O Simona : другие произведения.

История дядюшки Халва

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История дядюшки Халва. Читайте также мои "Хроники Фемискира"! O SIMONA!
  
  
  
  
  
  
   - Нуууу.
  Космомаршал.
  Но я всего добился сам.
  Как и его дочь - моя жена.
  Моя жена - благодаря своим необыкновенным талантам - уже в чине полковника.
   Поэтому мой совет вам не пригодится...
  Вы же не дочки космомаршала...
  
  
  РАССКАЗ ДЯДЮШКА ХАЛВА
  
  Я родился на Натуре.
  Всегда отличался от сверстников.
  Сила.
  Красота.
  Цепкий ум.
  Эрудиция.
  Всегда я был выше окружающих.
  Моя матушка умерла, когда мне было семнадцать лет.
  Отец очень горевал о потере кормилицы.
  Через два дня, как мы матушку похоронили...
  Вечером ко мне в спальню пришел отец.
  Опустил ладонь на мой затылок.
  И жалуется на жизнь:
  "Бетховен!
  Мужчине одному трудно.
  Кто в море будет работать?
  Кто рыбу поймает?
  Кто мидий соберет?
  Кто из мидий шашлычки поджарит?
  Кто мясо запечет для мужчины?
  Поэтому я решил взять в жены Коко.
  Коко - красивая работница.
  Все у нее в руках горит.
  Как-нибудь прокормит нас с тобой Коко".
  "Отец!
  Ты сам Коко, - я пошутил. - Бери в жены, кого хочешь.
  Хоть Коко, хоть Шинель.
  Мне главное, чтобы работница в доме была".
  "Ты понимаешь меня, сынок, - отец обрадовался. - Сейчас прикажу Коко, чтобы она обед сделала.
  А то мы с тобой два дня на пустой воде сидим.
  Никто суп нам не сварит".
  
  "Ты выглядел здоровым, отец, - я зевнул. - Но сейчас я уже не уверен в твоем здоровье.
  Голова не болит?"
  "Голова пухнет", - отец вышел из спальни.
  Я забыл о нашем разговоре.
  Потому что заснул.
  Во сне дневное забывается.
  Утром я направился в ванную комнату.
  "Что за... - Я вскричал. - Две девки в моей ванной".
  "Прости нас, Бетховен, - девушки на меня с подобострастием смотрят.
  Покорность девушек успокаивает. - Мы - твои сводные сестры.
  Ижебергинга и Валеусталька.
  Твой отец сейчас нашу маму Коко в жены берет.
  Мы же решили принять ванну.
  На свадьбу немытыми не приходят".
  
  "Вы - дочки моей мачехи? - Я почесал затылок. - Отец не предупреждал меня о том, что у Коко есть дочки".
  "Мы вас не объедим, - девушки руки к грудям прижали. - Наоборот.
  Мы работаем на рыбокомбинате.
  Домой деньги будем носить.
  И рыбу".
  "Ну, если только так, - я пробурчал.
  Откинул голову назад. - Что-то я не уверен, что мы поладим".
  "Мы будем избегать конфликтов, Бетховен.
  Не станем к тебе приставать"."
  "Да.
  Мне не нужно женское внимание.
  Тем более что я нищих не собираюсь брать в жены.
  Вы должны чувствовать мое настроение".
  "Бетховен, - сестры слабо улыбнулись.
  Я уголком глаза заметил, что их улыбки страшно усталые. - Мы во всем тебе станем помогать.
  Тебе и пальцем не придется пошевельнуть".
  
  "Я два дня назад прилетел с экскурсии в Аква Парк.
  Еще не привык в разнице гравитации.
  Меня не только пальцем...
  Меня трогать опасно".
  "Вот как, - сестры сводные огорчились. - А мы думали, что мы подружимся с тобой.
  Хочешь принять с нами ванну?"
  "Еще что надумали, - я фыркнул. - Девушек на нашей Натуре в двадцать раз больше, чем парней.
  Слишком великая честь для вас, если я с вами ванну приму.
  Вылезайте.
  После себя тщательно промойте ванну.
  И продезинфицируйте...
  Хлоркой..."
  Я - в дурном настроении - вернулся в свою комнату.
  Тут же ко мне вошел отец.
  "Отец, - я с кулаками на него набросился. - Ты обманул меня.
  Я думал, что в нашем доме будет одна женщина.
  Твоя жена.
  Моя мачеха.
  Но она притащила с собой два прицепа.
  Зачем мне сводные сестры".
  "Не сестры они тебе будут, сынок, - отец меня оплеухой успокоил. - Новые работницы в доме.
  Мы теперь одна большая семья.
  Девушки будут работать на тебя, сынок.
  На тебя и на меня.
  С усердием станут работать".
  
  "Ну, мы еще посмотрим, - на короткое время я почувствовал угрызение совести. - Я буду лежать в постели.
  Возможно, что несколько дней.
  Пусть еду мне приносят в постель".
  "Сынок, - отец на меня посмотрел с одобрением. - Ты красавец.
  Мускулистый.
  Неужели, ты хочешь, чтобы твои стальные мускулы обросли жирком?
  И в животе что-то сжалось?"
  "От еды в животе не сжимается, отец.
  От еды в животе разбухает. - Я подавил угрызения совести. - Я молодой.
  В хорошей форме.
  Не сравнивай меня с жирным тобой.
  И уходи.
  У тебя женитьба.
  Вот и веселись, отец.
  У меня нет желания думать о том, что имеет значение".
  Я забрался под одеяло.
  Отец вышел.
  Через час ко мне постучали.
  
  "Кого Черная Дыра несет?" - Я заворчал.
  "Бетховен!
  Мы - твои сводные сестрички Ижебергинга и Валеусталька".
  "Я же сказал, чтобы вы меня не беспокоили", - я швырнул в дверь ботинок.
  Но мои сводные сестрички оказались упорными.
  Еще бы.
  Я ведь - красавец необыкновенный.
  "Мы тебе обед принесли".
  "Обед?
  Утром?"
  "Ты только посмотри на него, Бетховен".
  "Смотреть на обед?
  Обед нужно есть".
  "Вот и покушай, братик".
  "Вносите.
  Только не надоедайте мне".
  "Мы одним глазком", - сестрички боком протиснулись в мою спальню.
  Затащили за собой тележку.
  "Ого! - Я даже с постели вскочил. - Ну, икра белуги.
  Ну, перепела.
  Ну, омары.
  На нашей Натуре этими яствами никого не удивишь.
  Все почти даром.
  Но откуда вы взяли овес?
  И лук.
  Они же привозные.
  Бешеные деньги стоят".
  "Мы потратили все свои накопления, - сестрички быстро-быстро моргают. - Лишь бы тебя угостить.
  Сегодня же праздник.
  Твой отец соизволил взять нашу матушку в жены".
  "Лук и овсянка, - я жадно набросился на деликатесы. - Вы еще молодые.
  Но уже добычливые.
  Я сменяю гнев на милость".
  "Что ты делаешь в постели, Бетховен?
  Уже пора вставать".
  "Нууу.
  Что может делать парень в постели?
  А вы приставать начали.
  Забыли о нашем уговоре?"
  Я сурово сдвинул брови.
  "Уходим!
  Уходим!" - Ижебергинга и Валеусталька пятились к двери.
  "Не забудьте об ужине, - я засмеялся. - Нравится мне ваша скромность.
  Ужин уже можете сейчас начинать готовить".
  "Слушаемся", - сестрички бесшумно выскользнули из спальни.
  Целый год я и мой отец бездельничали.
  Коко и ее дочки не давали нам пальцем пошевельнуть.
  Но мне исполнилось восемнадцать.
  Мне прислали из военного комиссариата предложение.
  Пойти защищать Империю.
  Сражаться против жухраев.
  
  Можно отказаться.
  Насильно в армию никого не берут.
  Но я заинтересовался.
  Мой мозг затуманился жирком.
  Я подумал, что неплохо бы получить звание космогенерала.
  Как можно быстрее.
  "Все!
  Ухожу в армию!" - За очередным ужином я объявил.
  Ижебергинга и Валеусталька сразу в обморок упали.
  Мачеха Коко побледнела:
  "Бетховен!
  Разве мы тебе чем-то не угодили?
  Мы старались.
  Старались".
  "Хочу Империи пользу принести.
  Желаю служить", - я перед зеркалом напрягал мускулы.
  Ижебергинга и Валеусталька из обморока вышли.
  "Все!
  Решено!
  Мы пойдем с Бетховеном".
  "Зачем вы мне на войне нужны?" - Я со снисходительной улыбкой посмотрел на сводных сестер.
  "Ты будешь Империю защищать, братец.
  Пользу Империи принесешь.
  Мы же станем тебя защищать.
  Тебе пользу будем приносить".
  "Типа ординарцев?
  Типа адъютанток? - Я задумался. - Дома меня обхаживаете.
  А на войне, кто меня обхаживать станет?
  Кто мне вкусный обед приготовит?
  Кто ботинки на ночь с меня снимет и почистит?
  Ладно.
  Так и быть.
  Разрешаю вам за мной ухаживать на войне.
  Разрешаю мне пользу приносить и дальше..."
  На следующий день я прибыл в военный комиссариат!
  "Юноша, - военный комиссар меня облобызал. - Сам?
  По своей воле записываешься в Имперскую космоармию?
  На нашем участке это первый случай за последние три года.
  Дай, я тебя расцелую. - Военный комиссар меня троекратно расцеловал.
  Затем небрежно кивнул в сторону Ижебергинги и Валеустальки. - А эти хто?"
  "Энти?
  Энти мои сводные сестры.
  Взялись за мной ухаживать в армии.
  Я буду Империю спасать.
  А они меня спасать взялись.
  Я стану Империи пользу приносить.
  А они мне пользу принесут".
  
  "Согласен, - военный комиссар мне усами ушко пощекотал.
  Усы у военного комиссара пушистые.
  Как хвост у белки. - Пусть девки тебе прислуживают.
  Чтобы тебе, солдат, воинская служба не в тягость была.
  Но только есть одно но..."
  "Нас две", - Ижебергинга и Валеусталька запищали.
  "Одно но, - военный комиссар на девушек строго посмотрел. - Армия - не библиотека.
  В армии - сплошные секреты.
  Военные тайны в армии.
  Не положено гражданским в армии находиться.
  Я, пожалуй...
  Девок тоже с тобой запишу в армию, Бетховен.
  Тебе это ничего не будет стоить.
  Даже, наоборот.
  Твои сводные сестры тебе официально будут помогать на войне.
  Как сестры милосердия".
  "Мне все равно", - я пожал плечами.
  Ижебергингу и Валеустальку никто не спрашивал.
  Никому не нужно мнение того, кто и так прогибается.
  Все в военном комиссариате прошло великолепно.
  Потому что участок находился на нашей Натуре.
  Погрузились мы на космолет.
  Полетели к месту моей основной военной подготовки.
  Прилетели мы в Центральный сектор Западной Префектуры Галактик Империи.
  Так далеко я никогда не залетал еще.
  Выгрузили нас из космолинкора.
  В бронемашине повезли в военную космочасть.
  Только в казарме я опомнился:
  "Ижебергинга и Валеусталька!
  Не кажется вам что-то странным?
  Мне кажется.
  Но не пойму, в чем дело".
  
  "Мы заметили, что мужчин здесь во много раз больше, чем женщин, - Ижебергинга и Валеусталька криво улыбались. - Переизбыток мужчин на дюйм плацдарма.
  И все на нас смотрят с удивлением.
  Даже со страстью.
  Мы - впервые в жизни - застеснялись".
  "Мы с Натуры, - я завалился на койку в казарме. - Мы не признаем одежду.
  Одежда нам запрещена.
  А пялятся на нас...
  Потому что многие не знают о Конфедерации Галактик Натура.
  Не могут понять, что люди без одежды расхаживают...
  Не обращайте внимания на любопытствующих, Ижебергинга и Валеусталька.
  Лучше почистите мне сапоги".
  Я успокаивал себя.
  Но пристальнее внимание сослуживцев к моим сводным сестрам меня начало напрягать.
  Я уже пожалел, что взял Ижебергингу и Валеустальку с собой.
  С другой стороны...
  Кто бы меня обслуживал в армии?
  
  На третий день службы вызывает меня командир полка.
  Полковник Пиперазин.
  "Бетховен.
  Рядовой Бетховен.
  Я все понимаю.
  Ты с Натуры.
  Я часто на Натуру летаю в командировки.
  Наблюдаю за обнаженными девушками в их естественной среде обитания.
  Я с тобой полностью согласен.
  Девушки должны заботиться о парнях.
  Но...
  Бетховен.
  Пойми и ты меня.
  С той минуты, как вы появились в моем полку...
  Боевая дисциплина упала.
  Рядовые, капралы, сержанты...
  Да что и говорить.
  Даже господа офицеры грешат.
  Ходят толпой за твоими сводными сестричками.
  Подглядывают за ними везде.
  А что подглядывать за голыми?
  Подглядывать за девушкой интересно, когда она переодевается.
  Когда стыдится своей наготы.
  Когда обнаженная в речку входит.
  А голые...
  Откровенно голые девушки вызывают в бойцах чувства, несовместимые с военной дисциплиной".
  
