Шведова Анна Николаевна : другие произведения.

Последний ключ

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 4.32*8  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Оливия Каскор, дочь последнего из правителей Лакита, решает вернуться домой, в покоренную врагом страну. Этот путь долог и труден прежде всего тем, что героине придется расстаться с многими иллюзиями и стать тем, к чему она предназначена - к власти. Магия, интриги, любовь, жертвенность и амбиции - весь набор фэнтезийного романа. купить книгу можно на сайте Kniharnia.by. https://kniharnia.by/catalog/fantastyka/posledniy_klyuch/
  Последний ключ
  
  Часть первая
  
  Вот уже целую неделю каждое утро, едва только часы на Полночной башне пробьют восемь, они приходили в лечебницу. Оба мужчины были темноволосы, роста выше среднего, худощавы и стройны. Один был ранен, но временная слабость и телесная скованность не лишили его ни горделивого взгляда, обыкновенно выделяющего из толпы человека знатного и богатого, ни живости движений, присущей хорошему воину. У него были темные глаза, опушенные нехарактерными для мужчины длинными густыми ресницами, широкие черные брови, прямой тонкий нос, смуглая кожа, красиво очерченный, по-женски пухлый крупный рот - черты лица столь же выдающиеся, как и запоминающиеся: один раз увидев, такое лицо трудно было забыть. Он был молод, на первый взгляд ему было не больше двадцати лет, зато о возрасте второго мужчины я могла сказать лишь одно - он старше. Иногда казалось, что старше не намного, всего на несколько лет, однако цепкий холодный взгляд выдавал человека пожившего, много видевшего, много перенесшего. Впрочем, разница между мужчинами была куда существеннее. Во втором не было броской, жгучей красоты своего спутника, черты его лица были привлекательны, но идеальностью не отличались из-за излишней своей резкости и суровости. Его выделяло из окружавших его людей другое. Мужчина казался настолько самодостаточным, замкнутым, уверенным в себе и невозмутимым, насколько вообще может быть таким человек. При всем том он всегда держался в тени первого и это получалось у него совершенно естественно - мужчина не старался ни обратить на себя внимание, ни избежать его - к мнениям света, казалось, он абсолютно равнодушен, и я долгое время не могла понять, что этот человек из себя представляет.
  Мне они были известны как Великий лорд Лион Лиэтта, наследник хозяина богатого процветающего Скарда, и его слуга Паллад. Впрочем, слуга он или нет, никому не было известно, но так он был представлен лорду Эмису Ноа и так считали все. И я поначалу. Мужчины появились в замке Харвиза чуть более недели назад, падающие от усталости, в грязной и окровавленной дорожной одежде. Раненый в бок лорд Лион едва держался в седле и упал, как только лошадь остановилась у ворот замка. Хозяин замка и здешних мест, лорд Эмис Ноа, поначалу немало удивившись нежданному вторжению, был чрезвычайно рад знатному гостю, отрядив для его лечения своего лучшего лекаря.
  Каждое утро Лион приходил в лечебницу, опираясь на плечо Паллада, осторожно усаживался на скамью и внимательно оглядывался. Я могла бы сказать "терпеливо дожидался, пока на него обратят внимание", но это было бы неправдой - стоило только его высокой стройной фигуре в сопровождении слуги появиться на пороге Верхних палат лечебницы, на него обращали внимание сразу же, а потому дожидаться ему не доводилось никогда.
  В первые дни его раны осматривал замковый лекарь Крета, пожилой, резкий человек с несносным, как у всех отличных лекарей, характером и пронзительным голосом. Крета, одного взгляда которого хватало, чтобы определить состояние раны, давал указания служанкам и оставлял молодого человека на растерзание их заботливых и нежных (иной раз чересчур нежных) рук. Затем, когда из-за неожиданной эпидемии горной горячки больных в городе прибавилось, а рана Лиона немного затянулась, Крета со спокойной совестью сбыл знатного лорда на мое попечение, решив таким образом сразу две проблемы - как оказать высокому гостю хозяина замка необходимое почтение и как без угрызений совести заняться более насущными делами, не терпящими отлагательства. Мои познания в целительстве не были выдающимися, но их вполне хватало, чтобы осмотреть и обработать рану.
  А потому каждое утро повторялось одно и то же. Лион молча ложился на скамью, глухо бренча ножнами по добела выскобленной деревянной поверхности, вытягивался и замирал. На застывшем лице не отражалось ни трещинки боли или неудовольствия, но живые глаза непременно следили за каждым моим движением пристально и неотрывно.
  Рана была не слишком глубокой - чужой меч скользнул по ребрам и под углом проник под кожу на два-три пальца - но длинной и воспаленной. Лиону и его слуге больше недели пришлось верхом мчаться через горы, а потому позаботиться о ране было некогда. Ему еще повезло вовремя попасть в руки Креты, пока заражение не убило его вернее, чем чужой меч.
  Я приподнимала тонкую белую сорочку, рассматривала цвет повязки под ней, потом принималась осторожно отдирать присохшую к коже ткань. Процедура была болезненной, но Лион ни разу не поморщился и не отвел взгляд.
  Этот пристальный взгляд, изучающий и совершенно бесстыдный, выводил меня из себя. Лион смотрел так, как изучал бы хорошее оружие в чужих руках - нельзя потрогать, но можно оценить. Я пыталась прятаться от него под ресницами, но он настигал меня везде. Я чувствовала, как от этого взгляда предательски приливает кровь к щекам, но ничего не могла с этим поделать.
  Поэтому я всеми силами старалась побыстрее закончить обработку раны, благо зная о приходе лорда, служанки загодя раскладывали на столике у скамьи все нужное - миску с целебным отваром, баночку с густой пахучей мазью, чистые повязки. Сами девушки любили крутиться рядом, чтобы украдкой взглянуть на молодого красивого мужчину и обратить на себя его внимание, однако меня это совершенно не заботило.
  Я делала все споро и умело, не желая ни минуты дольше возиться со своим пациентом. Он нарочито сдержанно благодарил, осторожно поднимался, опираясь на руку Паллада, и уходил. До следующего утра.
  Но в этот день все было не так.
  - Почему Вы занимаетесь этим, леди Оливия? - его жаркие сильные пальцы вдруг перехватили мое запястье.
  - Вы считаете недостойным дочери лорда заниматься целительством, лорд Лион? - я не хотела быть грубой, но неожиданный жест испугал и смутил меня.
  - Недостойным? - удивился он и неожиданно рассмеялся, - О нет. Просто мне не приходилось встречать ни одной леди, способной без содрогания смотреть на кровь и гной или делать перевязки. Ведь и Вы могли бы стоять в стороне и давать указания служанкам. Но Вы делаете все сама. Почему?
  Я замерла, глядя в прищуренные темные глаза под широкой полоской черных бровей. Потом перевела взгляд на мужские пальцы, перехватившие мою руку.
  - Полгода назад, - медленно ответила я, чувствуя в душе ужасающую пустоту и полное безразличие, - когда у меня на руках умер отец, я сожалела о двух вещах. О том, что не умею держать в руках оружие, и о том, что не умею врачевать. Знай я тогда то, что знаю сейчас, я сумела бы его спасти. С тех пор я многому научилась. И не хочу упускать ни одного шанса научиться большему.
  Лицо у Лиона вытянулось, глаза опустились в явном смущении, пальцы дрогнули.
  - Я слышал, что Ваш отец погиб во время первых набегов ренейдов, - сочувственно произнес Лион, - мне очень жаль.
  - И мне жаль, - тихо сказала я, требовательно высвобождаясь из его пальцев и закрывая рану свежей повязкой, - Жаль, что я не погибла вместе с ним.
  Лорд неожиданно дернулся под моими руками.
  - Почему Вы так говорите? - удивленно спросил он, пытаясь приподняться, - Вы должны благодарить богов, что остались целы.
  - Благодарить? За что?
  Я могла бы ему рассказать, во что сейчас превратилась моя жизнь. Или о том, что ждет меня впереди. Да, признаю, обреченность и покорность судьбе в последнее время были постоянными моими спутниками. Меня это не радовало - ни покоряться, ни смиряться я не умела, а должна была научиться, потому что выбора у меня не было.
  Мой отец владел обширными землями между Туманным хребтом и горами Бутта. Они назывались одним словом - Лакит, Большой Лакит, однако включали в себя не только самую богатую плодородную долину - Лакит, но и несколько долин поменьше - Думхерг, Прунт, Верхнюю и Нижнюю Наксены, а также части окрестных гор. Нам принадлежала большая часть всего этого, но главное - перевал Тутарла в Туманных горах, через который проходил самый удобный путь из северных земель в южные. Недавно всего этого я лишилась, однако худшей из всех возможных потерь был отец.
  Севером нынче правила Ла-Ренейда, государство, за пару десятков лет выросшее из крохотного княжества на границе Туманного хребта в могучее королевство, захватившее земли соседей и диктующее свои условия тем, кого захватить не успело. Как только севернее Туманного хребта не осталось ничего, представляющего интерес, взоры Ла-Ренейды повернулись на юг, в королевство куда более богатое и вожделенное, чем скудные северные земли - Маэдрин. Первым на пути к короне Маэдрина, которую нынче носил король Катуар, был перевал Тутарла и приграничный удел королевства - Лакит, вотчина моей семьи.
  Лакит был старым, нет, даже древним. Его слава могучей державы гремела еще тогда, когда на месте Маэдрина жили дикие кочевые племена мардантов. Лакит, Ла-Китта, страна киттов, строил города, возводил крепости, прокладывал дороги, воевал, торговал, поражая соседей богатством и мощью. А потом тихо состарился, незаметно подрастеряв силу. И мудрость, если уж на то пошло. Маэдрин по сравнению с Лакитом был подростком, а Ла-Ренейда - сопливым младенцем, но именно этим недорослям, как оказалось, суждено было решить участь Лакита. Лет сто назад молодой Маэдрин, вступив в военный союз с нами, постепенно хитростью сумел подмять Лакит под себя, сделав своим данником - с неслыханно вольными правами, но данником, а Ла-Ренейда...
  Удар Ла-Ренейдой был нанесен так удачно, что пограничные гарнизоны пали в считанные дни, а войска лорда Риардона Каскора, моего отца, ренейды взяли в кольцо и разбили быстрее, чем отец мог собрать военную помощь.
  Нетрудно догадаться, что случилось после того, как отряды ренейдов обрушились на наш замок Шел и город, что окружал его. Мы были готовы к осаде, приготовления Ла-Ренейды и продвижение ее по землям Лакита не были неожиданностью для отца, но нас предали. Захватчики прошли через потайные ходы прямо в замок Шел. Как? Не знаю. То, что нам с отцом удалось сбежать, можно назвать чудом. Но это, как оказалось, не было концом наших мучений.
  Я никогда еще не видела отца таким растерянным и напуганным - пусть это и длилось всего несколько минут. Отец был для меня образцом мужества, выдержки, ума и силы, но даже он спассовал перед неотвратимостью происходящего. Мимолетная слабость стоила ему жизни - отряд ренейдов, ожидавший нас у выхода из катакомб, через которые мы бежали, быстро перебил наших немногочисленных охранников и попытался взять в плен: мы были слишком ценной добычей, чтобы нас можно было просто убить. Но отец сдаваться не собирался. Защищая меня, свою единственную дочь, он дрался как дикий зверь, однако и сам получил смертельную рану мечом в живот.
  Я сидела над ним до последнего - то тихо воя от безысходности и зажимая себе рот кулаком, то молча и тупо глядя на его мучения, желая только одного - лежать рядом и угасать одновременно, поскольку представить себе, что я без него буду делать, я не могла. Так нас и нашли люди из нашего замка - лежащего на земле лорда Каскора, хриплое, с кровавыми пузырями дыхание которого говорило о последних минутах его жизни, и меня, лежащую рядом на покрасневшей траве, судорожно прижимающую к ране на животе расписную узорчатую накидку. Минуты, часы или дни после этого вспоминаются мне смутно, расплывчато. Кто-то меня уговаривал и вел куда-то... немолодая женщина с заплаканными глазами осторожно мыла мои окровавленные руки, тихонько причитая... мы скакали, скрываясь от погони, ветер и дождь слепили глаза... В себя я стала приходить лишь у стен замка Харвиза, за сотни миль юго-западнее от родного дома. Слуги моего отца привезли меня в долину Хемсок к дальнему родственнику - троюродному дяде по женской ненаследуемой линии, лорду Эмису Ноа. С тех пор жизнь моя лишилась всяческих красок, стала пуста и уныла.
  Известие о смерти кузена потрясло лорда Эмиса, но долго ли он печалился на самом деле? Я ведь не дура и глаза мои не слепы. Земли семейства Ноа были куда как беднее, скромнее тех, которыми владела семья Каскоров. Влияние, которое имели Ноа, не шло ни в какое сравнение с тем весом, что имели Каскоры. И сколько бы поминальных служб ни отстоял лорд Эмис, радость от того, насколько изменилось его положение, скрыть не мог. Пусть из-за смерти моего отца Лакит или хотя бы какая-то его часть отнюдь не перешли в собственность дяди, а богатства дома Каскор никак не легли в подвалы семейства Ноа, Эмис сполна мог попользоваться успехом брата, решая судьбу его дочери. И я не могла ему в этом помешать, поскольку сама предоставила ему такое право своим появлением. Люди, привезшие меня в Хемсок, искренне полагали, что тем самым защищают меня от Ла-Ренейды, однако на деле они только усадили меня в другую клетку, не такую откровенную и устрашающую, но все равно клетку.
  Я была молода, неопытна, растеряна, но не глупа. Мне не нужно было объяснять ценность наследницы такого лакомого куска, как Лакит и перевал Тутарла. Даже теперь, когда мои земли были разграблены, замок разрушен, а войска уничтожены, ибо не было больше Лакита, он умер со смертью последнего из лордов Каскоров, я не была нищей. У меня ничего не было - и было имя, древнее гордое имя королей Лакита. Это единственное, что еще стоило дороже моего молодого женского тела. Но ведь и их можно выгодно продать?
  Я не строила иллюзий насчет дяди. Теперь он мог с полным правом распоряжаться моей судьбой так, как считал это необходимым, и я не могла его винить за это. Любой другой лорд, к кому бы я ни обратилась за помощью, попытался бы втянуть меня в свой расклад, использовать в своих интересах, так чем Эмис Ноа хуже? Я признавала его права и готова была идти ему навстречу, если и он будет честен со мной. К чести дяди, правду скрывать он не стал. Зная, как я беспокоюсь о судьбе Лакита, он отправлял туда лазутчиков, которые приносили, увы, только печальные известия. Эмис не пытался меня утешать или дарить ложные надежды. Как раз обратное: он очень хотел, чтобы я трезво посмотрела на свою жизнь и на свое будущее. Чтобы я смирилась с тем, что мое положение изменилось, и что теперь кроме дяди нет у меня другой защиты.
  Я не доверяла ни ему, ни кому другому, но кому нужно доверие человека, запертого в клетке и вынужденного делать лишь то, что прикажут? И я не видела другого выхода, кроме как подчиниться. У меня не было сил, чтобы сопротивляться, и целей, ради которых стоило бы бороться. Лакит уничтожен, отец погиб, а что я без них? Свою собственную жизнь я ценила невысоко.
  Мое древнее и высокородное имя могло принести выгоду только в одном случае - если умело выдать меня замуж. А потому дядя берег меня как зеницу ока, даже лучше собственной дочери. Он приставил ко мне двух матрон, которые следовали за мной по пятам и пресекали всякие попытки разговоров с мужчинами - так, на всякий случай. Но таких случаев у них на самом деле было очень немного. Я вела крайне замкнутый образ жизни. Помимо скудной замковой библиотеки, где книги были скорее исключением, чем правилом (семейство Ноа любознательностью не отличалось), мои занятия ограничивались прогулками по замковой стене, лечебницей и стрельбищем. Дядя был немало удивлен, когда я выразила твердое желание научиться себя защищать и врачевать. По здравом рассуждении мои "прихоти", как он убедился, не подразумевали ничего дурного или тайно-скрытного, а потому с его разрешения первую половину дня я проводила в городских лечебных палатах и несколько часов в день упражнялась в стрельбе из лука и метании ножа. Моим наставником был старый Метьюз, прожженный вояка и преданный пес Эмиса Ноа. Если я и хотела поговорить с ним о чем-то еще помимо ножей и стрел, его насмешливое молчание лучше всяких слов говорило о том, где мое место. Кроме нас двоих да двух чопорных женщин поодаль обычно на стрельбище никого не бывало - людям дяди обычно не приходилось дважды повторять приказы.
  Этот распорядок дня превратил обычную мою сдержанность в полную отстраненность от всего происходящего вокруг. Да и на самом деле мне было все равно.
  Как правило, дяде я не перечила. Поначалу настороженный, постепенно дядя решил, что я куда благоразумнее его собственной дочери Фризии. Я не отвергала его просьб и предложений - будь то присутствие на скучном приеме или участие в церемонии (для меня это не было в новинку), старалась быть сдержанной в словах и поступках. Мои же собственные просьбы не переходили границ разумного, и дядя это ценил, большей частью идя навстречу. Казалось, мы вполне довольны друг другом.
  Но я знала одно - я не могла вернуться в свой собственный родной дом не только потому, что он до основания разрушен, там хозяйничают захватчики и мне не на кого там опереться. Дядя раз за разом повторял, что Лакиту нужен новый лорд, сильный и влиятельный, способный собрать новую армию и разбить ренейдов. В самом Лаките искать его бесполезно, а у него, лорда Эмиса Ноа, есть кое-какие связи при дворе короля Маэдрина Катуара... Конечно, к выбору лорда нужно подходить очень осторожно, ведь и Катуар не прочь погреть руки на костре горящей страны и наверняка потребует что-либо взамен. Но другим способом спасти Лакит от ренейдов не удастся. Я верила, что так и вправду будет лучше, что дяде небезразлична судьба Лакита, что он искренне печется о его благополучии, что он на моей стороне. Поэтому я знала, что какой бы выбор он ни сделал, мне придется смириться с ним, ибо это - во благо моего отечества.
  Теперь я только так и жила: вспоминала былое, уныло ждала неизвестно чего и заставляла себя смириться с поражением, хоть это и было противно моему естеству.
  - ...хотя бы за то, что умерев, Вы лишите себя последнего шанса изменить ее.
  Я вздрогнула. Мысли, привычные тоскливые мысли так закружили меня, что я забыла о полулежавшем передо мной лорде Лионе. Его слова не сразу дошли до моего сознания, но когда дошли... Я невесело усмехнулась.
  - Рана хорошо заживает, лорд Лион. Не приходите завтра.
  Мужчина поджал красивые, четко очерченные крупные губы, неторопливо встал, по-прежнему задумчиво глядя на меня, оправил одежду, привычно кивнул Палладу и ушел.
  В лечебных палатах сразу опустело. Служанки, пчелами вившиеся у входа и негромко хихикавшие друг с другом, незаметно разбежались по своим делам, а я вышла во дворик. Было холодно и сыро, каменные плиты у фонтана потемнели от мелкого моросящего дождя, даже мозаичные панно позади серых колонн галереи выглядели унылыми и бесцветными. Зима закончилась, снег большей частью совсем сошел, но весна никак не наступала. Было хмуро, ветренно, безрадостно. Совсем как в моей душе.
  Тоска.
  Зябко кутаясь в теплый меховой плащ, я бродила по пустой галерее летней птицей, забывшей улететь в теплые края.
  
  Вечером я нечасто спускалась в общий замковый зал, а если и приходила, то ненадолго. Чужого веселья я не разделяла, трюки жонглеров меня не развлекали, песни менестрелей вызывали только тоску. Мне нечего было делать среди радующихся жизни людей. Но в этот вечер дядя давал прием по случаю приезда двух своих соседей - лордов Марведа и Пернея, а также некоего лорда Кетраза, проездом остановившегося в Харвизе по пути на север, к границе оккупированных Ла-Ренейдой земель с какой-то тайной миссией. Ему нужна была я. Но переговоры от моего имени вел дядя.
  За длинным верхним столом, предназначенным для хозяев замка и их гостей, я сидела между лордом Кетразом и своим кузеном Дуном, тринадцатилетним сыном Эмиса Ноа. Уже одно то, какое внимание оказывал мне немолодой лорд с холодными безразличными глазами, заставляло болезненно сжиматься сердце. Зачем он здесь? О чем они договорились за час до застолья? Какую сделку заключили? Почему дядя, победно улыбаясь, просил меня зайти после пира в кабинет? Вряд ли для того, чтобы спросить моего мнения. Если речь действительно шла о том, о чем я подозревала, то решение скорее всего уже принято, за моей спиной, без моего участия и влияния. Да и что я могу сделать? Найдя мне подходящего мужа, дядя найдет тысячу доводов убедить меня в том, что это наилучший, наивыгоднейший для меня вариант. Чтобы настаивать на своем, я должна была иметь собственные силы, собственное мнение или собственную армию. Ничего этого у меня не было.
  Пир превратился в пытку. Кусок застревал в горле, еда становилась безвкусной и постной. Единственное, чем я скрашивала пребывание за столом, было вино. Я пила маленькими глоточками, понемногу, и все равно выпила больше, чем когда-либо. Но вино не пьянило. Страх, угнездившийся где-то в животе и противно ноющий, не отпускал. Я боялась взглянуть на соседа по столу, чтобы не увидеть в его глазах ответ на свой незаданный вопрос.
  Время от времени наклоняя голову вперед, чтобы ответить на вопросы дяди, сидевшего справа от Кетраза, я ловила взгляд лорда Лиона. Он сидел на правом конце стола с моей кузиной Фризией по его левую руку и даже отсюда мне было слышно, как они шутят и смеются. Иногда молодой лорд наклонялся вперед и тогда наши взгляды встречались. Он смотрел на меня долго, неотрывно, прерывая разговор, пока Фризия не заглядывала, на что это он так смотрит, но я испуганно отшатывалась, опуская взор в тарелку. Я не хотела, чтобы кто-то догадался, что я сейчас чувствую. Я не хотела, чтобы кто-то поколебал мою решимость поступить против собственной воли, но по воле дяди, единственного родственного мне человека. Желающего мне добра, уговаривала я себя, желающего добра Лакиту...
  
  Вино оказалось не таким уж и безобидным. Встав из-за стола, я с трудом удержала равновесие, и дальше камина уйти не смогла. Сделав вид, что любуюсь игрой огня, я оперлась на каминную решетку, пережидая сильный приступ головокружения и невидяще глядя перед собой.
  Эти стены никогда не нагреваются, неожиданно подумалось мне. Камень веками впитывал окружающий его холод и теперь неохотно отдавал его, уступая живительному теплу лишь здесь, рядом с гудящей стеной пламени. Но там, дальше, холод затаился в каменных прожилках и впивался в каждое живое существо промозгло-туманными щупальцами невиданного зверя, вытягивая остатки тепла из человеческих тел и душ. Холод нельзя было скрыть длинными полосами гобеленов, старых и порядком потертых, несмотря на попытки их подлатать; холод гнездился под сводами высокого потолка, доступного всем горным ветрам из-за узких окон, никогда и ничем не закрываемых; холод стелился по истертым тысячами подошв каменным плитам пола, на который хозяйская рука ни разу не бросила кусочка шкуры и тем паче ковра... Холод нельзя было спрятать за фальшивыми улыбками и показным радушием, от него остывало сердце и леденел взгляд, и только металл под моими пальцами был горяч, да пылающие в камине бревна обдавали жаром...
  - Прирученный огонь кроток и покорен только с виду. Вы похожи на него, - сказали сзади. Негромкий голос посреди шума и гама, витающего над разговорами, окриками, смехом и пением четырех десятков человек.
  Я не обернулась, подавив вздох отчаяния - меньше всего мне сейчас хотелось вести светские беседы.
  - Почему же? - сдержанно-холодно спросила я. Голова кружилась.
  - Вы, как огонь, покорны лишь до времени. Внутри Вас бушует пламя, которое Вы всячески стараетесь скрыть.
  Я резко развернулась, едва не отпустив каминную решетку и не потеряв равновесие. Но стремительность движения никак не отразилась на моем спокойном и даже безучастном голосе.
  - Нет никакого пламени, лорд Лион. Есть одни головешки. А если пламя вдруг найдет себе пищу, его нужно залить водой.
  - Почему Вы так покорны? - внезапно возмутился Лион, делая шаг вперед и подходя непростительно близко. Красивый, сильный, чувственный... Хотела бы я ему довериться? Мог бы он стать моим защитником? Разве что в глупых мечтах. А мне сегодня не до них.
  Я спиной вжалась в металл решетки. Только скандала на виду у всех не хватало для полного счастья.
  - Что Вы здесь делаете, лорд Лион? Что ищете, от кого бежите? Почему Вы, господин южного Скарда, ранены так далеко на севере? Разве это те земли, которые он обязан защищать как лорд-наследник? Куда Вы направлялись, на север?
  От такой резкой перемены темы и моего неожиданного напора Лион растерялся. Его лицо выразило всю гамму недоумения, потом он тряхнул головой и виновато улыбнулся.
  - Мы ехали...
  - Нет, Лион, - на плечо лорда легла крепкая узкая ладонь с неожиданно изящными тонкими пальцами. Рука красивая, сильная, привыкшая к оружию. Мой взгляд скользнул по запястью с широким браслетом, по застежке туники, твердому подбородку, плотно сжатым тонким губам, но глаза... от смотревших на меня глаз несло пронзительным холодом и сталью. Я непроизвольно отшатнулась, а глаза немного потеплели - мужчину явно позабавила моя реакция.
  - Приношу свои извинения, леди Оливия, но нам пора идти, - вежливо и безразлично сказал Паллад, разворачивая Лиона к себе и уводя.
  Он вовсе не слуга, с гневом подумала я, глядя им вслед. И вообще, явно не тот, за кого себя выдает. Неожиданно мне захотелось возмутиться. Захотелось встрепенуться, захотелось сбросить с себя апатию, устроить скандал, что ли? Захотелось, чтобы тот странный человек... перестал так равнодушно на меня смотреть.
  
  - Оливия, присаживайся, - дядя широким жестом указал на широкое низкое кресло с небрежно брошенной поверх медвежьей шкурой.
  Я села на краешек, пытаясь не соскользнуть по ворсу внутрь этой огромной берлоги и не утонуть в ее уюте. Мое состояние трудно было назвать спокойным и умиротворенным, но держать себя в руках я пока не разучилась.
  Дядя задумчиво-сосредоточенно смотрел, как робко и осторожно я усаживаюсь. Это был крупный мужчина, еще не старый, но уже седеющий, с жесткими холодными глазами человека, всю жизнь вынужденного бороться. Неудачи и разочарования отпечатались на его лице глубокими бороздами, складки у рта свидетельствовали о том, что он часто улыбается, но редко смеется. Даже сейчас его губы изогнулись в легкой улыбке, но весельем тут и не пахло. Руки дяди беспокойно теребили серебрянный медальон на груди, однако расслабленная поза говорила о том, что если он и сомневается в успехе предстоящего разговора, то незначительно.
  В другом конце кабинета неожиданно я заметила леди Мерану, жену дяди. Она сидела в полутьме, в жестком кресле с высокой спинкой, выпрямившись и положив красивые руки на подлокотники. В свете немногих свечей белоснежная кожа ее миловидного лица обрела теплый, ласкающий оттенок, а волосы, уложенные под сетку с драгоценными камнями, заблестели ярким золотом. Только глаза остались ледяными голубыми озерами. Как всегда. Мерана была на редкость красивой женщиной, но ее сердце было холодным и пустым, и я всегда старалась держаться от нее подальше.
  - Ты хорошая и послушная девушка, Оливия, надеюсь, то, что мы тебе сейчас скажем, ты воспримешь с пониманием, - начал дядя, внимательно наблюдая за мной.
  - Да, дядя, - послушно кивнула я, складывая руки на коленях.
  - Ла-Ренейда захватила Сопренту и Каваз, от силы через две-три недели она дойдет до Бутты. Потом останется лишь пересечь Сулем - и Ла-Ренейда будет здесь, под Харвизой. Если ее, конечно, никто не остановит. На днях мне донесли, что король Эльяс вывесил голову Козара Нор-Леры на воротах Шела. Сожалею. Сообщили также, что недавно остатки войск твоего отца были разбиты где-то в Донее, так что силы внутри Лакита теперь искать бесполезно...
  Сопрента... Как я любила это чудное место! Я помню каждый свой приезд в Сопренту, ибо такое трудно забыть. Волшебство начиналось уже тогда, когда мы пробирались вдоль шумного ручья узкой опасной дорогой по ущелью, грозящему обвалами. И единственным моим чувством была смесь ощущения непременной опасности и превкушения радости. Сначала слышался грохот, тысячекратно повторяющийся среди скал - то падала вода, срываясь вниз и дробясь на множество искрящихся радуг. Мы шли на зов, шли за водой, и скалы расступались, открывая чудо - маленькую зеленую долину с озером на дне, лентами рек и дорог, прилепившимся к скалам городком. Я помню это ощущение - полета, невесомости, сказки у края расстилающейся внизу круглой чаши с уходящими ввысь горами.
  Я любила водопады Сопренты, любила тихую гладь глубокого круглого озера с величавым названием Коронованное, любила мчаться по лесам, пугая легких серн, любила узкие улицы города, где люди приветливы и трудолюбивы, любила древнюю тишь стен замка, врезанного в скалы, плоть от плоти здешних камней... Любила. Маленькая зеленая долина в окружении высоких скал, Сопрента всегда казалась мне изысканным изумрудом в короне гор... Но Ла-Ренейда? Что осталось от Сопренты, изуродованной ренейдами? Изумруд выковыряли и бросили в груду драгоценных камней, которыми не любуются, а лишь обозначают свою власть?
  Я была так потрясена, что смысл второй части сказанного дядей дошел до меня не сразу. Сил внутри Лакита больше не осталось, - равнодушно произнес он. Больше не осталось? Да разве они вообще были? Разве не дядя сказал мне еще полгода назад, что войска наголову разбиты, да так, что их жалкие остатки не опасны даже приграничному патрулю? Все это время я считала, что Лакит пал, пал до последнего человека, покорился, перестал быть самим собой. Немногие перебежчики с той, оккупированной стороны, доносили, что нет надежды, есть только жестокая Ла-Ренейда, медом и плетью покорившая страну. Никто теперь не надеется на Надорров, как внутри Лакита издревле назывались ее исконные короли, никому больше не нужно их покровительство, каждый теперь сам по себе, каждый сам теперь решает, должен ли приносить клятву верности проклятому ренейдскому королю Эльясу... И вдруг оказывается, что "на днях войска разбиты"? Значит, они были, эти войска, а не жалкие остатки? А может, они и сейчас не разбиты? И Козар Нор-Лера... Старый вояка, Верховный военный магистр Лакита, неужели он не погиб при осаде Шела, как мне сказали, неужели он все это время сражался и пал в бою совсем недавно?
  А где была я?
  Я видела лишь тех из перебежчиков, кого допускал ко мне дядя, но ни одного из них я не знала лично и принимала их слова на веру, все более и более приходя в отчаяние. Но где те, кто привел меня сюда? Где потоки беженцев, о которых мне говорили? Почему я раньше не задумывалась об этом?
  Почему я здесь? Создатель, что со мной произошло? Отчего я так поглупела? Почему поверила, не удосужившись проверить? Тому ли учил меня отец?
  Внезапно гора самообмана, которым я себя тешила в последние месяцы, рухнула, как башня, построенная из песка.
  Лакит не уничтожен. Он борется, он пытается выжить. Но единственный человек, по праву крови и наследства обязанный быть там и бороться вместе с ним, позорно бежал. Сдался. Опустил руки. Отвернулся, чтобы не видеть унижения и не вымараться в сочувствии. Как я могу зваться дочерью легендарных Каскоров, Надоррой Лакита, если предала его, даже не попытавшись сделать хоть что-нибудь?
  Первым моим порывом было вскочить и бежать.
  Дядя недоуменно встрепенулся.
  - Я понимаю твое волнение, Оливия, - беспокойно сказал он, наклоняясь вперед и пристально всматриваясь в меня, - Но этому уже не помочь. Мы должны найти силы извне. Ты можешь найти эти силы и спасти Лакит.
  Я застыла, в этот короткий, емкий миг заново осмысливая собственную жизнь и делая вовсе не утешительные выводы. Глупая, наивная простушка, как я могла так долго заблуждаться? Как я могла верить? Почему? Ах, дядюшка, дядюшка! Разве не этими твоими стараниями я себя убаюкала до беспамятства? Разве не ты все это время лелеял во мне уничижение и чувство собственной незначительности, покорности и безысходности?
  Впрочем, вряд ли он виновен в этом больше, чем я сама. Хвала богам, я прозрела, надеюсь только, что не слишком поздно.
  - Что я должна делать, дядя? - ровно спросила я. Пожалуй, выслушаю его до конца. Ведь не зря же он меня пригласил, да еще леди Мераной прикрывается?
  - Что ты знаешь о Ланардии, Оливия?
  - Э-э..., - признаться, я порядком растерялась. Такая резкая перемена темы заставила меня лихорадочно прикидывать, какое отношение может иметь далекая южная Ланардия к войне в северном Лаките. И ответ никак не находился. Потому что никакого отношения и не было. Но Эмиса шутником не назовешь, просто ради развлечения он подобные вопросы задавать не станет.
  Мои раздумья дядя оценил по-своему и лишь спустя какое-то время я поняла, что мое глупейшее "э-э" оказало мне неоценимую услугу.
  - Ничего не знаешь? Ну, это не страшно, - Эмис умиленно улыбнулся, сложил руки на груди и вкрадчиво-масляно продолжил:
  - Лорд Кетраз привез тебе предложение руки и сердца лорда Арджея Крусила, владельца Ланардии. Ты его не знаешь, Оливия, но это очень богатый и могущественный лорд, а Ланардия - тот союз, что поможет Лакиту выжить. К тому же сам Арджей довольно молод и хорош собой, он составит тебе прекрасную партию... В чем дело?
  Истерический смех, распиравший меня изнутри, остановить было невозможно. Я давилась, зажимая губы ладонью, а он все равно рвался наружу - едкий, неукротимый, горький. Как я могла всему этому верить целых полгода?
  Мне нестерпимо хотелось обличить во лжи моего доброго дядюшку, бросить ему в глаза гневные слова, чтобы увидеть, как он смутится, как станет оправдываться... Но я была одна, без сил и поддержки, беззащитная и слабая. От кого мне ждать помощи, кроме как от своей выдержки, ума и воли?
  - О, простите, дядя, - ответила я, всеми силами стараясь взять себя в руки, - Я боялась, что мужем мне выбрали самого лорда Кетраза. А он такой старый, он мне не нравится...
  Дядя снисходительно улыбнулся и переглянулся с Мераной. Та видимо расслабилась и криво ухмыльнулась.
  - Не волнуйся, милая, у тебя будет красивый и молодой муж, - с ленцой сказала она, откидываясь на жесткую спинку кресла.
  О да, я для них непроходимая дурочка. Была, есть и буду. Только дурочка может не знать, где находится Ланардия - далеко на юге, на границе с Табойскими степями. Вся жизнь лорда Ланардии проходит в войне со степными разбойниками, где уж ему думать о защите далеких северных границ? Все его богатства постепенно сошли на нет в поисках наемников и союзников, какая выгода для него повесить на шею камень в виде разоренного ренейдами Лакита? Так чем же хорош такой союз?
  Но была и другая сторона сказанного. Нынешним лордом Ланардии был Мейнард Крусил, а Арджей был его старшим сыном. Арджей и вправду был молод и уродом не родился, однако дядя забыл упомянуть главное - юноша страдал слабоумием. Лорд Мейнард с душевным уродством сына смириться не пожелал и теперь искал способ расторгнуть брак с его матерью и отказать Арджею в наследстве. Между тем у него родился второй сын, увы, вне брака, и лорду Мейнарду нынче приходилось весьма не сладко. Итак, кому понадобилось женить слабоумного Арджея на наследнице Лакита? Его матери, желающей разыграть последнюю карту? Или противникам лорда Мейнарда, желающим его падения? Так какую помощь получит из всего этого Лакит? И какая роль отводится мне?
  Это была ложь. Сначала и до конца ложь, рассчитанная на то, что я глупа и несведуща. Да и как мог знать дядя, что свою единственную дочь лорд Лакита обучал так, как обучал бы наследника-сына, за исключением разве что владения оружием? Я была непременным участником всех его встреч, переговоров и поездок. Я слушала, внимала, запоминала, чтобы потом обсудить с отцом достоинства и недостатки того или иного союза или договора, выгодности положения, стратегию дальнейших шагов. Он спрашивал моего мнения и высказывал свое, чтобы я училась и училась. Изучая карты, читая книги, спрашивая и получая ответы. Я не обладала той властью и весом, которые были у моего отца, да и не рассчитывала на них в будущем, я была лишь его скромной тенью, которую никто, кроме него самого не воспринимал всерьез, но я была! Не столь умная, как мне раньше казалось, ибо может ли быть умным человек, позволивший дурачить себя целых полгода, но вполне сообразительная.
  Отец, который всегда весьма тщательно строил свои планы, мое будущее оставил на мое усмотрение. Не в смысле того, что ему это было безразлично, нет. Он хотел, чтобы я сама стала хозяйкой своей жизни, чтобы я сама научилась принимать решения без оглядки на его или на чье-либо иное мнение. Несколько лет назад я достигла брачного возраста, но искать мужа не торопилась. Иногда отец заговаривал о моем замужестве и тогда мы часами могли обсуждать достоинства и недостатки тех или иных союзов, политический вес того или иного знатного дома, характер и склонности того или иного лорда. Отец хотел, чтобы я заключила брак с открытыми глазами, чтобы мою судьбу определяло только мое собственное решение. Править Лакитом должен мужчина, этого никто не ставил под сомнение, таковы законы, но отец хотел не просто найти себе преемника, он хотел, чтобы этот преемник был достойным и уважаемым мужем его единственной дочери, мужем, которого изберу я сама. Меня воспитывали следовать Чести и Долгу, и для обычных женских чувств места в моей жизни не оставалось. Я никогда не влюблялась, единственным мужчиной, к которому испытывала искреннее почтение, уважение и любовь, был мой отец. И в замужестве я видела лишь выгодный союз, ничего более. Незадолго до того, как ренейды напали на Лакит, чаша весов моих раздумий склонилась в пользу наследника наместника Тутарлы Алесса Но-Арда, спокойного и рассудительного мужчины двадцати шести лет. Однако отец, не отвергнув и не поддержав мой выбор, предложил с оглашением повременить. Посмотрим, дочь моя, как поведет себя твой избранник перед лицом опасности, сказал он, тогда и поговорим. Через несколько дней Ла-Ренейда напала на Тутарлу, потом сломала ее защиту, прошла сквозь подгорный город и оказалась в Лаките. С тех пор я ничего не слышала об Алессе. Я послала ему письмо с помощью дядиных слуг, но ответа так и не получила - слуги не нашли в разграбленной Тутарле никого из рода Но-Ардов, чтобы вручить мое послание. Жив ли он? Если бы я не тянула так с выбором и объявила о своем решении, был бы сейчас у Лакита Надорр? И была бы у нас надежда?
  Но дядя вовсе не догадывался обо всем этом. Родственники Риардин и Эмис всегда не очень-то ладили, а в последнее время не общались совсем. Никто из них не посещал дом брата вот уже лет десять. Причины раздора я не знала, а отец всегда лишь отмалчивался, когда я заводила об этом разговор.
  Так что же обо мне мог знать Эмис Ноа? Оглушенная и раздавленная, я приехала в его дом тенью тени, которой была когда-то. Покорная, безразличная, пустая - вот то, что во мне видели. Я выглядела мягкой глиной, из которой можно лепить все, что угодно. И они лепили, а я позволяла это делать. Создатель, что я с собой сделала?
  - Расскажите мне о... моем будущем муже, - попросила я, тщательно следя за голосом и выражением лица. У дурочек не бывает острого блеска глаз и слишком едкого сарказма в голосе.
  - Он тебе понравится, ручаюсь, - Мерана встала, повела плечами, поплотнее закуталась в мягкий ворс темной меховой накидки и подошла ко мне ближе, - Ему чуть за двадцать, как и тебе, он красив. И богат. Думаю, этого достаточно?
  - Ланардия, это далеко? Я должна буду уехать туда? - растерянно спросила я, тем временем лихорадочно ища выход из положения.
  - Твой дом будет там, где будет твой муж, Оливия, - снисходительно просветила меня Мерана.
  - Да, да, конечно, - озабоченно кивала я, - А что будет с Лакитом?
  - С Лакитом? - дядя подался вперед, остро поблескивая глазами, и я едва сумела скрыть удивление тому, что в них увидела: алчность, затопившую зрачки, - Лакит разрушен, племянница, тебе пора с этим смириться. Лакита больше нет. Но мы его вернем и отстроим заново. И пока твой муж будет на юге собирать силы против Ла-Ренейды, я от твоего имени буду искать союзников среди моих соседей, среди противников короля Эльяса. Я обращусь к королю Катуару и заставлю его считаться с тобой. Но мне нужны полномочия. Тебе нужно только подписать...
  Так вот что ему нужно, с нарастающим отвращением подумала я, дальше даже и не слушая. Получить право управления Лакитом от моего имени, стать лордом-протектором. Мой новый муж вряд ли опротестует это решение, ибо не способен постоять даже за самого себя, куда уж ему думать о чужих войнах? Скорее всего протекторство входит в стоимость сделки по моей продаже в Ланардию. Это очень по-маэдрински, но законы Лакита такого не приемлют. Такого понятия как протекторство в Лаките не существует - им управляют Надорры и совет знати и никакие внешние угрозы не заставят его отказаться от древних традиций даже под страхом уничтожения.
  На что же дядя надеется, пытаясь заграбастать разоряемый захватчиками Лакит? На то, что власть Эльяса Ренейдского скоро кончится и тогда он с полным правом поселится в замке рода Каскоров? Или на то, что древний Лакит с его Надоррами и законами как таковой просто перестанет существовать, став заурядной провинцией Маэдрина, который и поможет избавится от ренейдов в обмен на покорность? Если я подпишу бумаги, то собственноручно распишусь в согласии уничтожить законы моей отчизны. Лакита, который я знаю, больше не будет существовать - его раздерут на части Ла-Ренейда и Маэдрин.
  А что они задумали сделать со мной самой? Я, единственная наследница Надорра Лакита, подпишу бумаги, дам право распоряжаться своими владениями родственнику (причем законным путем с точки зрения Маэдрина, при свидетелях - теперь мне стало понятно, зачем Эмис пригласил в гости соседей, ибо обычно этот скряга гостеприимством не отличался), или от моего имени это сделает доверенный человек моего будущего мужа, а потом я исчезну где-нибудь у границ Ланардии в качестве незначительной фигуры в игре против лорда Мейнарда. Логичный шаг избавиться от меня после того, как дядя добьется протекторства.
  Еще час назад я готова была смириться с любым решением дяди, думая, что его намерения пойдут на пользу Лакиту. И мне, если уж быть откровенной. Я доверяла ему, насколько способен доверять человек в моем положении. И за его интересами я усматривала заботу обо мне и Лаките. Искреннюю заботу.
  Но что я видела сейчас? Дядя настороженно смотрел на меня, ожидая ответа, но его алчность была очевидна, как бы он ни старался укрыться за благожелательностью. Рука, медленно протягивающая мне чуть скрученную в трубочку бумагу, чуть подрагивала от нетерпения. Он нервно облизнул губы, в глазах появилось что-то жесткое.
  Почему я была так слепа? Отчего так поглупела? После той вольности, которую я вела рядом с моим отцом, разве могла я допустить замужество, которое полностью лишит меня свободы и возможности вернуться в Лакит? Но что еще хуже: могла ли я допустить полное уничтожение Лакита, словно ему мало ренейдов?
  Я нервно сглотнула, и дядя тут же всполошился.
  - Что-то не так? - забеспокоился он.
  - Я так боялась этого вашего лорда Кетраза, что выпила вина больше, чем могла, - глупо улыбнулась я, рассеянно потирая виски и покачиваясь, - Кажется, мне дурно.
  - Тебе надо отдохнуть, Оливия, - сказал Эмис, многозначительно переглядываясь с Мераной, - Только подпиши...
  - Мне совсем дурно, - перегнулась я через подлокотник, нервно глотая воздух. Эмис шумно выдохнул и пожал плечами, глядя на Мерану.
  - Я отведу ее, - кивнула та, - Подпишет потом, при свидетелях.
  - Погодите, только один вопрос, - повернулась я уже в дверях, - Когда все это случится? Мое... замужество?
  - Лорд Кетраз от имени жениха готов провести церемонию хоть сейчас. А нам понадобится два-три дня для подготовки бумаг. Пышную свадьбу, если захочешь, вы сыграете уже в Ланардии.
  - Два дня, - потрясенно прошептала я, обессиленно приваливаясь к дверному косяку. Два дня, чтобы утрясти цену продажи.
  - Ну ты и горазда пить, - с отвращением сказала Мерана, подхватывая меня под локоть и энергично толкая вперед, - Впрочем, это даже и лучше...
  
  Я ощущала себя загнанным в угол зверем. Безжалостная охота была близко, от нее разило кровью и азартом. А я могла лишь испуганно замереть и дожидаться... Нет, неправда. Я могла бороться. И я буду бороться. Хватит быть глупым блеющим ягненком.
  Всю ночь, почти до рассвета, я перебирала в уме скудный запас возможных способов избежать замужества и передачи прав дяде, но даже банальное бегство было трудной задачей - я не знала, кому могу довериться. А без посторонней помощи невозможно ни достать лошадь, ни собрать в дорогу припасы и деньги. Ни уйти из замка так, чтобы погоня не нагнала меня. Или можно? Так что же делать? Где решение?
  Только под утро я забылась тяжелым сном, не принесшим ни малейшего облегчения, но как ни странно, выложившим в моей голове фрагменты плана как сложной мозаики, которую мне предстояло собрать шаг за шагом. И я собиралась пройти этот путь, твердо решив не думать ни о чем другом, пока не завершу его.
  
  В восемь утра они опять были там, в лечебнице - лорд Лион и его странный неразговорчивый спутник Паллад. Лион на несколько секунд замер в дверях, высокий, статный, красивый, орлиным взором окинул просторную палату и привычно прошел к дальней скамье у камина. Движения стесненные, но не сильно. Это хорошо.
  Я задумчиво наблюдала за ним со стороны, стоя поодаль в недлинном темном коридоре, ведущем к галерее. Он не видел меня, скрытую за резным камнем колонны, зато я без помех рассматривала его, хорошо освещенного огнем камина. Молодой мужчина сдержанно улыбался и коротко отшучивался на негромкие замечания двух молодых служанок, хлопочущих рядом и неспешно раскладывавших у скамьи все необходимое - лорда Лиона сегодня не ждали. Он медленно распустил пояс и распахнул полы длинного темно-зеленого кафтана, обнажая белоснежную сорочку, а глаза его между тем искали. Одна из служанок коснулась его плеча, прося лечь, он слишком очевидно дернулся, а когда все же нехотя прилег, на лице застыла маска холода и отчуждения. И только потом, заметив двух молчаливых дам, неизменно сопровождавших меня, он слегка улыбнулся и удовлетворенно прикрыл глаза.
  В трех шагах от скамьи остановился Паллад, привычно отстраненный и невозмутимый. Что написано на его смуглом хищном лице - прочесть я не могла. Он был для меня загадкой.
  Что ж, я увидела достаточно. Пора приниматься за работу.
  Я не умела управляться с людьми столь же легко, как мой отец, не умела различать скрытые мотивы и распознавать жесты, хотя он учил меня этому, не умела одним движением бровей прекращать ссоры, а одной подбадривающей улыбкой - дарить надежду. Меня страшила неудача, но я надеялась, что я дочь своего отца и просто не могу опозорить его память. Именно это, а не что иное, давало мне силы действовать дальше. Пусть я медлила и колебалась, но это означало лишь одно: я просто набиралась храбрости, как перед прыжком в воду.
  Первым меня заметил Паллад. Его холодный, ничего не выражающий взгляд скользнул в сторону и замер на мне. На какое-то краткое мгновение наши глаза встретились. На его лице не дрогнул ни один мускул, но в зрачках отразилось нечто... Не знаю, каким чувством я это поняла - ни зрение, ни слух здесь ни при чем - но за маской скучающе-вежливого равнодушия скрывалась натура отнюдь не тихая и спокойная. Взгляд, остановившийся на мне, был острый, въедливый, проницательный. Паллад изучал меня так же, как и я его, и что-то мне подсказывало, что его оценки весьма неоднозначны. Я его озадачивала, я его беспокоила, а оттого заставляла защищаться. И нападать. Его неприязнь проявлялась в настороженно прищуренных глазах и недоверчиво дрогнувших уголках губ, не больше, но мне этого было достаточно. Признаться, я даже подумала, что он прочел мои мысли, а они были совсем не безгрешны и скрывали отнюдь не благие намерения по отношению к нему и его спутнику. Он догадался? И что собирается делать?
  Первой не выдержала я. Еще немного - и мое самообладание разбилось бы на осколки, как кусок драгоценного витража. Да, Паллад меня испугал, до дрожи в ногах испугал, до мигом похолодевших ладоней. Как ему это удалось, не сделав ни единого движения? Безотчетный страх сковал мои движения, страх того, что пожелай это непостижимое существо, выдающее себя за рядового слугу, навредить мне, я и пикнуть не успею, как буду уничтожена. Я его боялась. И удивлялась, почему другие не замечают, как он опасен. Паллад опустил глаза, мягко отступил назад и равнодушно привалился к стене, чуть позади скамьи. Судорожно вздохнув, я сделала шаг вперед. Да, я его боялась, но пусть мой страх меня умнее, у меня не было другого выхода.
  - Леди Оливия, - с облегчением выдохнул лорд Лион, - я подумал, что лишился Вашей милости.
  - Я велела не приходить сегодня. Чего же Вы ждали?
  - Мне редко удается увидеть Вас, зачем же терять шанс? - он понизил голос, непроизвольно стрельнув глазами в сторону моих дам.
  - Рана превосходно заживает, - довольно громко сказала я, не поддержав заговорщический тон Лиона, - Полагаю, Вы уже можете сесть в седло.
  - Правда? - подозрительно нахмурившись, спросил мужчина.
  - Не думаю, что в Ваших планах оставаться в этом замке надолго, - насмешливо улыбнулась я, - Но если Вы сейчас же отправитесь на север, не забудьте взять с собой немного мази и достаточно теплой одежды. В горах нынче холодно, не то, что на юге. Вы ведь едете на север?
  - Да, - растерянно произнес Лион и быстро добавил:
  - Вы не хотите меня видеть? Вы гоните меня?
  Значит, север. Так я и думала... Сзади едва слышно хмыкнул Паллад. Я вздрогнула и обернулась - сложив руки на груди, мужчина стоял рядом и улыбался, но в его улыбке не было ничего хорошего. Он догадался о моих маневрах, похолодела я, с трудом отводя взгляд. Первым порывом было отступить и сбежать, но я отогнала эту позорную мысль. Отступать нельзя. И никто меня не остановит.
  - Нет, я Вас не гоню, - очень тихо сказала я Лиону, наклоняясь и делая вид, что тщательно втираю мазь, - Совсем наоборот. Я буду ждать Вас у Красной башни, в девять вечера. И если Вы скажете об этом хоть кому-нибудь - я пропала.
  Он просиял, но я не дала ему ни ответить, ни сделать хоть одно лишнее движение, способное выдать мою тайну наблюдающим за нами людям. Поспешно прикрыв заживающую рану повязкой, я встала и жестом приказала служанкам продолжить.
  Надеюсь, леди Оливия Каскор, ты знаешь, что делаешь, сказала я сама себе, и твоя решимость не будет стоить ему жизни.
  
  Я ушла, не обернувшись. А миновав высокие резные двери, и думать забыла о двух мужчинах, оставленных мною в лечебной палате. У меня впереди было еще слишком много дел.
  Чтобы попасть в кладовую, следовало спуститься вниз, в Нижние палаты, не такие роскошные, чем те, что наверху. Верхние палаты (отделанные каменной резьбой и росписью, заставленные богатой мебелью, с отдельным входом со стороны замка, внутренним двориком с фонтаном) чаще всего пустовали, ибо там врачевали раны знати и богатых горожан, зато Нижние обычно ломились от больных. Всяких больных. Вонь, гам, крики и вопли сопровождали каждый мой шаг, от чужих страданий замирало сердце. Не потому ли я целых полгода заставляла себя смотреть на это, чтобы растворить в памяти видение страданий одного-единственного человека, которого не могла спасти? И спустя полгода боль по-прежнему не отпускала, но она научила меня мудрости, научила терпимости.
  Мои дамы, морща носы и брезгливо приподнимая юбки, плелись где-то сзади. Они ненавидели Нижние палаты и этой ненавистью я собиралась воспользоваться. Я прибавила шагу.
  Запахи кладовой окутали меня, я будто с головой окунулась в стог сена. Банки, баночки, пузырьки, коробочки, мешочки, свисающие с потолка пуки, пучки и пучочки трав... В это царство лекарств попасть мог далеко не каждый, но Крета дал мне ключ вместе с напутствиями о лечении знатного пациента - лорда Лиона. Так что именно ему я была обязана тем, что могла без зазрения совести опустошать запасы городской лечебницы.
  Руки проворно сновали по полкам, выбирая нужное, внутренние карманы, хорошо скрытые под легким верхним платьем, которое я обычно набрасывала поверх моей одежды в лечебнице, быстро заполнялись. Мази для заживления ран, порошки от коликов в животе, пучок трав от боли... Я брала только то, что знала, в чем была уверена. Насколько хватило карманов.
  Когда дверь в кладовую скрипнула, я уже выходила с баночкой зеленоватого крема.
  - Мои руки, - демонстративно сунула я под нос даме по имени Ривена собственную кисть, - Они потрескались.
  Ривена отшатнулась, похлопала ресницами, но ничего не сказала.
  
  Дуна я нашла ближе к вечеру, когда короткий осенний день неотвратимо клонился к закату.
  В небольшом дворике, со всех сторон закрытом высокими ровными стенами, в полном унылом одиночестве мальчишка правил короткий невыразительный меч, сосредоточенно водя точильным камнем по клинку. То ли занятие не доставляло удовольствия, то ли что-то другое было на уме, но только Дун был раздражен и хмур. Тринадцатилетний сын Эмиса Ноа не многим походил на членов своей семьи. Он был также голубоглаз и светловолос, как мать и сестра, также крепок в кости и силен, как отец, но хитрости и расчетливости своих родственников обрести еще не успел. Его идеалом была Честь, его тайной были Подвиги и Слава. В его мечтах не было места интригам, в его планы не входило стать обрюзгшим сюзереном тысяч грязных крестьян. Он жаждал стать героем, но в реальности его ждали лишь тоскливые заботы о том, как добыть побольше денег, как подремонтировать замок, сколько налогов можно собрать с восточных уделов. Дун с реальностью примиряться не желал, но когда-нибудь примирится.
  Увидев меня, кузен хмуро улыбнулся. Мы с ним неплохо ладили в те редкие моменты, когда доводилось сталкиваться. А доводилось не слишком часто - в замке Дун был таким же молчуном и одиночкой, как и я.
  - Неплохой меч, - соврала я.
  - Врешь, отвратительный, - осклабился Дун, впервые показывая проблески живости, - Эту дрянь даже мужик выбросит.
  Он повертел меч в руках, вдруг широко размахнулся и выбросил оружие далеко в сторону. Клинок звонко звякнул о каменную стену, отскочил и забренчал на плитах.
  - Зачем же тебе дрянной меч? - рассмеялась я.
  - Уж лучше такой, чем никакой, - с отвращением скривившись, Дун отвернулся.
  - Разве у твоего отца мало оружия? - удивилась я, - Разве тебя не обучают как воина?
  - Я уже не ребенок, - вдруг жарко сказал Дун, резко разворачиваясь ко мне, - Мне тринадцать. Я владею мечом не хуже остальных. Но... они все трусы, они боятся моего отца.
  - Ты тренируешься деревянным мечом, тебе не позволяют драться настоящим оружием и это тебе не нравится, - с сожалением подытожила я. Дун обиженно покосился, но я не дала ему и слова вставить в оправдание, - Не волнуйся, это скоро пройдет. Просто подожди. Терпение - это тоже одна из сторон обучения воина.
  - Откуда ты знаешь? - буркнул Дун.
  - Не знаю, но догадываюсь, - рассмеялась я, - Нетерпеливый воин даже для самого себя опасен. Выдержке учиться никогда не поздно. И никогда не слишком рано. Но ты прав, если лошадь долго держать в стойле, она начнет шарахаться от собственной тени. Я не боюсь твоего отца. Хочешь со мной пофехтовать?
  - С тобой? - лицо Дуна удивленно вытянулось.
  - Мастерства от меня не жди, но изо всех сил стараться обещаю.
  Дун на мгновение замер, настороженно глядя на меня, потом на его лице заиграла вызывающая улыбка.
  - Почему бы и нет? - передернул он плечом и побежал поднимать брошенный меч.
  - Леди Оливия, что Вы делаете? - мои дамы, нудные всевидящие тени, в ужасе всплеснули руками.
  - Но ведь указаний насчет Дуна не было? - невинно осведомилась я, весело косясь на мальчишку, убежавшего в поисках оружия, - А ведь он наследник, не забывайте. Кто знает, как в будущем он решит вашу судьбу, если сейчас вас возненавидит?
  Ривена отшатнулась, переглянулась с широко распахнувшей глаза Матирой и отступила. Неодобрительно поджав губы, обе дамы медленно отошли, стали поодаль, чопорно вытянувшись. Весь их вид говорил: "А что мы могли поделать?", но вмешиваться они больше не пытались. Я облегченно перевела дух.
  Кузену не понадобилось много времени, чтобы найти еще и второй меч, такой же уродливый, неудобный и тяжелый. Взяв оружие двумя руками, я уже не была уверена в том, что из моей затеи что-нибудь да выйдет.
  Мы с Дуном стали друг напротив друга, подняли мечи, отсалютовали.
  На юном, таком открытом и подвижном лице кузена вызов явственно боролся с сомнением. Он уже не был так уверен, что это не глупо - поддаться на мое предложение. Сражаться с женщиной? Нет, это и вправду глупо. Мы были одного роста, но это единственное, что нас объединяло.
  Я не дала ему шанса отказаться. Во всей возможной энергией, на которую оказалась способна, я налетела на Дуна, бестолково размахивая мечом. Он подавился смехом и попытался парировать. Да, он старался следовать правилам, тому, что в него вбивали последние несколько лет, но я-то правилом не была! Я летела вперед, когда нужно было остановиться, ныряла под меч, когда это казалось невозможным, приседала, убегала и хохотала. Растерявшийся поначалу, постепенно Дун сосредоточился, его удары стали не такими уж и безобидными, а глаза заблестели азартом и насмешкой.
  Пора.
  - В следующий раз, когда кто-нибудь попытается тебе отказать, ссылаясь на твоего отца, напомни им, что ты наследник этих земель. Кто знает, что случится завтра, через месяц, через год? Отец может вдруг подавиться сливовой косточкой или свалиться с лошади. А ты ведь можешь оказаться и злопамятным? - короткими рублеными фразами в перерывах между неуклюжими прыжками и бросками негромко повторила я Дуну аргумент, так неплохо сработавший с моими дамами.
  Похоже, до сих пор такая мысль просто не приходила ему в голову. Утверждение, что он имеет - или будет иметь в будущем - такую же власть, как и отец, стало для него открытием. Дун нахмурился, его движения видимо замедлились... Он открылся. Изощренно вывернувшись, нырнув под руку кузена, я что есть мочи ткнула мечом в бедро, молясь про себя, чтобы удар оказался не слишком зверским. Клинок прорезал плотную ткань штанины и вонзился в плоть. Дун застыл, удивленно глядя на собственное бедро, неукротимо окрашиваемое красным. Изменившиеся в лице Ривена и Матира, в ужасе вскрикнув, бросились к нам.
  - Не знаю, как это случилось, - сокрушенно бормотала я, отворачивая разрезанную ткань и проверяя рану. Ничего страшного, про себя облегченно вздохнула я, всего лишь неглубокий порез.
  - Вот что, - сурово сказала я, умело обвязывая бедро кузена широким плотным поясом, - Дяде - ни слова.
  Мои дамы покорно закивали, глядя на меня расширившимися от ужаса глазами. Дун, болезненно скривившись, кивнул тоже.
  Под прикрытием широких юбок Ривены и Матиры я довела Дуна до его комнаты. Обработать рану было совсем нетрудно, вот только делать это быстро и без проблем в мои планы не входило. Я посылала Ривену за теплой водой и свечами, а Матиру заставляла стоять на страже, успокаивала Дуна, который вовсе не был расстроен произошедшим, а наоборот, втайне радовался, носилась по комнате ураганом, то выискивая нужную ткань для повязки, то заглядывая в каждый угол в поисках места, куда можно спрятать испорченную кровью одежду.
  Когда мы оставили Дуна, по всем правилам перевязанного и успокоившегося, под моим широким плащом тайно спрятался целый гардероб - теплая куртка, плотные штаны, самые маленькие сапоги, которые я только смогла найти. Об остальном придется позаботиться позже.
  
  За столом было слишком шумно. Трапезный зал с высокими потолками, узкими, почти не дающими света окнами, длинными штандартами на каменных стенах и порядком потертым каменным полом обычно был промозгло холодным. От сырости его не спасал ни огромный камин, в котором я могла бы спокойно танцевать и при этом не задеть стен, ни множество свечей, ни роскошные звериные шкуры, наброшенные на кресла. Жарко становилось лишь по вечерам, когда хозяева, гости и домочадцы собирались на трапезу. Рекой лилось вино, кверху поднимался пар от истекающего соком жареного мяса, тепло нескольких десятков пирующих человек смешивалось с жаром горящих в камине бревен, запахами еды, пота, мокрой псины и разлитого на полу крепкого вина.
  Обычно такое буйное пиршество не вызывало у меня ничего, кроме головной боли и острого желания поскорее уйти. Но сегодня мне предстояло еще многое сделать, а потому о неудобствах пришлось забыть. Слева от меня сидел Дун, бледный, но заметно повеселевший после дневного происшествия. Крохотная тайна, которую он теперь хранил, заставила его чуть повзрослеть, почувствовать собственные силы, и я, украдкой поглядывая на него, даже забеспокоилась - не стало ли мое вмешательство в его представления о жизни преждевременным. Но Дун казался таким спокойным и уверенным в себе, что я просто положилась на судьбу.
  По правую мою руку сидел лорд Кетраз. Время от времени он развлекал меня глупыми вопросами, не предполагающими ответов, или банальными пустыми фразами о погоде, так выручающими нас в светской беседе, когда совершенно нечего сказать. За его показным вниманием я чувствовала нешуточную озабоченность и даже тревогу, а резкие взоры, которые он иной раз бросал на Эмиса Ноа, указывали на причину беспокойства. Очевидно, дядя и приезжий лорд с трудом улаживали некие разногласия, возникшие совсем недавно - еще вчера Кетраз был спокоен и благодушен, как сытый кот.
  Не менее мрачным и недовольным выглядел и сам лорд Эмис Ноа. Толстые пальцы нервно сжимали внушительный медный кубок, будто силились его раздавить, а по лицу время от времени пробегала волна затаенного гнева - свидетельством тому были раздувающиеся ноздри и чуть заметное трепетание верхней губы. Очевидно, не все пошло так гладко, как он рассчитывал. Лакит не поделили? То-то весь день он так и не заикнулся о подписывании бумаг...
  На правом конце стола лорд Лион развлекал Фризию. Моя белокурая голубоглазая кузина, раскрасневшись от удовольствия, сияла как новая золотая монета. Очевидно, внимание молодого, богатого, красивого лорда ей льстило и давало надежды на перспективы куда более заманчивые, чем легкие прогулки по трапезному залу рука об руку. У Фризии было треугольное кукольное личико, чуть курносенький нос, пухлые розовые губки, которые она вечно облизывала, широко распахнутые синие глаза. Я бы искренне порадовалась за кузину, если бы не знала ее. При всей своей идеальной кукольной красоте она была пустой, как винная бочка после праздника Чемас, и злобной, как клубок гадюк. За полгода мы с кузиной провели разве что пару часов рядом, нам не о чем было разговаривать, ее интересы совершенно не соприкасались с моими, но это было бы полбеды, если бы в ее глазах я не видела жгучей зависти. И уж чему было завидовать? Я лишилась всего - отца (мать я потеряла так рано, что даже не помнила ее), родного дома, владений, самоуважения. А у нее было все. Но она меня ненавидела. В ее взгляде читался вызов, ее слова были полны презрения, насмешек и легкого торжества, как бы она не пыталась это скрыть, ее гордо задранный нос выдавал с головой снедавшие ее изнутри чувства, и все равно она не могла оставить меня в покое. Я избегала ее не потому, что боялась ее гнева. Я обходила ее стороной, как обходят змею - надеясь, что она вас не укусит, но держа в руках толстую палку для защиты. Фризия не могла причинить мне зла, но я не была уверена, что при случае она не попытается устроить нечто подлое и зловредное, коль возникнет такая потребность. И если сейчас она случайно заметит мой интерес к лорду Лиону, сомневаюсь, что она оставит это без внимания.
  Леди Мерана... Мерана снисходительно посматривала на своих гостей и взор ее часто задерживался на мне. О чем она думала?
  Паллада нигде не было видно. Как доверенное лицо гостя-лорда он мог быть в пиршественном зале, чего не позволялось обычным слугам, но его здесь не было, и, признаться, я была тому рада. Холодные глаза Паллада, цепкие и всезнающие, выводили меня из равновесия и лишали уверенности в себе. А без уверенности мне никак нельзя. Слишком многое поставлено на карту.
  Время между тем неуклонно приближалось к девяти, однако боя часов среди этого шума и гама слышно не было. Гости встали из-за столов, но не ушли, размеренно прохаживаясь между ними или беседуя с теми, кто до сих пор оторваться от кресла не сумел. Вливаемое в глотки вино увеличило громкость разговоров, окриков, смеха, трапезный зал заполнился чьим-то фальшивым пением, с хохотом оборванным сотрапезниками неожиданным образом - полуобглоданной костью по голове. Под ногами метались светлые тощие псы с длинной шелковистой шерстью, вымаранной в жиру и разлитом по полу вине. Никогда ничего подобного мне не доводилось видеть в Шеле с его изысканностью, чистотой и опрятностью, но я, увы! была не в Шеле.
  Эмис и Кетраз, выйдя из-за стола, уединились в углу, продолжая незаконченный спор - их хмурые лица и сдержанные жесты выдавали напряжение.
  Фризия, отойдя к камину, пламя которого так выгодно подчеркивало золото ее волос, о чем-то горячо втолковывала Лиону, тот снисходительно улыбался в ответ.
  Я неспешно подошла к Меране, по-хозяйски оглядывавшей пиршественный зал с высоты помоста, на котором стоял стол для хозяев и особых гостей.
  - А лорд Лион..., говорят, он родом с юга? - осторожно спросила я.
  - Да, откуда-то с юга, - рассеянно ответила Мерана, внимательно наблюдая за разговором ее дочери и этого молодого, богатого лорда. Мне трудно было даже представить, чтобы в этот момент в ее голове крутилось что-либо иное, кроме тщательных расчетов, насколько выгоден союз семьи Ноа и Лиэтта и как обратить интерес обворожительного владельца обворожительно богатого Скарда к кокетке Фризии в нечто более весомое. Но я могла и ошибаться.
  - Может, мне стоит узнать у лорда Лиона о моем женихе, лорде Арджее Крусиле? - с нажимом спросила я, - Ланардия ведь тоже где-то на юге?
  Мерана всполошилась. Вернее, сначала она застыла, будто раздумывала, не ослышалась ли, потом до нее стал доходить смысл моего вопроса и всего того, что за этим последует. Как могли дядя и его жена забыть такую простую вещь, что лорд Лиэтта - хозяин Скарда, опасно соседствующего с Ланардией? Как они могли не учесть того, что наше общение - нешуточная угроза всем их планам? Ведь стоит только ему сказать хоть слово о лордах Ланардии, как правда откроется. А я могу и отказаться от "выгодного" предложения руки и сердца.
  Наконец Мерана медленно повернулась ко мне, с подозрением вглядываясь в мое лицо, на котором я вовсю постаралась изобразить простодушие и наивность.
  - Ланардия... Да, она на юге. Если тебе так не терпиться узнать, спроси лучше лорда Кетраза. Кому как не ему лучше всех известно о твоем будушем муже?
  - Да-да, конечно, - согласно кивала я, не отрывая пристального взгляда от Лиона. Мерана всполошилась еще больше.
  - Пожалуй, я попеняю лорду Кетразу, что он так невнимателен к тебе, - снисходительно улыбнулась Мерана. Лишь глаза выдавали ее беспокойство - женщина быстро пробежалась взглядом по просторной зале с множеством людей, нашла мужа и пошла к нему, предварительно строго пригрозив мне:
  - Побудь здесь, я сейчас вернусь.
  Я же сделала именно то, чего она старалась не допустить. Проходя мимо Лиона и словив его взгляд, красноречиво повела глазами в сторону дверей и заговорщически улыбнулась.
  Спустя несколько минут я уже поднималась на замковую стену, спеша к Красной башне. Теперь все зависело от того, насколько сообразителен лорд Лион, насколько им увлеклась Фризия и много ли людей заметило мое исчезновение.
  
  - Леди Оливия? - неуверенный голос принадлежал Лиону. Я с облегчением вздохнула и вышла из-за каменного уступа, за которым скрывалась.
  - Вы пришли? - право же, сама поразилась удивлению в собственном голосе. Разве не его я ждала?
  - Разве я мог не придти? - жарко возразил на мои сомнения Лион, протягивая ко мне свои руки. Его глаза под широкими черными полосками бровей возбужденно блестели. Зябко кутаясь в меховой плащ, я стояла, освещенная лишь зыбким светом факелов на стене. Нетерпение подгоняло меня, но это никак не должно отразиться ни на моих словах, ни на моих спокойных жестах.
  - Лорд Лион, - опустив глаза, я медленно подошла. Близко, так близко, что Лион непроизвольно поднял руки и осторожно положил их мне на плечи, в удивлении медля. Обнять меня он не рискнул - ему трудно было поверить в столь откровенную мою доступность. Признаться, мне самой было не по себе, - Я рада, что Вы здесь, но обязана предупредить. Мое положение здесь таково, что любая наша встреча может вызвать кривотолки...
  - Стража! - истошно закричали совсем рядом пронзительным женским голосом. Фризия в ярости заламывала руки. Неровный огонь факела выхватил из тьмы фигуру спешащей на крик Мераны, растерянной и злой, не прошло и пары минут, как на ровной каменной площадке, окруженный десятком бренчавших латами и оружием стражников, появился сам Эмис Ноа.
  
  - Как Вы смели, лорд Лиэтта, - буквально шипел дядя, от ярости с трудом выталкивая слова сквозь стиснутые зубы, - так забыться, чтобы встречаться с невинной незамужней девушкой тайком, прячась во тьме? Вы понимаете, какой позор на нее навлекаете? Вы понимаете, чего Вам это будет стоить?
  Среди людей, столпившихся позади дяди, я увидела лордов Марведа и Пернея, с немалым интересом следивших за происходящим. Ходили слухи, что чопорный Перней, известный поборник чистоты чести, настолько пользуется благосклонностью короля Маэдрина, что вот-вот будет назначен хранителем королевских регалий. А о безупречности репутации рода Марведа слагали легенды. Удивителен выбор дядюшки, а это значило, что ставки его в игре за Лакит очень велики...
  - В этом свидании не было ничего дурного, - мрачно ответил Лион, одной рукой непроизвольно сжимая рукоять кинжала, притороченного к бедру, а другой прикрывая меня. Как будто я нуждалась в защите! Его темные глаза под сведенными густыми бровями угрожающе обводили присутствующих, поочередно останавливаясь на тех, кто готов обнажить оружие. Не могу не признать, он был великолепен. Я, загнавшая его в эту ловушку, безраздельно любовалась им.
  - Лорд Лион, возможно, не знал, что по вечерам здесь бывает так безлюдно, - вдруг мягким бархатом застелилась Мерана, бросая обеспокоенные взгляды на Пернея. В отличие от мужа, исходящего злобой и явно не способного трезво мыслить, или от Фризии, визжащей от негодования и зависти, Мерана очень хорошо понимала, что вред, нанесенный знатному гостю, пусть даже и заслуженно, не принесет ее дому ничего, кроме скандала и излишнего, ненужного внимания. А ведь именно этого Мерана и желала избежать, - Не стоит так сурово винить лорда Лиона.
  Ее глаза впились в глаза мужа, в безмолвном разговоре требуя успокоится. Бросив недовольный косой взгляд на ненужных свидетелей инцидента, лордов Марведа и Пернея, Эмис лихорадочно раздумывал.
  - Это все она, - вдруг выскальзывая из-под руки матери, вперед выскочила Фризия и ткнула в меня пальцем, - Он тут совсем ни при чем!
  - Успокойся, маленькая дурочка, - тихо прошипела Мерана, грубо оттаскивая дочь назад и уводя ее прочь, - Не твоего ума это дело.
  Эмис думал. Он мог бы одним движением руки натравить на человека, якобы оскорбившего его дом, всю свору стражников. Он мог бы сбросить наглеца со стены. Он мог бы... но не сделал. Ибо куда сильнее злобы сейчас в нем говорил страх. Страх того, что его не доведенная до конца интрига будет раскрыта. Поскольку рядом стояли два знатных лорда, на поддержку которых он очень хотел рассчитывать. И которые могли посчитать недостойным для другого знатного лорда проявление открытого гнева.
  - Вы нанесли оскорбление моему дому. Извольте утром его покинуть, - желчно выдавив из себя эти несколько слов, Эмис круто развернулся и ушел.
  
  - Простите, дядя, это я во всем виновата, - искренне сокрушалась я, стоя перед дядей в знакомом мне кабинете. Эмис полулежал в кресле, вцепившись в подлокотники, - Я всего лишь хотела узнать у него о моем будущем муже, Вы же не можете винить его за мое желание?
  Дядя так не считал. Его ноздри раздувались в бешенстве, губы сжались в тонкую полоску. После раздоров с лордом Кетразом маленькое происшествие со мной и лордом Лионом совершенно вывело его из себя. Он едва сдерживался. Его планы чуть не разрушились окончательно.
  - Что он тебе сказал?
  - Я даже не успела его ни о чем спросить, - пожала я плечами, - Он меня сразу обнял, наверное, хотел поцеловать...
  Эмис скрипнул зубами и откинулся назад. "Мерзавец", процедил он сквозь зубы.
  Я перевела дух. По моему разумению, дядя сейчас прикидывал, нет ли у самого лорда Лиона Лиэтты на меня видов и как они могут повлиять на мою решимость выйти замуж за ланардского наследника. И о том, насколько срочно следует избавиться от гостя.
  О том, в какую грязь я втоптала имя самого лорда Лиона Лиэтты, я старалась не думать.
  - Я Вас умоляю, дядя, - в моем голосе была сама искренность и любезность, - Если Вы так желаете, чтобы лорд Лион покинул замок, не позволяйте ему уехать верхом.
  Я надеялась, что мои слова достаточно нейтральны - любого неосторожно сказанного слова могло быть достаточно, чтобы случилось непоправимое. Мои слова и вправду дошли до него - дядя глянул на меня хмуро и недоуменно, в немом вопросе приподняв бровь.
  - Он опасно ранен, поездка верхом может стоить ему жизни. И если Вы не хотите прослыть убийцей лорда Лиэтты, дайте ему коляску. Никто не осудит Вас за то, что Вы не захотели держать у себя в доме человека, оскорбившего Вас и меня, но ваше милосердие покажет Ваше благородство. Вас будут уважать.
  Это был очень опасный момент. Моя речь была слишком разумной для той недалекой девицы, которой он меня представлял, но у меня не было выбора.
  Однако дяде, похоже, было не до рассуждений. За мое предложение он ухватился, как утопающий за соломинку. На его лице заиграла легкая мстительная улыбочка, от которой мне стало нехорошо. Похоже, его планы простирались куда дальше моей заботы о Лионе, ведь за пределами Харвизы наглеца, оскорбившего лорда Ноа, можно спокойно и без свидетелей устранить, не вызывая ненужных подозрений у дорогих соседей. Лиэтта ранен, конечно же ранен. А если его рана откроется? Мало ли что в дороге случиться может?
  В кабинет стремительно вошел Кетраз, за ним степенно вплыли Марвед и Перней. А вот и свидетели. Игра началась.
  - Я требую, чтобы лорд Лион Лиэтта к утру покинул мой дом, так ему и передайте, - повелительным тоном бросил Эмис застывшим поодаль людям, - Да заложите коляску. Я не желаю, чтобы раны лорда Лиэтты открылись.
  Замковый каштелян почтительно кивнул и вышел. Пока оставшиеся продолжали разбираться с последствиями произошедшего, я тоже незаметно ушла.
  
  В моей комнате жарко полыхал камин, однако меня била крупная дрожь.
  Каждая ступенька моего плана, на которую я понималась, все больше и больше отдаляла меня от того, чтобы отступить. Я уже зашла так далеко, что прошлое казалось безвозвратно потерянным. А будущее - не наступившим.
  Пришло время следующей ступеньки.
  - Я так переволновалась, - жалобно проныла я, стоя на пороге в ночной рубашке и переминаясь босыми ногами на ледяном каменном полу.
  Ривена и Матира, собиравшиеся ко сну, недоуменно обернулись. Дамы неотлучно находились со мной и днем, и ночью - их спальня предваряла проход в мою, так что ни выйти, ни войти без их позволения я не могла.
  - Завтра я выйду замуж, - вдруг всхлипнула я, обхватывая себя руками, - А потом уеду. А вы всегда были так добры ко мне, и я вас ни разу не поблагодарила...
  Возбуждение так плясало в моей крови, что выжать слезы из своих наглых темных глаз я сумела не без труда.
  Дамы переглянулись. Наше совместное времяпровождение в течение последних нескольких месяцев немного сблизило нас. И пусть их задачей было только следить, только наблюдать, докладывать о каждом моем шаге, запрещать мне что-либо делать они не смели. Это установило кое-какой компромисс в наши отношения - они бдят, я не замечаю. В Матире я вообще редко обнаруживала проявление каких-либо чувств, а Ривена обычно искала в моем поведении повод сорвать злость на ком-либо другом. Дружбой или хотя бы приязнью здесь и не пахло. Но время заставило нас притереться друг к другу, подстроиться друг к другу. Не будь я все эти месяцы так непростительно погружена в себя, я сумела бы найти путь в их сердца. И вот теперь мне нужно было совершить этот подвиг в считанные минуты. В лучшем случае - часы.
  Я достала пару серег и браслет, усыпанные мелкими драгоценными камнями. Не слишком ценные безделушки, которыми время от времени одаривал меня дядя.
  - Возьмите, - с чувством сказала я, протягивая украшения. Дамы в ужасе отшатнулись.
  - Возьмите же, - я насильно совала в их руки браслет и серьги, - Только не говорите дяде. Это будет наш маленький секрет. Пожалуйста, не говорите дяде.
  Последняя фраза их сломала. Если лорд Эмис ничего не узнает, то почему дамам не принять дорогой подарок его племянницы? Ведь сам хозяин щедростью, увы, не отличался.
  Пару минут спустя раскрасневшиеся от удовольствия дамы, большей частью молча, под мой счастливый щебет о предстоящей свадьбе, попивали отменное вино из лучших дядюшкиных запасов. А еще час спустя они спали без задних ног, сраженные наповал лучшим снотворным из запасов городской лечебницы.
  
  Из зеркала на меня смотрела невысокая стройная девушка, одетая в чуть великоватую ей мужскую одежку. Куртку пришлось подвязать широким поясом, штаны на талии затянуть завязками. Пропустив пальцы через тяжелый шелк черных, густых, чуть вьющихся волос, спускавшихся каскадом до талии, я тяжело вздохнула и задумалась.
  Из глубины серебрянной пластины, отполированной до зеркального блеска, на меня смотрели настороженные черные глаза - тревожные и полубезумные. Кто я? Что я? Что я делаю? Что я буду делать потом? И будет ли это "потом"?
  Нарисованные в воображении картины были одна страшнее другой, видения моего неминуемого поражения вставали острыми кольями перед внутренним взором... Понадобилось немалое усилие, чтобы отогнать их. Трусиха. Как есть трусиха. Слишком уж много я думаю, пора действовать.
  Я мрачно улыбнулась самой себе, туго заплела косу, спрятала ее под куртку, набросила на плечи накидку с капюшоном. Взяла узелок с одеждой и кое-какими драгоценностями, улыбнулась спящим Ривене и Матире и вышла вон. Дороги назад не будет.
  
  В конюшне мне удалось разве что чуть вздремнуть, но на долгий сон я и не рассчитывала. Еще затемно тишину разорвал зычный голос каштеляна, отдающего приказания. Вообще-то, сам управляющий замком до такой мелочи, как подготовка коляски и лошадей для отъезжающих гостей, снисходил редко и только в тех случаях, когда имел прямое указание хозяина. Как сейчас. Это немного путало мои планы - старый каштелян Хэм Хиас очень хорошо знал меня в лицо. Я до бровей закуталась в тяжелый вонючий плащ, который стащила из закутка конюхов - его хозяин сейчас мирно посапывал в дальнем углу на соломе. Мне пришлось немало потрудиться, прежде чем я выяснила, кого из конюхов снаряжают в утреннюю поездку. Избранника пришлось устранить испытанным способом - снотворным зельем.
  К тому времени, как в конюшню вошли мрачные и хмурые лорд Лион Лиэтта и Паллад, я уже сидела на козлах низенькой неудобной коляски, предварительно выслушав все указания Хэма Хиаса и оставшись неузнанной исключительно благодаря скудному факельному освещению, дурному настроению каштеляна и неуклюжестью молодого заспанного стражника, то и дело ронявшего снаряжение и отвлекавшего внимание присутствующих.
  Бывшие гости лорда Эмиса бросили неприязненный взгляд на запряженную коляску и молча прошли вглубь конюшни к своим оседланным лошадям. Я содроганием смотрела, как тяжело Лион взбирается в седло, отмахиваясь от уверений каштеляна, что в коляске было бы удобнее, но как только Паллад, равнодушно поглядывая по сторонам, проехал вперед, я поехала за ним следом.
  - Нам не нужна коляска, - раздраженно буркнул Лион, обгоняя меня. А я ехала следом.
  Сзади похихикивали два молодых стражника, показывая на коляску пальцем, один раз обернулся Паллад, бросив недоуменный взгляд на громыхающее следом сооружение, но я ехала следом. Громоздкие колеса выбили дробь на камнях мостовой, а затем громко пересчитали огромные бревна подъемного моста, у которого стражники остановились, провожая нас смешливым взглядом, а я все равно ехала следом. Нас никто не обгонял, зато навстречу ехало много крестьян и торговцев, везущих товар в город - городские ворота только что открылись. Светало.
  Ехали медленно, минуя узкие улочки раскинувшегося вокруг замка городка и пытаясь разминуться с груженными телегами, возками или просто носильщиками.
  И только спустившись с холма, на котором стоял город, Лион и Паллад пришпорили лошадей. Наконец-то. Страх преследования заставлял меня спешить, но поторопить мужчин, не обнаружив себя, я не могла. Пока не могла.
  Я обернулась, глядя, как с каждым бодрым шагом лошадей увеличивается расстояние между мной и замком, и тяжело вздохнула. Итак, наименее трудная часть моего плана завершилась успешно. Оставалось главное.
  Лион и Паллад неспешной рысью ехали впереди. Занятая обдумыванием будущих действий, я не заметила, когда они замедлили ход и обнаружила это лишь тогда, когда почти поравнялась с ними.
  - Леди Оливия, как долго Вы рассчитывали водить нас за нос? - скучающим тоном спросил Паллад, даже не оборачиваясь. Вот наглец!
  - Хотя бы немного подольше, - раздосадованно буркнула я, бросила взгляд назад и тяжело вздохнула. На самом деле я рассчитывала уехать куда дальше, ведь вздымающиеся стены замка были все еще прекрасно видны.
  Хочешь не хочешь, а начиналась самая трудная часть моего плана. Я решительно тряхнула головой, сбрасывая капюшон назад.
  - Хочу предложить вам услуги провожатого по Лакиту, господа. Как я понимаю, вы направляетесь на север, думаю, в места для вас незнакомые. Я же родилась в Шелвахаре и выросла там. В Лаките без меня вам не обойтись. Но к сожалению, до долины далеко, а дороги туда я не знаю. Не могли бы Вы взамен помочь мне и проводить до Лакита? Предваряя ваши вопросы, отвечу, что на помощь дяди в этом деле я рассчитывать не могу.
  Паллад усмехнулся.
  - Вы думали, мы согласимся?
  - Да, - кротко подтвердила я, - Как наследница Лакита я хочу вернуться в родной дом. Полагаю, в сопровождении леди Лакита ваше передвижение по ее исконным землям будет куда более законным. Я смогу помочь вам найти то, что вы ищете.
  - Леди, а Вы не забыли, что Ваши земли захвачены ренейдами? - насмешливо спросил Паллад.
  - От этого я не перестала быть леди Лакита, - великодушно напомнила я.
  Немного подумала и добавила чуток драматичности в голос и жесты:
  - Я умоляю Вас взять меня с собой, как леди может умолять благородных лордов.
  Как и ожидалось, на театральное представление купился только Лион. Он с жаром подался было вперед, но бдительный Паллад резко остановил его взмахом руки.
  - Леди, Вы расчетливо и хладнокровно использовали нас в собственных целях, неужели теперь Вы рассчитываете разжалобить нас? Вы смешали имя лорда Лиэтта с грязью, из-за чего он был прилюдно с позором изгнан из Харвизы. И Вы полагаете, что смеете надеяться на нашу помощь?
  - Надеюсь, имя лорда Лиэтта не сильно пострадало, - мрачно ответила я, - Я не горжусь тем, как поступила, но у меня есть оправдание. Я считаю, что бесчестие в глазах людей бесчестных и продажных можно считать честью в глазах достойных.
  Лион недоуменно заморгал и переглянулся с каменнолицым Палладом.
  - Меньше всего я хотела бы оскорбить Вас, лорд Лиэтта. Но боюсь, если бы я не устроила этот спектакль на виду у лордов Марведа и Пернея, Вас удалили бы из замка каким-нибудь менее приятным способом, зато куда более скрытным. Это было только вопросом времени. И даже сейчас не уверена, что Вам позволят уйти безнаказанно.
  - Вот как? - легкомысленно ухмыльнувшись, осведомился Паллад.
  - Я не знаю, что вы на самом деле делали в замке Харвиза, но не думаю, что просто отдыхали. А мой дядя - человек еще более подозрительный.
  - Леди, - холодно улыбнулся Паллад, - разве Вы не помните, что лорд Лион ранен?
  - И поэтому Вы не оказали ему помощь сразу же, в ближайшем городе, а предпочли проехать несколько дней до Харвизы, до глухой отдаленной долины? - ехидно поинтересовалась я у Паллада, - Вы намеренно подвергали его опасности заражения, чтобы причина вашего появления в замке казалась еще более убедительной?
  - На пути не было никаких городов, леди Оливия. Мы ехали с востока.
  В голосе Паллада прорезался металл, но это порадовало меня больше, чем насмешка. За металлом я слышала одно - попытку оправдаться, а значит, мы начинаем говорить на равных.
  - Что ж, восток - так восток, - покладисто кивнула я, - Там и вправду нет никаких городов.
  Что, интересно, они делали в Заповедных горах? И почему им пришлось бежать оттуда? Впрочем, я не спрашиваю. Не время.
  Однако моя покладистость еще больше насторожила Паллада.
  - Так в чем, по-Вашему, лорд Эмис мог нас подозревать? - холодно спросил он, заметно беспокоясь.
  - Поверьте, я не интересовалась тем, чем вы оба заняты в Харвизе. Но каждая служанка могла рассказать, в какой таверне вы обедали, в чьи лавки заходили и кому улыбнулись, проходя мимо. И про ваш интерес к древнему храму, что спрятан в пещерах под замком, тоже рассказывали. Не знаю, что там, не спрашиваю, что там, но кто-то другой ведь вполне может спросить?
  Это были догадки, ничего более. Догадки, сделанные на основе одного-единственного замечания рыжеволосой Альмы из лечебницы, девушки, ни о ком другом, кроме Лиона, в последнее время не говорившей.
  Мужчины обеспокоенно переглянулись, да поздно сообразили скрыть, что известие их заинтересовало. Теперь я точно знала, что слухи были верны. Но Паллад не сдавался:
  - Мы были в замке целую неделю, но Ваш дядя не проявил к нам особого интереса. Он был просто вежлив и ненавязчив. Не более, чем любой лорд, приютивший в своем доме другого лорда, попавшего в беду. У Вас и на это есть объяснение?
  - Просто ему было не до вас, - я вздохнула. Наконец-то мы дошли до меня самой, - Ему не нужен был скандал или хотя бы намек на скандал до того, как он сумеет продать меня и заполучить Лакит. Зато потом можно разбираться и с теми, кто пытается действовать за его спиной.
  Мужчины опять молча переглянулись друг с другом и повернулись ко мне, вопрошающе замерев. Заявление явно заинтриговало их.
  - На днях, как вы заметили, в замке появился лорд Кетраз, вот с него-то все и началось...
  По мере того, как я рассказывала о предложениях дяди, лица у мужчин все больше мрачнели.
  - Арджей? Но ведь он..., - Лион удивленно отпрянул.
  - Идиот? - жестко спросила я, - Да, я знаю. Мне доводилось слышать о нем и его отце. Но дядя не догадывался о том, что я это знаю.
  - И если бы Вы спросили о нем меня...
  - Правда всплыла бы наружу, а этого никто не мог допустить. Именно поэтому мне и удалось заставить дядю выгнать Вас, лорд Лион, из замка до того, как случилось нечто непоправимое, - я и вправду очень сожалела о том, что подвергла честь лорда сомнению, но поверил ли мне сам Лион? - Простите меня. Мне больше не на кого было надеяться.
  Лорд Лиэтта подался вперед, на его лице расцвела ободряющая улыбка. Имей я дело только с ним, мы бы уже давно скакали во всю прыть прочь от Харвизы. Лиону не нужно было доказывать, что я права, Лиону не требовались подтверждения моих слов. Он верил. Но рядом был Паллад, умный, хитрый и расчетливый Паллад, который так просто не купится на женские жалобы. А значит, игра продолжается.
  - Леди Оливия, уверены ли Вы, что речь шла именно об Арджее Крусиле?
  - Да, я уверена, - устало ответила я, - Речь шла об Арджее Крусиле, сыне Мейнарда Крусила, лорда Ланардии... Лорд Кетраз, как я подозреваю, имеет отношение к королю Катуару и действует от его имени, так что я не могу ехать на юг, в Маэдрин. Я могу только вернуться домой... Я не горжусь обманом, но скажите правду, лорд Паллад, если бы я просто попросила Вас взять меня с собой, Вы бы взяли?
  Паллад долго смотрел на меня ничего не выражающим взглядом. Лошадь беспокойно загарцевала под ним, мужчина наклонился, потрепал животное по шее, шепнул что-то ласково-успокаивающее и только после этого спокойно ответил:
  - Я не лорд. И... нет, не взял бы.
  Я и не сомневалась. Ни секунды. И все-таки это холодное и жесткое "нет" меня ранило.
  Неужели ничего не выйдет? Моя уверенность внезапно дрогнула и дала трещину, маленькую, но заметную трещинку, сквозь которую в мою душу начало просачиваться отчаяние. Неужели я не смогу их убедить? Неужели мне в одиночестве придется пробираться через горы, не зная дороги? Да, у меня были с собой драгоценности, но где искать проводника? А если я ошибусь в выборе, смогу ли защититься от лиходея? И как скоро меня нагонят люди дяди? Эмис не дурак, как только он обнаружит мое исчезновение, он пустит по моему следу не один десяток человек, и только такой изощренный ум, как у Паллада, способен оторваться от погони. Так сколько же я продержусь в одиночку?
  Я судорожно вздохнула, в отчаянии отводя глаза.
  Лион, оторвав от меня болезненно-удрученный взгляд, что-то тихо сказал Палладу. Он развернулся так, чтобы я не видела его лица, но глаза его товарища выдавали ведущийся между ними спор. Эта почти безмолвная перепалка сказала мне многое и когда глаза Паллада, неотрывно глядящие на Лиона, застыли в безжалостном ледяном непреклонном "нет", я бросила свою последнюю карту. Не слишком-то сильную, но все равно последнюю. Если и она окажется недостаточно привлекательной, я пропала.
  - К чему разговоры о том, уверена ли я в своих памяти и рассудке? - сурово сказала я Палладу, - Давайте просто заключим сделку. Обычную деловую сделку. Помогите мне добраться до Лакита - и просите, чего хотите. Наследница Лакита не смеет разбрасываться такими обещаниями, но для вас я сделаю такое исключение. Чего хотите? Богатств? Земель?
  Расчеты, привычные расчеты. Я обращалась к наиболее сильному из двоих - к Палладу, хотя знатным и именитым был лорд Лион. Но именно Паллад здесь принимал решения, это я знала точно. Он был чем-то вроде умелого опытного дядьки-советника при молодом правителе. Держателем воли. Эталоном чести. Тем, кто указывает путь и вынуждает идти по нему, преодолевая препятствия.
  Надеюсь, его чести будет достаточно не запрашивать заоблачную плату за свою услугу? Но первые же его слова заставили меня сомневаться в правильности моих выводов.
  - Чего хотите? - криво усмехнувшись, повторил мои слова Паллад, подбирая поводья, - А они у Вас есть, эти богатства и земли, леди?
  Кровь бросилась к моим щекам, ноздри затрепетали в гневе, руки сами собой сжались в кулаки. Да как он смеет меня оскорблять! Как смеет сомневаться в моих словах?... Злые слова, готовые сорваться с языка, только чудом остались невысказанными. Увы, он прав. С тем же успехом я могу предложить ему солнце с неба, все одно недостижимо.
  Я внешне смиренно проглотила обиду, взяла себя в руки и вежливо улыбнулась, не озаботившись убрать молнии из глаз.
  - Тогда Вы возьмете из того, что у меня останется. У меня есть кое-какие драгоценности, Вы можете забрать их прямо сейчас.
  - Нам не нужны Ваши драгоценности, - страстно перебил Лион, приходя во все большее волнение от того, что его посчитали обычным торгашом, набивающим цену на горе другого человека, - Дело не в них!
  - Тогда заберете все, что захотите! - соревноваться в благородстве и я умею, - Я обещаю!
  - А Вы не боитесь, леди, что я запрошу слишком многого? - холодный голос Паллада будто окатил меня ледяной водой.
  Отвечать я не стала. Естественно, именно этого я и боялась, но к чему говорить об этом? Ни за что! Надменно выпрямилась, стараясь за высокомерием спрятать едкий страх, презрительно фыркнула и прикрыла глаза, надменно посматривая на Паллада сверху вниз, хотя была заметно ниже его. О, я знаю, это всегда срабатывало. Всегда. Со всеми. Никому не позволительно сомневаться в моем слове. Пусть это слово было глупым, поспешным и с далеко идущими последствиями. И пусть, Хаос побери, мои внутренности выворачивает от страха из-за того, что я творю прямо здесь и сейчас, мое слово нерушимо.
  Но Паллада, кажется, мое явно демонстрируемое высокомерие просто взбесило. Он как-то странно дернул головой и отвернулся, насупившись и пытаясь успокоиться, более, чем прежде, походя на сильную хищную птицу, выживающую лишь из-за своего умения убивать.
  О Создатель, что же я делаю? Кого прошу о помощи?
  А потом он подъехал ближе.
  Холодный, пронзительный и отнюдь не дружелюбный взгляд. Оценивающий, прикидывающий, несомненно тщательно взвешивающий все за и против и, похоже, не в мою пользу. Я чувствовала себя золотой монетой, оказавшейся фальшивой.
  Секунды щелкали одна за другой (или это кровь пульсирует в ушах?), лошадь нервно переступала ногами, мое терпение утекало водой сквозь пальцы...
  - Значит, сделка? - негромко и слишком спокойно сказал он, - Пусть будет так. Я обязательно выставлю плату, не сомневайтесь, леди. И не рассчитывайте, что эта сделка делает из нас ваших слуг, - хищные глаза Паллада приблизились и внезапно я обнаружила, что они серые с крапинками голубизны, - Наш союз равноправен.
  Я кивнула, не в силах оторвать взгляд. Что его убедило? Почему? Что он запросит? Смогу ли заплатить?
  Но когда он стал выпрягать одну лошадь из упряжки и перекладывать на нее мои скудные вещички, я дрогнула. В горле застрял комок, к глазам поступили совершенно неожиданные, непрошенные слезы. Я и не подозревала, что так переживаю, возьмут ли меня с собой. И в тот момент цена не показалась мне такой уж непомерной...
  
  Коляску мы отдали груженному корзиной пешему крестьянину, да еще приплатили ему за то, чтобы он поскорее гнал лошадь по дороге на север. А сами после очередного холма свернули с дороги и направились на запад. Паллад решил, что лишь так мы сможем сбить со следа погоню, которая, несомненно, вот-вот объявится. И увидеть которую никто из нас не желал.
  Замок давно скрылся из виду, затерявшись среди серых пальцев скал и холмов. Проплутав по бездорожью, мы миновали реку с высоким каменным мостом - стражи, несомненно, запомнят нас, но другого способа перейти бурную, шумную реку мы не видели. Дорога шла в горы, все больше забирая вверх и вправо, мимо скал, обрывов, узкими ущельями, пересекая мелкие быстрые ручьи. Еще дважды тропинка приводила нас к караульным постам, однако богатые одежды лорда Лиона и его надменный вид, всем и каждому свидетельствующие о знатном положении мужчины, служили наилучшим нам пропуском. На меня внимания вообще не обращали - дряхлый плащ конюха с капюшоном по-прежнему скрывал мой пол и возраст.
  Мы спешили. Погоня, даже если она и последовала за коляской, очень скоро обнаружит обман. И тогда найти нас не составит труда - всего лишь следуй от поста к посту. Однако пока сойти с тропинки Паллад не рискнул. Оттого и гнали мы, рискуя повредить ноги лошадям, чтобы хоть немного увеличить расстояние между нами и преследователями.
  - Откуда он знает дорогу? - кивая в сторону Паллада, тихо спросила я, когда однажды наши с Лионом лошади пошли рядом.
  - А он и не знает, - уголки губ мужчины чуть дрогнули в улыбке, - Нам нужно попасть на тот перевал до темноты, а после поищем проводника.
  Я посмотрела туда, куда показал Лион. Перевал, если это и вправду был он, казался довольно близким, но расстояние в горах обманчиво: то, что для глаза рукой подать, для ног может обернуться длинным кружным путем между скалами. Так оно и оказалось, ибо дорогу к перевалу сопровождали немалые препятствия - быстрые ручьи с осклизлыми валунами на дне, переходить которые приходилось, истово молясь о благополучном исходе, шаткие деревянные мостки, перекинутые через пропасть, трепещущие под лошадиными копытами камни, норовящие упасть вниз... Впрочем, в горах всегда так. Трудно было бы ожидать чего-то иного. Да и мне не привыкать - я не раз бывала в походах с отцом, вот только походы те были куда безобиднее и безопаснее, да и не подгоняла нас жестокая необходимость.
  Ветер свистел, искалывал мелким ледяным песком лицо, рвал плащ, забирался под куртку.
  Чем выше мы поднимались, тем холоднее становилось, а ведь этот горный хребет, предваряющий горы Бутта, был отнюдь не высоким, и настоящие холода и высоты все еще ожидали нас впереди. Я все чаще ловила себя на мысли, что прихватила у Дуна слишком легкую одежонку, но выбора у меня все равно не было.
  Дорога поднялась к небольшому озеру, обогнула его и уперлась в добротный каменный дом на самой седловине перевала - горный приют. Дальше, как объяснил Лион, дорога разветвлялась: вправо шла тропка вдоль села Димхель в ущелье Рэйнан и через него в долину Сулем, левый же путь пользовался дурной славой - минуя мрачное Саванное озеро, он уходил к вершине горы Хосакк, а затем спускался к опасным Блэнрехтским ледникам.
  Через перевал мы прошли в начинающихся сумерках. Из горного приюта, приспособленного в приближающейся войне под обычную караулку, доносился сытный запах мясной похлебки и долгожданного тепла. Из него выскочили два стража, на ходу поправляя шлемы и застегивая перевязи. Мы не застали их врасплох, однако и опасений особых не вызвали. Правда, в отличие от караульных, которых мы миновали раньше, эти окатили нас куда более подозрительным и придирчивым взглядом. Но весело позвякивающие на ладони монеты сделали все дело, и стражи не поскупились на добрые советы для путников:
  - Как спуститесь, ступайте вправо, - кричали они вслед, - Там в селе и переночуете!
  Паллад, спустившись с каменного уступа, ведущего на перевал, повернул влево. Наши следы очень удачно накрыл начинающийся снежок - мелкий, острый и колючий.
  
