Глеб Сидорин машинально отметил время выхода оперативно-розыскной группы в заданный квадрат. Соминовское озеро казалось мирным и безмятежным.
"Гектаров шесть, пожалуй", - прикинул он размеры серебристого блюдца и негромко окликнул замершего за спиной лейтенанта:
- Что скажешь, Евсеич?
- Тихо, товарищ майор, - шепотом отозвался тот.
Высокий, сутуловатый, он напряженно вглядывался в темную полосу леса, нависшую над противоположным берегом. Прищуренные глаза на узком, заросшем седой щетиной лице, цепко ловили мельчайшие изменения в благолепном пейзаже.
- Тихо, - задумчиво согласился Сидорин.
Озеро ему не нравилось, но выбирать не приходилось. Именно на его берегу группе предстояло отыскать труп, о котором говорилось в донесении, поступившем в Управление контразведки фронта накануне днем.
Впрочем, чего чего, а трупов на освобожденной от фашистов территории Западной Украины хватало. Оперативная обстановка в растянувшей на сотни километров прифронтовой полосе складывалась тревожно. Разрозненные группы немцов пробирались на запад. В лесах бродили отряды АКовцы, украинские националисты и банды отчаявшихся дезертиров и мародеров. Никто из них не гнушался применять оружие, как против друг друга, так и против местного населения или солдат и офицеров советской армии.
Одним словом, в масштабе глобальных боевых действий, смерть на затерянном в лесах под Луцком озере ефрейтора Кизляева Антона Васильевича, двадцатисемилетнего уроженца Воронежа, не являлась событием экстраординарным и, вероятно, не привлекла бы внимания контрразведки, если бы за три недели до этого шофер-ефрейтор Кизляев Антон Васильевич не скончался в Ровно от проникающих ран в области сердца.
- Нюансик, - как сказал подполковник Битяев накануне вечером, вводя Сидорина в курс дела. - Тело Кизляева шестнадцатого июня ориентировочно в 15:45 было обнаружено жителем Ровно Топорецким Владимиром в сточной канаве за бывшим зданием церковной школы. Вот здесь, - ткнул подполковник карандашом в разложенную на столе подробную карту города. - Ни документов, ни приписанного к аэродрому автомобиля "виллис", за рулем которого ефрейтор покинул расположение своей части, выполняя приказ аэродромного начальства, найти не удалось. Подтверждение личности Кизляева было произведено интендантом Мирошниковым и механиком Гаврюченко, обслуживающим автомобиль. А двумя часами ранее в районе слободского рынка...
Что случилось на рыночной площади в Ровно в час дня шестнадцатого июня Сидорин уже знал. Там погиб Ванька. Ванька Ухов, помощник коменданта города и просто отличный парень, не раз отдававший свой крохотный кабинет для отдыха измотанных оперативников, вернувшихся с очередного задания. При попытке задержать и проводить в здание комендатуры троих офицеров в авиационной форме, чьи документы вызвали подозрения у дотошного Ухова, патруль был безжалостно расстрелян последними. Воспользовавшись поднявшейся паникой, офицеры постарались скрыться. Во время самопального преследования, организованного находящимися поблизости военнослужащими, один из них был убит, а двоим удалось затеряться на кривых улочках старого города. Позднее, труп идентифицировали, как находящегося в чрезвычайном розыске агента немецкой разведки Всеволода Протасова, уроженца города Севастополя...
- ... Активные меры, предпринятые для поимки или ликвидации оставшихся членов диверсионной группы подразделениями контразведки, частями по охране тылов фронта и личным составом этапно-заградительных комендатур, результатов не принесли, - счел нужным уточнить подполковник, устало опускаясь на стул и массируя вески. - Возможно, повторяю - возможно! - преступники воспользовались машиной Кизляева, имеющей спецпропуска и спецдопуски, действующие на дату исчезновения, для того, чтобы спешно покинуть Ровно. В этом контексте, обнаружение под Луцком тела неизвестного с документами на имя скончавшегося ефрейтора представляется необычайно перспективным, - и отбросив официоз добавил: - Сидорин, землю жри, а выясни о трупе все!
