Было в моей жизни увлечение, которое родилось не из моей внутренней потребности, а из тех условий, в которых мы жили в послевоенное время. Семья наша состояла из шести человек. При этом, женщина была одна - мама, а остальные все мужики. Папа после войны остался инвалидом, получая пенсию в 500 рублей. Старший брат работал на заводе в Ленинграде заточником и получал 1200 , да второй брат только что устроился, закончив семь классов, на тот же завод, но учеником токаря. Получал он ученические 400 рублей. Выходило по 350 сталинских рублей на человека. Кто жил в те времена, знает, что это весьма не густо. В нынешние времена, это примерно 15 000 на шестерых - очень даже не густо. Правда, хлеб тогда был 12 копеек за килограммовую буханку, да килька солёная стоила 38 копеек, так что, как ни крути, прожить было можно, хоть и скромно. Человек уж так устроен, что он всегда соотносит свою жизнь с ещё более тяжёлой, и, раз уж выживает, значит, жить ещё можно - просто и понятно.
Соседи наши жили в таких же условиях и, по этой причине, никто никому не завидовал. Совсем недалеко от нас жил Лёня Игнатенко. Он сам был киномехаником, а вот родственники у него жили в рыболовецком колхозе на Ладожском озере. Вот от них-то он, однажды, и достал большой бредень. Точно говоря, слово "достал" здесь не совсем подходило. Рыбаки, по каким-то причинам, оставили этот бредень у него, так как им нужно было загрузить машину чем-то другим, и они боялись его попортить. Словом, приходит Лёня к моим братьям и предлагает попробовать бредень на речке - может быть, что и поймаем?
Моих братьев война научила доставать недоставаемое, и ловить неуловимое, так что - долго уговаривать не пришлось. И они направились на нашу речку Морье, а за ними увязался и я, мол, мало ли что поднести, подать....
Весной эта речка разливалась так, что к её исходным берегам нельзя было даже приблизиться. Кругом и так были болота, да ещё разлив, так куда там. А мы пошли уже в конце июля. Как сейчас помню, день был жаркий и шли мы все возбуждённые ожиданием какой-нибудь невероятной удачи. Иначе и быть не могло. В нашем возрасте всегда ожидание превышает реальные возможности, но молодость на то и молодость, чтобы жить и ждать от жизни чего-то по максимуму.
Мы облюбовали крутой поворот на реке с широкой песчаной косой. Чуть в стороне развели костёр, чтобы отвлечь комаров и мне поручили собирать хворост для костра и подбрасывать всё время в него свежее топливо, чтобы костёр хорошо дымил. День был жаркий и комаров было немного, но были. И ребята решили подстраховаться, особенно после того, как вылезут из воды.
Потом Леонид, как самый старший и опытный объяснил каждому, кто что будет делать. Они разделись и, принеся на берег свёрнутый бредень, дали один конец моему старшему брату и он с ним стал переправляться на другую сторону реки. Разлив здесь был широкий и предполагалось, что глубина не должна быть большой. Так оно и вышло. Олег проплыл всего метра три-четыре и снова достал дно ногами. А в это время Леонид с другим моим братом разматывали бредень с другой его стойки.
Когда Олег перебрался на ту сторону, то стал тянуть сеть бредня на себя укладывая её равномерно, чтобы она потом не запуталась. Когда на нашей стойке сеть закончилась, Олег растянул её по берегу, потом отмерив сколько-то шагов, стал снова спускаться в воду, чтобы перейти реку в другом месте со второй стойкой. При этом, он сеть, лежащую на песке, спустил в воду. Таким образом, бредень был заведён буквой "П" и мы стали тянуть его на свой берег. Сеть уже была почти вся на берегу, а ничего не было видно в ней. Оставалась только мотня, но, когда мы вытащили и её, то в ней изогнулось что-то живое и серебристое. Это была щука и довольно большая. Как потом оказалось, после взвешивания на папином безмене, она весила 14 фунтов или 5 с половиной килограмм.
Щука была красивая и всё время открывала пасть. Леонид, как опытный рыбак, заломил ей хребет и она перестала двигаться. Её повесили на ивовые прутки и стали повторять попытку ловли. Два раза заводили, но ничего больше не извлекли. Тем ни менее, все были довольны уловом.
Дома, после взвешивания, мама своим опытным взглядом прикинула и ножом разделила щуку на две равные половины. Мы даже взвесили на безмене каждую часть - почти тик в тик.
