O Simona : другие произведения.

Хроники Фемискира. Главы 703. 704. 705. 706. 707. 708. 709. 710. 711. 712. 713. 714. 715. 716. 717. 718. 719. 720. 721. 722. 723

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Хроники Фемискира. Главы 703. 704. 705. 706. 707. 708. 709. 710. 711. 712. 713. 714. 715. 716. 717. 718. 719. 720. 721. 722. 723
  
  
  
  ГЛАВА 703
  
  АКУЛА
  
  "Ты же красавица".
  "Ты меня в кресло усадил, чтобы сказать мне, что я - красавица?"
  "Сидя девушки слушают более внимательно.
  Разве это не чудовищно?"
  
  "Дон космовоенфельдшер.
  Если ты задумал говорить то, что я не понимаю, то тебе удалось.
  Мог бы и не тратить время.
  Я тебя с самого начала не поняла".
  "Курсантка, - лицо военфельдшера посуровело. - Твои мысли застоялись.
  Идеи вырождаются.
  Я считаю даже негуманным, что мучаю тебя вопросами.
  Ты пока не повреждена.
  Не испорчена ты.
  И не мечтаешь, чтобы тебя насытили".
  "Ты снова улыбаешься холодной улыбкой.
  Почему от меня требуешь доброго, мягкого взгляда?
  А сам леденишь взглядом..."
  "Возможно, что ты считаешь меня опасным, курсантка".
  "Ты не опаснее, чем мышь, - я фыркнула пренебрежительно. - Хотя...
  Мыши ужасно опасные...
  Мыши опасные для девушек".
  
  Вошла инструкторша Ванесса.
  Показала что-то на своем голографе.
  Военфельдшер взглянул на голограммы.
  Отослал Ванессу взмахом руки.
  Затем снова обратился ко мне:
  "Мне прислали табель твоей успеваемости, курсантка.
  Ты - средних способностей.
  Это прекрасно.
  Девушка не должна быть ни отстающей, ни отличницей.
  Мы можем сделать кое-что из тебя.
  Думаю, что ты догадываешься..."
  "Неа.
  Даже представить не могу..."
  "И это тоже прекрасно, Лена, - космовоенфельдшер захлопала в ладоши. - Нам нужны молодые девушки, как ты..."
  "Все молодые девушки нужны, монсиньор военфельдшер".
  "Ты средняя по знаниям.
  Испытанная в учебе.
  Красавица по внешности.
  Твоя кровь может быть перелита любому... - военфельдшер подошел ко мне.
  Наклонил голову.
  Наблюдал за мной. - Все у тебя хорошо, Лена.
  Ты даже пахнешь надеждой.
  Одевайся..."
  "Одеваться?
  Но я с Натуры.
  Мы не носим одежду".
  "Я по привычке сказал.
  Обычно перед расставанием с девушкой я говорю ей - одевайся..."
  "Меня забавляет медосмотр, - я встала с кресла. - Не озадачивает тоже.
  Я ничего не понимаю".
  "Курсантка, - военфельдшер по-дружески положил руку мне на талию. - Наш разговор - военная имперская космотайна.
  Не делись с подругами, что ты узнала".
  "Нифига я не узнала, господин военфельдшер.
  Никакого разговора не было.
  Болтал только ты.
  Я даже не поняла, что ты говорил.
  Как же я могу выдать это?
  Я даже тайну не нашла".
  
  Через час космофрегат стартовал.
  Я даже не успела попрощаться с Франческой.
  Ее не взяли в нашу группу.
  Должно быть, у Франчески обычная группа крови.
  Мы шумим.
  "Если бы за нами следили жухрайские шпионы, - Альбина хохочет, - то подумали, что мы идем в атаку".
  "Мы очень значительно выглядим!" - Я оглядываю курсанток.
  Компанию мне составляют Альбина, Иртесия, Вилфамила и Камиия.
  "Лена!
  Тебе какие парни нравятся? - Иртесия спрашивает.
  Она сидит рядом со мной. - Мне герои с огромными плечами. - Иртесия руками показывает ширину плечи. - И с узкими бедрами.
  Уф!"
  Иртесии доставляет удовольствие даже воображать жениха.
  Иртесия дурачится.
  Она кривляется, как профессиональная актриса.
  "Убедительно!" - Мы хохочем.
  "У меня нет определенного мнения по поводу героев, - Вилфамила улыбается мягко. - Не представляю, как это будет происходить.
  Хотя сомневаюсь, что у меня будет выбор.
  Когда видишь героя, то обо всем другом забываешь".
  Космофрегат останавливается на дозаправку.
  Мы выскочили.
  Орем песни во все горло.
  
  Конфедерации Галактик Империи проносятся одна за другой.
  Вскоре покидаем шаровые скопления Галактик Центра.
  Пересекаем зеленые пылевые столбы.
  Пересаживаемся на космолинкор.
  Он тащится с остановками на всех Ярмарках.
  Наконец, прилетели.
  На космодроме нас поджидает небольшой космокатер.
  С решетками на окнах космокатер.
  "Курсантки!
  Вам в экспериментальные казармы?
  Садитесь!"
  После часового медленного полета мы оказываемся в поясе астероидов.
  
  "Экспериментальные казармы напоминают перестроенные бараки для рудокопов, - Камиия бледнеет. - Небольшие двухэтажные бараки.
  Балконы теряются в ядовитом плюще.
  То, что плющ ядовитый - видно сразу.
  Под балконами валяются дохлые зверьки.
  Лужайки миленькие.
  Но почему на них краснеют отстрелянные гильзы?"
  "Где военные, там и гильзы", - космосержант глубокомысленно замечает.
  Ведет нас в самое большое здание.
  "Может быть, это пыточная?" - Я начинаю нервничать.
  Припоминаю все свои проступки.
  
  "Возбуждение и энтузиазм поездки отступили, - Иртесия кусает губки. - Я боюсь за свое будущее.
  Серьезно боюсь".
  
  Нас привели в большой ангар.
  За столом сидит курсантка.
  Она постоянно смеется.
  "Мне кажется, что девушка смеется без причины", - я делюсь с подружками.
  Мы хихикаем.
  "Стол полированный, - курсантка за столом нам радостно сообщила.
  Будто это имеет какое-то для нас судьбоносное и победоносное решение. - Конфискован у жухраев.
  Я сейчас вас за столом буду регистрировать". - Курсантка интересуется нашими именами.
  Спрашивает документы.
  Затем все тщательно заносит в голограф.
  И смеется.
  Смеется без конца.
  От усердия она наклонила головку к левому плечу.
  Даже язычок высунула.
  "Я покончила с формальностями, - курсантка даже удивилась сама себе.
  Снова оглядывает нас.
  Останавливает взгляд на мне: - Курсантки!
  Оставляйте свой багаж.
  Отправляйтесь в комнату номер тринадцать.
  Первая дверь направо.
  По коридору".
  "Поступим, как нам приказано, - я пожимаю плечами. - Но у меня нет багажа.
  К сожалению, я ничего оставить не могу".
  
  В комнате номер тринадцать нас встречает космомедсестра.
  Ее уже предупредили о нашем приходе.
  По внутренней связи предупредили.
  Поэтому, она не дает нам ни слова сказать.
  "Раздевайтесь, курсантки.
  Вот ваши медицинские карты.
  Каждой - своя.
  Ступайте по одной в кабинет господина капитана Новака.
  Он вас осмотрит с пристрастием".
  "Я не могу раздеться.
  Я всегда раздетая, - я по привычке шучу.
  И добавляю более серьезно: - Чем ты хуже, чем господин капитан Новак?
  Почему ты не можешь нас осмотреть?
  Ты же девушка.
  Ты лучше разбираешься в девушках, чем мужчина".
  "Капитан Новак - командир, - космомедсестра густо краснеет. - Конечно, ему не по положению вас осматривать.
  Он даже военного медицинского образования не имеет.
  Но он - вышестоящий по званию.
  Поэтому желает вас осмотреть просто так.
  Для своего удовольствия осматривает.
  А не по делу..."
  
  Мы стоим перед дверью в кабинет господина капитана Новак.
  Мои подружки нервничают:
  "Лена!
  Тебе хорошо!
  Ты привыкла к обнаженке.
  Нам же неуютно стоять голыми в коридоре".
  "Привыкните", - я хихикаю.
  
  Наступает моя очередь.
  Капитан Новак - старый хрыч.
  Но он - командир.
  Дон капитан даже не смотрит в медицинскую карту.
  "Я погляжу на тебя сверху донизу, - капитан исполняет свое обещание.
  Пялится на меня, как тукан на апельсин. - Затем сделаю более тщательный осмотр.
  Ты - с Натуры?"
  "С Натуры", - я отвечаю коротко.
  Капитан не нравится мне.
  Как человек не нравится.
  Но, как командир - он выше всяких похвал.
  "Если ты с Натуры, то где твой кинжал?" - Капитан Новак осведомлен, что у каждого натурянина есть кинжал.
  С детства.
  И мы их искусно прячем.
  Даже, когда голые.
  "Дон капитан Новак!
  Вот мой кинжал".
  В моей руке из воздуха возникает кинжал.
  Я прислоняю лезвие к горлу капитана.
  "Впечатляет, - капитан хрипит.
  Боится сделать неосторожное движение. - Сколько раз наблюдаю вас, натурщиц, и каждый раз не готов к появлению кинжала.
  Лена.
  Убери холодное оружие!"
  "Слушаюсь, монсиньор капитан Новак", - кинжал исчезает.
  Капитан Новак постепенно приходит в себя.
  Он прислоняет ладонь к моей правой груди.
  А ухом прижимается к левой груди:
  "Прослушиваю легкие.
  Выслушиваю сердце. - Капитан Новак сопит от восторга. - Все у тебя прекрасно, курсантка.
  Теперь - основной осмотр.
  Ради цели.
  Цель - с которой вы все прилетели сюда".
  "Не понимаю, господин капитан Новак..."
  "Мне уже семьдесят пять, - капитан Новак пыхтит. - На черепе нет волос.
  У тебя есть волосы, курсантка.
  На голове волосы.
  И тебе девятнадцать лет.
  Я удовлетворен. - Капитан Новак выпрямляется. - Все у тебя в порядке, курсантка.
  Теперь я возьму у тебя образец внутренней жидкости".
  "Внутренняя жидкость?
  Монсиньор капитан Новак!
  Человек на восемьдесят процентов состоит из жидкости.
  Какую жидкость ты возьмешь?"
  "Какую жидкость?
  Ты знаешь, что я имею в виду".
  "Обалдел?
  Где я ее возьму?" - Я вдруг осознала.
  Наверно, я полностью растеряна.
  Поэтому на лице капитана Новак появляется саркастическая улыбка.
  "Зайди в комнатку, Лена.
  Вот тебе пробирка.
  Я оставлю тебя в одиночестве". - Капитан Новак запирает меня в отдельной комнатке.
  "Что за сцена! - Я негодую молча. - Капитан запер меня.
  У меня пробирка.
  Куда я ее засуну?
  Что за жидкость?
  Надеюсь, что не та, о которой я подумала...
  Я - испорченная девочка.
  У меня были подозрения.
  Подозрения о необычном полете.
  Но до подобного я не додумалась.
  Буду сидеть на кушетке.
  В состоянии отчаяния сижу.
  Невозможно!
  Но нет оснований расстраиваться. - Я переключаюсь на другие мысли. - Надо действовать. - После долгих самоотверженных усилий я решаю сложную задачу.
  Плюнула в пробирку.
  Робко стучу в дверь: - Дон капитан Новак...
  Я всё..."
  Слышу, как гремит стул.
  
  "Войди, курсантка, - улыбочка дона капитана - не командирская. - Закончила?
  Восхитительно! - Дон капитан подносит пробирку к глазам.
  Я хочу плюнуть ему в глаза.
  Но он - мой командир.
  Я обязана его любить. - Вот голографическая наклейка.
  Курсантка!
  Приклей ее к пробирке.
  Поставь в держатель". - Капитан Новак указывает на шкаф.
  Там уже стоят пробирки...
  Пробирки с жидкостью...
  "Твое приказание исполнено, монсиньор капитан Новак". - Я вытягиваюсь по струнке Смирнааа!
  "Теперь можешь одеться, курсантка".
  "Дон капитан Новак!
  Зачем ты предлагаешь мне одеться?
  Ты же знаешь, что я с Натуры.
  На Натуре одежду не носят".
  "А ты попробуй.
  Лена...
  Курсантка.
  Оденься.
  Я требую. - Капитан Новак снимает китель.
  Набрасывает мне на плечи. - Вот так, курсантка.
  Нравится мой китель?"
  
  "Неа.
  У меня сразу начинает чесаться под ним.
  Он еще и колючий".
  "Ордена и медали колют твои груди, Лена".
  "Монсиньор капитан Новак, - я без приказа сбрасываю китель на кушетку. - Надо, чтобы я была в безупречной физической форме?
  Тогда не одевай меня.
  Видишь?
  Уже появились аллергические пятнышки на твой китель.
  Кстати, он не стираный.
  И воняет потом.
  Пятна с меня сойдут скоро.
  Но, если я буду в одежде чуть дольше, то придется пятна удалять с помощью лекарств.
  Я принадлежу Имперской космоармии.
  Я - собственность Империи.
  Меня нельзя портить". - Конечно, я отвечаю резко.
  Но дон капитан Новак разозлил меня.
  По его вине у меня чешутся плечи.
  
  "Иди к военной космомедсестре Фаине, - капитан Новак недовольно бурчит. - Она скажет тебе, что делать дальше".
  "Будто бы я не знаю сама, что мне делать, и как мне жить", - я молча негодую.
  Вышла из комнаты.
  "Как прошло? - Новые подружки обступают меня. - Лена!
  У тебя на плечах красные пятна.
  Монсиньор капитан Новак хватал тебя за плечи?
  Или закидывал свои ноги на твои плечи?"
  "Чушь.
  Синьор капитан Новак - вышестоящий командир.
  Его действия я не могу обсуждать.
  И осуждать не могу...
  Но он тот еще..."
  Я оставляю подружек в задумчивости.
  Пусть додумываются.
  Я ничего - порочащего капитана Новак - не сказала.
  Но еще раз не удержалась:
  "Сами узнаете.
  Вам будет интересно".
  
  "Лена?
  Курсантка Лена? - Космомедсестра Фаина расчесывает густые волосы. - Ты выдержала испытание.
  Можешь идти в рекреационную сауну".
  "Ре?
  Кре?
  Кря?" - Я не могу выговорить странное незнакомое слово.
  Даже, если бы повторила его, то все равно не поняла бы.
  Куда мне идти?
  Может быть - ре... кря... - пыточная?
  "Если отцы командиры прикажут мне страдать под пытками, то я без колебаний выполню приказ". - Я подбодрила себя.
  
  Без колебаний прохожу в следующее помещение.
  "Большой камин, - я поняла, что это не комната пыток.
  Хотя пытать могут и в камине. - Дверь из жаропрочного космолетного стекла.
  За дверью - сауна.
  В зале около сорока парней и девушек.
  Все одеты в нарядное.
  Но видно, как они за стеклянной дверью раздеваются.
  В сауну в одежде не ходят.
  Около камина играют в ножички.
  "Неумеки, - я подавила в себе саркастическую усмешку. - Они не с Натуры.
  Не все же с детства имеют возможность заниматься с кинжалами...
  Другие делают вид, что играют в шахматы.
  Или слушают музыку.
  Парни ведут себя так, будто девушки им не интересны.
  Девушки, вообще, смотрят в потолок.
  Но некоторые танцуют.
  И откровенно прижимаются друг к другу".
  Я подошла к бару.
  "Мне сок с апельсиновым молоком", - я заказываю.
  Курсантка брюнетка с высокой грудью приносит мне стакан с трубочкой.
  Я взобралась на один из стульев бара.
  "Я чувствую себя скованной", - жалуюсь барменше.
  "У нас вечная атмосфера праздника, - брюнетка охотно бросает все дела. - Можешь окунуться в приятную атмосферу.
  Ни намека на аморальное или фривольное поведение.
  Просто молодые люди развлекаются".
  "Парни разговаривают раскрепощено", - я потягиваю сок через трубочку.
  "Отборные самцы", - официантка пробурчала.
  "Скажи...
  Есть здесь кто-нибудь с Натуры?"
  "С Натуры? - барменша поняла брови. - С какой Натуры?"
  "Конфедерация Префектур Галактик Натура".
  "Я не знаю, - официантка колеблется. - Здесь много залов.
  Возможно, что они находятся в другом конце здания".
  "Нас - которые с Натуры - легко заметить.
  Мы не носим одежду.
  Наша традиция.
  Наша необходимость ходить без одежды".
  "Ах, это, - официантка расслабленно рассмеялась. - А я думала, что ты прикалываешься.
  Голая пришла в зал.
  Конечно, иногда кто-нибудь выскакивает голый из сауны.
  Заказывает напиток.
  И снова - в сауну бежит.
  Это естественно.
  Не станешь же одеваться каждый раз, когда захочешь пить.
  Но, чтобы постоянно ходить голой...
  Теперь я понимаю.
  Это у вас традиция.
  И спешу обрадовать тебя, курсантка.
  Есть еще одна обнаженная.
  Без одежды.
  Наверно, с твоей Натуры.
  Она прячется за пальмой. - Официантка подмигнула мне.
  Показала на пальму в кадушке. - У меня желание.
  Желание вникнуть в вашу традицию более глубоко".
  "Мы всегда рады, - я спустилась со своего насеста. - Благодарю за угощение.
  Сколько денег я должна?"
  "Здесь не платят.
  Не платят деньгами".
  Официантка не разъяснила.
  А я не поняла ее намеков...
  
  Я направилась к пальме.
  По пути бедром сбила шахматную доску.
  "Смотри, куда идешь, корова", - парни шахматисты на меня заорали.
  Потом пристально рассмотрели.
  "Нет.
  Ты на корову не похожа.
  Козочка..."
  В поле моего зрения попала блондинка.
  Она пряталась за пальмой.
  Делала вид, что рассматривает журналы.
  Столик совершенно крохотный.
  "С Натуры! - Я с удовольствием отметила. - Без одежды.
  И прекрасна, как можем быть прекрасны только мы, натурщицы.
  Совершенство.
  Фигура.
  Лицо.
  Зубки.
  Глаза цвета искреннего космоса.
  Но без всякого выражения. - Я подошла к ней: - Привет, подружка!
  Надеюсь, что не помешаю.
  Судя по столику...
  Столик крохотный.
  Ты никого не ждешь в гости.
  Я заскучала в баре.
  Разговаривать с хитрой официанткой - не особо увлекательно".
  "Натурщица.
  Ты тоже с Натуры! - девушка взглянула на меня.
  Улыбнулась. - Ты, наверно, только что прилетела.
  Только новенькие здесь раскрепощенно разговаривают.
  И вежливые.
  Присаживайся...
  Пожалуйста...
  Хочешь?
  Можешь присесть мне на коленки..."
  "Хм", - я все же подстелила салфеточку на другой стул.
  Присела.
  
  "Я - Вельпомена", - натурщица положила журнал на стол.
  Я отметила непристойную картинку на обожке журнала.
  "Я - Лена".
  "Очень приятно, Лена.
  Ты утром прилетела?"
  "Да.
  Чуть не провалились в Черную Дыру.
  Если бы провалились, то опоздали бы на пару часов".
  "Не опоздали бы.
  Здесь никто не торопится". - Вельпомена повела перед собой рукой.
  "Вельпомена, - я наклонилась к ней. - Прости.
  Мне ужасно неловко.
  Даже чуть стыдно.
  Я не поняла, почему я здесь.
  И что от меня хотят.
  От нас хотят.
  Я, вообще-то, курсантка..."
  "Лена, - Вельпомена ответила с чуть ироничной улыбкой. - Сначала я тоже не понимала.
  Но, когда узнала, то пришла в ужас.
  Ахнула.
  Нас привезли, чтобы мы размножались..."
  "Чтоооо?"
  "У тебя наверно, нашли какую-то особенность.
  Лена.
  Особенность, которая будет важна для Империи.
  Для Имперской армии..."
  "Вроде...
  Да.
  У меня редкая группа крови.
  Мою кровь можно переливать всем, - я понизила голос. - Даже жухраям.
  А мне - никакая кровь, кроме моей редкой, не подойдет.
  Военврач сказал, что нужно побольше доноров, как я.
  Но я не поняла его до конца.
  Теперь начинаю понимать.
  Но...
  Это же невозможно.
  Мы - с Натуры.
  Наши гены закодированы.
  Нам можно вступать...
  Рожать только после свадьбы.
  Сначала наш священник должен снять код с ДНК.
  Иначе мы...
  Во время этого...
  Взорвемся.
  Взорвемся вместе с партнером.
  Если без свадьбы..."
  
  "Я им это объясняла долго.
  Что мы не можем до свадьбы.
  И без снятия священником кода ДНК не можем.
  Но они даже не желают просмотреть сведения об обычаях с Натуры, - Вельпомена протянула грустно. - Они считают, что своим приказом можно снять запрет.
  Раскодировать нас.
  Им, - Вельпомена показала пальцем на потолок, - кажется, что совокупление может произойти по приказу.
  И...
  Мне кажется, что сами они мало знают, о чем говорят..."
  "То есть?
  Как это - мало знают об этом процессе?"
  "Ты поймешь, Лена".
  "Я лучше улечу отсюда".
  "Нет, - Вельпомена покачала миленькой головкой. - Мы здесь по приказу нашего командования.
  Улететь без разрешения - равносильно дезертирству.
  Ты же не хочешь стать дезертиркой?
  Лена?"
  "Нет.
  Я не хочу дезертировать.
  Я хочу быть героиней!"
  "Я тоже хочу продолжать служить Империи.
  У меня больная мать.
  Пособия за меня ей хватает на лекарства.
  Кто ей поможет, если меня обвинят в дезертирстве?
  Никто не поможет".
  
  "Как же нам быть?
  Вельпомена.
  Бежать нельзя.
  И спать с мужчинами нельзя.
  А спать с мужчинами - приказ командования".
  "Я прячусь за пальмой.
  От парней прячусь. - Вельпомена тяжело вздохнула. - Но долго так не продержусь.
  Парни здесь не активные.
  Но - рано или поздно - кто-нибудь прицепится по-настоящему.
  Я двум уже отказала.
  Ну, как отказала.
  Вела себя так, что они сами отказались.
  Но другим, возможно, понравится мое поведение.
  Так и ты, Лена.
  Долго не продержишься.
  Ты - яркая.
  Привлекаешь к себе повышенное внимание".
  
  
  ГЛАВА 704
  
  АКУЛА
  
  "Я - красивая.
  Привлекательная я.
  Но и ты, Вельпомена...
  Ты добрая.
  Внимательная.
  Очаровательная.
  Ты открыла мне тайны этого места.
  Рассказала, что происходит".
  "Все здесь попадают в постель.
  Согласно приказу".
  "Твои слова меня сильно смутили, Вельпомена".
  "Ты покраснела, Лена.
  Покраснела от смущения".
  "Я не это имела в виду.
  Я хочу знать, как все происходит.
  В подробностях.
  Знаешь - значит, вооружена".
  
  "Я знаю о процессе не намного больше, чем ты.
  Я здесь три дня страдаю.
  Лена!
  Можешь быть абсолютно уверена, что если бы я находилась несколько дольше, мы бы не разговаривали.
  Возможно...
  Меня бы силой положили в постель.
  И тогда я бы взорвалась.
  В буквальном смысле взорвалась бы".
  "Вельпомена!
  Какая у тебя особенность?
  Особенность, по которой тебя решили...размножать...
  У меня - редкая группа крови".
  "Я хорошо вижу в темноте.
  В темное время суток я ощущаю себя комфортно.
  Командиры решили, что мои способности должны быть... размножены.
  Командиры уверены, что хорошо видеть в темноте передается по наследству.
  Империи нужны воины, которые видят в темноте.
  Вдруг, погаснет на космолете свет?"
  "Важное качество".
  "Угу".
  Мы помолчали.
  
  "О парнях не знаю, - Вельпомена накручивала на пальчик локон. - Девушки живут в общей комнате.
  На шесть постелей.
  За нами смотрит инструкторша.
  Выбранные парнем девушки...
  Выбранные исключаются из обитательниц общей спальни.
  Перемещаются в другое отделение.
  Для производства детей, полезных Империи.
  Все дети полезные.
  Но некоторые более полезные, чем полезные.
  Поэтому все должны помнить, зачем здесь... - Вельпомена тихо закончила.
  Глядела в сторону: - Кажется, что нами заинтересовались.
  Два шахматиста бросают на нас косые взгляды.
  Мы обречены?"
  
  "Все сложно для моего понимания, - я покачала головой. - Но...
  От шахматистов нужно отделаться.
  Первый шаг за нами.
  Потанцуем?
  Если удивятся, то ответим.
  Скажем, что на Натуре нет ничего странного, когда девушка танцует с девушкой.
  Ведь у нас парней в двадцать раз меньше, чем девушек.
  А девушка должна с кем-то танцевать.
  Так что потанцуем, как нам велит традиция".
  "Ты гениально придумала, Лена", - Вельпомена кивнула в знак согласия.
  
  Мы вышли на танцевальное пространство.
  Бледный юноша с длинными волосами что-то бряцал на рояле.
  Вельпомена приблизила свое лицо к моему лицу.
  "На самом деле мы выглядим необычно", - Вельпомена засмеялась.
  "Мы могли бы встретиться обычным способом.
  На вечеринке.
  Стали бы хорошими подружками.
  А не ради кривляния из-за парней".
  "Лена!
  От тебя исходит одуряющий аромат Натуры, - Вельпомена крепко прижалась ко мне.
  Мы медленно танцевали. - Ты действительно считаешь, что встреча двух девушек с Натуры здесь сильно отличается от обычной встречи?
  Я думаю, что это одно и то же.
  Я не лицемерю.
  Девушка оценивает девушку.
  Несколько минут.
  Подсчитывает - годится ли в подружки.
  Мы платим определенную цену за начало дружбы.
  А сама дружба бесценна.
  Нужно вначале только соблюдать правила игры".
  "Моральный кодекс?"
  "Лена!
  Не пугай меня определениями!" - Вельпомена счастливо смеялась.
  Я пожала плечами:
  "Слова - простое сотрясение воздуха.
  В космосе нет воздуха.
  Поэтому в космосе слова не слышны.
  А дружба?
  Дружба - лучший способ поведения.
  Во всяком случае, мне дружба нравится".
  "А мне нравишься ты, - Вельпомена прошептала мне в ухо. - Не буду спрашивать, гожусь ли я тебе в подружки.
  Ты меня выбрала.
  Надеюсь, что не просто от безысходности".
  "Я бы ответила, - я из-под ресниц посмотрела на шахматистов. - Но музыка прекратила играть.
  Шахматисты сейчас подойдут к нам знакомиться.
  Или сразу попытаются потащить...
  В отдельную комнату потащат.
  Сделаем сейчас вид, что непринужденно болтаем.
  О личном".
  
  "Лена?"
  "Да, Вельпомена".
  "Мне пришла в голову идея.
  Не знаю, хорошая ли..."
  "От хорошего человека исходит только хорошее".
  "Лена!
  Мне надоело здесь дрожать.
  Я предлагаю нам...
  Создать пару..."
  "Нам?
  Создать пару?
  Но мы же не парень и девушка".
  "Инструкторы здесь очень тупые.
  Лена!
  Никто не поймет.
  Мы с тобой будем жить в отдельной комнате.
  Как положено парню и девушке.
  Две недели.
  Затем...
  Нас отпустят.
  Рожать положено в своем гарнизоне.
  Они подумают, что кто-то из нас должен родить от другой..."
  "Но инструкторы догадаются?"
  "Лена!
  Как они догадаются?
  Мы же сами не скажем".
  "Но мы - обе девушки.
  Девушка от девушки не родит без парня".
  "Лена!
  Здесь много женственных парней.
  Мужеподобных девушек нет.
  А парней женоподобных много.
  Меня или тебя примут за одного из них".
  "Трудно тебя или меня принять за парня.
  Вельпомена!
  Тем более что мы без одежды.
  Девичьи признаки на лицо..."
  
  "Уж так сразу и на лицо, - Вельпомена захихикала. - Мы будем имитировать процесс между парнем и девушкой.
  В комнатке.
  В отдельной.
  Вот и все.
  Камеры будут следить.
  Но я думаю, что внимание смотрящих притупится.
  Они уже устали от подобных картинок.
  И, - Вельпомена с испугом посмотрела на приближающихся шахматистов, - другого пути у нас нет.
  Либо дезертировать.
  Сбежать отсюда.
  Либо взорваться с каким-то глупым парнем".
  
  "Девочки?" - Два шахматиста широко улыбались.
  Даже не улыбались.
  Лыбились.
  А до этого назвали меня коровой.
  Когда я их шахматную доску бедром сбросила на пол.
  "Мне надоела эта музыка, - я, словно не слышала шахматистов.
  Обращалась к Вельпомене. - Болтовня.
  Шум.
  Пойдем за таблетками от боли в голове?"
  "Я согласна", - Вельпомена улыбнулась.
  Подхватила из комплекта простыню и полотенце.
  "Вы куда? - Шахматисты сменили улыбки на оскалы. - Мы вас выбрали для деторождения".
  "Мы не сомневаемся, мальчики, - Вельпомена побледнела.
  Но через силу улыбалась. - Мы скоро вернемся.
  И...
  Если вас - настолько прекрасных - не уведут другие девушки..." - Вельпомена потащила меня за руку.
  
  Мы выбежали из зала.
  Поднимались по лестнице.
  "Я чувствую себя ребенком.
  Ребенком, которого ведут за руку.
  Вельпомена".
  "Сейчас, - Вельпомена закуталась в простыню.
  Голову повязала полотенцем. - Я замаскировалась.
  Не видно, что я девушка.
  Первичные половые признаки скрыты". - Вельпомена произнесла с зубовным скрежетом.
  "Мы пролетели всю Вселенную не для того, чтобы скрывать свои девичьи признаки, - я тоже скрипела зубами. - Ты оделась, Вельпомена.
  Жертвуешь собой".
  "Я демонстрирую свою женственность.
  Женственность означает - жертвенность. - Мы поднялись на второй этаж. - Лена!
  Я вспомнила!
  Нужно сначала проштамповать наши карты.
  Так написано на памятке.
  Нам вручили при въезде".
  "А нам не дали памяток", - я почувствовала, как покраснела.
  "Необходимая формальность", - Вельпомена приложила свою карту к голографу.
  Загорелся зеленый огонек.
  Затем я свою карту опустила в голограф.
  Второй зеленый огонек.
  И появилась надпись:
  "Поздравляем с рождением новой пары!
  Пусть ваш ребенок будет похож на мать или на отца".
  "Фиг вам отца, - Вельпомена чуть слышно прошептала. - Фиг вам рождение ребенка от двух девушек".
  "Нам выделили комнату двести двенадцать, - я поймала голографический ключ".
  "Все пока прошло успешно, - Вельпомена низко наклонила голову.
  Прятала лицо от голографических камер. - Мы теперь муж и жена.
  На пару недель.
  Не официально".
  Вельпомена хлопнула меня по попке.
  "Вельпомена?"
  "Да, Лена".
  "Ты меня хлопнула по попке?"
  "Только для голографов, Лена.
  Только для голографов.
  Мужчина же должен похлопывать свою девушку по попке.
  Психологи доказали, что похлопыванием, этим жестом мужчина как бы метит свою самку.
  Показывает другим - Моё!"
  "Я и не беспокоюсь.
  Обычное дело.
  Девушка по-подружески похлопывает подружку.
  По попке".
  
  "Наша комната, - Вельпомена первая вошла.
  Сняла полотенце с головы.
  Бросила его на голокамеру в углу. - Теперь за нами не подглядывают.
  Пусть думают, что парень и девушка стесняются. - Вельпомена села на кровать.
  С наслаждением небрежно сбросила простыню с себя. - Ужас!
  Я несколько минут была замотана в полотенце и в простыню.
  Но чувствую себя, будто меня в бетон залили.
  А потом из бетона выбили молотками", - Вельпомена скрестила ноги: - Вот, Лена.
  Мы обманули всех.
  Теперь я в твоем распоряжении, подружка. - Смех Вельпомены прозвучал фальшиво. - Все же мы обязаны имитировать страсть между парнем и девушкой.
  Их...
  Язык не поворачивается сказать это слово.
  Как все же ужасно выглядит процесс зачатия со стороны.
  Между девушкой и парнем".
  "Для конспирации мы должны что-то предпринять, - я начала нервничать. - То, что делают парень и девушка в постели.
  Вдруг, галокамера видит через полотенце..."
  "Ужасно, когда женское тело продают в качестве деторождения".
  "Успокойся, Вельпомена, - я села рядом. - Мы не торгуем собой.
  Мы же две девушки", - я погладила Вельпомену по головке.
  "Да!
  Лена!
  Мы обязаны притворяться перед голографом.
  Пусть думают, что мы - парень и девушка", - рука Вельпомены скользнула к моим плечам.
  Перебирала локоны густых волос.
  Переместилась дальше по телу.
  Мы играли на камеру.
  С отчаянной решимостью играли.
  "У меня нет чувства, что ты стала моей настоящей подружкой, Вельпомена, - я призналась. - Подружка - когда полностью.
  Без остатка.
  Ты не отводишь от меня взгляд.
  Но на лице запечатлелся вызов".
  
  "Лена!
  Мы играем.
  Играем на камеру.
  Но не для себя живем.
  Время течет.
  Скоро невозможно будет сдерживаться.
  Тогда это можно будет назвать естественным".
  Вельпомена встала.
  Подошла к окну.
  "Вельпомена стоит ко мне спиной, - я подумала с болью. - Как Франческа.
  Получается, что я предаю сейчас Франческу.
  Или не предаю?
  Мне же приказали.
  Я не знала, что здесь будет твориться.
  А, если бы и знала, то не нарушила приказ.
  Франческа не должна на меня сердиться.
  Так же, как и я не буду на нее в обиде.
  Если ей прикажут.
  Но почему я так нервничаю?
  Все же приемлемо". - Я проглотила комок в горле.
  
  "Мои родители не разбились на космолете, - Вельпомена отодвинула занавеску. - Обычно в подобных случаях подруга рассказывает подруге о своем семейном горе!"
  "И много у тебя было подобных случаев?" - я уцепилась за слово.
  "Случаев?
  Подобных?
  Ни одного.
  Я сказала - в подобных случаях, потому что почти в каждом фильме подобное происходит.
  Я учу жизнь по голограммам".
  "Горе?
  У тебя нет семейного горя?
  Я задаю этот вопрос из любопытства..."
  "Нет у меня семейного горя.
  Наоборот.
  Семейное счастье.
  Я имею в виду семью моих родителей.
  Свою семью я еще не основала".
  "Мечтаешь?"
  "О чем?"
  "Мечтаешь завести семью?"
  "Не знаю..."
  Вельпомена говорила сдержано.
  Тихо говорила.
  "Лена! - Вельпомена оглядывала березовую рощу за окном.
  Будто разговаривала с деревьями. - Я боюсь".
  "Чего ты боишься, Вельпомена?"
  "Боюсь нашей ситуации..."
  "Нас не раскроют.
  Две недели мы будем обманывать всех.
  Потом улетим служить.
  Каждая на свою точку.
  Вернее - разлетимся по космоучилищам".
  "Этого я и боюсь, Лена.
  Я боюсь к тебе привязаться".
  "Вельпомена!
  Поздно бояться.
  Мы уже вместе.
  В одной комнате.
  У нас не было другого выхода..."
  "Мы...
  Мы молодые", - голос Вельпомены бесцветный.
  "Почему мы здесь?
  Вдвоем?
  Почему? - Я начала психовать. - Почему что эта комната стала нашим общим домом на две недели?"
  "У всех должен быть дом, - Вельпомена вернулась к кровати. - Хотя бы на две недели.
  Но свой дом. - Она поправила одеяло. - Давай, мы сосредоточимся на нашей проблеме.
  Успокоимся.
  И все само собой решится". - Вельпомена поглаживала меня по головке.
  
  Потом мы тяжело дышали
  А после всего смотрели в потолок.
  "Я считаю это нормальным", - Вельпомена прошептала.
  "Вельпомена?"
  "Да, Лена".
  "Если бы ты или я были парнем...
  Смешно, конечно.
  То кто бы у нас родился?
  Сын или дочь?"
  "Сын или дочь, Лена...
  С твоими глазами.
  С твоим ротиком.
  С твоими волосами.
  И...
  Кое-что от меня".
  
  "Грустно.
  Мы сблизились".
  "Ты улетишь, Лена.
  Мы с тобой больше не увидимся".
  "Почему это я улечу?
  Можно подумать, что ты не улетишь, Вельпомена.
  Почему не увидимся?
  Жизнь полна сюрпризов".
  "Лена, - Вельпомена провела ладонью по моему лицу. - У тебя есть подруга?
  Или друг?"
  "Друг?
  Да.
  Друг.
  Его имя Беспопролол".
  "Да ты что!
  Парень?
  Твой?
  Он красивый?"
  "Беспопролол безумно красивый, - я засмеялась. - Ты же знаешь, Вельпомена, что мы не избалованы парнями.
  Ты же тоже с Натуры.
  Парней у нас в двадцать раз меньше, чем девушек.
  А там, где родился и живет Беспопролол, наоборот.
  Девушек у них нет.
  Почти нет.
  Девушки и женщины не следят за собой.
  И, парню, чтобы взять женщину в жены, нужно работать до старости.
  Жена потом забирает все его деньги.
  И все имущество.
  Но пару лет мужчина счастливый живет в браке.
  Счастливый, потому что у него была женщина".
  "Обалдеть".
  "Я сама в шоке!
  Вельпомена!
  Беспопролол безумно красивый.
  Накачанный.
  Но...
  Нет у него девушки".
  "Вы поженитесь?"
  "Нет.
  Беспопролол сам это сказал.
  Он не верит, что такая красавица, как я пойдет к нему в жены.
  Беспопролол уверен, что я ищу богатого мужчину.
  Богатого в мужья.
  И...
  Беспопролол прав".
  "Нам нужны богатые мужья, - Вельпомена оживилась. - Хотя...
  Внимание парней жутко приятно".
  
  "Вельпомена, - я прижалась к подружке.
  Поместила голову в изгиб ее локтя. - Я тебя обязательно познакомлю с Беспопрололом.
  Слетаешь в его Галактику.
  Беспопролол обалдеет.
  Его друзья обалдеют тоже.
  Найдешь себе друга.
  Знаешь, как приятно, когда на тебя пялятся мужчины. - Я начала с восторгом рассказывать. - Сильные.
  Могущественные мужчины сразу затихают.
  А ты, как и я.
  Мы с Натуры.
  Без одежды.
  В туфельках.
  На каблучках пройдешь по улице.
  Там.
  В царстве мужчин.
  Потом - сразу в душ.
  У меня было ощущение, что меня долго и старательно облизывали.
  На самом деле - глядели.
  Облизывали взглядами.
  Но столько было этих взглядов..."
  
  "Обязательно слетаю, - глаза Вельпомены загорелись. - Хоть раз почувствовать себя в центре внимания.
  Я отомщу нашим парням.
  Парням с Натуры.
  Они уверены, что свет на них клином сошелся.
  Но...
  Да...
  Замуж за бедного я не пойду.
  Хоть он трижды раскрасавец.
  А в друзьях иметь его можно. - Вельпомена прерывисто дышала. - У тебя есть подруга?
  Вы - близкие подруги?
  Ты ей расскажешь обо мне?"
  
  "Поговорим о чем-нибудь другом, Вельпомена.
  Расскажи, как ты оказалась здесь".
  "Я ошиблась, - Вельпомена мяукнула.
  Как кошка. - Мне наговорили.
  И я подумала.
  Совсем не о том думала.
  А оказалась масса неприятностей.
  И бесконечная нервотрепка".
  "Я - твоя неприятность, Вельпомена?"
  "Лена!
  Не шути так.
  Ты - звезда на моем пути.
  Не заставляй меня углубляться в это. - Вельпомена чуть отодвинулась. - Глупо.
  Во всем нет смысла.
  Я даже не поняла, как оказалась здесь.
  Оказалась.
  И было уже поздно". - Вельпомена поцеловала меня.
  Обняла.
  Как подружка обняла.
  И целовала, как подружка.
  
  "Нужно получать удовольствие от жизни, - я улыбалась. - Не будем забиваться внутрь себя.
  Надеюсь, что мы не превратимся в затворниц".
  "Лена, - внезапно Вельпомена повернулась ко мне лицом.
  Ее щеки пылали.
  Но глаза впивались в меня.
  Как система наведения огня. - Сколько тебе лет?" - Вельпомена резко спросила.
  "Как сколько?
  Столько же, сколько и тебе.
  Нам по девятнадцать лет.
  В картах написано".
  Я удивилась.
  "Мы же не похороним себя?
  Не похороним в обыденности.
  Я не хочу. - Вельпомена откровенно призналась. - Что скажут наши друзья?
  Наши родственники?"
  "Вельпомена!
  Благодарю за слово похороны, - я на миг охладела к Вельпомене. - Но у нас есть другие проблемы.
  Не нужно беспокоиться о своих похоронах".
  "Меня вовсе не обидел твой отпор, - ресницы Вельпомены летали бабочками. - Так и должно быть.
  Мы слишком быстро сблизились.
  Теперь возникнет напряжение.
  Напряжение между нами.
  Затем уже будет настоящая дружба.
  Сначала все ругаются".
  "Вельпомена!
  Я не понимаю, как все могут нас касаться.
  Всё, как может нас коснуться. - Я снова почувствовала растущую злость. - Мы - неповторимы.
  Мы - единственные! - Я хитровато улыбнулась. - Знай своих противников.
  Это закон войны.
  И друзей знай.
  Это закон выживания
  Ты же не мой противник.
  Не так ли, подружка?"
  "Наконец, мы откровенны, - Вельпомена засмеялась серебряно. - Мне стало легче".
  "Совсем стало легко, Вельпомена?"
  "Нуууу.
  Не совсем легко.
  Кое-где я напряжена".
  Ладонь Вельпомены скользнула вниз.
  "Все еще напряжена?"
  "Снова напряжена, - Вельпомена минуту смотрела на меня.
  Потом вздохнула. - Да".
  "Скажешь, почему?"
  "Не верю своим ушам, Лена".
  "Мы торгуемся?" - Я продолжала дурачиться.
  Вельпомена тоже играла.
  Нам было легко.
  Легко и свободно.
  "Мы? - Глаза Вельпомены сузились. - Ты уже говоришь о нас.
  Мы стали одним целым?"
  
  "Ты прижалась ко мне крепко, Вельпомена.
  Вот мы и одно целое".
  "Ты меня за это ненавидишь?" - Вельпомена спросила вкрадчиво.
  
  
  ГЛАВА 705
  
  АКУЛА
  
  "Что ты имеешь в виду?" - Мы играли в непонималки.
  Как дети.
  "Я не могу объяснить".
  "Ты тревожишься, Вельпомена?"
  "Йа?" - Вельпомена задумчиво глядела на меня.
  "Под твоим взглядом я начинаю плавиться, Вельпомена.
  Я тоже вся напряжена".
  "Но ты хорошо скрываешь свое напряжение.
  Лена..."
  "А у тебя дрожь по телу, Вельпомена".
  "У меня?
  Аааа!
  Просто я думаю о наших врагах.
  О жухраях..."
  "Ты?
  Врушка!
  Ты сейчас не о жухраях думаешь.
  А о чем я думаю?"
  "Ты думаешь о том, что вокруг нас металл и стекло.
  А мы - беззащитные".
  "Металл и стекло? - Вельпомена вроде бы колебалась. - Кто из нас металл?
  Кто стекло?
  Ты ударила меня в сердце, Лена.
  Ударила сильнее, чем я предполагала.
  Я говорила тебе, что боюсь.
  Боюсь обстановки.
  Вот я и попалась в ловушку.
  Уже поздно".
  "Если ты в ловушке...
  То, зачем паниковать.
  Тебе требуется помощь. - Я с трудом сглотнула. - Выбора у нас нет.
  Я вытерла вспотевшие ладошки о простыню.
  Не могла удержать дрожь. - Ты похожа на замерзшего зверька".
  "Я?
  Я - зверек.
  Зверек нуждается в твоей помощи".
  "Я справлюсь.
  Только не смотри на меня слишком откровенно.
  Я не могу сдерживаться".
  Я поднялась.
  Теперь я подошла к окну.
  
  "Лена?"
  "Да, Вельпомена".
  "Тебе помочь добраться до постели?"
  "Йа..."
  "У тебя странный вид, Лена.
  Я внимательно наблюдаю за тобой.
  Но уже изучила все твои черточки.
  Всю твою манеру говорить.
  Твою походку.
  Жесты. - Вельпомена подбежала ко мне.
  Обняла с неистовой силой.
  Обняла за талию".
  "Вельпомена", - я постаралась, чтобы голос звучал мягко.
  Но равнодушно...
  "Ты можешь мне доверять, Лена, - Вельпомена вела меня к кровати. - Сначала доберемся до постели".
  "У меня ноги стали мягкие, - я пожаловалась.
  Я смущена". - Я шаталась.
  "Обопрись на меня.
  Тебе, вне всякого сомнения, это нравится.
  Я вижу".
  "Да...
  Вельпомена.
  Мне хорошо".
  "Извини", - Вельпомена тихо произнесла.
  Или хотела произнести.
  Вместо этого издала какой-то нетерпеливый звук.
  
  Я осторожно легла:
  "Вести меня не было необходимости".
  "Ты очень худенькая, Лена.
  Во всяком случае, легче, чем какой-нибудь парень".
  "Возможно, нам придется из боя выносить на себе раненых".
  "Лена..."
  "Нет, это ты, Вельпомена...
  Ты великолепна.
  Твоя рука имеет прекрасную форму.
  И хорошо ухожена.
  В тебе угадывается большая сила".
  "Ты бредишь, Лена.
  Сила во мне?"
  "Сила духа, Вельпомена".
  "Ты пошутила, Лена.
  Я не могу сама себя побороть. - Вельпомена опустила ладонь. - Ты дрожишь, Лена".
  "Шок.
  Запоздалый шок".
  "Запоздалый шок?
  Или шок начинается только?"
  Вельпомена прислонилась к спинке кровати.
  "Вельпомена?"
  "Я в порядке.
  Смущение исчезло.
  Все исчезло.
  Во мне осталось только одно чувство.
  Словно в груди зарождается сверхновая".
  "Ты выглядишь прекрасно, Вельпомена.
  Мало напоминаешь девушку, которая нуждается в помощи".
  "Я делаю все что могу.
  Но при малейшем движении покрываюсь потом.
  Плохо соображаю".
  "Я вылечу тебя, Вельпомена.
  Вылечу нас". - Я приступила к оздоровительному массажу.
  
  "Я улетала, - Вельпомена через некоторое время открыла глаза. - Улетела.
  Улетала.
  Теперь возвратилась.
  Я с закрытыми глазами чувствую твое присутствие.
  От тебя исходит запах звезды. - Лена!" - Вельпомена приложила ладошку к моему лбу.
  Мягкое прикосновение.
  "Я уже привыкла к твоим прикосновениям, Вельпомена".
  "Я постараюсь выбраться из тумана", - Вельпомена пробормотала.
  "Кажется, что ты пришла в сознание", - я засмеялась.
  "Жаль, что я..."
  "Ни о чем не жалей".
  "Лена? - полуутвердительно.
  Полувопросительно.
  Но я уже не слышала ее.
  Я пыталась повернуться.
  Была, как чашка на подносе.
  Вельпомена наклонилась надо мной.
  Под ее руками я дергалась.
  Как мучимая болью лисица дергалась.
  Вельпомена не пыталась удержать меняю
  Внезапно я пришла в себя.
  Сердце мое замерзло.
  Я смотрела прямо в глаза Вельпомены.
  "Твои глаза кажутся сонными, Вельпомена.
  Но в то же время они заинтересованы.
  Ты меня гипнотизируешь.
  Я потеряла способность двигаться".
  Я подняла ногу.
  Дотронулась до Вельпомены.
  "Лена.
  Ты обжигаешь меня.
  Почему ты так смотришь?"
  "Твой голос заставляет меня дрожать.
  Я чувствую, как кровь приливает к лицу.
  Поэтому я злюсь.
  Злюсь на себя, что не могу сдержаться. - Я отвернулась.
  Смотрела на свои ноги. - Вельпомена.
  Я чувствую себя смущенной гимназисткой".
  "Я заметила..." - Вельпомена зашла с другой стороны.
  Ее глаза сузились.
  "Так ты меня еще больше смущаешь".
  "Я замерзла", - Вельпомена забралась под одеяло.
  "Замерзла?"
  "Я потеряла много сил!"
  "Ты?"
  "Я.
  Не надейся, Лена.
  Сил у меня хватит.
  Ты меня постоянно заряжаешь".
  "Заряжаю и разряжаю, - я рассмеялась. - Я залезла под одеяло.
  К Вельпомене. - Одеяло шелковое.
  На постельном белье здесь не экономят".
  Я старалась не встречаться глазами.
  "Спим?"
  "Спим, Вельпомена".
  И мы...
  Громко рассмеялись.
  
  "Подъем!
  Рота, подъем!" - утро встретило меня радостным возгласом Вельпомены".
  "Что раскричалась?" - Я потянулась.
  "Андроид принес нам завтрак.
  Скажу - очень сбалансированный завтрак".
  "Еще бы!"
  "Я ничего не помню, - Вельпомена присела на краешек кровати. - Что вчера было - не помню.
  О чем говорили - не помню.
  Как мы здесь оказались - не помню".
  "Не помнишь?
  Тебе напомнить?"
  "Не надо!" - Вельпомена рассмеялась.
  Накручивала на пальчик локон.
  Она склонила голову набок.
  "Я тоже ничего не помню", - я играла.
  Как и Вельпомена играет.
  "Мы обе ничего не помним, Лена.
  Значит..."
  "Значит, у нас сегодня все сначала".
  "Ой".
  "Что Ой, Вельпомена?"
  "Я с трудом сдерживаюсь".
  "От чего же ты сдерживаешься?"
  "Лена".
  "Но мы же ничего не помним, Вельпомена.
  Нужно помнить, что мы ничего не помним".
  "Ага", - Вельпомена склонилась надо мной.
  
  "Завтрак остыл, - я через Вселенную времени выдохнула. - Завтрак переходит в обед?
  Или в ужин?"
  "Мы...
  Я хочу прогуляться, Лена".
  "Спокойно ты сказала.
  И не совсем правдиво".
  "Тогда подай на меня жалобу в военный трибунал, - Вельпомена усмехнулась. - Пусть меня накажут за то, что я воспользовалась тобой.
  В своих целях.
  Без надлежащего разрешения.
  И не совсем откровенна с тобой. - Вельпомена погладила меня по плечу. - Лена.
  С людьми мало хлопот.
  Раздражение проходит.
  Смущение возрастает". - Вельпомена подняла на меня глаза.
  "Ты подхватила воспаление хитрости, Вельпомена, - я захихикала. - Но это твое решение.
  Говоришь много.
  Непонятно говоришь".
  "Если бы девушка понимала то, о чем говорит, то девушки бы всегда молчали".
  
  Я и Вельпомена спустились по винтовой лестнице.
  Через черный ход вышли на прогулку.
  "Никого не встретили, - в березовой роще я расслабилась. - Хорошо-то как!"
  "Бывает еще лучше, - из зарослей вышел седой старик.
  Он нес корзину с грибами. - Отдыхаете, девочки?"
  "А ты, кто?" - Вельпомена спросила с подозрением.
  "Жухрайский шпион?
  Диверсант?"
  "Отвечу честно, красавицы, - старик поставил корзину между ног. - Я - никто уже.
  Старики - никто.
  Нас не видят.
  Нас не слышат.
  Нас не слушают.
  На нас не обращают внимания.
  Если у старика деньги, то все видят только деньги.
  Я собираю грибочки.
  Прилетаю сюда контрабандно.
  Здесь же лагерь секретный...
  Но меня не трогают.
  Седой старик не принесет большого вреда Империи.
  Мину я не подниму.
  Фугас в фундамент здания не заложу.
  Руки трясутся.
  Поэтому мне разрешают собирать грибы.
  У нас подобные не растут.
  А насчет того - кто я...
  Жухрайский шпион?
  Жухрайский диверсант?
  В молодости мы часто повторяли - В жизни человек должен испытать все.
  Повторяли, повторяли.
  Когда могли - не испытали.
  А, когда не можем, то уже нет сил испытывать все.
  Я бы с удовольствием сейчас побыл в шкуре жухрайского диверсанта...
  Понарошку.
  Или - шпион.
  Расстреливал бы невинных по темницам.
  Совершал бы поступки, которые не совершал.
  Но уже не могу.
  А ведь столько в жизни упустил.
  Казалось, что жизнь бесконечна.
  Да.
  Это правда.
  Жизнь бесконечна.
  Но бесконечна она только в старости.
  Я не знаю, сколько мне лет.
  Сто?
  Тысяча?
  Может быть - миллион лет мне?
  Каждый день одно и то же.
  Просыпаюсь во сне.
  Сплю наяву".
  "Мы бы доложили о том, что ты хочешь стать жухрайским шпионом, - я сдвинула бровки. - Но ты прав, старик.
  Ты не можешь.
  Не хватит у тебя сил стать шпионом".
  "Поэтому я собираю грибы".
  "Грибочки у тебя диковинные.
  С красными шляпками и белыми точками".
  "Мухоморы.
  Несъедобные грибы.
  Ядовитые грибы".
  
  "Ядовитые? - Я отпрыгнула от старика.
  Спряталась за спину Вельпомены. - Ты хочешь нас отравить".
  "Только не засовывай в нас свой гриб", - Вельпомена тихо запищала.
  "Цыц, дуры, - старик вжал голову в плечи. - Из-за вас меня расстреляют.
  Мухоморы я не ем.
  И никому не даю в еду.
  Я их продаю.
  Мухоморы очень дорогие.
  Из них знающие люди изготавливают... лекарство".
  "Все лекарства - яд", - Вельпомена важно заявила.
  Словно каждый день вытягивала яд из мухоморов.
  "Вы гуляете, или как? - Старик подслеповато прищурился. - Голые вы.
  Сразу видно - с Натуры".
  "Ты еще нас допрашивать решил, старик? - Я подмигнула Вельпомене.
  Намекала подмигиванием, что старик хитрый.
  Вдруг, он выслан узнать, почему я и Вельпомена вместе гуляем. - Я и Вельпомена с Натуры.
  Ты правильно подметил, старик.
  Мы подружки.
  Поэтому гуляем вместе.
  А наши парни...
  Парни ждут нас в комнатах.
  Мы с парнями размножаемся".
  "Разве девушкам с Натуры можно... с парнями?
  До свадьбы? - Старик закряхтел. - Вам же нельзя.
  У вас генетический код.
  Код ДНК не позволяет вам до свадьбы.
  Сначала ваш священник должен вас разблокировать.
  Иначе вы взорветесь".
  
  "Ты слишком много знаешь, старик, - Вельпомена побледнела. - Много знаешь о традициях Натуры.
  Мы...
  Того...
  Женаты на парнях".
  "Врете вы все, - старик присвистнул.
  И засмеялся.
  Наверно, он хотел захохотать.
  Но силы на ржачку не хватило.
  Прав бы старик.
  Нужно ржать в молодости.
  Когда можется.
  А в старости - хочешь поржать, но уже не можешь... - Никаких парней у вас нет, красавицы.
  Ни с кем вы не спите..."
  "Ах, так, - я взвизгнула. - Ты - подлый.
  Подлый дедушка.
  Мы перед тобой красуемся.
  Другой - на твоем месте - радовался бы.
  Бесплатно показываем свою обнаженность.
  А ты...
  Неблагодарный. - Я забежала за старика сзади.
  Он хотел повернуться.
  Но кости затрещали.
  Не дали.
  Я схватила старика за руки: - Вельпомена!
  Суй ему гриб в рот!"
  "Но он же ядовитый", - Вельпомена все же послушалась меня.
  "Старик более ядовитый, чем мухомор".
  "Покушай, дедушка, - Вельпомена забила мухомор старику в рот.
  Старик не особо сопротивлялся. - Забудь о нас".
  
