Иннокентий Орлов, мужчина лет пятидесяти, уже не не первый год жил бобылем в побитом временем деревянном доме на окраине подмосковного поселка. Работал он по мелочам - то машинку стиральную починит, то стульчик подобьет, то с часами старинными разбирается - в часовые колеса отверткой тычет, временную матрицу выправляет. Более всего любил он возиться с часами антикварными, чтоб с кукушкой да маятником, а в новых электронных приспособлениях, планшетах и телефонах всяких не хотел он разбираться - от дьявола подальше. На эти скромные заработки и существовал. Был он человеком тихим, неразговорчивым, в быту опрятным. Соседи почти не замечали его и если спросить их - кто живет в том доме что за пустырем и зарослями крапивы, то задумались бы. Часто посещала его только скупщица Клавдия, женщина тучная, но резвая, приходившая забрать починенное добро, чтобы перепродать на блошином рынке, и принести новые вещи для выправки. Клавдия всегда спешила, как будто бы боялась что-то пропустить. Чаще всего, она приходила с утра:
- Ей, Инок, выходи, барахло забирать! - кричала она через окно
Иннокентий, одетый в рваную НКВДшную шинель модели 43-го года неспешно выходил на крыльцо, застегивая ширинку на ходу и хмурым взглядом окидывал остопиздевший бурелом.
- Что, клятая, принесла? - сурово спрашивал он.
- Да вот, Инок, гляди - дрель поломанная, бинокль тресканный, и часики дамские дореволюционные.
- Оставляй, мамаша, заберешь через неделю.
Клавдия быстро ретировалась. Было у Иннокентия и увлечение с радостью - собирать куклы старые. Куклы эти - рваные, грязные, с оторванными конечностями и пустыми глазницами сидели, стояли или валялись повсюду в его жилище. На старом, порванном диване обычно сидела Тамара - гуттаперчевая рыжая бестия с вытянутыми конечностями и ватным серебристым бюстом. Ее длинные шаловливые, с липучками, ручки всегда обнимали чего-нибудь. В шкафу пряталась Стефани - американская морковная кукла, ребенок из ада с выпученными глазами и клочком волос на лысой голове, одетая в грязную ночнушку. На шкуфу сидел Борис - пупс олигофрен с вырванным левым глазом и свернутой набок гидроцефалической головой. И только Жозефина - пражская принцесса стояла с прямой спиной на подоконнике, размахивая шикарной блондинистой гривой и хвастая новым платьем. Только их, ребятишек своих молчаливых, любил Иннокентий, только о них заботился. Читатель возможно спросит - что же он Борису глаз не вправил, Стефани ночнушку не постирал? И правда, Иннокентий не ремонтировал своих домочадцев - он любил их как есть - рябыми да ущербными, чуял в них дух человеческий.
Иннокентий работал при свете 40-вольтной электрической лампы на солярке, тусклым светом озарявшей убогое помещение. Никакие внешние звуки не нарушали его сосредоточенность - ни вой гиен, ни крики вампиров, ни сладострастные писки совокупляющихся котов мартовским вечером. Трудился он во второй половине дня и ночью, остальное же время либо спал, либо дремал чутко вслушиваясь в окружающий мир. Часто он просыпался среди ночи и начинал колобродить, либо чесать голову до крови. Затем снова проваливался в мутный сон. На улицу он выходил редко, только когда заканчивалась совсем еда или клей столярный. Не любил он оставлять свое жилище. Было у него еще немало странностей - предпочитал он не зажигать огонь, люто ненавидел тьму и яркий свет, но более всего боялся кладбищ. И как назло путь в центр поселка пролегал мимо старого, дореволюционного кладбища, с покосившимися крестами. Проходя мимо Иннокентий всегда отворачивался, и старался не смотреть в ту сторону где упокоившиеся водили свой последний хоровод. Когда же вдоль пути вновь плыли панельные бараки, деревянные постройки и лес Иннокентий неодобрительно посматривал на них, слегка качая головой, будто приговаривая - ох, не к добру все это. Питался Иннокентий сырым хлебом и сухарями, картошкой, морковью и другим естеством из земли растущим, животных же не переносил - ни на зуб, ни на вид. Водку не шмякал.