После этого похода я и загорелся желанием помогать маме, кормить нас, но мне нужен был бредень, правда не такой большой, а маленький - метра два-три длинной и около метра высотой. И раз уж я этой идеей загорелся, то я спал и видел его во сне каждый день. Само собой разумеется, что я всем надоедал с ним. И папа сходил к Леониду и попросил его достать у своих родственников в рыбколхозе такой кусочек сети. Через три дня у меня уже был готовый бредень, со стойками и натянутый по всем правилам рыбацкой науки на верёвочную основу, да ещё с грузилами и поплавками. Внизу свинцовые грузила, а на верхнем лине болтались пять пенопластовых поплавков. Всё это соорудил папа. Как оказалось, для него эта наука была известна. И он ещё много мне рассказал, как заводить бредень, как подсекать, чтобы не упустить рыбу и, конечно же, указал те места, где нам стоит пытать счастье.
Нам - это мне и соседу моему Генке, который был годом моложе меня, да брату Кольке. Такая вот сложилась рыболовецкая "мини-бригада". Теперь нужно рассказать о том, где мы собирались ловить. Но для этого нужно рассказать небольшую историю.
За Генкиным домом тёк ручей, а за ним был наш покос. И вот, однажды, я переворачиваю сено и чувствую, что на меня кто-то смотрит. Да не сверху, как взрослые, а снизу. Я невольно поводил глазами и вижу - точно, уставилась на меня щука и шевелит жабрами. А сама сидит в этом ручье, который летом местами пересыхал, а местами были лужи. Вот из такой лужи она на меня и смотрела. Случай этот был ещё до нашего похода на Морье. И я сначала испугался, а потом, когда пришёл в себя, размахнулся и ударил граблями по этой луже. Щука заметалась по ней со всей своей страстью, но и я уже вошёл в азарт и, подводя осторожно грабли, стал выжидать, когда выдёрнуть её из этой лужи. Фокус удался. Щука билась на траве, а я вертелся возле неё, пока не навалился всем животом на неё.
Как надламывают хребет, я уже знал. Всё сделал, как положено, и домой уже нёс не только грабли, но и щуку на лозовой рогатине. Щука, правда, была всего с килограмм, но свежая.
Так вот, этот ручей тек себе и тёк, впадая в болотистую низину. Но, как только стали заниматься добычей торфа для ленинградской ТЭС-5, потребовалось сделать отводную канаву для стока лишней влаги с торфяных полей. Эта канава, обходя все торфяные поля, вобрала в себя и все местные ручьи, а сама спустилась к реке Морье, пополнив её красноватые воды. И весной, во время подъёма воды, по этой водной магистрали из Ладожского озера устремлялись щуки на нерест в более мелководные места.
На Дальнем Востоке, тот же лосось - он же ходит стаями и стаями устремляется в реки на нерест. Щука же - существо самостоятельное, и на нерест идёт сама по себе, когда в ней созреют для этого условия. Таким образом, многие щуки запаздывают и не успевают вернуться в озеро, так как ручьи быстро мелеют, а то и пересыхают в некоторых местах совсем. Именно такую зазевавшуюся щуку я и выловил своими граблями в насмешку над всеми рыбацкими снастями и хитростями.
Руководствуясь этими соображениями, папа и советовал мне сходить с бреднем туда-то или туда-то. И началась наша мальчишеская летняя "путина". Уходили мы после обеда, когда солнце прогреет не только землю и воздух, но и воду. Правда, папа приказал нам заниматься ловлей обязательно в одетом виде и сапогах с хорошей твёрдой подмёткой. Эта предосторожность оказалась не лишней, так как в канавах и ручьях с войны осталось много металлических всяких предметов и проволоки. Получалось, что мы и рыбу ловили, и канаву прочищали.
Самый первый улов был не очень удачным. Нам не попалось ни одной взрослой щучки, но зато щурят мы добыли десятка два. Мама весь улов поделила пополам, между нами и Геной, так что у нас был полный ажур. Кстати, зажаренные щурята оказались даже вкуснее взрослой щуки. Мясо было нежное и вкус - специфический.
За вторым уловом мы пошли уже на главную канаву. Она оказалась значительно глубже Генкиного ручья. Местами мы погружались по самую шею в воду, но вот тут-то нас и поджидала удача. Мы с Генкой обвели куст лозы, прицепившейся за берег канавы и подсекли. Какой же был у нас восторг, когда там затрепеталась взрослая щука. Ровно два килограмма, как потом оказалось, да ещё щурят наловили с десяток, но они почему-то были покрупнее, чем вчерашние.