  К ночи я не могла даже стонать от усталости и холода. Раньше мне не раз приходилось трястись несколько часов в седле, да и ездить верхом в горах для меня не привыкать, однако треволнения дня, бессонная ночь и снедающее внутреннее беспокойство сделали свое дело - я засыпала на ходу. Поблажек я не просила, однако когда мои спутники решили наконец разбить лагерь, я была счастлива. Толку от моих потуг быть полезной было мало, в конце концов я уснула прямо у костра, едва отставив в сторону кружку с горячим питьем. Меня не остановил даже холод, пробиравший до костей.
  Утром Паллад отлучился на пару часов, после чего у нас появился проводник, немолодой мужчина с обветренным лицом, длинными обвислыми усами, немногословный и сдержанный, как все горцы. Его звали Тол.
  Пока Лион убирал все следы нашего пребывания в лесу, Паллад положил передо мной стопку одежды.
  - Переоденьтесь, леди, - сухо сказал он, - В этом Вы замерзнете. Да и герб Ноа - не лучшее украшение там, куда мы едем.
  Я опустила взгляд на куртку, которую стянула у Дуна: тонкая, хорошо выделанная кожа на меховой подкладке, искусно вышитый родовой знак на груди. Всю дорогу я пыталась скрыть это старым плащом конюха, но пожелай кто-нибудь из стражей нас задержать и заметь он герб Ноа - объясняться пришлось бы долго.
  Принесенные вещи были добротные, теплые и невыразительные - не привлекут ничьего внимания и спасут от холода. Я хотела поблагодарить Паллада, однако его и след простыл - ни моей признательности, ни моей приязни вообще, как я поняла, ему не требовалось. С той самой минуты, как он согласился проводить меня в Лакит, внимания на мою персону он обращал не больше, чем на лошадь. И даже не так: гораздо меньше, чем на лошадь. К своему Халцедону он относился куда бережнее - без него в горах все-таки трудновато бы пришлось. Я сразу заметила, что лошади у моих спутников прекрасно приспособлены для гор, это были не чистокровные красавцы-скакуны, для которых важна резвость, а полукровки алестинцев, специально натренированные для ходьбы в горах. Таким лошадям не страшно бездорожье да камни и они не пугаются края пропасти. И это сказало мне многое - мои спутники в горы попали не случайно. Однако о цели своего путешествия рассказывать не спешили.
  
  Ехать в обществе мужчин оказалось не так-то просто. Я не была той леди-неженкой, которая без слуг не справится с одеждой или умыванием, но по утрам и вечерам мне требовалось некоторое уединение, чтобы привести себя в порядок. Тело, душу. Спокойно поразмыслить над ушедшим днем или настроиться на новый, омыть руки, стопы, глаза и рот водой с каплей драгоценного лортового масла, вознести молитвы Создателю. Не было привычных вещей, не было привычного порядка и это немного смущало меня.
  Мои устои подверглись проверке. Мои привычки разбивались о железную необходимость, о непробиваемую целесообразность. Чаще всего умываться мне доводилось у ледяного ручья, где не то, чтобы сесть для молитвы, а даже удачно встать, чтобы не соскользнуть в воду, было трудно. И все-таки я не желала сдаваться. Отказываться от своих привычек, от того, что долгие годы составляло ритуал моего дня, я не хотела и не собиралась. Отказываться - означало потерять себя. Отказываться - означало предать прошлое.
  Мои спутники искоса наблюдали за мной, но делать замечания не спешили. Для них походная жизнь была естественной, обусловленной необходимостью скрываться от ветра, холода, хищников и врагов, их действия были рациональны и скупы, лишены ритуальности и помпезности, мне же трудно было забыть, кто я есть, и поступать так же, как и они. Я не могла заставить себя рвать мясо зубами, если есть под рукой нож, не могла пить из чаши с питьем, предварительно не обнеся ее по кругу над огнем, не могла... О, было много такого, что казалось таким естественным в моих глазах и таким бессмысленным в глазах моих спутников.
  Я никого не осуждала ни словом, ни действием, ни мыслью, ведь Лион тоже был лордом, но вести себя предпочитала так, как привыкла. Пусть это и казалось неуместным среди скал, холода и грязи.
  Но это была я. И хотела, чтобы меня принимали такой, какая я есть.
  Меня и принимали - как надменную леди, не желающую опуститься с небес к тем, кто ходит по земле. Но это, к сожалению, я поняла куда позже.
  
  К Саванному озеру мы приблизились на третий день к вечеру. И здесь нам пришлось расстаться с проводником.
  Тол был мрачен и непреклонен - дальше идти он отказывался. Над озером, по краю берега подернутым ломким ледком, высился зуб Хосакка, обойти который нам и предстояло. Место было пустынное, безлесое - только голые скалы и замерзшая вода, но того ужаса, который я видела на лице Тола, во мне оно не вызывало. Озеро как озеро, камни и безудержно свистящий ветер - вот и все.
  Паллад и проводник отошли в сторонку, бурно обсуждая трудности нашего дальнейшего перехода, а мы с Лионом остались одни на берегу. За время путешествия нам редко доводилось беседовать один на один, даже когда я обрабатывала его рану, почти совсем зажившую.
  - Вас что-то беспокоит? - мягко спросила я, поглаживая по шее свою уставшую лошадку.
  - Беспокоит? - рассеянно переспросил Лион и улыбнулся, - Нет, все в порядке.
  Увы, в порядке все не было. Чем дальше мы поднимались в горы, тем мрачнее становился Лион. Его жизнерадостность, так приглянувшаяся мне в Харвизе, постепенно истаивала, как сосулька по весне. Лион все больше и больше погружался в себя, а мне не часто удавалось вывести его из этого состояния - Паллад не слишком поощрял нашу болтовню. Признаться, меня это немало удивляло и даже сердило. Стоило только мне начать какой-нибудь ничего не значащий разговор и заметить, как начинают блестеть глаза Лиона, как поблизости тотчас обнаруживался Паллад, способный быстро занять нас чем-нибудь более полезным. А в походной жизни всегда находились неотложные дела. Я никак не могла понять, почему Паллад так тщательно оберегает Лиона от меня, именно так, его от меня, а не наоборот. Какую угрозу для молодого сильного и здорового мужчины я могла представлять?
  Еще совсем недавно Паллад без усилий изображал слугу, сейчас же - тоже без усилий - был несомненным предводителем нашего маленького отрядика, который ему безгранично подчинялся. Даже я. Сговорчивость и покладистость я обрела самым неожиданным образом и в этом мне помогли моя собственная неприспособленность и самоуверенность, зато теперь я сполна пожинала их плоды. Да, я тщательно повыдергивала перья у тех дохлых куропаток, что словили Тол и Паллад, но кто ж знал, что прежде чем класть птиц в котел с кипящей водой, их надо еще и выпотрошить? Увы, кухарка из меня была неважнецкая, а точнее сказать, я вообще не представляла себе, как нужно готовить еду. Но ведь это не повод зубоскалить за моей спиной?
  Я не умела разводить огонь, не знала, как выбрать место для ночлега, не понимала, что слышит Паллад в звуках гор и леса. Я училась, но в глазах своих спутников все равно выглядела неумехой и вряд ли когда-либо стану другой. В походе я столкнулась с такими вещами, о которых раньше не имела ни малейшего представления, и теперь с ужасом понимала, как трудно пришлось бы мне одной, без умелых и опытных спутников.
  - Здесь так мрачно, - внезапно сказал Лион, оглядываясь и нервно передергивая плечами.
  Ничего мрачного я не замечала. Каменистый берег, усеянный острыми осколками льда, темно-бурое нутро озера, серо-коричневые голые скалы, зеленоватый изломанный язык ледника, выползающий из-под каменной арки, уходящий ввысь склон горы с белой снеговой шапкой. Огибая озеро по правой стороне (мы шли по левой), вверх поднимались гигантские ступени - время и ветер выветрили камень, но следы человеческого присутствия уничтожить полностью не смогли. Лестница вела куда-то в жерло пещеры, большая часть входа которой была завалена. Обычный горный пейзаж. Почему его считали мрачным или ужасным?
  - В горах так всегда, - безразлично пожала я плечами, - Спустимся вниз, в долину, там повеселее будет.
  - Неужели Вы не чувствуете это? - порывисто подался вперед Лион, вглядываясь в меня тревожными темными глазами.
  - Не чувствую чего? - озадаченно переспросила я.
  - Страха... Озеро шепчет о смерти, оно обещает укрыть холодным саваном, обещает прекратить все твои страдания... избавить от мучений... дать смертный покой, показать легкую дорогу в Бездну Забвения... Надо только решиться и переступить страх. А Хосакк... Он грозит карой каждому, кто приблизится. Обещает обвалы, обещает лавины и что-то куда худшее..., - Лион облизал пересохшие губы, от порывистого ледяного ветра сразу же прихватившиеся белесой коркой, - Здесь нельзя надолго оставаться. Это сводит с ума.
  Я замерла. Можно было не верить тому, что он говорил, но мои собственные глаза меня не обманывали - Лион говорил как безумец и выглядел безумцем.
  - Мы и не останемся здесь надолго,  примирительно сказал за моей спиной Паллад. Я резко обернулась. В его голосе я услышала беспокойство и тревогу, а глаза отразили искры страха.
  - Что происходит? - спросила я.
  - Уходим. И побыстрее.
  - Я не двинусь с места, пока мне не объяснят, - вспылила я.
  - Как хотите, леди, можете оставаться, - буркнул Паллад, беря под уздцы Халцедона и Кармина, жеребца Лиона, и уводя их прочь. Поняв, что шантаж не пройдет, я двинулась следом.
  Тол коротко махнул в прощании рукой, забрал мою лошадь (не знаю, как удалось Палладу уговорить проводника обменять мою уставшую клячу на бодрого коротконогого мула, превосходно приспособленного для гор, но он не стал торговаться) и очень скоро скрылся из глаз.
  Мы остались одни. Позади было странное Саванное озеро (пожалуй, теперь я начинала смутно понимать, чем оно обязано таким названием), впереди высился пик Хосакка с черными вкраплениями пещер у его подножия. Именно рядом с ними и предстояло нам пройти.
  Едва заметная тропинка поворачивала влево, огибая каменную стену и ныряя куда-то вниз. Паллад спешил, в каждом его движении чувствовалась тщательно скрываемая нервозность, но самообладания он не терял. Лион же меня беспокоил с каждым шагом все больше. Мужчина втянул голову в плечи и сморщился, будто ожидал откуда-то сверху удара. Его руки намертво сжали поводья, глаза прикрылись, а губы шептали нечто мне не различимое.
  - В Субейе, в горах недалеко от Шелвахары, есть одно место, которое называют Семь ручьев, - сказала я и голос мой теплел от воспоминаний, - Это круглая каменная чаша, на дне которой лежит небольшое круглое озеро. А в него впадает водопад, точнее, семь водопадов. На берегу озера стоит домик, прямо посреди пышной зелени. Его каменные стены белы и чисты, как снег, крутая крыша выложена красной черепицей. Желтая дорожка ведет прямо к высокому крыльцу. Там всегда много цветов. Синие, красные, желтые. Охапки, плети. Их запах витает в воздухе, их запах такой густой, что кажется ароматным шлейфом... А еще вокруг жужжат пчелы... Это место такое спокойное, такое безмятежное, такое живое...
  Я говорила и говорила, нимало не задумываясь над словами, но пытаясь передать то мое ощущение радости жизни, которое я всегда испытывала, попадая в Семь ручьев. Несмотря на то, что тропинка была узкой и неудобной, мне удалось вплотную приблизиться к Лиону, ехавшему впереди меня, и взять его за руку. Он слушал. Мои слова сначала с трудом, затем все больше и больше начинали доходить до него. Маска обреченного отчаяния на его лице немного разгладилась, рука в перчатке, безжизненно сжимавшая мою, благодарно дрогнула.
  - А еще там в лесу неподалеку живет семейка проказливых белок, - я захихикала, - однажды...
  Паллад обернулся, долгим взглядом посмотрел на меня. А я невозмутимо продолжала рассказывать о том, как белки наловчились выманивать у людей лакомства.
  - Люди редко ценят то, что имеют, - внезапно хрипло сказал Лион, - или ценят не то, что надо. Я был редкостным дураком, считающим, что покой и безмятежность - это не по мне. Я хотел приключений. Я хотел стать героем. А теперь что? Знаете, я хотел бы сейчас оказаться там, в Семи ручьях. Хотел бы увидеть все своими глазами, вдыхать тот запах и пить ту воду. Нет, бегать по воде беззаботным мальчишкой. Верите? Но я все разрушил. Мне никогда не стать свободным. Мне никогда не обрести покой. Я сам себя обрек на мучения.
  - О чем Вы говорите? - тихо спросила я, поразившись боли и обреченности в его словах.
  - Если Вы узнаете, то возненавидите меня, - глухо ответил он, качая головой, - А мне важно Ваше доброе мнение.
  - Помолчите-ка пока, - грубо оборвал нас Паллад. Он привстал на стременах, пытаясь заглянуть за выступ скалы, - Слышите?
  Я услышала лишь глухой перестук падающих вдалеке камней, а Лион переменился в лице.
  - Стражи Хосакка? - спросил он.
  - Думаю, да, - твердо ответил Паллад, доставая из сумки небольшой расшитый мешочек и развязывая на нем узел, - Я их задержу, а вы скачите вперед. Впереди будет каменная арка, объезжайте ее справа, но ни в коем случае не езжайте под ней. Потом повернете влево, там будет узкий каменный карниз. Там вы спешитесь и поведете лошадей в поводу. Не позволяйте им смотреть вниз. Да и сами не смотрите, леди Оливия, - Паллад справился наконец с узлом и достал из мешочка округлый медальон с темно-красными камнями.
  - А ты? - спросил Лион.
  - За меня не беспокойся, - усмехнулся тот, - каким-то големам меня не остановить.
  Лион кивнул и сорвался с места, заражая отчаянием меня и моего мула. Мы помчались вперед, с трудом различая дорогу. Я не понимала причин беспокойства до тех пор, пока не увидела их.
  Они стояли двумя столбами по обе стороны дороги, два каменных великана в два человеческих роста. Их грубо вытесанные каменные лица застыли в безразличии, зато каменные ноги согнулись в стойке, а каменные руки приготовились ловить непрошенных гостей, столь дерзко покусившихся на проход между скалами. Один из великанов походя смахнул кусок скалы, перегородив нам путь, другой двумя шумными шагами попытался обойти нас сзади. Лошади бестолково затоптались на месте...
  - Эй, дружище, куда это ты собрался? - послышался насмешливый голос Паллада, - Развей мою скуку, сыграй сначала со мной.
  Страж резко развернулся, явив удивительную для его размеров прыть, и попытался прихлопнуть наглеца. Что было дальше, увидеть я не успела - вместо того, чтобы взбираться следом за жеребцом Лиона наверх, мой испуганный мул нырнул под уродливую каменную арку, нимало не заботясь моими потугами его остановить. Я помнила, что в арку нам нельзя, но мула, похоже, это совсем не беспокоило.
  В какой-то момент я оглохла. Или онемела. Или еще чего. На какой-то краткий миг стало тихо и спокойно, время будто замедлилось. Мы промчались под аркой в считанные секунды, однако я сполна успела разглядеть странные письмена на его стенах и толстой боковой двери. Всю внутреннюю поверхность арки покрывали знаки, символы и рисунки, при взгляде на которые мне хотелось передернуть плечами, а легкая щекотка заставила меня содрогнуться... Но спустя пару секунд все закончилось. Я помотала головой, стараясь сбросить неприятные ощущения, и словила удивленный взгляд Лиона, замершего на каменном уступе с другой стороны арки - со своим жеребцом ему совладать удалось.
  - С Вами все в порядке? - быстро спросил он.
  Я мысленно прислушалась сама к себе и не нашла ровно никаких изменений.
  - Ну да, - пожала я плечами, - А что должно быть не в порядке?
  Лион молча кивнул и помчался вперед - нас ждало сомнительное развлечение пройти по краю пропасти. Мы шли очень медленно, осторожно, тщательно следя за тем, куда ступать, и еще более тщательно за тем, чтобы не смотреть вниз. Я не боюсь высоты, но внезапное головокружение способно разрушить самые прочные планы, когда стоишь в двух шагах от обрыва. Мой мул тоже оказался не из пугливых, хотя на самых опасных поворотах я предпочла закрывать ему глаза руками и тащить животное за собой, ласково уговаривая. Возможно, уговаривала я прежде всего саму себя, но кому было до этого дело после благополучного исхода? Дух передохнуть мы сумели, лишь выбравшись на широкий каменный уступ, предварявший вход в темное нутро пещеры. И только тогда я заметила, как предательски дрожат мои ноги.
  - Что же это за место такое? Что эти стражи охраняют? - старательно выговаривая слова, спросила я, в изнеможении прислонившись к стене пещеры.
  - Да кто ж его знает, - равнодушно откинулся назад Лион. В отличие от меня, он оставил свой страх где-то на пути от Саванного озера и теперь был совершенно спокоен, - Может, в озере что-то спрятано, может, в пещерах. Может, храм когда-то построили да любопытных таким образом отваживали...
  - Угадал, - темной тенью загораживая вход в пещеру, вошел Паллад, - По преданию, на Хосакке лет двести назад был храм Уибера. Храм разрушили до основания, жрецы разбежались, а стражи остались.
  - Ты их уничтожил? - поинтересовался Лион.
  - Стражей? Нет, зачем же, - Паллад с осторожностью ввел жеребца в пещеру. Животное немного поупиралось, пофыркало, но поддалось на уговоры человека, - Лучше бы идти дальше, но спускаться в потемках опасно. Останемся здесь на ночь.
  - Почему же Вы не уничтожили стражей? Раз они ничего не сторожат, зачем позволять им зря страх наводить?
  - Чужой страх нам сейчас очень пригодится, - безразлично ответил Паллад, снимая седельные сумки.
  - Ты считаешь, нас кто-то преследует? - настороженно привстал на локте Лион.
  Паллад обернулся, задержал на нас ничего не выражающий взгляд, но после все же медленно кивнул.
  - Хотите посмотреть?
  Мы вышли наружу и стали на краю каменного плато, широким полукругом огибающим крутой бок скалы с занятой нами пещерой. Далеко внизу справа расстилалось довольно широкое и неглубокое ущелье, по которому мы проехали сегодня утром. По дну ущелья, видный как на раскрытой ладони, медленно продвигался небольшой отряд из полудюжины человек. Сверху, особенно в начинающихся сумерках, люди казались маленькими и безобидными, но меня бросило в холод. Вероятно, я сильно побледнела, раз Лион, обеспокоенно глянув на меня, быстро спросил:
  - Это не могут быть случайные путники?
  - Я их вижу не впервые, - безразлично ответил Паллад, - Они идут по нашему следу. А вот кто они, полагаю, узнаем завтра.
  - Мы их опережаем в лучшем случае на полдня. Может, и нам стоит поторопиться?
  Паллад пожал плечами и поднял глаза к небу. Он был прав, быстро темнело. Через полчаса в трех шагах ничего не будет видно. А спуск вдоль северной оконечности Хосакка в опасном соседстве с ледниками и скрывающимися в них расщелинами обещал быть трудным.
  - Стражи их задержат? - спросила я, удивившись внезапной хрипоте в голосе.
  - Надеюсь.
  Сомнения в голосе меня не убедили, но я молча кивнула и вернулась в пещеру.
  Однако как только туда же вошли и мои спутники, я продолжила расспросы, став перед Палладом так, чтобы он не мог меня обойти.
  - Вы - маг...
  Что очевидно. Стражи были явным магическим творением и остановить их мог только тот, кто обладал соответствующими силами. Да и амулетик в его руках был не для красоты. Пусть я о магах знаю не много, догадки делать это мне не мешает.
  - ...но не уничтожили стражей в надежде, что они задержат наших преследователей. Однако в том, что люди, следующие за нами, испугаются идти через Саванное озеро, Вы не уверены. Поправьте меня, если мои рассуждения покажутся нелогичными...
  На каменном лице Паллада не дрогнул ни один мускул, за исключением разве что одного уголка губ. Он странно дернулся.
  - Люди моего дяди, пусть и достаточно ему преданные, склонностью к самоубийству не страдают. Эти горы неплохо им известны и предупреждения о Саванном озере они наверняка не раз слышали. Ни один горец в здравом уме не полезет сюда без нужды, и Тол убедил меня в этом. Они найдут любой обходной путь, но в когти опасности не полезут. В отличие от нас они горы знают. В отличие от нас они не станут рисковать почем зря.
  - Возможно, Вы нужны дяде больше, чем считали? Возможно, он хочет вернуть Вас любой ценой? - глаза Паллада прищурились в вызове.
  - Возможно, - кивнула я, - Но магов среди них нет и у них нет шансов пройти дальше озера...
  Интересно, о чем он сейчас думает? Мужчина неуловимо напрягся, как хищный зверь перед прыжком, и застыл, будто раздумывая, сожрать ли ему добычу сейчас или пусть та еще чуток потрепыхается. Мне нравилось его злить. Опасные огоньки в глазах Паллада почему-то заставляли меня бросать ему вызов и огрызаться в ответ. Странно, не правда ли? Раньше такого за собой я не замечала.
  - ... и Вы это прекрасно понимаете. Однако Вы вовсе не уверены, что люди, следующие за нами, повернут назад. Интересно знать, почему?
  Лион, нахмурившись, обеспокоенно переводил взгляд с меня на Паллада и обратно. Но Паллад молча буравил меня глазами, не обращая внимания ни на что другое. Кажется, я его задела. И дело было не в том, что сказано, а как сказано. Что ж, это только начало.
  - Вы подозреваете, что те люди внизу преследуют не меня, не правда ли? Они преследут Вас. Или лорда Лиона. И среди них возможно есть маги. Этого Вы боитесь?
  Застывшее между нами напряжение можно было резать ножом. Несколько долгих секунд Паллад неотрывно смотрел на меня, однако за непроницаемым блеском его глаз я не могла понять, о чем он думает. У застывшего льда и то было больше живости, чем в зрачках человека, стоявшего передо мной.
  - Да, - лаконично ответил мужчина, отвел взгляд, мягко проскользнул между мной и Лионом и присел у горки хвороста, чтобы разжечь костер.
  - И это все? - возмутилась я, - И Вы не расскажете мне, к чему вся эта таинственность? Кто эти люди? Почему преследуют вас? Что случится, когда они нас нагонят?
  - Леди, - обернувшись и насмешливо глядя внизу вверх, ответил Паллад, - Мы подряжались сопроводить Вас в Лакит. Баловать Вас в дороге рассказами в наш уговор не входило.
  
  Остаток вечера проходил в тяжелом молчании, изредка разбавляемом просьбами поправить огонь или подать пищу. Неуютнее всех себя чувствовал Лион. Он сидел, угрюмо уставившись в огонь и безвольно опустив плечи. Свет и тени обострили черты лица лорда, сделав его и старше, и беззащитнее. Горькая складка у губ, плотно сжатых, странный излом правой брови, сощуренные глаза... Не знаю, может неровные отблески огня вводили меня в заблуждение, но я видела перед собой смертельно больного человека, не надеющегося выжить. И, похоже, Паллад тоже заподозрил что-то неладное, ибо не раз обеспокоенно поглядывал на молодого товарища.
  Иногда, думая, что я этого не вижу, Лион украдкой рассматривал меня. Я сидела чуть поодаль, прислонившись к холодному каменному боку пещеры и сжавшись в комок. Лион долгим задумчивым взглядом смотрел на меня, прикрываясь ресницами, и лицо его мрачнело все больше и больше. Несколько раз он будто порывался что-то сказать, но из упрямо сжатых губ так и не вырвалось ни слова. Он терзался молчанием, он боялся, что я сильно обижена.
  А я не разубеждала его в этом. Сидеть, прижавши колени к подбородку, не просто удобно - так лучше сохраняется тепло, мужчинам этого не понять. К тому же руки мне грела горячая кружка с травяным отваром, а желудок - кусок лепешки. Я не была ни расстроена, ни рассержена, ни обижена, мысли мои привычно бродили вокруг того, что я узнала от Паллада, и того, что скрывали оба мужчины. Да, признаюсь, их тайна меня манила. Но не настолько, чтобы забыться. Не настолько, чтобы перестать уважать чужое желание держать других на расстоянии. Разве не сама я так же поступаю? Паллад прав, мы не напарники, а временные союзники, и отношения наши держатся не на доверии, а на договоре. А что до тайн...
  - Пойду-ка гляну, все ли в порядке, - вдруг ворчливо проговорил Паллад, поднимаясь. На секунду он помедлил, посмотрел на Лиона и укоризненно покачал головой.
  - Леди Оливия, - твердо сказал Лион, как только шаги Паллада затихли снаружи, - Это из-за меня Вы подвергаетесь опасности. Вам не стоило ехать с нами. Я не могу Вам все рассказать не потому, что не доверяю Вам, а потому что боюсь за Вас. Я был глупцом, когда надеялся, что смогу защитить Вас. Я и себя-то защитить не могу...
  Я вздохнула.
  - Я знала с того самого момента, как увидела Вас, лорд Лион, что Вы скрываетесь от смертельной угрозы. Так что прося о помощи, я знала, на что иду.
  - Знала об угрозе? Вы обладаете Даром, леди Оливия? Вы провидица? - удивленно воскликнул Лион.
  - Полагаю, наоборот, - сказал Паллад, входя в пещеру и отряхивая с плеч немногие густые хлопья снега. Быстренько же он вернулся, - Она просто... наблюдательна?
  - Верно, - ответила я, с любопытством глядя на мужчину, - Нетрудно догадаться, если человек напряжен, если оглядывается на каждый резкий стук, если постоянно хватается за оружие, что жизни его угрожает опасность. Прибавьте к этому резаную рану и всегда настороженного, вооруженного спутника, и вывод неизбежен.
  - Почему же Вы, столь проницательная и наблюдательная, выбрали себе столь неподходящих провожатых, леди Оливия? - неожиданно едко спросил Паллад, - Или Вы рассчитали, что человек в нашем положении будет более сговорчив и ему будет легче ставить условия?
  Что же его так беспокоит? Неужели я так задела его, обманом заставив взять с собой, что всякая надежда на доверие потеряна? Что ж, это меня не красит, но оправдания теперь вряд ли помогут.
  - Я подумала, что человек в вашем положении легче поймет другого человека, попавшего в беду, - резко ответила я, - Вам не придется долго терпеть мое общество. Всего неделю или чуть больше. А после ни мой обман, ни мое существование больше не будут Вас раздражать.
  - Пора спать, - ровно произнес Паллад, подходя к очагу и протягивая к огню руки, - Утром выйдем с рассветом. Ах, да, держите!
  Я даже не успела сообразить, что делаю, как мне в ладони упал небольшой плоский предмет с привязанным к нему шнурком.
  - Паллад, это же... - в ужасе отпрянул Лион, но тот быстрым жестом успокоил его.
  Это был амулет, виденный мною у Паллада раньше, но только теперь я смогла рассмотреть его: множество переплетающихся между собой медных змей образовывали четкий рисунок вокруг трех довольно больших чистейших рубинов - змеиных глазков, почти соприкасающихся друг с другом. Амулет был теплым на ощупь, от него немного покалывало в пальцах, но неприятных ощущений он не приносил.
  - Но как же так? - ошарашено спросил Лион, с ужасом глядя на мою ладонь.
  - Леди Оливия, Вы знаете, что Вы совершенно не восприимчивы к магии?
  - Знаю, - равнодушно ответила я, отдавая ему амулет, - Это было первым разочарованием в моей жизни.
  - Почему разочарованием? - недоуменно спросил Лион.
  - С тех самых пор, как я узнала, что большую часть фокусов в отличие от других детей и взрослых я не вижу, в наш дом перестали приглашать иллюзионистов. А для ребенка, согласитесь, это большое разочарование.
  - Значит, Вы можете себя поздравить с тем, что не подвержены иллюзиям. Все, что Вы видите - самое настоящее, - неожиданно заметил Паллад, пряча амулет, - Не много людей могут похвастать тем, что способны увидеть мир без прикрас.
  - Зато никогда не увижу и то, как его украсили с помощью магии. К чему хвастать тем, что не различаешь цвета, находясь в прекрасном цветнике? Да и иллюзия иллюзии рознь. Иллюзии есть везде, где есть человек. Ложь, недомолвки, полуправда - вот вам и горы иллюзий, лес фантазий, дебри обмана. Вот каких иллюзий я не хотела бы видеть. А не могу не видеть. Наверное потому, что мир другим не бывает. С моей стороны наивно желать, чтобы правда всегда торжествовала, а ложь не оказывалась наилучшим выбором?
  Серые с крапинками глаза задержались на мне. На мгновение больше, чем обычно.
  - Как ты это понял? - как будто издалека раздался голос Лиона. Серые глаза встрепенулись.
  - На нее никак не подействовала магия озера. Мы с тобой сходили с ума, а леди нас сказками развлекала, как ни в чем ни бывало.
  - Так... тебя тоже задело? - хмыкнул Лион, - А я уж подумал, неужели я один такой среди вас... гм... чувствительный...
  - Задело, друг мой, задело. Только я и вправду покрепче тебя буду. А потом она промчалась под аркой, которая любого другого человека сделала бы сумасшедшим чудовищем. Хотя я и не могу полностью утверждать, что заклятье на нее вообще никак не подействовало...
  - Если вы сейчас про меня говорите, то уверяю Вас - никак не подействовало, - рассмеялась я, - Признаюсь, я очень испугалась и мчалась, не разбирая дороги, но Вы же не считаете, что это ненормально?
  - Нет, бояться - это нормально, - кивнул Паллад.
  - Какая это великолепная способность - не воспринимать магию, - задумчиво сказал Лион, усаживаясь поудобнее у костра. Неяркий огонь позолотил и смягчил черты его лица, но глаза вдруг сощурились и жестко заблестели, - Это значит, что вас не околдуют, не заставят делать то, что противно вашей натуре...
  - Она не воспринимает магию, Лион, но это не значит, что она свободна от последствий магии, как и любой из нас, - резко прервал его Паллад, садясь у костра рядом, - Она не слышала шепота, доводящего до безумия, но без сомнения погибла бы, задержись на одно лишнее мгновение под аркой - защитная магия привела бы в действие некоторые механизмы, замуровывающие существо, осмеливающееся там пройти, в камень. А в камне самом по себе нет магии. Как нет ее в камнях, из которых сотворены стражи, существа несомненно магические. Один удар каменной рукой - и никакая способность не воспринимать магию не помогла бы. Так что ей просто повезло. Любой другой человек, услышав шепот озера, становится безвольным и медлительным и потому легко попадает в ловушку: если не в руки стражей, то в силки камня арки. Благодарите свой страх, леди, из-за него Вы промчались мимо угрозы быстрее, чем она осуществилась, - Паллад обернулся ко мне, посмотрел прямо в глаза, а отворачиваясь, произнес, тщательно скрывая непонятное веселье в голосе:
  - Чем я удивлен, так это тем, что она не остановилась посмотреть, что там написано.
  - Где? - спросил Лион.
  - Под аркой, - недовольно проворчала я, будто уличенная в чем-то недостойном, - Там было плохо видно, но я разглядела боковую дверь в стене и какие-то рисунки. А потом увидела множество костей под ногами и услышала ваши вопли. Разглядывать дальше мне расхотелось.
  - Дверь в стене - это и есть то, что сторожат каменные големы, леди, - усмехнулся Паллад, - а Вы чуть было не сунулись в пасть чудовищу.
  - А что за той дверью? - от любопытства я чуть подалась вперед, но Паллад не намерен был потакать мне.
  - Кто знает, леди, кто знает, - с меланхоличным смешком заметил он, укладываясь спать, - Если Вы собираетесь раскрывать все тайны, что встретятся на нашем пути, мы никогда не доберемся до Лакита. Давайте-ка лучше спать.
  
  Меня разбудил странный звук - не то звериный рык, не то рев. В ужасе подхватившись, я вскочила, но никто не собирался на меня нападать. Однако нападение все же было. В красноватом свете догорающих огней я увидела силуэты двух людей: один лежал, извиваясь и хрипя, другой сидел на нем, намертво прижав к земле, схватив его за горло и душа. Медленно подхватив первый попавшийся камень, я осторожно двинулась в обход, тщетно пытаясь утихомирить гулко стучащее сердце...
  - Леди Оливия... не подходите, - хрипло выдавил Паллад, оборачиваясь. Я охнула, камень выпал у меня из пальцев. И только тогда я поняла, что полутьма обманула меня. Скудный свет не дал мне толком рассмотреть, что происходит, и все же в первый момент я не могла понять, не обманываюсь ли в том, что вижу. Но маг не душил, он просто удерживал Лиона за плечи, не давая ему подняться. Почему? Лицо молодого мужчины было искажено до неузнаваемости. Налитые кровью глаза, сощуренные и горящие злобой, верхняя губа, приподнятая в оскале подобно звериному, пальцы, скрюченные в бессильной попытке освободиться - я не верила собственным глазам. Невзрачный темно-красный медальон, всегда висевший на шее Лиона, теперь был впечатан в лоб чуть повыше переносицы и переливался отвратительной лоснящейся чернотой подобно набухающей от крови пиявке.
  - Что с ним? - растерянно спросила я, опускаясь на колени.
  - Уйдите, - рассержено прошипел Паллад, с трудом удерживая извивающегося под ним Лиона. Молодой лорд был силен, но безумие наделило его силой еще большей, неподконтрольной, разрушительной. Казалось невероятным, что магу вообще удается усидеть на этой горе железных мышц, - Приступ... скоро пройдет...
  Я протянула руку и положила ладонь на лоб Лиона чуть повыше медальона. Не знаю, почему я так сделала. За маской злобы и звериной ярости я по-прежнему видела красивого молодого мужчину, открытого и честного, сознательно не способного ни на насилие, ни на предательство. Он явно болен или даже безумен, но ведь это все равно Лион? Паллад резко выругался, но занятый борьбой, оттолкнуть меня не успел.
  - Лион, - тихо позвала я. Мой жест и слова заставили мужчину замереть. Его голова медленно повернулась, глаза оторвались от нависшего сверху Паллада и уставились на меня. И тогда мороз продрал меня по коже, ибо в этих глазах не было ничего от прежнего Лиона - пустые, ледяные, темные озера.
  - Ты..., - с ужасающим удовлетворением губы выплюнули звуки и растянулись в похабной ухмылке, - Когда я разделаюсь с ним, ты будешь моей...
  Я одернула руку как от раскаленной головни и отшатнулась. Но внезапно глаза Лиона будто подернулись дымкой, несколько раз моргнули и закатились, тело обмякло, голова безвольно повернулась на бок, из полуоткрытого рта потекла струйка слюны...
  - Я же просил, - устало проговорил Паллад, бессильно опираясь на руки и расстроено покачивая головой, - ...просил держаться подальше. Леди, почему Вы такая упрямая?
  - Что с ним? - испуг проходил, но мое тело внезапно стала колотить крупная дрожь, и я обхватила себя руками, - Это не болезнь.
  - ...теперь эта тварь будет пытаться добраться и до Вас, - Паллад хмуро смотрел, продолжая качать головой.
  - Это плохо? - спросила я, тщательно скрывая испуг в голосе.
  - Да, леди Оливия, плохо, - маг встал, взял полупустую баклагу с водой, несколькими жадными глотками осушил ее и повернулся ко мне, утирая рот тыльной стороной ладони, - теперь тварь станет охотиться за Вами, а не за мной. Я маг и способен удерживать ее, когда она пытается овладеть телом Лиона, но в Вас она не встретит ни малейшего сопротивления. Скорее наоборот.
  - Но зачем ей охотиться за мной? - пролепетала я, понимая, что мое самообладание тает на глазах, - И что это за тварь?
  Паллад присел у почти потухших углей костра, добавил сушняка, подождал, пока займется огонь и только тогда повернулся ко мне.
  - Леди, я всеми силами старался избавить Вас от этого...
  А вот такого тона я не терплю, с детства не терплю.
  - Я не виню ни Вас, ни кого бы то ни было, - разозлилась я, - Довольно уличать меня в глупости, теперь это не поможет. Лучше объясните толком, что мне грозит и что я должна делать.
  Паллад улыбнулся одними уголками губ, но разговор повел не сразу.
  - Лион считал, что разгадал чужую тайну, но там была ловушка. Никто не смог бы избежать той ловушки, а потому исход был неизбежен. Лиона захватил... айш, иффиш, по-вашему, злой дух.
  Если маг ожидал, что я с криком брошусь вон, начну рыдать и топать ногами, то он ошибся. Конечно, неверно было бы утверждать и обратное, что подобное заявление никак меня не задело. Иффиши были злобными существами, именами которых обычно пугали непослушных детей. А столкнуться с ними хотя бы опосредованно значило куда хуже, чем просто умереть. Не бояться их мог только умалишенный, сражаться с ними - еще больший безумец. Все мои подспудные страхи о том, что ждет меня в покоренном Ла-Ренейдой Лаките, померкли перед ужасом преследования иффишем. Но я была дочерью своего отца. Ощущать страх - это одно, а показывать его - совсем другое. Я тряхнула головой, сжала губы и с вызовом посмотрела прямо в глаза Палладу.
  - Лиона не так-то легко сломить, - хмуро продолжил маг, - Он сопротивляется. Пока нам удается удерживать иффиша, и приступы вроде того, что Вы видели, редкость. Но бесконечно так продолжаться не будет.
  - Иффиш станет сильнее?
  - Куда уж сильнее, - буркнул Паллад, - Нет, Лион станет слабеть. Иффиш будет подтачивать волю Лиона изнутри, изводить его страхом, насылать видения. Пока Лион сопротивляется и остается самим собой, иффиш не может им управлять, не может поработить его. Но в конце концов даже камень сдается, если на него бесконечно капать водой. Это только вопрос времени.
  - Как он может жить с этим? - внутренне содрогнувшись, тихо проговорила я.
  - Он будет жить и бороться, пока это возможно, - жестко ответил Паллад, - Лион попал в ловушку, расставленную не на него, и это не его война, у него нет ни опыта, ни сил, ни оружия. Однако Лион оказался куда крепче, чем я ожидал.
  - Страх толкает людей на страшные поступки. Если кто-то узнает то, что только что узнала я, Лион обречен. Его убьют и очень жестоко убьют, Вы это понимаете?
  - Даже лучше, чем Вы.
  - Есть выход?
  - Возможно.
  В этот раз пауза длилась куда дольше. Вызвав столб веселых искр, Паллад молча снял с огня котелок с горячим травяном отваром, разлил жидкость по кружкам, протянул одну мне. В нос ударил терпкий аромат почти забытого к зиме чабреца, на языке остался легкий привкус меда и беззаботного лета...
  - Пока Лион жив, иффиш находится взаперти. Пока воля Лиона способна его удерживать, он никому не сможет причинить зла. А мертвый Лион - открытая темница. Ни мертвое тело, ни камень, ни железо удержать иффиша не могут. Вот об этом-то "все" не знают, об этом знают лишь единицы. Если Лиона убьют, иффиш выйдет на свободу так же легко, как в распахнутую настежь дверь. Те, кто нас преследуют, понимают это.
  - Значит, Лиона убивать они не собираются...
  - Они хотят контролировать иффиша. Им нужен живой и невредимый Лион с тем, что находится внутри него.
  - И Вы не можете этого допустить.
  Я не спрашивала. Это и так было понятно. Но Паллад все же медленно кивнул.
  - Где-то рядом с Лакитом есть место, достаточно прочное, чтобы удержать иффиша, если заточить его там. Туда мы и направляемся.
  - Что это за место? И кто эти люди?
  Паллад заколебался.
  - Не кажется ли Вам, что время для недомолвок прошло? - нахмурилась я.
  - Леди Оливия, не мне Вам объяснять: чем меньше Вы знаете, тем меньшей опасности будете подвергаться. Я и так сказал Вам много больше того, что необходимо для Вашего спокойствия. Через несколько дней мы расстанемся и Вы постараетесь забыть все то, о чем я только что рассказал. Лион способен сдерживать иффиша, пока бодрствует, контроль иногда теряется только во сне. Но я буду следить за ним, уверяю Вас. Однако и Вас прошу держаться настороже. Как только почувствуете, что Лион странно ведет себя, уходите из поля его зрения. Прячьтесь, скрывайтесь, но не давайте возможности иффишу видеть Вас.
  - Почему? Вы же сказали, что Лион его сдерживает и никому опасность не угрожает?
  - Пока Лион в сознании и я рядом - так и есть. Но я не могу предугадать, что может лишить Лиона воли или сознания. Он не пьет вина, не ест ничего, что может его отравить, но кто может исключить случайное падение камня с горы и удар по голове? Мог ли я предугадать, что прохождение магической ловушки рядом с Саванным озером ослабит Лиона? Нет. Вы всего-навсего дотронулись до Лиона - и из-за своего дара нарушили его магическую защиту. Но теперь я научен. Я слежу за ним.
  - Погодите, но я ведь касалась его раньше, в лечебнице, когда перевязывала его раны. Ничего ведь не случилось!
  Паллад пожал плечами:
  - Возможно, из-за магии Хосакка Лион ослаб сильнее, чем я ожидал. Или иффиш внезапно окреп. Не знаю. Раньше приступы были редкими, теперь все чаще. И будут потом. Иффиш будет пытаться сломить волю Лиона, а сам Лион начнет безумствовать. Вы видели, чем это грозит - Лион будет не в себе, его силы возрастут, и с каждым разом справляться с ним будет труднее. Я маг, я вооружен, я понимаю, что мне угрожает, я знаю, как справиться с ним. Но для Вас он опасен, особенно после того, как он ощутил Ваше присутствие. Иффиш слишком опасен, леди Оливия, чтобы искушать судьбу. Он слишком чужероден, чтобы бы мы знали о всех его уловках и хитрости.
  Поодаль застонал и заворочался Лион. Я было вскочила, чтобы помочь, но Паллад предостерегающе коснулся моей руки, останавливая.
  - Я никому не причинил вреда? - глухо спросил Лион, неуклюже садясь. В неярком свете костра он выглядел обессиленным и разбитым, но не сдавшимся: мрачно оглядевшись по сторонам, он с чувством поцеловал талисман, зажатый в кулаке, и попытался встать.
  - Нет, - коротко ответил Паллад, не оборачиваясь. Лион, так и не поднявшись, упал, заваливаясь на бок и нервно дрыгая ногой, потом медленно встал на четвереньки, сморщившись, помотал головой, отгоняя тошноту... Случайно заметил, что я на него смотрю.
  - Не надо, - раздраженно буркнул в ответ, - Не смотрите.
  Несколько минут прошли в полном молчании. Паллад поправил догорающий огонь, передал мне плащ, который я сбросила, спеша к Лиону, переложил седельную сумку, которую обычно клал под голову...
  - Я напугал Вас, леди Оливия, - хриплый голос, казалось, принадлежал кому-то другому, а не Лиону, но это был он. С трудом взяв дрожащими пальцами из рук Паллада кружку с питьем, он опустошил ее несколькими жадными глотками и только после этого повернулся ко мне. Этот Лион был мне незнаком: изможденное лицо, запавшие глаза, плотно сжатые побелевшие губы, но я вдруг поняла, что это и есть настоящий Лион - крепкий и цельный, как неограненный алмаз.
  - Да, напугал, - сожалеюще повторил он еще раз, вглядываясь в мое лицо, - Это была плохая идея - ехать с нами. Вам стоило выбрать себе спутников получше, Оливия.
  - Нет, Лион, - улыбнулась я, - О лучших спутниках я и мечтать не могла. Что-то мне подсказывает, что все будет хорошо.
  Лион недоверчиво хмыкнул, но хмурый голос Паллада резко оборвал разговор:
  - Что-то мне подсказывает, что вам обоим пора спать.
  - А ты?
  - А еще посижу. Покараулю... на всякий случай.
  
  Утром мы спустились по восточному склону горы и по краю миновали длинный язык ледника. Его странная зеленоватая синева, разрезанная уходящими куда-то вглубь трещинами, пугала, я старалась отводить взгляд и не смотреть вниз, но опасность притягивала магнитом. Достаточно было одного неверного движения, как кусок рыхлого льда мог оборваться под нашими ногами и ухнуть куда-нибудь вниз, но нам повезло обойти ледник стороной, лишь по краю задев его - снегопадов больше не было, и единственная тропинка вниз, на которую мы так надеялись, была видна, как ладони.
  Дорога оказалась трудной и волнительной. Пусть я считала себя привычной к горным прогулкам, но в поводья вцепилась клещом, ногами сильно сжала бока мула, смотрела только вперед, игнорируя темные провалы расщелин и слишком близкий край пропасти. Мул шел лениво и равнодушно, мерно перебирая крепкими мохнатыми ногами и ничуть не обращая внимание на нервное существо, взгромоздившееся на его спину.
  Вскоре выглянуло солнце, и пусть оно не столько помогало, сколько затрудняло путь - отраженный от снега свет слепил нам глаза, хорошая погода радовала. После нелегкого ночного разговора заметно растаял и лед в наших отношениях.
  Лион время от времени продолжал терзаться чувством вины, украдкой посматривал на меня, когда думал, что я этого не вижу, но я не выказывала никаких признаков тревоги или страха, и постепенно он успокоился. Паллад следил за дорогой и на нас внимания не обращал. А я просто радовалась. С каждым часом приближения к Лакиту я все чаще задавалась вопросом, а что, собственно, буду делать, куда пойду, где буду искать оставшихся верными мне (если таковые есть) людей, и эти мысли все труднее становилось отгонять, однако пока я могла позволить себе не тревожиться, а просто ехать, любоваться строгой красотой окружающих скал и дивным переливом сиреневых теней на снегу, отстраненно слушать осторожный перестук копыт мулов и редкий негромкий разговор моих спутников.
  Время от времени Паллад тревожно оборачивался, вслушивался в одному ему понятные звуки, но опасениями делиться не спешил. Да и мы не торопились спрашивать - плохие вести, как водится, и не хочешь, а узнаешь.
  Так мы миновали пользующееся дурной славой каменное плато, перерезанное опасными расщелинами, и спустились вниз, в лес. Там, среди вековых сосен наша узкая горная тропинка соединялась с довольно широкой наезжаной дорогой и терялась среди толстых темных стволов. Нам предстояло спуститься еще ниже, миновать дубраву (верхушки дубов, до сих пор покрытые пожелтевшей листвой, виднелись чуть ли не под нами), одинокую скалу, торчащую впереди как предупреждающий указательный палец... А дальше я ничего не могла разглядеть, кроме сплошного ковра леса, кое-где перерезанного темными нитками рек и ручьев. И стоя перед спуском в долину, на широком каменном возвышении, я понимала: чтобы пересечь ее, понадобиться не один день. Что ждет нас там? Какие опасности подстерегают? И тут же одергивала себя: какие бы они ни были, эти опасности, я должна быть готова ко всему. Я знала, на что иду.
  Смеркалось. Долина внизу медленно опускалась в сумерки. За тревогами и беспокойством незаметно прошел еще один день пути. Не так я себе представляла дорогу домой...
  - Пожалуй, свернем, - вдруг негромко проговорил Паллад совсем рядом со мной. Я вздрогнула. Еще несколько дней назад спокойный тон его речи показался бы мне бесстрастным или даже безучастным. Но это было несколько дней назад, а сегодня я научилась слушать моих спутников не только ушами, видеть не только глазами.
  - Что-то случилось? - сразу же обеспокоенно спросил Лион. Мы выехали из соснового бора, в котором каждое движение видно издалека, как на ладони, и остановились перед узким горлышком сужающихся с двух сторон скал. Дорога ныряла в него, спускалась вниз, чтобы опять вольно раскинуться далеко среди дубов и запетлять, как ей вздумается. Обойти узкое горлышко было непросто - слева и справа от него голые скалы довольно резко обрывались вниз, но если идти осторожно и умеючи, правый спуск можно было бы одолеть.
  Паллад медленно покачал головой.
  - Если бы я готовил ловушку, - с сомнением сказал он, - то устроил бы ее здесь. Если люди Вашего дяди, леди, все еще идут за Вами, они постараются обойти Хосакк именно с этой стороны. И если они опередили нас, то будут дожидаться здесь - другой дороги, ведущей с Саванного озера, нет.
  - Если опередили? Я думала, идя через Хосакк, мы выиграем время.
  - Не совсем так, - уклончиво ответил Паллад, - В эту пору года проход через Блэнрехтские ледники практически всегда закрыт.
  - Тогда я не понимаю.
  Он не отвел взгляд.
  - Я сказал "если", леди, - серые глаза откровенно предостерегали от излишних вопросов, - "Если нас опередили", а это вполне возможно, учитывая, с какой скоростью мы спустились с Хосакка. Ведь если бы Вы не ехали с закрытыми глазами, а хотя бы иногда их открывали, чтобы посмотреть, куда ступает Ваш мул, мне не пришлось бы тянуть его за собой и раз за разом останавливаться...
  Я громко фыркнула:
  - Это было всего один лишь раз!
  - Правда? - ехидно поинтересовался Паллад.
  Я не успела даже восхититься умело переведенным в другую сторону разговором и придумать способ выпытать то, что маг пытался от меня скрыть (пусть у него нюх на опасность, зато у меня - на тайны, этого-то не отнять), только шум сзади заставил резко развернуться да так и застыть, внимательно вслушиваясь в звуки приближающегося топота копыт. Погоня? В полутьме спускающегося зимнего вечера трудно было разглядеть, что это, но пару секунд спустя мы уже мчались вниз по дороге, выискивая по пути подходящее укрытие. Сложность была в том, что спрятаться сейчас мы могли только среди деревьев внизу, а быстро спуститься в темноте к дубраве, не рискуя сломать ноги на скалах, можно было только по дороге.
  - А если впереди ловушка? - крикнул Лион позади меня.
  - Тогда она захлопнется! - резко ответил Паллад, оборачиваясь, - Как только на нас нападут, держитесь вместе!
  Темные зубы скал стремительно приближались, лента дороги едва была видна. Создавалось жутковатое впечатление широко распахнутого щербатого рта, замершего в сладостном предвкушении глупой добычи, самой лезущей в пасть; предчувствие опасности так сильно кольнуло меня, что я чуть было не остановилась. В подтверждение этому где-то недалеко впереди блеснул огонь, тусклый и неяркий, но не успела я предупреждающе крикнуть, как мул подо мной неожиданно споткнулся, а Лион сзади глухо охнул. Я упала на землю, рядом со мной брякнулся Лион, по его лбу стекала кровь, а глаза были закрыты. Лошади со ржанием ускакали.
  - Жив? - только и успела спросить я, сдирая с Лиона толстую горскую шапку. Он, не открывая глаз, простонал. Овчина спасла ему жизнь - камень из пращи просек кожу, но не убил.
  Чьи-то грубые руки резко вздернули меня вверх, чей-то рот дохнул на меня смрадом. Ах да, кругом, оказывается, были вооруженные люди, они о чем-то возбужденно орали и размахивали горящими факелами.
  - Она! - радостно рявкнул вонючий рот прямо мне в ухо и осклабился.
  - Руки убери, дубина, - прошипела я, вырываясь.
  - Не так быстро, леди, - рассмеялся мужчина, еще сильнее обхватывая меня и прижимая к себе, - Такой ценный куш нужно держать у сердца.
  Паллад оказался прав. Нападавших было около десятка или чуть больше, у двоих, в том числе того, что держал меня, я заметила герб Ноа на плаще. И рассчитывать на снисхождение было бессмысленно.
  - Командир, третий сбежал, - лениво отрапортовал наглый юнец с подбитым глазом и замер, удивленно глядя на нас. Синяк был свежий, но не настолько, чтобы его поставил Паллад. У людей дяди явно были разногласия между собой.
  - А ты чего ждал? - рявкнул мне в ухо тот, кого назвали командиром, - Он тебе сам руки протянет, чтобы ты их связал? Догоняй, паршивец!.. Чего застыл пнем?
  Юнец молча продолжал таращиться с раскрытым ртом, но смотрел он не на нас, а на то, что находилось позади нас. Тогда и командир развернулся.
  На том самом месте, где скалы приближались друг другу ближе всего, стоял всадник. Неясный свет факелов заметно скрадывал контуры его тела, но отнюдь не мешал разглядеть ни длинный широкополый плащ с капюшоном, ни надменную посадку, ни стать его лошади. И это был не Паллад. От одного взгляда на этого человека меня бросало в дрожь.
  - Тебе чего? - ровно спросил командир, но телом он чуть дрогнул и постарался получше перехватить меня - то ли от острого желания иметь оружие под рукой, то ли выгадывая возможность сбежать в случае чего.
  - Отдайте мне пленников - и останетесь живы, - глухо сказал незнакомец. Капюшон полностью скрывал его лицо, я могла рассмотреть только кончик носа, тонкие губы и подбородок.
  - Вот еще, - фыркнул мой пленитель и рассмеялся, - А портки мои заодно не подарить?
  - Как хочешь, - равнодушно произнес всадник, повел плечами, резко откинул голову назад и сбросил капюшон, - Ты сам напросился.
  Незнакомец был немолод, его длинные, до плеч, волосы кое-где посеребрились седыми прядями. Лицо худощавое, гладковыбритое, с довольно резкими чертами. Вооружен и не скрывает ножен своего меча. Но привлекало к себе внимание другое - его щеки покрывали сложные узоры рисунка. Были черные знаки нарисованы или вытатуированы, понять я не могла да и не заинтересовало бы это меня, если бы на людей моего дяди символы на лице не произвели ужасающее впечатление.
  - Колдун Шолха, - испуганно отпрянул командир, дернув меня с такой силой, что я едва не упала. Ошеломленный шепоток и наступившая полная тишина сзади показали, что остальным нет нужды объяснять, что это значит.
  Знала это и я. Шолхом называли укромное местечко в Заповедных горах, и если соваться в сами эти горы считалось опасным и безрассудным предприятием, то пробраться в Шолх - означало просто подписать себе смертный приговор без всяких сомнений и оговорок. Никто, уходивший туда, назад не возвращался, никто, приходивший оттуда, не сулил ничего хорошего, ибо там жило некое таинственное братство колдунов. Одни считали их величайшими магами, другие - величайшими злодеями, но редко кто отваживался проверить слухи на себе. В простонародьи, за глаза колдунов обычно прозывали "писцами", и глядя на человека в черном, на его надменное, холодное лицо со щеками, расписанными зловещими черными метками, с равнодушными глазами убийцы, я начала вдруг понимать, что у несуразного и совершенно мирного прозвища может быть другое и отнюдь не эфемерное значение.
  Еще при выезде из замка меня обеспокоила оговорка Паллада, когда он случайно сказал, что в Харвизу они с Лионом приехали с востока, из Заповедных гор. И теперь я поняла, почему. Вот, оказывается, кто охотится за иффишем. Вот от кого мы скрывались на Хосакке. Теперь мне стала понятна скрытность Паллада и его нежелание рассказывать больше, теперь мне стала понятна настороженность и тревога Лиона: попав в руки братства Писцов, он рисковал остаться там навсегда.
  - Мой господин, - пролепетал командир, осторожно тяня вперед руку с раскрытой ладонью, с извечным жестом мира, - Мы вовсе не желаем идти против тебя. Эта женщина... Она племянница моего господина, ее похитили. Мы всего лишь хотим вернуть ее домой...
  - Мне не нужна ваша женщина, - холодно сказал колдун и ткнул пальцем в лежащего Лиона, - мне нужен он. И его спутник.
  Мужчина за моей спиной шумно и облегченно выдохнул.
  - О-о, мой господин, он Ваш, хоть целый, хоть по кусочкам, - радостно проблеял он и наклонился, чтобы взглянуть на лорда Лиэтта, да так и замер. Пришлось наклониться и мне.
  Глаза у Лиона были пустыми и страшными. Казалось бы, что странного в этих остановившихся расширенных зрачках, черных, чернее ночи, что ужасного в искривленных губах, побелевших, с выступившими в уголках хлопьями покрасневшей пены? Будто тот, кто сопротивлялся, пытался всеми силами не дать тому, другому, говорить... Но я с приглушенным криком отшатнулась и быстро отвела взгляд. Пусть магия на меня и не действовала, но осторожность никогда не помешает, а я слишком хорошо помнила напутствия Паллада. Кстати, а где это он?
  Отсутствие Паллада немедленно навело меня на раздумья... То, что он сбежал или сдался без боя, даже в мыслях казалось абсурдным. А боя не было - с момента нападения я навострила уши и старалась вслушиваться да внимательно следить за тем, что происходит. Но за пределами пятна, освещенного факелами, не было слышно ни звука, а теперь, когда люди моего дяди замерли в настороженном выжидании, и вовсе как вымерло все. Значит, Паллад где-то прятался и вряд ли просто так.
  Теперь посмотрим с другой стороны. Сколько мне помнится, следовавших за нами по ущелью рядом с Хосакком людей было пять или шесть, не больше. Но и не меньше. Здесь Писец появился один. Так где же остальные? Устали с дороги и присели отдохнуть? Нет, они скрылись, потому что ожидали сопротивления. От группки вчерашних мужиков, бестолково размахивающих оружием? Нет, у них есть враг посильнее. Даже если забыть о том, что мои спутники бежали со стороны Заповедных гор, Писец слишком хорошо знал, кого ищет. А это не было совпадением. Значит, опасались они Паллада, настолько опасались, что по меньшей мере вчетвером отправились ловить его. Я не знала, насколько он силен, но слово "нечестно" по отношению к нему было бы в в данном случае даже неуместно.
  Явно и то, что Паллад ожидал столкновения с теми, кто нас преследовал, а значит, совсем уж беззащитным и растерянным не был. Я не знала, что он задумал, не знала, чем могу помочь. Будь люди моего дяди более смелы и преданны, я бы попробовала их устыдить и заставить пойти на колдунов, но они оказались продажнее дешевых шлюх, а тут никакие увещевания и взывания к совести не помогут.
  Так что я могла сделать, чтобы помочь? На ум приходило одно - пока Паллад готовится напасть, надо отвлечь внимание колдунов на что-то более весомое, чем он сам, а это, разумеется, был...
  Лион заколотился в крупной дрожи, командир вдруг резко выпрямился:
  - Чего это с ним?
  И пятясь пошел назад, отбросив меня в сторону, будто ненужный хлам. Со страху он вытащил меч и теперь испуганно переводил взгляд с Лиона на Писца, который к этому времени уже спешился и широкими шагами приближался к нам. Лион извивался, лежа на земле, однако постепенно сумел восстановить контроль над телом. Волны изменений, прокатывающихся по его телу, становились все реже и слабее. Вот только меня это не устраивало.
  - Тебе не терпится со мной познакомиться, тварь? - усмехнулся колдун, глядя на то, как изворачивается на земле Лион. Командира он совершенно проигнорировал, а тот, то ли сдуру, то ли со страху, начал вдруг махать мечом. Колдун же просто походя выставил вперед руку, в которой был зажат амулет, и продолжил склоняться над Лионом. И все. Вокруг меня взвыли люди, будто увидев нечто ужасное (как обычно, я ничего не увидела), взвыли и разбежались, кто куда, побросав факелы, а командир просто упал на землю, как подкошенный. Его голова мячиком подскочила у моих ног, а искаженное страхом лицо уставилось в темное небо.
  Мне не потребовалось и капли актерства, чтобы изобразить ужас и рухнуть рядом, ровнехонько на Лиона. И пока колдун ничего не заподозрил, я зажала в кулаке амулет, лежавший на груди лорда Лиэтта, и дернула его на себя, таким образом ослабляя магию, сдерживавшую иффиша.
  Великий Хаос, что же я делаю?
  Но долго раздумывать не пришлось. Лион вдруг крикнул, даже рыкнул, извернулся и быстро вскочил на ноги, крепко ухватив меня за руку. Необыкновенная прыть удивила даже Писца, тот мягко отпрыгнул назад и остановился, пригнувшись, слегка покачиваясь на носках и выставив вперед руки с зажатыми в пальцах амулетами. Колдун нарочито посмеивался, но настороженно прищуренные глаза выдавали, что это просто бравада. Он боялся. И, очевидно, в одиночку пытаться справиться с распосаявшимся иффишем он не рисковал. А то, что силы лорда Лиэтты на исходе, было куда вероятнее: искаженное злостью лицо, бешеная энергия, с которой он бросился вперед, отточенные движения - все говорило о том, что иффиш вот-вот перехватит контроль над телом Лиона.
  - Что Вы наделали? - с ужасом закричала я, надеясь, что Паллад услышит, - Это все Ваша магия! Вы что-то с Лионом сделали и он взбесился!
  Мой истошный вопль насторожил колдуна, он нахмурился и подался вперед, коротко рявкнул и через пару секунд откуда-то сверху со скалы спрыгнули еще двое. Ага, двое. В охоте на Паллада осталось двое или трое. Это уже куда лучше. Ну а теперь, моя дрессированная собачка, вперед! И я опять рванула на себя амулет, висевший на груди Лиона. Надеюсь, все получится, уговаривала я себя. Надеюсь, я не ошиблась. Надеюсь, Паллад не затыкал себе уши и не задержится где-то там, ведь мне неизвестно, сколько времени способен продержаться лорд Лиэтта без амулета!
  А Лион тем временем злорадно обвел глазами троих противников, посмеиваясь и едва слышно фыркая, а потом внезапно прыгнул вперед, лишь на лету отпустив мою руку. Колдуны дружно выбросили руки, но еще до того, как их магия подействовала, один из них уже был отброшен в сторону мощным ударом такой силы, что впечатался в скалу и теперь медленно сползал вниз под тяжестью собственного тела. Зато двое других не сплоховали. Они даже не оглянулись на своего третьего товарища, с хриплым стоном падающего на землю. Они не сказали ни слова, и в этом молчании было куда больше угроз, чем в самом душераздирающем крике. Они не сделали ни одного лишнего движения, но каждый их жест был отточен, как великолепный клинок. Черные плащи крыльями нетопыря взвились за их спинами - и это все, что я успела заметить. Они столкнулись с Лионом в воздухе, в прыжке такой неимоверной грации и скорости, что я ошеломленно раскрыла рот, а когда его захлопнула, озадаченно и смущенно, все уже было кончено - Лион лежал на земле у их ног, скрюченный, связанный невидимыми путами, явно причиняющими ему сильную боль, орущий благим матом так, что мне невыносимо хотелось зажать уши. Однако тогда же стало очевидным, что и Писцам победа далась не с такой легкостью, на которую они рассчитывали. Один из них пошатнулся и отошел в сторону, согнувшись в три погибели и жадно глотая воздух. Второй, постарше, седовласый, держался по-прежнему невозмутимо, вперив свой мрачный взгляд в лежавшего у его ног извивающегося человека, но стекающие по щекам крохотные струйки пота, столь откровенно блестевшие в свете догоравших на земле факелов, говорили сами за себя. И все-таки он сдерживал Лиона. Он мог, он сумел, а раз так - сумеет и дальше, и это вселяло в него уверенность, я чувствовала эту его гордость... А вот я не добилась ничего, скорее наоборот. Я рассчитывала на отсрочку, которую может получить Паллад, если силы колдунов будут брошены на разъяренного иффиша, но сумел ли он воспользоваться этим преимуществом? Возможно, я слишком переоценила его способности, возможно, наше взаимное недопонимание не позволит ему вовремя распознать мои намерения. Возможно, в его планы вовсе не входила драка с Писцами или, наоборот, он рассчитывал на нападение, а я нарушила эти планы... Возможно, возможно, возможно... В моей голове вмиг крутилась сотня вариантов, но я не была уверена, был ли хотя бы один из них верным...
  Шум, лязг оружия и крики где-то за моей спиной заставили меня резко развернуться. Из полутьмы, из-за чернеющих толстых стволов в неровный круг света брошенных на землю факелов вдруг выскочили несколько человек и, бестолково размахивая оружием, помчались прямо на меня. Их глаза были расширены от ужаса, рты перекошены страхом и криком, волосы взъерошены. А за ними в круг света прыгнул Паллад. В одной руке он сжимал амулет, в другой - обнаженный меч.
  Маг был спокоен. Слишком спокоен. Пустое бледное лицо, больше похожее на застывшую восковую маску, тягучие медленные жесты, прячущие силу, отрешенные глаза, лишенные каких-либо эмоций... Он был в трансе. Если бы я не провела рядом с этим человеком последние несколько дней, я бежала бы от него как от чумы. У него не было зловещих рисунков на щеках, его плечи не покрывал чудовищный черный плащ, но ужаса он внушал не меньше, чем его противники. На миг наши глаза встретились. Не знаю, что он там увидел, но на мгновение зрачки его неприязненно дрогнули..., а потом все завертелось со скоростью колеса, сброшенного с горы. Коротким рубящим жестом Паллад приказал мне лечь, когда мимо меня промчались дядины люди, в безумии целящиеся в опешивших от такой наглости двух колдунов, воздух внезапно накалился и взорвался огнем, разбросав шипящие искры на одежду, которая тут же занялась. Я бросилась к лежащему Лиону, туша одежду на нем и попутно натягивая ему на голову толстую шапку со спрятанным внутри амулетом. Он яростно ругался, пытаясь разорвать связывающие его невидимые путы, извивался и метался, и я металась вместе с ним - моих сил не хватало, чтобы сдерживать его, и я тряслась на нем, как на спине необъезженного быка. Потом кто-то споткнулся и упал на меня сверху, основательно прижав к лорду, и вес нас двоих слегка утихомирил разбушевавшегося Лиона. Со всех сторон разносились крики боли и ярости, чьи-то ноги то и дело пинали меня. А я, едва дыша, прижимала ко лбу Лиона шапку с амулетом, надеясь лишь на то, что овчина не даст проявиться моему Дару и сила амулета все же подействует.
  Когда вдруг все кругом затихло, я с трудом держалась, чтобы не потерять сознание. Перед глазами плыли черные круги, скользкие и устрашающие, а желудок с трудом справлялся с тошнотой. Потом с меня сбросили тяжеленное чужое тело, и единственное, что я могла - это судорожно дышать и всхлипывать, сжавшись в комок и прижав руки к груди. Мне казалось, тело мое основательно расплющено, ребра сломаны, а легкие превратились в сплошную кашу. Но Паллад не дал мне и минуты на саможаление:
  - Некогда разлеживаться, - грубо сказал он, сильным рывком приподнимая меня вверх. Из-за резкого головокружения меня повело в сторону, но неожиданная грубость мага меня сильно разозлила и злость эта была так велика, что я разом пришла в себя.
  - Вот еще, - фыркнула я, отстраняясь. И оглядываясь. На небольшом пятачке дороги, окруженном скалами подобно двум оберегающим ладоням, трудно было устроить большее разрушение, чем то, что я увидела. Каменное основание справа оказалось разрушенным, из-под груды камней торчали чьи-то ноги. Трое колдунов лежали поодаль, их руки были связаны, но брошены они были там, где и упали. Кажется, они были живы, но чтобы увидеть это, мне пришлось долго всматриваться - дыхание лежащих было неровным и неглубоким. Несколько воинов моего дяди, в том числе и командир, валялись в самых немыслимых позах, изломанные и окровавленные, кое-кто стонал, иные не издавали ни звука, а над ними совершенно молча, в состоянии полного ошеломления стояли четверо оставшихся сравнительно невредимыми. Их остекленевшие взгляды то перебегали с одного тела на другое, то застывали в одной точке, руки, по-прежнему сжимавшие оружие, расслабленно и бесполезно опустились...
  - Эй, вы, помогите, - рявкнул рядом со мной Паллад и я чуть не подпрыгнула от неожиданности и возмущения. Но маг обращался не ко мне. Пока я с содроганием осматривала поле боя, то не заметила, когда Паллад успел привести лошадей, и не только наших, и теперь пытался взгромоздить на лошадь Лиона. На его грозный окрик двое из стоявших поодаль дядиных людей вдруг подхватились и бросились на помощь.
  - А славная была... заварушка, - пробормотал лорд Лиэтта, складываясь, как тряпичная кукла и хватая воздух ртом, когда чужие руки рывком приподняли его, - Очень... весело.
  Шапка сползла ему на одно ухо, практически закрывая глаз и левую щеку, из-под овчины торчал край амулета, но ничего забавного в этом не было. Лицо Лиона посерело, постарело, черты заострились, закаменели, на лбу и верхней губе выступил пот, глаз болезненно полуприкрылся веком и второй норовил закатиться. Мужчина тяжело дышал, с трудом держался в седле, просто-напросто припав к шее лошади, руки упали и бессильно сжимали поводья.
  - Неплохо мы все устроили, не правда ли? - тихо спросила я, осторожно касаясь его щеки пальцами, затянутыми в перчатку.
  - Вы понимаете, леди, чем рисковали? - нарочито сдержанно спросил Паллад. Я обернулась. Маг стоял рядом. Он умело поправил подпругу, еще раз наскоро проверил ремни, удерживающие седельные сумки, и быстро вскочил в седло. Жесты резкие, гневные, полные едва сдерживаемой ярости. И в его глазах не было ни расположения, ни жалости, ни теплоты. Если когда-то во мне и промелькнула маленькая злорадненькая мыслишка о том, как он будет мне благодарен за помощь, как оценит мою сообразительность, то она умерла под этим ледяным взглядом. Если Паллада что-то и интересовало, то ни в коем случае не мои потуги быть полезной.
  - Думаю, да, - сдержанно выдохнула я, садясь на лошадь.
  - А если бы Лион не выдержал? Мы не смогли бы удержать иффиша даже все вшестером. И Вы чуть не выпустили его наружу. Это был неоправданный риск. Слишком неоправданный, леди Оливия, - от холода стали в этих словах у меня свело зубы. Да уж, умеет Паллад быть любезным. Но я деланно равнодушно пожала плечами и отвернулась.
  Мне стало... стыдно. Это и вправду было безрассудно, но могла ли я мыслить рассудительно, когда наши жизни болтались на кончиках пальцев Писцов?
  Однако признаваться в глупости не хотелось. Даже самой себе. Ведь знает же, пыталась я убедить саму себе, знает, что не прав, что не ослабь я Лиона, колдуны не испугались бы иффиша и не пустили бы свои силы в ход, а значит, не стали бы уязвимы и для его, Паллада, ударов. Я отвлекла по меньшей мере двоих магов от Паллада, дала ему время. Да разве мог он, обычный маг, справиться с пятью легендарными Писцами? Знает ведь, что без меня он не справился бы, но предпочитает держаться за собственное превосходство.
  Что ж, пусть поступает, как знает.
  Но Паллада, очевидно, прорвало. Столько неприкрытых чувств и эмоций я не видела на его лице с начала нашего знакомства, стольких слов за раз он не говорил никогда.
  - Это не игра, леди, - яростно сказал он, всеми силами стараясь говорить тише, но шипение срывалось с его языка каплей воды на раскаленную сковородку, - Не соревнование в уме и смекалке, где Вас похвалят за хорошо сыгранную партию. Проигрышем будет даже не моя или Ваша жизнь, даже не его, или их, - Паллад кивнул в сторону Лиона, мечущихся под ногами у лошадей людей, - Наш проигрыш будет концом всему, что Вы знаете. Наш проигрыш будет победой насилия, эры насилия, если хотите, потому что никто Вам не скажет, когда это закончится. Настанет эра предательства и ненависти, потому что люди предпочтут продать и продаться, лишь бы избежать изощренного насилия, пыток, ужасной смерти. А Вы с улыбкой ходите по краю этого, будто ничего не происходит, и гордитесь своим самообладанием! Вы играете силами, которых не понимаете, но убеждены, что способны их удержать. Вы как ребенок, сующий руку в огонь. Ваша беспечность, леди Оливия, меня поражает!
  - Вам нужна была помощь, я знаю, - сквозь зубы процедила я, глотая внезапные злые слезы и пытаясь унять пожар на лице. О да, щеки горели так, что я боялась до них дотронутся, а в висках гулко стучала кровь. ТАКИХ слов мне еще не говорил никто. Не знаю, что больше меня потрясло - то, что маг посмел так со мной разговаривать, или то, что он считает меня безответственной взбалмошной девицей. Может, он и не далек от истины, только слышать об этом от других было совсем не радостно.
  Бешеные глаза приблизились ко мне настолько, что я смогла рассмотреть водоворот голубых крапинок в радужках. Он него разило такой неприкрытой яростью, что я едва не отшатнулась. Мне очень захотелось куда-нибудь исчезнуть, желательно подальше от этого испепеляющего взгляда. Непробиваемое самообладание мага вдруг дало трещину. Разъяренный Паллад - это казалось немыслимым, невероятным. С того момента, как только я его увидела в стенах Харвизы, Паллад был островком ледяного спокойствия, может, слегка нарочитого, но спокойствия, железного самоконтроля и непоколебимой воли. А тут вдруг... и обычная ярость. Но экзекуция еще не закончилась.
  - С тех пор, как мы с Вами встретились, я боюсь сказать лишнее слово, потому что не знаю, к каким последствиям это приведет. Вместо того, чтобы думать о защите Лиона, я думаю о последствиях того, что Вам сказал и о чем не сказал, о чем намеренно умолчал и смогу ли это скрывать и дальше, о чем Вы уже догадались и чем мне это аукнется. Я боюсь говорить, потому что не знаю, что Вы выкинете в следующий момент и чего от Вас ожидать. Я не могу нас защищать, в любой момент ожидая, что Вы сломаете все мои планы своими выходками. Вы считаете, это нормально?
  Ах вот как? Я, значит, ему мешаю? От того, что он не потрудился получше скрывать свои тайны? Или от того, что я эти тайны с легкостью открываю?
  Никто не смеет разговаривать со мной таким тоном.
  - А Вам не кажется, что проще было мне доверять, чем возводить эти дурацкие стены молчания и таинственности? - взорвалась я, - И даже не придется выходить из себя, когда кто-то случайно предложит Вам свою помощь! И спасибо за слова благодарности, которые Вы так и не сказали.
  - Помошь? Доверять Вам? - Паллад болезненно скривился, словно пробуя на вкус горькое слово. Ярость сползла с него неожиданным оползнем, оставив лишь разочарование и усталость, - А с какой это стати, леди? Доверие - слишком большая роскошь, я к такому не привык. И благодарности не будет.
  - От Вас дождешься, - буркнула я, вдруг обнаружив желание побольнее уколоть, - Странная у Вас должна быть жизнь, если Вы согласны жить ТАК, без доверия, без любви, без поддержки, как отвергнутый стаей волк-одиночка...
  - Это МОЯ жизнь, леди Оливия, - гневно перебил меня Паллад, - и Вас она не касается.
  Поспешно отвернувшись, маг принялся внимательно оглядывать прикорнувшего с шее лошади Лиона и вещи, умело закрепленные сзади. Потом он потянулся рукой к поводьям...
  - Мы так их и оставим? - спросила я, кивая в сторону лежащих тел. Дядины люди сносили мертвых в сторону, живых пытались усадить на лошадей и убраться отсюда поскорее. Нетронутыми оставались лишь неподвижные тела связанных колдунов.
  - Вы предлагаете их добить? - тут же ответил Паллад, но от того, как гневно я дернулась, куда мягче добавил:
  - Не заботьтесь о них, они живучи, как кошки. Мои чары их надолго не удержат, так что скоро за нами опять ринется погоня. Постараемся же выиграть хоть немного времени.
  Он подхватил поводья лошади Лиона и поскакал вперед, ни разу не оглянувшись. Я подождала, пока за ним не протянется вереница уведенных у колдунов скакунов, и поехала следом. Ветер засвистел в ушах, мимо замелькали черные мрачные силуэты дубов. Мы мчались в ночь, как серые призраки, и зыбкая призрачная дорога расстилалась перед нами во тьме. Тяжелое молчание разбивалось лишь дробным перестуком копыт да шумным дыханием людей, скачущих верхом.
  
  Мы остановились лишь под утро. За час до этого мы миновали развилок и Паллад разделил скакавших за нами лошадей, пустив их по ложному следу. Надолго охоту это не отобьет, но на несколько часов задержит, сдержанно пояснил маг, бросив на меня мимолетный взгляд. Я пожала плечами. Меня не обрадовало даже то, что моего толстячка-мула сменили на более быструю гнедую кобылу, покладистую и привыкшую ходить под седлом. По правде сказать, я так устала, что едва удерживалась верхом, но гордость не позволяла просить об отдыхе. Его попросил Лион.
  Не скажу, чтобы в продолжение всей скачки у нас была возможность для разговоров, но даже когда мы останавливались ненадолго, чтобы перевести дух и размять ноги, наше общение было крайне сдержанным. Пара фраз, вроде "там колючие кусты, леди" или "обойдите оползень с другой стороны, леди, он ненадежен" были пределом разговорчивости Паллада, но даже на эти скупые указания, сказанные безупречно вежливым холодным тоном, я внутренне шипела, как рассерженная кошка. Ну почему он не потрудился быть хотя бы чуточку любезнее! И почему это так сильно меня раздражает?
  После памятного взрыва гнева, Паллад вернулся в свое невозмутимо-отстраненное состояние, вот только что-то все-таки изменилось. Он больше не насмешничал и не ерничал, не кривил иронично губы. Изредка я ловила его мимолетные взгляды, однако их хмурость и некая болезненность заставляли подозревать, что видеть меня Палладу неприятно. Но почему? Что произошло? Что я такого сказала? Его подавленность, мрачность и молчание действовало крайне угнетающе и на всех остальных.
  Мне нужно было выбросить все эти глупые терзания из головы - в конце концов, какая мне разница, о чем думает и как поступает маг, главное, чтобы мы благополучно добрались до Лакита, но раз за разом натыкаясь взглядом на его фигуру, я не могла избавиться от желания узнать - почему? Ни в ком и никогда я не встречала такого сопротивления, как в этом человеке. Никто и никогда не посмел бы бросить в лицо леди Лакита обвинения в беспечности и легкомыслии и умело поставить ее на место, как это запросто делал Паллад. Никто и никогда не был для меня большей загадкой, которую мучительно хотелось разгадать, разобрать по косточкам и понять, что у него внутри. И этот человек меня игнорировал. Я для него была никем, мешком с поклажей, который нужно доставить по назначению.
  Я с детства привыкла к вниманию и одновременно опущенным глазам и склоненным в поклоне головам, привыкла к безропотному подчинению, даже находясь под присмотром в Харвизе, я всегда ощущала свою особенность, данную мне от рождения, но когда от меня равнодушно отводил взгляд Паллад, я чувствовала себя униженной! Да как он смеет! Этот... этот... не лорд даже!
  А вот с Лионом все было совершенно иначе. После стычки с Писцами лорд Лиэтта тоже ушел в себя, стал задумчивым и тихим, что вовсе не вязалось с его бурной и деятельной натурой, но вскоре я стала замечать его острый интерес ко мне. То брошенный исподлобья взгляд, пристальный, изучающий, какой-то даже болезненный, то мимолетная улыбка, ничего не значащая и в то же время мечтательно-обещающая, то легкое нечаянное касание, когда мы скакали рядом. От случайного прикосновения меня бросало в дрожь, а Лион тут же поспешно отодвигался, и я не могла заподозрить в нем намеренное желание быть рядом, к тому же трудно быть не рядом, если нас всего трое и ехать приходиться узкой горной тропой. Обычно он молчал и слегка улыбался, так, одними уголками губ. Лион ничем не оскорбил меня, ни словом, ни действием, и все-таки его поведение отчасти пугало меня, хотя вряд ли я смогла бы сказать, чем именно. Я не видела в нем угрозы, но и безмятежного спокойствия близкое присутствие лорда Лиэтта больше не приносило.
  А ведь на самом деле Лион мне нравился. Несмотря на положение, в котором он оказался, мне было с ним легко. Он был дружелюбен и внимателен ко мне, в противовес мрачной холодности Паллада, и его расположение приятно грело мне душу. Рядом с ним я была самой собой. Мне не хотелось казаться сообразительнее и умнее, чем я есть на самом деле, не хотелось говорить колкости или вызывать на откровенность. Я могла молоть чушь и не бояться насмешек. И предпочла бы, чтобы так продолжалось и дальше.
  Вот так мы и ехали - не друзья, не враги, а просто временные союзники. Не доверяя, не подставляя плечо, не разделяя чужую боль и не позволяя, чтобы кто-то разделил нашу собственную. Возможно, так живут все и всегда, а я, глупенькая, верю, что бывает иначе?
  
  ...Паллад нашел подходящее укрытие в скалах. Он долго бродил окрест, оставив нас с лошадьми дожидаться недалеко от дороги, и это ожидание, скрашенное лишь бледным светом молодого месяца, внезапно выглянувшего из-за туч, было тягостным и тревожным. Мне очень хотелось расспросить Лиона о Палладе, но мешало странное чувство постоянного присутствия мага рядом. Его здесь нет, я знала это, но не могла избавиться от ощущения, что он вот-вот бесшумным шагом охотника выйдет из-за скалы, неторопливый и спокойный, бросит на меня хмурый взгляд, даже не укоризненный, а так, равнодушный, безразличный, и слова сами собой застрянут у меня в горле. Даже в мыслях я не могла избавиться от его присутствия...
  - Почему Вы не боитесь меня, Оливия? - вдруг тихо спросил Лион, устало приваливаясь к огромному мшистому валуну в два человеческих роста и вытягивая вперед длинные ноги. В полутьме я не видела его лица, практически слившегося с темнотой камня, зато различала острый блеск глаз.
  - Почему я должна бояться? - удивилась я.
  Лион красноречиво молчал. Ах, это! Вот ведь дивно, про себя рассмеялась я. Не поверю, расскажи кто-нибудь в другое время, что мне придется находиться рядом с человеком, захваченным иффишем, и совершенно забыть об этом, погрузившись в какие-то смешные рассуждения о том, что думает обо мне какой-то маг, с которым я знакома всего ничего и с которым вот-вот расстанусь, потому что меня ждет совсем не игрушечная война там, куда я направляюсь... Бред. Явный бред. Это со всеми бывает?
  Я улыбнулась, по-дружески похлопав Лиона по плечу рукой, затянутой в перчатку (с той самой памятной ночи перчаток я старалась не снимать вообще).
  - Вы сильный, Вы справитесь.
  Лион рассмеялся, но его тихий смех был невесел и горек.
  - Вы единственная, кто в это верит, - еще раз улыбнулся он и прикрыл глаза, - Вы единственная, кто думает, что я силен. Но это не так. Я не хочу, чтобы Вы обманывались. Не хочу, чтобы Вы были уязвимы оттого, что считаете меня добрым, честным и сильным - я не такой. Относитесь ко мне как к бешеному псу - жалейте издали, если пожелаете, но не подходите близко, а если подошли - держите наготове рогатину. Только так, леди Оливия, а не по-другому. Не доверяйте мне, Вы не знаете, кто я и какой я. Вы не причините мне боли, если станете сторониться, если перестанете замечать меня вообще - я только обрадуюсь этому. Паллад был прав - нам нельзя было брать Вас с собой.
  - Нет, он не прав и я не перестану в Вас верить, - как можно беспечнее ответила я. Села рядом, обхватила руками собственные колени, сохраняя живительное тепло...
  - Нет, Вы, похоже, даже не слушаете, что я Вам говорю, - простонал Лион, поворачивая голову. Глаза заблестели прямо передо мной, и мне стало не по себе. Тон его слов изменился, в них проявилась нешуточная жесткость:
  - ЕГО мысли и желания просачиваются в меня как через дырявую плотину и я не знаю, как долго эта плотина продержится и как скоро она рухнет. Но хуже всего то, что я не знаю, его ли это желания и мысли. Я не понимаю, чьи они. Когда меня захлестывает стремление убивать, крушить, ломать - это вопит моя ненависть или его неутоленное желание? Разве никогда раньше я не убивал? Я воин, я знаю, что это такое, мне доводилось нести смерть в бою. Но жажда убивать? Что это? Чье это? Мое или его? Это изъян моей собственной души или чужое влияние? Когда я без содрогания смотрю на то, как вытекает кровь из человеческого тела и чужой рот захлебывается в рыданиях, это мое равнодушие или его жажда? Когда я смотрю на Вас, такую красивую, такую желанную, такую сладкую, кто жаждет сорвать с Вас одежду, до крови впиться в губы, он или... я? - пальцы Лиона с такой силой сжали мое запястье, что я вскрикнула, дыханье со свистом вырывалось из его сведенных будто судорогой челюстей, лихорадочно сверкающие глаза приблизились, отчего мне пришлось с силой вжаться в камень, отодвигаясь ...
  А потом все исчезло. Разом, словно и не было. Судорожно цеплявшиеся за меня пальцы резко разжались, Лион обмяк и обессилено отодвинулся, дрожа всем телом.
  Передо мной сидел смертельно уставший человек с глазами загнанного зверя и кривой ухмылкой, перекроившей лицо. Лицо человека, ненавидящего самого себя.
  - Я не дам ему причинить Вам боль, Оливия, - глухо сказал Лион, обхватывая себя руками, - не дам, чего бы мне это не стоило. Но ради Бога, поберегитесь сами. Я совсем не так силен, как Вы думаете...
  Когда пришел Паллад, мы молча сидели под валуном на расстоянии вытянутой руки друг от друга и на быстрый вопрос: "Что случилось?" так же быстро и дружно ответили: "Ничего".
  
  Короткий сон не принес облегчения. Сначала он долго не шел, несмотря на чудовищную усталость и краткость времени, которую Паллад выделил нам на отдых. Делая вид, что сплю, я долго наблюдала сквозь полуопущенные ресницы за тем, как маг готовится ко сну. Он никогда не ложился, не погасив костер ровно настолько, чтобы огонь давал тепло, но не свет, по крайней мере не больше, чем на несколько шагов. Паллад был опытным путешественником и несомненно долгое время провел в скитаниях. Я замечала, как он окидывает оценивающим взглядом местность, чтобы найти подходящее укрытие, с какой легкостью читает следы зверей и людей, как умело заметает наши собственные. Он хорошо знал горы, уходя охотиться, никогда не возвращался с пустыми руками, знал, как запастись едой надолго. Ему не впервой уходить от погони, это я поняла давно, но то, что походная жизнь - единственная, что у него есть, осознала куда позже.
  Уже перед самым сном обычно он бросал на угли щепоть каких-то трав, приносящих дивный освежающий аромат, и шептал несколько чуть слышных непонятных фраз. Что это было, я не знала и по обыкновению не спрашивала, но при виде его неспешных, умелых движений, от той спокойной уверенности, исходящей от мага, я засыпала, как младенец, ощущающий на голове нежное тепло родительской руки. Рядом с ним я была в безопасности, нет, не так, я была в безопасности только рядом с ним. Подобное я ощущала только рядом с отцом. И я не задумывалась о том, что чувствовала, как не задумывается загнанный охотниками заяц, почему жмется к ногам какого-то человека в поисках спасения.
  Но сегодня было иначе. Паллад был погружен в себя больше обычного, превращая свою привычную успокаивающую неспешность в странную рассеянность. Толстым прутом он собрал угли костра к центру, да так и застыл, неподвижно глядя на крохотные языки огня, лижущие белесые куски почти сгоревшего дерева. Черты лица мага внезапно разгладились, будто он вспомнил что-то хорошее, всегдашняя озабоченность и мрачность сошли, оставив лишь печаль и усталость... Потом он вдруг быстро глянул в мою сторону, подозрительно нахмурился и отвернулся. В углу заскрежетал зубами Лион, Паллад подошел к нему, нагнулся, несколько секунд вслушивался в неровное дыхание, потом вернулся к огню. На меня он больше не смотрел.
  Я закрыла глаза. По тому, как старательно маг избегал смотреть в мою сторону, я поняла, что на улучшение отношений не стоит и надеяться.
  
  ...Я брела по бесконечному лабиринту тоннелей таких темных, что каждый шаг приходилось делать на ощупь. Нога неуверенно шарила по каменному полу, то опускаясь в пузырящуюся вонючую лужу, то натыкаясь на камешек, но ступая лишь тогда, когда опора под ней не ухала куда-то вниз и не скользила. Рука вцепилась в стену, временами гладкую и ровную, временами шершавую или упруго-влажную, покрытую толстым ковром тошнотворной теплой плесени. Но это было единственной моей опорой, и брезгливость была оставлена далеко позади. Жарко, душно, пот слепит глаза. Пару раз я спотыкалась и падала на осклизлые камни пола, но подымалась и шла, шла... Куда? Я должна была попасть в центр лабиринта, но бесконечно переплетающиеся тоннели путали мои намерения, меняли мои планы, играли со мной... Играли?
  "Это не игра, леди", - перед глазами явственно встало гневно-брезгливое лицо Паллада, - "Не соревнование в уме и смекалке, где Вас похвалят за хорошо сыгранную партию"...
  Я криво улыбнулась. Ты попал в яблочко, маг. То было не игрой, то было всем, чем угодно, но не Игрой. Потому что Игра была здесь. Настоящая Игра, та Игра, в которую мы неизбежно загнаны и не можем выйти, не пройдя каждый ее ход по заданным правилам.
  Она была в каждом моем шаге по запутанному лабиринту, в каждой моей мысли или желании. Я была и Игроком, и Фигурой в этой Игре. И каждый мой шаг вел нас к победе или поражению, каждый мой шаг передвигал невидимые мне чужие фигуры, менял правила... За секунду до моего шага здесь был проход, но как только я отвернулась от него, он исчез. Зато на стене появилась подсказка - неизвестные символы, которые я должна прочесть, карта, которую должна разгадать. Как догадаться о том, какой ход правильный, если неизвестны правила? Как найти выход, если неизвестен вход? "Не знаешь цель?" - спросил вкрадчивый голосок, раздающийся то ли в моей голове, то ли где-то еще, - "Подумай о причинах, приведших тебя сюда"...
  Стена внезапно раскрывается проходом в небольшой округлый зал, освещенный факелами. Здесь еще более жарко и душно, и смрадно, потолок, кажется, давит сверху, а стены норовят сомкнуться... Мне страшно, я не могу себя заставить сделать шаг... Но посреди зала лежит человек. Он тяжело дышит, сквозь хриплое дыхание проскальзывает болезненный стон. Черные волосы разметались по грязному полу, темные глаза под широкой полоской бровей невидяще уставились в потолок, крупные, красивой лепки губы приоткрыты и болезненно искривлены, лицо мертвенно бледно... Лион... Как же он страдает... как он изменился... Моя душа рвется от жалости...
   - Сердце, отдай мне свое сердце, - шепчет Лион и глаза его становятся пугающе-бездонными. Да, сердце... Только сейчас я замечаю, что его грудь в крови, что кости разломаны и ужасающе торчат наружу ребра, что в кровавом месиве... ничего нет. Да, да, конечно, суетливо спохватываюсь я, он ведь не может жить без сердца, никто не способен на такое... Ему нужно дать сердце... В моей руке шевелится и бьется нечто пульсирующее и гладкое, оно тяжелит мне ладонь и ласкает приятным теплом, оно медленно скользит между пальцами и падает вниз, в отвратительную мешанину рваной плоти. И я вижу, что это. Огромный камень, похожий на рубин. Он касается тела Лиона и со смаком начинает втягивать в себя кровь, будто жадное живое существо, зарываясь все глубже и глубже. Не-ет!!! Что я наделала?
  - Оливия, как ты могла...? - голос-стон Лиона становится все тише и бессильнее, захлебывается в крови, - Оливия... Оливия... Оливия...
  
  - Оливия, проснитесь же! - мое плечо сжимала рука Паллада, но я с криком резко отпрянула, глядя на него с непередаваемым ужасом.
  - Это был всего лишь сон, - недоуменно всматриваясь, то ли сказал, то ли спросил маг.
  - Да, сон, - пробормотала я, отодвигаясь, - Я в порядке.
  - Не хотите рассказать? - Паллад был обеспокоен, но по обыкновению скрывал это за маской вежливого равнодушия. Не скрою, я была очень напугана и хотела бы разделить свой страх хоть с кем-нибудь. Кошмары редко посещали меня, а этот был поразительно реален, четок и до безумия правдоподобен. Но холодного внимания Паллада я бы не выдержала. Только не это.
  - Нет, - я отвернулась и принялась собираться. Поспешно скатывая плащ, служивший мне одеялом, доставая запасное белье из дорожной сумки, я спиной ощущала, как он ждет объяснений, но у меня не было слов, которые я хотела бы ему сказать, а еще раз врать о том, что я в порядке, было противно. Он ушел лишь тогда, когда я демонстративно принялась расстегивать одежду - кошмар прошиб меня до пота, мне срочно нужно было переодеться, пока холод не заледенил мою мокрую сорочку.
  Что ж, надо было признать - я была не в порядке. В том, что я видела во сне, был какой-то смысл, было какое-то предупреждение, но к чему оно? О чем оно?
  Паллад не дал мне слишком много времени на раздумья и на сборы. Мы выехали, как только достаточно рассвело.
  
  - Нам нужно решить, что делать дальше, - не считая односложных "да" и "нет", сказанных за весь день, это была первая многословная фраза, произнесенная Палладом. Надо сказать, что и мы с Лионом разговорчивостью не отличались. Иногда я ловила на себе задумчивый взгляд лорда, замечала чуть горьковатую мимолетную улыбку на его лице и спокойствие в его жестах - теперь он куда больше напоминал того Лиона, которого я встретила в Харвизе. Он радовался тому, что я услышала его предостережение, каким бы горьким ни было это предостережение для него самого.
  Но истинных причин моего молчания и задумчивости не знал ни он, ни Паллад.
  Я не очень-то верила во всякие предвидения и пророчества, что особенно смешно это звучало в применении ко мне самой, не восприимчивой к магии, но увиденный мною сон был из ряда тех, что предвещают беду. Прошел не один час, прежде чем за ужасом пережитого я смогла увидеть вполне логично построенные картины. По-своему логично. Логика сна отличается от той логики, которой мы следуем наяву. Во сне причины не обязательно ведут к следствиям, во сне крона может предшествовать корням, а младенчество и старость - быть одновременно в одном человеке. Быть может то, что я увидела во сне, никогда не случится. Быть может, это только загадка, которую следует разгадать. Быть может то, что я разглядела за обстоятельностью неизбежного, всего лишь угроза, которая никогда не сбудется. Но если в одном из тысяч вариантов мне суждено исполнить то, что мне привиделось, я не буду слепым орудием Судьбы. Если делать - то с открытыми глазами.
  - ...нас легко нагонят, да и ренейдов хорошо бы поостеречься, но если идти на юг в обход Думхерга, мы не попадем в Лакит еще несколько дней, - бесстрастный голос Паллада с трудом пробивался сквозь хаос моих мыслей. Я попыталась сосредоточиться на том, что говорит маг, огляделась кругом. Мы стояли в нешироком проходе посреди скал. Серовато-желтый камень почти отвесной стеной уходил вверх справа и слева, оставляя узкую полоску пустой земли, на которой росли разве что неприхотливые колючие кусты с гроздьями засохших коричневых ягод. Впереди внизу сколько видел глаз расстилалась голая равнина - бурая высохшая трава по колено, камни и камешки, едва различимая лента дороги, выныривавшая откуда-то слева и уходившая на восток. Позади в растворе скал виднелись голые кроны деревьев, но когда мы проехали мимо них - я не заметила. Я вообще мало на что обращала внимание весь день. Изредка обнаруживала, как осторожно ступает мой конь, а заметив легкую укоризну во взгляде Паллада, спешивалась: дорога, оказывается, шла по узкому каменному карнизу, за лошадью и поклажей следовало бы присмотреть. Мы ныряли в ущелья и брели по низкому колючему перелеску, прячась между высоких бурых камней-пальцев, чтобы те, кто мог следить за нами, не заметил нас, мы прыгали через быстрые горные ручьи и цеплялись за край ненадежной узкой тропинки над скалистым обрывом. Я не задумывалась, как в этом бездорожье Паллад отыскивает путь и куда нас ведет. А теперь он спрашивает, куда идти дальше. Разве не шутка?
  - Леди Оливия...?
  - Где мы? - поинтересовалась я.
  Губы Паллада иронично скривились, а глаза сощурились:
  - Насколько подробно Вам описать наш путь?
  - Достаточно простого указания, где мы, - сухо отчеканила я.
  - Внизу - долина Думхерг, последняя перед Лакитом, - также сухо и холодно ответил Паллад и отвернулся, - Если идти прямо на восток, мы пересечем ее за три-четыре дня. При благоприятных обстоятельствах.
  - Мне послышалось, или Вы говорили, что спускаться в Думхерг опасно, что там Писцам легче будет нас найти?
  - Зато так Вы быстрее попадете в Лакит.
  - Вы так хотите поскорее от меня избавиться? - вспылила я. Надменность и несговорчивость Паллада уже сидела у меня в печенках.
  - Эй, а мы не можем отложить принятие решения до утра? - вдруг вклинился Лион, - Уже поздно, нам так или иначе нужно отдохнуть.
  Паллад подумал и медленно кивнул. Подходящая для ночлега пещерка нашлась довольно быстро.
  