  "Монсиньор полковник Пиперазин, - я задрожал. - Ижебергинга и Валеусталька пошли за мной.
  Помогать мне.
  Если вы сейчас их откомандируете в другую часть, то кто будет меня защищать?
  Кто обо мне позаботится в армии".
  "Бетховен!
  Я своим желаю только добра.
  Поэтому отправляю тебя голого и твоих голых сводных сестер в...
  В глубокую разведку.
  Задание простое.
  Но почетное.
  Отправляйся в тыл врага.
  Лети к жухраям.
  Выкради у них бластер последнего поколения.
  Принеси его мне, Бетховен.
  За это получишь внеочередное воинское звание сержанта.
  Сержант в восемнадцать лет - почетное звание!"
  "А эти?"
  "Эти?
  Разумеется, с тобой полетят твои сводные сестры.
  Они будут все за тебя делать".
  Так напутствовал меня командир космополка.
  Полетели я и Ижебергинга и Валеусталька в тыл врага.
  "Кто первая жухрая увидит, - я командую, - та пусть в жухрая стреляет.
  Не держите заряд в бластере".
  Мы высадились на вражеской территории.
  "Кладбище, - я по сторонам оглядываюсь. - Плохая примета живому на кладбище оказаться.
  Особенно в гробу.
  Но придется прогуляться.
  Может быть, на кладбище мы найдем полезное.
  Например, жухрайский бластер нового образца найдем на могиле".
  
  Ижебергинга и Валеусталька со мной не спорят.
  Бродим мы по кладбищу.
  Я даже успокаиваться начал.
  Вдруг, на небо находит туча черная.
  "Гроза идет страшная, - я побежал к космолету. - Летим, сестрицы, обратно в наш космополк".
  "Как же ты полетишь, братец, - Ижебергинга и Валеусталька остановились. - Ты же не выполнил боевое задание.
  Командир полка Пиперазин тебя под трибунал отдаст.
  Ну и нас с тобой заодно.
  О себе мы не волнуемся, Бетховен.
  Мы и под трибуналом выживем.
  Выжили же в твоей семье...
  Но тебя мы должны спасти".
  "Меня спасти - дело нужное!
  Тогда пересидим в космолете грозу!"
  Задраили мы люки.
  Даже флагштоки задраили.
  Только сели чай пить.
  Грянул гром.
  Раздвоилась дверь шлюза.
  Входит жухрай.
  Пушку в руках держит.
  "Добра вам не желаю, имперцы, - жухрай с ненавистью на меня смотрит.
  Жухраи ненавидят имперцев. - Прежде я летал к вам в Империю.
  С диверсионно-разведывательной группой летал.
  Теперь же сами имперцы к нам пожаловали.
  Не жить вам", - жухрай пушку поднял.
  "Подожди, жухрай, - Ижебергинга вскочила.
  Косу расплела. - Не стреляй в моего сводного братца Бетховена. - Ижебергинга меня собой закрыла. - Стреляй в меня.
  В мое тело белое.
  Надеюсь, что моя жертва не будет напрасной.
  Погибну ради брата".
  
  "Стрелять в твое тело белое, империйка? - жухрай пушку опустил. - Стрелять в твое тело белое, красавица?
  Ни за что!
  После выстрела ошметки полетят окровавленные.
  Красота нарушится твоя.
  Если пойдешь ко мне в жены, то я вас пощажу.
  Сообщу на пост, что при патрулировании никого не встретил".
  "Пожертвуй собой ради меня, сестрица Ижебергинга, - я старался унять дрожь в голосе. - Ты здесь для того, чтобы меня защищать.
  Вот и выдался тебе случай.
  Послужи мне верой и правдой".
  
  "Твоя воля для меня - закон", - Ижебергинга покорно голову опустила.
  Ушла с жухраем.
  "Показалось мне, или нет, - я Валеустальку спрашиваю. - Но не со скорбью Ижебергинга пошла в плен жухрайский.
  Глаза ее радостью сверкнули".
  "Да ты, что братец Бетховен, - Валеусталька вскрикнула. - Скорбит.
  Скорбит моя сестричка.
  Разве по своей воле она променяла бы заботу о тебе на какого-то жухрая?
  Жухраи - враги наши.
  Ну и пусть, что жухрай красивый и бравый.
  Ну и пусть, что молодой он.
  Ну и пусть, что он уже лейтенант жухрайских космодесантников.
  Все это для моей сестрицы не имеет значения.
  Жухрай - враг!
  Ижебергинга собой пожертвовала ради тебя, Бетховен.
  Как и полагается..."
  
  "Значит, я ошибся.
  Красивые часто ошибаются.
  Но ошибки красивых ошибками не считаются".
  Минута идет за минутой.
  Час бежит за часом.
  Уже и ужинать пора.
  Валеусталька суетится.
  Мне старается угодить.
  Ужин готовит шикарный.
  Я по космолету разгуливаю.
  Думаю о том, как у жухраев выкрасть бластер новейшего поколения.
  Вдруг, опять раздается грохот.
  За иллюминатором вспышки реактивных снарядов.
  "Валеусталька!
  Летим в родной полк!"
  "Нельзя!
  Мы задание еще не выполнили.
  Тебя, Бетховен, комполка отдаст под военный трубинал.
  Я же тебя защищать должна.
  Одна у тебя осталась защитница.
  Я..."
  "Защищай.
  Грудью вставай за меня, Валеусталька".
  Вдруг, раздвоилась дверь шлюза.
  Вбегает статный высокий жухрай.
  В чине капитана.
  Молодой еще.
  Относительно молодой.
  "Имперцы!
  Вы совсем обнаглели.
  Война должна идти по правилам.
  Вы же нагло вторглись в мою жухрайскую Империю.
  Нет вам пощады.
  Раньше я в окопах на астероидах сражался против вас.
  Теперь вы сами ко мне прилетели.
  Смерть, Имперцам!" - Жухрай на меня фотонную ракету наводит.
  "Не смей, враг, - Валеусталька собой меня защищает. - Не тронь моего брата сводного.
  Лучше возьми мою жизнь взамен жизни моего братца".
  "Взять твою жизнь? - жухрай с удовольствием обнаженную Валеустальку осматривает. - Красивая ты очень!
  Если я в тебя фотонной ракетой выстрелю...
  То ты обуглишься.
  Жалко твое тело белое.
  Стань моей женой.
  Тогда я твоего брата помилую.
  Оставлю имперцу жизнь".
  "Женой твоей, жухрай? - Валеусталька косу расплела.
  Шикарные волосы водопадом упали до пола. - Ради своего брата постараюсь. - Обернулась ко мне: - Бетховен?"
  "Да, Валеусталька".
  "Поменяешь свою жизнь на мою свободу?
  Или...
  Не знаю смысл общий.
  Хочешь, чтобы я свою свободу за твою жизнь отдала?
  Отпустишь меня женой к жухраю... ненавистному?"
  "Твоя задача - спасти меня, Валеусталька, - я в кресло упал. - Спасай меня.
  Уходи к жухраю женой..."
  
  "Ушли, - я только через час опомнился. - Улетели.
  Показалось ли мне.
  В глазах Валеустальки блеск был радостный.
  Когда она с жухрайским капитаном ушла.
  Неужели, Ижебергинга и Валеусталька хотят замуж за жухраев?
  Нет!
  Невозможно!
  Ижебергинга и Валеусталька радовались, потому что меня спасали.
  Поэтому у них радостный блеск в глазах.
  Любопытно.
  Как же Ижебергинга и Валеусталька с мужьями станут жить?
  Мы же с Натуры.
  Девушкам с Натуры нельзя без разрешения наших жрецов.
  Ничего не получится у Ижебергинги и Валеустальки.
  Как только...
  Так сразу их ДНК код взорвется.
  Уничтожит и их и их мужей.
  А наши жрецы не дадут благословения на брак империек и жухраев".
  
  То, что у кого-то не получится, меня обрадовало.
  Приятно, когда другому неприятно.
  Я присел к столу.
  Ужинал один.
  "Кто посуду помоет?
  Кто уберет со стола, - только сейчас я понял, что остался без дармовых работниц. - Наглые сестры сбежали от меня.
  Прикрылись добротой.
  Якобы ради меня жертвовали. - Я посуду на пол сбросил. - Меня оставили одного. - Пришлось в ботинках спать.
  Утром я проснулся злой. - Не знаю, как теперь в родной космополк вернуться.
  Не умею управлять этим космолетом.
  Ижебергинга и Валеусталька им управляли.
  Они инструкцию изучали.
  Что же делать? - Я позавтракал хлебом.
  Даже разучился, как куриные яйца варить.
  Голодный и злой вышел из космолета. - Пошарю по кладбищам.
  На могилах безутешные родственники иногда оставляют конфетки и печенье. - Иду по жухрайскому кладбищу.
  Скорблю о своей судьбе.
  На большую дорогу вышел. - Нет ничего съедобного на кладбище.
  Ничего съедобного, кроме трупов...
  Жухраи даже жадничают для своих мертвых. - Я на тропинку свернул.
  Тропинка вьется средь высоких хлебов. - Чудесная пшеница, - я колосок в пальцах размял.
  Зерна пшеницы кушаю.
  Застряло зерно под языком.
  С кровью вырвал. - Кто же столько пшеницы посадил?
  Богатый человек, наверно..."
  "Очень богатая невеста Моревна, - с земли жухрай поднялся. - Богатая и прекрасная".
  "А ты кто, жухрай?"
  "Я?
  Йа?
  Я - пастух".
  
  "Пастух?
  Ты свое стадо пригнал на поле пшеничное?
  Сбрендил, дед?"
  "Я - пастух.
  Но нет у меня стада.
  Я - пастух без стада.
  А ты?
  Я вижу, что ты империец.
  Враг наш.
  Империец, но без войска.
  Без оружия.
  Солдат без оружия, как пастух без стада".
  "Я бы тебе горло перерезал, жухрай, - я руками развел. - Но не умею горло резать человеку.
  И жухраю не умею горло резать.
  Да и ножа у меня нет.
  Дома забыл нож".
  "Ничего у тебя нет, империец, - жухрай в кулачок захихикал. - Голый ты.
  Гол, как сокол".
  "Я не голый.
  Я - без одежды.
  А ты, пастух, голый разумом.
  Хотя и в лохмотьях".
  Я разозлился.
  Иду дальше.
  Под ноги не смотрю.
  Не хочу наступить на очередного пастуха.
  "Дом шикарный.
  Усадьба помещичья, - я обрадовался. - Наверно, в нем живет владелица хлебов Моревна.
  Надеюсь, что она угостит меня хлебушком.
  Пирогами угостит.
  Хлебами свежими порадует".
  
  Я в дом забежал.
  То, что я империец, а нахожусь в жухрайской Империи, меня уже не пугало.
  Голод пугает сильнее, чем смерть.
  "Жухраи моих сводных сестер в жены взяли.
  Не побрезговали жухраи голыми красавицами империйками.
  И мной помещица не побрезгует.
  Мы еще посмотрим, кто кого..."
  "Здравствуй, империец, - выходит мне навстречу прекрасная дама.
  В летах.
  Но ухоженная.
  Блестит вся. - По воле, или поневоле тебя принесло в нашу жухрайскую великую Империю?"
  "Красавцы космодесантники поневоле не летают", - я ей отвечаю.
  "Погости у меня.
  Если никуда не торопишься.
  Империец.
  Враг".
  Два дня я с жухрайкой Моревной ночевал.
  Влюбилась она в меня.
  Живем вместе уже второй месяц.
  "Настало время мне на биржу лететь, - Моревна с утра поднялась. - Опционы на пшеницу продавать буду.
  Ты, Бетховен империец, остаешься на хозяйстве.
  Еду я тебе на неделю приготовила.
  С голода не умрешь.
  Гуляй.
  Отдыхай.
  Любуйся розами в саду.
  Только в подполье не заглядывай".
  
  "Кто она, чтобы мне приказывала? - Я разозлился. - Жухрайка проклятая".
  Я дождался, когда Моревна улетит.
  На биржу отправилась...
  Я сразу бросился к лестнице.
  В подвал спустился.
  Открываю дверь - а там висит на цепях космомаршал.
  Наш!
  Имперский космомаршал.
  В электронные оковы для верности закован.
  Услышал он, как я пришел.
  Но не видит.
  Глаза у космомаршала заплыли.
  "По запаху чую, что не Моревна пришла, - космомаршал стонет. - Кто ты?
  Моревна меня мучает.
  Каждый день булавки в яйца вкалывает.
  Сначала больно было.
  Но потом я привык.
  Даже удовольствие получаю от булавок".
  "Я - Бетховен, - я на всякий случай не стал выдавать, что я тоже империец.
  Больше молчишь - дольше живешь. - С Моревной живу..."
  "Бетховен, - космомаршал закашлялся.
  Выплюнул сгусток крови. - Я инспектировал приграничный гарнизон в Империи.
  Говорили мне - не летай.
  В приграничье не спокойно.
  Но надоело мне в кабинете сидеть.
  Вот и полетел на свою голову.
  Жухраи диверсанты меня в плен взяли.
  Отвезли сюда.
  В жухрайскую сторону недобрую.
  Все военные тайные имперские из меня выкачали.
  Которые я знал.
  Я стал пустой, как мешок.
  Продали меня на рынке рабов.
  Моревна купила меня.
  Чтобы мучить".
  "Бывает", - я многозначительно протянул.
  Мысленно себя похвалил за то, что не выдал, что я империец.
  Сдал бы меня космомаршал наш.
  Сдал бы...
  