  "У него пойдет зеленая пена изо рта? - Я отпустила руки старика. - В галофильмах показывают.
  У отравленных идет зеленая пена изо рта".
  
  "Пока ничего у него не идет, - Вельпомена дрожала. - Совсем ничего".
  "Императорский жемчуг.
  Пурпурный жемчуг. - Старик вдруг отозвался.
  Он преобразился.
  Глаза его сверкали. - Я молодой! - Старик наклонился.
  Зачерпнул горсть мухоморов.
  Жадно их жевал. - Я - вечно молодой! - Он пробормотал.
  Словно прислушивался к себе.
  Тон озорной. - Я хочу кого-нибудь ударить. - Старик водил перед собой руками. - У меня силы прибавилось.
  Я - сильный.
  Я смелый!
  Я прыгучий! - Старик, действительно, подпрыгнул.
  Подпрыгнул упруго.
  Как гимнаст прыгал. - Никого нет". - Старик смотрел сквозь нас.
  "Наверно, он видит только свои мечты", - я шепнула на ушко Вельпомене.
  Она прижалась ко мне.
  Поцеловала.
  "Домики выкрашены в разные цвета, - старик пустил слезу.
  Смотрел на серые бараки. - На стенах растут цветы.
  Крыши покрыты красной черепицей.
  Домики из моей молодости.
  Черепица сверкает полировкой.
  Высокие небоскребы в стиле модерн.
  За все платит наша Империя.
  Я же пойду в райский сад с нимфами. - Старик не забыл о своей корзинке.
  Молодо.
  Радостно ее подхватил.
  Шагал к ржавому старенькому космокатеру. - Моя новенькая спортивная космояхта. - Старик запрыгнул в космокатер. - Как же я богат!
  Девушки! - Старик позвал.
  Я и Вельпомена вздрогнули.
  Но оказалось, что старик обращался к воспоминаниям. - Сильвия, Барбара, Индиания! - Старик видел свое прошлое. - Делайте, что хотите на борту моего огромного космофрегата.
  Бассейн.
  Сауна.
  Винный погреб.
  Все - к вашим услугам.
  Я сейчас стартую.
  И присоединюсь к вам". - Космолет неуверенно поднялся.
  Выпустил облако отработанных антипозитронов.
  Со скрипом исчез в гипер переходе.
  
  "Космокатер неисправный, - я держала Вельпомену за руку. - Возможно, что дедушка врежется в астероид..."
  "И присоединится к своим подружкам в мечтах".
  "Зато перед смертью старик был счастлив.
  По-настоящему счастлив".
  "Лена?"
  "Да, Вельпомена".
  "А ты счастлива?"
  "Я?
  Йа?
  Счастлива ли я?
  Что такое счастье - каждый понимает по-своему..."
  "Лена.
  Без гимназических афоризмов".
  "Да".
  "Что да?"
  "Я
  Йа...
  Счастлива".
  Я ожидала, что Вельпомена тоже признается.
  Скажет, что она счастлива.
  Но Вельпомена молчала.
  
  "Ты выглядишь подавленной, Вельпомена".
  "Я думаю о том времени, когда буду жить без тебя, Лена".
  "Жила же ты девятнадцать лет без меня, Вельпомена..."
  Мы опустились на мягкую травку.
  Глядели в космос.
  Наблюдали протуберанцы.
  Они играли на поверхности звезды.
  "В наших картах написано, - Вельпомена перевернулась на животик, - что я и ты стали партнерами.
  Мы не можем менять своих решений".
  Вельпомена надула губки.
  "В самых исключительных случаях нам могут приказать перебраться в другие питомники", - я заметила.
  "Это, если бы мы родили друг от дружки, - Вельпомена захихикала. - А так...
  Нас признают негодной парой.
  Негодной для деторождения.
  Ни кому в голову не придет, что мы с тобой девушки.
  А не девушка и парень".
  "А имена?
  Имена у нас женские..."
  "Женские имена? - Вельпомена хлопнула ладошкой по травке. - В Империи неразбериха имен.
  Одни именем могут называть девушку или парня.
  Например, Мишель.
  Кто оно?
  Парень?
  Девушка Мишель?
  Оказывается, что Мишель - может быть мужским и женским именем одновременно.
  Или - Саша.
  Или Трибухнаверди".
  "Трибухнаверди?"
  "В нашем космовоенном училище есть девочка с именем Трибухнаверди.
  Кстати, очень красивая девочка".
  "Тебе она нравится?"
  "Мне нравится моя жизнь, - Вельпомена ответила неопределенно.
  Затем вернулась к теме нашего расставания: - Я так поняла, что если тебя попросят..."
  "Прикажут".
  "Если тебе прикажут, Лена, то ты можешь уйти с другой девушкой?
  Как отвратительно!"
  "Не беспокойся, Вельпомена.
  Пока вопрос об этом не стоит.
  И не забывай.
  У нас остались всего лишь два дня.
  Для совместного проживания".
  
  "Лена?" - Вельпомена насторожено посмотрела на меня.
  "Да, Вельпомена".
  "Ты не забудешь обо мне?"
  "Обещаю".
  Через два дня мы расстались.
  "Я познала немного счастья, - я смотрела, как удаляется космолет с Вельпоменой. - Поразительное испытание в жизни девушки.
  Слезы.
  Поцелуи.
  Обещания.
  И...
  Космолет улетает.
  Скоро я вернусь к Франческе..."
  
  На пересадке в космолинкор я узнала, что жухраи в Юго-Западном секторе продвинулись на квадриллион парсек.
  Наступают.
  Наши сообщали, что мы так заманиваем жухраев в нашу ловушку.
  Зато с Северно-Западного направления пришла радостная весть.
  Пограничный гарнизон по линии скопления шарообразных Галактик Империи отбил атаку жухрайских диверсантов.
  На космозаправке царило необычайное оживление.
  Люди бегали взад и вперед.
  Как броуновские частицы.
  Задавали друг другу вопросы.
  Обнимались без причины.
  Мужчина с мятым лицом облапил меня:
  "Девочка ты моя!"
  
  Перед нашей казармой я остановилась.
  "Страшно!
  Страшно, что я скажу Франческе?
  Рассказывать ли о Вельпомене?
  Я не виновата.
  Был приказ.
  Поймет ли меня Франческа?
  Должна ли я оправдываться".
  "Лена?"
  Франческа вышла из казармы.
  В руках она держала подушку.
  "Франческа?" - Я проблеяла.
  "Я подушку выношу.
  Выбиваю подушку". - Франческа пищала.
  "Я.
  Йа...
  Собираюсь в казарму входить".
  "Входи, Лена.
  В казарме полы помыты.
  Не поскользнись".
  "Спасибо, Франческа.
  Спасибо, что предупредила".
  "Сегодня прохладно.
  Лена.
  Заходи в казарму.
  Простудишься".
  "Я привыкла".
  "Но ветер холодный".
  "Я с Натуры.
  Там тоже бывают холодные ветры".
  "Но этот ветер особенный".
  "Ты права, Франческа.
  Этот ветер особенный".
  "Ты дрожишь, Лена".
  "Разве это дрожь?
  Но я пойду в казарму?" - Я спросила.
  Словно спрашивала разрешения у подруги.
  "Конечно.
  Очень.
  Я выбью подушку.
  И тоже приду в казарму".
  "Очень".
  
  В казарме я присела на кровать.
  Ждала появления Франчески.
  Нервничала.
  Кусала губу.
  "Кто-то уронил яблоко, - я наклонилась.
  Подняла яблоко. - Что-то Франческа задерживается.
  Наверно, сердится на меня..."
  "Я принесла чай.
  С лимоном.
  Как ты любишь, Лена". - Франческа появилась неожиданно.
  Поставила стакан с чаем на тумбочку.
  Поудобнее пристроила подушку под головой.
  Откинулась на нее.
  Как бы приготовилась к длинному разговору.
  "Вкусный чай, - я сделала глоток. - С лимоном.
  С сахаром.
  Да.
  Я так люблю".
  "Чай хороший", - на лбу Франчески появились капельки пота.
  "Когда болит голова.
  Чай - лучший помощник".
  "У тебя болит голова, Лена?"
  Франческа бесцветно посмотрела на меня.
  "Нет.
  Не болит голова. - Смущение заливало меня. - Яблоко на полу лежало.
  Я его подняла".
  "Яблоко?
  Наверно, Клара потеряла.
  Хочешь еще чай?" - Франческа спросила сквозь зубы.
  
  "Чайчай, - я пошутила.
  Постучала пальчиками по стакану.
  Посмотрела сквозь чай на свет. - Нет.
  У меня еще есть".
  Я хотела сказать, что не в чае дело.
  Но передумала.
  Франческа явно не в настроении.
  Не в настроении для шуток.
  Я отрицательно покачала головой.
  Сразу же пожалела.
  Резкая боль пронзила правое плечо.
  Шею обожгло сзади.
  "После прощания с Вельпоменой, - я вспомнила.
  Молча страдала от боли. - Мы слишком бурно прощались.
  Всю ночь прощались".
  Я охнула.
  Поморщилась.
  
  Подозрение сразу исчезло из глаз Франчески.
  "Болит?
  Ты..."
  "Не волнуйся, Франческа.
  Я тронута твоей обеспокоенностью.
  Я выживу".
  "Главное - не болей, Лена".
  Франческа расслабилась.
  Но я услышала тихий звонок.
  "Звоночек предупреждает.
  Фальшивая теплота в голосе моей подруги.
  Эта теплота несет опасность. - Я взглянула вниз.
  На Франческу. - Меня мучают смутные подозрения.
  Сомнения.
  Конечно, глупо бояться.
  Я слаба.
  Франческа слаба, как котенок.
  Это очевидно.
  Она испытывает боль после нашего расставания".
  
  Я вдруг почувствовала руку на своей коленке.
  Маленькая ладонь.
  Гибкая рука.
  "Франческа?" - Я заглянула подруге в глаза.
  Совершенно очевидно.
  Франческа борется с собой.
  
  
  ГЛАВА 706
  
  АКУЛА
  
  "Лена.
  Ты выглядишь испуганной, - Франческа мягко промурлыкала. - Словно видишь меня в первый раз.
  И я - страшная?
  Страшная, как жухрай?
  Что тебя во мне испугало? - Франческа замерла. - Мне это не нравится".
  Франческа схватила меня рукой за шею
  Приблизило мое лицо к себе.
  Я испуганно вздрогнула.
  "Я не подготовлена к неожиданному движению, - я подумала. - Я теряю равновесие".
  И я его потеряла.
  Равновесие потеряла.
  
  Утром я, Франческа и Клара полетели на Ярмарку.
  Энтузиазм бил через край.
  Несмотря на метеоритный дождь, на ярмарке, все веселились.
  Под музыку оркестров танцевали пары.
  "Посетим первый космолет здешних поселенцев?" - Клара предложила.
  Я посмотрела на Франческу.
  Франческа с улыбкой посмотрела на меня.
  У Франчески под глазами синяки.
  После бессонной ночи.
  Наверно, я выглядела не лучше...
  "Обычный космофрегат, - Мы с любопытством рассматривали жилые помещения древнего космолета. - Трудно поверить.
  Здесь летели первые поселенцы.
  Они организовали местную Ярмарку.
  На пустом месте.
  В голом космосе".
  "Экскурсия опустошила меня, - Франческа призналась, когда мы вышли из космофрегата. - Я хочу есть".
  
  "Совместим полезное с интересным, - Клара предложила. - Опера.
  В опере можно заказать столик.
  Столик на троих".
  "Послушаем оперу.
  Заодно и пообедаем", - я обрадовалась.
  Сжала ладошку Франчески.
  "Опера - не совсем опера, - мы присели за столик.
  Заказали пиццу и Кока Колу. - Официантки топлес.
  Официанты в плавках".
  "Но поют же, - Клара беспечно катала в ладони шарик из бумаги. - Наверно, опера.
  С элементами... веселья.
  Разве плохо?"
  "Здесь прикольно", - Франческа согласилась.
  
  На сцену выбежали тринадцать девушек.
  "Одеты артистки по-балаганному, - я скривила губки. - Китель и каска космодесантниц.
  Но юбки.
  Юбки балетные".
  "Юбки короткие балетные, чтобы лучше было видно, - Клара захихикала. - Лже космодесантницы не носят трусики".
  "Зато ноги высоко задирают", - Франческа ядовито произнесла.
  Официант принес пиццу и Колу.
  Но не отходил от столика.
  "Эй", - я подняла глаза на официанта.
  "Мадемуазели желают что-нибудь еще?
  Или кого-нибудь еще?" - Официант напружинил бицепсы.
  Втянул живот.
  Если судить по тому, что на официанте только галстук-бабочка...
  Галстук-бабочка и стринги.
  
  "Мы, вообще-то кушать собрались, - Клара ответила неприветливо. - Не нужно трясти над столиком..."
  "Как прикажите", - официант коротко поклонился.
  "Отправился искать счастья к другим", - Клара проводила его взглядом.
  "Обязательно найдет свое счастье", - Франческа заметила.
  Далее по сцене прошли три парня.
  В синих блестящих пиджаках.
  Брюки - красные.
  Актеры горлании что-то оперное...
  "Шествие кажется нереальным, - Франческа восхищалась. - Еще тумана добавили".
  Ближе к полуночи мы прогуливались по улицам.
  Участвовали в общем веселье.
  "Я ужасно потная, - Франческа подула на свою левую руку. - Нужно поплескаться.
  Может, снимем сауну?
  Отдельную сауну".
  "Вы, подружки, снимайте сауну, - Клара смотрела на небо. - Я вас около космолета подожду".
  "Клара?" - Я сдвинула брови.
  "Да, Лена".
  "Что за представление?
  Мы же вместе гуляем.
  Вместе в сауну пойдем".
  "Да?
  Вы.
  Вы же вдвоем.
  А я думала".
  "Много думаешь, подружка", - Франческа обняла Клару за талию.
  
  Через три часа мы вывалились из сауны на улицу.
  "У меня нет больше сил", - Франческа простонала.
  "Попарились.
  Напарились.
  Напарили.
  Попарили, - щечки Клары горели. - Никогда бы не подумала".
  "Никогда не думай", - я прошептала.
  Голос мой осип.
  В сауне даже голос теряет силу.
  Мимо катила волны Ярмарочная река.
  Слышались слабые голоса людей.
  Приглушенные голоса.
  Треск фейерверков.
  Музыка увеселительных заведений.
  Мы просидели на скамье большую часть ночи.
  Вели бесконечные разговоры об Империи.
  Об ее будущем.
  И о нашем будущем.
  
  Утром вернулись в казарму.
  Заснули, как убитые.
  Я проснулась первая.
  Обнаружила рядом не Франческу...
  "Клара? - я осторожно смотрела на подругу.
  Я размышляла.
  Терялась в догадках. - Мы что-то перепутали?
  Ночью?
  Так устали.
  Наверно, Клара спутала свою кровать.
  Прилегла ко мне.
  Ой.
  А кровать - не моя.
  Койка - Клары.
  Это я с Кларой легла спать.
  Клара полностью раздета.
  Обычно она спит в ночной форме...
  Левую ногу забросила на мою талию.
  Обнимает.
  Чмокает во сне.
  Губки распухшие.
  Синие губы".
  Я очень осторожно выбралась с кровати.
  Клару не разбудила.
  На цыпочках я прошла в умывальную комнату.
  Затем заглянула в учебный класс.
  
  "Лена? - Инструкторша Ванесса подняла голову. - Ты одна пришла на занятия.
  Вы - выпускницы.
  Не считаете нужным посещать классы.
  Да и не нужно.
  Вы правы".
  "Прошу прощения, Ванесса".
  "За что?
  За что ты просишь прощения, Лена? - Ванесса грустно улыбнулась. - Меня переводят в Центральные Галактики.
  К Императору поближе.
  От войны подальше.
  Вы - мой последний выпускной класс.
  Доучу вас...
  Уже доучила".
  "Фактически, мы уже выиграли войну", - я не знала, что сказать.
  Чувствовала себя не совсем ловко.
  Все же Ванесса - инструкторша.
  "Лена.
  Вы были молоды.
  Неопытные были, чтобы принимать участие в славных битвах.
  Битвы, которые засвидетельствовали триумф Империи!
  Но теперь вы достаточно...
  Готовы, чтобы служить в Имперских космовойсках".
  
  "Лена? - В класс вошли Франческа и Клара: - Ой!
  Инструкторша Ванесса.
  Мы не знали, что ты здесь".
  "Вообще-то у нас занятия, - Ванесса усмехнулась. - Я - на своем месте".
  "Мы...
  Мы искали Лену", - Клара проблеяла.
  "Садитесь, девочки, - инструкторша повела руками. - Просто поговорим.
  В военном училище вы получали теоретические знания.
  Но самое главное - практика - только на войне.
  Поэтому слушайте ветеранов.
  Пусть они выглядят жалко.
  Нелепо выглядят.
  Жизнь их сломала.
  Но они мудры".
  
  "Послушайте!
  Послушайте меня, - я вскочила. - Приятно предаваться мыслям о том, что мы станем героинями.
  Хотя я не представляю себя.
  Не представляю, как я служу в приграничье.
  Марширую на астероиде.
  Мной командует какой-нибудь космолейтенант".
  "Совершенно очевидно, что мы должны отработать, - Франческа с готовностью подхватила мою мысль, - отработать несколько недель трудовой повинности.
  Перед поступлением на имперскую космослужбу".
  "Ну, так что? - Клара посмотрела на меня. - Можно отвертеться от этого".
  "Да, можно, - инструкторша Ванесса нам подсказывала. - Вы можете обратиться с рапортом в одно из Имперских околовоенных заведений.
  Тайная Имперская Канцелярия.
  Личная охрана Императора.
  Или...
  Служб много".
  "Я тоже думала об этом, - Франческа присела мне на колени.
  Не стеснялась никого. - С нашей красотой.
  С нашим опытом.
  Мы можем подать заявление, куда угодно".
  Клара ничего не сказала.
  Она подошла к нам.
  Опустила левую руку на мою голову.
  Правую руку - на головку Франчески.
  
  "Клара? - инструкторша Ванесса с любопытством следила за нами. - Что ты думаешь?
  Я вижу, что Лена и Франческа уже согласны.
  Вы были вместе в первой кадетской гимназии.
  Затем вам повезло с нашим корпусом.
  Ты не собираешься отступать, Клара?
  Послушай, как звенят трубы подачи гиперионов.
  Это отражение воинской славы Империи.
  Вы должны помочь имперским космовоинам.
  Но вы - девушки.
  На поле боя от вас будет польза.
  Но не столько пользы, как от одного матерого космодесантника.
  Если понадобится поднять тяжелый бластер.
  И с тяжелым бластером броситься в атаку на жухраев.
  То вы...
  Не поднимите тяжелый бластер.
  Ручки у вас тонкие.
  Девичьи ручки".
  
  "Я думала об этом, - Клара согласно кивнула очаровательной головкой. - И чем больше думаю, тем больше уверена, что мы должны служить в отборных частях.
  Там, где мы, действительно, полезны Империи".
  "Что за красноречие, Клара? - Франческа поднялась с моих коленей. - Тебя возбудил грохот взлетающих космокрейсеров?"
  "Меня?
  Возбудил?" - Клара взглянула на Франческу.
  Обескуражено смотрела.
  "Да.
  Мне нечего сказать, - Франческа пожала плечами. - Я согласна.
  Я согласна быть с Леной и Кларой, - Франческа обернулась к инструкторше Ванессе. - Было бы смешно, если бы я не согласилась после столь горячей продолжительной дружбы.
  Шучу.
  Очень.
  Ты права, инструкторша Ванесса.
  Элитные космочасти - лучшее, куда мы можем влиться.
  Война не продлится вечно.
  Имперцы, которые сражались, получат особые привилегии.
  Престижная работа..."
  "Франческа.
  Я понимаю, - я успокаивающе похлопала Франческу по. - Ты ищешь аргументы.
  Аргументы, которые убедят тебя саму.
  Ведь мы мечтали о космодесанте.
  Но ты задумалась.
  Это говорит о весомости твоего решения".
  Я, Франческа и Клара обнялись.
  Торжественно обнимались.
  Может быть, это выглядело нелепо.
  Глупо.
  В учебном классе.
  Но мы ничего не могли поделать.
  Мы были на душевном подъеме.
  
  Мы не знали, что произойдет завтра.
  Но сегодня мы были едины в своем энтузиазме.
  Мы заранее принимали всю неопределенность, которую нам приготовила судьба.
  Риск.
  Опасность.
  "Скоро.
  Очень скоро", - инструкторша Ванесса поднялась.
  Опустила миленькую головку.
  Вышла из класса.
  
  "Встать.
  Лечь.
  Встать.
  Лечь.
  Очень.
  Еще.
  Лечь.
  Встать".
  И еще.
  День за днем.
  Последние практические занятия.
  В воду падаем.
  В грязи ползаем.
  Мне как бы легче.
  Я без одежды.
  После занятий лишь принимаю душ.
  Другие курсантки должны выстирать свою форму.
  К утру снова форма будет вся в грязи.
  Но вот, когда падаем на камни, мне приходится хуже.
  И в снегу.
  И под палящим солнцем.
  Не совсем комфортно.
  Совсем не комфортно.
  Для передышки нам выделяют четыре часа бега.
  Бег по пересечённой местности.
  При этом к концу "передышки" курсантки должны стоять Смирнааа.
  И не шелохнуться.
  Часто этим не заканчивается.
  Мы выполняем приемы с бластером.
  После ужина мы стоим Смирна.
  Просто так...
  "Лена, - Франческа слабо мне улыбается. - Я не могу".
  Мы стоим.
  Смотрим друг дружке в глаза.
  Я.
  Франческа.
  Клара...
  На большее у нас нет сил.
  Наши прогулки остались в прошлом.
  "Отличный день, курсантка!
  Не так ли?"
  Ко мне обращается космодесантник.
  К нам многие летают.
  То ли присматриваются к курсанткам, то ли из любопытства.
  Я замечаю голограмму майора.
  Вытягиваюсь по стойке Смирнаааа!
  
  Космодесантник в годах.
  Но не старый.
  Примерно одного возраста... как мой отец.
  Но отец сейчас на урановых рудниках.
  Отец отбывает судебное наказание.
  А космодесантник - гордость Империи!
  Он улыбается:
  "Расслабься, курсантка".
  "Ага.
  Расслабишься здесь, - я злобно думаю. - После вчерашнего забега у меня ноги сводит.
  Ягодицы каменные.
  Мне бы поспать немножко.
  Полежать.
  А тут ты еще балуешься.
  Хочется тебе поговорить".
  
  "Всего один вопрос.
  Ты ведь с Натуры?
  Скоро получишь свидетельство об окончании учебной военной подготовки.
  Станешь сержанткой".
  "Осмелюсь сознаться, мистер майор, - я задираю подбородок. - Надеюсь на это".
  "Надеешься? - космодесантник майор неожиданно стал серьезным. - Одной надежды мало.
  Надо верить. - Вот еще наставник выискался. - Надежда - маленькое.
  А уверенность - большое!
  Для всех курсанток важный день.
  Важный, когда вас выпускают из космоучилища.
  Торжественное мероприятие.
  Очень значительное.
  Ты не должна относиться к нему легкомысленно".
  Я отвечаю четко:
  "Виновата.
  Исправлюсь.
  Монсиньеор майор.
  Вы правы".
  Хочу сказать о важных днях.
  О важных днях для девушки...
  Эти важные дни бывают каждый месяц...
  Сарказм вертится на кончике языка.
  Но, разумеется, я молчу.
  Дон майор - вышестоящий по званию.
  Он всегда прав.
  Если говорит - верить, то я должна верить.
  Если прикажет, чтобы мои важные дни отступили, то они отступят.
  Через час большинство курсанток выстраиваются на космодроме.
  
  Ничего особенного.
  Мы просто должны стоять.
  После всех пробежек и мучений...
  Утром резкий подъем.
  "Вставайте.
  Шевелитесь, лентяйки!
  Вскакивайте и за дело".
  Помощница инспектора Ио стоит посреди казармы.
  Она что-то бормочет.
  Я сразу не могу разобрать.
  Ио говорит невероятно быстро.
  На своем наречии.
  Приходится улавливать обрывки бессвязной речи.
  Ио подходит к моей постели.
  Наклоняется:
  "Лена!
  Франческа! - Ио рычит.
  Сбрасывает с нас простыню. - Вам нужен прислужник?
  Или раб?
  Скажите, курсантки, что вам нужно!
  Сделаем для вас все, что пожелаете"
  Ио переходит к другой койке.
  "Издевается, - Франческа шепчет. - Ио с ума сошла".
  Мы вскакиваем.
  Франческа одевается.
  Я шнурую ботинки.
  Спрашиваю курсантку на соседней постели.
  Волосы у нее рыжие.
  Лицо безупречно чистое.
  Мраморное лицо:
  "Анверпектка!
  Что случилось?
  На нас напали жухраи?
  Жухрайские диверсанты?"
  "Нет.
  Никакие диверсанты нас не тревожат.
  Наша Ио хуже любого жухрайского диверсанта, - Анверпектка хихикает в кулачок. - Нам сейчас будут делать полную депиляцию.
  На теле.
  Ио сказала, что об этом не предупреждают заранее.
  Но это правда".
  
  "Депиляцию? - Франческа быстро-быстро моргает. - Зачем?"
  "Приказ по космовоенным училищам для курсанток.
  В курсантке все должно быть чисто.
  И душа, и тело".
  "Только депиляции нам не хватало, - Клара бормочет. - Будто мы сами не знаем, как должны выглядеть".
  Клара всегда аккуратно выбривает дорожку на лобке.
  У нее свой стиль.
  И убирать дорожку она, разумеется, не хочет.
  "Придется подчиниться", - Франческа вздыхает.
  "Но я, - я осматриваю себя. - У меня волосы только на голове.
  Мне не нужна депиляция".
  "Приказ - есть приказ, - Клара ехидно замечает. - Будут удалять волосы даже у тех курсанток, у которых идеально гладкая безволосая кожа".
  
  Через десять минут мы прилетаем в лазарет.
  Приходит моя очередь.
  "Лена? - Разумеется, что фельдшер - мужчина.
  .Пожилой капрал
  Бывший сапер.
  Но значок на кителе говорит о том, что капрал сапер переквалифицировался в космофельдшера.
  Он улыбается в седые усы. - Деликатная операция. - Космофельдшер протирает меня спиртом. - Перевернись, курсантка.
  Теперь сзади тебя натру.
  Дезинфекция.
  У тебя мраморная кожа.
  Она не впитывает спирт.
  Капельки спирта скатываются".
  "Дон капрал.
  Мистер космофельдшер, - я жалобно проблеяла. - Ты же видишь.
  На мне нет волос.
  Только на голове.
  Может быть, не надо?"
  "Надо, Лена.
  Надо".
  Космофельдшер вздыхает с ложным сочувствием.
  Но глаза его сияют радостью.
  Он мотает головой в знак несогласия.
  Космофельдшер поглаживает меня.
  Хлопает ладошкой:
  "Затруднения в циркуляции крови.
  Я разгоняю твою кровь, курсантка".
  "Только не выгоняйте кровь из меня, гер космофельдшер", - я натужно шучу.
  Космофельдшер начинает ржать.
  Попутно он заматывает меня в широкий пласт лейкопластыря.
  Даже эта процедура вызывает болезненное ощущение. - Эпиляция восковым лейкопластырем. - Космофельдшер поясняет.
  Будто бы я не знаю. - Воск с медом крепко зацепят твои волоски..."
  "Но у меня нет волосков на теле".
  "Не спорь с Уставом, курсантка, - космофельдшер предельно серьезен. - Затем я сниму с тебя лейкопластырь.
  Он выдерет все твои лишние волоски.
  Тело твое станет гладким.
  Безволосым".
  "Я полагаю, что повторять, что у меня и так идеальное безволосое тело - не стоит?" - Я стискиваю зубы.
  
  С удивлением слежу за космофельдшером.
  Он упирается сапогом в операционный стол.
  Затем резко срывает с меня пласт лейкопластыря.
  Я замотана целиком.
  Только голова свободная.
  Лейкопластырь раскручивает меня.
  Так ремень раскручивает колесо.
  Я подлетаю в воздух.
  Силы у космофельдшера - хоть отбавляй.
  В воздухе несколько раз переворачиваюсь.
  Падаю на операционный стол.
  Хорошо, что на стол.
  А ведь могла и на пол улететь.
  И тут ко мне приходит боль.
  Настоящая боль.
  "С меня содрали кожу", - я ору.
  Мой крик сливается с воплями курсанток.
  Космофельдшер из ведра поливает меня чем-то.
  Моя кожа шипит.
  "Перекись водорода, - космофельдшер теряет ко мне интерес. - Следующая курсантка".
  
  Космофельдшер приветливо улыбается побледневшей Кларе.
  Она полностью обнаженная.
  Ладошкой прикрывает низ живота.
  Я заранее сочувствую Кларе.
  Мое испытание закончено.
  "Не беспокойся, курсантка.
  Через пару дней ты станешь более привлекательнее", - космофельдшер утешает меня.
  На прощание утешает.
  "Неприятный космофельдшер, - я в казарме процедила сквозь зубы.
  Взглянула на себя в зеркало. - Могло быть и хуже.
  Я думала, что без кожи останусь.
  Местами выступила кровь.
  Лейкопластырь слишком липучий.
  Но перекись водорода освежила.
  Зато я красная, как вареная креветка. - Я осторожно присаживаюсь на кровать. - Терпимо. - Я вытираю слезы боли. - Простыня приятно холодит тело". - Я прилегла.
  
  В казарму входит Франческа.
  Она ведет под руку Клару.
  "Выглядите, как пятнистые питоны, - я поднимаю голову. - В пятнах крови.
  Но не волнуйтесь.
  Космофельдшер обещал, что через пару дней станете более привлекательными".
  Я издеваюсь, как могу.
  По-подружески.
  Клара и Франческа переглядываются.
  "Шутишь, подружка? - Франческа доковыляла до кровати. - Лежишь.
  Отдыхаешь?"
  
  
  ГЛАВА 707
  
  АКУЛА
  
  "Франческа, - я поднимаю руки. - Только не дотрагивайся до меня.
  Я сгорю от боли".
  "Дотрагиваться?
  До тебя? - Голос Франчески обманчиво сладкий. - Да ты что, Лена.
  Ты у нас шутница.
  Подшучиваешь надо мной и над Кларой.
  Шутниц мы не обижаем. - Франческа поворачивается к Кларе.
  Клара выглядит несчастной.
  Полоска волос на лобке у нее исчезла.
  Зато появилось красное пятно воспаления. - Клара?"
  Франческа наклоняет очаровательную головку к левому плечу.
  "Я согласна, Франческа", - Клара хищно улыбается.
  "Эй, подружки, - я начинаю волноваться. - Вы что-то задумали?
  Что вы задумали?"
  "Ты отдыхаешь, Лена, - Франческа встает слева от кровати.
  Клара занимает место справа. - Мы тоже отдохнем.
  После операции.
  После болезненной депиляции".
  "Неееет", - я отчаянно кричу.
  Но Франческа уже падает на меня.
  Меня разрывают болью.
  Сверху заваливается Клара.
  Мы все вопим, как сумасшедшие.
  Удивительно, но крик помогает справиться с болью.
  На крик прибегает космофельдшер.
  Смазывает наши тела спиртом.
  Мы начинаем орать еще громче.
  Шуточек было в ту ночь...
  
  Мы получили долгожданные свидетельства.
  Теперь мы сержантки.
  Закончили космоучилище - и сразу - сержантки!
  Мы полны гордостью.
  Теперь ждем распределения.
  Я, Франческа и Клара подали рапорт на обязательные работы.
  Но, возможно, все пойдет не так.
  И нас отправят в действующую Имперскую космочасть.
  А еще хуже - раскидают нас по гарнизонам.
  Мы стараемся об этом не думать.
  В полдень монсиньор полковник Самюэленко толкает речь.
  Мы стоим вокруг него.
  "Никак не могу привыкнуть, что мы уже сержантки, - Клара шепчет. - С детства.
  По военным училищам.
  И уже.
  Столько лет были кадетками и курсантками.
  А сейчас - сержантки".
  "Мы - не боевые сержантки, - Франческа тоже отвечает шепотом. - Над нами в космогарнизонах будут смеяться.
  Издеваться.
  Нам нужно подтвердить свое звание сержантки в бою".
  "Сержантки, - голос космополковника торжественный.
  Тон серьезный. - Мы выдвигаемся на жухраев!
  Вступаем через час.
  Вы на время переданы Имперской северофланговой космобригаде. - Космополковник высвечивает карту звездного неба. - Вы в составе женского подразделения космобригады выступаете в направлении Северных Плеяд Западной Префектуры Галактик Южного Сектора. - Космополковник оторвался от карты. - Приказы вам будут отправлены.
  Те, кто подавал рапорты, получат особые указания. - Внезапно космополковник повернулся ко мне.
  Неодобрительно смерил меня взглядом.
  Ему не понравилось, что я без одежды.
  Без формы. - На лице космополковника запечатлелось решительное выражение. - Вы будете непримиримы с жухраями. - Снова многозначительный суровый взгляд на меня. - Казнить!
  Нарушителей спокойствия - казнить!
  Казнить немедленно!"
  Словно космополковник Самюэленко призывает меня казнить.
  
   - Мы прилетели, - Лена первая выскочила из космоавтобуса. - Космодром. - Лена подала руки Джейн и Бонни.
   - Мы сами сойдем, - Джейн и Бонни переглянулись.
  Захихикали.
   - Нужно прокомпостировать билет, - Лена не отходила от новых подружек. - Заодно и вы узнаете номер вашего рейса.
  Две сержантки и медалистка двинулись к андроидам.
  Три представительницы Конфедерации Галактик Натура.
   - На нас оглядываются, - Джейн привычно заметила.
   - Еще бы, - Бонни выпрямила спинку. - Три бравые воительницы.
  С Натуры.
  Без одежды.
  Мы - лучшие. - Бонни не выдержала.
  Засмеялась.
   - Бонни, - Джейн погрозила подружке пальчиком. - Ты всю торжественность испортила. - И сама засмеялась.
   - Рейс Три Ориноко Дубль 9879? - Джейн прочитала. - Терминал показал наши билеты.
  Бонни!
  Мы с тобой сидим у окна!
   - Восторг! - Бонни обняла Джейн.
  
   - Ого!
  У меня тоже рейс Три Ориноко Дубль 9879! - Лена подняла брови. - Летим вместе, подружки! - Лена назвала Джейн и Бонни своими подружками.
  И обняла их...
   - Мороженого хочу, - Бонни проследила взглядом за мороженщинком. - Облизнулась.
   - У нас нет денег, - Джейн ущипнула Бонни.
  Многозначительно подмигнула ей.
   - А майорша Афродита?
  Она заплатит. - Бонни выпятила нижнюю губку.
   - Майорша Афродита? - Джейн скосила глаза на Лену.
  Лена делала вид, что рассматривает свои сапожки. - Бонни.
  Она же под секретом.
  Мы не должны о ней говорить.
  И неизвестно.
  Может быть, госпожа майорша Афродита не заплатит за мороженое.
  Она по пустякам не расплачивается за нас.
   - Я куплю вам мороженое, - Лена засмеялась. - Всем по мороженому!
   - Но.
  Лена.
  Мы тебе потом деньги отдадим.
   - Не обязательно.
  Сегодня я вам куплю мороженое.
  В другой раз вы меня угостите.
   - Обязательно!
  Угостим!
   - Я сбегаю в буфет, - Лена посмотрела на табло вылетов космолетов. - До нашего рейса еще час.
   - Зачем в буфет? - Бонни переминалась с ноги на ногу. - Вон мороженщик.
  У него тележка.
  В тележке шарики с мороженым.
   - Фи!
  Мороженщик.
  Тележечник! - Лена скорчила уморительную гримаску. - У него мороженое дорогое.
  Дорогое и невкусное.
  В стаканчиках.
  Я же принесу из буфета.
  Там мороженое в вазочке.
   - В вазочке! - Джейн повторила заворожено.
   - Лена!
  Мы с тобой пойдем. - Бонни хлопала в ладошки. - Зачем ты нам будешь носить?
   - Нет, - Лена отвела взгляд. - Вы здесь меня подождите.
  Во-первых, три обнаженные девушки вместе.
  Мы привлекаем слишком много внимания.
  Не каждый знает, что мы с Натуры.
  Во-вторых.
  Следите за табло.
  Вдруг, будут изменения в нашем рейсе.
  Тогда мне сообщите. - Сержантка Лена развернулась.
  Легко побежала в сторону буфета.
  
   - Добрая она, - Джейн восторженно пролепетала. - Все сама и сама.
  Сама вызвалась нам купить мороженое.
  Сама за ним побежала.
   - Девочки, - мороженщик подкатил тележку. - Хотите мороженого?
  Вам какое?
  Шоколадное?
  Земляничное?
  Персиковое?
  Ореховое?
  Фисташковое?
   - А разве фисташка не орех? - Бонни пропищала.
   - Мы.
  Наша подруга уже побежала в буфет.
  За мороженым. - Джейн не сводила взгляда с тележки.
  Под прозрачным колпаком было целое богатство.
   - Разве в буфете мороженое? - Мороженщик фыркнул. - В буфете мороженое дорогое.
  Дорогое и невкусное.
  В дурацкой вазочке.
  У меня же - в вафельном стаканчике.
  Шарики в вафельном хрустящем сладком стаканчике.
   - Ты говоришь, как наша подруга.
  Подруга Лена.
  Она тоже самое говорила.
  Но наоборот.
  Лена сказала, что у тебя мороженое невкусное.
  Невкусное и дорогое.
  А в буфете вкусное.
  И в вазочке.
  А у тебя в дурацком стаканчике.
  Так Лена сказала...
   - Вы верите, что вафельный стаканчик - дурацкий? - Мороженщик вертел в руках вафельный стаканчик. - Разве это чудо может быть дурацким?
  Ваша подружка обманула вас.
   - Наша подружка не обманет нас, - Джейн топнула по мраморному полу. - Лена с Натуры.
  И мы с Натуры.
  Натурщица не обманет натурщицу.
  Зачем бы она нас обманывала.
  
   - Вы можете сравнить мороженое, - мороженщик сузил глаза. - Попробуете мое мороженое.
  Из тележки.
  Попробуете мороженое из буфета.
  Сравните.
  Поймете, что мое мороженое - вкуснее.
   - Но...
  У нас нет денег. - Бонни заколебалась.
   - Ха!
  Медалистка!
  Ты разве не знаешь?
   - Что я не знаю?
   - Я тоже не знаю, - Джейн присоединилась к подружке.
   - Для особо важных клиенток наше мороженое бесплатно.
  Вы же служите рекламой моего мороженого.
   - А мы?
  Мы разве особо важные клиентки? - Джейн округлила глазища.
   - Мы - особые пехотинки, - Бонни облизывалась. - Но особые ли мы клиентки.
   - Вы?
  Вы в сапожках от "Бельмес".
  Вы - более чем особые.
  Другие пассажиры начнут волноваться.
  Будут тыкать в вас пальцами.
  "Вот они...
  Сержантка и медалистка!
  В шикарнейших сапожках от "Бельмес".
  В уникальных сапожках от "Бельмес".
  В безумно дорогих сапожках от "Бельмес".
  Они едят простое мороженое.
  Мороженое из тележки.
  Значит, мороженое из тележки превосходит по своим вкусовым качествам любые другие сорта мороженого.
  За вашу рекламу я должен вам заплатить.
  Но, к сожалению...
  Мне деньги на выплату вам за рекламу не дадут.
  Примите, - мороженщик приложил руку к сердцу. - Пожалуйста!
  Пожалейте меня.
  Возьмите у меня мороженое.
  Совершенно бесплатно.
  
   - Мне персиковое, - Бонни сразу сориентировалась. - Джейн!
  Возьми другое.
  Мы будем лизать друг у дружки.
  Так больше попробуем.
   - Я тогда - шоколадное, - Бонни дрожала от радости. - А Лене? - Джейн посмотрела на мороженщика. - Наша подружка Лена.
  Можно, мы для нее мороженое тоже возьмем?
   - Ваша подружка - особо важная?
   - Не знаем.
   - Она в сапожках от "Бельмес"?
   - Нет.
  У нее сапожки не от "Бельмес".
   - Тогда вашей подружке бесплатное мороженое с тележки не положено.
  Сожалею.
   - Тогда и мы не будем брать, - Джейн с трудом произнесла.
   - Да!
  Мы не станем есть мороженое с тележки.
  Если ты для Лены не дашь! - Бонни чуть не плакала.
   - Но вы, сержантка и медалистка, можете взять себе мороженого, сколько угодно.
  Сколько унесете. - Мороженщик сиял. - Сами попробуете разные сорта.
  И вашу подружку угостите.
   - Тогда нам - все сорта!
  Все шарики.
  Через пару минут мороженщик отчалил.
  Радостно насвистывал.
  Мороженое - что?
  Мороженое - ничто!
  Зато реклама - все!
  Реклама сделает обыкновенное мороженое самым дорогим мороженым в космопорту.
   - Бонни! - Джейн держала в каждой руке по паре стаканчиков. - Нужно скорее бежать к Лене.
  Иначе она потратит свои деньги нам на мороженое.
   - Сейчас пятый стаканчик пристрою, - Бонни пыхтела. - Неудобно.
  Я не донесу.
   - Ты стаканчик с мороженым между грудей зажми, - Джейн посоветовала.
   - Холодно.
   - Мы быстро добежим до Лены.
   - Побежали, Джейн, - Бонни зажала грудями стаканчик с мороженым.
  На сержантку и на медалистку люди смотрели с интересом.
  Они бы посмеялись над подружками.
  Над подружками, которые нахватали мороженого.
  Но пассажиры переводили взгляд на сапожки Джейн и Бонни.
  И сразу женщины становились задумчивыми.
  А мужчины прятали глаза.
  Иногда мужчины краснели.
  Им было стыдно, что не могут купить подобные сапожки от "Бельмес" для своих спутниц.
  На то они и эксклюзивные.
  На то и дорогие сапожки от "Бельмес".
  Чтобы не всем досталось...
  
   - Джейн, - Бонни вскрикнула. - Я вижу Лену.
  Но...
  Она без вазочек с мороженым. - Бонни кивнула в сторону буфета. - Беседует с каким-то мужиком.
   - Не мужик, а - важный господин, - Джейн остановилась. - Бонни?
   - Да, Джейн!
   - Не торопись.
  Может быть, они о важном говорят.
  Жених Лены?
  Мы помешаем.
  
   - Я уже теку, - Бонни пожаловалась. - Мороженое между грудей плавится быстрее, чем те стаканчики, которые в руках.
  По мне течет.
   - Бонни?
   - Да, Джейн.
   - К ним военные подошли.
   - Нет, Джейн.
  Это не военные.
  Это охрана космодрома.
   - Дяденька, который с Леной разговаривал...
  Он убежал.
   - Лену за руки схватили.
   - За что ее за руки схватили?
  За то, что она мороженое хотела купить?
  В вазочке.
  В буфете?
   - Я думаю, что не за мороженое ее схватили.
   - Да.
  Не за мороженое.
  За руки Лену схватили.
   - Подойдем?
   - Конечно.
  Нужно Лене помочь.
   - Наверно, охранники космопорта ошиблись.
  
  Джейн и Бонни медлено двинулись вперед.
  Лена стояла к ним спиной.
  Не видела их.
  Кричала на охранников так, что люди оглядывались.
   - Тупицы, - сержантка Лена рвалась из рук схвативших. - Немедленно отпустите.
  Я вас на клочки разорву.
   - Мадемуазель, - работник аэропорта медленно жевал слова. - Наши датчики зафиксировали у вас галокамеру.
  Шпионская галокамера.
  А съемка на территории космопорта запрещена.
   - Я никого не снимала на камеру, - Лена верещала.
   - Мадемуазель.
  Вы тайком снимали ваших голых подружек.
  Сержантку и медалистку.
  Это зафиксировано.
   - Лена нас снимала?
  На галокамеру? - Бонни с удивлением посмотрела на Джейн.
   - Бонни!
   - Да, Джейн.
   - Почему ты так на меня смотришь?
  Не я же снимала нас на камеру.
  Я и не знала.
   - Лена снимает галосериал?
  Нас покажут по сети? - Бонни тихо захихикала.
   - Послушаем еще, - Джейн легко коленкой стукнула по попке подруги.
   - Джеееейн?
   - Да, Бонни.
   - Ты дала мне пинка?
   - Я бы похлопала тебя по попке, Бонни.
  Чтобы привлечь внимание.
  Но у меня руки заняты.
  Я держу стаканчики с мороженым.
   - У меня тоже руки заняты.
  И еще один стаканчик между грудей плавится. - Бонни вздохнула.
   - Бонни?
   - Да, Джейн.
   - Мы можем слушать и лизать.
  Иначе мороженое растечется.
   - Как я не додумалась, - Бонни наклонила миленькую головку.
  Лизнула мороженое.
  Стаканчик, который зажат между грудями.
  Между тем противостояние охранников космопорта и сержантки Лены продолжалось.
   - Камера, - охранник из-под волос Лены извлек миниатюрную галокамеру.
  Больше - как под волосами - прятать негде было.
  Лена без одежды. - Шпионская камера.
  Наверно, ты - жухрайская шпионка.
   - Открой глаза шире, - Лена зашипела.
  Но ее шипение слышала даже уборщица за буфетом.
  Уборщица застыла в радостном ожидании.
  Жухрайскую шпионку поймали.
  Сейчас расстреляют. - Камера наша.
  Имперская камера.
  Военная она.
  Да.
  Потому что я тоже военная.
  
   - Разве простым сержанткам выдают дорогие гало камеры? - Один из охранников проявил бдительность.
   - Я не простая.
  Я не сержантка.
  Я - майор Имперской службы.
  Майорша Тайной Имперской Канцелярии.
   - Ну да, ну да, - охранники заржали. - Молодая, а уже майорша.
  Тебе сколько лет?
   - Девятнадцать, - Лена разозлилась до остервенения.
   - В девятнадцать лет уже майорша?
  Никогда не слышали о подобном.
   - Теперь услышали, - Лена взвизгнула.
   - Если ты майорша, то почему у тебя голограма сержантки?
   - У меня голограмма сержантки...
  Потому что я майорша на задании.
  Я засекречена.
   - Ну да, ну да.
  Секретная ты наша, - охранник снова пошарил у Лены в волосах. - Что у тебя за коробочка спрятана?
  Написано - яд.
  Сильнейший яд.
  Быстродействующий.
  С каких пор красивые обнаженные девушки носят на голове коробочки с сильнодействующим ядом?
   - Яд - тараканов морить, - Лена успокоилась. - Послушайте, недоумки.
  Если вы меня не отпустите, то сорвете мою слежку.
  Я слежу за двумя особо опасными...
  Дальше - военная тайна.
  Вас будут судить военным трибуналом.
  За срыв операции вас расстреляют.
   - Фьюить!
  Нас?
  Военным трибуналом? - Охранники снова заржали. - Мы - не военные.
   - Тогда вас снимут с работы.
  Или понизят в должности.
   - Нет ничего ниже должности охранника космопорта.
  Никто из охранников не выгоняет.
  Кто же пойдет на эту тяжелую малооплачиваемую работу?
  Что мы имеем?
  Ничего не имеем.
  Вот только тебя поймали.
  У тебя гало камера шпионская.
  Яд в коробочке.
  Все это запрещено в космопорту.
  За тебя нам премию дадут.
   - По голове вам дадут, - Лена бессильно закричала. - Сейчас отходит шаттл.
  Те, за кем я слежу, улетят.
  Я...
  
   - Джейн?
   - Да, Бонни.
   - Лене подбросили галокамеру.
  И яд в волосы подбросили.
   - Я тоже так думаю, Бонни.
  Но, почему Лена говорит, что она - майор?
  Она же - сержантка?
   - Я тоже не понимаю, Джейн.
  Наверно, Лена от страха голову потеряла.
  Летела отдыхать.
  А ее схватили.
   - Она говорила, что следит за нами.
   - Для важности сказала.
  Чтобы ее отпустили.
  Она же на рейс опоздает.
  
  Джейн и Бонни решительно подошли к охранникам.
  И к Лене подошли.
   - Недоразумение, - Бонни надула губки. - Наша подруга ни в чем не виновата.
  Правда, Лена? - Бонни посмотрела на Лену. - Ты все придумала.
  Испугалась.
  И все придумала.
   - А то, что у нашей подруги в волосах галокамера - легко объяснить. - Джейн радостно подхватила. - Лена птичек будет снимать.
  Птички боятся камеру.
  Вот Лена ее на голове и спрятала.
   - А коробочка с ядом? - старший охранник спросил с ядовитым сарказмом. - Яд - птичек травить?
  Но это тоже запрещено.
   - Яд? - Бонни сразу откликнулась. - Наверно, из космолета выпала коробочка.
  И запуталась в волосах Лены
   - А мне кажется, - самый смышлёный охранник с удовольствием разглядывал Джейн и Бонни, - что ваша подруга хотела вас отравить.
   - Нас?
  Отравить? - Джейн и Бонни расхохоталась. - Большей глупости мы не слышали.
   - Почему ваша подруга ушла от вас?
   - Лена побежала купить нам мороженое, - Джейн облизнулась. - Мороженое в вазочке.
  В буфете.
   - В буфете мороженое стоит дешевле, чем у мороженщика в тележке, - Бонни кивнула очаровательной головкой.
   - Савушкин? - Начальник охраны повернул голову к подчиненному. - Когда это мороженое в буфете...
  Да еще в вазочке...
  В нашем космопорту было дешевле, чем в тележке?
  Не припоминаю.
  И вроде акций никаких не намечалось.
  Мне кажется, что эта, - кивок на Лену, - хотела подсыпать подружкам яд в вазочки с мороженым.
  Тогда все сходится.
   - Еще одна глупость, - Джейн и Бонни рассмеялись.
  Но заметили, что смеются только они одни...
   - Сержантка.
  Медалистка. - Охранник тяжело вздохнул. - Улетайте уже.
  Мы без вас разберемся.
  Если вышла ошибка.
  То вашу подружку отправим к вам следующим рейсом.
  За счет космопорта отправим.
  
   - Я вас на мелкие кусочки порву, - Лена взвизгнула.
  Непонятно.
  Кому предназначалась эта угроза.
   - Лена, - Джейн протянула подружке два стаканчика мороженого. - Возьми.
  Мы для тебя тоже.
  Малиновое и мандариновое.
  Любишь малину и мандарины? - Джейн втиснула в ладони Лены (Охранники держали Лену за локти) два стаканчика мороженого.
   - Мороженое? - Лена трясла головой.
  Лицо ее перекосилось от злости. - Малиновое?
  Мандариновое?
  Идиотки! - Лена швырнула стаканчики с мороженым на пол.
  Начала их топтать. - Кто только вас в Имперскую армию взял?
  Кто вас записал в особые пехотинки?
  Вы же - дуры набитые.
   - Нас никто не бил, - Джейн обиделась.
   - В Имперскую армию мы сами пришли, - Бонни надула губки. - А в особую пехоту нас компьютер записал.
  Компьютер в военном комиссариате.
   - Охранники! - старушка в платке подковыляла. - Хулиганку арестуйте.
  Она мороженое на пол бросает.
  Грязь разводит.
  В наше время за подобное...
   - Хорошо, бабушка, - охранники испугались старушку сильнее, чем угроз Лены.
  Старушка сначала с ума сведет нравоучениями.
  Затем начнет жалобы писать по Имперским канцеляриям.
  
  Упирающуюся Лену потащили к служебной двери.
  Лена вопила.
  Повисла на руках охранников.
  Но не могла вырваться.
   - Жалко мороженое, - Джейн смотрела на раздавленные стаканчики.
   - Лену тоже жалко, - Бонни пропищала.
   - О, Черная Дыра! - старушка воздела руки к потолку. - Правильно вас Лена назвала дурами набитыми.
  Ваш космолет отлетает через десять минут.
  Вы же на пол пялитесь.
  Я больше вам билеты не буду покупать.
  Пешком полетите по Галактике.
   - Ты? - Бонни пристально всматривалась в старушку. - Голос у тебя молодой.
  Знакомый голос.
   - Я - майорша Афродита, - старушка зашипела.
   - Ты так постарела, Афродита? - Джейн и Бонни вскрикнули.
   - Парик.
  Натянутое резиновое лицо второе.
  Маска. - Афродита терпеливо объясняла.
  Чтобы меня никто не узнал.
  Но, кажется, что вы меня выдали с потрохами.
   - Мыыыы?
  
  
  ГЛАВА 708
  
  АКУЛА
  
   - Что вы к охранникам поперлись? - майорша бушевала. - Неужели, вы не поняли, что ваша Лена - подсадная?
  Она вас убить хотела.
  Отравила бы.
  Подсыпала бы яд в мороженое.
  Даже тупые охранники догадались.
  А вы - ресницами хлопаете.
  Хлоп-хлоп.
   - Но.
  Лена с Натуры.
  Как и мы.
  Она не могла нас предать.
   - На камеру вас записывала.
  Все видели.
  Все, кроме вас.
  И мороженое отравила бы. - Афродита устало вздохнула. - Не могу больше.
  Как с вами сложно.
  Но в то же время майорша подумала:
  "Может быть, придуриваются сержантка и медалистка?
  Не зря их генерал Бетховен назначил на дело...
  Особые пехотинки - все-таки.
  А что делает особая пехота - никто не знает..."
  
   - Джейн!
  Наш терминал. - Бонни показала на закрывающуюся дверь.
   - Успеем.
  Прорвемся! - Джейн вбежала следом за подругой.
  За ними чмокнули двери.
   - На борт со своим питанием нельзя, - космостюардесса остановила Джейн и Бонни.
   - Мороженое - не питание.
  Мороженое - лакомство.
   - С лакомством на борт - тем более - нельзя.
   - Но что же нам делать?
  Мы мороженое еще не все попробовали.
   - Либо выкидывайте.
  Либо оставайтесь с мороженым. - Космостюардесса показала на урну.
   - Сегодня несчастливый день, - Джейн с сожалением бросила стаканчики с мороженым.
   - День мог быть еще более несчастливым, - Бонни вздохнула с безысходностью. - Но дальше некуда.
   - Как дальше некуда? - Джейн вошла в космолет. - На нас могут напасть жухраи.
  Или космолет врежется в космический айсберг.
   - На борту космолайнера о крушениях не говорят, - космостюардесса взвизгнула.
  Она проводила Джейн и Бонни к их местам.
   - У окошка, - Бонни пробурчала. - Только за окошком - выводной шлюз.
  Мы ничего не увидим.
   - Зато спать будем, - Джейн зевнула.
   - Джейн?
   - Да, Бонни.
   - Мы в космолет сели не для того, чтобы спать.
  Мы лететь пришли.
   - Лететь и мыться, - Джейн вспомнила. - После пещеры мы даже не приняли душ.
  Только влажными салфеточками подчистились.
   - Пойдем в душ, Джейн?
  На этом борту он есть.
   - Сначала - душ, Бонни.
  Потом - спать.
   - Тем более, мы должны смыть с себя мороженое.
   - Какая подлость...
  
  Через сутки космолет вынырнул из гиперпространства.
   - Наш космолайнер осуществляет посадку в космопорту Созвездия Центральных Галактик Анабиоз, - приятный голос разбудил Джейн и Бонни.
   - Мы?
  Уже прилетели? - Бонни прислонила носик к иллюминатору. - А где Дворец Императора?
   - Девочка, - в проходе уже стоял солидный господин.
  Некоторые виды пассажиров заранее готовятся к выходу. - Дворец Императора не здесь.
  Для резиденции нашего Императора выделено огромное поле Галактик.
  Слава Императору!
   - Слава Императору, - все подхватили.
   - Джейн? - Бонни держала подружку за руку. - Нас встретят?
   - Майорша Афродита раньше говорила, что мы сами все должны.
   - А космотакси?
  Как мы узнаем, в какое такси садиться?
   - Полетим на космоавтобусе.
  Бонни.
  В каждом космопорту есть бесплатные космоавтобусы.
   - И куда мы полетим, Джейн?
   - Бонни!
  Ты меня допрашиваешь.
  Будто бы я знаю, куда лететь.
   - Ты - сержантка!
  Ты должна командовать.
  Командуй, куда мы полетим.
   - Бонни! - Джейн шутливо ущипнула подружку. - А ты - медалистка!
  Ты подвиги совершаешь.
  Вот и соверши подвиг.
  Определи, где дворец Жармионе.
  Мы же к Жармионе прилетели.
  Она нас и поселит.
  В своем дворце поселит...
   - Во дворце?
  Я хочу во дворец, - Бонни захлопала в ладошки.
  