  Но разнуздав и почистив лошадь, умывшись сама и присев у маленького костерка, умело разложенного Палладом, взяв в руки кружку с восхитительно пахнущим горячим питьем и сделав пару обжигающих глотков, глянув на усталые, измученные лица моих спутников, я задумалась.
  Почему я так цепляюсь за них, за моих случайных спутников? Что заставляет меня вновь и вновь изучать их лица и привычки, докапываться до их тайн, узнавать о их жизни? Может, чтобы немного забыться о том, что ждет меня саму? Разве у меня самой тайн меньше? Разве не раздирают меня сомнения и страхи, когда я думаю о собственной жизни, о прошлом и о будущем?
  Паллад ведь прав - чем скорее мы расстанемся, тем лучше. И ни к чему ждать так долго. Да, без его умений в пути мне будет непросто. Но я многому научилась и в населенном Думхерге дорогу и сама найти сумею. Это в горах заплутать легко, а в долине найдется у кого спросить.
  Да, мне пора уходить. У них своя война. Своя ноша. Но ведь и у меня - своя.
  Сначала я не думала об этом. Сначала все мои мысли сосредоточились лишь на том, чтобы выбраться из Харвизы и сбежать от дяди. Но день шел за днем, и я все чаще думала о том, что ждет меня впереди. А вернее, о том, что я оставила в покоренном Лаките. О чем обещала себе не вспоминать, что безуспешно старалась забыть, ибо память опять и опять услужливо напоминала о прошедшем. Этого обещания я не сдержала, как не сдержала данного отцу слова не возвращаться в Лакит. Я знаю, он просто беспокоился о моей безопасности, оттого и взял с меня слово не возвращаться. Но ведь есть вещи куда более важные, чем чья-то безопасность?
  Пусть Паллад и Лион думают, что в Лакит меня зовет жажда власти, пусть считают меня тщеславной девицей, спешащей занять пустующий королевский трон... но я-то знаю, что это не так. Женщины в Лаките не правят, но даже будь иначе, домой меня звала жажда иная.
  Какая? Зачем же я спешу в Лакит вопреки обещанию? Ренейды? Да, ренейды были врагами - явными, несомненными, очевидными. Ненависть к ним была столь же естественна, как яростное стремление очистить эту землю от наглого, чуждого завоевателя. Однако если в Лаките еще оставались здоровые силы, мужчины и женщины, способные держать в руках оружие, они будут бороться, теперь я знала это точно, но я, слабая, неопытная и неумелая, немногим могла им помочь - я не была ни полководцем, ни мало-мальски обученным воином, с трудом вникала в премудрости военной науки и не обладала умением вести за собой армию. От меня это никогда и не требовалось: тяжелую ношу понесет сильный, а слабому только и остается на него надеяться да посильно помогать, если потребуется. От меня теперь требовалось одно - передать власть, перешедшую ко мне после смерти отца, в руки другого мужчины. Пусть меня это страшило, как не страшили даже Писцы, я обязана была это сделать и советчики вроде Эмиса Ноа больше были мне не нужны. Я должна найти Алесса Но-арда и если он жив, если наша договоренность все еще в силе, предложить ему стать моим мужем и занять трон Лакита. Признаюсь, в последнее время мысль видеть Алесса своим мужем почему-то казалась мне не особо привлекательной. Но мой выбор сделан, выбор не сердца, а ума, логики и рассудка, и для Лакита это куда лучше. Я не отступлю.
  Было у меня и другое желание в возвращении домой, желание, в котором я редко признавалась сама себе, но которое в последнее время все больше и больше донимало меня - я должна найти и покарать предателя. Того человека или людей, открывших ворота Эльясу, в тот самый памятный день, когда он захватил Шел. Того человека или людей, продавших Лакит ренейдам. И не будет мне покоя, пока месть не свершится...
  Я как сейчас помнила тот день, мой последний день в Шеле, и не раз вспоминала о нем за прошедшие полгода. И особенно в эти последние дни, всколыхнувшие в моей памяти горечь потерь, многих-многих потерь...
  Я помню. Небо тогда было хмурым и ненастным, ветер гонял по нему тяжелые сизые тучи, похожие на неповоротливых, злых и грязных овец... Я стояла на верхней открытой площадке Дозорной башни, кутаясь в вырывающийся под порывами ветра плащ и глядя вниз, на клином уходящую на северо-восток долину, носящую не слишком звучное название Козьей.
  Шел расположен на возвышении среди скал, на правом берегу реки в окружении богатых городских кварталов, его многочисленные башни уходят ввысь лесом ощетинившихся боевых пик, но выше всех всегда была Дозорная, мощная и грозная. Она позволяла увидеть не только то, что у тебя под ногами, она помогала заглянуть дальше собственного носа и я подозревала, что владельцы Шела взбирались вверх по полуторатысячам ступеней, изнемогая, но не сдаваясь, именно ради этого - увидеть с высоты птичьего полета окружающие земли и спросить самого себя: а как смотрится сверху моя собственная жизнь? Не следует ли починить дороги Чести и не пора ли вспахать поля Совести? Ведь не ради же обзора окрестностей, о чем может в мельчайших подробностях порассказать любой стражник, или любованием милым пейзажем, вид которого куда более приятен из окон других башен, поднимаются к небу?
  Взбираясь наверх, я чувствовала тяжелый тысячелетний груз родовой крови в своих жилах, груз, который не сбросить и от которого невозможно отказаться. Можно подпортить эту кровь, можно смешать ее с подлостью и бесчестием (увы, закрытые хроники Каскоров свидетельствовали о некоторых черных днях и мерзких деяниях моих предков), но тем обременительнее наваливалась тяжесть ответственности и долга на тех, кто продолжал жить. Я не кичилась своим происхождением - я его боялась. Просто боялась всего того, что оно с собой несет, ибо не была уверена в собственных способностях, уме и выдержке. Что ж, покорно следовала я тогда чужим внушениям, от меня никто и не ждет великого ума и стойкости, ведь я женщина, мой долг не править, но дать этой земле достойное продолжение рода... Как порой смешны наши заблуждения! Мой ум понадобился мне куда раньше, чем я ожидала, а выдержке и упорству пришлось учиться на ходу, и наука сия оказалась далеко не простой.
  По ту сторону Дестры, реки у Шелвахары, столицы Лакита, еще не столь полноводной и грозной, полукругом располагались более бедные пригороды, давно вышедшие за крепостные стены Старого и Нижнего города и жившие мирной, доселе непотревоженной жизнью. Китты не боялись войны, потому что о войнах в этих краях забыли еще лет двести назад, они жили, любили, рожали детей, торговали, занимались ремеслом, веселились и печалились... А теперь многие из них спешно покидали Нижний город или пытались перебраться в Старый, дворянский, под защиту его мощных крепостных стен, столичного гарнизона и сотен городских стражников. Сверху я видела сплошную череду спешащих людей - кто пешим ходом, кто верхом, кто на повозках... На пристанях Дестры было не протолкнуться, крики людей и рев скота доносились даже сюда.
  За городом расстилались убранные поля, пожелтевшие к осени леса, яркими лентами петляли между холмами дороги, вдали виднелись темно-серые зубья Туманных гор. А на краю долины, в неширокой чаше обступающих с двух сторон холмов шел бой. Даже с высот Дозорной башни почти неразличимый, он выглядел лишь мельтешащим скоплением тел - человеческих, лошадиных, но то, что не видится глазами, домысливается воображением. Сине-серебристые волны рядов лакитских воинов то опрокидывались красными языками небольших плотных отрядов ренейдов, то перемешивались с ними, ломая строй, то терялись в них, растворяя синь в кровавом хаосе... Как же быстро забывается вчерашний покой, когда сегодняшняя тревога гложет сердце! Ты даже не можешь вспомнить, как выглядит беззаботность, если на душе лежит камень страха и сомнений. И вдруг ты понимаешь, что просто вчера закончилась одна жизнь, а сегодня началась другая. Долгая ли? Короткая? Только уже совсем другая...
  - Почему? - бросила я через плечо, но не обернулась, даже когда худощавая высокая фигура беззвучно застыла рядом. Мне не нужно было смотреть, чтобы знать, кто там и зачем пришел. Так тихо могли двигаться только Блистательные, личная гвардия Каскоров, и только Блистательные, кроме самих Каскоров, имели право подниматься на верх Дозорной башни. Тот, кто стоял за моей спиной, совсем не таился, он даже позволил ветру затрепетать полами короткого плаща - негласное извинение за свое бесшумное появление.
  - Это они слишком сильны или мы слишком слабы? - упрямо требуя ответа, я предпочитала не замечать выжидательного молчания гвардейца.
  - Враг как враг, госпожа, - очень уклончиво ответил Найру Такат. Его голос был совершенно бесстрастен, но я знала, что человеку не все равно. Непроницаемая маска на немолодом, гладковыбритом лице привыкшего скрывать свои эмоции воина могла обмануть кого угодно, но не меня. Чувства выдавали чуть суженные в гневе и презрении глаза, - Его следовало получше держать в Тутарле.
  - Полагаешь, мы могли его удержать?
  Холодные зеленоватые глаза безотрывно следили за боем, разворачивающемся впереди, в узкой ложбинке между холмами, и с каждой секундой их взгляд становился все жестче.
  - Оседлайте кролика, Надорра, но от этого он не станет лошадью, - губы Найру презрительно скривились, - Телами трусов, что бежали от врага, можно было завалить Полуденные Врата. Даже это задержало бы ренейдов.
  Блистательные были лучшими. Они были не "лучшими из лучших", отобранными из других родов войск, они были особыми, теми, кого гвардия воспитала, взрастила сама с детских лет - путем тщательного, придирчивого и весьма сурового отбора из пяти десятков мальчишек становились Блистательными в лучшем случае трое. Но эти трое готовы были ко всему: лечь костьми за своего господина, сразиться с врагом, превосходящим численностью, силой и уменьем, сделать невозможное. Гвардейцы без преувеличения были лучшими бойцами Лакита и прекрасно осознавали это. Однако надевая на себя бляху Блистательного и принимая перевязь с мечом и ножнами, украшенными серебрянной рысью, гвардейцы будто получали вдобавок и веками взращенное высокомерие. Высокомерие, позволяющее относиться к другим войскам с явным пренебрежением и надменностью. Что ж, у них, похоже, были на то веские причины. И неприязнь Найру к пехотинцам, выжившим, но бросившим стратегически важный перевал на растерзание врагу, была понятна. Но в словах Блистательного мне как будто почудилось и кое-что еще.
  - Нам не следовало отступать? - чуть помедлив, нейтрально спросила я.
  Зрачки гвардейца на мгновение оторвались от мешанины красно-синих тел, но в мои глаза мужчина не посмотрел. И чего я ожидала? Блистательный никогда не станет осуждать приказы своего господина, он может только исполнять их. А ведь именно Риардон Каскор приказал покинуть Полуденные Врата и отходить в долину Баат. И мне, и Найру это было хорошо известно.
  Однако гвардеец неожиданно ответил. И тихо сказал совсем не то, что я ожидала услышать.
  - Кто-то ведь открыл ворота Тутарлы, моя госпожа, а ведь это сделать совсем не просто, - Найру по-прежнему вглядывался в перипетии боя, но по его лицу пробежала тень сдерживаемого гнева, - Что бы там ни говорили свидетели, одному человеку такое не под силу, если Вы видели те Врата - что Полуденные, что Полуночные. Кто-то отправил три нумерии армии Севера подальше от Тутарлы, где их ждали, в глубь Туманных гор и никто не может понять, по чьему приказу они туда отправились. Почему-то армия Короны осталась без тяжелой конницы именно тогда, когда она больше всего была нужна.
  - Предательство? - как-то спокойно и буднично спросила я, но руки сами собой сжались в кулаки.
  - И кого-то очень близкого к повелителю, - также спокойно закончил Найру.
  Мы замолчали. Из-под моих пальцев раздался сухой трест неосторожно разорванной тонкой ткани шарфа.
  - Что там происходит? - я подалась вперед, отбрасывая шарф и прижимаясь к холодному серому камню высокого парапета. В бой между холмами влились новые силы - красная конница, неожиданно появившаяся откуда-то с севера и врезавшаяся в воюющих как коршун в выводок цыплят. Красная - значит, Бешеные, теперь это даже я знала. А Бешеные - воинская элита Эльяса Ренейдского, устоять перед ними не мог никто. Все происходило очень быстро.
  - Бегут, - мрачно выплюнул Найру, - Сссукины дети. Почему они дали себя обойти?
  Красный клин вырвался из мясорубки еще сражающихся насмерть, но уже не способных его остановить людей. Сначала понемногу, один за одним, как по капле кровь из раны, ренейды покидали поле боя, оставляя его тем, кто идет следом. Миновав узкий проход в скалах, тонкая струйка кровавых всадников росла и ширилась, собирая в свои ряды отставших и выстраиваясь в некое подобие боевого порядка... Планы Эльяса, на первый взгляд удивительно походившие на самоубийство, теперь, после стольких побед, безумными не казались. То, на что классическая военная наука отводила месяцы и даже годы, ренейды совершили в невероятно короткий срок - не прошло и месяца. Они не брали крепостей по пути, они их просто обходили, огромная чужая армия не останавливалась добивать противника, она просто взрезала его защиту, как нож режет пирог, и оставляла его останки своим стервятникам, идущим следом - войскам северных союзников. Ничто не мешало их продвижению по Лакиту, и усилия его защитников - в первую очередь. Перехватив контроль над Тутарлой, разбив лакитскую армию Короны, всего на один дневной переход не дойдя до столицы, поглощая в своей ненасытной пасти один за другим военные гарнизоны, кольцом окружавшие Шелвахару, Эльяс остановился лагерем в Эйнтархской долине, длинным клином уходящей на север к подножью Туманных гор. Стяги на его шатрах были видны даже отсюда.
  Город готовился к долгой и страшной осаде. И пусть он был укреплен как ни один другой город в мире, грядущее пугало.
  ...Увидев, как конный отряд эльясовских гвардейцев в приметных красных мундирах Бешеных свернул к северу, Найру встрепенулся. Еще на один день враги ближе к городу. Еще на один день меньше надежды.
  - Повелитель ждет Вас, госпожа, - странная нерешительность в голосе Блистательного заставила меня задержаться и внимательно посмотреть на него.
  - Надорр скажет Вам о том, что Вы должны покинуть Шел и как можно скорее, - чуть помедлив, сказал Найру, не отводя пристального взгляда, - Шел неприступен, его никто и никогда еще не взял силой, но Ваш отец предпочел, чтобы Вы были в безопасности как можно дальше отсюда.
  - Я знаю об этом, - вздохнула я, внутренне протестуя.
  В эти дни отца я видела очень редко. Если он оставался в замке, то его окружали советники, посланцы, карты..., но чаще всего он срывался с места и носился по пыльным дорогам, окруженный сине-серебристой охраной Блистательных, то объезжая окрестности Шелвахары, чтобы воочию убедиться в том, как спешно строятся защитные сооружения и убежища, то появляясь в гарнизонах, готовых встретить врага, а то и на высотах у вовсю идущего боя. Вмешиваться в командование, а тем более бросаться в битву он не спешил - этого король не мог себе позволить, только наблюдал, но от этого только мрачнело окаймленное черной бородой лицо...
  - Вы должны убедить его уйти с Вами, - тихо добавил гвардеец.
  - Убедить?
  - А если это не поможет, помочь нам его увезти.
  - Неужели все так плохо? - дрогнула я.
  - Да, моя госпожа, - Найру придержал тяжелую дверь, ведущую к длинной винтовой лестнице, кивнул вытянувшемуся с усердием стражнику и тихо добавил:
  - Вы же знаете, добровольно Шел он никогда не оставит. И будет защищать его, пока сможет держать в руках оружие...
  
  - Оливия, - увидев меня, отец нетерпеливым резким жестом отослал советников и взял мои руки в свои. Темные круги под глазами, осунувшееся лицо, жесткая складка у губ...
  - Оливия, - повторил он, явно пытаясь найти слова для чего-то важного, - У нас очень мало времени. Выслушай меня. Ты единственная моя наследница и должна знать...
  - Мой Надорр! - в королевский покой стремительным шагом вошел Кайн Нехша, Магистр дворцовой стражи, резко остановился и склонил голову, дожидаясь соизволения говорить. Какими бы дурными не были новости, это не повод нарушать этикет. А то, что новости дурные, сомнений не вызывало.
  - Говори, - резко и глухо, будто вдох от удара в солнечное сплетение.
  - Мой Надорр! Враг в Шеле. Ренейды захватили подземный ярус Лазурного дворца, прорвались к Галерее Слез и террасам Птичьего сада. Вам нужно уходить, - сказал, как пролаял.
  В дверях внушительной серой тенью вырос тибата Дамьер Камень, командир Блистательных.
  - Подземелья? - только и спросил внезапно охрипший король, качнувшись и схватившись за край стола.
  - Да, повелитель, - кивнул Дамьер, мощью своей фигуры подтверждая данное ему прозвище, - Ренейды, похоже, прошли по Северному узлу катакомб, а мы уйдем по Западному. Вам и вправду лучше поспешить.
  - Я не уйду, - буднично бросил король, стремительным шагом покидая богатые покои древнего дворца, - Как?
  Его не интересовало, спасется ли он сам, он хотел знать, как ренейды узнали о катакомбах. Но на этот вопрос ему никто не ответил.
  Не многие обитатели Шела знали катакомбы достаточно хорошо, чтобы рискнуть спуститься туда и выйти оттуда живыми. Считанные единицы знали, где король Риардон хранит свитки с планами разветвленной и обширной сети подземных тоннелей, подобно ходам энергичного зверя пронизывающих толщу скал под городом. Но, как правило, не отсутствие знаний останавливало любопытных от изучения подземелий под городом, а кое-что похуже.
  Катакомбы считались Проклятым местом. Лишь совершенно отчаявшийся человек мог рискнуть туда спуститься и надеяться остаться при своем уме. Что происходило под городом, какие силы охраняли корни Шела - об этом никто доподлинно не знал, однако во всех легендах и многочисленных байках про находчивых умельцев, пытающихся отыскать в каменных недрах и пустотах сокровища, присутствовало одно - проклятье. Проклятая магия, которую в огражденном от сильных колдунов Лаките считали чем-то сродни деланию красочных фокусов и иллюзий, забавой на пиршествах и торжествах, здесь была далеко небезопасной и пугающей. Человек, спустившийся в подземелья и потерявшийся в лабиринтах, не возвращался, а если и возвращался, то совершеннейшим безумцем.
  И все-таки проходы в катакомбах были. Среди сотен глубоких и извилистых тоннелей было несколько, точнее, четыре, ходить по которым было безопасно. Проходы назывались "узлами". То были обычные серые тоннели, недлинные и внешне неотличимые друг от друга, ведущие от одного небольшого подземного зала к другому такому же залу, из которого, в свою очередь, уходило еще несколько столь же похожих друг на друга тоннелей. И только один из них был безопасным. Только по "узлу" можно было пройти, не рискуя лишиться разума. И знания о том, где проходят эти безопасные пути, хранились в Шеле столь же тщательно, как ключи от коронной сокровищницы. Даже тибата, которому короли Лакита доверяли собственную жизнь без колебаний, знал дорогу только одного узла - Западного, ведущего к горам Субейи. Об остальных узлах ему было известно немного - два-три прохода (тоннель-зал), не больше, ведь для того, чтобы увести правителя из осажденного города или при случае расставить караулы в ближайших залах узлов, этого было достаточно.
  Но тот, кто продал секрет ренейдам, знал больше. Гораздо больше. У него явно была карта.
  В окружении дюжины гвардейцев с мечами наголо (остальных Блистательных Риардон Каскор отправил на поиски врага. Чем меньше сопровождающих, тем незаметнее наше продвижение, решил он) мы прошли по нижней анфиладе покоев Лазурного дворца, спустились в Олений дворик с его тихими фонтанами, поднялись по изогнутой змеей галерее Сонных Дураков к подножью Летописной башни, самой западной из всех внутренних башен Шела.
  Враг тоже не дремал. То здесь, то там слышался звон стали и крики боя - ренейдам противостояли быстро пришедшие в себя дворцовая стража и Блистательные. Спасались бегством придворные, до последнего остававшиеся в замке, собрав в охапку скудные вещички, улепетывали слуги, прячась за щитами дворцовой стражи...
  Мы шли быстро, однако не таились. За моей спиной неожиданно вырос Найру Такат, он подошел к Дамьеру и что-то шепнул ему на ухо. Тот кивнул.
  Риардон Каскор страха не выказывал, впрочем, вид его страха испугал бы меня больше ренейдов. Тогда мне и в голову не могла придти такая мысль. Ведь отец не способен бояться, отец не способен растеряться и не знать, что делать, Надорр - это глыба уверенности... Он шел, широко и твердо шагая, нахмурив брови и не глядя по сторонам. Король был настолько погружен в собственные думы, что не остановился, даже когда рука насторожившегося Дамьера преградила ему путь. Он был настолько отрешен от происходящего, что тибате пришлось дважды повторить вопрос, прежде чем король его услышал. Мы стояли у входа в Летописную башню, ее двери были призывно распахнуты.
  Вместо ответа Риардон рассеянно погладил рукоять меча и нахмурился. Его взгляд остановился на мне - вдумчивый, острый.
  - Возьми это, - отец снял с шеи какой-то талисман на тонком кожаном шнурке. Талисман он держал в руке так, что его было не разглядеть - не только окружавшим нас мужчинам, но и мне самой. А вот видавший виды потертый кожаный шнурок меня удивил: не ожидала увидеть на груди отца столь обыденное и неизящное, как простая, потемневшая от пота полоска кожи.
  - Что это? - уголками губ улыбнулась я, пряча вещицу на груди.
  - Тебе придется узнать это самой, дитя мое, если придет его время. Но надеюсь, это время не придет никогда, - коротко сказал он мне и резко развернулся к Дамьеру:
  - Ее жизнь и честь - на твоей совести, тибата. Уведи ее из Лакита. Она не должна попасть к Эльясу. В ней последняя наша надежда.
  - Отец! - возмущенно вцепилась я в его рукав, - Я не уйду без тебя.
  - Тибата, - голос короля угрожающе понизился, на меня он даже не смотрел, - Эльясу достаточно и меня. Она должна жить. Ты один знаешь дорогу Западного узла, тебе и идти. Если пойдем все вместе, нас настигнут быстрее, чем успеем выбраться на поверхность.
  - Мой повелитель, - каменная маска на лице Дамьера, казалось, стала еще тверже, но в глазах блеснула печаль.
  - К тому же, мне есть чем ответить Эльясу, - Риардон нехорошо улыбнулся и чуть отступил назад, рассеянно проверяя, хорошо ли выходит из ножен меч.
  Я переглянулась с Найру и подошла к отцу.
  - Прости меня, - сказала я, хватая его за руки и отвлекая на себя внимание. Недоумение на лице, короткий резкий удар из-за спины - и безвольное тело мешком осело вниз. Найру, отчаянно скрипнув зубами, подхватил потерявшего сознание короля и взвалил себе на плечи.
  - Простите, повелитель, - Дамьер махнул рукой и двое Блистательных юркнули в раскрытую пасть Летописной башни, - На мне вина неповиновения и я готов ответить за свое преступление. Но сейчас нам лучше поспешить.
  Уйти незаметно нам не дали. Неожиданный звон стали и предупреждающие крики послышались из-за ворот, ведущих в закрытый дворик перед башней. Когда-то эти ворота были крепкими, мощными, обитыми полосками железа, но лет сто назад их сменили кованые ажурные решетки - красивые и бесполезные. Чтобы их снести, потребовалось не много времени. На десяток Блистательных, остававшихся прикрывать наше бегство, навалилась сотня ренейдов - или мне это от страха так показалось? Дворик мгновенно заполонили сражающиеся. Замелькали мечи, засвистели стрелы..., крики, вопли, мерзкие звуки перерубливаемой плоти и костей... Люди падали, разукрашивая строгие серые плиты мощеного двора приторно-красным. Врагов было слишком много. Да откуда же их так много? Создатель, что здесь творится? Дамьер рывком выдернул меня из оцепенения и поволок за собой, в подвалы Летописной башни, откуда начинался Западный узел подземелий.
  Тибата шел первым. Он шагал уверенно и быстро, однако в том, как крепко Дамьер сжимал в руках меч, мне привиделся страх. Неужели Дамьер боится? Нет, этот человек просто не умел бояться. Ни людей, ни зверей. А вот эти подземелья заставляли чувствовать себя неуютно. Беззащитно и потеряно. Всех нас.
  Отзвуки торопливых шагов дружно грохотали под сводами унылых серых тоннелей. Четверо Блистательных, один из которых волок на себе короля Лакита, и я. Мы шли молча и быстро, но Риардон Каскор очнулся быстрее, чем надеялись его гвардейцы.
  - Тибата! - хрипло рявкнул правитель, рывком освобождаясь от крепкого захвата и становясь на собственные ноги. Найру отлетел в сторону, от неожиданности потеряв равновесие.
  Дамьер обернулся, резким движением всколыхнув пламя факела, который держал один из Блистательных, остановился, плавно опустился на колени перед Надорром, снял с груди серебрянную бляху с оскаленной рысьей головой, осторожно поцеловал ее, положил обнаженный меч себе на плечо и коснулся лезвием шеи.
  - Мой повелитель, - голос до безумия спокойный и мертвенный, - Ты волен покарать меня прямо сейчас.
  - И я сделаю это, Дамьер, - рассерженное змеиное шипение, а не речь человека. Изящные длинные пальцы, унизанные кольцами, крепко ухватились за рукоять и до белизны сжали ее. Меч чуть скользнул, на шее расцвела кровью тонкая царапина случайного пореза, - Я ждал предательства от кого угодно, но не от тебя. Что ж, иногда я ошибаюсь в людях. Но я это исправляю.
  - Тогда и меня, - я кошкой проскользнула под руку отца и встала на колени рядом с тибатой. Моя рука до боли сжала кинжал, его острие было направлено в полукруглую выемку под грудиной, - Я виновна не меньше.
  Отец замер. Гнев и злость еще плескались в его теле, сильный гнев, еле сдерживаемый, но растерянность оказалась той бочкой масла, что вовремя присмирила бушующие волны. Я знала его всю свою жизнь. В ярости он был страшен, но это никогда не делало его несправедливым.
  Отец смотрел долго и сурово.
  - Хорошо, - в конце концов сказал он, обводя всех невидящими глазами, - Вашу участь я решу позже. Но не твою.
  Окольцованные пальцы рывком выхватили из рук Дамьера серебрянную цепь с бляхой.
  - Сбереги мою дочь и тем самым сохранишь собственную жизнь. Предательства не прощаю. И тибатой тебе больше не быть.
  Дамьер не отвел глаз. Не кивнул. Даже не пошевелился. Он был готов ко всему.
  - Я возвращаюсь, - отцовский хмурый взгляд скользнул по мне как-то бесчувственно и отстраненно.
  - Это невозможно, мой повелитель, - устало сказал Дамьер, - Вход завален. Мы не могли позволить ренейдам следовать за нами.
  - Вот как? - резко обернулся король, обводя нас тяжелым, мрачным взглядом, - Вы даже не оставили мне выбора? Вы все решили за меня? Предатели... Кругом одни предатели... Они умирают, пока я удираю, как последний трус... Глупцы, вы не понимаете, это может стать концом всему... всему...
  Повернулся и пошел вперед, рассеянно, слепо, безразлично.
  Путь оказался бесконечным, долгим и трудным. Через несколько часов я едва передвигала ноги, но вслух признаться в слабости не могла. Сухая пыль, веками собиравшаяся в подземельях, першила в горле и в носу, под веками, казалось, катались острые песчинки, соленые от крови губы, прикушенные в стремлении сдержать ругательство, распухли... Но тяжелое молчание, зависшее над нашим маленьким отрядом, было хуже всего. Оно давило подобно камню, повешенному на шею. Дамьер без устали шагал вперед и вперед, и эта безумная заведенность, ненормальная безостановочность выдавала его напряжение. Мрачными выглядели и остальные Блистательные.
  Короткий привал нас не взбодрил, как следующий, и следующий, и смутный короткий сон несколькими часами спустя. Мы шли и шли, теряясь в бесконечности серости тоннелей, шли часами. Или днями. Или месяцами. Не знаю, не помню. Серый туман усталости перед глазами, серые щербины каменного пола под ногами, серая безнадежная шероховатость стен, серое уныние в мыслях, безвкусная еда, теплая вода, не утоляющая жажды...
  Когда откуда-то спереди потянуло свежестью и прохладой, единственной мыслью было - наконец все закончилось. Мы слишком устали, даже чтобы радоваться.
  Тогда мы и не подозревали, что на выходе из катакомб нас уже поджидают ренейды. Что несмотря на все ухищрения гвардейцев и их отчаянную драку с троекратно превосходящим противником, король будет опасно ранен. Что первым, кто погибнет, защищая своего Надорра и давая остальным шанс спастись, будет Дамьер, непобедимый и несокрушимый Дамьер. Что Найру, Астан и Лавель совершат немыслимое и сумеют справиться с врагом - ценой собственной жизни. Что раненому королю и его дочери не удастся уйти слишком уж далеко...
  А о том, что случилось дальше, вспоминать я не могла и не хотела. Когда нас нашли замковые стражи, слуги и двое из Блистательных, каким-то чудом оказавшиеся рядом, последние слова отца были к ним:
  - Увезите ее из Лакита. Прочь... Подальше от границ. Эмис Ноа... Не возвращайся, дочь моя, никогда сюда не возвращайся... Обещай...
  Лишь много позже я пойму, почему он так сказал.
  На моих губах до сих пор оставался привкус сухой горьковатой пыли, смешанной с кровью, в ушах продолжал отдаваться отзвук торопливых шагов - я вспомнила каждое мгновение нашего пути, но не для того, чтобы упиваться собственной болью и отчаянием.
  Я должна была вспомнить все до последней мелочи, чтобы понять - кто предатель? Кто в окружении лакитского Надорра мог быть настолько могуществен, что сам король его опасался? Опасался так, что под страхом смерти приказал слугам отвезти свою единственную дочь подальше от Лакита? И чем больше странностей всплывало в моей памяти, тем весомее становилось объяснение о предательстве. Например, то, что отец совсем не был удивлен нападению на Шел. Так кого же он подозревал? Или знал точно, а потому спешил меня обезопасить, уже не надеясь выжить?
  Я думала и о том, что случилось бы, не заставь мы короля уйти с нами через катакомбы. Остался бы он жив, защищаясь в Шеле? Замок велик, спрятаться в нем легко, обороняться в нем можно очень долго. Если бы мы не лишили отца выбора, остался бы он жив? Кто теперь ответит? И кто снимет неснимаемую тяжесть с моей души?
  А возможно, это и было планом предателя - вывести Риардона Каскора и его дочь туда, где поджидает засада? Ведь если бы не героизм гвардейцев - не побоюсь этого слова, они и вправду этого заслужили - мы оказались бы в плену Эльяса уже тогда. Кто устроил засаду? Не сопровождавшие нас Блистательные - это точно. Они были столь же удивлены нападением, как и мы с отцом. Их смертью куплена моя жизнь - я не имею права даже в мыслях подвергать сомнению их преданность. А кто еще мог знать о том, куда мы направлялись? Я не знала. Не знала, на знала, на знала... Я слишком многого не знала, но должна была узнать.
  И именно это тянуло меня домой, именно это заставляло нарушить данное отцу обещание. Я должна была понять, что произошло. Я, слабая и неприспособленная, должна была отомстить, как бы нелепо это ни звучало. Мне не дано править, не дано вести армии в бой, но покарать изменника - это-то я смогу?
  
  Я сидела у костра в крохотной пещерке где-то посреди Малиборских гор, смотрела на огонь, перебирала в памяти былое... Не задумываясь, рассеянным жестом вытащила за тонкий шнурок медальон, висевший у меня на груди - небольшой серебрянный медальон с изображением рыси на крышке и портретом моей матери внутри, тот самый медальон, переданный мне отцом. Я много раз открывала его, но лишь недавно обнаружила за портретом потайное дно и крохотный клочок пергамента с почти выцветшими от времени словами. Я читала и перечитывала их бесчетное количество раз, но так до сих пор и не поняла, что же они значат. Зачем отец отдал мне их? И зачем вообще это прятать?
  Твое наследие, дитя Дуэрна,
  Удержит дверь, сметет врагов неверных,
  Помилует любовь и путь укажет
  На острие меча в часы Безмолвной Стражи...
  Я опять читала и перечитывала странные слова, взгляд рассеянно скользил по написанному, но ум его не воспринимал. Прошлое... нынешнее... все взаимосвязанно. Я должна набраться смелости и принять решение.
  Пора уходить.
  Да, меня ждут дела в Лаките, именно поэтому мы должны расстаться. А вовсе не из боязни, что мои случайные спутники неожиданно стали значить для меня слишком многое. Нет, вовсе не поэтому.
  Я смотрела на Лиона, рассеянно глядящего в огонь. Тяжесть последних дней пудовыми гирями легла на его широкие плечи, отложилась темными кругами вокруг его глаз. Красивых глаз, опушенных по-девичьи густыми ресницами. Я помню его появление в Харвизе. Бледное гордое лицо, закушенная от боли нижняя губа и смеющиеся темные глаза. Странное сочетание, оно поразило меня с самого первого взгляда. Теперь смеха не было. Была печаль. Та же несклоняемая гордость, та же боль... и печаль. Хотелось бы мне, чтобы все хорошо закончилось, хотелось бы мне, чтобы мой кошмарный сон оказался просто глупым сном, бесполезной фантазией. Может, так и будет? И если я буду далеко от Лиона, если я больше никогда с ним не встречусь, тот ужасный сон не сбудется?
  Паллад оторвался от меча, который неизменно правил по вечерам, бросил мимолетный острый взгляд на меня и опять вернулся к своему занятию. Вечный странник, неприкаянный бродяга, что мне до тебя? Почему мне так важно, чтобы ты не вспоминал обо мне дурно? Почему наши бесконечные глупые размолвки так ранят меня?
  Украдкой я смотрела на узкое лицо, резкие точеные черты которого в неярком свете костра казались древним бронзовым изваянием, слишком нездешним, слишком далеким, чтобы быть досягаемым и живым. Гибкое тело, сильные руки, внутренняя мощь, никогда не выставляемая напоказ. Прядь темных волос, упавшая на щеку, тонкие длинные пальцы, нетерпеливым жестом закладывающие непокорную прядь за ухо. Эй, а это что? Ладонь небрежно обернута замызганным куском ткани, но повязка съехала на бок, а из-под нее виден длинный глубокий порез...
  - Вы поранились?
  Паллад удивленно вскинул глаза и тут же опустил их.
  - Царапина, - буркнул, недоуменно глядя на ладонь.
  Я порылась в своей сумке, достала баночку с мазью, чистую повязку.
  - Зачем? - нахмурился Паллад.
  А я и отвечать не стала. Порез был глубоким и несомненно болезненным. И порядком запущенным. Будь я хоть немного повнимательнее, могла бы заметить его и раньше.
  - Как долго Вы еще собирались ждать, прежде чем заняться раной? - сдержанно-гневно спросила я, увидев признаки нагноения. Паллад хмыкнул и пожал плечами.
  Я тщательно промыла порез, положила мазь, немного поколебалась, но все же рискнула зашить его, сделав всего несколько стежков прочной нитью - рана проходила на сгибе ладони, в весьма неудобном месте, и если края не соединить, каждый раз, разгибая ладонь, Паллад будет тревожить рану. Собирался ли он следовать моим советам? Если в ближайшие несколько дней не придется драться на мечах, рука, возможно, заживет довольно быстро.
  Он ни разу не поморщился, даже когда моя игла нещадно терзала его кожу, только несколько раз неуловимо напрягся. Его глаза внимательно следили за мной, не столько за тем, что я делаю, сколько разглядывая меня саму. И само разглядывание, и поразительная бесстрастность этого взгляда не столько смущали меня, сколько пугали. Свой необъяснимый страх я пыталась заглушить спорой работой, но та, как назло, пошла вкривь и вкось. И чем больше я нервничала, тем сильнее становился мой страх. Волнение перед сидящим передо мной человеком.
  Маг не произнес ни слова, пока я булавкой не закрепила чистую повязку на тыльной стороне его ладони.
  - У Вас легкая рука, - сдержанно сказал Паллад. Соврал и не покраснел. Мне бы так.
  - А у Вас самообладание, как у каменной статуи, - проворчала я с немалым облегчением, - только каменная статуя могла выдержать все эти пытки.
  Он внезапно рассмеялся, весело и беззаботно, и от удивления я в первый момент даже не нашлась, что сказать. Что смешного я сказала? А смех был искренним и вовсе не злым, и сразу развеял те облака невидимого напряжения и натянутости, которые витали рядом... Нет, я никогда не смогу его понять.
  - Лекарь не должен показывать пациенту, что у него тоже есть сердце. А то кто его будет бояться и принимать на веру его лечение? - на волне удивления рассеянно добавила я, укладывая мазь в сумку, и смех вдруг прекратился. Я поспешно обернулась, испугавшись, что опять сказала что-то не то, но Паллад и не думал сердиться. Он задумчиво смотрел на меня взглядом печально-светлым и странно улыбался.
  - Эх, я бы сейчас не отказался от славно прожаренной бараньей ноги и кружки пивка, - от удовольствия прикрыв глаза и потягиваясь, неожиданно пробормотал Лион. Его башмаки уперлись в дорожные мешки и подвинули их до самой стены. Места в пещерке было мало, по сути это был лишь глубокий каменный навес, в глубине которого мы развели огонь и расположились сами, - С румяной корочкой... да с перчиком... да чтобы сок стекал... Э-э-эх... Сказать по правде, в Харвизе не умеют готовить баранью ногу. Простите, леди Оливия, но это так.
  Я и не думала обижаться.
  - Если бы Вы попробовали баранину, которую готовит старый Велако из Азрени, после этого Вы бы не захотели есть ничего другого. Это самое лучшее блюдо из всех, которые я ел, ручаюсь.
  - Ну, или мне отшибло память, или ты врешь, - посмеиваясь, заметил Паллад.
  - Что такое? - угрожающе набычился Лион, корча зверскую рожу, - Это я-то вру?
  - Не при мне ли кто-то клялся, что лучше вепряной лопатки Бадо из Стольницы нечего нет во всем Маэдрине? Или я должен забыть?
  - Бадо из Стольницы? Не помню я никакого Бадо в Стольнице, - Лион озадаченно сел и почесал макушку, - Мы там проездом, что ли, были?
  - Ага, проездом, - беспечно рассмеялся Паллад, откидываясь назад, на седельные сумки, и устраиваясь поудобнее, - Покажись ты там второй раз - тебя не спасут и мои таланты.
  - Меня собираются убить? - кисло спросил Лион, закатывая глаза, - Как старо!
  - Из-за какого-то паршивого трактира, который ты разнес вдребезги? - ехидно уточнил Паллад, - Нет, что ты. Тебя собираются женить.
  - Этого эпизода из истории моей жизни я что-то не припомню, - озадаченно пробормотал Лион, приподнимаясь.
  - И что же случилось? - живо заинтересовалась я.
  - В Стольнице был праздник Бер Талайн, проводы зимы, обычное время для свадеб. И попоек, как водится. Мы действительно были там проездом, да попали в самый разгар праздника. Лион, не буду скромничать, хватил лишку, расчувствовался и умыкнул девицу из-под венца.
  - А, крошка Марсела! - вдруг вспомнил лорд Лиэтта и по-мальчишечьи рассмеялся, - А как, по-твоему, должен поступить уважающий себя дворянин, если девушку против ее желания выдают за старого хрыча? Не мог же я просто так это оставить!
  - Естественно, лучший способ - расстроить свадьбу градоначальника, избить два десятка стражников и разгромить харчевню. Другое мне и в голову не придет.
  - Смейся, смейся, - мстительно осклабился Лион, - А что скажет леди Оливия на рассказ о том, как наш непогрешимый Паллад...
  - Спать, - рассмеялся маг, привстал и поворошил угли, - немедленно спать, не то я устрою сон против твоего желания. Тебе вряд ли это понравится...
  Языки пламени лениво порхали по углям, давая призрачный свет, когда мы улеглись спать, завернувшись в плащи. Стояла глубокая ночь, тихая и безмятежная...
  
  Угли были еще теплыми, когда я встала. Лион спал беспокойно, но не настолько, чтобы это казалось тревожным. Дыхание Паллада было ровным и размеренным, я хорошо слышала его. С минуту я вслушивалась, ловя каждый звук, каждый шорох, но ничего подозрительного не заметила. Я знала, что у Паллада чуткий сон, а потому собирала вещи так тихо, как это было возможно. Свои сумки я намеренно загодя оставила с краю, а потому мне не пришлось шарить в темноте; без труда подобрала седло, упряжь, шепотом уговаривая животное не шуметь, осторожно вывела лошадь. Она оказалась умницей, моя Незабудка (не знаю, как ее звали до того, как мы умыкнули ее у колдунов, но на мой призыв лошадка откликалась охотно), послушно шла за мной, пока мы не оказались достаточно далеко от места нашего ночлега, чтобы я могла ее оседлать. Ночь почти закончилась, однако до рассвета было еще далеко, но и лунного света пока вполне хватало для моего раннего путешествия. Я спешила, на сборы у меня было мало времени.
  И все-таки... Я была слишком занята, но не настолько, чтобы не обращать внимание на окружающее. Услышав легчайший шорох сзади, я резко обернулась.
  - Это глупо, леди. Что Вы этим хотите доказать?
  Небрежно привалившись плечом к скале и скрестив руки на груди, поодаль стоял Паллад. В бледном серебре лунного света его хищное лицо казалось выплавленным из какого-то редкостного металла, холодного, твердого, нездешнего. Хмуро поблескивали зрачки в настороженном прищуре глаз. Губы плотно сжаты, непримиримо, неподкупно. В позе одновременно ощущалась показная ленивая расслабленность и готовность к молниеносному прыжку. Рассержен и скрывает это надменностью.
  Что ж, и мы так умеем.
  - Не беспокойтесь, - холодно ответила я в лучших традициях высокомерия, - Ваша оплата от Вас не уйдет. Раз я обещала, то выполню любое Ваше желание. Я умею платить свои долги.
  - Перестаньте, леди, Вы же понимаете, что я не об этом, - неожиданно болезненно скривился Паллад.
  Я вздохнула. По правде говоря, надежды улизнуть незамеченной было мало. Я провела в обществе мага немало времени, чтобы не знать о его удивительной способности все замечать.
  - Думхерг - это уже почти Лакит, - терпеливо объяснила я, - а наместник Думхерга - вассал моего отца... то есть, теперь уже меня, как я надеюсь. Он не посмеет отказать мне в помощи. Вам незачем идти со мной. Я без труда доберусь до Авты и в одиночку. Если выехать сейчас, то к вечеру буду в городе. А вы можете продолжать свой путь так, как посчитаете нужным.
  Выдох. Вдох для нового раунда переговоров. Я не хочу проиграть, и вряд ли маг удовлетворится столь малыми разъяснениями.
  Я едва ли заметила движение, шаг, два или три..., но Паллад неуловимым бесшумным ветром вдруг оказался рядом.
  - Не делайте этого, леди, - серьезные глаза, предельно спокойный и нейтральный тон. Скажи он хоть чуточку надменно или покровительственно, я тут же бы вспылила, но придраться было не к чему, - Вы подумали о том, что долину захватили ренейды?
  Я медленно кивнула и слегка улыбнулась.
  - И Вас это не беспокоит? - чуть удивился Паллад.
  Несколько секунд я молчала, прежде чем ответить, но не потому, что искала слова. Самой себе на этот вопрос я ответила давным давно.
  - Разве не ради этого я сюда шла? Я ведь знала, что меня ждет. Вы считаете, что я взбалмошная девица, по недоумию решившая стать героиней эпоса? Вы считаете, я не понимаю, что не каждому по вкусу придется мое возвращение, а наместник Думхерга может предпочесть продать меня королю Эльясу, чем оставаться верным лордам Каскорам? Или думаете, я настолько наивна, веря, что с моим появлением люди восстанут, выгонят захватчика и все сразу станет хорошо? Я не наивна, Паллад, не глупа и не безумна. Я понимаю, что меня ждет. Ничего хорошего, ничего героического. Но я пойду туда и сделаю так, как велит мне долг, честь и совесть.
  Руки Паллада внезапно сильно сжали мне плечи, то ли стремясь удержать на месте, то ли намереваясь встряхнуть, как следует. Потемневшие глаза полыхнули гневом и тревогой.
  - Не делайте этого, Оливия.
  - Не делайте чего, Паллад? - рассмеялась я, - Не прыгайте в горящий очаг, не дразните спящего медведя, не идите по тонкому льду? Не буду. Но туда, - кивнула в сторону долины, - я все равно пойду. Это было неизбежно с самого начала. Это мой народ и я должна быть с ним. Я должна познать своих врагов, научиться жить среди них, найти их слабые стороны и уничтожить их, - легкомысленно пожала плечами и улыбнулась, - Звучит высокопарно и глупо, но я и вправду так думаю.
  - Вы же ничего о ренейдах не знаете, - нахмурился маг, - Если они в долине, не пройдет и часа, как Вас схватят.
  - Если они в долине, то даже здесь в открытую стоять небезопасно, - покачала я головой, - Я просила Вас довести меня до Лакита, а это почти Лакит, эти места я знаю. Ну, почти знаю. У нас был уговор только на дорогу. Как только мы расстанемся, моя жизнь больше Вас не касается. Разве не так Вы говорили о самом себе? И Вы не несете ответственности за глупости, которые я могу совершить. Ведь это будут мои глупости.
  На мгновение маг застыл, выражение некоей растерянности на его лице сменилось привычной отстраненностью, но вытянутых рук, удерживающих меня за плечи, не разжал:
  - Да, леди, Вы вольны поступать, как посчитаете нужным, здесь я Вам не указчик. Но Вы сами сказали, что наш уговор был довести Вас до Лакита, а это не все таки Лакит. Вы говорили о чести, так не делайте из меня человека, не сдержавшего слово, я не люблю этого. Если Вы хотите идти через Думхерг, мы пойдем с Вами. Если Вы попытаетесь оторваться от нас, мы пойдем по Вашему следу.
  - Вы всегда такой упрямый? - вспылила я.
  - То же самое могу спросить у Вас, - сталь в глазах, непреклонность в голосе.
  - Я должна, - печально покачала я головой, - Я все равно уйду.
  Его взгляд неожиданно потеплел, губы дрогнули, а руки осторожно разжались, медленно... бережно...
  Я чувствовала себя легкокрылой бабочкой на его раскрытой ладони, мотыльком, способным упорхнуть в любой момент. И... медлила, вдруг осознав странный, не похожий ни на что другое миг полного, всепоглощающего доверия...
  Легко ли отпустить? Легко ли улететь?
  - Это только вопрос времени, - нехотя отступила на маленький шажок назад и медленно покачала головой, с острым сожалением понимая, что этот миг будет безвозвратно потерян.
  - Да, - охотно согласился он, слишком охотно, - Это неизбежно. Иначе и быть не может.
  
  Недалеко от укрытия, где мы ночевали, нас поджидал Лион. Он бесшумно выступил из тени, полностью одетый и вооруженный, и обеспокоенно спросил:
  - Что случилось?
  - Леди проверяла, нет ли поблизости ренейдов, - усмехнулся Паллад.
  - А они могут быть?
  - Этого мы не знаем, - уклончиво ответил маг, - Но нам не помешает хорошенько обсудить наши планы. До сих пор нам везло: мы ни разу не наткнулись на ренейдов. Полагаю, из-за того, что сюда, на запад идти они не собирались...
  Войдя в пещеру, я присела у почти потухшего костра, стянула перчатки, раздула угли, а когда они занялись легким блуждающим пламенем, протянула к огню озябшие руки. Живительное тепло наполняло меня покоем. Это только отсрочка, говорила я сама себе, только крохотная отсрочка. Снаружи опять будет холод и мне пора мы привыкнуть к нему. Пора привыкнуть обходиться своими силами, пора перестать рассчитывать на людей, которые меня окружают... Но пока я могу тихо-тихо порадоваться, что не одна. Так тихо, чтобы никто не догадался. Уж перед самой собой я могу не юлить и признаться себе, как страшусь будущего и как не хочу расставаться с ними... Но другим об этом знать нельзя. Даже и не знать, а всего лишь догадываться... Украдкой я бросила взгляд на Паллада.
  - Здесь пустоши на десятки миль, - проворчал Лион, - Стреляй - не хочу.
  Паллад аккуратно расправил на относительно ровной каменной поверхности большой кусок тонкой кожи, уложил на его края маленькие камешки, и теперь мужчины внимательно рассматривали рисунок в блеклом свете тлеющей головешки. Эта была карта, довольно небрежно сделанная карта Лакита, Думхерга, Прунта, двух долин Наксен - Верхней и Нижней, и части Туманных гор. Чернила на коже поблекли и выцвели, превратившись в бледные коричневые линии, но мне не было нужды всматриваться, чтобы узнать местность, обозначенную на карте. Я знала ее, как свои пять пальцев, ибо подобная карта, только куда более подробная и выверенная, была выложена превосходной многоцветной мозаикой на полу верхнего зала Летописной башни Шела, родового замка Каскоров. Я знала ее, потому что провела немало восхитительных часов, ползая по полу и рисуя в своем воображении истории невероятных приключений. Да, мне следовало родиться мальчишкой, это правда, а отец, в очередной раз обнаружив меня здесь, украдкой смеялся, при этом грозно выговаривая мне, поскольку так требовали приличия, а дочери-наследнице не пристало ползать по полу, воинственно орать и брать приступом нарисованные крепости...
  Я любила эту карту, как любила и саму Летописную башню, самую древнюю из башен Шела, хотя она была куда ниже великолепной Дозорной башни, на верхней площадке которой у меня захватывало дух от ощущения полета. С высоты этой башни до Туманных гор, казалось, рукой подать, а город у ее подножия выглядел мятущимся муравейником.
  Летописная башня не очаровывала изяществом форм, как Соколиная, стены и потолки которой были сплошь покрыты затейливой каменной резьбой, столь тонкой и искусной, что казалась она легчайшим шелковым кружевом, наброшенным на камень. Резьба была не только внутри, она была и снаружи, она ласкала взгляд и восхищала. Сокольница скорее походила на прекрасный резной жезл из драгоценной белой кости, чем на сооружение из громоздкого тяжелого камня. Ни одна из ее роскошных палат не повторялась в узоре, все в ней кричало о томной неге и наслаждении. По преданию, эту башню выстроил Раггет Каскор для своей молодой жены Хальгэ, ослепительной красавицы далеких степных кровей, которую привез после долгого путешествия на юг. Хальгэ, Халька, как ее называли здесь, оказалась женщиной норовистой и горячей, с нравом гордым и непокорным, за что и получила имя Соколицы. Любовные баллады повествуют, что Раггету пришлось немало вынести, прежде чем он смог приручить свою Соколицу, зато это того стоило. И с тех пор в роду Каскоров золото прядей и голубизна глаз нередко соседствуют с полночной чернотой волос и буйным нравом.
  Но Летописную башню я любила больше всех. Возможно, из-за обилия тайн, скрывающейся в ней? За исключением верхнего яруса с дивным мозаичным залом, два ее остальные яруса были предельно захламлены, что вполне оправдывало ее название. В ней действительно работал летописец, старый седой ворчун, подозрительно косившийся при моем появлении и якобы незаметно подгребавший под себя свои бесценные бумажки и манускрипты. Не то чтобы он меня не любил, нет, после нескольких минут разговора обычно он оттаивал и даже пытался делиться припрятанным трухлявым сокровищем, но в момент моего появления... Иногда я подозревала, что чаще всего отрывала его от сладкой дремы, а не от работы, а это мало кому может понравиться.
  Старый Хуба писал историю Лакита. Он писал ее долгие годы, а может и десятилетия, изучал, писал и переписывал, но конца его работе видно не было, а лишь множились и множились рядом со столом бумажные стопки, кучки свитков, манускрипты, горы каких-то дощечек... О чем он писал? Об этом не знал никто. Его сочинение пока состояло из отдельных глав, каждая из которых постоянно дополнялась и переписывалась, и к каждой такой главе прилагалась стопка сочинений поменьше, записки, заметки, частью состоящие из реальных документов, частью основанные на слухах, сказаниях и легендах. Хуба прекрасно понимал, каким фактам следует доверять, а что есть полный вымысел, никогда не путал действительность с фантазией, а потому не стремился приукрасить историю. Он просто излагал все так, как было, ну, по крайней мере так, как сам это понимал. А это требовало времени и сил. Врать ведь легче, а правда не каждому по плечу.
  Старый летописец отличался крайней дотошностью и, несмотря на видимый хаос, царящий в скриптории, исключительной педантичностью. Никто, кроме него самого, не знал, в какой стопке что находится, где начало, а где конец истории, но в расположении бумаг была своя безупречная логика. Труд не был закончен, а Хуба очень и очень трепетно относился к попыткам узнать, как же он продвигается, оттого большая часть обитателей замка считала его существом бесполезным, грубым и нахальным. Кто-то даже предлагал выкинуть старичка из Шела, на что мой отец только снисходительно посмеивался.
  С тех пор, как я себя помню, Хуба был несомненной принадлежностью Летописной башни, таким же неотъемлемым ее атрибутом, как мозаичный пол и витражи наверху. Да, витражи! О них стоит сказать отдельно. Башня имела странную и непохожую на другие строения замка форму - восьмиугольную. Она не была открытой, верхний ярус венчался не смотровой площадкой, а восьмигранным куполом, изнутри похожим на плотно сжатые лепестки цветка. Но отличительной особенностью этого цветка были окна. Они начинались примерно с высоты человеческого роста на каждой из восьми стен - довольно узкие, в три локтя, уходили вверх и истончались где-то под самым куполом острым кончиком иглы. Окна были застеклены, но только четыре из них, глядящие ровно по сторонам света, были витражными. И эти цветные стеклянные рисунки тоже были частью Лакита, как и сама башня, как и старый ворчливый летописец ярусом ниже, и его бесценный труд, столь же бесконечный, как сама история. В солнечный день вся Летописная башня была вдоволь залита светом и дикая пляска цветных пятен на полу иной раз не позволяла толком рассмотреть линии карты. Я так и не смогла понять, чем руководствовались неведомые зодчие, выбрав именно этих четырех человек для витражей. Да, они были великими. Но были ведь и другие? Лорды, воины, маги... Почему эти?
  ...Золотые волосы рассыпаны по широким плечам, голубые глаза сощурены, рука, держащая черный меч, поднялась в приветствии, алый плащ реется сзади - на восток смотрел легендарный Инас, гордый и смелый прародитель рода Каскоров, построивший крепость-замок Шел и основавший город вокруг него - Шелвахару, "та, что лежит у стоп Шела". По замыслу устроителей башни именно ему выпала честь встречать новое утро каждого дня и это было глубоко символично. Инас был любимым героем сказаний и песен, и каждый менестрель находил в его судьбе благодатную почву для своих творений - стольких взлетов и падений, стольких страданий и горя не вынес бы ни один другой человек. Он рос вдали от Лакита, в детстве похищенный разбойниками, но стал величайшим Надорром, враги вырвали ему язык, но дела его говорили сами за себя, его любимая жена погибла на его глазах и он не смог ее спасти, однако история их любви была прекраснейшей историей на свете. Его любили и поныне, в любом городе или селении Лакита обязательно нашлась бы харчевня, носящая городе название "Сердце Инаса", "Инас и Инайя" или трактир "Под Инасовым мечом", а дать младенцу это имя означало выбрать для него нелегкую, но героическую судьбу.
  Окно Летописной башни, выходящее на юг, украшала фигура, о которой вряд ли хотелось сказать "героическая". Она была феерической. Развевающееся бело-серебристое одеяние, худощавое тело, чуть изогнутое в танце, флейта, зажатая в умелых пальцах - этот белоголовый человек казался беззаботным и легкомысленным, вот только на самом деле таковым он никогда не был. Этот странный тщедушный танцор был величайшим чародеем, которого только рождала земля не только Лакита, но и всего Маэдрина, и звали его Найсал Белоголовый. По преданию, он остановил колдунов, живших в Заповедных горах, когда они вдруг обратили свои взоры на север, на богатые и благодатные земли Лакита, и вынудил их подписать Договор, по которому магам путь на север оказался закрыт. Имя Найсала было хорошо известно, чего не скажешь о нем самом: даже старый ворчун Хуба задумчиво хмурился, когда я пыталась разузнать у него побольше об этом человеке. Да, о жизни Найсала почти ничего не было известно, тем более странным казалось то, что неизвестный строитель поместил его фигуру в Летописной башне да еще в таком необычном виде. Найсал был загадкой, но у меня редко возникало желание попытаться отгадать ее. Облик чародея был легким и летящим, полным изящества и утонченной прелести, но одно то, что я никогда не могла разглядеть его светлых, почти белых глаз, вызывало у меня безотчетный страх.
  Для запада был выбран Дэрнил-мореход и это было удивительно: если идти на восток, то до моря было куда ближе, но именно этому человеку я была обязана жаждой к странствиям. Море, горечь, соль, ветер, буйство стихии, живое трепетание предельно натянутого паруса... Ничего этого не было на витраже, был только стройный седой мужчина в синем и сером, из-под руки глядящий куда-то вдаль, бесконечно заглядывающий через времена и пространства на что-то, недоступное нам, простым смертным. Лакит не выходит к морю, у него нет своих кораблей и тем более флота, но Дэрнил Лакитский будто этого и не знал, прославив свою маленькую горную страну далеко за ее пределами. Его книги о путешествиях ценились на вес золота, его труды о мореплавании и прекрасно составленные карты помогли не одному мореходу преодолеть опасные рифы и мели. Но еще он был умелым купцом, сумевшим обогатить не только свою семью, и истинным искателем приключений. Диковинные вещи, которые он привозил из стран, считавшихся легендой или вымыслом, сделали легендой его самого самого. Говорят, именно он воздрузил на главной площади Шелвахары Маятник, странный механизм, способный показывать время, календарь, предсказывать землетрясения, а в некоторых случаях - даже будущее. Китты, народ, большей частью населяющий долины Большого Лакита, к магам особой приязни не питали, предпочитали держаться на расстоянии, а вот разными механическими штучками баловаться не брезговали. И этому их научил именно Дэрнил.
  И наконец север. Ребенком я боялась смотреть туда, ибо черный человек, сурово смотревший сверху вниз с высоты витражных стекол, был страшен. Лишь потом я стала понимать, что черный - не обязательно злой, а суровый и неулыбчивый - не всегда плохой. Ристен Рудокоп был тем, кому Лакит обязан своими богатствами. Нет сомнений, и до Ристена в Туманных горах добывали железо, олово и даже медь. Но он нашел большее - золото, потасское серебро и самоцветы. И даже не это так прославило его, а созданная им Тутарла. Знаменитый перевал был проходим в любое время года вне зависимости от погоды, что для капризного и изменчивого Туманного хребта было исключительно важно, и причина была проста: проход Тутарла был проложен внутри гор. Это был длинный широкий тоннель, тянущийся на много миль в толще скал и соединяющий две стороны хребта. За сотни лет тоннель превратился в настоящий подземный город, заполненный лавками, складами, мастерскими, кузнями, домами и настоящими дворцами, здесь жило не одно поколение оружейников и ювелиров, резчиков и горняков, через эти дороги перекочевала не одна гора товаров с севера на юг и с юга на север. Захватить Тутарлу, вгрызшуюся в окрестные скалы подземными улицами и чертогами, означало примерно то же, что покорить целое государство.
  Куда меньше было известно о том, что Ристен положил начало катакомбам под Шелвахарой, расширив и удлинив естественные пустоты в каменистом плато, на котором стоял Шел. О тоннелях знали многие горожане, однако пользоваться ими редко кто отваживался...
  - Итак, почему мы не можем идти напрямую через Думхерг? - встрепенулась я, отгоняя несвоевременные воспоминания, а еще пуще - неожиданную тоску по дому, - Разве не сюда мы и шли?
  - Шли-то мы сюда, только на карте всего не увидишь, - задумчиво-рассеянно ответил Паллад, внимательно всматриваясь в порыжевший кусок пергамента. Повисшее после его ответа молчание было столь многозначительным, что он удивленно поднял на меня глаза и пояснил:
  - Я никогда не был в Лаките, леди Оливия. Мне доводилось часто бывать в горах Бутта, Заповедных горах, не раз приходилось спускаться в долины Хемсок, Сулем и Прунт. Я неплохо знаю восточное побережье и всю Ламу. Но в Лаките я не был. И в Думхерге не был. После Хосакка мы шли по карте на север с намерением при случае повернуть на восток, и вот здесь, как видите, есть указание на дорогу, ведущую через Думхерг. Ею я и собирался воспользоваться, потому что считал наилучшим путем до Лакита. Но увидев эту дорогу воочию, предпочел бы отказаться.
  - Камни, леди, - в ответ на мое недоумение с улыбкой пояснил Лион.
  - Там много камней? - удивилась я.
  - Как раз наоборот. Их там нет, - сдержанно ответил Паллад, - Заметили ли Вы вчера, когда смотрели вниз со скал, что от края, где мы стояли, на многие мили на восток простирается пустошь? Голая, плоская как блин, безлесая равнина? Это и есть наша беда, леди. Даже загони мы лошадей, пустив их галопом по камням, нам все равно потребуется не один час, чтобы пересечь пустошь. И у нас не будет никакого укрытия, чтобы спрятаться от чужих глаз. Эти два дня мне удавалось отрываться от Писцов только потому, что они нас не видели - скалы скрывали нас, а заметать следы среди камней не трудно. Но выйди мы на открытое пространство - и никакая иллюзия не спасет нас.
  - А они идут за нами, Вы уверены?
  - Нет сомнений. И они близко. Будь это обычная погоня, вроде людей Вашего дяди, я бы не беспокоился, но спрятаться от колдунов Шолха не так-то просто. Магия в этом не поможет, а только помешает, они почуют ее, как осы сласти. Нам пришлось положиться лишь на мой опыт охотника, но он будет бесполезен, если придется несколько часов скакать по открытой равнине. Этот путь не годится.
  - Тогда на юг?
  Мне нужно было в Шел, на север, мое сердце рвалось именно туда, а не просто в Лакит, я понимала это. Но еще я понимала, что прямой путь не всегда скорейший.
  - Думхерг на юге граничит с Сулемом, который, насколько я знаю, всегда прекрасно сносился с Шолхом и никогда не ладил с Лакитом, - Паллад вопросительно приподнял бровь, я уныло кивнула, - Не думаю, что у Ла-Ренейды в Сулеме найдутся ярые противники, они одного поля ягоды. Так что соваться туда сейчас вдвойне опасно. Можно попытаться пройти по Угойским горам, что между Думхергом и Сулемом, обогнуть Сопренту и вдоль Кэйкитского хребта спуститься к южной оконечности Лакита. Это займет недели две, а то и больше.
  Паллад вопросительно-выжидательно посмотрел на меня. При мысли о Сопренте мне сразу же вспомнились слова дяди - ренейды хозяйничают там. Но где они не хозяйничали? Весь Лакит под их пятой. И есть ли вообще хоть один безопасный путь, если конец дороги ведет ровнехонько в гнездо стервятника? Не все ли равно, сколь долго мы сумеем уклоняться от опасности, если наша цель там, где опасность есть правило, а не исключение?
  - Если мы прямо сейчас пойдем на север, по Малиборскому хребту, - продолжил Паллад, не дождавшись от меня ответа, - дорога будет куда длиннее, зато, полагаю, безопаснее. Правда, не могу пока предугадать, что ждет нас в конце хребта, в Субейских горах. Я их не знаю, а по слухам они коварны. Зато оттуда рукой подать до Шелвахары.
  Субейские горы... Я смотрела на беспорядочное нагромождение волнистых линий, означающих на карте горы, которые будто свившийся клубок змей, отделились от огромного и внушительного Туманного хребта и вклинились в Лакит. Два хвоста, ведущих на юг, были у этого клубка - Малиборы и Кэйкиты. Между ними лежала долина Думхерг. За ними был Лакит. На карте расстояние от того места в начале Малибор, где мы стояли, до Субейи было не больше моей ладони - всего ничего. Но только на карте. А в жизни нам придется пройти по горам не одну неделю, чтобы попасть туда.
  Я осторожно покосилась на лорда Лиэтта, который в задумчивости склонился над картой. Так ли уж я спешу, чтобы жертвовать жизнью Лиона, спросила я саму себя. Последние несколько дней дались ему с трудом и в немалой степени благодаря мне. Я ничем не могу ему помочь, мои титулы и мнимое богатство бессильны поддержать его в битве, в которой приходится сражаться один на один. Зато мое присутствие дает пищу для страсти угнездившейся внутри него твари. Чем быстрее он избавится от иффиша, тем будет лучше. Или чем быстрее мы расстанемся, тем проще будет всем. Да, так и нужно поступать. Разве не так я решила еще совсем недавно?
  - Вам ведь нужно на юг Лакита, лорд? - спросила я Лиона, и тот удивленно вскинулся, - Где то место, которое Вы ищете?
  - Мы не знаем, леди, - не задумываясь, ответил он. И опасливо оглянулся на Паллада.
  - Не знаете?
  Лицо Паллада непроницаемо застыло.
  Во мне медленно, но верно, начал закипать гнев. Если он сейчас опять начнет про то, что большего мне знать не полагается, что это ради "Вашей же, леди, безопасности", клянусь, не сдержусь, и плевать на приличия и разницу в силе.
  Наверное, он прочел это в моих глазах, потому как взгляд его внезапно дрогнул, ресницы несколько раз быстро хлопнули, а уголок губ странно дернулся.
  - Да, леди Оливия, в конечном итоге нам совершенно неизвестно место, куда мы должны попасть, - голос Паллада был холоден, спокоен и тверд, - Оно, это место, очень опасное, особенно для непосвященных. Случайный человек погибнет там сразу, подготовленный имеет небольшой шанс выжить. Тот, кто знает об этом месте, не станет кричать на каждом углу о том, где оно. Иначе нашлось бы немало дураков, которые бросились бы на его поиски, прельстившись неограниченной силой, что дает это место. И погибли бы. Человек, побывавший там, - а мне известно только об одном таком человеке и было это не одну сотню лет назад - вернулся совершенно седым и сломленным. Он вожделел силы, заключенной в этом месте, но ушел, так и не воспользовавшись ею. Только потому он и остался жив. Этот человек оставил нам смутные указания о том, как попасть туда. Рассказал, что шел по цепочке подсказок, ключей, каждый из которых приводил к другому, но обойтись хотя бы без одного из них нельзя. Именно так и мы собираемся туда попасть, - маг поднял на меня глаза, безмолвно уверяя в твердой решимости сказать "нет", если мое любопытство перейдет за грань дозволенного.
  Я задумалась. Теперь становился понятным странный маршрут их движения. Но спрашивать я не собиралась. Мне достаточно было самой сделать кое-какие выводы.
  - Один из ключей вы взяли в Харвизе, другой - на Хосакке, - скорее утвердительно, чем вопросительно сказала я, - Подозреваю, что еще один - в Шолхе.
  Красноречивое молчание подвердило мои догадки.
  - Но Шолх? - с некоторым сомнением продолжила я, воодушевленная тем, что мне никто не перечил и не остановил, - Украсть ключ у Писцов? Как вам это удалось?
  Паллад долго молчал, а потом ответил просто и бесстрастно:
  - Я сам был Писцом.
  Впервые я не нашлась, что сказать. В первый момент мне нестерпимо захотелось отодвинуться, спрятаться, укрыться. Страх и интерес, всегда определявшие мое отношение к Палладу, быстро превратились в один страх. И я понимала, что моя интуиция никогда меня не подводила - подспудно я с самого первого взгляда боялась этого человека, волею судеб оказавшегося моим проводником. Все эти дни я дразнила змею-погремушку и только сегодня обнаружила, что это не безопасный ужик. Про Писцов ходили разные слухи, но никогда - хорошие. Обычные маги по сравнению с ними были что спаниели против волкодавов. Люди боялись их куда больше любой другой твари, бродящей по земле, даже больше иффишей, и молили богов, чтобы внимание колдунов Шолха никогда не обратилось на них самих и их близких. Отец, сколько мне помнится, на эту тему предпочитал не говорить вообще. Скрытая угроза с юга, которую представляло братство колдунов, всегда беспокоила его, она была подобно горшку с кипятком, опасно накренившимся на краю стола, но пока горшок не опрокинулся, пока старинный договор, скрепленный во времена Найсала-колдуна, еще держался, отец предпочел ничего не предпринимать. Неужели это придется делать мне? Я видела воочию всего троих из Писцов, не считая, само собой разумеется, самого Паллада, но успела понять, какой силой они обладают. До той памятной стычки в узкой скальной горловине маги для меня были равнозначны обычным фокусникам - обман, ловкая иллюзия и ничего более. На Саванном озере Паллад впервые заставил меня задуматься над тем, что магия куда более действенна, чем я представляла, а Писцы быстро убедили в том, что магия - лучшее оружие, которое мне доводилось видеть. После этого я безропотно принимала все, что делал Паллад для нашей безопасности, потому что понимала: если за нами идут Писцы, помешать им может лишь тот, кто обладает подобной же силой, пусть и меньшей. Но то, что Паллад может быть или был одним из них, привело меня в ужас.
  Маг, бесстрастно наблюдавший за мной, отвел глаза, делая вид, что рассматривает карту. Он молчал, но молчание было красноречивым. Непроницаемый взгляд, застывшее лицо - ни следа эмоций. Он не собирался ни оправдываться, ни сожалеть о сказанном, и теперь представлял мне возможность самой сделать выбор - как относиться к нему дальше.
  Паллад мог бы не говорить о своем прошлом, раньше он без усилий обходил мои попытки узнать о нем или Лионе побольше, но теперь сказал. Намеренно, сознательно. Акт доверия? Предупреждение? Я не знала, что и думать.
  - Леди Оливия, - внезапно сказал Лион, недоуменно и озабоченно переводя взгляд с Паллада на меня и обратно, - Это было давно. Паллад был молод и стал Писцом по незнанию, но ушел, как только...
  - Лион, - резко оборвал его маг, - Мне не нужна твоя защита. Леди сама способна решить, как ей поступать.
  - Так где находится очередной ключ? - спросила я, подивившись хрипоте в собственном голосе. Тряхнула головой, невозмутимо и гордо встретила взгляд серо-голубых глаз, черные точки зрачков которых на мгновение расширились.
  - В Молсе, если мы правильно разгадали, - радостно ответил Лион, опередив Паллада, - Нет, Паллад, выслушай меня! - вдруг быстро и почти испуганно заговорил он, наткнувшись на ставший чрезвычайно жестким и недружелюбным взгляд мага, - она имеет право знать. Она повязана с нами, неужели ты этого не видишь?
  - Я вижу, - вкрадчиво, тихо-мрачно проговорил Паллад, глядя только на Лиона. Меня как будто и не было рядом, - И всеми силами пытаюсь удержать ее в стороне, хотя, видит Бог, мне это удается с трудом. Леди слишком умна, чтобы не понять, куда и зачем мы идем, и чем все это может обернуться. Но ее догадки - всего лишь догадки. Если она смогла сделать такие выводы, смогут и другие. То, что я рассказал, знают в Шолхе. Это тайна, но не такая, чтобы о ней не узнали несколько человек, а этого достаточно для начала поисков. А вот то, что только что сказал ты, может стать для нее смертным приговором.
  Лицо у Лиона непонимающе вытянулось. Да и мне, надо сказать, стало не по себе.
  - Ты полагаешь, Писцы идут по нашему следу только из-за тебя? - Паллад скривил губы в презрительной усмешке, но презрение относилось вовсе не к Лиону и тем более не ко мне, - Неужели тебя не удивило, почему нас так легко отпустили из Шолха? Они знают, куда мы идем. Куда, понимаешь? Заполучить тебя, точнее, иффиша в тебе, - хорошо, но куда лучше найти Холхару, легендарное место силы. Это стоит любой охоты. В Шолхе хранился только один ключ, часть информации, часть, которая сама по себе мало что дает. Но соединенная с тем, что нам удалось заполучить раньше, она давала подсказку, куда двигаться дальше. Так мы с тобой попали в Харвизу. Так мы узнали о Хоссаке, так мы узнали о новом месте, куда следует идти - в Молс. Вот почему Писцы не слишком старались нас схватить. Они просто дали понять, что охота на нас объявлена, и смею заверить - это серьезно, они не отступят. Значит, и мы вынуждены будем торопиться, искать, а не залечь на дно. Писцам достаточно только не упускать нас из виду, чтобы заполучить и то, и другое - и тебя, и место силы. Поэтому из-за того, что леди связалась с нами, она подвергается куда большей опасности, чем если бы шла одна. Но теперь действительно слишком поздно отпускать ее одну. Ее могут перехватить. В глазах Писцов мы заодно, заполучить леди означает заполучить все, что она знает или догадывается. А теперь она знает и то, куда мы идем.
  - Я не собираюсь ничего им рассказывать, - фыркнула я.
  - Вас никто не станет уговаривать, леди, - сухо произнес Паллад и от мрачного холода его глаз я поежилась, - поверьте, у них много способов развязывать языки.
  - Магия? - еще вызывающе, но уже немного неуверенно уточнила я.
  - Нет, что Вы, - сожалеюще произнес Паллад, вот только в глазах не было сожаления, только сталь и обреченность, - Обычные пытки. Зато изощренные.
  Лион сокрушенно покачал головой:
  - Зачем ты так?
  - Зачем? Я хочу, чтобы она выжила, - вдруг страстно ответил маг, - Я хочу, чтобы она понимала, с чем столкнулась, и перестала геройствовать. Чтобы перестала относиться к тому, что происходит, как к шараде, в которую можно поиграть. Чтобы позволила защитить от опасности, с которой ей самой не справиться. Жизнь не перепишешь заново, леди! Я сожалею, что не проявил достаточно твердости, чтобы не брать Вас с собой. Даже в предрекаемом Вам замужестве Вы не были бы в большей опасности, чем сейчас. Уверен, Вы нашли бы способ избежать его и переиграть своего дядю, у Вас хватило бы ума.
  Заботливый. Только от этой заботы у меня почему-то сводило скулы, а наружу неудержимо рвался гнев. Несколько долгих секунд я уговаривала себя не закричать, не залепить ему пощечину. Да что он себе позволяет? С какой это стати решает за меня, как мне поступать? Я не его покорная женщина, которой соизволяется дожидаться, пока ее спасают и оберегают. И... выходит, когда несколько часов назад Паллад остановил меня, не дав в одиночку уйти в Думхерг, он беспокоился прежде всего о своем драгоценном секрете?
  - Я буду поступать так, как посчитаю нужным, - холодно ответила я, властно вздернув подбородок, - А сейчас я пойду к следующему ключу. Полагаю, Молс - это уже Лакит?
  Пауза.
  - Да, леди Оливия, - неожиданно покорно и бесцветно ответил маг, - Ключ указал на место слияния на равнине двух рек, начинающихся в одном горном озере. И единственное место, подходящее под такое описание - здесь, - Паллад почти не глядя ткнул пальцем на восточный склон Кэйкитского хребта южнее Авты, главного города Думхерга. Там и вправду была подпись "Молс", но о таком раньше я не слышала.
  - Молс - это древнее название, - устало пояснил маг, будто услышав мои сомнения, - сейчас этот город называют, если я не ошибаюсь, Панкар.
  - Тогда не будем терять времени, - тихо сказала я, собираясь.
  
  Несколько часов спустя мы уже ехали на юг, почти полностью повторяя собственный путь, но только по восточной стороне горного кряжа.
  В горах легко скрыться, говорил Паллад, но я этого не чувствовала. Мне казалось, с каждой вершины за нами наблюдают сотни глаз, за каждой скалой или деревом притаился враг, каждый упавший вниз камень - свидетельство того, что мы здесь прошли. Однако маг был спокоен. Куда более спокоен, чем раньше. Внешне он смирился с неизбежным, отбросил излишнее недоверие, стал мягче. Но не забыл. Я часто ловила на себе его странный пристальный взгляд - не оценивающий, не осуждающий, а так, изучающий, - но никак не могла понять, что за этим стоит.
  Наш путь был заковырист и труден, и ехали мы куда медленнее и осторожнее, чем раньше. Паллад часто отлучался, чтобы взобраться на высоту и оглядеть окрестности, часто возвращался по нашим следам, чтобы проверить, насколько хорошо они убраны. Мы ехали так скрытно, как только это было возможно, и так скоро, как позволяла скрытность. Ехали молча и мрачно, говорить не хотелось. Я все чаще возвращалась в мыслях к Шелу, к отцу, пыталась представить, что ждет меня впереди, смогу ли я быть достойной имени Каскоров, и не находила ответов. Мое громкое ночное заявление о чести и долге сейчас выглядело просто глупой бравадой, а твердость - ничем не обоснованной самонадеянностью. Я не была уверена, что ноша, к которой я так упорно стремлюсь, чтобы взвалить на себя, была мне по плечу. Мне очень не хватало отца, его советов и поддержки.
  Я могла всем и каждому демонстрировать свою уверенность и неустрашимость, но в душе моей царили хаос и смятение. С каждым шагом домой я все чаще думала о своем избраннике - Алессе Но-Арде, в который раз взвешивала все его достоинства и недостатки. Если он жив и с честью вышел из бойни, устроенной ренейдами в Тутарле, он будет прекрасным Надорром - преданным Лакиту, сильным, крепким; его родословная безупречна, его тело атлета и умения воина вызывают восхищение, люди пойдут за ним. Рассудок говорил мне - он будет достойным мужем, зато сердце... Сердце ныло от непонятной тоски. Заткнулось бы ты, сердце!
  От малодушных мыслей меня отвлекали только разговоры с Лионом. Рыская по окрестностям, Паллад все чаще оставлял нас одних, и мне не верилось, что это по недосмотру: обычно из-под своего контроля он не упускал ничего, даже мелочи, а рассказы Лиона, способные приоткрыть мне кое-какие секреты, мелочью не были. То, что маг не бросал больше на Лиона предостерегающих взглядов, говорило о многом, то, что позволял мне выпытывать (ведь не настолько Паллад наивен, полагая, что будет иначе?) у лорда подробности его пленения, было ощутимой уступкой мне. Маг переменился, пусть совсем чуть-чуть, едва заметно, но переменился. Он снисходительно закрывал глаза на наши разговоры, и я понимала это как молчаливое поощрение моего любопытства. Чем я и пользовалась, предпочитая не задумываться о причинах такого снисхождения.
  - Лорду-наследнику нелегко оставаться вдали от дома, - в один из тех благоприятных моментов, когда на лорда Лиэтта накатила меланхолия, а Паллада поблизости не было, я начала разговор издалека. Лион удивленно покосился, но не нашел и следа насмешки на моем лице. Я и не думала насмехаться. Я его очень хорошо понимала.
  - Уж лучше быть вдали, чем вернуться... таким, - мрачно ответил мужчина, и глаза его всполыхнули отблеском прежней ярости, - Я больше не знаю, кто я. Вся моя прежняя жизнь закончилась там, в пещере. У Скарда больше нет лорда-наследника.
  - Это всего лишь распутье, лорд Лион, - мягко сказала я, - Оно случается в жизни каждого человека и не раз. Каждый когда-нибудь ищет дорогу к себе, кто раньше, кто позже.
  - Леди, - недоверчиво-снисходительно усмехнулся Лион, - Я не хочу Вас обидеть, что Вы можете знать о том, каково это - терять себя? Каково быть врагом самому себе? Каково это - носить в себе то, что может стать ужасной и мучительной смертью для тех, кто тебя окружает? Как бы Вы поступили, будь Вы заражены страшной болезнью? Разве вернулись бы в родной дом? Разве хотели бы, чтобы те, кого Вы любите, смотрели, как заживо разлагается Ваше красивое молодое тело? Но даже это не так страшно. А что, если Ваша болезнь заразна? - свистящим шепотом добавил Лион, лихорадочно всматриваясь в меня. Мне стоило немалых усилий не отшатнуться.
  Лорд устало-болезненно прикрыл глаза, чуть отодвинулся назад, на расстояние, приличное для вежливого общения, и с кривоватой усмешкой сказал:
  - Не бойтесь, к Вам зараза не прилипнет. Даже не будь у Вас этого Дара... Я с первого взгляда понял, что Вы особенная...
  - Как Вы встретились с Палладом? - перебила я, возможно, слишком поспешно, но жаркие откровения Лиона меня смущали, - Лорд-наследник и бывший колдун из Шолха редко встречаются просто так.
  Лион рассмеялся:
  - Что верно, то верно. Спас он меня. Лорду-наследнику в отчем доме не сиделось, мир повидать решил, себя испытать. Кто из нас не желает побыть героем хотя бы денек? А жизнь, как оказалось, не похожа на подвиги из преданий. И разбойников, если они на вас нападают, щелчком пальца не отгонишь. Если бы ни Паллад, висеть бы мне с вывороченными кишками на ближайшем дереве.
  - Он вступился?
  - Можно сказать, что и вступился, - сумрачно покачал головой Лион, - Случайно или нет, но он мимо проезжал, разбойники и его надумали ограбить, так он походя прирезал полдюжины человек, остальных не успел - остальные разбежались. Когда он добрался до меня, я думал, мне не жить. А он рассмеялся. Уходи, говорит, мальчишка, и о том, что видел, никому не сказывай.
  - Почему? - удивилась я.
  - Он не просто хороший фехтовальщик, леди Оливия. Он лучший воин, которого я встречал и до того, и после. Без магии, сам по себе. Немного найдется людей, равных ему. Но тогда он скрывался, и такая слава сразу бы привлекла к нему внимание.
  - Как же получилось, что вы пошли вместе? Паллад не из тех, кто нуждается в компании.
  - А я на дуэль его вызвал.
  - На дуэль?
  - Да, на дуэль. Обрезав веревку, которой разбойники привязали меня к дереву, он заодно обрезал и мои кошели. Плата за освобождение, как он сказал. Я был оскорблен и вызвал его на поединок.
  - Судя по тому, что Вы живы, он не принял это всерьез?
  - Да, - рассмеялся Лион, - он дрался с откровенной скукой на лице, что меня бесило еще больше. А потом он стал подсказывать мне, что нужно делать. Так наш поединок стал первым уроком фехтования. И потом их было немало.
  - Похоже, вам немало довелось пройти вместе. Паллад что-то искал или вы путешествовали без цели?
  Лион удивленно вскинул на меня глаза, но ответил.
  - Сначала я не думал об этом. Мы шли из города в город, не задерживаясь на месте, но и не торопясь, а была в этом какая-то цель? Возможно. Только Паллад совсем не спешил к ней.
  - Как же Вы попали в место, где был... иффиш?
  Лорд покачал головой и нахмурился - воспоминания, очевидно, были не из приятных.
  - Дурацкие сокровища. Я решил, что там спрятаны сокровища, - мрачно улыбнулся Лион, - У Паллада был клочок пергамента с какой-то картой и дурацким стишком, я помню его как сейчас:
  "Когда звезды увидишь свет,
  У стража испроси совет".
  Время от времени Паллад доставал его, разглядывал и опять прятал. Не сомневаюсь, он знал все наизусть и все равно смотрел. Я спрашивал, что это такое. А он только отшучивался, мол, загадка, которую нужно разгадать. Иногда мы даже вместе обсуждали карту, гадали, что могут означать стихи. Пергамент стар, значит, искать нужно что-то такое, что было построено очень давно, говорил Паллад. Наверное, у него было что-то еще, какие-то догадки, чьи-то указания, потому что по таким скудным подсказкам невозможно найти место. Но он нашел. Однажды я заметил, как он написал на клочке пергамента - Катрайн, четвертая башня, соль на алтаре. Бессмыслица, правда? Я был уверен, что он нашел сокровища, и хотел опередить его. Нет, его сокровища мне были не нужны, я просто хотел быть первым, хотел быть хоть в чем-нибудь лучше него, - лорд нерадостно хихикнул и опустил голову. А ведь он молод, невпопад подумалось мне, очень молод, всего на пару-тройку лет меня старше или даже мой ровесник, - Написанные слова не выходили у меня из головы, я думал, что разгадал их смысл, особенно когда спустился в подземелье четвертой башни Катрайна. Катрайн - так назывался замок, в том городе, куда мы однажды забрели. Я все-таки знатен, так что мне нетрудно оказалось попасть внутрь замка, нетрудно было найти ту злосчастную башню и спуститься в подземелья. Я долго бродил там, пока не обнаружил заброшенный храм. Там было пыльно и грязно, люди не появлялись там не просто годы, а десятилетия. Стены, покрытые странной резьбой, и такой же алтарь посреди круглого зала. Вот и все, что там было. Где искать звезду или стража, я не знал. Но все оказалось куда проще. Стражем оказался вырезанный на основании алтаря воин - он выставил вперед алебарду и угрожающе оскалился. А после полуночи в маленьком отверстии на потолке показались звезды. Мне оставалось лишь дождаться, пока не увижу Трагол - я решил, что единственная звезда, которую можно так и назвать, это красный Трагол, самый яркий на ночном небе. Потом я нажал на язык стража на алтаре - его каменный язык торчал так недвусмысленно, что трудно было его не заметить. Я ожидал, что после этого откроется какая-то дверца, какой-нибудь проход. Однако в камне оказалась заноза, она до крови проколола мой палец. И что случилось после этого - я не знаю. Темнота, пустота, страх, - Лион помотал головой, отгоняя неприятные воспоминания, - Когда очнулся - надо мной стоял Паллад. Знаете, что он сказал? "Ты забыл про оплату, друг мой. Если собираешься разгадывать загадки, помни - за все надо платить".
  - Этой платой и был иффиш?
  Лион молча кивнул.
  - И теперь, чтобы избавиться от него...
  - Нам придется пройти весь путь до самого конца.
   История оказалась поучительной и для меня. Теперь я смогла понять, почему Паллад так не хотел, чтобы я ее услышала. Он боялся вывода, который я могу сделать. Он боялся, что я решу, будто он намеренно подогревал в Лионе соперничество, намеренно толкнул его на поиски мифического сокровища, понемногу заманивая в ловушку благодаря любопытству молодого лорда, доверившегося ему. Ведь никто не заставлял его демонстрировать перед Лионом карту, никто не принуждал делиться секретом. А когда любопытство оказалось достаточно подогретым, довольно было и того, чтобы немного помедлить, прежде чем пойти по следу возбужденного азартом юноши и найти его в тот момент, когда уже ничего нельзя исправить.
  Да, Паллад боялся, что я так и подумаю - он сам виновен в том, что иффиш оказался в Лионе, или же намеренно вселил духа в Лиона. И правильно боялся. Именно такой вывод я и сделала.
  И теперь не знала, что мне с этим выводом делать.
  
  В походе в обход Думхерга прошло еще четыре дня. Мы успешно миновали перевал, ведущий в Сулем, по дороге не встретив ничего, заставившего нас поволноваться. Два раза пришлось прятаться от больших отрядов ренейдов, направлявшихся на юг, но их разведчики нас не заметили и мы без труда обошли врагов стороной. Ренейды так шумели, так дружно топали и гремели доспехами, что мы могли бы и не подходить ближе, услышав их издали, однако наш путь лежал на те же высоты, которые они только что покинули, а терять время на ожидание, пока они уйдут подальше, мы не желали.
  Успех ударил нам в голову, противник показался слишком глупым и неповоротливым, а потому третья встреча стала для нас сюрпризом. По крайней мере для меня.
  Тропинка вела вверх, огибая скальный уступ с одной стороны и рядом каменных пальцев - с другой. Проход был узким, опасным, идеальным для ловушек и засады. Паллад долго колебался, прежде чем идти этим путем, однако в обход пришлось бы пробираться слишком долго. Пришлось рискнуть. День склонился к вечеру, легкий сумрак спускался в низины... Странные вещи порой творят время и ветер, думалось мне, пока мы проезжали мимо причудливых нерукотворных колонн. В них я замечала лица, фигуры, силуэты... Здесь скалил зубы бородатый воин, там согнулся под ударом меча юноша, здесь заламывала в горе руки женщина. Вон птица, хищно кружащая над добычей, здесь змея, свернувшаяся клубком...
  Внезапно впереди едущий Лион поднял руку в жесте внимания и мягко соскользнул со спины лошади, бесшумно приземляясь. Тонкий металлический звук вдруг больно резанул по слуху - лорд обнажил меч. Секундная заминка - и Лион зашагал к узкому проходу в скалах, легко передвигаясь скупыми движениями охотящегося хищника.
  - Останьтесь здесь, леди, - тихо промолвил Паллад, неслышным ветром проскальзывая мимо меня. Я послушно замерла на месте, успокаивающе поглаживая шею своей Незабудки и настороженно вслушиваясь в едва слышные звуки, доносящиеся сверху. Рука неспешно коснулась арбалета, пальцы нервно пересчитали стрелы. Я не воин, да и в скальной расселине не слишком-то удобно стрелять, но в случае чего робеть не стану... Однако таиться, как оказалось, не пришлось. Внезапный шум, крики ярости и боли, скрежещущий звон стали о сталь, ржание лошадей взорвали тишину подобно грому среди ясного неба. Звуки раздавались то громче, то тише, с воплем в узкий проход между скалами кулем скатился мужчина. Его шлем расстегнулся и громко забряцал по камням, а сам он затих, широко раскинув руки и невидяще уставившись в небо. Полы его плаща завернулись, но герб Ла-Ренейды на нем разглядеть не составило труда.
  Бой закончился так же быстро, как и начался. В расселину вбежал Лион, бросил "уходим", подхватил поводья своего и палладова жеребцов и побежал наверх. Когда и я добралась туда, Паллад добивал последних ренейдов, сражаясь сразу с двумя противниками. Движения отточенные, умелые, ничего лишнего - ренейды сумели продержаться против него очень недолго.
  Но не это заставило меня удивленно замереть.
  Рядом со сражающимся Палладом, точнее даже - за его спиной, именно это меня поразило, - стоял незнакомец. Он лениво вытирал окровавленный меч и спокойно наблюдал за тем, как маг отбивает последние удары. Похоже, в победе он не сомневался. Нижняя половина лица неизвестного была скрыта платком, длиннополый плащ откинут назад, открывая мешковатую шерстяную тунику до середины бедра, на поясе которой висел целый арсенал. Даже один взгляд на этого человека говорил о том, что это воин и сражаться он привычен.
  Но вот Паллад сделал последний выпад мечом, ренейд молча свалился ему под ноги, маг внимательно осмотрелся кругом, кивнул мне, показывая, что надо спешить, и только после этого повернулся к незнакомцу.
  - Шема? - без удивления спросил он, будто каждый день встречает удачную подмогу в горах, - Зачем ты здесь?
  - Я искала тебя, Паллад, - судя по низкому, певучему голосу, это была женщина. Она пожала плечами, оглянулась, легонько присвиснула, а когда на свист из-за скал подошла, невозмутимо переступая лежащих на земле людей лошадь, легко взлетела в седло, - Здесь нельзя оставаться. Разведчиков вот-вот хватятся, а с полным отрядом нам не справиться.
  С этим спорить Паллад не собирался. Минуту спустя мы уже мчались вдоль каменного гребня, спеша не только убраться подальше от рыскавших в горах ренейдов, но и найти подходящее укрытие до приближающейся ночи.
  
  Шема оказалась привлекательной молодой женщиной с коротко остриженными черными волосами. Она стянула с лица платок, как только мы расположились в пещере, сняла бесформенную тунику, и я тут же принялась украдкой рассматривать ее. Округлое лицо с высокими и резкими скулами, широко поставленные карие глаза, чувственные губы, вихрь густых черных волос, в беспорядке вьющихся вокруг головы, высокая ладная фигура, полная грудь, крутые бедра, крепкие ловкие руки - такой была Шема. На первый взгляд она казалась плотно сбитой, но тому виной была широкая кость, в теле же не было ни жиринки, одни сплошные мышцы. В ней ощущалась немалая сила, внутренняя и внешняя, физическая. Красивая женщина, гордая, сильная и самоуверенная, с неожиданной завистью подумала я.
  - Итак, Шема, зачем ты здесь? - спросил Паллад, усаживаясь у костра с кружкой горячего бульона. То, что до этого он большей частью молчал, говорило о многом. Как и то, что он ни словечком не обмолвился о своих спутниках, не познакомил нас и даже не называл нас по именам.
  - Я искала тебя и нашла, - повторила Шема свои прежние слова, однако теперь в них было куда больше вызова.
  - Зачем? - холод непробиваем.
  - На вас объявили охоту. Я пришла помочь.
  - Мне не нужна помощь. Тем более от тебя.
  - Тебе не обойтись без моей помощи, Паллад, - просто ответила Шема, - Ты не сможешь одновременно поддерживать чары на нем, - кивнула она в сторону Лиона, - и вокруг себя. Охота близко, Паллад. Ты скрываешь следы на земле, а они разберут воздух, которым вы дышали, на частички, чтобы понять, с какой стороны ветер принес их. Если я вас нашла, то Дрез и подавно. Он где-то рядом, но не показывается.
  - Я знаю, - лаконично ответил Паллад.
  - Знаешь, - повторила она без удивления и посмотрела на мага долгим взглядом, - Конечно же, знаешь. Но вряд ли хочешь, чтобы так продолжалось и дальше. Ты знаешь, но не можешь это изменить. А я могу помочь. Я избавлю вас от погони.
  - Как? - быстро спросил Паллад и осекся. В одном-единственном слове выплеснулось наружу столько нетерпения и тревоги, что поразилась не только я одна. Долгие часы раздумий, как обойти могучих колдунов в их стремлении заполучить желаемое, постоянное осознание опасности, такой близкой, такой неминуемой, понимание, что силы слишком неравны, что противник слишком изощрен, мудр и терпелив, а его, Паллада, силы рано или поздно истощатся, и на одном упорстве далеко не уедешь - все это уместилось в одним-единственном слове, которое маг вовсе не желал так произнести. Но произнес.
  - Это, - победно сказала Шема и загадочно улыбнулась. На ее ладони поблескивал холодным серебристым металлом какой-то предмет, похожий на неумелую заготовку для небольшого ножа.
  - Ты украла амулет Комса? - Паллад как зачарованный смотрел на ладонь женщины, не в силах отвести взгляд, - Но почему?
  Недоуменно-подозрительный взгляд остановился на широко поставленных карих глазах и несколько секунд между ними велся незримый разговор. Очень личный. Неожиданно я почувствовала себя очень неуютно и даже заерзала на месте, стараясь сесть поудобнее.
  - Долг, - Шема вызывающе улыбнулась, но взгляд не отвела, - Ты спас мне жизнь, такое не забывается.
  - Ты его уже выплатила, - не согласился Паллад. Черты его лица неуловимо смягчились.
  - Я сама решу, когда наступит расчет, - еще шире улыбнулась она, - Я еду с вами.
  - Ты понимаешь, что этим ставишь себя вне закона?
  - Я уже давно это сделала, только искала подходящего случая, чтобы обнародовать свое решение. Я с тобой, Паллад, всегда с тобой. Ты же знаешь.
  Паллад, по-прежнему не отрывая взгляда, медленно кивнул.
  - Мы просто возьмем ее с собой? - не выдержала я, - И то, что она с Шолха, уже значения не имеет? Может, она и с Писцами заодно?
  Шема удивленно развернулась ко мне. Несколько секунд пристально разглядывала меня, сначала недоуменно, затем оценивающе. Потом молча повернулась к Палладу. Вопросительно шевельнула бровью.
  Но Паллад ответил мне, а не ей. Привычно холодно и вежливо.
  - Да, леди, она едет с нами.
  - Леди? - брови Шемы поползли вверх, взгляд еще раз пристально пробежался по мне, вернулся к Палладу, к маске вежливого равнодушия, застывшего на его лице. Женщина нахмурилась и едва заметно понимающе улыбнулась. Нехорошо так улыбнулась, многообещающе.
  - Это она помогла нам сбежать из Заповедных гор, леди Оливия, - торопливо встрял Лион, - благодаря ей мы живы. Она рисковала жизнью...
  - Оливия..., - прошептала Шема так тихо, что я едва услышала, - как интересно. По эту сторону гор Бутта немного найдется леди с таким именем...
  
  Пытаясь заснуть под тихий шепоток приватного разговора, который недалеко вели Паллад и Шема, я старалась себя убедить, что все идет как надо. Если эта женщина и вправду обладает способом отбить охоту Писцов, то через несколько дней мы расстанемся, чтобы - вполне возможно - не встретиться больше никогда. Через эти несколько дней я уйду на север к Шелвахаре, а Паллад и Лион останутся в прошлом. Я перестану беспокоиться, что способна стать для них угрозой - сама ли по себе или в умелых руках колдунов, идущих по моему следу, мне будет достаточно и тех забот, что ожидают меня в Лаките. Да, уверяла я себя, это наилучший выход из положения. Да, говорила я себе, они могут сами о себе позаботиться, а мне нужно думать о том, как с этим справлюсь я сама. Мне предстоит долгий путь и немалые заботы, какое мне будет дело до Паллада, которого больше никогда не увижу... Но на лице Паллада блуждала странная легкая улыбка, удивительно смягчившая его лицо, глаза просветлели, жесты стали плавными и тягучими... Не смотреть, ох, не смотреть... и все-таки есть в этом мужчине нечто такое, из-за чего мне все время хочется наблюдать за ним... но только не сейчас. Только не так. Шема, склонившая голову и чуть прикусившая губу, едва слышный грудной смех, жесты, полные мягкости и потаенного смысла... О нет, на это невозможно смотреть. Они меня раздражали до безумия, мне едва хватало сил не прикрикнуть на них, чтобы заткнулись. Не могу понять почему. Через несколько дней мы расстанемся и мне будет совершенно все равно, кому, кто и как сказал и сделал... Но эти дни еще нужно пережить. Недовольно вздохнув, я перевернулась на другой бок и попыталась заснуть, мысленно пересчитывая сапфиры на серебрянном троне лакитских Надорров. Потом рубины, жаль, что их было куда меньше...
  
  С утра мы с Лионом оказались предоставлены сами себе, пока Паллад и Шема разбирались с тем, как получше использовать неизвестный мне амулет неизвестного мне Комсы. Они поднимались на ближайшую высоту, чтобы обозреть окрестности, спускались к ручью, по случаю начинающейся весны на диво полноводному... Что они искали, о чем спорили - для нас оставалось загадкой, а мы не стали ломать над этим головы. Несколько часов утренней задержки в пути мы использовали, чтобы почистить и починить одежду, привести при свете дня в порядок оружие и просто поговорить. Когда вернулись Паллад и Шема, мы были готовы выйти хоть немедленно.
  - Нужно спуститься в долину и пересечь ее на северо-восток, - сухо сказал маг, спешно собирая вещи. Шема прислонилась к стене пещеры, сложив руки на груди и наблюдая за нами - ее лошадь была готова к отъезду с самого утра.
  - Почему в долину? Разве это не опасно? - сразу же обеспокоенно спросила я. И в холодной сдержанности Паллада, и в скрытом торжестве женщины мне чувствовался некий подвох.
  - Амулет, который привезла Шема, среди гор нам не поможет. Если мы останемся на месте, наши следы будут спрятаны так, что ни один человек или даже зверь не учует. Но мы ведь не собираемся оставаться на месте? - маг мрачно обвел нас глазами и отвернулся, поправляя ремни на поклаже, - Амулет действует как туман, покрывая видимое пространство и скрывая лишь то, что попало внутрь. Он защитит нас в одном ущелье, но переходя в другое, нам придется настраивать амулет по-новой. Лучше спуститься в долину и обезопасить сразу несколько дней нашего пути. К тому же наш путь станет короче на несколько дней.
  - Тогда что Вас беспокоит?
  Паллад бросил быстрый взгляд на Шему и нехотя ответил.
  - Для начала нам нужно выбраться отсюда. Чтобы спуститься в долину Думхерг, придется либо вернуться к месту последней стычки, либо идти на перевал Рива. А он вряд ли будет свободен. Нам придется прорываться с боем.
  - Необязательно, - возразила Шема, охотно возвращаясь к спору, который явно недавно выиграла, - Тебе рисковать не стоит, но я ведь тоже кое-что умею.
  - Твои чары помогут, если там не будет магов. Не уверен, что Дрез позволит нам спокойно улизнуть.
  - С каких это пор ты стал таким осторожным, Паллад? Я тебя не узнаю.
  - А знала ли раньше? - проворчал маг и тут же решительно добавил:
  - Ладно, все равно других вариантов у нас нет. Идем к перевалу.
  Возражать никто не стал.
  
  К перевалу Рива мы подошли к вечеру. Смеркалось, холодный воздух был тих и прозрачен, издалека доносились сытные запахи готовящейся пищи и ароматы дыма. Тропинка огибала каменный монолит, нависающий сверху мрачным напоминанием о бренности бытия, петляла между деревьями и ныряла вниз, по огромным ступеням в голую каменную чашу с маленьким озером в центре, на берегах которого раскинулось небольшое поселение в десяток домов. Между домами сновали люди. В дальнем от нас краю чаши между двумя крутыми склонами холмов стояла внушительная каменная башня. Застава. Копошащиеся около нее люди были заняты ее укреплением - подвозили камни и толстые деревянные балки.
  - А обойти это нам никак не удастся? - с непонятным смешком спросил Лион, разглядывая яркий красный знак Ла-Ренейды на куртках вооруженных людей.
  - Хорошо бы, но идти по южному ущелью без провожатого лучше не пытаться, - тихо ответил Паллад, - Пойду-ка я разузнаю, что к чему.
  - А нам не помешает пройтись по поселку, - сказала Шема, снимая перевязь с мечом и передавая ее магу. На бедрах женщины тускло поблескивали ножны кинжалов, но кто посчитает их за оружие? - Через час после того, как стемнеет встретимся у башни. Ты же не боишься прогуляться со мной, леди?
  - Ей лучше остаться, - неодобрительно-резко перебил ее Паллад, - Там может быть опасно.
  Обычно я не склонна к авантюрным поступкам. И безрассудству предпочитаю трезвый расчет. Но в этот раз здравый смысл оказался в меньшинстве. Не знаю, что меня больше задело - снисходительное пренебрежение Шемы или убежденность Паллада в моей неприспособленности.
  - Не опаснее, чем оставаться здесь. Я еду, - высокомерно бросила я и без предупреждения послала лошадь в галоп. Из-под топота копыт до меня донеслось приглушенное витиеватое ругательство, но обращать на эту досадную мелочь я не стала.
  
  - Эй, красотка, куда путь держим? - дюжий молодец железной хваткой вцепился в поводья и лошадь подо мной встала как вкопанная. У молодца были подозрительные мутноватые глазки, упрятанные в дряблые мешки, рыжеватая щетина, к которой приклеился кусочек яичного желтка, и толстые губы, из которых явственно несло перегаром.
  - Да мы с сестрицей решили в Думхерг податься, к родственникам, - насмешливо-скучающе ответила из-за моей спины Шема, поигрывая плеткой, - Сиротки мы бедные, без крова остались.
  - Сиротки, - понимающе осклабился воин, демонстрируя знатную щербину в зубах, - Некому защитить вас, бедных...
  - И в горле что-то пересохло с дороги, - наклонилась вперед Шема, - не подскажешь, дружок, где тут его можно промочить?
  - Для тебя - что угодно, - еще шире разулыбался детина и зашагал вперед, ведя лошадь Шемы под уздцы, - Посидим, покалякаем... А то и... непросто покалякаем...
  Короткая сельская улица в десяток домов была донельзя грязной и исхоженной, сотни ног и копыт взбили оттаявшую землю в хлюпающую темными брызгами кашу. Несмотря на спустившиеся сумерки, людей на улице поуменьшилось мало. Здесь и там мелькали уродливые красные значки Ла-Ренейды - молния в круге, а испуганно опущенный взгляд и явное стремление поскорее спрятаться выдавали редких местных жителей. Очень редких. Захватчики чувствовали себя как дома и ни в чем себе не отказывали, но развлечений в этом краю было явно маловато. Голодно-жаждущие взгляды, с которыми нас провожали встречные мужчины, заставляли меня пожалеть об опрометчивости решения поехать сюда, но, как оказалось, выбор провожатого мы сделали верный: громила, столь любезно согласившийся проводить нас до трактира, дарил такие свирепые взгляды своим соплеменникам, что никто не рискнул ему перечить и отбивать законную добычу.
  Да, я скромно опускала глаза, но не из-за мужских взглядов. Ренейды. Долгое время я раздумывала, что почувствую, увидя их. Страх или гнев? Бегство из Шела, совсем не героическое, даже позорное, как ни больно мне это признать, скрытное, будто не были мы хозяевами этой страны, нападение орущих от радости ренейдов, отчаяние отца, осознающего свою неспособность меня защитить, его дикая ярость, один за одним падающие гвардейцы, раны, алыми цветами распускающиеся на одежде, бессилие отца, его боль... Вот что вставало перед моим внутренним взором, когда я думала о ренейдах. Я их боялась, как боятся страшных воспоминаний, и ненавидела, но увидеть то, что ненавидишь воочию, совсем не то, что думать об этом на расстоянии.
  Ренейды уничтожали Лакит, убивали и насиловали ее жителей, разоряли его добро. Я была больна страданием за каждого обиженного человека, я сочувствовала каждому униженному, я жаждала помочь каждому страдающему. Но в действительности моя ненависть рождалась из моих собственных воспоминаний. Из унижения, прочувствованного мной самой. Из боли, рожденной в моем собственном сердце.
  Когда мы впервые столкнулись с Шемой, там тоже были ренейды, но они были повержены, почти добиты, жалки и незначительны. Нет, я только потом осознала, что это ренейды, те самые ненавидимые мною ренейды.
  А здесь они были повсюду. Гогочущие, орущие, молча проходящие мимо, ругающиеся, равнодушные, высокомерные, ренейды здесь были как в своей стихии. Они безнаказанно бродили по чужой земле, как стая все пожирающей саранчи, омерзительной саранчи, которую не просто остановить, но раздавить башмаком, растереть, увидеть мерзкую кашу из внутренностей этих насекомых...
  Гнев. Теперь я точно знала, что чувствую.
  
