Сильный ветер дул в нашем направлении и с ожесточением взъерошивал мои волосы. Цепь из трех сотен неудачников растянулась более чем на километр. Я вытащил часы, мельком взглянул на них и уже привычно заорал: "Привал!"
Место было очень удачным - впадина между двух иссушенных ветром холмов. Небольшая вонючая лужа. И, насколько видит глаз, белая колючая пыль морской соли. Судя по карте, мы находились в двухстах километрах к западу от вышек Каспийской Береговой Охраны, аэто значит - в метрах двухстах ниже уровня старого моря.
Здесь можно провести еще недели две, пока не кончится еда. Ничего живого на дне моря не водится, сюда даже стервятники редко долетают. Но мы ждать ничего не будем - дойдем до западного берега, а там посмотрим.
Я начал пересчитывать их по головам, когда увидел, что Лысый, облизывая пересохшие губы, широким шагом идет к луже. Он был слабак и рохля, но за последнюю неделю я не потерял ни одного человека, и не хотел, чтобы Лысый снова открыл счет. Я подскочил, взял его за грудки, зашипел про огонь и кипятить, развернул и дал пинка под зад - помогай ставить палатку.
Со стороны каравана более шустрые с угрюмым матерком катили огромный бак и несли массивные жги-брикеты. Они с почтением посмотрели на меня, и я им одобрительно кивнул, отвернувшись.
Трясло. Я подумал, что могу и не выдержать. В отличие от остальных Везунчиков, я точно знал, что ни на что не годен в плане удачи. Когда неудачники назначили меня своим ведущим, фортуна, как всегда, повернулась к ним задом. Потому что я их всех обманул.
...Лет сто назад здесь было море, местами покрытое черными проплешинами нефти. Никаких прибрежных крепостей не существовало, а люди не делились на Счастливчиков, иногда называвших друг друга Везунчиками, и всех остальных. Они сочетались браком, рожали детей, играли в мяч, выходили в открытый космос, работали на уборке урожая, жили на поверхности и активно добывали полезные ископаемые методом сверхглубокого бурения.
Лет пятьдесят назад здесь были болота - черные такие грязи, хлюпкие такие трясины, вонючие испарения над бурлящим котлом магмы. Люди ушли под землю, а вместо неба клубились мокрые облака пара.
Лет двадцать назад родился я. Долины ссохлись, а вершины подернулись мутной ледяной пленкой. На роды позвали везучую бабку, выжившую после того, как земля у ее деревни потрескалась, и трое детей и муж вспыхнули, а потом провалились вниз. Родители особо не надеялись на то, что я стану Везунчиком. Один у нас уже был - здоровый сорокалетний мужик с седой бородой.
Потом на нас напали и перебили всех, кроме меня и старухи-акушерки. Ей на самом деле повезло - она притворилась мертвой и ее не проткнули острой палкой. Я же спасся без всякой удачи, по подсказке акушерки затаившись в груде трупов, спрятавшись под тяжелыми телами. Ничего чудесного в том, чтобы слушаться старших, вести себя тихо и пропитываться кровью, нет.
Мне было некуда бежать - бабка сошла с ума и рыдала над тремя внуками, стервятники подбирались все ближе, на севере щерился стволами Северный форт, и я пошел на юг, зная, что где-то в той стороне должен быть оазис. С собой у меня был кусок брезента и отцовский нож, который он называл "армейским". Ножом я копал ямки в земле и клал туда на ночь клок брезента, чтобы собрать с него утром два глотка росы.
Я очень много думал о том, как мне быть, когда я встречу людей. Сказать по правде, мне не хотелось, чтобы Везунчик, которого я повстречаю, понял, что я носитель злой удачи своего рода. У неудачников ведь тоже есть своя иерархия. Есть обычные неудачи, а есть хроники, у которых все валится из рук. Есть неуклюжи, а есть злоудачники. Есть люди с тяжелой рукой, взглядом и словом, а есть - от вздоха которых мухи падают и дохнут. Есть растяпы, а есть распустяи. Есть азартные игроки, и есть просто невезучие невежды.
Раз за разом перебирал я этот скорбный список. Кем мне стать - принять тяжелый крест проклятого, последнего из семьи? Или, может быть, прикинуться бесшабашным мальчиком-воином - я слышал, что таких выпускают иногда Везунчики в особо опасные места на дальневосточных базах. Или стать болезным и заражать людей тиком и хромотой? А может, прослыть растеряхой - в этом случае я смогу беспрепятственно припрятывать разные ценности, оставаясь при этом вне подозрений.
Решение пришло неожиданно и оформилось в единственно верное. Я просчитал все - ошибки быть не должно. Выйдя к очередному селу, я не стал входить, а сел на песок и надраил нож до блеска. Я подумал, что сейчас мне очень не хватает кого-нибудь рядом.
Через десять минут я важно сидел в центре круга старейшин (это такой шатер причем старейшин в нем сидит всего двое, а стражников стоит человек пятьдесят), говоря:
Меня украли в четырнадцать лет, прямо из экзаменационного барака. К тому моменту я успешно сдал все задания, включая самое сложное - лабиринт.
