала, когда люди страдают.
  Если кого хоронят и сжигают, я плакала.
  В пустом доме плохо жить.
  Мой отец купец после того, как караван свой потерял, постарел за один день.
  Глаза проплакал.
  Видеть стал плохо.
  Иногда путал чужих женщин с моей матерью.
  Щупает, щупает чужую.
  А они смеются:
  "Исидор, ты слепец.
  Не видишь, что не свою жену щупаешь, а - чужую".
  Днем мой отец на солнце лежал.
  А по ночам по пустой ярмарке бродил.
  Нюх у отца на деньги.
  Монету не видит, но по запаху найдет ее.
  Много монеток потерянных с ярмарки приносил.
  Из грязи их откапывал.
  Купцы - друзья бывшие - завидовали моему отцу:
  "Исидор, ты, как ослеп, стал больше монет находить, чем раньше наторговывал".
  Мой отец отвечал друзьям:
  "Хотите, я вам глаза выколю?
  Тоже станете слепыми.
  Тогда монеты по запаху будете находить".
  Пять лет мой отец слепой ходил от горя.
  Потом на хорошей жизни прозрел.
  Стал видеть, как коршун.
  Нюх на монетки у него пропал.
  Щупать чужих женщин, якобы по ошибке, уже нельзя.
  Надо отцу снова торговать.
  А он уже за пять лет отвык от работы.
  Привык находить деньги на земле, а не трудиться ради них.
  Бродит по дому.
  Ко всем пристает с нытьем:
  "Тоска у меня, - отец кулаком в грудь себе бил.
  Грудь у отца широкая.
  Кулак большой.
  Грохот раздавался из груди. - Дуньте на меня, отравите меня.
  Чтобы я стал мертвый.
  Сердце мое бьется без толку".
  Стали мы думать, как отца запереть, чтобы он нам не мешал жить.
  Сначала было даже противно думать, чтобы отца, нашего родного, запереть в каменном мешке.
  Потом мы привыкли к этой мысли.
  За рекой колдунья жила.
  Конечно, она не колдунья.
  Колдуний не бывает.
  Но называли ее колдуньей.
  Пошли мы к ней с просьбой, чтобы она отца нашего подпоила сонным порошком.
  Но колдунья в плохом настроении была.
  Начала ныть, как и наш отец:
  "Много зла я людям принесла, - старуха рыдает. - И в прежние времена плохо было.
  А сейчас - еще хуже.
  Меня моя мать три раза в реке топила.
  Я все время выплывала.
  Поэтому меня мать ведьмой назвала.
  Я натерпелась.
  Я же живая, ласки хотела".
  Колдунья говорила и говорила.
  Мы ушли от нее с пустыми руками.
  Не помогла колдунья нашего отца успокоить и в каменный мешок запереть.
  Думали, думали мы.
  Но судьба распорядилась по-своему.
  На нашу деревню варвары налетели.
  Стариков зарезали.
  Мужчин и женщин в рабство погнали.
  Привели нас на рынок рабов.
  И продают всех вместе.
  Торговец рабами на нас цену высокую поставил и кричит:
  "Целая деревня.
  Кому нужна целая деревня рабов?
  Готовая деревня.
  Со своими традициями, умельцами и песнями.
  Этих рабов не нужно обучать.
  Посадить их в поле, они сразу новую деревню построят".
  Купцы торговались, говорили надсмотрщику над рабами, что когда много покупают, то нужно цену сбивать, а не повышать.
  Но торговец рабами хитрый был:
  "Чем больше, тем дороже.
  Купцы.
  Вы же, когда одну танцовщицу в балагане приглашаете, то платите ей мало.
  Двум же танцовщицам вы платите не как за двух, а - как за трех.
  Чем больше рабов, тем они дороже стоят".
  У каждого своя правда: у купцов - своя, у торговца - своя, у рабов - своя.
  Долго нас не покупали всей деревней.
  Потом торговец рабами не выдержал.
  Стал нас распродавать отдельно.
  Моего отца его дружки купцы сразу купили.
  Был он им другом раньше, а теперь стал рабом.
  Приятно и весело купцам бывшего товарища пинать и заставлять работать на них.
  Я в клетке в ту ночь сидела.
  Тосковала, не спала.
  Все думала - кто меня купит.
  Вдруг, слышу, вроде бы крадется кто-то в темноте.
  Прислушалась - будто нет никого.
  Вдруг, по прутьям клетки кто-то постучал тихо.
  Я пригляделась - снова никого.
  Мое сердце заколотилось.
  Девушка я молодая.
  Сразу мечты полетели девичьи.
  Будто бы увидел меня на рынке рабов сын сенатора или даже сын цезаря.
  При всех не хотел меня покупать, стыдно ему.
  Люди скажут - сын знатного патриция, а рабынь себе покупает для утехи...
  Сейчас выкрадет.
  Возьмет с собой в колесницу.
  И помчимся мы по дорогам к счастью.
  Я закрыла глаза и снова слушаю.
  Открываю, тень вижу неясную.
  Шепчу:
  "Выходи, не прячься.
  Что ты за мужчина, если рабыню в клетке боишься?"
  Тогда мужчина вышел в свет луны.
  Конечно, я разочарована была, когда Клавдия увидела.
  Толстый, в годах почтенных.
  Не похож он на сына сенатора или сына цезаря.
  Последняя надежда у меня оставалась, что сам сенатор, или цезарь меня выкрадет.
  Отвезет меня к морю.
  Построит для меня большой дом.
  Купит мне рабов.
  "Не бойся, рабыня, - Клавдий шепчет. - Я с добром к тебе пришел".
  "Давай добро".
  "Добро тебе будет позже".
  "Что тебе надо от меня, мужчина?"
  "Купить тебя хочу, рабыня".
  "Приходи утром и покупай.
  Зачем ночью ко мне пришел?
  Я, хоть и рабыня, но честь свою берегу.
  Что другие рабы скажут, если увидят, что я с мужчиной ночью переглядываюсь?"
  "Днем я тебя не могу купить, - в голосе Клавдия появились просящие нотки. - Ты дорого стоишь.
  На тебя любуюсь.
  Представляю, как ты у меня по дому будешь ходить и работать.
  Ручки мои трясутся, ножки подкашиваются.
  Если бы я не сидел, то упал бы.
  Когда я от крокодила бежал, меньше боялся, чем, когда на тебя смотрю, рабыня".
  "Хочешь и не можешь, значит?" - я засмеялась тихо.
  Не хотела будить других рабов.
  У них завтра работа - выбирать себе и красоваться перед достойным хозяином...
  "Ты, Клематис, - Клавдий мое имя уже знал от торговца рабами, - завтра, когда я торговать тебя буду, прикинься умалишенной.
  Лицо грязью намажь.
  Мычи, словно сошла с ума.
  Торговец рабами на тебя сразу цену сбросит.
  Никому не нужна сумасшедшая рабыня.
  Сумасшедшая работать не станет на хозяина.
  Сумасшедшая может и кинжалом ночью ткнуть в бок, или отравит".
  "Умно ты придумал для себя, дядя, - я усмехнулась. - Только мне какая польза к тебе в рабыни идти?
  Ты же не богатый, если денег на меня не хватает.
  Лучше я подожду, пока меня богатый купит".
  "Жди, жди, девка, - Клавдий разозлился
  Конечно, мужчина не любит, когда его называют не богатым. - Я о других покупателях узнавал.
