Это была маленькая, уютная площадь, вымощенная булыжником, с литым, из чёрного чугуна, фонтаном в центре, и выделяющимися, среди всех двумя домами в античном стиле, друг против друга. Вся разница в них была только в том, что кровлю одного поддерживали атланты, а второго кариатиды. Точёные, идеализированные, мраморные тела, казалось, реально испытывали, огромную нагрузку тяжёлой кровли, их члены уже затекли от постоянного напряжения и грязные подтёки воды, как бы подчёркивали давность их труда. Пару раз в год их мыли, приезжала вышка, и чьи то, когда заботливые, когда не очень, руки стирали эти грязные разводы и скульптурные тела несколько оживали, как будто малость отдыхали и теперь брались за своё необходимое дело с новыми силами. А занимались они им давно, без малого, почти сто лет. И все эти сто лет они, не отрываясь, смотрели друг на друга, и никто из окружающих не знал, и даже не догадывался какая между ними связь. Пара мужчин и пара женщин объединённых, не человеческим чувством, страстью - достойной титанов.
Ночью, когда жизнь вокруг затихала, пустела площадь, сумрак закрадывался во все уголки, заполнял все щели. Они ждали, с величайшим нетерпением, одной минуты, долгожданной минуты - минуты безвременья. Но эта минутка, только для нас смертных всего шестьдесят секунд, а для этих исполинов это почти целый день двенадцать часов. Жизнь стоит в реальности, а у них в этот миг течёт, счастливым потоком. Во время одной из реконструкций, один из гигантов умыкнул за свою широкую спину четыре трубы от каркаса лесов, и полубогам человеческое не чуждо, но не будем осуждать за минутную слабость, коль далее поймем, почему это было сделано. Итак, наступает минута безвременья, и мраморные, мужские тела оживают, извлекаются из-за спины те самые, спрятанные стойки, одна подставляется вместо себя, вторая поможет освободить подругу напротив. Конечно, свод здания без них не обрушится, но, привыкнув, и с ответственностью относясь к своему труду, они подстраховываются, дав не много послабления своему телу. С глухим гулом тело грузно опускается на базальтовую брусчатку, оставляя белый след, мраморных стоп. И как марафонцы с древних амфор, только со стойкой лесов в руке они оба бегут к зданию напротив, освободить своих желанных подруг. Только кудрявый волос головы, и кучерявые бороды не развивались при беге, легко, одной рукой с двух сторон приподняв кровлю, они освобождали плечи подруг, подставляя принесённые трубы. Нежно, за талию, придерживая своих пассий, они помогают им, покинуть свои пьедесталы. Грузный гул прыжка и две целующиеся влюблённые пары, как бы изваянные из монолитного камня. Их время начинается, и они несказанно счастливы. Черпают пригоршнями воду из фонтана, чтобы слегка освежиться, а иногда и уподобясь маленьким детям брызгают друг на друга, заливаясь беззвучным смехом. И вдруг нарастая, площадь накрывает музыка, не понятно, откуда она появляется, какой оркестр её исполняет, но мелодия звучит очень громко и чисто, сначала это сиртаки. Положив руки на плечи, друг другу, мужчина - женщина - мужчина - женщина, в нарастающем темпе они начинают двигаться. Танцуя, вокруг фонтана импровизированный хоровод, следуя музыке, всё ускоряется и ускоряется. Огненный танец, сменяется плавной похожей на вальс мелодией и вот уже две пары, увлекаемые чарующими звуками, кружатся на знакомой площадке, круг за кругом. И как удивительно увидеть такую неожиданную грациозность от казавшихся несколько неуклюжими мраморных исполинов. Мелодия сменяет мелодию, меняется темп, один танец плавно перетекает в другой, и они изящно перестраиваются, не прекращая движения. Интересно было конечно узнать, где, эти, в повседневности не подвижные статуи научились так двигаться, освоили столько различных танцев. Может это давным-давно, когда в зданиях находящихся под их покровительством, устраивались балы до самого рассвета, и они украдкой могли за ними наблюдать, а может это всего лишь милость богов, своим провидением наградивших, этим знанием их, за нелёгкий труд. Нам всё равно не дано, не увидеть их танца, не узнать ответа на этот вопрос. Мы даже никогда не узнаем, сколько продолжаются эти, их, танцевальные вечера, всего лишь, для нас, в минуту безвременья. Просто однажды произошла удивительная вещь, которая заставила их приостановить на некоторое время свой танец. На пустынной площади, в тени дома, стоял маленький мальчик и с интересом наблюдал за необычным действом. Гигантов совсем не озаботило как же, да в такое время он попал сюда, некоторое время с любопытством они смотрели друг на друга, потом лицо одного из атлантов озарилось улыбкой, он подхватил малыша подмышки, усаживая к себе на шею, и увлекаемые музыкой они продолжили танцевать. Для исполина это было совсем новое ощущение, вместо холодного и жёсткого угла кровли, что-то мягкое, тёплое и невесомое, облачённое в плотную ткань с начёсом. А мальчик, был доволен, и весело в голос смеялся, держась за твёрдую причёску титана. Этот случай, этот переход из мира в мир был всего лишь один раз, один раз в жизни исполинов и один раз в жизни этого мальчика, потому как у него больше не было возможности в такое время оказаться на площади. А, став постарше, он не помнил, как у него тогда получился переход. Но когда с кем-нибудь из родителей ему приходилось бывать на площади, он старался коснуться холодного мрамора статуй, а, став постарше, приносил головки красных гвоздик и украдкой клал их на постамент. Убирающиеся на площади дворники и те, чей маршрут изо дня в день проходил через площадь, мимо этих зданий удивлялись, какой чудак кладёт цветы, всего лишь, к архитектурному элементу, но никто их не трогал. А удивительно было, что через ночь они таинственным образом с подножия перемещались в причёску фигур, и было странно, как же они там держаться, ну не на клей же их сажают. Некоторые, особо любопытные, даже пытались проследить, кто же этим занимается, но ровно в двенадцать их почему-то одолевала дремота, и пусть это было всего лишь на одну минуту. Но, очнувшись, они уже никого не видели, а головки гвоздик уже красовались в застывших причёсках, неподвижных мраморных фигур.