Я говорил, что выкинул десять раз монету сначала одной, а затем другой стороной. Потом рассказал, как земля подо мной потрескалась и стала проваливаться, и стоящие слева и справа буквально подпрыгнули, а вот этого делать им и не стоило, потому что они рухнули в самое пекло, и их было не достать, а я спасся и скоро вышел к людям.
Говорил, что меня видели с холма люди из Красной команды, но подумали, что я умер, потому что я упал и три часа не шевелился, а они надрезали свои знаки моим же ножом на моих руках, и я должен был закричать, но не закричал, потому что боль можно и стерпеть, а нож оказался чистый и я не заболел (я показывал замотанные полосками брезента руки с кровавыми пятнами, которые выглядели просто жутко).
Старейшины кивали. Сердце у меня сжималось. Идя по коридору вероятностей, я знал, что сейчас меня проверят на удачливость. Достоинством моего положения был, несомненно, тот факт, что в деревне не имелось ни одного Везунчика и ни одного офицера из береговых гарнизонов. Первый просто бы согнул меня в бараний рог или разоблачил бы через три минуты разговора, а второй бы пристрелил.
Предстояло кивнуть в знак того, что я свое предложение сделал, встать и попытаться уйти. В этот момент по традиции мне должны были сделать мелкую или крупную гадость - в зависимости от требований и степени доверия. Я улыбнулся, поднялся, повернулся и сделал два шага к выходу и присел на корточки ожидая удара в спину. К счастью, ничего подобного не произошло - у моих ног висела натянутая проволочка, которую я мог бы и не разглядеть с высоты полного роста. Я осторожно переступил через нее и пошел в шатер, который старейшины приберегали для Везунчика.
Я не знал, что через неделю мы будем драпать от налетчиков по сухому дну моря, а потом скитаться еще шесть месяцев теряя по очереди людей, друзей и оседлые привычки. Никак нельзя было ожидать, что мы очень удачно - на продумывание неожиданного плана ушло две ночи - нападем на караван и заберем не только еду и жги-брикеты, но и чистую воду.
...Каспийские ворота стояли в сотне шагов от нас. В серый туман вглядывались, щурясь, заросшие черным волосом погранцы. Все мои спрятались за холмом. Некоторые, я знал, опустились на колени и молились за мое везение. Я подумал, что если не смогу провести их за высокую стену, то нам конец. Эта невеселая мысль неожиданно развеселила меня.
Вспомнилось, как мы бежали от казахов, визжа, и оскальзываясь в соленой грязи. Тогда мое везение было просчитано - с криком "Стреляйте, суки", я встал и кинул муляж гранаты. Они повалились на землю - прямо на штырьки мины, которую Лысый поставил ночью у палатки и не снял по моему приказу.
Казахи - люди непробиваемые, четкие, их было много, но с дерьмовым оружием. Здесь всего десять человек, но со снайперскими винтовками и по осанке видно - они заберут у меня полобоза. Может быть, заходят взять и людьми. К сожалению, мне никак нельзя соглашаться на их условия - после тяжелого перехода Везунчик просто обязан провести людей в ближайший город бесплатно. Сказав Лысому, что должен выспаться перед входом в город, я пошел за холм и уселся в какой-то впадине, держа автомат наготове.
Не думалось. В голову лезли пошлые и нерабочие варианты - например, отравить погранцов. Во-первых, их сразу заменят новыми. Правда, никакой удачи в этом нет - жратва в гарнизоне не ах, и это все знают.
Во-вторых, можно притвориться каким-нибудь Ядерным Дервишем. К сожалению, теперь их не так уважают. К счастью, я знаю, чем это может закончиться - Лешу-Капитана, сыгравшего роль благостного священника-выпивохи, в Кокчетау привязали к джипу и провезли по соли километров пять.
В-третьих...но что должно быть в-третьих, я не успел подумать. Рефлекторно вскинул автомат. Передо мной застыла девушка в полувоенном комбезе и с эмблемой гильдии Везунчиков на левом рукаве.
- Что ты здесь делаешь? - задал я глупый вопрос. Вместо ответа она протянула листок бумаги. На нем был крупными буквами выведен список. Рядом были пометки мелким бисерным почерком.
КАК ОБМАНУТЬ ОХРАНУ
ПОДКОП (не годится, не зрелищно)
СНЯТЬ ВЫСТРЕЛАМИ (нет прицела и глушителя)
ОТРАВИТЬ (и что?)
ЗАГОВОРИТЬ ЗУБЫ (маловероятно, их пытается надуть каждый второй)
ОТДАТЬСЯ ТАЙКОМ(всем десяти? не хочется)
- Сколько у тебя людей? - спросил я.
- Сто пятьдесят, - ответила она.
- У меня триста. На удачу положиться не хочешь? - я опустил автомат.
В ответ она села по-турецки и ухмыльнулась:
- Садись рядом.
Она хлопнула ладонью по песку.
- Будем вместе придумывать.
И мы, не сговариваясь, крепко выругались.
![[]](/img/s/silaew_w_m/schastliwchik/3.jpg)