  Если патриций Мусс тебя купит, то он будет тебя запрягать в колесницу вместо лошади".
  "Зачем меня в колесницу вместо лошади запрягать?"
  "Во-первых, рабыни стоят дешевле лошадей, - Клавдий даже пальцы загибал. - Во-вторых, красиво, когда в колеснице обнаженные девушки бегут запряженные.
  На лошадей можно любоваться из колесницы.
  Но на девушек любуются еще сильнее, чем на лошадей.
  Поэтому патриций Мусс рабынь в колесницу запрягает.
  Быстро рабыни из колесницы на кладбища перебираются.
  Патриций Мусс кнутом хлещет рабынь".
  "А другие торговцы?" - я задрожала.
  "Если тебя разбойник Барбадосса купит, - Клавдий второй палец загибает, - то еще хуже тебе будет, Клематис".
  "Что же хуже, чем в запряженной в колеснице бежать под кнутом?"
  "Барбадосса - разбойник.
  Когда стражники пытаются в него стрелять из луков и копья метать, то он выставляет перед собой живой щит из красивых рабынь.
  Кричит стражникам - Вы же не варвары, не будете стрелять в невинных девушек".
  Пока стражники решают - что и как - Барбадосса убегает".
  "Не так страшно", - я задумалась.
  "Но обычно стражники стреляют в рабынь, - Клавдий безжалостен. - Вы начинаете кричать от боли.
  Хватаете стражников за руки и за ноги.
  Из последних сил пытаетесь отомстить стражникам - им волосы выдрать".
  "Ужас", - я приложила ладошки к щечкам.
  "О других покупателей рабов рассказывать, Клематис?"
  "Ты убедил меня, - я в отчаянье помотала головкой. - Завтра я прикинусь на торгах порченной.
  Ты купишь меня дешево".
  Сговорились мы с Клавдием.
  Но на другой день все пошло не так, как мы хотели.
  Клавдий начал меня торговать.
  Я упала на землю, корчилась.
  Лицо грязью вымазала.
  Мычу, как корова, плююсь.
  Непонятное говорю - У коня кольцо, в кольце - овраг, в овраге враг.
  И еще добавляю - Когда курица петухом запоет, тогда рак на горе свистнет, и придется плевать в колодец, вместо того, чтобы собирать камни.
  "Еще вчера эта рабыня выглядела здоровой и полной сил - душевных и телесных, - торговец рабами удивился. - Наверно, ночью ее сглазили".
  "Сглазили, сглазили, - Клавдий обрадовался. - Продай мне ее дешево.
  Или даром отдай.
  Зачем тебе строптивая сумасшедшая порченая рабыня?
  Прирежет тебя или отравит..."
  "Ты правду говоришь, почтенный", - торговец рабами уже готов отдать меня за бесценок.
  Но тут из толпы выдвинулся мудрец философ.
  Толстый, длинную бороду за собой по земле тащит:
  "Я покупаю порченую рабыню, - мудрец поправил на голове длинный колпак со звездами. - Даю за нее один серебряный дирхем".
  "Мудрец, - Клавдий побледнел.
  Не ожидал он, что кто-то меня, якобы сумасшедшую, покупать будет. - За серебряный дирхем ты можешь купить хорошую рабыню здоровую.
  Она усладит твой взор и твою плоть".
  "Мне нужна эта рабыня, - старик хихикает. - Никому не нужна, а мне нужна".
  "Зачем тебе она глупая?"
  "А тебе, зачем сумасшедшая рабыня? - торговец рабами на Клавдия взгляд перевел. - Ты же говорил, что она отравить может или зарезать.
  А теперь заинтересовался ты порченой рабыней".
  "Я хотел на ней сэкономить, - Клавдий проблеял. - В плуг вместо лошади рабыню порченую запрягу".
  "Я даю за рабыню больше, чем он, - мудрец на Клавдия сухим пальцем показывает. - Рабыня моя".
  "Нет, старец, рабыня не твоя, - Клавдий затрясся. - Я ее куплю и даже переплачу за сумасшедшую.
  Но не потому, что мне нужна именно эта рабыня.
  Просто я не привык отступать.
  И никому свое не отдаю, даже, если мне не выгодно.
  Даю один золотой сольдо". - Клавдий за меня немыслимую цену дал.
  Я даже его зауважала.
  Щедрых мужчин все любят.
  "Даю два золотых сольдо", - мудрец старик произнес спокойно, словно для него два сольдо - пустяк.
  Как два пальца.
  "Что же ты, гадина, в мой торг лезешь", - Клавдий схватил мудреца за седую бороду.
  "Попрошу во время торгов не драться, - торговец рабами почуял выгоду большую. - Иначе стражников вызову".
  "Он - сумасшедший, - Клавдий в неистовстве в старика пальцем тыкает. - Он опасен.
  Покупает сумасшедшую.
  Свой свою видит издалека".
  "Чтобы меня не обвинял какой-то нищий, - мудрец нарочно назвал Клавдия нищим, чтобы позлить, - я открою, почему заинтересован в этой рабыне". - Мудрец даже подмигнул мне.
  Я вспомнила, что нужно притворяться сошедшей с ума.
  Замычала, заблеяла и сказала:
  "Баран - не овца.
  Овца - не конь.
  На баране борозду не вспашешь.
  С овцой на свадьбе не попляшешь".
  
  
  ГЛАВА 283
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ДЕМАГОГ.
  
  "Слышали, слышали? - мудрец старик даже захохотал от радости. - Что она говорит!
  Что она говорит! - Чмокал влажными губами. - Я - философ.
  Мое имя - Демагог.
  Я служу сенатору Энтони.
  Сенатор мне щедро платит за мои мудрости.
  Но мои мудрости не бесконечные.
  В последнее время я ничего нового не могу придумать для сенатора.
  Он на меня сердиться начал:
  "Демагог, - сенатор справедливый, но строгий. - Я тебя кормлю.
  Я тебя ублажаю.
  За мою щедрость ты должен служить мне.
  Ты подсказываешь мне мудрости.
  Я во время выступления в сенате выдаю твои мудрости за свои.
  Но в последнее время нет от тебя свежей струи мыслей.
  Кое-то в сенате начал шептаться, что я, сенатор Энтони, совсем ум потерял.
  Поэтому, Демагог, либо ты придумываешь для меня новые мудрости, либо я придумаю себе нового мудреца..."
  Я отчаялся.
  И тут, словно живой родник, услышал мудрости сумасшедшей рабыни.
  Конечно, она ничего не понимает.
  И даже не догадывается, что изрекает мудрое.
  Но я, в моих устах, и особенно, из уст сенатора Энтони, когда он будет выступать перед сенаторами, глупости превратятся в жемчужины мудрости.
  Рабыня сказала - У коня кольцо, в кольце - овраг, в овраге враг.
  И еще добавила - Когда курица петухом запоет, тогда рак на горе свистнет, и придется плевать в колодец, вместо того, чтобы собирать камни.
  А о танцах с овцой?
  Замечательно!
  Только за эти мудрости сенатор Энтони озолотит меня".
  "Я даю пять сольдо", - Клавдий, как услышал рассказ старика мудреца Демагога, словно с ума сошел.
  Цену перепрыгнул.
  "Десять золотых сольдо даю", - по виду мудреца Демагога видно, что десять сольдо - мелочь для него.
  Клавдий взревел.
  Обхватил старика мудреца.
  Хотел с ним бороться в грязи, как греческие борцы.
  Но потом лицо Клавдия прояснилось.