  "Бетховен?"
  "Да...
  Враг..."
  "Сжалься надо мной.
  Вколи мне витамины.
  Десять месяцев я здесь мучаюсь.
  Без медицинской помощи.
  Дай мне витаминов".
  Я сбегал в аптечку.
  Взял витамины.
  К космомаршалу вернулся.
  "Принимай витамины, империец.
  А то ты усох совсем..."
  Космомаршал витамины принял.
  Еще запросил:
  "Мне одними витаминами С не поднять организм.
  Дай еще.
  Комплексные витамины".
  "Жри", - я подал пленнику еще витамины.
  Он съел одну пачку.
  Запросил еще витамины с железом.
  А как проглотил железные витамины - взял силу.
  Тряхнул цепями.
  Сразу с себя все оковы сбросил.
  "Не умеют бабы правильно пленника заковать в цепи, - космомаршал руками размахивает. - Спасибо тебе, жухрай, - космомаршал пальцами глаза разлепил. - Голый.
  Хм...
  Статный.
  Родинка ниже пупка.
  Слишком ты красивый для жухрая.
  За твою доброту...
  За твою красоту я тебя не убью.
  Пощажу".
  Космомаршал по ступенькам из подвала побежал.
  Страшно мне стало.
  Космомаршал в окно выпрыгнул.
  А ведь дверь была открыта...
  "Теперь тебе никогда счастья не видать, жухрай, - космомаршал в космокатер запрыгнул. - Улетаю я к себе в империю.
  А ты доживай в жухрайском загнивающем обществе". - Улетел космомаршал.
  В горячке не заметил мою воинскую эмблему империйца.
  Я, как дурак, под дождем остался.
  Завыл страшно:
  "А ведь я мог бы с космомаршалом домой в империю улететь".
  Я из усадьбы выбежал.
  "Бежать!
  Бежать!!
  Бежать!!!"
  Я огородами, огородами...
  День иду.
  Другой день иду.
  На рассвете третьего дня вижу шикарный дом.
  У дома космолет стоит.
  Новенький.
  Спортивный.
  Жухрайский космолет.
  В космолете жухрай сидит в скафандре и в шлеме.
  Вышел жухрай из космолета.
  Снял шлем.
  Снял скафандр.
  
  Все с себя снял:
  "Империец злостный, - жухрай меня обнял. - Ты - сводный брат моей жены.
  Я - лейтенант!
  Хотел тебя из бластера поджарить.
  Помнишь меня?"
  "Еще как помню.
  Когда оружием в нос тычут, то не забывается..."
  "Значит тебе знакомы типы людей, Бетховен, - жухрай меня за руку взял. - Все молодые в нашем поколении знающие.
  И ты много знаешь.
  Особенно, об оружии, которым нужно в нос тыкать.
  Мне тоже...
  Стоит мне унюхать выгоду.
  Все остальное вылетает из головы", - жухрай лучезарно улыбается мне".
  "Ты бы оделся...
  А то как-то неприлично", - я прошептал.
  "Прости!
  Прости, сводный брат моей жены.
  Я уже привык дома без одежды ходить.
  Ты же тоже голый.
  Традиции у вас на Натуре.
  Голыми ходите.
  Твоя сводная сестра Ижебергинга - моя жена - тоже приучила меня к наготе.
  Она голая.
  Я голый.
  Теперь и ты голый пришел.
  Мне было бы неприлично в вашем голом обществе в одежде красоваться".
  "Ну, не одевайся тогда", - я засмеялся.
  "Вопросы собственного здоровья.
  Душевного и физического. - Жухрай фыркнул. - На меня ты производишь колоссальное впечатление, Империец.
  Ты смирился с разочарованием.
  Ты потерял свой дом.
  Свою сводную сестру мне отдал.
  Это сразу после прилета в нашу Империю жухраев.
  Ты одинок".
  "Я всей душой ненавижу одиночество".
  "Присмотрись ко мне внимательно, Бетховен.
  Может быть, не захочешь возвращаться домой?
  Останешься с нами, с жухраями.
  Мы тебя перевербуем.
  Не смотри на меня с явным неодобрением".
  "Остаться?
  У вас?
  У жухраев?
  Я не скажу, что вы плохие.
  Я с Моревной жил.
  Она меня кормила.
  Поила.
  И все остальное давала.
  Но, если я останусь, то меня имперцы назовут перебежчиком.
  Перебежчиков у нас вешают".
  "А ты к своим не возвращайся".
  "Ха!
  А на какие деньги я жить у вас буду?
  Дома у меня все есть.
  А здесь - начинать жизнь заново".
  "На меня станешь батрачить..."
  "Нет уж!
  Потом я надоем тебе.
  Ты меня выгонишь.
  Жухраи камнями меня забросают.
  На центральной площади камнями побьют".
  
  "Твоя правда, Бетховен.
  Поэтому ты не должен вступать в переговоры с прохожими.
  Ты явно не справишься".
  "Я?
  Я не справлюсь?"
  "Выгонят тебя из любого дома, империец", - миролюбие жухрая померкло.
  Он окатил меня ледяным взглядом.
  "Так значит, жухрай? - Я за топором потянулся.
  Топор в поленнице лежал. - Я тебе свою сводную сестру Ижебергингу подарил.
  От себя оторвал ее.
  Ты же мне даже не подмигиваешь, как другу".
  "Я хорошо воспитан.
  Я говорю тебе правду, империец.
  Но ты мне нравишься, как мужчина. - Жухрай на меня быстро посмотрел. - Сбавим скорость отногшений, Бетховен.
  Уже начинаются деревенские обиды.
  К тебе это тоже относится.
  Вот, если бы ты согласился стать... моим другом.
  Близким другом..."
  
  "Нет времени на соглашения", - я тряхнул головой.
  Выбежала моя сводная сестра Ижебергинга:
  "Братец мой не родной! - Мне на шею бросилась. - Как твое здоровье? - Ижебергинга меня ощупывает. - Хочешь, узнать, как я живу с жухраем?"
  "Ты боишься, Ижебергинга, что твой муж на меня перекинется?"
  "Боюсь.
  Мой муж жухрай любит меня
  Можешь погостить у нас... пару часов.
  Пообедай.
  Потом дальше иди.
  Дорожка прямая..."
  "Ижебергинга?"
  "Да, Бетховен".
  "Ты с ума сошла?
  Ты же мне подобострастно кланялась раньше.
  Старалась угодить.
  Теперь гонишь меня.
  Как блудливую собаку прогоняешь".
  "Бетховен, - Ижебергинга похлопала меня по плечу. - От плохого быстро отвыкаешь.
  К хорошему быстро привыкаешь.
  На родине у нас двадцать девушек на одного парня.
  У жухраев здесь двадцать статных красавцев на одну девушку.
  Я в цене.
  Я поднялась.
  Поэтому не вернусь к тебе больше".
  "Да это предательство, Ижебергинга".
  "Сам себе ботинки полируй, Бетховен".
  
  "Вот ведь, гадина, Ижебергинга".
  "За эти злые слова, Бетховен, я тебя даже на обед не оставлю.
  Ходи голодный. - И приказала мужу: - Мебиус!
  Гони в шею наглеца!"
  "Измена, - я горько-горько заплакал. - Если прогоняете меня...
  То хотя бы подскажите, как мне идти.
  Чтобы не нарваться на военный жухрайский патруль".
  "Трудно тебе не напороться на наш жухрайский военный патруль, - жухрай радостно заржал. - Ты же голый!
  На всякий случай оставь в нашем семейном альбоме отзыв.
  Я и Ижебергинга будем отзывать читать.
  Тебя вспоминать".
  Я оставил положительный отзыв в семейном альбоме.
  Отрицательный отзыв я побоялся оставить.
  Жухрай за мной с топором стоял.
  Меня по плечу похлопал:
  "Беги, империец.
  Беги!
  Через неделю я донесу на тебя в штаб бригады нашего космического жухрайского округа.
  Тебя поймают.
  Подвесят за ноги на дуб.
  На цепь.
  Потому что ты - имперский диверсант".
  
  Ушел я от злых.
  День шел.
  Второй шел.
  На третий день вижу дом лучше первого.
  Возле дома новенький спортивный космолёт стоит.
  Золотом сверкает.
  В космолете жухрай сидит.
  В шлеме и скафандре.
  Увидел меня жухрай.
  Выскочил из космолета.
  Шлем с себя снял.
  Скафандр с себя снял.
  Все с себя снял жухрай
  
  "Бетховен!
  Империец! - жухрай зубы мне показывает. - Узнал меня?
  Я - капитан жухрайского космофлота.
  В тебя фотонной ракетой целился.
  Сжечь тебя живьем хотел".
  "Невозможно забыть того, кто ракетой в меня целился.
  Не забуду того, кто меня живьем хотел сжечь".
  "Я - муж твоей сводной сестры, - и крикнул звонко:
   - Валеусталька!
  Выходи!
  Твой сводный брат империец пришел.
  Наверно, денег просить будет..."
  "Бетховен!" - Валеусталька выбежала мне навстречу.
  Обнимала.
  Целовала.
  О здоровье расспрашивала.
  О себе рассказывала.
  
  "Меня твоя сестра Ижебергинга прогнала, - я жаловаться начал. - И ее муж жухрай космолейтенант прогнал.
  Даже покушать не дали".
  "Разозлил ты их, наверно, империец, - муж моей сводной сестры на меня косо смотрит. - Без дела дела не бывает".
  "Слишком сухо ты со мной говоришь, жухрай", - я укорил капитана жухрайских космовойск.
  "Я намеревался с тобой поговорить по-человечески, империец.
  Но с вами, империйцами, нельзя по-человечески".
  "Что же ты с моей сводной сестрой живешь, жухрай? - Я завопил. - Она - тоже империйка.
  Как и я.
  Ты даже у нас, империйцев с Натуры, взял привычку голым ходить.
  Валеусталька голая.
  Я голый.
  И ты голым решил заделаться.
  Но...
  У нас традиции на Натуре.
  Мы без одежды всегда.
  Ты же порочные свои желания наружу выпускаешь".
  "Зачем ты пришел к нам? - Валеусталька бровки сдвинула. - Бетховен!
  Ты пришел командовать?
  Хватит!
  Накомандовался, Бетховен!
  Теперь нет у тебя над нами власти".
  "Валеусталька, - я зашипел. - Я с Моревной жил.
  Нет.
  Не то я хочу сказать.
  Ты - моя сводная сестра.
  Ты клялась ухаживать за мной.
  Следить за мной.
  Беречь меня.
  Вместо этого ты осуждаешь меня".
  "Что было - прошло, Бетховен.
  Девушки на Натуре не знают хорошей жизни с парнями.
  Мы за вами бегаем.
  Подобострастничаем.
  Ухаживаем за вами.
  В ресторан приглашаем.
  А все почему?
  Все потому что на Натуре девушек в двадцать раз больше, чем парней.
  Но я улетела с Натуры.
  Увидела новый мир.
  Оказывается, что нормальные мужчины от девушек не бегут.
  Нормальные мужчины бегают за девушками.
  Я чувствую себя царицей.
  Востребованной царицей.
  А ты превратился в одного из моих поклонников.
  Поэтому, не задирай нос, Бетховен".
  "Жизнь вас сломала, - я скрипел зубами. - Тебя сломала, Валеусталька.
  И Ижебергингу сломала жизнь".
  
  "Ты, империец, не хами моей жене, - жухрай за Валеустальку заступился. - Она тебе правду сказала.
  Моя жена не продается.
  Припаркуй свои обвинения, Бетховен.
  А то попадешь в больницу...
  И не жди, что тебе здесь помогут".
  "А на обед?
  На обед хотя бы пригласите..."
  "Пригласили бы на три часика.
  Но ты не завоевал наше доверие.
  Пошел вон, империец!"
  
  "Люди добрые! - Я запричитал. - Да что же это делается!
  Родная сводная сестра из дома гонит".
  "Оставь запись в нашей семейной книге, Бетховен.
  Будем твой отзыв читать.
  Радоваться будем".
  Я оставил положительный отзыв.
  Написал, что все мне в доме понравилось.
  Добавил, что хозяева гостеприимные.
  А что мне оставалось делать?
  Мне жухрай в спину ракетой фотонной тыкал.
  "Скажите хоть...
  Как мне пройти незаметно?
  Чтобы ваш жухрайский патруль, - я уже считал Валеустальку жухрайкой, - не поймал меня".
  "Трудно тебе не попасть в лапы патруля, - жухрай радостно заржал. - Ты слишком приметный, Бетховен.
  Голый империец!"
  "Одно и то же все повторяете, - я пробурчал. - Еще скажи, жухрай, что донесешь на меня".
  "Ах!
  Да!
  Чуть не забыл!
  Спасибо, что напомнил мне, Бетховен.
  Через несколько дней я донесу на тебя в штаб бригады нашего космического жухрайского округа.
  Тебя поймают.
  Подвесят за ноги на дуб.
  На цепь.
  Потому что ты - имперский диверсант".
  "Сам ты диверсант", - я смело ответил обидчику.
  Ответил молча.
  И огородами.
  Огородами побежал.
  Огороды закончились скоро.
  Пришлось ползти в придорожной канаве.
  Затем я пробирался лесочком.
  
  День я полз.
  Второй день полз.
  На третий день встретил Моревну мою...
  Она увидела меня.
  Стала в меня камни бросать:
  "Империец!
  Я тебя ищу.
  Зачем ты пленного космомаршала выпустил из моего подвала?
  Я тебе, что приказала?
  Не суйся в подвал, Бетховен.
  Тебе мало было моей любви?
  Мало было моих угощений?
  Ничего не делал.
  На моей шее сидел.
  Но я молчала.
  Ты же захотел большего.
  Власти захотел ты.
  Вот и выпустил пленного вашего Империйца".
  "Прости, Моревна.
  Жухрайка империйца не поймет.
  Не поминай прошлого.
  Лучше пойдем обратно в твой дом.
  Авось, меня патруль в твоем доме не станет искать".
  "Очень мило, империец, - Моревна засмеялась обидно. - Ты скорее похож на бомжа, чем на любовника.
  Ты потерял свой лоск.
  Мысли у тебя заоблачные".
  