Женщины уже нас встречали, как заправских рыбаков: и мама наша и соседская тётя Настя. Но особый интерес проявляла Генкина сестра Нина, которой было уже 13 лет и она считала себя вполне взрослой. Однако наши ежедневные прибавки к домашнему рациону даже её вынуждали снисходительно относиться к нам с Генкой, хоть мы и были младше её.
И хотя большинство наших селян называло, как и раньше, канавой эту водосточную магистраль, соединяющую в себя все местные ручьи, мы с Генкой называли её нашей речушкой. Во-первых, вода в ней была проточная и чистая, во-вторых она впадала в большую реку Морье, а та в Ладожское озеро. Да, она была искусственно создана когда-то, но, приняв в себя все местные источники, и соединив их с озером, она вполне соответствовала всем свойствам малых речушек.
Так или иначе, но, когда Нина небрежно бросала нам в след: "Опять на свою канаву?" - это нас несколько оскорбляло. И Генка, однажды не выдержал:
- "Небось, когда ешь щучек в маринаде, так и пальчики облизываешь - гордячка хренова!". Нина хотела что-то возразить, но, видимо, заметив то, с каким укором я на неё смотрю, она смягчилась и произнесла:
- "Простите, простите, простите! Пусть будет речка. Тогда ей название нужно дать".
- Мы подумаем, - ответил я.
Но думать нам было некогда, так как в этот раз мы решили попробовать порыбачить за железнодорожным полотном. Это там, где мы обычно входим в ближайший лес за грибами. В этом месте наша речушка становилась уже совсем похожей на речку. Здесь в неё впадали ещё два ручья и она становилась более полноводной.
Мы выбрали место рядом с кустом лозы. По своему опыту мы знали, что под водой, в корнях таких кустов частенько и дежурят щуки и щурята. Они поджидают проплывающую рыбёшку, чтобы одним толчком хвоста метнуться в сторону жертвы и завладеть ею. Мы же окружали куст сеткой бредня, а потом ударяли ногой по кусту или длинной палкой это делал Николай с берега. Мгновение спустя, мы подсекали бредень и, если в кусту был кто-то, обязательно оказывался в сетке.
Так мы и сделали, но, когда Николай стал шевелить куст палкой, оттуда выскочило нечто лохматое и кинулось на нас. При этом, я был уверен, что оно кинулось на меня, а Генка утверждал потом, что на него. В итоге, мы оба оказались на берегу. Правда, он на одном, а я на другом и бежали в разные стороны. Когда шок страха прошёл, мы стали медленно возвращаться к тому месту, которое покинули - надо же было как-то вытащить бредень. Когда мы совсем успокоились, то, вдруг, все трое залились смехом. При этом, смех был какой-то истерический - слёзы сами рвались из нас и никак было не успокоиться. Только после этого мы стали спокойно размышлять и соображать. Достали бредень. Это было не трудно сделать - обе стойки были прибиты к одному берегу. Чудовище исчезло, а мы вернулись ни с чем домой.
Когда я рассказал отцу о случившемся, он сдержанно улыбнулся и стал расспрашивать, как выглядело это чудовище. В итоге, он решительно сказал, что это была ондатра.
- А кто это? - спросил я.
- Это - водяная крыса.
Крыс я терпеть не мог, и этого было достаточно, чтобы мы больше в то место не ходили ловить щурят. Но, расспрашивая отца, я уяснил, что ондатры всегда гнездятся в кустах, а на остальной части речки только охотятся.
- При этом, - пояснял он, - не нужно пугаться - она сама боится. Нужно только чем-то пугнуть её - даже брызгами воды или замахнуться стойкой бредня. Она сама удерёт от вас.
Эти пояснения немного успокоили меня, а я рассказал Генке и Николаю. Однако мы решили всё-таки не испытывать больше судьбу и не ходить к кустам на той части нашей речушки, которая была за железной дорогой. Ведь на этой стороне "железки", возле людского жилья, ондатра, видимо, боялась гнездиться, а там, возле леса, нашла себе приют. После долгого обсуждения мы всё-таки решили ещё сходить за "железку", но на ту часть речушки, что текла через покосы, и где не было кустов на её берегах.