   - Мы сейчас сядем в кафе, - Джейн решительно направилась к космодромному кафе. - Закажем.
  Майорша Афродита - как в прошлый раз - появится неожиданно.
   - В костюме бабки?
   - Что в костюме бабки?
   - Майорша Афродита появится в парике, в платке и с резиновым накладным лицом?
   - Значит, не как в прошлый раз она появится.
  А - как в позапрошлый раз.
  Майорша должна за нас заплатить.
  Просто обязана. - Джейн нерешительно присела к столику.
   - Что будете заказывать? - Официант подлетел немедленно.
   - Правдоподобная модель, - Бонни ущипнула официанта. - Как человек.
   - Я - живой человек, - официант вздрогнул от щипка. - Не щиплитесь больше.
  Первый щипок - за счет заведения.
  Второй щипок будет нарушением правил.
  Заплатите штраф.
   - Прости, - щечки Бонни загорелись. - Я думала, что ты - андроид.
   - В нашей системе Префектур Галактик очень мало андроидов, - официант важно протянул. - Люди дороже.
  У нас все дорогое.
   - Ого, - Джейн рассматривала меню. - Действительно, все дорогое. - Джейн с вопросом посмотрела на Бонни.
   - У нас сапожки от "Бельмес", - Бонни храбрилась. - Поэтому...
  Заказываем мороженое.
   - Фисташковое?
  Апельсиновое? - официант оживился.
   - Фисташковое и апельсиновое, - Джейн проводила взглядом официанта. - Бонни?
   - Да, Джейн.
   - Мне кажется, что мы и здесь не успеем полакомиться мороженым.
   - Почему?
  Почему, Джейн, мы здесь не успеем полакомиться мороженым?
   - Мороженое у нас из рук вытекает.
  Только мы собираемся покушать мороженое, а оно - исчезает.
   - Ты очень смешно сказала, Джейн, - Бонни согнулась от хохота. - Из рук вытекает.
  Мороженое.
  Ты еще пошути, что мороженое убегает.
   - Мороженое убегает, - Джейн захихикала. - У мороженого нет ног.
  Но оно убегает.
  Ведь каша тоже убегает. - Джейн хохотала.
  Хлопала подружку по руке.
   - Ваше мороженое, мадемуазели, - официант принес две вазочки. - Фисташковое.
  Апельсиновое.
  Что-нибудь еще?
   - Ой, - Джейн увидела за соседним столиком майоршу Афродиту.
  Майорша яростно вращала глазами.
  Недвусмысленно показала Джейн кулак.
  Джейн поняла, что майорша экономит деньги Имперского военного космоведомства. - Нет.
  Нам только мороженое. - Джейн пропищала.
  Официант активировал на столе кассовый аппарат.
  Отправился к буфету.
  Майорша Афродита поднялась.
  Подошла к столику.
  Оплатила по карте заказ мороженого для Джейн и Бонни.
  Опустила перед Джейн записку.
  И сразу удалилась из космопортового кафе.
   - Что в записке? - Бонни от нетерпения высунула язычок.
   - Написано - "Для вас зарезервирован номер в отеле.
  Парк космо авеню. 357ЕК.
  Номер четыреста седьмой.
  Завтрак, обед, ужин включены в оплату.
  Все включено.
  У выхода вас ждет такси номер 234-6-8РРР.
  Резиденция Цесаревны Жармионе находится в Звездной Системе Квадро Анабиоз.
  Туда летают рейсовые космоавтобусы". - Джейн перевернула записку.
  На всякий случай.
   - Много госпожа Афродита написала, - Бонни ложечку своего мороженого протянула Джейн. - Попробуй фисташковое.
   - А ты, лизни апельсиновое, - Джейн придвинула свою вазочку подружке.
   Бонни?
   - Да, Джейн.
   - Майорша Афродита пожалела нам денег на такси.
   - Но она вызвала такси.
   - Да.
  На такси до отеля расщедрилась.
  А до резиденции Жармионе мы полетим рейсовым космоавтобусом.
   - Мы - простые служаки.
  В Империи сержантки и медалистки на такси не летают!
  
  
  ЛУИЗА
  
   - Как твое имя, рабыня?
   - Я не рабыня, - Луиза подняла подбородок.
  Удар кнута надсмотрщика заставил девушку вскрикнуть:
   - Я спросил тебя - как твое имя.
  Первый раз спросил - один удар кнута.
  Теперь спрашиваю второй раз. - Надсмотрщик два раза прошелся кнутом по спине Луизы.
   - Мое имя - зачем тебе?
  Называй меня рабыней...
   - Третий раз спрашиваю...
   - Мое имя - Луиза, - девушка с ненавистью смотрела на надсмотрщика.
  Она назвала свое имя.
  Но еще три раза получила кнутом.
  На спине кнут разорвал кожу.
  Луиза стиснула зубы.
  
  Надсмотрщик неожиданно толкнул Луизу.
  Она возмущенно вскрикнула.
  Упала спиной на палубу галеры.
  Луиза не успела ничего сообразить.
  Она оказалась под обнаженной грудью истязателя.
   - Что ты делаешь? - Луиза зашипела.
   - Я? - надсмотрщик захохотал. - Еще не делаю.
  Но сейчас сделаю.
  То, что обычно. - Рука надсмотрщика скользнула вниз.
  На мгновение Луиза не поняла его.
  Мужчины никогда не заигрывали с ней.
  Потому что она не давала повод.
  Никогда не возникало желания, чтобы мужчина что-то с ней сделал.
  Что-то вроде забытья.
  Но, когда надсмотрщик оказался над ней, Луиза почувствовала угрозу.
  Ее горло сжалось.
  "Он очень опасен", - Луиза извивалась.
  Пыталась сбросить с себя вопящую тушу.
  От надсмотрщика воняло рыбой.
  Вином.
  И застарелым потом.
  Луиза чувствовала свою внутреннюю дрожь.
  "Я не должна позволить ему.
  Не должна". - Луиза шипела сквозь зубы.
   - Отпусти меня, - она произнесла вслух.
  
   - Отпустить? - возмущение девушки не произвело впечатления на надсмотрщика.
  Он отработанным жестом прижал бедра Луизы. - Так тебе удобнее будет. - Надсмотрщик захохотал.
   - Твоя забота оскорбляет меня, - дрожь Луизы нарастала.
  "Я должна скрыть свое волнение".
  Луиза укусила надсмотрщика за щеку.
  Но надсмотрщик не пошевелился.
  Даже не поморщился.
  Он поймал руки Луизы.
  Сжал их до хруста.
   - Глаза полные ярости, - надсмотрщик со зловещим оскалом смотрел в лицо Луизы.
  "Ну да, ну да, - Луиза отстранено подумала. - Я, наверно, должна быть безмерно счастлива".
  Она дергалась под надсмотрщиком.
  Пыталась освободиться:
   - Слезь с меня, - глаза Луизы слезились.
   - Лежи спокойно, - надсмотрщик приказал.
  В голосе разлилась обманчивая теплота.
  Он не выдержал.
  Расхохотался. - Иначе будет больно. - Надсмотрщик плюнул в лицо девушки.
  Луиза застонала.
  На этот раз не только от боли стонала.
  Но и от унижения.
  Луиза не знала, что делать.
  Она не сводила гневного взгляда с надсмотрщика.
   - Забавная, - надсмотрщик упивался своей властью.
  "Силы в нем не много, - Луиза подумала. - Но вес давит.
  Получается, что вес важнее, чем сила..."
  
   - Ты всегда недотрога?
   - Нет, - Луиза ответила ядовито. - Я всегда - ласковая кошечка.
  Чтобы разозлить меня, нужен дурак.
   - Меня тоже бесят дураки, - в голосе надсмотрщика не чувствовалось раскаяния.
  Он играл с девушкой.
  Как кот с мышкой.
  Давал ей надежду.
  Но Луиза понимала - надежды для нее нет. - Особенно меня злят непослушные дуры. - Он ладонью ударил по щеке Луизы.
  Больно.
  Внутри девушки все сжалось.
  "Больше всего меня раздражает его самодовольство, - Луиза крепко сжимала ноги. - Надсмотрщик держит меня легко.
  Но вес его.
  Каждая часть моего тела рвется на свободу.
  Нужно расслабиться.
  Но не так расслабиться, как хочет надсмотрщик.
  Я ничего не сделаю.
  Если буду в напряжении, то быстро потеряю остатки сил. - Луиза сосредоточилась.
  Расслабила мышцы рук.
  Позволила рукам стать тряпками.
  Затем Луиза заставила себя смотреть в глаза надсмотрщика. - Ты от меня ничего не получишь".
   - Врешь, - надсмотрщик шумно выдохнул.
  
  "Он уже не чувствует себя победителем, - Луиза подумала с удовлетворением. - Его веселье улетучилось.
  Надсмотрщик надеялся на легкую добычу.
  Но ничего у него не получается.
  Конечно, он взбешен.
  Его товарищи уже начинают над ним ржать.
  Подшучивают.
  Моя непокорность не дает ему подняться.
  Я сумела ослабить его.
  Ранила в сердце.
  И ниже пояса ранила.
  Словами..."
  Луиза смотрела из-под опущенных век.
  Решила развить свою победу:
  - Даже хозяева не дают волю рукам.
  И не пристают к рабыням.
  Но ожидаемого эффекта не добилась.
   - Я даю волю рукам? - надсмотрщик не смутился.
  Он разозлился. - Если бы я дал волю своим рукам, то ты превратилась бы в лепешку.
   - Ох, эти мужчины, - Луиза продолжала издеваться.
  Она почувствовала решительное отчаянье. - Не могут с девушками.
  Но лезут...
   - Ты изображаешь из себя умирающую, - надсмотрщик не ожидал подобной наглости от рабыни.
  Он нахмурился.
   - Коршун.
  Падальщик. - Луиза увидела в надсмотрщике вулкан. - Вся твоя храбрость улетучилась.
  Ты - враг мне. - Луиза попыталась приподняться на локте. - Я в себе уверена.
  А ты - нет.
  Ты нездоров, надсмотрщик.
  Можешь с меня слезть.
  И больше не пытайся.
  Все равно у тебя ничего со мной не получится.
   - Слезть? - надсмотрщик озадачился.
  Тупо замер.
  Надавил.
  Луиза уронила голову.
   - Ты не мужчина, - Луиза рыла себе яму. - Даже не знаю, как ты называешься.
   - Ты хочешь умереть, - надсмотрщик сдвинул брови.
  Всматривался в лицо Луизы. - Хочешь умереть до того, как я овладею тобой.
  
   - Ты способен овладеть только мертвой, - слова Луизы развеселили других надсмотрщиков.
   - Я уже больше думаю о том, чтобы убить тебя.
  И все меньше желаю овладеть тобой.
   - Меньше меня желаешь? - Луиза едва не задохнулась. - Меня ты спросил?
  Желаю ли я тебя?
  Ты - убийца.
  У тебя нет ума.
   - С моей позиции так не выглядит, - надсмотрщик спокойно сообщил. - Тот, кто сверху, тот всегда умный.
   - Тогда тебя нужно переместить в другую позицию, - Луиза процедила сквозь зубы.
  Это поразило надсмотрщика.
   - Словно трудную загадку загадала, - надсмотрщик рассматривал лицо девушки.
  Желчно рассмеялся.
  Его руки переместились на голову Луизы.
  "Так просто? - Луиза, словно со стороны смотрела на себя. - Сейчас меня не будет.
  Никогда больше не будет.
  Надсмотрщик задушит меня.
  И я так спокойно это принимаю.
  А как же месть?
  А как же Ребекка?"
  Мысль о Ребекке взволновала девушку.
  Она схватила за ближайщее.
  До чего дотянулись руки.
  За то и схватила.
  Начала выкручивать.
  Надсмотрщик ревел, как бык.
  Но ничего не мог сделать.
  Он завалился назад.
  Увлекал за собой Луизу.
  "Неееет, - Луиза подумала. - Он просто оторвет мне голову.
  Я сама виновата.
  Я нарочно так сделала.
  Когда же я стану серьезной?"
  
  Луиза быстрым движением ударила лбом в лицо надсмотрщика.
   - Ах, ты, мразь, - надсмотрщик взвыл на другой ноте.
  Кровь заливала ему лицо.
  Он поднялся.
  Коленями встал на грудь Луизы.
  И размерено.
  С размаха.
  Ударил девушку в ухо.
  Сильнейшая боль разорвала сознание Луизы.
  И она провалилась в спасительное небытие.
  
  Луиза услышала серебряный смех.
  Узнала его.
  "Ребекка? - Луиза не удивилась.
  Ей было очень хорошо. - Ребекка!
  У меня было преимущество.
  У нас с тобой было преимущество.
  Мы теперь его лишились".
  Губы Луизы нашли губы Ребекки.
  "Мы ничего не лишились", - Ребекка начала водить губами по ее губам.
  Взад.
  Вперед.
  Луиза попыталась отвернуть голову.
  Ребекка ей не позволила повернуться.
  Ребекка не спешила.
  "У нас впереди вечность времени.
  Луиза!
  Мы используем вечность полностью".
  "Со мной никогда подобного не приключалось, - Луиза засмеялась. - Меня похитили.
  Сделали рабыней.
  Вернее, они думают, что сделали меня рабыней.
  Ребекка?"
  "Да, Луиза".
  "Я дрожу.
  Но моя дрожь вызвана не страхом". - Луиза легко провела пальцем по бровям подружки.
  Убрала спутанные волосы.
  "Никакой угрозы, - Ребекка прошептала. - Никакого насилия.
  Ничего этого нет.
  Только нежное и чувственное.
  Полнокровное существование".
  Тело Ребекки потянулось к Луизе.
  Само по себе.
  "Ты полностью завладела мной, - Луиза рассмеялась. - Я плыву в волнах наслаждения.
  Почему я не испытывала подобное раньше?
  Я ощущаю теплоту.
  Голова кружиться.
  Я - безответственная?
  Ты заколдовала меня.
  Так может длиться вечно".
  "Колдовство, - Ребекка улыбалась сквозь розовый туман. - Ты угадала, Луиза.
  Я нашла тебя.
  Знаю, что ты жива.
  Но не знаю, где ты.
  Мы обязательно встретимся, Луиза.
  Я найду тебя снова".
  
  "Колдовство, - Луиза почувствовала слезы на своих щеках. - Я все поняла.
  Что со мной?
  Меня любой может попытаься взять.
  Взять, когда захочет.
  А Ребекка является только в мечтах.
  Что со мной?" - Крупная дрожь била тело.
  Луиза пришла в себя.
  Содрогнулась.
  Осторожно приоткрыла глаза:
  "Небо.
  Звезды.
  Галера раскачивается.
  Волны.
  Мы плывем.
  Ребекка была сном.
  А теперь - не сон. - Луиза провела беглый осмотр себя... - Все цело... - Луиза увидела надсмотрщика. - Тот самый, который меня мучил". - Луиза закрыла глаза.
  Плотно.
  Сжала зубы.
  Приготовилась к новым пыткам.
  Внезапно, она почувствовала сильнейшую боль.
  Но не вскрикнула.
  Не пошевелилась:
  
  "Он ударил меня ногой.
  В ребро.
  Проверяет - живая ли я, - Луиза догадалась. - Что дальше?
  Меня выбросят за борт? - Луиза чуть приоткрыла глаза. - Надсмотрщик стоит.
  Спиной ко мне.
  Около борта.
  Справляет малую нужду". - Кровь ударила в голову.
  Сейчас.
  Или никогда.
  Луиза резко поднялась на ноги.
  Правой рукой выхватила кинжал надсмотрщика.
  Кинжал висел на перевязи.
  Не левом боку надсмотрщика.
  "Ударить кинжалом? - Мысли летели, как чайки. - А, вдруг, не получится?
  Я никогда не била кинжалом человека в спину.
  Кинжал ударится о ребро.
  Или завязнет в толстом слое жира.
  Нет.
  Я поступлю иначе.
  По-другому поступлю.
  Так надежнее". - Луиза с разгона толкнула надсмотрщика в спину.
  Он покачнулся.
  Удар был слабый.
  Надсмотрщик начал разворачиваться.
  Он был пьян.
  Это его и погубило.
  Он не соображал, что происходит.
  Ему было любопытно.
  Он не чувствовал приближающуюся смерть.
  Луиза в отчаянье ударила надсмотрщика.
  Рукояткой кинжала - по затылку.
  Надсмотрщик инстинктивно дернулся вперед.
  И...
  Перелетел через борт галеры.
  Раздался удаляющийся вопль тонущего.
  Луиза тут же легла на свое место.
  Кинжал спрятала под собой.
  Затаилась.
   - Конвульсус, - раздался голос. - Кто кричал?
   - По-моему, Петручио.
  Петручио вопил, - загорелись факелы. - Петручио.
  Ты где?
   - За борт свалился?
  На палубе началась суматоха.
   - Я гляну, - через мгновенье кто-то засунул руку под Луизу.
  Вытащил кинжал.
  Знал, где искать.
  Луиза не двигалась:
  "Он знает, - раненой чайкой билась мысль. - Другой надсмотрщик видел.
  Видел все.
  И заметил, как я спрятала под себя кинжал.
  Теперь меня казнят.
  За убийство надсмотрщика Петручио".
  Сразу пришло успокоение.
  Девушка уже ни на что не надеялась.
  Когда ни на что не надеешься, приходит безысходность.
  Серая, как смерть безысходность.
  
   - Цезий?
  Что плеснуло за бортом?
   - Откуда я знаю.
  Наверно, рыба.
  Я не рыбак.
   - Петручио не видно?
   - Ночь.
  Фаготий.
  Ты меня допрашиваешь?
   - Мы должны развернуться.
  Будем искать Петручио. - Голос прозвучал неуверенно.
   - Твоя власть, Фаготий.
  Но, пока галера развернется...
  Рабы ленивые.
  Где искать?
  Пьяного в море?
  Ночью.
  Петручио больше не кричит.
  Может быть, акулы его съели.
  Или сам утонул.
  
   - Да?
   - А что иное?
   - Цезий?
   - Да, Фаготий.
   - Может быть, рабыня толкнула Петручио?
  Помогла ему уйти на тот свет.
  Петручио ей очень досадил.
   - Может быть, и рабыня.
  Только она лежит, как бревно.
  Петручио крепко ударил в голову.
  Рабыня, наверняка, еще в отключке.
  Или, вообще, не выберется.
  Товар испорчен.
  "Что за товар? - Луиза ничего не понимала. - Я товар?
  Но...
  Почему тот, кто взял из-под меня кинжал, не признается?
  И всплеск за бортом.
  Похоже, что кто-то бросил кинжал в воду.
  У меня появился спаситель?
  Смешно.
  
  
  ГЛАВА 709
  
  АКУЛА
  
  Спаситель из надсмотрщиков.
  Хочет взять меня?
  Заранее подластивается?
  Нет.
  К рабыням не подластиваются..."
  
   - Товар не испорчен, - Луиза услышала над собой. - Несколько синяков.
  Какая рабыня без синяков?
  Сейчас проверю.
  В отключке она.
  Или притворяется.
  Что-то острое вошло под ноготь указательного пальца.
  Луиза не выдержала острой боли.
  Слабо вскрикнула.
  Открыла глаза.
   - Притворялась, - надсмотрщик радостно оскалил зубы.
   - Фаготий, - за спиной надсмотрщика выросла другая фигура. - Если тебе под ноготь воткнуть кончик кинжала.
  Ты тоже вскрикнешь.
  Просто ты уколом привел рабыню в сознание.
  
   - Ну-ка, рабыня.
  Встань, - надсмотрщик Фаготий приказал.
  Луиза застонала.
  Начала подниматься.
  "У меня нет сил, - Луиза с удивлением подумала. - Я, действительно, не могу подняться.
  Зато на Петручио...
  Силы на злодея нашла".
  Луиза осторожно встала на четвереньки.
  Затем попыталась подняться.
  Голова кружилась.
  Луиза пошатнулась.
  Луиза начала заваливаться набок.
   - Осторожней, рабыня, - надсмотрщик Цезий успел подхватить Луизу. - Ты дорого стоишь.
  Не разбей голову. - Надсмотрщик помог Луизе прилечь обратно.
   - Воды, - Луиза слабо произнесла.
   - Воды ей, - надсмотрщик Фаготий заржал.
   - Фаготий, - голос надсмотрщика Цезия окреп. - За тебя и за меня дадут монет меньше, чем за эту рабыню.
  У нее белая кожа.
  Золотые волосы.
  Поэтому мы должны ее беречь.
  Как бережем свои кошели.
   - Сам неси ей воду.
   - Сам и принесу.
  
  "Почему меня не убили? - Луиза терялась в догадках. - Наверно, надсмотрщик Цезий.
  Он видел, как я столкнула Петручио в море.
  И заметил, что я забрала его кинжал.
  Да.
  Цезий меня бережет.
  Для продажи.
  Неизвестно, что сделал бы другой надсмотрщик со мной, когда бы нашел подо мной кинжал.
  Наверняка, убил бы из-за своего друга Петручио".
  Луиза терялась в догадках.
   - Выпей, - надсмотрщик Цезий вернулся.
  Он был один.
  Протянул амфору с водой.
  Луиза жадно приложилась к горлышку.
  Напилась.
  Без слов отдала амфору.
   - Поешь.
  Сушеная баранина. - Цезий протянул два куска вяленого мяса. - Ты мне нужна живая.
   - Ты не любишь заниматься с любовью с мертвыми девушками? - Луиза схватила мясо.
  "Зачем я дразню надсмотрщика?"
   - Шутишь.
  Значит, соображаешь. - Надсмотрщик не собирался уходить. - Соображаешь, значит, будешь жить.
   - Ты все видел? - Луиза обтекаемо спросила.
   - Видел.
   - Зачем спас меня?
   - Я тебя не спасал.
  И ничего не видел. - Надсмотрщик передумал сознаваться.
   - Боишься, что я разболтаю другим надсмотрщикам?
  Расскажу, что ты помог мне?
   - Если расскажешь другим...
  То это будет твоей ошибкой.
  Последней ошибкой.
  Я же выкручусь.
  Скажу, что не хотел убивать товар.
   - Быстро же я стала товаром.
   - Радуйся, рабыня!
   - Чему радоваться?
  Что я товар?
   - Да.
  Радуйся, что тебя считают товаром.
  Товар ценят.
  Пока ты товар, ты нужна.
  
   - Значит, ты пожалел меня.
  Скрыл от твоих друзей, что я...
   - Молчи, рабыня, - надсмотрщик приложил палец к губам девушки.
   - Ты хочешь со мной?
  По-доброму.
  Поэтому ты...
  Не надейся, надсмотрщик.
  Я никогда не отдамся...
   - Чтобы тебя захотели, нужно много стараться.
  Просто так не сделаешь, чтобы тебя хотели, - надсмотрщик тихо засмеялся.
   - Цезий?
  Ты с девкой? - Крикнули с кормы галеры.
   - С девкой.
   - Но ты же не можешь.
   - Она мне массаж делает, - Цезий подмигнул Луизе: - Уединимся за тюками.
  Пусть думают, что я с тобой развлекаюсь.
   - Что он имел в виду? - Луиза осторожно кивнула.
   - Ты о том...
  Что я не могу?
   - Да.
  О том, что ты не можешь.
   - Вот это, - надсмотрщик Цезий ответил зло.
  Глаза его нехорошо блеснули.
  Он поднял край набедренной повязки. - Я там изуродован.
   - Я не знала, - Луиза ошарашено проблеяла.
  Она с отвращением смотрела на изуродованное.
  То, что когда-то было мужской гордостью.
  
   - Посмотрела? - надсмотрщик зашипел. - Но не советую тебе шутить об этом.
  Я тогда не посмотрю на то, что ты - товар.
  Товар ценный.
   - Даже не думаю шутить, - Луиза пробурчала.
   - Пойдем за тюки.
   - Зачем?
   - Ты же слышала.
  Будешь делать мне массаж.
   - Массаж?
  И больше ничего?
   - Звучит, как насмешка.
  Я же предупреждал.
   - Я не нарочно.
  А это...
  Тебя в бою...
  Изувечили? - Луи прошептала.
  И...
  Переместилась за тюки.
  Следом за надсмотрщиком отползла.
  Теперь она и Цезий были скрыты.
   - Нет.
  Не в бою. - Лицо надсмотрщика перекосилось. - Под моим командованием была центурия.
  Я был центурион.
  Шестьдесят человек подо мной.
  Были.
  Но Гладий обвинил меня в том, что я приставал к его жене.
  Якобы, он видел, как я выхожу из ее спальни.
  Да.
  Кто-то был у его жены в ту ночь.
  Клеопатра очень соблазнительная.
  Я ее посещал.
  Но не в ту ночь.
  В принципе, Гладий знал.
  Знал, что его молодая жена очень любвеобильная.
  К ней шастают даже каменщики.
  Но меня Гладий выбрал виновным.
  Мы давно враждовали с ним.
  К тому же, Гладий хотел поставить на мое место своего племянника.
  Вот и вышло.
  Так бы меня не оскопили, - надсмотрщик заскрежетал зубами. - Моя рука крепкая.
  Но меня усыпили вином.
  Проснулся я изуродованным.
  И никак не доказал бы я, что Гладий меня изувечил.
  По приказу Гладия меня выгнали.
  Так я из сотника превратился в простого надсмотрщика за рабами.
  Ну и...
  Заодно рабов добываем.
  Тебя поймали...
  
   - Да, - Луиза сказала, чтобы что-то сказать.
  Пожала плечами.
   - Понимаю, - усмехнулся. - Тебе нет дела до моих страданий.
  Это нормально.
  Как и я не страдаю по твоему поводу.
  РАБЫНЯ.
   - Все же я не понимаю.
   - Не понимаешь что?
   - Ты догадываешься, о чем я.
  Что я не понимаю.
   - Ты не понимаешь, почему я защитил тебя?
  Я же рассказал.
  Ты - товар.
  
   - Мне кажется, что тебе что-то от меня нужно...
   - Нужно.
  Но не то, о чем ты думаешь.
   - А о чем я думаю, надсмотрщик?
   - Все девушки уверены, что мужчины только и думают о том, как завладеть ими.
   - Разве это не правда?
   - Правда.
  Но все равно.
  Рабыня?
   - Да, Цезий.
  Ты проницательная.
  Я не ошибся, когда спас тебя.
   - Ты хочешь использовать меня, - Луиза приложила пальчик к кончику носа. - Желаешь мести?
  Приведешь меня рабыней в дом твоего врага.
  И я должна буду убить Гладия?
  Для тебя?
   - Хм, - Цезий смотрел в глаза Луизы. - У меня планы идут дальше.
  Гладий?
  Часть мести.
  Но, рабыня.
  Предупреждаю сразу.
  Если что - моя рука не дрогнет.
   - Пытаешься запугать?
  Запугать рабыню? - Луиза хрипло захохотала.
   - Цезий?
  Веселитесь?
   - Веселимся.
  Девка будет только для меня.
   - Зачем она тебе, Цезий?
   - Массаж хорошо делает.
  Ты, Фаготий, возьми другую рабыню.
   - Нееее.
  Я рабынь не люблю...
   - И рабыни тебя не любят, Фаготий...
  
   - Рабыня?
   - Да, надсмотрщик.
   - Мне нужна помощница.
   - Помощница по хозяйству?
  У тебя есть хозяйство?
   - Нет.
  Нет у меня хозяйства.
  Поэтому, мне нужна помощница.
  Чтобы у меня появилось хозяйство.
   - О каком хозяйстве ты говоришь, надсмотрщик?
   - Рабыня.
  Не называй меня надсмотрщиком.
  Мне неприятно.
  Я - воин.
  Я не охранник.
  Так сложилось, что я стал охранником рабов.
  Но я остался воином.
  Хотя мало кто об этом помнит. - Зловещая улыбка пересекла лицо надсмотрщика.
  
   - Как тебя называть?
   - По имени называй.
  Мое имя Цезий.
  Пусть все думают, что ты влюбилась в меня.
   - Глядя на меня, трудно поверить, что я влюблюсь.
  Что я влюблюсь в рабстве.
  Особенно - в надсмотрщика.
   - Ты не думай о других, рабыня.
  Люди намного проще, чем кажутся.
  Просто называй меня по имени.
   - Хорошо, - Луиза ответила после продолжительного молчания. - Ведь от тебя зависит моя судьба.
   - Ты все схватываешь сразу, рабыня.
  От меня зависит твоя судьба.
   - Я не дура.
  Но когда человек превращается в раба, то ему трудно доказать, что он умный.
  
   - Рабыня?
   - Да, Цезий.
   - Тебя планируют продать на рынке рабов.
  Для утех в гареме какого-нибудь знатного богача.
   - Ну и?...
   - Это не входит в мои планы.
   - Да и?...
   - В моих интересах, чтобы ты была рядом.
   - И?
   - Некрасивых рабынь оставляют.
  Рабыни обслуживают рабов.
  Рабы трудятся в каменоломнях.
  На постройке пирамиды.
  Для фараона.
  
   - Я - красивая.
  Я знаю, что я - красивая.
   - Все знают, что ты красивая.
  Поэтому надо сделать тебя некрасивой.
   - Некрасивой? - Луиза сузила глаза. - Сделать меня?
  Ты хочешь меня изуродовать, надсмотрщик?
  Тебя изуродовали.
  Теперь ты мстишь на мне?
  На беззащитной рабыне...
   - Я просил не говорить о моем уродстве, - надсмотрщик заскрипел зубами.
   - Тогда не говори о том, что меня надо изуродовать...
  Надсмотрщик.
  
   - И о том, чтобы называла меня по имени, просил, - надсмотрщик успокаивал дыхание. - Ты - строптивая.
  Я уже начинаю жалеть, что я выбрал тебя.
  Но ты - единственная.
  Другие рабыни покорные.
  Любая рабыня сочла бы за честь лечь под Петручио.
   - Для меня - не честь лечь под.
   - Не перебивай, рабыня.
  Глупая рабыня сразу искала бы себе покровителя.
   - А для умной рабыни покровитель сразу сам нашелся, - Луиза ядовито заметила.
   - Я приказал.
  Не перебивай.
  Но рабыня - всего лишь исполнительница.
  Я не могу простую рабыню посвящать в свои планы.
  Тебя же...
  Я обещаю, рабыня.
  Если будешь послушной, то я отпущу тебя.
  После того, как ты поможешь мне.
  И ты сможешь уйти...
  Уйдешь, если захочешь.
   - Я не уйду.
  Я побегу.
  
  
   - Отпустишь? - Луиза наклонила очаровательную головку к левому плечу. - Ну да, ну да.
  Обещания надсмотрщика.
  Обещания надсмотрщика стоят не больше, чем обещания рабыни.
   - Ты придираешься к каждому моему слову.
  Я даже забываю, что хотел сказать.
  Время идет.
  Уже утро.
  Мы скоро приплываем в Атрибис.
   - Отребьес?
   - Шутница...
  Атрибис.
  Атрибис - великий город.
  
   - Город не может быть великим сам по себе.
  Велики люди, которые построили город.
   - Рабыня.
  Помолчала бы ты, - надсмотрщик уже не приказывал.
  Он умолял. - Для меня лучше всего, если ты будешь работать на кухне, рабыня.
   - Да?
   - Тогда с тобой легче связаться.
  Я буду приходить к тебе, как к своей девке.
   - К девке?
   - Это не оскорбление, рабыня.
  Иметь в друзьях надсмотрщика - счастье для рабыни.
  По крайней мере, к тебе не будут домогаться другие надсмотрщики.
   - А господа?
   - Что господа?
   - Господа будут домогаться?
   - Господа?
  Если ты останешься красивая, как сейчас...
  То - да.
  К тебе будут приставать все.
  Ты плохо кончишь, рабыня.
  Тебя убьют в пьяной драке.
  Или запорют кнутом на конюшне.
  Выбирай, рабыня.
  Либо тебя продадут в богатый дом.
  Но жизнь у господина - не так приятна, как кажется.
  Господа бывают очень жестокими.
  Например, Осиниус покупает красивых девушек только для того, чтобы скармливать вас крокодилам.
  Он находит это забавным.
   - А некрасивых девушек нельзя скармливать крокодилам?
   - Мы зря теряем время, рабыня.
  Либо ты поступаешь, как хочешь.
  Либо...
   - Цезий?
  Хватит с рабыней забавляться, - позвали с кормы. - Надо готовиться к высадке.
  
   - Сейчас, - Цезий крикнул.
  Многозначительно посмотрел на Луизу. - Сейчас рабыня закончит разминать мне шею...
   - Я согласна, - голос Луизы шелестел осенними листьями. - Делай, что задумал...
  Ради встречи с Ребеккой я пойду на все...
   - Ты твердо решила, рабыня?
  Назад пути не будет.
   - Будь воином, - Луиза процедила сквозь зубы. - Только что уговаривал.
  Теперь, как баба ноешь.
   - Красота разная бывает.
  Как и уродство. - Цезий выхватил кинжал. - Не двигайся. - Мелькнула молния.
   - Ой.
  Я ничего не почувствовала.
  Ай.
  А теперь больно.
  Что ты сделал с моим лицом?
   - Смотри, - надсмотрщик выхватил меч.
  В отражении на идеальном лезвии Луиза увидела свое лицо.
   - Шрам...
  От правой брови.
  Через все лицо.
  Через переносицу.
  Рана - будто перечеркнула всю мою жизнь.
  Перечеркнула мою красоту.
   - Красоту убивает время.
  Ты еще молодая.
  По мне - ты осталась красивой.
  Но другие будут считать тебя уродиной.
  Да, - надсмотрщик цокал языком. - Шрамы украшают не только мужчину.
  Но и женщину. - Он не убирал меч. - Для верности срежу тебе волосы.
   - Волосы?
  Для верности срежешь?
  В волосах верности нет. - Луиза пыталась успокоить себя.
   - Сзади много отрежу, - тяжелые волосы упали на палубу. - Спереди.
  По бокам.
  Левую сторону выбрею наголо. - Волосы опадали и опадали. - Теперь, рабыня, тебя в богатый дом не возьмут.
   - Зато я принадлежу себе.
   - Не забывай, рабыня.
  Ты принадлежишь мне.
  
   - Я тебе нужна?
   - Ты нужна мне для моих планов.
   - Тогда выкупи меня из рабства.
  Тем более, что сейчас я - со шрамом, с испоганенными волосами - упала в цене.
   - Нет, рабыня.
  Ты мне нужна не в моем доме...
   - Цезий? - Раздался раздраженный окрик. - Краб ты морской.
  Почему не идешь?
   - Саливан, - Цезий упал на спину. - Рабыня.
  Делай, что-нибудь.
  Быстро.
   - Что делать?
   - Грудь мне разминай.
  Должны же мы оправдаться.
  Не с рабыней же я болтал.
   - Да, - Луиза села на живот надсмотрщика.
  Двумя руками оперлась на его грудь.
  Вовремя.
  
   - Разминает тебя рабыня.
  На большее ты не годишься, Цезий.
  Ты же калека.
   - Что ты сказал, Саливан?
   - То, что слышал ты.
  То я и сказал, Цезий.
  Ты теперь не главный.
  Не центурион.
  Ты - надсмотрщик.
  Поэтому не дергайся.
  Я - главный для тебя. - Саливан прищурился. - Что это?
   - Ох, хорошо, - Цезий застонал.
   - Я не о твоих стонах, Цезий.
  Хотя стонешь ты, как баба, - хозяин надсмотрщиков продолжал издеваться. - Что с лицом рабыни?
  А волосы?
   - Петручио ее так разделал, - Цезий согнал с себя Луизу. - У Петручио спроси.
  Если он выплывет.
   - Петручио?
   - Да.
  Он взбесился.
  Рабыня ему не дала.
   - И Петручио изуродовал ее лицо?
  Отрезал волосы?
  На Петручио не похоже.
   - Да.
  Я не похожа на Петручио. - Луиза задрала подбородок. - Он меня изуродовал. - Луиза решила, что в данный момент нужно держать сторону Цезия.
  "А дальше посмотрим", - Луиза сверкала глазищами.
  
   - Почему Фаготий мне не сказал? - Саливан допрашивал. - Он же видел рабыню.
   - Ночь.
  Темно.
  И не станет надсмотрщик разглядывать какую-то рабыню, - за Цезия ответила Луиза.
   - Слишком много говоришь, рабыня.
  Ты - уродлива.
  Тебя уже не продать.
  Можно и язык отрезать.
  Открывай рот.
  Наступило молчание.
  Все знали, что рабам специально отрезают языки.
  Чтобы раб не выдал секреты хозяина.
  Не сболтнул лишнее.
   - На кухне без языка трудно работать, - Цезий протянул равнодушно.
   - Саливан, - Фаготий позвал. - Какой протокой войдем в порт?
  Левая кишит акулами...
   - Как твое имя, рабыня? - Саливан убрал руку с рукояти кинжала.
   - Имя?
  Мое имя?
  Рабыням не положены имена.
  Раньше меня звали Луиза.
  Теперь я... - Луиза вспомнила, как выглядит со шрамом через все лицо. - Я - акула.
  Да.
  Я теперь - акула.
   - Я запомню тебя...
  Рабыня акула. - Саливан развернулся.
   - Пронесло, - Цезий вскочил.
  Тыльной стороной ладони вытер пот со лба. - Но Саливан.
  Он будет первым в цепочке моей мести...
  
  Порт Атрибис шумел морем голосов.
  Каждый хотел перекричать другого.
  К галерам побежал мальчишка.
  Разносчик сладостей.
  Портовый грузчик поставил разносчику ногу.
  Мальчишка споткнулся.
  Его лоток полетел землю.
  Сладости посыпались на песок.
   - Гангрений!
  Чтоб тебя морской еж сожрал, - мальчишка потирал ушибленную ногу.
  Но быстро бросал сладости обратно на лоток.
  Чайка унесла один ломоть пахлавы.
  Мальчишка погрозил ей кулаком.
  Зеваки радостно ржали.
  К галерам пробивались перекупщики.
  Перекупщики рабов.
  Они продирались сквозь толпу.
  
   - Саливан!
  Как улов? - Толстый купец запустил пятерню в бороду.
   - Радоний!
  Какой улов?
  Рыбаки больше поймали, - надсмотрщик прибеднялся.
  Так положено.
  Нельзя хвастаться - сколько рабов добыли.
  Плохая примета - хвастаться.
  Упустишь выгоду.
   - Я дам за всех три монеты, - купец Радоний тоже шутил.
   - За три монеты я куплю тебя, твою семью и твой дом, - Саливан ожидаемо ответил. - Но мои рабы стоят больше монет, чем ты и твоя семья.
  Все заржали.
   - Пойдешь последней, - Цезий на шею Луизы набросил петлю.
  Подвел девушку к другим невольникам. - На последних меньше всего обращают внимания.
  
  Цезий ошибся.
   - Смотрите, какая красавица, - нищий с выдернутыми ноздрями скакал к невольникам. - Морда порезана.
  Волосы клоками. - Нищий поднял камень.
  Швырнул в Луизу.
  Забава сильных - бросать камни в беззащитных пленных.
  Камень ударил в плечо Луизы.
  Луиза сразу резко присела.
  Подняла камень.
  Тот самый камень.
  Камень от нищего.
  И швырнула обратно.
  Камень попал нищему в лоб.
  Раздался тупой стук.
  Нищий завалился на бок.
   - Не балуй, - Цезий кнутом прошёлся по спине Луизы.
  Не сильно.
  "Цезий сам меня ударил, - Луиза поняла. - Чтобы другие надсмотрщики не подбежали.
  Они могли бы наказать сильнее!"
   - Повезет тому, кто эту рабыню купит, - в толпе ржали. - Она хозяину голову разобьет.
  
  Никого не волновала судьба нищего.
  Нищие - хуже рабов.
  В рабство попадают случайно.
  Нищими становятся по своей глупости.
  Нищий зашевелился.
  Застонал.
  И отполз в тень торговой пирамиды.
  
   - Амонал, - покупатели переговаривались. - Монеты есть?
   - Нет, Шанкрий.
  Нет монет.
  А то я бы купил воооон ту рабыню, - покупатель показал на красавицу с раскосыми глазами. - Или надежного сильного раба.
  
  
  ГЛАВА 710
  
  АКУЛА
  
  Мне камни на поле нужно собирать.
   - Сам собирай, Амонал.
  Сэкономишь на рабе.
  А рабыня...
  Ты же с козой живешь. - Раздался грохот хохота.
  
  Луиза следила за перемещением рабов.
  "Цезий не обманул.
  Красивых.
  Перспективных продают поштучно.
  У каждого своя цена.
  Я же...
  Уже не красивая.
  Не перспективная. - Луиза усмехнулась. - А нас, наверно, продадут сразу всех.
  На какие-нибудь работы".
  Так и вышло.
  Группу рабов забрал угрюмый надсмотрщик.
  Его лицо состояло из одной массивной нижней челюсти.
  Рабов привели на широкую площадку.
  Рядом возвышалась пирамида.
  Пирамида построена на одну треть.
  Рабы таскали камни.
  Обтесывали камни.
  Поднимали их.
  Вставляли в нужные ниши.
   - Ты, ты и ты, - надсмотрщики забирали рабов. - Вниз.
  В шахту.
  Будете выламывать глыбы.
  Консолий вам покажет.
  За неповиновение - смерть.
  За болезнь - смерть.
  За отлынивание от работы - смерть.
  За неуважение к свободным - смерть.
  За все - смерть.
   - Спасибо, хозяин, - голубоглазый светловолосый юноша не улыбался.
  Но в глазах его плясали искорки.
  "Надсмотрщик не понял иронии", - Луиза чуть растянула уголки губ.
  Надсмотрщик внимательно посмотрел на светловолосого раба.
  Но ничего не сказал.
  Лишь хмыкнул.
  
   - Бабы - на приготовление пищи, - надсмотрщики потеряли интерес к рабыням. - Вами будет командовать Косплея.
  Она - тоже рабыня.
  Но главная над вами.
   - Собираемся, - к новеньким рабыням подошла невысокая, гибкая женщина. - Будете работать над огнем. - Голос ее был бесцветным.
  Угрожать она не хотела.
  Ведь сама - рабыня.
  А, если кто из девушек провинится, то...
  Накажут провинившуюся.
  Зачем заранее запугивать.
  Пришли на большую площадку.
  Всюду стояли котлы.
  Под котлами горел огонь.
  В клетках томились птицы.
  В загонах стояли бедные овечки.
  
   - Вода, - Луиза осмелилась спросить. - Где вода?
   - Вода для питья - в амфорах, - Косплея не удивилась вопросу.
  Даже не посчитала его дерзостью. - Купаться будете в реке.
  Река - за горой.
  Но только до работы и после работы.
  Грязные рабы на кухне не нужны.
  А работы у вас будет много.
  "Она - не злобная, - Луиза подумала о начальнице. - Смирилась".
  Рабынь сразу поставили на самую тяжелую работу.
  Женщины носили сухой навоз для поддержания огня.
  Заливали воду в котлы.
  Таскали мешки с зерном.
  
   - Мясо и птица - только для надсмотрщиков. - Косплея продолжала наставлять. - Если увидят, как рабы едят мясо - забьют до смерти.
  "Косплея не сказала, что нам нельзя есть мясо и птиц, - Луиза молча усмехнулась. - На наш страх и риск.
  Если заметят надсмотрщики.
  Нужно так кушать, чтобы не заметили.
  На одной крупе не протянем".
  День длился бесконечно.
  Луиза с трудом передвигала ноги.
  Вечером рабыни носили еду для рабов.
  Рабы спали прямо в каменоломнях.
  На рабочем месте.
  Рабыни пробирались между камней.
  Надсмотрщики внимательно следили за раздачей скудной похлебки.
  "Искупаюсь утром, - Луиза решила. - Нет сил дойти до реки.
  И...
  Грязная я буду еще менее привлекательная".
  Луиза - после всех дел - упала на солому.
  Забылась.
  
   - Спала, как убитая, - ночью Луиза проснулась. - В это время дома я выходила ставить сети.
  Вместе с Ребеккой ловили рыбу. - В сердце кольнуло. - По ночам шел самый большой лосось.
  Зато утром мы спали, сколько хотели. - Луиза смотрела на звезды. - Звезды здесь другие.
   - Звезды прибиты к небу золотыми гвоздиками, - рядом пропищала рабыня.
  Она тоже не спала. - Как твое имя?
   - Луиза.
  Нет.
  Теперь меня зовут Акула.
   - Луиза...
   - Нет.
  Я - Акула, - Луиза твердо повторила.
   - А мое имя - Нострадама.
   - Кто?
   - Нострадама.
   - Никогда не слышала подобного имени.
  Но ты же ведь - из Норда?
  Как и я...
   - Да.
  Я из Норда.
  Из самых северных земель.
  Поэтому ты не встречала девушек с именем Нострадама.
  Эти имена дают только в наших снегах.
   - Как же ты, Нострадама, попала в лапы работорговцев?
  Не думаю, что они дошли до северных снегов Норда.
  Там же суровый холод.
  Всегда.
   - Холод?
  Мы привыкли к холоду.
  А как меня поймали?
  Я со своим Идальго на Ярмарку ездили.
  
   - Идальго - твой отец?
   - Идальго - мой парень.
   - Жених?
   - Почему же сразу жених?
   - Как же ты, Нострадама сразу с парнем?
   - У нас законы немного отличаются от законов в центральном Норде.
  Даже не законы у нас.
  Традиции.
  Парень с девушкой могут сходиться.
  Когда захотят.
  И где захотят.
  Или парень с парнем.
  Или девушка с девушкой.
   - Обалдеть.
  И ты захотела, Нострадама
   - Я-то хотела.
  Но Идальго не хочет.
  У нас холодно.
  Очень холодно.
  Поэтому парни не особо хотят.
   - Но ты же сказала, что Идальго - твой парень.
   - Я так решила.
  Мне лестно было думать, что Идальго - мой парень.
  Но Идальго...
  Кажется, он не подозревает, что я его считала своим парнем.
  
   - И вы - того?
   - Нет.
  Мы не успели.
  Мы продавали шкуры снежных бобров.
  После ярмарки отправились кататься на лодке.
  Там меня схватили.
  Связали.
  Повезли в плен.
   - А твой парень?
  Идальго?
  Его убили?
   - Нет.
  Его не убили. - Нострадама счастливо улыбнулась. - Идальго успел убежать.
   - Убежал?
   - Ну да.
   - Не попытался спасти тебя?
   - Зачем?
  Зачем меня спасать?
  Меня же связали.
   - Твой Идальго - подлец.
   - Почему он подлец?
   - Потому что сбежал.
  Даже не попытался спасти тебя.
  
   - Не понимаю.
  У нас, если кто попал в беду, то того не спасают.
  Погибнет один человек.
  А, если спасать, то могут погибнуть двое.
  Неразумно.
   - Неразумно спасать друзей, - Луиза усмехнулась.
  Но Нострадама не поняла иронии.
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Давай держаться вместе.
   - Вместе?
  Какой смысл?
   - Мы будем помогать друг дружке.
  Если что...
  
   - Помогать?
  Ты же сказала, что вы не помогаете друг дружке.
  Нет смысла.
  Если одна попадет в беду, то, зачем другая будет помогать?
  Так две в беде окажутся.
  Ты так только что сказала. - На этот раз Акула произнесла ядовито.
   - Я.
  Йа...
  Но здесь же не северные ледяные земли, - Нострадама быстро-быстро моргала. - Мы можем изменить традиции.
   - Изменить?
  Традиции?
  Сначала, скажи, Нострадама.
  Ты - красивая.
  Без внешнего уродства.
  Почему тебя отправили на строительство пирамиды.
  Обслуживать рабов?
  Почему тебя не продали поштучно?
  В богатый дом?
  
   - Я?
  Йа...
  Я - калека.
   - Калека?
  Я-что-то не заметила.
   - Надсмотрщики знают.
  Я хромаю.
  На левую ногу.
  Но могу некоторое время и не хромать.
  Напрягаюсь.
  Зато потом все тело ломит.
   - Покажи левую ногу.
   - Смотри, Акула, - Нострадама даже поднялась.
  Рабыни спали без одежды.
  На рабов одежду не тратят.
  Нострадама сделала несколько шагов.
  Заметно припадала на левую ногу.
   - Твои ноги не отличаются друг от дружки.
  Сразу не скажешь, что ты страдаешь хромотой, Нострадама.
   - С детства у меня, - Нострадама пропищала. - Болит нога.
  Чтобы уменьшить боль, приходится хромать.
   - Понятно, - Акула закинула руку за голову. - Когда перестанешь хромать, тогда, возможно, мы подружимся.
   - Зачем ты так, Акула? - На глазах рабыни выступили слезы. - Почему смеешься над моим недугом?
   - А над чем мне еще смеяться?
  Над своей судьбой? - Луиза поднялась.
  
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Ты куда?
  По нужде?
  Я с тобой. - Нострадама перестала плакать.
   - Нет.
  Я - купаться.
  Вся чешусь.
  После плаванья на галере.
  Еще мне противно.
  На мне лежал толстый надсмотрщик.
  Потный.
  Вонючий.
  Мне кажется, что я стала вонять, как и он.
   - На тебе лежал надсмотрщик?
   - Что удивительного?
   - Но ты же...
   - Хочешь сказать, что я - уродина? - Луиза усмехнулась.
  Не стала раскрывать правду.
  Придерживалась варианта Цезия. - Петручио надсмотрщик полоснул меня кинжалом.
  По лицу.
  Обрезал волосы.
  За то, что я сопротивлялась.
  Сопротивлялась.
  А надсмотрщик Петручи так и не смог.
  Разозлился.
  Поэтому меня изувечил.
  
   - Ты не уродина, Акула.
  Ты - красивая.
  Зловеще красивая.
  Шрам тебя не уродует.
   - Другие считают иначе.
   - Нужно только волосы подравнять.
  Хочешь, я тебе помогу?
   - Не надо, - Акула ответила резко.
  Излишне резко. - Не трогай мои волосы.
  Не вздумай мне помогать. - Луиза направилась к костру.
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Не так быстро.
  Я хромаю.
  Не успеваю за тобой.
   - Захочешь - догонишь.
  Я не буду подстраиваться под твой шаг.
  И тут же Луиза подумала:
  "Почему я так жестока с Нострадамой?
  Она же тоже из Норда.
  Тоже - рабыня.
  Наверно, я потому с ней резкая, что чувствую обман.
  В чем-то Нострадама меня обманывает.
  Сразу стала набиваться в подруги.
  Почему?
  И ее хромота.
  Может быть, Нострадама притворяется?
  Прикинулась хромой.
  Чтобы ее не продали для забав.
  Чтобы к ней не приставали надсмотрщики.
  Но тогда, почему говорила, что девушки из ее крайних земель хотят парней?"
  
  Косплея не спала.
  Она сидела у огня.
  Задумчиво смотрела на языки пламени.
  В котле что-то бурлило.
  "Наверно, похлебка нам на утро", - Луиза подумала.
  Главная над рабынями подняла на Луизу взгляд:
   - Акула?
   - Ты знаешь, мое имя?
   - И имя твое знаю, Луиза.
  И кличку.
  Я должна все знать.
  Присаживайся. - Косплея не обращала внимания на Нострадаму.
   - Спасибо.
  Косплея.
   - Да, Акула.
   - Я должна искупаться, - Луиза сказала - "должна", а не "хочу".
   - Река рядом.
  За пирамидой.
  Вернее - ответвление от могучей реки.
  Рабы прорыли.
  Так ближе воду носить.
   - Рабы?
  Ты не считаешь себя рабыней?
   - Акула?
   - Да, Косплея.
   - Ты пришла поговорить?
  Или спросить дорогу к купальне?
   - О купальне.
   - Тогда иди по тропинке.
  Не засыпай потом.
  Скоро подъем.
  
   - Да, Косплея, - Луиза развернулась.
  Чувствовала тяжелый взгляд главной.
  Оглянулась.
  Но Косплея не смотрела на нее.
  Луиза быстро дошла до канала.
  Вода была неподвижная.
  Масляная, как небо.
  Луиза с наслаждением вошла по колено.
   - Песок под ногами, - Луиза улыбнулась. - Водичка тепленькая.
  Не то, что в нашей реке.
  И рыба, наверняка, здесь другая.
  Больше рыбы.
  Почему - одним ничего и много?
  А другим - все и много.
  
   - Акула! - Нострадама подоспела.
  Тяжело дышала. - Как водичка?
   - Тебе понравится.
   - Ой!
  Вода горячая.
   - Нам после Норда все кажется горячим, - Луиза засмеялась.
  Вода смывала печаль.
  Нострадама медленно добрела до Луизы:
   - Тебе помочь вымыться?
   - Я что?
  Я - калека?
   - Нет.
  Но я думала.
   - Не думай, Нострадама.
  Рабы не думают.
  Рабы исполняют, что им прикажут. - Нырнула.
  И тут пожалела.
  Шрам под водой забился болью. - Ой.
  Вода соленая.
  Как в море.
   - Наверно, в земле много соли, - Нострадама плескалась рядом. - Поэтому вода просолилась.
  Пощипывает.
   - Шрам болит, - Луиза быстро свернула купание.
  Помылась кое-как - и ладно.
   - Шрам болит? - Нострадама вышла за Луизой. - Я сниму твою боль.
  Я умею.
  Мой дед - колдун.
  
   - Колдун?
  Твой дед?
  Что же он тебя не избавил от хромоты?
  Колдунов не бывает.
   - Не всякие недуги можно излечить, - Нострадама пальчиком провела по шраму на лице Луизы.
  "Пальцы Нострадамы тонкие.
  Белые.
  Красивые пальцы". - Луиза подумала.
  Нострадама водила пальчиком по свежему шраму.
  Надавливала кожу около шрама.
   - Губы твои шрам обошел.
  Губы целые. - Нострадама пропела.
  
   - Боль прекращается, - Луиза закрыла глаза.
   - Я не смогу убрать шрам.
  Но боль я прогоню. - Нострадама уже двумя руками гладила лицо Луизы.
   - Прекрати, - через пару минут Луиза попросила. - Я задыхаюсь.
   - Уверена? - Нострадама прошептала.
  В ее голосе была улыбка.
   - Твои прикосновения воздушные.
  Почти не кажутся прикосновениями.
  Они - непередаваемо нежные.
  Я чувствую каждым нервом.
  Ощущается как...
   - Как любовь?
   - Что - как любовь? - Луиза вздрогнула.
   - Мои прикосновения ощущаются, как любовь?
   - Ты знаешь любовь?
   - Нет.
  Акула?
   - Да, Нострадама.
  У тебя была подруга?
  
   - Подруга?
  Да.
  Ребекка.
  Мы вели совместное хозяйство.
  Мы - сверстницы.
  Нам по девятнадцать лет.
  Жили в доме.
  На берегу реки.
  Ловили рыбу.
  Продавали рыбу и лесные ягоды.
  Хорошо жили.
  Но Ребекка не была моей подругой.
  Она - есть моя подруга.
  Всегда.
  