  Мы остановились рядом с трактиром, о чем ясно поведала висящая на одной петле вывеска "Ривские ручьи", завернули за угол, где не оказалось никого, кроме ожидающих хозяев лошадей...
  - Отдохни, мальчик, - холодно сказала женщина, когда воин попытался игриво стянуть новоприобретенную подружку с лошади. Шема быстро оглянулась и неожиданно с силой прижала два пальца ко лбу ренейда - тот тихо охнул, закатил глаза и кулем осел на землю.
  Шела равнодушно переступила через тело, привязала лошадь рядом с другими и вошла в трактир. На мгновение шум и музыка внутри стихли, чтобы тут же возникуть снова - еще громче и веселее прежнего. Не без опасения, но отчаянно храбрясь, я вошла следом. Увы, подобный опыт был для меня внове. Эта сторона жизни - трактирная и разнузданная - была мне незнакома и я сомневалась, хочу ли познакомиться со всеми ее подробностями. Но Шема уверенно прошла вперед, выбрала местечко с хорошим обзором, подозвала трактирщика, быстро с ним сговорилась. Привычно и легко. Я жадно следила за ней, впитывая позы, слова, жесты - все это могло мне пригодиться потом, когда помощи рядом не будет. Я училась. Училась быть как все. Выживать.
  Несколько минут спустя к нам попривыкли и перестали глазеть так явно, что взгляды, казалось просверливали дырки в моей спине. Несколько минут спустя острый интерес к нам поугас и только тогда я оторвала взгляд от Шемы, от миски, содержимое которой я рискнула бы попробовать, лишь находясь на грани голодного истощения, и огляделась.
  - Осторожно, леди, не смотри в глаза, люди расценивают это как вызов, - тихо сказала Шема. Или это мне показалось, что вызов прозвучал в ее словах?
  - Ты полагаешь, я настолько глупа?
  - О нет, леди, ты не глупа, - женщина прищурила глаза и скривила губы в улыбке. Поразительно, сколько скрытого презрения может таить в себе обычная улыбка, - Ты привыкла брать то, что хочешь, не задумываясь о цене. Ты не знаешь цены своим желаниям, потому что платить за это приходится другим. Если сейчас ты сделаешь ошибку и устроишь ненужный мне скандал, спасать свою высокородную персону будешь сама. Так что заткнись и делай только то, что я прикажу. На то, что ты леди, мне плевать.
  Я на несколько секунд задержала на магичке равнодушный взгляд, потом столь же равнодушно отвернулась. Я не боялась ее угроз, но вполне обоснованно опасалась сорваться и вцепиться ей в волосы исключительно по-бабски, прямо руки чесались, что отнюдь не красило высокородную наследницу лорда Каскора. И тогда Шема точно восторжествует. Нет, повода торжествовать над моим неумением держать себя в руках я ей не дам.
  Чтобы отвлечься, я огляделась кругом. И тут увидела...
  У столба, поддерживающего низкий потолок трактира, на полу сидели два оборванца. Грязные, небритые, обильно разукрашенные синяками и ссадинами, в одежде, которую приличнее назвать лохмотьями, они устало и безразлично привалились к грубо отесанному деревянному стволу, опустив плечи и поджав под себя ноги. И ничем бы такая картина не была странной, если бы не цепи, сковывающие их. Пленники ренейдов? Зачем они здесь? Голова одного из них вдруг чуть шевельнулась, и из-под грязных длинных сосулек волос неопределенного русого цвета ясно сверкнули глаза - острый, внимательный взгляд человека, отнюдь не сломленного пленом.
  И я не могла отвести взгляд. Я знала этого человека. Не так, чтобы близко, но в памяти задержалось имя - Говар. Он был Блистательным, из личной гвардии Каскоров. Бесстрастное, лишенное эмоций выражение на его лице сменилось острым, каким-то болезненно-голодным вниманием, ладный мундир - грязными лохмотьями, но это был Говар. Он не раз сопровождал нас с отцом в поездках по Лакиту, бессловесная незаметная тень, неизменно следовавшая за нами, живой щит, готовый в любой момент закрыть своим телом господина.
  Глаза Говара на мгновение широко распахнулись - он явно узнал меня, затем испуганно прикрылись, похоже, он боялся, что кто-нибудь заметит его интерес. Руки под обрывками рукавов сжались в кулаки.
  - Мы должны им помочь, - прошипела я, наклоняясь вперед и хватая Шему за рукав, - я знаю, кто это...
  - Нет, - резко ответила женщина, вырываясь из моих пальцев, - мы должны помочь Палладу и Лиону миновать перевал. Эта наша цель. Понимаешь?
  - Я их так не оставлю.
  - Что ж, леди, - Шема вдруг нехорошо усмехнулась и зло блеснула черными глазами, - я дам тебе такую возможность...
  - Эй, люди! - магичка вскочила и призывно замахала руками, привлекая к себе внимание, - Моя сестра умеет хорошо петь. Хотите послушать? Разве вы не попросите ее петь для вас? Для таких молодцев и красавцев, как вы!
  Радостный многоголосый рев перекрыл жалкие потуги расстроенной лютни, да и сам лютнист с превеликим удовольствием отбросил инструмент в сторону. Я оказалась в центре внимания. Да еще какого внимания! Жадные руки, жадные похотливые взгляды, плотоядные улыбки... Подвоха от Шемы я ожидала, однако не такого, а потому растерялась. Кровь бросилась мне в лицо, мысли лихорадочно затеснились в голове. Первым порывом было отказаться, свести все к шутке и тем самым уступить, потерять перед Шемой лицо... Нет, злость на мерзавку оказалась сильнее.
  - Я не буду петь, - решительно сказала я, ощущая галопирующее биение сердца, и на мгновение съежилась от внезапно установившейся хищной, многообещающей тишины вокруг. Только что распахнутые в восторге полупьяные глаза сузились в предвкушении скорой расправы, а Шема злорадно откинулась назад, - ...Я буду танцевать!
  Повторять дважды не пришлось, в считанные секунды под восторженный рев толпы я уже стояла на столе, чуть ли не упираясь головой в низкий закопченный потолок.
  Танцевать я любила, но чинные придворные танцы сильно отличались от того, что намеревалась показать я. Наверное, я свихнулась, только задумываться над этим было некогда.
  Где-то сзади и внизу пронзительным фальцетом оправдывался лютнист, но музыка мне не была нужна. С силой вдавив каблуки в покрытую грязными разводами столешницу, я выбила ногами дробь, чуть наклоняясь. Руки резко вытянулись вперед, потом взвились изломанными птичьими крыльями вверх и в стороны, тело изогнулось, бедра качнулись... Ритм подхватили чужие ладони, хлопая быстрее и быстрее. Не знаю, как это у меня получилось, но, похоже, получилось. И чем развязнее я себя вела, тем получалось лучше. Я кружилась и изгибалась, как могла, дробно стуча крепкими каблуками, приклеив к губам застывшую ослепительную улыбочку, а потом в какой-то момент резко и низко склонилась, приблизившись к Шеме настолько, что она едва не отшатнулась:
  - Освободи их, женщина, иначе пожалеешь...
  Мне нечем было грозить магичке, она была сильнее и опытнее меня, но в тот момент моя веселая злость была так велика, что Шема удивленно кивнула. В знак согласия.
  А потом случилось странное. За моей спиной послышался сильный шум, в пылу танца я попыталась обернуться, но кто-то просто столкнул меня со стола, а сам стол почему-то перевернулся... Раздался внезапный грохот, не дожидаясь, пока меня затопчут, я нырнула под другой стол, на карачках проползла под ним, затем протиснулась под лавкой, между чьими-то пинающими ногами, увернулась от другой лавки, с грохотом падающей на пол...
  Выныривая из-под столешницы, чтобы оглядеться, как далеко от выхода, собственно, нахожусь, я разогнулась... и нос в нос оказалась перед бородатым мужчиной в горском кожухе и надвинутой на лоб шапке, размахивающим внушительным кинжалом. Увидев меня, незнакомец отпрянул, жарко ругнулся и сбежал. Мне показалось это странным - до моего "падения" в трактире были одни ренейды... Оглядевшись хорошенько, я застыла в удивлении: в небольшом зале яблоку негде было упасть и все были заняты делом. Десяток горцев, вроде того, что от меня сбежал, лихо рубились с ренейдами, между делом переворачивая тяжеленные дубовые столы, швыряясь погнутыми оловянными кружками и сшибая масляные лампы... Кое-где уже занимался огонь, но мало кто обращал на него внимание. Среди дерущихся вдруг мелькнул знакомый взгляд, на мгновение замерший на мне. Говар! Капитан победно улыбнулся, лихо салютнул обнаженным клинком, что-то выкрикнул и исчез в очередном приступе драки.
  Кто-то с силой дернул меня за руку и поволок к выходу, лавируя между дерущимися и прорубая при необходимости проход. Шема. Женщина шипела не хуже разъяренной кошки, но к счастью, большинство ее ругательств в свой адрес я не слышала - слишком шумно было.
  - Спасибо, что помогла им, - кротко поблагодарила я, запрыгивая в седло. Шема громко фыркнула:
  - Мне не нужна твоя благодарность. Это не я, это они...
  - Кто они? - жадно перебила я.
  - Это уж ты у своих дружков спроси, это же их спасать пришли...
  Ага, значит, у Говара есть свои люди в горах. Просто мы попали в трактир как раз вовремя. И то, что гвардеец жив и сражается, грело мне сердце. Для меня, полгода назад покинувшей родной дом, Говар был первым встреченным мною по возвращении знакомым человеком, он стал олицетворением Лакита, несдавшегося Лакита. Может, Лакит и не примет свою сбежавшую леди, но он борется, а это главное.
  - ...некстати. Но под шумок, надеюсь, Паллад успеет пройти заставу, - бурчала между тем Шема.
  На полном ходу мы вырвались из селения, где бой шел уже на улице, и помчались к башне. Навстречу нам спешили ренейды, но две растрепанные и вроде бы не вооруженные женщины сейчас их не заинтересовали. Позади нас вовсю полыхал трактир, освещая каменную чашу гигантским факелом, доносились крики боли и ярости.
  До заставы мы добрались в считанные минуты. Впотьмах трудно было что-либо разглядеть, ориентиром нам служила лишь дикая свистопляска огней: привлеченные шумом и всполохами пожара в селении, из башни выбегали ренейды, на ходу зажигая факелы и хватая мечи. Мы аккуратно спешились и встали в сторонке, наблюдая и дожидаясь, пока суматоха слегка уляжется и мы преспокойно пройдем дальше. Нас неплохо скрывала груда камней и бревен, принесенных, судя по всему, для того, чтобы укрепить проход между башней и склоном холма, построить стену и, возможно, еще одну башню с другой стороны. Сейчас этот проход был слишком широкий и открытый и явно не годился для устроения пограничного поста - ходи, кто хочет. Хоть перед башней, хоть позади нее, хоть по склону. Глядя на это безобразие, Шема медленно и смачно выругалась.
  - Хотели уйти тихо и незаметно. Как же! Разворошили осиное гнездо!
  - А с ней всегда так, - добавил насмешливый голос Паллада сзади. Я и не заметила, когда и как наши спутники там оказались, - Там, где леди Оливия, правила игры сразу же меняются. Вы собираетесь здесь стоять всю ночь?
  - Я тут не причем, - буркнула я, а Шема опять ругнулась, быстро взлетая в седло.
  - Поспешим и мы, пока все заняты, - Паллад тронулся с места, стараясь держаться в тени холма и осторожно направляя лошадь в обход каменных завалов.
  Суматоха ренейдов нас не задевала, пусть крики раздавались совсем рядом, к нам они не имели никакого отношения. Я почти уверилась, что нам без помех удастся пройти мимо башни...
  - Паллад, - проговорил зычный голос откуда-то сверху, - Вам не уйти. Лучше сдайся по-хорошему.
  - Дрез, - с досадой пробормотала Шема, бросила взгляд на верх башни, коротко переглянулась с Палладом и отошла подальше в тень. Уже сбегает? И эта вся ее хваленая преданность? Скатерью дорога...
  Паллад остановился, но головы не поднял, как ничего и не ответил. Замер в ожидании? И то верно, куда теперь спешить? Вот если противник допустит ошибку, можно и поторопиться...
  - Ты же понимаешь, Паллад, что не вправе в одиночку решать, как поступить с тем, чем владеешь. Неправедно, между прочим, владеешь, - вещал проникновенный голос с высоты башни. С удивлением я заметила, что ренейды, до сего момента суматошно бегавшие рядом, замерли, внимательно вслушиваясь. Еге, а голос-то, похоже, с начинкой. Жаль, что из-за своего Дара я не слышу, с какой именно, - Твои находки принадлежат братству, как и ты сам. Разве не так? Разве не давал ты клятву верности? Почему же сейчас сомневаешься? Почему не испросил нашего мудрого совета? Неужели считаешь, что твой ум может сравниться с мощью единого разума Старших братьев? Ты можешь совершать ошибки, Совет - никогда. Ты можешь поддаться чувствам, нам это чуждо. Мы следуем высшей справедливости, и не личные наши пристрастия движут нами, а чистое стремление следовать закону. Законы ты знаешь, брат Паллад, они писаны не сегодня и не одно поколение братьев жило ими. Если ты по доброй воле отдашь нам мужчину, стоящего рядом с тобой, и четыре ключа Холхары, тебе подарят жизнь. Возможно, учитывая твою силу и умения, и больше, чем только жизнь. А если нет... Выбор за тобой, мой друг. Я всегда восхищался тобой, Паллад, мы никогда не были врагами, так не подведи меня сейчас. Я, как вестник Совета, сегодня на твоей стороне. И раньше таким был, если ты вспомнишь...
  Судя по тому, как в трансе замер Лион, сидевший в седле рядом со мной, голос Дреза обладал дивной способностью нечто внушать слушающим его. Возможно, некие чувства. Богатый по тембру, довольно низкий, мягко-певучий, удушающе-уютный, голос был приятен на мой слух, но мне вовсе не хотелось по-идиотски застыть с раскрытым ртом, вслушиваясь в его звучание. Значит, магия. Которой я лишена.
  Однако и Паллад продолжал молчать, в своей неподвижности напоминая статую. Что, неужели и он...? Я осторожно протянула руку, то ли чтобы развеять чары, то ли чтобы просто коснуться его, удостовериться, что еще здесь, рядом, когда услышала очень тихие слова, чистое дыхание:
  - Доверьтесь мне, ладно?
  Я нервно перевела дух и послушно отступила, по пути одернув Лиона, застывшего в трансе. Лорд недоуменно покрутил головой, нахмурился...
  Очевидно, Дрез заметил, что его маленькая уловка на нас не подействовала, да и вряд ли он вообще рассчитывал заманить своего дражайшего друга в такую детскую для мага ловушку. С башни вдруг раздалось громкое, внятное и сильное:
  - Приведите их ко мне.
  А вот это было по-существеннее. Ренейды, до сего момента непонимающе застывшие под башней, разом вышли из оцепенения, дружно схватились за клинки и повернулись в нашу сторону. Кто верхом, кто пеший, они обходили кругом, будто шли на трех всадников словно на осаду неприступной башни. Благо идти было недалеко - шагов с десяток.
  - Слишком много, - пробормотал Паллад, оглядываясь, - Всех не смогу... Придется драться. Леди, при первой же возможности уходите.
  - Вот еще, - едва слышно фыркнула я, скорее чтобы подбодрить саму себя, чем возразить Палладу. В руках моих сами собой возникли кинжалы. Не ахти оружьице, да и это сойдет.
  - Лион...? - маг повернулся к лорду. Но тот мрачно покачал головой, салютуя мечом:
  - Так просто не дамся. А без тебя мне не жить, ты же знаешь. Так что давай выбираться вместе.
  Несколько секунд. Всего несколько секунд до того, как ожидание в крови и тяжелый ком страха в животе взорвутся бешенством и яростью. О, мне было известно это чувство. Успела узнать.
  Ренейды все ближе.
  Перехватила получше кинжалы...
  - За Лакит! - внезапно выплеснули десятки опьяненных победой глоток, руки подняли оружие, угрожающе потрясая им, ноги затопали вниз по склону, ведущему к башне. В полутьме, освещенной лишь несколькими факелами на самой башне да легким заревом стихающего пожара за спинами бегущих, я узнала давешних "горцев", людей Говара, и едва удержалась, чтобы не закричать от радости - подмога была более чем кстати.
  Говар медлить и разбираться, что к чему, не стал. Его люди принялись рубиться с ренейдами, едва только достигли их. Китты были куда хуже вооружены и легче одеты, но отваги им было не занимать, а злость добавляла сил.
  - Остановитесь! - прогремел голос с башни, но не успел звук чар коснуться ушей тех, кому они были предназначены, как Паллад сделал свой ход. Маг что-то резко выкрикнул, вскинул руки... Люди между ним и башней в ужасе отшатнулись, разбежались, кто-то покатился по земле, сбивая неожиданно загоревшееся платье, кто-то схватился за обожженное лицо, надсадно воя... Я не видела пламени, но башня вдруг пошатнулась, пошла трещинами, секунду-другую постояла... и развалилась камнями, издавая ужасающий грохот и рассеивая вокруг себя облако столетней пыли. Хаос усилился.
  - Уходим, - глухо крикнул Паллад, прикрывая рот и нос рукавом и хватая поводья моей лошади. Я надсадно кашляла, сгибаясь пополам в седле и стараясь удержать брызжущие из глаз слезы, - Это еще не конец. Дрез не один.
  Испуганные лошади в несколько решительных прыжков вынесли нас на лысый каменный бугорок, вокруг которого расстилались горы камней и мусора. Внизу шел бой, горячий, стремительный, безжалостный, кое-где горел огонь, смутно позволяя рассмотреть, что происходит, крики драки заглушали слова Паллада и я никак не могла понять, о чем он говорит. А маг вдруг замер на месте, вглядываясь вперед, тогда и я заметила четыре неясных силуэта всадников, расположившихся ровным полукругом перед нами. Они ждали, без нетерпения, молча, просто, даже обыденно. Жар боя вовсе не коснулся их, свежих и невозмутимых, они просто ждали своего часа, как и было задумано. Исход встречи казался предрешенным. Страх, почти парализующий и отвратительный, внезапно коснулся меня. А я-то решила, что мы выбрались. Как глупо...
  - Паллад, ты, должно быть, растратил слишком много сил на башню, - насмешливо сказал один из тех, кто застыл черной мрачной тенью на склоне холма, - Не трать последнее, сдайся.
  И на какой-то момент я поверила. Поверила равнодушной безжалостности, с какой были сказаны эти слова, поверила, что это тупик, из которого нет приемлемого для нас выхода. Нас? Наверное, я могла бы прямо сейчас безболезненно уйти, ведь охота развернулась не на меня. Что мне до них, до их забот и войны? Зачем я с ними? Как мудро поступила Шема, сбежав при первых же признаках опасности! Меня передернуло от отвращения к магичке, а еще пуще к своим малодушным мыслям, и я поудобнее перехватила оружие.
  Каскоры не бегут с поля боя. Честно. Даже если и глупо.
  - Закройте глаза руками, скачите вперед - вдруг резко проговорил Паллад, вскидывая руку и тем самым прерывая поток моих странных, почти бессвязных лихорадочных мыслей. И чего только в голову не придет в минуту опасности?
  Я успела только хлопнуть ресницами, как лошадь моя сорвалась с места и помчалась вперед, ведомая сильной мужской рукой. От неожиданности глаза я раскрыла, но, обернувшись, ничего странного не увидела. Как обычно. А вот четыре Писца, как и десятки людей, до сего момента сражавшихся у подножия холма, явно увидели что-то, и это поразило их. Мы проскакали так близко, что я могла бы дотронуться рукой: неизвестный мне маг болезненно скорчился в седле, лихорадочно прижимал ладони к глазам и кричал, кричал, кричал... Я еще раз обернулась. Освещенный светом горящих рядом бревен, рядом с разрушенной башней в полный рост стоял Говар. Его невидящие глаза были широко раскрыты, рот искажен криком. Руки, гневно сжатые в кулаки, грозили черному небу местью.
  В начале каменного спуска в ущелье нас дожидалась Шема. Нетерпеливо подхватив поводья жеребцов Паллада и Лиона, она повела за собой всю кавалькаду вниз в ущелье, через каменные ступени, стараясь побыстрее покинуть опасное место. И только тогда я заметила, что мои спутники ослепли.
  
  - Вы спланировали все это заранее? - недоверчиво спросила я, прикладывая кусочки чистой ткани поверх целебной мази, которую нанесла на веки Паллада, и аккуратно перевязывая его голову.
  - Не совсем так, - лишенный зрения, маг выглядел слегка растерянным, черты его обычно бесстрастного лица тронула непривычная беззащитность. Признаться, я подержала бы его в таком состоянии подольше. Когда он не ощетинивается ежом, то похож на человека, - Мы предполагали, что нас загонят в ловушку, но не знали, какую именно. Логичнее было предположить, что ее устроят либо в самом узком месте, то есть при спуске в ущелье, либо у башни. Когда мы с Лионом подъехали к башне, я уже точно знал, что Писцы рядом. Со всеми ними одновременно справиться я не мог, да и от них не стоило ожидать, что они нападут разом. Они должны были разделиться - это обычная тактика Писцов, хотя не удивлюсь, если после двух поражений тактика поменяется. На башню я заранее навесил пару амулетов. Чтобы вызвать огонь, особых умений не надо, но чтобы взорвать каменное строение, пришлось пожертвовать амулетами.
  - Тот маг, Дрез, он погиб?
  - Нет, - с сожалеющей улыбкой покачал головой Паллад, - в лучшем случае напуган.
  - Дреза не так просто напугать, - из другого угла пещерки подала голос Шема, - он наверняка предвидел что-либо подобное. Но ослепляющего заклятья не ожидал. Никто его не ожидал, даже я. Ты меня удивил. Я не знала, что оно тебе по силам.
  Паллад кивнул, но словно бы и не слышал реплики магички.
  - Ослепляющее заклятье не сложное, но требует предельной сосредоточенности. И спасения от него нет, закройте вы глаза или откройте, оно поражает даже тех, кто его произносит. Надежда была только на Шему, которой я дал знак скрыться на безопасном расстоянии за скалами. Она должна была провести нас по узкому проходу, пока другие маги не пришли в себя, и поддержать Лиона, если вдруг на него плохо подействует магия. Да и Ваша гвардия, леди, отлично помогла. Без них мы бы не справились с ренейдами.
  - Это не моя гвардия, гвардеец был только один, - с сомнением покачала я головой. Первым моим порывом там, на перевале, было остаться с Говаром и его людьми. Те люди были одеты как горцы, но сражались как воины. С такой армией не стыдно идти в бой. Одно меня остановило - чем меньше людей будет рядом со мной, тем быстрее я доберусь до Шела, а я очень спешила. Компания Паллада и Лиона, несмотря на все сложности наших взаимоотношений, в этом отношении вполне меня устраивала, - Но ведь на меня тоже не подействовало Ваше заклятье. Вы могли бы предупредить и меня, я тоже могла бы помочь. Могла бы отвести нас в безопасное место и присмотреть за Лионом.
  - Я как-то об этом не подумал, - сухо ответил маг.
  Как же, не подумал. Скажи лучше: не доверил.
  Это недоверие больно ранило меня. А ведь с чего бы? Какое мне до этого дело? Я молча поднялась и перешла к Лиону, осторожно ощупывающему свою повязку на глазах. Его ожог был куда легче палладова, поскольку в момент вспышки он успел тщательно прикрыть глаза рукавом, но еще пару часов полной слепоты ему обеспечены.
  - Леди, - вдруг донеслось сзади болезненно-скованное, - у меня не было времени на объяснения.
  Неужели оправдывается? Х-ха. И неубедительно.
  - Да, конечно, - холодно и отстраненно ответила я. Шема, правившая в углу пещерки свой меч, проводила меня заинтересованным, но мрачным взглядом.
  
  К утру ожоги сошли, зрение вернулось и лишь покрасневшие веки свидетельствовали о перенесенной боли. Едва рассвело, как мы уже тронулись в путь. Чтобы настроить амулет Комса - что бы это ни подразумевало, в подробности магического действа я не вникала - понадобилось не так уж много времени, но после этого Паллад, бессильно покачиваясь в седле навроде мешка с зерном, поставленным на попа, и вцепившись в поводья своего жеребца, еще несколько часов выглядел живым мертвецом. Я и не подозревала, что занятия магией столь изматывающи.
  Что ж, по крайней мере еще одно заблуждение насчет магов оказалось развенчанным. Магия оказалась делом куда более сложным и опасным, чем легкомысленные забавы иллюзионистов, и куда более действенным, чем я представляла. Зато и более затратным, ибо сил у магов оно отнимало немало. Трудно представить себе фокусника, надрывающегося от махания палочкой, зато у магов, похоже, это было в порядке вещей. Я еще только начинала понимать этот мир, манящий меня своей абсолютной недоступностью... И не только потому, что сама была лишена магии. Правду ли говорили легенды о том, что умением Найсала Ла-Китта была когда-то ограждена от сильной магии, или то была некая причуда природы, только в Лаките никогда не было сильной магии. Так, по мелочам, вроде мелких иллюзий, это было, но не более того. А вот то, что я видела у перевала Рива, в Лаките осуществить было просто невозможно.
  
  К вечеру мы разбили лагерь намного раньше обычного. Это была первая остановка в долине, но по удобствам она мало чем отличалась от ночевок в горах - все те же холодные твердые камни снизу, сверху и с боков, такие твердые, что порой я с трудом могла вспомнить мягкость обычной постели. Но к вечеру местность все же изменилась. Скалы большей частью пошли на убыль, холмы сгладились, появились лиственные леса. В укромных ложбинках еще лежал снег, но с каждым шагом мы чувствовали наступление весны. Воздух по-прежнему был холоден, ветер пронзителен, однако по-весеннему свеж. Он дарил надежду, он пьянил и позволял хоть ненадолго забыть об опасности.
  Поначалу мы тщательно обходили любые селения, желая поскорее удалиться от перевала Рива. Следов, которые можно засечь магически, мы не оставляли, но это ведь не значило, что кому-нибудь не придет в голову порасспрашивать в окрестных селах о пришлых чужаках. А незнакомцы заметны, очень заметны, особенно сейчас, когда люди напуганы войной. Но нам нужны были еда, свежая одежда и новости, а потому к вечеру, найдя подходящую скальную расселину с угрожающе нависающим каменным козырьком, закрытую от ветра и посторонних глаз, Паллад и Шема отправились в ближайшее село. Мы с Лионом остались обустраивать ночлег.
  Мы собрали сушняк, принесли воды, почистили лошадей. Неспешно, привычно.
  - Если бы кто-то год назад сказал, что моя жизнь настолько изменится, я бы не поверила, - со смешком сказала я, укладывая хворост в аккуратную горку для костра, - Еще год назад я и не представляла, как развести огонь. Да и зачем? Вокруг всегда были слуги. А вот отец умел. Я тогда еще удивлялась, зачем ему? К чему самому чистить лошадь, если на тебя с недоумением смотрят слуги, отстраненные от дел?
  - И что он ответил, когда Вы спросили его об этом? А Вы ведь спрашивали?
  Я рассмеялась и кивнула.
  - Он сказал, что судьба слишком переменчива, чтобы всегда стоять к нам лицом. Он сказал, что когда-нибудь эти простые умения могут спасти мне жизнь и не стоит от них отказываться только потому, что на тебя косо смотрят слуги. Когда-то же учиться надо. Тогда это было игрой, разве могла я тогда подумать, что когда-нибудь это станет реальностью? Но благодаря словам отца я научилась ухаживать за своей лошадью, когда возвращалась с прогулок. Этому-то я научилась. А вот огонь развести - с трудом, - я оглядела со всех сторон аккуратную горку хвороста и неуверенно потянулась к огниву, - Только не говорите об этом Палладу и Шеме. Они меня засмеют.
  - Не скажу, - Лион подошел ближе, сел на колени, протянул руку. Огниво случайно выскочило у меня из рук, покатилось по каменному полу и упало в узкую трещину. Мы попытались вытащить его, но проклятый камешек прочно застрял в извилистой скальной щелке и не желал выковыриваться.
  - А другого у нас нет? - с надеждой спросила я. Лион как-то криво усмехнулся:
  - Сейчас поищем. Заодно и кое-что проверим.
  Черные брови сошлись к переносице, глаза, сосредоточенные на горке хвороста, потемнели, пальцы застыли в напряжении. Лион нагнулся, будто высматривая нечто среди кучки сушняка, и вдруг победно выпрямился:
  - Есть. Я так и знал.
  Между серовато-бурыми ветками и веточками взвилась струйка дыма, еще робкая и тонкая, но уже вполне заметная. Сухое дерево лизнул крохотный язычок пламени.
  - Но как? - удивилась я, постаравшись спрятать испуг в голосе.
  - ОН сказал мне, что я все это умею, но просто не знаю об этом.
  - Он?
  Лион продолжал пристально смотреть на меня. Ответ не требовался.
  - А что еще ОН говорит? - осторожно спросила я, переборов нестерпимое желание отодвинуться подальше. Страх - не лучший помощник в разговоре, а Лион откровенно меня пугал. И дело было не в бледности его лица, не в нервности движений расширенных зрачков, будто он принял чуток белладонны из моих запасов, даже не в словах как таковых. С тех пор, как мы встретились, Лион заметно изменился. И я пока не могла понять в чем конкретно, но однозначно - в худшую сторону. Изменения происходили не сразу, постепенно, но я осознала их только сейчас.
  - О, много чего. Например, что меня вряд ли оставят в живых, даже если ЕГО и изгонят из моего тела. Ведь ОН меняет не только мое тело. Да, его присутствие делает меня сильнее и выносливее, я меньше устаю и быстрее восстанавливаюсь, но еще я начинаю понимать вещи, о которых раньше и не догадывался. Я замечаю то, на что раньше не обратил бы никакого внимания. Мои ум стал острее, ощущения полнее и ярче, я чувствую жизнь по-другому. И не вижу в этом ничего плохого.
  - За исключением того, что Вы перестали доверять самому себе, а доверяете чужим нашептываниям?
  - О, Оливия, - Лион вдруг подался вперед и взял мои руки в свои. Я не одернула их лишь потому, что пальцы мои были затянуты в тонкие перчатки - их я снимала очень редко с тех самых пор, как однажды неосторожно коснулась лба лорда, - Не считайте меня глупцом, легко поддающимся чужому влиянию. Я тот, кем и был вначале. Только поумнел слегка. Вначале я был напуган и растерян, нелегко, как понимаете, принять то, что внутри тебя сидит отвратительная, злобная тварь. Вначале я боялся не справиться, панически боялся потерять над собой контроль. Но потом понял, что он такой же пленник во мне, как и я из-за него. И он меня тоже боялся. Его злоба, ненависть ко всему живому были не больше, чем способом устрашить меня, подавить силой, заставить подчиниться. Потом были насмешки и издевательства, но это лишь потому, что он хочет, но не может вернуться в свой мир. А я не могу пустить его в наш. Пока не найдется подходящее решение, мы вынуждены сосуществовать в одном теле. Паллад говорил, что убив мое тело, иффиш выйдет на свободу, но это не так. Без тела существовать он не сможет. Без тела он будет просто туманом, дымом, что развеется от порыва ветра. Так что я ему нужен. Живой и невредимый. Он и сам не хочет в наш мир. Он хочет жить и вернуться к себе, а потому предпочитает помогать мне, а не мешать.
  - Вы ему верите? - ровно спросила я.
  - Вы думаете, я не распознаю ложь? Мне не нужны слова, чтобы общаться с ним, а значит, обычное представление о доверии теряет смысл. Это нечто другое... Чувства? Нет. Это голос, звучащий во мне. Чужие видения, чужие образы, такие реальные... Здесь нельзя обмануть. Просто невозможно. Мы вполне можем общаться на равных. Думаю, что теперь понимаю его лучше, чем Паллада.
  - Паллад предупреждал, что иффиш умен и изворотлив, Лион. Он просто запутывает Вас. Берегитесь!
  - Запутывает? - неожиданно взорвался гневом Лион, - О, если кто и изворотлив, так это сам Паллад! За все годы, что я его знаю, он никогда не был полностью откровенен со мной. Он появлялся и исчезал, когда хотел сам. Он никогда не объяснял, почему мы идем туда, делаем то... Я просто шел и делал. Во имя дружбы, как мне казалось. Я восхищался им, я уважал его. Но теперь я понимаю, что всегда был лишь собачонкой у ног тигра. Глупой, тявкающей собачонкой. Это он шел, куда хотел. А я шел за ним. Это он делал, что хотел, а я делал лишь то, что он скажет. Иффиш во мне, но это Паллад решает, что с ним делать... Раньше я думал, что Паллад БЫЛ Писцом, а теперь знаю, что он Писцом и остался. Вы знаете, леди, что это такое - обладать властью. И я знаю. Пусть я и никудышный лорд-наследник, но люди Скарда беспрекословно подчиняются мне, как и моему отцу. Представьте же себе власть над жизнью и смертью, которую имеет маг, обученный в Шолхе. Нет, вряд ли Вы себе такое можете представить, Вы видели слишком мало из того, что Паллад умеет. А я видел. Однако считал, что с прошлым покончено. Но разве можно отучить тигра есть мясо?
  Лион опустил голову, но глаза его блестели гневом.
  - Я не хочу умирать, Оливия. Если и умирать, то в бою, но не так..., не глупо, не где-нибудь в дурацком подземелье на алтаре, - Лион с горечью и отвращением отшатнулся, опуская заполненный болью и гневом взор.
  - В подземелье? На алтаре? Откуда Вы знаете?
  - А Вы считаете, наш добрый Паллад махнет руками и иффиш выйдет погулять? Я не маг, Оливия, но даже я знаю, что чем мощнее заклятье, тем больше силы требуется для него. Если Паллад тащит меня в их легендарное место силы, значит, заклятье будет оч-чень мощное. Удержать эти силы можно лишь одним способом - кровью. Сомневаюсь, что кровь будет палладова.
  - Почему кровью? Разве Паллад когда-нибудь говорил об этом? - перед моими глазами стояли ясные картины моего недавнего ночного кошмара: Лион с развороченной грудью, камень вместо сердца, кровь, стекающая по желобкам алтаря... Возможно, лорд не так уж и не прав? Возможно, у него тоже были подобные сны? Только вряд ли в его видениях была я, иначе не стал бы он так со мной откровенничать.
  - А он и о другом никогда не говорил. Что это за место силы? Да и вообще зачем оно ему нужно? Может, все наоборот? Может, иффиш лишь предлог, чтобы попасть туда?
  - Тогда вряд ли он стал бы себя так утруждать, защищая Вас. Он дошел бы туда и один.
  - Я не знаю, что ему нужно и зачем ему нужно. Открытость не в его характере, - устало произнес Лион, откидываясь назад, - Пока у меня нет другого выхода и я иду с ним. А там посмотрим. За свою жизнь я буду бороться, помирать за чужую идею не собираюсь.
  Верно, открытость не в характере Паллада. Более непроницаемого и скрытного человека я еще не встречала. Глядя на него, мне всегда хотелось узнать, что у него на уме. И узнать не просто из любопытства, а из чувства самосохранения, ведь то, чего мы не знаем, страшит, а то, что нам понятно, успокаивает, пусть это и нечто ужасное. Неизвестность, непредсказуемость - разве не пугает это так же, как склонность к жестокости или насилию? Невозможность предугадать следующий шаг человека, с которым ты поневоле связан, - разве не раздражает?
  Иногда мне казалось, что я понимаю Паллада, что сумела краем глаза заглянуть ему в душу, а потом оказывалось, что просто увидела собственное отражение, то, что хотела в нем увидеть, а не то, что в действительности есть Паллад.
  И все-таки мне хотелось в него верить, несмотря на тоненько повывающий от страха здравый смысл. В его достоинство. В то, что для любого его действия есть достойная причина. Несмотря на слова Лиона, мне трудно было отказать ему в доверии. Пока трудно. Может, когда-нибудь моя наивность и доверчивость меня сгубят, но верить человеку или, наоборот, не доверять ему, я буду до тех пор, пока сама себе не докажу обратное. Сама, а не с чужой подсказки.
  - Вы так легко изменили о нем мнение, Лион, - медленно сказала я, - Еще вчера Вы не сомневались в его участии.
  - А я и сейчас не сомневаюсь, - криво улыбнулся лорд Лиэтта, - Только отличается ли его участие от того, которое предлагал Дрез? Уверены ли Вы, леди, в бескорыстности желаний Паллада? И чего вообще он хочет, Вы знаете?
  Я только сокрушенно покачала головой. Да, он был прав. И не прав. Лион упрямо стоял на своем и в этом упорстве мне чудилась чья-то посторонняя и отнюдь не добрая воля. А потом мне припомнилось, что сегодня между ним и Палладом произошла небольшая перепалка, не первая за последние дни, так, несколько коротких и эмоциональных фраз, брошенных тщательно приглушенным тоном. О чем они спорили? Я не расслышала. Занятая более насущной проблемой починки разорванного плаща (иглу держать в руках до сего момента я пока не пробовала), тогда я не придала этому значения, зато теперь кусочки мозаики сложились воедино: Лион-иффиш выходил из-под контроля Паллада, вот только понимал ли это сам Паллад?
  
  Снаружи послышался легкий шорох, лорд мягко приподнялся, подхватывая лежащий рядом обнаженный меч, и осторожно пошел к выходу. Движения плавные, кошачьи, бесшумные, уверенные. Этот Лион ничем не напоминал то нервное, взъерошенное существо, которое только что говорило со мной. И тем сильнее сжималось мое сердце, когда я думала о причинах этих перемен. Я должна поговорить с Палладом, да, медлить нельзя. Наверняка он заметил, что происходит с Лионом, и я могла бы помочь, если бы точно знала, что мне делать.
  - Это мы, - с легким шорохом у входа раздался тихий голос мага. Паллад осторожно вошел, держа перед собой клинок, и убрал его только после того, как Лион буркнул "все в порядке". Следом вошла Шема, неся ладненький тючок с одеждой. Поход оказался вполне удачным. К счастью, ренейды обошли село стороной, местные жители были насторожены, однако не напуганы, и пусть не слишком спешили доверяться чужакам, пусть неохотно, но продали шерстяные туники и плащи собственного изготовления - не самые красивые, зато удобные. А главное, ничем не отличающиеся от тех, которые обычно в эту пору носят в Думхерге. Маэдринские камзолы здесь не носили, а горские меховые куртки, в которых мы успешно миновали ледники и могли спать на голой земле, были не слишком уместны на равнине.
  Я рассеянно разгладила в руках грубую шерсть, выкрашенную в два цвета - буро-зеленый и тускло-красный. Ткань по краю была соткана некрупной клеткой, основная же часть плаща-накидки была красной. Неяркая, не бросающаяся в глаза, грубая, порядком поношенная - вот моя новая одежда, вот тот облик леди Лакита, в котором она возвращается домой. Нет, я вовсе не сожалела о шелках и бархате, кружевах и драгоценностях. Я боялась лишь того, что грубая одежда помешает воспринимать меня всерьез. Тень отца, я цеплялась за привычные вещи, цеплялась за традиции, за все, что поможет мне выстоять, доказать свое право быть леди Лакита не только по рождению, ибо не была уверена в своих силах. Я не знала, не отвергнет ли Лакит свою сбежавшую Надорру, не знала и боялась худшего. Не знала и готовилась сражаться. И бой наверняка предстоит не только с ренейдами...
  Мои спутники, скупо переговариваясь, тем временем разложили принесенные из села припасы по дорожным сумкам, приготовили ужин.
  Разговор с магом я решила не откладывать, но мне нужно было поговорить с ним наедине, да так, чтобы ни Лион, ни Шема не заподозрили. Только как это сделать, зная, что за тобой наблюдает две пары любопытных глаз?
  - В окрестностях ренейдов не видели, - сказал Паллад, разламывая лепешки на части и по очереди протягивая нам теплые (несколько минут лепешки лежали на горячих камнях) куски. Вкупе с жестким вяленым мясом и прошлогодними сморщенными яблоками это было приятным разнообразием нашего стола за последние дни, - Месяц назад они прошли на юг и здесь не задержались. Изредка устраивают набеги, но чаще разоряют села повосточнее. Еще в ближайшем городе, который прямо у нас на пути, есть гарнизон ренейдов, - маг вопросительно посмотрел на меня.
  - Бальма, - кивнула я, вспоминая карту. Маленький округлый циркон на полу Летописной башни, прямо под лентами, свисающими с флейты Найсала, в летний полдень, если уж вспоминать подробнее. Здесь, в южной части долины, городов было не слишком много, все больше села да хутора: в Думхерге никогда не любили селиться кучно, - Если мы обойдем его и пойдем прямо на восток, то городов больше не встретим до самых Кэйкитов.
  Паллад молча кивнул. Повисло молчание.
  Долгий, впервые ничем не занятый вечер располагал к долгой беседе, но разговор не клеился. Уютно потрескивали сухие сучья в костре, нос дразнил свежий запах завариваемых трав, в дальнем углу под каменным навесом фыркали лошади. А мы молча смотрели на огонь, не глядя друг другу в глаза. Было ли что скрывать? Не знаю. Паллад сосредоточенно следил за огнем, будто это занятие было важнейшим в его жизни, Лион был мрачен и угрюм, Шема делала вид, что ей все равно, но украдкой бросала на нас всех косые взгляды, а я обдумывала способ дать знак Палладу, что хочу с ним поговорить без свидетелей. Как оказалось, сделать это было совсем не просто. Все равно что воровать под пристальным взглядом стражника - и кушать хочется, и законник бдит.
  Наверное, я слишком увлеклась обдумыванием, озабоченно глядя на мага, потому что он внезапно поднял на меня глаза, оторвавшись от созерцания обгорелых головешек. Во взгляде вспыхнуло некоторое недоумение, брови дрогнули и сошлись к переносице... Еще бы, он как-то не привык, чтобы его так откровенно разглядывали. Кажется, я случайно перестаралась. Смутилась. Поспешно отвела взгляд. Нужно бы подать знак, но я уже упустила момент - маг опять опустил глаза, продолжая недоуменно хмуриться.
  Зато Шема вдруг загадочно улыбнулась, достала из мешка крохотную лютню и принялась бренчать на струнах. Сначала это был просто набор звуков, настройка, проба. Чуткие пальцы медленно перебирали струны, выискивая в них единственную песню, приличествующую случаю. А когда музыка зазвучала... Странный выбор у тебя, Шема, подумалось мне. Легкая, причудливая мелодия тихо поплыла над нами, как весенний ветерок, чистый и свежий, но вовсе не о весенней грусти была эта песня. Струны запели страстью, сначало тихо, как-то крадучись, несмело, изнывая от скрытого томления и неведомой неги, потом набирая сил и темпа. Обманчивая мягкость первых аккордов сменилась обещанием ласк и буйства страсти.
  О, так вот ты какая, Шема-женщина. Черные волосы, непокорным облаком разметавшиеся вокруг головы, чуть раскосые темные глаза, обещающие страсть и погибель, четкая линия чувственного рта, чуть вздрагивающие в такт мелодии в многообещающей улыбке губы, так ждущие жаркого, до крови поцелуя, сильные руки, привыкшие к оружию, но куда охотнее дарящие ласки... безумные ласки...
  - Пойду, принесу воды, - хрипло сказала я, поднимаясь, как только отзвучали последние такты мелодии. Музыка пробудила во мне странные чувства, неведомые прежде желания, они беспокоили меня, приводили в полное смятение. Мне хотелось побыть одной, разобраться в себе, понять, что происходит. А еще мне нужно было поговорить с Палладом. Немедленно. Прямо сейчас.
  - Вы меня не проводите? - прямо спросила я мага, удивляясь, почему такая простая идея не пришла мне в голову раньше, - Уже стемнело.
  Но ответить он не успел, а только чуть недоуменно вскинул на меня глаза. Похоже, мое поведение так сильно отличалось от обычного, что ставило его в тупик.
  - Я провожу, - неожиданно подхватилась Шема, откладывая лютню и вставая, - Самое время проветриться.
  Мне оставалось только уныло собрать баклаги для воды и поплестись к выходу.
  
  Ручей протекал недалеко, нужно было только обойти скалу, за которой мы устроили лагерь, и спуститься по каменным уступам, напоминающим ступеньки. Идти приходилось осторожно - в полутьме, освещаемой лишь бледным светом крупных звезд, легко можно соскользнуть и упасть в расщелину, на дне которой бежал ручей, быстрый и полноводный по весне. Мелкие камешки хрустели под ногами и осыпались вниз сухим дождем.
  Вода была чистой и ледяной. Я с удовольствием напилась, морщась от того, как от холода ломит зубы, прополоскала баклаги...
  Шема молча стояла рядом, прислонившись спиной к большому валуну и наблюдая. С ней говорить мне не хотелось, я чувствовала ее скрытую враждебность, но она сама начала разговор.
  - Паллад из тех, кто сам выбирает себе женщину, а не наоборот, - вдруг сказала она, даже не пряча насмешливости в голосе, - Заигрываниями его не возьмешь.
  Ах, вот, значит, как было понято мое желание поговорить с ним наедине.
  Я рассмеялась.
  - А ты, похоже, уже пыталась и проиграла?
  Шема одним коротким прыжком оказалась рядом, ее горящие темные глаза готовы были прожечь во мне дырку.
  - Когда-то Паллад любил одну женщину, - вкрадчиво сказала она, а губы ее изогнулись в презрительной усмешке, - дочь одного знатного лорда. В ту пору они жили к югу от Заповедных гор и уж не знаю как это случилось, но Паллад и эта девица влюбились. Странная это была пара. Колдун Шолха, изгой, мерзавец в глазах людей, и высокородная леди, красивая, утонченная, богатая, совсем как ты. Что у них могло быть общего? - Шема насмешливо заглянула мне в глаза, но не дождалась, пока я первая отведу взгляд. Странное дело, наверное было холодно, ибо меня колотил озноб, - А потом об их связи узнал сам лорд. И девица оказалась перед выбором: долг или любовь. Она выбрала любовь, по крайней мере именно это она пообещала Палладу - вечную любовь, неразлучную любовь. И решилась бежать с возлюбленным. Не думай, леди, что для Паллада это был простой и легкий выбор. У нас нет семей, у нас нет долгих привязанностей вне Шолха. Есть только мимолетные связи, пустые и недолговечные, большего братство не одобряет. Полюбить кого-нибудь для колдуна Шолха означает одно - стать уязвимым и слабым, а мы не можем позволить себе слабину. Мы можем найти пару только среди себе подобных, но это союз равных. Сбежать с высокородной леди означало стать изгоем везде - среди обычных людей и в братстве. Но Паллад пошел на это, потому что верил и не мог предать любовь. А когда он пробрался на место их встречи, там ждала его обожаемая леди и люди ее отца. А еще собаки. Да, леди, его как зверя затравили собаками, а он был так потрясен предательством, что не мог даже защищаться. О, леди, если ты видела его обнаженным, то заметила эти самые следы любви... Не видела? А я - да. Его живот, руки и ноги в страшных шрамах. После той "любовной встречи" я нашла его едва живого, окровавленного, раздавленного, и выходила. Через несколько месяцев он ушел из Шолха, но клыки волкодавов навсегда отбили у него охоту связываться с высокородными леди. Такими, как ты. Ведь долг и честь рода у них превыше всего, не правда ли? Знаешь, что он сделал, прежде чем уйти? Он вернулся в замок своей леди и убил всех, кого встретил. Включая свою неверную красавицу и псов ее отца. Вот как Паллад лечит любовные раны. Зато теперь он предпочитает равных. Вроде меня. Вороны и лебеди летают в разных небесах, леди.
  - Зачем ты рассказала мне это? - ровно спросила я.
  - Так, - передернула плечами Шема, - Подумала, тебе интересно будет узнать о Палладе побольше.
  Многозначительно рассмеявшись мне в лицо, она отодвинулась, с удовольствием потянулась, забрала часть заполненных водой баклаг и отошла, ни разу не обернувшись.
  - Не интересно, совсем не интересно, - процедила я сквозь зубы. Меня совсем не заботят мужские утехи Паллада... Рука пошарила внизу, нащупала острый камешек, сильно сжала его в ладони, пока боль от впившейся резкой грани не стала ощутимой, и внезапно с силой метнула его в противоположную скалу. Отколовшийся от удара кусок известняка упал вниз, рассыпавшись мелкими камешками и наделав много шума. Из-за скалы послышался довольный смешок Шемы.
  Я не осталась у ручья и сразу же пошла следом за Шемой, шаг мой был легок и тих, а потому мне не пришлось слишком таиться, когда я услышала впереди негромкий разговор - я и так была не слышна. И не видна. Ночная полутьма и тени, отбрасываемые скалами, скрыли меня. Оставалось только замереть, слушать и ошеломленно раскрывать рот.
  - Где леди? - резко и обеспокоенно спросил Паллад.
  - У ручья, - ответила Шема и чуть презрительно рассмеялась. Низкий грудной смешок прошелестел среди камней.
  - Не нужно было оставлять ее одну, - ворчание сквозь холод.
  - О, не беспокойся, там за ней присматривать не надо. Обычные женские дела. Ты ведь не пойдешь проверять? - издевка вкупе со снисходительностью.
  Молчание.
  - Зачем она тебе, Паллад? - немного боли, немного печали, немного насмешки.
  - А ты как думаешь? - надменность, холод, холод и еще раз холод.
  Молчание.
  - Лакит? - несмелое удивление, переходящее в уверенность, - Так это из-за Лакита? Четыреста лет у братства не было доступа к Шелу, четыреста лет нас держал в Шолхе Уговор, а теперь у нас появился шанс все изменить? И все из-за этой девчонки?
  - Не у нас, Шема, не у братства. У меня, - сдержанная поправка, от которой я ахнула, но вовремя прикрыла рот ладонью, - Только леди Лакита может открыть доступ в Лакит. И я не собираюсь этим делиться с братством.
  - Да уж, ради этого стоит потерпеть пару недель надменность и высокомерие истинной высокородной леди, - Шема опять рассмеялась, только вот как-то совсем не весело, - То-то я удивляюсь твоей поразительной покладистости. Из тебя же сейчас можно веревки вить. Что с тобой?
  - Не дразни ее, - ворчливо и оправдываясь.
  Молчание.
  - Что-то есть еще, - неуверенно, но мрачно, - Ты мне не все рассказал.
  - И не собираюсь, - скрипуче и чуть раздраженно.
  - Что-то странное есть в ней самой, а не в ее титуле, - Шема в задумчивости растягивала слова, отчего фраза прозвучала легкой мелодией, - Что-то странное и непонятное. Она ведь хорошенькая, так ведь? Эти черные глазки, эти очаровательные губки... О, как она на тебя смотрит... А как смотришь на нее ты...
  - Шема, избавь меня от своих дурацких догадок, - холодно и презрительно.
  - Нет, ты не так прост, - продолжала Шема, будто и не заметив слов Паллада, - Тебя могло привлечь только что-то поистине бесценное... Она хорошенькая, но не сногсшибательная красотка. Значит, что-то другое... Какой-то... дар? - она бросала слова наугад, нащупывая почву, но маг, вероятно, в чем-то не сдержался, отчего Шема победоносно, но приглушенно воскликнула:
  - Есть. Я так и знала. Я почувствовала это на перевале Рива, но не могла поверить. А когда заметила, что девчонки не коснулось ослепляющее заклятье, думала, что ты как-то ее защитил. Но ты этого не делал. Ты трясешься над ней, чтобы эта неуклюжая курица не поскользнулась и не упала, но совершенно равнодушен, если рядом нападает маг. Если бы я кого-то оберегала, то первым делом подумала бы о том, как спасти подопечного от магии. А ты даже пальцем не пошевелил. Значит, наша леди не восприимчива к магии?
  Молчание. Долгое, многозначительное молчание.
  - Так я и думала. Редчайший дар. Благословенный дар, - Шема зашелестела довольным смешком и счастливо зашептала так тихо, что я едва расслышала:
  - Милый мой, да ведь это клад похлеще всего Лакита!
  - Не тебе этим кладом владеть, - резко охладил ее Паллад.
  Но Шему было не остановить:
  - Щит! Ее можно использовать как щит при магической атаке, - восхищенно шептала женщина, едва не захлебываясь словами, - Она пройдет туда, куда обычному человеку доступ заказан. На нее не подействуют никакие магические ловушки. О, Паллад, я ошибалась в твоих намерениях, прости. Я вижу, ты ей нравишься, и подумала, что и ты не прочь взнуздать кобылку...
  - Хватит, - угрожающе-тихо, с привкусом ярости.
  - Оливия не похожа на Зейдию, не так красива, как она, но она ведь тоже леди, и я решила, что девчонка напоминает тебе...
  - Я сказал, довольно, - едва сдерживаясь, прошипел Паллад.
  - Ты ее не забыл, да? - едкий сарказм, боль и гнев, - Сколько лет прошло? Три? Четыре? Паллад, эта дрянь не стоит, чтобы о ней вспоминали. Оглянись, посмотри на себя. Ты уже другой. Теперь никто не смеет безнаказанно причинить тебе боль. Никому в голову не приходит обмануть твое доверие. Никто не поймает тебя на мягкости или простодушии. Ты другой, ты силен, как никто из нас. Ты умен, как никто из нас. Тебе ничего и никому не нужно доказывать. У тебя великое будущее, только не упусти этой возможности из-за какой-то дуры, не способной разглядеть...
  - Мне не нужны твои утешения, Шема, ни твое сочувствие или тем более жалость, - перебил ровно и холодно, будто и не было недавней вспышки ярости, - Что бы ты себе не думала о моих чувствах - оставь это при себе. То, что случилось с Зейдией, урок. И я его выучил. Нет смысла к нему возвращаться. И тебе не советую.
  - Поддержка...
  - Мне не нужна твоя поддержка, Шема, если она состоит в том, чтобы напоминать мне о совершенной когда-то глупости.
  - Нет, Паллад, ты не понял. Это не тебе нужна поддержка. Это НАМ нужна твоя поддержка. Ты нужен нам.
  Долгое молчание.
  - Нам? Что ж, рассказывай, - сухо и предупреждающе.
  - Я хотела сказать об этом позже, - несколько неуверено и с сомнением начала Шема, - но разницы нет. Ты бы все равно узнал. Дрез за последнее время сильно сдал, Паллад. Его верховенство среди Старших братьев ставится под сомнение, особенно после того, как ушел ты. Он без зазрения совести пользовался тобой, Паллад, десять лет ты был его правой рукой, его личным палачом и стражем, ты делал за него всю грязную работу. И Дрез привык к этому. Все к этому привыкли. Идти против Дреза означало идти и против тебя тоже, а на это никто не мог решиться. Твоя слава среди братьев всегда была незаурядной. Вдвоем с Дрезом вы были непобедимы, вот только никто не знал, что ученик давно перерос своего учителя. А потом ты ушел и бессилие Дреза стало очевидным. Ты ушел так внезапно, без видимых причин, поскольку никто не мог поверить, что ты мог все бросить из-за женщины...
  - Причины были, но это не Зейдия.
  - Не знаю, что лучше, - с легким, чуть презрительным смешком заметила Шема, - считать, что из-за чувств к женщине ты мог совершить безумный поступок, или знать, что ты на такое не способен. Из Шолха не уходят просто так, Паллад, не считай меня дурой. Ни один маг, покинувший по собственному желанию братство, даже самый лучший, не прожил больше года на воле, как бы ни пытался скрыться. Уж кому, как не тебе, знать об этом - ты сам хороший следопыт и еще лучший палач. Ты сам не раз отправлял братьев на их поиски и сам не раз уходил на поиски сбежавших. Так почему тебя должны были оставить в покое? Почему тебе не перерезали горло, как другим? Все эти годы мы считали тебя мертвым, Паллад. Все эти годы я оплакивала тебя и знала, что никогда больше не увижу. И вдруг ты являешься в Шолх, живой и невредимый. Через три года! - отчаянно-взволнованный голос Шемы внезапно взвился вверх хриплым болезненным шепотом и прервался. Повисла тишина, странная, гнетущая, полная потайных смыслов.
  - С твоим возвращением, Паллад, все встало на свои места, - ровно и торжественно продолжила женщина, - Ты единственный, кому под силу сместить Дреза. Время перемен настало и эти перемены дашь нам ты.
  - Нет.
  Шема в замешательстве хихикнула, но тут же взяла себя в руки.
  - Почему нет? - спросила она.
  Молчание. Долгое молчание.
  - Ты была права, я не сбегал из Шолха. С разрешения Совета я ушел на поиски Холхары. Но ты ведь об этом знаешь? - невинно поинтересовался он.
  - Знаю, - после некоторой паузы изменившимся голосом ответила она, - Один из тех, кто ставит на тебя и всеми силами будет поддерживать тебя - Молефер. Да-да, старый Молефер, который хоть сейчас согласен уступить тебе свое место в Совете, если ты того пожелаешь. А кто мне дал амулет Комса из сокровищницы Совета, догадываешься? Ипарт, поверь, сам Ипарт. Тебя поддержат по меньшей мере трое из семи членов Совета, это только те, о ком мне точно известно, кто не боится уже сейчас открыто выступить против Дреза. И многие братья за тебя. Если бы тогда ты остался с Лионом в Шолхе хотя бы на несколько дней, мы успели бы...
  - Нас пытались убить, нам было не до ваших интриг.
  - Интриг? Паллад! Когда это тебя пугали угрозы? Лучше вспомни, когда тебя не хотели убить? Ты стал осторожничать! Ты изменился, - она на мгновение помедлила, будто решая для себя, насколько верны ее выводы, но продолжила, - Неужели тебе никогда не хотелось вернуть былое могущество братства? Его славу? Времена, когда Писцов не просто боялись и сторонились, а почитали и уважали! Когда братья были незаменимы при королевских дворах, а знать с благоговением принимала их указания? Братство давно уже превратилось в скопище скорпионов и змей, следующих только своим мелким личным прихотям, оно давно свернуло с путей истинного могущества. Кое-кто считает, что нам пора вернуться к традициям Сабаона. Скажешь, тебе не приходило это в голову?
  Паллад промолчал.
  - Ты самый сильный из нас. Если кто и достоин возглавить братство, так это ты. Тебе нужно только захотеть взять власть в свои руки. Только захотеть и позволить другим все сделать. Власть сама к тебе придет. Дрез не сможет противиться тебе долго.
  Паллад и на это страстное воззвание промолчал. Не согласился. Но куда важнее - не возразил. А то, что он сказал, заставило меня подскочить на месте:
  - Что-то нашей леди давно нет. Сходи, проверь.
  Пришлось скоренько, на цыпочках, проклиная тихое шуршание камешков под ногами, отбежать назад, уронить пару камней подальше вниз, наделать побольше шума и сделать вид, что только-только приближаюсь. Сердце бешено колотилось, все мои нервы были взвинчены до предела от только что услышанного, но внешне я оставалась невозмутимой.
  - Почему так долго, леди Оливия? - сухо спросил Паллад, забирая из моих рук наполненные водой баклаги.
  - Звездами любовалась, - буркнула я, обходя его стороной и бросая убийственный взгляд на Шему. Та скривила губы в мстительной улыбочке. Что ж, пусть думает, что я ревную, пусть думает, что мое дурное настроение связано с ее рассказом у ручья. По крайней мере так мне не нужно будет притворяться, что все хорошо.
  А мне явно было о чем подумать. В одиночестве.
  
  Сон долго не шел. Мои спутники уже давно спали, завернувшись в плащи, а мне мешали то острые камни под боком, то холод, то мысли.
  Узнать, что тебя используют в корыстных целях, неприятно, но и не смертельно. От меня все и всегда чего-то хотели, пытались мною управлять, пытались на меня воздействовать. Я не видела ничего в этом дурного. Таковы люди, такова оборотная сторона власти. Мне врут, мне недоговаривают, мне льстят, меня вводят в заблуждение, а я должна уметь различать ложь, должна научиться плавать в этой мутной водице, должна научиться манипулировать теми, кто манипулирует мной. Голый расчет и ничего более.
  И Паллад, если уж на то пошло, лишь возвращает мне то, что я сделала с ним - обманом заставила взять с собой. Но он оказался прав и с другой стороны - такие отношения доверия не добавили. Тогда, в первые дни нашего путешествия, меня искренне удивляло, почему мага так задело мое маленькое представление с обвинением Лиона, ведь сам лорд Лиэтта, как я поняла, от этого не страдал. В Харвизе я использовала те средства, что оказались мне доступны, и нельзя сказать, что не думала о том, как мои действия отразятся на других. В конце концов, никто ведь не погиб?
  А теперь я точно знала. Дело было в другом. Дело было во лжи. Дело было в доверии, в тонкой и неуловимой такой штуке, куда более непрочной и хрупкой, чем весенний ледок под лучами солнца. Оказывается, когда его нет, это больно.
  Да, умом я понимала: не воспользоваться тем, что судьба сама бросает Палладу в руки, глупо, идти в бой без оружия, когда оно рядом, нелепо. Я есть это оружие. Если бы в мои руки попал ключ, открывающий все двери, я постаралась бы не упустить его.
  Однако любой ли ценой? Чем мне придется заплатить за возможность использовать другого человека? Разочарованием с его стороны? Презрением? Ненавистью? Всегда ли это стоит того? Не обернется ли чем-то худшим?
  Знать, что о тебе думают, только как об оружии, как о способе добраться до неизвестной мне Холхары, непонятном месте силы, оказывается, больно. А понимать, что ростки доверия, некогда упавшие между мной и Палладом, были лишь притворством, еще больнее.
  Но мне не нужно учиться забывать о доверии.
  Единственным человеком, кому я могла безоговорочно доверять, был мой отец, а он мертв. Единственный способ общения со всеми остальными - здоровое недоверие и расчет. Единственное существо, кому лгать нельзя никогда и ни в чем, это ты сам, ибо последствия такой лжи предугадать невозможно. А потому я должна сказать себе правду: с людьми, что на краткое время стали моими попутчикам, меня не связывает ничто. Особенно симпатия. Я думала, есть предел недоверию, когда нужно доверять хоть кому-нибудь, чтобы удержаться в рамках человечности. Но после услышанного сегодня этот "предел" сам собой взлетел вверх. Если я кому-то и буду доверять, то не людям, меня окружающим.
  Отец говорил: "все лжецы, пока не доказано обратное". Все лгут, кто из добрых побуждений, а кто из корысти. А больно мне потому, что я забыла эту простую истину. Я выкорчую эту боль из своей груди.
  
  Паллад осадил лошадь, привстал на стременах, приложил козырьком ладонь ко лбу, долго всматривался вдаль. Потом обернулся и долго смотрел на путь, который мы проделали. Увидел в небе воронов, с досадой прищелкнул языком:
  - Второй день летят за нами.
  - Ты уверен? - обеспокоенно спросила Шема.
  - Твоя работа? - поинтересовался Паллад, поворачиваясь к ней. Женщина хотела было возмутиться, но потом губы ее изогнулись в горькой усмешке и она холодно ответила:
  - Тебе во всем мерещится заговор. Успокойся. Нас никто не преследует.
  Но по тому, как он недоверчиво скривился, я поняла: не верит. И я не верила. Из того, что я слышала в том ночном разговоре, за Шемой стояли силы Совета Писцов, желающие свергнуть Дреза и одновременно заполучить Холхару и иффиша, и вряд ли они оставили столь важную миссию без собственного надзора, в руках единственной женщины. И вероятнее всего, эти люди шли где-то за нами следом. Паллад понимал это. Но делал вид, что не понимает.
  Мы все усиленно делали вид, что не замечаем лжи друг друга, особенно последние два дня. Шема делала вид, что ее ничто не беспокоит, кроме обычных забот пути. Женщина часто отлучалась на охоту или в села, мимо которых мы проезжали, за припасами. По вечерам тихо бренчала на струнах своей лютни, а в разговорах была осторожна и немногословна. Она выжидала. Лишь изредка я замечала долгий, непроницаемый взгляд черноволосой красавицы на маге.
  Паллад делал вид, что по-прежнему рад Шеме, но в его отношении к ней появился покровительственный холод. Что бы их ни связывало раньше, теперь это подвергалось проверке на прочность.
  Лион делал вид, что всем доволен, однако стоило ему остаться в относительном одиночестве, лихорадочный блеск его темных глаз и кривящая губы саркастичная улыбка говорили об обратном. Лорду с каждым днем становилось все хуже, но теперь откровенничать со мной о том, что с ним происходит, он не спешил. Зато куда чаще стал разговаривать с Шемой. Они мило болтали, негромко смеялись, но пристальный взгляд мог бы различить в их поведении нервозность и настороженность. К чему бы это?
  Лион был натурой деятельной, бездействие и раньше его угнетало, а теперь и вовсе стало нестерпимым. Он все чаще старался вырваться вперед, чтобы хотя бы скоростью и жаром быстрой скачки дать выход накопившемуся раздражению. Но потом возвращался, внешне успокоившийся и улыбчивый. Если бы не излишне настороженный взгляд, я бы ему поверила. Но я не верила. Замечал ли что-нибудь необычное Паллад или поведение Лиона было вполне нормальным? Иногда рассеянно-задумчивый взгляд мага останавливался на молодом товарище, но обычная непроницаемость его лица не позволяла мне с уверенностью сделать вывод. Паллад, озабоченный собственным положением, вполне мог не обратить на Лиона внимания. Размолвок между ними больше не было.
  Я тоже делала вид. Вид надменной леди, которая выше житейских забот всяких там людишек. И при этом тщательно прятала разъедающие меня страх и отчаяние. Раньше я боялась того, что ждет меня в покоренном Лаките, теперь я боялась людей, рядом с которыми находилась. Паллад повернулся ко мне новой стороной, я узнала о той его жизни, которую с трудом могла принять - "ты был палачом у Дреза", "не раз отправлялся на поиски тех, кто сбежал из Шолха". Он и раньше не скрывал, что убивал, но "...палачом"? После разговора с Шемой Паллад надел привычную маску холодности и невозмутимости, но теперь в нем появилась какая-то незаметная ранее жесткость, с трудом скрываемое беспокойство, настороженность. По обычно бесстрастному лицу Паллада мне трудно было понять, что он думает, и только нервность жестов выдавала напряжение. К чему это приведет?
  Я вообще не могла его понять, а должна бы! Должна, ибо от этого теперь зависела не только моя жизнь. Мой порыв предложить Палладу и Лиону в уплату любую услугу теперь казался самой невообразимой глупостью, которую я могла только совершить. Как это я умудрилась довериться злейшему врагу Лакита - Шолху, и мало того - обещать ему любую плату? Теперь с моей помощью маг получит возможность уничтожить договор, Уговор, как они его называли, столько лет успешно сдерживавший нашествие колдунов Шолха на исконные земли киттов. То, с каким трудом Найсалу когда-то удалось остановить их на границах Лакита, могло быть перечеркнуто одним легкомысленным словом глупой девицы! Я не знала, что способна сотворить на землях Лакита вся неограниченная сила Писцов, но теперь она казалась мне даже более ужасающей, чем оккупация ренейдами. И в этом буду виновата только я одна.
  То, что меня могли использовать из-за моих странных способностей не воспринимать магию, было не так страшно. Ведь это касалось только меня. Не Лакита. Меня одной.
  Мое слово нерушимо, это верно. Я не могу отказаться от него. Я не могу не исполнить то, о чем попросит Паллад, когда придет время расплаты. Я могу сбежать и сбегу, но проблемы исполнения желания это не решит, пусть и отсрочит. Единственное, что я могу сделать, так это повлиять на Паллада. Заставить его стать на мою сторону. А сделать это будет не легче, чем из Харвизы попасть в Шел.
  Теперь мы стали еще больше чужими, чем когда я впервые увидела Паллада в замке дяди - непроницаемого, далекого и совершенно непонятного. Что ж, из этого и будем исходить. Между нами нет доверия. Нужно принять это как данность и искать другие пути влияния.
  Теперь я уже не была уверена даже в том, отпустит ли меня Паллад, когда мы прибудем в Панкар, не сделает ли он меня заложницей своих попыток найти Холхару. Вот Шема точно меня не отпустит. Пойти против Паллада она не посмеет, но кто говорит, что ей придется идти против? Да и с Лионом было не все так просто. Лорд все чаще останавливал на мне свой странный взгляд, то ли задумчивый, то ли примеряюще-оценивающий. Он наблюдал за мной и исподтишка, и в открытую, был с Шемой, но крутился рядом со мной, не отходил ни на шаг. Его частое присутствие (в дороге мы все были рядом, но - удивительное дело! - едущий в трех шагах впереди Паллад или искоса посматривающая Шема были далеко, а вот вольно качающийся в седле в трех шагах позади Лион был рядом, близко, его взгляд сверлил мне спину) заставляло держаться настороже. Чего-то ожидать от него? В лечебнице, да и в начале нашего пути мне казалось, что лорд немного в меня влюблен, он очаровательно смущался и старался быть галантным. Но сейчас его внимание было другим - властным, хозяйским, подчиняющим. Он знал, что в его обществе я чувствую себя неуютно, и пользовался этим.
  Из трех моих спутников я не могла положиться ни на кого, у каждого из них были намерения воспользоваться мною, моим телом, моими способностями или возможностями. Как же глупа я была, считая, что опасности ждут меня впереди, что самое трудное - преодолеть собственную гордость и научиться скрываться от ренейдов в родном доме. Опасность была рядом, а скрываться приходилось от тех, кого еще вчера я считала своими добрыми попутчиками. Ненавидеть того, кто огнем и мечом разрушает Лакит, легко. Куда сложнее научиться различать врага в том, кто кажется другом.
  И чем ближе мы подходили к цепи гор Кэйкитов, тем отчетливее я понимала, что решение следует найти до того, как мы пересечем горы. Сомнений не было - мне нужно бежать. Но как? Сейчас за мною пристально следили три пары глаз, каждая заинтересованная во мне по-своему. Сейчас я и шагу не могла ступить, чтобы не оказаться в чьей-нибудь компании. Какой смысл бежать, зная, что тебя нагонят в лучшем случае пару часов спустя? Мои способности заметать следы были смехотворны, мои шансы скрыться в чистом поле от прирожденных охотников, какими были Паллад и Шема, были ничтожны. Мне нужна была привычная обстановка - город, люди. Но где их взять среди холмов и бесконечных долин южного Думхерга?
  Помогла, как ни странно, подкова.
  
  - Ваша лошадь хромает, леди, - раздраженно проворчала вдруг Шема, спускаясь со скального уступа вниз, на тропинку, по которой мы ехали. Магичка осматривала окрестности, для чего взобралась на торчащую между холмами словно палец скалу, - Неужели Вы этого не чувствуете?
  Признаться, никакой хромоты я не ощущала. Мое многострадальное седалище за две недели превратилось в болезненно ноющий камень, а тряска в седле никогда не напоминала мне мягкое и плавное покачивание в обитом войлоком и обложенном подушками паланкине, а потому кочкой больше, кочкой меньше - разницы для меня не было. Я заметила бы разве что скалу, если б лошадь встала перед ней столбом. А легкое припадание животного на левую заднюю ногу я приняла просто за неровности дороги.
   Паллад быстро спешился, подошел, приподнял лошадиную ногу. Нахмурился.
  - Подковы нет.
  - Впереди к югу какой-то замок, - равнодушно заметила Шема, - Наверняка там есть кузнец.
  Паллад молча протянул ей поводья. Я тем временем медленно сползла с лошади, демонстративно проигнорировав предложенную магом помощь.
  - Она пойдет пешком? - нарочито удивляясь, фыркнула магичка.
  - Она поедет на твоей лошади, - хмуро ответил Паллад, не глядя в мою сторону, - Ты нагонишь нас в пути.
  - Нет.
  Карие глаза Шемы смотрели с вызовом и насмешкой. Женщина чуть склонилась вперед, легонько погладила лошадиную шею.
  - Свою лошадь я ей не отдам. Можешь посадить ее к себе, если не хочешь, чтобы она шла пешком.
  - Я не спрашивал твоего совета, Шема. Возьми лошадь и отправляйся в замок.
  - Еще бы! Ты никогда не спрашиваешь моего совета! - неожиданно гневно взорвалась Шема, - А я между прочим могла бы тебе его дать. Или советом женщины ты брезгуешь? Я для тебя недостаточно хороша, чтобы принять мои советы? Или тебе просто нравится изображать из себя страдальца, в одиночку несущего свою ношу и никому не позволяющему себе помочь?
  - Шема!
  - Что Шема? - презрительно рассмеялась она, - Ты явно поглупел за то время, что отсутствовал в Шолхе, Паллад. Я тебя не узнаю. Ты раскис, стал сентиментальным. Но хуже всего то, что ты перестал угадывать будущее. Ты не можешь просчитать, что будет дальше, не можешь понять, к чему приведет тебя твоя гордость. Ты был умелым кукловодом, а стал обычной марионеткой. Ты никак не хочешь понять, что проиграешь в любом случае, если останешься один. Если не примешь ничью сторону, ты погибнешь. Одиночек уничтожают, Паллад, неужели ты этого не помнишь?
  Несколько долгих секунд маг молча смотрел на Шему и даже явная горечь и боль в последних ее словах никак не отразились на его лице. Я с досадой подавила вздох: самообладание у мага было каменным, бесполезно было надеяться на то, что он в запале наговорит чего-то такого, о чем я еще не знаю или не догадываюсь, и тем самым выдаст себя, свои намерения и мысли. О похожем, вероятно, подумала и раздосадованная Шема.
  Молчание затянулось. Неожиданно его разбило безмятежное предложение:
  - Она может сесть на мою лошадь.
  Словив на себе удивленные взгляды, Лион укоризненно покачал головой и снисходительно улыбнулся:
  - Кто-то говорил о подкове или мне послышалось?
  Обо мне говорили так, будто меня и не было рядом. Пора принимать меры, пока это не стало у них дурной привычкой.
  - Мое мнение никого не заинтересует? - вежливо поинтересовалась я, - Собираюсь отправиться в замок к кузнецу. В телохранителях не нуждаюсь. Можете подождать меня здесь, но быстро вернуться не обещаю. Я не умею ставить подковы.
  - О, слышу первое здравое суждение за весь день, - фыркнула Шема, заметно успокаиваясь, - Нашей леди давно пора самой принимать решения, а не ждать, пока это за нее сделают другие. Я составлю Вам компанию, леди.
  Паллад молча отошел, стремительно взлетел в седло и только тогда сдержанно заявил:
  - Тогда мы поедем все вместе.
  Его голос звенел тихим бешенством, и Шема, с досадой прищелкнув языком, так и не рискнула ему возразить.
  
  К замку вела грязная разъезженная дорога, порядком раскисшая от прошедших недавно дождей. У мощных крепостных стен, устроившихся на скалах подобно наседке на гнезде, плескалась вода, из-за прошедшего половодья заполнившая рвы до самого верха. У подножия холма теснились несколько десятков каменных домов, довольно крепких и добротных, но кузницы среди них, как ни странно, не было. Дорога извивалась по неширокой улочке и растворялась в камнях моста, ведущего к крепости.
  Около десятка башен, стены, органично вросшие в камень, въездные ворота, обитые железом, подъемный мост - замок был немалым. А еще он был мощным укреплением, способным выдержать длительную осаду. Издалека, с гребня холма я рассмотрела крепкие стены донжона, по меньшей мере два уровня террас, ведущих к нему, ступеньки крыш. Там наверняка жило немало народу. Там можно попытаться затеряться. А хозяин замка мог бы в этом помочь...
  Мы неспешно прошлись по улицам, бросая по сторонам заинтересованные взгляды. В нижней части крепости было много лавок и лавчонок, мимо которых трудно было пройти. Паллад взял из моих рук поводья Незабудки и двинулся в сторону кузни, громыхающей неподалеку ритмичной музыкой ударов по металлу. Я остановилась у лотка булочника, Шема и Лион прошли чуть дальше, тихо переговариваясь между собой.
  Шема бросила настороженный взгляд по сторонам.
  Ну вот, начинается, неожиданно подумала я. Что-то должно было случиться, подспудно я чувствовала это еще при подъезде к замку. Слишком спокойным было наше путешествие в последние дни и это было ненормальным. Не от того ли я выменяла у старьевщика потертый длинный плащ на дорогие кожаные бриджи Дуна, последние из вещей моего кузена, захваченных из Харвизы, втихомолку, прячась и скрываясь от своих любезных спутников?
  А в это время Шема медленно отошла от Лиона, делая вид безразличный и равнодушный. Они явно что-то задумали, но я не собиралась выяснять что. У меня были свои планы.
  Заметив настороженный взгляд Паллада, издали брошенный на магичку, я перестала беспокоиться - что бы не задумала Шема, маг это заметил, а значит, справится сам, моя помощь ему не нужна. Или это Шеме моя помощь не нужна?
  Ну вот и все. Мне пора. Один маленький шажок - и я укрылась за опущенным для лучшего обозрения куском полотна из цветастого рулона ткани, выставленного на продажу. Еще шаг - я скрылась в узком проеме между бочками, скинула с себя горскую накидку и набросила на плечи новоприобретенный плащ. Капюшон, натянутый на самые глаза, довершил превращение.
  Чуть припадая на левую ногу и сгорбившись, я прошла в трех шагах от Лиона, недоуменно вертящего головой в поисках меня, прошмыгнула недалеко от Паллада под прикрытием толстого бока крикливой торговки, от голоса которой скисло, небось, все молоко в округе, и не оглядываясь спокойно пошла вперед, будто не снедали меня беспокойство, возбуждение и страх.
  Мимо меня цокали копыта лошадей, громыхали на брусчатке колеса телег и колясок, шли люди. С каждым шагом я приближалась к высоким открытым воротам, ведущим во внутренний двор замка, в любой момент ожидая оклика сзади. Но никто не окликнул. Никто не остановил.
  Я прошла под длинной низкой аркой, миновав двух лениво болтающих друг с другом стражей и не нашедших во мне опасности, покосилась на массивную забранную решетку, обычно перекрывающую вход, и ступила во внутренний двор замка. Здесь, должно быть, жил хозяин этого места, он-то был мне и нужен.
  Но сперва следовало осмотреться. В опрометчивости меня никто не мог упрекнуть.
  Во дворе было людно. Справа конюхи удерживали полдюжины лошадей, готовых к выезду, две молоденькие служанки хихикали рядом, стараясь привлечь внимание мужчин, слева катил бочку бородатый мужик, а другой, стоя поодаль и удерживая еще одну бочку, матерился, на чем свет стоит. В глубине аркады слева в ожидании сидели вооруженные воины, десяток или полтора, они негромко переговаривались между собой и тихо бренчали оружием. Два поваренка гонялись за курицей, истошно орущей и хлопающей бесполезными крыльями. У раскрытых боковых дверей кухни в конце аркады, подперев крутые бока мощными кулаками, мрачно наблюдала за виражами птицы толстая кухарка в летах, румяная и раскрасневшаяся...
  - Берегись, - послышалось сзади. Едва не задев меня, мимо пробежал мужчина, расталкивая не успевших убраться с пути, вихрем взлетел по ступеням и исчез в широких дверях парадного входа. Вестник?
  Не прошло и минуты, как двери опять распахнулись. Быстрым шагом, небрежно расталкивая слуг, на крыльцо вышел молодой мужчина. Покровительственный взор, широкие жесты, богатая одежда выдавали в нем того, кого я искала - хозяина замка. Мужчина спешил, его подвижное лицо отражало бурю эмоций и, что явственнее всего - возбуждение и азарт. Охота? Он спешит на охоту? Этим вполне объяснялись подготовленные лошади.
  Пожалуй, самое время представиться, подумала я, но... Пока я изучала хозяина замка, в нетерпении застывшего на ступенях, из дверей позади вышли его гости. Именно гости, не слуги. Ибо пятеро вышедших мужчин ничем не уступали хозяину ни в добротности одежды, ни в надменности взгляда, ни в высокомерии. Я знавала таких. Даже склоняя передо мной или моим отцом головы, они ни на крошку не теряли чувства собственной значимости. Темные длинные дорожные плащи скрывали их фигуры, а лица трех из них - и глубокие капюшоны. Почему-то при виде этих капюшонов мне припомнились Писцы, встреченные в скалах дубовой рощи под Хосакком, и сердце перехватило от дурного предчувствия. А потом мне и вовсе захотелось вжаться в стену. Плащ одного из гостей случайно или намеренно распахнулся, явив герб Ла-Ренейды. И то, что герб был искусно вышит, а не грубо прорисован, говорило о том, что это были не просто воины ренейдов, это были высшие чины королевства, по крайней мере один из них. Случайно ли их появление здесь и сейчас, именно в тот момент, когда в замок тоже вроде случайно зашла беглая леди Лакита, лорд-наследник Скарда, носящий иффиша, и бывший Писец, подбирающий ключи к Холхаре? Трудно сказать. Каковы бы ни были причины появления здесь ренейдов, знакомиться с ними было небезопасно и преждевременно.
  Осторожно отступив в тень, я опустила капюшон пониже и медленно побрела дальше, мимо воинов, в глубине аркады настороженно наблюдавших за происходящим. На меня внимания они не обращали. Обычная девушка в старом поношенном плаще с тощей котомкой в руках. Кто знает, может, она ищет работу на кухне? Скоро хозяин замка и его гости уедут, тогда и я смогу выбраться отсюда. А пока не стоило привлекать ничьего внимания, зато не мешало расспросить толстуху-кухарку о том, что здесь происходит. Слуги, как водится, много чего знают.
  Но до дверей кухни я не дошла, так и застыла, едва веря в то, что вижу.
  Из-под арки, в которую не так давно вошла и я, вошли два человека, ведя в поводу лошадей. Шли они размеренно и неторопливо, но, похоже, именно их и ждали застывшие на ступенях крыльца люди. Глаза ренейдов, по крайней мере тех, чьи капюшоны были откинуты, неотрывно следили за каждым движением всадников и до тех пор, пока прибывшие не остановились у подножья ступеней крыльца, никто не произнес ни слова.
  - Где женщина, которую ты нам обещала? - спросил один из ренейдов с выразительным северным акцентом.
  - Где-то в крепости, - весело и бесшабашно ответила Шема, пожав плечами, - Прячется среди лавок-развалюх и крикливых торговок.
  Заметив, как неприязненно дернулся ренейд, снисходительно добавила:
  - Велите перекрыть главные ворота крепости да прочешите каждый угол. Ей некуда бежать. Эта курица не способна летать.
  Потом кивнула в сторону Лиона, стоявшего рядом.
  - Я привела его.
  - Признаться, я не ожидал, - от звука этого голоса я заледенела. Говоривший тряхнул головой, капюшон спал, явив безупречно лежащие на плечах темные волосы с заметной проседью и черные знаки Писца на щеках. Дрез улыбался, но от этой улыбки никто не веселился, - Почему, Шема?
  И правда, почему? Обычным предательством здесь не пахло, за те несколько дней, что мы провели рядом, я смогла понять, что Шема настойчива, умна и хитра, а значит, то, что я вижу, не акт покаяния старшему с принесением жертвы, а нечто другое. Магичка явно задумала нечто более эффектное. Дрез, судя по всему, тоже неплохо знал Шему.
  - Разобщение Совета братства плохо сказывается на всем братстве, Старший, - Шема неожиданно покорно склонила голову, а слова ее были полны искреннего раскаяния, - Мы стали подозрительными, мы перестали доверять друг другу, как и полагается братьям, мы стали трактовать законы братства каждый по-своему, а значит, перестали им подчиняться без рассуждения и промедления. Так быть не должно. Разобщение - это конец братству. А я не хочу быть этому помощником. Полагаю, мы могли бы договориться.
  - Ты поняла, наконец, что Паллад не тот, на кого следует ставить? Кстати, а где он сам? - рассмеялся Дрез и спустился на две ступеньки вниз. Краем глаза я заметила, как по верхней галерее, скрытые в тени арочных проемов и столбов, осторожно передвигаются люди. Свет тускло блеснул на обнаженном клинке, но больше ничто не выдавало их присутствия. Вот и подкрепление. Только чье?
  - Где-то там, - неопределенно боднула головой в сторону въездной арки женщина, - Но он наверняка не допустит, чтобы я отдала вам иффиша.
  Ее голос чуть дрогнул в неуверенности, но я не смогла определить: искусная ли это игра, чтобы убедить Дреза в полной откровенности, или и вправду что-то пошло не так, как она задумала изначально.
  Дрез, подумав, кивнул. Потом его холеная голова кивнула еще раз и еще.
  - Заманить меня в ловушку хорошая идея, не правда ли, Шема? - с ноткой удивления и мягкого увещевания сказал Дрез, - Или это не твоя идея? Предложить мне иффиша, а когда я расплачусь от умиления, окружить верными вам братьями и напасть. Ах, да, ко всему прочему надо еще заставить Паллада играть на вашей стороне. Что-нибудь такое, что он не захочет терять и полезет за это драться. Полагаю, та женщина, которая обещана моему доброму другу Комбсу, - Писец лениво и чуть презрительно кивнул назад, в сторону высокого светловолосого ренейда, который, не скрываясь, положил руку на эфес меча и отбросил полы плаща назад. Ренейдская молния в круге отчетливо виднелась на его груди. Комбс мрачно смотрел сверху вниз и взгляд его не обещал ничего хорошего.
  Дрез сделал еще один шаг вниз и укоризненно покачал головой:
  - У тебя на такое не хватит ума, женщина. Это наверняка придумал Ипарт, это в его духе. А еще он очень любит эффектное появление в самом конце, чтобы насладиться растерянностью тех, кто осознал, что попал в ловушку. Полагаю, Ипарт здесь? Он ведь не может допустить, чтобы его победа досталась другим? Эй, дружище, пора выходить!
  Писец медленно обвел глазами верхние галереи внутреннего замкового двора и рассмеялся. Смех получился на диво зловещим, Шема дрогнула и чуть отступила назад. Она не сказала ни слова, но язык ее тела явственно говорил о страхе.
  - Ипарт! - зычно выкрикнул Дрез, издевательски смеясь, - Я по-прежнему Глава Совета, как бы ты ни хотел обратного! И я по-прежнему на шаг впереди тебя!
  То, что произошло потом, описать я не берусь. Двор внезапно наполнился людьми, будто со всех сторон открылись невидимые доселе двери, галереи взорвались криками и воплями в сопровождении звона клинков, с крыш полетели стрелы. Кто с кем сражался? Я не стала разбираться, стараясь поскорее юркнуть в дверь кухни, на пороге которой с открытым ртом стояла ошеломленная пышная кухарка. И все-таки я обернулась. Воины посреди двора яростно секлись друг с другом, но на ступенях по-прежнему стоял Дрез - глумливо улыбающийся и спокойный. Время от времени он стремительно поднимал руку, и стрела, летящая в него, резко меняла направление и скорость удара. Думаю, ему не составило бы труда парочкой хороших ударов обезвредить многих противников или там крышу обвалить, где сейчас жестоко рубились несколько пар воинов. Но он и пальцем не пошевелил. Почему? Чего он ждал? Судя по разрушениям, точнее, их отсутствию, магию почти не применяли, а ведь здесь собралось немало братьев Шолха - то там, то здесь я замечала характерные черные росписи щек. А сколько здесь Писцов, что не стали демонстрировать свою принадлежность братству, не нанося, как Шема, рисунки на лицо?
  Дрез выжидал, пока нападет неизвестный мне Ипарт или Паллад, чтобы не тратить силы впустую, поняла я. К чему колотить по комару кузнечным молотом? Молот нужен для стали, когда она достаточно разогреется.
  А потом все взорвалось. Не знаю, кто ударил, куда ударил, но камень стен внезапно содрогнулся до основания, галерея с правой стороны вдруг обломилась и упала вниз. Лошади, которых нерасторопные конюхи не успели увести, заржали, оборвали поводья и бросились врассыпную, копытами давя людей и добавляя хаоса. Диким, звериным рыком вдруг разразился Лион и людей вокруг него разбросало в разные стороны. Кровь брызнула на серую брусчатку рассыпанным красным бисером.
  Первым моим порывом было бежать к Лиону, успокаивать, удерживать, утешать... Но вместо этого я бросилась под руку испуганной кухарки, побелевшими губами шептавшей слова молитв, и оказалась в длинном коридоре, в конце которого призывно шипела кухня. Дверь за мною с грохотом захлопнулась.
  - Ну и дела, - с чувством выдохнула кухарка, грузно спускаясь по ступеням вниз, в просторное помещение, заполненное чадом и дымом, - Ну и дела.
  Озабоченно нахмурившись, она обвела глазами кухню:
  - Чего застыли? Война войной, а господ кормить нужно.
  Слова толстухи привели всех в чувство. Поварята, судомойка, младшие кухарки и хромой худой парень с большими руками мигом спрыгнули со стола, придвинутого к крохотному оконцу под самым потолком, и бросились по своим местам, выразительно переглядываясь друг с другом.
  - Ну, а тебе чего надо? - толстуха обернулась ко мне.
  - Я... работу ищу, - заглянув в заплывшие жиром глазки, я увидела недоверие.
  - А ты когда-нибудь поварешку в руках держала? - скептически осмотрев меня сверху донизу, спросила она. Простая одежда, незатейливая и непритязательная, женщину не обманули. Я опустила глаза, покорно склонила голову...
  - Наш дом ренейды разорили, - тихо сказала я, - отца убили, бежала я от них, думала, убежала, да кто ж думал, что они здесь?
  Кухарка хмыкнула, но уже не недоверчиво, а сочувствующе, покачала головой.
  - Судомойкой пойдешь? За стол и постель, учти, - сурово сказала она, - Спуску не дам, будешь работать наравне с остальными.
  - Да, да, - послушно закивала я. Всего-то и нужно, что переждать бойню наверху. Как-нибудь справлюсь.
  Внезапно снаружи стало тихо. Поразительно тихо.
  - Ну вот, - рассеянно пробормотала главная кухарка, вслушиваясь, - а теперь господа захотят покушать... После охоты да драки господа всегда хотят кушать, а у нас ничего не готово. А ну, по местам, бездельники! А ты... Эй, Банти, - кликнула она хромоножку, - сходите-ка вниз за маслом. Покажешь ей. Да плащ сними, а то упаришься!
  Последнюю фразу она говорила уже мне. Тишину за окном заглушило звяканье медных котлов, шипение жира, треск мелкой щепы в очаге, раздраженный окрик одной из женщин, дробный перестук рассыпанного по полу гороха... А снаружи все равно было тихо. Мне нестерпимо хотелось узнать, что там.
  - Й-идем, - заикаясь, сказал Банти и осторожно потянул меня за рукав. Я сбросила плащ в углу, но сумку не оставила, перекинула через плечо. Банти смущенно отвел взгляд и неожиданно сказал:
  - Ты красивая.
  И потопал вперед, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу.
  - Ты давно здесь живешь?
  Банти, не оглядываясь, кивнул.
  - Послушай, Банти, я хочу посмотреть, как там... Чем все закончилось во дворе. Ты же здесь свой, ты, наверное, все здесь знаешь, - я остановилась, разрываемая желанием пойти в другую сторону, к двери, во двор, - Проведи меня наверх, чтобы я могла посмотреть. Туда, где нас никто не увидит. Масло подождет, Банти.
  Хромоножка развернулся, порывался что-то сказать, коротким жестом показывая, что надо идти...Ослушаться толстуху-кухарку он боялся, но не угодить мне тоже не мог.
  - Мы быстро, - зашептала я, касаясь его руки, - одним глазком посмотрим - и назад. Ладно?
  Банти покраснел, одернул руку, приоткрыл рот... и кивнул.
  Мне очень повезло угадать в Банти того, кто мне так необходим. Скрываться парень умел. Жизнь в замке научила бедного мальчишку, недалекого, косноязычного, искалеченного, быть незаметным, не попадаться на глаза тем, кто мог обидеть, кто был сильнее. Банти знал, где можно спрятаться, чтобы даже проходящий в трех шагах хозяин не обнаружил его присутствия.
  Мы юркнули в маленькую боковую дверь, ведущую на узкую лестницу, поднялись по ней вверх, пробежали по залу, увешанному штандартами - холодному, пустынному, с гуляющим по полу ветром и высокими потолками... Хозяин редко заходит сюда, иначе здесь не было бы так неуютно, а в камине лежали бы заготовленные дрова, а не серая домашняя пыль. Отсюда наверняка отлично просматривается внутренний двор, но окна были слишком высоко, чтобы я могла до них дотянуться. Мы пошли дальше, виртуозно прячась в нишах. А прятаться было от кого. Мимо пробегали вооруженные воины, слишком озабоченные происходящим снаружи, чтобы обращать внимание на то, что внутри. Я с облегчением вздохнула - раз меня здесь не ищут, значит, я выбрала верное место, чтобы спрятаться.
  Банти был счастлив. Распри хозяев его не интересовали, куда больше он радовался возможности хоть кому-нибудь показать свои укромные тайнички, где обычно скрывался, свои потайные ходы, по которым обычно ходил и никто его не видел. Он был живым призраком этого замка, незаметным, почти несуществующим, никем не замечаемым. Никому не нужным. Я была одним из тех очень немногих людей, кому он неожиданно доверился. И я была слишком занята своими переживаниями, чтобы слушать его нескончаемую болтовню. Я была недостойна его тайны.
  - Вот, - забираясь на каменную ступеньку, Банти высунулся наружу и весело захихикал. Я тоже поднялась наверх. Мы были в башне, возвышающейся справа от парадного замкового входа, на ступенях которого совсем недавно так властно красовался Дрез. На треть окружности башни стену опоясывала узкая галерея с бочкообразными столбами, поддерживающими низкие арки, ветер свистел в нешироких проемах. Я перегнулась через каменный парапет и осторожно заглянула вниз. Осторожно, ибо меня беспокоила тишина. Ни топота, ни криков, ни стонов. Снизу не доносилось звуков, которые могли бы издавать раненые или те, кто их лечил, или те, кто подбирал бы мертвые тела, а их должно было быть немало, я сама видела. Но во дворе стояла тишина. И когда я посмотрела вниз, я поняла почему.
  Посреди двора стоял лорд Лион Лиэтта. Галерея на башне, с которой мы с Банти разглядывали двор, оказалась куда ниже, чем я ожидала после нашего долгого похода. Мы оказались всего несколькими ступенями выше боковой галереи, той самой, где прятались люди Ипарта. А потому я была близко. Я была так близко, что могла рассмотреть искаженное болью, застывшее в муке лицо Лиона, сведенные челюсти, стекающую по подбородку тоненькую струйку крови из прокушенной губы, бисеринки пота на лбу. Он стоял, расставив для равновесия ноги, его руки были разведены в стороны, мышцы напряжены до набухших синих вен, будто нечто невидимое растягивало его тело. Возможно, так оно и было, просто я этого не видела. Двойной цепью лорда окружали Писцы - застывшие, с невидящим взглядом, с ладонями, направленными к центру круга. Удерживали ли они иффиша, который без сомнений пытался вырваться наружу во время всей этой бойни? Или они пытались сломить волю самого Лиона? Этого я не знала. Мой взгляд заскользил дальше, изучая, анализируя, выискивая способ помочь Лиону и остаться при этом в живых.
  У обваленной галереи живых не было, зато поодаль я увидела Шему - женщина сидела, прислонившись к стене и прижимая к груди окровавленную руку. Магичка была ранена, но не уходила, хотя во дворе ее никто не удерживал: никому не было до нее дела, взгляды всех - стражников, зевак, Писцов, участвующих в истязании или спокойно стоящих в стороне, ренейдов - были устремлены на Лиона. И Шема смотрела на него, неотрывно, пристально, болезненно. Сожалела о его муках или о том, что награда досталась не ей? Перед плененным лордом неторопливо выхаживал Дрез, спокойный и невозмутимый, как обычно. За пределами двойного круга магов, напротив не скрывающего удовлетворения Главы Совета, стоял еще один Писец, незнакомый мне. То, как он стоял, сложив руки на груди и широко расставив ноги, гордо запрокинув голову и надменно-вызывающе поглядывая на Дреза, выделяло его среди остальных. Это был мужчина лет тридцати, смуглый, темноволосый, с высоким лбом и заметными залысинами, делающими его голову похожей на яйцо. Его узкие губы были накрепко сжаты, как капкан, а тонкие ноздри трепетали от скрываемого гнева. Думаю, это был Ипарт. На проигравшего он не был похож, но и на выигравшего - тоже.
  А вот Паллада я нигде не видела и не знала, где он.
  Мой взгляд нашел ренейда Комбса, мрачно поигрывающего шипастой перчаткой, и хозяина замка, тщетно пытающегося скрыть ужас, будто только сейчас он начинал понимать, в какой переплет попал...
  А потом я обнаружила, что смотрю в глаза Лиону. Темные, напряженно прищуренные от боли, они неумолимо тянули меня к себе, принуждали разделить каждую каплю его страданий. Он не просил о помощи, я даже не могла понять, видит ли он меня вообще, я просто не могла оторваться от черных горошин зрачков, застывших в безумии невидимой мне схватки. Я была рядом и была невероятно далеко. Я корила себя за бездействие, за неспособность придумать хоть что-нибудь стоящее для спасения Лиона, но ничего на ум не приходило. Отвлекать внимание, как это случилось при первой нашей встрече с Дрезом, теперь было бы глупо: я только обнаружу свое присутствие, но лорду не помогу. К тому же теперь я не была уверена в Палладе, а надеяться на то, что переполох поможет Лиону самому, без постороннего вмешательства освободиться из захвата десятка магов, было безрассудством. Силы слишком неравны.
  И вдруг... Глаза Лиона на краткий миг хитро блеснули, сверкнули высокомерным торжеством, а лицо исказилось легким презрением. Всего на миг, окативший меня ужасом понимания.
  Я опять видела глаза, измученные болью и внутренней битвой, но теперь... я не верила им. Это было ложью! Выходит, это он контролировал все и всех - иффиш, терзавший Лиона? Выходит, он вовсе не связан, а только притворяется? Глупцы, что с торжественным видом опутывали чарами (как они полагали) иффиша, на самом деле были лишь послушным инструментом в его руках? Что же еще он задумал?
  От ужаса у меня перехватило дыхание. В тот момент мне совсем не показалось зазорным сбежать, позорно и трусливо, но я по-прежнему не могла отвести от Лиона глаз. Лиона ли? Осталось ли в этом теле что-нибудь от прежнего Лиона? Кто смотрит на меня его глазами? Да, знаю, мне говорили - иффиш, но что это за существо? Чего оно хочет от меня?
  Дрез внезапно остановился, нахмурился, пристально вгляделся в лицо плененного лорда... и резко обернулся. Я не успела ни отпрянуть от перил, ни спрятаться в глубине галереи.
  - Вон ваша пропажа, - торжествующе воскликнул он, показывая на меня пальцем, - Не упустите ее на этот раз.
  И засмеялся, повернувшись к Комбсу. Ренейд подался вперед, на его лице мелькнуло облегчение, тотчас же сменившееся озабоченностью и надменностью. Комбс резко махнул рукой, подавая сигнал... Все случилось в считанные секунды. Я успела лишь отпрыгнуть назад, к стене, а по двору и лестнице, ведущей к галерее, уже громыхали подкованые подошвы ренейдских сапог. Их было десятка два, и шансов на спасение у меня не было.
  Банти испуганно сполз на пол, свернулся калачиком, обхватил голову руками и тихонько завыл-запричитал... И здесь помощи ждать было бесполезно.
  Я бросилась назад, к лестнице. Еще несколько секунд - и здесь будут ренейды, а потому единственным моим шансом выбраться отсюда было успеть скрыться в коридорах замка. А там посмотрим... Шаг, второй... Рука лихорадочно сжимает кинжал - я не сдамся просто так... Внезапно путь мне преградила высокая мужская фигура, мягко прыгнувшая с боковой галереи, а моя рука с клинком сама собой взлетела вверх. Не рассуждая, слепо следуя инстинкту...
  - Леди, - негромко позвал мужчина и протянул руку ладонью вверх.
  Паллад. Не думала, что когда-нибудь буду так ему рада, и в первое мгновение я готова была броситься ему на шею. Однако только в первое мгновение. В следующее мгновение я вспомнила о доверии и лжи.
  А он ждал. Невозмутимо и спокойно, будто не гнались за нами десятки воинов и магов, такой же сильный, надежный и непроницаемый, как тогда, когда я впервые увидела его. Рука с длинными пальцами, великодушно протянутая в жесте приглашения, обещала помощь, защиту и безопасность. Как и прежде. Но почему? Почему Паллад предлагает мне помощь? Чтобы я была под рукой в случае чего?
  Время остановилось. Мгновение, всего несколько мгновений, обычно быстрых и скоротечных, иной раз могут быть длинны, как сама жизнь.
  В лице Паллада что-то дрогнуло. Неуловимое смятение коснулось уголков губ, отразилось мимолетной печалью в глазах. Маг отвел взгляд, помрачнел и заледенел.
  Всего пару ударов сердца потребовалось мне, чтобы принять решение, но заминка казалась убийственно долгой.
  - Да, уходим, - ровно и безлично сказала я, вкладывая пальцы в его ладонь. Он молча кивнул, крепко сжимая мое запястье. Жизнь вернулась к нему и вневременье закончилось.
  Мы бежали по крутой лестнице, перепрыгивая через две-три ступени и чудом не налетая друг на друга, мчались по узким петляющим коридорам, неизвестно каким безумным зодчим построенные... На ходу вбежали в уже знакомый мне зал со штандартами, но в дверях резко остановились: с другой стороны в него уже решительно входили ренейды, ведомые суетливым человечком из свиты господина замка. Захватчики обрадованно загалдели и бросились вперед, вот только мы не стали их дожидаться. Новые коридоры, лестницы, коридоры... спрятаться в нише за гобеленом, пока преследователи не пробегут мимо... и опять коридоры, свернутые безумной змеей... Да кто ж так строит?
  - Вы знаете, как отсюда выбраться? - прокричала я, стараясь заглушить приближающийся сзади топот, когда мы в очередной раз наткнулись на зал со штандартами.
  - Нет, - мотнул головой Паллад, разгоряченный бегом. Маг был мрачен, но полон решимости, - Но узнаю.
  На удивление, в этот раз зал был пуст. Каким-то чудом преследовавшие нас ренейды и Писцы оказались сзади, их крики доносились с лестницы, которую мы только что покинули. А потому нам ничто не помешало пересечь длинное гулкое помещение, захлопнуть за собой узкие створки высоких толстых дверей и припереть их деревянным брусом, будто нарочно стоявшим рядом у стены. Кажется, мы выиграли несколько минут и этим преимуществом следовало воспользоваться. Но как? Мы опять бежали по коридорам, чудом уворачиваясь от наводнивших замок людей, ищущих нас. И долго удивительное везение продолжаться не могло...
  - Подождите, - резко остановилась я, с трудом переводя сбившееся от долгого бега и прыжков дыхание и хватая Паллада за рукав, - Здесь... должен быть тайник...
  Я смутно помнила восторженный лепет Банти, обрадованного возможностью хоть с кем-то поделиться известными ему секретами, но про потайной ход вспомнила сразу, едва увидела уродливую скульптуру, стоявшую в нише за лестницей. У деревянной фигуры было лицо, наспех вытесанное топором учеником камнетеса после хорошенькой попойки. То ли оригинал не блистал красотой, то ли у мастера не хватило сил закончить свое творение, но изображенный в дереве мужчина был горбатым, кособоким, одноухим (второе явно отбили позже) и вдобавок ко всему голым, с нарочито выставленным напоказ мужским достоинством исполинских размеров. Нагота красоты скульптуре не добавила, зато меня смущала порядком.
  Бочком, отворачиваясь, чем вызвала мимолетную ухмылку Паллада, я проскользнула в полутьму за деревянную фигуру и принялась шарить по стене. О чем это говорил Банти? Штыречек с загогулинкой? Знать бы, что он имел в виду - камень стены был ровный, привычно шероховатый, но безо всяких излишеств. И только у самого пола я обнаружила искомое - выступающий из камня металлический стержень, закрученный петлей. Потянуть "штыречек" на себя, повернуть по часовой стрелке - и в стене вдруг обнаружилась трещина. Паллад нажал на стену и она со скрипом раздалась в стороны, дав узкий, но вполне приемлемый проход.
  Маг скользнул вперед, на мгновение задержавшись на границе света и тьмы, затем протянул мне руку. В этот раз я не медлила, вкладывая ладонь в его пальцы, и мы помчались в неизвестность, каким-то наитием находя дорогу. Мы молчали, да в словах и не было надобности. Мы бежали, хотя куда разумнее было идти, ощупывая путь ногой. Мы спешили, ибо не знали, как скоро нас найдут. На первой же развилке, когда под рукой, шарящей по стене, вдруг оказалась пустота, Паллад остановился и зажег свет: сначала - крохотный синеватый шарик, зависший над его раскрытой ладонью как тусклая шаровая молния, затем - факел из промасленных тряпок, предусмотрительно торчавший в гнезде держателя на стене. Потайной ход разветлялся: влево шел узкий коридор, сравнительно чистый и утоптанный - очевидно, по нем нередко ходили; вправо же заворачивал даже не коридор, а неширокий лаз в пол-человеческого роста, забранный хлипкой металлической решеткой.
  - Предлагаю идти туда, - негромко сказал Паллад, кивая в сторону лаза.
  Помедлив, кивнула и я. Не было нужды объяснять - коридор, по которому часто ходят, обычно служит для подглядывания за себе подобными, а значит, проходит вдоль жилых комнат и залов замка. Если этот ход куда и выведет, то только обратно в замок к ожидающим нас Дрезу, Комбсу и десяткам их подручных, готовых применить силу и магию в любой момент. Куда шел второй коридор - не знал ни Паллад, ни я. Но неизвестность дарила нам шанс спрятаться и переждать погоню, и этим следовало воспользоваться.
  Одним ударом ноги Паллад выбил решетку, на мгновение замерев и прислушиваясь к отголоскам шума, им учиненного, и первым пошел вперед, согнувшись в три погибели.
  Ход оказался нерукотворной расщелиной в скале, на которой стоял замок. Сначала узкая и сравнительно пологая расщелина по мере нашего продвижения становилась все круче, уходя вниз и вверх темным извилистым ущельем. Приходилось уже не идти, но спускаться по камням, осторожно пробуя на прочность каждый шаг, обдирая о скалы ногти и отгоняя мрачные мысли о ловушке, в которую мы сами себя загоняем.
  Я не спрашивала. Паллад молчал. В трепещущем синеватом свете факела его лицо казалось лишенном эмоций и невозмутимым, но руки выдавали напряжение: иной раз, помогая мне взобраться на высокий камень или, наоборот, спуститься с крутого уступа вниз, он так сильно сжимал мою руку, что я едва выдерживала боль. Потом он спохватывался, разжимал стальную хватку пальцев, бросал извиняющийся взгляд, и мы бежали дальше. Вниз и вниз по узкой расщелине, навстречу неизвестности...
  - Назад, - вдруг вскрикнул маг, отступая и отбрасывая меня в сторону, на скалу. Камень под его ногами зашатался, разошелся трещиной, раскололся и ухнул вниз, чтобы тут же бултыхнуться в воду и обдать нас стеной ледяных брызг.
  Впереди было подземное озеро, питаемое ледяными ключами, длинное и узкое. У него почти не было берегов, с двух сторон воду окружали отвесные черные скалы и только с четвертой, напротив того места, где мы стояли, был небольшой каменный причал и ступени, уходящие вверх. Скудный свет нашего факела едва достигал их смутных граней...
  - Я не доплыву, - медленно сказала я, тщательно скрывая охватывающую меня панику, и обернулась, глядя вверх на нелегкий путь, который мы только что проделали, - И не смогу взобраться обратно.
  Паллад бросил на меня задумчивый взгляд, потер подбородок, сунул мне в руку почти затухший факел, подошел к самому краю обрыва, предварительно опробовав его ногой, опустился на колени. Цепляясь за острые края скалы, нагнулся вниз и зачерпнул воды.
  - Может, и не придется плыть, а бегать Вы умеете, - уголками губ чуть улыбнулся, ободряюще, успокаивающе, - Доверьтесь мне.
  Лучше бы о доверии он не говорил. Не ему говорить о доверии.
  Как ни старалась я оставаться невозмутимой, но, видимо, в глазах моих что-то мелькнуло, эдакое нехорошее, эдакое скептическое, отчего Паллад недоуменно нахмурился, а потом и поспешно отвернулся.
  - Что ж, нет так нет, - глухо сказал он, - И выбора у нас тоже нет.
  Сидя на коленях, он принялся что-то негромко шептать в левую ладонь, наполненную водой. Указательный палец правой руки начертил в воздухе какие-то невидимые знаки, маг пристально посмотрел на ладонь, потом подул на нее. Сначала ничего не происходило, затем я обнаружила, что вода рядом с нами стала замерзать - быстро, видимо, стремительно. Дальше и дальше по поверхности озера побежали тонкие лучики льда, покрывая спокойную водную гладь легким хрупким ледком, заковывая ее в броню на глазах толстеющего льда.
  Лед. Да, лед - это неплохо придумано. По льду мы без труда перейдем на другой берег, даже не замочив ног. Толстый лед не успеет растаять быстро, даже если его коснется лишенное магии существо вроде меня. Однако не успела я вздохнуть с облегчением, как услышала где-то позади себя, в недрах покинутой нами расщелины, странные глухие звуки. Паллад вздрогнул, но не обернулся, продолжая чародейство - сейчас это было важнее.
  Далекий стук повторился, вверху, у самого угла сходящихся друг к другу скальных плит нечто зашелестело, будто забились в панике сотни крыльев, зашуршало и посыпалось вниз... оно приближалось... Резким порывом ветра (откуда здесь ветер? - только и успела я подумать) меня сильно бросило вперед, мимо Паллада, на камни, к воде. В последний момент маг извернулся, удерживая меня руками, дернул на себя, крепко прижал к себе и мы покатились вниз...
  Лед опасно затрещал, однако выдержал. Я упала сверху, зато Паллад ушибся, не просто ударившись о лед, но приняв на себя и мою тяжесть. Болезненно охнув, он попытался встать, когда грохот в покинутой нами скальной расщелине заставил его буквально вскочить на ноги. Испугаться было от чего. Камни угрожающе затряслись, заскрежетали... и неожиданно обвалились вниз, посыпавшись в озеро, как горох из разорванного мешка.
  Мы побежали. Лихорадочно хватая ртом воздух, мутный от взбаламученной каменной пыли и крошки, мы скользили по разваливающемуся под ногами льду, думая лишь о том, как долго сможем продержаться. Но это было неизбежно. Неизбежно с того момента, как Паллад коснулся меня и его чародейство стало исчезать и лед таять, неизбежно с того момента, как тяжелые камни пробили брешь в ледяной броне, лишь наполовину затянувшей озеро.
  ...Холод был таким обжигающим, что я закричала, но дыхание тут же перехватило. Одежда, мгновенно намокнув, стала неимоверно тяжелой и потянула вниз. Куски льда колотили по моей голове, ставшей совершенно безумной. Лихорадочно загребая руками, я куда-то плыла, не разбирая куда, не разбирая, плыву ли. Движения, поначалу энергичные и быстрые, подогреваемые паникой и ужасом, постепенно замедлились... Холод... Нет спасения... Отчаяние сковало мысли, отчаяние сковало руки и ноги...Нельзя давать им воли... Вперед... бороться... умереть я еще успею... впе-е-ред... тихо-то как... какой покой...
  А-ах... резкий рывок выдернул меня из воды.
  Задыхаясь и откашливаясь, как рыба хватая воздух, я смотрела на Паллада ошалевшими глазами и не понимала, что происходит. Обхватив себя руками и трясясь от сильной дрожи, я отодвинулась к стене и прижалась к ней спиной. Холодно, как же холодно!
  А Паллад вдруг как-то алчно бросился ко мне, ножом резко вспарывая пояс на тунике, и рывком стягивая ее с меня. В темноте его глаза горели страшно, хищно, безумно, черты лица обострились... или мне это только казалось? Но от страха я закричала и стала яростно отбиваться, откуда только силы взялись! Нет, уж, я не дамся! Да как он смеет!
  Мерзавец, негодяй, не смей, только дотронься! Ты убийца, палач, или еще и насильник?..
  Я сказала это вслух?
  - Дура! - вдруг с болью в голосе закричал Паллад, встряхивая меня как куклу, - Сними одежду, я не могу ее высушить на тебе! Ты же замерзнешь!
  Звук пощечины быстро привел нас обоих в чувство. Паллад раздраженно отвернулся, потирая щеку, потом и вовсе отошел, я, негнущимися, дрожащими пальцами сдирая с себя мокрую ткань, молча глотала слезы гнева, ярости и обиды.
  Я не дура. И никому не позволю считать так. Даже если он прав.
  Паллад вернулся, положил, не глядя на меня, у моих ног свой плащ. Совершенно сухой.
  - Простите, леди Оливия, - тон холодный и сухой. Как плащ, только куда хуже, - Я... вышел из себя. Это непростительно.
  Сгреб мою мокрую одежду и опять ушел. Где-то в полутьме - факел мы потеряли, но откуда-то сверху, где заканчивалась каменная лестница, сочился неясный свет, - послышался тихий напевный голос мага. Мягкий и усталый. Укутавшись в теплый, подбитый тонким мехом плащ, остро пахнущий зверем, я слушала чуть хрипловатый мужской голос, слушала мерное капание воды, безучастной к нашей судьбе, слушала поразительную тишину в самой себе, медленно и безразлично плывя на грани дремы и горячки...
  - Нам надо уходить отсюда, - сказал Паллад, наклоняясь и кладя одежду рядом со мной. И неожиданно мягко добавил:
  - Вы сможете идти?
  - Зачем Вы это делаете? - тихо спросила я, силясь остановить дрожь, но уже не от холода, а от неописуемой ярости, так и рвущейся из меня. Маг недоуменно замер, его глаза блеснули в темноте совсем рядом, - Вы могли бы оставить меня там, на башне. Какое Вам дело до меня? Зачем Вы обо мне заботитесь? Разве Вам важно, замерзну я или нет? Умру или буду жить? Зачем? - я даже не понимала, что кричу, но Паллад даже не отшатнулся, по-прежнему нависая сверху и пристально всматриваясь, - Перестаньте лицемерить передо мной, Ваше показное внимание ко мне отвратительно! Я Вас ударила, но Вы даже не посчитали это оскорблением. Вы лицемер! Вы получите свою награду, раз я обещала, я сделаю это. Вам ведь именно это от меня надо? У нас сделка, обычная деловая сделка, мне не надо этого Вашего... участия, - дыхание мое перехватило, я обескуражено замотала головой, - Вы просили довериться Вам? Но как я могу? Как?
  Паллад еще несколько секунд продолжал надо мной зависать, потом с нервным смешком вздохнул и плавно опустился рядом. Бок о бок.
  - Вы слышали мой разговор с Шемой. На том первом привале в долине.
  Он не спросил, просто констатировал. Я ничего не сказала. Просто красноречиво промолчала.
  Он усмехнулся и откинул голову назад, прислонившись к холодной каменной стене.
  - Я полагал, Вы сделаете из него другие выводы.
  - Полагал? Так Вы знали, что я слушаю?
  - Знал. Хотя и не хотел бы.
  - И какие выводы я должна была сделать?
  Молчание. Тихо и бесконечно капает вода.
  - Если бы я сказал Шеме, что собираюсь выполнить данное Вам обещание, довести Вас до внутреннего Лакита и отпустить на все четыре стороны, она бы этого не поняла. Никто бы этого не понял. Мне пришлось бы объяснять и оправдываться, а это бесполезно. И глупо. Проще сказать то, что хотят услышать другие, а поступать по-своему.
  Пауза. На моем языке вертелся ехидный вопрос о том, что же, по его мнению, в настоящий момент желаю услышать я, однако он так и остался невысказанным. Тон речи Паллада был по обыкновению сух и спокоен, но маг не старался ни переубедить меня, ни разжалобить, ни уколоть. Просто констатация. Хочешь - верь, не хочешь - не надо.
  И хочу верить,... но не могу. Паллад был шкатулкой с двойным дном - после убедительной правды наверняка найдется еще одна потайная, не менее убедительная. Иногда мне так невыносимо хотелось грохнуть по этой шкатулке молотком, чтобы наверняка узнать, что там внутри!
  Паллад продолжал.
  - Однажды нас отправили в горы, к приюту Карбол. Одно из обычных испытаний послушников, которые еще не достигли ранга Брата, это продержаться три недели в сезон Тара, предзимних ветров, в самую трудную пору года в горах. Тогда меня впервые назначили Испытующим. Послушникам нужно не просто выжить среди голых скал, пронзительного ледяного ветра и холода, но и выполнить задания, которые докажут их годность как магов. В тот раз у меня была дюжина испытуемых и среди них была одна девушка, Шема. Она была умелым магом, но ей никогда не хватало выдержки и рассудительности. Поэтому она попала в магическую ловушку именно на том испытании, которое требует терпения и долгого выжидания. Чтобы выйти из ловушки, ей приходилось возвращаться и проходить испытание снова и снова, но каждый раз сил и терпения у нее оставалось все меньше и меньше. Та ночь была слишком холодной. Я знал, что ей не выжить. В ту ночь никто бы не выжил. Шема замерзла настолько, что не смогла сама спуститься со скалы. Я вернулся за ней и вытащил ее оттуда. Я спас ее, но тем самым нарушил наши правила и меня лишили статуса Испытующего.
  - По вашим правилам предпочтительнее, чтобы Шема погибла? - не выдержала я.
  - Да, - просто ответил Паллад, блеснув в полутьме глазами, - Выживает сильнейший. Выживает лишь тот, кто способен рассчитывать только на свои силы. Тому, кто проявит слабость, не место в Шолхе. Моя слабость была в сочувствии, и если бы не мой незаурядный магический талант, долго на этом свете я бы не задержался. После того случая мне самому пришлось проходить испытания и я их выдержал.
  - Вытравили из Вас человечность, это Вы имеете в виду?
  Неожиданно Паллад рассмеялся, горько и зло.
  - Считаете, меня испортили в Шолхе? Думаете, я стараюсь разжалобить Вас своей несчастной судьбой? О нет, леди, тут Вы сильно ошибаетесь. Меня никто не принуждал. Я тот, кто я есть, по собственному выбору. Я умею убивать и делаю это хорошо, а в Шолхе лишь набрался опыта и отточил мастерство. Я наделал много глупостей, принес много зла и мне нечем гордиться. Но не о том речь. Шема решила, что раз из-за нее я проявил слабость, ее долг - вернуть и хранить мою репутацию. И до сих пор так считает. У нее свои представления о том, кто я есть и кем могу быть. За эти годы она стала сильнее и умнее, приобрела немалый вес среди Братьев, но ее страстное желание видеть меня Главой Совета только окрепло. Она многое делает ради этого, но никак не может принять одного - этого не хочу я.
  - Не хотите? Или не можете?
  Паллад повернул ко мне голову, в прищуре глаз сверкнул изучающий взгляд.
  - Могу. Не хочу, - лаконично парировал маг.
  Если спрошу, почему "не хочу", все равно не ответит. Было в нем что-то... вольное, свободное, не способное подчиняться. Он походил на зверя, нет, на хищную птицу, которой в клетке не живется. Или он просто бежит от ответственности?
  - Почему Вы отдали им Лиона? Почему Вы позволили загнать себя в ловушку?
  Перемена темы мага не удивила. Он лишь тяжело вздохнул и откинул голову назад.
  - Ловушка была неизбежна с того самого момента, как Шема нашла нас. Отошли я ее сразу же, попробуй мы оторваться от нее потом - у нас ничего бы не вышло. Лион связывал мне руки, при нем... да и при Вас, - маг бросил на меня насмешливый взгляд и опять вернулся к созерцанию ровной поверхности каменного причала перед нами, - магией не воспользуешься, а Писцы умеют добиваться своего. То, что Шема не одна, я знал с самого начала. Не знал только одного: когда и где это случится. Мне не оставили выбора, леди. Признаю, я глупец. В последние дни Шема тайком ослабляла на Лионе мои чары, но я заметил это лишь вчера вечером. До этого я думал, что Лион изменился из-за Вас. Вы же не станете отрицать, что заметили его внимание? - острый взгляд, - Мальчик влюбился, а раз так, то постарается выйти из-под контроля, станет строптив и неуживчив - этого я ожидал, это и случилось. Еще я знал, что Вы не позволите себя обмануть, а Вы не показали ни страха, ни раздражения, будто все, что между вами происходит, Вас устраивает. Я должен был догадаться, что это проделки Шемы. Но не догадался..
  "Лицедейство у нас в крови" - вдруг вспомнились мне слова отца после одного трудного и неприятного судебного дела, - "Просто научи свое лицо и тело жить отдельно от твоих чувств. Тебе это пригодится".
  Паллад не увидел того животного страха, который скручивал меня, стоило только Лиону приблизиться? Это похвально и... грустно.
  - ...Шема не успела напортить так, чтобы это стало опасным, но обновлять заклятье при ней значило показать ей, что я обо всем догадался. Сначала мне нужно было понять, что она задумала.
  - У Вас же был шанс, разве не так? - я посмотрела на точеный профиль, нарисованными глубокими тенями в неясном полумраке, и пыталась прочесть на нем ответ. Но ответа не было. В бронзовой монете и то было больше живости, чем в этих застывших чертах. Я с ужасом словила себя на мимолетной мысли, что хочу коснуться их, провести пальцем по скулам, губам. Что за бредовые желания? Я отвернулась, - Разве я не сказала прямо, когда отправлялась в замок, что действую добровольно и в Вашей охране не нуждаюсь? Вы могли бы остаться с Лионом и сделать все, что нужно. Но Вы не остались. Вам нужно было держать меня под рукой.
  Паллад хмыкнул.
  - Вы же собирались сбежать.
  - При первой же возможности, - не стала отрицать я, под невозмутимостью скрыв удивление. Выходит, он знал?
  - И попали бы в руки ренейдов. При первой же возможности.
  - Или не попала бы, откуда Вам знать? - упрямилась я, - Но так Вы с Лионом сумели бы уйти. У Вас был шанс.
  - Нет, леди Оливия, у меня не было шанса, - сожалеюще покачал головой маг, - Рано или поздно мне пришлось бы отдать им Лиона, силы слишком не равны, за нами шло слишком много Писцов. Но если бы я не позволил сделать это сейчас, я потерял бы и Вас тоже.
  Я повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза.
  - Не верю, леди, что Вы обо всем не догадались, - вдруг усмехнулся Паллад и тоже повернулся, твердо встретив мой взгляд, - Не верю. Расчет Шемы именно в том и был, чтобы заставить Вас пойти в замок, с нею или без нее, но только без меня. Один раз она уже пыталась такое провернуть, но у нее ничего не вышло.
  - Погодите, Вы хотите сказать, что на перевале Рива...
  - Разве Вас тогда ничего не насторожило? Если бы не Ваши "горцы-гвардейцы", боюсь, уже тогда Вы были бы в руках Писцов, а может сразу и ренейдов.
  - Но разве не Шема вывела Вас, когда Вы ослепли?
  - А что ей оставалось делать? Она хотела всего лишь передать Вас Ипарту, а когда это не вышло, она не стала рисковать тем, чтобы я что-то заподозрил. Я и вправду тогда еще ничего не заподозрил, я понял это позже. При нашей первой встрече Шема не была удивлена, узнав, кто Вы...
  - Мне показалось, как раз наоборот.
  - Ну, Вы-то ее хуже знаете, поверьте, - усмехнулся Паллад, - Сейчас я думаю, что на перевале Рива она нарочно ослушалась приказа Ипарта и не отдала Вас ему. Она хотела подольше понаблюдать за Вами и понять, что в Вас такого ценного.
  - Премного благодарна.
  - Не за что. Шема далеко не так проста, как может показаться. Она наверняка набивала за Вас цену все эти дни. И стала дожидаться более благоприятного случая.
  - Подкова...
  - Сбита умышленно, - кивнул Паллад, - Все это время за нами следовали и Дрез, и Ипарт. Если бы Дрез на нас напал, Ипарт получил бы преимущество, но Дрез не дурак и выжидать умеет. А вот Ипарт терпением не отличается и в конце концов решил, что пора действовать. Раз Дрез не нападает сам, нужно втянуть его в драку. Шеме достаточно было тайно от меня предложить Дрезу или Вас, или Лиона, а затем просто наблюдать, как я пытаюсь кого-то из вас освободить. Скорее всего, мне не удалось бы это сделать и Дрез схватил бы меня, но к тому времени я положил бы немало его людей. Вот тогда и появился бы Ипарт со своими людьми, чтобы разбить Дреза, которого не добил я. В благодарность за счастливое освобождение, я наверное, должен был бы стать на сторону Ипарта.
  - Почему же все пошло не так? - с любопытством поинтересовалась я.
  - Причина первая - вопреки мнению Шемы, Дрез не дурак. Причина вторая - я не вступился за Лиона.
  - Почему же Вы не вступились за Лиона?
  - Два стеклянных шара в одной руке не удержать, леди, - усмехнулся Паллад, - Я не мог спасать вас обоих. Лион должен идти со мной добровольно, понимая, что делает. Если он решил иначе - это его право, но он должен доверять мне. Лиону сейчас ничего не грозит, о нем позаботятся, а позже я все равно найду его. Но Вы... Вас вряд ли отдали бы ренейдам. Наверняка Ипарт или Дрез уже знают не только о Вашем титуле, но и о Вашем даре, а значит, попади Вы в их руки, Вас не отпустят. Вы станете пленницей Шолха, леди. При желании Вы не раз могли сбежать от меня, но от отряда Писцов в одиночку Вам не оторваться.
  Я фыркнула, но вышло не столь самоуверенно, как хотелось бы.
  - Это только предположение.
  Паллад неопределенно пожал плечами, но промолчал.
  - Ипарт метит на место Дреза?
  Паллад медлил с ответом. Кажется, я понимала почему. Незаметно мои вопросы перешли грань простого любопытства и теперь касались того, что не должно выходить за пределы Шолха. Того, что даст умному врагу неоценимое преимущество, ибо тот, кто хорошо осведомлен о расстановке сил противника, выигрывает. И пусть Паллад считал себя "бывшим" братом, он не мог не чувствовать свою принадлежность Братству, не мог не понимать, что мы стоим по разные стороны и я так или иначе воспользуюсь тем, что узнала от него. И все-таки он ответил - без особого энтузиазма, но ответил. Безусловно, акт доверия. Но чем взамен придется раскошелиться мне? И готова ли я?
  Ну почему нельзя просто довериться и забыть обо всех "почему" и "почем"?
  - Пока Ипарта поддерживают немногие. Ипарт и его сторонники - самое воинственное крыло нашего Братства. Он умен и решителен, но слишком горяч и несдержан. Если он станет Главой Совета, братство скорее всего ждут большие перемены.
  - Пока? Вы сказали "пока поддерживают немногие"?
  - Чем больше неудач потерпит Дрез, тем меньше останется у него сторонников. Чем больше неудач потерпит Братство, тем скорее придет к единственному выводу - пора принимать решительные меры. Не думаю, что Вам они понравятся, - уклончиво ответил маг.
  От него пахло чуть влажноватой кожей и металлом, слабым ароматом какой-то горьковатой травы и дыма, чем-то еще неуловимо приятным. Мы сидели рядом, близко, плечом к плечу, сквозь одежду и плащ я ощущала тепло его тела.
  Что-то изменилось между нами. Что-то неуловимое, для чего пока я не находила слов. Еще не доверие, но уже близкое к этому.
  - Теперь мы можем уходить? - словно осознав неловкость момента, насмешливо проговорил маг и устало улыбнулся, - Или Вы собираетесь выжать меня досуха?
  - Да, уходим, - бодро закивала я, вскакивая и вдруг останавливаясь, - А Вы знали о ренейдах?
  - Что? - удивился Паллад, неторопливо подбирая и скатывая одежду, - Ах, ренейды. Нет, я узнал о них при подходе к замку, не раньше. Они не шли за нами, если Вы хотели это знать, они приехали в замок ранним утром, похоже, откуда-то с юга.
  - Но как? Как Вы узнали?
  - Следы, леди, - усмехнулся маг, - много следов, слишком упорядоченных, чтобы быть толпой крестьян с подводами. К тому же у лошадей ренейдов подковы примечательные...
  Век живи - век учись.
  - И еще, - я чуть помедлила: лезть в личную жизнь Паллада мне не хотелось, но только так я смогу все для себя прояснить и другого, более подходящего момента для откровения вряд ли я дождусь, - Почему Вы ее убили? Месть?
  - Убил? - Паллад резко обернулся, а у меня по спине пробежал холодок страха и сожаления о собственной глупости: неужели опять война? - О ком Вы?
  - Леди, которая вас предала.
  Он долго молчал, непроницаемо глядя на меня. О да, я знала, что удовольствия этим вопросом никому не доставлю. Но я должна знать. Почему он ее убил? Он убивает всех, кому становится дорог, кто ему становится дорог, потому что так повелевает кодекс Писцов - не иметь привязанностей? Или лишь тех, кто его предает? И что такое предательство с его точки зрения?
  - Это Шема рассказала? Впрочем, конечно же, она, - Паллад криво усмехнулся, - Давайте-ка уходить отсюда, путь еще неблизкий.
  - Вы не ответили, - я сама поразилась своей настойчивости, но отступать было поздно.
  - Не стоит выкапывать мертвецов, леди, пусть покоятся с миром.
  Резко развернулся и долгоногой цаплей зашагал к ступеням.
  А ведь так и не ответил...
  