  Он отошел от мудреца и поднял лицо к небу:
  "Если хочешь, мудрец Демагог, то плати за сумасшедшую опасную рабыню десять золотых сольдо.
  Я же больше пяти золотых за нее не дам".
  "Вот и славно, - Демагог философ засуетился. - Так и должно быть.
  Рабыня моя". - Демагог рукой по поясу шарит.
  "Рабыня будет твоей, почтенный философ, если ты заплатишь десять золотых сольдо за нее", - торговец рабами не верил словам.
  И правильно...
  "Деньги, где мои деньги, - мудрец заколыхался. - Только что в поясе были золотые монеты.
  И пропали.
  Впервые со мной подобное. - Мудрец с подозрением взглянул на Клавдия. - Ты, ты украл мои монеты".
  "Ты обвиняешь меня? - Клавдий произнес спокойно. - Ты докажешь, что монеты твои?
  На них вычеканен лик нашего цезаря.
  Если бы я украл у тебя пояс с деньгами, то да, ты бы доказал, что я вор.
  Но монеты могут быть у любого.
  Наверно, ты, мудрец, свое золото в балагане оставил..."
  "Точно, Демагог всю ночь плясал в балагане с танцовщицами и пил вино из амфор", - заметил кто-то из толпы зевак.
  "Почтенный, - теперь торговец назвал Клавдия почтенным. - Дело мутное.
  И я не хотел бы, чтобы вмешалась стража.
  Придется мне стражникам платить.
  Разберемся с этой сумасшедшей рабыней по-дружески.
  Она никому, кроме тебя... ну и Демагога, но Демагог не при деньгах... не нужна рабыня эта...
  Ты отдашь за рабыню пять золотых сольдо, как обещал?"
  "Вот тебе пять золотых сольдо", - Клавдий под вой и проклятья Демагога отсчитал торговцу рабами пять золотых.
  Демагог стонал, рвал свою бороду:
  "Я вернусь.
  Сенатор Энтони даст мне новые монеты.
  Я заплачу за рабыню пятнадцать золотых".
  "Я думаю, что сенатор Энтони не обрадуется и не поверит тебе, поэтому не заплатит, - торговец рабами захохотал. - Я не верю словам.
  Я верю золотым монетам.
  Лучше пять золотых в руке, чем пятнадцать золотых обещаниями".
  Торг состоялся на меня.
  Я ушла с Клавдием.
  Мудрец Демагог остался без меня.
  Я сказала Клавдию, что - Демагог не мудрец и не философ, потому что мудрый никогда не останется без денег.
  Когда Клавдий ввел меня в дом, я зарыдала:
  "Конечно, я была бы рабыней сенатора Энтони.
  Жила бы в роскоши и сладостях.
  Ты поступил подло, Клавдий, что выкупил меня".
  "Ты была бы рабыней мудреца Демагога, - Клавдий возразил. - Он не признался бы своему покровителю патрицию Энтони, что берет мудрости у рабыни, а не придумывает их сам.
  Демагог держал бы тебя в каменном мешке.
  О твоем существовании знал бы он один.
  И, если бы возникла угроза разоблачения мудреца, то он просто-напросто засыпал бы тебя землей живую.
  Или сжег бы.
  Или залил бы яму водой.
  Поэтому, радуйся, Клематис".
  Я увидела тебя, Белла, и обрадовалась". - Рабыня простодушно закончила свой рассказ.
  "Я, как тебя увидела, Клематис, поняла, что жизнь моя озарилась новым светом, - хозяйка дома призналась. - Я искупала тебя в благовониях.
  Смотрю на тебя, а мне стыдно.
  Вижу, как ты ходишь по комнате.
  Я же на кровати сидела.
  Хоть кричи..."
  "Я тоже стеснялась, Белла".
  "Почему ты стеснялась меня, Клематис?"
  "Потому что я верила, что тебя мне судьба послала.
  Даже хотела солгать тебе.
  Но не знала, в чем обмануть.
  Ты в тоге с золотым шитьем ко мне вышла.
  Я же не мальчик, чтобы ко мне в тоге золотой выходить". - Рабыня Клематис замолчала.
  Она тихо улыбалась воспоминаниям и своему желанию обмануть хозяйку дома.
  "Я люблю твое милое лицо, Клематис", - Белла с рабыней улеглась на кровать.
  Опустила головку на грудь рабыни.
  "Белла?" - рабыня тихо спросила.
  "Что, Клематис?"
  "Ты рассказывала, что сначала меня не видела".
  "Да, Клематис, я тебя сначала не видела.
  Ты для меня была ярким пламенем.
  Смотрю на тебя, а глазам больно.
  Волнений у меня было - море.
  Я боялась, что мой муж Клавдий тебя на работе сожжет.
  Я даже странницу пригласила в дом, чтобы она мужа отвлекала.
  Странница больная была, вся в язвах.
  Кричит все время, потому что страдает.
  "Изведешься ты, странница, - мой муж пожалел ее. - Сходи в болото.
  В грязи посиди по горло.
  Твои болезни в болоте останутся".
  Клавдий отвлёкся от тебя, потому что на странницу переключился.
  Он любит лечить людей болотной грязью.
  От болотной гнилой воды - кто выживает, кто смертельную болезнь получает, но случается, что и вылечиваются...
  Странница смиренно на моего мужа посмотрела и пошла за ним в болото.
  Целый месяц я их не видела.
  Пришли, а я странницу не узнаю.
  Красивая, стройная она стала.
  Голос мягкий.
  Глазища глубокие.
  Кожа шелковая.
  Никаких язв и старых болезней.
  Клавдий меня с порога удивил:
  "Белла, жена моя.
  Странница будет жить в нашем доме.
  В моей спальне".
  "Хорошо, муж мой Клавдий, - я покорно поклонилась. - Как ты пожелаешь, так другие будут жить".
  Клавдий на странницу с любовью посмотрел и подмигнул ей.
  Я же подумала, что пусть муж мой живет со странницей, а я буду с тобой веселиться, Клематис.
  Но я перехватила взгляд, который странница бросила на тебя.
  А затем на меня посмотрела.
  Я поняла, что странница не потерпит других женщин в доме.
  Отравит тебя и меня.
  Ком к моему горлу подступил.
  Я схватила копье у слуги.
  И древком копья стала бить Клавдия.
  Сначала он закрывался руками.
  Кричал, что не понимает, за что я на него сержусь.
  Затем упал в крови и по полу мраморному катается.
  Вскоре затих он под моими ударами.
  Я на странницу посмотрела.
  Она бледная стоит, как смерть.
  Поняла странница, что и я не потерплю других женщин, кроме тебя, Клематис.
  Странница бочком-бочком и выбежала из дома.
  Муж мой Клавдий утром очнулся.
  Меня не осуждает, наоборот, с одобрением посмотрел:
  "Белла, ты защищала свое место в этом доме.
  Я не виню тебя, жена моя".
  Но где странница, интересовался.
  Убежал ее искать.
  По ярмаркам искал.
  Вшей и дурных болезней нахватался по притонам, где мечтал найти свою странницу.
  Не нашел ее даже в балагане.
  Вернулся домой тихий, похудевший, больной и спокойный.
  С тех пор мы с Клавдием мирно живем.
  Он свои дела делает.
  Муж мой отходчивый.
  Не пристает ко мне, потому что боится, что я его отравлю, или ночью задушу.
  Я же интригую по-женски". - Белла замолчала и благословенно улыбалась.