  "Я чувствую укол совести, что не послушался тебя, Моревна".
  "Я прямо сейчас зарыдаю, - жухрайка обидно захохотала. - Как приятно быть богатой.
  И дома.
  Я избавлюсь от тебя, Бетховен.
  Избавлюсь от неприятностей".
  "Не знаю, что и ответить".
  "Войдем в это здание морга, - Моревна с жалостью на меня посмотрела. - Меня в морге персонал хорошо знает. - Жухрайка решительно от меня отвернулась.
  Присела у окна. - Я не могу тебя полюбить заново, империец.
  Разве что убью тебя".
  Жухрайка замолчала.
  Я остолбенело слушал, как щебечет санитар.
  Как скрипят колеса каталки с покойником.
  Санитар мне неожиданно подмигнул.
  Я вздрогнул.
  "Моревна, - я пропищал. - Я огородами пробирался.
  Лесочком прятался.
  В придорожной канаве полз.
  Питался лягушками.
  Шишки кедровые грыз.
  Угости меня хлебом с маслом".
  "Потрясающе, - жухрайка подняла глаза к потолку. - Почему несчастья с великолепными мужчинами происходят на моем пороге?
  Быстро уходи, Бетховен.
  Я с недоумением посмотрю тебе вслед.
  Ты великолепный?
  Ты - потрясающий?
  Может быть.
  Но не для жухраев.
  Для нас ты всего лишь империйский диверсант.
  Наш жухрайский мир не будет вертеться по твоей указке.
  Вертеться на твоем...
  Ничего нет в тебе потрясающего.
  У тебя крыша поехала"
  
  "Мне в морге пока делать нечего, - я по стеночке.
  По стеночке бочком покинул морг. - Одна мне дорога.
  Домой.
  Но как?
  И на чем?"
  Я побежал по узкой улице.
  Увидел военный патруль.
  "Смерть моя идет", - я задыхался.
  Прыгнул за мусорные баки.
  Согнулся.
  Съежился.
  Патрульные, как назло...
  Рядом с мусоркой остановились.
  Начали жаловаться.
  "Рабани!
  Плохой сегодня день был.
  Я все время спотыкался.
  Либо сапог на размер больше.
  Либо я беду чувствовал".
  "Какая беда, Пако?
  Мы у себя на родине.
  В жухрайской империи мы".
  "Рабани!
  Я даже сейчас чувствую вонь гуталина.
  Имперские рядовые солдаты гуталином свои сапоги смазывают.
  Я знаю.
  Я нюхал.
  Наверно, где-то рядом имперский диверсант прячется".
  "Пако!
  Не призывай беду на наши головы.
  Мы дежурство сдадим.
  А имперского диверсанта пусть другая смена ищет".
  "Уходим, Рабани..."
  И тут на меня полетели ошметки.
  Старуха.
  Жухрайка...
  На меня ведро со зловонным мусором вывалила.
  Я вскрикнул раненой птицей.
  Жухрайка меня заметила.
  Завопила на всю улицу:
  "Патруль!
  Патруль!!
  Патруль!!!
  Несчастный случай.
  За мусором прячется имперский диверсант.
  Ненавязчиво прячется.
  Наверно, хочет заняться сводничеством".
  "Ты не кандидатка в мои невесты, старуха жухрайская", - я не выдержал.
  Тут жухрайский патруль меня схватил.
  "Пако, - второй патрульный ноет. - Теперь пропал наш отдых.
  Придется диверсанта тащить в штаб округа".
  "Рабани!
  Давай его застрелим на месте!
  При попытке к бегству.
  И обратно в мусор бросим".
  "Я бы так и поступил, Пако.
  Но старуха - свидетельница..."
  "Мы и ее..."
  "Нельзя старуху убивать.
  Я ее знаю.
  Мадам Буше.
  Она вдова нашего жухрайского космолейтенанта..."
  Патрульные меня потащили по дороге.
  
  "Долго ли идти, служивые?" - я пытался в доверие войти к жухраям.
  "Тащить?
  Можно рожь посеять.
  Дождаться, пока она вырастет.
  Сжать ее.
  Смолотить в муку.
  Пять фургонов хлеба наготовить.
  Тот хлеб поесть.
  Да и то дольше идти будем".
  "За это время кто-нибудь из вас помрет.
  Жухраи проклятые!"
  Я смело... подумал...
  
  Час идем.
  Второй час проходит.
  Вдруг, спускается на дорогу спортивный космофрегат.
  Выходит из него моя сводная сестра Ижебергинга.
  Красотой своей обнаженной блистает.
  Ижебергинга патрульным в ладони по монетке золотой вложила.
  Патрульные сразу ко мне интерес потеряли.
  Насвистывая, довольные убежали.
  Легче в кармане нести золотую монетку, чем на веревке тащить человека.
  "Бетховен, - в глазах Ижебергинги грусть и печаль. - Первый раз спасаю тебя за то, что ты мой сводный брат.
  И я обещала тебя беречь.
  На второй раз не жди от меня помощи".
  Поднялась Ижебергинга в космофрегат.
  Махнула мне ручкой.
  И улетела под облака.
  Я поплакал.
  Поплакал.
  Опять огородами.
  Лесочком.
  Канавами ползу.
  "Пусть меня жухраи найдут, - я зло шептал. - Зато час-другой проведу на воле".
  Около мельницы я остановился.
  Хотел муки покушать.
  Вдруг, слышу, как патрульные бластерами бряцают.
  Я едва успел спрятаться за мешками с мукой.
  
  "Дольце, - один патрульный другому жалуется. - Целый день я спотыкаюсь.
  Не пойму...
  Спотыкаюсь, потому что мало кушал?
  Или сапог у меня на размер больше".
  "Ты спотыкаешься к беде, Хабана.
  Я чую запах гуталина.
  Имперские рядовые диверсанты сапоги вонючим гуталином смазывают.
  Где-то рядом прячется диверсант имперский".
  "Дольце!
  Пойдем быстрее в казарму.
  Наше патрулирование заканчивается.
  А, если поймаем имперского диверсанта, то придется его тащить в штаб бригады нашего жухрайского космического округа.
  Прощай тогда, наше свободное время".
  "Хабана!
  Ты мудро говоришь.
  Беду мы чуем.
  Но беда - не беда.
  Тем более что имперский диверсант может в нас выстрелить.
  Или ножом пырнет.
  Уходим..."
  
  Я обрадовался.
  Патрульные уходили.
  Вдруг, на меня мешок с мукой поставили.
  Тяжеленный.
  Мои кости заскрипели от тяжести.
  "Беспокойство, - толстый мужик снял с меня мешок.
  Рубашка жухрая красная.
  Жилет черный кожаный.
  Штаны полосатые.
  Сапоги армейские.
  На голове шапка с козырьком. - Патруль!
  Беспокойтесь.
  Имперский диверсант мою муку ворует".
  Патрульные подбежали.
  Меня за уши из-за мешков вытащили.
  Поставили на ноги.
  Повели по дороге.
  "Дольце, - патрульный вздыхает. - Нам далеко вести имперского диверсанта.
  Все свободное время потеряем на него.
  Устанем.
  Наш ужин съедят друзья".
  "Хабана!
  Пристрелим имперского диверсанта?
  Я бы рад его пристрелить, Дольце.
  Но мельник нас видел.
  Он пожалуется..."
  "А мы - мельника тоже..."
  "Нельзя мельника убивать.
  Он мне сто космодолларов должен.
  Если убьем мельника, то я не получу с него свои деньги".
  
  Тащат меня патрульные жухрайские.
  Пинками подгоняют.
  Злые на меня.
  Я весь мукой обсыпан.
  Как каравай.
  "Милые, - я подластиваюсь. - Долго ли нам до пыточной камеры идти?"
  "Не нам, а тебе - пыточная камера.
  Имперский диверсант.
  Зачем ты на нашем участке появился?
  Прятался бы у соседей.
  А тащить тебя до штаба...
  Можно ячмень посеять.
  Подождать, пока он вырастет.
  Сжать.
  Смолотить.
  Пива наварить.
  Допьяна напиться.
  До отвала выспаться.
  И то дольше идти будем".
  Я плакал.
  Плакал я.
  Вдруг, на дорогу опускается шикарный новенький космофрегат.
  Из него выходит моя сводная сестра Валеусталька.
  Красотой обнаженной отсвечивает.
  Валеусталька по золотой монете вложила в ладони патрульных.
  Патрульные радостно загоготали.
  Бросили меня.
  Побежали по дороге.
  "Бетховен, - Валеусталька на меня пусто смотрит. - Я обещала, что буду тебя охранять.
  Я свое обещание выполнила.
  Иди своей дорогой.
  Один раз я тебя спасла.
  Второй раз спасать не буду.
  Больше не попадайся на мои глаза".
  Валеусталька в космолет запрыгнула.
  Полетела под облаками.
  Я поплакал.
  Поплакал я.
  Дальше ползу.
  Лесочком ползу.
  Полем ползу.
  Огородами ползу.
  В канаве придорожной прятался.
  Питался улитками.
  Дохлыми мышами не брезговал я.
  
  В дубовую рощу зашел.
  Думал желудей набрать на ужин.
  Вдруг, слышу радостный гогот.
  "Не патруль, - я сразу понял. - Патрульные радостными не бывают".
  Я подкрался за кустами.
  "Поляна, - я облизнулся. - Лихие мужчины.
  Барбекю готовят.
  Дым сочный.
  Скатерть на траве расстелена.
  На скатерти - лук, огурцы соленые, хлеб буханками, сало белое, сало с прожилками, - я от голода слюну глотаю. - Вино.
  Водка.
  Коньяки.
  Виски.
  Ликеры.
  Пиво!
  Жухраи на пикник в дубовую рощу пришли.
  Я подожду.
  Они насытятся.
  Напьются.
  Спать лягут.
  Я себе еды немножко возьму.
  Колбасок гриль.
  Стейк рибай..."
  Я терпеливо приготовился ждать.
  
  "Мужики, - вдруг один жухрай голову поднял.
  Принюхивается. - Запах гуталина чую.
  Имперские диверсанты вонючим гуталином свои ботинки смазывают.
  Где-то рядом имперский диверсант спрятался". - Жухрай по сторонам - зырк-зырк.
  "Не пойдут меня искать, - я себя успокаиваю. - Зачем мужчинам неприятности на пикнике".
  Но я ошибся.
  Не просто жухраи на пикник собрались.
  "Мы - ветераны!
  Мы воевали с имперцами, - жухраи за ножи схватились. - Найдем имперского диверсанта.
  Отомстим ему за наших космооднополчан".
  С ножами побежали в кусты.
  Но не в те кусты, в которых я прятался.
  Я обрадовался.
  Хотел выскочить.
  Схватил бы колбаску гриль.
  И убежал бы незамеченный.
  Но вижу...
  Одна из девушек ко мне направляется.
  Вошла в кусты.
  Юбку задрала.
  А там...
  "Ужас! - Девица закричала. - Маньяк в кустах!
  Три года прошло.
  А у меня пот выступил".
  На вопли жухрайские сбежались парни.
  "Тащите меня в штаб вашего жухрайского космического округа", - я сдался.
  "Черная дыра тебе, имперский диверсант, а не штаб округа.
  Мы тебя сами пытать будем".
  Начали меня жухраи бить.
  Ногами по земле катают.
  Жухрайки в меня горячими углями тычут.
  Затем подвесили меня за ноги на дуб.
  Я вниз ногами, как пилюля болтаюсь.
  Жухраи вернулись к разгулу.
  Вспоминают, как били имперцев на всех фронтах.
  Только я не верю жухраям.
  Это мы их на всех фронтах били...
  
  Настолько напились жухраи, что обо мне забыли.
  Покинули дубовую рощу.
  Я головой вращаю.
  Пытаюсь восстановить кровяное нормальное давление.
  Вниз головой висеть долго - верная смерть.
  До утра я довисел.
  Вдруг, слышу голоса.
  "Гриб!
  Подосиновик!"
  "А я масленок нашел".
  Ко мне выходят из леса мужья Ижебергинги и Валеустальки.
  Увидели меня.
  Развеселились.
  "Добегался, имперский шпион!
  Наказали тебя наши парни!".
  "Наказали меня ваши жухраи.
  Набегался я". - Я покорно ответил.
  Моя покорность обрадовала жухраев.
  "Ты, вроде бы, как родной нам, империец Бетховен.
  Мы на твоих сводных сестрах женаты.
  Поэтому из милости большой спасем тебя.
  Но только один раз.
  Больше от нас добра не жди".
  "Спасите один раз.
  А то я сейчас один раз умру", - я прошептал.
  