   - Правильно, когда подруга.
  Хорошо - когда всегда. - Нострадама левой ладонью гладила лицо Луизы.
  Правая рука Нострадамы упала вниз.
  Луиза резко села.
  Упала на спину:
   - Ты что, Нострадама?
   - На твоем лице написан ужас, Луиза.
   - Никогда.
  Никогда я не испытывала ничего подобного, - Луиза пролепетала. - Нет-нет.
  Испытывала.
  Мне с Ребеккой было замечательно.
  Но сейчас?
  Неужели, все было - в воображении? - Луиза закрыла лицо руками.
   - Что случилось? - Нострадама опустилась рядом с Луизой.
  Добавила мягко. - Песок теплый.
  Люблю тепло.
   - Все любят тепло, - Луиза пыталась собраться с мыслями. - То - было в прошлом.
  К настоящему не имеет значения.
  Наш с Ребеккой дом сожгли.
  Ребекка ищет меня?
  Или считает, что я сгорела в доме?
  Нет.
  Остались бы мои кости.
  Просто воспоминания.
  И все.
  Воспоминания, о нас.
  Я должна успокоиться.
  
   - Нет никакой причины, чтобы паниковать, Луиза, - Нострадама водила ладошкой по спине новой подружки. - Нужно только чувствовать.
  Чувствовать тепло.
  Ты не знаешь обо мне.
  Я не знаю ничего о тебе, Луиза.
  Нам и не нужно знать.
  Мы - рабыни.
  Мы никогда не уплывем отсюда. - Нострадама вскрикнула.
   - Что случилось? - Теперь Луиза задала этот вопрос.
   - Я не допущу, чтобы прошлое мешало настоящему, - Нострадама опустила ладонь на затылок Луизы. - Мы справимся. - Голосок Нострадамы задрожал. - Я обещаю тебе.
  
  Луиза внимательно оглядела Нострадаму.
   - Кажется, что ты меня не слышишь, Акула.
  Я даже рискую.
  Рискую, когда смотрю на тебя.
  На твоем лице странное выражение.
  Ты испугалась? - Нострадама спросила медленно.
   - Я пытаюсь подавить внутреннюю дрожь
  Конечно, я не боюсь.
  Чего бояться?
   - Ты испугалась, Луиза, - Нострадама повторила упрямо. - Бояться можно всего.
  Мне трудно поверить.
  Но ты верь.
  Вопреки своим сомнениям верь.
  
   - Все это - ерунда.
  Простая болтовня. - Луиза резко ответила.
   - Твои глаза сверкают, Акула, - Нострадама неожиданно протянула руку.
  Провела по груди Луизы.
  Луиза не успела подготовиться.
  Отшатнулась:
   - С ума сошла?
   - Ты заинтересовалась, Луиза.
   - Прекрати, - Луиза оттолкнула Нострадаму.
  Вскочила на ноги. - Я в эти игры не играю.
  Это...
  Невозможно. - Луиза отвела взгляд.
  Нострадама тоже встала:
   - Я не умею скрывать свои чувства.
  Может быть, этим отпугиваю парней.
  Это меня огорчает больше всего.
  Я надежно спрятала свои страхи в прошлом.
  Но ты смотришь на меня.
  И дрожишь.
  
   - Я просто, - Луиза пробормотала. - Твои прикосновения.
  Они очень.
  Поэтому я их боюсь.
   - Взрослая девочка, - Нострадама засмеялась. - А боишься прикосновений.
   - Тебе это только кажется.
   - Боишься ты не меня, - Нострадама говорила как бы сама себе. - Акула...
   - Да, Нострадама.
   - Со мной ты справишься.
  Тогда чего же ты боишься?
  Просто прикосновений?
  Любой девушки? - Нострадама замерла.
   - Ты слишком много знаешь о прикосновениях.
  Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Ты себя боишься?
   - О чем ты? - Нострадама казалась возмущенной.
  
   - Руки распускаешь, - Луиза небрежно повела плечами. - Боишься, что подожжешь меня.
  И от моего огня сама загоришься.
   - Возможно, что мои прикосновения не нравятся тебе.
  Но ведь заводят?
  Верно? - Нострадама облизнула губки.
  Луиза похолодела.
  "Я забыла, что нельзя смотреть ей в глаза".
  Луиза шагнула вперед.
  Ее глаза пылали.
   - Нет.
  Не заводят твои прикосновения. - Луиза солгала. - Чтобы завести меня...
  Нужна Ребекка.
  А не хроменькая рабыня.
   - Как жестоко, - Нострадама опустила ресницы.
   - Зато честно, - Луиза издевательски засмеялась.
   - Ты постоянно смотришь на мои ноги, Луиза.
   - Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Ты не хромая.
   - Хромая.
  С детства.
   - Не ври, Нострадама.
   - Почему ты думаешь, что я вру?
   - Я не думаю.
  Я вижу, что ты врешь, Нострадама.
  Хромые так не ходят.
  Как ходишь ты.
  Ты показываешь хромоту.
  Но ты не хромая.
  Не буду говорить и о том, что у хромых искривлены кости попы.
  Но главное, что хромые при ходьбе наклоняются вперед.
  Выражение лица хромого всегда сосредоточенное.
  Сосредоточенное злое выражение лица.
  Подбородок вперед.
  
   - Да, Луиза?
   - Да, Нострадама.
   - Я не спрашиваю, зачем ты делаешь вид, что ты хромая.
  Будто бы хромая с детства.
  Твое дело.
  Твои секреты.
  
  
  ГЛАВА 711
  
  АКУЛА
  
   - Но ты же никому не расскажешь, Акула?
  О своих догадках...
   - Зачем я буду кому-то рассказывать, Нострадама?
  Да и как ты себе представляешь?
  Я побегу к Косплее?
  Наябедничаю.
  Скажу, что ты не хромая?
  Что я с этого буду иметь?
  Рабов не благодарят.
  Рабов не поощряют.
  
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Мы слишком много уделяем времени мелочам.
  Мелочи никому не нужны.
  Шрам не болит?
  Тебе стало лучше? - Нострадама ловко ушла от темы о своей хромоте.
   - Шрам не болит, - Луиза широко улыбнулась.
  Потянулась. - Без сомнения.
  Хорошо и приятно. - Луиза протянула.
  Нострадама смотрела на нее с глубоким подозрением.
   - Я умею лечить, - Нострадама приложила ладошку к груди Луизы.
   - Смотрю в твои глаза, - Луиза протянула с усмешкой. - Смеющиеся хитрые глаза.
  Я едва сдерживаю себя.
  Хочу на тебя наорать.
  Или закатить тебе пощечину.
  Чтобы стереть наивно простенькое выражение лица.
  Наивно простенькое.
  Но самодовольное.
  Разумеется, я не ударю тебя.
  Не позволю себе подобное.
  Твое поведение отвратительное.
  Ты слишком настойчивая.
  Назойливая.
  По характеру не похожа на стойких спокойных нордян.
   - Характер! - Нострадама рассмеялась. - В северных землях Норда нужно быть настойчивой.
  С отвратительным поведением.
  Назойливой.
  Правда, подобное поведение не считается отвратительным.
  Иначе мы не расшевелим друг друга.
  
   - Ты хочешь меня расшевелить?
  Нострадама?
   - Да.
  Луиза.
  Я хочу тебя расшевелить.
  Извини.
  Традиции.
  Ничего не могу с собой поделать.
  Мне всегда чего-то хочется.
   - И ты не испытываешь угрызения совести, Нострадама. - Луиза ограничилась злобным взглядом.
  "Я должна устыдить Нострадаму.
  Но это невозможно". - Луиза от досады заскрежетала зубами.
  Вслух произнесла:
   - Ты просто невыносима.
   - Уж прости, Луиза, - Нострадама хихикала. - Похоже, что у меня отказало понимание.
  Не могу сдержаться.
  Так бывает после сильного потрясения.
  Мы же стали рабынями.
  
   - Ты не выглядишь рабыней, Нострадама, - Луиза посмотрела в глаза Нострадамы.
  Их взгляды встретились.
   - Акула! - Нострадама была бледная.
  Но смеялась. - Ты не хочешь мириться со мной. - Нострадама отвела взгляд.
   - Я удивляюсь себе, - Луиза произнесла сухо. - Ты меня лапаешь.
  Трогаешь.
  Никаких хороших манер у тебя нет.
   - Ты не знаешь меня, - Нострадама промурлыкала. - Начинай узнавать.
  Луиза на мгновение потеряла дар речи.
   - Нострадама!
  Я догадывалась, что мне будет трудно.
  Но с крайне наглой рабыней оказалось неожиданно. - Луиза прошипела с сарказмом.
   - Может быть я - твой счастливый случай?
  Чтобы ты расслабилась?
   - Нострадама!
  Ты порочная.
  Твой взгляд ощущается, как ласка.
   - Традиции.
  Я уже говорила.
  В наших северных полях Норда нужно быть настойчивой.
  И ласковой...
  А ты, как думаешь, Луиза? - Нострадама спросила с насмешкой.
  
   - Я думаю, - Луиза тщательно подбирала слова, - что ты хочешь обмануть меня.
  Ты не больше рабыня, чем я.
  Но ты хочешь меня подмять.
   - Подмять?
  Хочу!
   - Кто тебя подослал?
  Надсмотрщики?
   - Меня?
  Подослали?
  К тебе? - Нострадама печально качала миленькой головкой. - Кто ты, чтобы надсмотрщики интересовались тобой?
   - Ты права, Нострадама.
  Я - никто.
  Была простой рыбачкой.
  За меня даже выкуп просить бесполезно.
   - Ты меня удивляешь, Луиза.
   - Самый удобный момент возвращаться, Нострадама
  Я ведь тебя удивила.
  
   - Как приятно, - Нострадама шла рядом с Луизой. - Приятно, что ты меня удивила.
  Значит, я существую.
  Значит, ты на меня обращаешь внимание.
   - Ты уже не стараешься хромать, Нострадама, - Луиза хмыкнула.
   - Я буду хромать.
  Потом.
  Когда на меня будут смотреть.
  Другие.
   - Ты даже не хочешь от меня избавиться? - Луиза подняла брови.
   - Избавиться?
  От тебя?
  Потому что ты узнала о том, что я хромаю нарочно?
  Слишком маленькая причина.
   - А какая будет большая причина?
   - Я тебе скажу, Акула.
  Когда будет большая причина, чтобы от тебя избавиться.
   - Ты угрожаешь мне, Нострадама?
  Ты - сумасшедшая.
  Сначала ко мне подваливала.
  Теперь - угрожаешь.
   - Акула, - Нострадама повернулась к Луизе.
  Перестала смеяться. - Я к тебе не подваливала.
   - Ты пыталась меня...
   - Не пыталась.
  Поглаживала по привычке.
  Если бы я пыталась соблазнить.
  Я бы соблазнила.
  Ты бы не устояла перед моим натиском.
   - Устояла бы.
   - Нет, Луиза.
  Не устояла бы.
   - Мои подозрения укрепились.
  Но...
  Нострадама...
  Ты слишком большого мнения о себе.
   - В твоих глазах плещется ум, Луиза.
  Ум и ледяная решимость.
  Тобой можно лед колоть.
  
   - Мной?
  Колоть лед?
  Ты в этом уверена, Нострадама?
   - Нет.
  Нет!
  Наверно, нет. - Уверенность Нострадамы улетучилась.
  Или Нострадама нарочно ее спрятала.
  Луиза внимательно наблюдала за Нострадамой:
   - Я недооценила тебя, Нострадама.
  Тяжело с тобой будет. - Луиза продолжила спокойно.
  Ее слова заставили Нострадаму вздрогнуть.
   - Я многое могу, Луиза.
   - В самом деле?
   - Да... - Нострадама вовремя остановилась.
  Что-то промелькнуло в ее глазах.
  "Нострадама испугалась, что слишком много мне открывает?" - Луиза мысленно праздновала победу.
  
  Нострадама увидела рабов.
  Снова начала хромать.
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
  Нам полезно быть вместе. - В голосе послышалась горечь.
  Разве не так?
   - Ничего не могу прочесть на твоем лице.
  Но думаю, что ты права.
  Что-то в этом роде - быть вместе.
   - Тогда - так, - Нострадама остановилась.
  Обняла Луизу.
  Крепко-крепко поцеловала ее в губы.
  Крепко...
  И долгий поцелуй.
   - Я понимаю, - Луиза нашла силы оттолкнуть Нострадаму. - Ты снова играешь.
  Как с твоей хромотой.
  Показала всем, что я принадлежу тебе.
  Рабыня принадлежит рабыне.
   - Не буду оправдываться перед тобой, Акула, - Нострадама пожала плечами. - Кто оправдывается, тот - проигрывает.
  
   - Акула.
  Нострадама. - Косплея, казалось, не спала всю ночь. - На работу.
  Ты, Акула, отнеси варево надсмотрщикам. - Косплея с насмешкой перевела взгляд на Нострадаму: - А то твоя подружка Нострадама хроменькая.
  Расплескает.
   - Хорошо, - Акула веревками обмотала ручки котла.
  Чтобы не обжечь ладони. - Но котел тяжелый.
  Я боюсь, что не донесу.
   - Ты не бойся, Акула, - голос начальницы над рабынями был ласковый. - Ты не бойся, а - неси. - Косплея отвернулась.
   - Акула! - Нострадама подбежала. - Я помогу тебе.
   - Поможешь? - Косплея сузила глаза. - Я тебе приказала?
  Я тебе разрешала?
  Помогая подружке, ты вредишь себе.
  Радуйся, если тебе помогут.
  Иди.
  Таскай навоз для костров. - Косплея рукоятью кнута постукивала по бедру.
   - Косплея не кажется мне сегодня доброй, - Луиза сжала зубы.
  Подняла котел.
  Он был полон.
  В котле булькало.
  Доносился одуряющий запах мяса. - Второй день на рабских работах.
  А чувствую, будто бы я здесь вечность. - Луиза с натугой тащила котел.
  
  До надсмотрщиков было не так далеко идти.
  Они сидели на возвышенности.
  По очереди прикладывались к амфоре.
  "С утра пьют вино только лорды и нищие, - Луиза вспомнила поговорку Норда.
  Луиза с трудом удерживала котел. - С каждым шагом все труднее и труднее.
  Котел наливается тяжестью.
  Словно в него с неба летят камни".
   - Пошевеливайся, гусыня, - надсмотрщики загоготали.
  "Кто гусыня?
  Неужели, я - гусыня?
  Нет.
  Я - Акула!"
  Наконец, Луиза дотянула котел до надсмотрщиков.
   - Поставь котел, - один из надсмотрщиков поднялся.
  Луиза узнала его.
  Конвульсус.
  Он был с ними на галере. - Ты не спешила.
  За это надо тебя наказать.
   - Конвульсус, - остальные потешались.
  У надсмотрщиков одно развлечение - бить кнутом рабов и - ржать. - Рабыня страшная.
  Волосы, как у грифона.
  Клочками висят.
  Через морду шрам.
   - А я морду рабыни не увижу, - Конвульсус зашел сзади Луизы.
  Она напряглась. - Я сзади пристроюсь.
  Наклонись, рабыня. - За спиной Луизы зашуршала накидка.
  
  Луиза стояла, как вкопанная.
  Не наклонялась.
  Не двигалась.
  Сжала кулаки и зубы.
   - Я приказал - наклонись, - надсмотрщик Конвульсус закричал.
  Гогот его друзей постепенно затихал.
   - Конвульсус, - кто-то икнул. - Ты для рабыни не наказание.
  Ты - подарок.
  Перетяни ее кнутом по спине.
   - Слишком много чести для рабыни - бить ее кнутом.
  Может быть, рабыне нравится, когда ее бьют. - Надсмотрщик Конвульсус все же ударил.
  Но не кнутом.
  Локтем - по шее.
  Но не сильно.
  Если бы сильнее, то Луиза упала бы на камни.
  Луиза от боли наклонилась.
  Тут же почувствовала руку на своей шее.
  Надсмотрщик нагибал и нагибал.
  
  Луиза замычала в бессилии.
  Хотела поднять камень.
  Но в голову пришла другая мысль.
  Луиза качнулась.
  Плечом сбила котел с бурлящим мясным бульоном.
  Брызги обожгли правое бедро.
  Но видно, что больше всего досталось надсмотрщику.
  Конвульсус завизжал.
  Как свинья.
  Свалил Луизу на камни.
   - Ах, ты, дрянь, - другие надсмотрщики вскочили. - Без варева нас оставила.
  Первый удар кнутом обжег Луизу. - Бить ее!
  До смерти!
  
  Надсмотрщики мешали друг другу.
  Поэтому удары получались смазанные.
   - Расступись!
  Я сказал - расступитесь. - Сквозь слезы боли Луиза услышала голос...
  Кричал Цезий.
  Но разгорячённые надсмотрщики не обращались внимания.
  Но вот вскрикнул болью один.
  Затем второй надсмотрщик.
  Внимание переключилось на Цезия.
   - Сдурел?
  За рабыню заступаешься? - надсмотрщики переключились на Цезия.
   - Не тронь ее! - Цезий бешеным быком ворвался в драку. - Я не за рабыню.
  Я за себя.
  Она - моя.
  Акула - моя.
  Все запомнили?
  
   - Рабыни - общие.
   - Рабыни - общие.
  А эта - моя.
   - Да кто ты, вообще?
   - Хамий?
  Ты не узнал меня?
   - Все тебя знают, Цезий.
  Почему не в свои дела лезешь?
   - Это мое.
  Мое дело.
  Моя рабыня.
  Я ее первый занял.
  Еще на галере.
   - Зачем она тебе?
  У тебя нет колтуса.
  Чем ты рабыню будешь оприходовать? - Хамий заржал.
  Хлопал ладонями по коленям.
   - Чем я буду ее оприходовать?
  Рабыню?
  А ты меня научишь, Хамий.
  Ты же у нас ученый.
  Закончил школу жрецов.
   - Что тут учить? - Хамий веселился.
  И веселил надсмотрщиков. - У меня есть чем баб волновать.
  У тебя нет.
  Если я тебе покажу, то тебе не поможет.
   - У тебя есть? - Цезий схватил Хамия за его мужское достоинство.
  Приставил кинжал. - Сейчас есть.
  А через мгновенье - не будет.
  Зато шакалы полакомятся.
  
   - Цезий, - голос Хамия сорвался.
  Он побледнел, как мел. - Отпусти.
  Отпусти, а то...
   - А то, что, Хамий?
  Хамий?
  А то, что?
   - Цезий, - другой надсмотрщик заступился за дружка. - Ты не в свое дело влез.
   - Руфакий.
  Где ты был, когда я в другие свои дела влезал?
  Когда я со своей сотней воевал.
  А вы рабов за волосы таскали.
   - Никто не спорит, Цезий.
  Ты воевал.
  Но Хамия отпусти.
   - Вас пятеро, - Цезий разгорячился. - Я предупреждал.
  Не надо надо мной смеяться.
  Мне в битве при Акрополисе по голове камнем принесло.
  Я с тех пор буйный.
  Иногда себя не контролирую.
  Вас пятеро, - Цезий повторил.
  Тряс головой. - Но вы мне не соперники.
  Я вас разбросаю, как варваров. - Все же Цезий отпустил Хамия.
  Его достоинство оставил в покое.
  Хамий заскулил.
  Отполз к камням.
  Жадно пил из амфоры.
  
   - Успокойся, Цезий.
  Рабыня не права.
  Она меня облила кипящим варевом.
   - Конвульсус.
  Ты хотел повеселиться.
  Вот и повеселился.
  Искупаться в кипятке каждый хочет. - Цезий заржал.
  Заржали и надсмотрщики.
  Они были простоваты.
   - Рабыню забираю, - Цезий поднял Луизу за остатки волос. - Она мне угождает.
  Найдите себе других рабынь. - Цезий потащил Луизу за собой.
  Когда он ушел на большое расстояние, Хамий проблеял:
   - Я бы этого Цезия смог.
  Я бы ему показал.
   - Ты и так показал, Хамий.
  Все мы видели твое.
   - Я его отравлю.
   - Трави, кого хочешь, Хамий.
  Но только не нас.
  Иначе встанешь на место рабыни.
  
   - Акула?
   - Да, Цезий.
   - Сама.
  Ножками.
  Ножками.
   - Куда мы идем? - Луиза постепенно приходила в себя.
   - Мы идем туда, куда я тебя веду.
   - Если меня каждый день будут колотить, то я долго не проживу.
   - Человек живет столько, сколько хочет жить.
   - Ну да, ну да, - Луиза скривилась от боли. - Ты это старикам скажи.
   - Старики умирают, потому что теряют желание жить.
   - А, ты, хочешь жить?
   - А, ты, хочешь жить, Акула?
   - Вопросом на вопрос не отвечают.
   - Рабыни надсмотрщиками не командуют.
  Цезий и Акула перебрасывались колкостями.
   - Купальня, - Луиза узнала место. - Ночью я здесь была.
  С Нострадамой.
   - Нострадама - тоже из Норда, - надсмотрщик Цезий не спросил.
  Он произнес задумчиво.
   - Нострадама - из Норда.
  Но из северных земель.
  Там очень холодно.
  И традиции у них отличаются от центральных земель Норда.
   - Очень холодно, - Цезий усмехнулся. - В северных землях Норда?
  Я в самом Норде чуть не околел.
  Думал, что превращусь в лед.
   - Это с непривычки.
  Если тебе в Норде было холодно, то ты бы в прорубь окунулся.
  Мы в проруби греемся.
   - А мы на солнышке охлаждаемся. - Цезий остановился.
  
   - Цезий?
   - Да, Акула.
   - Мне надо идти.
  Пора работать.
   - Пора работать?
  Ты так легко признаешь, что ты - рабыня?
  Акула!
  Вчера ты мне казалась более крепкой. - Цезий достал кинжал.
  Акула внимательно следила за надсмотрщиком.
  Что он задумал?
   - Ты сказала, что долго не проживешь.
  Если тебя каждый день будут бить.
  Твоя смерть - не в моих интересах.
   - Ты будешь меня каждый день защищать?
   - Нет.
  Защищать тебя не получится.
  Я и так разозлил товарищей.
   - Хороши товарищи.
   - Какие есть.
  Прежние мои товарищи не желают со мной знаться.
  Сразу отошли.
  Как только меня из центурионов выгнали.
   - Да и эти надсмотрщики уже не кажутся товарищами.
   - Амфора вина - в подарок.
  И - снова друзья.
  Но друзей завоевать вином можно только на самом низу.
  Выше друзья дороже стоят. - Цезий сжал кулаки. - Раздвинь ноги.
   - Зачем?
  Зачем я буду раздвигать перед тобой ноги?
  
   - Акула!
  Когда мужчина требует, чтобы девушка раздвинула ноги, девушка - раздвигает.
   - Размечтался, - Луиза фыркнула.
   - Теперь ты - прежняя, - Цезий расхохотался. - Строптивая рабыня!
  Я буду тебя учить.
   - Учить?
  Чему ты меня научишь, надсмотрщик?
  Я не стану превращать свободных в рабов.
   - Я научу тебя, как постоять за себя.
   - Да?
   - Да, Акула.
   - А, если Косплея узнает?
  Узнает, что ты обучаешь рабыню драться?
   - Если кто узнает, то мне конец, - Цезий равнодушно пожал плечами. - Я смерти не боюсь.
  Я боюсь нищеты. - Цезий прикрикнул. - Расставь ноги.
  Так крепче стоять.
  Тебя труднее будет сбить с ног.
   - Если я буду перед каждым раздвигать ноги, то для меня не важно станет - упаду я, или нет.
   - Левая нога - вперед.
   - Левая нога вперед, - Луиза послушно встала, как приказал надсмотрщик.
  Внезапно, девушку охватило желание.
  Желание научиться не падать.
  
  "Цезий обучает меня, - Луиза подумала с нарастающим волнением. - А это дорого стоит.
  Это стоит жизни.
  Центурион.
  Вояка.
  Учит девушку противостоять мужчинам".
   - Перенеси вес за правую ногу, - Цезий тоже увлекся обучением. - Теперь, если тебя ударят по передней ноге - по левой, то ты не упадешь.
  Зато выиграешь время.
  Время в драке - главное. - Цезий легонько ногой подбил левую ногу Луизы.
  Луиза пошатнулась.
  Но устояла.
  
   - Удивительно, - Луиза открыла ротик. - Ты только что показал мне то, о чем многие борцы даже не догадываются.
   - Дальше - проще будет обучаться.
  Ты - девушка.
  Многие мужские приемы тебе не подойдут.
  У тебя тонкие руки.
  Тонкие слабые ноги. - Цезий неожиданно изловчился.
  Схватил Луизу за шею. - Мужчина может задушить.
  Но у тебя не хватит сил.
  Поэтому - первое - не подпускай к себе никого.
  Второе - не надейся на свою силу.
  Силы у тебя нет.
   - А как же я смогу победить?
   - Хитростью.
  И знаниями.
  Хитростью и знаниями победишь, Акула - надсмотрщик выпустил шею рабыни. - Шея спереди беззащитна.
  И у цыпленка, и у могучего воина, и у - девушки.
  Мускулов спереди на шее нет.
  Зато кадык - очень хрупкий.
  Бывалые воины ломают кадыки кулаками.
  Но ты - девушка.
  Тебе поможет рукоять кинжала.
  Кадык.
  Висок.
  Еще тут и тут. - Цезий пальцем тыкал в разные точки на теле Луизы. - Запоминай.
   - Запоминаю.
   - Бей в самые уязвимые места.
   - Почему ты сказал - ударять рукояткой кинжала?
  Ведь можно и лезвием.
   - Можно и лезвием, - Цезий усмехнулся. - Ты - смышлёная рабыня.
   - Рабыня должна быть на шаг умнее, чем ее обидчики.
   - Только в драке не всегда у тебя в руке будет кинжал.
  Поэтому нужно использовать все подручное.
  То, что крепче, чем твои тонкие пальчики.
  Камень.
  Палка.
  
   - Пальцем в глаз?
   - Что?
   - Пальцем в глаз?
   - Хороший вопрос, Акула.
  Пальцем в глаз - важный удар.
  Но нужно попасть.
  Каждый удар должен быть, как будто он единственный.
  Если не вырубила противника с первого удара, то второго случая, возможно, тебе не дадут.
   - А сюда? - Луиза опустила глаза.
   - По яйцам?
   - Ммммммм.
   - По ним еще попасть нужно.
  Лучше не пытайся, Акула.
  У некоторых мужчин они очень маленькие.
  Не попадешь.
  А у других - их совсем нет.
  Как у меня... - Цезий был невозмутим. - Жрецам некоторым отрезают их.
  Удар в низ живота - эффективный.
  Но сложный.
  
  
  ГЛАВА 712
  
  АКУЛА
  
   - Ты быстро меня учишь, Цезий, - Луиза восхитилась.
   - Научиться драться можно за короткое время.
  Но научиться выживать - нужна целая жизнь. - Цезий еще показал точки на теле Луизы.
  Для закрепления обучения. - Удары руками и ногами.
  В ближнем бою.
  На это уходит слишком много времени.
  Между тем - кинжал, или меч во много раз страшнее, чем человеческие конечности.
  Нож.
  Меч.
  Но обучать приемам с мечом я не буду.
  Во-первых, где ты достанешь меч.
  Ты же - рабыня.
  За меч - если у тебя его найдут - наказание смертью.
  Меч - тяжелый.
  Мечом неудобно.
  Зато нож.
  Нож - хитрый.
  У тебя всегда должен быть наготове нож.
  Крестьянская мотыга - с хорошо заточенным наконечником - еще более грозное оружие, чем нож.
  Но у тебя не будет мотыги под рукой.
  Зато у твоих противников может быть под рукой, что угодно.
  Бой с ножом - не танец.
  Во многих балаганах девушки танцуют с кинжалами.
  Это возбуждает.
  Возбуждает... но только не воинов.
  Простолюдины возбуждаются, когда видят голую девушку с кинжалом.
  Богачам тоже нравится.
  Обнаженаня беззащитная плоть девушки.
  И...
  Смертельная сталь.
  Завораживает.
  У воина при виде кинжала другие чувства.
  Поэтому о красоте танца с ножом - забудь.
  Умение владеть ножом - для того, чтобы не дать врагу что-нибудь сделать.
  Если твой противник не смог напасть первым...
  Если он замешкался.
  Растерялся...
  Оказался без оружия...
  То сразу наноси удар.
  Не любуйся побежденным.
  Не празднуй победу.
  А сразу переключайся на следующего врага.
   - Звучит страшно.
  Но в то же время окрыленно.
  У меня даже между лопаток зачесалось. - Луиза засмеялась. - Посмотри, Цезий.
  Не растут ли у меня крылья?
  
   - Сиськи у тебя растут.
  А не крылья, - Цезий буркнул. - Нож носят на перевязи справа.
  Для тебя это не так важно.
  Ты же - рабыня.
   - Ты часто повторяешь, что я - рабыня.
  Будто сомневаешься.
   - Я хочу, чтобы ты сразу поняла, где находишься.
  Ниже раба нет никого.
  Многие рабы рыдают.
  Говорят, что никогда не опустятся.
  Слезы в рабстве не помогут.
  Только признав, что ты рабыня, ты сможешь подниматься наверх.
   - Я обдумаю твои слова, Цезий.
  Они пока звучат неубедительно для меня.
  
   - Нож носят на перевязи справа.
  Он подвешивается наклонно.
  Влево рукояткой.
  Так нож не будет мешать при передвижениях.
  И при прыжках не будет мешать.
  Ножом наносят колющие или режущие удары. - Цезий в воздухе показал. - Колющие удары идут сверху, снизу, вперед, наотмашь и сбоку.
  Они выполняются с замахом.
  С шагом левой или правой ноги.
  После удара нож нужно резко выдернуть.
  Возвращаешься в боевую стойку.
  Режущие удары наносятся коротким замахом.
  Острой стороной лезвия.
  Движение полукруговое
  По лицу.
  По шее.
  По рукам.
  Если нападаешь спереди или справа, наноси удар сверху или снизу.
  Бей в грудь.
  Нападаешь сзади?
  Или слева?
  Удар наноси снизу.
  В спину.
  Не забывай сразу выдернуть нож.
  
   - Это было бы ужасно, если бы не было столь захватывающе, - Луиза облизнула пересохшие губы. - Мне кажется, что я могу сразиться с кем угодно.
  И победить.
   - Ложное чувство.
  Ложное чувство превосходства. - Цезий покачал головой. - Возьми мой кинжал.
   - И?
   - Попробуй.
  Нанеси мне хоть один удар.
  Кинжалом.
  Или рукой.
  Хоть в висок.
  Хоть в глаз.
   - Ты шутишь, Цезий? - Луиза подняла кинжал.
   - Конечно, шучу, - Цезий проворчал. - Ты - девка шальная.
  Можешь и попасть.
  Случайно.
  Кстати.
  Если спросят, где ты научилась...
   - То я отвечу.
  Скажу, что обучилась в Норде. - Луиза кивнула.
   - Теперь, Акула, - надсмотрщик вложил кинжал в кожаные ножны.
  Передал Луизе. - Теперь нападай.
   - Куда нападать?
  В какое место бить?
  
   - Ты в драке тоже будешь задавать подобные вопросы? - Цезий ногой ударил по руке Луизы.
  Нож вылетел.
  Упал на пес.
   - Больно же, - Луиза трясла рукой. - Рука онемела.
   - Сейчас онемела рука.
  А в битве ты бы проиграла.
  У тебя онемело бы сердце.
   - Почему?
  Почему сердце онемело бы?
   - Я не видел ни одного человека, который остался бы жив после удара ножом ему в сердце.
   - Я.
  Йа... - на этот раз Луиза была осторожнее.
   - Нападай.
  Не кружи.
  Ты даешь возможность противнику присмотреться к тебе.
  Не делай этого.
   - Йа! - Луиза напрыгнула.
  Нож в ножнах прошел в опасной близости от лица надсмотрщика.
   - Теперь лучше, - Цезий схватил руку Луизы.
  Вывернул ее. - Но сразу убирай руку.
  Не получилось.
  Отступай.
  Или нанеси снова удар.
  Но не держи вытянутую руку перед собой.
  
   - Я чуть не попала по тебе.
   - Снова ложное чувство победы, - Цезий нисколечко не устал. - Я - опытный воин.
  Воин подпускает врага, как можно ближе.
  Тогда можно ударить наверняка.
  Коротко.
  Жестко.
  Иногда даже сталь врага скользнет по руке.
  Или - по щеке кинжал легко достанет.
  У врага сразу появляется уверенность.
  Уверенность, что он лучше тебя.
  Но враг не подозревает, что ты нарочно подставился.
  Чтобы нанести решающий удар.
   - Хитрость воина, - Луиза кивнула.
   - Но ты не подставляйся, Акула.
  У тебя нет опыта.
  Я же рассчитываю.
  Все вижу.
  Ты еще не ударила.
  Только замахнулась.
  Я уже вижу - куда пойдет нож.
  Докуда ты дотянешься.
   - Не хвастайся, Цезий.
  Тот, кто перед девушкой хвастается, считает себя ниже, чем она.
  Лучше учи меня.
  
   - Акула!
  Главное при работе ножом - скорость.
  На втором месте - точность.
  И - простота.
  Только соблюдение трех этих условий ведет к победе.
  Нельзя запаздывать.
  Нельзя думать, что враг отступит.
  Если не уверена в ударе, лучше его не наноси.
  Нельзя мудрить.
  Не усложняй.
  Стоишь на месте?
  Следи, чтобы тебя не сбили с ног.
  Наступаешь - следи, чтобы не споткнуться. - Цезий взял нож за рукоятку. - Нож можно метать.
  Бросать во врага.
  Издалека.
  Но я тебе тоже не советую.
  Нож - не стрела.
  Для умения метать нож нужно долго тренироваться.
  У тебя же мало времени.
   - Почему у меня мало времени?
   - Век девушки короток.
  Век рабыни - еще короче.
  
   - Я продлю свой век, - Луиза сжала губы.
   - При метании нож берется за клинок.
  Рукоятка вперед. - надсмотрщик показывал. - Лезвие направлено от ладони.
  В сторону врага.
  Большой палец руки находится на верхней плоскости клинка.
  Четыре остальных пальца - на нижней плоскости.
  Чем дальше цель, тем ближе захват к рукоятке.
  Дальнее - близкое.
  Замахиваешься ножом снизу - вверх.
  Бросок делаешь с шагом левой ногой.
  Клинок ножа сходит с большого пальца.
  Глаз, нож и враг должны находиться на одной линии.
  Во время полета до врага нож делает пол оборота.
  Но я считаю, что метанье ножа - лучший способ оказаться без него.
  Если бросок выполнен неудачно.
  Впрочем, летящий нож отвлекает противника.
  За это время нужно подбежать к врагу.
  И другим ножом нанести удар.
  
   - Я уже запуталась, - Луиза поправила подрезанные волосы. - Ты сказал, чем проще - тем лучше.
  Я думаю, что в моем положении достаточно знать основы.
   - А, если против тебя выступит опытный воин?
  - На опытного я не наброшусь.
  Постараюсь убежать.
  Я быстро бегаю.
  У меня длинные ноги.
   - Ноги у тебя длинные, - Цезий опустил глаза. - На сегодня занятия закончены.
  Когда мужчина думает о ногах девушки, то - не до войны.
   - На сегодня занятия закончены? - Луиза округлила глазища. - Будут еще занятия?
   - Будут.
  Обязательно будут.
  Если ты до них дотянешь.
  Слишком много у тебя врагов.
   - Пока ты не появился, врагов было меньше
   - Ты хотела, чтобы Конвульсус тебя взял?
   - Еще чего, - Луиза фыркнула. - Я - лучше бы умерла.
   - И скажи, пожалуйста, Акула.
  Как бы ты умерла?
  Если бы Конвульсус тебя схватил за талию.
  И...
   - Не надо, - Луиза провела ладонью по лицу. - Все так мерзко.
  Все так отвратительно.
  Дай мне кинжал.
   - Не дам.
  Ни в коем случае.
  Кинжал слишком заметен.
  Ты можешь все провалить, Акула.
  
   - Я не могу провалить все.
  Ведь я не знаю ничего.
   - Кроме кинжала.
  Я научил тебя ударам руками.
  Или, - Цезий наклонился.
  Поднял сухую тростинку. - Или удары палочкой.
  Даже невинная тростинка может убить.
  Если ударить в незащищенное место.
  Особенно неприятна палочка в глазу.
   - Тростинка, - Луиза взяла тростинку у надсмотрщика. - Я - сама, как тростинка.
   - Акула?
   - Да, Цезий.
   - Возьми две монеты, - надсмотрщик со вздохом вытащил монеты из кошеля.
  Обласкал их взглядом.
  Не хотел расставаться. - Передашь Косплее.
   - Косплее?
  Зачем?
  За что?
   - Чтобы она была добрее ко мне.
   - Косплея, кажется, не умеет быть доброй.
   - Монеты любого сделают добрее.
  Заодно Косплея поймет, что я покровительствую тебе.
  
   - Но зачем рабыне деньги?
   - Деньги?
  Рабыне.
  Деньги нужны всем.
  Даже рабам нужны деньги.
  Так только кажется, что рабы одинаковые.
  Но есть рабы побогаче.
  Есть с хорошим положением.
  Все это разумеется, только среди рабов.
  Раб может купить для других рабов амфору вина.
  И раба все полюбят.
   - Косплея полюбит меня?
  За монеты?
   - Косплея полюбит меня.
  Иди, Акула.
  Мы и так с тобой задержались.
  Я должен быть в каменоломне.
  Подгонять рабов.
  Ты же - у котлов.
  
   - Цезий?
   - Да, Акула.
   - Спасибо.
   - Тебе спасибо, Акула, - у Цезия неожиданно вырвалось.
   - Мнееее?
   - Да.
  Спасибо, что оказалась способной ученицей.
  Для воина важно иметь учеников.
  Знания и умение должно передаваться дальше.
  Иначе умрет со мной.
   - Ну...
  Тогда - пожалуйста, - Луиза лукаво улыбнулась.
  Расправила плечи.
  Быстро шагала.
  Затем побежала.
  Цезий молча смотрел вслед.
  Затем пошел по своим делам.
  Нужно было успокоить Хамия...
  
  Косплея давала указания рабыням.
  Что.
  Куда.
  Сколько.
  Увидела Луизу.
  Замерла.
  Смотрела ей в глаза.
  "Ждет объяснений", - Луиза поняла.
  Косплея подошла вплотную.
  Грудью в груди.
  Луиза вложила две монеты в ладонь начальницы:
  - Цезий передал.
  За меня.
  Сказал, что потом еще даст".
  Что надсмотрщик Цезий еще даст монет, Луиза придумала.
  "Либо даст.
  Либо не даст.
  Не моя забота - Луиза подумала. - Главное - обещать.
  Обещания дают надежду".
   - Отойдем, - Косплея кивнула головой.
  Они уселись между корзин. - Цезий - твой покровитель?
   - Да.
  У каждой девушки должно что-то быть.
  Что не стыдно показать.
   - Почему?
   - Что почему?
   - Почему ты?
   - Я ему понравилась.
   - Понравилась? - Косплея с недоверием смотрела на Луизу. - Акула.
  Ты же уродина.
   - Я не уродина.
  Я изуродована.
  Разное. - Луиза зашипела. - Волосы?
  Волосы отрастут.
  Шрам на лице?
  Цезий сказал, что шрамы ему нравятся.
  Поэтому он меня выбрал. - Луиза сразу придумала.
  Не говорил Цезий, что шрамы ему нравятся.
  
   - Мужчины странные, - Косплея наклонила головку. - Некоторые обожают, когда девушка с изъяном.
  У меня был муж.
  Давно.
  Слишком давно.
  В прошлой жизни. - Косплея судорожно вздохнула. - Мой Франклин променял меня.
  На одноногую рыбачку променял.
  Ей крокодил ногу откусил.
  Сказал, что одноногой одной трудно управляться с хозяйством.
  Поэтому ей нужен помощник. - Глазища Косплеи засверкали яростью. - А мне не трудно было?
  Мне не нужно было управляться с хозяйством?
  А сейчас мне не трудно?
  Почему мой муж не спешит меня выручать?
  Наверно, занят с одноногой рыбачкой.
  Помогает ей...
  
   - Косплея?
   - Да, Акула.
   - Расскажи мне о ваших обычаях.
  Об обычаях рабынь.
   - Что ты хочешь знать, Акула?
   - Все.
  Я хочу все знать.
  Кто не знает, тот попадет в ловушку.
   - Собираешься бежать, Акула?
   - Разве, знания помогут бежать?
   - Бесполезно, - Косплея опустила руки. - С севера - болота.
  Дальше - горы.
  На юг - безводная пустыня.
  На западе и востоке - варвары.
  Кто к ним попадет, дольше дня не проживет.
  Любимое развлечение варваров - сажать на кол.
  Затем смотрят радостно.
  Им нравится смотреть, как человек на колу мучается.
  Все равно, что у нас - комедия.
  
   - Но мы же здесь...
   - Одна дорога - по воде.
  Но и на воде не беспокойно.
  Те же варвары.
  Они на лодках.
  И если увидят тех, кто слабее их - нападут обязательно.
  На вас не напали.
  Потому что вы плыли на галерах.
  С надсмотрщиками.
   - Значит, мы должны быть благодарны надсмотрщикам, - Акула ядовито усмехнулась.
   - Ты спрашивала об обычаях рабынь, - Косплея пожала узкими плечами.
  Ее обнаженная грудь притягивала взор. - Начну с тех рабынь, которых даже рабыни ненавидят.
  Ненавидят остро.
  До боли.
  До удара камнем по голове.
   - Рабыни ненавидят рабынь?
   - Еще как.
  Еще как ненавидят.
  Чем ниже человек, тем больше в нем ненависти.
  Ненавидят рабынь, которых бросил господин.
   - Чтоооо?
   - Да.
  Считается, что рабыня живет с господином хорошо.
  Если же господин отказывается от рабыни, то рабыня виновата.
  А, если рабыня сбегает от господина, то ее забьют камнями.
  Свои же несчастные рабыни забьют.
  Или превратят жизнь в кошмар.
  Рабыню будут упрекать.
  Никто не будет мириться с той рабыней, которая сначала уклонилась от тяжелых работ, а потом к ним вернулась.
  Ее строго наказывают.
  Она - порок.
  Бывшие подружки ее унижают.
  Ее презирают.
  Избивают.
  Ставят на колени.
  Рвут волосы.
  Заставляют лизать ноги.
  Мочатся на нее.
  Она подвергается гонениям.
  С самыми жестокими изощрениями.
  
   - Я думала, что рабыня рабыне - подруга.
   - Подруга?
  Подругу надо заслужить.
   - Еще я думала, что все рабыни одинаковые.
  Потому что все страдают в рабстве.
  И издеваться над подругами по рабству - подло.
   - Подло не издеваться.
  Я на свою беду оказалась отверженной.
  Но я тогда не знала, что совершила преступление. - Косплея криво улыбнулась.
  Улыбка была зловещая. - Если бы я знала заблаговременно, то знала бы, как себя вести.
  Но вышло - как всегда.
  Делай хорошо, а плохо всегда получится.
  Сначала меня продали жрецу Онохию.
  Жрец давно отрезал себе мужское.
  Так он доказывал, что будет думать только о боге Ра.
  Зачем лишаться яиц, чтобы думать о боге?
  Жрец взял меня... наложницей.
  Да.
  Я принадлежала жрецу кастрату.
  Онохий каждый день издевался надо мной.
  Засовывал в меня палку.
  При этом жадно смотрел в глаза.
  Что он хотел увидеть в моих глазах?
  Бога Ра хотел увидеть?
  Мне было больно.
  Больно и унизительно.
  С каждым днем издевательства Онохия становились более изощренными.
  И жестокими.
  Я поняла - он приближает мою смерть.
  Задумал, чтобы я умерла под его пытками.
  В то злосчастное утро жрец явился ко мне задумчивый.
  Затем его лицо осветилось черной улыбкой.
  Онохий достал... тонкий кинжал.
  "К палке ты привыкла, рабыня, - жрец показал зубы. - Посмотрим, как будешь вертеться на железе..."
  Я была готова.
  Но готова не к кинжалу в моей плоти.
  Я была готова к безумству Онохия.
  Зачерпнула песок.
  Бросила в глаза жреца.
  Затем камнем легонько стукнула его в лоб.
  И побежала.
  Я сбежала из пирамиды жрецов.
  Разумеется, меня скоро поймали.
  Связали.
  Я была уверена, что меня вернут Онохию.
  Но, к счастью, он даже своим надоел.
  Жрецы его недолюбливали.
  Они боялись, что когда-нибудь он захочет и своим друзьям засунуть палку в заднепроходное отверстие.
  Жрецы меня - не то, что пожалели.
  Они пожалели деньги, вложенные в рабыню.
  Меня перевели сюда.
  Сначала рабыни на кухне думали, что меня только что доставили.
  Мне не загадывали загадки.
  Не устраивали подлянок.
  Не били хлыстом.
  Просто искали мне место в рабской иерархии.
  Я узнала, что рабыни разные.
  Во главе стоят "ананасы".
  
   - Ты - ананас? - Акула распахнула глазища.
   - Нет.
  Я не ананас.
  Я - надсмотрщица над рабынями.
  Но это не значит, что я главная здесь.
  Моя задача - следить.
  Приказывать.
  И о нарушениях докладывать надсмотрщикам.
  Но не о всех рабынях я могу докладывать.
  Главных - ананасов - я боюсь.
   - Кто главные?
  Кто ананасы?
   - Видишь смуглую красавицу?
   - Около корзины с апельсинами?
   - Нет.
  Она стоит около котла.
  Высматривает для себя лучшие куски.
  Ее имя - Варина.
  Другая ананас - Кедия.
  Она несет корзину с лепешками.
  Поверь мне.
  Несколько лепешек уже спрятано.
  После ананасов идет основная масса рабынь.
  Они называются просто - рабыни.
  Ниже стоят презираемые.
  Их называют "ослиная шкура".
  Презираемые делятся на три масти: "глаза", "ноги" и "ж...пы".
  "Глаза" - слабохарактерные.
  Или просто слабые рабыни.
  Они не могут за себя постоять.
  С ними никто не считается.
  Их отталкивают от котла.
  Отбирают еду.
  Могут и в нос дать.
  Но "глаза" стоят выше, чем "ноги".
  "Ноги" - те, которых умышленно опустили на дно.
  Рабыни опустили.
  Они не отличаются от других рабынь.
  Но допустили ошибку.
  Или сделали то, что на воле считается нормальным, но в рабстве - недопустимо.
  Например, попросила что-то у других рабынь.
  Просить нельзя.
  В рабстве попросила.
  И узнала, насколько это плохо.
  Можешь своровать у рабыни.
  Или еще лучше - отними.
  Но не проси у нее.
  Рабыню за просьбу изобьют до потери сознания.
  Сунут головой в котел с жиром.
  Или вымажут ослиными испражнениями.
  Много чего могут сделать.
  
   - Всего лишь за то, что попросила?
  Рабыню унизят?
  Изобьют?
   - Да.
  Всего лишь за то, что рабыня попросила у другой рабыни.
  Так мы развлекаемся, - Косплея сказала "мы".
  Потому что сама - рабыня. - В отличие от "глаза", "ноги" "ж...ы" можно узнать по внешнему виду.
  
  
  ГЛАВА 713
  
  АКУЛА
  
  "ж...ы" - лентяйки.
  К тому же они грязнули.
  У них грязные потрёпанные волосы.
  Сальные волосы.
  Разрушенные зубы.
  Вонь изо рта.
  "Ж...ы" провоняли потом..
  Если "глаза" или "ноги" возьмутся за ум, начнут следить за собой, у них есть шанс подняться.
  Они выйдут из "ослиной шкуры".
  Но это случается редко.
  Обычно "глаза" и "ноги" смиряются со своим дважды рабским положением.
  Не пытаются изменить его.
  После проверки новенькая рабыня может стать просто рабыней.
  А может оказаться среди "ослиных шкур".
  Меня проверяли, как обычно.
  Ночью.
  Ведь я новенькая рабыня.
  Когда стемнело, меня повели за камни.
  Зажгли факелы.
  Ведь зрелище предстояло интересное.
  Для раба нет более интересного, чем смотреть на страдания другого раба.
  Я видела жадное любопытство на лицах.
  Лица бледные.
  Я сгорбилась.
  Сцепила пальцы рук.
  Насторожено смотрела по сторонам.
  Ананасы уверено заняли лучшие камни.
  Тогда были другие "ананасы".
  Варина и Кедия стали "ананасами" позже.
  "Ананас" Мельпомена красотой не блистала.
  Она была тяжелая.
  Мужеподобная.
  Зато сильная.
  Другая "ананаска" Зефира.
  Красавица.
  Фигура стройная.
  Личико точеное.
  Фарфоровое личико девочки.
  Но не надо обольщаться.
  Зефира хитрая.
  Жестокая.
  У нее всегда рядом заточенный камень.
  Если Зефира не взлюбит кого, то жди смерти.
  Яд в еду подсыпает.
  Или столкнет с обрыва.
  Может и скорпиона в рот затолкать несчастной жертве.
  В Зефиру влюблялись многие рабыни.
  Навещали и надсмотрщики.
  Надсмотрщиков Зефира принимала с холодным презрением во взгляде.
  Вскоре надсмотрщики от нее отстали.
  Я под взглядом "ананасов" чувствовала себя неуверенно.
  Но за мной ничего страшного не было.
  Я была уверена, что меня не переведут в "ослиные шкуры".
  Ко мне подобралась Ванесса Лупоглазая.
  Пытливо разглядывала меня.
  Мельпомена расставила крепкие кривоватые ноги.
  Оперлась ладонями на колени.
  Буравила меня наглыми глазами.
  Чуть в стороне хихикали рабыни.
  Они не были "ананасами".
  Но и не "ослиные шкуры".
  Остальные наблюдали из-за спин.
  В тени притаились "глаза", "ноги" и "ж...ы".
  Они с нетерпением ждали, когда меня "ананасы" унизят.
  "Как имя?
  Откуда тебя привезли?" - Спросила Ванесса.
  Она была не стрижена.
  Длинные волосы свисали до пояса.
  На лбу Ванессы было клеймо рабыни.
  "Я - Косплея, - я ответила тихо. - Издалека.
  Меня взяли в рабство".
  Я думала, что мне посочувствуют.
  Но все расхохотались.
  Ведь кругом были рабыни.
  
  "Надсмотрщикам давала? - Лахивия ударила меня по рукам. - Стой прямо.
  Тебя еще не нагнули".
  "Надсмотрщикам не давала.
  Никому не давала".
  "Ну и дура, - пронесся шепот. - Под надсмотрщиками хорошо живется".
  Некоторые рабыни хвастаются, что к ним надсмотрщики приходят по ночам.
  Но никакой выгоды рабыня не получала от сношений с надсмотрщиком.
  Наоборот.
  Только боль.
  И болезни.
  
  Зефира вытянула вперед ноги.
  Обута в изящные сандалии.
  Сандалии рабыням запрещены.
  Обувь запрещена.
  Поэтому сандалии подчеркивали высокий статус Зефиры среди рабынь.
  Зефира в рабстве следила за собой.
  "С кем раньше жила?" - Зефира промурлыкала.
  Дотронулась до моей левой груди.
  Я отшатнулась.
  "Стой на месте, тварь", - Зефира рявкнула.
  Ударила меня по щеке.
  Больно.
  Гримаса бешенства исказила фарфоровое личико "ананасихи".
  Сквозь красивую маску проглянула жестокая сущность.
  Так и было.
  Зефира часто убивала рабынь.
  Просто из удовольствия.
  Как и жрец Онохий.
  Зефира вела себя не как рабыня.
  Она делала вид, что в рабстве случайно.
  И скоро ее выкупят....
  В минуты благодушия Зефира нисходила до других рабынь.
  Улыбалась.
  Обещала всяческие блага.
  Словно она не рабыня, а - госпожа.
  Она говорила, что она чистая.
  Благородного рода.
  Случайно оказалась в рабстве.
  Зефира врала.
  Она была жульем.
  Ее образ скромницы портила непроизвольная гримаса.
  С языка слетали словечки портовых бродяг.
  Когда рабыню Бернандину надсмотрщики секли прутьями, Зефира хохотала.
  Однажды рабыня Хельмутка сказала, что Зефира любит надсмотрщиков.
  Зефира разозлилась на Хельмутку.
  Ноздри Зефиры раздулись.
  Лицо выражало крайнее возмущение:
  "Надсмотрщики? - Зефира заорала на Хельмутку. - Мы - рабыни.
  Мы должна держаться друг за дружку.
  Я вам помогаю.
  Ублажаю надсмотрщиков.
  Страдаю одним местом, - Зефира показала это место.. - Никто не смеет меня упрекать в том, что я помогаю вам".
  Через три дня Хельмутка тяжело заболела.
  Она раздулась.
  Никто ничего не мог доказать.
  Хотя все догадывались, что Зефира отравила Хельмутку.
  Зефира, разумеется, мстила тайно.
  Иначе надсмотрщики давно бы ее посадили на кол за то, что она портит товар.
  То есть убивает рабочую силу...
  
  "Отвечай, гадина, - Зефира меня ударила ноге. - С кем жила?"
  "Ни с кем не жила.
  В нашем городке...
  Особые традиции".
  Я на минуту задумалась:
  "Наврать, или не наврать?
  Что лучше - жила, или не жила с кем-то. - Я догадывалась, что один из ответов верный.
  Он ведет к почету среди рабынь.
  Другой ответ опустит до "ослиной шкуры". - Лучше промолчу".
  
  "Не хочешь - не говори", - Зефира словно потеряла ко мне интерес.
  "С господами на воле спала?" - Ванесса спросила.
  Я закрутила головой:
  Можно понять и так и этак.
  Не спала я ни с какими господами...
  "Кому-то ты должна?" - Дальше пошли вопросы полегче.
  "Нет.
  Никому не должна".
  Проверка обещала благополучный конец.
  Интерес ко мне стал угасать.
  
  "Ты сюда прямо с галеры попала?" - Мельпомена вдруг спросила.
  Вторая ананаска - Зефира - насторожилась.
  "Да!
  Да!
  Говори, что с галеры", - крикнула рябая рабыня.
  Ее звали Галанта.
  Галанта подсказывала мне.
  Главное сейчас соврать.
  Потом никто не узнает.
  Но я боялась подлянки.
  Вдруг, рабыня Галанта нарочно мне так подсказала.
  Я отвечу, что с галеры.
  И меня изобьют.
  Вдруг, здесь порядки недобрые.
  Поэтому я тихо прошептала:
  "Нет.
  Не с галеры к вам.
  Меня продали жрецам.
  Жрец Онохий взял меня к себе.
  Он был кастрат.
  Самолично лишил себя мужского.
  Так он становился ближе к богу Ра.
  По крайней мере, Онохий считал, что самовольное отречение от мужского достоинства ведет к богу Ра.
  Свою злость жрец срывал на мне.
  Он засовывал в меня палку.
  Мучил меня.
  И, наконец, решил убить.
  Жрец хотел мне засунуть меч в.
  Но я сбежала.
  Меня поймали.
  И передали сюда.
  К вам.
  Вот я здесь..."
  
  "Неблагодарная!
  Дура!
  Сумасшедшая!
  От господина сбежала!" - рабыни взорвались криками.
  Мельпомена пнула меня ниже живота.
  Ванесса изо всех сил колотила по спине.
  Филантропа вцепилась в волосы.
  "Дрянь!
  Ослиная шкура.
  Предательница!
  Господина своего предала!"
  
  Зефира протянула руку.
  Ей подали палку.
  Меня повалили на песок.
  Пинали ногами.
  Я перекатывалась с боку на бок.
  Поджала ноги к животу.
  Закрыла голову руками.
  Зефира внимательно осмотрела палку.
  Я узнала этот взгляд.
  Таким взглядом жрец Онохий смотрел на палку.
  "Разложите ее!"
  Меня затащили на камень.
  Я была скована ужасом.
  Не сопротивлялась.
  "Показывай свою поганую.
  То, что пожалела господину!"
  Зефира развела мои ноги.
  Подняла их кверху.
  Глаза Зефиры лихорадочно блестели.
  На лице выступили крупные капли пота.
  Мельпомена внимательно наблюдала.
  Чуть заметно улыбалась.
  Среди рабынь наступила тишина.
  Лишь "ослиные шкуры" оживлено шептались.
  Зефира пощупала меня.
  Рука у нее влажная.
  Сделала резкое движение.
  Я закричала.
  Твида тут же ударила меня по лицу.
  Я замолчала.
  Мой крик оборвался.
  Зефира сопела.
  Долго возила во мне палкой.
  