Одним невнятным вечером, Иннокентий починял старый часовой механизм, а Тамара, свесив ноги, поглядывала на улицу через мутное окно. Иннокентий встрепенулся - учуял приближение стороннего человека. Глухо прозвучали шаги. Разнесся стук в дверь.
- Клавдия, ты? - опасливо спросил Иннокентий.
- Это я Иван Семушкин. - раздался голос из другой жизни.
Иван был товарищ Иннокентия по тем древним временам, когда жил Иннокентий в городе, владел машиной, имел семью и свое дело. И хотя ни одно движение, ни один мускул лица не выдал возникшего внутри него чувства, обрадовался Иннокентий, что родной человек пришел в гости. Потому как давно никакая дружеская душа не согревала своим теплом его одинокую обитель.
Перед ним возникло большое тело Ивана, пахнущее водкой и автомобилями. Иннокентий обнял его, и провел в гостиную, где посадил на резной деревянный стул. Сам супротив сел.
- Какими судьбами?
Иван оглядывался. На его загрубевшем лице отражались сочувствие, недоверие и страх. Куклы смотрели на Ивана больными и бессмысленными глазами.
- Да вот, занесло меня по семейным делам в ваши забытые края. Решил зайти-проведать старого товарища.
- Молодец Иван, хорошо сделал. Где живешь сейчас?
- В городе, как и раньше. А как твоя жизнь, Иннокентий?
- Пусто и глухо мне, Иван, глухо и пусто. Душит меня сила неведомая.
- Я и гляжу ты совсем засох. Да в таком помещении и Баба Яга засохнет. Тебя еще не съели твои немые сожители? Выгляни на улицу, там солнце на небе и воздух свежий, а у тебя - смрад духота и сырость. Пойдем, проветришь кости!
Сомнения вспыхнули в душе Иннокентия.
- Правда, что-ли, разбежался воздух из комнаты?
- Да тут топор вешать можно!
- Топор не обязательно. Работаю я, куда я пойду? - огрызнулся Иннокентий.
- А пойдем до центра поселка, там кафе есть расчудесное модное, попьем кофе с чизкейком.
- В нашей деревне Иван, о твоих чизкейках и не слышали! Но чай там верно есть.
Открыв все окна, друзья вышли на улицу и почувствовал Иннокентий благодарность и близость душевную к своему другу. Они шли мимо редких человеческих домов, пустырей и огороженных участков, где дома еще не выросли. Случайный прохожий мог наблюдать двух обнявшихся немолодых мужчин, бесцельно, словно под мухой, бредущих по дороге. Иннокентий с трудом перебирал ногами, щурясь на неяркое осеннее солнце, косясь с опасением на желтые деревья. Как дошли до кладбища, остановился Иннокентий, посмотрел в землю.
- Не на пользу мне эта прогулка, мир этот слишком полон для меня, пойду домой.
- Пойдем друг, нам не много осталось!
- Не люблю я мимо мертвых ходить, - решительно развернулся Иннокентий.
Вернулись вместе и сели пить чай с сухарями. Сладкий черный чай обжигал губы. Через открытое окно внутрь вносился суетливый и назойливый посторонний мир. Он приходил в виде звуков, бликов, запахов. Иннокентий закрыл окно и в комнате стало душно.
- Почему ты всегда закрываешь окна и двери, Иннокентий?
- Опасаюсь я посторонних душ.
- А чего еще ты опасаешься?
- Огня боюсь, и женщин недолюбливаю. Боюсь большого света и кромешной тьмы. Но больше всего боюсь покойников.
- Ну, женщин понятно, их любить не за что. Но по хорошему - нездоровы страхи твои. Да и сам ты как живой труп - в халупе своей себя похоронил, потому и на мертвых смотреть боишься. А мертвые, они что тебе сделают? Ничегошеньки они не могут уже сделать, ибо умерли. Пусты страхи твои, Иннокентий, пусты и порожны. Не пойти ли тебе к психологу, он поможет тебе с ними разобраться.
- Думаешь поможет? Эти психологи только людям в мозги срут, с толку истинного сбивают.