  Мы поднялись по каменной лестнице наверх и я с сожалением вздохнула, увидев, что крохотное оконце, сквозь которое во тьму подземных пещер падал свет, было далеко вверху. Туда путь был закрыт, разве что мы полетим. Но лететь если кто и мог, так это Паллад (в числе его невероятных способностей могло быть и такое, но действительно ли это так - любопытствовать я не стала), однако мои дивные таланты нейтрализовывать любую магию свели бы на нет любые попытки мага подняться в воздух. О том, что он мог просто оставить меня здесь и продолжить путь в одиночку, мне и в голову не приходило. В конце концов это бессмысленно: спасти меня из лап ренейдов и бывших соратников и бросить гнить заживо в мрачных подземельях было бы слишком изощренной пыткой даже для Писца.
  Паллад вышиб дверь, порядком подгнившую от сырости, и мы продолжили путь по темным пустым тоннелям, тишина которых давно не сотрясалась звуком человеческих шагов. Мы блуждали по лабиринту узких лазов, пещер и ходов, взявшись за руки, будто боясь потерять друг друга во тьме и неопределенности. Мы бродили среди бьющих в нос ароматов тления и гнилости. Ноги то утопали в грязи, то пружинили на коврах из мха, то соскальзывали по тонкой пленке плесени. Шли медленно, каждый шаг ощупывая ногой, каждую щель проверяя рукой и молясь, чтобы за пальцы не цапнула какая-нибудь живущая здесь тварь. Было поразительно тихо, я слышала лишь далекий глухой перестук капель воды, падающих откуда-то сверху, звуки наших шагов да сдержанное дыхание идущего рядом человека. Не знаю, как Паллад находил дорогу, но каменные мешки искусственных тоннелей постепенно сменились земляными ходами с непрочными опорами из старых неотесанных бревен, с длинной бородой проникающих сверху корней и множеством вонючих гнилостных луж, чавкающих под ногами. И когда в конце концов мы уперлись в тупик, я была слишком усталой, чтобы повернуть назад. Впереди был завал из камней и слежавшейся, окаменевшей грязи, по бокам - сплошной камень.
  - Придется копать, - озадачено сказал маг, шаря по земле в поисках подходящего орудия. Воспользовавшись короткой передышкой, я примостилась сбоку, на невысокую ступеньку и прислонилась к каменной стене, вытянув вперед усталые ноги. Ох, как же я устала! Пару минут дела не решат...
  А-а-ах!... В первое мгновение я не могла даже сообразить, что происходит. Стена за моей спиной натужно рыкнула, содрогнулась и ухнула куда-то вниз, обдавая пылью и каменной крошкой, увлекая меня за собой. Я сложилась пополам и заскользила спиной назад в расширяющуюся внизу дыру, судорожно трепыхаясь и тщетно пытаясь зацепиться руками хоть за что-нибудь. Я падала, и стена падала вместе со мной, неотвратимо нависая, приближаясь и душа...
  Болезненный рывок за руки. Я была не столько напугана, сколько дезориентирована, а резкий рывок, которым Паллад вытянул меня из разверзшегося чрева каменной дыры, понимания не добавил. Откуда-то сверху посыпался камень и камешки, грозя засыпать и погрести нас заживо. Извернувшись, найдя опору и оттолкнувшись ногами, я мгновенно перекатилась в сторону, подальше от наступающих во тьме камней, подмяла нависавшего надо мной Паллада и мы покатились оба, непонимающие и сбитые не только с ног, но и с толку.
  А потом все затихло. И мы лежали рядом, в объятиях друг друга, с удивлением всматриваясь друг в друга.
  Сколько я знаю его? Три недели? А кажется, что всю жизнь. Холод - это маска, успешно скрывающая огонь, горящий внутри. Если мне суждено умереть здесь, под этими дурацкими камнями, под седалищем этого дурацкого замка с его продажным хозяином, я рада, что последнее, что я вижу, лицо Паллада. С резкими чертами, знакомое и незнакомое одновременно, со странным выражением подкупающей растерянности и беззащитности. Как это, оказывается, приятно, видеть... Видеть недоуменно изломанные брови и распахнутые глаза...
  Видеть?
  Я резко дернулась, Паллад нахмурился, разжал руки и поспешно отодвинулся:
  - Простите, леди, - в голосе непривычное смущение и странная хрипота, - Я...
  - Да нет же, - возмутилась я, тыча пальцем в сторону, - Свет!
  Из-под накренившейся каменной плиты, у основания которой я умудрилась присесть на некий скрытый механизм, пробивался свет. Мы нашли выход.
  
  Солнце почти село. Паллад осторожно провел меня по низкому перелеску, оставив далеко по правую руку замок с его негостеприимным хозяином и еще менее дружелюбными гостями. Поминутно оглядываясь, мы пересекли дорогу, ведущую куда-то на восток, юркнули за нагромождение скал, торчащих посреди равнины крепким кулаком. Я не знала ни куда мы так спешим, ни что задумал Паллад, но он торопился неспроста.
  Потом мы наткнулись на молодого парня, сидевшего у огня в небольшой лощинке между камней. Юноша, немного смутившись при виде меня, вскочил, подбежал к Палладу и принялся что-то быстро нашептывать тому.
  - Да-да, знаю, - закивал маг, между делом суя в руки незнакомцу небольшой увесистый мешочек. Деньги еще больше прибавили жару словам парня, и он буквально захлебнулся словами и буйно зажестикулировал, показывая в сторону дороги, которую мы недавно покинули. Паллад одобрителько похлопал юношу по плечу, и тот, радостно вскинув руку с заветным мешочком, несколькими большими быстрыми шагами исчез среди скал. Оттуда послышалось негромкое ржание. Я заглянула за каменную груду - там спокойно стояли две оседланные и навьюченные лошади.
  - Кто это? - удивленно глядя вслед растворившейся в тенях фигуре, спросила я.
  - Ученик кузнеца, - тихо ответил Паллад, - Я попросил его отвести наших лошадей в безопасное место и дождаться нам.
  - Вы знали? - еще более тихо спросила я, бездумно протягивая руку и отстраненно удивляясь теплоте кожи лошадиной морды. Моя многострадальная Незабудка неожиданно признала меня и даже потянулась ко мне, чтобы поприветствовать, - Вы заранее все рассчитали?
  - Нам лучше поспешить, - сдержанно произнес маг.
  Вот и все ответы. Ох, шкатулочка, сколько же в тебе секретов? Иногда я так боюсь этого человека...
  
  Паренек из замка привел не только наших лошадей. В седельных сумках оказалась новая одежда, хороший запас еды и оружия.
  Мы выехали на тракт, и в ответ на мой недоуменный взгляд Паллад пояснил:
  - Дрез не двинется с места, пока не убедится, что мы не погребены заживо в подземельях под замком. Когда он не найдет там наших тел, он бросится в погоню. Но не раньше. Так что у нас есть день-два. А по тракту мы доберемся на восток быстрее.
  - А дальше?
  - Что дальше?
  - Что будет на востоке?
  - Там будет граница, леди. Там мы и передохнем.
  Граница? Но границу Лакита мы пересекли, спустившись с Хосакка, так о какой границе шла речь сейчас? Спрашивать, откуда взялась неведомая граница, на которой удобно отдыхать, я не стала. Это по меньшей мере смешно - узнавать от других то, что самому должно быть хорошо известно. И признаваться Палладу в столь нелепой неосведомленности леди Лакита, вроде бы хозяйки всех здешних земель, было стыдно. Оставалось сделать невозмутимый вид и надеяться на месте узнать, о чем-таки речь.
  
  Вдвоем ехать оказалось не только быстрее, но и легче. Разговаривали мы немного, но на этот раз молчание не было в тягость. Как-то само собой получилось, что по обоюдному молчаливому согласию мы осторожно обходили в разговорах все то, что раньше вызывало разногласия. А о том, что было общим, вовсе не имело смысла говорить. Каждый из нас был сам по себе, со своими мыслями, желаниями, воспоминаниями и планами и не желал чужого вторжения, но у нашего путешествия была одна цель и ради этого стоило потерпеть друг друга. Впрочем, украдкой признавалась я себе, в последнее время делать это было совсем не трудно.
  Проведя столько дней в пути в обществе Паллада, Лиона и Шемы, я многому научилась. Не только тому, как обустроить ночлег или развести огонь. Со стороны я могла показаться рассеянной и отстраненной, на самом же деле я наблюдала, жадно впитывая каждый жест, каждое слово моих спутников. И теперь, когда мы остались вдвоем, мне не было нужды спрашивать, что случилось, когда глаза Паллада вдруг леденели и темнели, а движения становились чуть более резкими и настороженными. Я и так понимала - опасность. И тогда я безоговорочно отступала назад, давая ему простор для действий, ибо маг единственный мог защитить нас обоих. К чему лишние слова? Иногда черты его лица вдруг смягчались и в уголках губ поселялся намек на улыбку, но и тогда я ни о чем не спрашивала. Захочет - сам расскажет. И неожиданно он рассказывал какую-то старую байку об их совместных с Лионом приключениях или чуть приостанавливал Халцедона, позволяя мне увидеть чарующий по красоте закат. И я не переставала любоваться игрой света у кромки земли с плывующим по ее изломанной линии красным шаром солнца, про себя удивляясь, что Паллад вообще заметил это чудо природы... Это было прекрасно.
  А еще он ни о чем не спрашивал. Это, признаться, даже немного удивляло меня. После долгих пристрастных распросов у подземного озера я ожидала ответного допроса - он имел на это полное право. Но Паллад молчал. Он наверняка интересовался Шелом, а я знала про свой родовой замок если не все, то по крайней мере много такого, о чем даже прожившему в нем много лет было невдомек... Но маг ни о чем не спрашивал, кроме того, что я рассказывала сама. Ждет подходящий момент, чтобы огорошить меня неожиданным вопросом?
  А потом я просто выкинула это из головы. Ну не спрашивает - и не надо. Я получила короткую передышку в несколько дней, передышку, заставившую меня позабыть, что я леди Лакита. И тогда мне вовсе не зазорно было показаться наивной и любопытной, и спрашивать о том, что для других обыденно и неинтересно. А однажды я рискнула спросить о том, что опасалась узнать, пока рядом был Лион.
   - Расскажите мне об иффишах, Паллад, - я выждала момент, когда угли костра почти догорели, скудный ужин был съеден, а мягкая ночная тишина, окутывающая подобно легкому покрывалу, располагала к неспешной беседе, - Все, что я о них знаю, из баллад менестрелей, а в них правда приукрашена. Кто это, иффиши? Так ли они злобны, как повествуют баллады? Вы ведь знаете о них не понаслышке, я не ошиблась?
  Паллад долго молчал, прежде чем ответить, но в этой паузе не было неприязни или раздражительности. Я не торопила, мне некуда было спешить, а наблюдать за легкими тенями, мимолетно и кратковременно преображающими мужское лицо, было приятно.
  - Иффиш, - со вздохом начал Паллад, - В Срединном Маэдрине их называют ифейх, фейш, а у меня на родине, на юге, айш. На самом деле о них известно не так много, как хотелось бы. Это духи, которые обитают на границе у Бездны Забвения, они не мертвы, как остальные ее обитатели, но и не живы. Айши - сторожевые псы на краю жизни, они сторожат мертвецов, не позволяя им вернуться к живым. И не позволяют живым проникнуть в Бездну. Айши мало похожи на людей, леди. Они лишены чувств, за исключением тех, что позволяют им держать в узде свою мертвую паству, они злобны и примитивны, их разум развит мало, зато они невероятно сильны и ловки. Истинный их облик страшен, ведь они созданы именно для того, чтобы пугать. Вы наверняка слышали балладу о храбром лорде Даренкорне, который спустился в Бездну за своей умершей возлюбленной. Он один из тех немногих, кто сумел пробиться сквозь стаю айшей. И если верить легенде, единственный, кто вышел из Бездны живым. Возлюбленную он не вернул, но вернулся сам - сломленным седым стариком, почти потерявшим разум. Айши безжалостно расправляются с теми, кто посягнет на их обиталище. Но иногда так случается, и я не могу объяснить причины, что духи оказываются в нашем мире. Кое-кто из магов считает, что айши сознательно стремятся вырваться на свободу из Бездны Забвения, что наш мир для них как лакомство, но это не так. Им здесь плохо. Они здесь растеряны, воздух для них слишком тяжел, им приходится искать материальную оболочку, потому что в привычном для них виде здесь существовать нельзя. Они злятся, человеческие тела для них слишком громоздки и неудобны, а по-другому нельзя. Они пытаются вернуться назад, но не могут. Вот откуда все зверства айши. То, что для нас смертельная опасность и злоба, для них - растерянность и паника.
  - Вы их оправдываете? - с удивлением всматриваясь в суровое лицо, спросила я.
  - Я пытаюсь их понять, - улыбнулся одними глазами Паллад, - Мы не должны винить айшей за то, что их создали идеальными сторожевыми псами, не способными ни на что другое. Они хороши на своем месте, и здесь, в нашем мире, они продолжают делать только то, к чему привыкли. Наводить ужас. Изводить страхом. Убивать. Мы для них лишь те, кто посягнул на границу, ведь граница там, где айши. А людям не свойственно разбираться в мотивах тех, кто грозится их убить. Чем сильнее страх, тем скорее он заставит людей разделаться с источником этого страха. Потому человека, в тело которого вселился айш, стараются побыстрее убить, не понимая, что тем самым дух лишается пристанища и вынужден искать новое тело, убивая при этом не только тех, чем непрошенным гостеприимством пользовался, но и тех, кто покушался на него. Я слышал истории, когда иффиш менял десятки тел, прежде чем кто-либо догадается призвать колдуна, знакомого с обрядом изгнания, и покончит с духом.
  - Значит, иффиша можно изгнать?
  - Можно, - кивнул Паллад, - Трудно, но можно.
  - Раньше Вы говорили иначе.
  Маг помолчал.
  - Раньше я не знал Вас, леди.
  - Почему Вы не избавили Лиона от иффиша?
  Паллад опять замолчал и на этот раз его молчание было чуть стесненным. Он рассеянно разворошил угли костра и так же рассеянно собрал их. Передвинул ближе к центру глиняную корчагу, в которой медленно закипали травы. Постучал краем суковатой палки, которой он поправлял костер, о камень, сбивая занявшийся робкий огонек.
  Он несомненно понял то, о чем я не спросила вслух. Если есть способ освободить Лиона от его омерзительной ноши, то зачем искать какую-то там Холхару? Разве не проще сделать это здесь и сейчас? Но я не торопила с ответом. У меня не было намерения упрекать Паллада в небрежении или помыкании Лионом, я просто хотела понять. И насколько правдивым будет его ответ, я смогу понять степень его доверия.
  - Айш силен, очень силен, леди. Неопытный колдун, который попытается провести обряд, но не сможет его удержать, сам может оказаться жертвой духа. Поэтому обычно обрядом занимаются двое, трое, а то и четверо магов. Я могу это сделать и один, но риск слишком велик. Потому я должен или обратиться за помощью, или искать место, наделяющее нечеловеческим могуществом. Я предпочел второе.
  - Зачем Вашим Братьям по Шолху иффиш? Они ведь не собирались избавлять Лиона от него?
  Паллад бросил на меня острый взгляд.
  - Я и сам теряюсь в догадках, леди, - негромко ответил он.
  - Может, потому, что это не обычный иффиш?
  Паллад чуть подался вперед, к огню, цепляя дужку корчаги на палку и вытаскивая остро пахнущее варево из углей. Он был привычно спокоен, но черты лица неуловимо затвердели.
  - Почему Вы так решили, леди? - да и вопрос был лениво-спокойным, небрежным. Слишком небрежным. Слишком спокойным.
  - Судя по Вашему рассказу, иффиш - существо инстинктивное, почти неразумное. Как зверь. Страшный, опасный, по-своему умный, но зверь, оказавшийся в западне. А тот, кто управляет Лионом, не таков. Он слишком умен, хитер и изворотлив. Он любит забавляться, любит ощущать свою власть над людьми. И еще он терпелив и расчетлив. Не так как те иффиши, о которых Вы говорили, - Паллад отбросил в сторону корчагу, перестав притворяться, что мои выводы его тревожат, - Вы думаете, что держите его под контролем, но это не так.
  - Да? - губы Паллада чуть изогнулись, насмешливо-подзадоривающе, не иначе.
  Тогда я и рассказала о том, что видела во дворе замка, где Шема намеревалась устроить теплую встречу братьям-Писцам, вчерашним соратникам и нынешним врагам. У меня не оказалось достаточно слов, чтобы описать то воинствующее торжество, мелькнувшее на лице Лиона, пока его распинали взмокшие от усилий маги. Мне не хватало выражений, чтобы объяснить Палладу тот парализующий ужас, охвативший меня, когда Лион приковал меня к себе взглядом. Но он понял. И прекратил насмешничать.
  - Что Вы будете делать дальше? - спросила я, когда пауза затянулась.
  - Не знаю, - неуверенно пожал плечами Паллад, - Может, все дело в Лионе? Я ошибался в нем? Не знаю, что и сказать...
  Лион... Он был то грубым, то мягким, то презрительно кривящим губы, а то спокойно-мечтательным. Ни один человек на моей памяти не нес в себе столько противоречивых черт характера. Только мне казалось, что я поняла, наконец, кто есть этот лорд Лион Лиэтта, именно он сам, а не тварь, использующая его, как очередной жест, слово, действие меняли мое мнение. Я сталкивалась с поразительной глубиной восприятия, тонкостью его чувств, или почти детской наивностью, что тут же снисходило до равнодушия и цинизма. Я утверждалась в представлении, что Лион легкомыслен и поверхностен, и слушала мрачную отповедь о бессмысленности бытия и скоротечности времени. Он казался безжалостным и злым, а через минуту мог беззаботно хохотать. Я не могла его понять. Я не знала, чего от него ожидать. Так дело в Лионе? Или дело в том дурацком сне, где я его убиваю? Где окунаю руки в его кровь и дожидаюсь его медленной и мучительной смерти, глядя в его искренне непонимающие глаза? Не я ли сама ищу оправдание тому, что напророчил один-единственный эфемерный сон, непонятный и пугающий? Не я ли сама причина непонимания?
  Паллад молча передал мне кружку с отваром, а сам придвинулся ближе к скале, откинул голову на камень и прикрыл глаза.
  Разговор сам собой утих и у нас обоих почему-то не было желания его продолжать.
  
  На второй день к вечеру нам повезло примкнуть к обозу купца, спешащего, как и мы, к Кэйкитам. В эти неспокойные времена никто не мог рассчитывать на безопасность дорог, а потому несколько крытых повозок были окружены вооруженной до зубов охраной так, как если бы на них лежали сундуки королевского сборщика налогов. Поначалу и нас встретили обнаженными клинками, но Паллад сумел убедить начальника охраны, малоразговорчивого мрачного детину с кривым носом, что он и сам наемник без щита, ищет, где бы подзаработать, да вот... гм... жену пока деть некуда. Отвезу, мол, к родственникам, а там... Молодчик хмуро оглядел нас и наши скудные пожитки, а потом кивнул одному из своих подручных.
  Едва я успела отскочить в сторону, как прямо перед моим носом просвистел меч. И еще до того, как я успела удивленно хлопнуть ресницами, клинок звонко звякнул о другой клинок, обернулся вокруг своей оси и нелепо шмякнулся о землю. Запредельная скорость, с которой Паллад отбил удар, удивила не только меня.
  - У нас как раз пары человек не хватает. Зови меня капитаном, - хмуро прокомментировал детина, теряя к нам всякий интерес, - разрешаю вам остаться, но будешь работать как все. Никаких поблажек.
  Задержал на мне слегка озабоченный взгляд и вразвалочку пошел к голове обоза.
  Поначалу мы держались особняком, ни с кем не знаясь, никого не трогая, особого добродушия не излучая, да никто и не спешил поцеловать острие палладова меча, наткнувшись на его мрачно-предупреждающий взгляд. Недружелюбность Паллада заставила уважать и бояться его: вечером, у костра, зубоскалившие обо всем на свете и не сдерживающиеся в выражениях охранники так и не рискнули ни словом, ни делом задеть его или меня, обоснованно опасаясь за свою жизнь. Через день нас вполне приняли. Но опасность нашла нас с другой стороны.
  Два дня прошли сравнительно спокойно. Обоз - четыре крепко сбитые крытые повозки - ехал на удивление споро, однако на мои вполне невинные вопросы о товаре охрана то ли пожимала плечами, ибо понятия не имела о грузе, то ли подозрительно косилась и замолкала, не желая в пылу разговора случайно выдать тайну. Но разве кто будет смущаться из-за того, что везет рулоны ткани, или медные котлы, или воск? Вряд ли. Значит, в повозках было либо нечто очень дорогостоящее, вроде драгоценного масла лорта, либо нечто очень опасное. За четыре повозки лортового масла можно было купить небольшой город со всеми его постройками, богатствами и жителями впридачу, оттого было понятно, почему груз столь тщательно охранялся. Возможно, я сумела бы догадаться, что скрывается за деревянными, обитыми железными полосками стенками повозок, увидь я человека, которому принадлежал весь этот товар, но он ехал в голове обоза, в первой повозке, а на ночлеге располагался отдельно от остальных. Впрочем, к знакомству я не спешила, а попытка разузнать про груз была только порывом отвлечься от моих собственных тревог.
  По вечерам, когда мы с Палладом оставались одни, располагаясь чуть поодаль от костров остальных охранников, мы разговаривали мало. Роль жены, которую мне приходилось играть, смущала меня, но маг, казалось, ничего не замечал. Он укладывался спать на другой стороне костра, совершенно не волнуясь о том, кто и когда заметит эти наши совсем не брачные отношения. И я была ему благодарна за понимание.
  Зато теперь если мы и разговаривали, то по существу.
  - Почему нас не преследуют? - как-то раз тихо спросила я.
  Отсутствие погони настораживало, но не настолько, чтобы заставить нас изменить свои планы. Обоз ехал довольно быстро, купец очевидно спешил, на отдых оставляя лишь самую малость времени, а нам это было только на руку. Впереди был горный хребет, известный своей коварностью, и пройти горный перевал раньше следующей за нами погони означало выиграть не только время.
  - Меня не так-то просто увидеть магическим зрением, - уголками губ улыбнулся маг, - А Вас тем более ни один маг обнаружить не может. Пока с нами был Лион, погоня шла по его магическому следу, как на свет огня в ночи. Теперь мы для них невидимы и неслышимы. Ну, а те, кто рискнул бы прочесть наши следы на земле, вряд ли сможет различить их среди следов всего обоза. Надеюсь, Дрез посчитает, что мы не рискнем ехать в открытую по тракту и пошлет погоню окольными путями. И пока он заблуждается - мы в безопасности...
  Что ж, в этом мне приходилось полностью положиться на Паллада - умение скрываться и уходить от погони я еще только постигала и не была уверена, что смогла бы справиться одна: чем больше я узнавала, тем более понимала, какой самонадеянной и глупой была, отправляясь в это путешествие. И тем больше я проникалась доверием к Палладу, раз за разом спасающему меня, несмотря на причины, по которым он это делал. Увы, о причинах я не могла забыть никак.
  - ...но с другой стороны, Писцы знают, куда мы направляемся - если не сам Лион, то Шема расскажет все, что знает. А потому расслабляться не стоит.
  
  Мы были не дальше, чем в дне пути от Кэйкитов, вожделенный перевал приближался с каждым часом и с каждым же часом нетерпение мое возрастало.
  Горные вершины, будто нарисованные мягкой кисточкой в небе, протянулись слева направо сплошной изломанной линией без конца и без начала. У их подножия, до которого, казалось, рукой подать, лежал городок, отсюда, из долины, выглядевший скопищем прямоугольных серых коробчонок, прислонившихся друг к другу. В городок, непритязательно называемый Густом, упирался тракт, из него светлой лентой уходила вверх единственная дорога на перевал.
  А кругом была весна. За заботами и тревогами я почти не заметила, когда это случилось. И склон соседнего холма, оказывается, сплошь покрыт изумительным ковром остролистного огнецвета, кроваво-красного, точеного, с яркой желтой пушистой сердцевиной. Под порывами ветра головки цветов резко наклонялись вниз, являя внешнюю, темно-пурпурную, почти черную сторону лепестков, и эта мешанина красного, черного и желтого заставляла ощущать смутную тревогу...
  - Красиво, - с легкой ленцой произнес голос рядом. Тон сказанного совсем не вязался с любованием окрестностями.
  Испуганно спохватилась - я не заметила, когда незнакомец подъехал, а это очень плохо. Это был мужчина лет тридцати, довольно богато одетый, с холодными надменными глазами и привычкой хвататься за нож. Даже сейчас его пальцы привычно поглаживали рукоять прекрасно обработанного кинжала, а посадка в седле говорила о его военной выправке.
  Жду. Раз заговорил первым - значит, что-то нужно. Значит, сейчас сам скажет. Зачем же строить догадки?
  Легкое неудовольствие пробегает по лицу незнакомца. Недоумение.
  - Кто ты?
  - То же могу спросить и у тебя.
  Грубость на грубость. Не лучший способ говорить с незнакомым вооруженным мужчиной, стоя в одиночестве на гребне холма. И что меня дернуло оторваться от обоза и сделать маленький крючок, пока Паллад уехал в разведку с одним из охранников, время от времени делая круг в пару миль вокруг обоза? Но я устала плестись без дела. А с холма так хорошо виден перевал...
  - Дерзкая? Это хорошо, - неожиданно замечает незнакомец и похабно-высокомерно ухмыляется, - Дерзких я люблю.
  Ах, да, только теперь понимаю, каким странным должно выглядеть мое поведение. Девушка в простой и непритязательной одежде не может смотреть прямо в глаза мужчине, тем более занимающему куда более высокое положение. Девушка должна быть молчаливой, робкой и смущенной тем, что на нее обратил внимание знатный господин, но отнюдь не раздраженной тем, что ее размышления прервали, и тем более не строптивой. Кому интересно знать, что его маленькие хитрости разгадали?
  Но в глазах мужчины уже загорелся опасный огонек. Сама не желая того, я бросила ему вызов - он на него ответил.
  Сзади послышался шум - я резко обернулась. На холм неторопливо взбирался капитан. Мои догадки переросли в уверенность.
  - Господин Кемер, - почтительно склонил голову с перебитым носом начальник стражи.
  - Отведи ее ко мне, - нехорошо улыбаясь, махнул рукой мужчина, - Хочу... поговорить.
  Незнакомец так же мало был похож на купца, как я - на обычную крестьянку, но в его обозе мы успели счастливо и без приключений проехать три дня и хотелось бы продолжить путешествие в том же духе. Ан нет.
  - Э-э... ее муж..., - почти робко попытался отговорить "купца" от безрассудного поступка капитан, - это тот, которого я нанял третьего дня, так он...
  Мужчина раздраженно и поспешно отмахнулся и развернул лошадь, намереваясь скакать вниз, к тракту. Что ж, если я поеду с ними, дальнейшее предугадать было несложно.
  В намерениях Кемера сомневаться не приходилось, однако приватная беседа могла бы помочь мне узнать, что же такое важное вез фальшивый купец. А то, что здесь что-то нечисто, даже лошади понятно. Как ни странно, обращаться с такими, как Кемер, мне было привычно и нетрудно, куда легче, чем с непонятными и пугающими Писцами. Кемер был высокомерен, презрителен, скорее всего, жесток, возможно, слегка умен, но вполне предсказуем и управляем. Умелое запугивание, заигрывание и лесть обязательно сделали бы свое дело... Вот только вряд ли это понимает Паллад. Если он, вернувшись, обнаружит меня запертой в повозке у "купца", особенно если кто-нибудь попытается его остановить, результаты его удивления привлекут к нам внимание Писцов быстрее, чем появление кометы на ночном небе. Мне страшно даже представить, что случится с теми, кто станет у него на пути. Но что будет потом? Нам удавалось уйти от погони лишь благодаря нашей скрытности, а что произойдет, когда Паллад громогласно заявит о себе? Впрочем, загодя обвинять Паллада в безрассудстве было бы нечестно. Он и сам хорошо умеет просчитывать свои и чужие шаги и на напрасный риск не пойдет. Вот только зачем давать ему повод поступить иначе?
  Я обернулась к капитану. Надеюсь, Паллад поймет, зачем я так поступаю.
  - Не делай этого, человек, - угрожающе-тихо сказала я, краем глаза наблюдая, как за холмом стремительно исчезает фигура Кемера, - Ты об этом пожалеешь. Ты сам знаешь, что пожалеешь.
  - Мне уже жаль, красавица, - ответил начальник охраны, подъезжая ближе и наклоняясь, чтобы перехватить поводья моей лошади, - но против господина Кемера не пойду и тебе не советую. Лучше пусть твой муж смирится с его интересом к тебе, иначе вам двоим не сдобровать. Поверь, я дорожу своими людьми, но как бы искусен ни был твой муженек, всех нас положить не сможет. Своим отказом ты убьешь его. Ты этого хочешь?
  - Кто он такой, твой Кемер?
  - Лучше тебе не знать.
  Что ж, не знать так не знать. Я задумчиво покачала головой, горестно вздохнула, согнулась, не в силах держаться прямо под ударами судьбы... молниеносным движением выхватила нож и кольнула в грудь лошади капитана. Не сильно, только чтобы испугать.
  Как и ожидалось, животное резко отпрянуло назад, потом взвилось, молотя воздух копытами, мужчина в седле не удержался и с емким ругательством брякнулся оземь.
  Но я этого не видела. Я уже вовсю мчалась через кроваво-черное поле огнецветов, подминая копытами лошади зловещие цветы, перепрыгивая через скалы и рвы. Вперед, вперед! Ветер свистит в ушах, волосы развеваются вороновым крылом. Вперед! Кровь стучит в висках, жар цветет на щеках и ветер не в силах его остудить. Азарт и возбуждение передались лошади, она летит, она не чует под собой ног, и я чувствую пульсацию ее бешеной крови всем своим существом. Мы едины, мы рвемся вперед...
  Лишь спустившись к свежо зеленеющему перелеску и начинающемуся за ним нагромождению скал, мы приостанавливаемся. Теперь, пожалуй, настало время подумать, куда же нам направиться дальше. Нет сомнений, бегства ни капитан, ни тем более Кемер мне не простят. Однако мнимый купец очень спешит, а потому вряд ли позволит себе тратить время на длительные поиски. Мне нужно продержаться недолго, и все-таки даже это время нужно продержаться.
  Я спешилась, провела лошадь по узкой тропе между скалами, миновала низенький перелесок, такой низенький, что пришлось нагнуть голову лошади, чтобы нас не было видно сверху, с холма. А оттуда уже доносились крики...
  Потом мы осторожно спустились в непролазный густой овраг, соскальзывая на размякшей от весенней распутицы земле, переступая через корявые стволы упавших вниз деревьев. Овраг был достаточно глубоким, по дну его тек ручей, сейчас превратившийся в чавкающее грязное месиво, но он вывел к гряде холмов, среди которых так просто затеряться...
  У меня был единственный ориентир - горы Кэйкиты, и я мчалась к ним, сколько хватало сил.
  Не знаю, сколько времени прошло. Солнце давно село, небо потемнело, в воздухе ощутимо сгустилась прохлада. Лошадь давно перешла на необременительный шаг, уставшая и понурая, но я никак не решалась остановиться, пока не нашла достаточно удобную расщелину в скалах, неглубокую пещерку, скорее каменный навес, трудноразличимый со стороны - сказался опыт общения с Палладом. Меня хватило лишь на то, чтобы расседлать и почистить лошадь, и лечь спать, зябко кутаясь лишь в собственное достоинство. Я провалилась в сон, едва голова коснулась жесткой седельной сумки.
  
  С рассветом я уже была на ногах. До перевала было рукой подать, пусть я и направлялась к нему кружным путем. Однако сейчас торопиться не стоило - Кемер со своим драгоценным грузом мог еще оставаться в Густе, откуда начиналась дорога к перевалу, и встречаться с ним у меня не было никакого желания.
  Небольшой кусочек вяленого мяса немного утолил голод, но кроме мяса у меня с собой больше еды не было. Придется идти в село, которое как раз виднелось по пути к городку, поскольку способностей Паллада находить себе пропитание практически везде у меня не было.
  Мысли о Палладе не выходили у меня из головы. Я искала укрытие на ночь и думала о том, как бы поступил он. Я смотрела на горы и думала, добрался ли он до перевала - у него ведь было преимущество во времени, он должен был им воспользоваться. Я перебирала скудные запасы собственной сумки и корила себя за то, что надеясь на Паллада, перестала рассчитывать на саму себя. Паллад, Паллад, Паллад... А ведь дальше так продолжаться не могло. Слишком много места в моих мыслях занимал этот человек и меня это беспокоило. Признает он это или нет, но я уже в Лаките, и значит, наш уговор исполнен. Если он и вправду собирался меня отпустить, как сказал мне об этом в подземелье, то может сделать это прямо сейчас. А плата от него не уйдет. Я ведь обещала. Но мне нужно от него избавиться, хотя бы для того, чтобы оставаться самой собой.
  Лошадь неторопливо поднялась по каменистому склону и спустилась в покрытую лесом ложбинку между холмами. Раннее солнце уже встало и балансировало на пике одной из горных вершин. Щебетали птицы, порхая с ветку на ветку невысоких деревьев, росших по обе стороны тропинки. Весна. Листья распускались прямо на глазах, благоухая чистотой и свежестью. Лесок скоро закончился, открывая прекрасный вид на утопающую в тумане низину, в которой подобно спинам диковинных морских чудищ плавали верхушки холмов в тени резкой границы гор.
  Моя лошадь вдруг радостно заржала, ей вторило ржание откуда-то неподалеку. Я резко обернулась, испуганно натягивая поводья.
  На вершине ближайшего холма застывшей статуей древнего героя стоял Паллад.
  - Как Вы меня нашли?
  Я была рада, да, не скрою, но... В чем была моя ошибка?
  - Леди, - в спокойном голосе пробивалась тень иронии, - Я просто подумал, а куда бы пошел я сам? И оказался здесь.
  Неужели я настолько предсказуема?
  - Так просто? - недоверчиво спросила я.
  Он молча кивнул, спешился и принялся осторожно спускаться вниз.
  Низкое утреннее солнце освещало его с головы до ног, оттого я видела каждую складку на его одежде, каждый ремешок, каждое пятнышко грязи от многодневной дороги. Рукава закатаны до локтей, плащ откинут назад, сверкая серебряной застежкой у горла, меч переброшен за спину. Паллад то плавно скользил между невысокими колючими кустами, огибая их, то мягко, с грацией большой хищной кошки, перепрыгивал с камня на камень, одной рукой крепко удерживая поводья осторожно следующего за ним жеребца. Я видела, как он отбрасывает нетерпеливым жестом прядь волос, падающую на лицо, как щурится, поглядывая на солнце, как перекатываются тугие мышцы под смуглой от рождения кожей предплечья...
  А потом почувствовала, что непроизвольно краснею, и отвернулась. Я ведь просто рада его видеть, ничего больше.
  - Почему Вы не пошли на перевал? - сурово спросила я, резкостью тона избавляясь от несвоевременного смущения.
  - Леди, - рассмеялся Паллад, и от этого легкого беспечного смешка я замерла в удивлении: уж больно не похоже это было на привычного мрачного мага, - Неужели Вы и вправду думали, что я оставлю Вас здесь одну?
  Думала. Примерно долю секунды. А потом искренне постаралась себя убедить, что это наилучшее решение и для меня, и для него.
  - Вы считаете меня настолько беспомощной? - о холод, спасительный холод, расскажи этому зазнавшемуся человеку, что на самом деле я о нем думаю!
  - О нет, леди, Вы далеко не беспомощны, - сразу стал серьезным Паллад, подошел очень близко и почему-то опустил взгляд, будто то, что он собирался сказать, говорить не так-то просто, - Вы умны и предусмотрительны и наверняка со всем справитесь сами, но думали ли Вы когда-нибудь, что это мне нужна Ваша помощь?
  Такой неожиданный поворот застал меня врасплох. Помощь? Ему? Его величество господин Всемогущество с чем-то не может справится сам?
  Я недоверчиво хмыкнула, явственно ощущая некий подвох, подняла глаза на стоящего совсем рядом мага. И встретила его прямой взгляд.
  - Да, леди Оливия, Вы были правы, не доверяя мне. Я совсем не бескорыстен и не по доброте душевной сопровождал Вас. Когда Вы обещали любую награду всего за то, чтобы провести Вас в Лакит, я не собирался требовать плату, но...
  - Вы решили, что это блажь взбалмошной знатной девицы, не знающей цену своего первородства, - горько усмехнулась я, - И были правы. Тогда я еще не подозревала, чем рискую.
  Паллад долго молчал, не отрывая от меня болезненно-изучающего взгляда.
  - Так чем я рискую? - с нажимом повторила я.
  - Поиски Холхары ведут в Лакит, а Лакит закрыт для таких, как я, - после долгой паузы медленно произнес Паллад, - Смею ли я надеяться, что леди Лакита проведет меня через границу?
  Теперь долго молчать пришлось мне. Не потому, что я не находила ответ, не потому, что поняла, наконец, о какой границе шла речь. Слово, когда-то поспешно данное мною, я сдержу, чего бы это ни стоило. И ответственность за то, что последует дальше, приму. Но не в этом было дело. Человек, стоящий передо мной, - вот что приводило в хаос все мои мысли и чувства. Он говорил "не верь мне", "не доверяйся", но за сказанным я слышала неуверенность и боязнь, что я поступлю именно так, губы произносили "я не был честен с тобой", а в голосе тихим эхом звучало раскаяние и готовность быть обманутым взамен. Я слышала то, что не было сказано, и оно меня откровенно пугало.
  - Да, - пробормотала я, потеряно кивая головой, - Я проведу Вас в Лакит, раз обещала. Надеюсь, Вы знаете, что делаете.
  Я думала, он обрадуется. Или хотя бы вздохнет с облегчением. А он как-то криво улыбнулся, отвернулся, посмотрел, сильно прищурившись, на солнце, перевел взгляд на горы и расстилающуюся впереди низину. Когда он обернулся, на лице была привычная маска вежливой отстраненности.
  - Тогда не будем терять времени, - его руки привычно сложились в замок, без особых усилий подбросили мою согнутую в колене ногу вверх, я взлетела в седло. Пару секунд спустя мы уже мчались вниз, лавируя между деревьями и следуя едва заметной тропинке.
  Как обычно, молча. Как обычно, понимая друг друга с полуслова.
  Он ни слова не спросил про Кемера, я ни слова не рассказала про Кемера. Сей мелкий эпизод нашего путешествия, равно как и сам господин Кемер, значил для нас обоих слишком мало, чтобы стоило о нем вспоминать.
  
  Два всадника в простой одежде, пусть и спешащие, не привлекают слишком пристального внимания, но мы не хотели давать даже малейший повод нас запомнить. Опасность нежелательных встреч в стране, полной иноземных войск, беженцев и летучих отрядов ее защитников, всегда велика, а потому мы ехали настороже, наготове, обходя всякие поселения и забирая севернее Густа, городка, ведущего к перевалу. Еще до вечера мы стороной миновали дотла сгоревшие два хутора и когда-то зажиточную ферму. Иногда нам приходилось замирать, стоя за скалами в нескольких шагах от нимало не скрывающихся ренейдов, иногда мы замечали, как среди юной листвы мелькают чьи-то лица, слишком испуганные, чтобы мы решились спросить дорогу.
  Да, в этих местах было людно, и здесь впервые с тех времен, как потеряла отца, я опять почувствовала войну. Страх. Безысходность. Бессилие. И ненависть, их неизбежное уродливое дитя.
  
  Ночлег мы устроили под деревьями, у странного каменного монолита - ровного и гладкого, будто созданного для руки художника. Скалы были с двух сторон, с третьей подступали корявые стволы невысоких сосен, и только с четвертой виднелся узкий проход - вниз, очень круто, на дно ущелья. Пока окончательно не стемнело, Паллад взобрался на скалу, ловко подтягиваясь на кончиках пальцев, но вернулся еще более озабоченным, чем прежде.
  - Я думал обойти те скалы с востока и попасть на перевал с другой стороны, но с лошадьми нам здесь не пройти. По крайней мере, не зная здешних троп. Придется возвращаться в Густ.
  Что это значит - знали мы оба, и говорить об этом не имело смысла. Пусть городок и был приграничным, привычным к толпам снующих через перевал чужаков, и все равно он был слишком мал, чтобы мы могли разминуться там с Кемером. Но если у нас нет другого пути - рискнуть придется. Авось Кемер спешил не в Густ, а дальше, и уже миновал перевал.
  Но время уже было упущено. В городок уже вполне могли прибыть Писцы и ренейды - то ли следуя за нами, то ли самостоятельно пытаясь прорваться к Панкару.
  Я молча кивнула. Говорили мы мало, привычно обустроили ночлег, немного поели и легли спать. Как обычно.
  
  ...Я бежала по темному мрачному тоннелю без конца и без начала, сбивая босые ноги и обдирая в кровь ногти о камень. Мне так хотелось верить, что это подземный ход под замком, откуда совсем недавно мы так счастливо выбрались, но я знала, что это не так, и это знание ужасом сжимало мне сердце... Воздух здесь был сухим и горячим, он до хрипоты драл горло и со свистом вырывался из моего рта. Поворот, ступеньки...
  Ну что, милая, поиграем?
  От этого вкрадчивого насмешливого голоска внутренности мои скрутило в баранку. Только не страх, шептала я сама себе, только не показывать ему страх. Поворот, сосредоточиться на том, куда ступает моя нога... Я помню этот путь и это меня страшит. Развилка. В прошлый раз я пошла налево, теперь пойду направо. Я не стану играть в его игры!
  ...Чужой издевательский смех, пробирающий до костей...
  Бесконечный коридор, давящий, душащий, угнетающий. Бесконечные шаги в бесконечном подземелье...
  Поворот. Свет. Небольшой округлый зал, где еще жарче, чем в тоннеле... Как ни пыталась я идти в другую сторону, но это все тот же зал, я здесь уже была, здесь лежал Лион! Я в ужасе пытаюсь отпрянуть назад, но замираю.
  Оливия, шепчет до боли знакомый голос, искаженный страданием, Оливия, дитя мое, ты должна это сделать... Отец лежит, руками вцепившись в торчащий в его груди кинжал, и кровь неудержимыми струйками течет сквозь его пальцы на пыльный пол, заполняя трещинки и впадинки в камне. Его рот искажен в болезненной гримасе, глаза закрыты, длинные посеребренные сединой волосы разметались облаком вокруг головы.
  - Отец, - рыдаю я, приподнимая его голову и укладывая себе на колени, - Не оставляй меня.
  - Оливия, это долг нашей крови - хранить... Ты должна..., - силится сказать он, но голос становится все тише и глуше.
  - Что, отец? - раненой чайкой вырывается крик-стон, - Я все сделаю, скажи!
  - Скажу, - вдруг внятно говорит он, отрывает руку от кинжала и в ней оказывается камень - округлый, как большое яйцо, гладкий, горящий внутренним пламенем, красный от напитавшей его крови.
  Отец протягивает мне камень - с пальцев капает кровь - и открывает глаза.
  Мертвые, пустые, страшные.
  
  Бежать! Прочь! Подальше от ужаса, хватающего меня за пятки. Подальше от тисков, не позволяющих мне дышать и душащих, душащих, душащих...
  А потом вдруг обнаруживаю, что это вовсе не тиски, а крепкие мужские руки, прижимающие меня к себе, ибо я бьюсь в конвульсиях и норовлю расцарапать Палладу лицо...
  Перепуганной птицей мечусь в чужих объятиях, потом успокоено затихаю, слыша над ухом тихий низкий голос, шепчущий что-то нежно-утешающее на незнакомом мне языке, из которого понятно только одно слово - Оливия, и звучит это слово как-то особенно мягко. Оберегающее кольцо рук будто оторвало меня от реальности, отгородило от ужаса, и я плыву в бездумной неге, качаясь на волнах подаренного мне покоя, слушая легкую хрипотцу голоса и мечтая лишь о том, чтобы это никогда не закончилось. Безопасность и покой. Покой. Безмятежность. Моя голова расслабленно лежит на чужом плече, таком надежном, таком уютном...
  Гул крови в ушах становится ровнее и тише, мое тело перестает нервно колотиться и расслабляется, а пальцы постепенно разжимаются, оставляя ровные сине-красные, набухающие кровью полукружья от моих ногтей на чужой смуглой коже. А ведь это, наверное, больно? Наверное, надо выразить сожаление, но... мне так спокойно, так хорошо. Вдыхать запах чужого присутствия, слышать восхитительно-успокоительное "тиш-ш-ше... тише", чарующей музыкой отзывающиеся где-то внутри меня, а не только в ушах, растворяться в чужой силе, такой всеобъемлющей, такой безопасной, такой близкой...
  А потом вдруг начинаю ощущать напряжение чужого тела, рельеф мышц чужой груди и обнимающих меня сильных мужских рук. И оглушительный стук чужого сердца, совсем рядом, так близко, что непонятно, моя ли кровь бьется в моих жилах. И легкое прикосновение чужих волос, и сбившееся чужое дыхание, щекочущее мне шею, и обжигающий чужой жар... От внезапной волны острого до безумия желания, содрогнувшего мое тело, резко спохватываюсь.
  Кольцо рук, чуть помедлив, нехотя разжимается.
  Сажусь к костру, протягивая к огню горящие жаром и до сих пор дрожащие руки. Сердце колотится отчаянно и бешено. Несколько минут пытаюсь справиться с голосом, с пожаром на лице, а когда наконец говорю, речь моя спокойна и невозмутима.
  - Спасибо.
  Не оборачиваюсь, он ведь и так все слышит. Я смущена и не хочу показывать это.
  - Я видела сон...
  - Леди Оливия, Вы не обязаны..., - ух, как официально! Как вежливо-холодно! Словно соревнуемся в выдержке.
  - Нет, - яростно вскакиваю я, перебивая его на полуслове, - Я хочу сказать.
  И я рассказала. Подробно, в деталях, не забыв описать и мой первый сон про Игру. И про Лиона.
  Паллад помрачнел. Попросил еще раз описать рубиновый камень. Потом долго молчал, хмуро глядя в огонь.
  - Либо я чего-то не понимаю, либо все намного хуже..., - пробормотал он, вскидывая на меня глаза. Взгляд пристальный, изучающий, колеблющийся, балансирующий на грани доверительности... Опять доверительности...
  Наконец, Паллад решился. Откуда-то из-за пазухи он достал небольшой полотняный мешочек, накрепко стянутый шнурком. Как зачарованная, я смотрела на быстрые движения пальцев, умело растянувшие узел, на потертую тусклую вышивку, изображающую какую-то хищную птицу с распростертыми крыльями. Но взгляд мой и вовсе замер, когда на мужскую ладонь из мешочка высыпались камешки. Четыре камешка, гладкие с одной стороны, с острыми, неровными краями - с другой. Четыре камешка насыщенного рубинового цвета, в свете костра горящие свежей кровью. Паллад осторожно приладил друг к другу камешки, так и норовящие рассыпаться, и в его пальцах я увидела хрупкое сооружение, похожее на половину большого красного яйца - гладкого и ровного снаружи, сколотого и неровного внутри.
  - Это Вы видели? - с мрачной надеждой, что я ошибаюсь, спросил маг.
  Я медленно кивнула.
  - Что это? - с отвращением выдавила я из себя, не сомневаясь в том, что услышу.
  - Четыре ключа Холхары, - с небольшой запинкой ответил маг.
  - А всего их семь, - уточнила я, не требуя ответа.
  Паллад молчал, задумчиво глядя на меня. Он знал - или по крайней мере догадывался - что-то такое, чего не знала я. И это знание совсем не радовало его. За несколько последних минут он как-то вдруг осунулся и постарел, плечи поникли, в глазах отразилась обреченность и печаль. Его взгляд бесцельно скользил по мне, но видел ли маг меня?
  - Почему я?
  Паллад встрепенулся, однако вместо ответа медленно покачал головой. А потом все же добавил, мягко и утешающе, будто обращался к ребенку:
  - Это всего лишь сон, Оливия. Это пока еще ничего не значит.
  Я знала, что он лжет, но его шитое белыми нитками вранье почему-то не задело. Я даже не вспылила из-за его откровенно покровительственного тона. Мне просто стало страшно, какие уж тут обиды?
  Уснуть удалось далеко не сразу, и все-таки я уснула, убаюканная мирным потрескиванием огня да видением Паллада, задумчиво сидящим по ту сторону костра. Маг отстраненно поправлял угли, но мысли его явно были слишком далеко отсюда. Глубокие тени лежали на его лице, обостряя и без того резкие черты. Как никогда он был непостижим и непроницаем, но с каких-то пор это перестало меня беспокоить.
  
  Я проснулась на рассвете резко и внезапно, как от толчка. Ночной кошмар не повторился, но я чувствовала смутную и непонятную тревогу, для которой пока не находила причин.
  Угли давно прогорели, покрывшись серым налетом пепла, сумки лежали там же, где мы их и оставили, лошади мирно щипали молодую травку, пробивающуюся среди скал. Вот только Паллада нигде не было видно. Странного в этом не было - каждому из нас время от времени требовалось уединение. А мне все равно было тревожно. Может, в этом виноват сон, увиденный только что и забытый, стоило мне открыть глаза?
  Я достала из дорожной сумки снедь, поискала баклагу с водой. Ах, вот оно что! - с облегчением вздохнула я. Баклаг не было, очевидно, Паллад ушел за водой.
  Я ждала его, пока солнечные лучи не коснулись остренькой верхушки скалы, под которой мы устроили лагерь. Я ждала, прислонившись к камню, обхватив себя руками и стиснув зубы. Я ждала, колотясь в нервной дрожи и безуспешно отгоняя прочь надоедливую мысль, стуком колес на мощеной дороге ритмично грохочущую в моей голове: "что-то случилось... что-то случилось... что-то случилось". А когда тревога стала нестерпимой, я вытащила нож, в приятной тяжести его рукояти находя облегчение, и пошла вниз, в ущелье, на шум, туда, где, как мне казалось, плескался ручей. Беспокойство сразу же сменилось решимостью и хладнокровием.
  
  Я нашла Паллада лежащим на каменистом берегу ручья, скорчившимся и мучительно обхватившим голову руками. Его неловкая поза и неподвижность заставляли подозревать худшее, и я неудержимо бросилась вперед, перескакивая через камни, соскальзывая в воду и обдавая саму себя холодными брызгами.
  - Стой, глупая, - вдруг грозно крикнули сзади, я бросила взгляд через плечо, фыркнула и побежала дальше.
  - Кому говорю, стой!
  Я упала на колени, больно ударившись о камни, подняла его голову, отвела руки. Лицо было смертельно-бледным, губы, сжатые в одну тонкую линию, посинели, но на виске плененной птицей билась жилка. Жив!
  - Это ты сделала? - стараясь не сорваться на крик, спросила я.
  В нескольких шагах от меня стояла женщина - старая, но крепкая, высокая и худая, в обычном горском наряде. Резкостью черт лица она могла бы поспорить с Палладом, но длинноватый тонкий нос и узкая щелка рта придавали ее лицу почти зловещее выражение, длинные седые волосы женщины были заплетены в косы и спускались на грудь двумя толстыми плетями. За плечом у старухи был лук, но в руках оружия не было.
  - Уходи, - опять рявкнула незнакомка и выставила правую руку раскрытой ладонью вперед. Это явно была какая-то магия.
  Паллад у моих ног ощутимо дернулся.
  - Нет, - гневно сказала я, обхватывая его руками и закрывая собой, - Ты его не тронешь.
  Старуха недоуменно остановилась, чуть опустив руку, но готовая в любой момент продолжить.
  - Ты все равно ничего мне не сделаешь, - разъяренно прошипела я, разве что не оскалившись, как зверь, - И его ты не тронешь.
  Старуха озадаченно, как-то по-птичьи, склонила голову и нахмурилась.
  Между тем Паллад под моими руками вздрогнул, кровь прилила к его щекам, он захрипел и судорожно закашлялся.
  - Ты - дочь Каскоров, - внезапно сказала старуха. Я и не заметила, когда она оказалась прямо над нами, но теперь от нее не исходила угроза. Она была сильно озадачена и не скрывала этого.
  - Да, я Оливия Каскор, леди Лакита, - выпрямившись, насколько позволяла лежащая на моих коленях голова Паллада, гордо ответила я. Нет, не высокомерно и не надменно. От пережитого ужаса я едва сдерживала слезы и дрожь, но никому не позволительно видеть мою слабость, - Мы шли в Панкар. Этот человек - мой проводник.
  Старуха неодобрительно покачала головой.
  - Если это так, дочь Каскоров, то ты совсем не умеешь выбирать себе попутчиков.
  - Нам нужна помощь, - сказала я, стараясь говорить как можно беспечнее, так, чтобы мой голос не выдал, насколько сильно нам нужна помощь, - Покажи, куда идти. Если, конечно, ты знаешь дорогу через горы...
  - Знаю, - чуть помедлив, кивнула женщина, склоняясь посмотреть, в каком состоянии Паллад, - Ты ведь знаешь, кто твой... проводник?
  Я холодно улыбнулась:
  - Знаю. Он маг.
  Старуха пристально на меня посмотрела и сказала довольно сдержанно, хотя нечто неприятное явно вертелось у нее на языке:
  - Я не знаю, зачем тебе нужен колдун во Внутреннем Лаките, госпожа, но надеюсь, сама-то ты знаешь, что делаешь?
  Я ничего не ответила, спокойно выдержав ее взыскательный взгляд.
  Тогда она кивнула:
  - Что ж, я проведу вас в Панкар.
  Она назвалась Суддой. Горянка говорила на картавом южно-киттском наречии, довольно понятном для киттов, но слишком экзотичном для тех, кто разговаривал только на мардо, официальном языке Маэдрина. Для меня это не было проблемой - я знала все шесть наречий Большого Лакита, и изъяснялась на них также легко, как и на мардо. А вот Паллад...
  Как только маг достаточно пришел в себя, чтобы открыть глаза и осмотреться, он медленно сел, не отводя взгляда от Судды. Ноги он медленно подтянул под себя так, чтобы сразу же вскочить, пальцы его между прочим приласкали увесистую речную гальку, отполированную водой. Лицо его стало жестким, неприязненным и настороженным. Как никогда раньше, он походил на опасного хищного зверя, загнанного в ловушку, но сдаваться даже и не думавшего.
  - Ну что дергаешься? Поживи пока, - ворчливо сказала старуха, выпрямляясь во весь свой немалый рост. Худая, но жилистая, с оружием за спиной и острым блеском в глазах, Судда была отнюдь не слабой женщиной и никому не позволяла думать о себе иначе, - Благодари дочь Каскоров, хотя видят боги, ты этого не достоин.
  Паллад непонимающе нахмурился, качнул головой, будто отгоняя мошку, потом быстро сотворил пальцами какой-то знак...
  - Глупец, - вскрикнула старуха, с неожиданной прытью отскакивая назад и выставляя вперед ладонь, - Экий ты глупец!
  Удивленно охнув, Паллад опять свалился вниз.
  Громко застонав, я схватилась за голову:
  - Ну почему, Судда?
  - Я не дам ему чародействовать! Дочери Каскоров его волшба не угрожает, но я-то не дочь Каскоров! Я-то знаю, какие ОНИ на самом деле! - яростно тыча пальцем в скорчившегося на земле мага, заявила женщина. От неприкрытого отвращения она разве что не плевалась, - Ты, конечно, можешь попытаться приручить дикого зверя, посадив его в клетку, но как только дверь клетки распахнется, зверь забудет твои ласки, убежит на волю, а еще и тебя растерзает. Ты зря ему доверилась. Да, да, зря!
  - Довольно, - вспылила я, - Я сама могу за себя постоять. И сама решу, кому доверять, а кому - нет.
  Горянка фыркнула, а я нагнулась к магу. Под моими ладонями к нему опять вернулась жизнь. Он сел, хмуро и озадаченно поглядывая на Судду, потом вдруг откинулся назад и рассмеялся. Сначала коротким нервным смешком, хихикая, а потом все больше и больше...
  - Леди, - давясь хохотом и не в силах остановиться, проговорил Паллад под нашими недоуменными взглядами, - скажите этой... фурии, что я только хотел понять, о чем она говорит! Я же не понимаю ее! Это было..., - он озадаченно глянул на свои пальцы, сложенные для волшбы, и поднял полный веселого недоумения взгляд на меня, - всего лишь несложное заклятье, чтобы понимать чужой язык!
  Я перевела, но Судда и ухом не повела:
  - Передай этому шутнику, дочь Каскоров, пусть поменьше болтает. Целее будет.
  - Ну уж нет, довольно! - рассердилась я, гневно переводя взгляд с горянки на мага и обратно, - Я леди Лакита, а не толмач вам и не служанка. Хотите что-то сказать друг другу - объясняйтесь на пальцах.
  Судда неприязненно зыркнула на Паллада, тот улегся обратно на гальку, расслабился и прикрыл глаза. Невозмутимо и нахально. Я вдруг поняла, что сама с трудом удерживаюсь от желания рассмеяться.
  - Ладно, - буркнула старуха, - пусть его.
  
  Маленькая уступка доброжелательности ни Палладу, ни Судде не добавила. Женщина следила за каждым движением мага, он же, в свою очередь, глаз не сводил со старухи, хоть и делал вид, что внимание горянки ему безразлично.
  На первый взгляд, Паллад вел себя так, как обычно, но только на первый взгляд. Раньше этого я просто не заметила бы, однако сейчас была слишком удивлена происходящим, чтобы быть невнимательной.
  Походка Паллада, несмотря на некоторую неуверенность после атаки Судды, стала мягкой и пружинистой, как у охотника, высматривающего когтистую и зубастую добычу, жесты обманчиво замедлились, глаза, и раньше ничего не упускавшие из виду, заиграли опасным огнем. Он принял вызов, и то, что он так серьезно отнесся к угрозам странной старухи, говорило о необычной силе его противницы. Я никогда не видела, чтобы он чего-либо боялся, но сейчас он был предельно насторожен и собран, как приготовленный для удара хлыст.
  Зато сама Судда не выглядела сколько-нибудь обеспокоенной. Рассерженной - да, недовольной, но только не боящейся. Что же давало ей такую силу, чтобы противостоять не просто незаурядному магу, но человеку, превосходно владеющему оружием и способным без зазрения совести убивать?
  У входа в ущелье горянка ненадолго нас оставила, чтобы собраться в дорогу - путь через горы, как она сказала, будет длиться не один восход. И лишь тогда Паллад немного расслабился.
  Мы вернулись к покинутому с утра и, к счастью, никем не тронутому лагерю, скоро собрались, спустились по крутому склону скалы, заросшему кривыми соснами.
  В ожидании Судды я не удержалась от расспросов.
  - В чем ее сила? Почему она Вас победила?
  Я не назвала имени, но этого и не нужно было.
  - Она та, кого называют Хранителем, леди, - ответил Паллад, иронично кривя губы, - она из тех, кто удерживает границы Лакита от магов, вроде меня. Из тех, чьей бдительностью держится Уговор, заключенный когда-то Шелом с Шолхом.
  - Признаться, я думала, что граница, за которую вам нельзя заходить, просто линия на карте, - удивленно пробормотала я, - и не знала, что это люди...
  - Граница существует, леди, - усмехнулся Паллад, - и, поверьте, очень осязаемая. Хранители - всего лишь сторожевые псы при ней.
  - И какая она... на ощупь?
  - Ужасная. Приближаясь к границе, Вы постепенно чувствуете, как силы покидают Вас, уходят медленно и неотвратимо, как вода по капле вытекает из дырявого мешка. А если Вы слишком настойчивы и не вняли предупреждению - граница выжмет из Вас не только магические силы, но и все жизненные. Просто убьет. И чем сильнее маг, тем скорее это происходит.
  - Зачем же нужны Хранители?
  - Граница не везде и не всегда одинакова. Есть места, где ее присутствие ощущается издалека, почти за милю, а есть и такие, где Вы почувствуете упадок сил, только вплотную приблизившись к ней. При полной луне граница действует сильнее, при новой или при затмении - слабее. При полном солнечном затмении граница сильнее всего и искрится так, что ее можно увидеть. А самое правильное - держаться от нее подальше. Сила Хранителей питается от силы границы, она такая же и действует похоже. Только границе безразлично, кто Вы, куда идете и вняли ли предупреждению. Она не станет Вас преследовать, если Вы повернули назад. Она безлична и беспристрастна.
  - А Хранители - нет?
  - Судда убьет меня при первой же возможности, леди, - насмешливо кивнул Паллад, - Она не хочет ослушаться Вас, но надолго это ее не остановит. Она живет здесь ради того, чтобы истреблять случайно или намеренно забредающих в эти края магов. Ее с детских лет учили, что мы чудовища, которым нельзя позволять жить. Не то, чтобы я винил ее в этом. Братство Шолха - далеко не стадо невинных овечек.
  - Судда - лучший проводник через горы, которого мы могли бы найти.
  - Я знаю это, леди.
  Сочетание безысходности и решимости в его голосе меня не порадовало.
  - Вы знаете, где проходит граница?
  Паллад нахмурился, задумался и медленно кивнул головой.
  - Недалеко от ручья, где на меня напала Судда.
  - Тогда поспешим, не будем терять времени, - я тронула пятками бока лошади, и животное послушно сдвинулось с места. Я приняла решение и мне хотелось действовать немедленно, - Пока Судда не вернулась, я проведу Вас через эту границу. Я ведь могу? Вы ведь этого от меня хотели? Потом я буду уговаривать Судду оставить Вас в покое, а Вы спокойно перейдете через горы. Уверена, без такой обузы, как я, Вы легко найдете дорогу в Панкар. Ну же!
  Паллад не тронулся с места. Халцедон под ним беспокойно гарцевал, но маг только натягивал поводья, не позволяя жеребцу броситься вдогонку моей лошади.
  - Нет, леди, - крикнул Паллад и только тогда спустился вниз, ко мне.
  - Почему?
  - Нет, леди, - повторил он еще раз, - Мы пойдем вместе.
  - Это глупо! - возмутилась я, - Это прекрасная для Вас возможность и не стоит ее упускать из-за каких-то надуманных...
  - Леди, Вам угрожает совсем не надуманная опасность.
  - Вы собираетесь защищать меня всю жизнь? - откровенно вспылила я, а Паллад как-то странно дернулся, - От кого? От чего? Под защитой Судды я в большей безопасности, чем рядом с Вами!
  Глаза мага полыхнули непонятным огнем. Он на мгновение отвернулся, а когда вновь посмотрел на меня, на лице играла странная неприятная улыбочка:
  - Леди, не заставляйте себя упрашивать, Вы ведь не любите этого.
  - Нет.
  Я была разозлена его упрямством.
  - Ну же, Оливия, мы столько прошли вместе, столько выручали друг друга, неужели Вы просто безжалостно бросите меня в этих горах без проводника?
  Я не сдержалась и громко фыркнула. Оставить Паллада в горах или лесу все равно что бросить птицу в небо. И он еще будет изображать страдальца?
  - Я понимаю Ваше желание поскорее избавиться от меня, леди Оливия, - вдруг без тени смеха или иронии сказал Паллад, - Но позвольте мне убедиться, что Писцы не последуют за Вами в Лакит.
  А вот это уже серьезно.
  Я резко обернулась и вопрошающе заглянула ему в глаза.
  - Граница, надеюсь, остановит их, но я не стал бы на это рассчитывать полностью.
  - Надеюсь? Значит, есть способы обойти ее?
  - Один способ - Вы, - криво улыбнулся Паллад, - Если Вас схватят, в одиночку Судда не сможет сдержать удар двух десятков Писцов. А если Вы окажетесь на другой стороне границы вне досягаемости от магов, ручаюсь, для такого случая у Писцов достаточно людей-немагов.
  - Есть еще и другой?
  - Есть одна старая легенда о том, как один из Писцов, случайно оказавшийся у границы, был спасен девушкой, не знавшей, кто он. Когда маг впал в беспамятство и почти умирал, она вывезла его на телеге, перевезла на другую сторону границы, сама того не подозревая.
  - Он выжил?
  - Да. А умер несколькими днями спустя, когда попытался повторить свой подвиг и перейти границу обратно.
  - И что же что полезного в этой легенде?
  - То, что силы границы не действуют на тех, кто не владеет собственным сознанием. Я знаю, в Шолхе есть особый эликсир, выпив который человек становится как мертвый - не дышит, его сердце почти не бьется. Если перенести его в таком состоянии через границу - она, возможно, не убьет его. Не каждый знает об этом эликсире, но Дрезу о нем точно известно.
  - Почему же вы, Писцы, ни разу не воспользовались этим?
  - А многих ли Вы, леди, знаете людей-немагов, которые при виде беспомощного Писца не захотят его убить? - неприязненно рассмеялся Паллад, - Вы должны полностью довериться человеку, который перенесет Вас через границу, а скольких Вы знаете, кому безоговорочно доверите свою жизнь? Но Дрез или Ипарт могут попытаться рискнуть. В конце концов людей можно не только купить, им можно пригрозить. Да и новые союзники Братства, ренейды, могут оказаться полезными. Скоро будет новолуние, граница немного ослабнет. Я буду удивлен, если Дрез не воспользуется случаем.
  Я задумалась.
  - Если бы Вы не встретили меня, - медленно спросила я, - то как Вы с Лионом собирались попасть в Панкар?
  Паллад чуть склонил голову, пристально и изучающе рассматривая меня.
  - Когда я встретил Вас, - чуть улыбнувшись, ответил маг, - я и не подозревал, что мой путь ведет в Лакит. Я узнал это после Хосакка.
  - Но Шел... Вы как-то сказали, что хотели бы туда попасть.
  - Шел? Шел - это сказка, леди, - губы дрогнули в странном извиняющемся изломе, - Увидеть Шел для такого, как я, всего лишь недосягаемая мечта. Не менее странная, чем прогуляться по небесам. О башнях Шела ходят легенды, но сейчас мне не до сказок.
  
  Судда задержалась дольше, чем мы ожидали, и к тому времени, как она появилась, мы просто нервно топтались на месте, молча и нетерпеливо. Но горянка и сама не лучилась весельем, наоборот, она была встревожена и напряжена. Неожиданно появившись из-за деревьев, она быстрым шагом прошла мимо, на ходу бросив: "Идемте, если еще не передумали".
  - Пешком? - саркастично заметил Паллад с высоты седла.
  - Боишься меня не догнать? Ничего, если надо, я подожду, - рявкнула женщина, не оборачиваясь, - Я всегда буду рядом. Глаз с тебя не спущу.
  Паллад хмыкнул и покачал головой. Поход обещал быть нескучным.
  
  Мы быстро шли на юг. "Шли", само собой разумеется, относилось к Судде, мы же с Палладом продолжали ехать верхом. Но удивительно, что передвигались мы и вправду быстро. Шаг у горянки был широким и сильным, там, где мы объезжали камни или неудобные ямы, способные сломать ногу лошади, она запросто перепрыгивала их, иногда демонстративно останавливаясь и всем свои видом выказывая нетерпение от того, что ей приходится ждать.
  Направлялись мы на юг и сначала наш путь проходил по глубокому ущелью, следуя извиву шумного ручья. Потом мы прошли лесом, невесть как удерживающегося на крутом склоне горы, узкой ненадежной тропой обогнули отвесные, почти идеальные ровные скалы, верх которых терялся в небесах... Горы как горы. Путь как путь. В обществе двух опытных путешественников я перестала следить за тем, куда мы идем, как мы идем. Да и зачем? Разве я способна кого-либо уличить во лжи, если не могу различить, ложь это или правда? Куда вела нас Судда - знала только Судда, и Паллада это, судя по всему, весьма беспокоило.
  - Не проще ли было пройти по низу? - недовольно спросил как-то маг, хмуро поглядывая вниз от края крутого обрыва, где идти приходилось практически слившись со стеной. Лошади рисковали сорваться, просто наступив на ненадежный камешек.
  - Если твоя зверушка, госпожа, знает дорогу - пусть ведет сама, - отрезала старуха, не удосуживаясь даже обернуться. Мага она попросту игнорировала, разговаривая только со мной.
  Горянка называла меня "домени", госпожа, а не "нимлеси", леди, как обычно в этих краях называли женщину-правительницу, дочь или жену правителя. "Домени" обращались к тому, кого почитают, кого уважают не за общественное положение или родословную, кто ценен чем-то большим, чем накопленные богатства. Так обращались к старейшинам рода, жрецам или ведуньям-прорицательницам. Лично я, молодая и неопытная, пусть и принадлежала к древнему и уважаемому роду, не заслуживала такого обращения. Чем объяснялась такая расположенность ко мне горянки, я не понимала. Но спросила. Судда удивилась моей неосведомленности: "Уговор написан кровью Инаса, прародителя Каскоров, ею он и держится". Этого объяснения ей показалось достаточно, чтобы я все поняла.
  А в общем-то любезностью Судда не отличалась с первого момента нашей встречи, ожидать от нее другого и не приходилось, однако угрюмость Паллада действовала угнетающе и на меня саму.
  - Что не так? - наконец не выдержав, спросила я, когда горянка отошла достаточно далеко вперед и мы остались одни.
  - Леди, она уводит нас от границы.
  - Разве мы ее не пересекли? Ах, да..., - спохватилась я. Еще бы, пересекай мы границу, Паллада пришлось бы выносить на руках, - Вы полагаете, она намеренно ведет нас куда-то, но только не к Панкару?
  - Возможно, - угрюмо вздохнул Паллад, - Надеюсь, она не рискнет Вашей жизнью, леди, но не моей.
  - На границе Вы будете более чем беззащитны, - усмехнулась я, - Зачем же ей уводить нас в сторону?
  - На границе рядом со мной будете Вы, леди, - тоже улыбнулся он и поправился, - Надеюсь, будете. Сам не пойму, что задумала Судда. Ведь чем дальше мы уходим от границы, тем меньше становятся силы Хранителя. Но там, куда она нас ведет сейчас, возможно, есть другие Хранители, которые смогут отговорить Вас. Или она рассчитывает на долгую дорогу и на возможность сделать это самой.
  - Отговорить? От чего?
  - Добровольно перевести через границу Писца - это нарушение всяких законов и устоев Хранителя. Судда не хочет и не станет этого делать, даже если Вы прикажете ей. Наверняка она считает, что должна избавить Вас от присутствия такого чудовища, как я. Не спорю, это ее право. Вот только сколько времени она будет водить нас кругами? И сколько времени понадобиться Дрезу, чтобы найти нас?
  Вопросы повисли без ответа. Мы молча продолжили свой путь, пока в сгущающихся сумерках не расположились на ночлег в укромной расщелине среди скал.
  
  - Твоя любовь погубит Лакит, дочь Каскоров, - неодобрительно поджав губы, неожиданно сказала Судда.
  - Любовь? - рассеянно удивилась я, - Какая еще любовь?
  И тут мои глаза проследили за взглядом старухи, туда, где, расседлывая лошадь, стоял Паллад. Обнаженные до локтей руки ловко и умело расстегнули ремни, сняли седельные сумки... Длинные тонкие пальцы, узкие красивые запястья... Свет от костра тепло обнимал высокую гибкую фигуру. Голова нетерпеливо дернулась назад, знакомым жестом отбрасывая с лица непокорную прядь темных волос... Почувствовав взгляд, маг обернулся, его глаза обеспокоенно нашли мои и потеплели. Маг улыбнулся, потом непонимающе нахмурился.
  И тут я ощутила, как неудержимо запылало мое лицо, а сердце предательски заколотилось. Стараясь скрыть смущение, я отвернулась. Любовь? О Создатель, неужели это так заметно со стороны? А он? Неужели ему тоже могло придти в голову, что я...
  - Это пророчество? - глухо и ровно спросила я, с трудом справившись с эмоциями, - Или просто твои домыслы?
  Старуха промолчала. Я обернулась, чтобы твердо встретить ее взгляд.
  - Ты ведь понимаешь, кто он, - сказала она с сожалением, что меня очень удивило, - Сотни лет мы следили, чтобы такие, как он, не нарушили Уговор. Сотни лет мы изучали повадки таких, как он, чтобы научиться им противостоять и не дать погубить Лакит своим злокозненным колдовством. Они хитры и изворотливы, они могут внушить сделать то, что противно воле и совести...
  - Меня трудно заставить магией сделать что-нибудь. И точнее сказать, невозможно.
  Старуха уныло кивнула.
  - Была бы ты глупа, домени, я бы сказала, что тебя просто обманули. Но ты не глупа, ты слепа от любви. Только любовь способна сделать женщину равнодушной к тому, какой драгоценный дар кладет она к ногам недостойного своего избранника, за бесценок отдает ему то, что не продала бы за все сокровища мира...
  Я опять непроизвольно покраснела, смесь злости и стыда за собственные мысли заставила меня вспылить:
  - Не стоит учить меня приличиям, женщина, я не переступала эту черту и не теряла чести. С этим мужчиной меня ничего не связывает и мы расстанемся сразу же, как только достигнем Панкара.
  - Ты уверена? - недобро усмехнулась Судда, - Но я не о девичьей чести твоей говорила, домени. Я говорила о большем.
  - О чем же?
  - Сегодня весь день мы шли рядом с Жилой. Вы ее заметили?
  - Жилой?
  - Границей, как ты ее называешь.
  Я неопределенно пожала плечами - даже будь она выкрашена в красный цвет, вряд ли я увидела бы ее. А вот Паллад...
  - Жила исчезает, домени, - сурово и зло бросила горянка, - Почти исчезла. Еще утром она была, а сейчас ее нет. Я знаю, что говорю. Не один десяток лет хожу этими тропами.
  - Исчезает? Как? Как это случилось?
  Мой сдавленный крик эхом разнесся среди скал, и когда я, спохватившись, прикрыла рот ладонью, обеспокоенный Паллад уже стоял рядом, настороженно переводя взгляд с меня на Судду.
  - Скажи ему, - сурово попросила я, пытаясь собраться с мыслями. Создатель, неужели это из-за меня? Неужели я во всем виновата? Что же я наделала?
  Судда громко хмыкнула:
  - Скажи медведю, что клетка его из прутьев, а цепи - из леденцов...
  - Скажи же!
  - Граница почти исчезла, колдун, ты можешь быть доволен. Уговор расторгнут. Ничто теперь не удержит тебя войти в Лакит и уничтожить его.
  - О Хаос, - с ужасом выдохнула я, хватаясьза голову, - Что я наделала?
  - Вы не сделали ничего дурного, леди, - неприязненно покосившись на горянку, резко сказал Паллад, - Граница не могла исчезнуть только от того, что Вы...
  - Вы так уверены? - набросилась я на него, - Вы ручаетесь своей головой, что мое желание Вам помочь не распустило некие неизвестные узы, связывающие кровь Каскоров с Уговором? Что я своими руками не уничтожила этот Уговор? Вы все про него знаете? Я - нет! Она называет меня "домени", Вы знаете, почему? Потому что Уговор писан кровью Каскоров. Граница исчезает с того момента, как здесь оказалась я с желанием нарушить ее ради Вас. И Вы еще будете твердить, что это не моя вина?
  Паллад озадаченно моргнул и отступил на шаг назад.
  - А может, он знал обо всем заранее? - подлила масла в огонь язвительная старуха, злорадно переводя взгляд с меня на Паллада, - А если именно это колдун и задумал, домени? Обмануться могут и умные люди.
  Лицо мага помрачнело, потом стало жестким и откровенно неприязненным.
  - Нет, - нехотя признала я после некоторых раздумий, в течение которых Паллад буквально заледенел, - Мы почти ушли от погони, зачем давать им шанс нас догнать?
  - Погоня? - подозрительно встряла старуха, - Какая еще погоня?
  - Армия Писцов в сопровождении армии ренейдов, - я попыталась шутливым тоном скрасить ужас нашего положения, но шутка действия не возымела.
  - А если он все это время не скрывался, а вел эту армию за собой? - фыркнула Судда.
  Паллад молчал. Его глаза сощурились до узких щелочек, лицо исполосовала кривая улыбка. Он не оправдывался. Не пытался доказать, что наши догадки неверны, как не бахвалился обратным. Он просто ждал, чему поверю я. Что мне подскажет мой собственный ум, воля и сердце.
  Он взваливал на меня слишком большую ношу.
  А ведь Судда могла быть права, просто попав пальцем в небо. Что если втереться ко мне в доверие и было его планом? Его и Шемы? Что если его отговорки насчет нежелания стать Главой Совета Братства всего лишь искусная игра? Да и не такая уж и искусная, если вспомнить: не я ли сама нашла ему оправдания в бездействии, ведь сам он ничего не сказал? Паллад умен и хитер, ничего не делает без причины и далеко идущих планов, в которых я заняла не последнее место. Ведь сумел он уговорить меня провести его через границу в Лакит, да еще и так, что я делала это с радостью? Так почему ему не рассчитывать на большее? И тогда ложь Паллада оказывалась не просто ложью, а коварством, предательством, пусть никаких обещаний маг и не давал. А коль так - обличай я предателя или нет, ничего не изменится.
  Сомнения, о эти отвратительные сомнения, разъедающие душу и лишающие равновесия! Неужели мне никогда не избавиться от них? Что случилось со мной, если я сомневаюсь в своей способности здраво и трезво рассуждать? Это я-то его люблю? Глупости! Любовь не может разрываться от сомнений и недоверия, не может балансировать на грани ненависти и страха!
  Мое сердце ныло от боли, туманя разум и парализуя волю, значит, и толку от рассуждений не было. И пока у меня не было обоснованных причин подозревать Паллада в нечестности - намеки Судды еще не доказательства. На этом пока и остановимся. А обо всем другом я подумаю после.
  - Если Писцов больше ничего не сдерживает, нам лучше поторопиться, - с тяжелым вздохом сказала я, опуская глаза.
  И только тогда Паллад тихо сказал:
  - Я этого не делал, леди.
  