  Жухраи сняли меня.
  Опустили на влажную траву.
  Муж Ижебергинги в одну аптеку побежал за лекарствами.
  Муж Ижебергинга и Валеустальки - в другую аптеку направился.
  Вдруг, в одной аптеке нужной мази не найдется.
  Я заснул.
  Проснулся посвежевший.
  "Ах!
  Как долго я спал!"
  "Ты не спал, Бетховен.
  Ты умер.
  Мы тебе искусственное дыхание изо рта в рот делали.
  Вернули тебя с другого света.
  Ихтиоловой мазью намазали твои раны и синяки.
  Сбрызнули нашатырным спиртом.
  Задрожал ты.
  Весь напрягся.
  Не думали мы.
  Не гадали.
  Утром за грибами прилетели.
  В эту пору в дубовой роще много белых грибов.
  Но мы пока только подосиновики и маслята нашли.
  Затем на тебя наткнулись".
  Собрались жухраи от меня уходить.
  "Подождите, - я руки израненные к жухраям протянул. - Меня патрульные и ветераны по запаху гуталина нашли.
  Мои ботинки гуталином воняют.
  А вы, жухраи, знаете нашу военную тайну.
  Что рядовые имперской армии гуталином смазывают сапоги и ботинки.
  Подскажите, добрые самаритяне.
  Где мне найти мазь, которая запах гуталина с ботинок отобьет?"
  "Парфюм?
  Который с вонью гуталина справится?
  Империец Бетховен.
  Через тридцать миль...
  В северном нашем военном жухрайском округе за бурной рекой живет вдова полковника Бенджамина Прекрасная.
  Она держит парфюмерную лавку.
  Есть у нее дорогой парфюм.
  Каждый, кто им помажется, перестает дурно вонять.
  Много у Бенджамины и дешевых подделок.
  Ты Бенджамине услужи.
  Понравься ей.
  Она тогда на твои ботинки брызнет.
  Парфюмом дорогим брызнет".
  "Как же я через реку переправлюсь?"
  "Возьми наши веревки, - жухраи отвязали от корзин веревки. - Веревками бревна свяжешь.
  Плот построишь.
  На плоту речку переплывешь".
  "Враги мои, жухраи!"
  "Да, злостный враг жухраев империец!"
  "Смотрю на ваши пустые корзины.
  И не ощущаю страшной вины на сердце.
  Я устал волноваться.
  Устал злиться".
  "Полагаю, что тебя можно считать прогрессом, империец Бетховен.
  Ты даже можешь остаться в нашей Империи.
  Будешь продавать яркие шары.
  Или цветные мелки".
  "Ненавижу шары.
  Ненавижу мелки.
  Ненавижу картины".
  "С твоей ненавистью, имперский диверсант, ты далеко не пойдешь".
  "Мне бы куда-нибудь от вас уйти".
  
  Я плюнул.
  Плюнул.
  И пошел.
  Я дошел до реки.
  "Плот!
  Не своими же руками я плот буду строить, - я огляделся. - Костер горит.
  У костра обычно бомжи греются.
  Заставлю жухрайских бомжей мне плот связать. - Я подошел к костру: - Здравия вам не желаю, - я прокашлялся в кулак. - Я - империец.
  Вы - жухраи.
  Жухрайские бездомные.
  Даже - если бы пожелал вам здоровья - то, все равно у вас его не прибавится.
  Нет у вас здоровья.
  Вы рыбу поймали.
  На костре готовите рыбу.
  Дайте мне рыбки.
  Налейте в миску ухи.
  А сами отправляйтесь плот вязать.
  Мне на другую сторону реки нужно попасть.
  Попасть, чтобы не пропасть".
  "Шустрый ты, империйский диверсант.
  Ты нам враг.
  Не приказывай".
  "Вы - бездомные жухраи.
  Вы - нищие.
  А у нищих все враги.
  Даже ваши родные жухраи - тоже вам враги.
  Патруль на меня охотится.
  Но и на вас ваш же патруль тоже охоту ведет.
  Так что не выпендривайтесь".
  "Ну, тогда мы пойдем плот вязать.
  Ты уху доедай".
  "Ухудоем", - я пошутил.
  Засмеялся.
  
  "Ты успокойся, имперский диверсант.
  На реку посмотри.
  Река должна тебя успокоить".
  "Река меня бесит.
  Река не успокаивает.
  Разве, что утопленника успокоит навеки..."
  "Мы уже пожалели о сказанном, - бомжи жухрайские бревна связывали. - Пожалели, как только слова слетели с наших уст".
  "Вы похожи на обиженных.
  На обиженных детей вы похожи, жухраи".
  "Мы привыкли иметь дело с расстроенными жухраями.
  С любовниками наших подруг тоже привыкли иметь дело. - Бомжи жухрайские прощающе улыбались. - Но с имперским диверсантом не имели дел.
  Ты за реку - по делу?
  Диверсию устроишь?
  Или просто так прогуляться?"
  "По реке нормальыне люди не гуляют.
  Конечно, я по делу за реку.
  Мои ботинки смазаны армейским имперским гуталином.
  По ботинкам патрульные понимают, что я засланный шпион к вам, жухраям.
  За рекой живет Бенджамина.
  Она держит парфюмерную лавку.
  Бенджамина попрыскает на мои ботинки.
  Они сразу перестанут вонять гуталином".
  "Бенджамина, - бомжи жухрайские зашушукались. - Бенджамина - да!
  Ты ей палец в рот не клади".
  "Зачем я буду девушке палец в рот класть?
  Не тот случай, чтобы пальцы в рот сувать".
  "Ты голый, диверсант.
  Поэтому мы уверены.
  Да!
  Мы уверены...
  С тобой все будет в порядке.
  Не волнуйся.
  Ты можешь взять котел с ухой с собой.
  Подаришь Бенджамине.
  Правда...
  Не котел это.
  А банка из-под цемента".
  
  "То-то я чувствую посторонний вкус.
  Рыба цементом воняет". - Я сжал зубы.
  Бомжи отправились дальше искать бревна.
  Я бесцельно бродил по берегу.
  Вернее - цель у меня была
  Прогулкой я пытался снять волнение.
  Смотрю - жухрай сидит под деревом.
  Цыпленка жарит на вертеле.
  "Съем-ка я твоего цыпленочка", - я осмелел.
  Мне казалось, что у реки все будут бояться меня.
  Потому что я - загадочный - империйский диверсант.
  "Не ешь цыпленка, империйский диверсант. - Жухрай испугался. - Цыпленок не имеет к тебе никакого отношения".
  "Мне безразличны отношения с жареным цыпленком, - я пожал плечами. - Хоть на шею повесь себе его.
  Не буду его есть".
  "Спасибо, что не объел меня, - жухрай мне рукой помахал. - В какое-то время я тебе пригожусь".
  "Врешь ты все", - я подумал.
  Вслух не произнес.
  Потому что терпению жухрая может прийти конец.
  А у жухрая вертел острый.
  Железный вертел.
  Проткнет меня жухрай шампуром.
  
  Дальше прогуливаюсь вдоль реки.
  Вижу, две жухрайки мед кушают.
  "Жухрайки, - я присел на корточки. - Возьму-ка я сколько-нибудь медку".
  "Не кушай наш мед, имперский диверсант, - девушки на меня с интересом смотрят.
  Я - стройный.
  Я - красивый.
  На мне нет одежды. - Пройдет немного времени, диверсант.
  Мы тебе пригодимся.
  Даже не придется тебе рентген делать". - Жухрайки озадачили меня рентгеном.
  Но я не стал у них спрашивать...
  Причем рентген?
  Рентген с медом?
  Дальше я иду.
  Прогулка стала надоедать.
  Комары кусают.
  Я же без одежды.
  Птицы пытаются мне глава выколоть.
  Дальше я иду.
  Вижу, хозяин собаку в реке купает.
  "Жухрай!
  Съем я твою собаку.
  Мне так тошно на душе".
  "Не тронь мою собаку, - жухрай от меня пятится. - В некоторое время я тебе пригожусь.
  Может быть, даже ты войдешь в правление нашего садоводства.
  Ты не похож на того, кому нравится отшельническая жизнь".
  "Ты просто сияешь, жухрая, - я покачал головой. - Я удовлетворил тебя?"
  "Чем ты меня удовлетворил, имперский диверсант?"
  "Удовлетворил тем, что не съел твою собаку".
  "Даааа!
  Удовлетворил так удовлетворил", - жухрай поспешно удалялся.
  
  "Новости хорошие.
  И новости плохие, - бомжи встретили меня у плота. - Течение реки слабое.
  Даже калека переплывет реку сегодня.
  В любом состоянии калека.
  Пусть его по голове ударили.
  Отдохнет калека.
  После отдыха поплывет".
  "Меня никто по голове не бил".
  "Мы ударим".
  "Вы? - Я с подозрением смотрел на бомжей. - То вы мне подчинялись...
  То бунт подняли.
  Я сам вас могу по головам бить палкой".
  "Могут быть головные боли, - бомжи наступали на меня. - Исчезнет беспечность.
  Потеря периферийного зрения.
  Все временно.
  Но не стоит управлять плотом.
  Есть риск перевернуться.
  И утонуть.
  Мы настаиваем, чтобы ты пожил с нами.
  Какое-то время.
  Не особняк наш шалаш.
  Но ничего лучше не придумаешь".
  "Они взаправду ударят меня по голове, - я кусал губы. - С разбитой головой далеко не уйдешь".
  Я задумал обхитрить бомжей.
  Пятился.
  Пятился к плоту.
  "Бомжи!"
  "Да, имперский диверсант".
  "Вы хотите меня камнем ударить?"
  "Да, империец.
  Мы хотим тебя по голове камнем ударить".
  "Обсудим это..."
  "Обсудим?" - Бомжи переглянулись.
  "Конечно, бомжи.
  Любое дело сначала нужно обсудить.
  Обсудить, а потом осудить".
  
  "Ты - философ?"
  "Да, бомжи.
  Я - философ".
  "Философствовать мы любим, - бомжи пятерни в бороды запустили. - Нищие обожают философствовать". - Бомжи в кружок на берегу сели.
  Ждут философской беседы.
  "Вас много, бомжи, - я вскочил на плот.
  Шестом оттолкнулся от берега. - Вы между собой философствуйте.
  Пофилософствуйте о том, как я на плоту от вас сбежал.
  Вы и плот потеряли.
  Кто философствует, тот - всегда все теряет".
  "Нам нечего терять, кроме своей бороды", - бомжи не рассердились на меня.
  Начали философствовать горячо.
  Радуются, что я им тему подбросил.
  На середине реки я встретил русалку.
  Русалка мне хвостом махнула.
  Груди показала.
  Сразу мне стало печально.
  Если голая девушка не принадлежит мне, то я сразу грустить начинаю.
  Около берега на плот набросились крокодилы.
  Я с плота спрыгнул.
  Пока крокодилы плот грызли, я сбежал.
  На берегу я бы выжал мокрую одежду.
  Но нет на мне одежды.
  Воду вылил из ботинок.
  Побрел по болоту.
  Шел.
  Шел.
  Стоит усадьба.
  Около усадьбы двенадцать бараков.
  В одиннадцати бараках мужчины живут.
  Один барак не занят.
  
  "Здравствуй, девушка", - я натолкнулся на девушку невиданной красоты.
  "Называй меня Бенджамина Прекрасная".
  "Бенджамина Прекрасная? - Я рот от удивления открыл. - Вдова полковника?"
  "Ну да, ну да".
  "Ты парфюмерную лавку держишь".
  "Ну да, ну да".
  "Я тебя другой представлял".
  "Ты меня представлял, а я теперь сама тебе представляюсь".
  "Бенджамина?"
  "Да".
  "Как же ты можешь быть вдовой полковника?
  Ты - тонкая.
  Грациозная.
  Тебе лет не больше девятнадцати.
  А вдова должна быть солидная.
  В годах.
  Держательница лавки обязана иметь широкие плечи.
  Большое лицо.
  И зычный голос.
  Твой голос - не голос.
  Голосок у тебя девичий".
  
  "Мне девятнадцать лет.
  Я вдова.
  Муж мой полковник умер в постели на третий день после нашей свадьбы.
  Утомился.
  Переволновался муж.
  Ему уже девяносто два года стукнуло.
  Здоровье не выдержало.
  Годы в голову и стукнули.
  Так что я молодая вдова".
  "Молодая вдова?
  Богатая..."
  "На мои богатства не надейся, империец.
  Ты - враг нам, жухраям.
  Видишь - одиннадцать бараков?"
  "Вижу одиннадцать бараков".
  "В одиннадцати бараках мои рабы живут.
  Батраки.
  Они приходили ко мне свататься.
  Я условие ставила.
  Они не смогли.
  Поэтому проиграли.
  И обязаны теперь на меня работать.
  Ты же, имперский диверсант...
  По своей доброй воле пришел?
  Или по нужде?"
  "По нужде в кусты ходят", - я пошутил.
  Мы заржали.
  "Веселый ты, диверсант".
  "Диверсанты грустными не бывают.
  Грустить некогда".
  "Меня хочешь?"
  "Нуууу".
  "Уже вижу, что хочешь меня..."
  
  "Мне бы сначала твоего парфюма..."
  "Так ты не за мной пришел, злодей, - Бенджамина разозлилась. - Не я тебе нужна.
  Тебе, оказывается, мой парфюм нужен.
  Я бы тебя прогнала.
  Но...
  Если наши враги интересуются моим парфюмом...
  То я уже известна не только в нашей жухрайской Империи, но и за ее пределами..."
  "Очень, - я не стал разочаровывать молодую вдову.
  Молодая.
  Горячая.
  Меня на парфюм пустит... - Брызни мне на ботинки, Бенджамина".
  "Чтоооо?"
  "Парфюмом брызни.
  Дорогим.
  Мои ботинки гуталином имперским воняют.
  В Империи рядовые солдаты сапоги и ботинки гуталином смазывают.
  А ваши, жухраи, меня разоблачают по запаху гуталина.
  Из-за него сразу находят.
  Понимают, что я - имперский диверсант.
  Не будут ботинки гуталином вонять - тогда не найдут меня ваши жухраи".
  "Ты действуешь продуманно, диверсант".
  "А ты говоришь дипломатично, жухрайка.
  Осторожно говоришь".
  "Гордость.
  Непонятная паника.
  Патриотизм...
  Все это внушает мне желание немедленно приказать тебе убираться из моего дома.
  Прочь с моей жухрайской земли. - Бенджамина тяжело дышала.
  Вытерла пот со лба. - Но я уже поборола панику.
  Оглядываю тебя с ног до головы.
  Как и ты меня оглядываешь.
  По крайней мере, я знаю, чем от тебя защититься.
  Не печалиться же мне...
  Я прожила девятнадцать лет.
  Достаточно, чтобы ознакомиться с грубой мужской тактикой".
  "Я же тебе сказал, зачем пришел".
  "Протяни руку, империец".
  