- Да тебя уж и сбивать некуда. Знаю я одного хорошего психолога в городе, очень проницательный человек. Всем помогает, и тебе поможет.
Задумался Иннокентий, подперев голову об ладонь. Мысли комариным роем летали вокруг его головы с проседью. Внезапно, морщины его распрямились, лицо просветлело.
- Хорошо, Иван, я пойду - решительно заявил он. - может психолог твой хваленый и найдет управу на мои страхи.
На том и порешили. Выпили по рюмке веселящей водки, покурили, разомлели. Иван в ностальгию вдался:
- А помнишь мы студентами ухаживали за той девушкой с прямым пробором и карими глазами, Галиной звали? А помнишь как преподаватель по физкультуре нам двойку за прогул поставил? А как мы целую кучу денег в автомате выиграли, ты должен помнить?!
- Ничего я не помню, Иван, отстань от меня. Пошли спать.
На следующий день Иван уехал.
С того визита какая-то новая жизнь поселилась в Иннокентии - оптимистичная, молодая, радостная. Иннокентий стал раньше вставать, выходить на раздолбанное крыльцо и вдыхать свежий ветер с полей. Однако к психологу не мог заставить себя пойти. Однажды, до смерти испугавшись костра, разведенного гопкомпанией неподалеку, закрылся в доме, задраил окна и ставни, и лежал три дня не вставая под одеялом. Боялся. А как оправился - умылся, надел пиджак, взял деньги, паспорт и отправился в город.
Не коротким оказался путь до цели: ж/д вокзал, электричка, метро. Город встретил Иннокентия нагромождением железобетона, хаосом людей и машин. Там пахло мертвым - убитым и наспех сожженным, вероятно нефтью. От этого запаха кружилась голова, газы отравляли сознание, но Иннокентий твердо держался своего плана. Иван дал ему телефон искусного психолога, и Иннокентий записался на встречу.
Перед выходом наплыли дурные предчувствия, Иннокентием овладела тревога. "Никчемная, никудышная затея! - думал он. - Как мне поможет этот ученый сердцевед? Что я ему скажу?" Надо заметить, Иннокентий не помнил житие свое. Он попытался вспомнить где родился, но не смог. Пытался вспомнить как выглядела жена - тоже безуспешно. Были ли у него дети?
Никаких проблесков. Воспоминания как лихим бульдозером стерло. Значит надо идти. Быть может психолог этот понятливый покажет ему путь к своей жизни, восстановит связь времен.
Кабинет психолога выглядел как офис высокотехнологичной компании - матовая плитка на полу отливала бежевым цветом под ровно набегавшими друг на друга жалюзи и огромными плазменными телевизорами, показывавших нашедших себя людей в процессе занятия йогой. Стулья сами ездили по помещению, а длинноногие нимфы разливали кофе. Заплатив огромную по его представлениям сумму, Иннокентий зашел в кабинет.
Психолог оказался высоким, подтянутым мужчиной среднего возраста в костюме, с усталым отстраненным взглядом. Именно этот утомленный его вид вызвал доверие у Иннокентия. Сидя на крутящемся стуле он рассматривал длинный ряд наградных сертификатов, висевший вдоль стен.
- На что жалуетесь? - поинтересовался психолог.
- Сложная у меня жизнь, гражданин психолог, право мне неловко, - не зная как начать, сказал Иннокентий, - боюсь я всего и с памятью у меня не слава богу.
- Чего боитесь?
- Темноты боюсь и света боюсь, огня боюсь, женщин опасаюсь, а пуще всего боюсь покойников.
- А что у вас с памятью?
- Отшибло у меня эту память, мать ее. Не помню где родился, где рос, учился ли, работал? Знаю что была у меня жена, да где она сейчас?
- И давно это у вас?
- Прости Господи, не помню.
- Так, так.., - приговаривал психолог, - судя по всему, с вами случилась что-то ужасное, событие, которое перевернуло вашу жизнь и заставило вас забыть свое прошлое. Вы помните такое событие?
- Какое событие?
- Поворотное событие, точка сборки?
- Да как же мне событие помнить, если я иногда и имя свое забываю?
- Где вы сейчас живете?
- В частном доме на окраине поселка городского типа.