"Все! Все! Все!" -звенело в сознании майора ночь напролет, пока оперативно-розыскная группа тряслась на задней площадке поезда, следующего в Луцк. Перебирая в памяти материалы дела, он усиленно пытался понять, что могло насторожить Ухова в исполненных на подлинных бланках, безупречных по реквизитам удостоверениях, предъявленных ему для проверки. Какая мелочь вызвала подозрение у опытного капитана? Агенты редко палились на документах, очень редко. И Всеволод Протасов - он же Игорь Забродин, он же Яков Тышкевич, он же Паша Мореход - не был сопливым новичком. Как следовало из бумаг, "парш" прошел обучение в Берлинской разведшколе и имел за плечами несколько успешных перебросок.
Установить личность его спутников не удалось. Полученные от свидетелей описания не содержали конкретики и, помимо низкого роста одного из преступников, во многом противоречили друг другу. Например, перепуганная торговка зеленью смутно припоминала, что у красавца-летчика, перебиравшего пучки редиса на ее верстаке, на мизинце и безымянном пальцах правой руки не хватало нескольких фаланг, но больше никто характерной приметы не подтвердил, а офицер, проводивший допрос, счел нужным особо уточнить преклонный возраст старушки.
"Эх, Ваня, Ваня", - вздохнул Сидорин, возвращаясь к настоящему.
- Налево, к мыску, - скомандовал майор, ориентируясь по приметам, полученным на рассвете от председателя сельсовета ближней деревеньки, бывшего партизана, что не поленился передать в территориальный отдел госбезопасности документы обнаруженного в лесу покойника. Сам он тела не видел. Красноармейскую книжку принес мальчишка с соседнего хутора вместе с любопытной побасенкой, до смерти перепугавшей деревенских. - Передвигаемся по возможности скрытно. Оружие наготове. У сухой ветлы рассредоточиться и начать поиск. Мансуров и Евсеев - лес. Я и Головин - берег. Вопросы есть?
Сухое дерево было последним ориентиром, о котором сообщил председатель, наотрез отказавшийся проводить отряд к озеру. Прошедший, как говорится, огонь и медные трубы оккупации, мужик мялся, бледнел и отводил взгляд, бормоча что-то об обитающем в Соминовском водоеме монстре. Большей чуши Сидорину давненько слышать не приходилось!
Между тем, голый корявый ствол был уже отчетливо виден с опушки, на которую оперативники вышли из лесного массива, растянувшегося на два километра до узкой проселочной дороги.
Майор внимательно оглядел группу. Евсеев, разменявший на днях пятый десяток, озабоченно хмурился. Старший лейтенант Головин улыбался. В шальных глазах завзятого забияки плескалось предвкушение, а вскинутые вверх белесые брови подтверждали готовность. Последний - старший лейтенант Мансуров, приписанный к отряду в усиление, - невысокий, смуглый, с узкими непроницаемыми глазами на неподвижном скуластом лице, вместо ответа молча взвел курок пистолета.
- Поехали, братцы.
+ + +
6:41
Вооружившись сучковатой палкой, Алексей Головин осторожно ступал по заболоченному берегу, тщательно осматривая густые заросли камыша. Ему было двадцать три года. Среднего роста, поджарый, с облупившимся от солнца конопатым носом и обманчиво разболтанными движениями. Надоедливые комары роились над непокрытой рыжеватой головой, забиваясь в уши и нос, норовили подлезть под расстегнутый ворот гимнастерки и противно пищали за пазухой.
-Женэ на вас нет, - в сердцах ругнулся страдалец и тут же ухмыльнулся, представив, как знаменитый дрессировщик гоняет по арене строптивых мошек, громко щелкая арапником. Вот умора!
Впервые на арене цирка Легард Женэ и его дрессированные кровососы! Не пропустите! Пинта крови за билет!
Прихлопнув на щеке за раз добрую дюжину самозваных артистов, Алексей смачно сплюнул и двинулся дальше по берегу. Он должен был первым найти труп неизвестного, из-за которого их выдернули из Ровно. Вопрос принципа. Найти, чтобы доказать Сидору и "большому" начальству, что их розыскному отряду Хасан Мансуров, больше известный как первоклассный "чистильщик" Саня-Янгиюль, что слону берейтор. "Леший" Головин обойдется без помощников! Да он лопинговал под куполом цирка, пока Мансуров доил ослов в своем Янгиюле! Помощничек! А как про монстра услышал, так вообще с лица спал...
Алексей вновь ухмыльнулся, обшаривая взглядом заросли. Со стороны озера что-то охнуло и забулькало, жалостливо заголосила какая-то птица. Обернувшись, мужчина заметил тревожно застывшего невдалеке у бурелома Евсеева.