  "Вот тебе моя рука, Бенджамина!"
  "Я читаю по руке.
  Я - немного гадалка.
  Одинокая девушка обязана гадать.
  Империец?"
  "Да, жухрайка".
  "По твоей руке я прочитала.
  Разгадала.
  Ты хочешь ослепить меня своей красотой.
  Своими манерами меня завлекаешь.
  Да ты - к тому же - красавчик!
  Я - несчастная богатая красивая молодая вдовушка.
  Ты же - сияющий имперский диверсант!
  Увлечешь меня.
  Затем объяснишь, что было бы разумно сделать то, что ты хочешь.
  Сначала я хотела укусить тебя за руку.
  В деловом мире хороших манер нет.
  Откровенная грубость часто помогает.
  Если бы я укусила тебя за руку, империйский шпион...
  Как бы ты себя повел?"
  "Не кусай мою руку, Бенджамина!
  Ты - прекрасная.
  А мои руки.
  Руки мои грязные.
  Я ими трогал...
  Разное трогал.
  Грязь с моей ладони может перенестись на твои губы".
  "Я слишком умудрена опытом.
  Не поморщусь".
  "Но ты замерла от моих слов, Бенджамина".
  "Зато ты очень быстро все понял, диверсант".
  "Вынужден отдать тебе должное, Бенджамина..."
  "Зато я тебе ничего не дам..."
  "Ты мне очаровательно улыбаешься, жухрайка.
  Улыбка еще больше усиливает подозрения.
  Подозрения, что я окажусь в двенадцатом бараке для твоих рабов. - Я прямо смотрел в глаза Бенджамины. - Твои глаза бездонные.
  В них ничего не могу прочесть.
  Ты поразила меня..."
  
  "Ты слишком быстро перестроился, шпион.
  Сначала просил у меня парфюм.
  Чтобы я сбрызнула на твои ботинки.
  Теперь пытаешься меня охмурить.
  Да, ты более хитрый, чем рабы в бараках", - Бенджамина кивнула в сторону своих рабов.
  Из-за дерева появилась собака.
  Посмотрела на нас.
  Я вдруг осознал, что держу ладонь Бенджамины в своей ладони.
  Я легко икнул.
  Убрал руку.
  Рассеяно посмотрел на бедра жухрайки.
  "Диверсант?"
  "Да, жухрайка".
  "Я со злостью чувствую, как мои щеки заливает румянец".
  "Ты с удивлением улыбаешься мне, жухрайка".
  "Заблудился в нашей империи, шпион? - Бенджамина не стала дожидаться мой ответ. - Ты меня очаровал.
  Но испытание останется испытанием.
  Ничего не получишь даром.
  Пойдем, я покажу тебе твою работу.
  Изволь, империйский диверсант.
  У меня ведь не год служить.
  Всего лишь три дня.
  Если упасешь моих коров - брызну тебе на ботинки дорогим парфюмом.
  И себя подарю тебе...
  Если не упасешь коров...
  То не рыдай.
  Будешь моим рабом навечно".
  "Гляжу на твою красоту, жухрайка.
  Гляжу и думаю - невозможно тебе отказать".
  "Пойдем в дом, империец диверсант.
  Я тебя накормлю.
  Напою.
  Потом ты за работу примешься.
  Мне все равно, кто на меня будет батрачить.
  Свои жухраи, или наши враги империйцы.
  Коровы у меня породистые.
  С норовом коровы".
  Мы мило пообедали.
  Обед перерос в ужин.
  Я уже думал, что жухрайка сдастся без боя.
  Но она оказалась крепка.
  Ох, как она оказалась крепка в своих желаниях и устремлениях.
  
  Вышел я коров пасти.
  Они на луг выбежали.
  Сразу задрали хвосты.
  И разбежались по лугам.
  Я не успел моргнуть.
  Коровы пропали.
  Когда у мужчины ничего не получается, то мужчина ложиться отдохнуть.
  Я под яблоню прилег.
  Поплакал.
  Порыдал.
  Пожалел себя.
  А потом заснул.
  Разбудил меня жухрай:
  "Вставай, имперский диверсант".
  "Я тебя знаю, жухрай.
  Ты курицу на вертеле жарил.
  Я хотел курицу съесть.
  Но ты попросил меня оставить ее тебе.
  Ты обещал, что пригодишься мне".
  "Обещал - исполняю.
  Уже исполнил. - Жухрай мне мягко улыбнулся.
  По голове погладил. - Красивый ты, диверсант.
  Только не курица была.
  Цыпленок...
  Я цыпленка скушал.
  Косточки его собрал в кулак.
  Реку переплыл.
  Пришел на луг.
  Вижу, ты спишь.
  А коровы разбежались.
  Я коров Бенджамины хорошо знаю.
  Сикурийской они породы.
  Сикурийские коровы кости куриные обожают.
  Я им косточки цыпленка показал.
  Коровы за мной побежали.
  Я их в коровник привел.
  И запер".
  "С твоей мудростью, жухрай, императором быть", - я польстил своему спасителю.
  Подумал:
  "Жухрай знает повадки коров породистых.
  Умеет с коровами управляться.
  Почему же он сам не отправился к Бенджамине коров пасти?
  Загадка...
  Либо жухраи очень глупые.
  Либо дело в трех днях.
  Одним днем жухрай коров выпасет.
  Коров косточками цыпленка соблазнит.
  А на второй день жухрай уже не знает, чем коров завлечь?
  Но...
  Почему бы снова не дать им косточки цыпленка?
  Душа жухрая - черная дыра..."
  
  Я побежал в дому Бенджамины.
  Подбегаю.
  Слышу.
  Шумит и кричит Бенджамина на коров:
  "Зачем вы домой воротились?"
  Коровы мычат в ответ.
  А один из батраков подхалимски ябедничает:
  "Бенджамина!
  Хозяйка моя!
  Как же коровам было не воротиться?
  Кто-то угостил их цыплячьими косточками.
  Коровы на радостях в коровник прибежали.
  Костями хрустят цыплячьими".
  "Коровы, мои коровы, - Бенджамина коров поглаживает. - Завтра по лугам не бегайте.
  В лес бегите.
  Спрячьтесь от империйского диверсанта.
  Красивый он.
  Красивый и вечно голый.
  Я хочу, чтобы он моим рабом стал.
  Не поймает вас - станет..."
  
  Я ночь сладко проспал.
  Утром Бенджамина мне говорит:
  "Империйский диверсант!
  Если не упасешь коров...
  Если хоть одну потеряешь...
  То будешь моим... рабом навеки".
  "Ты уже мне это говорила, Бенджамина", - я засмеялся.
  Поцеловал хозяйку в губы.
  Она глазища распахнула.
  Тяжело дышит.
  Я же побежал коров пасти.
  Погнал породистых коров в поле.
  Они тотчас задрали хвосты.
  Разбежались по густым лесам.
  Я почесал затылок.
  Поплакал.
  Погоревал.
  Прилег под яблоней спать.
  Просыпаюсь от нежных прикосновений.
  "Вставай, лежебока, - две красавицы жухрайки смеются. - Все коровы давно в хлеву".
  "Вы те, которые мед кушали?"
  "Да.
  Мы мед кушали, - жухрайки переглянулись.
  Смущенно засмеялись. - Ты хотел наш мед съесть.
  Мы попросили, чтобы ты мед нам оставил.
  Обещали, что пригодимся тебе.
  Вот мы и пригодились.
  Переплыли реку.
  Медом намазались.
  Коровы породистые обожают мед.
  Мы перед коровами бежали.
  Коровы - за нами.
  Весь мед с нас языками слизали.
  Коровьи языки нежные.
  Влажные.
  Горячие языки у коров.
  Шершавые".
  
  "Коровы вас до блеска вылизали, красавицы".
  "Ты заметил?
  Да?" - Жухрайки обрадовались.
  "Заметил.
  Оденьтесь, бесстыдницы.
  Перед мужчиной обнаженными прелестями сверкаете.
  Отвлекаете меня.
  Вы не с Натуры, чтобы голые ходили".
  Я поднялся.
  Побежал к коровнику.
  Подбегаю.
  Слышу шум и крики.
  Бенджамина коров ругает:
  "Зачем в коровник воротились.
  Я хочу имперского диверсанта своим рабом сделать.
  Навеки.
  Вы же мешаете мне".
  "Не ругай коров, Бенджамина, - батрак к хозяйке подластивается. - Кто-то коров медом соблазнил.
  Породистые коровы мед обожают.
  Вот и прибежали в коровник, когда их медом поманили".
  "Завтра, коровы, бегите в болото.
  В болоте от имперского диверсанта спрячетесь".
  
  Я сладко ночь переспал.
  Утром погнал коров в поле.
  Они тотчас задрали хвосты.
  Разбежались по болоту.
  Опять я прилег отдохнуть под яблоню.
  Почесал затылок.
  Поплакал.
  Погоревал.
  Пожалел себя.
  И заснул.
  Просыпаюсь от радостного лая.
  "Вставай, имперский диверсант.
  Коровы давно уже в коровнике ждут тебя".
  "Ты тот самый жухрай? - Я глаза протираю. - Я твою собачку хотел съесть.
  Ты попросил меня не кушать твою собачку.
  Обещал, что мне поможешь!"
  "Я и помог!
  Через реку переплыл.
  Собачку несъеденную на коров напустил.
  Коровы из болота выскочили.
  Побежали в коровник.
  Правильно ты не съел мою собачку, имперский диверсант!
  Долго жить моя Жужа будет!"
  
  "Жухрай?"
  "Да, шпион империйский".
  "Зла на меня не держи.
  Я просто так собак не ем.
  Шерсти у собак много.
  Я только от голода собак потребляю в пищу".
  
  "От голода я и человечинку кушаю, - жухрай рассмеялся звонко-звонко. - Я тебе совет дам, империец враг.
  Нравится мне твое тело.
  И душа нравится.
  Ты возвращайся в дом Бенджамины.
  Но на глаза ей не показывайся.
  Пойди в коровник.
  В навозе изваляйся.
  Спрячься за яслями.
  Бенджамина в коровник войдет.
  Ты осторожно ползи.
  Между ног Бенджамины незаметно проползи.
  Беги в ее лавку.
  Хватай самый дорогой парфюм.
  Бенджамина тебя искать станет.
  Ты же в глухую полночь уходи из дома".
  "Как я узнаю, что парфюм самый дорогой?"
  "По запаху, империец.
  По запаху узнаешь дорогие духи.
  Дорогое пахнет... любовью!".
  "Я любовь не нюхал.
  Но за совет, спасибо, жухрай враг".
  "Диверсант имперский?"
  "Да, враг жухрай".
  "Я чувствую себя покинутым.
  Но из гордости не стану придумывать повод задержать тебя.
  Подожду, пока ты сбежишь".
  Жухрай тяжело вздохнул.
  
  Я же встал.
  Пробрался в коровник.
  В навозе извалялся.
  Спрятался за яслями.
  Думаю:
  "Если можно просто так украсть парфюм из дома Бенджамины, то нафига я ее коров пас?
  Нафига другие парни коров пасли?
  Ну, парням, не парфюм нужен был.
  Понятно.
  Они хозяйкой интересовались.
  Я же за парфюмом пришел..."
  Вдруг, слышу.
  Бенджамина шумит.
  Кричит на своих коров:
  "Зачем воротились?"
  "Как же коровам было не воротиться? - Батрак подхалим отвечает за коров. - Прибежала собака.
  За копыта коров кусала.
  Бедненькие коровки домой сразу поскакали".
  
  "Тогда я одна спать пойду, - голосок Бенджамины грустный-грустный.
  Пропали из голоса чувства. - Сбежал от меня красавчик империец диверсант.
  На здоровье ему!" - Бенджамина вернулась в дом.
  Легла спать.
  Скоро заснула.
  Сон ее прерывистый.
  Беспокойный сон.
  Я на цыпочках прошел мимо кровати Бенджамины.
  Хозяйка разметалась поверх одеяла.
  Прекрасная в своей ночной наготе.
  Я флакон с самым пахучим парфюмом нашел.
  Облился духами с ног до головы.
  "Зачем я в навозе валялся?"
  На ботинки изрядно вылил.
  Перестали ботинки пахнуть армейским имперским гуталином.
  "Теперь никто по запаху не определит, что я империец", - я побежал к реке.
  Новый плот связал.
  Но передумал плыть на другую сторону.
  Там меня бомжи философы поджидали.
  У костра философствовали.
  Я в камышах спрятался.
  Пиявок с себя снимаю.
  Жду, когда Бенджамина в погоню за мной бросится.
  Бенджамина проснулась.
  Носом потянула:
  "Кто-то мои самые дорогие духи украл.
  На себя вылил.
  Наверно, империйский диверсант безобразничает.
  Ему мои духи нужны были. - Бенджамина вскочила с кровати. - Не стану одеваться.
  Ночью никто мою наготу не заметит". - Бенджамина за мной бросилась в погоню.
  На что она рассчитывала?
  Одна.
  Без оружия.
  Голая.
  Думала имперского воина тонкими ручками задушить?
  Или рассчитывала, что девичья нагота - лучшее оружие?
  Бенджамина до реки добежала.
  Плот увидела:
  "Имперец диверсант на другой берег уплыл".
  Никакой фантазии у девушки.
  Как же я мог уплыть, если плот остался?
  Бенджамина на плот запрыгнула.
  Шестом оттолкнулась.
  Плот качнулся.
  Мягко отправился по течению.
  "Бенджамина, - я из болота вылез. - Я тебя обманул.
  Но - с другой стороны - я свою часть договора выполнил.
  Я три дня твоих коров пас породистых.
  Ни одной не упустил".
  "Я знаю", - Бенджамина шестом до дна реки уже не может достать.
  "Постарайся не попасть в лапы бомжей, - я кричу. - Бомжи философствуют.
  А там, где философия, там - вино и разврат.
  Вино у бомжей есть.
  Разврата нет.
  Потому что девушек у тех бомжей нет.
  А ты голая им в руки плывешь".
  "Я постараюсь", - Бенджамина улыбнулась в ночи.
  "Не сомневаюсь, Бенджамина.
  Лучше тебя тебе никто не поможет.
  Всего хорошего".
  "Империец диверсант", - Бенджамина жалобно прокричала.
  Что она хотела сказать мне?
  Рассказала бы, где клад зарыт?
  Но тайна ушла вместе с Бенджаминой.
  Налетели на плот злые зубастые крокодилы.
  Плот зубами в щепки перемололи.
  Бенджамина чубурах в реку.
  Тут ей и лютая смерть приключилась.
  Бенджамину съели крокодилы.
  "Поминай, как ее звали, - я головой покачал. - Хорошо, что я на плоту не поплыл".
  Я скрестил руки на груди.
  Затем опустил руки.
  Выбрался на большую дорогу.
  Дорогу к дому...
  