  Внезапно ананасиха Мельпомена расхохоталась:
  "Зефира!
  Ты, как немощный надсмотрщик Уриний.
  Он тоже рукой старается".
  Зефира кокетливо вильнула попкой.
  "Давно я ни на кого не писала, - Зефира объявила.
  Выразительно посмотрела на меня.
  Я корчилась".
  "Сначала пусть мне ноги оближет", - Мельпомена сбросила сандалии.
  Быть бы мне в "ослиных шкурах"...
  В самом низу.
  Сделали бы меня "ж...ой".
  Но бог Ра меня спас.
  Ведь я столько страдала за него.
  
  "Надсмотрщики идут!"
  Все мгновенно разбежались.
  Факел потух.
  "Кто факел ночью тратит? - пьяные надсмотрщики бушевали. - Куда смотрят "ананасы"?
  Где главная по рабыням?"
  "Ананаски" голоса не подавали.
  Они делали вид, что крепко спят на соломе.
  "Убью, - надсмотрщик Бендюж пригрозил. - Если еще раз факел зажжете, то будете все биты кнутом".
  
  "Повезло тебе, гадина, - Зефира прошептала мне. - Ничего!
  Завтра продолжим тебя опускать!
  С грязью смешаем.
  В грязи вспомнишь своего благодетеля".
  "Хорош благодетель, - я выдохнула. - Палкой во мне ворочал".
  
  Утром Галанта подошла к "ананасам" Мельпомене и Зефире.
  Они руками черпали из котла.
  "Ананаски, - Галанта протянула "ананасам" монетку. - Я беру себе новенькую.
  Хочу взять ее в подруги".
  Надо добавить, что к рабыням отношение другое, чем к рабам.
  То, что мужчина попал в рабство - обычное.
  Не туда пошел.
  На войне ударили камнем по голове.
  Или уплыл на лодке далеко.
  Вот его и поймали.
  Продали в рабство.
  На то он и мужчина.
  Чтобы ходил.
  И выискивал приключения.
  Мужчина в рабстве.
  Жена надрывается с детьми.
  Одна трудится.
  Еще и выслушивает упреки родни мужа.
  У женщин терпение.
  Терпение долгое у женщин.
  Только через пять лет женщина начинает думать о другом муже.
  Зато, если женщина попадает в рабство.
  Это - не обычное.
  Это - унизительное для женщины.
  Будто бы она сама виновата.
  На самом деле мужчины виноваты, что не углядели.
  Не защитили своих женщин.
  Женщина рабыня считается позором для семьи.
  Муж ее ненавидит.
  Сразу ищет себе другую жену.
  Поэтому рабыни находят в неволе себе подруг.
  Женские семьи в рабстве бывают крепче, чем на воле.
  Страсти кипят невиданные.
  Убийства из ревности.
  Самоубийства из-за несчастной любви.
  Изощренная месть сопернице.
  Рабыня придумывают свой мир.
  В этом мире они кристально чистые.
  Ни в чем не виноваты.
  Наоборот.
  Женщины вспоминают, что пожертвовали всем ради мужа.
  То, что попала в рабство - то по своей вине только.
  Мужчина не виноват.
  Так рабыни рассказывают...
  Любовь к мужу возводится до божественной.
  Муж давно забыл о жене.
  Жена в рабстве.
  Но рабыня мечтает, что муж плачет о ней.
  Что он ждет.
  Мечтает, когда она сбежит из рабства.
  И вернется домой.
  Только рабыни не догадываются, что уже не нужны.
  Дома их не ждут.
  Даже могут убить за то, что вернулись...
  Рабыни всем мешают.
  Мы, рабыни, поддерживаем надежду на встречу с мужем.
  С родными.
  Но в рабстве процветает другая любовь.
  Поэтому просьба Галанты вызвала понимание.
  Но разозлила Зефиру:
  "Тебе просто рабынь мало?
  Хочешь с "ж...ой" связаться?"
  "Она не "ж...а", - Галанта ответила быстро. - Косплея - не "ослиная шкура".
  Это очень важно.
  Я права.
  Приход надсмотрщиков спас Косплею.
  А испытание она выдержала".
  Галанта рассчитывала, что Мельпомена завидует красоте Зефиры.
  Поэтому будет с ней спорить.
  Мельпомена испытывает к другой ананаске неприязнь.
  Неприязнь, которую тщательно скрывает.
  "Косплею никто не спрашивал", - Зефира начала злиться.
  "Мы спросили.
  Косплея ответила", - Мельпомена показала зубки.
  Разговаривала на повышенных тонах.
  Лицо ее стало багровым.
  Кроме красоты решала сила.
  Выстоять против Мельпомены у Зефиры шансов не было.
  Зефира обняла Мельпомену за плечи.
  Сальными руками...
  "Не будем сориться.
  Мы же "ананасы".
  А Косплея всего лишь рабыня".
  
  Моя судьба была решена.
  Я осталась просто рабыней.
  "Ослиные шкуры" были недовольны.
  С тех пор я спала рядом с Галантой.
  По установленным правилам рабы не обнимаются прилюдно.
  Парочки уединяются.
  Прячутся за камнями.
  Или строят шалашы из листьев камыша.
  Так создавалась уединенность.
  Но все было слышно.
  Горячие рабыни кричали.
  Громко.
  Надсмотрщики в каменоломнях слышали.
  И громко ржали.
  Но правила приличия не нарушались.
  На виду издевались только над "ослиными шкурами".
  На очередную жертву Мельпомена набрасывалась, как зверь.
  Рычала.
  Стонала.
  Кричала.
  Остервенело молотила страдалицу кулаками.
  Часто заканчивалось кровью.
  Зефира бесстыдно расставлялась на соломе.
  Одна.
  Или две "ослиные шкуры" развлекали Зефиру.
  Зефира улыбалась презрительно.
  Она была холодная.
  Совсем нечувствительная.
  Ни с кем.
  У нее никогда не было постоянных подруг.
  
  Я и Галанта не отличались темпераментом.
  Никаких страстей между нами не было.
  Мы имитировали бурную дружбу.
  Галанта была в рабстве уже три месяца.
  Огромный срок.
  Все равно, что тридцать лет на воле.
  "Чувствую, что скоро меня подловят, - Галанта часто говорила мне. - Многим я дорогу перешла.
  Надсмотрщики и "ананаски" желают моей смерти".
  
  "Я отомщу, - я обещала. - Наточу камень.
  Воткну в глотку надсмотрщика". - Я бодрилась.
  "На кол тебя посадят".
  "С кола убегу.
  Намажу кол жиром.
  Соскользну.
  Убегу".
  Мы подавлено молчали.
  
  Невдалеке Зефира в очередной раз врала.
  Врала красиво.
  "Я была самая популярная красавица, - Зефира привлекала внимание слушательниц.
  Нередко и надсмотрщики слушали ее вранье. - Ко мне даже король сватался.
  Фараон Рамзес приглашал меня в свою пирамиду.
  Я отвечала: - Ша!
  Фараон!
  Сначала в жены меня возьми.
  Или своих жрецов в пирамиду приглашай".
  
  Все понимали, что Зефира нагло врет.
  Какой фараон?
  Какой король?
  Даже с надсмотрщиком на галере нельзя ссориться.
  Не даст надсмотрщик воды.
  С жажды умрет пленница.
  Или не отпустит справить нужду.
  Строптивая рабыня будет ходить под себя.
  Провоняет.
  Прокиснет.
  Мухи сожрут.
  
  Надсмотрщики вечно голодные.
  До рабского тела злые.
  Всегда своего добиваются.
  Пока в цепях рабов ведут, надсмотрщики на отдыхе умудряются.
  А, если на галере - то совсем уже.
  Но в рабстве о радостях с мужчиной мы можем забыть.
  Изредка надсмотрщики рабынь посещают.
  Надсмотрщику нравится развлекаться с рабами.
  Поэтому у нас, рабынь, свой мир.
  "За что я принца убила?
  Я кинжалом пронзила, - Зефира продолжает врать. - Он мне изменил.
  С принцессой.
  Я и не выдержала".
  
  Зефира жила враньем.
  Она обещала, что за ней приплывет галера.
  Галера с ее друзьями.
  Которые, якобы, только и мечтают, чтобы спасти ее из рабства.
  Зефира красочно рассказывала, как ее друзья перережут всех надсмотрщиков.
  Обещала рабыням увезти - наиболее полюбившихся - с собой.
  Рабыни были преданы Зефире.
  Она дарила надежду.
  В чем-то она была права...
  Зефира приглашала к себе меня и Галанту:
  "Рабыни!
  Идите!
  Послушайте обо мне".
  "Идем, Зефира, - мы отвечали. - Идем..."
  
  Некоторые рабыни любили делать рисунки на теле.
  Три острые куриные кости связывали конским волосом.
  Иглы окунали в травяную краску.
  Наносили очередную точку.
  Дело обычное.
  Но, чтобы сделать красивый рисунок, нужен опыт.
  Или талант.
  Без таланта даже зеваешь некрасиво...
  Картинки получались примитивные.
  Выполнены грубо.
  Чаще всего накалывали пирамиду.
  Пирамиду на правой ягодице.
  Пирамиду просто рисовать.
  На другой ягодице накалывали солнышко.
  Круг с палочками.
  Солнышко тоже труда не представляло
  
  На внутренней поверхности бедра накалывают стрелку.
  Стрелка показывает...
  Понятно, куда показывает стрелка на внутренней стороне бедра.
  Мне хватило одной бабочки, - Косплея поднялась.
  Повернулась попкой. - Красивое.
  На воле мой ухажер наколол.
  Он умеет.
  Поэтому в рабстве я себе наколки не делала.
  Мне хватило.
  
   - Шикарное, - Луиза восхитилась.
   - Зачем мне рабская наколка? - Косплея пожала плечами. - Пирамида.
  Солнце.
  Сразу видно, что - рабыня...
  Конечно, рисунок можно свести.
  Долго нужно скрести кожу ножом.
  Или острым камнем.
  Затем насыпать грязи.
  Кожа воспалится.
  Рисунок исчезнет вместе с гноем.
  Но шрам останется.
  Моя дружба с Галантой оказалась крепкой.
  Мы ни разу не ссорились. - Косплея повернула головку к Луизе.
  Ждала вопросов.
  
   - Спасибо, - Луиза прошептала. - Спасибо за то, что помогла мне разобраться.
  Косплея?
   - Да, Акула.
   - Где Галанта сейчас?
  Где твоя подруга?
   - Где Галанта сейчас? - Косплея наклонилась.
  Палочкой чертила на песке. - Галанта сейчас там же, где Зефира.
  И там же, где Мельпомена.
  - Понятно. - Акула не стала дальше расспрашивать.
  Не спросила о том, почему сейчас новые "ананасы".
   - К тебе идут, - Косплея произнесла равнодушно. - Я не вмешиваюсь.
   - Средь белого дня?
  Ко мне? - Акула напряглась.
  "Ананасы Варина и Кедия", - Акула широко расставила ноги.
  Как учил Цезий.
  Но потом выставила левую ногу вперед.
  На правую расположила основной вес тела.
   - Ты - следующая, - Варина мазнула взглядом по Акуле.
  Акула оглянулась.
  Две "ананасы" с рабынями и "ослиными шкурами" направлялись к Нострадаме.
   - Сначала будут проверять Нострадаму, - Акула зажала в ладони палочку тростника. - Почему не меня?
  Я им кажусь сложнее, чем Нострадама?
  Или - проще? - Луиза проследовала за всеми.
  
  Нострадама возилась у котла.
  Варина с хода пнула ее в попку.
  Нострадама чуть в костер не упала.
  Пролетела мимо огня.
  С возмущением поднялась.
  Оглянулась.
   - Что за? - Нострадама хотела выругаться.
  Но увидела толпу.
  И настороженно замолчала.
  В глазах Нострадамы плескался испуг.
   - Кто?
  Откуда? - "ананас" Кедия раскачивалась перед Нострадамой.
  Если учесть, что за спиной Нострадамы - огонь...
  И котел с булькающим кипятком.
   - Не поняла вопрос, - ресницы Нострадамы быстро-быстро порхали.
   - Не поняла? - Кедия схватила Нострадаму за ухо.
  Начала выворачивать. - Так понятнее?
   - Понятно.
  Понятно! - Нострадама взвизгнула. - Я - Нострадама.
  Из северных земель Норда.
   - В рабстве была?
   - Если бы я была раньше в рабстве, то там бы и осталась, - Нострадама пропищала. - Разве из рабства убегают?
   - Отвечай на вопрос, дрянь, - Варина за волосы потянула голову Нострадаму вверх. - В рабстве была?
   - Нет.
  Не была в рабстве.
   - С надсмотрщиками спала?
   - Нет.
  Не спала с надсмотрщиками.
  
  
  ГЛАВА 714
  
  АКУЛА
  
   - Почему?
  Дорога на галерах длинная... - Кедия допытывалась. - Ты - необычная.
  Красивая.
  Неужели, надсмотрщики тобой не заинтересовались?
   - Я болела, - Нострадама пробормотала.
   - Болела?
  А сейчас не болеешь? - Варина сбила Нострадаму на землю. - Ты, вроде бы, хроменькая.
  
  "Варина поняла, что Нострадама никакая не хромая? - Акула подумала. - Или просто издевается".
   - Я хромаю с детства, - Нострадама не делала попыток подняться.
   - Если ты хромая... - "Ананас" Кедия встала над Нострадамой.
  Широко расставила ноги. - То... - Кедия обернулась к подружке. - Как считаешь, Варина?
  Куда ее?
  На рабыню не похожа.
   - В "ослиные шкуры", - вторая "ананас" приговорила Нострадаму. - Обосы ее.
   - Стой, - Луиза услышала как бы со стороны. - Тут же удивилась.
  "Неужели я крикнула".
  Но было поздно.
  Луиза уже бежала к костру.
   - Чтооооо? - Кедия обернулась.
  Посмотрела на Луизу. - Ты, кому кричишь, уродина?
   - Тебе, - Луиза успела вовремя.
  Рабыни и "ослиные шкуры" отступили.
  Издалека равнодушно наблюдала Косплея.
  Хотя ее задача - следить за порядком.
  Рабыни не должны портить друг дружку.
  Но, наверно, не тот случай сейчас.
  Кедия напряглась.
  Возможно, что оросила бы Нострадаму.
  Когда ты внизу, то на тебя могут насать сверху...
  
  Луиза с налета ударила в спину Кедию.
  Кедия пошатнулась.
  Но не упала.
  Зато потеряла интерес к Нострадаме.
  "Как-то неудачно вышло, - Луиза успела подумать. - Я не сбила Кедию с ног.
  Еще раз прав Цезий.
  Девушка не должна надеяться на свою силу.
  Надо было дернуть Кедию за ухо.
  Или ткнуть палочкой в болевую точку.
  Только...
  Почему-то Цезий показывал болевые точки спереди.
  На спине нет болевых точек? - Луиза получила удар по шее.
  От Варины. - Ого! - Луиза быстро развернулась. - Варина мне шею не сломала.
  Тоже - слабенькие ручки.
  Трижды прав Цезий.
  Нет силы - не бей. - Луиза не видела.
  Но чувствовала, как за спиной появилась Кедия. - Кого?
  На кого напасть? - Луиза запаниковала. - Цезий говорил, что надо бить первой.
  Но кого бить - не предупредил.
  Зато главное - скорость.
  Скорость.
  И максимально сблизиться с противником". - Луиза рванулась к "ананасу" Варине.
  
   - Наглая?
  Бешеная? - Варина не ожидала.
  Распахнула глазища.
  Но тут же сузила их. - Тебе не жить, гадина.
   - А что?
  Ты живешь?
  Разве это жизнь? - Луиза ткнула ребром ладони в шею Варины.
  Спереди.
  Как учил Цезий.
  "Шея спереди беззащитна.
  Нет там мышц".
  Удар получился смазанный.
  Луиза отскочила влево.
  Вовремя.
  Мимо с ревом пролетела Кедия.
  Она хотела сбить Луизу.
   - Не реви, - Луиза усмехнулась.
  Отметила, что голос хриплый.
  Страшный голос.
  
  Кедия и Варина переглянулись.
  Они поняли, что драка серьезная.
  В руке Варины появился остро отточенный камень.
   - А у меня нет камня, - Луиза произнесла вслух.
  Хотя думала, что только подумала.
  Рабыни захихикали.
  "Ослиные шкуры" радостно заржали.
  Теперь "ананасы" были готовы.
  "Так просто я их не одолею, - Луиза задрожала. - Просто не одолею".
  Краем глаза Луиза увидела Нострадаму.
  Нострадама даже не поднялась.
  Не было времени.
  Нострадама сзади обхватила ноги Кедии.
  Связала их руками.
  "Наверно, Нострадама хотела уронить Кедию, - Луиза подумала. - Но тоже не хватило силы.
  Зато Кедия пока выведена из строя". - Луиза думала.
  И сокращала расстояние.
  Варина опустила подбородок.
  Она учла удар ребром ладони по кадыку.
  Теперь подобный удар у Луизы не пройдет.
  Но Луиза и не собиралась.
  Она с воплем попыталась ткнуть палочкой в грудь Варины.
  Палочка сломалась.
  Но Варина потеряла равновесие.
  На миг остановилась.
  "Скорость!
  Скорость!!
  Скорость! - Билось в мозгу Луизы. - Скорость и простота".
  Луиза в досаде отбросила сломанную палочку.
  Тут же пожалела об этом:
  "Палочка, даже маленькая, все же - оружие".
  Варина восстановилась.
  Камнем метила в грудь Луизы.
  Сделала обманное движение.
  И правой ногой подбила левую ногу Луизы.
  Переднюю ногу.
  На которую Луиза почти не опиралась.
  Луиза устояла.
  Лишь левая нога поднялась на мгновение.
  Зато "ананас" Варина пошатнулась.
  Но успела достать острым камнем.
  На плече Луизы появилась яркая полоса.
  "Еще один шрам", - мелькнуло в мозгу Луизы.
  Луиза ударила пальцем в глаз "ананаски".
  Палец скользнул по переносице Варины.
  "Ананаска" страшно закричала.
  Отступила.
  Бросила камень.
  Ладонью закрыла раненый глаз.
  
  Луиза двинулась к Кедии.
  Кедия лупила кулаком по голове Нострадамы.
  Но Нострадама не отпускала ее ноги.
   - Отпусти, - Луиза зарычала.
   - Ладно, ладно, - Кедия выставила вперед руки. - Как я могу отпустить?
  Я ее не держу.
  Она меня держит.
   - Йа... - Луиза прицеливалась.
  Смотрела, куда ударить Кедию.
  Но сразу все забыла.
  Забыла болевые точки.
   - Не надо, - Кедия побледнела. - У меня нет к вам претензий.
   - Зато у меня есть, - Варина рыкнула.
  Правый глаз у нее был на месте.
  Целый.
  Но красный, как заходящее солнце. - Я... - Варина начала подниматься.
  Луиза налетела, как снежный вихрь.
  Оказалась за спиной Варины.
  Очень удобно.
  "Вспомнила.
  Болевые точки за ушами.
  Ниже ушей". - Луиза указательный палец правой руки вдавила в точку под правым ухом Варины.
  Палец левой руки - под левое ухо "ананаски".
  "Большие пальцы?
  Или нужно было указательные использовать?" - Луиза не к месту подумала.
  Но давила и давила.
  Варина сначала завизжала.
  Потом обреченно завыла.
  Но ничего не могла поделать.
  Боль мешала ей подняться.
  Луиза села на плечи "ананаски".
   - Сдаешься?
  Проси пощады.
   - Ни...
  За...
   Что. - Варина уже подвывала.
  Она была сломлена.
   - Извиняйся.
  Проси прощения.
  У меня.
  И у Нострадамы.
   - Ни...
  Когда. - Варина страшно закричала.
  
   - Ну и мороз с тобой, - Луиза отпустила "ананаску".
  Просто не знала, что дальше делать.
  Нострадама подняла камень.
  Острый камень.
  Тот камень, которым Варина разрезала кожу на плече Луизы
  Протянула камень Луизе.
  Луиза молча приняла камень.
  Варина учла это.
  Она постояла на четвереньках.
  Трясла головой.
  Затем поднялась.
   - Что уставились? - "ананаска" Варина отвесила звонкую оплеуху ближайшей рабыне.
  Рабыни поняли.
  Разбежались по своим рабочим местам.
  Варина и Кедия ушли на солому.
  
   - Акула!
   - Нострадама!
  За работу! - Косплея ожила. - Я за вас варево буду готовить?
   - Мы уже заварили кашу, - Нострадама засмеялась.
  Левая бровь у нее была разбита.
  Кровь стекала на лицо.
  Но пришлось бежать к котлам.
  Через минуту к Луизе подошла рабыня.
   - Акула!
   - Что тебе?
   - Жиром из котла смажь рану.
  Жир заживляет. - Рабыня опустила голову.
  Прошла дальше.
   - Жир заживляет? - Луиза усмехнулась.
   - Теперь и у меня будет шрам, - Нострадама уже щебетала. - Только у тебя - через все лицо.
  А у меня - лишь на брови.
   - Заработаешь еще шрамы, - Акула обещала. - Даже станешь уродливее, чем я.
   - Ты не уродливая.
  А за шрамы - нет уж.
   - Мужчины меряются своими висюльками, - Косплея услышала. - А вы шрамами решили мериться?
  
  Напряжение упало.
   - Акула? - Нострадама вычерпывала воду из котла.
  Варево должно быть сухим.
  Чтобы в горле драло.
  Иначе рабы разленятся.
  Так надсмотрщики говорят...
   - Да, Нострадама.
   - Научишь меня так драться?
  Как ты.
   - Нет.
   - Почемуууу?
   - Потому что я никому не верю.
  Даже тебе.
  Я тебя обучу.
  Ты же меня потом побьешь.
  Опустишь.
  Сделаешь "ослиной шкурой".
   - Мне не доверяешь?
   - Не доверяю.
  Никому не доверяю.
  Доверие дорого стоит.
   - Но я же тебя спасла, Акула.
  Я держала Кедию за ноги.
   - Нострадама!
  Сначала я тебя спасла.
  От позора.
  Если бы я не вмешалась, то, возможно, не было бы у меня драки с "ананасами".
  Так что ты мне должна.
   - Я не возражаю, - Нострадама кокетливо выгнулась. - Сейчас долг отдавать?
  Или ночью?
  
   - Мы должны спать вместе, - Акула решила.
   - Так сразу? - Глазища Нострадамы округлились. - Я.
  Йа...
  Согласна.
   - Спать рядом, а не вместе, - Луиза уточнила. - Ночью Варина и Кедия попытаются нас убить.
  Обязательно.
   - Может быть...
   - Одна из нас спит.
  Вторая следит.
  Потом меняемся.
  Камень будет у нас.
   - Все ты рассчитала, Акула.
   - Сама себе удивляюсь.
  Луиза хотела сказать, что за один день стала суровой.
  Раньше она была...
  Обыкновенная была.
  Но не стала выдавать тайну.
  Пусть Нострадама думает, что Луиза всегда умела драться...
  
  Вечером Акула и Нострадама отправились в купальню.
   - Рану нельзя мочить, - Нострадама произнесла поучительно. - В воде всякая дрянь плавает.
  От воды рана нагноится.
   - У нас.
  В Норде водой можно промывать раны.
  Даже нужно.
   - Это у нас.
  В Норде, - Нострадама кивнула хорошенькой головкой. - У нас вода ледяная.
  В ней заразы нет.
  Вымерзла зараза.
  Еще лучше - снегом протирать рану.
  Снег целебный.
  И вода в ручьях целебная.
  Моему старшему брату медведь голову оторвал.
  Мы промыли...
   - И что? - Луиза даже остановилась. - Новая голова у твоего брата выросла?
  Или приставили прежнюю голову?
  И она приросла?
  Не может быть!
  Хотя.
  Кто вас знает.
  Вы же в северных землях странные.
  
   - Сама ты странная, - Нострадама засмеялась. - Нет.
  Голова не приросла.
  И новая голова не выросла.
  Зато кровь сразу перестала течь.
  Когда без головы...
   - Хватит на сегодня крови, - Луиза зевнула.
   - Акула?
   - Да, Нострадама
   - Подожди.
  Я пописаю.
   - Зачем мне сообщаешь.
  Вот важная новость.
  Садись и...
   - Ты не уходи.
  Мне страшно одной.
  Ночью.
  В камнях.
  Может быть, горная кошка выскочит.
   - Думаешь, что мне не страшно?
   - На одну - больше шансов нападет зверь, - Нострадама присела на корточки.
  Сделала свое. - Акула?
   - Идем дальше?
   - За нами...
  За нами две рабыни.
  Варина и Кедия.
   - Вот так радость, - Луиза присмотрелась. - Действительно.
   - Что будем делать, Акула?
  Драться?
  
   - Каждый раз драться - без рук останемся.
  Или без глаз.
  Мы шли купаться.
  Вот и пойдем.
  Может быть, Кедия и Варина тоже купаться хотят.
  Рабыни по вечерам купаются.
  Я не удивлюсь, если полная река рабынь... - Луиза развернулась.
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Я буду слушать.
  Если Кедия и Варина начнут приближаться к нам, я скажу.
   - Если успеешь.
  Если успеешь сказать, Нострадама.
   - Давай!
  Пугай меня, Акула!
   - Только не хватай меня сзади за ноги.
  Как Кедию схватила.
  Я обязательно упаду.
   - Я постараюсь, чтобы ты упала, злючка, - Нострадама захихикала.
  
  В купальне уже плескались рабыни.
  Они насторожились.
  Гармузина быстро выскочила из воды.
  Пробежала мимо Акулы.
   - Эй, Гармузина, - Луиза окликнула. - Если ты боишься нас.
  Уходишь не докупавшись...
  То знай.
  На тропинке - Кедия и Варина.
  Они - пострашнее, чем я и Нострадама.
  По крайней мере, мы ни к кому не задираемся.
  Я считаю, что рабыни должны держаться вместе.
  У нас общее горе.
  Рабство...
   - Йа.
  Я просто уже искупалась. - Гармузина проблеяла.
  
   - Акула! - появилась Варина.
  За ней - Кедия. - Никакой справедливости среди рабынь нет.
  Каждая за себя.
  Мы все - крысы. - Тон Варины благодушный. - Любая "ослиная шкура" может тебя придушить.
  Когда ты спишь.
  Поэтому разговоры - держаться вместе - смешные.
   - Я люблю смеяться, - Луиза расставила ноги.
  Варина оценила стойку.
   - Как твое плечо, Акула?
   - А как твой глаз, Варина? - Луиза ответила вопросом на вопрос.
   - Плечо за глаз, - Варина захохотала. - Глаз за плечо.
   - Подрались и подрались, - Кедия тоже пошла на мировую. - Протянула Акуле вареную баранью ногу.
  На Нострадаму Кедия даже не взглянула.
   - Хм, - Луиза приняла щедрый подарок.
  Подарок - или откуп. - Не отравлено мясо?
   - Так мы с вами будем есть, - Варина вошла в воду. - Тепленькая.
   - Мясо запрещено рабам, - Нострадама вставила свое. - За воровство мяса - смерть.
  Мясо - только для надсмотрщиков.
  
   - Вот и не ешь мясо, - Кедия пожала плечами.
  Луиза осторожно вошла в воду.
  Следом за Вариной.
  Наступило молчание.
  Другие рабыни покинули купальню.
  Нострадама осталась на берегу.
  Предусмотрительно.
  "Когда Акула и Варина выйдут из воды...
  Тогда я пойду купаться", - Нострадама так решила.
  Варина нырнула.
  Вынырнула.
  В правой руке держала комок грязи.
   - Ил, - Варина потянулась к Луизе. - Хочешь, я смажу тебе илом рану?
  Рану на плече.
   - Фу! - Луиза отшатнулась. - От грязи рана загноится.
   - От грязи рана загноится, - Варина усмехнулась. - Но это - не грязь.
  Это - целебный ил.
  Знаешь, сколько он стоит?
   - Не знаю.
  У нас в Норде нет ила.
  Дно рек, озер, морское дно - песчаное.
  Или с камнями.
   - Дикие вы, - Варина улыбнулась.
  Показывала, что шутит. - Зато у нас ила - навалом.
  Но не каждый ил считается целебным.
  Я-то знаю.
  
   - Почему ты знаешь?
   - Я из земель, где ила достаточно.
  Но лучшим и целебным считается только ил из жарких земель.
  У нас тепло.
  Снег лежит не больше недели.
  Зато здесь - вечная жара.
  Поэтому ил - дорогой и целебный.
   - Сомневаюсь, - Луиза втянула носом. - Воняет он мерзко.
   - Почему он должен пахнуть цветами?
  Ил - ошметки всего мертвого.
  На дне прессуется.
   - Мертвое...
   - Да.
  Но из мертвого рождается пшеница.
  Навозом землю удобряют.
  А навоз - воняет не слабее, чем ил.
   - Мы не удобряем землю.
  В Норде плохо, что растет.
  Разве, что в лесу.
   - А фрукты?
  Овощи?
   - Фрукты.
  Овощи у нас привозные.
  Привозим за три моря.
  
   - Дорогие, наверно, фрукты и овощи у вас?
   - Нет.
  Не дорогие.
  Мы на рыбу меняем.
  На форель.
  На семгу.
  Красная рыба только в холодных водах плавает.
  Жирная.
  Вкусная.
   - Холодно у вас в Норде?
   - Очень.
  А в северных землях Норда никогда снег не сходит.
  Нострадама - из северных земель.
   - Твоя Нострадама - отчаянная.
   - Нострадама не моя, - Луиза пожала плечами.
   - Если Нострадама не твоя, - Варина хитро улыбнулась, - то, значит, что ее можно...
   - Нельзя, - Луиза сказала.
  Как отрезала.
   - Значит, она твоя.
   - Хм.
  
   - Акула?
   - Да, Варина.
  Почему вы живете в снегах?
  Вам же холодно.
   - Холодно.
   - Почему не переедете в теплые земли?
   - Теплые земли? - Луиза усмехнулась. - Все теплые местечки заняты.
  Вы бы обрадовались, если бы мы пришли к вам?
   - Нуууу.
  Не обрадовались бы.
   - Нам в Норде хорошо.
  На нас никто набеги не устраивает.
  Бывает, конечно.
  Какой-нибудь шальной царек.
  На своих кораблях приплывут воевать.
  Да корабли в наших льдах застрянут.
  Нужно проходы знать.
  Места, где лед тонкий.
  Там плыть.
  А так - льды раздавят любой корабль.
  И, даже, если доплывет кто.
  До берега.
  То замерзнут.
  Не умеют от холода спасаться.
  Даже воевать с набезчиками не нужно.
   - А вы воюете?
  Устраиваете набеги?
   - Еще как! - Луиза произнесла гордо. - Корабли Норда постоянно берут дань с соседей.
  Мы - отчаянные.
  
   - Я видела.
  Я поняла.
  Вы - отчаянные.
  Поэтому ты - отчаянная. - Варина разминала ил в ладони. - Будешь мазаться?
  Не упускай возможность.
  Рана быстрее заживет.
   - А, если жиром смахать?
   - Жиром?
  Можно и жиром.
  Но ил - целебнее.
   - Я боюсь.
   - Акула!
   - Да, Варина!
   - Ты драться не боялась.
  А грязи испугалась.
   - Не грязь.
  Ил это.
  
   - Я и говорю, что - ил.
  Заживляющий. - Варина грязью залепила травмированный глаз. - Опа!
  Я грязью в глаз!
  Ты меня поранила.
  Чуть глаз не выбила.
  А я илом лечу.
  И не боюсь.
   - Щипит?
   - Нет.
  Не щипит.
  Зато я знаю.
  Утром глаз будет лучше прежнего...
  Если, ты, конечно, в него пальцем снова не ткнешь.
   - Не ткну, - Луиза с любопытством смотрела на грязь.
  Варина больше не спрашивала.
  Она подошла.
  И шлепнула комок ила на рану Луизы.
  Начала растирать.
   - Ой! - Луиза только вскрикнула от неожиданности.
  Подумала:
  "Может быть, Варина усыпляет мою бдительность?
  И...
  Задушит..."
  Луиза напряглась.
  
   - Не напрягайся, Акула, - голос "ананаски" стал ласковый. - Не укушу.
  Я тебе помочь хочу.
  Приятно?
   - Приятно?
  Да.
  Приятно.
   - Если бы ты рану на лице раньше смазала илом...
  То...
  Возможно, шрам был бы менее заметен.
  - Варина?
   - Да, Акула.
   - Ты - "ананас".
   - Быстро ты освоилась.
   - Быстро.
  Я об "ананасах" знаю.
  Об "ослиных шкурах".
  О том, что "ослиные шкуры" разделяются на "глаза", "ноги" и "ж...ы".
  А почему ты - "ананас"?
  
  - Почему я - "ананас"?
  Странный вопрос.
  Даже для меня - странный.
  Я не задумывалась.
  Почему я - "ананас"...
  
  
  ГЛАВА 715
  
  АКУЛА
  
  Наверно, потому что в рабстве все само собой происходит.
  Если не ты, то - тебя.
  Останешься без еды.
  На тебя будут плевать.
  Унижать.
  Бить.
  Долго не протянешь.
  Поэтому - один раз отбилась.
  Второй раз отбилась.
  Третий раз отбилась.
  Деваться некуда.
  Потом смотришь - тебя уже уважают другие рабыни.
  Чтобы уважали - нужно бить того, кто ниже.
  Унижать.
   - Без этого нельзя?
   - Нельзя.
  Акула.
  Ты либо наверху, либо - внизу.
  
   - Гадко.
   - Гадко, - Варина согласилась. - Но надо.
  Гораздо хуже, когда не гадко.
  За нами следят.
  Те рабыни, которые внизу.
  "Ослиные шкуры" с вида только тихие.
  Оступишься - запинают.
  Не отвесишь оплеуху - уважать перестанут.
   - Мне не нужно уважение.
   - Акула?
   - Да, Варина.
   - Тебе плюнут в еду.
  Что будешь делать?
   - Нуууу.
   - Вот тебе и нууу, Акула.
  Если не ответишь на плевок, то в следующий раз в еду нагадят.
  А потом, вообще, еду отнимут.
  С голода загнешься.
   - Ты, наверно, права, - Акула произнесла через силу. - Я раньше думала, что миром правит добро.
  Но...
  Я, пожалуй, останусь просто рабыней.
  Ни "ослиная шкура".
  Ни "ананаска".
  Если плюнут, то я отвечу.
  Накажу.
  Сама первая не полезу.
  Я не из бойких.
   - Не из бойких, - Варина провела рукой по груди Луизы. - Будешь со мной...
   - Не знаю, - Луиза перебила Варину. - У меня подружка.
  Далеко.
  В Норде.
  Бекка.
   - Бекка? - Варина вытаращила глаза. - Ты живешь с овцой?
  Жила с овцой?
   - Бекка - не овца.
  Ее имя - Ребекка.
  Сокращенно - Бекка. - Луиза рассмеялась.
   - А я подумала, что - овца, - Варина захохотала. - Никогда не слышала имя Ребекка.
  Диковинное имя.
  Красивое.
   - Разные имена бывают, - Луиза продолжала улыбаться.
  
   - Потом более глубоко поговорим, - Варина подмигнула Луизе. - Баранина стынет.
  Холодное и холодных никто не любит.
   - Я - холодная?
   - Ты - холодная? - Варина рассмеялась. - Акула.
  Ты из холодных земель.
  Вернее, даже не из земель, а - из снегов.
  Но ты не холодная.
  Ты - горячая.
  Я твою рану смазывала.
  Чувствовала твой жар.
   - Наверно, я перегрелась на солнышке, - Акула проблеяла.
   - Ну да, ну да, - Варина усмехнулась. - Ты, Акула, конечно, перегрелась на солнышке.
  Ночью. - И подбежала к Кедии и Нострадаме. - Что же вы без нас жрать начали?
   - Мы начали, а вы - кончайте, - Кедия невозмутимо вытерла губы. - Вам же половину оставили.
   - Половина? - Варина пробурчала. - Все равно - нога баранья уже еденая.
  Получается, что я и Акула должны за вами доедать.
   - Варина? - Кедия сладко потянулась. - Пока ты возмущаешься - кто кого ест, тебя пиявки едят.
  Кстати, и тебя, Акула...
  
   - Пиявки? - Акула взвизгнула. - А что это?
   - Пиявки - вот, что - Варина широко расставила ноги.
  Одну пиявку оторвала от внутренней стороны бедра. - Пиявки сосут там...
  Надо же.
  Около присосалась.
  Вторая пиявка. - Варина потянула за пиявку. - Сзади у меня ничего нет?
   - Сзади у тебя - кошмар, - Кедия притворно ужаснулась. - Тебя за попку крокодил держит.
   - Шутница ты, Кедия, - Варина опустилась на песок.
   - Пиявки? - Акула была парализована страхом.
  Смотрела на толстую сосиську ниже левой груди.
  Пиявка уже налилась кровью.
   - Ты никогда пиявок не видела? - Кедия удивилась.
   - В Норде нет пиявок, - Акула тряслась.
   - Пиявки даже полезные, - Кедия сняла пиявку с Луизы.
   - Ага!
  Здесь все полезное.
  Грязь полезная.
  Кровососущие - полезные.
  Только люди - бесполезные. - Акула упала на песок.
  
   - Я не пойду купаться, - Нострадама бледная стояла около воды. - Там - пиявки.
   - Если не будешь купаться, то станешь "ослиной шкурой", - Кедия пожала плечами. - Сначала начнешь дурно пахнуть.
  Потом - станешь вонять.
  Затем - от тебя будет смердеть.
  Твоя подружка Акула отвернется от тебя.
  Все отвернутся.
  На кухне ты будешь таскать навоз.
  Другой работы тебе не дадут.
   - Аааа.
  Как сделать, чтобы пиявки не присосались? - голосок Нострадамы дрожал.
  - Много способов.
  Но...
  Зачем бояться?
  Пиявка присасывается один раз.
  А бояться будешь много раз.
  Лучше один раз оторвать, чем дюжину раз бояться.
   - Но все же...
   - Двигайся в воде.
  Пиявки к движущемуся телу редко присасываются,
  - Двигаться в воде, - Нострадама с шумом влетела в речку.
  Начала кувыркаться.
  Кедия с насмешкой наблюдала за новой подружкой.
  За той, которую еще вчера хотела опустить.
  Испоганить.
  И пописать на Нострадаму...
  Плохое забывается.
  
   - Я распугала пиявок? - Нострадама спросила с надеждой.
   - Пиявок ты распугала, - Кедия смеялась. - Зато воплями и брызгами приманила крокодилов.
   - Беда! - Нострадама стрелой вылетела из реки. - Крокодил в воде! - Нострадама даже подпрыгивала.
  Все засмеялись.
  Варина и Акула обгладывали баранью ногу.
  Варина откусит.
  Затем передает Акуле.
  Акула откусила.
  Передала Варине.
   - Варина?
   - Да, Акула.
   - Ты и Кедия - "ананасы".
  А вы пробовали ананас?
  Настоящий?
  Который - овощ?
   - Ананас - не овощ.
  Пробовали, конечно.
  Ананасы в этих краях дешевые.
  Даже рабыням достаются.
  
   - Прекрасно, - Нострадама облизнула алые губки.
   - Нам, наверно, пора, - Акула поднялась. - Завтра рано вставать.
   - Выспаться надо, - Варина потянулась.
  Зевнула.
  Прикрыла ротик ладошкой. - Вы идите.
  А я и Кедия...
  Еще здесь немного покувыркаемся. - Варина подмигнула Акуле.
  Будто бы и ее приглашала остаться.
   - Спасибо за, - Луиза покачала головой. - Мы еще не привыкли.
  Я не привыкла...
  К местным порядкам.
  Через несколько минут Луиза и Нострадама были в лагере рабынь.
  
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Мы подружились с "ананасками"?
  С Вариной и Кедией мы теперь не враги.
   - Еще какие враги, - Луиза вздохнула. - Варина намекнула, что никому в рабстве нельзя верить.
   - Ты и так не верила, - Нострадама надула губки.
   - Спи, - Акула коротко кивнула.
   - А ты?
   - Я?
  Йа?
  Я буду сторожить.
  Потом разбужу тебя.
  Ты посторожишь.
   - Так каждый раз не получится, - Нострадама опустила ладошку на коленку Луизы. - Мы не высыпаемся.
  А, если будем спать половину...
  То, вообще, свалимся в костер.
   - Хотя бы пару ночей.
  Пусть все привыкают, что к нам ночью нельзя подходить
  
   - Где ляжем? - Нострадама осматривалась по сторонам. - Многие спят у костра.
  Другие - прижимаются камням.
   - Около камней удобней спать, - Луиза произнесла с сомнением. - С одной стороны камень защищает.
   - Зато с камня кто-нибудь может спрыгнуть.
  На голову.
  Или вылезет кто-нибудь из-под камня.
   - Кто может вылезти из-под камня?
   - Змея.
  Скорпион.
  Тарантул вылезут.
   - Да ну тебя, - Луиза отмахнулась. - Напугала. - Луиза прилегла у камня.
  Глаза не закрывала.
   - Акула, - Нострадама подумала.
  Подумала.
  И легла рядом.
   - Да, Нострадама.
   - Прижмись ко мне.
  К моей спинке.
  Обхвати руками сзади.
  Ногу закинь мне на бедро.
   - Зачем?
  Зачем я буду к тебе прижиматься, Нострадама?
  Да еще ногу на бедро...
   - Так ты защитишь меня от скорпионов.
  И часть себя защитишь.
  Прижмись крепко.
  Чтобы скорпион между нами не проскочил.
  И змея, чтобы не влезла.
   - Змея?
  Куда она влезет?
   - Сама знаешь, куда.
  Куда змея заползает. - Нострадама захихикала.
   - Сама ты змея, - Луиза прижалась к подружке.
  Через некоторое время Нострадама засопела.
  
  Акула чуть отстранилась.
  Зажала в руке острый камень.
  Камень вытянутый.
  Как нож.
  И начала повторять упражнения.
  Как будто бы камень был ножом.
  Упражнения с ножом.
  Из тени вынырнула Косплея.
  Молча смотрела.
  Затем так же молча растворилась в ночи.
  "Когда человек уходит, он как бы умирает. - Луиза подумала. - Поэтому о мертвых говорят - ушел.
  Когда человек приходит, то, словно заново рождается..."
  
  ПРИДУМАННЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ ЛУИЗЫ.
  
  Луиза работала с "ножом".
  Но вспоминала свое детство.
  Оно льдом ворвалось в густую ночь.
  "Ночи здесь темнее, чем в Норде, - Луиза поняла. - В Норде часто ночью светло, как днем.
  Но днем светло - так себе.
  Не очень и светло.
  Солнце в Норде - редкий гость".
  Улочка, на которой Луиза выросла, тянулась к порту.
  Место имело дурную славу.
  По ночам бездомные грелись у костров.
  Пьяные портовые грузчики прогуливали деньги.
  Большинство кормились морем.
  Рано утром выходили ловить рыбу.
  В безветренную погоду тучи засыпали мягким снегом.
  Исчезала граница между водой и морем.
  Пьяный ночной бродяга - идет, идет.
  А потом оказывается по колено в воде.
  
  Отовсюду была слышна ругань.
  Но ругались без злобы.
  По-привычке.
  Для порядка ругались.
  Из воды торчал остов большого корабля.
  Недавно заморские купцы приплывали.
  Пожадничали заплатить рыбакам за путь к берегу.
  Несколько монет всего лишь.
  Купцы были уверены, что сами причалят.
  Ну и причалили.
  К подводной льдине.
  Корабль дал течь.
  Место неглубокое.
  Полностью корабль не затонул.
  Зато мешки с мукой намокли.
  Розовые мандарины плавали в ледяной каше.
  Рыбаки радостно собирали бесплатную дань.
  Купцы заморские вопили.
  Кричали, что этот товар их.
  Но суровые рыбаки Норда лишь посмеивались:
  "Все, что в нашем море - наше".
  
  Так и разорились заморские купцы.
  Сначала тратили свое золото.
  Потом перешли на серебро.
  Когда порядков не знаешь, то становишься нищим.
  Потом и серебро исчезло.
  Купцы постепенно перемещались к шайкам бездомных.
  Так и остались.
  Кто - в снегу навсегда.
  Кто в море.
  А кому повезло - те дрожали около костров.
  По утрам оборванные собирали устрицы на берегу.
  Луиза с подружками тайком плавали к остаткам корабля.
  Он был - из другого мира.
  Заманчивого.
  Чужого.
  Взрослые строго запрещали детям брать лодки.
  Но кто будет спрашивать?
  Тайком уводили рыбацкую лодку.
  Привязывали к борту полузатонувшего корабля.
  Забирались на доски.
  Внизу страшно вздыхала вода.
  Затевали споры.
  "Наверно, в трюмах золото горами лежит, - всегда поднималась одна и та же тема. - Не успели купцы золото спасти".
  Тут же другие спорили:
  "Зачем купцы золото привозили бы в Норд?
  Купцы муку и сахар везли.
  Мука и сахар растворились в море.
  Ничего нет в трюме".
  
  "А золото?"
  "Было бы золото, купцы сами бы ныряли.
  Доставали бы золото.
  А так - нищенствовали купцы.
  Устриц собирают...
  Те, кто выжил".
  "Может быть, купцы боятся ледяной воды?
  Не умеют плавать?"
  "Когда голодаешь, то голый в ледяную кашу нырнешь.
  Все равно конец один.
  А так золото могли бы поднять.
  Если бы оно было".
  "Нуууу.
  Если нет золота на корабле, - так не хотелось уходить от сладкой темы богатств, - то хотя бы сабли.
  Ножи.
  Разные драгоценности".
  "Это - может и осталось, - даже самые недоверчивые соглашались. - Сабли.
  Кинжалы.
  Но кто за ними нырять будет?"
  
  "Если бы было светло, - Калигула вызывался, - то я бы нырнул.
  Там течение не снесет.
  И льда мало".
  Калигуле казалось, что при свете факела нырять в ледяную воду легче.
  Однажды достали масляные тряпки.
  Обмотали веревками.
  Приплыли.
  "Что, Калигула? - на корабле зажгли факелы. - Ныряй.
  Ты же говорил, что при свете нырнешь.
  Быстро - туда.
  И так же быстро обратно.
  Мы тебя разотрем голого".
  "Не буду нырять, - Калигула смотрел в темную воду под досками. - Светлее не стало.
  Вот, если бы факел под водой горел..."
  
  В порту Луиза впервые в жизни разочаровалась.
  Разочаровалась по-настоящему.
  Левадия и Фриона были ее подруги.
  В ярмарочный день втроем влились в шумную толкучку.
  "Откуда у тебя столько монет?" - Фриона и Левадия жадно смотрели на деньги.
  "Отец дал, - Луиза ответила с гордостью. - Он заболел.
  Объелся китового жира.
  Попросил меня закупки сделать.
  Для дома.
  Для семьи".
  "Ух, ты!
  Угостишь леденцом на палочке?"
  "Конечно, угощу!
  Ведь вы - мои подруги". - Луиза вздохнула.
  Она знала, что отец придирчиво спросит с нее.
  Будет считать монеты.
  Отец цены знает.
  И заметит, что одна монета ушла не по делу.
  Отец был жадноват.
  Сам Луизе леденцы на палочке не покупал.
  Ни разу.
  
  "Два леденца, - Луиза протянула торговцу мелкую монетку. - На палочке".
  "А ты? - Левадия и Фриона удивились. - Почему себе леденец не купила?"
  "Я не хочу", - Луиза судорожно сглотнула.
  Она солгала.
  Леденец манил и манил.
  Но будущие вопли отца заставляли опускать руки.
  Луиза тогда сэкономила на себе.
  Вошли в ряды с яркими тканями.
  "Луиза, - Левадия вскрикнула.
  Леденцы уже давно были слизаны и сгрызены. - Смотри!
  Птица дивная!"
  "Где?" - Луиза рот раскрыла.
  Искала в небе птицу дивную.
  "Улетела птица", - Левадия засмеялась.
  Вдруг, Луиза почувствовала.
  Ее кошель выползал из кармана.
  Луиза охнула.
  Схватила Фриону за руку.
  Но Фриона выдернула руку с кошельком.
  Перекинула кошель Левадии.
  Левадия тут же скрылась в толпе.
  "Фриона, - на глаза Луизы навернулись слезы. - Зачем ты?
  Зачем украла мой кошель.
  С деньгами!"
  
  "Я не брала твои деньги, - Фриона нагло засмеялась.
  В лицо. - Где кошель?
  Какой кошель?
  Какие деньги?
  Нет кошеля?
  Воры ярмарочные тебя обворовали, Луиза.
  А ты на нас подумала".
  "Я видела.
  Я поймала тебя за руку.
  Ты у меня кошель вытащила".
  "Врешь, - Фриона сузила глаза.
  Она уже не была подругой. - Нет у меня твоего кошеля".
  "Ты его Левадии бросила".
  "Вот с Левадии и спрашивай".
  "Левадия убежала.
  С моими деньгами.
  Даже не мои деньги.
  Деньги семьи.
  Отец меня побьет.
  До смерти может забить".
  "Ничего не знаю, - Фриона засвистела. - Не наговаривай на своих подружек".
  "Не подружки вы мне теперь.
  Вы - воровки".
  
  "За оскорбление ответишь", - Фриона произнесла неуверенно и...
  Убежала.
  Луиза не помнила, как добрела до дома.
  Зато запомнила, как отец ее бил.
  На всю жизнь запомнила.
  Несколько раз она теряла сознание.
  Отец обливал ледяной водой из ведра.
  Луиза возвращалась.
  Отец снова ее бил.
  Затем он устал.
  Лег и захрапел.
  Луиза заскулила.
  Что-то в ней оборвалось.
  
  Она затушила огонь в очаге.
  Открыла дверь настежь.
  И выбежала на улицу.
  Найти Левадию и Фриону оказалось проще простого.
  Они сидели на берегу.
  На том месте, где раньше собирались.
  Рядом с бывшими подружками стояли корзинки.
  Фрукты.
  Сладости.
  Даже торчал кусок яркого, как чужая жизнь, шелка.
  Шелк был отчаянно красный.
  Луиза взвыла.
  Полетела на Левадию и Фриону.
  Она не думала о последствиях.
  "Какие последствия?
  Когда плохо, то хуже не станет".
  Левадия и Фриона не удивились.
  Они, будто ждали появление Луизы.
  Взбешённой Луизы.
  И побитой Луизы...
  
  Левадия и Фриона набросились на Луизу.
  Вдвоем.
  Дрались по-девичьи.
  Неумело.
  Но с особой жестокостью.
  Фриона схватила Луизу за волосы.
  Не давала выбраться.
  Визжала.
  Дергала за длинные пряди.
  Левадия с визгом царапала Луизу.
  Куда дотянется.
  Шея.
  Лоб.
  Голые руки Луизы.
  Луиза лишь выть могла.
  Выла от боли и отчаянья.
  
  И тут появилась Ребекка.
  Луиза узнала ее.
  Ребекка жила на другом конце города.
  Поэтому редко приходила к порту.
  Со своей компанией.
  Портовые задирали городских.
  Так положено.
  Но никогда до серьезной стычки не доходило.
  Теперь Ребекка была одна.
  Вернее - с палкой.
  Палки в Норде - редкость.
  Если море прибьет бревно, то его тут же оттаскивают.
  Сушат на дрова.
  В лесу палок много.
  Но до леса еще нужно дойти...
  Или доехать.
  На нордическом олене...
  
  Палка была тяжелая.
  Тяжелая и мокрая.
  Ручки у Ребекки тонкие.
  Едва держали палку.
  Но этого хватило.
  Ребекка палкой ударила по спине Фриону.
  Фриона удивилась.
  Отпустила Луизу.
  Удар был приглушен толстой шубой Фрионы.
  "Ты что?
  Ты не наша! - Левадия тоже отступила. - Двое на... двоих".
  "Двое на одну", - Луиза подняла палку.
  Левадия и Фриона побежали.
  Издалека сыпали угрозами.
  Луиза разделила трофей с Ребеккой.
  "Они меня обворовали, - Луиза пояснила. - Украли деньги.
  Отец меня избил.
  Я прибежала отомстить.
  А они уже деньги потратили.
  Набросились на меня".
  
  "У тебя лицо кровью залито", - Ребекка набрала в горсть снега.
  Протирала лицо Луизы.
  Снег таял в горячей ладони Ребекки.
  Таяла и безысходность Луизы.
  Так они подружились.
  Встречались почти каждый день.
  Идти от дома до дома было долго.
  Но это лишь подогревало дружбу.
  Через некоторое время Луиза и Ребекка начали обсуждать, как убегут от своих домов.
  Поселятся на берегу реки.
  Будут жить вместе.
  Ловить рыбу.
  Собирать дары леса.
  Охотиться на зверя.
  Картины были невероятно притягательные.
  Хорошее обычно не сбывается.
  Но у Луизы и Ребекки сбылось.
  Наверно, потому что они страстно желали.
  Вскоре они поселились в доме у реки.
  Дом стоял один.
  До города надо было долго идти.
  Но Луизу и Ребекку это как раз и устраивало.
  Они хотели жить в спокойном месте.
  Только потом отдаленность от города сыграла плохое.
  Приплыли охотники на людей.
  Ребекки не было дома.
  А ее, Луизу, увезли в рабство...
  
  Луиза вынырнула из воспоминаний.
  Вытерла повлажневшие глаза.
  Смотрела на Нострадаму.
  "Нострадама - не Ребекка.
  И никогда ее не заменит".
  Луиза закопала острый продолговатый камень в песок.
  На расстоянии вытянутой руки.
  Чтобы можно было выхватить...
  Если понадобится.
   - Нострадама, - Акула трясла новую подружку - рабыню - за плечо. - Твоя очередь бодрствовать. - Нострадама!
  Открывай глаза.
  Я вижу, что ты проснулась. - Луиза дунула в розовое ушко подружки.
   - Злая ты, - Нострадама поднялась.
  Протирала глаза пальцами. - Я в рабстве.
  Так еще ты меня своей рабыней сделала.
  
  
  ГЛАВА 716
  
  АКУЛА
  
  Я - рабыня рабыни. - Нострадама зевнула.
  Мяукнула.
  Луиза упала на песок.
  Подумала:
  "Я так устала.
  Устала.
  Сон больше похож на смерть". - И забылась.
  
   - Рабыниии! - Косплея прутиком хлестнула Луизу.
  Затем досталось и Нострадаме. - Подъем!
  Вас не разбудишь.
  Чем вы всю ночь занимались? - Косплея отправилась дальше будить.
  Не проснувшихся рабынь было много.
   - Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Ты заснула?
   - Да.
  Я заснула.
   - Но ты должна была бодрствовать.
  Охранять нас.
  Твоя очередь была.
   - Должна.
  Должна.
  Я теперь всем должна. - Нострадама пробурчала.
  Присела на корточки. - Ну, заснула.
  Но ведь нас не убили.
   - Не убили, - Луиза махнула рукой. - Значит, мы считаемся живыми.
  Условно живые.
  
  Прошло пару недель.
  Каждый день Луиза занималась с Цезием.
  Она уже уверенно держала в руке кинжал.
  Не боялась свистящего перед лицом лезвия.
  Наоборот.
  Кровь закипала.
  Появлялся азарт.
  Многие рабыни в рабстве завяли.
  Но Луиза расцветала.
  У нее была цель.
  Не то, чтобы расцветала.
  Но не завяла - точно.
  Нострадама держалась с нордическим спокойствием.
   - Все, - на последнем занятии Цезий заметно нервничал. - Скоро.
  Скоро прибудет фараон Рамзес.
  Со своей многочисленной свитой.
  Будь готова.
   - Мы убьем фараона? - брови Луизы поползли на лоб. - Впрочем...
   - Мы до фараона даже пальцем не дотронемся, - надсмотрщик Цезий погрозил кулаком. - Акула!
  Даже думать не смей! - Он покачал головой. - Фараона Рамзеса убить невозможно.
  Он - солнце!
  Что будет, если убить солнце?
  Вот то-то и оно.
  Оно...
   - Тогда - к чему я должна быть готова?
   - Я тебе перед делом скажу...
   - Боишься, что разболтаю?
   - Предостерегаюсь...
  