Там она была ещё полноводнее, да так, что бредень приходилось растягивать полностью. Мы походили вдоль берега и решили заводить против течения, тянуть шагов десять, а потом завернуть к берегу. Переодевшись в свою рыболовную спецовку, которая обычно едва успевала высохнуть к середине следующего дня, мы спустились в воду и, натянув бредень, стали двигаться против течения. И тут начались новые чудеса. Щурята и приличные щучки, вдруг, стали перелетать через бредень. Такое было в нашей практике впервые. Было и смешно, и одновременно мы расстроились, что снова останемся без улова.
Когда завернули бредень, то он оказался не пустым. В нём было шесть щурят этого года, т. е. они весом были грамм по триста-четыреста. Мы повторили трижды свои заходы, и каждый раз были летуны, но в бредне тоже оставались щурята.
Так или иначе, улов был, но была и загадка. С нею мы и вернулись домой.
Папа выслушал меня и снова стал улыбаться. А это могло означать только одно, что он знал ответ. Так и было. Он пояснил:
- Это вам попались озёрные щуки. До сих пор вы ловили щурят речных - они не умеют прыгать, а вот озёрная щука, пока не потяжелеет, прыгает и ещё как. Но её можно тоже поймать. Возьмёшь в сарае, там на стене, висит моя мерёжа. Она тоже из сетки в виде большого сачка. Так вот, привяжите длинный шест к верхней её части и пусть кто-то вдвоём идут по берегам и за вашим бреднем по воздуху тянут эту мерёжку. Когда они начнут прыгать, то непременно попадут в сачок.
Мне объяснять долго не нужно было - я всё так и сделал. Оставался один вопрос, кого ещё пригласить нам в помощь. Я пошёл к Генке. У них, оказывается, тоже все активно обсуждали новое происшествие. Мне пришлось повторить папины разъяснения и, заодно, спросить, кого бы нам пригласить в помощь к моему брату Николаю? Если звать кого-то со стороны, то придётся улов делить на три части, а сколько поймаем, ещё не известно....
И мы все уставились на Нину. А её это даже не смутило, а скорее обрадовало.
- А что, берите меня. Только всё покажите, как делать.
- Ну, сестрёнка, (я её тоже так звал) ты просто молодец. А объяснить - объясним.
Нина, хоть была и старше нас, ростом она была невысокой, так что, когда надела на себя тренировочный костюм и тапочки, а голову повязала платком - узлом назад - она ничем от нас уже не отличалась. Мы собрали свои мешки с рыбацкой одеждой, снасти и отправились на новую рыбалку. Она представляла особый интерес. Во-первых, хотелось проверить на деле, можно ли перехитрить летающих щук; а во-вторых, с нами шла девочка, перед которой любой из нас не хотел ударить лицом в грязь.
Ещё дорогой, пока шли, мы обсудили, с какого места начнём свой промысел. А выбрали мы место в самом конце покоса, чтобы идти против течения и обязательно захватить тех "летучек", которые ускользнули от нас в прошлый раз. Наше мальчишеское самолюбие было уязвлено, а, значит, нужно постараться поправить положение.
На месте мы быстро переоделись с Генкой, потом я перенёс Николая на ту сторону, а заодно и его конец шеста от мерёжки. Они попробовали с Ниной держать мерёжку - всё было, как задумано. Мы с Генкой завели бредень и стали медленно продвигаться навстречу течению. Нина с Николаем, как и было условлено, всё время держали мерёжку сразу за бреднем и так, чтобы едва касаться воды.
Через, шагов шесть, выстрелила первая щучка и попалась прямо в мерёжку, где и запуталась в сетке. Это вызвало у нас восторг. Потом ещё, и ещё..., словом, после восьмой мы решили передохнуть и стали заводить бредень. Нина с Николаем так держали мерёжку, чтобы щучки не могли выбраться их сетки. За один заход мы взяли четырнадцать щучек, одна из которых была не меньше килограмма.
При рассматривании нашего улова мы заметили, что озёрные щучки отличались от речных, прежде всего расцветкой. Они были светлее и зелёными у них были только пятнышки. Но главное отличие было в хвостах. Две половинки хвоста речной щуки были соединены между собой перепонкой, а у озёрной щуки перепонки почти не было и её половинки свободно раздвигались почти до прямого угла. Получалась такая буква "Т", но, видимо за счёт этого и толчок был такой сильный у этой щуки, что она могла не только выскочить из воды. Но и пролететь метра два над водой.
Всё это мы обсуждали, когда возвращались домой. И было всем интересно, все принимали участие в обсуждении - даже Нина. И мне стало интересно, как эта небольшая сеточка, с двумя шестами на краях, называемая бреднем, могла нас так объединить в одну компанию, таких разных по возрасту и всему остальному, людей?