  С утра неожиданно зарядил дождь, холодный и нудный. Небо затянуло тучами, без конца и края и малейшего просвета. Идти приходилось куда медленнее, чем вчера, не рискуя поскользнуться на мокрых камнях. Противная водичка заливала за капюшон плаща, нимало не смущаясь его присутствием. Настроение у нас было под стать погоде, и даже бойкая на язвительность Судда неожиданно притихла, мрачно шагая вперед с неотвратимостью заведенного волчка. Молчал и Паллад, больше обычного погруженный в себя и напряженно вслушивающийся в звуки леса и гор. Его пальцы непроизвольно поглаживали рукоять кинжала с готовностью в любой момент обнажить клинок, и этот жест предельной настороженности, какой я у него иногда замечала и раньше, подспудно являл то, что не могло быть сказано вслух. И это вторило моим собственным мыслям и настроению.
  Я терзалась виной того, что моими невольными стараниями исчезла граница, удерживавшая Писцов за пределами Лакита, и подсчитывала, сколько же времени понадобится колдунам, чтобы обнаружить, что ворота в мою страну распахнуты настежь.
  Для человека, еще месяц назад знавшего о каком-то там Уговоре между Лакитом и Шолхом лишь понаслышке, теперь я была прекрасно осведомлена о нем, чтобы не понимать, к каким последствиям приведет его исчезновение. И неважно, сколько вооруженных ренейдов гуляло по Лакиту, грабя и убивая его жителей, Писцы могли стать не меньшей угрозой, и с этим следовало считаться. Покидая Харвизу, я наивно полагала, что у меня куда меньше врагов, зато теперь я научилась видеть их в каждом встреченном мною человеке.
  То, что вина была моей, я сомневалась мало, как мало сомневалась в этом Судда - а она-то должна знать о Жиле все. Паллад, если и попытался оправдать меня, сделал это отнюдь не из побуждений торжества справедливости, а преследуя собственные цели, и потому его мнение в расчет я не приняла.
  Вдоволь "насладившись" самобичеванием, к полудню я была готова действовать. В конце концов поплакаться я еще успею, а исправлять положение нужно немедленно. Если я смогла так легко разрушить границу, возможно, я смогу и восстановить ее?
  - Судда, ты знаешь, как появилась Жила? Как ее создали? Из чего?
  Горянка глянула на меня через плечо, но не остановилась.
  - Я не так мудра, чтобы знать все, домени, - хрипло ответила она, - Но есть и другие Хранители. Куда более мудрые.
  - Мы идем к ним? - резко спросила я.
  Судда остановилась и обернулась, глядя на меня остро и прямо.
  - Если ты захочешь встретиться, они тебя ждут, - с некоторой запинкой ответила она. Соврать она не решилась, но и отказываться от своих планов не стала. Она до сих пор не была уверена, захочу ли я видеть других Хранителей или предпочту обойти их стороной, а потому вела нас к ним, не заявляя о своих намерениях. Впрочем, я не была уверена, что мой отказ как-нибудь повлиял бы на нее.
  - Они знают про меня? Но как?
  - Птица, домени, - чуть смутилась горянка, - я послала известие сразу после нашей встречи. Это по пути, если идти прямо по Жиле, - неуверенно продолжила Судда, внимательно приглядываясь ко мне, - К вечеру будем рядом с Поющими Скалами. Можем переночевать там.
  - Хорошо, - сказала я и горянка согласно кивнула, постаравшись скрыть облегчение.
  Я покосилась на Паллада - тот сделал вид, что ничего не услышал, однако сомневаюсь, что мое решение было ему по нутру. Находиться рядом даже с одним Хранителем было ему в тягость, что будет при встрече со многими? Однако мне нужна была помощь и полагаться в этом деле на Паллада я не могла - наши интересы в том, должна ли существовать граница, были прямо противоположными. Было бы нечестно полагаться в этом на мага.
  
  Путь легче не стал, но Судда будто получила некий заряд бодрости. Она шла и шла, почти не интересуясь, следуем ли мы за ней. Ущелья, горные тропы над отвесным обрывом, ручьи, хилые мостки, вниз, вверх... Я потеряла ощущение направления и давно перестала следить, куда мы идем. Зато скрытое беспокойство на лице Паллада я замечала каждый раз, когда мой взгляд случайно или намеренно падал на мага.
  - Уходите, и немедленно, - непререкаемым тоном сказала я, вплотную приблизившись к мужчине, когда тропа оказалась достаточно широкой, чтобы две лошади могли идти рядом, а не строго друг за другом, - Я пойду к Хранителям, а Вам ни к чему с ними встречаться. Если Жилы нет, то Писцам я не нужна. К чему мост, если река обмелела? Так ведь?
  Я говорила достаточно сурово и твердо, чтобы Паллад понял - возражения бесполезны, но он только покачал головой, устало и криво улыбаясь:
  - Леди, если Вы рассчитываете использовать Хранителей против Писцов, то вспомните, какова их сила.
  - Сила? - недоуменно переспросила я. Паллад выразительно молчал, приподняв одну бровь, и я вдруг ахнула от внезапного озарения, - Граница! Их сила питалась границей и Уговором?
  Паллад молча кивнул, по-прежнему не отрывая от меня глаз.
  - Нет границы - нет силы, - я устало откинулась назад и прикрыла глаза, - Нет силы! Мы бессильны. У нас нет ничего, способного противостоять магии. И магам, - я бросила быстрый взгляд на Паллада, но его лицо осталось привычно-бесстрастным, - У Лакита нет магов и нет никаких способов защиты от таких, как Вы. И зачем они нужны, если до сего момента никто не смел угрожать ему? Хаос, что же я наделала!
  Закрыла глаза, подумала.
  - Хранители должны знать больше. Не может быть, чтобы я так ошибалась!
  - Леди, не стоит надеяться на помощь Хранителей. Они связаны собственным кодексом и законами, - медленно сказал Паллад, тщательно подбирая слова, - Их помощь может оказаться не бескорыстной, а цена...
  - Прекратите, - оборвала я, - Перестаньте говорить о бескорыстии, не Вам судить о поступках других. И Вам лучше уйти. Я ведь Вам больше не нужна? Нет границы - нет необходимости переводить Вас через нее.
  - Хорошо, - неожиданно резко, сквозь зубы прошипел маг, гневно сверкнув глазами, и решительно натянул поводья, останавливая лошадь, - Прощайте, леди Оливия.
  Не успела я и глазом моргнуть, как его и след простыл. В три грациозных прыжка Халцедон перепрыгнул через узкую полоску невысоких кустов и скрылся за выступом скалы.
  Несколько секунд я ошеломленно смотрела на злосчастную скалу, чуть не испепеляя ее взглядом. Не веря самой себе, я ждала, что Паллад вот-вот выглянет из-за нее и мы вместе посмеемся над удавшейся шуткой... Но время шло и шло, отсчитываемое бешеными ударами моего сердца, а он так и не появился.
  Что ж, выгнать его мне удалось, только что теперь с этим делать?
  С усилием оторвав взгляд от уходящей за скалу тропы, я несильно тронула пятками бока моей лошади и мы поспешили догонять Судду.
  Тяжесть внезапной потери мельничным жерновом повисла на сердце. Я ведь знала, что рано или поздно это случится, почему же мне так больно?
  
  - Ты отпустила его, домени? - укоризненно покачала головой горянка, - Это плохо.
  - Не о нем думай, Хранительница, - с усталым вздохом сказала я, - А о тех, кто шел за нами. Вот тех колдунов опасаться стоит. Вот их-то нам и надо остановить.
  Судда опять покачала головой, только теперь с сожалением.
  - Сила моя слабеет с каждым часом, домени. Сейчас только ты ее поддерживаешь, но стоит мне отойти от тебя в сторону...
  - Я? Поддерживаю? - перебила я горянку.
  - Да, - серьезно кивнула Судда, - Не так, как Жила, намного слабее, но похоже.
  Я задумалась. Что ж, какое-никакое оружие, но оно у нас все-таки есть. Теперь следовало приманить зверя и я даже пожалела, что Паллад был слишком скрупулезен в заметании наших следов.
  
  Среди ломаных линий серо-бежевых камней, теней, беспорядочного рисунка коричневых веток и узеньких розеток полураспустившихся листьев я едва сумела различить две фигуры. Старик, такой древний, что казался сомшелым белесым грибом с торчащими в разные стороны белыми волосами, и старая женщина, согбенная и седая, тяжело опирающаяся на клюку, нет, на странный костыль, расписанный непонятными знаками. Их одежда, длинная, бесформенная и невыразительная, практически сливалась по цвету с тем, что их окружало - серая, с тонким коричнево-бежевым орнаментом.
  Хранители молча дождались, пока я не подойду ближе, и только тогда старик негромким, ломко-хрустящим голосом сказал:
  - Дитя Каскоров, кровь Инаса, мы рады приветствовать тебя.
  Я склонила голову, оставаясь в таком положении чуть больше, чем положено. Признаться, я была в смятении.
  Мои намерения использовать Хранителей, чтобы остановить Писцов, теперь выглядели столь смехотворными и самонадеянными, что о них даже не стоило говорить вслух. Древним старикам, готовым, казалось, рассыпаться от малейшего дуновения ветра, нужен был покой и заслуженное ими почтение, а не запредельное напряжение сил, способное их убить, так как же посмею я просить их о помощи?
  - Я не многое знаю о своей крови, почтенные. И буду рада, если вы меня просветите.
  Старики удивленно переглянулись между собой.
  - Идем, дитя, - старик протянул мне руку, дождался, пока я поднимусь по камням-ступенькам вверх, и неожиданно вцепился в мою ладонь сильными цепким пальцами, сухими, как пергамент. Впрочем, хватка тут же разжалась, а Хранитель успокоенно-сдержанно пробормотал:
  - Домени. Тут нет ошибки.
  И широким приглашающим жестом указал куда-то вверх, на скальную расщелину.
  Меня провели наверх, по узкой крутой тропе, протертой сотней подошв, через изломанную причудливую арку в скале, по шаткому мостику, бывшему куда крепче и надежнее, чем выглядевшему таковым со стороны, к анфиладе жилищ, столь естественным образом вписанных в пещеры, что казались продолжением камня, деревьев, ветра и свободы.
  Просторные покои, куда меня привели, были больше, чем чье-то жилище, о чем говорили четкие линии геометрических фигур на полу, стены, тщательно обработанные и расписанные знаками и рисунками, круглый стол в виде ровного каменного цилиндра, больше похожего на алтарь, поразительная чистота и отсутствие излишеств - здесь никто никогда не спал, а если и ел, что вряд ли что-то, помимо ритуальной пищи.
  Мы встали вокруг стола - старейшие Хранители, назвавшиеся Нун и Ваа, и я. Судда, удивительно молчаливая с того момента, как мы поднялись к Поющим Скалам, встала за моей спиной. Мои ладони легли на тонкую вязь рисунка на камне: надписи были полустертыми, трудно различимыми, зато полностью покрывали столешницу.
  Молчаливой тенью откуда-то из глубины пещеры к нам неторопливо подошла женщина средних лет - ее посеребренные сединой волосы говорили о нелегких прожитых годах, однако ни гибкости фигуры, ни энергии она отнюдь не утратила. Женщина поднесла поднос с едой и питьем, однако не доходя стола, внезапно припала на одно колено, глубоко склонила голову и только после этого поставила снедь на столешницу, так ни разу и не подняв на меня глаза. Что ж, одно радовало - старики здесь не одни.
  Нун немного помедлил перед тем, как взять в руки маленькую круглую лепешку, затем осторожно разломил ее на четыре части, шепча слова молитвы, положил один кусок в плоскую миску на подвявший широкий лист какого-то растения и торжественно протянул миску мне.
  - Жила исчезла, это правда? - не выдержала я, понимая, что тем самым нарушаю принятый здесь этикет. Но время! Время! Неясная, неопределившаяся тревога подгоняла меня. Времени на ритуалы не оставалось. Я ведь и сама ненавидела, когда нечто вторгалось в мои привычки и устои, ломая их, но дни, проведенные с Палладом, научили меня относиться к обстоятельствам с пониманием. И сейчас я предпочитала вызвать неудовольствие Хранителей, чем упустить время.
  - Да, - спокойно ответил Нун, ни на мгновение не растеряв своей сосредоточенности и внимания к деталям. За миской последовал невысокий кубок с питьем и положенные на его ободок крест-накрест три тонкие палочки, немного обугленные по краям. Вывести Старейшины из себя оказалось не так-то просто.
  - Вам известно, кто создал эту Жилу? Это Найсал, когда заключал Уговор? Или это было раньше? Причем здесь прародитель Каскоров, Инас? Это как-то связано с моим Даром не чувствовать магию? Мы можем ее восстановить? - вопросы посыпались из меня, как горох из дырявого мешка, на что Ваа только снисходительно, но сухо улыбнулась:
  - Всему свое время, дитя крови Инаса, всему свое время. И для разговоров тоже.
  Как только она это сказала, я поняла, что допустила ошибку. Меня ввело в заблуждение обращение "домени", но на деле Хранители вовсе не собирались потакать мне.
  - Боюсь, времени-то как раз у нас и нет, - терпеливо ответила я, стараясь подавить закипающий гнев, - Если люди, что преследовали нас...
  - Колдуны, Старейшие! Они уже подходят к Косточке! - в пещеру буквально влетел молодой мужчина и тут впервые Нун высказал явное неудовольствие, резко подняв голову и остро глянув на вбежавшего. Молодой человек был невысокого роста, крепко сбитый и быстрый, с копной коротко стриженных черных волос и живыми черными глазами. Увидев меня, он оторопел. Долгих пару секунд он смотрел на меня, не отрывая ошеломленного взгляда и не произнося ни слова, пока кто-то другой не врезался в него сзади и не нарушил странное остолбенение.
  - Старейшие, мы их видели! Идут сюда! Настоящие колдуны! - в восхищении пропищал тонкий голос и из-под руки застывшего мужчины выскочила девушка лет шестнадцати - тоненькая, маленькая, живая, с очаровательно горящими карими глазами.
  - О, - воскликнула она и ее глаза округлились еще больше, - Это она, домени? - восхищенно-обожающе выдохнула девушка и неожиданно бросилась вперед, на ходу падая на одно колено, опуская голову вниз очень низко, почти касаясь лбом каменного пола, и отводя при этом руки далеко назад. Она казалась странной грациозной птицей, застывшей перед взлетом. Наконец и парень отошел от столбняка и порывисто-стремительно припал на одно колено, не столь низко опуская голову, зато куда изящнее и с достоинством.
  - Вы видели колдунов? Они близко? - спросила я, стараясь оставаться спокойной.
  Девушка подняла голову и беспомощно посмотрела на сидящих за столом стариков.
  - Если они у Косточки, - сдержанно ответила вместо нее Ваа, - и идут на восток, то часа через три будут у Жилы. От нее сюда ходу еще на час, если знать путь.
  - У нас достаточно времени, чтобы подготовиться, - Нун был по-прежнему спокоен и вежливо улыбался.
  - Но Жила ведь исчезла? - девушка непонимающе спросила и тут же виновато прикрыла рот ладошкой, глядя на старейшин.
  - Инайя, рядом с нами сама домени, зачем нам Жила? - торжественно произнес молодой человек, поднялся с колен и подошел ближе, мягко и осторожно, будто приманивая пугливую серну. Его глаза горели странным огнем, отчего внезапно я в который раз за последнее время почувствовала себя главным блюдом за праздничным столом.
  - Помолчи, Аррэй, - чуть повысил голос Нун, но безмятежность так и не покинула его жестов. Старик плавно опустил на стол чашку, не сдвинув с места ни одну из лежащих сверху палочек, ладонью кверху очертил круг и спокойно сказал:
  - Примите и слушайте.
  Дождался, когда люди вокруг стола превратятся во внимание. Кроме Инайи и Аррэя, к нам присоединилась молчаливая женщина, ранее принесшая поднос с едой, и мужчина средних лет - невысокий, коренастый, с хмурым взглядом зеленоватых глаз.
  - Мы знали, что когда-нибудь этот день настанет, - Нун говорил медленно, будто смакуя каждый звук, будто со стороны созерцая весомость и красоту каждого сказанного слова, - Все, когда-нибудь созданное, когда-нибудь да умрет. Все, у чего есть начало, неизбежно приходит к концу. Нам выпала великая честь быть свидетелями великого события. Страшного события, ибо то, что грядет после исчезновения Уговора, принесет одни лишь беды и страдания. Неотвратимого события, ибо не в наших силах повторить подвиг великого Найсала, создавшего Жилу. Четыреста лет мы восхищались его творением, черпали из него силы, чтобы бороться со злом, но теперь пришел наш черед вернуть то, чем столь щедро пользовалось не одно поколение Хранителей. Мы - последние из Хранителей, с прекращением Уговора мы перестанем быть ими, ибо нам нечего будет хранить и защищать. С прекращением Уговора ничто не сможет остановить омерзительное расползание зловредных колдунов Шолха по землям Ла-Китты. Но у нас еще есть силы, чтобы исполнить свой долг. У нас еще есть возможность побороться. Жила дала нам Дар, однако не Жила хранила нашу Честь, а мы сами. Честь людей, даже ценой собственной жизни верных своему делу. Мы не можем уничтожить всех колдунов, которые очень скоро заполонят земли Ла-Китты, но пока мощь Жилы еще не конца рассеялась, мы можем остановить тех, кто уже готов переступить границу. Однако за это придется заплатить дорогую цену. Судда послала за другими Хранителями, но если они и прибудут, это случится только завтра. Завтра будет поздно. Так что бой придется принять только нам. Я все сказал. Вам решать.
  - Это честь для нас, - гордо встрепенулся Аррэй, горящими глазами обводя людей, сидящих за столом, - Да будет так.
  - Тут и решать нечего, - буркнул мужчина, прибывший последним.
  Я не понимала.
  То, что Нун ни разу не обмолвился обо мне в своей торжественной речи, меня не обмануло. То, что старик ни разу не попрекнул меня тем, что моими стараниями загублено дело всей его - и не только его - жизни, еще ничего не значило. Я видела обреченность в его позе, я видела укор в его взгляде, старательно отводимом от меня. Но обида обидой, а зачем же погибать из-за этого? Хранителей мало, числом Писцы и ренейды явно превосходят их в несколько раз. Как они собираются противостоять? Как они собираются сражаться при исчезнувшей Жиле? Умения охотников здесь маловато.
  Вероятно, на моем лице отразилось нечто недоуменное, поскольку Нун тут же повернулся ко мне.
  - Ты еще слишком молода и неопытна, домени, - намек на улыбку в уголках губ старика начисто забывался, стоило только глянуть в его глаза, пронзительные, холодные и на удивление чистые для столь солидного возраста, - И тебя никто за это не винит. Ты сделала то, что сделала, тебе же это и исправлять. И нам позволь идти своим путем. Наступают времена, когда наши умения больше не будут нужны, а потому нельзя позволить пропасть даже капле из того, что у нас осталось.
  Ах, похоже, сегодня умирать они не намерены? Это уже лучше. Не недостаточно.
  - Я уважаю ваше право, старейший, - я чуть склонила голову в легком поклоне и заставила руки лежать на столешнице совершенно неподвижно. Полезно иногда вспоминать о том, что проявление эмоций здесь не приветствуется. Как, впрочем, и везде, а дочь Каскоров явно забылась, пробыв в обществе мага-чужеземца слишком много времени. Пора возвращаться домой не просто телом, - И почту за честь, если мои умения и способности помогут исправить мою ошибку. Но уверен ли ты, что завтра, или через неделю, или через месяц Жила не восстановится сама собой? Иногда, как я слышала, она бывает сильнее, иногда слабее, а сегодня, возможно, Жила просто слабее обычного? Как вы можете говорить о худшем, что она исчезла навсегда?
  - Она не вернется, домени. Она исчезла не сразу, она слабела несколько дней подряд, - ответила Ваа, - Мы чувствуем это. В Уложениях сказано, что когда-нибудь она исчезнет так же внезапно и неотвратимо, как когда-то и появилась. И не в наших силах заставить ее появиться вновь.
  О том, что причиной как появления, так и исчезновения магической границы были Каскоры и их кровь, не было произнесено ни слова. Но мне и не надо было слышать это, чтобы понять несказанное. Выяснять это я не стала. Я не знала, все ли считают меня виновной, или так думают только старейшины и Судда, и усугублять свое положение не хотела, поскольку мне еще предстояло уговорить их сделать то, за чем я сюда пришла.
  - Что ж, тогда нам и в правду нужно использовать все то, что от нее осталось. Но я должна предупредить вас об опасности. Колдуны, которые идут сюда, должны быть остановлены. Вам и без меня это известно. Однако их нельзя остановить тем способом, к которому вы привыкли, - я помедлила, прежде чем продолжить дальше. О Создатель, помоги найти слова, чтобы убедить их! - Среди тех колдунов есть человек, связанный магией. Очень опасный человек. Нельзя снимать магические путы, которые сдерживают его, иначе случится страшное. Я видела, что сделала Судда с колдуном. Она лишила его магии и запросто могла лишить жизни. Но если вы ударите по колдунам так, как она, пленник вырвется на волю и это будет хуже, чем все зло, на которое способны маги.
  Нун смотрел на меня долгим внимательным взглядом, но я даже приблизительно не могла понять, о чем же он думает на самом деле - его взгляд был совершенно непроницаемым.
  - Мы поняли тебя, домени. Что ты предлагаешь?
  - Колдуны не должны догадаться о том, что Жила исчезла. Раз ее нельзя восстановить, нет ли у вас способа на время создать ее подобие? Колдуны не станут прорываться с боем и повернут назад.
  - Мы не фокусники, домени. Наша сила только отбирает, но ничего не создает. Мы не умеем создавать иллюзии, ибо наш дар иной. Об этом тебе стоило попросить своего друга-колдуна.
  Мельком я посмотрела на Судду, но старуха даже не подумала отвести взгляд - острый, слегка неприязненный, непреклонный. И верно, к чему ей меня покрывать? Я ведь разрушила ее жизнь, и не только ее.
  - Он не друг, - мне едва удавалось держать себя в руках, - он был моим проводником.
  - Ты отпустила его.
  - Я и не держала его. Он не такой, как все остальные.
  - Ты можешь кормить змею и класть себе на грудь как ожерелье, но наступи ей на хвост, и она укусит тебя, как и все прочие.
  Я была их "домени", источником их Дара, колодцем их силы, но я не была неприкосновенным божеством, которому поклоняются в страхе. Я была человеком, способным на ошибки, и они это особо подчеркивали. И пока они видели во мне молодую женщину, подверженную эмоциям, шанса настоять на своем у меня не было.
  - В моем отношении к этому человеку не было неподобающих чувств, Хранители. Это была сделка, обычная сделка, на которую каждому из нас хотя бы раз в жизни приходится идти ради спасения большего. Но речь сейчас не о нем, старейший, - властно и спокойно, как и подобает истинной леди, сказала я, - Речь о тех, кто шел следом за нами. С ними сделок я не заключала.
  Нун молчал очень долго. Склонился к Ваа, что-то тихо сказав ей на ухо, дождался ее ответного кивка.
  - Да будет так, - в конце концов сказал Хранитель, глядя на меня.
  Я едва сдержалась, чтобы не вздохнуть с облегчением, однако уклончивость ответа старика меня не удовлетворила. Он согласился, но с чем?
  - Что вы собираетесь делать? У вас достаточно сил, чтобы противостоять магам и воинам?
  - Оставь свои заботы, домени, и предоставь нам самим выбирать способы нашего спасения.
  - Что для этого потребуется?
  - Ничего особенного, домени. Мы проведем один древний ритуал. Если ты готова, нам лучше поспешить.
  - Я готова. Что это за ритуал?
  Но Нун не ответил. Вместо этого он низко склонил голову, его примеру последовали остальные. Короткие слова молитвы - и Хранители отошли от стола. Нетерпение подгоняло меня, но теперь спешить не имело смысла, все теперь было не в моих руках.
  Старейшины были изворотливее скользких ужей, ни разу прямо не ответив на мои вопросы, и это беспокоило меня. Я понимала, что время не терпит, что решение следует принять быстро... но решение как-то не вязалось с торжественно-высокопарной речью, сказанной Нуном. Я слишком долго пробыла в обществе Паллада, чтобы не почувствовать подвох. Я была слишком подозрительна, чтобы не понимать, что слова Нуна были только способом меня успокоить, но они ничего не объясняли. А я уже не та наивная девочка, которой не требуются объяснения. Вот только не бесполезно ли обращаться за ними к старейшинам? Разве не дали они понять, что ответа мне не получить? Их изворотливость в разговоре даже восхитила меня.
  Мы вышли из пещер и вернулись к месту, где меня впервые встретили Нун и Ваа. Там уже стояли три оседланные лошади, вместе с моей Незабудкой. Я не ожидала, что старик сможет ехать верхом, однако он превозмог немощь. Время дорого, спокойно пояснил он, принимая помощь более молодых Хранителей.
  - Как называется ритуал, который мы проведем? - повторила я свой вопрос Ваа, которая поодаль бесстрастно наблюдала, как тяжко усаживается Нун в седле.
  Она бросила, как мне показалось, обеспокоенный взгляд на старика, и все-таки ответила, немного помедлив:
  - Нунжитак, Черный цветок.
  Огнецвет, как мило! Не далее как третьего дня я восхищалась траурным полем огнецветов, которых горцы называли нунжитаками, цветами смерти и бессмертия, а теперь сама стану их частью. В этом мне виделся некий зловещий смысл, особенно после того, как краем глаза я заметила, как побледнел Аррэй. Он проводил Ваа прищуренными глазами и в них отразилась... растерянность?
  
  Мы ехали так споро, как только было возможно. Хранители легко шли, привычно перепрыгивая через расщелины, взбираясь на камни, огибая скалы. Верхом ехали только трое, но лошади скорее замедляли ход, чем ускоряли наше продвижение. Оно было понятно - Хранители шли тропами, по которым и человеку дано было с трудом пройти.
  Но за дорогу я не волновалась. Раз есть те, кто лучше меня знает путь, следует предоставить им решать, как и куда идти. У меня же были дела поважнее. Я старалась оказаться поближе к Аррэю. И вскоре мне это удалось.
  Тропа привела в ущелье, узкое и поразительно извилистое. По дну тек ручей, потому идти приходилось по каменистому берегу - довольно медленно и осторожно. И Аррэю волей-неволей пришлось придерживать мою лошадь.
  Он шел впереди, держа поводья и не оглядываясь, но по его излишне нервным движениям я видела, что он смущен. Это было мне как раз на руку.
  - Нунжитак, это ведь не совсем то, о чем говорил Нун? - тихо спросила я, нагнувшись к шее лошади. Юноша споткнулся, метнул на едущих впереди старейшин испуганный взгляд, но тут же выпрямился. Я его понимала - он не мог ослушаться тех, чьей мудростью питался столько лет. Но он еще слишком молод, горяч и непослушен, возможно, для меня еще не все потеряно? Ваа или Нун, один из них или оба, явно мне солгали, и не мне их винить за это: я была той, кто походя разрушил все, что составляло смысл их существования. Да, я почувствовала скрытую неприязнь старейшин с самого начала нашей встречи, оттого не могла полностью доверять им, да и предостережения Паллада вдруг всплыли в моей памяти. Но Хранители не станут мне мстить, о чем неявно сказал Нун. Это радовало. Однако зачем-то лгали, а это было плохо. Смогу ли я через Аррэя узнать, в чем именно лгали? Ведь причины беспокойства молодого Хранителя могли крыться совсем не в лжи Ваа, а в каких-то мелочах, чем-то для меня несущественном, в каких-то деталях ритуала, для непосвященного значения не имеющих. И тогда мне не стоило волноваться. Но что если это не так?
  Чем чудовищнее ложь, тем сильнее желание от нее избавиться, и если я не ошиблась, Аррэй готов говорить, нужно только подтолкнуть его к этому.
  - Когда все это закончится, Аррэй, ты мне покажешь здешние места? Здесь так красиво, но сейчас мне трудно любоваться этой красотой, не зная, что ждет впереди. Мне как-то очень тревожно. По правде говоря, я боюсь. Я знаю, ты защитишь домени, но...
  Помог ли мой мягкий, мечтательный тон с толикой беззащитной грусти в голосе, или дело было в сказанных словах, но мужчина вдруг резко обернулся:
  - Я не понимаю, домени, зачем она так сказала.., - он осекся, глядя на меня испуганными глазами.
  - Может, она просто перепутала? - мягко подтолкнула я к откровенности, - Ваа могла что-нибудь забыть? Она ведь стара...
  - Нет, - яростно возмутился Аррэй и тут же ненадолго прикрыл рот кулаком, - Она никогда ничего не забывает. Нунжитак - сильный ритуал, домени, но я не понимаю, как он может восстановить Жилу, если он наоборот...
  - Что наоборот?
  - Он тянет из Жилы силы и она потом несколько дней бывает слаба! Но ведь Жилы больше нет!
  Или он и вправду искренне не понимал, или ему внезапно стало меня жаль. Ведь нетрудно было догадаться - если Жилы нет, откуда собираются тянуть силы Хранители? Правильно, из носителя крови Инаса.
  - Как называется ритуал, чтобы наполнить Жилу?
  - Я не знаю. Жила всегда сама наполняется, - Аррэй был потрясен от своих же собственных слов: сказав это вслух, он осознал, что в происходящем что-то неправильно. А мне совсем не нужны сейчас его нерешительность и сомнения.
  Я наклонилась, протянула руку и легонько коснулась кончиками пальцев щеки юноши. Его лицо мгновенно вспыхнуло жаром до самых кончиков волос, а ресницы трогательно затрепетали. Но взгляда Аррэй не отвел, только тверже сжал губы. Он мне нравился - решительный, гордый, смелый, юношески порывистый. Я была старше его всего на пару-тройку лет, но не могла себе представить, что когда-то была такой же прямой и открытой. На его лице мгновенно отпечатывалось все - ликование, ненависть, сомнения, симпатия...
  - В том, что Нун и Ваа мне солгали, нет ничего странного. Мы лжем любимым, чтобы защитить их, мы лжем врагам, чтобы обмануть и уничтожить их. Но ложь всегда оборачивается против тех, кто ее произносит - так или иначе, даже если предназначалась она во благо. Эта ложь погубит вас, Аррэй. И меня тоже.
  - Я не знаю...
  - Так узнай. Сможет ли Нунжитак остановить колдунов? Возможно, старейшины собираются провести совсем другой ритуал? Они прислушались к моим словам? Они не станут нападать на колдунов без разбора? Аррэй, мне очень надо знать все это. Что плохого в том, чтобы знать правду? Разве я многого прошу?
  
  Мы миновали поворот за поворотом, столь частые и крутые, что начало нашего каравана то и дело исчезало из поля моего зрения. Уходящими в небеса стенами высились по обе стороны ручья серые скалы. Я старательно отводила взгляд от Нуна, рядом с лошадью которого весомо шагал Аррэй. Признаться, то, что молодой Хранитель вступил в нешуточную перепалку со старейшиной, меня совсем не радовало. Накануне стычки с Писцами только наших разногласий и не хватало. Но беспокойства я не выказывала.
  Ущелье закончилось неожиданно: скалы резко расступились, ручей сорвался водопадом, а тропа свернула в сторону. Лошади прибавили шагу, а рядом со мной будто случайно оказался Аррэй. Мужчина молчал, но от каждого его движения разило раздражением и гневом.
  Будь этот гнев направлен на меня, я бы уже об этом узнала - скрытность и лукавство не входили в число достоинств молодого мужчины. А потому я не спешила с расспросами, давая ему возможность собраться с мыслями.
  - Должно быть, мы почти приехали? - негромко спросила я.
  - Это Волчья Пасть, потом будет Шпора, а там..., - он нервно сглотнул и повернул голову ко мне, глядя щенячье-отчаянными глазами, - Это точно Нунжитак, домени. Я просил... но они не слушали. Надо остановить колдунов, а немного твоей крови...
  - Пусть это тебя не беспокоит, - нетерпеливо перебила я, - Если для этого нужно всего лишь немного моей крови, я с радостью отдам ее. Как он действует, этот Нунжитак?
  Парень пожал плечами.
  - Мы забираем силу от Жилы и бросаем на колдунов.
  - И это все? Сколько человек можно поразить одним ударом? Удар убивает или только оглушает?
  Аррэй растерялся.
  - Я не знаю. Я видел, как Нун остановил трех колдунов, а сейчас колдунов намного больше.
  - О Хаос! Вы идете на превосходящего противника с такими малыми силами? Не имея ничего в запасе? Вы же погибнете. Все, до единого.
  - Да, домени, - просто ответил мужчина, - И это честь для нас.
  - Мало чести погибнуть глупо! Если тебе так хочется умереть, подумай об Инайе - она еще слишком молода!
  - Жила исчезла, - обреченно покачал головой молодой Хранитель, - а что мы без нее? Мы должны исчезнуть вместе с Жилой.
  - Когда умер мой отец, - вздохнула я, - мне казалось, что мир умер вместе с ним. Жизнь казалась бессмысленной. Пустой. Жалкой. А потом оказалось, что мир - это не только я, не только Надорр Лакита и даже не только Лакит. Он живет и изменяется, он каждый день умирает и возрождается вновь - но живет. Разве не Нун сказал, что все рожденное, когда-нибудь умрет? Но он забыл продолжить: умрет, чтобы дать жизнь чему-то новому. Оглянись, Аррэй, ты видишь только конец? Я хочу, чтобы ты научился видеть в нем начало. Только рождение не бывает безболезненным. Возможно, оно будет долгим и мучительным, но оно будет. Попробуй увидеть его.
  Хотела бы я сама быть так уверена в том, что говорила!
  - Я... не знаю, - пробормотал Хранитель, - Жила всегда защищала Лакит, а кто будет защищать его потом?
  Я покачала головой:
  - Четыреста лет назад китты тоже думали о том, кто будет защищать их дальше, а потом создали Жилу. Все меняется, друг мой, и самая темная ночь когда-нибудь тоже заканчивается.
  - Но если мы сейчас не остановим этих колдунов, их не остановит никто.
  - Вы их не остановите, - мрачно пообещала я, - у вас просто не хватит на это сил.
  - Тогда мы отдадим последнее, что у нас осталось.
  Я с досадой поморщилась. Смогу ли я отговорить от этой безумной атаки Нуна, если даже Аррэй упрямо стоит на своем?
  - Значит, Нун не станет делать так, как я просила. Что же делать?
  То, что старейший предпочтет действовать по-своему, было ясно с самого начала, а надежда, что он меня послушает, была слишком мала. И все же я надеялась.
  - Это так важно?
  - Да, Аррэй.
  Еще бы это было не важно! Через каких-то полчаса-час Хранители - со мной или без меня - со всей дури ударят по Писцам, освободят иффиша, будут в клочья изрезаны ренейдами, а я, их "домени", вместо того, чтобы защищать их, ищу способ остановить Хранителей и защитить от них их же собственных врагов - колдунов. Нелепо? Ужасно!
  - Ладно, - я глубоко вздохнула, успокаиваясь: ясный, трезвый ум, не замутненный эмоциями - вот что сейчас нужно, - Если ваше нападение на колдунов неизбежно, то нужно хотя бы вывести из-под удара одного человека. Обещай мне, Аррэй.
  Мужчина посмотрел взглядом, в котором читалась решимость и твердость.
  - Все, о чем ни попросишь, домени.
  Я грустно улыбнулась. О чем ни попросишь? Я бы попросила отговорить Нуна, но Аррэю это не под силу. Могла бы попросить защитить меня, стать на мою сторону против старейшин, но для такого предательства юноша не созрел, а потому мог в любой момент передумать, ставя под удар мои планы. Нет, я могла просить только о том, что он реально способен сделать. Что-то, не выходящее за рамки его убеждений. Только так я могла быть уверена, что дело будет сделано.
  - Обещай, что найдешь среди колдунов одного человека, лорда Лиона Лиэтту, найдешь его и уведешь подальше, чтобы ваша сила не коснулась его. И не касайся его, ни в коем случае не касайся. Ты узнаешь его сразу. Он высок, красив, темноволос, у него широкие черные брови...
  Я говорила и говорила, а Аррэй хмурился, искоса поглядывая, но не смея заглянуть в глаза.
  - Он колдун? Он... твой жених?
  - Нет, - рассмеялась я, - не колдун и не жених. Он обычный человек, мой друг, Аррэй, друг, попавший в беду. Я должна его спасти, а после этого вы можете раздавить всех колдунов, которых найдете, как тараканов. Ты мне поможешь? Это ведь не против ваших правил?
  Юноша медленно кивнул.
  - Я помогу ему, домени.
  - Тогда уходи прямо сейчас. Потом будет поздно.
  Он опять кивнул, бросив хмурый и задумчивый взгляд на Нуна, поодаль отдающего приказания другим Хранителям.
  - Отведи Лиона в такое место, где я смогу его найти позже. И возвращайся.
  - Вон там двойную скалу видишь? - Аррэй коротко кивнул в сторону, - Под ней есть водопад. А под водопадом - пещера. Там он и будет.
  Он улыбнулся уголками губ, стремительно развернулся, двумя прыжками взлетел на склон ближайшей скалы, невесть как находя тропу среди острых камней, и исчез за уступом. Я облегченно вздохнула. Что бы ни ожидало меня дальше, я сделала все, что могла.
  
  - Что ты собираешься со мной делать, Нун? Я пришла к вам добровольно, так не откажи мне в любезности хотя бы не лгать.
  - Мы возьмем от твоего Дара, домени, и обезвредим колдунов, когда они нападут.
  - Почему же ты не сказал об этом сразу?
  - Ты будешь их жалеть, а они не стоят того, чтобы их жалели. Колдунов нужно уничтожить.
  - Ты ошибаешься, Нун, я не буду их жалеть. Именно поэтому я здесь. Иначе я бы просто ушла.
  - Ты не смогла бы.
  - Почему ты так уверен?
  Нун не удостоил меня ответом.
  На ровном каменном возвышении, поразительно напоминающим помост среди валунов и острых камней, Хранители споро и умело начертили некие фигуры, расставили по углам какие-то предметы. Алтарь, подумала я, оглядевшись, и не раз использовался. К ритуалу все было готово, но мне нужно было дождаться подтверждения Аррэя, а потому приходилось тянуть время. Я была готова участвовать в Нунжитаке, готова оказать посильную помощь, но не знала, какую роль мне отвели, вероятнее всего, после него я буду слаба, а потому заранее должна быть уверена, что с Лионом все в порядке.
  - Я видела, как сильны колдуны, нападать на них в открытую бесполезно. Нун, вам их не остановить. Лучше отступить. Ты говорил что-то о других Хранителях. Лучше подождать их прибытия и объединить ваши силы. Глупо вступать сейчас в такой неравный бой.
  Я рассчитывала на Аррэя. Его умения были налицо - прирожденный охотник, а значит, способен подкрасться к Лиону незаметно. Но сумеет ли он обойти ренейдов? Маги ему не страшны, но вот воины? Да и сумеет ли уговорить Лиона?
  - Вы понимаете, что это самоубийство? Силы слишком не равны, а вам не остановить ренейдов...
  - Мы поняли, дочь Каскоров, - холодно и безжалостно оборвал меня Нун на полуслове, и сердце мое ёкнуло, - что ты куда больше печешься о благополучии наших врагов, чем о собственной чести. Ты изменила своей крови, ты предала нас, ты предала свой народ. Ты не достойна зваться домени, ибо черная твоя душа склонилась ко злу, с которым ты была обязана бороться. А у предателя есть только один способ исправить содеянное - кровью и жизнью.
  - Нет, - нервно хихикнула я, не желая верить в услышанное, - Это же безумие.
  А я-то думала, им нужно немного моей крови для ритуала. Кажется, самой наивной из всех собравшихся оказалась именно я.
  Я слишком уверилась в свою неприкосновенность, обманувшись ложным почтением и обращением "домени", я была непростительно доверчива, решив, что особая кровь поставит меня в привилегированное положение. Фразу Нуна о том, что мне придется исправлять сделанное, я вовсе не связала с сиюминутными планами Хранителей. А надо бы. Пожалуй, в последние дни чувства и вправду застили мне разум, раз я творю глупость за глупостью...
  - Опомнитесь, какая в том надобность?!
  Я сделала шаг назад, но сзади меня обхватили чужие крепкие руки, слишком сильные, чтобы я могла вырваться. Судда сразу же перехватила мои ноги, умело связывая их, а Инайя, на сурово сжатых губах и гордо задранном носике которой явственно читалось "не жди снисхождения", стянула мне руки. В какой-то момент ее пальцы дрогнули - когда ее взгляд встретился с моим и я увидела в нем мимолетное сожаление, тотчас сменившиеся решимостью и обреченностью.
  За считанные секунды я была обмотана веревками, как пойманный олень. И оказалась столь же беспомощной. Я лежала на каменном алтаре в окружении нарисованных линий, скорчившись, униженная и разбитая. Рот мой стягивал платок, так меня лишили моего самого последнего оружия - убеждения, но теперь я не была уверена, что могла бы с успехом воспользоваться им - отговорить Хранителей, судя по всему, мне бы не удалось. В тот момент, как они перестали видеть во мне "домени", я перестала для них существовать. Судда и Инайя тщательно отводили глаза, чтобы не встретить мой отчаянный взгляд, а что до прочих Хранителей... Прочие ничуть не сомневались, что поступают правильно.
  Не верю, нет, не верю, что это происходит! Почему?
  Я могла лишь дивиться собственной глупости, чужому упрямству и обреченно ждать конца. Трудно рассчитывать на что-то иное, когда перед твоим носом маячит черный обсидиановый нож, зазубренная кромка которого обещает долгие мучения.
  Я извивалась и брыкалась, насколько позволяли стягивающие мое тело веревки, но с тем же успехом могла бы протаранить лбом каменную стену. Я сопротивлялась, но тем самым только усилила захват державших меня рук. Пиливший по запястьям тупой нож нещадно терзал мою кожу, а душа рвалась прочь от страха и отчаяния. Паллад, как же ты был прав! Как мне нужна твоя помощь! И как это недосягаемо! Появись он здесь и сейчас - мы погибнем оба, так стоит ли мечтать о помощи даже в мыслях? Нет, нет, уходи!
  Кровь медленно потекла по рукам и я замерла, завороженно следя за красными струйками. Вот оно, начало моего конца. Как глупо.
  Ваа подставила широкую плошку, по краям исписанную мрачными черными знаками, кровь неотвратимо окрашивала ее стенки красным. Рядом со мной на колени опустился Нун, сосредоточенный и равнодушный, ни разу не глянувший мне в лицо. Хранитель окунул в плошку кисточку из перьев черной птицы, торжественно поднял ее перед собой и принялся читать слова заклятья.
  У меня резко перехватило дыхание.
  Нун коснулся кисточкой нарисованных линий и принялся кровью обводить их, не прекращая чтения.
  Мое тело содрогнулось, как от удара молнии, а сознание ухнуло куда-то вниз, в ужасающую пустоту. Удивительно, как мне удалось зацепиться за реальность и оставаться живой. А говорили, я не восприимчива к магии? Как бы не так!
  Нун черпал и черпал кровь из плошки, уже не просто обводя линии, но рисуя некие знаки рядом с ними, его пальцы окрасились красным, глаза загорелись поистине безумным огнем.
  Я билась в конвульсиях. Мое тело зашлось в безумной пляске, бескостно изгибаясь из стороны в сторону. Голова гулко колотилась о помост, ногти царапали камень, оставляя безумные кровавые рисунки под собой, перед глазами разливалась чернота, страшная, затягивающая внутрь пугающим водоворотом пустота... Бесконечно, долго... мучительно падать в бездонный колодец смерти, по пути теряя слух, зрение, мысли...
  А потом все закончилось.
  В первый момент я решила, что по необъяснимой милости меня решили оставить в живых, но дело было куда проще. Вокруг шел бой. А если точнее - безумная, кровавая, беспощадная резня. На меня сверху упала Инайя, ее широко распахнутые глаза все еще хранили удивление. Рядом танцевали ноги Судды, умело орудующей кинжалом против рослого ренейда, чуть поодаль, наполовину свесившись с алтаря, лицом вниз лежал Нун с располосованным горлом и его кровь смешалась с моей. В суматохе схватки мелькнула темная шевелюра и живые яростные глаза - Аррэй.
  Но я... я жива?
  Это ненадолго, промелькнуло в моей голове, когда надо мной резко склонилась Судда. Однако она сделала неожиданное - перерезала веревки на моих ногах и руках.
  - Иди, домени, спасайся, - глухо сказала Хранительница, развязывая платок на моем лице, - да помогут тебе боги.
  - Что... случилось? - прерывисто спросила я, хватая воздух и глотая комок в горле.
  - Колдуны повержены, домени, - с ноткой мрачного торжества быстро сказала Судда, - Но не все. Мы опоздали, ритуал не закончен, а их собаки нас опередили.
  Хранительница вдруг резко извернулась, подставляя клинок кинжала под меч неожиданно появившегося ренейда, и я не стала медлить. Но встать, как оказалось, мне не удалось. Я только с трудом сдвинулась с места, перекатившись в сторону. У меня не было сил. Совсем. Будто выжаты из меня каким-то безумным прессом. Я не чувствовала ни рук, ни ног, они болтались подобно толстым бескостным шнуркам.
  Перекатившись еще раз, я свесилась с помоста и огляделась. Если упаду вниз, на острые камни, то вряд ли встану - помост довольно высок, я разобьюсь. Но взгляд мой упал на недалеко стоящую, испуганно стригущую ушами Незабудку и безумная жажда спасения родила безумную идею. Я громко поцокала языком, не слишком-то надеясь на успех. Но это случилось! Как среди криков боя и звона оружия моя лошадка услышала меня - непостижимо, однако очень скоро она уже стояла под помостом, осторожно переступая через камни. Я еще раз перекатилась в сторону, прикидывая расстояние, и камнем упала вниз, отчаянно молясь и ругаясь. Сильный удар о седло выбил из меня последние остатки воздуха, я громко застонала, а Незабудка неожиданно испуганно сорвалась с места и помчалась вперед, неуклюже лавируя среди камней. Меня трясло и колотило, но я не могла ничего поделать - руки не могли ухватиться за седло, ноги не держали. В какой-то момент меня охватила паника: а вдруг это навсегда? Вдобавок ко всему я почувствовала, что сползаю с лошадиного бока, и тщетные попытки удержаться занимали мои мысли куда больше рассуждений о том, что ждет меня впереди.
  Как-то незаметно звуки боя за моей спиной совершенно затихли. Я не могла уехать слишком далеко, значит... Значит, все кончено.
  Они и так сражались слишком долго, удивленно подумала я, уткнувшись носом в лошадиный бок и не имея возможности даже оглянуться. Девочка, молодой мужчина, двое дряхлых стариков, трое в летах. Дорого же они отдали свои жизни. Смогу ли когда-нибудь я быть столь же стойкой и непреклонной? Я не могла не оценить их верность себе, пусть даже меня посчитали предательницей и пытались убить, не могла не восхищаться их мужеством, не могла не корить их за глупость. Слезы катились из моих глаз, слезы отчаяния, сожаления, безвозвратности потери. Такая верность себе, тому делу, которому они служили, она должна быть оценена по достоинству. Особенно той, которая все разрушила.
  Я оплакивала их. Я оплакивала себя...
  
  - Посмотрите, какая чудная поклажа у этой скотинки, - удивленно проговорили совсем рядом и Незабудка неожиданно остановилась, как вкопанная. Этот голос я могла бы узнать и с закрытыми глазами, а потому только тихо простонала, не ожидая от встречи ничего хорошего.
  Сильные руки приподняли меня, встряхнули, поставили на ноги. Я тут же кулем упала вниз - ноги не держали. Тогда мужчина присел сам, с веселым изумлением глядя на мое беспомощное состояние. Рядом были скалы, а узкая тропинка, что вилась между ними, с одной стороны ныряла вниз и терялась среди деревьев. С другой - уходила куда-то вправо, ибо впереди явно был резкий обрыв.
  - Ну что ж, леди Оливия, Ваше незавидное положение, прямо скажу, вызывает искреннюю жалость, - с этими словами Дрез убрал с моего лица прядь волос, а потом коснулся моих кровоточащих запястий, - Вы истекаете кровью. А я мог бы помочь.
  Прикусив губу, я медленно кивнула, взглядом указав на свою сумку, где было все необходимое для лечения. Что ж, надо отдать должное Писцу - он и вправду помог, умело перевязав мои руки тугими повязками. Молча, споро, без лишних колебаний. А потом он легко поднял меня на руки и понес. Моя голова ритмично заколыхалась на его груди в такт шагам, но я не пошевелила и пальцем.
  - Вы удивительная женщина, леди. Вас позарез хотят ренейды, Вас как ценную мозговую косточку делят между собой братья и гм.. даже сестры Шолха, Вы даже успели наступить на любимую мозоль Хранителям. Ваши женские чары поразительны, ибо другими чарами, как мне известно, Вы не владеете?
  Я молчала. Дрез показал достаточно осведомленности, но он еще ничего не предложил. Когда он скажет, что ему надо, тогда и я решу, как себя с ним вести - выказывать страх, дерзость или ледяное спокойствие. Или благодарность.
  Дреза, казалось, ничуть не задела потасовка с Хранителями, он был по-прежнему самоуверен, надменен и деятелен. И лишь немногое показало мне, что потасовка все же была - растрепанные волосы, полустертый след крови на щеке и подбородке, будто маг небрежно утерся окровавленной рукой, разорванный внизу и припорошенный пылью плащ. Мне очень хотелось узнать, что же все-таки случилось там, у алтаря, но спрашивать я не хотела. Пока.
  - Меня всегда привлекали умные женщины, а то, что Вы умны, я не сомневаюсь. Когда Ваша ненависть ко мне слегка поутихнет и Вы сможете здраво рассуждать, Вы поймете, что наша встреча и наш союз были предопределены...
  - Союз? - не сдержалась я.
  - Знаете ли Вы о том, леди Оливия, что четыреста лет назад, до заключения Уговора, братство Шолха охраняло южные границы Ла-Китты? Что мы были союзниками, а не врагами?
  Если Дрез хотел поразить меня, то ему это удалось.
  - Не знаете, - удовлетворенно кивнул маг, изогнув губы в улыбке сытого кота, - Нынче Уговор нарушен, возможно, нам пора подумать о том, как быть дальше?
  Покосившись на меня, задумчиво застывшую в его обьятиях, Дрез опять улыбнулся. Еще шире, еще удовлетвореннее...
  А мои мысли уже неслись галопом, прикидывая перспективы такого союза, достоинства и недостатки... Очень интересное предложение... В памяти всплыли кое-какие полузабытые разговоры, на которые в свое время я не обратила внимания, да и не могла, ибо не знала о главном - о магии, о Жиле.
  Но об этом потом.
  - На днях Вы собирались продать меня Комбсу, - любезно улыбнувшись, медоточивым голосом ответила я.
  - Ну, Вы же не считаете, что это было всерьез, - Дрез расшаркался бы, да руки заняты. Мной.
  - Очень считаю, - промурлыкала я, - Сделайте так, чтобы я Вам поверила, тогда и поговорим.
  Дрез с явным удовольствием расхохотался:
  - А Вы и впрямь хороши, леди! Уверен, мы с Вами поладим!
  - Оставь ее! - прозвучавший сзади голос звенел от холодного бешенства как вынимаемый из ножен клинок. Маг ощутимо дернулся и чуть не споткнулся. По лицу пробежала тень, но Дрез не был бы Дрезом, если бы его было так легко вывести из себя.
  - Не могу, Паллад, - со смешком ответил он, оборачиваясь. Смех был только чуточку наигранным, а глаза только чуточку нервно поблескивали. Поразительное самообладание, - Хранители чуть было не убили ее. Посмотри на бедняжку. Она даже не может стоять на собственных ногах.
  Мои руки бессильно болтались внизу, голова расслабленно лежала на груди мужчины. Я попыталась сжать пальцы в кулак - но это было все, на что я оказалась способна. Силы возвращались ко мне слишком медленно, я потеряла слишком много крови, но дело было не в ней, а в чем-то еще.
  - Это правда? - Паллад вглядывался так болезненно и пристально, так жадно, что Дрез даже присвистнул от удивления. И только тогда Паллад спохватился, отпрянув и привычно-холодно застыв.
  - Да, - улыбнулась я одними губами, - Вы были правы. Хранители запросили высокую цену. Я не была готова ее платить. Может, и жаль.
  - Оставь ее, Дрез, - взгляд Паллада вновь переместился на Писца и в нем явственно читалась неприязнь и решимость.
  - А то что, мальчик мой? - беззаботно хохотнул Дрез, поудобнее перехватывая мое безвольное тело, - Ты бросишь в меня молнией? А ты не боишься задеть леди? Ах, да, леди ведь особенная, от магических атак ею можно прикрываться, как щитом...
  - Я задушу тебя голыми руками, - взгляд темно-серых глаз полыхнул слепящей яростью, Дрез непроизвольно сделал шаг назад, пошатнулся, из-под его ног сорвались камешки и полетели куда-то вниз.
  - Еще один шаг, Паллад, - внезапно холодно и язвительно, без малейшего проблеска веселья проговорил Дрез, - и мы упадем в пропасть. Ты этого хочешь? Я, быть может, и спасусь, но она - точно нет.
  Паллад отпрянул, Дрез победно выпрямился.
  - Чего ты хочешь? - глухо спросил Паллад.
  - Чего хочу? - удивился Дрез, - Уйти. Ты дурачок, Паллад. Ты так ничему у меня и не научился. Если собираешься бить, то не раздумывай. Если хочешь победить, слушай только собственный голос...
  А-а-ах! Звук голоса Дреза еще звучал, а я уже падала вниз, как куль с мукой, потому что руки, доселе державшие меня, неожиданно разжались, молниеносно вскинулись вверх в некоем магическом жесте. А в нескольких шагах от нас, там, где мы только что прошли и где сейчас стоял неосторожный Паллад, полыхнул обжигающим жаром амулет. И когда только Дрез успел его туда бросить? Пока нес меня наверх? Значит, знал, что враг рядом, или бросил по привычке, на всякий случай?
  Но удар не достиг цели: Паллад резко взвился вверх, изворачиваясь и швыряя в лицо торжествующе замершему Писцу свою порцию ненависти. То ли Дрез не ожидал, то ли Паллад оказался быстрее, однако Писец неожиданно пошатнулся, удивленно обнаружив, что глаза заливает кровью из пробитого лба. Ему не помогло то, что я со своим удивительным даром лежала, прижимаясь к его ногам, ибо его сразила не магия, а обычный камень из пращи.
  Дреза повело в сторону, забывшись, он отступил назад и камни под ним не выдержали. Писец упал, лихорадочно шаря по земле руками и неуклонно сползая вниз под тяжестью собственного тела.
  - Паллад, - прохрипел он, вскидывая залитые кровью, помутневшие от боли глаза, - помоги... давай забудем прошлое...
  Паллад подошел, мягко и спокойно, присел.
  - Не научился, говоришь? - криво улыбнулся он. Его глаза были непроницаемо холодны, лицо застыло в маске равнодушной надменности.
  Дрез обеспокоенно хрюкнул, решив, что снисхождения не будет, и внезапно резко подался вперед, выбрасывая руку и хватая меня за ногу. Рывок оказался слишком сильным для той груды камней, что еще удерживалась под человеком, она тут же рассыпалась, увлекая за собой Дреза. И меня. Я и опомниться не успела, как уже висела над пропастью, ободрав щеку о камни. Единственное, что не давало мне упасть, была намертво вцепившаяся в мое запястье рука Паллада. А еще на мне висел Дрез, до безумия растягивая мое тело и буквально вырывая кости из суставов. От боли я закричала, но тут же спохватилась, увидев искаженное напряжением лицо Паллада - он удерживал на весу двух человек, а кромка обрыва была не столь прочной, чтобы позволить ему делать это долго. Мой крик только добавлял ему боли.
  Закусив губу, я молилась - это единственное, на что я была способна.
  - Паллад, тебе от меня так просто не избавиться!
  Руки Дреза, сильные и ловкие, уже обхватывали меня за бедра, он неуклонно полз вверх, вцепившись в меня клещом. Его лицо, залитое кровью, с ужасающей гримасой - смесью боли, напряжения, отчаяния и куража, маячило почти перед моими глазами...
  Паллад не может сбросить Дреза, не сбросив меня. Он не может воспользоваться магией, пока касается меня. Он может только отчаянно оттягивать последние секунды, а их осталось очень мало. Как и сил.
  Ему придется позволить Дрезу взобраться по мне наверх - только так еще мы можем спастись. Но потом Дрез его убьет - Паллад слишком обессилел, удерживая нас на весу.
  Я могла бы разжать руку, но это не я держалась, это он меня держал. Благодаря тугой шершавой повязке на моем запястье, моя рука не выскользнула из его пальцев, но так ли это хорошо? Может, мне стоит попросить о последней услуге? Я так устала...
  Собираясь с силами, я смотрела в налитые кровью глаза, искаженные и отчаянные, как вдруг он прошептал, нет, натужно вытолкнул слова из себя:
  - Ты мне веришь?
  Мне не нужно было отвечать. Слова, как оказалось, столь тяжеловесны в том, что касается доверия. Я всего лишь улыбнулась глазами, опустила ресницы... и в тот же момент рука, удерживавшаяся меня на весу, разжалась.
  
  Я стремительно падала, от ужаса крепко зажмурившись, но потом широко распахнув глаза - если это последнее, что я могу сделать, то пусть умру не от страха. Пусть у меня хватит сил и смелости посмотреть смерти в лицо.
  Дрез, ощутив падение, яростно взвыл и разжал руки, я с силой брыкнулась, отрывая его от себя. Не то, чтобы я испытывала к нему ненависть, по своему он мне даже понравился, но умереть в обнимку с ним мне не льстило.
  А потом я посмотрела вниз, на дно ущелья. И удивилась. Быстрый горный ручей, к которому я так стремительно приближалась, забурлил, запенился, будто шипучее вино в узкогорлой бутылке, и вдруг вздыбился всеми своими водами, закручиваясь водоворотом. Водные пряди завертелись, переплетаясь друг с другом, закружили, все быстрее и быстрее, образуя чудовищный смерч... он поднимался все выше и выше, пока я не поняла, что падаю прямо в него... Я успела лишь судорожно набрать в грудь побольше воздуха, как с головой окунулась в воду, поднявшуюся над землей в несколько человеческих ростов. И не успела даже испугаться, когда вода резко отхлынула, больше не удерживаемая магией. Водяная перина на краткий миг сдержала мое падение, но с последней волной меня швырнуло на камни, и я больно ударилась. Больно, но ведь не смертельно? С этой спасительной мыслью я потеряла сознание.
  
  Темно, лишь красноватым отсвечивают угли прогоревшего костра. Тихо, не считая короткого негромкого перестука переступающих с ноги на ногу лошадей да тонкого позвякивания сбруи. На мне нет верхней одежды, зато я тщательно завернута в чужой плащ. Волосы еще чуть влажны, как и нижняя сорочка, но мне тепло.
  Паллад сидит рядом, на расстоянии вытянутой руки, опустошенно прислонившись к стене пещеры и прикрыв глаза. Кажется, что маг спит, но стоит мне только пошевелиться, как он резко подхватывается. Боль-тревога-облегчение на его лице быстро сменяются привычным отстраненным спокойствием.
  - Дрез? - тихо спрашиваю я.
  - Мертв, - коротко, сухо и совершенно равнодушно. В удивлении поворачиваюсь - он и вправду совершенно спокоен. Неужели ему не жаль? А мне почему-то жаль того очаровательного мерзавца, мы и вправду могли поладить. Но я не спрашиваю Паллада о Дрезе. Как не спрашиваю о том, как он оказался на той злополучной тропинке и почему не ушел один. У нас еще будет время все обсудить, а сейчас у меня нет сил. Я слишком слаба.
  - Спасибо, - шепчу я на одном дыхании.
  Темно, но я знаю, что он улыбается.
  
  - Хаос, что за муки! - в сердцах стенала я, поднимаясь.
  Паллад чуть заметно улыбнулся, но тут же отвернулся, сделав вид, что ничего не услышал. И я была благодарна за его невнимание - выглядеть слабой я не хотела.
  У меня болело все - руки, ноги, ушибленная спина, красно-синюшная от синяков, оцарапанная о камни щека, порезы от обсидианового ножа. На мне не осталось живого места, но хуже всего была непреходящая слабость и сильное головокружение. День-два - и все пройдет, но эти день-два нужно было еще пережить. Закусив губу и с трудом сдерживая не то стон, не то истеричный смех, я встала, оделась, дошла до Незабудки и остановилась, с ужасом глядя на нее: как бы я ни храбрилась, но взобраться на нее мне было не под силу.
  - Нам лучше поспешить, - Паллад стремительно подошел, походя подбросил меня в седло, никак не впечатлившись моим сдавленным полустоном-полувсхлипом, и легко взлетел на Халцедона. На шее у него шевельнулся какой-то медальон, что напомнило мне...
  - Лион! - вскрикнула я, - Как я могла забыть?
  Паллад тревожно обернулся.
  - Лион? Вы знаете, где он?
  - Если все удалось, то он в пещере под водопадом у двурогой скалы, - пробормотала я. Спустя секунду мы уже сорвались с места, и единственное, что я запомнила из всего пути, так это мои тщетные попытки сдержать злые слезы и стоны - лошадиный круп не лучшее место для отдыха избитого человеческого тела.
  
  Двурогая скала, водопад. Мы добрались туда не так быстро, как рассчитывали. По пути встретилась парочка заблудших ренейдов, не пожелавших убраться с пути, а лагерь из остатков побитых Писцов мы сами обошли стороной. Не будь я так занята собственными синяками - опыт для меня, признаться, новый - я непременно захотела бы разузнать, чем закончилась стычка у исчезнувшей Жилы. Но любопытство осталось на потом. Куда больше меня занимал вопрос, в пещере ли Лион? Если и был там, то остался ли до сих пор? Половина дня, ночь и утро - не слишком ли много времени для ожидания?
  У водопада Паллад спешился. Вход в пещеру мы нашли довольно быстро, часть его скрывала водяная завеса, другую часть - нерукотворный каменный столб, обойдя который мы нашли легкую тропинку внутрь скалы. Проход оказался большим, вполне годным даже для лошадей.
  Паллад пошел вперед, я же помедлила, предпочитая сползти с лошади в одиночестве и в отсутствии чужих, все замечающих насмешливых глаз.
  Охая и рассержено морщась, я неторопливо спешилась, ...но звон стали впереди, слышный даже сквозь шум воды, заставил меня забыть о боли. Не раздумывая, не медля, я побежала в пещеру, неуклюже перепрыгивая через камни и лавируя между скалами. Но я опоздала. Хаос, ну почему я опоздала!
  Утреннее солнце пронизывало пещеру сквозь тонкую пелену падающей воды, разбрасывая по стенам дивные мягкие блики, но тем страшнее оказалась картина, увиденная мной.
  Прямо у входа лежал человек. Его рука, до сих пор сжимающая меч, была расслабленно откинута в сторону. Короткие черные волосы, припорошенные пылью, прилипли ко лбу. Темные глаза, застывшие будто в трансе, широко распахнуты. Рот раскрыт в болезненно-ужасающей гримасе.
  Над ним молча стоял Паллад. Стоял всего одно мгновение, такое короткое, что я ничего не успела ни сделать, ни сказать. Маг быстро и мягко нагнулся и перерезал лежащему горло. Просто и равнодушно, будто резал хлеб. Не дрогнувшей рукой, явно привыкшей делать это не раз. Потом Паллад неторопливо вытер нож о чужой плащ, встал и обернулся.
  Наверное, у меня были страшные глаза. Наверное, на моем лице было написано такое потрясение, что Паллад недоуменно нахмурился. Он ничего не понимал. Он сделал шаг вперед... И только тогда я обрела дар речи.
  - Зачем? - яростно вскрикнула я, с силой толкая Паллада в грудь и проскальзывая мимо него к истекающему кровью человеку. Но помощь была бесполезна.
  - Он же Хранитель, - явно не понимая, пробормотал маг.
  А потом увидел, наверное, в моих глазах нечто такое, что заставило его в неверии отшатнуться.
  - Аррэй мне помогал, - я упала на колени, не обращая внимания на лужу крови, схватила ладонями сведенное последней судорогой лицо. Опоздала. Хранитель меня уже не видел. Мальчик, бедный мальчик. Я не успела даже сказать ему последнее "прости".
  - Он напал на меня, - холодно объяснил Паллад, отходя чуть в сторону, - Я не привык обмениваться любезностями с теми, кто решил меня убить.
  Мне было все равно. Мне были безразличны оправдания, которые в устах Паллада звучали совсем не как оправдания. "Волка не отучишь есть мясо", так ведь? Ему куда проще убить, чем разбираться в причинах, стоит ли жить. Ему безразлична чужая жизнь. Ему плевать на других, он упивается своей силой. Он просто устраняет преграды на своем пути, любые преграды, вроде молодого Хранителя, защищавшего свою жизнь.
  Ошибка Аррэя была в том, что он доверился мне. Мне, пославшей его на смерть. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять - в пещере ночевали, значит, Хранитель сдержал слово и Лион наверняка был здесь, но ушел, а Аррэй, чудом выживший после бойни у алтаря, остался, чтобы предупредить меня. А я не смогла его защитить. О Хаос, как мне с этим жить?
  - Леди..., - холодно раздалось сверху.
  - Нет, - яростно взвилась я, - Не подходи! Прочь, палач! Он доверял мне, а я привела его на смерть!
  Как и остальных! Нун и Ваа были правы, я всех предала. Я потакала сомнительным планам Паллада, его непонятным целям, забывшись, кто я есть. У Лакита свои интересы, но, похоже, я слишком прониклась чужими. За время нашего путешествия Паллад явно переделал меня на свой лад, но сделал он это отнюдь не против моей воли. Я сама изменилась рядом с ним. Я сама себе изменила. Я сама себя предала.
  - Я тебя ненавижу!
  Хотелось рыдать, излить слезами свою боль и скорбь, но глаза мои были сухи, а губы крепко сжаты. В груди поселился скорпион, который непрерывно жалил меня, не давая передышки, отравляя ядом мои мысли, мои чувства, мои слова... И этим ядом я сполна делилась с тем человеком, кто был рядом. Да, он столько раз меня спасал, да, я должна быть ему безмерно признательна... и не могла. Сейчас - не могла.
  Я задержалась у водопада ровно настолько, чтобы похоронить Аррэя - перенести груду камней было делом не одной минуты. Паллад, резкостью движений избавляясь от бушующего в нем гнева и ярости, молча помогал, но его молчание было слишком красноречивым, слишком вопиющим.
  Когда мы отъехали от водопада, я обернулась, глядя на аккуратный холмик из серых камней. Здесь, рядом с Аррэем, я оставила слишком много своих иллюзий.
  
  Мы ехали споро, за исключением тех моментов, когда Паллад спешивался, бродил вокруг, выискивая следы прошедших недавно людей, потом мы ехали дальше. Он не делился со мной результатами моих поисков, я не спрашивала, что он нашел или куда мы едем. Отчужденность, вставшая стеной между нами в пещере, по мере удаления от нее не исчезла. Наоборот, пропасть только росла, и я не стремилась остановить этот ужасающий процесс. Паллад тоже. С тех пор, как мы отъехали от пещеры, мы не сказали друг другу ни слова. Молчание окутывало нас непроницаемым коконом, слишком тяжелым, чтобы хотелось его разбить. В молчании мы прятали слова, непоправимые слова, сказав которые, поймем, что возврата назад нет. Я и так уже слишком много наговорила. Его и так больше не было, этого "назад". Рядом со мной ехал чужой человек, которого я не знала, который хмурился и мрачнел, бросая украдкой взгляд на меня. Который тоже вдруг обнаружил, что ничего обо мне не знает и совершенно меня не понимает.
  Сейчас я хотела лишь одного - поскорее расстаться с ним, а пока лишь молча ехала, не глядя по сторонам и погрузившись в тягостные раздумья. Я должна была думать о будущем и явно страшилась его. Мне многое следовало переосмыслить. Маги, Жила, оружие... Когда-то я была убеждена, что в Лаките магии нет и быть не может. Но мне с моим Даром, который куда больше был похож на некую ущербность, вроде неразличения цветов, трудно было судить о магии правильно. Обычно жители Лакита считали, что маленькая магия все же есть, но она сродни затейливым балаганным фокусам с их красочными иллюзиями, от которых привычно несет фальшью. Мы жили себе в зачарованном мире, полагая, что так и должно быть. Что мы по какой-то причине особенные. Что враг бессилен нас победить, что сама природа нас защищает. Что Лакит по самой своей природе не способен удерживать в себе сильную магию. И даже приди на его землю сильные маги, им ничего сделать не удастся. Наивные... Создатель, как же мы поплатились за свою наивность!
  А ведь я смутно догадывалась, что все не так просто. Если бы я была повнимательнее, я смогла бы о многом догадаться, ведь жизнь не раз и не два давала мне подсказки, да нет же, она просто тыкала меня носом в лужу, как глупого нашкодившего котенка, а я никак не желала видеть очевидное!
  Сейчас, только сейчас я начала понимать, как слепа и глуха была к предостережением судьбы. А ведь они были, эти предостережения. То, что тогда казалось мне странным и непонятным, теперь становилось ясным и недвусмысленным... И вот одно из них.
  Я вспоминала первые дни начала войны, дни после нападения на Тутарлу со странным чувством растерянности и расплывчатой смутности образов. Мне куда лучше помнились жесты и выражения лиц, чем то, о чем говорили, что обсуждали, что делали. В те дни я жила только чувствами и ощущениями, а они были не самые приятные. Они были худшим отражением эмоций моего отца, помноженным на мое собственное удивление. Страх, необъяснимая растерянность, нерешительность, пусть мимолетные и никому, кроме меня не видимые, - это было так непохоже на Риардона Каскора, что ни о чем другом думать я не могла. Я бродила за ним тенью, к счастью, он меня не замечал. Я смотрела, как он в ярости рвет рапорты с границы, и не могла поверить, что это мой отец, всегда спокойный, уравновешенный и царственный. Я видела тяжелый, мрачный взгляд, с которым он всматривался на север, видела обреченность на лице... но не могла понять - почему? Отец никогда не считал нужным посвящать меня в дела военные, скорее даже ограждал меня от всего, связанного с войсками и гвардией, а я и не стремилась туда, где была чужой. И все-таки слепой я не была. Я была твердо убеждена, что Лакит не безоружен и не бессилен. Его армии вызывали у соседей зависть, но куда больше - боязнь нападать. Однажды мне довелось побывать в одном из военных лагерей Северной армии, другой раз - в небольшом приграничном поселении-акроните, жители-воины которого защищали границы Лакита, мы не раз проезжали мимо прекрасно обустроенных гарнизонов и крепостей. Мне не нужно было знать подробности, чтобы видеть порядок и дисциплину, силу, мощь и умения.
  Так почему вторжение каких-то варваров с севера привело моего отца в растерянность? Почему? Судя по донесениям, ренейдов чуть не в два раза больше, чем наших войск, но что могут плохо обученные дикари против прекрасной, дисциплинированной армии?
  О том, что Ла-Ренейда собирает войска у наших северных границ было известно давно, по меньшей мере несколько месяцев. Времени для ответных мер было достаточно, а потому Северная армия Лакита растянулась по границам Туманных гор неторопливо и обстоятельно, укрепляя приграничные гарнизоны и дополнительно вооружая поселения-аркониты. Рядом со столицей в нескольких гарнизонах располагалась армия Короны и гвардейские полки, Южная армия переправилась через Разаху, оставив на юге, в Лонеле, всего два полка... Сил для отражения нападения Ла-Ренейды, если таковое последует, было достаточно.
  Тогда король был сосредоточен, серьезен и совершенно спокоен. А потом узнал о штурме Тутарлы. Когда он узнал об этом, к тому времени штурм продолжался уже дня три, но гонец смог привезти нерадостную весть не сразу - выходы из подгорного города-перевала были закрыты. И даже тогда отец оставался незыблемо-спокойным и несокрушимым.
  Ренейды взяли Тутарлу всего за неделю - непобедимый город-ловушка еще продолжал сражаться, сжирая сам себя в подгорных недрах, но варвары просто прошли сквозь него и высыпали по эту сторону гор как тараканы из разворошенного гнезда. И тогда отец растерялся. Он был раздавлен, опустошен, уничтожен. Он заперся в своем кабинете, чего не делал ни разу на моей памяти, и бродил из угла в угол как неупокоившаяся тень какого-то горемыки... Его шаги, приглушенные толстой дверью, отдавались в моей голове, глухим набатным звоном. Да, мне очень хотелось бы подслушать... как бы неприлично это ни звучало... но слушать было нечего!
  И я ничего не понимала. Тутарла - это еще не Лакит! Нет причин опускать руки, едва увидев противника. Это было так не похоже на отца, что я была в полном отчаянии.
  Однако когда Надорр Лакита вышел из своего кабинета, под дверью которого я "совершенно случайно" оказалась, то был спокоен и невозмутим, как и всегда. О пережитом напоминали лишь темные круги под глазами и внезапно резко обозначившиеся складки у губ.
  Мне очень хотелось спросить обо всем, но отец начал разговор первым.
  - Собирайся, дочь, ты должна уехать, - не терпящим возражений тоном сказал он, касаясь пальцами моего подбородка и заглядывая в глаза.
  - Уехать? Почему? Я никуда не поеду!
  - Поедешь. И не спорь.
  - Уеду, если посчитаю нужным на основании тех подробных объяснений, которые Вы мне представите, мой господин, - яростно сверкая глазами, сказала я.
  Отец удивленно приподнял брови, собираясь не то отругать, не то прикрикнуть, а потом вдруг устало покачал головой:
  - Мы загнали себя в ловушку, Оливия. Как птица-камалик, что замуровывает себя в скале, пока высиживает птенцов. Она думает, опасность снаружи, а внутри ей ничего не грозит. До поры до времени это верно. А если она замуровала себя вместе со змеей? А если то, что нам казалось силой, есть причина нашей слабости?
  Я не понимала, но от слов отца по спине пробежал озноб. Спросить же ничего я не успела.
  - Мой Надорр, - слуга с непроницаемым лицом низко поклонился, - нобили Лакита ждут Вашей аудиенции.
  Король кивнул, развернулся и стремительно вышел. Все происходящее настолько отличалось от обыденного, что я рискнула нарушить еще одно неписанное правило и - на удивление - меня никто не остановил. Оставив своих придворных дам, которым в последнее время только и приходилось держаться от меня на расстоянии, я заявилась в Малый Державный зал, где в этот раз проходила встреча и куда меня не приглашали. Отец рассеянно скользнул по мне взглядом, но ничего не сказал, а никто другой делать замечания не осмелился. Сев поодаль, в нишу, предназначенную для писца, я видела профиль отца и людей, сидевших за столом. Спины одних и лица других. Сгорбленные, согнувшиеся под грузом проблем спины или широко расправленные плечи, один вид которых явствовал, что опасения излишни. Хмурые, озабоченные, намеренно-безразличные или надменно запрокинутые вверх лица. Разные, как и люди, собравшиеся в Малом Державном зале, где раньше мне довелось побывать всего один раз.
  Зал - малая копия Тронного зала - был выдержан в сине-серебристо-белых тонах рода Каскоров: редкий белый мрамор с серебрянными и синеватыми прожилками, темно-синие бархатные занавеси и сиденья, белая резная мебель, совсем не кажущаяся легковесной, росписи видами ночного неба на сводах высокого арочного потолка, родовой знак на стене - на глубоко-синем фоне огромная серебрянная кошка, оскалившаяся перед прыжком - белая, или скорее серебристо-седая рысь, обитающая только в Лаките...
  - Магистр-распорядитель, - пригласил Надорр. Ситуация нравилась мне все меньше и меньше - отец слишком встревожен, раз опустил церемонии, неизменно совершаемые в начале любого собрания столь высокого уровня. Остановившийся на полпути к столу Верховный архонт Бавар, высказав удивление лишь мимолетным поднятием бровей, резким жестом отослал служек со свечами и благовониями - правителю, судя по всему, сейчас требовалось вовсе не божественное благословение.
  Элевдар Нор-Аднон, худощавый, темноволосый, с запоминающимися темными глазами, одобрительно кивнул. Магистр-распорядитель и сам не собирался ходить вокруг да около, хотя красиво говорить мог, умел и делал это с превеликим удовольствием. Но не в этот раз.
  - Мой Надорр! Ваши подданные готовы предложить посильную помощь. Дорр Андран Нор-Скалит желает говорить от имени собравшихся.
  Каскор медленно обвел глазами всех собравшихся. На лице не отразилось ничего: ни удивления, ни одобрения. Кивнул.
  В отличие от Магистра-распорядителя Андран Нор-Скалит, хозяин богатого Мерона и один из богатейших людей Лакита, от традиций отходить не намеревался и коротким изложением сути своего визита обижать высокое собрание не стал. Разве это правильно, сразу выкладывать на стол то, с чем пришел? А вдруг кто-нибудь неверно истолкует причины, по которым знатные люди пришли предложить свою помощь?
  Низкий, теплый голос Нор-Скалита долго и обстоятельно жужжал басовитым шмелем о том, что лучшие люди Лакита просто не могут оставаться в стороне, когда враг на пороге. Честь Лакита - честь каждого из них, а что превыше чести для истинного китта, будь он знатен или нет?
  О Чести люди чести способны говорить часами. И хозяин лежащего ниже по течению судоходной Дестры плодородного Мерона, по землям которого проходил знаменитый и столь же прибыльный Северный тракт, доселе соединявший Маэдрин и лежащие южнее страны с непредсказумым севером, несомненно был человеком чести. И помощь предложить он пришел искренне, всем сердцем веря в собственные слова, и пекся не только о своих землях, которые и лежат удобно, на южном пути, и явно придутся по вкусу захватчику, ежели таковое случится... Но в его речи нет-нет, да и пробивались не раз слышанные мною за последние дни осторожные вопрошающие нотки: "Ведь и для паники нет причин, не правда ли? Эльяс пошумит у границ, а мы его отгоним? Помощь предложить - это запросто, но, надеюсь, она не понадобится?"
  Что ж, чего скрывать, и я так думала. Лакит отвык от войн, а приграничные набеги и даже нешуточные угрозы со стороны Ламы были не в счет. Мы охотно отдавали на сторону в наемники собственных воинов, потому как не верили, что они понадобятся нам самим. Сытое время даже у хищника затупит когти и сточит клыки, что ж говорить о человеке? Мы предпочли покой, а у покоя свои законы. Сытое брюхо латами не скроешь...Воевать мы очень не хотели.
  И эти люди... За красивыми словами и озабоченными лицами я видела то, что пряталось в глубине, куда глубже того, что скрывалось за рассуждениями о чести. Они пришли к королю не потому, что испугались врага, и не потому, что невероятно любят Лакит. Они пришли подороже продать свою помощь, пока то, что они добровольно пожелали предложить отечеству, у них не вырвали насильно. Для чего, собственно, приносят жертвы богам? Чтобы откупиться малой кровью. Отдашь быка - глядишь, твой дом не сгорит по милости божией. Так и здесь. Ведь пожелай тот же Нор-Скалит послужить отечеству, его ополчения уже давно стояли бы у Тутарлы, принимая на грудь удар врага...
  Король выслушал речь Нор-Скалита молча. И еще долго ничего не говорил под ставшее почти осязаемо тяжелым молчание собравшихся. Гости переглядывались, кто хмуро, кто испуганно, явно жалея о том, что нелегкая принесла его в этот зал. Но прервать затянувшееся молчание никто так и не рискнул.
  - Я не стану скрывать от вас, что положение тяжелое. Однако вы не представляете насколько, - король говорил медленно, явно подбирая слова. Врать отец не любил, несмотря на то, что прекрасно чувствовал чужую фальшь, по возможности старался избегать лжи, но и выкладывать всю правду тоже не считал разумным. Он придерживался золотой серединки: сказать лишь то, что полезно. А сейчас полезнее всего было доверие, даже если предлагаемая помощь в конце концов стоить будет немало.
  - Наместник, - обратился Каскор к сидящему в конце стола наместнику Верховного военного магистра, - Доложите, что там в войсках.
  - Мой Надорр! Господа! - Джонсан Киит не по чину по-молодецки вскочил и приосанился. С наместником мне доводилось встречаться не часто, но даже эти мимолетные встречи ничего, кроме гадливости, не приносили. Джонсан был на редкость непривлекательным человеком - с длинным лошадиным лицом, блеклыми голубыми глазками навыкат, мясистым красным носом, редкой рыжеватой порослью, должно быть означающей бороду и усы... Но и это было бы не бедой, если бы в этой вытянутой лошадиной голове мозги были человеческими. Наместник был упрямым тугодумом, руководствующимся либо мнением начальства, либо собственным, каким бы глупым оно ни было, либо ничьим. Не знаю, за какие заслуги Киит дослужился до второго лица в военном механизме Лакита - чина наместника Верховного военного магистра, но по мне он не был способен успешно командовать даже собственной женой.
  - Мой Надорр, - добавив в речь немного скорбной торжественности, с чувством повторил наместник, - Эльяс по прозвищу Горностай, именующий себя королем Ла-Ренейды...
  Я слушала о том, что уже большей частью знала: о захвате знаменитого перевала, о разгроме нескольких нумерий, стоявших у Полуденных ворот Тутарлы, о продвижении ренейдов вниз, к небольшой долине Баат, где дожидались его боевые порядки трех полков армии Короны, о наглом и оскорбительном послании, переданном "владельцу Шела" королем могучей Ла-Ренейды... Я слушала и не столько слышала, сколько смотрела. На лица, руки, плечи... На застывший, словно на потемневшей монете, идеальный профиль короля киттов, четкий и резкий, в обрамлении густо посеребренных сединой темных локонов. На синий шелк его мантии, отороченный роскошным белым горностаем будто в насмешку над претензиями наглеца Эльяса. На пальцы, рассеянно поглаживающие оскаленную рысью пасть - боковые стороны, подлокотники и ножки высокого белого кресла были сделаны в виде присевших перед прыжком рысей с прижатыми к головам ушами... О чем он думал? Слышал ли он то, о чем говорил Джонсан Киит?
  - ...у меня нет сомнений, мой Надорр, мы остановим Эльяса в Баате, дальше ему не пройти, - воодушевленно вещал наместник, торжественно жестикулируя, - Верховный военный магистр просил передать его клятвенные заверения, что не отступит ни на шаг. А... Тутарла - это просто неприятное стечение обстоятельств, мой Надорр. Дайте нам всего лишь немного времени, и мы выбьем этих мерзких варваров оттуда.
  - Что с Касиосом Вардой? - Риардон Каскор, который больше не был моим отцом, а королем, и только королем, просто холодно спросил, но невинный вопрос заставил Джонсана испуганно отпрянуть.
  - Э-э..., - в первый момент не нашелся что сказать военный наместник, - Мой король, он повернул назад. Южная армия решила вернуться в Лонель. Магистр Юга Варда, как следует из его донесения, получил неоспоримые свидетельства, что Лама готовится напасть на нас с юго-востока.
  В "неоспоримые свидетельства" Джонсан Киит явно не верил и верить не желал. Раз Варда принял решение вопреки четкому и ясному приказу, пусть сам и отдувается.
  - Магистр Севера?
  - Светлейший Нор-Рокат с армией Севера только снялся с позиций вдоль Туманных гор, - пролепетал Киит. Неожиданно страх отразился в его блеклых глазах - он вдруг стал понимать, что в вопросах короля таится некий непонятный подвох, грозящий неприятностями ему, наместнику Верховного военного магистра, - Мы не ожидали нападения через Тутарлу...
  - Когда он будет здесь? - король слушать оправдания чиновника не пожелал.
  - Э-э... недели через две.
  - Выходит, Эльясу противостоит только армия Короны да кольцо столичных гарнизонов?
  - Э-э... выходит. Разве этого мало? - он искренне не понимал.
  - Магистр-распорядитель, у вас есть что сказать? - повернулся Надорр, больше не глядя на военного наместника. А тому и сесть боязно, и стоять неловко.
  - Да, мой король, - с конца стола поднялся Элевдар Нор-Аднон, - Прибыл свидетель падения Полуночных ворот Тутарлы. Динен* Элект Наква расскажет все, что он видел собственными глазами. Если пожелаете, - Магистр-распорядитель чуть склонил голову в поклоне и застыл в ожидании.
  Надорр кивнул, а пальцы его прижали уши безмолвных рысей к белым головам.
  - Наместник, ты больше не нужен. Возвращайся в Баат. Да поторопите армию Севера.
  Джонсан Киит облегченно вздохнул, подхватился, вытаращил и без того выпученные глаза, резко отдал честь и умчался.
  - Наместник Верховного военного магистра обладает неоценимым качеством исполнять порученное без рассуждений, - негромко сказал вслед умчавшемуся Кииту Элевдар Нор-Аднон.
  - Это его единственное достоинство сейчас не самое ценное, - резко ответил король, - Магистр-геренций, немедленно подготовьте бумаги для Верховного военного магистра - попробуем отправить переговорщика.
  - Но послание Эльяса...
  - Именно из-за послания. Немедленно.
  Седовласый, полный, представительный Магистр-геренций, во власти которого находилась канцелярия Лакита, с достоинством поклонился и вышел.
  - Магистр-распорядитель, подберите нужного человека для переговоров.
  - Уже, мой Надорр. Наместник военного магистра Севера Антоний Нэстра. Он обладает достаточной выдержкой и отвагой, чтобы с достоинством встретиться с королем ренейдов.
  И умереть. То, что не сказано вслух, не значит, что не существует. О пренебрежении Эльясом Правил Чести, принятых во всех землях южнее Туманных гор, было известно достаточно, чтобы не питать иллюзий насчет участи парламентера, особенно приносящего ответ на оскорбительное требование сдать Шел. На что надеется отец? И зачем этот самый переговорщик? Понимает ли он сам, на что идет?
  Король медленно кивнул, обводя глазами присутствующих. На какое-то мгновение я почувствовала внимание отца и на себе - он не смотрел прямо на меня... но я это понимала. А потом он выпрямился, унизанные кольцами пальцы рассеянно погладили рысью голову.
  - Магистр-распорядитель, зовите этого вашего свидетеля...
   Динен Элект Наква был молод и заметно волновался. Он был отмыт, перевязан, переодет в новую одежду перед приемом у самого Надорра, однако ни один куафер не смог бы смыть ужас пережитого с его еще влажных волос, ни один лекарь не смог бы скрыть черные круги под его светлыми глазами. Но он был воином, ему было не до сантиментов. Динен прошел чеканным шагом по сине-серебристому мрамору пола, выразительно отсалютовал и застыл в ожидании приказа.
  - Говори, - коротко кивнул Магистр-распорядитель.
  - Мой Надорр! Мы ожидали нападения со дня на день и готовились к нему, - вздернув нос, будто кто-то собирался его обвинять, а он - стоять насмерть, ответил Элект Наква, - Эльяс пригнал к Полуночным вратам своих Бешеных, это его гвардия, но нападать они не спешили. Они гарцевали на своих вороных жеребцах на самой Привратной площади и выкрикивали ругательства. Но мы сдерживались, как было приказано, даже когда эти ублюдки поносили..., - динен гневно мотнул головой, отгоняя рвущиеся наружу ненависть к врагу и гнев на тех, кто отдает приказы молча сносить оскорбления. Его речь, поначалу чеканная и строгая, понемногу раскрашивалась живописными подробностями, - Это продолжалось около месяца, чаще всего по ночам. Поначалу тошно было, а потом ничего, обвыкли, перестали обращать внимание, а они, видать, на то и надеялись. Неделю назад, в ночь, когда я со своим десятком заступил караулом в Дозорную башню, мои люди заметили, что кони у Бешеных, не у всех, а у четверых, вроде как смирнее других. И не ругались они, а только проехались до Ворот и спешились. Из Дозорной башни сами Врата не видны, вдаль - так то хорошо, а как под носом - то шиш, - воин внезапно осознал, в чьем обществе находится, заметно смутился и закашлялся, - Те Бешеные вели себя как-то подозрительно, потому мы позвали толаска, а тот сразу же забил тревогу. Дозорная башня прямо над Вратами, но когда мы спустились, они уже были открыты!
  Толаск? Кто такой толаск? Это название мне ничего не говорило. Какой-то чин в мудреной иерархии городского управления Тутарлы?
  - Ворота открыли изнутри? - спокойно поинтересовался король, - Говори.
  - Нет, мой Надорр, - уверенно ответил молодой динен, - Когда я спустился, сотня Нижних караульных стояла наизготовке. Будь среди нас предатель, во дворе бы уже кипела свара. А створки Врат были просто открыты и там никого не было. Вообще-то, там трое ворот, узкий коридор и решетка, но они все были открыты.
  - Если их так просто открыть, неужели нельзя было укрепить северный вход чем-нибудь помощнее? Подошли четверо ренейдов - и воротца открылись. Смех! - недовольно бросил Нор-Скалит и оглянулся, ища поддержку у других собравшихся. Его поддержали не все.
  - Но... Полуночные Врата очень хорошо были укреплены, - молодой динен выглядел растерянным, - Они ведь были сильно зачарованными. Магией, значит. Никому еще не удавалось взять их силой, а ведь пробовали.
  - Значит, магия ваша никудышна, - брюзгливо встрял Нор-Скалит.
  - Что сказали толаски? - на лице короля лежала тень - мрачная-мрачная, как грозовая туча.
  - Прошу прощения, мой король, только они ничего не сказали. Не успели. Как только я спустился, в открытые Врата хлынули ренейды. Тут такая рубка пошла, что говорить было никак нельзя. Наши толаски достали свои метательные огненные шары, только толаски ренейдов тоже не промах. Они бросали молнии в стены и те стали обваливаться. Нам пришлось отступить, а ренейдов только прибавилось.
  - Что было дальше? Толаски ренейдов прошли Червленный обелиск?
  - Да, мой король, - честно и нарочито бодро признался Элект, - Но я не успел с ними сразиться. Командир велел мне выжить и отправил с донесением к Верховному военному магистру. Я оставил своих людей умирать, мой король, они верили мне, а я их оставил. Я выжил, как мне было приказано, - отчеканил воин, ужасающе пустым взглядом вперившись в Надорра, - Только лучше бы я умер вместе с ними.
  - Умереть ты всегда успеешь, воин. Умереть с честью, в бою - это хорошо, но лучше выжить, набраться опыта и уничтожить врага. Подумай об этом.
  Короткий отпускающий жест. Стремительный салют, горящий взгляд, тихое и твердое "мой Надорр", четкие шаги по гулкому мрамору. В воздухе еще витали звуки, а молодой динен уже вышел в тут же закрывшуюся за ним инкрустированную лазуритом дверь. Гвардейцы опять невозмутимо застыли безжизненными статуями по обе ее стороны.
  - Магистр-распорядитель, - короткий взмах окольцованными пальцами.
  - Мой Надорр, - привычно взял в свои руки ведение высокого собрания Элевдар Нор-Аднон, его голос спокоен и благожелателен, что было не лишним в зале, где явственно витало нервное возбуждение, - В сложившейся ситуации немедленный удар всеми имеющимися силами был бы предпочтительней. Ожидание нами армии Севера даст возможность врагу подтянуть собственные силы, застрявшие в Тутарле, тогда отразить его натиск будет труднее.
  - Вы еще ничего не поняли? Я зря позволил вам все это услышать? - Надорр окинул собравшихся презрительным взглядом, - А если враг слишком силен?
  Предположение правителя повергло всех в оцепенение. Молчание больше всего походило на мгновенное и неожиданное оледенение, внезапно поразившее всех членов уважаемого собрания. Казалось, эти ледяные глыбы враз лишились дыхания и тока крови, и лишь спустя несколько секунд лед понемногу начал таять.
  - Если вы стадо баранов перед стаей волков, станете ли вы бросаться зверю в пасть, или отступите и попросите помощи волкодавов? - недобро усмехнулся Надорр, а губы его презрительно искривились. Увиденное на лицах собравшихся ему не понравилось.
  Бежать? Отступить? Преклониться перед дикарями-ренейдами? Как бы ни старались члены Совета удержаться от проявления чувств, им это не удавалось. Они были полны готовности защищать Лакит, пока еще готовы любой ценой, принести любые жертвы, если требуется, так за чем же дело? Судя по донесениям, ударные силы Эльяса превосходили по численности лакитские, даже если присовокупить к армиям Короны и Севера, разбросанным в долинах у Тутарлы, армию Юга, оставшуюся в Лонеле, и войска Верхней и Нижней Наксен. Но ведь у Лакита обученные войска, а не какие-то дикари, не способные даже организоваться в нумерии. Почти половину воинов, собранных ныне у Тутарлы, составляют наспех созванные вельможные ополченцы, но это же не повод считать ренейдов сильнее? Чего так испугался Риардон Каскор? Не внезапное ли безумие его настигло? Случается, что страх оказывается сильнее человека, возможно, правитель просто поддался приступу паники. А может, все куда проще и король их просто испытывает на стойкость?
  - Мой Надорр, - осторожно кашлянув, сказал Андран Нор-Скалит, - Каким бы сильным ни был враг, Лакит не уступит. Не престало нам кланяться каким-то там волкам. У нас самих рога есть. Одно поражение не есть проиграть войну. Одна победа не есть торжество варваров. Мы победим. Я так считаю.
  И замер, хмуро, но с вызовом разглядывая сидящих напротив людей.
  - Кто еще так считает? - со странной усмешкой, все больше внушающей ужас подданных и смутное подозрение, что все-таки с головой у него немного не то, спросил Каскор.
  - Возможно, мой Надорр знает о нашем противнике нечто такое, что нам неизвестно, оттого и сомневается в наших силах, - степенно и неспешно ответил Онтей Нор-Крахт, - Численность ренейдов велика, не спорю, но нам неизвестно, хороший ли полководец Эльяс. Мы вообще о нем ничего не знаем. Он сражался в горах, возможно, он проиграет в первом же бою на равнине, где важна слаженность, а не сила. Пусть простит мне повелитель дерзость, но не слишком ли поспешные выводы он сделал из взятия Тутарлы? Один успешный набег еще не говорит о том, что ренейды способны действовать слаженно сообща. Говорят, это не армия, а настоящий дикий сброд... Война еще не проиграна, мой Надорр, разве что мы потеряем все войска. Да, армия Короны немного потрепана, но вовсе не разбита. И у нас еще есть армия Севера и армия Юга. Да и Шелвахару не так-то просто взять, Эльяс простоит под его стенами долгие месяцы, за это я ручаюсь. И мы готовы привести ополчения.
  Онтей говорил негромко, с ноткой удивления, будто втолковывая несмышленному ребенку простые, очевидные истины, переглядываясь с остальными гостями, которые в ответ на его слова согласно кивали. Но король лишь устало вздохнул.
  - Похоже, вы не расслышали то, о чем вам здесь втолковывалось.
  - Я тоже не понимаю, мой Надорр, - недовольно бросил Валир Валисс-ард. Он был хитрым и изворотливым, этот наместник Думхерга, а потому чужими страхами не питался. Его долина была неплохо защищена горами, так просто ее не возьмешь, да и собственные войска в Думхерге найдутся. Но он пришел в Шелвахару предложить помощь, потому как Лакит был общим домом и для Думхерга. И хотел точно знать, с чем придется столкнуться, - Чего мы должны бояться?
  - Вижу, что не понимаешь, - пальцы отпустили рысью голову и осторожно погладили прижатые звериные уши, - Я хочу предостеречь вас всех от опасности недооценить противника. Не нужно считать Эльяса дураком только потому, что мы о нем ничего не знаем. Не нужно пренебрежительно говорить о варварах-дикарях только потому, что они не носят мундиры, а их знаки отличия - кусок кошачьей лапы в ухе. Или что-то вроде этого. Господа, идите и готовьтесь к этой войне как последней в вашей жизни. Собирайте ополчения, бейте тревогу, поднимайте народ, это лучшее, что вы можете сделать. Война будет трудной, а вот насколько... короткой - зависит от нас с вами. Корона принимет любую вашу помощь. Корона не забудет вашей помощи.
  Король махнул рукой, показывая, что собрание окончено, но не ушел, тяжелым взглядом наблюдая за уходящими. Гости расходились молча, подавленно глядя себе под ноги. Несколько минут спустя зал опустел.
  - Вы им так и не сказали, мой король, - Магистр-распорядитель чуть слышно укоризненно хмыкнул. Каскор проводил глазами грузную фигуру вышедшего последним Нор-Скалита, рассеянно скользнул взглядом по мне, резко встал, развернулся и зашагал в обратную сторону, туда, где у небольшой резной двери, ведущей во внутренние покои короля, застыли статуями двое Блистательных.
  - Если они не поняли сразу, значит, и не поймут, Элевдар. Слишком многое пришлось бы объяснять. Достаточно и того, что было сказано.
  - Вы их напугали.
  - Этого мало.
  - И все-таки, повелитель, мы отступаем, - голоса постепенно стихали вдали, - Не лучше ли...
  - Ты разыскал толасков? - перебил король.
  - В Тутарле сейчас слишком жарко, мой господин.
  - Тебе ли привыкать? - хохотнул Каскор, но тут же резко оборвал смех, - Юстиан-ард что-нибудь ответил?
  - Увы, мой господин...
  Голоса затихли за резной дверью.
  Это случилось за два дня до того, как мы узнали, что армия Короны почти полностью разбита Эльясом. Но даже тогда многие продолжали считать, что это всего лишь досадное недоразумение... А еще через несколько дней город опустел. Надорр объявил тем, кто не хочет сражаться, свое разрешение уходить, зато оставшиеся готовились к осаде. Разгром армии Короны многих поверг в уныние, зато другие многие горели желанием отомстить и выгнать наглого врага взашей, не взирая на неравенство сил. Слухи же о том, сколько на самом деле ренейдов, каковы их силы и что же на самом деле происходило у стен Тутарлы и в Баате, продолжали множиться и расцвечиваться небывалыми подробностями.
  Шел превратился в мятущийся муравейник: кто-то из живших в Нижних дворах слуг спешно собирал пожитки и покидал замок, другие, наоборот, тащили и перетаскивали припасы, готовясь к долгой осаде, в которой никто не сомневался. Дворцовая стража усилила караулы, оттого синие с белым мундиры так и мелькали среди клунок, котомок, мешков, бочек, утихомиривая постоянно возникающие споры и скандалы... В Шеле стало горячо. То и дело мимо пробегал очередной посыльный - то ли от короля, то ли к королю. Мрачно вышагивали гвардейцы, унося вести и поручения, которые обычным посыльным доверить нельзя.
  Только я ни о чем не знала, а узнавать оказалось не у кого - гвардейцы отмалчивались, военные извинялись и мчались дальше, слуги разводили руками или горестно причитали по всякому поводу, вываливая на меня гору слухов, не имеющих ни малейшего отношения к правде, а Нор-Аднон вежливо улыбался и столь же вежливо адресовал меня к Надорру, мол, не в моей власти... В чьей власти, я и сама прекрасно знала, но к отцу, окруженному Блистательными, невозможно было подступиться, да и не желал он меня видеть. Не время. Я понимала и старалась не отвлекать. Но и оставаться в неведении не могла.
  - Говорят, Эльяс неженат, - меланхолично произнесла Лэйна Нор-Чинта, дочь хозяина Сопренты, залихватски воткнула иглу в ухо вышиваемого ею Инаса-воителя и подняла на меня огромные невинные глаза. Лэйна была на редкость красивой девушкой - карие глаза, каштановые с проблеском меди пышные волосы, гибкий тонкий стан, высокая грудь, белая, очень чистая кожа лица, розовые пухлые губки, даже мысли о которых вводили мужчин в ступор, маленькие ручки и полные грации неспешные движения... Лэйна казалась изящной статуэткой - почти нереальной и хрупкой, которую так и боишься уронить... Ей нравилось разыгрывать наивность, а мне нравилось смотреть, как она играет. Она очень хорошо знала себе цену и в ней было что-то от кошки.
  - Ну конечно, именно это сейчас и самое важное, - укоризненно покачала головой с безупречно уложенными темными волосами Маттия Нор-Нуавва. Рука аккуратно отложила в сторону книгу, - А может, в твою глупую головку взбрела мысль занять пустующее рядом с ним место?
  Лэйна хмыкнула и чуть прикрыла длинными ресницами глаза.
  - Люблю укрощать диких зверей, - она сладостно потянулась и улыбнулась. Если бы кто-нибудь из тех, кто знал недотрогу Лэйну по светским приемам, сейчас ее увидел, он был бы очччень удивлен. В сощуренных глазах и едкой, язвительной улыбочке было очень мало наивности и простодушия.
  - Ты любишь побеждать, моя милая, а не укрощать. Любишь показать женскую силу и очарование, а вовсе не ум и выдержку. Так ведь? Приятно рассуждать об укрощении грациозного тигра, - Маттия была старше Лэйны лет на двадцать и любила поучить молодежь уму-разуму. Меня это, разумеется, тоже касалось. Никаких скидок на происхождение, - И даже красавца-горностая, особенно по зиме и особенно в клетке. Тебе нравится думать о том, как большая красивая кошка с длинными клыками и спрятанной мощью ластится у твоих ног и ест с твоей руки. Девочка, но зверь зверю рознь. Предположи, что Эльяс - это какой-нибудь падальщик-урран, и все изменится.
  - Большая вонючая ящерица? - с отвращением скривилась Лэйна, - Я о таком не думала.
  - Конечно, не думала. Ты явно наслушалась баллад о благородных разбойниках и забываешь о разбойниках настоящих. Эльяс может быть стар, горбат и уродлив, - снисходительно бросила Маттия, решив, что разговор на эту тему закончен, и торжественно раскрыла книгу. Госпожа Нор-Нуавва, мужу которой принадлежал изрядный кусок Кэйкитского хребта, была женщиной здравомыслящей, умной, тактичной и сдержанной. В ее темных волосах уже пробивались серебряные нити седины, а фигура обрела приятные округлости зрелого возраста, но годы не изменили Маттию - рассудительной и благоразумной она была чуть ли не с детских лет. На ее здравый смысл и положился когда-то Риардон Каскор, выбирая наперстниц дочери: юной Надорре требовалась не просто легкомысленная подружка-ровесница, но умудренная жизнью особа, способная и совет дать, и гордячку на место безболезненно поставить. Бездетной Маттии не в тягость были заботы при дворе, а теперь она и вовсе уезжать не собиралась.
  Лэйна подумала.
  - Пусть будет урран, - торжественно сказала она, - И его укрощение оправдывает только одна причина.
  - Какая же? - рассеянно спросила Маттия, уткнувшись в книгу.
  - Если только так можно купить мир.
  - Лэйна, опомнись, о чем ты говоришь? - Маттия искренне возмутилась, - Какой мир можно заключать с падальщиком?
  - История знает немало подобных примеров, - пафосно ответила Лэйна, широко жестикулируя иглой и продетой в нее нитью, - когда руками и умом женщины прекращались войны. В балладе о Дойне и Рукне, например, дочери короля пришлось выйти замуж за тирана, захватившего трон ее отца... ой! - огромные глаза с ужасом остановились на мне.
   - Следила бы ты за своими словами, - вздохнула Маттия, бросая на девушку укоризненный взгляд.
  Но я даже не улыбнулась. Доблестная баллада о хитроумной красавице Рукне, сумевшей покорить сердце вождя дикарей, вторгнувшихся в земли ее отца, а после заманить его в ловушку и убить, никогда не вызывала у меня восхищения. Наверное потому, что в себе таких способностей к обману я не обнаруживала. Но, возможно, мне придется в себе их найти? Враг на пороге, против него сгодится любое оружие, а у женщины выбор не велик... Всерьез об этом думать пока не приходилось.
  Я рассеянно слушала незлые препирательства Маттии и Лэйны, которые в последнее время находили в этом зубоскальстве особое удовольствие. Оно и понятно, страх лучше скрывать бравадой.
  После того, как несколько дней назад я рявкнула на Каронин Пунар, в слезах и панике верещавшей о скором поражении Лакита, о войне говорили очень сдержано и мало, будто ее и вовсе нет. А со вчерашнего дня и говорить почти никому не осталось. Как только Надорр объявил приказ распустить двор, в Шеле остались лишь те, кто был в действительности предан Каскорам. Из двух дюжин полагавшихся мне по этикету дам знатного происхождения при дворе осталась треть, но и из них я сама отослала прочь половину. Не скажу, чтобы это обстоятельство меня особо угнетало. Признаться, впервые за долгие годы я наслаждалась почти одиночеством - что значат всего три дамы, к которым я питала искреннюю приязнь, по сравнению со шлейфом галдящих куриц, от которых ни скрыться, ни сбежать невозможно?
  За окном было серо и тоскливо - низкое клубящееся небо, муть мелкого осеннего дождя, голые желтеющие холмы, в этом году слишком рано вступающие в осень... Сквозь витражи в верхней части окна в покой падали разноцветные блики, но даже они не могли скрасить уныния надвигающейся осени. С высоты башен Шела открывался отличный вид на город и его окрестности, но мой взгляд неудержимо соскальзывал дальше, на северо-запад, к долине Баат, где по слухам еще шли бои.
  - Эльяс до сих пор не проиграл ни одного сражения, - жаркий шепот в ухо оказался столь неожиданным, что мне едва удалось не вздрогнуть и не отшатнуться, - потому что у него есть какое-то тайное оружие. Но об этом вслух не говорят. Никто.
  - Тогда откуда же ты знаешь об оружии, если о нем не говорят, Синта? - спросила я, оборачиваясь.
  Дочь наместника военного магистра Севера Антония Нэстры обычно была девушкой спокойной и уравновешенной. Из-за мягкости и женственности крупные черты ее лица не казались чрезмерными, высокий рост и крепкая фигура добавили Синте стеснения и привычки держаться в тени, но отнюдь не агрессивности. А ведь ловкости и силы девушке было не занимать. Это в королевских палатах, среди изящных и утонченных девиц и дам света она казалась неуклюжей, робкой и неловкой, но сидя в седле да еще и с луком в руках, она преображалась. Синта была бесхитростной и открытой, и ее прямодушие привлекало меня больше всего.
  Но война ее изменила. Тайным желанием Синты было сражаться, а девушке путь в войска заказан - времена великих воительниц давно прошли. Да и никогда не позволил бы наместник военного магистра Севера Антоний Нэстра своей единственной дочери встать наряду с мужчинами под стрелы и вражеский меч. А Синта всеми своими мыслями жила там, где сейчас шли сражения. Откуда она все узнавала - мне было неизвестно, но на ее сведения можно было положиться. Вот только из разрозненных обрывков и рассказов воинов, которые обычно пересказывала мне Синта, трудно было составить общую картину того, что происходило между армией Короны, частью армии Севера и ренейдским Эльясом. К тому же девушка никогда не отличалась особой болтливостью, а после возвращения отца из ставки Эльяса, когда будучи посланником короля Риардона он был задержан ренейдами почти на целый день, но все-таки благополучно отпущен назад, и вовсе закрылась в себе. Мне стоило немалых усилий удерживать ее в замке и не давать наделать глупостей. Она рвалась в бой, она сходила с ума от бездействия, от того, что где-то ее отец в волоске от смерти, а она мается, перекладывая с места на место книги...
  - Всем рты-то не заткнешь, - Синта выпрямилась, сурово глядя через стекло на тусклые мрачные поля и холмы вдали, - Знаю, воины приврать любят, без этого никак. Только вот что я скажу, госпожа моя, - девушка была чуть ли не на голову выше меня, оттого ее взгляд всегда выглядел чуть снисходительным, именно за это Синту обычно и не любили. Те, кто ее не знал, как я, - Три вояки сговориться могут, даже пятеро. А вот десятку трудно. Я говорила с последними живыми мечниками из Ледяной сотни Второй нумерии армии Короны, той нумерии, что полностью полегла у Полуденных врат Тутарлы. В городских лечебных палатах они все и отошли..., - девушка с мысленной молитвой подняла глаза к небу, потом встрепенулась, - Говорили, поначалу ренейды вели себя как обычно: под стрелы не бросались, как вышли из врат, вывели пленников, что в Тутарле взяли, прикрывались ими как щитом. Наши-то подвоха сразу не заметили - знай себе бей, а ренейды вдруг огнем бросили. Живым огнем, вроде того, что толаски умеют. Только толаскам ходу в Тутарлу нет, они только на внешней границе, у Полуночных врат, а внутрь им ходу нет. А тем более не у Полуденных. Странно, правда?
  - Толаски? Да кто это такие эти толаски?
  - Это боевые маги, моя госпожа. Обученные границы защищать и воевать. Из огня шары могут делать, камень взрывать...
  - Ты хочешь сказать, у ренейдов тоже есть свои толаски?
  - Не знаю, госпожа, - с сомнением покачала головой Синта, - я слыхала, где-то на востоке за Ламой есть особый порошок, что взрывается огнем. И магии в нем никакой. Может, и нет у ренейдов никаких магов, только одной трусостью наши поражения не объяснишь...
  - И быть не может, - довольно твердо, но мягко встряла Маттия, слышавшая наш разговор, - У нас, в Лаките, магии быть не может. И тебе, и Надорре ведь известно, что Лакит запечатан от волшбы. Забавы разные, иллюзии - это дозволительно, но большее - нет.
  Надорре о том, когда и как Лакит огражден от магии, известно было очень смутно. И она промолчала.
  - Но почему? - вдруг подалась вперед Лэйна, - Вот у нас в Сопренте все иначе. В долине есть свой маг. Не ахти, конечно, старый и дряхлый, но как лекарь неплохой, иногда погоду может... да и предсказывать умеет неплохо...
  - Лакит еще в древности от магии закрыт. А может, здесь и вообще никогда сильной магии не было, кто знает? - ответила Маттия, - Только во Внутренний Лакит магов что-то не пускает, это мне точно известно.
  - Если это не магия, - задумчиво покачала головой Синта, - тогда на стороне ренейдов играют сами боги. Кони просто так на ровном месте не спотыкаются, а реки не выходят из берегов, если дождя с неделю не было...
  - О чем ты говоришь? - нахмурилась я.
  - Может, мы и вправду прогневали Создателя, как говорят архонты. Но если это люди, то мы должны бороться.
  Слушая рассказ о том, как бывалые воины шарахались в сторону от выползающих из-под земли огромных змей, обвивающих ноги лошадям и людям, как падали с небес гиганские орлы, способные унести в когтях взрослого человека, как наползал невесть откуда едкий туман, раздирающий горло надсадным кашлем, я только удивлялась. Тогда еще объяснений сказанному я не находила, а чужие объяснения меня не устраивали. Иллюзия иллюзии рознь, а чего только не увидишь в пылу сражения? И нелепые рассказы раненых воинов, потерпевших поражение в бою, тогда были всего лишь одной из моих бед и, признаюсь, едва ли не самой мелкой...
  Зато теперь, столкнувшись с колдунами Шолха и собственными руками уничтожив Жилу, сотни лет хранившую нас, я знала, что такое магия и сколь разрушительной она может стать. Теперь я знала и о том, каким сильным может быть заблуждение. И о том, как пагубно неведение и опасна самоуверенность.
  И больше оставаться в неведении и бездействии не имела права.
  Пройдя весь этот путь из Харвизы, столкнувшись с магией и магами, я с горечью вспоминала собственную наивность и неосведомленность. А ведь я считала себя вполне разумной, знающей и понимающей... Создатель, каким тяжким порой бывает наше прозрение! Мой отец знал или догадывался о многом, связанном с магией и Эльясом, теперь я не сомневалась в этом. Надорр прекрасно знал, что у Эльяса в услужении есть колдуны, знал о том, что каким-то непостижимым способом они прошли через Жилу в Тутарле, знал, что армия Лакита, достаточно опытная против обычного оружия, бессильна в открытом столкновении с магией, ведь собственных магов, кроме кучки толасков, у нее нет... Знал, но изменить уже ничего не мог, ибо упустил время. Против меча глупо выступать с мальчишечьей рогаткой.
  А вот теперь об этом знаю и я. И вряд ли этих знаний достаточно, чтобы противостоять Эльясу. Лакиту нужны маги, боевые маги, преданные и честные. Ну, пусть хотя бы честные. Но разве это возможно? Откуда они возьмутся на земле, долгие годы выкорчевывавшей из своей жизни память о магии? В лучшем случае Лакит может купить услуги магов со стороны, если цена устроит обе стороны... И если такие маги вообще найдутся. Ах, отец, ты слишком оберегал меня, а надо было просто доверять...
  