  "Мне старец сказал..." - Клематис через некоторое время подала голосок.
  "Какой старец? - Белла перебила рабыню. - Который у нас пытался колдовать в сарае с овцами?"
  "Нет, не тот старец, - Клематис засмеялась звонко. - Который старец колдовал с овцами, того овцы съели.
  Другой старец мне сказал, который хлеб у нас украл..."
  "Помню, помню вора", - хозяйка дома обрадовалась, что вспомнила о старце воре хлеба.
  "Он сказал, что странницу в язвах нам судьба в испытание дала.
  Что не странница она была, а - богиня Афина".
  "Да ты, что, Клематис? - Белла раскрыла ротик в удивлении. - Богини и Олимп - выдумки рабов.
  Ой, прости, Клематис. - Белла поцеловала рабыню в губы. - Ты же тоже - рабыня..."
  "Хозяева верят в цезаря, а рабы верят в богов Олимпа", - Клематис кротко ответила.
  "Я в тебя тоже верю, Клематис.
  Меня мать в утробе носила, молоком кормила для того, чтобы я выросла и верила людям.
  Я даже за странницу переживала.
  Плакала в купальне тайком.
  Добра ей желала". - Хозяйка дома снова замолчала.
  Рабыня потянулась к ней с улыбкой баловницы.
  "Персефона, - Маний ко мне прижался на постели. - И мы с тобой, давай..."
  "Что мы с тобой дадим, Маний?"
  "Ну, как Белла и Клематис".
  "Что, как Белла и Клематис, Маний?" - Я не понимала друга.
  "Прижмемся друг к дружке и начнем..."
  "Маний, - я тихо захихикала. - Белла и Клематис - две подружки.
  Мы же с тобой - подружка и друг.
  У нас все по-другому должно быть в жизни.
  Мы с тобой..." - Я не знала, что ответить, потому что не понимала, о чем Маний просит.
  Но Маний на меня неожиданно навалился.
  Перекрыл мне дыхание.
  "Маний, так я не засну", - я запищала.
  Вдруг, сильнейший удар потряс дверь:
  "Белла, я ухожу на охоту", - хозяин дома кричал с другой стороны.
  "Клавдий, - жена вскочила с ложа. - Если идешь охотиться, то, зачем ко мне в спальню завернул?
  Иди себе спокойно и не мешай спать мне и нашим гостям".
  "Я о тебе забочусь, Белла, - Клавдий не уходил. - Вдруг, гости тебя свяжут и продадут в рабство?"
  "Вообще-то, мы все слышим, - Маний с меня слез недовольный.
  И пробурчал едва слышно мне: - Опять мне все испортили.
  Словно заколдованная ты, Персефона".
  "Что тебе испортили, Маний?" - я присела на кровати.
  "Белла, я не уйду, пока ты мне не откроешь", - хозяин дома снова колотил в дверь.
  "Милая, - Белла провела ладошкой по роскошным волосам рабыни Клематис. - Вылезай обратно в окно.
  Если муж увидит нас вместе..."
  "Я уйду, но скоро вернусь", - рабыня обещала.
  Она подошла к окну.
  Подняла ножку и протискивалась мимо цветного витража.
  Белла подождала, пока рабыня скроется за окном в зарослях малины.
  Затем открыла дверь мужу.
  "Где она или он?" - Муж бегал по опочивальне.
  Заглядывал под кровать и за мебель.
  "Кто она или он?" - Белла скрестила руки на груди.
  Она стояла обнаженная и воинственная.
  "Совратительница или совратитель, Белла.
  Я не дурак.
  Я догадался, что ты решила спать с нашими гостями на одной кровати, чтобы усыпить мою бдительность.
  Сама же ты баловалась со своим дружком или подружкой".
  "Ты так считаешь, Клавдий?" - левая бровь Беллы поползла вверх.
  "Ага, попалась, - муж торжествовал. - Рядом с тобой место на постели нагрето.
  Кто-то лежал рядом с тобой".
  "Я! Я лежала рядом с Беллой", - я поняла, что нужно спасать хозяйку дома от ревности мужа.
  "Тыыыыы? - Клавдий протянул.
  Его глаза налились кровью. - Но ты же худенькая".
  "Что, худеньким нельзя около меня лежать?" - Белла выпятила грудь.
  Дальше мы втроем лгали Клавдию.
  Главное, что основная мысль была, что я лежала около Беллы.
  Остальное легко додумается и придумается.
  "Хозяйка сказала, что ей страшно, - Маний врал вдохновенно. - Будто бы она слышит шаги постороннего в доме".
  "Поэтому я пригласила к себе под бочок Персефону, - Белла совершенно успокоилась. - Не мужчину же мне к себе звать в кровати".
  "Спасибо, что назвала меня мужчиной", - щеки Мания загорелись.
  "Мы обнялись, как подружки и дрожали от страха", - я закончила вранье.
  "Почему же меня не позвали? - Клавдий, вроде бы тоже успокаивался.
  Будто бы поверил нашему вранью. - Я бы злодея саблей зарубил".
  "Для того, чтобы позвать тебя, Клавдий, нужно было выйти из комнаты, - Белла захохотала. - Но как же мы выйдем наружу, если там незнакомый разбойник бродит?"
  "Послали бы парня", - Клавдий ткнул пальцем в грудь Мания.
  Маний скривился от боли.
  "Если бы Маний побежал тебя звать, Клавдий, то он оставил бы нас двоих беззащитными, - Белла прилегла на кровать на бочок. - Еще вопросы и подозрения остались, муж?"
  "Нет, не осталось подозрений.
  Мое сердце успокоилось. - Клавдий провел рукой по заросшему лицу. - Боль сердечная затихла.
  Но я переменил планы свои, Белла.
  Я хотел охотиться на кабана.
  Он посевы риса уничтожал.
  Но теперь буду охотиться в своем доме на разбойника.
  Принесу его голову и брошу к твоим ногам, жена", - в голосе мужа послышалось торжество.
  "Принеси голову разбойника, - Белла зевнула. - Меня больше не беспокой по пустякам".
  "Персефона, Маний, вы пойдете со мной", - Клавдий нас оглушил неожиданным приглашением.
  "Мы - гости твои, Клавдий, - Маний проблеял. - Мы спать хотим".
  "Потому, что вы мои гости, вы дожны помочь мне - хозяину".
  "Мы не рабы.
  Рабы не мы. - Маний спорил. - Мы заплатили за спокойствие".
  "Я верну вам ваши деньги".
  "Вернешь деньги? - Маний почесал затылок. - Тогда я согласен.
  Пойдем с тобой".
  "Но зачем? - я пропищала. - Какая польза от меня и от Мания.
  Мы не охотники".
  "Я боюсь оставлять свою жену с вами, - хозяин дома сверкнул глазами на Беллу. - Слишком уж ты, Персефона, нагрела около нее постель.
  Не случилось бы беды".
  "Не забудь нам отдать деньги, хозяин", - Маний вышел следом за хозяином дома.
  Я остановилась, поправляла сбившуюся с ноги сандалию.
  Вдруг, Белла соскочила с ложа.
  Белой тигрицей пронеслась ко мне.
  И, когда я поднялась, Белла прижала ладони к моим щекам и жарко поцеловала в губы.
  "Персефона, хорошо, что нас сейчас не видит Клематис, - хозяйка дома с опаской обернулась к окну. - Ты настолько красивая, что я не удержалась.
  Останешься в моем доме рабыней?"