"Никак россказни сельсоветчика запали старику в душу, - решил "леший". - Смехота, пол Сибири мужик прошел, с медведем за лапу здоровался, а от детских сказок в штаны наложил. Ну, монстр и что? Вылезет - свинцом захлебнется. Не таких в бараний рог скручивали. Эх, жаль, что пацан точное место не назвал, где жмурика видел. Но, учитывая, что мальчишка отправился на озеро рыбачить..."
Не успела мысль до конца сформироваться в голове лейтенанта, как он уже стоял у подножия нависшей над водой развесистой ивы и пристально вглядывался в заросшую травой мутную заводь, образованную свисающими до самой воды тонкими сероватыми ветками.
На дальней границе омута под бурой неподвижной гладью определенно угадывалось нечто инородное. Вскарабкавшись на дерево, лейтенант завис над водой, пытаясь получше рассмотреть объект.
Зацепившись за ветви ивы, там мерно покачивалось опутанное водорослями, распухшее человеческое тело.
- Антракт, - улыбнулся Головин, доставая из кармана манок. - И кто из нас после этого лучший?
+ + +
7:04
Глеб Сидорин сидел на корточках рядом с лежащим на расстеленной на земле плащ-палатке смердящим трупом. Мансуров и Головин, доставшие тело из воды, одевались. Евсеев "держал периметр".
Преодолевая позывы к рвоте, майор изучал раздутое, деформированное тело молодого мужчины. Тот был полностью обнажен. В клочках темных волос копошились какие-то рачки. Кожа - бледная, с размытыми фиолетовыми пятнами - слоилась, сползая с гниющей плоти.
"Кажется, явление называется "мазерация", - не к месту вспомнил Сидорин. Еще до войны - вечность назад, - когда он работал обычным следователем ленинградского угро, ему доводилось вести дела нескольких утопленников, выловленных из Невы. Молодой и деятельный он счел профессиональным долгом подробно разобраться в вопросе. Кто бы знал, что спустя столько лет в тысячах километров от родного города эти знания ему пригодятся.
Или не пригодятся.
Кроме роста - чуть выше среднего, - цвета волос, и фигуры - спортивная, узкие бедра, широкие плечи, приличная мышечная масса, - никаких иных данных для оперативной разработки он назвать не мог. Черты лица трупа определению не поддавались: озерные обитатели успели вдосталь попировать, превратив его в бугрящееся пятно с рваными ошметками сморщенной кожи. Только форма, пожалуй. Удлиненная, с острым подбородком. Ни татуировок, ни иных примет...
- Ну, как? - встрял в размышления, подошедший Головин. Довольный собой, лейтенант с искренним любопытством рассматривал покойника, словно экзотическую зверюшку в зоологическом парке. - Пожеванный какой-то. Может, правда, товарищ майор, монстр оприходовал? - хохотнул он. - И раздел заодно?
Сидорин нахмурился. Ни резанных, ни колотых, ни огнестрельных ран на теле действительно не наблюдалось. А отсутствие одежды требовало объяснений, учитывая, что полученные госбезопасниками документы Кизляева воздействию воды не подвергались.
Где их нашел мальчишка? Имели ефрейторские бумаги отношение в этому покойнику? Сколько вообще тело пролежало в воде? Что явилось причиной смерти?
- Рука, - внезапно обронил Мансуров. Опустившись на колени с другой стороны трупа, он выдвинул на свет подобранной где-то веткой залипшую к боку покойника сморщенную бледную кисть.
Последних фаланг на мизинце и указательном пальцах правой руки у трупа недоставало.
Вот так старушка "преклонного возраста"!
Отбросив сомнения, Сидорин достал из-за голенища финку и глубоко втянул носом воздух, запасая дыхание. Даже после смерти, диверсант должен был ответить на вопросы оперативников.
+ + +
7:33
Зуб болел нестерпимо. Дергал, ныл, раздирая челюсть. Закусив губу, Хасан едва сдерживал стоны. Вот, шайтан! Не вовремя, как же не вовремя!
Между тем, Сидорин уже закончил "допрашивать парша", как иронично определил для себя Мансуров действия командира. Запахнув полой плащ-палатки бледное тело, майор отмыл в озере финку, убрал обратно за голенище и кратко подвел итог предыдущим сообщениям:
- Захлебнулся.
- Что, сам? - тут же же выразил рыжий лейтенантик всеобщее удивление.