  Косплея отправила дюжину рабынь за орехами.
  В группу попали Луиза и Нострадама.
  Все рабыни считали себя счастливицами.
  Еще бы - побыть вдали от ненавистных котлов.
  Воздух везде одинаковый.
  Но, казалось, что сейчас он необычный.
   - Собирать орехи - намного приятнее, чем помешивать палкой в котле с варевом, - Фемистокла улыбалась. - Акула?
   - Да, Фемистокла.
  Не собираешься сбежать?
   - Ты кто, Фемистокла?
  Надсмотрщица?
   - Нет, - Фемистокла оглядывалась по сторонам. - Если соберешься - мне шепни.
  Тоже с тобой хочу.
   - Обязательно шепну, - Акула усмехнулась. - Ты потом Косплее шепнешь.
  Весело будет.
  
   - Я не предам, - Фемистокла округлила очи. - Может, сейчас побежим?
   - Побежали, - Акула ответила равнодушно. - По болоту побежим.
  По спинам крокодилов побежим.
  По морю побежим.
   - Нуууу, - Фемистокла заныла. - Я думала, что ты серьезно, Акула
   - Фемистокла!
  Только ты у нас одна серьезная.
  Каждый день к надсмотрщикам бегаешь.
  Жалуешься на других рабынь.
   - Я завязываю с надсмотрщиками дружеские отношения, - Фемистокла опустила глазки. - Если ты о другом имеешь в виду...
  То - нет.
  Немногие надсмотрщики интересуются девушками.
  И не рабынями.
  Рабыни у них не в почете.
  Мы считаемся низшей грязью.
  Я делаю все, что могу.
  Готовлюсь к побегу.
  Доказываю себе, что могу.
  Убеждаю себя.
  Привожу доводы за и против.
  Но обычно захожу в тупик.
  Понимаю, что побег невозможен.
  Или...
  Рабы иногда сбегают.
  О них больше не слышим.
  Либо они погибли.
  Либо уже далеко.
  Или их снова забрали в рабство.
  Ждать побега - тяжело.
  Побег - единственное, что от нас зависит.
  
  Однако рабыням убежать труднее, чем рабу.
  Нас нигде не ждут.
  Нет способов добывать еду.
  Мы не можем вернуться к привычному образу жизни.
  Постоянный страх.
  Боязнь, что поймают.
  Мы все испытываем на себе.
  У нас нет одного - радости.
  Мы сдаемся.
  Не выдерживаем долгого рабства.
  Но я не сложу руки перед трудностями.
  Но должна быть надежная помощница.
  Неравнодушная.
  Добросовестная.
  Честная.
  Но пока я не встретила честную рабыню.
  Значит.
  Нужно маскироваться.
  Были бы у меня монеты...
  С монетами проще надеяться.
  Вчера надсмотрщики забили насмерть каменотеса.
  Кнутами забили.
  Если бы раб был перспективный, его наказали бы не так строго.
  
   - Строго?
  Забить кнутами - всего лишь строгость?
   - Акула!
  Да!
  Кнут - строгое наказание.
  Смерть от кнута - не более чем наказание.
  Раб был ненужный.
  Он выдохся.
  Больше не мог хорошо работать.
  Боялся за свою шкуру.
  Но не уберегся.
  Ты же - еще не сломлена, Акула.
  Ты будешь у нас главная в побеге.
  Тебя уважают рабыни.
  Боятся - значит, уважают.
  Ты завоевала авторитет среди рабынь.
  Не разговорами, а - кулаками.
  Видно, что ты ощущаешь свою силу.
  До сих пор рассказывают, как ты укротила Варину и Кедию.
  
   - Варина и Кедия теперь мои...
  Подруги. - Луиза процедила сквозь зубы. - Тогда я защищала Нострадаму.
  И себя защищала.
  В Норде, - Луиза разумеется, никому не рассказывала, что ее обучает надсмотрщик Цезий.
  Бывший центурион.
  Пусть рабыни думают, что Акула принесла свое умение драться из Норда. - В моем Норде, - Луиза повторила. - Много бродяг.
  Много желающих полакомиться чужим пирогом.
  Поэтому...
  Если на тебя нападает толпа, то нужно выявить главного.
  Осмотри каждую рожу.
  Определи, кто главный.
  Потом воткни в него кинжал
  Глубоко воткни.
  Не жалей.
  Пусть кровью умоется
  Тогда ты - главная в стае!
  Что скажешь - то сделают!
  А, если начнешь умолять...
  Если будешь мемекать, то в снег закопают.
  Не пожалеют тебя.
  Я много раз убеждалась в этом.
  Пока ты бегаешь, как девочка, ты не представляешь опасности.
  Тебя не воспринимают за силу.
  А вот, когда ты нескольких бродяг завалишь, то узнавать станут.
  Кланяться будут. - Луиза подобными сказками запугивала рабынь.
  Не кулаками.
  Не драками.
  Не унижениями.
  А своим придуманным прошлым. - У меня подруга была.
  Анасталья.
  Ее прозвали вьюгой.
  Однажды я поняла, почему у нее столь необычное прозвище.
  Стояла жгучая зима.
  Зима в Норде - не пошутишь.
  Я пришла в гости.
  "Анасталья!
  Почему ты печку не топишь? - Я в ее доме дрожала от холода. - У тебя в доме холоднее, чем на улице".
  "Да?
  А я и не заметила.
  Мороз - когда холодно.
  А, когда сильный мороз, то уже - не холодно.
  В сильный мороз все безразлично..." - Анасталья сидела на кровати.
  Время от времени била ножками.
  Куда-то под кровать стучала.
  И бросала под кровать снег.
  Я подумала, что Анасталья снегом травит мышей.
  Полярных мышей.
  Я даже представила, как мышки едят снег.
  Но ни писка.
  Ни царапанья коготками.
  Ни стучания хвостиками.
  Я ничего не слышала из-под кровати.
  А ногами Анасталья дергала мощно.
  Я была заинтригована.
  Встала на четвереньки.
  Заглянула под кровать.
  На ногах Анастальи были меховые сапожки.
  С железными каблучками сапожки.
  Я ничего не понимала.
  Наталья подмигнула мне.
  "Ну, что, дрянь?
  Как теперь будешь рассчитываться?"
  Я поднялась.
  Огляделась.
  Никого, кроме нас не было в доме Анастальи.
  Значит, она обращалась ко мне?!!
  "Анасталья!
  Ты снега переела?
  У тебя жар?
  Бред?"
  И тут из-под кровати раздался хрип:
  "Пощады!
  Я на все согласен!
  Вытащи меня отсюда".
  Голос был едва слышен.
  Словно мышка пищала.
  "Во как!" - Анасталья достала багор.
  Багор для загарпунивания тюленей.
  Багром пошарила под кроватью.
  Вытащила крюком купца.
  Купец завьюжный.
  Из жарких земель приплыл в Норд.
  Купец был синий.
  Щеки только белые.
  Отмороженные щеки.
  Купец едва дышал.
  "Заменю.
  Гнилые апельсины.
  Которые тебе продал.
  Заменю на свежие".
  "Ну и прекрасно! - Анасталья дала купцу пинок. - Пойдем на твой корабль.
  Я сама выберу себе апельсины".
  "Вьюга.
  Ты и есть вьюга", - купец прошелестел замёрзшими губами".
  
  Я зарабатывала уважение постепенно.
  Однажды с Анастальей поплыли на корабль завьюжных купцов.
  Купцы часто - чтобы не платить за место на Ярмарке - продавали товары прямо с корабля.
  Купец ждал нас.
  Он был испуган.
  "Мой господин, - купец постоянно оглядывался. - Забрал у меня монеты.
  Монеты и товар.
  Унес продавать бомжам.
  Так что вам, девочки, ничего не досталось".
  "Дело обычное, - Анасталья помахала ледяной дубинкой. - Для начала сделаем пробоину в вашем корабле".
  Потом мы побежали в порт.
  "Никаких проблем не предвидится, - я на ходу беседовала с Анастальей. - Отнимем у купца товар.
  Поделим с бездомными.
  С бродягами мы всегда договоримся".
  
  Но купец завьюжный бы с немалым торговым опытом.
  Борода белая.
  К тому же он снял двух актерок из балагана.
  А перед своими дамами не желал позориться.
  "Вы кто?" - Купец нахмурился.
  Глаза у него серебряные.
  Лицо разрисовано завьюжной охрой.
  "Мы?
  Я - Луиза.
  Подруга моя - Анасталья".
  "Никаких Луиз и Анасталий мне не нужно, - купец нагло заржал. - Мне - по моим летам.
  Ванессы и Милены хватит на ночь".
  Слуги купца стояли вполоборота.
  Разглядывали нас.
  
  Я рванула за ворот шубы ближайшего слугу:
  "Служите своему господину?
  Значит?
  Как рабы?
  Идите, искупайтесь в ледяном море.
  Но лучше не дергайтесь.
  Ныряйте в снег".
  Слуги купца утратили наглость.
  Сразу скисли.
  Я схватила со слуги шапку.
  "Красавица!
  Отдай шапку, - слуга заныл. - Я ничего плохого тебе не сделал". - Ныл он привычно.
  Как слуга ныл.
  
  "А ну, отдай шапку моему слуге, - купец выпятил грудь.
  Схватил меня за волосы.
  Второй рукой тянулся к горлу. - Плохая девочка".
  Я с трудом завела ладонь за спину.
  Подняла ледяную дубинку.
  В те времена я была добрая.
  Не убивала сразу.
  Но, если действовала.
  То била решительно.
  Я с силой ударила ледяной дубинкой.
  Между ног купца ударила.
  Дубинка легко преодолела препятствие.
  По ушам резанул пронзительный визг купца.
  Купец отшатнулся.
  Зажал руками между ног.
  И упал в сугроб.
  Я осмотрелась.
  Анасталья раскидала актерок.
  Они валялись на дороге.
  Слуга бросился бежать.
  "Стой", - я рванула наперерез.
  Я была уверена, что слуга носил с собой кошель купца.
  
  Мы выбежали на камни берега.
  Камни обледенели.
  Лед затруднял бег.
  Но я выросла в Норде.
  Поскальзывалась.
  Но падала редко.
  Слуга бился головой о все камни.
  Падал.
  Вставал.
  Снова бежал.
  Опять падал.
  Я прижала слугу к морю.
  Он не задумывался.
  Понесся по тонкому льду.
  Я в горячке летела следом.
  Ноги обдало холодом.
  Мокрая шуба облепила тело.
  "Зачем я влезла в море, - я стучала зубами.
  От злости стучала зубами.
  Не от холода. - Слуга бы никуда не делся.
  Вылез бы из воды".
  Но работал не мой разум.
  Инстинкт преследования гнал меня дальше.
  Я охотилась.
  Я догнала беглеца.
  Вода доставала уже до шеи.
  Соски мои затвердели.
  Тепло вытекло из тела.
  Силы на исходе.
  "Стой, вор".
  Почему я назвала слугу вором?
  Ведь я хотела взять его деньги...
  Я схватила слугу за волосы.
  Тот вырывался.
  Истерически вопил.
  Я вспомнила, что шуба у меня новая.
  Дорогая шуба.
  Из белого соболя.
  "Ах, ты гадина!".
  Всплеск злости подстегнул меня.
  Я забралась на плечи слуги.
  Он ушел под воду.
  Дрыгался.
  Затем перестал дрыгаться.
  Я его отпустила.
  Слуга вынырнул.
  Глотнул воздуха.
  Все еще сопротивлялся.
  Жадно фыркал.
  
  "Как ты смеешь драться с девушкой? - Я негодовала. - Ты не мужчина.
  Ты - слуга!"
  Я снова погрузила его в воду.
  Потом - еще.
  Еще потом...
  Наконец, мы с Анастальей вытащили бесчувственное тело на берег.
  Бросили на камни.
  Обыскали.
   "Из-за двух мелких монет я шубу намочила, - я злилась. - Знала бы - не полезла в воду.
  Или утопила бы наглеца".
  
  И стали обо мне говорить.
  Заморские купцы заискивали.
  На ярмарке угощали пахлавой.
  Я делала вид, что хочу расплатиться.
  Но купцы сразу натянуто улыбались:
  "Кушай!
  Кушай, милая.
  Это тебе подарок.
  Ж...у тебе нужно наедать.
  А то худой будешь".
  
  Луиза врала вдохновенно.
  Но рабыням нравились ее байки.
   - А прозвище Акула ко мне прилепилось после знаменательного случая.
  Я возвращалась из дворца.
  Не поехала в возке.
  Олени растрясли бы меня.
  Я решила прогуляться.
  Медленно брела по колено в снегу.
  Глаза налились сном.
  Иду.
  Снежинки на язык ловлю.
  Люблю я снежинки.
  Руки в теплые рукава спрятаны.
  
  Догоняют меня Бонжурские купцы.
  На лихих оленях летят.
  Подумали, что я - бродяжка.
  Остановились около меня.
  Рассматривали.
  Пальцами щелкают.
  Мне не жалко.
  Я шубку распахнула.
  Себя показываю повсеместно.
  Вначале меня купцы пощупали.
  Жалуются:
  "У вас в Норде все девушки ледяные.
  Нас не любят.
  Только со своими крутятся.
  Нам же погулять хочется.
  Возьмем тебя, бродяжка.
  Ужимки у тебя девичьи.
  Выглядишь ты прекрасно.
  И не воняет от тебя.
  Мы тебе милость оказываем.
  Даже накормим.
  Рыбью требуху дадим..."
  
  "Вот знакомство и состоялось, - я делаю вид, что дико обрадовалась. - Разговор серьёзный".
  "Поехали к нам в шатер! - Купцы меня в сани подсадили. - Мы снимаем шатер.
  Около балагана.
  Тепло у нас.
  Кровати мягкие.
  Даже бочка с теплой водой имеется.
  Залезем с тобой в бочку.
  По очереди будем купаться".
  "Хочу".
  "Позабавимся?"
  "Еще как позабавимся, купцы!"
  Полетели олени нордические.
  Снег под санями свистит.
  
  Купцы бонжурские себе цену набивают.
  Меня соблазнить пытаются:
  "Мы в каждом порту торговлю ведем.
  Всех обманываем.
  Золото лопатой гребем.
  Монет у нас много!"
  Наконец, примчались в шатер.
  Я купцов нахваливаю.
  Между делом интересуюсь:
  "Где монеты прячете?
  Где у вас самое ценное?
  Ну, разумеется, кроме меня..."
  Купцы языками чмокают.
  Переглядываются.
  Все рассказали.
  Все показали.
  Они не чувствовали опасность от какой-то "бродяжки".
  
  Наконец, вода в бочке подогрелась.
  Я разделась.
  Совсем разделась.
  До ничего разделась.
  Бочка в шатре широкая.
  Все уместимся.
  Удобная бочка.
  С бронзовыми ручками.
  "Купцы, - я подмигиваю. - Вы первые полезайте в бочку.
  Я - за вами!"
  Я бонжурских купцов подзадориваю.
  Они с гоготом в бочку ломанулись.
  Плещутся.
  Играются.
  Даже обо мне забыли на время.
  
  Я за верёвочку потянула.
  Крышка дубовая - трах!
  На бочку упала.
  Я замок защелкнула.
  Купцы не утонут.
  Им воздуха хватит.
  А они даже не волнуются.
  Думают, что игра такая.
  А я по кошелям дань собираю.
  Оделась.
  Шубы бонжурских купцов подхватила.
  Еле унесла все.
  Но самое любопытное...
  
  Я думала, что купцы бонжурские на меня обозлятся.
  Преследовать начнут.
  А они, наоборот.
  Понравилось купцам в бочке под крышкой развлекаться.
  Бонжурцы все-таки.
  Им нравится все, что связано с голыми телами и с бочками.
  Они думали, что я им веселую игру устроила.
  А деньги взяла за услугу.
  Даже претензии мне не выставили.
  Благодарили потом.
  Деньги для бонжурца - ничто.
  Женщины для бонжурца - все!
  Мне даже совестно стало.
  Шубы бонжурцам вернула.
  Мне монет набранных хватило.
  Меня подруги расхваливали.
  "Ну, и хваткая ты, Луиза! - И впервые прозвище дали - Акула! - Зубки острые!
  Схватишь - не отпустишь!"
  
  Я в Норде достаточно пошалила.
  Заморских купцов от монет избавляла.
  За нос водила.
  Однажды с принцессой познакомилась.
  С заморской.
  Ребекке, разумеется, я не призналась.
  Ребекка бы меня живьем съела.
  Как селедку.
  И я бы ни за что не огорчила свою Ребекку...
  Я на лодке с рыбалки возвращалась.
  Далеко лодку унесло.
  Смотрю - на берегу сидит девушка.
  Тоненькая.
  Без одежды.
  Печальная сидит.
  Снег еще не выпал
  Но холодно было до слез.
  Я потом узнала.
  У принцессы всегда вид печальный.
  Так положено в ее землях.
  Девушка не должна смеяться.
  Только мужчина имеет право на смех.
  Я принцессу в лодку посадила.
  Отвезла на остров.
  В пещерке костер развела.
  Мы разговорились.
  Принцесса о себе интересное рассказывала.
  "Я - принцесса.
  Но толку никакого.
  Никакой пользы оттого, что я принцесса.
  Только одно название.
  У меня сестер сто штук.
  И каждая - тоже принцесса.
  В Норд с купцами приплыла.
  Хотела жениха найти.
  Но женихи у вас тусклые.
  Ледяные женихи".
  
  Я принцессу на ее корабль отвезла.
  С ее сестрами познакомилась.
  Они меня хотели вином напоить.
  Но я вино не пью.
  Я дергалась.
  Меня же Ребекка ждала.
  Договорилась с принцессой.
  Обещала завтра за ней заехать на лодке.
  Заехала.
  Покатались.
  Я думала, что пора расстаться.
  Но все равно предложила встречаться.
  Просто так.
  Чтобы не печалить принцессу.
  А она согласилась!
  И началось.
  По-настоящему мы не сразу стали воровать...
  Сначала плавали на лодке.
  Присматривались к кораблям заморских купцов.
  Принцесса все секреты об охране рассказала.
  Мы смеялись.
  Мне было хорошо с принцессой.
  Ей тоже.
  Но она всегда спешила.
  Строго у них с дисциплиной.
  Да и я к Ребекке всегда летела на крыльях.
  
  Я даже хотела их познакомить.
  Но затем испугалась.
  Как бы что плохое не вышло.
  Мы же с Ребеккой жили вдали от людей.
  С принцессой пару ящиков апельсинов с корабля украли.
  Затем - тюк шелка розового.
  Принцесса в шелк заматывалась.
  Хохотала.
  Весело ей.
  Дома не повеселишься...
  Монет у нас не было.
  
  
  ГЛАВА 717
  
  АКУЛА
  
  Но вокруг все свои.
  Мне бесплатно давали на Ярмарке.
  Все простенько.
  Принцесса была худенькая.
  Хрупкая.
  Я тоже худая.
  Но моя худоба крепкая.
  А принцесса...
  Пальцем тронешь - рассыплется.
  Принцесса казалась мне непорочной.
  Воздушный облик.
  Мечтательный взгляд.
  Я просто не представляла, как с ней можно идти воровать.
  Но догадывалась.
  Принцессы по бедности должны были подворовывать.
  Иначе от голода бы окосели.
  
  Как-то мы пробрались тайком на корабль.
  В трюме орехи воровали.
  Кешью орех называется.
  Я наклонилась.
  А принцесса подумала, что я к ней наклонилась.
  Лицом к лицу.
  "Люблю целоваться", - принцесса призналась.
  Она думала, что я целоваться лезу.
  Странно...
  Мы начали дурачиться.
  Принцесса кувшин с пенным медом взяла.
  Отбила горлышко.
  Первая приложилась.
  Затем мне кувшин протянула.
  Я думала, что она боится заразиться от меня.
  Но потом узнала.
  Наоборот.
  В их заморских землях принято ядом травить друг друга.
  Ни одного застолья не проходит без отравленного.
  Поэтому самоотверженностью и высшим доверием считается отхлебнуть из кувшина первым.
  Так человек принимает на себя возможное отравление.
  Проверяет на себе - есть ли в кувшине яд.
  А не то, что я подумала.
  Мы встречались две недели.
  Когда позволяло время, я ее катала на лодке.
  Ворованное делили пополам.
  
  Нам было приятно.
  Плечом к плечу.
  Взламывать замок на сундуке.
  Потом я отметила, что принцесса неравнодушна ко мне.
  Иногда поцелует как бы по-подружески в щечку.
  В нос.
  В глаза.
  В уши.
  Ноги погладит.
  С каждым разом все выше поднимается.
  Я думала, что так у них принято.
  В теплых землях.
  Да.
  Так и принято было.
  А что делать, если женихов нет.
  
  Однажды принцесса пригласила меня в свою каюту:
  "Мои сестры поплыли на дальние острова.
  Чаек будут кормить.
  Из рук.
  Рыбой.
  Я покажу тебе свою кровать".
  И я повелась.
  Мы выпили медового кваса.
  Щеки у принцессы загорелись.
  Она призналась, что хочет, чтобы я поплыла с ней.
  В дальние земли.
  Я ответила, что считаю ее своей подругой.
  Не больше.
  Принцесса огорчилась.
  Но не ругалась со мной.
  Для нее общение со мной было глотком свежего воздуха.
  "Принцесса.
  Меня любить нельзя.
  Я с Ребеккой..."
  А она совершенно спокойно ответила:
  "Нельзя - так нельзя".
  Не показала свое разочарование.
  
  Я спешила к Ребекке.
  "Луиза?
  Я тебя не обидела?" - Принцесса спросила.
  "Нет.
  И даже больше.
  Я поняла, насколько ты утонченная и ранимая.
  Я тебе сделаю подарок".
  "Правда?"
  "Да.
  Мы совершим большое ограбление.
  И все добро я отдам тебе.
  На память".
  
  Монеты - ерунда.
  Главное в жизни - хорошее отношение.
  Но следующая встреча ошеломила меня.
  Ребекка сказала, что пойдет собирать калину.
  Поэтому у меня был свободный день.
  Обычно мы собирали ягоды вместе.
  Так веселее.
  Но калину я не любила.
  Я поплыла к принцессе.
  Мы на лодке прокрались к большому кораблю.
  Принцесса смотрела на меня ласково.
  Задумчиво.
  И с нотками грусти.
  Иногда она касалась пальчиками моей шеи.
  Пальцы принцессы тонкие.
  Изящные пальчики.
  "Пожалей меня", - принцесса надула губки.
  "Ты - моя подруга", - я ответила отстраненно.
  
  Мы взобрались на корабль.
  "Стража должна пьянствовать, - принцесса прошептала. - Я их повадки знаю. - Мы спустились в трюм. - В этих сундуках пряности. - Принцесса открыла сундук. - Больших денег стоят".
  "Перенесем пряности в лодку, - я взяла большой мешок.
  Вскоре мы наполнили лодку до краев. - Перевезем добычу тебе.
  Ты продашь.
  Вам с сестрами надолго хватит монет.
  Или тебе одной..."
  "Там остался еще один сундук".
  "Лодка переполнена".
  "Нуууу, пожалуйста, Луиза", - принцесса обняла меня.
  Как-то уже не по-подружески обнимала.
  "Возьмем и сундук", - мне было неловко.
  В объятиях принцессы.
  Конечно, приятно.
  Томительно восхитительно.
  Но я чувствовала, что предаю Ребекку.
  А предавать Ребекку я не хотела...
  Поэтому я сменила тему на сундук.
  
  Мы вернулись на корабль.
  Стали спускаться по лестнице...
  "Принцесса?"
  Перед нами возник молодой мужчина.
  Бородка.
  Пронзительный взгляд.
  Уверенный голос.
  Настоящий мужчина.
  "Тыыыы?" - принцесса выдохнула.
  "Что ты делаешь на моем корабле?" - мужчина спросил надменно.
  "Тыыыыы?
  И ты еще смеешь смотреть в мои глаза?" - неожиданно принцесса набросилась на воина.
  Весила она раза в три меньше, чем он.
  Но на стороне принцессы была девичья честь.
  Я потом узнала, что принц тот был о себе повышенного мнения.
  Однажды он приходил искать себе невесту.
  Осмотрел принцессу.
  И ее сто сестер принцесс.
  Ни одна из девушек ему не понравилась.
  А что он искал?
  Кого искал?
  Может быть, то, что он искал, находилось у него в халате?
  
  Принцесса дико оскорбилась.
  Как?
  Как это ее отвергли.
  И теперь на корабле...
  Принцесса считала, что обязана отомстить.
  За поруганное достоинство.
  И месть может осуществиться только через кровь.
  Принцесса летала молнией.
  Ее нежная рука сжимала крохотный кинжал.
  Принцесса наносила удары.
  Один за одним.
  Сначала мужчина ничего не понимал.
  Он попытался сопротивляться.
  Но сухожилия были уже подрезаны.
  Мужчина выгнулся.
  Откинулся.
  Грохнулся на пол.
  Поднялся на колени.
  Но принцесса знала, чего хотела.
  У нее цель намечена.
  
  Я ощутила влажное тепло под ногами.
  Разлилось облако крови.
  Кровь обидчика принцессы.
  Принцесса кинжальчиком делала круговые движения.
  Вокруг шеи мужчины.
  Его голова ритмично сотрясалась.
  Это было настолько...
  Что я растерялась.
  В те годы убийства кинжалом в Норде были редки.
  Заморозить обидчика - да.
  Всегда пожалуйста.
  Но ножиком резать плоть...
  Нож считался орудием приплывших.
  Сейчас с кинжалом работала принцесса.
  Она - чистая.
  Непорочная.
  Никогда бы я не подумала.
  Причем, принцесса с кинжалом обращалась лучше, чем рыбачка с ножом, когда разделывает тушу кита.
  
  Я была удивлена.
  И заворожена.
  "Принцесса.
  Ты могла бы меня предупредить.
  А то кровью своего обидчика ты мне шубу испортила".
  "Зато он больше не будет оскорблять девушек".
  "О, майн принцесс", - мужчина издавал последние звуки.
  Он схватил принцессу за длинные волосы.
  Зажал пучок роскошных волос в ладони.
  Но принцесса не испугалась.
  Наоборот.
  Она усилила натиск.
  Кинжалом отрезала зажатые волосы.
  Я ничего плохого в происходящем не видела.
  Помогла принцессе дотащить тело обидчика до борта.
  Плеснуло.
  
  Мы плыли к берегу.
  Принцесса рассказывала истории из своей жизни.
  Ничем не выдавала свое волнение.
  Она держалась, как обычно.
  Смеялась.
  Мечтательно смотрела на меня.
  Но я уже знала, что она - не невинная девушка.
  Она развращена чужой кровью.
  Мы продолжали встречаться.
  Я отвозила и привозила принцессу.
  Ее набеги на корабли становились все более и более кровавыми.
  Я не знала, что и подумать.
  Посоветовалась с Анастальей.
  "У тебя есть Ребекка, - Анасталья поцеловала меня в шею. - Но от принцессы ты берешь другое.
  Не нравится - заморозь ее.
  Нравится?
  Встречайтесь..."
  Анасталья лишь увеличила мои сомненья.
  Я копалась в чувствах.
  Обдумывала свои поступки.
  И думала о том, что меня все это не устраивает.
  И полная глупость - продолжать.
  Я даже пожалела, что помогаю принцессе.
  Но...
  Однажды принцесса пошла без меня.
  И стражники убили ее.
  Наши отношения закончились. - Луиза даже начинала верить в свои рассказы.
  Они были придумками из другой жизни.
  Но придумки с воли.
  
   - На сегодня хватит жрачки, - главная рабыня Косплея хлопнула в ладоши.
  Луиза затушила огонь под тремя котлами.
  Собралась идти за камни.
  Нострадама хотела увязаться за ней.
  Но Луиза остановила ее:
   - Нострадама!
  Я должна встретиться с надсмотрщиком Цезием.
  Тебе нельзя.
   - Ты всегда меня прогоняешь, - Нострадама очередной раз обиделась. - Чем вы занимаетесь?
  Хоть одним глазком погляжу.
   - Тогда Цезий оставит тебя без этого глаза, - Луиза пошутила.
  Или не пошутила...
  
  Остальные рабыни толпой двинулись к купальне.
  Нострадама подумала
  Кивнула Луизе.
  И...
  Побежала за рабынями.
   - Что срочное? - Луиза встретила Цезия около пирамиды.
  Надсмотрщик в последнее время был немногословен.
  Луиза пыталась развести его на откровенный разговор.
  Но надсмотрщик отказывался.
  Это настораживало Луизу.
   - Может, проверишь, как я с кинжалом? - Луиза подластивалась сегодня.
   - Кинжал?
  Кинжал не понадобится. - Цезий поднял глаза. - Завтра ожидается торжественное прибытие фараона.
  Фараон Рамзес решил осмотреть свою пирамиду.
  Как продвигается строительство.
  Свита у фараона пышная.
  Будет и мой заклятый враг Гладий, - глаза Цезия блеснули бешенством. - Пришло твое время, Акула.
  Ты должна отработать.
   - Под Гладия твоего лечь?
  Даже не мечтай.
  
   - Акула! - надсмотрщик схватил Акулу за шею. - Сегодня не шути со мной.
   - Не буду, - Акула прохрипела.
   - Тогда слушай внимательно.
  Я начну с конца.
  Чтобы ты сразу поняла.
  План следующий. - Цезий хлебнул из кувшина.
  Вино не предложил Луизе.
  Он знал, что она не пьет дурманящие вина. - Фараон со свитой пробудет не меньше трех дней.
  Первый день осмотр пирамиды.
  Второй день - шествие и пир.
  Согласование.
  Добавление новых элементов в конструкцию.
  Фараон всегда что-то добавляет...
  Третий день - торжественный обход пирамиды.
  Путь всегда один.
  После обхода - пир и оргия. - Надсмотрщик мягко прикоснулся к руке Луизы.
  Это было необычно.
  Луиза не ожидала.
  Сузила глаза.
  Не умел надсмотрщик прикасаться к девушке... - Нас интересует день второй.
  Торжественный обход пирамиды.
  Фараон будет впереди.
  За ним - жрецы.
  За жрецами - знатные и богатые.
  Среди них - Гладий.
  Но...
  Гладия в этот обход не должно быть.
  
   - Убить Гладия? - Луиза спросила отстраненно.
  Словно каждый день убивала советников фараона.
  Вообще, никого она не убивала.
   - Акула.
  Гладий нам нужен.
  Гладия не будем убивать.
  Во время торжественного обхода пирамиды Гладий отлучится.
  Отбежит в укромное местечко.
  По нужде.
  И оттуда выпустит стрелу в фараона.
  В фараона Рамзес.
   - Мы убьем фараона?
   - Акула!
  Ты слишком кровожадная, - надсмотрщик Цезий показал зубы.
   - Кровожадная?
  Нет.
  Я просто часто вижу кровь.
   - Фараона нельзя убивать.
  Фараоны - бессмертны, как и их пирамиды.
  Я сказал - вылетит стрела.
  Она будет выпущена из лука Гладия.
  Я самоотверженно закрою фараона своей грудью.
  От стрелы.
   - Убьем тебя?
   - На мне будет боевой панцирь.
  Панцирь спасет от стрелы.
  Я спасу фараона.
  Фараон казнит Гладия.
  Гладий - мой давний враг.
  За мой подвиг фараон меня возвысит.
  Я выкуплю тебя из рабства.
  И отпущу домой.
   - И Нострадаму.
   - Что - и Нострадаму?
   - Нострадама поплывет со мной.
  Обратно.
  В Норд.
  Свободная.
   - Ну и Нострадаму, - Цезий пожал плечами.
  Мне все равно.
  Одной рабыней больше.
  Одной рабыней - меньше.
   - Ты так говоришь, будто убить нас собрался.
   - Ты помешалась на убийствах, Акула.
   - Только на словах.
  Только на словах я помешалась на убийствах.
  
   - Акула?
   - Да, Цезий.
   - Ты согласна с моим планом?
   - Разве рабыня может отказаться?
   - Рабыни всегда отказывают.
   - Я не умею стрелять из лука.
  В Норде луком редко пользуются.
  На морозе тетива лопается.
  Варежки нужно снимать, чтобы стрелять из лука.
  Поэтому мы - не очень.
  Не очень с луком дружим.
   - Из лука выстрелит Косплея.
  Она одно время жила с амазонками.
  Никто лучше амазонок.
  Амазонки идеальные воины.
  Косплея не промахнется.
  Если промахнется...
  И стрела чиркнет по мне...
  То все не имеет смысла.
  Стрела будет отравлена.
   - Ты рискуешь, Цезий.
  Рискуешь своей жизнью.
   - Жизнь - самый большой риск.
  Мы рискуем каждое мгновение.
  Потому что живем.
   - Косплея выпускает стрелу.
  Из лука Гладия летит стрела.
  Ты спасаешь фараона.
  Но...
  Как ты добьешься, чтобы Гладий отлучился?
  На минутку убежал бы по нужде?
  Нужда - единственное, с чем человек не справится.
   - Ты, Акула.
  Ты сделаешь так, что Гладий убежит по нужде.
  Тогда, когда нам надо.
  И туда, куда нам надо.
  Косплея спрячется за камнями.
  Гладий ее не увидит.
  Косплея пошлет стрелу.
  Бросит лук.
  Лук будет лежать около Гладия.
  И Косплея сбежит.
  Слуги фараона схватят Гладия.
  Все просто.
  
   - Проще некуда.
   - Акула, - надсмотрщик огляделся по сторонам. - Возьми. - В ладонь Луизы опустился мешочек. - Слабительный порошок.
  Из печенки крокодила.
  Действует безотказно.
  Я сам проверял.
  Порошок нужно подсыпать в питье.
  В питье Гладия.
  Непосредственно перед выходом.
   - Йа?
  Я?
   - Ты.
  Ты, Акула!
   - Но у меня шрам.
  Шрам через все лицо. - Луиза растянула губы в подобие улыбки. - Меня близко не подпустят к Гладию.
  Ведь некоторые считают меня уродиной.
   - Твой шрам - твое преимущество, Акула.
  Ты у слуг Гладия вызовешь подозрение.
  Они будут за тобой наблюдать.
  Отвлекутся на тебя.
  В это время твоя подружка Нострадама подсыплет Гладию слабительный порошок.
   - Нострадама?
  Она знает о своей роли?
   - Нострадама...
  Нет.
  Она не знает о наших планах.
   - Если она не согласится?
  Струсит?
   - Нострадама - твоя подруга.
  Ты за нее отвечаешь.
  Вот и проверишь, какая она подруга.
  Если не согласится, то... - Цезий провел ребром ладони по горлу.
  
   - Ха!
  Нострадама спит.
  И не знает, что за нее все уже решили.
   - Нет.
  Человек сам решает.
  Даже рабыня имеет возможность решать.
   - Я поняла, - Луиза опустила глаза. - Я должна отвлечь слуг.
  В это время Нострадама подсыплет слабительное в питье Гладия.
  Во время торжественного обхода пирамиды Гладий захочет уединиться.
  Отбежит за камни.
  В этот момент Косплея пустит отравленную стрелу в Фараона.
  Ты закроешь Фараона своей грудью.
  Спасешь его.
  Фараон отблагодарит тебя.
  Гладия казнят.
  Ты меня и Нострадаму выкупишь из рабства.
  И отправишь домой.
  Так?
   - Очень
  Очень даже так.
  
   - Как лук Гладия окажется у Косплеи?
   - Как лук Гладия окажется у Косплеи?
  Акула.
  Тебя это не должно волновать.
   - И я должна сама придумать, как отвлечь внимание слуг Гладия?
   - Да.
  Ты должна сама придумать.
   - Для этого ты обучал меня драться?
  Драться, как воин?
   - Махать ножом - всегда пригодится.
   - Цезий?
  А оно тебе надо?
   - Что мне надо?
   - Все это?
  Месть?
  Милость фараона.
  Ты - надсмотрщик над рабами.
  Хорошо живешь.
  Не рискуешь ничем.
  Без волнений живешь.
  
   - Акула?
   - Да, Цезий.
   - Я тебе признаюсь, - надсмотрщик прислонил ладонь к левой стороне груди. - Я много думал.
  В последнее время много думаю.
  Раньше со мной подобная глупость не случалась.
  Мои года близятся к... спокойствию.
  С каждым днем хочется все меньше и меньше.
  Мало, что будоражит кровь.
  Работа у меня спокойная - ловить и следить за рабами.
  Еда - в достатке.
  Кажется, что ничто мне не нужно.
  Я понимаю...
  Чуть дальше, и, вообще, ничего не буду хотеть.
  Баранья нога на ночь.
  Кувшин вина.
  И... все.
  Поэтому...
  Пока есть сила.
  Пока остались искры желания.
  Я должен.
  Должен сделать рывок.
  Иначе закисну в своем болоте.
  
   - Теперь я поняла.
   - Акула?
   - Да, Цезий.
   - У тебя остались желания?
  Ты же рабыня.
  У рабов не должно быть ничего.
  Даже желаний.
   - Желания?
  У меня?
  Да, Цезий.
  Я желаю жить.
  Жить, чтобы вернуться к Ребекке.
   - Плохо, когда есть желания.
  На желания нас ловят. - Надсмотрщик Цезий махнул рукой.
  Опустил голову.
  Медленно побрел от Луизы.
   - Цезий?
   - Да, Акула.
  Мы еще встретимся до?
   - Конечно, Акула.
  Нужно будет обсудить.
  Обсудить мелочи.
   - Спокойной ночи, надсмотрщик.
   - Спокойной ночи... рабыня.
  
  Луиза вернулась к лежанке.
  "Спать не хочется! - Акула подложила руку под голову.
  Рядом посапывала Нострадама. - Цезий взбудоражил.
  Оказывается, что он и Косплею подговорил.
  Кто еще будет участвовать в плане Цезия?
  А он - великий воин.
  Не зря был центурионом.
  Планирует.
  Готовит хитроумную ловушку для своего врага.
  Может быть, так и надо жить.
  Загонять себя в угол.
  Чтобы потом было желание выбраться?"
   - Акула? - Нострадама повернулась лицом к Луизе. - Ты не спишь...
   - А ты?
  Я думала, что ты спишь.
  Ты посапывала во сне.
   - Я притворялась.
   - Притворялась?
  Зачем?
   - Акула!
  Я надеялась.
  Я ждала, что ты меня обнимешь.
  Ведь с сонной проще, - в глазах Нострадамы мелькали искорки хитрости.
  
   - Что с сонной проще?
   - Будто ты не знаешь, Акула.
   - Глупости все это.
   - А что не глупости, Акула?
   - Не глупости? - Луиза проблеяла. - Я не знаю, что не глупости.
  Мне кажется, что все - глупости.
   - Что у тебя в руке?
   - Это? - Луиза разжала ладонь. - Я хотела позже с тобой поговорить...
   - Серьезно?
   - Серьезно, Нострадама.
   - Ты хотела мне признаться в любви?
   - Не шути, Нострадама.
   - Любовью не шутят.
   - Ты развлекаешься.
   - Я - рабыня.
  У рабыни не так много способов развлечься.
   - Нострадама, - Луиза облизнула губки. - Не знаю, с чего начать.
   - Начни с мешочка, Акула.
  Что в нем?
  Яд?
  Ты меня отравишь?
  Я настолько тебе надоела?
  
  
  ГЛАВА 718
  
  АКУЛА
  
  Ты хочешь от меня избавиться. - Нострадама неожиданно схватила мешочек.
   - Отдай, - Акула зашипела. - Немедленно отдай.
  А то я...
   - А то, что ты? - Нострадама захихикала. - Я уже давно жду...
  Отшлепаешь меня?
  Или?
   - Или.
   - Тогда я отравлюсь, - Нострадама поднесла мешочек к губам.
   - Нееееет, - Луиза запищала. - Не открывай.
  Не ешь порошок.
   - Значит, все-таки яд?
  
   - Нет.
  Не яд.
  Намного страшнее, чем яд.
   - Что может быть страшнее, чем яд?
   - Позор.
  Позор может быть страшнее, чем яд.
   - В мешочке - позор?
  Порошок позора?
  Ты - тайно от меня - принимаешь позор?
   - Слабительный порошок... - Луиза выдавала тайну за тайной.
   - Слабительный?
  Порошок? - Нострадама округлила глазища. - У тебя проблемы?
  Запор?
   - Дура, - Луиза отобрала порошок. - Не для меня слабительное.
  Из крокодила порошок.
   - Не для тебя?
  Ты мне хотела подсыпать слабительный порошок? - Нострадама даже приподнялась. - Прекрасно придумала.
  Одобряю.
  Подружка подружку угощает слабительным.
   - Нострадама.
  Хватит дурачиться.
  Я - о серьезном.
   - Акула!
  Вот и говори о серьезном.
   - Вообщем.
  Бееее.
  Мееее.
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Беее и меее - не серьезно.
  
   - Нострадама.
  Ты должна подсыпать порошок в питье.
  В питье знатному господину. - Луиза сказала.
  Обратного пути нет.
  Теперь Нострадама знает.
   - Я должна?
  Кому я должна?
   - Мне.
  Себе ты тоже должна.
   - Хочешь выйти на волю?
  Вернуться в Норд?
   - Неа...
   - Чтооо? - Акула быстро-быстро моргала.
  Она не ожидала подобного поворота. - Каждый раб мечтает о свободе.
   - Мне и здесь хорошо.
  С тобой...
   - А, если я...
  Если я тоже выйду на свободу?
   - Тогда - другое дело.
  Тогда я согласна.
  Лишь бы с тобой, Акула.
   - Подсыплешь порошок знатному господину?
   - Хоть фараону...
   - Тише, - Луиза приложила пальчик к губам подружки. - О фараоне не вспоминай.
  О фараоне говорят только хорошее, либо молчат.
  
   - Оооо!
  Значит, в деле замешан фараон.
   - В каком деле?
   - Акула!
  Я - глупенькая девочка.
  Но даже глупенькие иногда соображают.
  Случайно выходит у глупеньких быть умными.
  Ты все время бегала на свидания к надсмотрщику Цезию.
  Ясно, что что-то замышляли.
   - Теперь ты в теме, Нострадама.
  Но замыслил Цезий.
  Я - исполнительница. - Подумала и добавила. - И ты.
  Ты тоже входишь в план Цезия.
  Потому что ты моя подружка.
   - И?
   - Я отвлеку слуг Гладия...
   - Значит, знатного господина зовут Гладий...
   - Мдаааа.
  Я отвлекаю слуг.
  Ты в это время незаметно подсыпаешь порошок в питье Гладия.
  И...
  Заставляешь его выпить...
  В определенное время...
  
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Почему не наоборот?
   - Что наоборот?
   - Я отвлекаю слуг.
  А ты в это время подсыпаешь порошок в питье Гладия?
  И заставляешь его выпить?
   - Почему? - Луиза сузила глаза. - Потому что я - уродина.
  У меня шрам через все лицо.
   - Ты мне нравишься и со шрамом.
  Многим нравишься.
   - Гладию не понравлюсь.
  Зато шрам - отвлекает.
   - Ты сама захотела этот шрам, Акула...
   - Я?
  Йа?
  Я захотела, чтобы меня изуродовали.
  Мое лицо? - Луиза задыхалась от возмущения. - У меня не было выбора.
  Я - рабыня.
  На меня надсмотрщики пялились.
  Напрыгивали, как козлы.
  Вот и пришлось изуродоваться.
  Спасибо Цезию.
  Помог...
   - Прости, Акула.
   - Фараон простит.
  Ты, Нострадама, ведь нарочно хромаешь.
  По той же причине.
  Твоя хромота надуманная.
  Чтобы на тебя надсмотрщики не обращали внимания.
   - Но...
  Гладий не захочет...
  Чтобы рядом была хромая рабыня.
   - А ты не хромай.
  Когда будешь у Гладия - не хромай.
  
   - Акула? - голос Нострадамы дрожал.
   - Да, Нострадама.
   - Если Гладий полезет ко мне.
  Я не сдержусь.
  Я его заколю.
   - Не полезет, - Луиза произнесла неуверенно. - Гладий будет занят подготовкой к торжественному обходу пирамиды.
  Ведь Гладий входит в свиту Фараона.
   - Гладий, пирамида, Фараон.
  С этого надо было начинать, Акула.
   - Я...
  Я хотела понемногу.
   - Хотела понемногу выдавать тайну.
  Но получилось - много.
  Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Если бы я не согласилась, - Нострадама смотрела в глаза Луизы. - То...
  Ты бы меня убила?
  Ведь я знаю ваш секрет.
  Твой и надсмотрщика.
  Он, наверняка, убил бы меня.
  Или тебя заставил меня убить.
  
   - Да.
  Цезий так и сказал.
  Еще ребром ладони провел по горлу, - Луиза невесело усмехнулась. - Для непонятливой.
  Если бы я не поняла.
  Но...
   - Что но, Акула?
   - Я бы тебя не убила, Нострадама.
  Никто не имеет право распоряжаться жизнью и судьбой другого.
  И...
  Ты моя подруга, Нострадама...
   - Этих слов я от тебя ждала, Акула, - Нострадама прижалась к Луизе.
   - Если бы ты не согласилась, - Акула прошептала, - то я...
  Йа бы...
  Наверно, убила бы Цезия.
  Нет Цезия - нет его плана.
   - Хорошо, что он это не слышит.
  
  Утром Луиза прошлась мимо Косплеи.
  Вернулась.
  Снова прошлась.
  Но начальница над рабынями даже не взглянула на Луизу.
  "Косплея знает, что я участвую в плане Цезия?
  Или не знает? - Луиза насыпала в котел зерно. - Цезий мог не рассказать ей обо мне и о Нострадаме.
  Зачем рассказывать?
  У каждого свое дело.
  Я отвлекаю.
  Нострадама подсыпает слабительное.
  Косплея выпускает стрелу в Афродиту.
  Но, почему Цезий мне рассказал план целиком.
  Он мог бы о Косплее не говорить...
  О ее роли".
  
  "Привет, Акула, - Сальма в последнее время все чаще пыталась заводить разговоры.
  Набивалась в подруги. - Отлично выглядишь".
  "И тебе не болеть, - Акула привычно пошутила.
  Сальма худенькая.
  Подвижная. - Может быть, фараона попросим?
  Он нас освободит из рабства?" - Настроение Луизы было не очень.
  Не выспалась.
  Да еще волнения с предстоящим...
  Сальма раньше грабила купцов.
  Однажды, ей не повезло.
  Купцы сграбастали ее.
  Связали и продали в рабство.
  Во всяком случае, Сальма получила то, к чему стремилась.
  Она свою ошибку не признает.
  Объясняла рабство жестокостью и жадностью купцов.
  "Им, что?
  Жалко?
  Пару мешков пшеницы.
  Тюк розового шелка.
  Настоящий мужчина поделился бы с девушкой.
  А купцы...
  Поступили не как мужчины.
  Связали меня.
  И продали..."
  Акула тогда объяснила Сальме:
  "Мужчины так и поступают.
  Связывают девушек.
  И продают женщин".
  
   - Акула, - Сальма воровато показала острый продолговатый камень. - Получится из него нож?
  "Нож мне Цезий не дал, - Луиза сразу вспомнила. - Боится?
  Даст кинжал сразу перед делом?"
   - Нож? - Луиза рассматривала камень. - Нож - то, что у тебя в голове.
  Если ты считаешь этот камень ножом, то он и будет ножом.
  Для тебя.
  И для твоих врагов.
  Если ты думаешь, что камень - всего лишь камень, то он и останется камнем. - Акула протянула руку.
  Сальма послушно отдала камень.
  Акулу слушались.
  И боялись.
  Хотя рабыням она не давала повода для страхов.
   - Тяжеловат, - Акула ловко вертела камень между пальцев. - Но...
  Как нож - да.
  Сойдет.
  Если, конечно, этому камню не будет противостоять опытный воин с настоящим кинжалом. - Акула вернула камень владелице.
  
   - Акула?
   - Да, Сальма.
  Пойдем за камни, - Сальма заговорщицки кивнула в сторону камней.
  Все рабыни знали - там их никто не увидит.
  Камни закрывали.
  Поэтому ходить туда строго запрещено.
  Но...
  Косплея сейчас демонстративно смотрела в другую сторону.
   - И что за камнями? - Луиза напряглась.
  Но спросила с видимым равнодушием.
  Нельзя рабыням показывать свою слабость.
  Даже, если рабыня считается твоей подругой.
   - Пойдем, - Сальма подмигнула. - Увидишь.
   - Пойдем.
  Увижу. - Луиза спокойно ответила.
  Но с беспокойством размышляла:
  "Засада?
  Рабыни устроили мне ловушку?
  Зачем?
  Почему?
  Ананаски не простили, что я их унизила при рабынях?
  Или надсмотрщики подговорили Сальму?
  Мстят мне за то, что я им отказала.
  Всем отказала... - Луиза расправила узкие плечи. - Если засада...
  То, посмотрим, как я выучила уроки Цезия.
  Бой руками.
  Бой ногами.
  Владение ножом.
  Но ножа у меня нет.
  Зачем Сальма давала мне камень-нож?
  Намекала?
  Все равно, с камнем против надсмотрщиков не устоять.
  Я должна отобрать у них кинжал..."
  
  Луиза шагнула за рабыней.
  Они протиснулись между камней.
  Оказались в замкнутом пространстве.
  Здесь рабыни часто решали общие вопросы...
  "Скинут камень на голову, - Акула быстро посмотрела вверх. - И не успею уйти.
  А, если успею...
  То отомщу обидчикам...
  Или обидчицам".
  
  Но опасности не оказалось.
   - Мясо оленя, - Сальма присела.
  С натугой отодвинула камень.
  Луиза отметила, что бедра у Сальмы узкие.
  Мальчишечьи.
  "Мы все в рабстве потеряли округлость бедер", - Луиза подумала отстраненно.
   - Я тебе нравлюсь, Акула? - Оказывается, Сальма поймала взгляд Луизы. - Хочешь?
   - Нравишься.
  Ты прикольная.
  Красивая.
  Подвижная. - Акула всегда поддерживала рабынь.
  Делала им комплименты.
  Жизнь в рабстве тяжелая.
  А доброе слово украшает даже жизнь рабыни.
  Все мы люди...
  Акулу боялись.
  Но любили.
   - Я тебе нравлюсь? - Глаза Сальмы засияли.
   - Ты всем нравишься, Сальма.
  Ты красивая. - Луиза осторожно уводила разговор в сторону.
   - Я могу стать твоей...
   - Сальма.
  Я буду только очень рада.
  Если ты станешь моей. - Подобное Луиза говорила всем рабыням.
  Которые набивались к ней в подруги. - Но у меня есть Нострадама.
  Я не хочу разборок.
  Нас накажут.
   - Ты не боишься ничего.
  Ты не боишься наказаний.
   - Зато вы пострадаете.
  Мне это не нужно.
  Что за мясо? - Акула жадно втянула аромат.
  Смотрела на лепешку вяленого мяса.
  Сальма извлекла его из-под камня.
  
   - Мясо оленя.
  Оно укрепляет.
  - Думаешь, мне поможет? - Сальма неумело острым камнем терзала кусок.
  Пыталась отрезать.
   - Что тебе поможет?
   - Мясо поможет мне стать сильной?
  Сильной, как ты?
   - Я не сильная, - Акула усмехнулась. - Ручки тонкие.
  Ножки тонкие.
  Я - ловкая. - Луиза отобрала камень у Сальмы.
  Ловко разрезала кусок мяса на ломти.
   - Ух, ты, - Сальма искренне восхитилась. - Мне бы так управляться с ножом.
   - С ножом я управляюсь не от хорошей жизни. - Луиза протянула кусок Сальме.
   Сальма с благодарностью посмотрела в глаза Луизы.
  Даже не с благодарностью.
  Сальма обожала Луизу.
   - Спасибо...
   - Мясо откуда?
   - Ананаски дали.
  Сказали, чтобы я тебя угостила.
  - Почему же они сами не предложили мне?
  Или ты украла у ананасок? - Луиза сузила глаза.
  Украсть у ананасок - преступление даже для рабынь.
  Тем более что мясо - редкость.
  И оно запрещено рабам. - Признавайся, Сальма.
  Ананаски Варина и Кедия не давали тебе мясо.
  Ничего не предлагали.
  Ты у них украла.
  Потом на меня свалишь.
  Скажешь, что я мясо ела.
  Надеешься, что я тебя не выдам.
  А от ананасок отобьюсь.
   - Так могло быть, - Сальма не оправдывалась.
  Лишь носиком шмыгнула. - Но на самом деле все честно.
  Я не обманула.
  Тем более что я не пошла бы против тебя.
  Во-первых, это опасно.
  Более, опасно, чем конфликт с ананасками Вариной и Кедией.
  Во-вторых, я тебя... уважаю.
  
   - Мясо вкусное.
  Розоватое.
  Чуть подкопченое.
  С прожилками. - Луиза даже не думала принести мясо своей подружке Нострадаме.
  Во-первых, рабыни мясом не делятся.
  Сейчас - исключительный случай.
  Во-вторых, рабыни посчитали бы слабостью.
  И стали бы относиться к Луизе по-другому.
  Более нагло.
  А она с трудом заработала себе авторитет.
  В-третьих, ананаски Варина и Кедия не просто так угощают мясом.
  Ох, совсем не просто так.
  Они потребуют что-то взамен.
  
   - Тяжело в рабстве, - Сальма вздохнула. - Надо бежать.
  Рабыни поговаривают, что ты и Нострадама готовите побег.
  "Вот и истина, - Луиза мысленно усмехнулась. - Сальма подослана.
  Надсмотрщики ее подослали?
  Ананаски Варина и Кедия?
  Или Косплея?
  Нет.
  Косплея исключается.
  В любом случае, откровенничать с Сальмой нельзя".
  Луиза не сердилась на Сальму.
  Рабыню могут заставить делать любое.
  Даже предать своих подруг.
  Если, конечно, рабыни не хочет умереть.
  Умереть, или драться до смерти...
   - Надо бежать, - Луиза спокойно жевала мясо. - Только ты придумай, как.
  Бежать можно по-разному.
  Бег вокруг камня.
  Бег около костра.
  Без за.
  Бег от.
  
   - Йа? - Сальма округлила глаза. - Я?
  Хорошо...
  Ты умная, Акула.
  Скажи, а ты, какой план побега придумала?
  Если совесть чистая, то можно придумать.
  Я же безвинная.
  Тоскую.
  Поэтому мысли плохо двигаются.
  Ты убивала когда-нибудь?
  Хотела бы убить надсмотрщика?
  Что ты чувствуешь, когда хочешь задушить надсмотрщика?
  
   - Ничего особенного я не чувствую.
  Я, вообще, ничего не чувствую.
  Ни головой, ни другими местами.
   - Кушай!
  Кушай еще мясо. - Сальма тоже наловчилась отрезать камнем куски.
   - Ты, Сальма...
  Откуда знаешь?
   - Что знаю?
  Что?
   - Знаешь, как чувствовать...
  Или знаешь, как не чувствовать.
   - Я мало жила еще.
   - Жизнь - другое.
  Жизнь - не чувства.
  Что у тебя внутри?
   - У меня?
  Внутри?
  Оленина у меня внутри.
  Или ты о другом спросила?
  Нет.
  Я не беременная.
   - Я знаю.
   - Да?
  А ты, Акула?
  Беременная?
  - Обалдела? - Акула набила полный рот.
  Поэтому не могла говорить.
  Кивнула.
  