  Утром меня остановил военный жухрайский патруль.
  "Мил человек.
  Ты, случайно, не имперский шпион диверсант?
  Лейтенант и капитан дали на шпиона наводку.
  Сбежал имперский диверсант.
  Голый.
  Ты тоже голый".
  "Нет, жухраи.
  Вы ошибаетесь.
  Я не диверсант.
  Мои ботинки не пахнут гуталином.
  У имперцев рядовых сапоги и ботинки гуталином пахнут". - Я рукой голограмму свою военную прикрыл.
  "Да!
  Твои ботинки не пахнут гуталином.
  Твои ботинки пахнут нашими жухрайскими отечественными духами.
  Ты не имперский засланный диверсант".
  "Нюхайте!
  Нюхайте мои ботинки! - Я наслаждался моментом. - Ничего, кроме дорогого парфюма не унюхаете".
  "Путник!
  Не издевайся над нами".
  "А я буду издеваться".
  "Ах, так.
  Тогда ботинки снимай!"
  "Как?
  Что? - Я почувствовал, что земля из-под ног уходит. - Не сниму я ботинки.
  Без ботинок мои ноги голые будут".
  "Снимай, снимай ботинки, - патрульные на меня бластеры наставили. - Ты мог ботинки парфюмом дорогим сбрызнуть.
  Но ноги все равно будет нести запах гуталина".
  "Ни за что!" - Я закричал.
  Проклинал свою глупость.
  
  "За что! - Патрульные быстро меня разложили на дороге.
  Ботинки с меня сняли.
  Стали мои ноги нюхать. - Остаточный запах гуталина на ногах.
  Ты - имперский диверсант!
  Мы тебя поймали".
  "Сначала удержите меня, - я вывернулся. - Я потный и голый.
  Были бы ботинки, вы бы за них могли меня удержать.
  А так ваши руки соскальзывают с меня". - Я побежал по дороге.
  
  Патрульные бросились за мной.
  Один даже на шее повис.
  Но я его легко сбросил.
  "Ты слишком живой", - патрульные тяжело дышат.
  "Так и так.
  Не бегите за мной".
  "Боимся!
  Диверсант имперский!
  Если мы тебя не поймаем, то наш начальник нас саблей изрубит".
  "Нет!
  Не поймаете меня.
  Теперь я без ботинок.
  Словно ветер над дорогой порхаю!"
  Играем в догонялки.
  У меня молодость и сила.
  У патрульных страх умереть.
  Даже догонять меня стали патрульные.
  Я ноги об острые камни сбил.
  Спотыкаюсь.
  "Диверсант!"
  "Да, враги жухраи".
  "Ты уже спотыкаешься!
  Чуешь беду?"
  "Ваше горячее дыхание на своей шее чувствую".
  "Мы уже тебя почти догнали, диверсант".
  "Да!
  Вы лучше меня, жухраи".
  "Нет!
  Не утерпим.
  Скрутим тебя и побьем.
  Когда поймаем..."
  Жухраи через несколько метров на плечах моих повисли.
  Я рухнул.
  Тяжелые патрульные.
  Отъелись на деньги жухрайских налогоплательщиков...
  
  Патрульные на мне елозят.
  Связать меня хотят.
  "Имперский диверсант!
  Лучше мы тебя боевыми кинжалами посечем!"
  "Плохо мне", - я простонал.
  Но тут моя левая рука нащупала камень.
  Правая рука наткнулась на подкову.
  "Время - собирать камни, - я обрадовался.
  Камнем размозжил патрульному голову. - Подкова - на счастье!" - Я подковой убил второго патрульного.
  Сбросил их с себя.
  Мертвые мне за плечами не нужны.
  Я вырезал у патрульных их военные голограммы.
  Натянул на себя жухрайское обмундирование.
  Бластер на пояс повесил.
  "Теперь меня от настоящего жухрая не отличить", - я гордился собой.
  Я набрал дров у дороги.
  Наклал целую гору.
  Развел огонь.
  Спалил жухрайских патрульных.
  Их пепел по ветру развеял.
  "Улики сгорели!"
  Спокойно добрался до жухрайской военно-космической базы.
  "Пароль?" - Часовой пытался меня остановить.
  "Пароль?
  Пароль - на горшке сидел король. - Я пошутил. - Пропускай!
  Я - жухрай!" - Я кусок кожи с голограммой жухрайского патрульного предъявил.
  "Ого! - Часовой удивился. - Кагоцел.
  Ты с себя кожу содрал".
  Часовой назвал меня по имени убитого патрульного.
  "Сработало, - я ликовал.
  Направился к штабу жухраев: - Военный! - Я остановил жухрая. - Когда первый рейс на войну?
  Я желаю воевать с ненавистными мне имперцами".
  "Молодец, жухрай! - Военный меня облобызал.
  Пощекотал пушистыми усами. - Беги!
  Успеешь на космолинкор.
  Он отправляется через пять минут.
  Как раз в бой попадешь!"
  "Спасибо, военный", - я помчался на космолинкор.
  "Одежда вызывает часотку, - я почувствовал жутчайший зуд. - На линкоре разденусь".
  Я успел забежать по трапу.
  За мной трап подняли.
  "Когацел!
  Ты направляешься в третью роту почетного дивизиона", - жухрай капитан схватил меня за руки.
  "Ага!
  Только в туалет схожу", - я вырвался из рук жухрая.
  Долго искал убежище на жухрайском космолинкоре.
  Наконец, спрятался за ящиками с углем.
  С наслаждением сбросил с себя всю одежду!
  
  Проснулся я от страшного удара.
  Меня подбросило.
  Я ударился головой о перегородку.
  "Сирены гудят.
  Красные огни мелькают.
  Кажется, что наши, имперцы, подбили жухрайский космолинкор. - Я одновременно - ликовал и боялся. - Меня может миной зацепить".
  Я сжался в комок.
  Через некоторое время раздались ужасные вопли.
  "Имперская космодесантура пошла на абордаж, - я догадался. - Начнется резня".
  Жухраи долго сражались с нашими на ножах.
  "Ножи и сабли", - я прислушался к крикам раненых.
  Затем крики стали утихать.
  Вдруг, я почувствовал, как меня тащат за волосы.
  "Братцы!
  Помилосердствуйте! - Я завизжал! - Я - свой!
  Я - империец!"
  "Жухрайский диверсант ты.
  А не империец!"
  "Вот моя голограмма".
  "Ага!
  Голограмма!
  Когацел.
  Жухрайский патрульный". - Наши захохотали.
  "Не мое это.
  Я из жухрайского плена бежал.
  Я разведчик в тылу врага.
  Видите, что я голый.
  Я с Натуры.
  Натура - наша, имперская".
  "Каждый может штаны снять.
  Отсутствие штанов не доказывает, что ты наш".
  "Вот моя настоящая голограмма!" - Я свою имперскую голограмму показал.
  "Мутный ты, парень.
  Бетховен!
  В штабе округа разберутся".
  "В штабе округа?" - Мне стало плохо.
  В штабе округа сначала пытают.
  Меня отправили в штаб округа.
  
  "Ты говоришь, что ты наш, - в штабе округа меня пытать начали. - Наш, да не наш.
  Императора нашего предал.
  К жухраям переметнулся".
  "Я в разведке боем был.
  Полковник Пиперазин меня и моих сводных сестер - Ижебергинга и Валеусталька - отправил в тыл врага.
  К жухраям нас отправил.
  Я должен был добыть у жухраев бластер нового поколения".
  "Добыл?"
  "Не добыл".
  "Может быть ты, Бетховен, враг?
  Тебя перевербовали?
  Теперь ты на жухраев работаешь?
  Хочешь добыть наш, имперский, бластер последнего образца..."
  "Наш бластер последнего образца двенадцать лет назад был изобретен.
  Не новейший уже бластер".
  "Много ты знаешь для рядового, Бетховен".
  "Рядовой должен знать все.
  Чтобы генералу подсказывать".
  "Где твои сводные сестры?
  Ты их жухраям продал?
  В жухрайский бордель?"
  "Мои...
  Сводные сестры Ижебергинга и Валеусталька?" - Я кусал губы.
  Я понимал, что нельзя говорить, что Ижебергинга и Валеусталька стали женами жухрайских офицеров.
  Нас назовут сообщниками.
  Ведь Ижебергинга и Валеусталька совершили преступление.
  Они стали женами жухрайских офицеров.
  Мои сводные сестры взяли в мужья врагов...
  
  Через трое суток допросов в штабе бригады Галактического Имперского Юго-Восточного Округа Седьмой Префектуры вынесли решение.
  "Бетховен.
  Рядовой Бетховен.
  Полковник Пиперазин не подтвердил.
  Не подтвердил твое участие в спецоперации.
  Он уже ничего не подтвердит.
  Полковник Пиперазин..."
  "Полковник Пиперазин убит?" - Я схватился за сердце.
  
  "Нет.
  Полковник Пиперазин не убит.
  Он удачно женился.
  Взял в жены престарелую богатую.
  Вдову.
  И ушел в отставку".
  "Но...
  Если полковник Пиперазин жив...
  Даже, если он в отставке, то может сказать..."
  "Ничего полковник Пиперазин не скажет, - капитан Шахерезад наклонился ко мне. - Полковник не дурак.
  Он не будет рисковать своей женитьбой.
  Ведь все сказанное, может быть использовано против его чести.
  А богатая престарелая вдова не любит мужей без чести".
  "Дон капитан, - я с трудом разлепил распухшие губы.
  Капитан меня пытал - бил расческой по губам. - Можно вопрос?"
  "Да.
  Перед смертью не напросишься, рядовой.
  Задавай, Бетховен..."
  "Могу я сейчас взять в жены какую-нибудь богатую вдову?
  Чтобы меня не больше не пытали.
  И не допрашивали.
  Какую-нибудь вдову чиновника из Тайной Канцелярии".
  "Все вдовы чиновников из Тайной Имперской Канцелярии расписаны на много лет вперед.
  На них очередь.
  И в очереди стоят знатные командиры.
  Ты же, Бетховен, рядовой".
  "Но я молодой и красивый.
  У меня стать..."
  "Стать у него, - капитан заворчал. - Но мне интересно даже. - Капитан ввел в голограф мои данные, как жениха. - Бетховен.
  Даже на твою красоту...
  Даже на твою стать...
  Компьютер показывает, что твоя очередь подойдет только через десять лет.
  За это время ты потеряешь свою красоту.
  Твоя стать сгорбится.
  Твое достоинство усохнет.
  Нет у тебя шансов, Бетховен". - Капитан наблюдал за мной из-под ресниц.
  "Ресницы у тебя, гер капитан, длинные.
  Бархатные ресницы".
  "Бетховен, - Капитан вздохнул. - Здесь камеры.
  Я не могу поддаться на твое обаяние.
  Я чувствую на себе твой взгляд, - капитан смотрел в пол. - Я даже предложил бы тебе кофе.
  Или еще что-нибудь предложил бы.
  Но должен молчать.
  Сжимаю губы и молчу".
  
  "Долго молчать будем?" - Я спросил через пять минут.
  "Послушай, рядовой Бетховен, - капитан вздохнул.
  Мягко сказал. - Я не хочу тебе мешать жить.
  Я бы мог прилететь в другое время.
  Но на тебе висит слишком много преступлений.
  Измена нашему Великому Императору...
  Невыполнение боевого задания.
  Ты же не принес от жухраев бластер нового образца.
  И еще ты - неизвестно чем занимался у жухраев.
  Возможно, что тебя перевербовали.
  Поэтому тебя ждет трибунал".
  "Скажи трибуналу, месье капитан, что я его не жду".
  "Меня возмущает твоя теплая улыбка, Бетховен.
  Твое обаяние можно даже пощупать.
  Большинство мужчин улыбнулись бы тебе в ответ.
  Большинство офицеров похвалили бы твой мягкий тон.
  Но...
  У многих офицеров нет столь большого опыта общения с врагами, как у меня.
  Я знаю о врагах все.
  Особенно о тех, кто хочет от меня что-то получить.
  Я обещаю.
  Я тебя еще неприятно удивлю, рядовой Бетховен". - Капитан почему-то обозлился на меня.
  Военный трибунал назначен через три дня.
  В штабе округа решили, что трибунал должен быть показательным.
  Поэтому пригласили много важных особ!
  Еще бы...
  Судят перебежчика.
  Дезертира.
  Уклониста.
  И просто лентяя.
  