  "Нет, Белла, - я засмеялась. - Я не буду твоей рабыней".
  "Но у меня рабыни живут счастливо, Персефона".
  "Белла, сегодня уже второе приглашение мне остаться, - я захихикала. - На чудо-озере Жизель держала меня за руки и не отпускала.
  Теперь - ты.
  Что на вас нашло?
  Я же обыкновенная девушка".
  "Каждая обыкновенная девушка - необыкновенная", - Белла еще раз меня поцеловала.
  Может быть, она уговорила бы меня погостить еще недельку.
  Но послышался окрик из коридора:
  "Персефона, ты где?" - тонкий голосок Мания.
  "Немедленно иди к нам, Персефона, - бас Клавдия. - Если увижу, что ты снова кровать греешь около моей жены..."
  "Не увидишь, Клавдий", - я выбежала из роскошного зала-спальни Беллы.
  Я догнала Мания и хозяина дома.
  "Персефона, - Клавдий наклонился и обнюхивал меня. - От тебя пахнет моей женой".
  "Зато от тебя, Клавдий, твоей женой и не пахнет", - я думала, что удачно пошутила, в тему.
  Засмеялась звонко, серебряно.
  Даже головку назад откинула.
  Но услышала тишину.
  Маний и Клавдий не смеялись.
  Они смотрели на меня с осуждением.
  "Ну, где ваш разбойник?" - я вопросом отвлекла от интереса ко мне.
  "Перегородим путь к амбару от одного столба к другому, - через десять минут Клавдий командовал.
  Мы разматывали рыбацкую сеть. - В середине оставим единственный проход.
  За проходом - яма с врытым внизу колом.
  Разбойник - либо в сети запутается, либо в яму упадет.
  Не скроется от нас.
  Мы же затаимся в солому и будем ждать терпеливо".
  "Клавдий сказал, Клавдий сделал".
  Края сети примотаны к двум столбам.
  "Теперь тихо сидим, - Клавдий набрасывал на нас солому. - Не шевелимся". - Он прошептал.
  Мы спряталась.
  Минуту снаружи не было ничего слышно.
  Затем раздался тихий свист.
  "Мой брат Фраер свою ручную индийскую кобру подзывает", - Клавдий думал, что нас успокоил.
  "Зачем твоему брату ядовитая опасная змея?" - Я задрожала от страха.
  "Индийская кобра мышей ловит", - Клавдий зашевелился.
  "Мыши в сене водятся", - я проблеяла.
  "В соломе и в сене мыши водятся, - Клавдий одобрительно шептал. - Ты умная крестьянская девочка, Персефона".
  "Индийская кобра к нам заползет?"
  "Может и к нам заползти ядовитая змея", - Клавдий согласился.
  "Но кобра тогда нас покусает", - я с трудом сдерживала себя, чтобы не завизжала.
  "Чудачка ты, Персефона, - Клавдий захихикал. - Зачем же индийская кобра на нас свой драгоценный яд будет тратить?
  Она же не дура.
  Кобра мышей ловит.
  Мы же - не мыши".
  "Успокоил, Клавдий", - Маний язвительно ответил.
  Мы замолчали.
  Тишина снаружи наполнилась шорохами, свистами, шипеньем.
  Смертельно крикнул раненый кабан.
  Но хозяин дома в засаде сидел спокойно.
  Значит, ни один из шорохов не принадлежал разбойнику, которого я, Маний и Белла придумали...
  Через море тишины я почувствовала, как что-то прикоснулось к моей ноге.
  "Меня кто-то трогает", - я в панике хотела выбежать из соломы.
  "Не волнуйся, Персефона, - голос хозяина дома приторно сладкий. - Наверно мышь тебя обнюхивает".
  "Или кобра", - Маний засопел.
  "И правую ногу и левую мою трогают", - я сдерживала слезы ужаса.
  "И правую и левую, Персефона?"
  "Да.
  И правую и левую ножку щупают.
  Большое и влажное.
  Похоже на потную ладонь...
  На потные ладони.
  Они движутся по моей ноге вверх к...
  Может быть, разбойник меня хочет убить?"
  "Если бы разбойник хотел тебя убить, Персефона, то он душил бы тебя за шею, а не трогал бы ножку", - голос Клавдия взволнованный, с надрывом.
  "Спасибо, Клавдий, успокоил", - я нервно засмеялась.
  "Да, да, Персефона.
  Не разбойник. - Маний зашевелился в соломе. - Расслабься и ни о чем не думай".
  "Маний, если бы в темноте кто-то тебя лапал, ты бы расслабился и ни о чем бы не думал?" - Я успокаивала дыхание.
  "Конечно, Персефона.
  Если бы в темноте меня кто-нибудь лапал, то я бы ни о чем не думал, кроме как о приятном. - Маний вскрикнул. - Ой, и меня кто-то щупает".
  "Только не я тебя щупаю, Маний, - я продолжала дрожать от страха. - Мне нет смысла тебя щупать".
  "И меня щупает рука, - Клавдий отозвался. - Потная мягкая безвольная ладошка, похожа на твою ладонь, Маний".
  "Да упокойтесь же вы, - голос Мания хриплый. - Нас разбойник, наверно, щупает".
  "Нееее, не разбойник, - Клавдий ответил спокойно. - Это мышки балуют.
  Если бы разбойник нас трогал, то было бы по-другому.
  Так - мелкие мышки веселятся в соломе.
  И кажется нам, что они - ладони чьи-то.
  Мышки - шалунишки.
  Если бы енот к нам пришел, то он не так прост, как мыши.
  Или собака дикая - с ними мудрено.
  Начнет кусать, лаять".
  Снова мы замолчали.
  Я время от времени сгоняла мышей со своих ног.
  Очень любознательные мышки.
  Некоторые даже до моей груди добирались...
  "Эй, молодые, - Клавдий шептал. - Не колется ли солома?"
  "Не колется?"
  "Вы бы разделись, а то жарко в соломе".
  "Если мы разденемся, - я захихикала, - то солома еще сильнее колоть станет".
  "А я, пожалуй, разденусь", - Маний промычал.
  
  
  ГЛАВА 284
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  КЛАВДИЙ.
  
  "Словно ветер свежий подул, - голос Клавдия дрожал. - Дождик намечается?"
  "Клавдий, - любознательность меня распирает. - Ты часто в своем доме по ночам разбойников ловишь сетью и на кол сажаешь в яме?"
  "Часто".
  "Видел ли ты что-нибудь особенное, кроме разбойников?"
  "Ты спрашиваешь о ночных гулянках рабов, Персефона?"
  "Рабы по ночам гуляют?"
  "Рабы по ночам веселятся, Персефона.
  Я в соломе затаюсь, чтобы разбойник меня не заметил.
  А рабы к соломе тянутся. - Клавдий громко зевнул. - Неделю назад я сильно испугался.
  В соломе спрятался, жду.
  За рекой уже третью стражу в когорте римлян пробили.
  Вдруг, слышу тяжелое дыхание и треск палок.
  Что за ужас, думаю.
  Потом на миг стихло.
  И вдруг, храпящее, шипящее огромное с рогами ко мне в солому влезло.
  Звуки издает страшные.
  Я в чертей не верю, но в ту ночь поверил в них.
  Думал, что из Аида за мной минотавр пришел.
  Я минотавра за рог схватил.
  Он рванулся и выдернул меня из стога сена.
  Понес мимо дома в поле.
  Я краем глаза успел увидеть удивленного вора.