  Когда Паллад вдруг перехватил поводья моей лошади и поднес палец к губам в жесте молчания, погруженная в собственные нерадостные раздумья, я не сразу сообразила, что нужно делать. Но он бесшумно спешился, мягко скользнул мимо лошадиного бока и в несколько легких шагов исчез за скалой. Вернулся спустя несколько минут, когда от нетерпения я с трудом могла устоять на месте. Вернулся спокойным и расслабленным.
  - Мы нашли их, леди, - это были первые слова, сказанные им с того момента, как мы покинули водопад. Тон сказанного был сух, холоден и нейтрален. Только в слове "леди" мне послышалась нотка издевки. Возможно, только послышалась?
  - Лион? - спросила я, но он не ответил, ведя лошадей в поводу. Скалы расступились, явив небольшую закрытую ложбинку с глубоким каменным козырьком. Навстречу нам поднялся улыбающийся Лион, приветственно помахал рукой. Он прошел немного вперед, и только тогда я заметила второго человека, скрывавшегося в тени скалы. Это была Шема.
  - Ты не торопился меня искать, Паллад, - весело заявил Лион, - мы ждем вас здесь полдня... О Создатель, леди! Что с Вами случилось?
  Надеюсь, он увидел только кровь на одежде - мою и чужую, поцарапанную щеку, прокушенные губы, истерзанное тело. Надеюсь, никто не заметил истерзанной души.
  - Я познакомилась с Хранителями и Дрезом, - хмуро улыбнулась я.
  - Дрез? - всполошилась Шема.
  - Мертв, - мрачно припечатал Паллад, - А вот ты, я смотрю, жива.
  - И Ипарт наверняка тоже жив, я так и не нашла его тела, - Шема вдруг нервно облизнула губы и вздернула подбородок с отчаянной решимостью, - Я... Паллад, я была не права, прости. Я втянула тебя...
  - Забудем, - резко оборвал он, обходя женщину и ведя лошадей в укрытие.
  - Что произошло, когда вы столкнулись с Хранителями? - спросила я.
  Шема оторвала болезненный взгляд от спины Паллада и повернулась ко мне, недоуменно-растерянно переспросив:
  - Что?
  - Как вы перешли через границу?
  - Границы уже нет, Вы знаете об этом, леди? - быстро приходя в себя и обретая привычный насмешливый тон, ответила Шема, - Мы знали, что поблизости от границы будут Хранители, и послали ренейдов следить за ними. Только они опоздали, Хранители начали какой-то ритуал. Я знала, что ренейды - дети шакалов, а эти оказались еще и ублюдками глупых овец, правда! Хранителей нужно убивать сразу! А эти тупые овцы дождались, пока те войдут в силу, - женщина говорила громко, усиленно вовлекая в разговор и Паллада, - Я не раз бывала на границе и знаю, как обычно действует сила Хранителей, но это было другое. Они обрушили на братьев скалу, просто взорвали ее и завалили нас камнями. И я до сих пор не пойму - как им это удалось? Раз граница исчезла, то Хранители стали простыми магами? Ты что-нибудь знаешь об этом, Паллад?
  Тот не ответил, сосредоточенно расседлывая лошадей.
  "Наша сила только отбирает, но ничего не создает", вспомнились мне слова Нуна. Хранители не могли обрушить скалу, они не умеют этого. Я медленно опустила взгляд, чтобы Шема не прочла в нем внезапное понимание, что произошло, но даже сквозь опущенные ресницы я чувствовала присутствие Паллада. Выходит, вот чем он занимался все то время, что я была с Хранителями? Выходит, он может вот так спокойно спланировать смерть трех десятков человек?
  Меня передернуло от отвращения.
  - Я удивлена, что Вы еще живы, леди, - Шема с удивлением вглядывалась в меня.
  - Я тоже, - бесцеремонно бросила я, стремительно обходя ее.
  Паллад снимал седло с Халцедона. Движения резкие, злые.
  - Это Вы обрушили скалу на Писцов? - звеняще-тихо спросила я. Он обернулся, непонимающе глядя, потом грубо отрезал:
  - А я должен был просто ждать и смотреть, как Вас убивают?
  - Х-ха! Удобное оправдание!
  - Какое есть, - процедил сквозь зубы.
  - Убивали-то меня Хранители, причем здесь Писцы?
  - А с чего бы это Вам, леди, так беспокоиться о Писцах? - серые глаза чуть ли не искрились от едва сдерживаемого гнева, крылья носа трепетали, руки сжались в кулаки. Казалось, сделай я еще хоть одно движение, он набросится на меня и разорвет, вопьется зубами, как дикий зверь, кровожадный, страшный, неуправляемый...
  - Это... жестоко!
  А он вдруг расхохотался - зло, едко, нарочито, запрокинув красивую голову назад. Потом так же резко остановился.
  - Жестоко? - переспросил он с мрачной издевкой и наклонился ко мне, растянув губы в ледяной усмешке. Его сузившиеся глаза на побледневшем лице оказались так близко, что мне стоило немалых усилий устоять на месте и не отшатнуться в ужасе, - А по другому и не бывает, благородная леди. Как бы Вы ни жалели бедную овечку, волк без колебаний задерет ее, если захочет кушать. Что жестокость для овечки, то милосердие для волка. Это закон жизни. То, что Вы называете жестокостью, для меня - необходимость выживания. Это правит миром, а не Ваше мифическое, бессильное сострадание. И от того, что Вы пригрозите кому-то пальчиком, люди не исправятся и не перестанут душить и резать друг друга. Вы все прекрасно понимаете, леди, но наивно думаете, что сможете и дальше жить в своих уютных мирных иллюзиях. Вы хотите убить врага, но не желаете знать, как это будет. Вам противен вид крови и страданий, а потому Вы стыдливо отворачиваетесь, когда кто-то другой перерезает горло Вашему врагу. Играйте в благородство и дальше, если Вам так удобнее, только знайте, что когда-нибудь Вам придется прозреть, и это будет очень больно.
  Я оторопело молчала, не в силах пошевелиться, а потом пролепетала совсем не то, о чем вопил Хаос в моей душе:
  - Вы ведь могли убить Лиона.
  Брови Паллада взметнулись в удивлении и неверии. Сквозь стремительно уходящую ярость промелькнула разочарованность.
  - Его уже не было под скалой, - опустошенно ответил Паллад, отворачиваясь. Его плечи как-то сразу опустились, будто с порывом гнева ушло и то, что заставляло его бросать мне вызов.
  - О чем это вы? - недоуменно спросил Лион, подходя ближе, - Леди, это Вам я обязан спасением? Славный юноша, Аррэй, кажется, отвел меня в пещеру и велел дожидаться Вас... Эй, а что я сказал?
  Должно быть, я сильно переменилась в лице.
  - Голова закружилась, - натянуто-вежливо улыбнулась я, чувствуя, как впиваются ногти в ладонь, до боли сжатую в кулак, - На нее плохо действует битье. Надо бы потренироваться.
  
  Вечер оказался долгим и невеселым. Слишком многое произошло с тех пор, как мы сидели так же вчетвером перед костром. Слишком многое требовало объяснений, компромиссов и уступок, чтобы мы могли без стыда смотреть друг другу в глаза. Каждому было что скрывать. И каждый хотел оправдаться так, чтобы всей правды так и не открыть. Это был вечер жонглирования словами, жестами и намеками. Манипулирования правдой. Игрой в гляделки: я видела жадный, почти осязаемый взор Шемы, с каким она смотрела на Паллада, потом переводила его на меня и обратно. Я замечала холодный изучающий взгляд Лиона, прикидывающий, приценивающий - он меня откровенно пугал. Внешне беспечный и спокойный, лорд Лиэтта таил в себе бездну непонятного. Но мне не хотелось сейчас разгадывать загадки. Время игр и вправду закончилось.
  И взгляд Паллада, тщательно от меня отводимый, а если не отводимый - то пустой и непроницаемый.
  Я устала. Вполуха слушая сбивчивые оправдания Шемы, умело направляемые нелицеприятными вопросами Паллада, или странные объяснения Лиона о том, почему он подыграл Шеме в замке, я думала о том, что смертельно устала от лжи. От полуправды, от умелого прикрывания правдой, от явной и тонкой лжи. Устала от необходимости всегда быть начеку, всегда сомневаться. Устала подозревать. Устала видеть в каждом лжеца. А поскольку правды я не слышала ни от кого, значит, устала от всех.
  Нет, неверно, правду я услышала, но это не та правда, которую я хотела бы знать. От Паллада. И его слова, до сих пор звучавшие в моей душе, выворачивали меня наизнанку. Никто и никогда не был со мной так пугающе откровенен. Мне льстили, меня задабривали, меня мягко увещевали, но никто мне не грубил. А грубость оказалась хорошей отрезвляющей пощечиной - вроде и унизительно, зато превосходно приводит в чувство.
  Паллад был прав, тысячу раз прав. Я всегда прикрывалась кем-то - отцом, дядей, слугами, стражей, да и самим Палладом. Я умело заставляла других решать мои проблемы, и не только решать, но и брать на себя ответственность за это. А что делала я? Лицемерила? Почему я так на него взъелась? Уж не потому ли, что в какой-то момент решила, что Писцы мне полезнее живыми, а не мертвыми? Ведь по сути следовавшие за нами колдуны Шолха имели претензии к самому Палладу, но не ко мне лично: врагами мы пока не были. Они собирались мною заключить сделку с ренейдами, однако что мешало им заключить подобную сделку со мной против ренейдов, если я сумею предложить лучшую цену? С того момента, как полностью осознала, что Эльяс пользует колдунов, я поняла, что без подобного оружия Лакиту никак не обойтись, тем более, что с исчезновением Жилы мои смутные намерения стали единственным шансом на борьбу. Да и предложение Дреза, пусть и не осуществленное, оказалось очень заманчивым. Мне нужен союзник против Эльяса. Только вот кому теперь я могу предложить эту сделку? Не ошибусь ли, обратившись к Ипарту, о котором наслушалась слишком много противоречивого? Нет, мне нужен был кто-то более благоразумный. Возможно, я сделала бы ставку на Паллада, но при всем его умении и могуществе, он был один, а мне нужен был тот, кто представляет многих. Разве не сам он сказал, что возглавлять Совет Братства не намерен? Погубив магов, он лишил меня надежды полюбовно договориться с Шолхом - теперь им не нужно будет искать причину идти против Лакита, достаточно только провозгласить слова мести: мол, кровь многих Братьев, погребенных под скалой, вопиет... И вопиять  с их точки зрения - она вполне могла не к Палладу, а ко мне, леди Лакита. Кто ж потом разбираться будет?
  Да, я должна бы думать о том, как спасти Лакит, а о цене буду думать позже. Да, договор с Писцами - это даже звучит грязно, но сегодня это лучшее оружие, которое может найти обреченная страна! Казалось, само провидение столкнуло меня с Дрезом... Однако теперь шансов слишком мало. Или цена, которую запросит Шолх, будет в два раза выше...
  Но результатом моих не слишком чистых намерений оказалась откровенная неприязнь Паллада. И это пугало меня больше всего остального. Мне стоило придержать язык, только теперь это значения не имело. Поздно.
  В какой-то момент нетерпимость и разочарование стали столь велики, что я не выдержала. Было уже довольно поздно, костер догорел, а разговоры стали менее острыми, зато более приправленными полунамеками и насмешками. Паллад не просто меня игнорировал. Его взгляд, даже случайно касавшийся меня, был пугающе пуст и равнодушен. Этот человек был мне незнаком и сомневаюсь, что мне хотелось с ним знакомиться.
  Я встала и вышла. День давно угас, да и вечер прошел, было темно и тихо. Взобравшись на скалу, обойдя ее по узкому тонкому карнизу, на который-то я и днем не рискнула бы встать, я уселась на каменном уступе, защищенном скалой с трех сторон. Почти королевский трон, невесело подумала я, свесив ноги и глянув вниз. До земли было локтей десять, уж если падать, расшибусь знатно.
  Будто в ответ на мои мысли разболелись мои синяки и ушибы, разбередились раны. Я усмехнулась, запрокинув голову вверх и рассматривая звезды. Холодные и далекие ледышки, какое мне до вас дело? Какое вам дело до меня, одинокой крохотной песчинки-души? Невидимая туча, будто удушливое одеяло, сползла с половинки луны, ее серебристый свет лег на землю, делая светлое еще светлее, а черное - еще темнее. Свет и тьма. Луна не любит полутонов. Луна не прощает полутонов. Пора и мне этому научиться.
  Долго ли я так сидела, бездумно пялясь в небеса, не знаю, но от тихого шороха внизу я насторожилась, подогнула под себя ноги и осторожно нагнулась посмотреть, что там.
  Прямо подо мной остановились две фигуры.
  - Ты ведь не ее пошел искать, правда? - в голосе Шемы была злость и надежда. Я чуть было не рассмеялась: история повторяется!
  - А ты чего хотела? - нарочито грубо и резко. Глаза Паллада методично обшарили окрестные скалы, но я предусмотрительно вжалась в спасительную тень, прикрыв ресницами глаза и задержав дыхание. Почему-то мне очень не хотелось обнаруживать свое присутствие. Сейчас они уйдут, и я вернусь к костру.
  Но они не уходили.
  - А ты не понимаешь?
  Молчание.
  - Это ведь не ради Ипарта все было, разве ты не понимаешь?
  Молчание.
  - С каких это пор я не устраиваю тебя, Паллад? Когда ты научился брезговать мной? С тех пор, как встретил эту холодную высокородную стерву? И как тебе ее ласки? Не напоминают собачьи зубы?
  От этого тихого язвительного голоса даже мне кровь бросилась в голову, а Паллад с коротким гневным рыком вдруг резко развернул женщину перед собой и с силой впечатал ее спиной в скалу. Но Шема лишь рассмеялась низким, будоражащим смехом, запрокинула руки вверх и изогнулась под его руками.
  - Ну, - чувственно прошептала она, - и что же ты будешь делать?
  И добавила еще проникновеннее:
  - Может, спустишься, наконец, с небес на землю?
  - На землю? - рассмеялся Паллад, но смех его прозвучал зловеще и горько, - Палачам да убийцам место только под землей...
  И вдруг резко подался вперед, впиваясь ей в губы и грубо прижимая к скале. Шема обвила его голову руками с протяжным, животно-утробным стоном и изогнулась, приникая к нему всем телом.
  Я не хотела на это смотреть, я не могла на это смотреть, но вынуждена была, поскольку выйти из моего убежища могла только по освещенному луной карнизу, проходящему почти над головами Шемы и Паллада. Впрочем, они так были заняты друг другом, что вряд ли обратили бы внимание на что иное. Я пробиралась маленькими осторожными шажками, отворачиваясь и прижавшись к скале, но даже холодный камень не мог остудить жар моих щек. Каждый сладостный стон снизу, каждый вскрик страсти подгонял меня, будто гнались за мной ренейды. Я отводила взгляд, но он как приклееный возвращался в темный полумрак под скалу, где в змеином переплетении угадывались два тела, а воображение дорисовывало то, о чем знать я не могла, и оттого меня бросало в еще больший жар, смущение и... отвращение.
  Лион спал, и я быстренько улеглась рядом. Уснуть я не могла очень долго даже после того, как они вернулись. Шема с довольным низким смешком шепнула что-то насчет моего возвращения и легла спать. Паллад бодрствовал еще не один час, то помешивая угли костра, то выходя наружу и просто так стоя под звездами. Однажды подошел проверить Лиона, нагнулся, почти касаясь меня, постоял, вслушиваясь в его ровное дыхание. Я лежала так тихо и естественно, как только могла - пусть думает, что и я сплю. Нам ведь не о чем говорить, не так ли?
  
  Вопреки ожиданию, утро выдалось хмурым и дождливым. Паллад исчез с рассветом, а когда вернулся, был немногословен и мрачен. "Идем к Лассайскому перевалу", отрезал он таким тоном, что задавать всякие вопросы расхотелось. Впрочем, я и не собиралась. У меня не было желания не то, чтобы о чем-то спрашивать, а и вообще его видеть. А поскольку взгляд мой то и дело натыкался на мага, взъерошенного и злого, с прилипшими ко лбу мокрыми прядями, поразительно похожего на огрызающегося волка, я постаралась поглубже спрятаться в капюшон и посильнее завернуться в плащ, чтобы ненароком не вызвать еще большего раздражения мужчины. Я его не боялась и при необходимости молчать не стала бы, но нарочитое желание ругаться и перечить, так донимавшее меня вчера, бесследно исчезло, уступив место непонятной апатии и странной мучительной тоске.
  В недрах моего укрытия - под капюшоном, за плотной шерстью плаща, а еще больше за спасительной стеной надменности и высокомерия, мне не нужно было отводить взгляд от скрытого торжества в глазах Шемы или равнодушного невнимания Паллада. Или любопытствующего интереса Лиона. Я могла быть одна. Сама с собой. Сама собой.
  Куда бы мы ни пошли, наше совместное путешествие неуклонно подходило к концу, и это единственное, о чем сейчас я старалась думать. Я ждала расставания с нетерпением и волнением - до Лакита было рукой подать, что ждет меня там? Куда пойду? Кого буду искать? И найду ли? Жив ли Алесс? Я вспоминала о своем несостоявшемся женихе, словно он был якорем, удерживающем меня в шторм - не человеке, не мужчине, которому будет позволено ласкать меня, ибо я почему-то с содроганием думала об этом, а о чем-то просто незыблемом. Последнем незыблемом, что у меня осталось в жизни.
  Опустошенная и разбитая, теперь я не боялась, отпустит меня Паллад или нет. Случится лишь то, что неизбежно, а если это неизбежно, стоит ли пытаться что-либо изменить? Мой дар больше ему не нужен, коль моими стараниями уничтожена Жила. Однако я по-прежнему была ценным трофеем, пусть и слегка подешевевшим, так зачем Палладу и Шеме упускать шанс? Но я доподлинно знала, что произойдет дальше. Если маг сможет задержать меня силой, я попытаюсь сбежать, не раз и не два, буду занозой в его пяте, костью в его глотке, я попытаюсь его убить, несмотря на то, что он доказал: я для него - открытая книга. И как же долго он сможет терпеть мою ненависть, прежде чем ему надоест и он убьет меня сам? Не думаю, что долго. В противном случае уступок от меня он не дождется, просить ни о чем не стану. И снисхождения не приму. А потому как ни крути, ничего хорошего впереди нас не ждет - или я его убью, или он меня.
  И довольно об этом.
  
  Среди бела дня мы удачно миновали Лассайский перевал. В другое время трудно было поверить в такую удачу, но судьба действительно выкинула фортель: ренейды, охранявшие перевал, спешно бросились на поиски затерявшегося в горах Комбса, который, как заявила Шема, был погребен где-то под обрушившейся скалой у исчезнувшей Жилы. Ренейды отправились на поиски нас, а тем временем мы, воспользовавшись царившей суматохой, затесались в компанию беженцев и успешно перебрались на другую сторону перевала.
  К вечеру мы доехали до горного озера, из которого в долину вытекало два ручья, а утром отправились в Панкар, небольшой городок, застрявший между двумя быстрыми водными потоками как жемчужина в створках раковины.
  ...Вблизи жемчужина оказалась грязным булыжником. Побеленные когда-то стены потрескались и осыпались, улицы заплыли чавкающей грязью и нечистотами - весенняя распутица превратила их в непролазное болото.
  Я была здесь когда-то, лет пять назад, когда мы с отцом в окружении свиты и стражи возвращались из Сопренты. Тогда, жарким летним полднем узкие улочки и фонтаны дарили долгожданную прохладу, дома радовали цветами, а лавки - изобилием товара. Люди были приветливы, их любопытство было забавным, а улыбки - искренними.
  А нынешний Панкар поверг меня в ужас. Город был разорен, он едва выживал. То здесь, то там виднелись следы пожаров, наспех заделанные крыши и стены - свидетельство жестокой осады - торчали бельмом на глазу, руки нищих то и дело цеплялись за мои ноги... Нынешних хозяев города, ренейдов, почти не было на улицах, но это не значило, что их здесь не было вообще, следы их присутствия являлись во всем - в мрачных, опущенных долу взглядах горожан, в изломанной и выброшенной на улицу домашней утвари, в едком шепотке за спиной... Панкар походил на смертельного больного, тело которого разъедала неизлечимая хворь. Мне трудно было смотреть на это, но я заставляла себя это делать - я должна была найти в себе силы стать такой же каменной и нечувствительной, как Паллад. По крайней мере хоть в этом его опыт был бесценен.
  ...Шема и Лион застряли у лавки оружейника, скептически перебирая ножи, хихикая и насмехаясь, Паллад без особого энтузиазма приценивался к кожаному кошелю, а я бесцельно бродила между лавками в задумчивости и тщательной скрываемой растерянности. Не раз и не два я представляла, что буду делать, когда попаду в Панкар. Я помнила его градоначальника - радушного невысокого китта со смешно торчащими ушами, запасом поговорок на каждый случай жизни и очень подходящим ему именем - Бабен. Его хорошенькая дочка, моя ровесница, до слез оробела, поднося моему отцу гостевой кубок с вином, а потом до конца вечера пряталась за дверью, не смея ни выйти, ни уйти. С места, где я сидела, мне хорошо были видны ее горевшие любопытством глаза...
  Когда-то я надеялась, что они мне помогут.
  А реальность оказалась куда хуже самых мрачных моих предположений. У несуразного господского дома на холме, построенного на останках древней крепости времен Ла-Китты, исчезла часть стены - голые каменные перекрытия торчали из-под камней как остов некоего гигантского зверя. Зато по верху башен левого крыла расхаживали ренейды - даже отсюда мне было видно, как меняется караул.
  - Я здесь давно не была, - склонившись над горкой сморщенных прошлогодних яблок, пробормотала я, - Что там случилось?
  Проследив за моим взглядом, маленькая сухонькая старушка с грустными собачьими глазами печально прошамкала:
  - Э, милая, лучше и не спрашивай. Как изверги пришли, многих поубивали. Кого порезали, кого сожгли. А Бабена казнили... Вон там на площади и вздернули, что татя последнего.
  - За что ж казнили? - отпрянула я, прикрывая рот рукой.
  - Так дочку свою извергам отдавать не хотел. Девка-то она ладная...
  - А она... Где она сейчас?
  - Где сейчас? Да там же, где и он. С горя да стыда повесилась. Надругались над ней изверги, что сказать страшно. Так оно, бывает, милая. Дурные времена настали. Дурные да страшные... Да ты возьми яблочко-то, оно еще не совсем ссохлось...
  Ноги шаг за шагом сами собой унесли меня - прочь, прочь, подальше, будто убежав от рассказчицы, я могла убежать и от рассказа. Вот она, правда, так готова ли я принять ее? Готова ли смотреть ей в лицо и не отворачиваться? Готова ли без отчаяния вспоминать хорошенькое личико дочки Бабена? Стыдно, но я даже не помню ее имени.
  Я шла и шла, не глядя по сторонам, ничего не замечая и ни с кем не разговаривая, слезы застыли в моих глазах и норовили вот-вот вылиться...
  - Госпожа, один человек сказал тебе идти, - из-под моей руки вынырнула светловолосая и порядком чумазая голова. Мальчишка бесцеремонно потянул меня за рукав, грязным пальцем тыча в узкий проулок впереди. Но не успела я и слова сказать, как крепкая рука впилась ему в плечо и предупредительно сжала. Мальчишка ойкнул и поднял вверх удивленные глаза. Впрочем, как и я.
  - Кто просил госпожу придти? - спокойно спросил Паллад, нависая мрачной горой.
  - Он велел передать это, если госпожа спросит, - испуганно вжав голову в плечи, паренек сунул в мою руку небольшой предмет. Я посмотрела вниз и едва удержалась, чтобы не вскрикнуть - на раскрытой ладони лежала маленькая камея из сердолика с изображением распахнувшего крылья сокола. Одна из двенадцати камей, украшавших обеденные кубки в Соколиной башне Шела.
   - Идем, - тут же заторопилась я.
  - Вы не боитесь, что это ловушка, леди? - приглушенно спросил Паллад, настороженно осматриваясь, - Кто-то мог узнать Вас и решил заманить туда, где шума поменьше.
  - Если это ренейды, то им нет нужды искать местечко потише, - пробираясь между отвисшими животами двух старых орущих торговок, ответила я. Паллад скрипнул зубами и двинулся следом.
  Мы вошли в узкий короткий переулок и это заставило Паллада потянуться за мечом, свернули на сравнительно тихую улочку... Мальчишка скользнул в полуоткрытую дверь на другой стороне домов, сверкнув яркой белозубой улыбкой, и приглашающе махнул рукой.
  Паллад преградил мне дорогу:
  - Вам обязательно самой лезть медведю в пасть?
  Он стоял передо мной - внешне холодный и циничный, внутренне негодующий, не друг, не враг... никак. Зачем он вообще за мной пошел?
  - Обязательно, - решительно кивнула я, проскальзывая между ним и стеной, - Надо же мне когда-нибудь начинать самой отвечать за свои поступки.
  И замерла. По проходу между домами, по узкой улочке, пересекающей ту, на которой мы стояли, бренча латами, гогоча и уверенно впечатывая шаг в грязь, прошли два ренейда - самоуверенные ублюдки, хозяйничающие на моей земле, как в своей конюшне. Ублюдки. Ублюдки...
  Ярость пульсировала в моей голове, туманя сознание. Мысли и чувства закипели, превратились в один яростный, неконтролируемый клубок... Я готова была сорваться с места и крушить, ломать, убивать... Наверное, со мной творилось что-то неладное, если желание убивать стало сильнее здравого смысла. Наверное, я сходила с ума.
  Опустила голову, закрыла глаза, призывая спокойствие. Глубоко вздохнула. Мне нужно успокоится. Мне нужен якорь. Что-то, за что я могу зацепиться. На что могу опереться, чтобы остаться самой собой.
  И моя рука, будто живя своей собственной жизнью, нашла чужую ладонь - теплую, шершавую, твердую, привыкшую ласкать и убивать... Осознав, что делаю, я отпрянула, подалась вперед, выхватывая руку, но чужие пальцы крепко обхватили мою ладонь, будто только того и дожидались. Паллад резко развернул меня к себе и в его глазах я увидела то, чего не хотела видеть - понимание. Не сочувствие, не жалость, не надменное превосходство более опытного человека, нет, просто понимание. Понимание того, что мне придется узнать о жизни очень многое из того, о чем я раньше в своей наивной простоте и не подозревала. Того, что это знание изменит и меня саму. Того, что путь будет труден, а он и хотел бы помочь... но подобный путь проходят в одиночку... Но если мне нужна его рука и поддержка - вот она, рядом.
  Неверно то, что истина одна, она многолика, если ты познал одно из ее лиц, это не значит, что ты знаешь ее всю. Нельзя судить другого человека только по тому, что тебе известна часть правды. Но ты можешь попытаться его понять. Разве не это самое ценное, что может быть между людьми?
  Я хотела бы понять Паллада, просто понять, просто соприкоснуться с ним краешком души. Только зачем нам оно, это понимание, если сейчас я войду в ту полуоткрытую дверь и мы расстанемся навсегда?
  
  Паллад все-таки вошел первым, настороженно обведя глазами небольшой чистенький покой, и только после этого посторонился и пропустил меня вперед. Его окаменевшее лицо меня удивило, но вопрос так и повис на языке...
  От порога к дальней стене, где стоял крепкий деревянный стул с высокой спинкой и аккуратно наброшенным поверх узорчатым покрывалом, вела дорожка из цветочных лепестков первоцветов, единственных в это время года цветов, еще влажных, сорванных только что, остро пахнущих свежестью и весной. А вдоль дорожки, опустившись на одно колено и почтительно склонив головы стояли люди. Дюжина, не больше. В воздухе витало едва сдерживаемое волнение. Такой неожиданный прием...
  Но вот откуда-то справа, бесцеремонно расталкивая толстыми руками застывших людей, ко мне прокатился сущий колобок - невысокий пухлый мужчина, лысый, как яйцо, с губами, сложенными бантиками, и вытаращенными глазами.
  - Эмайо, - прошептала я, чувствуя, как к глазам неудержимо подступают слезы.
  - Моя любимая Надорра, я знал..., я верил..., - оглушительно всхлипывая, колобок внезапно рухнул на пол и прижался к моим ногам, - Вы живы... значит, Лакит жив!
  Надорра! Создатель, как же давно никто не называл меня так! Маэдринское "леди" отрывало меня от Лакита, делало чужой и далекой... зато теперь я дома!
  Лица вокруг меня осветились улыбками, фигуры склонились в почтительном поклоне.
  Лишь один человек продолжал неподвижно стоять. Его лицо превратилось в непробиваемую каменную маску, глаза стали чужими, холодными и непроницаемыми. Я растерянно обвела глазами людей, склонившихся передо мной, а когда оглянулась - Паллада уже не было, и только ветер играл распахнутой дверью...
  
  
  Часть вторая.
  
  За длинным черным столом сидело десятка два человек. Совсем не много, учитывая времена. Но и не мало. А это более чем удивляло: как собравшиеся вообще смогли прибыть в эту небольшую укрытую и защищенную долинку в Субейских горах? Времена ведь обязывали, война, как никак.
  Ближе к торцу, как издревле было принято, расположились главы родов Чести или те, кто их представлял, далее - Достойные люди. У стены напротив сидели приглашенные, еще десятка два человек. Рядом с ними каменными статуями застыли Блистательные - в безупречных синих мундирах, перетянутые серебряными перевязями с серебряным же изображением головы рыси.
  За столом первым справа сидел дорр Валир Валисс-ард, немолодой, желчный и грузный наместник Думхерга. Его одежда была довольно скромна, по сравнению с остальными, но взгляд источал высокомерие вкупе с неприязнью, и я подозревала, что тем самым высокий дорр всего-навсего скрывает страх и неуверенность: его огромная долина, Думхерг, пала едва ли не в первые месяцы вторжения ренейдов, не понеся при этом таких значительных потерь, как Внутренний Лакит. Ему запросто могли поставить это в вину, а его оправдания показали бы его уязвимость. Но на этом собрании нельзя быть уязвимым. И вряд ли Валисс-ард прибыл сюда, преодолев столько опасностей, чтобы добиться расположения присутствующих. В этой компании он был самым высокородным, если, конечно, не принимать в расчет меня. А меня в расчет не принимали.
  По правую руку от дорра Валира сидел Андран Нор-Скалит, хозяин богатого центрального Мерона, крепкий, высокий мужчина с роскошной гривой седых волос, рассыпавшихся по плечам. Сегодня Андран был одет не просто изысканно, но роскошно - в темно-красную тонкой шерсти тунику с высоким воротником-стойкой, изукрашенным золотом искусной вышивки, как и высокие манжеты пышных рукавов черной верхней рубахи. На крепкой груди мужчины уютно расположилась массивная золотая цепь с покрытым эмалью родовым знаком - три черные выдры на зеленом поле. На их фоне серебряная полоска, означающая вассальное подчинение Рыси, выглядела блеклой. Про себя я усмехнулась - при отце Нор-Скалит ни разу не позволил себе одеть эту версию родового знака, слишком богатую, слишком вызывающую, слишком подчеркивающую самостоятельность ее носителя. Но сейчас другие время. Сейчас тот, кто не дерзнет заявить о себе громко и настойчиво, окажется в дураках. Или я чего-то не понимаю?
  Андран сидел прямо, не напряженно, но собранно, чуть больше необходимого запрокинув красивую холеную голову, спокойно положив на стол унизанные кольцами руки. С того времени, когда я видела его в последний раз, он осунулся и постарел, а в глазах появилось больше жесткости, смешанной с самоуверенностью и даже наглостью. На меня он не смотрел, а если и бросал мимолетный взгляд, теплоты и участия в нем не было. Теперь я знала, почему, но чужую неприязнь оправдать не могла.
  Далее расположился Роберн Нор-Пунар, едва ли не полная противоположность Андрану - маленький, пухленький, с добродушной улыбкой на полных губах и холодными стальными глазами, прикрытыми опухшими веками. Казалось, указательный палец Роберна торопливо выстукивает некую мелодию на столешнице, но на деле ни звука не доносилось из-под его руки. Во владениях Пунаров находилась богатая восточная часть внутреннего Лакита - Донея, издревле соперничающая с Мероном. Не потому ли молодящийся Роберн в роскоши своего одеяния бросал вызов Нор-Скалиту? Его коричнево-желтая туника, отороченная гладким темным мехом, была усыпана драгоценностями, а золотая цепь с родовым знаком парящей чайки оттягивала короткую толстую шею вниз.
  Бросали неприязненные взгляды сидевшие друг напротив друга давние недруги, не поделившие пограничные земли - почтенный Нор-Аралик, наместник Мерда, и его сосед вздорный Нор-Эрдо, владелец небольшого, но процветающего Утварга. Поправка: некогда процветавшего, ибо кто во времена военные способен процветать?
  За Нор-Араликом - сухонький невысокий Онтей Нор-Крахт, которому принадлежали несколько долин на границе с Нижней Наксеной. Этот илар был богат, влиятелен, его острого языка опасались, но одеждой он был куда как скромен, ибо не любил напыщенность и позерство, а потому и бросал подозрительно-неприязненные взгляды на кричаще-богато разодетых соседей по столу.
  Развалившись на стуле, вытянув длинные ноги и спокойно сложив руки на груди, обозревал пустой оконный проем молодой, откровенно скучающий Урлих Нор-Вараст, сын хозяина Карлоны. Дорожную одежду он сменил, облачившись в строгую черную тунику с высоким воротом-стойкой, но вышивка на ней была непритязательной, цепь с родовым знаком - серебрянной, а из иных украшений он надел только то, что положено по этикету - родительское кольцо-печатку. Никаких излишеств. Никакого вызова. Юноша вообще не казался сколь-нибудь заинтересованным в происходящем, но по собственному опыту я знала, что первое впечатление может быть обманчиво.
  Далее сидел невысокий сухощавый мужчина с пронзительно-острым взглядом темных глаз - Габор Нор-Нуавва, он тщательно изучал собственные ногти и изредка бросал предостерегающие взгляды на сидевшего напротив Крифора Нор-Кобба, франтоватого вспыльчивого илара с юго-западных предгорий Субейи.
  И наконец, Элевдар Нор-Аднон, сам Магистр-распорядитель.
  Этих я знала, по крайней мере, не раз встречала. Другие же были мне незнакомы.
  Впервые увидела я нынешнего владельца южной Пурлиты, кажется, Нор-Ласса - никто не удосужился объявить имена присутствующих, предполагая, что я и так всех знаю. На пурлитце была перевязь с собственными родовыми знаками, а на груди болталась еще и лента со знаком Прунта - очевидно, Нор-Ласса прибыл представлять не только сам себя, но и в качестве посланца своего южного соседа - богатого предгорного Прунта.
  Еще один молодой человек, почти мальчик, привлек мое внимание - сын наместника Тутарлы, о котором, как мне объяснили, не было слышно полгода. Сам дорр нынче был нездоров и в опасное путешествие отправиться не рискнул. Но представлять себя отправил малолетнего сына, к тому же отдал подростку подлинную родовую печатку - даже отсюда я видела тусклый блеск темного кольца, болтающегося на тонком пальце. Я уже знала, что старший сын и наследник наместника Тутарлы Алесс Но-ард погиб в бою, теперь его место занял вот этот мальчик. Не потому ли прислал его отец, чтобы выразить сожаление случившемуся? Официально о моем намерении выйти замуж за его сына объявлено не было, но какой хороший отец останется в стороне от такой новости? Останься Алесс жив, он наверняка стал бы Надорром, а нынешнего собрания могло и не случиться. Этот вопрос не оставлял меня в покое с того самого момента, когда я узнала о том, кто прибыл на Совет Меча. Дюжина человек из родов Чести Лакита, причем двое - из Старших родов, тех, кто родовит "по крови". Старшей знати, дорров, в Лаките всего пять родов; их, далеких потомков сподвижников Инаса, иногда называли "Сапфироносными", "фоэг-ма-дорр" по-древнекиттски, ибо рукояти их древних мечей украшали особые сапфиры, и сегодня Сапфироносных было только двое.
  Из тех, кто получил титул от потомков Инаса "по дару" - иларов, присутствовало девять и еще дюжина тех, кого илары прислали представлять вместо себя: по закону посланцы могли высказать волю пославших их, даже не будучи сколь-нибудь знатными, но участвовать в обсуждениях не могли.
  С другой стороны, на Совете не было многих из Достойных людей, обычно присутствующих на таких публичных собраниях - глав купеческих и ремесленных гильдий. Да и военных, если уж на то пошло, прибыло удручающе мало: Джонсан Киит, после гибели Козара Нор-Леры ожидающий получения золотой цепи Верховного военного магистра и, похоже, заметно нервничающий именно по этому поводу, двое умлатов*, судя по нашивкам и не первой свежести мундирам, кое-как отчищенным в последний момент - прямо с поля боя, а по взглядам, втихомолку бросаемых друг на друга, соперников. Военный совет без военных - нелепо, но удивляться не приходилось: большая часть воинских сил Лакита нынче была стянута к югу, где еще шли сражения за Лонель.
  А ко всему прочему сегодняшний Совет Меча проходил и без Надорра. В стране, где слово короля - закон, это было необычно, и сие ненаправляемое Надорром "высокое собрание" опасно походило на обезглавленное тело - руки и ноги еще дергаются, но нет между ними слаженности, они мало согласуются друг с другом. История, увы, знавала времена, когда судьбоносные для Лакита решения приходилось принимать в отсутствие Надорра, да, такое тоже, увы, случалось. Но Лакит не был бы Лакитом, если бы не предусмотрел и такое. Для всего существовали правила, которые учитывали все. Даже вражескую осаду. Даже гибель большинства нобилей, способных принимать решения. Даже распри. Если Совет не мог придти к решению, если здравомыслие растворялось в жажде власти, мести или гордыне, в свои права вступал "Архонтов жребий" - сосуд с черными и белыми шарами. По установлению, нобилей, отсутствующих на Совете Меча, заменяли шары. И если присутствующие никак не могли придти к согласию и полюбовно договориться, архонт, неизменно освящавший такие собрания, при голосовании доставал шары из темного закрытого сосуда - один за род, никем не представленный. Белый шар - поддержка, черный - отказ. Чем меньше реальных людей присутствовало на Совете, тем большую надежду оставшиеся возлагали на справедливый божий суд. Жребий - он и есть жребий.
  Но сегодня большинство собравшихся с немалым удивлением поглядывало на сосуд в руках Верховного архонта - не многие помнили, что такое Архонтов жребий, и могли похвастать столь доскональным знанием древних традиций, случай применить которые выпадал не чаще, чем раз в поколение.
  Нас собралось на удивление много для этого времени и места - война, как-никак, добираться до Субейи долго, трудно и опасно. Но эти дорры и илары, вечно озабоченные благосостоянием собственных земель, были здесь, побросав все свои дела - кто-то прибыл раньше, уже неделю-другую в тайных переговорах и обсуждениях ожидая приезда остальных, кто-то приехал точь-в-точь накануне... Конечно, многие из присутствующих перебрались в сравнительно безопасную Субейю уже давно, сразу или накануне захвата Эльясом Внутреннего Лакита. Теперь им оставалось только стенать да жаловаться, да с тоской поглядывать на оставленные врагу вотчины и строить сумасшедшие и почти неосуществимые планы по освобождению.
  Но остальные? Что заставило дряхлого немощного Нор-Крахта преодолеть такую дорогу? Почему Но-ард, слегший с лихорадкой где-то в глубинах подгорных пещер Туманного хребта, не побоялся отпустить на совет своего теперь единственного, и - увы - несовершеннолетнего сына? Только ли сожаление о несбывшейся надежде возвеличиться, получить великий титул Надорра для своего старшего, но теперь потерянного сына. Кесарваху едва исполнилось пятнадцать, он слегка робел, украдкой облизывал пересохшие губы и поминутно оглядывался на приставленного к нему дядьку, дородного хмурого Таваза, доверенное лицо дорра Но-арда. Зачем они здесь? Неужели боль за поруганное врагом отечество наконец заставила всех сделать единственный верный вывод: пора действовать, и действовать сообща? Или причина куда более прозаична: нашлась пропавшая наследница - пора делить власть?
  Привычно читаю на лицах раздражение, скрытую неприязнь, страх, любопытство и даже скуку. Вот только раньше я могла без помех разглядывать их со стороны, а теперь не могу. Я сижу во главе стола. Разглядывают меня, дерзнувшую возглавить Совет Меча.
  Самой первой реакцией на мое появление из узких створок дверей на дальней стене зала было удивление, переросшее в шок, когда я миновала обычно отведенное мне на советах место - кресло чуть позади и справа, и спокойно села за стол.
  Женщинам на Совете Меча не место, но на деле это вещь не совсем из ряда вон выходящая: в истории Лакита была знаменитая воительница Лайна Думхергская, дослужившаяся до чина наместника стратиота, была и Надорра Варна, взявшая власть в свои руки, когда ее муж, Надорр Норкол, был ранен в спину и парализован до конца дней своих, и другие... Но то были женщины, известные своим незаурядным умом, силой и властностью. А кто была я? Едва миновавшая совершеннолетие незамужняя девица, пусть и дочь Надорра, на полгода сбежавшая из занятой врагами страны? Да, именно такой я себя и представляла. Да, именно так на меня и смотрели. Во взглядах большинства собравшихся в зале мужчин, за исключением разве что гвардейцев - в их пустых и тщательно прикрытых веками (по долгу службы) глазах не отражалось ничего, и тех людей, что пришли со мной, - я видела скрытую досаду и желание перейти побыстрее от пустопорожней болтовни к делу. А то, что ничего не значащая болтовня будет, они не сомневались - ведь кто-то обязательно соизволит потешить самолюбие молодой Надорры.
  Я понимала, о чем они думают.
  Я легко улыбнулась уголками губ и мимолетно обвела глазами зал. Длинный, узкий, высокий чертог со столь же узкими, длинными и высокими окнами как нельзя более кстати подходил для подобного рода собраний. Строгость линий, отсутствие излишеств, наспех подвешенные штандарты с родовыми знаками-сигнами, собачий холод, от которого не спасали даже подбитые мехом одежды... До недавнего времени и сама старинная крепость Арун была заброшена: исконное владение Каскоров, она нечасто посещалась Надоррами, а если и посещалась, то ненадолго. Округлая долина, где располагался Арун, имела лишь два въезда и оба были перекрыты стоявшими у основания перевалов крепостицами со сдвоенными башнями. Отвесно вздымающиеся скалы, окружавшие долину, были лучшим прикрытием от непрошенных гостей, а небольшой егерский отряд мог защищать себя и насельников крепости от любого врага сколь угодно долго. Сам же восьмибашенный, вздымающийся вверх Арун прилепился к монолитной стене утеса в северной части долины и подступы к нему усиленно охранялись.
  Сейчас в этой небольшой и тщательно укрепленной крепости собралась большая часть лакитского королевского двора. Цвет ее общества, можно сказать.
  - Возблагодарим Создателя за возможность собраться, - спокойно произнесла я с детства привычную фразу, вполоборота повернувшись к архонту и двум его служкам, несущим необходимые для ритуала принадлежности, - И да пошлет Он собравшимся твердость духа, крепость ума и незыблемость чести.
  Худой как щепка Верховный архонт Бавар бросил на меня сверху вниз испытующий взгляд, дождался, пока я поднимусь, пока поднимутся все остальные, почтительно склонят головы, и прочел слова начальной молитвы, сопровождаемые густым ароматным дымом из кадильниц. Я задержала дыхание, но мне стоило немалых сил не закашляться - то ли по недомыслию, то ли из-за излишнего усердия один из служек постарался сунуть чашу с горящей смолой, отгоняющей злое, почти мне под нос. Между тем второй служка зажег стоявшие на столе особые свечи в ажурных медных подсвечниках: пока идет собрание, огонь из храма Семи лампад должен гореть, неустанно напоминая собравшимся о мудрости Вечных и призывая скудоумных смертных к благоразумию.
  А благоразумие нам потребуется, это уж точно.
  - Мы собрали Совет Меча, чтобы решить, как нам быть дальше...
  Хорошее начало, весело подумала я и покосилась на ровную каплю голубого пламени в обрамлении синеватого нимба, едва привычные слова слетели с моего языка. Вранье с первого же слова, несмотря на вечный огонь, призванный отвращать собравшихся от лжи. Совет Меча был назначен совсем не мной и не из-за меня. Как раз наоборот. Меня пытались сюда не пустить. Мало того, в последний момент его решили провести даже на три дня раньше намеченной даты, оттого многие из приглашенных были еще в пути. Но я успела.
  
  * * *
  ...С тех пор, как мы покинули Панкар, прошел месяц, но иногда мне казалось, что мое путешествие в обществе Паллада и Лиона было не просто давно, а и вообще в другой жизни. Слишком быстро мне пришлось забыть о своих нелепых переживаниях и чувствах, слишком быстро пришлось втянуться в игру совсем другого толка. И теперь, почти месяц спустя, я не могла не удивляться тому, как часто случай определяет нашу жизнь, как мы зависим от того, кто нас окружает и чьим советам мы доверяем. Ведь не произойди одна такая случайная встреча, моя история сложилась бы совсем иначе, и я даже боюсь думать о том, насколько иначе.
  Из Панкара мы уехали уже через пару часов после того, как я вошла в дом Эмайо. Старый слуга беспрестанно лил слезы и причитал, но между тем не забывал отдавать четкие и ясные приказания своим домочадцам. Он спешил покинуть город и обещал быть "защитой и опорой на пути домой моей любимой госпоже".
  Уже в пути я по достоинству оценила способности Эмайо - у нас были не только крепкие, выносливые лошади (не сомневаюсь, будь то необходимо, слуга нашел бы коней самых чистых кровей, однако именно этого-то мы и старались избежать - броскости), достаточный запас пищи и питья, но и вещи, которых я была лишена, пока добиралась до Лакита - посуда, пусть и походная, чистая постель, добротная одежда. Впрочем, ночевать под открытым небом нам не пришлось, а походные шатры, взятые на всякий случай, не были разложены ни разу. Насколько Паллад избегал останавливаться в придорожных постоялых дворах и вообще избегал общества, настолько Эмайо это самое общество любил, находя убежище под носом у ренейдов так, чтобы никто нас ни в чем предосудительном и таинственном не заподозрил. Здесь, во Внутреннем Лаките, было куда многолюднее, земли богаче, а люди крепче, чем в Думхерге. Впрочем, следовало признать, ренейды избегали соваться в горы и предгорные селения, уж не знаю почему.
  Наша скромная компания в полдюжины человек, не привлекая ничьего излишнего внимания, быстро продвигалась на север вдоль Кэйкитов. Спешка, признаться, немного удивляла: предполагалось, что я сама себе хозяйка и сама определю куда, когда и как двигаться. На все вопросы Эмайо принимался слезно и невнятно причитать, из чего я, "последний бриллиант из короны Лакита", "услада глаз" и "дражайшая госпожа", понимала, что ему непременно нужно меня спрятать подальше от завистливых глаз и загребущих рук. О том, чтобы узнать, чьи глаза или руки меня жаждали, а также куда меня нужно упрятать, пока речи не шло, ибо мое терпение заканчивалось через несколько минут выслушивания жалоб расчувствовавшегося слуги и я бросала совершенно бесполезные расспросы, так ничего и не добившись. Остальные мои провожатые - двое вооруженных до зубов мужчин, туговатая на ухо сестра Эмайо и племянница - предпочитали вообще молчать. Разговаривать с сутулой глуховатой Басулой было бесполезно - она слишком громко переспрашивала все, о чем я ни пыталась у нее спросить, юная Клея до слез робела передо мной и каждый раз испуганно оглядывалась на дядю, из рук ее вечно все падало, и доводить ее до удара невинными вопросами у меня не было ни малейшего желания. А Клоба и Мудуг, некие дальние родственники Эмайо, обычно тупо улыбались и растерянно пожимали плечами. Что, впрочем, не умаляло их внушительного и устрашающего вида.
  На третий вечер, устав от испуганно-подавленного молчания Клеи и непрекращающегося, зато совершенно пустого словоизвержения Эмайо, я спустилась в общую залу постоялого двора, наплевав на все предостережения. В небольшом зале было на удивление людно и шумно, но большая часть посетителей сбилась в кучу у дальнего стола, откуда поверх тихого и ненавязчивого бренчания лютни доносились взрывы буйного хохота... Ренейдов здесь не было, и я вздохнула с облегчением. Впрочем, ренейды вообще старались не соваться в Кэйкиты.
  - Го-го-го, подумать только! - трясся от смеха дородный бородач с торчащими во все стороны рыжеватыми патлами, - Сколько ослиных ушей - он сосчитал, а про свои забыл!
  Его огромный живот даже под шерстяной туникой колыхался как желе, мужчина поддерживал его толстыми волосатыми руками и раскачивался из стороны в сторону, заставляя сгрудившихся у дальней стены людей со смехом отскакивать. На какое-то время стол опустел и я увидела человека, сидевшего на противоположной его стороне. Наши глаза встретились - чужие зрачки на мгновение удивленно расширились, но тут же прикрылись веками, на лице заиграла довольная улыбка, пальцы неожиданно мощно ударили по струнам, а негромкий, чуть надтреснутый высоковатый голос задушевно запел "Славными дорогами побед", старинный походный марш киттов. Менестрелю стали подпевать, кто воодушевленно и торжественно, кто растроганно, умиленно сморкаясь... Я немного послушала, а потом незаметно ускользнула наверх, в свою комнату.
  Через пару минут я услышала негромкий стук в дверь. Клоба и Мудуг подхватились, Клея бросила на меня испуганный взгляд, но я опередила всех.
  - Моя Надорра, - невысокая и чуть согбенная фигура менестреля согнулась еще больше, припадая к моим рукам и опускаясь все ниже, но я не позволила, схватив старика за плечи и поднимая:
  - Орфик, друг мой, как я рада тебя видеть!
  Я знала Орфика с тех самых пор, как помнила себя. Он был шутом, королевским шутом. Пересмешник, менестрель, добрый спутник моих детских (а после - и недетских) проказ, он всегда был тем, кто открывал мне глаза на правду, какой бы горькой она ни была. И сейчас эта самая правда была мне жизненно необходима - о том, что происходит, что было, что будет. Я хотела знать. Я хотела понять. Мне нужен был непредвзятый взгляд со стороны. Какое счастье было встретить его здесь! И какая удача!
  В тот вечер мы долго говорили. Я слушала и расспрашивала. И наблюдала.
  За последние полгода Орфик заметно постарел. Еще больше ссутулился, морщины сплошь покрыли его лицо, но огонь в глазах горел прежний.
  На следующее утро, несмотря на глухое ворчание Эмайо, Орфик отправился с нами. А еще через два дня пути Клоба и Мудуг скромно сложили свои полномочия, предоставив мою защиту людям, по долгу службы обязанным это делать - полудюжине молчаливых воинов из личной гвардии лордов Каскоров, а точнее, из Соколиного отряда Блистательных, обычно сопровождавшего своего господина во время ближних к Шелу поездок в горы. В лицо я помнила двоих из них, остальные были мне незнакомы - отец не часто брал меня с собой на охоту. Но не это меня удивило.
  - Как вы узнали, где я? - набросилась я на динена Тирдала, как только с представлением по случаю прибытия было покончено.
  - Мы получили приказ, благородная госпожа, сопровождать Вас, - вытянувшись в струнку, пролаял Тирдал, не глядя на меня.
  - От кого?
  - От Магистра оффиций Элевдара Нор-Аднона, госпожа.
  Магистр оффиций или иначе Магистр-распорядитель Элевдар Нор-Аднон был правой рукой моего отца, его неизменным советчиком и наушником. Ничто не обходилось без его участия, ничто не ускользало от его внимания - он ведал дворцовой стражей и личной гвардией королей Лакита, поимкой преступников и пополнением темниц, доставкой в Шелвахару мзды за пересечение Тутарлы, сопровождением по землям Лакита эмиссаров короля Маэдрина и прочих ценных персон, ...а еще многим и многим другим, о чем я и не подозревала. За глаза его звали Нетопырем и до недавнего времени я считала, что столь нелестное прозвище родилось из-за нежелания Элевдара выходить из тени моего отца и дано оно, само собой разумеется, недоброжелателями и завистниками.
  Элевдар всегда был со мной предупредительно вежлив и дружелюбен, держался на почтительном расстоянии, не пытаясь ни завоевать мою симпатию, ни вызвать неприязнь. Вел себя так, как и полагалось истинному придворному. Мне казался он педантичным, скучным и немногословным, и у меня никогда не возникало желания понять, что он за человек на самом деле. Его преданность Риардону Каскору не знала границ, и я не сомневалась, что эта преданность перейдет и на меня.
  Но смерть короля Лакита и последовавшие за этим события многое изменили. Нор-Аднон тоже мог стать другим.
  - А как он узнал, где меня искать?
  - Не могу знать, благородная госпожа.
  - А куда вы должны меня сопровождать? - поинтересовалась я, внимательно разглядывая динена. А ведь врет. Или что-то скрывает. Мне знакомо это непроницаемое выражение лица. Из прошлой жизни.
  - В Субейю, благородная госпожа, ущелье Накмат. Там Вы будете в безопасности.
  Накмат? Храм Киртона и неприступный монастырь на вершине утеса? Хорошенькое же местечко подобрал для меня Элевдар. Бездонный омут и то куда веселей, чем накматские подземелья. Мне довелось побывать там один раз, когда отец захотел навестить одного не то узника, не то монаха-отшельника... Возможно, место и впрямь самое удачное для молитв и уединения, да и от врагов более чем защищенное, но хоронить себя заживо я пока не собиралась.
  - Я рада, динен Тирдал, что ты и твои люди будут сопровождать меня, - фальшиво улыбнулась я, решив пока проигнорировать слишком уклончивое обращение "благородная госпожа". Так к наследнице Надорра не обращаются и Блистательный должен об этом знать, - Под твоей защитой я чувствую себя в безопасности.
  - Мы рады служить Вам, благородная госпожа, - почтительно склонил голову гвардеец и отошел, осторожно пятясь назад. Битый лис, вдруг подумалось мне, ни словечка лишнего, ни жеста неосторожного. Сколько ему? Далеко за сорок, но форму держит, да и опыта, пожалуй, не занимать. Лицо обветренное, в красных прожилках, рот защелкнут как капкан, узкие щелки глаз скрывают настороженно движущиеся черные горошины зрачков. Не прост, не доверчив, не открыт. Такого на женском обаянии не проведешь, такого другим брать надо.
  - Ну, и что ты по этому поводу думаешь? - тихо спросила я Орфика, когда Тирдал отошел и оказался на безопасном для разговоров расстоянии.
  - Если ты попадешь в Накмат, то не выберешься оттуда. Элевдар не позволит.
  - Элевдар? - удивилась я, - Почему Элевдар должен меня задерживать?
  Орфик окинул меня долгим взглядом.
  - Многое изменилось, Оливия. Теперь у нас Нетопырь всем правит.
  - Правит?
  - Сама увидишь, - удрученно ответил шут.
  Я решила повременить с подробностями. Подробности подождут.
  - Что сейчас будем делать?
  - Начнем с наших любезных Блистательных, - блеснул хитрой улыбкой Орфик.
  Но сначала мы поговорили с Эмайо.
  - Тебя не удивило, моя дорогая Надорра, - спросил Орфик, улучив момент, когда мы остались со слугой наедине, - что делал наш милый добродушный толстячок Эмайо, пригревшийся в Шеле как у себя дома, так далеко на юге? Такие, как он, под любым хозяином служить будут. Такому, как он, нечего бояться Эльяса.
  - И что же он делал в Панкаре? - искренне заинтересовалась я, чувствуя, как на моем лице расцветает мерзкая ухмылочка.
  - Элевдар разослал тех, кто знает тебя в лицо, по всем торговым путям, к перевалам, к переправам. Туда, где можешь оказаться ты. Повезло Эмайо. Чем быстрее он доставит тебя Нетопырю, тем большую награду получит.
  - Правда? - удивленно спросила я, не отрывая глаз от слуги.
  - Да, да, моя Надорра, - грустно покачал головой Орфик, - Он решил, что может вот так просто продать Вас!
  - А дорого хоть?
  Суетливый круглый человечек с подвижным лицом, столь падким на выражение буйных эмоций, мгновенно побледнел, его пухлые бантичные губы затряслись от страха, глаза еще больше выкатились. А начав говорить, остановиться уже не мог.
  Он рассказал, как в Шел ворвались ренейды, круша и ломая все на своем пути. Они разграбили Шелвахару, дым от пожаров смердел еще несколько недель, убивали, насиловали, но по странной прихоти короля варваров не тронули в самом Шеле ни одного камня. Эльяс сам поселился в замке, пожелав жить в завоеванной им роскоши и богатстве.
  Эмайо хныкал, как ребенок, рассказывая о том, во что превратилась его жизнь, когда ренейды стали хозяйничать в Шеле. И о том, как рад он был услужить милейшему Магистру Нор-Аднону, предложившему отправиться на поиски законной наследницы Лакита, потому как он, Эмайо, хорошо знал ее в лицо...
  - Как Элевдар узнал, что я нашлась, Эмайо? - холодный тон, холодные глаза, холодные речи. Осознав, что его преданность по достоинству оценена не будет, слуга тяжело вздохнул:
  - Голуби, моя дражайшая госпожа. У меня были голуби, я отослал сообщение в тот же день, как увидел Вас в Панкаре.
  - Где сейчас Элевдар?
  - Полагаю, где-то в Субейе, - слуга втянул в плечи голову, похожую на поднявшееся тесто, рыхлое и мягкое, а еще слюнявое, - Где ж ему еще быть?
  И то верно. Уж если прятаться, то лучше крутой смеси из острых скал, ущелий, бездонных пещер и пропастей, запутанных горных троп, то есть всего того, что зовется Субейя, и найти невозможно. Всего два дня пути отделяли Субейю от Шелвахары, однако миновав первые же перевалы, вы попадали в другой мир - опасный и непредсказуемый.
  - Блистательные не могли прибыть из Субейи так быстро, - повернулась я к Орфику. Тот понимающе кивнул. Если приказ отдан не лично, есть шанс, что гвардейцы были лишь удобным случаем перехватить меня по пути и личной преданностью Элевдару они не болеют.
  - Эмайо, у тебя есть шанс доказать свою преданность, - раскрытые в печально-собачьем восторге глаза меня не обманули, мне было тошно, но я милостиво улыбалась, - Узнай, где полученный Тирдалом приказ и что в нем. Тогда я подумаю, смогу ли простить тебя.
  Лицо слуги на мгновение стало жестким и неулыбчивым, губы звучно шлепнули.
  - Дорогая моя госпожа, это будет трудно сделать, - привычно слезливо заныл Эмайо, выгадывая себе послабление, - я бедный слуга... а они Блистательные!
  Но я выразительно молчала.
  Ответ я получила быстро, даже слишком быстро, что наводило на определенные раздумья. Сначала Эмайо долго и нудно объяснял, почему крохотную бумажку с приказом уничтожили сразу же после получения птичьей почтой, а это в свою очередь было прилюдией к тому, что приказ сам слуга не видел и не может ручаться за его содержание, но один из гвардейцев, милый юноша по имени Забарья, сам отвязывал послание от лапы сокола, а потому краем глаза видел, что там было написано. Он клянется, что ничего кроме приказа доставить Надорру целой и невредимой в Накмат там не было!
  Что ж, если это правда, немного сумасбродства мне не повредит. В Субейю я поеду, но не сейчас и не к ущелью Накмат. Следовало немного осмотреться, прежде чем лезть медведю в пасть. И где это я подобный совет уже слышала?
  
  * * *
  Да, в неприступном замке-крепости Арун, спрятанном в самом сердце гор Субейи столь искусно, что немногие подозревали о его существовании, меня не ожидали, а когда я там появилась, наготове было объяснение: молодая и очень испуганная Надорра сочла Арун защищенным куда больше, нежели храм Киртона в Накмате, и совершенно случайно попала туда, где совершенно случайно собралась половина королевского двора.
  На самом деле я должна была исчезнуть в Накмате на то время, что понадобилось бы Нетопырю для завершения его планов. Тем более, что планы ему явно пришлось значительно изменить, как только Субейи достигли известия о том, что пропавшая Надорра нашлась. Однако на север наследница Каскоров не спешила, подолгу останавливаясь в дороге. И если бы не Блистательные, Нетопырь наверняка бы узнал, что причиной этому были не женские капризы.
  Мой взгляд мягко скользнул на противоположную стену единственного пиршественного зала Аруна, где в скульптурной неподвижности застыли вытянувшиеся фигуры Блистательных. Краснолицый Тирдал невидящим взглядом уставился в пол перед собой, однако я знала, что он не пропустит мимо ушей ни единого слова. Я доверяла ему - редкое по нынешним временам событие. Правда, поначалу нам очень трудно было найти общий язык...
  
  * * *
  - Тирдал, я давно хотела спросить, выжил ли кто-нибудь из Блистательных, когда ренейды напали на Шел?
  Мы ехали по каменистой тропе вдоль неглубокого, но быстрого горного ручья. Вверх вздымались скалы - справа круто, перемежаясь черными залысиными вымоин, слева - полого, зеленея невысоким перелеском.
  - Немногие, благородная госпожа, - динен Блистательных был, как всегда, немногословен, но я упрямо стремилась его разговорить. С тех пор, как мы встретились, он не произнес и нескольких связных фраз. Все отмалчивался, а если и говорил, то вот так, кратко, в два-три слова. Должна же я понять, в конце концов, что происходит? С тех пор, как я отправила Эмайо и его семейство обратно, путь стал прямо-таки скучным.
  - Где они сейчас?
  Долгое молчание.
  - Не могу знать, благородная госпожа. Вероятно, в Субейе.
  - Говорят, ренейды опасаются забираться в Субейю, это правда?
  - Да.
  - А вы? Давно там были? Ведь там обычно базируется Соколиный отряд? В долине Гармаат, у Вдовьей заставы?
  - Да, благородная госпожа.
  Я медленно вскипала. Блистательные и в иные времена болтливостью не грешили, но такого явного и демонстративного пренебрежения своей особой я не встречала.
  - Почему ты так со мной разговариваешь, динен? Чем я заслужила такое непочтение? - в ушах ощутимо застучала кровь, гнев требовал выхода, - Что заставляет тебя безропотно исполнять приказы Элевдара Нор-Аднона, а не мои, динен? Я не могу поверить в то, что ты боишься магистра, иначе ты не Блистательный. Блистательные не боятся никого и ничего. Что не так со мной?
  - Нет, госпожа, все в порядке, - ответил гвардеец, а голос вдруг отдал холодной сталью. Непреклонной сталью. Мои догадки оказались не просто догадками.
  - Что обо мне наговорили? - судорожно вздохнула я, чувствуя, как гнев неудержимо рвется наружу. Гнев на тех, кто решил опорочить мое имя, на тех, кто этим наветам верит, и на саму себя, не способную это изменить, - В чем моя вина, Блистательный? В том, что осталась жива? Или в том, что меня насильно увезли в Хемсок и там удерживали? В том, что меня собирались отдать в жены идиоту, продать как рабыню, а Лакит поделить за моей спиной? Моя вина, Блистательный, лишь в том, что я слишком долго медлила, прежде чем сбежать. Я слабая женщина, Блистательный, у меня нет такой силы и сноровки, как у тебя, я не умею ходить по горам и от седла быстро устаю, так что если хочешь меня винить, вини только в этом. Другой вины за собой я не вижу. Своим умом посуди, не чужим!
  Еще раз судорожно вздохнула, подхватила поводья и послала лошадь в галоп. Не скажу, чтобы собственная речь порадовала. Она не убедила бы и меня саму. Только вот я никак не могла понять, в чем и кого нужно убеждать. Что-то воистину страшное случилось, если Блистательные, в которых честь и преданность Каскорам вросла в кровь, кости и жилы, отвернулись от законной наследницы Риардона.
  Тирдал нагнал меня у выступающей вперед скалы, которую тропа полукругом огибала, а оттого становилась узкой и небезопасной. Гвардеец привычно перехватил поводья и придержал мою лошадь.
  - Оставь меня, воин, - холодно отпрянула я, - Мало чести быть надсмотрщиком, а ты, я смотрю, этой работой не гнушаешься. Нет больше Блистательных, если они так низко пали. Я отрекаюсь от вас. Мой отец перед смертью лишил Дамьера чина тибаты, а ведь тот всего только ослушался своего господина в надежде спасти ему жизнь. Он был предан нам до последнего вздоха. А вы? Кому служите вы, предатели?
  - Надорр забрал у Дамьера бляху? Он знал, что Камень собирается его предать? - поспешные слова сорвались с губ гвардейца раньше, чем он успел себя остановить. На мгновение, пока его лицо не застыло привычной каменной маской, промелькнуло выражение чистого удивления и недоверия.
  Я удрученно покачала головой и до боли прикусила губу, чтобы не застонать вслух.
  - Предать? Создатель, неужели в этом мире все перевернулось с ног на голову? Неужели из смерти Дамьера тоже сделали сказки-небылицы? Он не заслужил этого, клянусь! - я уже кричала, но даже не замечала этого, - Если кто и достоин светлой памяти, так это он. И Найру. И Астан, и Лавель, - перед глазами как воочию вставали картины той яростной, но слишком неравной схватки. И умирающий отец...
  Да как посмел кто-либо марать их память?
  Я рассказывала, а голос мой звенел яростью и слезами. Впервые рассказывала - о том, как сговорилась с Найру, как обманом мы заставили короля спуститься в подземелья, о том, как смиренно в ожидании скорого суда стоял на коленях Дамьер, который не склонил бы голову ни перед каким врагом. О словах прощения. О последней битве, о мече, не прошившем Надорра насквозь сразу же только потому, что прошел он через тело Камня. Да, глупо для опытного воина, да, неправильно. Но это было. ТАК было.
  Вечная память! Спокойной дороги в Бездны Забвения!
  Я слишком долго держала все в себе, слишком бережно хранила, слишком тщательно укрыла горем. Я рассказывала не для них, не для этих с острым любопытством и недоверием окруживших меня гвардейцев. Для себя. Услышать то, с чем не могла смириться. Услышать... и отпустить.
  Подавленное молчание.
  Тяжело вздыхаю.
  - Дамьер знал, на что шел. Был готов лечь на плаху за то, что ослушался повелителя. Потому что был совершенно уверен в том, что его решение спасет жизнь господину. Пусть ненадолго, но так и было. А ты?
  - Что я? - резче обычного вскинулся Тирдал.
  - Ты до сих пор уверен, что прав? Что это стоит твоей чести - против моей воли запереть в подземельях Храма Киртона в Накмате меня, кровь Каскоров, которую ты поклялся защищать даже ценой своей жизни?
  Тирдал молчал, только глаза вдруг глянули острее, да пальцы чуть сильнее сжали поводья.
  - Так что же заставляет тебя служить ему, а не мне, динен Тирдал? - спросила я, заглядывая Блистательному в непроницаемое лицо.
  - Магистр изловил самозванку, госпожа. А было еще две или три, - внезапно подался вперед темноволосый Ласкон. Гвардеец был еще очень молод, явно из тех, кто только недавно стал Блистательным, оттого и не научился пока жесткой выучке стариков. Юноша смотрел на меня горящими глазами, не замечая тяжелого, исподлобья, взгляда динена.
  - Самозванок? - нахмурилась я.
  - Да, госпожа, самозванок, - отозвался Тирдал, пристально изучая мое лицо, - Говорят, они похожи на истинную дочь Каскоров, как две капли воды. Тот же рост, те же глаза, те же волосы. А еще говорят, что истинная дочь Каскоров погибла. Вместе с Надорром и предавшими его Блистательными.
  Вот оно что. Если мне не верят Блистательные, поверит ли кто другой в то, что я выжила? Что я не чья-то искусная иллюзия?
  - Они не предавали..., - зашипела я.
  - Ну, вообще-то, доказать то, что перед вами истинная дочь Каскоров, не так-то трудно, - неожиданный ехидный голосок ужом пролезшего между застывшими лошадьми Орфика заставил всех вздрогнуть.
  - И так же ты собираешься это доказать? - почему-то в сердцах рявкнул Тирдал.
  - Очень просто, - весело ухмыльнулся шут, - На истинную дочь Каскоров не действует магия, вы же об этом должны знать. А здесь неподалеку как раз и живет один колдун в местечке, называемом Раззануй...
  
  - Ты знал о поддельных Оливиях? - старательно делая вид, что мне все безразлично, спросила я Орфика, как только мы двинулись в путь. Старый плут ехал следом и сидел в седле как-то особенно неуклюже, сгорбившись, завернувшись в линялый плащ с выцветшей узорчатой каймой. Лютня сиротливо висела на спине, поразительно напоминая горб или черного головастика, вцепившегося в хребет.
  Шут бросил на меня привычно-плутоватый взгляд и невинно потупился.
  - Ходили слухи...
  - Значит, знал, - я дождалась, пока Блистательные отъедут подальше: узкая тропинка, шедшая впритирку к скале, позволяла идти только по одиночке, оттого Блистательные растянулись впереди и позади меня и шута, рыская взыскательным взглядом по окрестным кустам.
  - А раз знал, то и спрос другой, - я обернулась, позволяя взгляду заледенеть. Голос тихий такой, вкрадчивый, - Значит, когда ты советовал мне быть с Тирдалом более откровенной и открытой, ты уже знал, что ему приказано доставить Нетопырю очередную самозванку, и знал, чем закончится наш разговор?
  - Э-э-э...
  - Ты сам не веришь в то, кто я, или тебе нужно было привести меня в этот твой Раззануй?
  Орфик изменился в лице.
  - Оливия, - шут слишком редко называл меня по имени, чтобы я в душе не позлорадствовала: проняло старого шута, ох, проняло, - Создателем клянусь, ничего дурного не замышлял!
  - А зачем тебе дурное замышлять? Тирдал ведь тоже с благими намерениями в Накмат тащил. Но его-то я хоть понимаю. И уважаю. Эмайо понимаю и презираю. А как мне относиться к тебе? С некоторых пор я заметила, что война людей изменила, может, я тоже должна измениться по отношению к тебе?
  С подвижного лица Орфика медленно сползла шелуха наигранных чувств, столь привычных для человека, промышляющего шутовством, передо мной покачивался в седле старый, умудренный жизнью человек, которого ничем не удивишь и не испугаешь. Настоящий Орфик, наконец-то.
  - Я тоже знаю, что такое честь, Оливия, а потому оправдываться не стану, - коротко и сдержанно сказал он, - Долгие годы твой отец и ты были моей семьей и для меня это до сих пор не изменилось. Ты уж сама решай, верить мне или нет. Раззануй не ловушка, это военный лагерь, спрятанный в горах. Это твои верные союзники. А говорить я не хотел из-за твоих Блистательных. Вот им-то я пока не доверяю. Уж прости.
  Прикусив губу, я молча кивнула.
  
  * * *
  Мои глаза оторвались от созерцания голубого пламени, освящающего всех и все сказанное на Совете Меча, и стойко встретили взгляд сидевшего на дальнем конце стола Нетопыря - холодный, понимающий, бесстрастный. С Магистром-распорядителем накануне вечером мы все оговорили: что я буду делать, как говорить, как себя держать. С тех пор, как я появилась в Аруне, наивно было предполагать, что Нетопырь позволит мне действовать самостоятельно, без его пристальной опеки, но моя покладистость и покорность несколько усыпили его бдительность. Он слегка отпустил поводок, но лишь настолько, чтобы я была этому благодарна. "Запомните, Надорра", - хорошо поставленным, низким голосом внушил мне Элевдар, - "Вы можете царствовать, но не править - у Вас нет такой власти. Принимать решения будут другие, те, кому такая власть дана". И добавил, снисходительно склонившись: "Вы будете украшением Совета Меча, Надорра Оливия. И не удивлюсь, если вскоре Вы станете символом всего Лакита. С Вашим именем на устах будут идти в бой, за Вас будут умирать!"
  Лучше бы за меня жили! - хотелось крикнуть мне. Умереть - невелика заслуга. Жить и бороться - вот что надо. Сражаться за Лакит, который того достоин! И я не жареная гусыня с петрушкой в клюве, чтобы украшать стол Совета, не ярмарочный флажок, которым машут перед началом турнира. Но если бы я знала, что это спасет Лакит, я бы сама взобралась на быка с пикой в руке.
  Хотела крикнуть, а на деле и бровью не повела. Ай да я! Тошно. Но нужно.
  А язвительные и горькие слова так и остались на языке. Я знала законы Лакита и на власть не претендовала. Я знала свое место и другим была готова подсказать, если забудут.
  Легкая снисходительная улыбка чуть тронула мои губы. Если бы присутствующие знали, сколько выедающего душу страха и кислых сомнений скрывается за столь простым и непринужденным движением высыхающих от волнения губ! Если бы они слышали, как лихорадочно стучит кровь в моей голове, как меня мутит... Но я надеялась, что они об этом не догадываются. Иначе все, все мы задумали, будет напрасно. А у меня нет права проиграть.
  - Я прошу Магистра-распорядителя рассказать о том, что происходит в Лаките.
  Холодный, ровный голос. Легкий наклон головы - ровно настолько, сколько и положено по этикету. Послать бы его в Хаос, этот этикет, да рано, партия еще не сыграна.
  - Прошу высокое собрание меня простить, если многое из того, что я скажу, ему известно...
  Сухим деловитым тоном Нетопырь поведал о том, как пала армия Короны, а за ней и армия Севера. Армия Юга, точнее, ее остатки, до сих пор сдерживает натиск ренейдов с севера и Ламы с востока, но это далеко на юге, в Лонеле, за Дестрой, рекой в тех местах полноводной и трудной для переправы, среди утыкавших скалы мощных крепостей и укреплений - слишком далеко, чтобы посылать помощь или чтобы получать ее. Лонель и обе Наксены до сих пор еще вяло сражаются, Думхерг и Прунт же пали, причем Думхерг - едва ли не в первый месяц вторжения. Остатки королевских войск, бродящих по Внутреннему Лакиту, сбиваются в военные отряды и нападают на ренейдов, но не слишком успешно. Им нужна голова, объединяющая сила, которая позволит действовать более слаженно и умело. А в отсутствие Верховного военного магистра это более чем насущная проблема...
  Я внимательно слушала, соотнося сказанное с увиденным за время моего путешествия. Много ли совпадений? Чему я могу доверять?
  
  * * *
  ...Через несколько часов пути в неизвестную мне долину Раззануй мы свернули к узкому ущелью, где Блистательные почувствовали себя более чем неуютно: на таких крутых, покрытых перелеском склонах хорошо устраивать засады. Они ехали, держа руки на рукоятях мечей, настороженно вертя головами и повинуясь четким негромким командам Тирдала. Даже я ощущала на себе тяжесть чужих взглядов, казалось, горы насквозь пронизаны ими... Но ущелье закончилось и отряд приостановился там, где тропинка обходит нависающую скалу. Динен бросил многообещающе-угрожающий взгляд на Орфика - места эти гвардейцам были неизвестны, дорогу указывал шут, однако с каждым шагом вглубь гор подозрения моих провожатых росли и множились.
  - Уже совсем рядом, - пробормотал шут, Тирдал медленно кивнул, не отводя от него пристального взгляда, и жестом послал двоих Блистательных проверить дорогу впереди. Весс и Крил уехали, а спустя несколько минут оттуда донеслись крики и звон стали.
  - Ловушка? - прошипел Тирдал, хватая старика за грудки и буквально выволакивая того из седла.
  - Нет, нет, - сдавленно просипел Орфик, бестолково маша руками.
  - Кто такие? - раздался сзади грозный окрик. Из ущелья, которое мы только что проехали, медленно выезжал конный отряд. Да и сами скалы внезапно ощерились лучниками, явно демонстрирующими свои намерения положенными на тетиву стрелами.
  - Надорра Оливия Каскор перед тобой, воин, - негромко, но твердо сказала я, с ног до головы оглядев вопрошающего, - Опустите оружие.
  - Госпожа, - ладный чернобородый мужчина в добротной шерстяной горской тунике, без плаща, зато с приметной бляхой динена армии Севера, мигом соскочил с лошади, припал на одно колено и почтительно склонил голову. Его примеру последовали остальные - молча, быстро и торжественно. На мгновение зависла удивительная тишина.
  - Хвала Создателю, да пошлет он вам твердость духа, крепость ума и незыблемость чести! - облегченно выдохнула я привычное приветствие.
  - Да будет! - рявкнули с радостью глотки, заблестели глаза.
  - Веди нас, динен...?
  - Налгор, моя госпожа, - встречающий с улыбкой подхватил поводья моей лошади, не обращая ни малейшего внимания на неприязненно-недовольный взгляд Тирдала, - мы ждали Вас чуть позже, оттого не успели подготовить достойную Вас встречу. Простите, Вам пришлось в одиночку идти по Волчьему ущелью, а это не самое приятное место...
  - Все отлично, динен Налгор.
  Налгор был доволен, а вот Тирдал вовсе не считал, что все отлично. Он был зол и не скрывал этого. Его провели, да как! То, что его окружают воины из регулярной армии, сомнению не подлежало: военная выправка, посадка в седле, четкая иерархия подчинения, лаконичность и четкость приказов - ошибиться нельзя, такому можно научиться, лишь выдержав строгую армейскую муштру. Вот только былого почтения к себе Блистательные не почувствовали. Они как будто перестали существовать.
  Налгор выслал вперед вестника, поэтому пока мы перебрались на другой берег бурной горной речки, прошли по узкой тропинке вдоль скал и спустились небольшую округлую долину, нас встречали столь торжественно и чинно, что у меня дрогнуло сердце.
  Далеко впереди был разбит военный лагерь - аккуратно кругами расставлены палатки, за ними же полукругом выставлены повозки на случай дополнительной защиты от внезапного нападения, а почти у самого въезда в долину, со всех сторон окруженную скалами, лежал небольшой поселок с десяток домов.
  Единственная коротенькая улочка поселка была усыпана цветами. Лошадиные копыта безжалостно сминали веселые белые и синие головки, втаптывая их в грязь. Я видела искреннюю радость на лицах, только вот у меня на душе было тяжело. Горло сжал неожиданный спазм, а к глазам подступили слезы. Чему вы радуетесь, люди? Разве могу я мановением руки прекратить войну и отвести от вас беды? Я не могу подарить вам надежду, я не могу дать вам мир. Что у меня есть, кроме громкого имени и смазливого лица? Имя - как и самая добротная иллюзия - желудки ваши сытой пищей не наполнит, а красота никого не спасет, ибо сама по себе беззуба и бессильна. Не радуйтесь, ибо я - обман с пустыми руками и холодным сердцем...
  Местный староста сильно волновался, произнося положенные слова приветствия, я со всей возможной приветливостью отвечала, про себя думая, как бы его успокоить, когда вдруг из-за спины стоявшего рядом со старостой невысокого худощавого мужчины средних лет, одетого богато и даже изысканно, мужчины, с первого же взгляда показавшегося мне смутно знакомым, вышла женщина. Она чуть заметно улыбнулась, блестя теплыми карими глазами, и я едва не сорвалась с места, чтобы не броситься к ней. Маттия!
  Что ж, теперь я узнала и мужчину рядом с ней - Габор Нор-Нуавва. А это - его владения. Илара Габора, в отличие от Маттии, три четверти года проводившей в Шеле рядом со мной, я видела только один раз, но с тех пор он заметно изменился - похудел, осунулся, поседел. Только глаза стали более яркими и живыми.
  - Зачем вся эта пышность? - негромко спросила я Маттию, когда с церемониями было покончено. Мне пришлось проехать по военному лагерю, под рев приветствий тщетно удерживая на лице маску воодушевления и монаршей милости. Создатель, да мне едва удалось не расплакаться перед всеми этими людьми, неизвестно почему верящими в меня! Что я могла им предложить?
  - Людям нужен якорь, моя Надорра, - также негромко ответил вместо Маттии ее муж, - Когда рушится то, что составляет основу нашей жизни, мы ищем то, что осталось незыблемым, и вера в это незыблемое позволяет нам выжить. Вы - якорь, удерживающий нашу лодку под натиском бури, Вы и Ваша кровь - незыблемое, которого нам не хватало. Лакит там, где ее королева, - невысокий худощавый человек почтительно поклонился, и я вдруг поверила ему. Он и вправду был искренне убежден в том, о чем говорил, - А теперь прошу изволения удалиться. Моей Надорре нужно отдохнуть с дороги.
  Я молча кивнула и в сопровождении Маттии переступила порог добротного каменного дома. Мельком бросив взгляд в сторону, я не без некоторого злорадства заметила тень неуверенности на лицах своих телохранителей. Блистательные уже проверили дом и теперь стали на стражу у входа. Но как бы они ни старались прикрыться привычной суровостью и высокомерием, некая растерянность в их позах все же была. Они не привыкли к такому отношению. Да, гвардейцев никогда не любили, но уважали за несомненную доблесть и отменное воинское мастерство. Однако то ли странный и поразительно живучий слух о том, что сам тибата Каменный Дамьер сговорился с ренейдами и предал своего господина, то ли нечто иное как-то в одночасье сделали из доблестных и всеми уважаемых королевских телохранителей презираемых изгоев. Удар по их репутации оказался сокрушительным. Блистательные не защищались, опровергая странные слухи и домыслы, но тем самым еще больше смыкали свои ряды, еще больше отдалялись от тех, кто мог бы стать их соратниками. Что ж, Блистательные, вам тоже придется заново искать свое место в этом до безумия изменившемся мире.
  Долго отдыхать я не стала - умыться с дороги, сменить одежду, любезно предоставленную Маттией, немного поесть.
  И первым же незнакомцем, которого я встретила, выйдя из гостеприимного дома, был Ктобу Алаинец. Это был очень высокий светловолосый человек средних лет, крупный, крепкий, с широко расставленными зеленоватыми глазами, толстым мясистыми носом и тяжелым, волевым подбородком. Он был колдуном.
  Когда я впервые его увидела, то первое, о чем подумала, что дорожный посох в его толстых пальцах выглядит оружием больше, чем меч в руках иного воина. А ведь воином он не был. Обычный дорожный плащ, поношенные сапоги, длинная шерстяная туника, препоясанная обычным поясом. Единственное, что отличало его от местных горцев - пяток странных ожерелий из костей на груди. Но и обычным человеком его назвать было трудно.
  Мы долго разглядывали друг друга. Я - непроизвольно сравнивая его с Писцами и отмечая несвойственную тем благожелательность, он - с интересом и явным любопытством, но без подобострастия. Это мне понравилось. Чтобы сразу же пресечь ненужные разговоры, я попросила его сделать "нечто, что докажет мою невосприимчивость к магии". Ктобу понимающе улыбнулся и кивнул. Он обвел глазами окружающих, безошибочно выбрав Тирдала.
  - Ты, воин. Скажи, веришь ли ты своей госпоже?
  Гвардеец заколебался, неприязненно буравя колдуна глазами.
  - Тем лучше, - с коротким смешком пробормотал Ктобу. Он снял с шеи одно из своих занятных костяных ожерелий и обмотал им правое запястье Блистательного. Затем отступил назад, резко приподнял свой посох, что-то громко выкрикнул на неизвестном языке и коснулся навершием посоха лба Тирдала. Не знаю, что случилось, но отовсюду послышались удивленные возгласы - вокруг нас, привлеченные дармовым развлечением, собрались люди. "Меч, меч!" - пронесся горячий шепот. Тирдал с удивлением приподнял руку, вертя ею с видимым усилием, будто нечто весомое сжимали его пальцы.
  - Убей ее, - холодным бесстрастным голосом повелел колдун и резко развернулся, тыча в меня посохом. А потом также резко отвернулся, чтобы все видели - он не управляет тем, что случится дальше.
  Я застыла, с веселым интересом наблюдая, как Тирдал со стеклянным, остановившимся взглядом несется на меня, вытянув вперед руку.
  Закричала не я, истошно закричали другие. Кто-то бросился наперерез, но Блистательный отшвырнул защищенное доспехом тело как детскую игрушку, кто-то попытался встать передо мной, Тирдал походя рубанул его, легким пируэтом обойдя еще двоих противников, сделал резкий стремительный выпад вперед... Удар, несомненно, был бы смертельным... но тут Блистательный коснулся меня и иллюзия развеялась.
  Кто-то надрывно ругался, какая-то женщина истерично хохотала, раненый в руку воин сидел на земле, зажимая рану на предплечье. Настоящую рану, сделанную иллюзорным мечом.
  Потрясенный Тирдал стоял истуканом, с неприкрытым ужасом глядя на свои руки.
  - Если бы Великая леди была обычной женщиной, ты бы ее уже убил, воин, но над ней не властна магия, - весело заявил колдун, сняв с руки гвардейца костяное ожерелье и опускаясь на колени перед раненым, - Рана неглубокая, дружище, сейчас подлечим, еще рассказывать внукам будешь, что саму королеву защищал...
  - Надорра, - я едва узнала голос Тирдала, столь хриплым и глухим он стал. Гвардеец не замечал никого и ничего, кроме меня, - Я чуть Вас не убил.
  - Ты же хотел доказательств, - я сложила руки на груди, чтобы хоть таким способом унять дрожь собственных рук - ну, не то, чтобы я испугалась, а все-таки здорово не то себе было. А колдун-то хорош, не ожидала...
  - Убейте меня, Надорра, - Тирдал вдруг опустился передо мной на колени и обнажил меч. Настоящий меч, - Или я сам это сделаю. Я предал Вас, сейчас... и раньше.
  Темные с проседью волосы, рассыпавшиеся по плечам, резкие черты крупного обветренного лица, у правого уха белесый шнур шрама, уходящего под челюсть, сжимающие рукоять сильные пальцы, побелевшие от напряжения... Мы не были друзьями. Но и врагами не были.
  Мне не нужна твоя смерть, гвардеец, мне даже не нужна твоя приязнь. Ты волен поступать как знаешь, по совести, по чести. Но мне нужна твоя добровольная служба, ибо ты - один из лучших воинов Лакита. Против тех мальчишек, что только в этом лагере научились держать в руках меч, ты - легендарный герой. А я не настолько богата, чтобы разбрасываться ходячими примерами для подражания.
  - Ты понесешь наказание, Блистательный, за то, что заслужил. Но не потому, что напал на меня - в этом твоей вины нет, - Тирдал заметно дернулся, а я вдруг обнаружила, что мои слова разлетаются по воздуху в поразительной тишине. Где-то далеко щебетали птицы, фыркали лошади, разговаривали люди, но здесь, вокруг меня, было тихо. Все, затаив дыхание, ждали вердикта. И я с ужасом поняла, что не могу обвинять Блистательного на глазах у всех. Но и отпустить его без наказания тоже не могу, иначе этот помешанный на чести глупец сам себе назначит казнь, - Мы пробудем здесь несколько дней, а среди людей, преданных мне, я чувствую себя в безопасности. Каждый из вас, Блистательных, выберет себе ученика и начнет его обучать так, как готовил бы себе преемника. Если захотите двух или трех учеников - возражать не буду, - я позволила себе чуть улыбнуться, - Этого пока довольно.
  - Да, госпожа, - глухо ответил Тирдал, вставая и бросая мимолетный жест остальным гвардейцам.
  - Вы убедились?
  Как только Блистательные отошли и я с облегчением вздохнула, за моей спиной обнаружились илар Габор и Орфик.
  - Надорра..., - шумно и неискренне возмутился было старый шут, но Нор-Нуавва коротким резким жестом отверг заступничество старого шута. Илар смотрел на меня пристально и вдумчиво, то ли подбирая слова, то ли проверяя на весомость собственные мысли.
  - Не нужно, - улыбнулась я, - Эта проверка нужна была не мне. Тирдалу - да, но не только. Этот колдун знал, что делать, еще до того, как я все объяснила. Так Вы убедились?
  - Да, - не стал отнекиваться Габор. Прямота и честность илара мне понравились, - Я хотел, чтобы у еще одного человека не возникло даже намека на недостойную мысль. Вы позволите, Надорра? Он прибыл только что и хотел бы с Вами поговорить.
  Нор-Нуавва чуть отошел в сторону и стал вполоборота. Некоторая скованность в жестах и движениях, обычно напрочь отсутствующие в поведении невысокого решительного мужчины, несколько удивила меня, похоже, человек, искавший со мной встречи, не относился к числу привилегированных, и от этого хозяин здешних мест чувствовал неловкость.
  Незнакомец прибыл только, лишь немного отряхнувшись от дорожной грязи и жадно осушив кружку воды - капли воды до сих висели на кончиках его усов. Это был энергичный мужчина средних лет с фигурой крепкой, однако заметно погрузневшей, с темными, порядком поредевшими волосами, длинными усами, постриженными на северо-алаинский манер, глубокими каре-зелеными глазами с острым хитроватым взглядом. Нор-Нуавва представил его как Крифора Нор-Кобба, и мне с трудом удалось скрыть удивление.
  Илары Нор-Коббы были опальными - так, по крайней мере, считали при дворе, но отец не счел нужным ни подтвердить, ни опровергнуть эти слухи. Нор-Коббам принадлежали не слишком богатые и тем более не слишком плодородные гористые земли на стыке Думхерга, Алаина, Малибор и Субейи, однако никто никогда не мог бы сказать, что Нор-Коббы бедны. Поговаривали о серебряных рудниках, разрабатываемых на севере Малибор, о наемниках, которых илар поставляет Алаину, Скальти, Бринану и даже Маэдрину, ходили слухи о разбойничьих шайках, которые с ведома Нор-Коббы промышляли на северных путях... Много что говорили. За излишнюю ли строптивость или некие провинности, но Риардон Каскор нынешнего Нор-Коббу не жаловал, а тот в отместку перестал платить налоги. Отправленные на усмирение опального илара войска вернулись побитыми - в горах хозяину не было равных, и чем бы закончилось это противостояние - неизвестно, ибо именно в это время и начал собирать под стенами Тутарлы войска Эльяс и местные распри были предусмотрительно отложены на потом. А "потом" так и не наступило.
  Илар Крифор манерностью не отличался и ходить вокруг да около не стал.
  - У меня нет обид на короля Риардона, Надорра, повздорили - и ладно. Но я хочу спросить Вас: способны ли Вы услышать правду или тоже будете отмахиваться от нее, как это делал Ваш отец?
  Подобные заявления дружелюбным отношениям не помогают, но я постаралась взять себя в руки. Он, видите ли, обид не держит... Спокойно, только спокойно. Габор не допустил бы ко мне того, кто способен мне навредить. Значит, Крифор куда как не прост...
  - А она у Вас есть, эта правда? Я ценю только полновесное золото, без примеси лжи и лукавства.
  - Проверьте сами, Надорра, - тонкие губы дрогнули в легкой улыбке, а в глазах заплясали дерзкие огоньки, - мой товар наилучшего качества.
  Так я и узнала, что илар Крифор еще год назад знал о планах Эльяса покорить Лакит, а что еще более важно - о том, что король ренейдов обладает оружием, с которым киттам не совладать - магией. И абсолютной уверенностью в том, что знаменитая лакитская граница ему не помеха. Вот только Надорр Нор-Коббу не поверил. Поверит ли сейчас дочь Надорра в то, что Эльяс получил еще не все, чего желал?
  