  Я отчаялся.
  Лежал на кровати.
  Смотрел в потолок.
  "Бетховен! - лязгнул засов. - Подъем.
  К тебе посетительницы".
  "Посетительницы? - Я вскочил с кровати. - Ко мне?
  Приговорённому к смерти положена не только миска супа?
  Но еще и женщин дают побаловаться.
  Целых две штуки?"
  "Нет, братец", - в камеру вошли...
  Ижебергинга и Валеусталька...
  "Ижебергинга?
  Валеусталька? - Я рот раскрыл. - Вы?
  Вы пришли меня спасать?"
  "Мы пришли сказать тебе все, что о тебе думаем, наш сводный брат Бетховен".
  "Чтооо?
  Пришли просто сказать?
  Хоть бы кусок торта принесли".
  "Сладкое вредно!
  Особенно тем, кого ведут на казнь" - Ижебергинга и Валеусталька переглянулись.
  Заржали по-армейски.
  "Красивые девушки, а ржете, как солдафоны грубые", - я устыдил своих сводных сестер.
  "Бетховен, - Ижебергинга больно ущипнула меня за ухо. - Не оскорбляй девушек Имперской армии.
  Даже перед расстрелом не оскорбляй".
  "Подождите, подождите, сестрички, - я прищурился. - Вы - в чинах лейтенантов?
  Вам дали внеочередные воинские звания лейтенанток?
  Лейтенанток нашей Имперской армии?"
  "Да.
  Бетховен.
  Мы теперь лейтенантки.
  Мы привезли в Империю образцы новейших жухрайских бластеров и ракет "космос-астероид".
  За наш подвиг нас еще и наградили.
  Медали за "Боевые заслуги" видишь?"
  "Медалистки.
  Лейтенантки".
  "Встать, рядовой.
  Смирнаааа!"
  
  "Издеваетесь, сводные сестрички? - Я даже не подумал выполнить приказ вышестоящих по званию. - Я о вас все расскажу на трибунале.
  Расскажу, что вы стали женами лейтенанта жухрая и капитана жухрая.
  Вы отдали свои тела врагам".
  "Ха!
  Брат наш сводный!
  Мы уже доложили.
  Все рассказали.
  Как ты нас подстелил под жухраев.
  И доложили о том, что мы внедрились в жухрайские семьи.
  Теперь мы передаем жухрайские военные секреты.
  Нашим Имперцам докладываем...
  Чтобы нас не заподозрили наши мужья жухраи, нам дают немного нашей Имперской информации.
  Мы теперь двойные шпионки.
  Работаем на Империю и на жухраев.
  Всем хорошо!
  Все довольны!
  У нас и здесь мужья есть.
  И там мужья.
  Да.
  Мы провели разведку боем.
  Получили высочайшее разрешение нашей Тайной Имперской Канцелярии".
  "Здесь?
  Мужья? - Мои ноги подкосились.
  Я сел на заплёванный пол.
  Зря я его сам заплевал. - Вы - двоеженки?"
  "Ага!
  Мы работаем на два фронта.
  Во всех смыслах, - Ижебергинга и Валеусталька захихикали. - Мы с Натуры.
  Бетховен!
  Ты наш сводный брат.
  Мы тебе помогали.
  Прислуживали тебе и твоему отцу.
  Думали, что другой жизни у девушек не бывает.
  Ты и твой отец над нами издевались.
  Ты свысока смотрел на нас.
  Ты презирал нас.
  Потому что мы девушки.
  Все парни с Натуры свысока смотрят на натурщиц.
  Потому что вас, парней, в двадцать раз меньше чем девушек.
  Но это только в Конфедерации Префектур Галактик Натура.
  В других местах, оказалось, что девушек бывает и в двадцать раз меньше, чем парней.
  Мы сошли с ума от счастья.
  Сразу на нас все доброе навалилось...
  Но мы об этом уже говорили тебе, Бетховен.
  У нас все прекрасно!"
  "Вы пришли к приговоренному только для того, чтобы унизить меня.
  Чтобы втоптать в грязь..."
  "Ты унижал нас, Бетховен.
  Втаптывал в грязь.
  И считал это нормальным.
  Теперь ты чувствуешь на своей шкуре.
  И недоволен...
  Что от тебя ждать, высокомерный натурщик".
  
  "Я вас сейчас задушу, - я вскочил.
  Хотел наброситься на сводных сестер. - Мне уже все равно!"
  Но сестры поняли вкус войны.
  "Стоять, рядовой.
  Бетховен!
  Смирнааа!" - Ижебергинга скомандовала.
  "Ты уже выработала командирский голос, Ижебергинга", - я заскрежетал зубами.
  "Сто отжиманий от пола, рядовой", - Валеусталька тоже скомандовала.
  Я с трудом сделал пять отжиманий:
  "Все, госпожи лейтенантки.
  Больше нет сил отжиматься".
  "Встать, рядовой Бетховен.
  По камере...
  Шааааахом...
  Аршшшш".
  Ижебергинга и Валеусталька и хохотали надо мной.
  Я же маршировал по камере.
  Мои сводные сестрички ушли.
  Я продолжал маршировать.
  Маршировал, потому что команды "отставить маршировать" не поступило.
  Утром мои ноги задеревенели.
  Меня на носилках понесли на трибунал.
  Фельдшер вколол мне фаломизипатин.
  Ноги моги размякли.
  Но все остальное задеревенело.
  Я не слушал, что говорит космопрокурор военный.
  Зачем слушать, если за меня все равно решили.
  Да и космопрокурору не нужно мое внимание.
  Красноречие прокурора направлено на высоких гостей.
  "На основании вышесказанного..." - До меня донеслось через туман сознания.
  "Папа!
  Хочу!
  Хочу!" - Тонкий визгливый голосок перебил красивую концовку речи космопрокурора.
  Космопрокурор сразу замолчал.
  "Дон космомаршал Мазерати.
  Что хочет ваша прекрасна дочка Гала? - ведущий трибунала полковник Шматко вежливо спросил. - Все к вашим услугам, месье Мазерати.
  И к услугам несравненной прекрасной Гала".
  "Доченька...
  Гала!
  Что ты хочешь?
  Подожди.
  Сейчас шпиона расстреляют.
  И я дам тебе, что ты хочешь".
  
  "Хочу!
  Хочу! - Тонкий голосок требовал. - Его хочу!"
  Я с недоумением поднял взгляд.
  "Девушка с утончённым бледным лицом, - я отметил. - Левая бровь дергается.
  Наверно, истеричка.
  Но истеричек не бывает в семьях космомаршалов.
  Истеричек в богатых семьях называют утонченными натурами".
  "Но доченька, - космомаршал засюсюкал. - Зачем тебе военный преступник".
  "Его!
  Его хочу!
  Он голый и смешной!"
  "Я не голый.
  Я с Натуры! - У меня вырвалось. - На Натуре не носят одежды.
  Поэтому мы стараемся не употреблять слово "голый".
  Мы говорим - без одежды".
  "Я же говорила, что он смешной", - дочка космомаршала залилась нервным смехом.
  Я вытаращил глаза.
  "Космомаршал, - я не мог даже мычать. - Тот космомаршал, которого я нечаянно отпустил из плена.
  Из жухрайского плена.
  Космомаршал висел в подвале.
  Жухрайка Моревна его на цепи подвесила.
  И пытала его каждый день".
  "Тыыыыыыы? - Космомаршал Мазерати тоже узнал меня.
  Тоже вытаращил глаза. - Ты спас меня из плена.
  Из жухрайского плена.
  Меня пытали.
  Каждый день пытали.
  Жухрайка Моревна подвесила меня на цепи.
  И втыкала иголки...
  Сюда втыкала.
  Сюда и сюда", - космомаршал Мазерати снял форменные штаны.
  Показывал пальцем, куда ему жухрайка Моревна втыкала иголки.
  Все вежливо охали и ахали.
  "Дон космомаршал Мазерати..." - Я проблеял.
  "Сынок, - космомаршал подбежал ко мне.
  Обнял.
  Тискал.
  Прижимал к себе. - Я и не думал, что свидимся.
  Прихожу на трибунал.
  Дочку свою Гала привел насладиться зрелищем.
  Гала изучает поведение преступников перед казнью...
  А тут ты...
  Спаситель мой!
  Герой!"
  
  "Хочу его", - Гала подошла.
  Тыкала в меня пальчиком.
  "Бетховен?"
  "Да, ваше превосходительство космомаршал Мазерати".
  "Нравится тебе моя дочь Гала?"
  "Дочь?
  Гала? - Я понял, что удача задела меня хвостом. - Очень!
  Она очень Гала!"
  "Тогда - совет вам да любовь, - космомаршал прослезился.
  Отлепился от меня.
  Подтолкнул свою дочь. - Обнимитесь.
  Поцелуйтесь на счастье".
  "Спасибо, папа", - дочка космомаршала отбросила выбившиеся волосы за спину.
  И засосала мои губы.
  "Мусью космомаршал Мазерати, - космопрокурор прокашлялся в кулак. - Если вы собираетесь узнать о преступнике Бетховен, то лучшего времени не будет".
  "Преступник? - Космомаршал возопил.
  От его голоса слетел голограф со стола. - Кто преступник?
  Рядовой Бетховен?
  Мой зять...
  Тот, кто спас меня...
  Не может быть преступником.
  Тот, кто спас командира, тот - герой.
  И, вообще, космопрокурор, - космомаршал Мазерати понизил голос до шепота. - Меня поражает твоя грубость.
  И глупость поражает.
  Я принял мгновенное решение.
  Лишаю тебя глупости и грубости. - Глаза космомаршала сверкнули. - Моя дочь - всего лишь ребенок.
  И бережное отношение к ней окупится".
  "Виноват!
  Исправлюсь, - космопрокурор побледнел. - Гер космомаршал Мазерати.
  Меня бросило в дрожь от быстроты, с которой ты произвел расчеты.
  И понял, что рядовой Бетховен - не предатель, а - герой!
  Пригласите меня на свадьбу вашей милейшей дочки Гала и героя Бетховена?"
  
  "Все приглашены на свадьбу моей дочки и героя Бетховена", - космомаршал Мазерати великодушно махнул рукой.
  На этом военный суд надо мной закончился.
  Гала повисла у меня на руке.
  Я постепенно пришел в себя.
  Подумал:
  "Я - избранный.
  Мое величие заметили!
  Напрасно!
  Ох, напрасно мои сводные сестрички Ижебергинга и Валеусталька издевались надо мной...
  Глупые..."
  Утром дочка космомаршала Гала сообщила отцу за завтраком.
  "Он мне нравится".
  И я понял, что между "хочу" и "нравится" есть огромная разница.
  Хотеть можно, что угодно.
  А понравиться может только одно...
  Перед свадьбой космомаршал позвал меня к себе в кабинет:
  "Бетховен.
  Ты себя показал со всех сторон.
  Положительно показал.
  Меня спас из плена.
  Мою дочку спас от хандры.
  Я тебе жалую внеочередное воинское звание лейтенанта!".
  "Дон космомаршал, - я встал на колени.
  Космомаршал опустил мне на голову ладонь.
  Перебирал мои прекрасные волосы. - Для меня огромная честь.
  Из рядовых сразу в космолейтенанты.
  Многие ветераны боевых космодействий выходят в отставку в чине сержанта, или даже рядового...
  А я уже...
  И все с вашей милостью...
  Но, гер космомаршал Мазерати..."
  "Называй меня папа".
  "Папа космомаршал Мазерати...
  Я - в первую очередь - забочусь о репутации семьи.
  Что скажут гости на свадьбе?
  Дочка космомаршала выходит замуж за какого-то лейтенантика?
  Лейтенантом из космоакадемии выпускают".
  "Ты прав, зять, - космомаршал похлопал меня по правому плечу. - Я сразу не догадался.
  А ты уже о чести нашей семьи заботишься.
  Поздравляю с повышением... капитан Бетховен".
  Так я стал капитаном.
  За боевые заслуги.
  Заслужено меня произвели в капитаны.
  И сразу космомаршал Мазерати вручил мне звезду Почётного Имперского Космолегиона.
  Я пригласил на свадьбу Ижебергингу и Валеустальку.
  Прислал им приглашение от имени космомаршала Мазерати.
  Мои сводные сестры Ижебергинга и Валеусталька даже не догадывались, кто жених.
  А когда увидели меня...
  "Смирнааа, лейтенантки, - я скомандовал. - Вокруг меня, шаааагоооом...
  Марррш!"
  И мои сводные сестрички - лейтенантки Ижебергинга и Валеусталька - строевым шагом прошлись по залу.
  Порадовали гостей.
  Еще бы!
  Две лейтенантки молодые.
  С Натуры...
  Без одежды.
  Шагают.
  Высоко поднимают ноги.
  Космомаршал Мазерати хохотал до слез.
  "Ижебергинга и Валеусталька... - Я отвел своих сводных сестричек в сторонку. - Теперь поняли, что я - главный.
  На Натуре парни всегда лучше, чем девушки".
  "Да!
  Дон капитан Бетховен.
  Братец...
  Мы осознали свою ошибку.
  Раскаиваемся".
  "Служите мне верно, как и раньше служили, Ижебергинга и Валеусталька.
  И я о вас не забуду..."
  "Рады стараться, монсиньор капитан Бетховен".
  "Вы раньше служили мне по душе.
  Теперь будете служить по Уставу!"
  "Слушаемся!"
  
  Я же служил в штабе округа.
  Вскоре дослужился до космополковника.
  А потом стал космогенералом.
  Космомаршал нашел мне почетную и не опасную службу.
  И вот я генерал - хозяин аналитического отдела по защите нашего Великого Императора!
  Слава Императору!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"