  Он тащил мешок риса из моего амбара.
  Около озера черт меня скинул.
  Я же упал и засмеялся.
  Не черт был, а - корова моя.
  Она перепугалась не меньше меня, когда голову в солому засунула.
  Корова хотела спокойно покушать.
  А тут в соломе чудище - я". - Клавдий засмеялся.
  Я подумала, что Клавдий особо не важничает.
  Обыкновенный хозяин своим рабам, рабыням, любовницам и жене.
  Неожиданно, около нас что-то крикнуло.
  И солома заколыхалась.
  "Держи, держи вора, - Клавдий выскочил из стога. - Подлец, что же ты делаешь.
  Мое добро воруешь.
  Ах, разбойник!
  Персефона, Маний.
  Держите сеть.
  Вор в сети запутался.
  Огромный, жирный попался".
  Я распахнула глаза, чтобы лучше видеть.
  В бархатной темноте ночи что-то колышется огромное и сопящее.
  "Может быть, снова корова?" - я спрашиваю с надеждой.
  Лучше корова, чем черт.
  "Корова на задних ногах не стоит, - Клавдий захохотал.
  Послышался сочный шлепок. - И не бьет с размаха кулаком под глаз, корова".
  Я схватилась за сеть.
  Рядом бьется Маний.
  Он пытался держаться за сеть, но и сам в ней запутался, как разбойник.
  "Сеть, сеть берегите, - Клавдий кричал с испугом. - Затянет разбойник сеть за амбар, на колючках всю порвет.
  Нет, не допущу.
  В яму, в яму на кол тащите подлеца".
  В темноте начинается суетливая возня.
  Клавдий кого-то дубасит палкой:
  "Нууууу.
  И силен разбойник.
  Как цезарь.
  Будто цезарь к нам в сеть попался на воровстве".
  Втроем спихиваем разбойника в яму, на кол.
  Раздался нечеловеческий человеческий раненный вопль.
  "Умница, на колу посиди, пока я стражников позову, - Клавдий прыгает около ямы. - Мне за тебя стражники заплатят".
  "Клавдий, - Маний стонет. - Меня из сети выпутай.
  Я, пока разбойника ловили, запутался, как карась".
  "Ну-ка, ну-ка, - Клавдий склонился над Манием. - Ты, парень мне всю сеть испортил.
  Теперь ты мне должен.
  Не отдам я тебе твои деньги".
  "Мы пострадали, да еще должны тебе, Клавдий".
  "Маний, не спорь, - я зашипела на друга. - Клавдий позовет стражников.
  У стражников будет к нам очень много вопросов.
  Кто мы?
  Почему у меня жемчужное ожерелье?
  Куда идем?
  Откуда идем и зачем?"
  "Девка права, - хозяин дома услышал, хотя я говорила тихо. - Разбойника свяжем, а вы бегите потом.
  Пока я добрый и не донес на вас стражникам".
  "Благодарность людская", - Маний бурчит, когда Клавдий его вытащил из сетей.
  "Я факел зажгу, - хозяин дома находится в прекрасном настроении: и разбойника поймал, и нам деньги не вернул за постой. - Вдруг, я самого Друида конокрада поймал. - Клавдий всю славу поимки разбойника приписал себе. - За Друида денег больше дадут".
  "Не сбежит ли разбойник? - я разволновалась. - Нашу лодку украдет и уплывет".
  "Не сбежит с кола, - Клавдий довольный руки потирает. - Он на кол напоролся в яме.
  Как с кола слезет?" - Клавдий зажигает факел и подносит к яме.
  Из нее глупо выглядывает... брат Клавдия Фраер".
  "Фраер?" - Клавдий чуть факел не выронил от неожиданности.
  "Клавдий, ты меня убил, - Фраер стонет.
  Но на убитого он не похож. - Сетью пытал.
  На кол меня посадил, родного брата-то.
  Я на тебя пожалуюсь стражникам.
  Мало тебе не покажется".
  "Брат, раб мой, брат, - Клавдий бегал вокруг ямы. - Как же ты в сеть попал и на кол?"
  "В сеть я попал, потому что какой-то дурак поставил сети не на реке, а около амбара, - Брат хозяина стонет тише. - А на кол ты меня столкнул, братец.
  Ты мне ответишь деньгами, Клавдий".
  "Отвечу, отвечу деньгами, - Клавдий булькает. - Ты убился, брат мой?
  Кол тебе утробу пропорол?"
  "Не дождешься, Клавдий, - Фраер кряхтит. - У меня бока жирные, с салом.
  Кол через сало прошел.
  За сало заплатишь, Клавдий".
  "За все заплачу тебе, мой любимый брат", - Клавдий осторожно спускается в яму.
  "Маний, - я друга за рукав потянула. - Бежим к реке отсюда.
  Клавдий может нас заставить его толстого брата из ямы тащить.
  Потом еще что-нибудь придумают против нас".
  "Бежим", - Маний опережает меня.
  Затем резко останавливается.
  Я натыкаюсь на него:
  "Маний, ты в другую сеть попал?"
  "Нет, Персефона, я не в сеть попал, - Маний шумно вдыхает воздух. - Вяленым мясом пахнет.
  Где-то окорока висят".
  "Где, где, вот же они", - я замечаю развешенные над потухшими углями куски вяленого мяса.
  "Берем, сколько сможем, Персефона".
  "Но это же будет воровством, Маний".
  "Нет, Персефона, это не воровство, - Маний срывает самый большой окорок и протягивает мне. - Мясо - плата нам за наши переживания и за то, что помогали Клавдию.
  Он еще нам деньги должен".
  Мы нагружаемся вяленым мясом так, что сгибаемся под его тяжестью.
  Только дошли до берега.
  Толко успели выгрузить в лодку украденное, как послышался истошный вопль Клавдия с горы:
  "Обокрали, обокрали меня.
  Ловите их.
  Они к реке, наверно, побежали".
  Зажглись факелы.
  "Персефона, - Маний от страха на весла сел.
  Греб так усердно, что лодка неслась стрелой по темной воде. - Если нас догонять станут, то бросай мясо в воду.
  Скажем, что мы ничего не воровали, а разбойники, наверно, украли мясо у Клавдия".
  "Тебя не догонишь, Маний, - я засмеялась. - Слышишь, как голоса затихают.
  Ты несешься, как ветер, Маний.
  Не налети на корягу или на берег.
  Разобьемся насмерть".
  "Я умею, да я умею", - Маний довольный сопит.
  Что он умеет - нестись на лодке, или убиваться насмерть?
  "Маний, течение изменилось? - я посмотрела на проплывающую мимо корягу.
  На коряге сидели три зайца. - Мы плыли против течения.
  Теперь плывем - по".
  "Персефона, - Маний потягивается. - Ты листьями водяных лилий прикрой вяленые окорока.
  И дай мне воооон тот лакомый кусочек".
  "Копченый язык бараний?"
  "Да, Персефона, копченый язык бараний", - Маний улыбается.
  Наше настроение поднимается вместе с солнцем.
  "Река расширилась, Маний, - я прикрываю ладошкой ротик. - Мы можем спать.
  Вода сама лодку понесет к Флавии".
  Я многозначительно замолчала.
  Думала, что Маний добавит о Флавии что-нибудь.
  Если, она, конечно, существует.
  Ведь Жизель была уверена, что Маний обманул меня с Флавией.
  "Персефона, ты спи, а я посторожу твой сон", - Маний не ответил мне о Флавии.