- Вы всегда там жили?
- Наверное всегда, хотя.. нет не всегда, но.. я не помню.
- Из дома выходите?
- Редко.
- В какое время суток?
- Днем выхожу, а по ночам вообще на улицу не показываюсь.
- Почему?
- Боюсь я ночных духов и темноты.
- А что находится рядом с вашим домом?
- Кладбище и пустыри заброшенные.
- Вы там бываете?
- На пустырь выхожу иногда, а чтоб я на кладбище пошел? Нет, увольте.
- А что вас пугает?
- Не знаю, гражданин психолог, только боюсь я по кладбищу ходить.
- Значит так, Иннокентий, вам следует посмотреть в глаза своим страхам. Пойдите ночью на кладбище, найдите там самую страшную могилу, и проведите на ней ночь. До утренних петухов к вам вернется память и уйдут страхи.
- Вы что?! Я так не справлюсь! Да и как я пойму какая могила самая страшная?
- Разберетесь. Справитесь. Главное верить в себя.
- Так вы мне не поможете избавиться от страхов и вспомнить жизнь? Я столько денег заплатил за прием!
- Я вам уже помог. А сейчас ступайте, прием закончен.
Психолог набросил пиджак и позвал секретаршу, - Людочка, проводите мужчину!
Иннокентию ничего не оставалось, кроме как покинуть негостеприимный офис. Он вышел, матерясь и ругаясь, кляня Ивана с его идеями. Потерянный, бродил он по городу тыкаясь подбородком в ограды, налетая на здания и спешащих людей. Казалось сознание покинуло его, а ноги сами несли в неизвестном направлении. Город заканчивался. Все меньше было вокруг многоэтажек, все больше индустриальных серых коробок, потом пошли пряничные дачные домики, дворы, огороды, затем и они закончились. Его вынесло в направление леса. Шуршащие шишки и монструозные белые грибы путались под ногами, Иннокентий с яростью их пинал. Воздух разрядился и посвежел, стемнело, а Иннокентий все брел вперед не ведая себя, не разбирая пути, пока не нашелся перед кладбищем. Кресты кивали ему, как головы погибших солдат, могилы молчали. Страх, жаркий и липкий окатил Иннокентия, но тотчас перед ним возник психолог - "Найдите самую страшную могилу и будьте там до утра!" - приказывал он. На кривых ногах, шатаясь и падая направился Иннокентий к покойничкам. Склепы и надгробия, монументы и впечатанные в мрамор лица кривлялись и хохотали. Но Иннокентий их уже не замечал, как трактор пер он вперед, уходя дальше вглубь кладбища. Притомившись, он опустился на широкую могильную плиту, с изображением братка в косухе в полный рост.
"Как же я найду самую страшную?, - призадумался путник, успевший уже привыкнуть к мертвому покою, - ведь все могилы одинаковы, прямые либо кривые, но равно похожие. И никакая из них в самые страшные не годится. Опять же, предположим я найду страшную могилу. Но где гарантия, что рядом нет еще более страшной?"
Хруст мерзлой земли заставил его оглянуться. Сбоку от себя заметил он высокую, мужскую фигуру, одетую в толстовку и рваные грязные штаны. От нее исходил мерзкий, гнилостный запах. Мужчина, пошатываясь, шел по направлению к нему. У Иннокентия похолодело внутри.
- Что надо?, - крикнул он.
- Ничего. - ответил мужчина.
- Чего ты тут делаешь в такой час?
- Я местный, - уклончиво ответил тот.
"Может пьяный, - подумал Иннокентий, - или сторож?"
- Подскажи, где тут самая страшная могила?
- Там, - мужик всплеснул рукой, - там, - мужик снова поднял руку и Иннокентий понял, что у того отсутствует кисть.