Здоровый, обученный диверсант, прошедший спецподготовку, способный голыми руками справиться с вооруженным противником. И этот матерый волчара утонул на безлюдном волынском озере? "Чистильщик" контразведки Саня-Янгиюль повязал достаточно "паршей", а кончил еще больше. В первые военные годы основная задача оперативников была уничтожить, только позднее стали цениться живые - захваченные и "выпотрошенные" - диверсанты. Из них выкачивали сведения о разведшколах, курсантах, вводили в радиоигры, использовали как опознавателей. Впрочем, дальнейшая судьба обезвреженных тварей Хасана не интересовала. Он давно не считал их за людей. Но просто утонуть...
Мансуров сурово сжал челюсти, и затихший зуб вновь засвербел.
- Что, Янгиюль, бледный стоишь? Думаешь, "паршика" монстр притопил? - не унимался рыжий, приплясывая на месте от распирающей его юной, бедовой силы. - Пошли удочку забросим. Бог даст, вытащим беззубого супостата. Пусть расскажет, как нашего фрица портил.
- Уймись, Головин, - раздраженно приказал Сидорин. - Захлебнулся, и точка. Рано выводы делать.
Он сосредоточенно думал, изучая безмятежную гладь озера. Невысокий, плотный, с кривым перебитым носом и колючими глазами, майор стоял, покачиваясь с носка на пятки, без погон и пилотки, и непроизвольно хлопал себя по бедру рукой с зажатым в ладони маузером, чем-то неуловимо напоминая Хасану полковника Грунина, начальника погранзаставы, где еще до войны служил Мансуров.
- Слушайте приказ. Головин и Мансуров, ваша задача доставить тело в машину, добраться до хутора, найти мальчишку и выяснить все подробности обнаружения "парша" и документов. Особое внимание обратить на документы. Вполне вероятно, мальчик нашел их на берегу, и они не были единственным, что он забрал с собой. Повсеместно вести наблюдение, в непредвиденном случае - действовать по обстоятельствам. Старшим назначаю старшего лейтенанта Головина. Лейтенант Евсеев и я проводим осмотр береговой полосы. Нужны следы, подходы к озеру, личные вещи - все, что удастся заметить. Сбор на въезде в деревню в 15:00. Не расслабляться! Помните о минах и возможности внезапного нападения. Вопросы есть?
Вопросы у Хасана были, но относились не к полученному приказу. Коротко кивнув, направился упаковывать утопленника, под торжествующим взглядом рыжего.
+ + +
9:33
Прохор Евсеев многое повидал за свою долгую бурную жизнь, но когда майор начал деловито разделывать "парша", словно рачительный хозяин хряка-трехлетку, нутро старика едва не вывернулось наизнанку.
Наука! Етить ее за ногу.
Будто без копания в гниющих внутренностях нельзя было сказать, что парень окочурился с неделю назад. Во-первых, в Луцке, когда майор говорил с безопасниками, Евсеев зацепил краем глаза чистенькие, не подмоченные бумаги покойного шофера. Во-вторых, хуторский хлопец подобрал документы вчера поутру. И в-третьих, Прокопчук, сельсоветчик, помянул, что последний дождь прошел аккурат в прошлую среду, что приводило точнехонько к тем же срокам, что наковырял в трупе своим тесаком Сидорин: пять-шесть дней. Но Прохор с "великими" идеями к командиру не лез. За полтора года совместной службы он успел убедиться, что майор - мужик толковый. И раз добавить к его научным выводам лейтенанту было нечего, то каково лясы точить? Это Лешка, "болиголов", обожал красивые выходы и неожиданные кульбиты, а Прохор в луже зазря лопатиться не любил. Возраст не тот! Он предпочитал по-старинке: смотреть, слушать, да на ус мотать.
Да и как сказать атеисту Сидорину, что чем дальше проходил по берегу Евсеев, тем больше не нравилось ему Сонминовское озерцо. Нехорошее место, гиблое. Слишком многое, на острый взгляд старика, подтверждало путанные слова деревенского партизана. Местные озеро не жаловали. Ни одной тропы не уходило от берега к лесу. Ни одной притопленной лодченки не ныкалось в камышах. Дикие утки не ухали, не шуршали в сочных зарослях камыша, не резали коричневыми тушками водную гладь. На стволах деревьев, черпающих водицу богатой отраслью, старик различил странные метки. Словно кто-то мелкой наждачкой стер до основания жесткую корку. Он специально присел и провел ладонью до ободранному участку, проверяя себя. Нет, не бобр поработал.