  Впрочем, меня это устраивает.
  Я устраиваюсь на дне лодке.
  Чувствую, как подо мной плещет черная глубина - бездонная.
  Просыпаюсь я от нестерпимой жары.
  Поднялась, а Маний спит.
  Завалился и храпит.
  "Хорошо же ты, Маний, сторожил мой сон", - я тихо засмеялась.
  Откусила от окорока душистое вяленое мясо.
  На душе неспокойно, потому что мы взяли у Клавдия мясо без спроса.
  Я старательно обхожу даже в мыслях слово - украли.
  "Просыпайся, ленивая Персефона, - Маний через пару часов чмокает губами и открывает глаза. - Ты уже проснулась?"
  "И давно я проснулась".
  "Спала, а я твой сон сторожил", - Маний даже не оправдывается, что заснул.
  Мы наблюдаем, как проплывает далекие берега.
  "Далеко до Флавии?" - Я не выдерживаю.\
  "Как доплывем, так я тебе скажу, Персефона", - Маний ответил недовольно.
  "Утро прекрасное, свежее, - я перехожу на другую тему. - Словно только что в первый раз утро".
  "Персефона, не умничай", - Маний насторожено смотрит на догоняющую нас речную галеру.
  Гребцы на веслах поют песню.
  "Далеко плывете?" - Надсмотрщик на галере спрашивает, когда галера поравнялась с нами.
  "Нет, мы не плывем, мы рыбу ловим!" - Маний осторожно отвечает.
  "Что везете?" - Надсмотрщик на галере щелкает кнутом.
  Пытается рассмотреть, что находится под листьями водяных лилий в лодке.
  Я не выдерживаю наглости надсмотрщика.
  Отвечаю дерзко:
  "Если мы рыбу ловим, то, что же мы можем везти, кроме рыбы?
  Ты, надсмотрщик, не стражник, чтобы нас спрашивать".
  "Я сейчас тебя поймаю и на весло посажу", - надсмотрщик краснеет.
  "Хулио, сначала догони девку, - гребцы на веслах хохочут. - Можешь спрыгнуть с галеры и плыви за их лодкой.
  Мы же не поплывем за ними.
  Мы не нанимались за твоими девками по реке гоняться.
  Нам хозяин сказал - плывите в Сикион.
  Хозяин не сказал - плывите за девками". - Гребцы ржут.
  "Зато я кнутом могу вас стегать", - Надсмотрщик взмахивает кнутом.
  Раздаются крики боли и проклятия.
  Галера убыстряет ход.
  И вскоре скрывается далеко впереди.
  "Персефона".
  "Да, Маний".
  "Ты в следующий раз не шути с мужчинами, - Маний опускает руку в воду. - Накажут".
  "Ты же меня защитишь, Маний".
  "Я убегу", - Маний смеется, будто пошутил.
  "Мне твоя шутка не нравится, Маний".
  "Будем держаться ближе к берегу, - через час молчания Маний подал голос. - В прибрежных зарослях скроемся, если на нас нападут.
  На середине реки мы - беззащитные".
  "Ты прав, Маний, - я примирительно качаю головкой. - Я не подумала, что на середине реки мы всем видны.
  Около берега - спокойнее".
  Мы снова плывем в тихом умиротворении.
  Я представляю, как с ярмарки во Флавии увезу мешок золотых украшений и драгоценных камней.
  Впереди шум водяного колеса.
  Рабы крутят колесо.
  Оно подает воду из реки на поля.
  "Вы, на лодке, - рабы нас замечают. - Не сбейте наше колесо".
  "Как же не сбить, если нас на него заносит", - Маний заскрипел зубами.
  Я бросилась к веслам и отчаянно гребу.
  Колесо все ближе.
  Нас тащит под него.
  "Что рты разинули? - я кричу рабам. - Остановите колесо.
  Иначе нас под него вода затянет".
  "Мы не можем остановить колесо, - рабы кричат. - Хозяин нас тогда убьет".
  Лодка на высокой волне проносится в опасной близости от колеса.
  Левым бортом слегка задевает за деревянную подпорку.
  На нас обрушивается вал воды с колеса.
  И через миг - водяное колесо с вопящими рабами остается за нашей лодкой.
  "Нам повезло", - я ладонями вычерпываю воду из лодки.
  Через несколько минут вода успокаивается.
  Мы плывем мимо рыбачек.
  Обнаженные женщины тянут сеть из воды.
  "Далеко ли до Флавии?" - я не получила ответ у Мания, поэтому спрашиваю рыбачек.
  "Флавия? - ближайшая рыбачка спрашивает нас с удивлением.
  Ее ответ зависает в воздухе. - Крокодилы у нас есть.
  Флавию не знаем".
  "Чья сеть? - Маний быстро переводит вопрос от темы Флавии. - Вашего хозяина сеть?"
  "Мы - бедные рыбачки.
  У нас даже хозяина нет.
  Не скопили денег на покровителя.
  А вы с нами не потянете сеть?"
  "На обратном пути вам поможем, - Маний отворачивается от рыбачек и бормочет: - Ни стыда, ни совести".
  "Ни стыда, ни совести, - я смеюсь, потому что уверена, что Маний шутит. - Ты, Маний, хотел бы, чтобы рыбачки в хитонах рыбу ловили.
  Осуждаешь их за то, что они голые в реке?"
  "Я не люблю рыбачек, - Маний ответом удивил меня. - Я рыбаков люблю".
  Я освобождаюсь от мокрого хитона:
  "Водяное колесо намочило нас, - я расправляю хитон на лавке. - Пусть сушится одежда".
  "Не надейся, Персефона, что я тоже разденусь, - Маний усмехнулся. - Я - парень.
  А парень просто так свою красоту не показывает". - Маний пристально смотрит на меня.
  Сжимаю колени.
  Пожимаю плечами.
  "Маний, посмотри, какой обрывистый берег.
  В нем пещеры.
  Может быть, в пещерах спрятаны клады древних Асирийцев?" - Я даже ротик открыла, и язычок высунула от волнения.
  "Персефона, - Маний засмеялся. - Закрой рот и убери язык
  Ты похожа на запыхавшуюся собаку".
  "Лучше быть похожей на собаку, чем ни на кого не быть похожей", - я обиделась.
  Маний крепился, держался, но направил лодку к обрыву.
  "Пальмы, кокосы, круглая вершина обрыва, - Маний голову поднял. - Я даже тропиночку вижу узкую.
  Звериная тропа.
  Персефона, мы поймаем на тропе степного льва".
  "Зачем нам лев?
  Я львов боюсь, Маний".
  "Сдерем со льва шкуру", - глаза Мания загорелись азартом.
  "Вижу, вижу вход в пещеру неожиданностей, - я встала на коленочки на лавку. - Дыра в обрыве.
  Дыра живо возбуждает мое любопытство".
  "Не берег, а неприступное болото, - Маний не знает, куда лодку поставить. - Долго придется бродить по болоту, чтобы выйти на обрыв".
  Мы долго петляем по болоту.
  Наконец, я останавливаю лодку около сухой кочки.
  Желтые глаза крокодилов смотрят на нас с вожделением.
  Но мы быстро - с кочки на кочку - добираемся до берега.
  Крокодилы разочарованно вздыхают.
  "Маний, а где тропа? - Я оглядываюсь по сторонам. - Где пещера неожиданностей с кладом древних асирийцев?"
  "Персефона, - Маний захохотал, даже за живот схватился и наклонился. - Ты забыла хитон в лодке.