Иннокентий торопливо засеменил в указанном направлении. Отдалившись, он оглянулся, не удержав любопытства. Мужик стоял на том же месте, но надгробный камень уже не заслонял его. К вящему ужасу Иннокентий понял, что мужик стоит перед свежераскопанной могилой. Только тогда заметил Иннокентий что вместо глаз у мужика зияли полые глазницы. Лоб покрылся испариной, волосы встали дыбом. Зубы мелко заколотились. "Сгинь нечистая сила!" - повторял он убегая. Через время он успокоился, и рассудил, что ничего нет удивительного в том, что на кладбище обитают мертвецы, потому как здесь их дом и место вечного успокоения. А то, что некоторые из них по ночам гуляют - так видимо совесть не чиста. Идя дальше высматривал он могилы, чтобы опознать самую страшную из них, когда увидел прямо перед собой девочку, в платье лохмотьями, с безобразными голыми костями торчащими из плечных суставов. Стоя у небольшой раскопанной могилки, с землей набросанной комками по краям, девочка вопиющими своими кистями без мяса плела венок из осенних листьев. Лицо ее, мертвое и обгоревшее, показалось Иннокентию знакомым. Да, она определенно была похожа на куклу Стефани. Или на его дочь? Иннокентий вздрогнул, но быстро овладел собой.
- Девочка, а девочка, подскажи, где тут самая страшная могила?
- Там, - махнула она вдаль, - там!
Скорым шагом Иннокентий продолжил свой путь. Косые кресты отбрасывали неровные тени в свете полной луны, показавшейся из-за облаков. Туман сознания рассеивался. Приходило чувство правильного действия в нужное время. Теперь он точно знал, что попал сюда не случайно и должен найти самую страшную могилу. Он ступал твердо, холодным и ясным взором рассматривая могилы и надгробия. Никакие лишние чувства теперь не трогали его существо. Ноги ныли, но нужной могилы все не было.
Может я уже прошел самую страшную могилу и не заметил, - засомневался он. Обернувшись он обнаружил позади женщину, в пуховом вязанном платке, порванной блузке и мятой серебристой юбке. Поводя глазами, он нашел могилу из которой она вылезла. Женщина напомнила ему его куклу Тамару и он подошел ближе. С внутренним содроганием опознал он в ней жену свою.
- Таня, - позвал он ее, - Таня! Это я Иннокентий!
Покойная не реагировала.
- Таня, ты не узнаешь меня? Я муж твой!
Спокойно стояла она и смотрела вдаль. Может не помнит ничего от бренного мира живых?
- Подскажи, где тут самая страшная могила? - задал он ей самый волнующий вопрос.
Женщина еще некоторое время сохраняла неподвижность, потом подняла руку, и четко произнесла:
- Там, - прошептала она, - там!
Как заведенный, продолжил Иннокентий искать свою судьбу. Чем дальше шел он, тем более сгущался окружавший его мрак. Пространство уплотнилось и заметно потяжелело. Вороны сидели стайками на окружающих могилах. Иннокентий понял - это знак. Слева от себя он заметил разобранную могилу, на ее гранитном надгробии примостился крупный филин и мигал правым горящим глазом. Под могильным камнем Иннокентий обнаружил своих кукол: Тамару, Стефани, Бориса и Жозефину. Он наклонился над могилой - она была пуста. Только черви ползали по мерзлой сырой земле. Надпись на памятнике гласила "Иннокентий Орлов". Ужасом покрылось сердце его. И сразу все сошлось: мелькнули горящий дом, фигуры жены и детей, филин с выцарапывающим душу криком взмыл вверх, распрямив крылья, а Иннокентий потерял сознание. Когда он очнулся, он лежал в могиле, как в пуху. Реальность, злая и неуместная нарисовалась перед ним во всей уродливой красе. Мрак, туманивший сознание, рассеялся. Он вспомнил все.
Он вспомнил, как ему позвонила жена: она сказала, что всю их семью взяли их в заложники. Вымогатели требовали денег, много денег. Они угрожали - если он вызовет полицию, их сразу убьют. Бандиты пообещали уничтожить всех до пяти часов, если Иннокентий не достанет деньги. Ему было сложно собрать эту сумму, но он справился. Но он опоздал - когда он приехал с деньгами время на часах пробило пять минут шестого. Его дом горел. Он слышал, как кричали жена и дети, помнил как он бросился внутрь, чтобы их спасти, но, как только он зашел, выход заблокировался горящими перекрытиями. Все было ясно, как божья ночь. Иннокентий засыпал свою могилу землей и упокоился.