   - Ешь.
  Оленина вкусная.
  Варина и Кедия умеют мясо достать.
  И спрятать. - Сальма поспешно жевала.
   - Сальма?
   - Да, Акула.
   - К чему у Варины и Кедии к тебе любовь особая?
  Мясом угощают.
  Ко мне на переговоры прислали?
   - А?
  Кто?
  Я?
  Йа?
  Вообще.
   - А меня никто.
  Никто не любит по-настоящему, - Луиза пожаловалась. - И я никого не люблю. - Луиза играла словами.
  Лгала сама себе.
  И ее любили.
  И она любила... - Однажды на меня набросились разбойники.
  Один сзади петлю на шею набросил.
  Я ножом назад пырнула.
  Сразу убила.
  Теперь не люблю, когда сзади кто.
   - Ого.
   - Вот и ого, - Луиза поднялась. - Мясо вкусное.
  Я его с собой забираю. - Луиза захватила мясо.
  Сальма проводила кусок тоскливым взглядом.
  Уже жалела, что все мясо выставила. - До встречи с новым мясом, - Луиза возвращалась.
  
  По дороге размышляла:
  "Что-то все умные стали.
  Сальма разнюхивает.
  Ананаски Варина и Кедия вынюхивают.
  Просто так?
  Хотят за мной по следу бежать?
  Или - еще что-то?
  Но подойти ко мне прямо не могут.
  Сальму подослали.
  Подкармливают меня мясом.
  Сальма напрямую спрашивает.
  Плохо!"
  Луиза протянула остатки мяса Нострадаме:
   - Ешь.
  Но незаметно.
   - Тебя угостили? - Нострадама быстро вцепилась зубками в кусок оленины. - Кто?
   - Нострадама?
   - Да?
   - Ты тоже меня будешь допрашивать?
   - А тебя допрашивали?
  Кто?
   - Ты рабыня.
  Тебе принесли мясо.
  Ты должна его съесть, чтобы другие не заметили.
  Рабам мясо не дают.
  Если узнают, что раб украл и съел мясо, то раба казнят.
  Поэтому, пошевеливай челюстями.
  И не задавай вопросы.
  
  На следующий день надсмотрщик Цезий пришел.
  Лично.
  За Акулой.
   - Я беру эту рабыню.
  На несколько часов. - Надсмотрщик не церемонился.
  Надзирательница за рабынями - сама рабыня - Косплея лишь кивнула.
  Тем более что она в сговоре с Цезием.
  Цезий вывел Луизу за пределы границы строительства.
  Строительство пирамиды шло бойко.
  Свистели кнуты.
  Привычно вскрикивали от боли рабы.
   - Я приведу тебя в дом, - Цезий говорил отрывисто. - Будут спрашивать - отвечу, что ты поможешь мне.
  О какой помощи идет речь - понятно.
  Все надсмотрщики и так знают, что ты делаешь мне массаж.
  Ты же приглядись к устройству дома.
  Из домов всех выгнали.
  Здесь будут жить люди из свиты фараона.
  И Гладий тоже.
  Возможно, что в этом доме.
  Сам фараон - в шатре.
  Шатер охраняется.
  Но нам это не интересно.
  Когда фараон со свитой покинут город, то жители вернутся.
  Нам и это не интересно. - Цезий остановился перед двумя надсмотрщиками. - Сонмий.
  Перестальтий.
  Жарко?
   - Очень! - Надсмотрщики скользнули взглядом по Луизе.
  Но промолчали.
  Рабыня - она и есть рабыня.
   - Выпейте, - Цезий протянула кувшин. - Вино охлаждает.
  Освежает.
   - Цезий! - надсмотрщики радостно завопили.
  Схватили кувшин.
   - Можешь переждать жару в этом доме, - Сонмий услужливо предложил.
  Радость его была искренней.
  
   - Будете подглядывать - ноги оторву, - Цезий равнодушно произнес.
   - Поняли.
  Близко не подойдем! - надсмотрщики с кувшином убежали в другой дом.
   - Главное, чтобы за нами не подглядывали, - Цезий провел Луизу во внутренний двор.
  Она с любопытством осматривалась. - И не подслушивали.
   - Дома отличаются от наших, - Луиза выдохнула.
   - Все дома похожи, - Цезий осматривал помещения. - Здесь - замкнутое пространство.
  Фасад без окон.
  Освещение только со стороны внутреннего двора.
  На крыше - терраса.
  
  
  ГЛАВА 719
  
  АКУЛА
  
  Там ночуют во время жары.
  Стены толстые.
  Видишь?
  В этом доме есть погреб.
  И отдельно - кухня.
  Здесь, наверняка, остановятся знатные из свиты фараона.
  И в подобных домах. - Цезий сбросил набедренную повязку.
  Снял поручни.
  Голый опустился на ковер. - Массируй мне спину, рабыня.
  Массируй старательно. - Цезий повернулся.
  Подмигнул.
  Давал понять, что даже здесь могут подслушивать.
  Мало ли кто спрятался в стене?
  
   - Небольшая комната, - Луиза разминала шею надсмотрщика. - На вид ковры ужасны.
  Наверняка, в них селятся скорпионы.
   - Не зови беду, Акула.
   - Убожество.
  Нищета.
   - Это дом богатого человека, - Цезий с интересом посмотрел на Луизу. - У вас другие дома?
   - У нас - роскошь.
  Роскошно, по сравнению с этой нищетой.
   - Чтобы построить подобный дом хозяин надсаживается.
  Зарабатывает грыжу.
  Выполняет деликатные поручения жрецов.
  Прогибается перед знатными.
  Вскрывает непослушным рабам вены.
  Вешает подозрительных рабынь.
  Потому что после внешней жары, это чудо.
  Спасение от жары.
   - А как же живут бедняки?
   - Бедняки?
  Бедняки, разве живут?
  Бедняки влачат нищенское существование.
  В норах они прячутся.
  Как земляные свиньи.
   - Много места вокруг.
  Почему бедняки не селятся около воды?
  Или в пещерах?
  Или бедные хотят быть бедными?
  
   - Около воды - крокодилы и змеи.
  В пещерах уютно.
  Но нужно всем жить рядом.
  Иначе съедят.
  Только кто в пещере спрячется, так его и съедят.
   - Кто съест нищего?
  Волки?
   - Люди съедят нищего.
  Люди голоднее, чем волки.
  Свои же и съедят. - Цезий сел на ковер.
  Прижал голову Акулы к своей голове.
  Прошептал: - Где же они прячутся?
  Подлецы.
  Я уверен, что за нами подглядывают.
  Чувствую.
  Поэтому, если что - говори мне на ухо.
  Будто любезности шепчешь.
   - Не умею любезничать, - Акула прошептала. - Но постараюсь.
  Тем более, от рабыни не требуется умение.
  От рабыни требуется послушание.
  
  Цезий на четвереньках ползал по комнате.
   - Что ты разглядываешь? - Луиза задала ожидаемый вопрос.
   - Скорпионов ловлю. - Цезий встал.
  Повернулся.
  Пошел навстречу.
  Повалил Акулу на ковер.
  Якобы играл с ней: - Кинжал я зарыл здесь.
  Под стеной.
   - Я и не заметила.
   - Найдешь, кинжал, если захочешь.
  Выроешь, если понадобится.
  Все поняла?
   - Да.
   - Думаю, что встретимся только после исполнения.
  Если получится.
  Или в царстве Осириса встретимся.
   - Поняла.
   - Продолжай массировать, - Цезий перевернулся.
  Лежал спиной вверх. - Я не могу.
  Но кто-то из двоих обязан мочь...
  
   - Здесь уютно, - Луиза растирала спину надсмотрщика. - Там, где живут надсмотрщики, тоже так?
   - Ты задаешь дурацкие вопросы, рабыня.
  Даже мне стало неловко.
  Ты не придаешь значения разнице между нами.
   - Я по-особому вижу мир.
  Вылепляю только хорошее.
  В этом состоит мое счастье, - Луиза улыбнулась.
   - Высокая.
  Гибкая.
  Тонкая талия.
  Покатые бедра.
  Если бы я не был изуродован, то я бы хотел тебя, рабыня.
  У тебя длинные ноги. - Глаза Цезия остекленели.
  На лицо наплыла грустная улыбка.
  Луиза шутливо показала кулак.
  
   - В следующий раз хлеб принеси.
  Угости меня, надсмотрщик Цезий.
  Я голодная не так хорошо массаж делаю, как сытая.
   - Мне не нужна твоя страсть, рабыня.
  Мне ее некуда девать.
  Не на что насаживать твою страсть.
   - Куда ведет эта дверь? - Луиза кивнула на дверь.
   - Дверь?
  Наверно, в кладовую.
  Зачем нам двери, рабыня?
  Скажи рабыня.
  Ты какой сущности?
  Опытная?
  Умелая?
  Бесстыдная?
  Или застенчивая?
  Робкая?
   - Я - рабыня.
  Я - никакая.
  При жизни...
  В другой жизни могла сгладить любую непристойность.
  Я была обыкновенная.
  Невинная.
  И абсолютно неопытная.
  Такая я и осталась.
  Но под оболочкой рабыни.
   - Рисунок на ковре?
  Ты знаешь, что изображено?
   - В Норде мало ковров.
  У нас - шкуры.
  Рисунок шкуры я умею читать.
  Рисунок ковра не понимаю.
  
   - Без ковра не интересно, - надсмотрщик Цезий смотрел на длинные тонкие ноги Акулы.
  Видел редкие белые волоски на лобке.
  Думал:
  "С нетерпение и тоской ожидаю, когда Акула нагнется.
  Тогда под маленькими белыми ягодицами появятся складки.
  Все, что возбуждает многих мужчин.
  Но только не для меня.
  Гладий изувечил.
  Лишил меня мужского".
  Надсмотрщик вяло ругнулся.
  Акула насторожено посмотрела в глаза.
   - Продолжай, Акула.
  Не обращай внимания на мои мысли.
  Я не на тебя ругаюсь.
  
   - Точно?
  Я думала, что не угодила тебе массажем. - Луиза спросила озабочено.
  Как должна спрашивать рабыня.
  С долей испуга.
  На самом деле Луиза не боялась.
  Она лишь играла.
   - Пройдись по комнате, рабыня.
   - Что?
  Массаж больше не нужен?
  - Пройдись по комнате, - надсмотрщик повысил голос. - Я приказал.
   - Да, господин, - Луиза поднялась.
  Медленно шла по периметру.
   - Стой.
  Остановись там.
  Я буду тебя разглядывать.
   - Да, господин. - Луиза остановилась.
  "Около этого места Цезий якобы ловил скорпионов, - Луиза подумала. - Наверно, он намекает, что здесь закопал кинжал.
  Чтобы я не забыла.
  На стене черточка.
  Как раз под черточкой. - Луиза пальцами левой ноги углубилась в песок.
  Почувствовала сталь кинжала. - Здесь.
  Здесь Цезий закопал кинжал.
  Теперь не забуду".
   - Запомнила... рабыня?
  Запомнила, как нужно повиноваться надсмотрщику?
   - Да, господин.
  Запомнила.
   - Продолжай делать массаж.
  
  Надсмотрщик снова любовался красотой Акулы.
  "Шрам ее не уродует.
  Акула - как мраморная статуя для меня.
  Красивая.
  Холодная.
  Недоступная.
  Груди.
  Груди крепкие.
  Соски аккуратные.
  Чуть вверх.
  Акула на все смотрит без интереса.
  Сидит раскрывшись.
  Внешне спокойная.
  Главное, чтобы свое задание не провалила".
  Через некоторое время надсмотрщик поднялся:
   - Если сделаешь все как надо.
  Если сделаем все, как надо, то будешь свободная, - надсмотрщик прошептал.
  
  Фараон Рамзес прибыл!
  Воины проводили заградительные мероприятия.
  Фараон и свита были окружены преданными солдатами.
  Фараон вышагивал впереди.
  Никто не имел права быть перед фараоном.
  Его взор не должен натыкаться на спину впереди идущего.
  На дальних границах пирамиды воины перекрыли дороги.
  Не пропускали крестьян со скотом.
  Около рабов поставили суровых лучников.
  Несколько раз крестьяне на повозках прорывались сквозь заслон.
  Товар скоропортящийся.
  Нужно его продать на ярмарке.
  Но лучники стреляли по повозкам.
  Непонятливых крестьян учили кулаками и дубинками.
  Кулаки и дубинки убедили крестьян, что фараон Рамзес и его свита - не шутки.
  
  На северной границе пирамиды, далеко от шествия фараона, появилась группа угонщиков.
  Люди пустыни не признавали правил.
  Закон в пустыне один.
  Сила - закон пустыни.
  Сила...
  А может быть, еще есть закон пустыни - вода.
  На верблюде к центуриону подъехал старец.
  Старец пустынник.
  Он был уверен в себе.
  Даже фараон не выглядел столь уверенным.
  Одет старец с вызывающей для пустынников роскошью.
  На пальцах - бронзовые кольца.
  Толстая серебряная цепь на шее.
  На поясе пустынника в кожаной перевязи лежал кинжал.
  За спиной - копье.
   - Где главный? - пустынник надменно спросил. - Серьезный разговор имею.
   - Я - центурион, - Калахий вышел вперед.
  По мощи он не уступал верблюду.
  Одет он проще пустынника.
  Но уверенности больше.
   - Ты грозный, - пустынник старец немного приуныл.
  Но отступать не собирался. - Смотри на мои монеты.
  Хочешь - себе бери.
  Хочешь - на всех подели.
  Но не мешай нам.
  Мы скот гоним.
  Ваши не пускают.
  Фараона охраняют.
  Куда нам гнать?
  Слева - болота.
  Справа - горы.
  Скотина сдохнет, дожидаясь, пока ваш фараон уйдет.
   - А, разве, фараон только наш?
  Не ваш фараон Рамзес?
  
   - Мы - люди пустыни.
  У нас нет фараона.
   - Значит, ты, дед, фараон пустыни, - центурион забавлялся.
   - Нехорошо будет, если не пропустите нас.
   - А что будет? - центурион лениво спросил.
   - Мы - степняки.
  Народ горячий.
  Обид мы не прощаем.
  Когда нам мешают - не любим. - Старец пустынник полез в мешок.
  Достал глиняную табличку. - Разбирай иероглифы.
   - Сова.
  Волк степной.
  Подземный мир.
  Змея.
  Скорпион. - Центурион разглядывал иероглифы. - Одни угрозы на глиняной табличке. - Центурион разбил табличку о камень. - Скот угнали?
  Где доказательства, что скот ваш?
  
   - Почему не наш? - пустынник удивился. - Я оскорблен. - Он достал другую глиняную табличку. - Видишь?
  Сам фараон печать поставил.
  Весь скот наш!
  Даже ты, скот, тоже наш.
   - Я такую печать фараона не знаю, - центурион был спокоен. - На прогон скота разрешение выдает жрец.
  Разрешение жреца у вас есть?
   - Мы с тобой еще свидимся, - пустынник злобно прорычал. - Всего лишь поговорить решили.
  Теперь придется кишки тебе выпустить.
   - Досмотреть мешки, - центурион приказал подбежавшим воинам. - Пустынников раздеть.
   - Ахххх, - пустынник дед рванулся в сторону.
  За ним двинулись его собратья.
  Но центурион ловко схватил верблюда за лапу.
  Повалил животное.
  Старец с визгом слетел на песок.
   - Давай кинжал, - центурион приказал. - Копье давай.
   - Я тебя и твоих воинов... - старец не договорил.
  Центурион древком копья сбил старика с ног.
  Старец вскочил.
  Снова бросился на центуриона.
  Несколько ударов ногами.
  Теперь пустынник не торопился вставать.
  Центурион сел ему на грудь.
  Объяснял, что он и его воины могут сделать со старцем, с его собратьями, со всеми угонщиками скота.
  Могут продать в рабство.
  Могут подвесить за ноги.
  И еще другое.
  Центурион увлекся красочными описаниями.
  За это время воины забрали скот, верблюдов.
  И все вещи пустынников.
  Опозоренные пустынники голые побежали в сторону гор.
  
  Произошло еще несколько столкновений.
  Крестьяне пытались украсть галеры.
  Голые пустынники хотели обокрасть крестьян.
  Заслон из воинов был для тех и других помехой.
  Десятник Фанарий со своими воинами выдвинулся в сторону беспорядков.
  Крестьяне и пустынники бросились на них.
  Они рассчитывали на свой темперамент.
  Но с опытной десяткой воевать - не с девушками в борделе.
  Десятник Фанарий дал понять, что опытному воину нет разницы, сколько на него неопытных нападают.
  Меч вертелся, как колесо телеги.
  Камень из пращи пробил голову крестьянскому предводителю.
  Гераклий умел обращаться с пращой...
  Со всех сторон раздавалась отборная египетская брань.
  С сильным акцентом пустынников.
  
  Десятник Юрген получил приказ.
   - Выдвинуться к Храму Ра, - центурион Кахий ставил задачу. - Группа жрецов не желает принимать участие в шествии фараона Рамзеса.
  Есть сведения, что жрецы проведут свое служение Осирису.
  После службы продадут часть Храмовой утвари пиратам. - Центурион Кахий два раза не повторял.
  Десятник с воинами зашел в Храм.
  Осмотрелись.
  Принюхались.
  Жрецы еще не прибыли.
  Из хвалебных чаш поднимались струйки.
  Дым ароматный.
  Благовонный дым.
  Перед статуей Осириса лежали чащи.
  Бронзовые.
  Серебряные.
  Даже золотые чаши имелись.
  В мешках хранились драгоценные плоды финиковой пальмы.
  Десятник Юрген в потайной нише отыскал кинжал.
  Золотая ручка.
  Драгоценные камни.
  Десятник и его воины прождали час.
  Скучно не было.
  Воины баловали себя вином и дорогущими финиками.
  Затем послышалось радостное пение.
  
   - Жрецы идут, - десятник поднял руку.
  Хотя и так понятно.
  Только у жрецов могут быть столь тонкие голоса.
  Как у детей.
  Ведь многие жрецы провели над собой обряд очищения.
  Очистились от мужских принадлежностей организма.
   - Осирис, Осирис, - жрецы орали песню. - Дай нам злато.
  Рабынь дай.
  Хармандар, Хармандар.
  Краснодар, Краснодар.
  
  Первый жрец был толстый.
  Остальные - еще толще...
  Они двигались неуклюже.
  На носилках несли жертву.
  Связанный раб должен на алтаре пролить кровь во славу Осириса.
  Лицо раба было восковым.
  "Наверно, дурманом раба опоили", - десятник Юрген подумал отстраненно.
  Цепкий взгляд десятника останавливался на каждой мелочи.
  Не подумаешь - получишь кинжал в спину.
  
  Жрецы остановились.
  Опустили носилки на землю.
  Первый жрец поднял голову.
  В нос ему уперлось острие копья.
   - Ох, Осирис! - Жрец прервал песнь.
  Выпятил живот.
  Факел упал под ноги.
  Огонь сразу схватился за набедренную повязку.
  Жрец с воплями отчаянья бегал по храму.
   - Помогите!
  Спасите! - он метался в огне.
  Другие жрецы потешались над своим собратом.
  Воины же откровенно ржали.
   - Сгорел на работе, - десятник Юрген шутил. - Что же ты так, жрец?
   - Мееее, - обгоревший промычал в ответ.
   - За неповиновение, - десятник из всего извлекал выгоду для себя. - За отказ сопровождать фараона...
  Вы наказаны, жрецы.
  Вооон из Храма!
  Догоняйте шествие.
  И пойте хвалебные песни.
  Вместе с другими жрецами.
  А это, - десятник повел рукой. - Все мы конфискуем.
  Забираем, значит.
  В фонд строительства пирамиды имени фараона Ремзеса.
  Возражения есть? - десятник опустил руку на рукоять меча.
  Возражений не последовало.
  Чаши бронзовые.
  Чаши серебряные.
  Чаши золотые были изъяты.
  Все было изъято.
  Даже раб на носилках.
   - Раба продадим на строительство пирамиды, - десятник Юрген объявил своим воинам. - Добычу поделим.
  Мне - треть добычи.
  Одна треть - центуриону.
  Чтобы он нас не выдал.
  За прикрытие платим центуриону.
  Треть - вам.
   - Да здравствует наш десятник, - воины радостно потрясали копьями. - Самый справедливый десятник в пустыне! - Воины были счастливы.
  Еще бы.
  Другой десятник своим подчиненным не оставил бы ничего.
  А Юрген щедро делится.
  Даже, если жрецы пожалуются, что их обокрали.
  То жалоба пойдет по сложному пути.
  Сначала будет извещен Верховный Жрец.
  А он очень осторожен.
  Вдруг, изъятие прошло по личному приказу фараона?
  А, если в ходе расследования выяснится, что жрецы готовили храмовые вещи к продаже пиратам?
  То ему, Верховному Жрецу, висеть на саксауле.
  Вверх ногами висеть.
  И даже, если Верховный Жрец будет храбриться.
  И дело дойдет до тысячника в войске...
  То...
  Тысячник - тот же Главный Жрец.
  Но только в войске.
  Миф, что тысячник все может.
  Тысячник может только то, что положено тысячнику.
  Никакого расследования - куда делись драгоценности из Храма Осириса - проведено не будет.
  Во-первых, кто изъял?
  Во-вторых, войско может взбунтоваться.
  Не потому, что чья-то десятка забрала добро из Храма.
  Воины будут бунтовать потому, что других, а не их, отправили в Храм.
  Пойдут разговоры - одним Храм, а другим - срам.
  Мы должны на жаре париться.
  Рядом с фараоном.
  А другие в Храме вино пьют.
  Финиками закусывают.
  И добро жрецов себе забирают.
  Поэтому десятник Юрген был совершенно спокоен.
  Тем более что он, поделившись добром со своими, как бы взял их в сообщники.
  
  Рядовой копейщик Савиши совершал обход своего участка.
  С целью выявления подозрительных лиц.
  Лиц, которые могут препятствовать шествию фараона.
  В пещере копейщик столкнулся с очень важным.
  Он задержался в пещере на целых четыре часа.
  За это время можно пять раз обойти пирамиду.
  Но копейщик Савиши успел немало.
  Он сытно покушал баранины.
  Переспал с тремя почтенными матронами.
  Выпил два кувшина вина.
  Дальше следовало закончить обход.
  Копейщик тепло попрощался с матронами.
  Обещал:
  "Зайду к вам, когда все закончится".
  Под "все закончится" подразумевался визит фараона.
  Из пещеры донеслось хихиканье матрон.
  
  Копейщик Савиши пожевал песок.
  Чтобы изо рта не воняло после оргии.
  Поправил набедренную повязку:
   - Хорошо, что никто не видел.
  Как я задержался в пещере.
  А то накажут палками. - Копейщик поправил кинжал.
  Принял суровый вид.
  Суровый вид бывает только у настоящих воинов.
  Копейщик шагнул за камни.
  В это время увидел краем глаза движение.
  Что-то полетело ему в рот.
  Брызнуло в глаза.
  "Жгучий перец", - копейщик понял слишком поздно.
  Он ощутил резкую боль в глазах.
  Полились водопадом слезы.
  В горло, словно стрела воткнулась.
  Кто-то лапал его
  Залезал под набедренную повязку.
  
  Копейщик Савиши ждал.
   - Матроны придут на помощь.
  Окунут головой в таз с водой.
  Наступит облегчение. - Савиши отчаянно кхверкал.
  Никто не собирался ему помогать.
  Никого рядом не было.
  Копейщик развернулся.
  Побрел назад.
  Нащупывал руками свои следы.
   - Ты вернулся, малыш, - копейщик услышал радостные голоса матрон.
  Он хотел ответить.
  Но горло сжалось.
   - Заходи.
  Мы тебя искупаем, - старшая из матрон с готовностью подставила своё полное тело.
  Через несколько минут прибежали десять воинов.
   - Никто его не проткнул, - десятник Цитрамон принюхался. - Состояние опьянение.
  В глаза брызнули соком острого перца.
  В рот засунули три стручка того же перца. - Десятник нахмурился.
  Копейщик Савиши прозрел.
  Сквозь туман он видел начальство.
  Растерялся.
  Шагнул назад.
  Острая догадка пронзила его крохотный мозг.
   - Где твое личное оружие, мерзавец?! - десятник рявкнул. - Копье?
  Кинжал?
   - Йа?
  Я? - копейщик привычно пошарил по телу.
  "Копье.
  Кинжал.
  Кошель.
  Все, нажитое непосильной службой...
  Все исчезло".
   - Напился, подлец, - десятник проговорил довольный. - Тебя обворовали по пьянке. - Десятник повернулся к трепещущим матронам. - Может быть, вы специально напоили копейщика?
  И обокрали его?
   - Шо?
  Да шо у него брать?
  Копьецо дряненькое - Матроны зашумели. - Кинжальчик дешевенький.
  Да несколько мелких монет.
  Нет.
  Мы не обворовали копейщика.
  С нас нет спроса.
   - На экзекуцию его, - десятник Цитрамон приказал своей десятке. - За пьянку на службе.
  За потерю личного оружия.
  А я пока допрошу почтенный матрон.
   - Ша!
  Мы с удовольствием подвергнемся допросу! - матроны переглянулись.
  Захихикали радостные.
  
  Некоторым фараон Рамзес был - что называется - до факела.
  Безразличны к фараону.
  Эти никчемные людишки думали только о своем благополучии.
  Анубис с Ржаклием рассматривали добычу.
   - Копье дешевое, - Анубис сплюнул. - Дешевое и потрепаное.
   - Зато кинжал выглядит грозно.
  Тяжелый кинжал. - Ржаклий рассматривал оружие.
   - Тяжелый.
  Но толку от него нам мало.
  Мы же не воевать будем.
  Продадим крестьянам.
   - Может быть, рабам продадим? - Ржаклий почесал затылок.
   - Рабам?
  У рабов монет нет.
   - У рабов монеты есть.
  У некоторых рабов.
  И рабы заплатят больше, чем крестьяне.
  Потому что кинжал и копье.
  
  
  ГЛАВА 720
  
  АКУЛА
  
  Рабы только и думают, чтобы сбежать.
   - Нет, - после долгого раздумья Анубис покачал головой. - С рабами связываться не будем.
  Можно самим в рабство угодить.
  Или надсмотрщики убьют.
  А возможно, что рабы вместо денег нас казнят.
  Рабу терять нечего.
  Дальше рабства не упадешь.
   - Анубис?
   - Да, Ржаклий.
   - Меня распирает новое чувство.
  Неизвестное ранее.
  У нас теперь есть оружие, - Ржаклий приставил кинжал к горлу Анубиса. - Мы теперь - сила.
   - Брось! - Анубис побледнел. - Брось кинжал.
  И дурить брось.
   - Не ори, - Ржаклий захохотал. - Мы же друзья!
  Ты не должен меня бояться.
  А крестьяне - пусть боятся нас!
  Ну, продадим мы копье и кинжал.
  Дальше что?
  На вакханок потратим монеты.
  На питье.
  И снова - нищие.
  А с кинжалом.
  С копьем...
  У нас будет всегда вино.
  И вакханки будут.
  Все, что захотим, отнимем.
  Без монет.
   - Монеты тоже можем отнимать, - Анубис загорелся мечтой. - Я твоего кинжала испугался.
  Когда нож к горлу.
  Когда нож к горлу приставляют, все отдашь!
   - Мы теперь сильные!
  Могущественные.
  Железяка.
  Деревяшка с острым наконечником.
  Мы - маленькая армия.
  Всех на колени поставим.
   - И вакханок на колени поставим, - Анубис медленно выпрямился.
  Страх прошел.
  Но лицо сохраняло бледность.
   - Мы с тобой ни монетки не собрали.
  Все почему?
   - Все почему, Ржаклий?
   - Все потому, что у нас не было кинжала и копья.
  Монеты добыть трудно.
  А еще труднее - удержать их.
  Если без кинжала.
   - Набеги на крестьян требуют точности.
  Нужно уметь запугать.
  А главное - куда потом продать.
  Я не люблю долгой возни.
   - Зачем продавать?
  Дал по голове копьем.
  Забрал монеты.
  И ничего не надо продавать.
  Грязные крестьяне. - Ржаклий мечтал ограбить Храм.
  Но Анубис пока об этом не должен знать.
  Испугается.
   - Пойдем грабить? - Анубис деловито спросил.
  Оскал должен изображать улыбку.
   - Может быть, жрецов ограбим?
  Выгодно.
  Удобно.
  Безопасно.
  И у жрецов монет много.
   - Сказать одно, - Анубис не отказался. - Но, если убивать жрецов...
  То скоро нас в пирамиду замуруют.
   - Не будем жрецов убивать.
  Только напугаем.
  Пообещаем им блаженство в загробном мире, - Ржаклий повесил кинжал на перевязь. - Прогуляемся.
  Может, найдем богатенького.
  Главное, на свиту фараона не нарваться.
  
  По каменным ступеням Ржаклий спустился под землю.
  Постучал кулаком по двери.
  Казалось, что кулак отбил.
   - Может быть, Консенсус давно того... - Ржаклий продолжал стучать. - Давно он не вылезал из-под земли.
  Дверь открылась.
  Появилось лунообразное лицо скупщика краденого.
  Консенсус Ржаклия давно знал.
  Поэтому не боялся.
   - По делу?
  Или выпить? - Цепкий взгляд скупщика обшарил Ржаклия с головы до ног. - Копье солдатское.
  Кинжал солдатский.
  Значит, ты по делу пришел. - Консенсус пропустил Ржаклия.
  В подземной пещере горел факел.
   - Кинжал надо заточить, - Ржаклий протянул кинжал. - Древко копья кожей обмотать.
  Чтобы оружие не подвело.
   - Откуда кинжал и копье?
   - Нашел.
  В песке валялись.
   - Ладно.
  Оставляй.
  Вечером заходи.
  Монету принеси мне за работу.
  Или кувшин вина.
   - Монеты нет.
  Вина - тоже.
  После ограбления занесу монету.
   - Ограбление?
  Кого грабить будешь?
   - Тебе надо знать?
  Я сказал, что отдам, значит, отдам монету.
   - Я, почему спросил...
  Бывает, что ушли грабить.
  И не вернулись.
  А я без монеты остался.
  - Копье и кинжал тебе в залог, Консенсус.
  Они больше одной монеты стоят.
  Когда Ржаклий ушел, Консенсус внимательнее рассмотрел копье.
   - Сразу обмотать кожей нельзя.
  Древко раскалится под кожей.
  И треснет.
  Нужно действовать умнее. - Ножом Консенсус соскреб верхний слой.
  Смазал древко смолой. - Нашел, значит, Ржакий.
  Ага.
  Ну да, ну да.
  Копье и кинжал сами по себе так просто в песке валялись.
  Вот он идиот. - Консенсус закончил с копьем.
  Вертел в руках кинжал.
  Затем принялся точить о камень.
  Затем придирчиво рассмотрел свою работу. - Прекрасно!
  Мелкие зазубринки на кинжале - ерунда.
  А что за ограбление Ржаклий затевает?
  И с кем?
  Наверно, со своим дружком Анубисом.
  Не грабанули бы меня. - Консенсус вышел из своей норы.
  Побежал к ближайшим воинам.
  Поклонился десятнику.
   - Милейший господин, - Консенсус принял покорный вид.
  Обманчиво покорный. - Мне копье и кинжал принесли.
   - Давай, - десятник хмуро смотрел на скупщика.
  Не могу.
  Мне обещали за них монетку.
  Если ты дашь больше, то я тебе верну оружие.
  Оно ведь ваше...
   - Обнаглели совсем, - десятник рявкнул. - Со строительством пирамиды все с ума сошли.
  Скупщик краденого просит у меня - десятника - чтобы я купил у него наше ворованное копье и кинжал.
  Я изумлен.
  И что за дела творятся.
  Простые крестьяне обезоруживает копейщиков.
  Когда подобное было?! - десятник отвернулся.
  Он не хотел вмешиваться в сомнительное.
  Ну, наказал бы скупщика.
  Тогда жрецы вой бы подняли.
  Вопили бы, что пришли воины.
  Мирное население обижают.
  
  Вечером скупщик отдал копье и кинжал Анубису и Ржаклию.
  Напомнил:
  - Об оплате не забудьте...
  
  Ржаклий и Анубис вошли в Храм Клеопатры.
   - Что надо? - вышел сторож.
  С ним двое нехилых помощников.
   - Не груби, - Ржаклий сразу на место поставил. - Купить хотим.
  Из храмовой утвари.
  Что-нибудь для стола.
  Красивое.
  Изящное.
  Дорогое.
  Чаши.
  Кубки.
  Кувшины.
   - Жрецов сейчас нет.
  Все ушли на шествие фараона.
   - Мне жрецы не нужны.
  Вы же теперь охраняете Храм.
   - Ну.
  Охраняем.
   - Так продайте.
   - Покажи монеты, - сторож считал себя хитрым.
  Предусмотрительным. - Надуть нас не удастся.
   - Покажи кубки, - Анубис заявил в ответ. - Хотя бы один.
  Золотой.
   - Покажи, Дермадер, - другой сторож задрал подбородок. - Может и купят.
   - Ты уверен?
  Не обманут? - Главный сторож был высок.
  Худой.
  Жилистый.
  С длиной бородой.
  Резкими чертами лица.
  И постоянно дергался. - Дай подумать.
   - Мы их одолеем, - третий сторож нервничал. - Все равно за охрану нам жрецы не заплатят.
  Скажут - Ра подаст.
  А так - хоть монеты возьмем.
  Спросят?
  Ответим - Ограбили нас.
  Нам жрецы поверят.
  Ведь воины унесли все из Храма Осириса.
  Изъяли.
   - Продадим, - первый сторож поежился.
  Но под угрюмыми взглядами товарищей, кивнул.
  Разговор происходил в Храмовой пристройке.
  Анубис смотрел в потолок.
  Кинжал спокойно висел на перевязи.
  Ржаклий даже не снял копье.
  Оно висело за спиной.
   - Ладно, - первый сторож добродушно улыбнулся. - Пойдем в хранилище.
  Там и посмотришь.
  Только ты один.
  Своего товарища оставь.
  Нас трое.
  Ты - один.
   - Нет, сторож, - Ржаклий отрицательно покачал головой. - Я в кувшинах и в золоте ничего не понимаю.
  Мой товарищ - знаток.
  Поцарапает товар.
  Посмотрит - не поддельное ли золото.
  Не поддельное ли серебро.
   - Зачем кувшины и кубки царапать? - Сторожа задумались. - Храмовые они.
  Значит, настоящие.
  Только принадлежности портить.
   - Пойдем, - Ржаклий скосил глаза. - Время тратим.
   - Только вы - вперед, - сторожа переглянулись.
   - Воля ваша, - Анубис ответил.
  Безразлично сказал.
  Углубились в Храм.
  Одна стена обвалилась.
  Вошли в хранилище.
  Сторожа достали три кувшина.
  Бронзовый.
  Серебряный.
  И золотой.
   - Похоже, что настоящие, - Анубис с видом знатока постучал ногтем по золотому кувшину. - А остальные?
   - Больше не покажем.
  Заплатите за эти.
  Тогда другие принесем.
   - Воду в кувшины налейте, - Анубис приказал. - Вдруг, протекают.
   - Что зря воду переводить? - первый сторож недовольно смял лицо - Видишь - дырок нет.
  Как попали кувшины в Храм.
  Так и лежат.
   - За воду заплатим.
  А пробовать все равно надо.
   - Ты, - первый сторож кивнул помощнику. - И ты - кивок третьему сторожу. - Принесите воду.
   - Попробуем два кувшина.
  Если нормально, возьмем и третий. - Ржаклий заметно дрожал.
  Два сторожа ушли.
  Когда вернулись, то застыли.
  Ржаклий и Анубис копьем и кинжалом кололи их товарища.
  Первый сторож уже не двигался.
  Песок быстро насыщался кровью.
  Песок пьет кровь.
  Ржаклий первый увидел пришедших.
  Ткнул копьем в живот сторожа.
  Сторож зашатался.
  Выронил кувшин с водой.
  Второй сторож даже не пытался бежать.
  Анубис зарубил его кинжалом.
   - Только воду зря разлили, - Ржаклий с сожалением смотрел на расплескавшуюся воду. - Быстро берем.
  Уходим.
   - А остальные кувшины?
   - В другой раз.
  Если все возьмем, то жрецы рассвирепеют.
  Найдут нас.
  А так...
  Вроде залетные воришки.
  Из Карфагена. - Ржаклий потащил тело сторожа в темный угол.
  Бросил.
  Начал засыпать песком.
  Анубис стянул в темную яму труп второго сторожа.
  Закидал камнями.
  Вышли из Храма.
  Морщились от яркого света.
   - Все спокойно, - Ржаклий прижимал к груди золотой кувшин.
  Серебряный и бронзовый нес Анубис.
   - Там у жрецов целая сокровищница, - Анубис осмелел. - Спрячем эти кувшины.
  Вернемся с телегой.
  Нагрузим полную.
   - А, если жрецы вернутся?
   - Не вернутся.
  Солдаты их сильно запугали.
  Жрецы должны всюду следовать за фараоном.
   - Ладно.
  Вернемся с телегой.
  Или тачку у рабов отнимем.
   - Где кувшины спрячем? - Анубис оглядывался.
   - В песок закопаем.
  Подождем.
  Шумиха утихнет.
  Тогда - откопаем.
   - Не обманешь? - Анубис строго посмотрел на сотоварища. - Придешь один.
  Откопаешь.
  Все себе заберешь.
   - А ты меня не обманешь? - Ржаклий поднял брови. - Ты ночью меня можешь прирезать.
  Из-за этих кувшинов.
   - Ты прав, Ржаклий.
  Надо вместе держаться.
  Вместе мы - сила. - Анубис встал на колени.
  Закопал два кувшина в песок.
  Ржаклий справился с золотым кувшином.
   - Место надо запомнить, - Анубис озадачился.
   - Коза пасется.
  По козе место найдем.
   - Коза убежит.
  Камнем обозначим закопанное.
   - Голова ты, Анубис!
  Тебе жрецом быть.
   - Угу!
  Я жрецом стану.
  А ты мой Храм обворуешь, - Анубис захохотал.
   - Анубис?
   - Да, Ржаклий.
   - Вроде мы богатые теперь.
   - Вроде богатые.
   - А денег у нас нет.
  Ничего нет.
  Ни монет.
  Ни пищи.
  Ни вина.
  Ни вакханок.
   - Пойдем к пастуху.
  Пусть нас угостит.
  Козлятиной.
  Ягнятиной.
  У пастуха сыр есть.
  Молоко.
  И вино обязательно.
   - Ты уверен?
   - Конечно!
  Пастухи очень богатые.
  Им девушки вино приносят.
  Заодно и с девушками попрыгаем.
   - Пойдем к пастуху, - напарник согласился.
  Через несколько минут нашли пастуха.
  Он развалился в тени саксаула.
  О чем-то шептался с овцой.
  Пастух выглядел озабоченным.
   - Пастух!
  Дай нам еды, - Анубис достал кинжал.
   - Вино.
  Женщин дай. - Ржаклий поигрывал копьем.
   - А где моя коза?
  Сбежала? - пастух вскинулся.
  Он не испугался. - Или вы ее зарезали.
   - Если бы мы зарезали твою козу, - Анубис присел на песок, - то не просили бы у тебя еду.
  Твоя коза мирно пасется.
  Ты брюхо наел.
  Лень тебе пойти и посмотреть за твоим стадом.
   - Пасется?
  Как пасется?
  Зачем пасется? - Пастух выпучил глаза.
   - Очень.
  Очень просто коза пасется.
  Кусты обгладывает.
  Лишайники лижет.
  Коза на то и коза, чтобы лизала и глодала.
  Сделала свое дело.
  К другому кусту перешла.
   - Вы что?
  Правда?
  Я за козу с вас спрошу.
   - Не ори, пастух, - Анубис задрожал.
  Лицо побелело.
  Ржаклий хлопнул пастуха по лицу:
   - Ты только о себе думаешь, пастух.
   - Когда о себе думаю, - пастух захрипел. - Когда о козах.
  Иногда о женщинах думаю.
  Когда они приходят.
   - Когда женщины приходят?
   - Обычно ночью.
  Мужей своих оставляют.
  Спят мужья.
  А жены ко мне бегут.
   - Теперь и к нам будут бежать женщины, - Анубис заржал. - Мы - твои помощники, пастух.
  Только овец и коз пасти не станем.
  Будем помогать сыр есть.
  Вино пить поможем.
  И с женщинами поможем.
   - С женщинами?
  За женщин спасибо.
  Не справляюсь я с ними.
  А с вином и сыром справлюсь.
   - Мы все решили, - Ржаклий без спроса отпил из кувшина пастуха. - Сладкое вино.
  Любят тебя женщины. - Передал кувшин Анубису.
   - Пастух!
  Ты знаешь, чьи женщины? - Анубис глотнул вина - Как зовут?
  Не рабыни?
   - Нет.
  Стафия.
  Филена.
  Иванка.
  Их все знают.
  И другие.
   - Надо бы запомнить имена, - Ржаклий сказал Анубису. - Чтобы не перепутать.
   - Ничего не надо, - Анубис засмеялся. - Пусть женщины наши имена запомнят.
  
  На следующее утро...
  Перед тем, как зайти в дом, рабыня остановилась.
  Провела ладошкой по миленькому лицу.
   - Волосы смазаны соком ароматного аира, - девушка проверяла себя. - Тело благоухает маслом розы.
  Соски затвердели.
  Я чистая.
  Зовущая. - Рабыня нервничала. - Не случилось бы со мной плохое.
  Но Акула обещала.
  Она выручит. - Рабыня облизнула губки.
  Посмотрела на дорогу.
  Два копейщика играли в кости.
  На подзатыльники.
  Раздался звонкий хлопок.
  Рабыня натянуто улыбнулась.
  Прошла во внутренний двор.
  Она помнила все, что сказала ей Акула.
  Слева две ступени вели в подвал.
  Во дворе суетились рабы.
  Нострадама остановилась.
  Она понимала, что ее внимательно разглядывают.
  Охранники Гладия...
  Действительно.
  Не только охранники.
  Гладий пялился на высокую тонкую фигуру.
  На узкие бедра.
  На пряди волос, ниспадающие на лоб.
   - Чья она? - Гладий спросил начальника своей стражи.
   - Рабыня.
  Откуда?
  Не знаю, - Хереус выдвинул нижнюю челюсть.
   - Так узнай, болван, - Гладий разозлился.
  Хереус был преданным.
  Исполнительный.
  Только ума ему не хватало.
  Да и не нужен ум охраннику. - Кто прислал ее?
  Обычно рабыни испуганные.
  Прибитые жизнью.
  Что ей нужно? - Гладий стучал пальцами по решетке.
   - Наконец, к Нострадаме вышел Хереус.
   - Ты зачем? - Хереус хитро прищурился.
  Он считал себя самым умным.
  Даже умнее, чем хозяин.
  И красивым Хереус себя считал.
  Он был уверен, что все женщины в него немедленно влюбляются.
  Еще бы - морщинистое лицо.
  Серые глаза.
   - К Гладию, - рабыня капризно сказала.
  Хереус дернулся.
  Словно его плеткой ударили.
  Чуть не убежал обратно.
  Рабыня!
  Рабыня нагло называет имя его хозяина.
  При этом ведет себя, как царица.
  Подобного Хереус еще не встречал.
   - К Гладию я, - Нострадама с нетерпением ножкой топнула.
  Словно перед ней стоял раб.
  А она - действительно - царица. - Косплея прислала Гладию персики.
   - Ты что-то спутала, рабыня.
  Никаких персиков Гладий не заказывал.
  И не знает эту - как ты ее назвала.
   - Косплея просила передать - сладкий персик каждому приятен.
   - Ну, заходи, рабыня.
  Мало ли с кем был наш господин Гладий.
  Может быть, Косплея его давняя подруга.
  О которой он и не помнит.
  А персик?
  Я тоже люблю персик, - Хереус жадно разглядывал обнаженную рабыню.
  Нострадама сделала шаг вперед.
  Но вспомнила предостережение:
  "Сделаю, что неправильно - и закопают меня.
  Дело провалю.
  Гладий - только с вида добрый.
  И охранник его.
  Особой разницы нет"
   - Я подожду здесь.
  Рабам нет хода в господский дом, - рабыня не двинулась за охранником.
   - Сейчас.
  Я доложу Гладию.
  
  Гладий любил вставать поздно.
  Еще любил коней.
  Пешком ходил редко.
  В свите фараона пришлось ноги сбивать.
  Ну, не будешь же на коне, если фараон сам ножками, ножками.
  Ножками, ножками фараон Рамзес.
  Гладий был обожжен в боях.
  Не только в боях с врагами.
  Но и в боях со строптивыми женщинами.
  В боях с назойливыми жрецами.
  Жрецы-попрошайки в каждую щель пролезали.
  Высокий.
  Дородный.
  Каждым движением Гладий излучал властную силу.
  Осанка.
  Поворот головы.
  Двадцать лет Гладий провел в войске.
  За это время можно было копье в бок получить.
  Или в засаду попал бы.
  Конечно, если охраняет его целый легион, то проблем особых не бывало.
  Врагов уничтожали на дальних подступах к Гладию.
  Гладий решал - кого в рабство продать.
  Кого повесить.
  Кого прутьями выпороть до смерти.
  А кого - отпустить.
  Но бывало, появлялся сынок высокопоставленной особы.
  Пытался на Гладия давить.
  Но Гладию сам Бог Тьмы не брат.
  Кого захотел, того и отравил.
  Мало ли кто на оргии вина перепьет.
  И умрет в собственной блевотине...
  Но приходилось крутиться
  Власть крови требует.
  У многих поддержка жрецов.
  А кто и около фараона стол нашел.
  Залетные прискакали.
  Покричали.
  А Гладий оставался.
  Плохо, что нельзя ни с кем посоветоваться.
  Кругом предатели.
  Завидуют деньгам и могуществу Гладия.
  Поэтому он делал все сам.
  Никого не боялся.
  Фараон простит.
  Сегодня Гладий увидел новую рабыню.
  Рабыню с персиками...
  Сразу ощутил укол беспокойства в сердце.
  Подумал:
  "Раньше столь красивые рабыни не приносили подношения.
  Одна пришла.
  Никто из солдат ее по дороге не тронул.
  Или тронули?
  Нет.
  Не трогали.
  Иначе воины и персики бы отобрали.
  Подозрительно все.
  А ведь хороша, рабыня. - Гладий с трудом преодолевал желание.
  
  
  ГЛАВА 721
  
  АКУЛА
  
  Рассматривал и рассматривал рабыню через решетку. - Рабыня нравится.
  Ситуация не нравится".
   - Рабыня пусть ждет, - Гладий приказал. - Принесите ее персики.
  Все персики.
  Приказ господина был немедленно исполнен.
   - Ты, - Гладий подозвал своего раба. - Ешь персик.
   - Йа?
  Благодарю, хозяин. - Раб жадно впился зубами в сочную ароматную плоть персика.
   - Вот ведь скотина, - Гладий пробурчал. - Жрешь, будто я тебя не кормлю.
  Люди скажут, что Гладий на еде для рабов экономит. - Он подозвал другого раба. - Ешь второй персик. - Гладий сдвинул брови.
  Рабы не понимали.
  Но ели персики с радостью.
  Будто это последний персик в их жизни.
  А может быть, и так.
  Раб за свою жизнь не властен.
  Десять персиков.
  Десять рабов.
   - Не отравлены персики, - Гладий прогнал. рабов в шею. - Только зря персики потратил.
  На рабов. - Настроение Гладия резко испортилось.
  Он не знал причину своей тревоги.
  Вроде персики не отравленные.
  Рабыня - красавица.
  Что же он ждет?
  Может взять рабыню, где угодно.
  Хоть на внутреннем дворе.
  Хоть на ковре в доме.
   - Могу ли? - Гладий покачал головой. - Слишком подозрений много у меня.
  Всего боюсь.
  Нищий бродяга проснулся утром - и рад, что не убили его ночью.
  Я же радоваться жизни перестал.
  На все оглядываюсь.
  Всего боюсь.
  Нож в спину.
  Ночью не сплю.
  Рабыни могут задушить спящего.
  Постоянная нервотрепка. - Гладий поднял косточки от персиков.
  Зачем-то вертел в руках. - Ничего не произошло.
  Из косточки персика тарантул не выскочил. - Гладий усмехнулся.
  Молча смеялся над собой. - Хереус?
   - Да, господин.
   - Почему не привёл рабыню?
   - Не идет.
  Говорит, что ей не место в господском доме.
   - Не идет?
  Рабыня? - Гладий нервно захохотал. - Не послушалась тебя?
  Ослушалась моего приказа. - Смеялся.
  Сам же горько думал.
  Неспроста здесь рабыня.
  Неспроста. - Персики у нее взяли.
  Что же она не уходит?
   - Наверно, ждет твоего распоряжения, господин.
  Гнать в шею?
   - Подожди.
  Нужно выяснить, кто ее послал.
   - Говорит, что какая-то Косплея.
   - Косплея, - Гладий пожевал губу. - Много у меня Косплей было.
  Всех не упомнишь.
  Что же Косплея сама не пришла?
   - Наверно, знатная особа, - Хереус осторожно предположил. - Выслала за себя рабыню.
   - Значит, какая-то Косплея считает себя выше меня? - Гладий накручивал себя. - А рабыня у нее красавица.
  Если и другие рабыни у Косплеи столь же красивые, то Косплея - не простая матрона.
  Тащи сюда эту рабыню, Хереус.
   - Слушаюсь, мой господин. - Хереус быстро вернулся.
  Он тащил за собой задеревеневшую Нострадаму.
  "Я боюсь.
  Я испугана по-настоящему, - Нострадама дрожала. - Акула предупреждала, чтобы я в дом не входила.
  Но я и не входила.
  Меня силой затащили.
  Акула...
  Где Акула?
  Она обещала".
   - Ложись на ковер, - Гладий буднично приказал.
  Как собаке. - С тобой потом поговорят.
  Кто ты.
  Откуда.
  Какая Косплея.
  Если обманывала, то скорпионам скормлю.
  А сейчас.
  Мне разрядка нужна.
  Я должен сопровождать фараона.
   - Господин, - Нострадама проблеяла. - Я не могу.
   - Чтооо?
  Что ты не можешь?
  Я и не спрашиваю тебя - можешь, или не можешь.
  Ложись.
   - Ноги мои задеревенели.
  От страха.
   - Ноги?
  От страха задеревенели, - Гладий заинтересовался.
  В глазах замелькали искры похоти.
  Он пощупал ляжки Нострадамы. - Да.
  Ноги задеревенели.
  Пришла догадка. - Так ты, что, рабыня?
  Еще не тронутая?
   - Дааа, господин, - губы Нострадамы дрожали.
  Она говорила правду.
   - Так вот, зачем тебя прислали ко мне, - Гладий развеселился. - Нетронутая красавица рабыня.
  Большая редкость.
  Ты - подарок.
  А я думал, что персики - в подарок.
   - Господин?
   - Ты еще не легла?
   - Мне бы вина...
   - Вино?
  Ты смеешь просить у меня?
   - Иначе я не смогу.
  Я зажата.
  Вино меня расслабит.
  Сделает послушной и покорной.
   - Послушной и покорной плетка может сделать, - Гладий усмехнулся.
  Подумал.
  И приказал: - Принесите кувшин вина.
  И чашу.
   - Две чаши, - Нострадама пищала.
   - Две чаши?
   - Господин.
  Я хочу выпить вино с тобой.
  Не положено рабыне одной пить.
  Пить вино в присутствии господина нельзя.
  Если господин не пьет.
   - Что за порядки?
  Я - здесь порядок. - И добавил слуге. - Две чаши. - С подозрением смотрел в глаза Нострадамы. - Отравить меня хочешь?
   - Йа?
  Откуда?
  У меня и отравы с собой нет.
   - Обыщите ее, - Гладий приказал.
   - Господин.
  Она голая.
  Где отраву бы спрятала? - Хереус недоумевал
   - Я приказал, - Гладий рявкнул.
   - Наклонись, рабыня, - охранник сказал.
  И сам наклонил Нострадаму. - Раздвинь ноги.
  Шире.
  Шире раздвинь.
  Там ничего нет.
  Нет отравы.
  И там нет. - Охранник запустил пальцы в густые волосы Нострадамы. - В волосах тоже не прячет ничего рабыня.
   - Ты рабыню не слишком раздвигай, - Гладий успокоился. - Нарушишь целостность.
  
   - Лепешку.
  Огрызочек.
  Хлебушка! - Худющая рабыня вошла во двор.
  Направилась к рабам хозяина. - Три дня не ела.
   - Уходи, - раб с куцей бородкой недовольно окинул рабыню взглядом. - Сами не доедаем.
   - Хоть кусочек, - рабыня со шрамом ныла.
   - Ты откуда, тощая?
   - Йа?
  Я со строительства пирамиды.
  На кухне работаю.
  Готовлю еду для хозяев и рабов.
   - На кухне?
  Что же ты на кухне не ешь?
   - За нами следят.
  Всю еду отнимают.
   - Еду отнимают? - другой раб переспросил. - А ты у нас еду хочешь отнять.
  Пришла сюда побираться.
  Давай, давай, рабыня.
  Уходи.
  Господину не понравится.
  Мы не дожны с другими рабами беседовать.
   - Мне немножко нужно. - Рабыня со шрамом продолжала ныть.
  "Где Нострадама? - Луиза осматривалась. - Она не должна была входить к Гладию".
  В это время раздался смех из дома.
  "С Нострадамой пока все в порядке, - Луиза вздохнула с облегчением. - Но это пока...
  Я должна поторопиться".
  
   - Я сама поищу еду в доме, - Луиза рванула в дом.
   - Кудааа? - рабы открыли рты от удивления. - Поразительная наглость.
   - Пифагор, - один раб посмотрел на другого. - Забудем о ней.
  Пусть охранники господина с ней разбираются.
   - Нет, Фантасмагор.
  Господин Гладий обвинит нас.
  Будто бы мы подружку привели.
  Сидеть тогда нам на колу.
   - Мне каждую ночь снится кол.
  Кол в ж...е.
  Просыпаюсь.
  Ощущение не проходит.
  Словно только что с кола слез. - Раб оскалился. - Сейчас мы рабыне кол вставим.
  
  Рабы вбежали на кухню.
  Рабыня со шрамом стояла у стены.
  На нее наступали три кухонных раба.
  Угрожали ножами.
   - Фантасмагор.
  Мы опоздали.
  Рабыню без нас разделают.
  И на кол посадят. - Пифагор вздохнул.
  Но с видимым облегчением вздохнул.
  В это время мощный раб схватил Луизу за правое плечо.
  Луиза не думала.
  Она воткнула палец в глаз раба.
  Не сильно воткнула.
  Чтобы было больно.
  Но не покалечить.
  Все же раб...
  Свой человек...
  Раб взвизгнул.
  На Луизу накинулись два других раба.
  Один получил тычок в горло.
  Замер.
  За другого раба Луиза забежала.
  Воткнула пальцы ниже мочек его ушей.
  Надавила:
   - Я только кушать попросила, - Луиза тяжело дышала. - А пришла по делу.
  Ваш господин Гладий должен немедленно бежать к фараону.
  Свита уже выдвинулась.
  Вот, что мне приказано доложить.
  А вы сразу в меня кулаки пытаетесь всунуть.
  
   - Убейте!
  Убейте ее! - раб завизжал.
  Он ничего не соображал от боли.
  Луиза отшвырнула вопящего.
  Прыгнула к стене.
  Встала на четвереньки.
   - Поза готовности, - Пифагор заржал.
  Сзади подбежал к наглой рабыне.
  Задумался - ударить?
  Или схватить за талию.
  Фантасмагор заходил справа.
  Другие рабы тоже очухались.
  На Луизу лезла куча.
  Рабы озверели.
  В рабстве теряется человеческий облик.
  Рабы рычали.
   - Мы не рабы! - рабыня со шрамом вскочила.
  Не только шрам у нее был... - Рабы - не мы! - Рабыня приставила лезвие кинжала к горлу Пифагора. - Не вздумайте.
  Никого не пощажу. - Рабыня пролетела сквозь замерших рабов. - Кусочек черствой рисовой лепешки мне пожалели.
  Гады вы, а не рабы... - рабыня все же схватила лепешку.
  С хлебом вылетела из комнаты.
   - А что?
  Что я? - Фантасмагор пожал узкими плечами. - У нее нож.
  И видно, что она умеет с ним обращаться...
  