  Как же ты голая покажешься перед людьми?"
  "Действительно, я забыла хитон, - я осматриваю себя.
  Сбрасываю летучую пиявку с левой груди. - Надеюсь, что мы с людьми на этом берегу не встретимся.
  Здесь могут жить только очень плохие люди - разбойники и насильники".
  "Как раз голая ты понравишься насильникам", - Маний встает на коленки и руками щупает землю.
  "Маний, ты ищешь сладкие болотные корни нам на ужин?" - Я присела на корточки.
  "Персефона, у тебя только корни сладкие на уме, - Маний пыхтит. - Я ищу тропинку, которую мы видели из лодки".
  "Если это звериная тропа, то лучше бы ее не находить", - я поднимаю камень.
  Хоть какое оружие.
  "Нашел!- голос Мания взволнованный. - Тропа.
  Древнейшая тропа".
  "Как ты узнал, что тропа древняя?"
  "Под землей выложены каменные плитки".
  "Каменные плитки, - я дотрагиваюсь пальчиком до расчищенной Манием плитки. - Зачем древним асирийцам плитки на тропе в древности?
  Здесь же никто не живет".
  "Наверно, тропа жертвоприношений, - Маний поднимается с коленей и тщательно вытирает руки осокой. - Дикий черт. - Маний вскрикивает и облизывает палец".
  "Где дикий черт?" - мое сердечко упало в животик.
  "Дикий черт - я так выругался, - Маний показывает мне окровавленный палец. - Я порезал палец об осоку".
  "Засунь палец в болото, Маний".
  "Засунуть палец куда, Персефона?"
  "В болотную грязь засунь палец.
  Клавдий сидел по шею в болоте.
  Целебная болотная грязь его лечила".
  "Но Клавдий сказал, или его жена сказала, что от болотной грязи некоторые выздоравливают, а некоторые - умирают или тяжело болеют".
  "Маний!
  Всего лишь палец.
  Если у тебя умрет палец или заболеет, то останутся еще другие пальцы, - я уговариваю друга. - Если же не вылечишь палец болотной грязью, то он либо заболеет, либо умрет".
  Моя угроза подействовала на Мания.
  Он засовывает палец в болотную грязь.
  Через пять минут хихикает.
  "Я смешная, Маний?" - только сейчас я поняла, как глупо выгляжу перед другом, потому что голая.
  Я стыдливо прикрываю листьями свои прелести.
  "Ты смешная, Персефона, - Маний продолжает хихикать. - И над тобой я смеюсь, и от щекотки.
  Кто-то в грязи щекочет мой палец".
  "Маний, вытаскивай немедленно руку, - я потянула друга за волосы. - Ты мой двоюродный брат.
  Я не позволю, чтобы моего друга и двоюродного брата щекотал за палец мертвец".
  "Персефона, как мертвец может щекотать? - Маний побледнел. - Он же мертвый и не движется".
  "Маний, если на тебя с траурной колесницы упадет мертвец, то ты тоже скажешь, что он не дотронулся до тебя? - Я визжу от страха. - Тебя сейчас за палец щекочет древний мертвый асириец".
  "Персефона, - Маний с чпоканьем выдернул палец из болотной грязи. - Ты так часто повторяешь - асириец, асирийцы - что будто бы веришь в них".
  "Я один раз слышала от мудреца Феофана, что в древности жили не мы, а - асирийцы.
  Поэтому они называются древними, что жили в древности".
  "Посмотри на своего асирийца", - Маний трясет пальцем.
  К нему присосались три зеленые пиявки.
  И один земляной краб держит палец клешнями.
  "Всего лишь пиявки и краб, - я засмеялась с облегчением. - Не мертвые асирийцы.
  Маний, краб и пиявки тебя вылечили.
  Вернее, вылечили твой палец.
  Я же сказала, и Клавдий говорил, что болотная грязь - целебная".
  "Как же меня пиявки и краб вылечили?" - Маний очищает свой палец от болотных жителей.
  "Пиявки высосали дурную кровь из твоего пальца, Маний.
  Краб болотный твой палец оживил своими укусами".
  "Спасибо, Персефона, что подсказала мне засунуть палец в болото", - Маний облегченно вздохнул.
  Мы поднимаемся по древнейшей тропинке к пещере.
  "В пещере светло, как на небе, - я первая вхожу в широкий вход пещеры. - Маний, здесь древнее кладбище асирийцев".
  "Опять твои асирийцы, Персефона", - Маний с опаской входит за мной.
  "Не мои они, асирийцы".
  "Персефона, кладбище не древнее, - Маний рассматривает могильные камни. - Оно - древнейшее".
  "Значит, здесь много золота", - я хлопаю в ладоши.
  Щеки Мания загораются.
  Он с трудом сдерживает спокойствие:
  "Персефона, кто же хоронит золото на кладбище?"
  "Древние асирийцы хоронили золото на кладбище, Маний.
  Не покойников же хоронить под камнями.
  Покойников сбрасывают в речку.
  Или сжигают - так проще и удобнее".
  "Большие, старые камни спят, - Маний произносит с благоговеньем. - Некоторые рисунки на могильных камнях исчезли от времени.
  Лишь видны нечеткие линии".
  "Линии на камнях остаются долго, - я важно киваю головкой. - Я в детстве нацарапала на камне иероглиф.
  Он до сих пор не стерся".
  "Персефона!
  Какой иероглиф ты нацарапала?
  Ты же неграмотная".
  "Я сама придумала иероглиф, - я показала Манию язык. - То, что ты называешь меня неграмотной - не правда.
  Ты от зависти, что я грамотная, так сказал, Маний.
  Как же я неграмотная, если я нарисовала иероглиф?"
  "И что означает твой иероглиф?" - Маний присел на древний могильный камень.
  "Мой иероглиф означает - "любовь"".
  "Врешь ты все, Персефона".
  "Вот и не вру, Маний".
  "Врешь, врешь".
  "Тебе завидно, Маний".
  "Докажи, что твой иероглиф означал "любовь"".
  "Древние асирийцы были неграмотные, все, - я говорила и верила себе. - Но как только они рисовали иероглифы, то становились грамотными.
  Начертил асириец три палочки скрещенные и придумал, что три скрещенные палочки означают - иероглиф "золото".
  Кружочек и палочка - иероглиф "небо".
  Треугольник и кружочек..."
  "Персефона, - Маний руки перед собой выставил. - Но о своих иероглифах знал только тот, кто их начертил".
  "И те, кому он рассказал, - я торжественно выпятила грудки. - Так древние асирийцы становились грамотными.
  И передавали друг другу, что кружочек и палочка - иероглиф небо".
  "А, если древний асириец никому не рассказал?"
  "Тогда все равно иероглифы его что-то значили... для него.
  Но для всех остались непонятными.
  Но это же не означает, что асириец был неграмотный.
  Теперь ты, Маний, знаешь, что иероглиф на камне около моего дома, иероглиф, который я придумала и начертала на камне, означает - "любовь".
  Поэтому я грамотная".
  "Персефона, ты меня запутала, - Маний сбил с моего плеча жирную зеленую муху. - Лучше бы ты знала, что означают иероглифы на этих могильных плитах".
  "Зачем нам знать? - Я захихикала. - Поднимай камень и посмотри, что под ним".
  "Поднимай, поднимай, - Маний попытался сдвинуть могильный камень с места. - Не поднимается он.
  Тяжеленный.
  Персефона, помогай".
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"