   - Хереус, - Гладий оторвал взгляд от прелестей Нострадамы. - Рабы вопят.
  Дерутся?
  Накажи.
  Плеткой.
  Одного можешь покалечить.
  В назидание.
   - Да, господин.
  Нет лучше учения, чем покалечить. - Глава охраны побежал в другую комнату.
  Грудью в грудь столкнулся с рабыней.
  Успел заметить косой шрам через все лицо: - Что за...
  И тут же получил рукояткой кинжала под левый глаз.
  Звезды на небе вспыхнули средь белого дня.
  Охранник не вопил.
  Вопят только рабы.
  Охранники грязно ругаются.
  Охранники проклинают.
   - Хереус, - Гладий побледнел.
  Выхватил кинжал.
  
   - Господин, - ввалились рабы.
  Упали на колени. - Приходила рабыня.
  Она сказала, что тебе срочно нужно присоединиться к шествию фараона.
  Он, типа сердится.
  На тебя.
   - А вопили, почему?
   - Рабыня от голода сошла с ума.
  Просила хлеб.
  Мы отказали.
  Не раздаем хозяйское добро.
   - Тогда она нас избила.
   - Избила?
   - Слегка, - самолюбие рабов было задето.
  Одна худая девушка их победила. - У нее кинжал.
   - Кинжал?
  У рабыни?
  Преступление. - Разумеется, что у свободного может быть оружие.
  А рабов за оружие судят.
  
   - Что же вы не заметили у нее кинжал? - Хереус ощупывал шишку под глазом.
   - Попробуй.
  Отними.
  Она кинжал твердо держит.
  Как воин.
   - Господин, - Нострадама подала чашу с вином. - Ты дрожишь.
  Выпей вина.
  Успокоишься.
   - Ну да, ну да, - Гладий залпом выпил.
  Мелькнула мысль:
  "Вдруг, Нострадама исхитрилась?
  Отравила вино? - Стоял минуту.
  Прислушивался к ощущениям. - Нет.
  Вино не отравлено.
  Я совсем задергался.
  Надо уходить на покой".
   - Хереус, - Гладий уже шел к выходу. - Проследи за домом.
   - Господин.
  Ты - один?
  Без охраны?
   - Дурак.
  Ты же знаешь, что фараон доверяет только своей охране.
  Чужих воинов не пускает в шествие. - Гладий обернулся.
  Пристально посмотрел на Нострадаму. - За ней следи.
  Что-то в этой рабыне не так.
   - Что в ней не так? - Глуповатый Хереус вытаращил глаза. - Талия.
  Сиськи.
  Ноги.
  Голова.
  Все, вроде, как у людей.
  Только - рабское...
  
  Но господин Гладий не ответил.
  Он уже бежал к шествию фараона.
  Шествие вытянулось в сторону пирамиды.
   - Рабыню.
  Которая возмутила спокойствие.
  В моем доме, - Гладий привычно считал чужое жилище своим. - Найду.
  Закопаю в горячий песок. - Гладий занял свое место в свите фараона.
   - Гладий?
  Бледный ты, - тысячник Казанова заметил.
   - Рабы взбесились.
   - Усиль свою охрану.
   - Самантий окружил себя охранниками, - Гладий пожал плечами. - Охраняли отборные воины.
  Бесполезно.
   - Хочешь, я дам тебе свою охрану?
  На время?
   - Рабы мне не угрожают.
   - Опасность появляется там, где спокойно.
  Где порядок, там всегда опасно. - Тысячник Самантий принюхался. - Воняет.
  Осел что ли сдох рядом?
   - Наверно, осел сдох, - лицо Гладия позеленело.
  И тут же Гладий выдал себя.
  Неприличным звуком.
  И смрадом.
   - Гладий? - Самантий отодвинулся. - Что ты съел?
  Дохлого осла съел?
   - Что-то с животом, - Гладий заскрипел зубами. - Крутит.
  Как не вовремя.
  На торжественном шествии. - Гладий выскочил из строя.
  Понесся мимо жрецов.
  Мимо знатных людей понесся.
  В голове мелькала мысль.
  Она повторялась и повторялась:
  "Лучше сходить в туалет и опоздать, чем прийти вовремя и обосраться".
  
  Гладий забежал за ближайшие камни.
  Сдернул набедренную повязку.
  Присел.
  Выпучил глаза.
  Так выпучивает наглые глазища кот, который гадит на солому.
  Весь мир перестал существовать для Гладия.
  Осталась только одна мысль.
  И она из него вылетала.
  С утробным звуком вылетала.
  Гладий не обращал внимания на шум.
  Шумели за камнями.
  Свита фараона шумела.
  Наверно, выражали восторг фараоном.
  Гладий не услышал, как сбоку от него мягко лег на песок лук.
  И, разумеется, Гладий не оборачивался.
  Кто какает, назад не смотрит.
  Какать нужно без оглядки.
  Не подозревал даже, что рабыня...
  И она же - надсмотрщица над рабынями - Косплея удалилась.
  Тихими шажками.
  Как песчаная пантера.
  Косплея никогда никому не рассказывала...
  Хранила свою тайну.
  Что можешь передвигаться бесшумно.
  
   - Надо подправить пирамиду слева, - фараон Рамзес прищурился.
   - О, Солнце пустыни, - главный жрец привычно заныл.
   - И камни шлифовать лучше.
   - О, трижды, осененный водами священной реки... - В свите зашумели.
   - Но сильно сомневаюсь, что меня поймут...
   - О, вечно живущий фараон Рамзес! - Хор сладких голосов.
  Все сопровождающие должны смазывать горло.
  Чтобы голос не дал петуха.
  Чтобы не появились предательские хрипы.
  В свите фараона все обязано быть прекрасно.
  И взгляды, и голоса...
  Вдруг, что-то толкнуло фараона в бок.
  Подобной дерзости не было ранее.
  Никто не имеет права дотрагиваться до фараона.
  Кто-то упал ему под ноги.
  Воины сразу схватили.
  Скрутили нападавшего.
   - Фараон, - надсмотрщик Цезий выдохнул. - Я отклонил стрелу.
  В тебя выпустили стрелу. - Цезий кивнул на стрелу.
  Она отлетела в сторонку.
  Я видел.
  Я успел спасти тебя. - Все было сказано.
  Дальше слово - за фараоном.
  
   - Стрела отравлена, - главный жрец осторожно поднял стрелу.
  Понюхал. - Яд смертельный.
  Я часто использую его для... - Главный жрец замолк.
  Понял, что проговорился.
   - Твоя стрела? - Фараон спросил ласково.
  Кто главный, тот всегда добрый.
  Добрый на словах.
   - Нет, фараон, - Главный жрец упал на колени. - Я умею выпускать только газы.
  Но не стрелы. - Главный жрец слыл остроумцем.
  На все пирамиды был известен веселым нравом.
   - Солнце Вселенной! - Воины тащили Гладия.
  Голый Гладий.
  Без соответствующих одежд.
  Гладий мычал.
  Глаза его налились кровью. - Прятался за камнями.
  Вот его лук.
   - Лук, действительно, принадлежит Гладию, - звездочет - рангом поменьше, умом побольше - водил пальцем. - Иероглифы на луке.
  Иероглиф Глагол.
  Собака нарисована.
  Второй иероглиф - Люди.
  Обозначен бараном
  Третий - Аз.
  Начертано Солнце.
  Четвертый - Добро.
  Царство смерти нарисовано.
   - Достаточно, - фараон излучал благодушие. - И так понятно, что лук принадлежит Гладию.
  Нет смысла дальше останавливаться на этом небольшом приключении. - Фараон отвернулся.
  Приговор Гладию был произнесен.
  Воины уже тащили Гладия.
  Подальше от свиты.
  Чтобы кровь не брызнула на благородных.
  Ноги его отнялись.
  Сначала отнимаются ноги.
  Затем - голова.
  
  Гладий мычал.
  Но ничего не мог сказать.
  По обычаю губы преступника сразу зашивают.
  Кожаными нитями.
  Чтобы преступник не успел сказать.
  Не успел сказать плохое.
  Плохое в адрес фараона.
  Потом не отмоешь честь фараона.
  Фараон - Солнце Вселенной!
  Солнце не отмоешь.
  Пятна на Солнце остаются.
  Трудно смыть пятно позора, если ты - солнце.
  Сказанное - пойдет гулять в народе.
  И не интересовало фараона, что о нем скажет преступник.
  Одним Гладием больше.
  Одним Гладием меньше.
  Вот пирамида.
  Да!
  Пирамида - вечная.
  Как и фараон.
  Пирамид должно быть больше.
   - Что ты хочешь? - фараон смотрел мимо Цезия.
  "Мой шанс, - Цезий задрожал. - То, к чему я стремился.
  Моего врага казнили.
  Голова Гладия лежит отдельно от его туловища.
  Я отомстил.
  Теперь я должен делать свое будущее.
  Короткое будущее.
  
  ПОЖИЛЫЕ ДОЛГО НЕ МЕЧТАЮТ
  
  Фараон даже не спросил, как я оказался около его свиты.
  Надсмотрщик.
  Что здесь делаю.
  Фараон настолько велик, что не опускается на землю.
  Фараон Рамзес - Солнце Вселенной!
  Он бы мог и не спрашивать, что я хочу.
  Великим нет дела до желаний низких.
  Я не должен скромничать.
  Если отвечу, что мне ничего не нужно...
  Если скажу, что просто рад служить фараону, то так меня и оставят.
  Служить просто...
  Если скажу, что хочу получить место и имущество предателя Гладия, то жрецы и знать мне не позволят долго жить.
  Поэтому просто попрошу то, что ни к чему не обязывает".
   - Солнце Вселенной, - надсмотрщик Цезий смотрел в глаза Солнца. - Я хочу возглавить строительство твоей пирамиды. - И пояснял для ясности.
  
  ВЕДЬ СОЛНЦЕ СИЯЕТ, НО И СОЛНЦЕ НЕ ВСЕ ЯСНО
  
   - Фараон!
  Сделай меня начальником строительства пирамиды.
   - Так и есть, - фараон позволил.
  И двинулся дальше.
  Через мгновение фараон забыл о существовании надсмотрщика Цезия.
  Зато другие не забыли.
   - Цезий! - Подходили.
  Хлопали по плечу.
  Заглядывали в глаза. - Поздравляем.
  Должность хлопотная.
  Но должность почетная!
  
   - Утомительно и однообразно, - Цезий жеманился. - Некоторые думают, что работа приятная.
  Нет.
  Но я должен.
  И не хочу смягчить свое существование.
  Пирамида будет готова ровно в срок! - Красивое обещание.
  Еще более волшебное заявление. - И ни днем позже! - Цезий важно удалился в шатер.
  Начальник строительства пирамиды не должен участвовать в шествии фараона вокруг пирамиды.
  Начальник строительства вдохновляет рабов.
  Вдохновляет на честный труд
  Труд раба бескорыстный.
  Поэтому возвышает раба до творчества.
  
   - Мне к начальнику строительства, - к охраннику подошла высокая рабыня.
  Стройная.
  С длинными ногами.
  Симпатичная.
   - Господин начальник отдыхает, - лицо охранника приняло умиротворенное выражение.
   - Я - рабыня.
  Мое имя - Акула. - Рабыня смотрела на охранника отстраненно-мечтательным взглядом. - Рабам не дают мясо.
  Разве это справедливо?
  
   - Вопрос наивный, - охранник заржал. - Рабы.
  Вы все время жалуетесь.
  Чувствуете несправедливость. - Тон охранника доброжелательный.
   - Нет, господин, - рабыня польстила охраннику, назвав его господином. - Я горячо убеждена.
  Рабам мясо не положено.
  Но...
  Рабы должны таскать камни.
  Камни на пирамиду.
  Камни ни в чем не виноваты.
  Мясо ни в чем не виновато.
  Рабы виноваты.
  Но рабы без мяса не смогут таскать камни. - Рабыня объясняла с детской непосредственностью.
  Для убедительности выпятила нижнюю губу.
   - Когда господин изволит, тогда я изволю ему доложить, - охранник соврал.
  Ни о чем он не будет докладывать.
  Какая-то рабыня.
  Акула прекрасно это понимала.
   - Благодарствую, - Акула сделала вид, что поверила.
   - А за мою доброту, - глаза охранника покрылись пленкой, - вставай раком, рабыня.
  
  
  ГЛАВА 722
  
  АКУЛА
  
   - Ага!
  Уже встаю.
  Как этим.
  Как ты его назвал.
  Крабом вставать?
   - Раком.
   - Очень мило, - рабыня развернулась.
  Удалялась от шатра.
   - Эй, - охранник подбежал. - Я приказал.
   - Тебе нельзя покидать свой пост, - рабыня провела ладонью по щеке охранника. - Милый друг!
   - Мы еще встретимся, - охранник обещал.
  
  БЕЗ НАДЕЖДЫ НА ВСТРЕЧУ ВСЕ ТЕРЯЕТ СМЫСЛ.
  
   - Девушка - сама по себе монета, - Луиза размышляла по дороге. - Девушка может расплачиваться собой.
  Значит, я - ходячая монета.
  Расходная монета.
  Только я жадная монета.
  Не даю себя.
  
   - Нострадама!
  Ты цела? - Луиза с Нострадамой вернулись на кухонную площадку.
   - В каком смысле цела? - Нострадама сделала вид, что не поняла.
   - Во всех смыслах, - Луиза фыркнула.
   - Акула!
  Не фырчи.
  Ты не лошадь.
  Хотя лягаешься больно.
   - Когда я лягалась?
   - Во сне ты лягаешься.
   - Да?
  А я и не замечаю.
   - Ты не замечаешь, потому что спишь.
   - Зачем ты тогда спишь рядом, Нострадама?
   - Мне нравится, когда ты меня лягаешь.
  
  БЬЕШЬ НОГОЙ ВО СНЕ, ЗНАЧИТ - ПОМНИШЬ ОБО МНЕ.
  
   - О?
   - Да, Акула.
   - Мы теперь не нужны Цезию
  Мы помогли ему.
  Но мы слишком много знаем о его тайне.
   - Ага!
   - Что Ага, Нострадама?
   - То и Ага, Акула.
  Цезий попытается нас убить.
   - Сам попытается.
  Или подошлет кого-нибудь.
   - Но Цезий знает, что ты опасная, Акула.
   - Он же меня научил быть опасной.
   - Ждем, Акула?
   - Ждем, Нострадама.
  Цезий не решится нас устранять, пока фараон здесь.
  Фараон отбывает завтра.
  До завтра мы совершенно свободны.
  
  РАБЫ ВСЕГДА СВОБОДНЫ
  
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Смотри, что у меня есть, - Нострадама из песка извлекла мешок.
   - Мешок?
  Украла?
   - Украла.
  А как ты догадалась, Акула?
  Как догадалась, что я украла мешок?
   - У нас, у рабов, нет ничего.
  Если у раба что-то появляется, значит, раб украл.
  Что в мешке?
  В мешке может быть, что угодно, - Нострадама облизнула губки. - Но я знаю, что в этом мешке лежит.
  Я же сама в него бросала.
   - Нострадама!
  Не интригуй.
  Мы не в Норде.
  В Норде можно интриговать.
  Даже нужно интриговать в Норде.
  Без интриг в Норде не прожить.
   - Я кое-что собрала нам на дорогу, - Нострадама развязала мешок.
   - Кое?
  Что?
  На дорогу? - Луиза распахнула глазища. - Дорогу сначала нужно найти.
  Затем - начать ее.
   - Здесь - монеты, - Нострадама беспечно махнула рукой. - Серебряные чаши.
  Немного золота.
  Больше - серебро.
  Медь я не брала.
   - Ты?
  Ты взяла все у Гладия?
   - У - покойного Гладия.
  Да.
  Я взяла плату за то, что он разговаривал со мной.
  Я - девушка красивая, - Нострадама провела ладонями по грудям. - За разговор с девушкой мужчина должен платить больше, чем за постель с ней.
  
  В ПОСТЕЛИ ТЕРЗАЮТ ТЕЛО, А ВО ВРЕМЯ РАЗГОВОРА - МУЧАЮТ ДУШУ.
  
   - А охрана Гладия?
  Как они допустили, чтобы ты обворовала.
  И убежала?
   - Охрана?
  Начальник охраны выпил вина.
  Со слабительным порошком.
  Сидел в отхожем месте.
  Рабы разбежались.
  Услышали, что Гладия казнили - так сразу разбежались.
  При этом тоже хватали все, что под руку попадется.
  Рабу нужно что-то.
  Взамен потраченной зря жизни.
  Теперь ты меня больше ценишь?
  Ведь я стала ценнее на вес золотых монет. - Нострадама лукаво улыбнулась.
  
   - Как?
  Как ты с мешком добралась?
  Воины бы не пропустили рабыню с мешком.
   - ВОИНЫ НИЧЕГО НЕ БОЯТСЯ, КРОМЕ НАВОЗА.
  Я набросала в мешок сверху сушеные какашки.
  Для разведения костра.
  Теперь ты меня больше ценишь, Акула?
   - Больше за что ценю?
  За сушеные какашки?
   - Фу!
  Ты грубая, Акула.
   - Я грубая, как шкура акулы. - Луиза устраивалась отдыхать. - Ложимся спать.
  Я думаю, что ночью придет Цезий.
   - Ты хочешь, чтобы он любовался, как мы спим?
   - Нет ничего прекрасного в спящем человеке.
  Мне кажется, что спящий - некрасивое.
   - Я буду сторожить.
   - О!
  Я знаю, как ты будешь сторожить.
  Попкой кверху ты будешь храпеть.
   - Я храплю?
   - Нет.
  Ты не храпишь, Нострадама.
  Девушки не храпят. - Акула улыбнулась.
  Она не могла заснуть.
  
  ПОТОМУ ЧТО СПАТЬ ОПАСНО ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ.
  
  Во сне могут убить.
  Цезий не подкрадывался.
  Сначала он громко разговаривал с Косплеей.
  Затем подошел к Луизе и Нострадаме.
   - Акула?
  Спишь?
   - Не сплю, - Акула поднялась. - Боюсь замерзнуть.
   - Пойдем к костру.
  Поговорим.
   - А нас не подслушают?
   - Мои охранники всех рабынь разогнали.
  Раньше, чтобы никто не подслушал, нужно было уходить подальше от людей.
  Когда человек имеет власть, ему не нужно уходить.
  Он заставляет других уходить.
   - Ты стал философом, Цезий, - Акула поднялась. - ЧТОБЫ СТАТЬ ФИЛОСОФОМ, НУЖНО УБИТЬ ВРАГА. - Акула последовала за Цезием.
  Присела к костру.
   - Акула!
  Покушай, - Косплея протянула кусок баранины.
   - Рабам мясо запрещено, - Акула усмехнулась.
  Откусила ароматное мясо. - Кстати, о рабах.
  Цезий.
  Ты обещал.
  Я и Нострадама - можем быть свободны?
  Ты даешь нам свободу?
  Я не говорю уж и о Косплее, - Акула подмигнула Косплее.
   - Свободу, - Цезий провел рукой по лбу.
  Сразу понятно - свободу он не даст. - Акула!
  Пойми меня, пожалуйста.
   - С рабыней можешь без пожалуйста, Цезий.
  
   - Акула, - Цезий стукнул ладонью по амфоре. - У меня высокий пост.
  Я - начальник строительства пирамиды.
  Если начну отпускать рабов, то что люди скажут?
   - Что скажут рабы, тебе не интересно, Цезий?
  Рабы скажут - спасибо, Цезий.
  Освобожденный раб будет работать лучше.
  Дай человеку свободу.
  Дай ему мясо.
  Обещай золотые горы.
  Тогда человек сам добровольно станет твоим рабом.
  Он не будет жаловаться на наказания.
  Не станет хитрить.
  Не выдвинет требования.
   - Акула!
  Ты говоришь, как дикая, - Цезий заржал. - Рабы - основа общества.
   - Почему ты попросил фараона, чтобы он дал тебе власть строительства пирамиды?
  Кажется, что должность хлопотная.
  Безденежная должность.
  Ответственная.
  НАЧАЛЬНИК ВСЕГДА ПРОИГРЫВАЕТ.
  
   - Акула! - Цезий СНОВА заржал. - Начальник делает деньги из воздуха.
  Ты сказала, что должность хлопотная.
  За меня будут хлопотать рабы.
  Рабы и надсмотрщики.
  Пусть работают.
  Я же буду отдыхать.
  Безденежная должность?
  Начальник строительства пирамиды - самая денежная должность.
  Я буду сдавать рабов.
  В аренду.
  Для утех граждан.
  Для работы.
  Стану продавать блоки со стройки.
  Знатные люди построят свои дома.
  Пирамиды личные построят.
  Мне будут платить.
  За глыбу.
  За рабов.
  Деньги мне потекут рекой.
   - А как же пирамида фараона?
  Ты же ее должен сдать в срок.
  
   - СРОК СТРОИТЕЛЬСТВА ОПРЕДЕЛЯЕТ НАЧАЛЬИНК СТРОИТЕЛЬСТВА.
  Наш фараон Рамзес бессмертный.
  Вечный фараон.
  Так считал каждый фараон.
  Поэтому строительство пирамиды может завершиться через тысячу лет.
  Вечные не спешат.
  Я полагаю, что и сам фараон не торопится.
  Зачем ему готовая пирамида?
  Когда пирамида будет построена, то...
  Фараон обязан будет в нее лечь.
  Есть гроб - обеспечьте в него покойника...
  Ну, построят пирамиду.
  Сразу потеряются рабочие места.
  Каменотесы потеряют работу.
  Рабы станут не нужны.
  Надсмотрщики не понадобятся.
  Ваша кухня с рабынями станет бесполезной.
  Безработица.
  Голод.
  Нищета.
  Поэтому окончание строительства пирамиды никому не выгодно.
  Даже фараону Рамзесу.
  
   - Меня пирамида не интересует, - Акула постаралась вернуть Цезия к прежней теме. - Мне в пирамиду не ложиться.
  Меня интересует я сама.
  И те, кто со мной.
   - Акула?
   - Да, Цезий.
   - Скажи мне, Акула, - Цезий наклонился.
  Словно Акула плохо его слышала. - Зачем тебе свобода?
   - Зачем?
  Зачем рабыне свобода?
  Ты прав, Цезий.
  Рабам свобода не нужна.
  Но я - не раб.
   - Будешь жить в моем доме, Акула.
  Присматривать... за рабами.
  Сытая жизнь.
  Спокойная.
  И Нострадаме твоей найдется местечко теплое.
  Мечта!
  
   - МЕЧТА - ПОТОМУ НАЗЫВАЕТСЯ МЕЧТОЙ, ЧТО НИКОГДА НЕ СБЫВАЕТСЯ.
  Нет, Цезий.
  Ты не дашь никому жить спокойно.
  Я, Нострадама и Косплея, - Акула повернула головку к рабыне - надсмотрщице над рабынями. - Мы знаем, как ты подставил Гладия.
  Тебе не выгодно, чтобы знание жило вместе с нами.
  Ты попытаешься нас убить.
   - Ерунда, - Цезий показал зубы. - Убивают слабые.
  А я сейчас - сильный.
   - Цезий?
   - Да, Акула.
   - Дай нам свободу.
   - Я не хочу свободу, - Косплея опустила очаровательную головку. - Я лучше останусь рабыней.
  Рабыней Цезия.
  В рабстве, но не в обиде.
  Даже, если Цезий...
  Если ты, Цезий, захочешь меня убить....
  То моя жизнь принадлежит тебе.
   - ПРЕДАННЫХ НЕ УБИВАЮТ, - Цезий обнял Косплею за плечи.
  "А ведь Косплея любит Цезия, - Акула молча поперхнулась. - Искренне любит.
  Любит калеченного.
  Ведь Цезий не может с женщинами.
  И он знает, что Косплея его любит.
  Как прекрасно, когда любовь!"
  
   - Будет тебе лодка, Акула, - Цезий неожиданно заявил.
   - Что?
   - Лодка.
   - Большая лодка.
  С парусом, - Акула начала торговаться.
   - Большая лодка.
  С парусом, - Цезий согласился. - Я тебе должен.
  Тебе.
  Нострадаме.
  Косплея остается со мной.
  А вы - уплывайте.
  Пусть объявят, что вы сбежали.
  Сбежали две рабыни.
  "Так я тебе и поверила, - Луиза подумала. - Ты стал больше, чем простой надсмотрщик над рабами.
  Ты даже больше, чем командир сотни.
  Ты - начальник строительства пирамиды фараона.
  Под тобой - рабы.
  Ты отвечаешь за каждого надсмотрщика.
  За каждого раба в ответе.
  Побег раба - слабость начальника.
  Не отпустишь ты меня и Нострадаму.
  РАБОВ НЕ ОТПУСКАЮТ".
  
  Но вслух Акула произнесла:
   - Ты держишь слово, Цезий!
   - Сегодня ночью фараон со свитой уйдет.
  Под покровом ночи.
  Так жрецы придумали.
  Утром приходи в купальню, Акула.
  Лодка.
  Провизия.
  Бочонки с водой.
  Все будет.
  Утром со своей подружкой Нострадамой уплывайте.
  И. - Цезий поднялся.
  Акула поднялась за ним. - Помни меня, Акула!
   - Я тебя никогда не забуду, Цезий.
  
  НЕ ЗАБЫТЬ ТОГО, КТО НОЖОМ ИЗУРОДОВАЛ ТВОЕ ЛИЦО.
  
   - Косплея, - Акула подбросила веток в костер.
  Цезий ушел по делам.
  По важным делам.
  По строительству пирамиды. - Ты остаешься с Цезием?
   - Да, - Косплея коротко ответила.
   - Любое действие, лучше, чем бездействие.
  Любое решение лучше, чем...
   - Лучше чем, что?
   - Я не додумала конец фразы
  Подскажи, Косплея.
  Любое решение лучше, чем, что?
   - ЛЮБОЕ ЛУЧШЕ, ЧЕМ НИЧЕГО.
   - Косплея?
   - Да, Акула.
   - У тебя есть обувь?
   - Сандалии?
   - Нет.
  Что-нибудь серьезнее.
   - Сандалии сами по себе серьезное! - Косплея засмеялась. - Понимаю.
  Ты хочешь бежать.
   - Я бы сказала - я должна бежать.
   - У меня нет обувки.
  Разве что, - Косплея удалилась ненадолго. - Деревянные башмаки.
  От одной рабыни достались.
  Смешная обувка.
  Неудобная.
  Тяжелая.
  Я ее оставила для смеха.
   - Можно мне в ней посмеяться, Косплея?
   - Бери, - Косплея пожала плечами. - У нас, рабов, смех не украсть.
  
   - Спасибо, Косплея, - Акула прижала деревянные башмаки к груди. - Теперь у меня, кроме смеха, есть ещё и смешные деревянные башмаки. - Акула повернулась.
  Отправилась спать.
   - Договорились? - Нострадама не открывала глаза.
   - Договорились, - Акула прилегла рядом с подругой.
  Теперь Акула уже могла считать Нострадаму своей подругой.
  Не близкая подруга, но все же...
   - Цезий обманет, - Нострадама глаза не открыла.
   - Разумеется, обманет, - Акула смотрела в далекое небо. - Цезий - надсмотрщик.
  Цезий - бывший воин.
  Цезий - начальник стройки пирамиды.
  Цезий - мужчина.
  Более чем достаточно для одного человека, чтобы он обманывал.
  Цезий обещал лодку.
   - Ну да, ну да.
   - Еще обещал воду и провизию для побега.
   - Я добавлю - ну да, ну да.
   - Мы - бедные девушки.
  
  ОБЕЩАНИЯМИ ДЕВУШКА СЫТА НЕ БУДЕТ.
  
   - Мы из Норда, Акула.
  Победили холод.
  Победим и надсмотрщика.
  У нас сплошные интриги.
  Хитрости надсмотрщика над рабами - ничто по сравнению с хитростями рабынь из Норда.
  И я, - Нострадама провела указательным пальчиком правой руки вокруг соска левой груди Луизы. - Я в тебя верю, Акула.
   - Ну да, ну да, - Акула засмеялась.
  Ранним утром она вернулась к костру.
   - Косплея?
   - Да, Акула.
   - Ты никогда не спишь?
   - Да, Акула.
  Мне сон не нужен.
  Поэтому меня из всех рабынь выбрали для надсмотра за рабынями.
   Кто не спит, та - начальница.
   - Я пойду?
   - Так рано? - Косплея не смотрела в глаза Акулы. - Цезий сказал, что утром только лодка будет.
   - Я подожду на берегу.
   - А Нострадама?
   - Она подойдет позже.
   - Деревянная обувка не жмет?
   - Наоборот.
  Большие башмаки.
  Еще раз тебе спасибо за них, Косплея.
   - В большое влезет, - Косплея кивнула.
  Акула ничего не сказала.
  Медленно пошла от костра.
   - Акула? - Косплея окликнула.
   - Да, Косплея, - Акула обернулась.
   - Возьми на дорожку, - слова давались Косплее с трудом. - Амфора воды.
  Кусок вяленого мяса.
   - Косплея.
  Но Цезий сказал, что в лодке будет провизия и вода. - Луиза склонила очаровательную головку к левому плечу.
  
  Косплея ничего не ответила.
  "Косплея знает, что вода и еда в лодке будут отравлены, - Акула горько думала. - Но Косплея не может мне прямо сказать об этом.
  Она же любит Цезия.
  Хочет помочь мне и Нострадаме.
  Но в то же время, чтобы не огорчить Цезия.
  Цезий мог бы обмануть с лодкой.
  Не предоставил бы ее.
  Но с лодкой убедительней.
  Рабыни украли лодку.
  Украли воду и еду.
  Готовили побег.
  А он - новый начальник стройки пирамиды - поймал рабынь.
  Это будет укор надсмотрщикам, которые не доглядели.
  Авторитет Цезия взлетит выше пирамиды".
  
  АВТОРИТЕР МУЖЧИНЫ ДЕРЖИТСЯ НА ЖЕНЩИНАХ.
  
   - Косплея, - Акула улыбнулась. - Я поняла.
  Ты дала мне и Нострадаме еду.
  Еду и воду.
  Это больше, чем еда и вода! - Акула быстро направилась к реке.
  Больше Косплея ее не окликала.
  И Акула не обернулась бы.
  На берегу сердце Луизы забилось раненой птицей в клетке:
   - Лодка.
  Большая! - Акула побежала к лодке.
  Нострадама уже проверяла весла.
  Акула обманула Косплею.
  Нострадама давно уже была на берегу.
  А, может быть, Косплея догадывалась об этом.
  Акула была в нескольких шагах от лодки.
  Но...
  Появился Цезий.
  Один.
  Без охраны.
  Вдруг, Акула или Нострадама что-то скажут про него плохое.
  Лишние уши Цезию не нужны.
   - Стоять, - Цезий закричал.
  В голосе плавало удовольствие.
  Радость кота при виде пойманной мышки.
   - Цезий? - Акула обернулась.
  Понимала, что не успеет столкнуть лодку в воду. - Пришел попрощаться?
  
  ПРОЩАЮТСЯ С ПОКОЙНИКАМИ.
  
   - Я передумал, - Цезий обнажил кинжал. - Я не отпускаю вас.
   - Зато мы не передумали, - Акула посмотрела на побледневшую Нострадаму.
   - Акула.
  Ты понимаешь... - Цезий был уверен в своих силах. - Ты меня не победишь.
   - Но ты же учил меня побеждать, Цезий.
   - Некоторые приемы я оставил для себя, Акула.
  Нельзя открывать все свои секреты.
   - Это подло, Цезий.
  Учитель должен быть честным перед ученицей.
   - Я сейчас разрыдаюсь, - Цезий захохотал.
  И тут Акула ударила.
  Ударила в отчаянье.
  Ударила в злости.
  Вложила в удар всю свою ненависть к сильным.
  Деревянный тяжелый башмак врезался в левую коленку Цезия.
  Раздался хруст.
  Сначала Цезий ничего не понял.
  Акула второй раз ударила.
  По другой коленке.
  И боль сразу ворвалась в мозг Цезия.
  Две коленки были разбиты.
  
  БЕЗ НОГ НОЖОМ РАЗМАХИВАТЬ БЕСПОЛЕЗНО.
  
   - Ах, ты, - Цезий взвыл. - Но так нечестно, - Цезий катался по песку.
  Выл крокодилом.
   - Ты учил меня, наставник.
  Учил, что я девушка.
  Хотя я сама знала, что я девушка.
  Но ты подсказал, что слабые должны сражаться, как слабые.
  Нельзя слабому думать, что он сильный.
  Ты научил меня хитрить.
  Я и схитрила.
  На твою хитрость ответила своей хитростью.
  Надела деревянные башмаки.
  Для усиления удара.
  И ударила первой.
  Ты учил - быстрота!
  Я и опередила тебя.
  Спасибо тебе за обучение, Цезий.
  Я получила свободу.
  Ты же получил еще пару увечий.
  Но не беспокойся.
  Тебя рабы на руках носить будут.
  
   - Акула, - Цезий кусал губы до крови. - Я...
  Я даже рад, что моя ученица обошла меня.
  Но.
  Вам не уплыть.
  Сейчас сюда прибегут мои охранники.
  В лодке я пробил дыру.
  Либо лодка затонет с вами.
  И вас сожрут крокодилы.
  Либо вы остаетесь на берегу.
  И принимаете смерть достойно.
  
   - У РАБА НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ДОСТОЙНОЙ СМЕРТИ, - Луиза сдвинула лодку.
  Подпрыгнула.
  Перевалилась через борт. - Поэтому у раба достойная жизнь.
  Ты сделал дыру в лодке.
  Я сломала тебе колени.
  Мы друг другу теперь ничего не должны.
   - Но вы утонете, - Цезий в бессильной злобе поднял правую руку.
   - Я догадывалась, что лодка будет порченная.
  Нострадама заделала дыру.
   - Залепила глиной.
  Глина с тростником. - Глазища Нострадамы сверкали. - Ни капельки не заливает.
  Оказывается, что глина до Норда доведет.
  А теперь, извини, начальник стройки пирамиды. - Я должна заниматься парусом. - Нострадама натянула веревку.
  Акула присела за весла.
  
  
  ГЛАВА 723
  
  АКУЛА
  
   - Прощай, недостроенная пирамида, - Акула напевала. - Пирамида рабов.
  Пирамида господ.
  И вы, надсмотрщики глупые.
  И ты, им преданный, рабский народ.
  На берегу появились охранники.
  Они кричали.
  Но вопли озверевших чаек заглушали голоса людей.
  Птицы были всегда.
  И всегда будут.
  А люди пришли.
  И люди уйдут.
  
  Путь был неблизким.
  Но до боли счастливым.
  Луиза и Нострадама почти все время отдыхали.
  Парус прекрасно справлялся с течением.
  На три серебряных монетки девушки накупили столько провизии, что хватило до Норда.
  Чем ближе Норд, тем молчаливее становилась Луиза.
  А Нострадама печалилась больше и больше.
   - Акула, ты уверена?
   - Да.
  Я уверена. - Подружки понимали друг дружку без слов.
  Нострадама - в очередной раз спрашивала Луизу о ее подружке Ребекке.
  И Луиза снова и снова отвечала коротко.
  Она уже дала понять Нострадаме: в Норде расстанутся.
  Нострадама вернется к своим в северные земли Норда.
  А Луиза останется с Ребеккой.
  Ближе к Норду закупили теплые одежды.
  Все шло с нотками грусти.
  
  РАССТАВАНИЕ НЕ БЫВАЕТ СЧАСТЛИВЫМ.
  
   - Норд, - эту ночь Луиза не спала.
  Она вглядывалась в стену тумана.
  И, наконец, проступили зыбкие очертания.
  Пристань Норда.
  И - дальше - блестит крышей дворец Короля!
   - Я уже забыла холод, - Нострадама поежилась. - Привыкла к теплу.
  Рабство, оказывается, еще и теплое.
   - Вспоминай наш родной холод, - голос Луизы дрожал.
  Через час лодка остановилась в порту.
   - Никак Луиза вернулась? - Подслеповатый Кадмбергер открыл рот.
   - Я никак не вернулась.
  Я всегда была сердцем в Норде. - Луиза первая соскочила на родной берег.
   - Луиза? - Нострадама вскрикнула в отчаянье.
   - Нострадама!
  Я остаюсь Акулой.
  Называй меня Акула.
  У меня новое имя.
   - Акула? - бродяга Кадмбергер заржал.
   - Акула, а как же я? - Нострадама протянула жалобно.
   - Ты?
  Нострадама, - движения Луизы были суетливые. - Ты?
  Как хочешь.
  Лодку можешь продать.
  Деньги забери себе.
  Мне не надо.
  Мне ничего не надо.
  А тебе монеты пригодятся.
  
   - Я сама решу, что мне пригодится, а от чего отказаться, - Нострадама сузила глаза. - Не командуй, Акула.
  Мной командовать могут только близкие друзья.
   - Ты говорила, что у тебя нет друзей, Нострадама.
  
  ТАМ, ГДЕ ХОЛОДНО, ДРУЗЕЙ НЕ БЫВАЕТ.
  
   - Не тебе судить, что у меня есть, а чего у меня нет, Акула.
   - Нострадама, - Акула мимолетно прикоснулась к щеке Нострадамы. - Не будем ссориться.
  КТО СПОРИТ, ТОТ СНЕГА НЕ СТОИТ.
  Сними номер в таверне.
  Я.
  Йа...
  Приду с тобой попрощаться.
  И познакомлю с моей подругой.
  С Ребеккой познакомлю.
   - Ах!
  Просто восторг. - Губы Нострадамы сложились в издевательскую улыбку. - Я в рабстве только и думала о том, чтобы познакомиться с твоей подружкой.
  Больше мне нечего было делать в рабстве.
  Только о твоей овечке Бекки и думала.
   - Нострадама, - Акула сцепила руки за головой.
  Оглядела Нострадаму оценивающе: - Тебе не нравится Бекки?
  Почему же?
  Ты же ее не знаешь.
  
   - Не криви душой, Акула, - Нострадама невольно взглянула на Луизу. - Тебе притворство не идет.
  Я вполне уверена, что ты уже все расписала вперед.
  Свой образ жизни.
   - Я выражаюсь ясно.
  Ты же меня допрашиваешь.
  С пристрастием допрашиваешь.
   - Нет уж, - Нострадама возразила. - Нет между нами пристрастий.
  НЕТ ПРИСТРАСТИЙ И СТРАСТИ НЕТ.
   - У меня создалось впечатление, Нострадама...
   - Знаешь, что, Акула?
   - Не знаю, что, Нострадама.
   - Иди ты со своим впечатлением.
  И с тем, что у тебя создалось.
  Иди ты...
  К своей Бекки иди.
  Затем придешь попрощаться со мной.
  Если я еще не уйду.
   - Я быстро, Нострадама, - Акула обрадовалась.
  Чмокнула Нострадаму в щечку.
  Мы быстро...
  С Ребеккой... - Акула убежала.
  
  - Что же я бегу? - на ярмарке Луиза спохватилась. - Нужно было у Кадмбергера спросить.
  Спросила бы о Бекки.
  БРОДЯГИ ВСЕ ЗНАЮТ О КРАСИВЫХ ДЕВУШКАХ.
  Нет.
  Я мудро поступила.
  Нельзя было спрашивать у Кадмбергера.
  При Нострадаме нельзя.
  Нострадама ревнует.
  Но я же ее предупреждала.
  Еще в плену предупреждала.
  Что у меня есть Ребекка.
  И что пусть Нострадама не рассчитывает.
  Не рассчитывает на мою близкую дружбу.
  
  ПОДРУГ НЕ ВЫБИРАЮТ, ПОДРУГ ПОДБИРАЮТ".
  
  Луиза вбежала в рыбные ряды.
   - Луиза!
  Луиза вернулась. - Понеслось со всех сторон.
   - Я тоже вас рада видеть, - Луиза улыбалась.
   - Ты где была?
   - В рабстве.
   - В рабстве?
   - Меня схватили.
  Я пирамиду строила.
  Жарко там.
  Жарко, поэтому плохо.
  У нас холодно.
  Снег.
  Льды.
  Восторг поэтому.
  Что в теплых краях?
  В теплых краях не интересно жить.
  КОГДА ТЕПЛО, ТОГДА НЕТ СМЫСЛА ВЫЖИВАТЬ.
  
  Луиза обнималась.
  Видела знакомые лица.
  Но боялась задать вопрос.
  Ведь никто не сказал ей сразу о Ребекке.
  А ведь знали, что она и Ребекка были не просто близкие подружки.
  Они жили вместе.
  Вместе ловили рыбу.
  Вместе собирали ягоды.
  Вместе торговали.
  
  ВСЕ ВМЕСТЕ.
  
  "Вот кого не нужно допрашивать с пристрастием, - Луиза заметила Панегерика.
  Ярмарочный воришка. - Он сам все выложит".
   - Хорошо иметь настоящих друзей, - Луиза хлопнула Панегерика по плечу.
  Он вздрогнул:
   - Луиза?
  Снова торговать рыбой будешь?
   - Панегерик.
  А ведь ты подрос.
   - А ты, Луиза похорошела.
   - Разве я была не хороша для тебя, Панегерик?
   - Ты всегда была красавица, Луиза.
  Но не для меня.
  Ты никого, кроме Ребекки не видела.
   - Ты сказал, что я похорошела, - Луиза с горечью заметила. - Но я стала уродиной.
  У меня шрам через все лицо.
  Или ты не видишь.
  
   - Йа?
  Я вижу перед собой самую красивую девушку в Норде.
   - Ты говоришь, как философ, Панегерик.
  А не как ярмарочный... завсегдатай.
   - Шрам? - Панегерик засмеялся. - Я - ярмарочный... вор.
  Ты же знаешь.
  Подчищаю заморских купцов.
  Своих не трогаю.
  А для вора, как и для воина, шрам - украшение.
   - Шрам - украшение мужчины, но не женщины.
   - Шрам - это история, Луиза.
  По шраму можно многое прочитать.
   - Я угадала.
  Ты слишком изменился, Панегерик.
   - Луиза?
   - Да, Панегерик.
   - Ты знаешь, что я тебя любил.
   - Ты всегда ко мне хорошо относился.
   - ХОРОШЕЕ ОТНОШЕНИЕ ЭТО И ЕСТЬ ЛЮБОВЬ.
  Но сейчас?
   - Что сейчас?
  Я стала плоха для тебя?
  Но я не набиваюсь.
  Даже в мыслях не было, Панегерик.
  
   - У меня есть девушка.
   - Девушка?
  Это же прекрасно.
   - Кто знает, кто знает, - воришка внимательно посмотрел в глаза Луизы. - Ты была в рабстве.
  Вернулась со шрамом.
  И...
   - И?
   - Хочешь найти Ребекку.
   - Разумеется.
  Где она?
  Я сгораю от нетерпения, - Луиза схватила Панегерика за руку. - С Ребеккой все хорошо?
   - Именно так.
  С Ребеккой все отлично, - Панегерик кивнул.
  
   У ТЕХ, О КОМ БЕСПОКОЯТСЯ, ВСЕГДА ВСЕ ХОРОШО
  
   - Где она сейчас живет? - Луиза замерла.
   - Ребекка? - Панегерик сделал вид, что присматривается к завьюжному купцу.
  Завьюжный купец присматривался к китовому мясу. - Дом на площади знаешь?
   - На площади много домов.
   - Самый известный дом в Норде.
  Бывший дом купца Калашникова.
  Теперь он называется...
  Называется по-другому.
   - Ребекка там?
   - Да.
   - Спасибо, Панегерик, - Луиза чмокнула воришку в щеку.
  Рванулась к выходу с ярмарки.
   - Луиза? - Панегерик ее окликнул.
   - Панегерик.
  Зови меня Акула.
  Я в рабстве получила другое имя.
  Рабство - другая жизнь.
  
  ЕСЛИ ЖИЗНЬ НОВАЯ, ТО И ИМЯ ДОЛЖНО БЫТЬ НОВЫМ.
  МЫ НЕ МЕНЯЕМ ИМЕНА, ИМЕНА МЕНЯЮТ НАС.
  
  Кличка превратилась в имя.
  Я - Акула.
  Шрам как раз подходит к новому имени.
  
   - Акула?
   - Да, Панегерик.
  Акула - для меня привычнее.
   - Акула, ты, где эту одежду достала?
   - По дороге из рабства купила.
  Выбирать не из чего было.
  Но одежда нужна.
  В Норде без одежды - смерть.
   - Ты бы новую одежду себе купила.
  Эта шубка...
  Как-то она не очень.
  Бедновата для Норда.
  Я могу дать тебе монет.
  Взаймы...
   - Спасибо, Панегерик, - щеки Луизы порозовели.
  Она смутилась.
  Все же она - девушка.
  А, когда девушке делают замечание, что у нее нелепая одежда... - Я с Ребеккой приду.
  Вместе новую шубку купим.
  И для Ребекки тоже.
  
  Луиза больше не могла терпеть.
  Побежала к площади.
  От площади до ярмарки - совсем близко.
  Но Луизе показалось, что она бежит вечность.
  "Ребекка...
  Она в доме купца Калашникова.
  Панегерик сказал, что раньше так дом назывался.
  А когда его переименовали.
  Я в рабстве недолго пробыла.
  Совсем недолго.
  Мне сейчас девятнадцать лет.
  Но будто бы сто лет пролетели.
  Даже дом купца Калашникова переименовать в Норде успели.
  Ребекка в нем, наверняка, служанка.
  Кто же еще?
  Наш дом сгорел.
  Ребекке нужно было где-то жить.
  Вот и устроилась служанкой в богатый дом".
  
  ЧТОБЫ ВЫЖИТЬ, НАДО СЛУЖИТЬ.
  
  Луиза постучала.
  Бронзовое кольцо глухо ударило в дубовую дверь.
   - Что надо? - Приоткрылось окошечко.
  Неприветливое лицо было хмурым.
  И тут же просветлело:
   - Луиза?
   - Фьюорда? - Луиза узнала.
   - Луиза.
  Как же так?
  Ведь ты... - Загремели засовы. - Входи, Луиза. - Фьюорда распахнула глазища. - Все думали, что ты...
   - Что я утонула?
  Что я сгорела?
   - Нет.
  Ты не сгорела, Луиза.
  Искали в пепле.
  Обгоревших костей не нашли.
  
   - Меня не ждали, а я пришла, - Луиза обняла подругу детства. - Ты на дверях служишь?
  Теплое местечко.
   - Не жалуюсь, - Фьюорда поджала губы. - Не знаю, почему не жалуюсь. - Фьюорда задержала взгляд на шубке Луизы.
   - Что вы так эту шубку рассматриваете? - Луиза нервно усмехнулась. - Панегерик сказал, что шубка дурацкая.
  Теперь я то же самое прочитала в твоих глазах.
  По пути из рабства я купила шубку.
  А в рабстве, вообще, голая ходила.
  
  В РАБСТВЕ ВСЕ ГОЛЫЕ.
  
   - Все голые в рабстве? - Фьюорда сложила губки дудочкой.
  Она - красавица.
  Но не слишком ладит логикой. - Почему же рабы не замерзли?
   - Потому что там жарко.
  Жарко было.
  Жаркая страна.
  Долго рассказывать.
   - Ага! - Фьорда раскрыла ротик. - Ты, наверно, к госпоже Ребекке пришла?
   - Госпожа?
  Госпожа Ребекка? - Луиза чуть не упала от неожиданности.
  В сердце кольнула сосулька. - Почему Ребекка - госпожа?
  "Неужели?
  Неужели, Ребекка вышла замуж?
  И за знатного.
  Нет!
  Так не может быть".
   - Ребекка замужем? - Луиза с трудом разлепила губы.
  
   - Кто же ей даст? - Фьорда непонятно ответила.
  Постояла минутку. - Ты здесь подожди.
  ТАК ПРИНЯТО.
  Ждать у дверей.
  Я доложу.
  Возможно, что госпожа Ребекка не занята.
  Найдет для тебя минутку.
  
   - Найдет для меня минутку? - Луиза пробормотала.
  ЗВУЧИТ УНИЗИТЕЛЬНО - НАЙТИ ДЛЯ МЕНЯ МИНУТКУ.
  Фьюорда убежала.
  Через несколько минут донесся истеричный визг.
   - Фьорда.
  Я же сказала.
  Я занята.
  У меня урок танцев.
  Еще одна твоя ошибка, и я тебя выброшу на улицу.
   - Голос Ребекки, - Луиза задрожала. - Но тон не ее. - Луиза прислушивалась.
  РАБ ДОЛЖЕН ЗНАТЬ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЕГО ХОЗЯИН, ИНАЧЕ РАБ НЕ ВЫЖИВЕТ.
  Фьюорда что-то бормотала в свое оправдание.
  Луиза лишь расслышала: - Луиза вернулась.
  Затем все затихло на некоторое время.
  И вот, застучали каблучки по лестнице.
  Так же громко стучало сердце Луизы.
  Сначала она увидела туфельки.
  Лестница высока.
  Изящные туфельки с розовыми бантами.
  Затем чуть-чуть приоткрылись ножки.
  Ножки в белых чулочках.
  Дальше поднималось пышное платье.
  И лишь потом - головка.
  Очаровательная головка Ребекки.
  
   - Немыслимая прическа, - Луиза распахнула глазища.
  То, что она отвлеклась на прическу Ребекки, спасло Луизу от нервного срыва.
  Рядом с Ребеккой вышагивала девушка.
  Одета она не столь роскошно, как Ребекка.
  Но дорого.
  И добротно.
  Девушка высокая.
  И смуглая.
  
   - Луиза? - Ребекка остановилась в трех шагах от Луизы.
  Сделала порыв обнять ее.
  Но что-то остановило ее.
   - Я думала, что ты...
   - Что я погибла? - Луиза дрожала.
   - Да.
  Дом сгорел.
  Тебя нет.
   - И ты не искала.
   - Нет.
  Почему же.
  Искала.
  Искала твои кости на пепелище.
  Палочкой разрывала.
  Но не нашла.
   - Не нашла мои кости?
  ЕСЛИ НЕ НАХОДЯТ КОСТИ, ТО ЕСТЬ ВЕРОЯТНОСТЬ, ЧТО ЧЕЛОВЕК ЖИВОЙ ЕЩЕ.
   - А что я могла сделать? - в голосе Ребекки появились холодные нотки.
   - Ну...
  Я, вообще-то надеялась, что ты будешь меня искать.
  Ночами я мечтала...
  Бекки.
  Мечтала, что ты найдешь меня.
  
   - Оставьте нас, - Ребекка даже не повернула головы.
  Но ее красивая спутница и служанка Фьюорда поспешно удалились.
   - Ребекка? - несмотря ни на что, Луиза потянулась к ней.
   - Нет, Луиза, - Ребекка отшатнулась. - Мое положение. - Она приложила пальчик к губкам. - Потом.
  Встретимся.
  Поговорим о нас.
   - Потом?
  Встретимся?
  Где встретимся?
  В подворотне?
  СТАРЫХ ДРУЗЕЙ ПРИГЛАШАЮТ В ПОДВОРОТНЮ.
  Ты меня даже от порога не приглашаешь к себе.
   - Луиза.
  Пойми.
  Я здесь на птичьих правах.
  Одежда.
  Положение.
  У меня ничего нет своего.
   - Ты - служанка?
   - Я?
  Йа.
  Я - помощница госпожи Беатрис.
   - Беатрис?
   - Беатрис, - глаза Ребекки вспыхнули яркими звездами. - Беатрис тоже была в рабстве.
  У вас много общего.
  Может быть, когда-нибудь госпожа Беатрис пригласит тебя на беседу.
   - РАБСТВО - НЕ САМАЯ ПРИЯТНАЯ ТЕМА ДЛЯ БЕСЕДЫ ДЕВУШЕК.
  Ребекка.
  Я не к Беатрис пришла.
  
   - Луиза, - на этот раз Ребекка коснулась руки Луизы.
  Осторожно прикоснулась.
  Как будто рыбу на рынке щупала. - Многое изменилось.
  Когда ты убежала в рабство...
   - Я?
  Йа убежала в рабство?
   - Когда тебя увезли...
  Меня приютила госпожа Беатрис.
  Она наша с тобой ровесница.
  Но она - благородная.
  И с этим считаются.
   - Почему тебя?
  Почему именно тебя, Ребекка?
  Ты же простая рыбачка.
  Красавица.
  Но рыбачка.
   - Я не просто рыбачка, - Ребекка с негодованием поджала губы. - Оказалось, что я...
  Йа королевского рода. - Ребекка выдохнула.
   - Я не удивлена, - Луиза скривила лицо. - Королевский род из тебя сейчас прет.
   - Луиза?
   - Да, Ребекка.
   - Попрошу, - Ребекка понизила голос, - разговаривай со мной почтительно.
  Слуги подслушивают.
  
   - Слушаюсь, госпожа Ребекка, - Луиза выдавила с сарказмом.
  Но Ребекка была удовлетворена.
   - Госпожа Беатрис нашла меня.
  Пригрела.
  Разрешила жить рядом с ней.
   - Разрешила прислуживать ей.
   - Нет.
  Я не служанка.
  Я - компаньонка.
  У меня у самой есть служанка.
   - Высокая?
  Красивая смуглая девушка?
  Она - твоя служанка?
   - Камилла - не девушка.
  Камилла - рабыня. - Ребекка приложила пальчики к губам. - Прости, Луиза.
  Ты же тоже рабыня.
  Была.
   - Была рабыня.
  Но сплыла.
  Без твоей помощи сплыла.
  
   - Луиза?
   - Да, Ребекка.
  Ты на меня за что-то сердишься?
   - Ребекка.
  Все понятно.
  Ты - королевской крови.
   - Госпожа Беатрис - тоже королевской крови.
  Так совпало, что она - знатная.
  А я - простая рыбачка.
  Кстати.
  Еще есть Патриция.
  Она - белошвейка.
  Патриция тоже королевской крови.
   - Как же твоя госпожа Беатрис узнала, что ты королевской крови?
  По запаху рыбы от тебя?
  
  ОТ КОРОЛЕВ РЫБОЙ НЕ ПАХНЕТ.
  
   - По родинкам.
  По родинкам леди Беатрис узнала, что я - королевской крови.
   - По тем родинкам? - Луиза опустила глаза.
   - Да.
  По тем родинкам, - щечки Ребекки порозовели. - Которые там.
   - По тем родинкам, которые там? - Луиза даже подпрыгнула. - Ты ей свою п...у в нос сувала?
  Показывала?
  Как она узнала?
   - Госпожа Беатрис многое знает.
  Ничего я не сувала в нос.
  Я сама показала.
  Просто показала.
   - Просто показала? - Луиза расхохоталась.
   - Луиза?
   - Да, Ребекка.
  Ты голодная?
   - Наверно.
  Наверно, я теперь голодная.
   - Я прикажу.
  Тебе вынесут.
  Ты на улице подожди.
   - Ты так неожиданно предложила, Бекки.
  Что я чуть не забыла рассердиться.
  Мне?
  Ждать?
  Подачки от тебя?\
  На улице?
  НА УЛИЦЕ ТОЛЬКО ДРУЗЕЙ ЖДУТ.
  
   - Луиза?
   - Да, Ребекка.
   - Ты.
  Ты сюда...
  Старайся не ходить в этот дом.
   - Я уже поняла, Бекки.
  Дом не для меня.
  Кстати, как он теперь называется?
  Раньше был дом купца Калашникова.
   - Дом Беатрис.
  Теперь это дом Беатрис.
  Если захочешь встретиться...
  Луиза.
  Ты Фьюорде передай.
  Я выкрою для тебя свободную минутку.
  На ярмарке встретимся.
   - Бзльно.
   - Что?
  Я не поняла.
   - Бзльно.
  Это - слово "обязательно" в кратком варианте.
   - Ты стала другая, Луиза.
   - Я бы тоже сказала, что ты стала другая, Бекки.
  Но, возможно, ты такая и была.
  Я просто не замечала.
  
  КОГДА ВСЕ ХОРОШО, ТО ПЛОХОЕ НЕ ЗАМЕЧАЮТ.
  
   - Я ухожу? - Луиза как бы спросила.
   - До свидания, Луиза.
   - До свидания, Бекки.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"