  * * *
  Нетопырь сухо излагал факты: примерно столько-то погибших во время Огненных дней - так с чьей-то легкой руки теперь называли страшное время штурма Тутарлы и сожжения Бааты, столько-то убитых позже, столько-то уничтоженных гарнизонов, столько-то убитых врагов... Как просто, оказывается, перевести чужие муки, боль и смерть в ряды равнодушных цифр! Как просто объяснить произошедшее чужим неумением, чужой нерасторопностью, чужой нелояльностью...
  Я внимательно слушала Нетопыря, не позволяя неприязни взять верх. Сосредоточиться на его словах было непросто - каждый довод магистра-распорядителя мой разум встречал острым контрдоводом, каждое утверждение - яростным внутренним спором.
  Он еще не предложил ничего серьезного, он пока всего лишь рассказывал то, о чем знал или думал, что знал, я уже была готова ринуться в словесный бой. Негоже для Надорры быть такой несдержанной, корила я саму себя. Негоже раскрывать карты раньше, чем то необходимо. Негоже торопить события - они и так неизбежны. Скоро их будет не остановить, они понесутся как испуганные лошади...
  А Магистр-распорядитель тем временем от фактов перешел к планам. Он мог бы вообще ничего не рассказывать - никто не посмел бы испрашивать у Магистра-распорядителя отчет, но ему нужна была поддержка собравшихся, их одобрение, их верность, кошельки, наконец. Война - дело не дешевое, а Нор-Аднон деньги считать умел. Впрочем, столь приземленных вещей Нетопырь сейчас не касался - деньги куда удобнее вытрясать в частном порядке, а рассказ повел о том, как где-то в глубинах страдающего под властью врага Лакита рождаются герои: лишенные крова и дома семьи, от мал до велик взявшие в руки оружие, маленькие отрядики отчаявшихся людей, ведущих свою кровную, "малую" войну - из-за каждого куста, каждого ствола, каждой скалы ренейда встречали добротные самодельные стрелы и арбалетные болты; воинские отряды из пробившихся из окружения лакитских войск, стремительными вылазками научившиеся солидно трепать врага... Да, говорить Элевдар Нор-Аднон умел, собравшиеся слушали его, как завороженные. И лица их светлели: есть, есть еще силы, способные бороться, а значит, жив Лакит! Помочь? Да, да, несомненно! Разрозненное собрать воедино? Логичнее и быть не может! Он, Магистр-распорядитель, многое для этого предпринял... не соблаговолит ли высокое собрание одобрить назначение Верховным военным магистром илара Имана Валлика, нынешнего тибату Блистательных... Согласные кивки... бормочущее одобрение... недоуменное переглядывание...
  - Не слишком ли юноша молод для Верховного военного магистра? - скрипучий старческий голос Нор-Аралика вдребезги разбил благодушное сытое внимание словам Магистра-распорядителя. Я глянула в сторону, туда, где у стены, вытянувшись в привычной стойке телохранителя, застыл Иман Валлик. И вправду, молод - тридцати не будет. Высок, худощав, глаза чуть навыкат, но сейчас они прикрыты веками, оттого цвет не определишь, волосы редкие, с большими залысинами, одно ухо порвано, превратившись в бесформенный розовый комок, черты лица какие-то смазанные, стертые, незапоминающиеся... Не потому ли я его совсем не помню? Странно ведь! Блистательные всегда окружали меня, если я кого-то не знала по имени, то уж в лицо-то помнила! А этого - нет. И как его посмели назначить тибатой в отсутствие Надорра? Чем заслужил такой чести? Для этого мало совершить нечто героическое или быть выдающимся, для этого нужно быть примером для подражания, ходячей легендой, если уж на то пошло. Таким героем был и остается для меня Дамьер Камень. А Иман Валлик... Что ж, про перемены среди Блистательных я слышала, но не думала, что они столь основательны. И удручающи.
  - ... военных походах. Он нашел и привел к нам не один воинский отряд, его стараниями наша незаметная врагу армия полнится новыми нумериями...
  Я перевела взгляд чуть вправо, туда, где холодной мраморной статуей застыл Тирдал. По этикету его глаза были опущены, но и без того я заметила тень на его лице. Интересно, чем он раздражен больше: восторгами Нетопыря о "его" армии или тем, как далеко пошел никому не известный гвардеец по имени Иман Валлик?
  - Меня Вы не убедили, Магистр-распорядитель, - недовольно привстал Нор-Аралик, едва Нетопырь перевел дух, - Возможно, таланты у сего молодого человека и есть, но в воинской ли науке? А? - старый илар обернулся и отвел глазами сидящих, особо остановившись на военных и едва заметно кивнув.
  - Что ж, - не стал спорить Магистр-распорядитель, - К этому вопросу мы можем вернуться и позже...
  Я медленно обвела глазами присутствующих. Как много я о них знаю? На кого из них могу положиться? Люди, еще вчера казавшиеся мне незыблемыми столпами, оказывались ледяными статуями под палящим весенним солнцем, - столь быстро и неизбежно истаивала их преданность и верность. За последние несколько дней, уже на подступах к Аруну, и даже за вчерашний вечер, несмотря на то, что "заботливый" Элевдар постарался оградить "уставшую с дороги Надорру" от излишнего внимания и запер в комнате под охраной, сколько мне довелось услышать и о себе, и о Лаките, и о том, что следует делать дальше... То были частные разговоры, слухи, сплетни, а решатся ли благородные дорры и илары вынести сор на всеобщее обозрение?
  Как ни печально, но теперь я доверяла не тем, кто раньше составлял опору лакитскому трону. Я не могла надеяться даже на Блистательных, за исключением разве что горстки из них. Моими союзниками стали те, кого раньше не слишком-то жаловали, а потому и сейчас не воспринимали всерьез, да еще тех, о существовании которых даже не подозревали. И с этой армией я надеялась победить?
  Нетопырь неожиданно запнулся и бросил на меня острый взгляд, будто прочтя мои мысли. О нет, куда ему, желчно подумала я, знай он мои мысли, не был бы столь самоуверен...
  
  * * *
  - Что ты здесь делаешь, Ктобу? Какое тебе дело до войны? Ты ведь даже не китт?
  Колдун из Раззануя с момента нашего знакомства занимал мои мысли. И я собиралась потешить собственное любопытство.
  - Да, Великая леди, я родом из северного Алаина, - светловолосый великан улыбнулся, - Но я так много скитался по миру, что давно забыл свою отчизну. А дом обрел здесь, в Кэйкитах. Одна прекрасная женщина подарила мне дочь, и вот я осел здесь, отошел от прежних дел, понемногу врачую, понемногу помогаю людям. Так что мне есть дело до войны, Великая леди. Я тоже защищаю свой дом.
  - Кэйкиты? - усомнилась я, - Разве для полноценного мага это не опасно? Разве не здесь проходит Жила?
  - Здесь, - Ктобу бросил на меня любопытный взгляд, - но я живу на той ее стороне, в нескольких милях восточнее. Только Жила исчезла, вы ведь знаете?
  Я кивнула. Рассказывать о том, что произошло на самом деле, кто эту самую Жилу уничтожил и чем это грозит, я никому не собиралась. Но вина подспудно жжет и норовит вылезть наружу, даже если тщательно держать ее в себе.
  - Как ты ладил с Хранителями? - быстро спросила я, чтобы скрыть смущение.
  - По-разному, - усмехнулся колдун, - Поначалу они гонялись за мной, как за зайцем. Охоту устраивали, собаками травили, местных жителей против меня настраивали. А потом... как-то подружились.
  - Подружились? - искренне рассмеялась я, - Это невозможно!
  - У Великой леди богатый опыт по этой части? - склонился великан, мягко улыбаясь.
  Он был на диво добродушным и открытым, этот светловолосый колдун - незло шутит, искренне смеется, излучает необыкновенное спокойствие, в общем, удивительно располагает к себе. И это меня смутно беспокоило. Мой прежний опыт общения с магами, пусть не слишком разнообразный и долгий, говорил о том, что магические способности делают человека если не высокомерным и заносчивым, то по меньшей мере осознающим свое превосходство. Как и любые другие неординарные способности, отточенные до совершенства, пример чего ежечасно мелькал перед моими глазами - надменные Блистательные, от настороженного взгляда до рационально-звериной походки негласно демонстрирующие вполне заслуженное превосходство.
  Ктобу был другим. Дружелюбным, незлобивым, общительным... Своим. Я могла ошибаться, встретив приятное исключение из правил. Но я не верила его спокойствию и мягкосердечности. Не верила, уж не знаю почему. Не бывает людей, таких непогрешимых. Не бывает людей, сотканных только из добра. Во времена всеобщего озлобления странно видеть кого-то, словно совсем не затронутого войной. Это ли не повод для беспокойства?
  - Я... слышала чужие рассказы, - поспешно отогнав подозрения на потом, сказала я.
  - Значит, леди знакома с Хранителями? Или... с магами?
  - Опыт оказался не совсем приятным, - уклончиво ответила я.
  Ктобу нахмурился, медленно перебирая крупными толстыми пальцами костяшки на своих ожерельях. Покачал головой, скорбно поджав губы.
  - Догадываюсь. Я слышал, сила Хранителей как-то связана с тем удивительным даром противиться магии, которым обладает истинная кровь Каскоров?
  Я медленно кивнула, не отводя взгляда от голубых глаз Ктобу. Он весьма осведомлен для ушедшего на покой колдуна.
  - Они пытались воспользоваться Вашим даром? Понимаю, не отвечайте. Я прожил рядом с Хранителями несколько лет, Великая леди, и хорошо их изучил. Жила была для них всем, они жили ради того, чтобы она существовала. И они по-настоящему гордились своей великой миссией защищать... "Последний рубеж от наступающего из всех пределов Зла", как мне помнится. Забавная эта книга "Напутствий хранящему"...
  - Они позволили тебе прочесть их книги? - недоверчиво нахмурилась я, вспоминая собственный опыт общения с Хранителями, а еще больше - отношение Судды к Палладу, - Но ты же колдун, оплот этого самого неведомого Зла! Ни один Хранитель не станет раскрывать тайн врагу, да по доброй воле он и разговаривать с тобой не станет!
  - Когда-то так и было, Великая леди, - сдержанно ответил Ктобу, - Но когда исчезла Жила, все изменилось. До нас дошли слухи, что Хранители северных долин Кэйкитов предпочли ритуальное самоубийство жизни без Жилы. И про южных, живших у Лассайского перевала, говорят, что они приняли бой против колдунов и погибли... Про других не знаю, но те, кто еще живы, очень быстро становятся пережитком прошлого. Обессиленные и опустошенные, кому они страшны? Где то, что они защищали? И кому они теперь нужны? А ведь Хранители выкованы из хорошей стали, Великая леди. Глупец будет тот, кто выкинет древний испытанный меч только потому, что его давно не правили...
  Перед моим внутренним взором живо встал черный обсидиановый нож, поразительно тупой и щербатый. Моя точка зрения насчет использования мечей заметно отличалась от пожеланий Ктобу, а потому я скромно промолчала.
  - Признаюсь, не всем местным Хранителям мое присутствие было по вкусу, - продолжил великан, не дождавшись моей реакции, - но тем, кто предпочел жить и бороться, пришлось немного пересмотреть свое отношение к жизни.
  - Взять в руки оружие и стать обычным воином?
  - И это тоже, - кивнул колдун, - Однако против магии не всякое оружие подойдет, а Хранители в этом деле и вправду богатый опыт имеют и хотят быть полезными. Но главное - они знают, кем уничтожена Жила, и не остановятся, пока не восторжествует справедливость. Когда я услышал, что путь Великой леди лежит в Раззануй, я позволил себе смелость привести некоторых из Хранителей сюда...
  - Нет! - пожалуй, я слишком поспешно, слишком резко выкрикнула это и едва не сорвалась с места. Столбом торчавший в трех шагах поодаль гвардеец Весс мгновенно оказался рядом, точнее, передо мной, заслоняя меня, настороженными глазами всматриваясь в голубые глаза колдуна.
  - Великая леди! - Ктобу отпрянул, - Вам ничего не угрожает, клянусь!
  Язвительные слова повисли у меня на языке. Глупо, право же, глупо.
  Если Хранители знают, что моими стараниями исчезла Жила, то бежать и отрицать очевидное - это просто признать перед всеми свой собственный страх и вину. А я не могу показать, что чего-то боюсь. Лучше сразу во всем признаться... Да и есть ли у меня выбор?
  - Хорошо, - сказала я, немного подумав, - я встречусь с ними.
  Их было всего трое - Баут, Граер и Махтир.
  Кряжистый невысокий Махтир был мужчиной в летах, с тронутыми сединой длинными волосами, заплетенными в две косы. Его цепкий холодный взгляд беззастенчиво проехался по моим гвардейцам, а пальцы нежно погладили рукоять кинжала - на этот жест Блистательные выразительно закаменели, зато Хранитель неприязненно ухмыльнулся. Впрочем, ссориться он не собирался. Так, показал норов. Только после этого Махтир повернулся ко мне и привычно приветствовал, приопустившись на одно колено и отведя руки назад и в стороны.
  Граер был куда моложе. И приветливее. Невысокий, худой, темноволосый Граер своим горящим взглядом, порывистыми движениями и гибким телом до боли напомнил Аррэя. До острой боли, до невовремя подступивших к глазам слез, до комка в горле.
  Зато третий... Третьей была женщина. Невысокая, худенькая, черноволосая Баут вышла из-за спины великана Ктобу с застенчивой грацией подростка и потаенной улыбкой. За полу ее длинного темного плаща держался ребенок, двухлетняя девочка, глядящая на взрослых без тени страха и с любопытством.
  - Домени, - с мягкой улыбкой негромко сказала Баут и попыталась неловко, как-то бочком опуститься на колено, при этом полы плаща разошлись, явив большой округлый живот.
  Коротким резким жестом я остановила ее, и Ктобу тут же склонился, поддерживая беременную женщину за плечи, и столько нежности было в его глазах, столько заботы в каждом движении...
  - Да, Великая леди, это моя жена, - улыбнулся он, но в глазах неожиданно блеснула боль и тоска, - Так что я говорил правду - мне есть что защищать. Любой ценой защищать, Великая леди...
  Когда через несколько дней я продолжила свой путь на север, в Субейю, мое окружение прибавилось на двух человек. Одного звали Граер, другого - Махтир. Они не были магами, они не были даже воинами в привычном нашем понимании. Но у них было уникальное оружие, о котором не подозревал никто, за исключением горстки людей.
  Они научились использовать странный дар крови Каскоров, ее способность не принимать магию. Я не задумывалась над тем, какова природа их умений, мне достаточно было знать, что наши совместные усилия могут противостоять любой магии: мой дар, их умения... О том, что я была причиной исчезновения Жилы, мы никогда не говорили. Даже не заикались. Опасалась ли я повторения истории, случившейся далеко на юге, у Лассайского перевала, когда отчаявшиеся Хранители едва не лишили меня жизни? Да, опасалась. Но с некоторых пор я поняла, что это неизбежная плата за возможность жить дальше.
  
  * * *
  Я рассеянно слушала Нор-Аднона, краем глаза рассматривая Блистательных, стоящих у дальней стены. Моим защитникам-Хранителям ходу на столь высокое собрание не было, так что случись со мной хоть что-нибудь, рассчитывать я могу лишь на троих гвардейцев, нынче несущих караул. Еще трое да Граер с Махтиром были где-то неподалеку, за дверью, но иной раз тонкие доски дверных створок могут оказаться крепче камня...
  И тут я вздрогнула.
  - Позвольте узнать, Магистр-распорядитель, - неожиданно перебивший докладчика голос был резок, сух и слегка скрипуч. Присутствующие кто встревоженно, кто в предвкушении встрепенулись, - Ходят слухи, Вы получили послание от ренейдского Горностая. Так ли это?
  Нетопырь поднял голову и долгих несколько секунд ничего не выражающим взглядом смотрел на Нор-Крахта. Если вопрос своей несвоевременностью и удивил Магистра-распорядителя, ни в позе, ни в выражении его лица никаких эмоций не отразилось - пусто, равнодушно, только, пожалуй, чуть насмешливо и снисходительно. Застать врасплох и заставить его оправдываться - на это могли рассчитывать лишь те, кто плохо знал Элевдара Нор-Аднона.
  Зато меня вопрос заставил похолодеть. Вот оно, началось. Мне стоило больших усилий сохранить спокойствие, но в этом я, пожалуй, Элевдару проигрывала.
  - Послание Эльяса Ренейдского? - будто бы удивленно переспросил Нетопырь, - Да, получил.
  - И что Вы с ним сделали? - поспешность вопроса с головой выдала жгучий интерес меронца Нор-Скалита, илар осознал это и раздраженно откинулся назад, на спинку кресла, стискивая пальцами резные подлокотники. Элевдар снисходительно улыбнулся, но отвечать не спешил.
  Я окинула взглядом присутствующих. В их позах читалось ожидание, скрытое или явное. Те, кто знали о послании раньше, сидели с непроницаемыми каменными лицами, кто услышал о нем сейчас - неприязненно-удивленно хмурились или озадаченно осматривались, ища в чужих лицах ответа...
  - А что еще с ним сделать? - презрительно откинув голову, насмешливо произнес Урлих Нор-Вараст, - В растопку для камина.
  На молодого человека едва не шикнули - молод слишком, чтобы высказывать мнение, которого не спрашивали...
  - Вы хотите знать, не дал ли я ответ Горностаю за вашими спинами? - наконец изволил произнести Нетопырь.
  - Да, именно так, Магистр-распорядитель, - кивнул Нор-Крахт, при этом не отрывая от Элевдара неприязненного, пристального взгляда водянисто-светлых, глубоко посаженных глаз, - Нам известна Ваша тяга принимать решения самостоятельно, не спрашивая ни у кого совета...
  - Нет, не дал, - сухо перебил его Нетопырь. Взгляд Элевдара оторвался от старика и неожиданно переметнулся на меня. Кровь резко прилила к моим щекам - никогда еще я не сталкивалась с таким откровенным разглядыванием, граничащим с прицениванием на рынке рабов. Мне стоило огромного труда не отвести взгляд. Надеюсь, никто не заметил моего неожиданного смятения?
  - И все-таки я хотел бы его видеть, - настаивал Нор-Крахт.
  Нетопырь встрепенулся:
  - Предложение, изложенное в том послании, непристойно и не стоит обсуждения в широком кругу.
  - Я сам хотел бы решать, что стоит, а что не стоит моего внимания - холодная настойчивость Нор-Крахта отразилась досадным удивлением на лице Нетопыря. Или мне только показалось, что в глазах магистра блеснуло некое злорадное удовлетворение?
  Элевдар, чуть помедлив, отвел от меня пристальный взгляд и молча кивнул куда-то в сторону. Один из Блистательных, неподвижно застывших вдоль стены, мягко и бесшумно вышел вон.
  Несколько минут ожидания оказались нестерпимо долгими. Присутствующие молча переглядывались, но нарушить неожиданно установившуюся тишину не рискнул никто. Слышно было, как ерзает Пунар - металлическая бляшка на его поясе глухо царапала по деревянной спинке кресла; как подушечками пальцев барабанит по столу меронец, как тоскливо вздыхает юный Кесарвах Но-ард, пытающийся понять, что происходит...
  Вошел Блистательный. Бросил быстрый взгляд на Магистра-распорядителя, мягко подошел ко мне, склонил голову и протянул на раскрытой ладони тонкий свиток, перевитый измятой белой лентой.
  - Читайте вслух.
  В глазах Блистательного паника. Он испуганно оглядывается на Нетопыря, тот морщится, но согласно кивает.
  Предложение непристойным не было, но от него жалобно и тоскливо заныло что-то в моей груди. В вольном пересказе послание Эльяса, о котором я услышала много раньше, было куда грубее и неприемлемее. Теперь же я узнала то, чего не хотела знать раньше - ренейдский Горностай умен.
  У Блистательного был неприятный голос - высокий, резковатый, чуть гнусавый, с заметным акцентом уроженца Ламы. Мне хотелось думать, что именно голос меня раздражает, а не то, что он озвучивает...
  Эльяс Ренейдский предлагал нобилям Лакита сделку - всем вместе или каждому по отдельности. Мне не нужны ваши богатства, писал он, я и так богат больше, чем вы думаете. Моим людям обещан богатый Маэдрин, плодородные долины и теплые моря, туда лежит наш путь и там наши помыслы. Нам ни к чему разорение Лакита, я хочу оставить за своей спиной не врагов, а страну союзников. Вы узрели нашу силу и воинскую мощь, вы знаете, что я не шучу, но не знаете, что больше насилия я не желаю. Как победитель, я возьму положенную мне дань, но не человеческим жизнями, а золотом. Дань не большую, чем та, что вы вынуждены ежегодно отдавать заевшемуся Маэдрину. Ренейды уйдут из Лакита, а за это вы выполните мою просьбу. Малую просьбу, для вас ничего не стоящую, но докажущую мне, что вы заслуживаете доверия.
  Эльяс "просил" о жене, особе древней королевской крови, способной дать начало новой династии уже не Лакита, а нового Маэдрина, который вот-вот покорится великой Ла-Ренейде и станет еще более великой Империей.
  Отдайте мне дочь Риардона Каскора, заявлял Горностай, и Лакит станет свободным как прежде. Это единственное условие для заключения мира, в чем он ручается и готов принести публичные клятвы. В противном же случае... В противном случае выбора ему не оставляли - непокорившийся Лакит придется смести с лица земли полностью и заселить всегда охочими до плодородных земель северными племенами... Ну, а тому счастливцу, кто лично приведет девушку, обещана и личная награда.
  Тишина. Застывшая, мучительная тишина, готовая взорваться долго сдерживаемыми эмоциями. Кто рискнет начать первым?
  - Вы совершенно правы, Магистр-распорядитель, впервые я с Вами полностью согласен, - кряхтя, Нор-Крахт чуть приподнялся, будто собирался дотянуться до всех и каждого своими сухонькими цепкими пальцами, хищно и неприязненно огляделся и кивнул, - Предложение непристойно и обсуждению не подлежит. Горностай Ренейдский никогда не станет нашим Надорром. А у нас есть о чем договариваться сегодня и без этой дрянной писульки.
  Возразить не посмел никто. Но напряжение не спадало. Камень-то брошен, и круги хочешь не хочешь, а должны всколыхнуть ровную до поры до времени гладь приличий. Разоренная и униженная знать Лакита уже давно готова была рассмотреть любое предложение о мире, вот только раньше этого никто не предлагал. И некоторым верноподданным Надорра понадобится совсем не много времени, чтобы уговорить собственную совесть и забыть о достоинстве...
  - До нас дошли известия о том, сколь тяжким было Ваше возвращение в Лакит, Надорра. Надеюсь, с Вами не случилось ничего дурного? - губы Нор-Скалита еще выбрасывали холодно-вежливые ядовитые слова, а глаза уже прищурились в неодобрении. Меронец не стал перечить всеми уважаемому Нор-Крахту, но, как оказалось, к Оливии Каскор у него были свои счеты. И этим он собирался воспользоваться. Не станем говорить о том, как неприлично продавать собственную королеву человеку, уничтожившему королевство? Тогда давайте обсудим то, что эта самая королева из себя представляет и стоит ли она того, чтобы умирать за нее...
  Я понимала, к чему ведет речь меронец. Еще бы! Надорра Лакита, как последняя простолюдинка, если не сказать куда хуже, сама добиралась через горы в сопровождении такого малого числа слуг. Ей приходилось спать под открытым небом, носить грубую одежду... При встрече с Эмайо я вдохновенно слепила байку о трех добрых слугах моего дяди, сопровождавших меня в пути и вынужденных вернуться в Харвизу, дабы скрыть свое инкогнито, и эта байка, обросшая по пути в Субейю подробностями, избавила меня от дальнейших распросов. Мне совсем не с руки были рассказы о том, что я путешествовала в обществе двух холостых мужчин, о которых только и знала, что имена.
  Я достаточно изменила этикету, усевшись во главу стола, а еще больше тем, что отказалась от услуг придворных дам (на время Совета Меча, разумеется. Разве могла я без них обойтись в любое другое время? Они облепили меня стайкой растерянных домашних гусынь, как только я появилась в Аруне. И откуда только взялись? Кроме Маттии Нор-Нуаввы я и видеть никого не хотела), но обвинение в нечистоте могло бы пошатнуть мое и без того неустойчивое положение. Закон весьма суров к женщинам, уличенным в прелюбодействе, им грозило по меньшей мере заточение, однако у меня не было мужа, способного обвинить меня в чем-то подобном, да и оснований для обвинения не было. Но кому нужны веские улики? При умении и правдоподобных намеков может оказаться достаточно, а женщину, в чистоте и порядочности которой вы сильно сомневаетесь, продать Эльясу куда проще... и самим не так оскорбительно...
  Пока у меня было единственное маленькое преимущество над мужчинами, сидящими в зале, - неожиданность. Большинство из них были столь шокированы моим появлением во главе стола, что предпочли сначала подождать, посмотреть, что будет дальше, полюбоваться тем, как я сяду в лужу. Они пока не понимали, глупостью ли вызвано мое поведение, вздорностью женщины, возомнившей себя правителем... или силой, холодной расчетливостью и умом. Неизвестно было и то, кто стоит за мной, и стоит ли его (их) опасаться. Они пока предпочитали молчать. Но это не надолго. Если я позволю собой хотя бы раз помыкнуть, эта свора диких псов разорвет меня на клочья...
  - Тяжким, светлейший? - я позволила хорошо дозированному гневу заморозить мой голос, - Не более тяжким, чем пребывание здесь. Или Вы полагаете, мне не по силам простое путешествие? Мы не на мягких коврах Шела, светлейший, не забывайте этого, а ждать жалоб от Надорры даже Вам не простительно.
  - Я... не это хотел сказать, - несколько растерявшийся из-за моего высокомерного тона меронец тщетно пытался восстановить свой гонор, - Мы беспокоились...
  Хотелось бы верить.
  - Беспокоиться стоит о том, что действительно важно. О том, например, что лично Вы можете предложить против ренейдов.
  - Вы знаете, каково положение Мерона, Надорра, - гневно взвился илар. Его расстерянность прошла слишком быстро, последнее слово Нор-Скалит произнес сквозь зубы, но контроля над собой не утратил. Он слишком хорошо понимал, в чьем обществе находится и наживать врагов больше, чем нужно, не желал, - Мы разбиты и разорены, Надорра, Эльяс пустил нас по миру с сумой, а Вы спрашиваете, что я могу предложить?
  - Так Вы прибыли сюда побираться и жаловаться? Достойнейшие и светлейшие, вы только на это способны?
  От моего ледяного презрения у Нор-Скалита нервно дернулась щека, он отпрянул и с обидой осмотрелся по сторонам. Вся скорбь неправедно осужденного застыла на его крупном холеном лице. Но продолжить он не успел.
  - Вы несправедливы к нам, Надорра, - Элевдар Нор-Аднон своим спокойствием и невозмутимостью резко контрастировал с пышущим негодованием меронцем. Его уверенность и некая покровительность в тоне, с какими он обратился ко мне, некоторых из присутствующих заставили удивленно переглянуться, - Мы не сидели сложа руки все это время. Мы собирали силы, чтобы ударить по Шелвахаре в нужный момент, вместе и слаженно. И это время пришло. Мы готовы. Нужно принять только одно решение - кто поведет в бой эти силы. Нужна голова, моя Надорра...
  Собравшиеся еще не успели осознать всю важность сказанного и далеко идущие последствия заброшенной Нетопырем словесной сети, как над столом медленно и слегка неуклюже приподнялся владелец Пурлиты, граничащей на юге с Прунтом. Илар был худ и долговяз, однако его нескладность никак не помешала присутствующим увидеть жесткую складку у губ и острый пронзительный взгляд светлых глаз, почти спрятанными под нахмуренными бровями. Мужчина выпрямился, но не конца, упираясь ладонями в столешницу и выгнувшись дугой. В любое другое время такая поза показалась бы комичной, но не сейчас. Сейчас илар выглядел хищной птицей, выглядывающей добычу.
  - Очень хорошо, что Вы вспомнили об этом, Магистр-распорядитель, - Нор-Ласса не скрывал неприязни, - У меня как раз есть что сказать на этот счет. Пурлита, как и Локона, как и Прунт, всегда добросовестно исполняли свой долг. Год назад, как только стало ясно, что войны не избежать, мы снарядили для короны десять нумерий, почти полный мерос, три тысячи воинов, отправили четыре аллагиона по полторы сотни отлично вооруженных всадников. Мы отдали табуны своих лучших лошадей, наши оружейные наполовину опустели, в наших кладовых и амбарах гуляет ветер. Мы знали - враг силен, мы знали, врага нужно сломить сразу, мы не жалели сил и средств. Но посмотрите, как вы распорядились этим? Где теперь великие армии, собранные на наше золото? Почему остатки армии Севера и Короны до сих пор бродят в горах Туманного хребта, а не идут на юг, к нам, где так нужна помощь? Почему мы должны защищать позорно быстро павший Шел, разве там есть что спасать? Спасать нужно тех, кто еще борется, как мы, кто не сдался. Если вы сейчас пойдете на север - вы погубите себя и тех, кого собираетесь вести за собой. Это говорю я, Генор Нор-Ласса, и я знаю, что говорю. Когда-то мы отдали все, что у нас было, на защиту Шелвахары и сами остались беззащитны. С вами будет то же самое, - илар обвел присутствующих тяжелым взглядом.
  - Что же ты предлагаешь, светлейший? - чуть растерянная озабоченность в голосе и мягкая извиняющаяся улыбочка на пухлых губах Нор-Пунара никак не вязалась с жестким колючим взглядом его светлых глаз, - Каждый сам за себя?
  - Да, - будто удивленно кивнул Нор-Ласса, - именно так. Прунт, Пурлита и Локона заявляют вам, что намерены отложиться от короны. Отныне мы сами по себе. Так велел передать этому совету нынешний хозяин Прунта. Он еще не успел забыть, как несколько месяцев назад его отец был убит - здесь, между прочим, под стенами этого замка. Он не доверяет вам. И я не доверяю. Хотите губить себя - губите, но без нас.
  - Это неслыханно! - вскочил Нор-Скалит, - выходит, Мерон отдал короне меньше?
  - Да кто спрашивает про ваш Мерон, светлейший?
  - А Утварг тоже, между прочим, Утварг...
  - Отчего ж вам не отложиться, светлейший, у вас там Армия Юга сражается, а еще слухи ходят, наемников из Маэдрина прикупили...
  - Милостивый Создатель, даруй благоразумие...
  - Хаос побери, илар, Вы головой думаете или задницей...
  - ...а нам собирать нечего - ренейды все отняли. Раз делиться - мы тоже свою долю хотим...
  - И это лучшие люди королевства? Опора трона и все такое? - в неожиданно наступившей в словесной баталии паузе прорезался едкий и саркастичный голос Урлиха. Молодой человек не скрывал презрения, - Грызетесь за косточку, как свора тощих псов. Похоже, вы уже забыли, что любая добыча здесь принадлежит Рыси? Разве псы не присягнули ей в вечной верности? Кто здесь "делится" или "не делится"? По какому праву так решили? - Урлих рычал, - Выбор у нас мал, светлейшие: или Рысь - или Горностай. И никаких тявкающих псов. А Эльяс любит поваляться на чужих косточках, если вы забыли.
  Хлесткая речь карлонца отрезвила присутствующих лучше бадьи ледяной воды. Все еще разгоряченные перепалкой знатные дорры и илары опускали взгляды и выравнивали дыхание, подправляли гордую осанку... Те же, кто не поддался на соблазн выпустить пар, молча ожидали продолжения. И оно не замедлило последовать.
  - Раз уж речь зашла о царственной Рыси, не окажет ли нам честь драгоценная Надорра объявить о своем избраннике? - полным медово-мятных сластей голосом Валисс-ард задал наконец тот вопрос, ради которого все и собрались, - Наши разногласия все отсюда, ибо только лишь отсутствие крепкой руки знатного мужественного Надорра мешает нам объединиться.
  Я знала, что так будет. Это было неизбежно. На краткий миг мое самообладание ухнуло вниз, в пятки...
  Законы Лакита просты - женщина не правит, власть переходит к ее мужу. Кто женится на мне, тот получит Лакит в свое полное распоряжение. А кто правит, тот и принимает решение. Решение, которое никому не под силу оспорить.
  Я не собиралась занимать чужое место. Я вернулась в Лакит с тем, чтобы отдать власть тому, кто сможет распорядиться ею разумно и с достоинством. Тому, кто способен любить эту землю столь же беззаветно, как любил ее мой отец, и думать о ее благе столь же трепетно, как и о своем собственном теле. Но в речах окружавших меня людей, в их глазах, в их поступках я видела одну лишь заботу о самих себе, о собственной выгоде или достатке. Кому я могу довериться? Когда-то я собиралась отдать свою руку Алессу Но-арду - тогда мне казалось, он вполне отвечает моим требованиям. Но он мертв и, признаться честно, я не знаю, не стоит ли мне порадоваться этому. Алесс был неплох в мирное время, а вот был бы он настолько тверд, силен и умен, окажись он нынче в этом зале? Смог бы устоять и не поддаться чужому влиянию? Не знаю. Сомневаюсь.
  Но его нет, и сейчас я заключила бы брачный союз с любым мужчиной, будь он стар, хром или уродлив, если у него достало бы чести, ума и воли взять на себя бразды правления, но такого я не находила.
  Зато вдоволь было других. Мне с трудом удалось сохранить равнодушное выражение лица, когда взгляд мой в очередной раз скользнул по аскетически худому лицу Нетопыря. Его глаза прожигали во мне дыры, но уголки губ чуть приподнялись в обещании торжествующей улыбки. О, он не сомневался во мне, ибо знал, что загнал меня в угол, из которого есть только один выход... Вчера, неужели это было только вчера?
  
  * * *
  - Моя Надорра..., - голос Элевдара чуть дрогнул в нерешительности, отчего я удивленно подняла глаза. Поток его наставлений о том, как следует мне себя вести на завтрашнем заседании Совета Меча, уже почти иссяк, я уже почти успокоилась, решив, что у меня все же есть время на раздумья и маневры, но его странное обращение заставило сердце испуганно затрепетать.
  - Моя Надорра, - повторил Элевдар, медленно подходя ближе, - Нам следовало оговорить еще один вопрос, прежде чем кто-то задаст его Вам. И не поставит Вас в неловкое положение.
  Он замолчал, подойдя так близко, что даже малейшее движение вперед сделало бы наше положение неприличным. Он молчал, стоя передо мной, сцепив руки в замок на животе и без стеснения разглядывая меня. Его обращение было слегка нерешительным, но во взгляде не было ни стеснения, ни снисхождения. Наоборот. Я опустила глаза так медленно, как только смогла.
  - Вы уже поставили меня в неловкое положение, магистр-распорядитель, - холодно сказала я, скользнула мимо застывшего мужчины и опустилась в кресло, - Что это значит?
  - Вы думали о том, за кого выйдете замуж?
  Я знала, что это неизбежно, но беспочвенно надеялась оттянуть решение на потом.
  - Конечно, магистр-распорядитель. Мое положение обязывает думать о таких вещах.
  - Очень хорошо, что Вы заговорили о своем положении, Надорра, - энергично подхватился Нетопырь, - Вы ведь понимаете, что Ваше положение не таково, чтобы ставить условия?
  - Почему бы и нет, илар Нор-Аднон? - рассмеялась я, - Что мешает мне ставить условия и ожидать от окружающих меня людей подчинения если не мне лично, то крови Каскоров?
  Нетопырь бросил на меня долгий задумчивый взгляд. Удивительно, но Элевдар был красивым мужчиной. Чуть за сорок, смуглый, темноволосый, элегантный, с чертами лица резкими, а оттого очень выразительными, с глубоко посаженными темными глазами, темные круги вокруг которых делали взгляд еще более загадочным и пронзительным. Всегда собран, всегда энергичен, всегда под рукой. Умный, хитрый, скрытный и поразительно скучный. Раньше я его не замечала, как не обращают внимания на собственную тень. Теперь боялась - в его руках оказалось слишком много власти.
  - А Вы сможете доказать, что в Вас течет кровь Каскоров?
  Сколько лет Нор-Аднон был тенью моего отца? С ранней юности, едва пройдя испытания на Блистательного. Сколько лет тень не имела собственного тела? Сколько лет Элевдар лелеял мечту самому занять место Надорра? Знал ли об этом отец?
  До моего сознания не сразу дошел вопрос Нетопыря. Я недоуменно нахмурилась: к чему это он ведет?
  - Когда полгода назад погиб Надорр, тела его дочери так и не нашли, - Нетопырь склонил холеную голову и насмешливо скривил тонкие губы, - Ее следы не нашлись нигде. Никто из слуг, окрестных крестьян или знати не видел девушку, пробирающуюся через горы. Могла ли одинокая, не привыкшая к тому знатная девушка без чужой поддержки и без собственных умений продержаться в горах? Сомневаюсь. Но ее тело не нашли, хотя два отряда Блистательных обшарили каждую скалу, каждый камешек вокруг места, куда вел подземный ход из Шела. Вывод был один - если она выжила, ей помогли. Но кто? Ущелье Равлит с единственным выходом к равнине Укмара - королевские охотничьи угодья, ни один нобиль, а тем более простолюдин не посмеет войти туда без разрешения. А если войдет - наверняка заблудится. Единственные люди, хорошо знающие те места - Блистательные из Соколиного отряда да королевские егеря. Но никто из них не встретил в долине никого, кроме ренейдов. А вот и вторая возможность. Ренейды. Если варвары стерегли выход из подземелей, что уже само по себе наводит на размышления, почему бы им не забрать и единственную наследницу Каскоров? Несколько месяцев мы ожидали худшего - что Эльяс возьмет Вас в жены и тем самым станет полноправным королем по законам Лакита. Но время шло, а известие о вашем браке так и не было обнародовано. Мы спрашивали себя: почему? Мои соглядатаи в Шеле доносили, что Эльяс держит взаперти какую-то знатную женщину, но добраться до нее так и не смогли. Могла ли это быть молодая Надорра? Вполне. Но мы не оставляли надежды, что дочери Риардона Каскора все же удалось спастись. А затем стали появляться поддельные Оливии Каскор, творения магов Эльяса. Первая из них нашлась в Мероне, прямо под носом у светлейшего Нор-Скалита, точнее, у его базарных ищеек. Андран Нор-Скалит, да будет Вам известно, Надорра, сдал Мерон Эльясу, но от Лакита никогда не отрекался. Как многие из тех, кого Вы увидите завтра на Совете. Помните об этом, когда Вам вздумается обвинить их в измене.
  - Я должна умильно кланяться тем, кто предал Лакит?
  - Если ждете умного совета, то да. Большинство нобилей сумели уйти в горы или вниз по Дестре и увести своих людей. Но не все. Кто-то оборонялся до последнего, а кто-то решил, что сохранить жизнь своим людям предпочтительнее. Мертвый, ты ни на что не годный. Мертвый, ты никого не спасешь, не соберешь силы для ответного удара, не перехитришь врага. Поэтому многие приняли власть Эльяса. Тем более что другой власти не было. Риардон Каскор погиб, а его единственная дочь исчезла неизвестно где. Или я не прав, моя Надорра? Если Вы ждете поддержки тех, кто еще верен Лакиту, глупостью будет заявлять о нечистоте их белья.
  Я промолчала. За время моего путешествия черное и белое, бывшее доселе понятным и однозначным, неожиданно смешалось, явив столько оттенков серого, что заставляло неметь мой язык.
  - Поддельная Оливия Каскор, которую нашел Андран Нор-Скалит, - между тем продолжил Нетопырь, - оказалась девицей бойкой и решительной. Совсем как Вы, Надорра. Была ли она как две капли воды похожа на Вас? Сказать не могу. Светлейший Андран подвоха не заметил, однако он не так часто Вас видел, особенно в последние годы, мог и обознаться. Но тогда он принял все за чистую монету и был готов услужить своей госпоже всем сердцем и душой, и даже больше. Он привез ее в тщательно скрытый военный лагерь, где зализывали раны и горечь поражения остатки армии Короны. Привез для поднятия воинского духа, так сказать. Чтобы армия сумела подняться и дать достойный отпор ренейдам. Великая цель, Надорра, за что же его судить? Вот только не знал светлейший Андран, кого на самом деле он по-отечески опекал. Спустя два дня лагерь, надежно укрытый скалами и стенами, неожиданно накрыли несколько отрядов ренейдов. Очень умело, грамотно, слаженно. Ночью, под прикрытием темноты и магии, они знали куда бить, где слабые места защиты, где укрытия. Из окружения сумели вырваться лишь две неполные нумерии киттов. Зато теперь они прекрасно знали, кому обязаны такой честью. Именем Оливии, новой королевы ренейдов, резали во сне их товарищей. Мне продолжать дальше, моя Надорра?
  Мое горло пересохло от волнения и ужаса, но я нашла в себе силы ответить.
  - Разве я несу ответственность за то, что враги пользуются моим именем? Это могло случиться и с Вами. Разве Ваше имя, Элевдар Нор-Аднон, прозванный Нетопырь, неприкосновенно?
  - О да, Оливия Каскор, - темные глаза впивались в меня холодным погибельным пламенем, - у меня много недоброжелателей. Но куда меньше, чем у Вас. Еще две поддельные Оливии сумели навести ренейдов на расположение наших лагерей, прежде чем мы догадались, в чем дело. В четвертый раз нам удалось выловить ее до того, как она успела нанести нам вред, но она успела себя убить. Так кто же Вы? Еще одна подделка Эльяса? Почему я должен Вам верить?
  - Вы знаете, почему, - неожиданно мой ответ прозвучал сердито и обиженно, совсем как у маленькой девочки, обвиненной в том, что она не делала. Элевдар победно улыбнулся и выпрямился.
  - Да, Оливия, я знаю. Я ВАС знаю. Очень хорошо знаю, хотя Вы даже не догадывались об этом. Я следил за Вами не день и не два, Вы росли на моих глазах и при мне превратились в очаровательную женщину. Но другие этого не знают. Они будут сомневаться в каждом Вашем слове, каждом жесте. О Вашем даре неприятия магии известно очень немногим и не в Ваших интересах оповещать о нем всех и каждого. Возможно, когда-нибудь эта скрытность Вам поможет. Но чем еще Вы способны доказать свою подлинность?
  - За меня могут поручиться...
  - Андран Нор-Скалит тоже мог поручиться, что перед ним настоящая Оливия Каскор, - довольно грубо и напористо перебил меня Нетопырь. Его речь из размеренной и насмешливой превратилась в резкую и хищную, - Поддельная Надорра появлялась именно перед теми, кто знал ее в лицо, а потому никто не посмел усомниться в ней. Ей доверяли безоговорочно и за это слишком дорого платили. Поддельная Надорра знала о Шеле и Риардоне Каскоре достаточно, чтобы ее сочли за подлинную, а ее неосведомленность в делах военных и политических ни у кого не вызвала сомнений - она ведь женщина. Что может понимать женщина в политике?
  Элевдар смотрел прямо, не моргая. Я хотела отвести взгляд, но не могла. Этот человек меня подавлял. Я его боялась, а теперь - куда больше, чем раньше.
  - Но Вы не обычная женщина, Оливия. Вы обладаете неженским умом и сообразительностью, я не раз мог в этом убедиться. Я ведь не был ни слеп, ни глух, мне не раз доводилось слышать Ваши разговоры с отцом. Вы достаточно умны, чтобы понять, что без посторонней помощи Вам не вернуть собственное имя и положение.
  - Вы предлагаете мне эту помощь? - в моих словах было немного больше издевки, чем обычного вежливого холода, и Нетопырь неожиданно вскинулся.
  - Да, но не только доброе к Вам расположение побуждает меня предложить Вам помощь, Надорра. Я бы хотел немного обрисовать Вам... э-э-э... расстановку сил в Лаките. Не знаю, чем потчевали Вас люди, в обществе которых Вы добирались сюда. Вряд ли я заслужил их лестные оценки, но мне они и не нужны. После гибели Надорра и Вашего исчезновения, после падения Шела и разгрома армии Короны Лакиту нужен был правитель, который способен удержать на плаву хотя бы остатки былого могучего корабля. Закон Лакита на сей счет прост: власть переходит к наследнику или мужу наследницы. В случае отсутствия таковых - местоблюститель трона избирается из числа Сапфироносных. Но сиятельные дорры никак не могли договориться, хотя бы на время. Юстиан-ард и Муктип-ард по уши завязли в войне, благодаря чему Наксены и Лонель до сих пор не сдались. Правда, это ненадолго, Надорра. Весна наступила, время перемен и военных походов, Эльяс будет дураком, если не выступит в ближайшие же дни, как только подсохнут дороги на юге. Это к слову. Четыре месяца назад мы решили созвать Сапфироносных на совет, чтобы избрать того, кто возьмется управлять Лакитом, пока не станет ясным, как жить дальше. Господарь Наксен Арнист Юстиан-ард и владетель Лонеля Уверн Муктип-ард посчитали более важным остаться дома и защищать свои земли, в чем я их не обвиняю, но прислали своих эмиссаров. Скажу откровенно, Надорра, только у дорра Арниста Юстиан-арда было достаточно смелости, ума и сил стать новым Надорром или его наместником, ведь даже по крови он ближе всего к Каскорам. Лонель и Прунт не в счет, Муктип-ард и Каэтир-ард фигуры не слишком надежные, а Валисс-ард, наместник покорившегося ренейдам Думхерга после поражения надеяться на победу не смел. От наместника Тутарлы Но-арда не было тогда ни слуху ни духу. Так что Юстиан-ард был единственным, кто имел реальные шансы на победу. Однако на удивление, голосовавшие не пришли к единому мнению и совет решено было продолжить утром. А ночью посланец Лонеля был отравлен. Тогда же исчез и наместник Прунта Каэтир-ард, много позже егеря нашли его тело в овраге, занесенное снегом и обглоданное диким зверем. Полагают, он упал с Колесной башни, самой дальней, нависающей над пропастью. Что он делал там среди ночи?
  - Вы выяснили, кто это сделал? - не сдержалась я.
  - Да, - чуть кивнул Нетопырь, изогнув губы в хищной улыбке, - Эмиссар Наксен. У него был недвусмысленный приказ сиятельного дорра Юстиан-арда устранить любые препятствия на пути к короне. Ему нужна была победа любой ценой. Еще лучше - чужими руками.
  - Володарь Арнист не мог такого приказать, - яростно проговорила я, но голос мой дрогнул. Медведеобразый дядюшка Арнист, хотя приходился мне куда дальше, чем просто дядя, шумный и громогласный володарь Наксен не был добродушным увальнем, каким мог показаться на первый взгляд из-за своей излишне тучной громадной фигуры. Но его неуклюжесть была обманчивой. Движения Арниста были легки и удивительно изящны, оружие в его руках выглядело столь же естественно, как у лучших мечников Лакита. Взрывной и порой скорый на расправу, володарь Наксен умел быть справедливым и благодарным. Я часто ловила на себе его острый испытующий взгляд из-под густых пшеничных бровей, взгляд человека умного и проницательного, в этом обмануться я не могла. Он не был чудовищем, какого нарисовал Нетопырь. Арнист Наксенский был человеком Чести до мозга костей. Он никогда не опустился бы до подковерного убийства, тем более что победа была почти достигнута. Нет, что-то здесь не так. Неправильно.
  - Возможно, Вы правы, Надорра, - неожиданно подтвердил мои раздумья Нетопырь, - в этом деле кое-что не сходилось. Но у дорра Арниста есть сын, Вы не забыли?
  Забыла. Ардаст так отличался от отца, что порой я просто забывала, что он сын великого, шумного и надежного как скала Арниста Юстиан-арда. Невысокий, щуплый, незаметный... Было в наследнике Наксен нечто неприятное, пустое, змеиное, из-за чего хотелось тут же отойти или хотя бы отвести взгляд. А вот он взгляда не отводил. Тяжелого, мрачного, исподлобья взгляда... Мог ли он желать короны Лакита за спиной отца? Думаю, да.
  - Так чем же закончилось избрание нового Надорра? - помедлив, спросила я Нетопыря.
  - Думаю, Вы сами догадались, Оливия. Валисс-ард умчался в свои владения тотчас, как узнал о пропаже Каэтир-арда. Своя шкура была ему дороже короны Лакита. Сапфироносные и раньше не слишком доверяли друг другу, а после неудавшегося избрания и вовсе стали врагами. Им не удалось договориться, а Лакит остался без возницы. Колесницей, несомой четверкой спятивших жеребцов...
  Ах, как поэтично, скептически подумала я. К чему такой слог? К какому выводу так старательно подводит меня Элевдар? От ссоры дорров в конечном итоге выиграл только один человек. И этот человек сейчас постарается передо мной оправдаться.
  - У меня не оставалось другого выхода, Оливия. Блистательные поклялись мне в верности, ведь со смертью Каскоров их верность Рыси стала ненужной. Простите, Оливия, тогда мы считали, что Вы погибли. А я дал им то, в чем они нуждались больше всего - смысл существования. Блистательные искали и находили остатки лакитских войск, организовывали военные отряды, собирали ополчения. Закупали оружие, провиант. Я собрал армию, Надорра, мою армию, готовую в нужный момент слаженно ударить по врагу, армию, ожидающую одного моего приказа...
  - Какого приказа?
  Элевдар резко повернул голову и я с немалым ужасом могла наблюдать, как исчезает затуманеннность его взора: поглощенный картинами своего собственного величия, Нетопырь явно позабыл о моем существовании. И сразу же понял, какую ошибку совершил.
  - Разбить врага, - мужчина холодно улыбнулся, - Или у Вас есть другие цели, моя Надорра?
  - Ренейды не победили бы, не будь у них оружия посильнее мечей и копий. У Вас есть чем ответить?
  - О, Вы говорите о магах, Оливия? - в темных глазах зажегся непонятный огонек, - я в Вас не ошибся, Вы прекрасно все понимаете. Да, Надорра, я нашел магов. Я собрал всех толасков с северных границ Лакита. Как Вы наверное поняли, в Тутарле Эльясу как-то удалось пробить магическую стену, окружавшую Лакит, сделать небольшой коридор, по которому мог пройти только один человек. Проход охранялся ренейдами и провести по нему наших толасков было очень трудно, погибали двое из троих. Но день за днем, месяц за месяцем проход сам собой расширялся, сначала на всю Тутарлу, потом по всей линии Туманных гор, пока стена не исчезла окончательно около месяца назад. Ведь Вы об этом знаете?
  Я замерла, пораженная новым открытием. Месяц назад? У Нетопыря нет причин лгать в этом и вряд ли Нетопырь догадывался о моих терзаниях по поводу исчезновении Жилы, а значит... значит ли это, что и я, и Судда с ее старейшинами все же ошибались?
  Понимание того, что случилось на самом деле, бросилось пожаром мне в голову и расцвело на щеках пунцовыми пятнами - я чувствовала их жар, даже не касаясь руками.
  Выходит, виной исчезновения Жилы была все же не я, а маги Эльяса? Разрушив границу в одном месте, они постепенно уничтожили ее всю, как огонь оставляет лишь пепел на месте кольца из хвороста... Неужели все так просто? И я не виновна?
  - И многих толасков Вы нашли? - хрипло спросила я. Не время сейчас раздумывать о собственной вине, нужно разговорить Нетопыря, пока это еще возможно...
  - Достаточно, моя Надорра.
  - Достаточно, чтобы нанести удар? Когда же это случится?
  Нетопырь остановил на мне пристально-изучающий взгляд. Задав подобный вопрос, я ступила на шаткий мостик и понимала это. И еще с досадой осознала, что и мой собеседник это понимает.
  - Оливия, я был достаточно откровенен с Вами, чтобы Вы доверяли мне? Или Вы желаете еще о чем-то спросить меня, чтобы удостовериться в моей преданности Вам?
  - Преданности? - не поверила я.
  - Я знаю, где Вы были по дороге сюда из Панкара. Я догадываюсь, в чем Вас убеждали люди, сопровождавшие Вас. Полагаю, Вам довелось услышать немало лжи, но сейчас я не стану эту ложь опровергать. Я позволил Вам самой разобраться в том, что происходит, услышать разные точки зрения и принять собственное решение. Но я не позволю кому бы то ни было стать у меня на пути. Вы или со мной - или против меня.
  Страх холодным липким змеем прополз у меня по спине и подло ударил в живот. Нетопырь не шутил. Он даже не пугал. Так есть ли у меня шансы выиграть? Он не зря потчевал меня рассказами о силах, которые ему подчиняются - Блистательные, армия, толаски, многие нобили. И как я успела убедиться по дороге сюда, это не пустые слова.
  Но если я перестану сопротивляться, кем тогда я стану? Его тенью?
  К тому же, в этом разговоре рано ставить точку. У Нетопыря было еще кое-что, о чем надо было узнать неприменно сегодня.
  - Вы считаете, у нас разные пути? Сила есть сила, желаешь ты того или нет, а приходится ее уважать, - холодно и презрительно ответила я, дерзко заглядывая ему в глаза. В чужом взгляде промелькнула тень неподдельного восхищения.
  - Вы удивительная женщина, Оливия. Трон Лакита достоин такого украшения.
  Я пропустила лесть мимо ушей и чуть склонила голову в ожидании. Сердце колотилось, ум же оставался ясным и холодным.
  - Трону нужны не украшения, ему нужен справедливый и мудрый правитель.
  - Полагаю, я могу быть этим справедливым и мудрым правителем, Оливия.
  - Вы? - утверждение было столь абсурдным, а поза неожиданно выпрямившегося Нетопыря столь напыщенной и неестественной, что я не сдержалась и рассмеялась, - Вы даже не Сапфироносный, светлейший илар Элевдар Нор-Аднон, и в избрании нового Надорра участвовать не можете. Да и я пока еще жива...
  - Моя жена умерла от лихорадки два месяца назад, - перебил он, - Об этом не оповещали, но Верховный архонт засвидетельствовал смерть. Мой траур продлится еще четыре месяца, однако это не помешает нам обручиться, Надорра Оливия.
  Язык мой онемел, а ноги стали ватными и непослушными. Пусть длилось это всего пару секунд, неспособность контролировать собственное тело неприятно поразила меня. Элевдар резко схватил меня за плечи и оцепенение мгновенно исчезло.
  - Почему Вы решили, что я соглашусь? - громко возмутилась я, неприязненно сбрасывая с плеч чужие руки. Ну вот, готовилась, готовилась, а как дошла до дела - так вся подготовка коню под хвост. Предложение Нетопыря совершенно выбило меня из колеи. Мы с Орфиком и Габором долго прикидывали, какой вариант Нор-Аднону наиболее выгоден, кого он предложит мне в мужья, на кого поставит - именно это я должна была разузнать у него загодя, чтобы попытаться подготовиться к тому, что случится на Совете Меча. Никудышные из нас заговорщики, как оказалось. Мы не учли самого Нетопыря. То, что он внезапно овдовеет, в голову почему-то не пришло никому. Знай я об этом раньше, поостереглась бы соваться в Арун так открыто. Случайна болезнь (или не болезнь?) крепкой и рослой тридцатилетней Авдоры Нор-Аднон или нет, а пришлась поразительно кстати. До этого разговора я не понимала, как далеко способен зайти Элевдар в своих желаниях и прихотях. Теперь он хотел меня. Как следующую ступень, ведущую к трону. Что будет дальше? На что он готов пойти, чтобы добиться своего?
  - Есть ли у нас выбор, Оливия? - моя паника отразилась в поведении Нетопыря легкой раздражительностью и сухостью. А чего он ожидал? Что в ножки брошусь за милость великую?
  - Мы нужны друг другу. Только я могу защитить Вас от подозрений в том, настоящая ли Вы дочь Каскоров. Только у меня есть силы и армия, способная схватиться с Эльясом и выгнать ренейдов. У меня есть сила, Оливия, у Вас же - законное основание для этой силы. Мы ничто друг без друга.
  - Блистательные...
  - Блистательные видят в Вас всего лишь очередную куклу Эльяса, - теперь уже и не скрывая раздражения, перебил Нетопырь, - неужели Вы не понимаете? Как и те, чьих товарищей убили по наводке поддельной Оливии! Они верят только мне! В моих силах переубедить их, но я не стану этого делать, если мы не заодно! У Вас слишком дурная слава, моя девочка, чтобы вести армии за собой. За Вами никто не пойдет, кроме кучки таких же отверженных, как Вы сами! Не тешьте себя иллюзиями, с такими силами против Эльяса вам не выстоять. Сапфироносные сбежали, надежды на них мало. Так что надеяться мы можем только друг на друга. Вы и я.
  - Выхода... нет? - понуро спросила я.
  - Боюсь, что нет, - Нетопырь резко выдохнул, изгоняя остатки возбуждения, утер высокий лоб тыльной стороной ладони. Потом замер, будто боясь спугнуть удачу. Боясь поверить, что я достаточно загнана в угол, чтобы отступать и брыкаться.
  - Сколько у меня есть времени на раздумья?
  Деловой тон и обреченно-глубокий вздох вызвали у Элевдара торжествующую улыбку, он видимо расслабился и махнул рукой.
  - Я бы предпочел услышать ответ немедленно, но не хочу давить на Вас. У Вас есть время до утра. Завтра на Совете Меча Вы огласите нашу помолвку.
  Про послание Эльяса он не сказал ни слова. Выяснять, знаю ли я о предложении Горностая или нет, он не стал. Не думаю, что не хотел меня расстраивать. Просто ему на всякий случай нужен был еще один весомый аргумент, который окончательно сломит мою волю, когда послание огласят на Совете и я почувствую себя бесповоротно загнанной в угол...
  
  * * *
  Они ждали ответа. Они хотели знать, кого я выбрала в мужья. Молчание походило на переполненный сосуд, опасно накренившийся на краю стола: одно неостороженое движение - и он сорвется вниз. Я видела в чужих глазах любопытство, острый интерес, недоверие, уже сейчас, уже заранее заготовленное, чтобы не обмануться потом, видела жесткость и даже мимолетное сочувствие...
  Они ждали от меня ответа, а я боялась сделать этот последний шаг. Если я назову имя, дороги назад уже не будет - для меня и для всех остальных. Если не назову - за меня сделают другие, впрочем, они это сделают и в том случае, если мой избранник их не устроит. Новый Надорр должен быть объявлен сегодня, сейчас, ибо каждый день нашей нерешительности и промедления только на руку Эльясу. Все понимают - отсрочки быть не может. Все понимают - Надорр должен устроить всех, иначе ему не удержать разваливающийся на кусочки Лакит. Он должен был достаточно силен, умен и решителен: слабого Надорра - или же тех, кто за ним стоит - Эльяс проглотит, не разжевывая.
  Одно-единственное имя сейчас будет означать все: выступит ли Лакит против Ла-Ренейды или его "добрые слуги" принесут в жертву Горностаю последнюю из рода Каскоров.
  Скольких из присутствующих успел купить Нетопырь?
  Мои глаза опять встретились с глазами Элевдара. Непробиваемая броня самообладания Нетопыря дала, пожалуй, трещину - в его взгляде я читала жгучее нетерпение и надежду. Он поступил очень умно, понемногу скармливая мне крохи информации и направляя меня к единственно возможному выводу: у меня нет и не может быть других защитников, кроме него самого; а не знай я о послании Эльяса заранее, удар был бы куда сокрушительнее. То, какими страстями кипели дворяне на нынешнем Совете Меча, люди, при Риардоне Каскоре никогда не позволявшие себе выйти хоть на крохотный шажок за пределы приличий; то, как близко они подошли к тому, чтобы всерьез обсуждать, а не стоит ли продать меня, древнюю кровь Надорров, Эльясу в обмен на призрачные свободы; то, как мало я имела на этих людей влияния, хотя предусмотрительный Нетопырь позволил мне занять место во главе стола, - все это должно было убедить меня в том, кто мой истинный защитник. О да, он хитер и силен, он рвется в бой и сметает на пути все препятствия. Победа почти у него в кармане...
  - Нет, - твердо сказала я, - Я еще не избрала себе мужа.
  Переполненный сосуд ожидания сорвался с края стола и полетел вниз, окатывая холодными брызгами потрясения.
  "Надорра, даже не помышляйте", - перед моим внутренним взором невысокий щуплый Габор Нор-Нуавва умоляюще сложил руки и покачал головой, - "Отдавшись Эльясу, добровольно или насильно, Вы не спасете Лакит. Эта уловка Горностая, ничего больше. В покое Лакит он не оставит, тем более что ваш брак сделает его по нашим законам Надорром и тогда выбора не останется и у всех нас. Бешеного волка не сдабривают ягненком, его без жалости прирезают. Вы не должны даже думать о таком шаге". "Но это даст вам отсрочку, Габор, вы соберете силы...", - я искала правильное решение, но какое оно, правильное? Неужели правильно - это высокомерно и трусливо спрятаться за стенами, пока твоим именем убивают? "Нет, моя Надорра, даже самую желанную отсрочку не покупают такой ценой". Увы, он ошибался, мой добрый друг. Покупают. Не все, но некоторые, я видела это по глазам, были готовы платить любую цену, лишь бы выжить, и мне ли их винить? Я не сошла с ума и не поглупела от страха, но если выбора у Лакита не останется, я пойду к Эльясу сама, добровольно, без чужих напоминаний.
  А до тех пор поддаваться чужому принуждению я не собиралась.
  - О, Надорра решила испросить нашего совета в выборе мужа? - от неуемной радости голос наместника Думхерга задрожал, речь зачастила. Он всегда относился к Нетопырю с пренебрежением и теперь был искренне рад его поражению, - Род Валисс-ард древний и всеми уважаемый, он берет начало от брата мужа дочери самого Инаса Великого. Мой сын уже достиг возраста...
   - Я еще не все сказала, сиятельный, - холодно оборвала я, - Извольте дослушать.
  Похоже, вниманием всех без исключения присутствующих я завладеть-таки сумела. Я не хотела, чтобы на этом собрании прозвучало хотя бы одно имя, чтобы хотя бы у кого появилась надежда, что оно отличается от других, ему подобных, знатных или не очень. Нет.
  Хорошо бы... хорошо бы здесь был отец. Уж у него-то не было бы заминок и раздумий. Каждую минуту я вспоминала о нем, каждая вещь напоминала мне о нем. Я думала о том, как легко и просто он принимал решения, будто сомнения вовсе не касались его. Каким решительным он был в нужный момент, каким уверенным в себе и в том, что собирается делать. Эта уверенность всегда передавалась людям, окружавшим его. Он распространял вокруг себя эту уверенность и спокойствие, и я знала - все будет хорошо... Одно его присутствие вселяло безумную веру, что любая проблема будет разрешена, да он, казалось, даже желал появления их, этих проблем, чтобы занять свой незаурядный ум или развеяться от скуки.
  Все будет хорошо...
  Вот только сейчас этого "хорошо" не было и не предвиделось. Лакит задыхается от ренейдов, люди, честью и достоинством призванные его защищать, грызутся, как пауки в банке, а я уповаю на чудо. Но чудес не бывает, и кому, как не мне, лишенной магии, это лучше всех известно. Я - не отец, а должна стать такой, как он. Я не Надорр Лакита, но должна думать как мужчина, потому как иначе не могу рассчитывать на понимание. Я мечусь в сомнениях и страхе, но мои глаза должны излучать непоколебимую уверенность, а руки - спокойно лежать на бархатных подлокотниках кресла...
  - У древнего Лакита древняя история. Любая его традиция, каждый его ритуал, которому мы порой бездумно подчиняемся, имеет свои кровавые корни, - начала я, краем глаза заметив проскользнувшее на лицах недоумение: куда это она ведет?
  Погодите, любезные, сейчас объясню.
  - Мы следуем традициям по привычке, потому что так установлено до нас, потому что так наказали нам предки. А зачем они это сделали? Они хотели одного - оградить нас, своих потомков, от чудовищных ошибок, которые мы несомненно захотим совершить, помочь справиться с тем, что им самим далось с трудом, показать решение, порой, единственно верное, но не очевидное. Они заботились о нас, оставляя нам легенды и сказания, где мягко увещевали: поступайте так и не поступайте эдак. Но помним ли мы чужие ошибки? Неужели нам всегда приходится учиться на собственных? Нужно ли это? Я напомню вам одну легенду.
  Это случилось тогда, когда войны раздирали Лакит куда чаще, чем теперь. Ни одно поколение киттов не могло надеяться, что его минет суровая доля воевать. Ни один мужчина не мог помыслить, что умрет в собственной постели, а не на поле боя. Война была правилом, а не исключением. И когда в схватке с врагом погиб Надорр, это не обрадовало, но никого и не удивило. Как полагается, его с великими почестями похоронили и жизнь на этом не остановилась. Одно было плохо - наследника Надорр не оставил. Его молодая вдова была из королевского рода, а значит, могла продолжать родовую кровь, могла выйти замуж во второй раз, дать Лакиту нового Надорра. Не прошло и нескольких недель после похорон, как в Шел стали съезжаться мужчины, решившие, что они достойны стать этим новым Надорром. Молодые, старые, знатные и даже простолюдины, они заявляли о своих правах и требовали от вдовы поскорее избрать себе мужа. Они забыли о войне, о том, что враг стоит у ворот их дома, о том, что Лакит ждет их на поле боя. Они обо всем забыли, кроме своей жажды власти и вожделения к красивой женщине. Они все презрели, кроме стремления удовлетворить собственные желания. Надорра поначалу медлила - она была растеряна, напугана и удивлена, ведь ее муж только покинул ее и боль утраты все еще туманила ее душу, но увидев, как забыв долг и честь, крепкие и сильные воины проводят время в бесконечных перепалках и склоках, объедаются и напиваются, пока другие умирают в сражениях, Надорра исполнилась гнева и презрения. Хотите, чтобы я избирала? Хорошо, пусть победит сильнейший. В холодной и расчетливой ярости она приказала устроить турниры, поединки до смерти. Через своих слуг и служанок она распаляла ненависть женихов друг к другу, превратив их в диких зверей, пожирающих один одного. И в конце концов не осталось никого. Они убили друг друга, а тех, кто пытался убежать от этой участи, добили слуги. Страшно и жестоко закончилось то сватовство. В разгар войны Лакит лишился цвета своего воинства, лучших мечников и стрелков, умелых полководцев. Именно в память о тех днях на военных Советах Меча, павшие и находящиеся далеко незримо присутствуют здесь и сейчас в виде этих шаров, - я неторопливо повернулась, рукой указывая на сосуд в руках Верховного архонта. Взгляд Бавара был понимающим, спокойным и чуть сочувствующим. Я устало улыбнулась, - Мы никогда не должны забывать об этом. В годину беды нужно забыть о личном. Вожделение, амбиции, жажда власти, желания мести и сведения счетов между нами - все должно уйти, оставив одно - ненависть к врагу. Нужно забыть о распрях и разногласиях. Нужно помнить только о долге.
  Мой взгляд медленно скользнул по собравшимся. Одни лица суровы, на других - тщательно скрываемые раздражение. Дорры и илары терпеливо ждут и не понимают, что мои слова - не просто разглагольствования о долге и чести, о временах мирных и военных. И только один человек, кажется, начал догадываться о том, что я сейчас скажу. Темные глаза Нор-Аднона засверкали от едва сдерживаемого гнева, а костяшки пальцев, с силой впившихся в столешницу, побелели. У него задергалась левая щека. Он мог бы остановить меня, но тем самым только навредив себе. И он молчал, пытаясь справиться с неизбежным.
  - Но у той легенды есть и другое продолжение, - я не торопилась, смакуя каждое слово: пока все не будет сказано, ни один из присутствующих не посмеет прервать меня, иначе я просто выдворю его вон, - Когда Надорра утолила свой гнев на алчных и неразумных женихов, она поняла, что поступила так же, как они. Гнев, отвращение, презрение - ею владели столь же сильные чувства, как и у претендующих на ее руку и трон Лакита мужчин. Не здравый смысл, не долг, а именно чувства. Разве может поступить она правильно, если воля ее шатается под действием гнева? Разве может она защитить свою честь, если бесчестие других застит ей глаза? Нет. Тогда она не стала надеяться на себя, она отдала себя на милость Создателя. И ей было предсказано: корона Ла-Китты достанется тому, кто омоет свои руки во вражьей крови, исходящей из сердца. Прошло немало времени, но это случилось. Надорром стал никому не известный храбрый и доблестный юноша, не помышлявший о величии. В бою он пробил копьем сердце вражеского короля и тем самым исполнил пророчество. Из того брачного союза родился Инас Великий, величайший воин и величайший герой. Я, истинная Оливия Каскор, далекий потомок Надорры Фармати, тоже женщина, слабая женщина, способная поддаться страху и ненависти, жалости и отвращению. Моя ошибка может дорого стоить Лакиту и я не могу взять на себя такую большую ответственность. Я прошу покровительства беспристрастного и великого Создателя.
  
  Если впереди на мосту никак не могут разъехаться две телеги, ибо каждый считает себя вправе ехать первым, найди лодку и переплыви реку - и твое время не будет потеряно зря. Если мостом раздора киттов стала Надорра - лиши ее привилегий, тогда и делить будет нечего.
  
  Вздох удивления прокатился по залу, и только Верховный архонт остался спокойным и невозмутимым. Он неторопливо передал сосуд с шарами служке, взял из его рук сложенный в аккуратную стопку серый балахон и протянул мне.
  - Храм принимает твое служение, женщина из рода Каскоров. Отныне и до тех пор, как то угодно будет Создателю, ты не Надорра, а послушница Храма. Трон вернется к тебе со смертью Эльяса Ренейдского, прозванного Горностаем. Волею Покровителя, Храм становится местоблюстителем трона Лакита, пока не исполнится закон и пророчество. Я сказал.
  - Постойте, - в неверящей, оглушительной тишине голос Андрана Нор-Скалита прозвучал жалобно и робко, - А кто поручится, что она есть она? То есть, Надорра, я хотел сказать...
  - Я поручусь, благородный илар, если тебе не достаточно собственных глаз и ушей, - улыбнулся Бавар и в этом мягком движении губ только ленивый не увидел жесткость стальных канатов. Под снисходительно-отеческим взглядом Верховного архонта Андран Нор-Скалит стушевался, втянул голову в плечи и замолк.
  Больше никто не рискнул препятствовать Божественному Провидению.
  Звенящая, абсолютнейшая тишина сопровождала каждое мое движение. Расстегнуть застежку роскошного мехового плаща. Встать, чтобы плащ с тихим шелестом стек с меня вниз, на кресло. Повернуться к служке, смущенно отводящем глаза и почему-то краснеющем. Склониться перед ним, пока его неловкие пальцы встряхивают широкий и неуклюжий шерстяной балахон. Осторожно потянуть грубую ткань на себя, просовывая руки в широкие рукава. Балахон я натягивала поверх платья, усыпанного драгоценностями, и камни цеплялись за шерсть, мешая мне. Неторопливо убрать растрепавшиеся волосы и спрятать их под широкий капюшон. Повернуться. В полнейшей тишине. Будто передо мной не находятся полсотни человек. Словить печальный, но твердый взгляд Габора Нор-Нуаввы и взбешенный Нор-Аднона. Поклониться. Выйти.
  Уже у дверей я не выдержала и обернулась. Бавар сделает все, как надо, в этом я не сомневалась. Он сумеет запрячь Нор-Нуавву, Нор-Кобба и Магистра-распорядителя в одну повозку, как бы им этого ни не хотелось. Он заставит несговорчивых нобилей назначить Верховным военным магистром не Имана Валлика, самоназначенного тибату Блистательных, и не Джонсана Киита, страстно ожидающего повышения, а Антония Нэстру, наместника военного магистра Армии Севера, пусть даже его армия разбита и остатки ее скидаются по горам, а сам Антоний все еще приходит в себя после тяжкого ранения - он сильный воин, он и не такое выдюжит. Ссылаясь на Создателя, Бавар сумеет то, чего мне не достичь в моем нынешнем положении.
  Поправка: в положении, в котором я находилась всего несколько минут назад. Я ведь больше не Надорра.
  
  * * *
  Сквозь крошечные окошки струился серый тусклый свет ненастного дня, но он не разгонял полутьму, царящую в маленьком мрачном покое. Низкие своды, толстые каменные стены, серые одеяния храмовников... Единственным цветовым пятном была отороченная рыжим мехом темно-зеленая туника Габора Нор-Нуаввы, единственным проявлением жизни в четверых людях, находящихся здесь, было мое нервное метание из угла в угол.
  - Мы так не договаривались.
  Туаппа, немолодая тучная настоятельница, скорбно поджала губы и бросила суровый взгляд на Верховного архонта. Тот невозмутимо проглотил и молчаливое негодование жрицы, и мое бурное возмущение, даже не шевельнув бровью.
  - Надорра..., - начал было Габор, осекся, прочистил горло и продолжил, - Моя госпожа, Дернойский храм сейчас самое безопасное для Вас место...
  - Но мне не нужна безопасность, - огрызнулась я, - Я не собираюсь сидеть здесь, пока кто-нибудь не покончит с Эльясом. Это случится не сейчас, и не через неделю. А может и не через год. Или вообще никогда, и проклятый Горностай в конце концов умрет от старости! И Вы собираетесь держать меня все это время здесь?
  - Да, послушница, если потребуется, - Туаппа решительно сделала шаг вперед и сцепила пальцы в замок на своем необъятном животе, - Ты добровольно ступила под стены этого храма, так будь любезна чтить его порядки.
  - Я добровольно отказалась от титула и это единственная жертва, которую я совершила. Если пожелаешь, жрица Туаппа, во славу Создателя я принесу в жертву голубя, как принято у вас в храме, но никому не позволено лишать меня свободы.
  Молодая послушница, девушка моего возраста, бросила на настоятельницу испуганный взгляд и наклонилась, чтобы поправить свечу - та неожиданно нещадно зачадила. Ровный желтоватый огонь осветил на лице Верховного архонта едва заметную снисходительную улыбку.
  - Уймись, дитя, - с легкой иронией произнес Бавар, - На что тебе свобода?
  Я тяжело вздохнула, потом подошла к архонту, коснулась его плеча и сказала почти на ухо, встав на цыпочки:
  - Я должна найти его, Бавар, до тех пор не будет мне покоя.
  - Найти кого, Оливия? - терпеливо спросил архонт.
  - Того, кто предал отца. Кто провел псов Эльяса по подземельям в Шел. Кто подсказал, куда ведет выход из катакомб. Я не успокоюсь, Бавар, пока не сделаю это. И лучше меня не останавливать. Мне нужна свобода.
  - Это веская причина, дитя, - Бавар кивнул. Однако тут же покачал головой, - Но неразумная. Как ты собираешься его искать? Вернешься в Шел и расспросишь ренейдов? Оливия, сейчас не время сводить счеты, ты сама об этом говорила. Подумай о том, насколько уязвимой станешь ты, как только покинешь стены этого храма. Нет, уязвимой станешь не только ты, а все мы. Лишившись титула Надорры, ты не перестала быть красивой женщиной, тем более женщиной, которую требует себе Горностай. Мы можем тебя защитить, только пока ты здесь. Эти стены выдержат любую осаду, даже магическую. Эти стены способны устоять перед любым врагом. Но не будь врагом сама себе. Не подвергай себя опасности. У нас довольно проблем, чтобы к тому же думать о том, что тебе где-то грозит беда. Ты отдала себя на милость Создателя, так позволь ему позаботиться о тебе. К тому же, знание жреческих ритуалов и молитв тебе явно не помешает, правда, настоятельница Туаппа?
  - О да, - смиренно-фальшиво произнесла женщина на выдохе, - Немного почтительности к Храму и покорности ей просто необходимы.
  - Если бы я не почитала Храм, то отдала бы в его руки собственное имя и судьбу всего Лакита?
  Жрица поджала губы и опять бросила недовольный взгляд на Бавара. Тот усмехнулся.
  - О том, кто ты на самом деле, в этом храме знают всего трое, двое из них находятся здесь. Они будут держать язык за зубами. Могу ли я рассчитывать на твое благоразумие, Оливия? На то, что твоим поведением ты не выдашь себя сама?
  - Владыка, - не сдержавшись, громко и возмущенно прошептала настоятельница, - в нашем храме нет предателей!
  Бавар не ответил, настойчиво вглядываясь в мои глаза. Я знала его с детских лет. И с детских же лет боялась до ужаса. Высокая, худая, чуть сутулая фигура всегда вызывала во мне безотчетный страх и только много лет спустя я начала видеть в ней человека умного, терпеливого, понимающего и справедливого, а не только непреклонного и требовательного. О да, упрямством в отстаивании того, что он считает правильным, Бавар вполне мог потягаться со мной. И переубедить его не удасться. Не зря отец его так уважал и всегда считался с его мнением.
  - Хорошо, - тяжело вздохнув, смирилась я.
  - Вот и славно, - обрадовался Бавар, потирая руки.
  - Но к этому вопросу мы вернемся не позже, чем через месяц.
  - Оливия?..
  
  * * *
  Кельи в толще скал под Дернойским храмом были маленькие и холодные. Здесь никогда не жгли камины, ибо таковых в подземельях отродясь не бывало, здесь не согревались даже жаровнями с угольями. В каменных пещерках всегда было одинаково холодно: в лютую стужу, когда снаружи колючий ветер покрывал ваше лицо коркой изо льда, холод кельи вам казался спасительным теплом, в изнурительную жару, нередкую в этих пустынных гористых местах, манящая прохлада дарила отдохновение и неожиданно добавляла рвения в бесконечных молитвах.
  Я никому не жаловалась на холод, хотя о горячих, пышущих жаром угольях или даже о крохотном костерке, зазывно манящем путника в ночи, не думать не могла. "Привыкнешь", легкомысленно обещала молодая, крепко сбитая, краснощекая жрица Гаргафиона, когда я зябко потирала руки и плотнее укутывалась в грубую шерсть балахона, "поначалу всем холодно". Глядя на нее, мне трудно было поверить в то, что сама жрица когда-нибудь мерзла. Ее пышное тело, казалось, само излучало жар и энергию, чего от меня, худощавой и бледной, ждать было бесполезно.
  Скромная одежда, положенная мне как послушнице Дернойского храма, от холода укрывала плохо, а все мои прежние одежды и даже любые другие вещи у меня забрали. Я не могла не согласиться с этим: пусть я и не стала настоящей послушницей, но полностью соответствовать облику небогатой скромной девушки, отправленной обеспокоенными родственниками в далекий горный храм, пока не придет ее время выйти замуж, я должна была.
  И все-таки новый образ приживался ко мне плохо. Я не чуралась остальных девушек-послушниц, выполняла все положенные мне обязанности и ритуалы, была необыкновенно тиха, скромна и послушна... И все-таки оставалась в стороне. Может, так относились ко всем новичкам, может, дело было в том, что меня совсем не привлекал наивный щебет девиц, озабоченных лишь излишней суровостью жрицы-настоятельницы Туаппы и одной из жриц-воспитательниц Перцитоны или тем, смогут ли они выйти замуж, когда закончится эта проклятая война, ибо останутся ли в живых те, кто назначены им в мужья? Если кого-то удивляло, что я до сих ни с кем не обручена, я не считала нужным объяснять причины этого; если кто-то пытался указать мне на то, что дерзить Туаппе - самое последнее дело, ибо настоятельница найдет повод в ответ унизить тебя, я просто отходила в сторону. Все мои мысли занимал вопрос, долго ли продлится мое заточение здесь и не свихнусь ли я за это время от бездействия и тревоги, а потому я мало обращала внимания на то, чем живут другие. Более откровенно и открыто я могла говорить только с Дирсеной, послушницей, приставленной ко мне в качестве то ли служанки, то ли наперстницы. Ее служба была мне ни к чему - на людях девушке велено было не выказывать мне тех знаков почтения, которые положены мне как высокородной особе, дабы не раскрывать мое инкогнито, а оставаясь вдвоем в маленькой келье и прижимаясь друг к другу в попытке сохранить тепло, мы мало отличались в том, кто кому служит. Дирсена оказалась славной девушкой. Она была из бедного рода, к тому же теперь полностью разоренного ренейдами, у нее не было богатых покровителей и она была не слишком красива, а потому надеяться на то, что для нее отыщется богатый жених, она не могла. Девушка была в теле, но не пышной, скорее коренастой, и невысокой. Длинные ее косы были цвета то ли пшеничного, то ли светло-русого. Веснушки на щеках. Округлое лицо. Прямой нос и слишком большой рот - пухлые розовые губы были всегда чуть полуоткрыты, что придавало девушке вид слегка глуповатый, но откровенной дурочкой она не была.
  К чести Дирсены, она никогда не жаловалась на судьбу и была счастлива тем, что может служить Создателю. Храм был ее домом уже три года, она вжилась в него и готовилась стать полновесной жрицей, поскольку вряд ли ее разоренная семья в ближайшее время сможет найти ей мужа. Ее служба мне была последним испытанием перед посвящением, и службой, надо сказать, непростой. Преданность Дирсены Храму и лично настоятельнице Туаппе, которую девушка едва не боготворила, не знала границ, а я, увы, особой почтительностью к сварливой жрице не отличалась. Об этом мы много и долго спорили длинными вечерними часами, когда все молитвенные службы и послушания были окончены, а привычный промозглый холод не давал уснуть. Мы заворачивались в свои куцые шерстяные одеяла, придвигались поближе друг к другу и разговаривали, пока долгожданное тепло не тяжелило веки и не окунало в сон.
  - О, моя госпожа, ты так несправедлива, так не справедлива, - едва не плакала Дирсена, - настоятельница Туаппа не надменная, а погруженная в молитвы, не придирчива, а сурова. Если не поддерживать порядок твердой рукой, он превратится в хаос.
  - Ты говоришь чужими словами, - сердилась я.
  - Но это правда! Она трудится во славу Создателя и денно, и нощно, а мы должны брать с нее пример. Мы должны слушаться ее во всем, ибо в этом воля Создателя.
  - А если она прикажет тебе броситься со стен вниз, на камни?
  - Значит, я должна послужить Храму именно так. Что в этом странного?
  Каждый вечер, засыпая под восторженные рассказы о благочестии, трудолюбии, упорстве и целеустремленности настоятельницы Дернойского храма, я думала о том, что искренняя и поразительная преданность такого невинного существа, как Дирсена, многого стоит, и что, возможно, я ошибаюсь в Туаппе и мне следует относиться к ней по-другому... Но наступал день, я видела Туаппу и все возвращалось: неприязнь, тщательно сдерживаемые на кончике языка колкости в ответ на бесконечные придирки, холодность. С настоятельницей я не находила общий язык с самой первой встречи. И объяснение было одно: Туаппа была королевой в этом своем крохотном королевстве в две сотни насельников храма и скромном участке гористой земли и других королев рядом с собой не терпела. Пусть даже низложенных и внешне покорных.
  Неделя, нет, целых восемь дней пролетели... Было бы ложью сказать о том, что время для меня пролетело незаметно. Да как я смогу выдержать здесь хотя бы месяц? И как я могла терпеть неволю, будучи у дяди Эмиса? Каждый день в Дернойе был для меня пыткой терпением. Каждый день я начинала с того, что мысленно возвращалась к тому злосчастному часу, когда ренейды напали на Шел; произнося молитвы или до блеска выдраивая медные светильники, чаши и священные сосуды, я думала о том, кому было выгодно предать Риардона Каскора и кто имел доступ к его бумагам; к вечеру мои мысли заполняло одно лишь сожаление о том, что еще один день, который я могла бы провести с пользой для поисков, для меня потерян. Я не тяготилась своим нынешним положением, грязная работа послушницы не пугала меня. Мне было бесконечно жаль одного - потерянного времени. Но слово есть слово, обмануть Бавара - не Верховного архонта, а именно человека, бесконечно преданного мне и бесконечно уважаемого мною, - я не могла.
  Мне оставалось только набраться терпения и уповать на выдержку, счастливой обладательницей которой я отродясь не бывала.
  
  - Госпожа, госпожа, идемте скорее, - возбужденный горячий шепоток Дирсены, обжигающий даже сквозь грубую ткань капюшона, заставил меня резко разогнуться. Жесткая щетка выпала из моих рук, спина, немилосердно скрюченная в течение нескольких часов, устало заныла. Туаппа предпочитала проверять меня на выдержку и терпение действием, отчего я большую часть дневного времени проводила над чисткой храмовой посуды и выдраиванием полов, а утреннего и вечернего - стоя с подобными же чашами, наполненными подношениями или маслом, во время богослужения, когда ни с места сойти, ни даже пошевелиться нельзя. Это ненадолго, мрачно утешала я саму себя, а опыт в жизни всякий пригодится. Вот только утешения эти мало помогали...
  - Что случилось? - мои пальцы намертво стиснули край огромной медной чаши и разжиматься не желали.
  - Идемте же, - Дирсена испуганно хлопала ресницами и воровато оглядывалась по сторонам. Две старшие послушницы, перекладывавшие тонкие полотна с золотым шитьем травами от порчи и гниения, заинтересованно обернулись. Я резко отложила чашу, небрежно вытерла грязные, покрытые пятнами от чистящего порошка руки и молча пошла вперед.
  
  - Госпожа Оливия..., - я смотрела на склоненную передо мной в низком почтительном поклоне темноволосую с проседью голову со смесью недоумения и ужаса.
  - Что Вы здесь делаете, Магистр-распорядитель? - пролепетала я и, сама не замечая того, принялась тщательно вытирать руки о полы серого балахона и поправлять выбившиеся из капюшона пряди волос.
  Элевдар Нор-Аднон выпрямился и неторопливо окинул присутствующих взглядом. Нетопырь даже в пропыленной и грязной дорожной одежде умудрялся выглядеть элегантно, что особенно контрастировало с бесформенностью и унылостью серых жреческих балахонов.
  - Могу ли я поговорить с госпожой наедине? - мужчина улыбнулся Туаппе одними глазами.
  - Да, - коротко ответила та. От этого лаконичного и сухого слова повеяло холодом и я растерянно оглянулась. Трое вооруженных до зубов Блистательных и испуганная Дирсена, повинуясь короткому жесту жрицы, без спешки, но быстро вышли. Туаппа бросила на меня странный изучающий взгляд и плотно прикрыла за собой дверь.
  - Что это значит, илар Элевдар?
  - Я собираюсь увезти тебя отсюда, Оливия, - неожиданно мягко ответил он.
  - Я никуда не уеду, - страх горячей волной поднялся во мне, грозя разразиться паникой. Мне пришлось сложить руки на груди, чтобы не показать, как они дрожат, - я больше не Надорра, или Вы забыли, светлейший? Я обычная послушница...
  - Оливия, ты в опасности!
  - Я была в опасности с тех пор, как родилась в роду Каскоров. Но что поделать - такой уж уродилась.
  - Нет, ты не понимаешь, Оливия. Нор-Кобб предал тебя, - глаза Нетопыря неотрывно следили за мной и на мгновение полыхнули торжеством, когда я недоуменно нахмурилась и чуть отпрянула назад, - Его люди едут сюда, чтобы увезти тебя, но я их опередил. Ненадолго, к сожалению, поэтому нам нужно спешить.
  - Почему я должна верить Вам, илар Элевдар? - я выпрямилась, демонстративно выставила вперед подбородок, ибо лучшего способа защиты, чем надменность и презрение, я в тот момент не нашла. Какими бы баснями ни пытался кормить меня Нетопырь, ему не удасться меня уговорить. А силой увезти меня он не посмеет. Надеюсь, что не посмеет, - У меня не было причин не доверять Нор-Коббу, в отличие от Вас. Он никогда не врал ни мне, ни отцу. Да, он вспыльчив, заносчив и любит приукрасить правду, но...
  - Оливия, он убил Бавара.
  - Бавар?
  Я не нашлась, что сказать. Мне хотелось рассмеяться Нетопырю в лицо и дать ему пощечину, чтобы не смел шутить так нелепо и грубо.
  - Это правда, Оливия, - тихо добавил он, ловя мой взгляд. И тотчас, будто вторя его словам, раздались низкие протяжные звуки колокола. Я вздрогнула.
   Я ведь даже не подозревала, что он здесь есть, этот колокол. Унылые звуки плыли над полом, сотрясали стены и застревали в душе неизбывной печалью. Я хотела заткнуть уши, уснуть, забыться, но бежать от правды смысла нет, она все равно настигнет, рано или поздно: так уж принято, что храмовые колокола звонят только в двух случаях - оповещая о смерти Надорра и о кончине Верховного архонта.
  - Как это случилось? - тихо спросила я, не обращая внимания на текущие по щекам слезы.
  - Нор-Кобб давно спелся с Эльясом. Не знаю, что он наговорил тебе, чем убедил, но Риардон знал, что Нор-Кобб тайком принимает у себя посланцев Горностая. Надорр не захотел прилюдно уличать Нор-Кобба в измене, вызвал его в Шел и потребовал ответа. Крифор клялся и божился, что его оговорили, что он имел дело только с северными торговцами, а были ли среди них эмиссары Эльяса - об этом ему не известно. Надорр ему не поверил, но на первый раз отпустил, наказав не появляться в Лаките, если ему дорога честь и жизнь. А еще Риардон пообещал, что через год подумает, простить ли Нор-Кобба. Разумеется, если опальный илар обещает не иметь никаких дел с северными разбойниками. Тот пообещал и убыл в свой удел. Такова история разногласий Нор-Кобба с троном, Оливия, я знаю об этом, потому что был единственным человеком, присутствовавшим при том разговоре. Поверь, там не было даже Блистательных. Поэтому Нор-Кобб так меня ненавидит - он не может простить, что я был свидетелем его унижения.
  Как бы я ни сомневалась в словах Нетопыря, но они могли оказаться правдой. Нор-Кобб, поначалу поразивший меня грубоватой искренностью, откровенностью и дерзостью, столь нехарактерных для королевского двора, со временем несколько разочаровал меня. Своей опальностью он кичился, его склонность к бахвальству и самопревозношению утомляла, он частенько привирал... Я снисходительно смотрела на его недостатки, ведь он был моим "союзником", но чувствовала в нем фальшь, притворство, а это меня раздражало. Даже обычно сдержанный Габор Нор-Нуавва умудрялся в последнее время ссориться с Крифором, а это что-нибудь да значило. Но дурной характер это еще не повод обвинить человека в предательстве. Которое, кстати, совсем иначе объясняет тот факт, что Крифор знал содержание послания Ренейдского Горностая еще до того, как его огласили на Совете!
  Но что, если это просто уловки Нетопыря?
  - Ладно, это я поняла, - нехотя кивнула я. Мои колебания заставили Нетопыря утешающе сжать мое плечо, но я нуждалась вовсе не в утешениях! Мне нужна была правда, вся правда, как бы горька она ни была, - Но почему Бавар?
  - Полагаю, Нор-Кобб давно искал для Эльяса способ попасть в Субейю, туда, где прячутся оставшиеся в живых жители Шелвахары, знатные китты и их семьи, остатки Северной Армии, обитатели Шела, наконец...
  - О, Создатель, - прошептала я, сжав ладонями похолодевшие щеки, - Если это правда, значит, я сама привела его в Арун...
  - Да, Оливия, это правда и Нор-Кобб был несказанно рад встретить тебя у Габора, на такую удачу изначально он не рассчитывал, - пальцы Нетопыря осторожно коснулись моих рук, развели их в стороны. Мужчина неторопливо, почти рассеянно вытер слезы на моей щеке, но меня неожиданно передернуло, я отпрянула. Элевдар сделал вид, что ничего и не заметил, - Нор-Нуавва славный малый, до безумия честный и преданный, но хитростью и изворотливостью не отличается. Где ему понять, что его водят за нос...
  - Он жив? - быстро спросила я. Габор уехал из Дернойи на следующий же день, как мы прибыли сюда, а вот Бавар и его свита задержались на два дня.
  - Да. К счастью, Габор уже уехал на юг, когда на Арун напали.
  - Как напали? О, Создатель! Что случилось? Когда? Да не томите же, рассказывайте быстрее!
  - Я и так рассказываю, - едва заметно усмехнулся Нетопырь и улыбка тут же погасла, - Пока вы с Габором ехали в Арун, люди Крифора оставляли след для ренейдов. Вам следовало взять с собой толасков, Надорра, но Вы спешили и не обезопасили свой путь... На подступах к долине Тердейн, уже почти у самого Аруна, мои люди почуяли что-то подозрительное и на всякий случай устроили магическую ловушку. И они единственные на вашем пути, с тех пор как вы вступили в Субейю, выжили. Все остальные посты были просто вырезаны, бесшумно и быстро. За вами шел большой отряд ренейдов, Оливия, пять сотен Бешеных, лучшие силы Эльяса, шли тихо, незаметно, прекрасно зная, куда идти, и не оставляя после себя свидетелей. Если бы Эльяс захотел, он взял бы тебя давно, моя Надорра, но еще ему хотелось раздавить всех тех, кто оставался в Субейе и мог сражаться с ним. Он хотел разделаться со всеми нами одним махом.
  Мои слезы высохли. Лицо окаменело. Сердце стало хрустальным и было готово брызнуть осколками вины и сожаления. Это я их привела. Я. И я должна была дослушать до конца.
  - Крепость у долины в Тердейн продержалась целую неделю, потом ренейды решили, что зря теряют время. Бешеные не могли оставить в своем тылу тех, кто предупредит меня об опасности, а потому убивали любое живое существо, которое встречали. Особенно птиц, которые могли отнести донесение. Взять крепость магически им не удалось - Субейя все-таки всегда находилась за пределами магической границы, окружавшей Лакит, и маги здесь имелись. Тогда Бешеные разделились, оставив сотню следить за крепостью, а сами поспешили вперед. И все-таки они не досмотрели. Вечером того дня, когда шел Совет Меча и ты уехала, я получил известия о приближении ренейдов. У нас оставалось не слишком много времени, чтобы подготовить отпор, но к тому часу ты, Бавар и Габор уже успели отбыть. По счастливому стечению обстоятельств Нор-Кобб упустил час вашего отъезда, а когда спохватился, было поздно. Он собирался нагнать вас в пути, но именно тогда я получил известие из Тердейна. И первое, что я сделал - велел закрыть все входы и выходы из Аруна. Непревзойденное качество Блистательных - это их исполнительность, уже через час мне донесли, что Нор-Кобб рвется наружу, обещая мучительной смертью каждому, кто его остановит. Тогда я еще не мог понять, чего он так боится. А это был страх не за себя. Он испугался того, что упустил тебя, а Эльяс такого не простит. Он молил выпустить его, потому что ты в опасности и лишний меч в твоем сопровождении не повредит. Я же наоборот считал, что только скрытность и осторожность помогут вам успешно добраться до места. К тому же, со времени вашего отъезда прошло несколько часов, а одинокий путник или даже отряд, выезжающий из крепости, куда быстрее привлекут внимание ренейдов. Нор-Коббу пришлось смириться. Он надеялся на то, что его люди изнутри откроют ворота Аруна, что атака ренейдов будет быстрой, он выберется наружу и нагонит вас. Но он просчитался. Трудно не понять, что ренейды попали внутрь защищенной Субейи только с чьей-то помощью. Трудно не догадаться, что среди нас есть предатель или предатели. Глупо было бы не принять никаких ответных мер. Блистательные взяли всех людей Нор-Кобба, когда те пытались среди ночи снять караульные посты на трех входах в крепость. От них мы и узнали, кто предатель. Но каким-то непостижимым образом Крифору удалось сбежать.
  Когда Бешеные поняли, что в открытые ворота Аруна им не въехать, а осаждать такую мощную и укрепленную крепость с четырьмя сотнями всадников - дело неблагодарное, они повернули назад. Правда, не сразу, а через два дня, когда узнали, что к долине подходят три нумерии Альперона. Они не ушли, Оливия, но и наших полегло... много. Приходится признать, что Бешеные заслужили свою славу отчаянных воинов.
  Нетопырь перевел дух, отошел от меня и прислонился к стене, будто это ему, а не мне, стало дурно от страшных известий.
  - К счастью, Габор не вернулся в Арун, а сразу же поехал на юг и тем самым остался жив. Нор-Кобб целую неделю прятался недалеко от Аруна, дожидаясь возвращения Верховного архонта, потому что ни он, ни я, ни кто другой, кроме тех, кто отправился с тобой, не знали, куда тебя повезли. Я не знаю, как это произошло, Оливия. Бавар, вероятно, о чем-то догадался, но уйти уже не смог. С Крифором были Бешеные, они перебили большую часть свиты архонта сразу же, а нескольких человек пытали. Мы опоздали, Оливия, мы приехали слишком поздно. Бавар уже умирал, он успел сказать лишь то, что ты в Дернойе и чтобы я позаботился о тебе.
  - Как же вы оказались здесь раньше Нор-Коббы? - свой хриплый голос я едва узнала.
  - Я хорошо знаю эти места, девочка моя, я здесь вырос, - усмехнулся Нетопырь, - мне не нужно ехать на перевал, чтобы попасть в эту долину. Я знаю все здешние горные тропы и проходы. Поэтому я первый. Может, Крифор просто заблудился, и я очень рад, что я его опередил. И если ты готова, поспеши собраться. Я привел с собой всего десяток Блистательных, а вот сколько у Нор-Коббы Бешеных я не знаю.
  Я рассеянно кивнула.
  В свою келью я возвращалась оглушенная и раздавленная, однако блуждание по бесконечным коридорам привело меня в чувство. Новости ужаснули меня, но от этого я не поглупела. Я опять сделалась дичью, но охотник только еще поднял стрелу и натянул тетиву. Впрочем, кто охотник, кто спаситель? Нор-Кобб враг, как оказалось, явный, но могу ли я полностью довериться Нетопырю? Да и правду ли он сказал? Чем я должна буду отплатить ему за спасение? Разве не этого я хотела избежать, отказавшись от титула и имени на Совете Меча?
  На эти вопросы ответов у меня не было, как и ответов на то, в силе ли мое отречение от титула? И что делать дальше?
  И только остановившись у дверей кельи, я усмехнулась: зачем я сюда пришла? Разве мне есть, что собирать? Куцый соломенный тюфяк, тонкое шерстяное одеяло, серый уродливый балахон, грубая полотняная рубаха - это все не мое, и моим никогда не будет. Все, что было у меня от той меня, которую я оставила в Аруне, лежит в сундуке у Туаппы. Именно к ней мне сейчас надо. Вот только чем занята настоятельница? Вряд ли сейчас ее интересует внешний вид послушницы, пробывшей у нее всего неделю. Наверняка ее мысли полностью заняты тем, как устроить поминание по Верховному архонту, ведь они были знакомы не один год.
  Но оказалось, что я ошиблась. Едва я выскользнула из кельи, раздумывая, где искать Туаппу, как ее тучная бесформенная фигура закрыла тусклый свет факела, горящего в конце коридора.
  - Вот что, девица, - сурово сказала настоятельница, заталкивая меня назад, в темное нутро каменной кельи. Из-за могучей спины Туаппы показалась коренастая фигурка Дирсены. В руках у девушки была стопка моей одежды, - Не могу сказать, что мне жаль, что ты нас покидаешь, но я не люблю, когда человеку не оставляют выбора. Тот человек, который приехал за тобой... не доверяй ему. Может статься, он лгал тебе.
  - Так Бавар не погиб? - мое лицо вспыхнуло надеждой.
  - Нет, гх, это правда, - нехотя выдавила толстуха и глаза ее болезненно сощурились, - Мы получили послание из Аруна. Птицы летят быстрее, чем скачут лошади. Легкой дороги ему в Бездну Забвения!
  Туаппа тяжело вздохнула, сделала короткий жест пальцами, жест памяти, и только после этого подняла на меня глаза.
  - Я дам тебе шанс поступить по-своему, - передо мной опять стояла все та же желчная и вечно недовольная настоятельница, - Дирсена тебя проводит. За Скорняжной башней есть тропа, она выведет вас к оврагу. Там тебя будет ждать лошадь, припасы и проводник. Он доведет тебя до храма в Ардуйе. Там храм поменьше нашего, но тебе сгодится. Письмо настоятельнице я передала проводнику. Идите не медля, переоденешься потом.
  Я бросилась ей на шею, но Туаппа неприязненно оторвала мои руки, развернулась и ушла, переваливаясь с ноги на ногу и тихо ругаясь себе под нос.
  - Видишь? - сияла восторгом Дирсена, - видишь, какая она?
  
  Сумерки наступили быстрее, чем мы миновали горную тропу и спустились в овраг. Каждую минуту я ожидала гневного окрика, погони, но из храма, на фоне потемневшего неба казавшегося нелепым нагромождением каменных коробок, не доносилось ни звука. Тем лучше. Азарт побега горячил мои щеки, пронзительный холодный ветер не успевал их остужать. Все будет хорошо, о другом исходе я старалась не думать. Дирсена ни на минуту не замолкала, то жалуясь на крутой спуск и холод, то причитая о кончине Верховного архонта, то славословя свою драгоценную патронессу. Впрочем, после такого поступка Туаппа и мне показалась куда милее. Возможно, когда-нибудь мы смогли бы найти общий язык...
  Шедшая впереди Дирсена вдруг резко остановилась и испуганно вскрикнула. В полутьме трудно было понять, что происходит, но кто-то впереди открыл заслонку тщательно спрятанной лампы и огонь осветил...
  - Еге, а вот и наши пташки, - Крифор Нор-Кобб постучал хлыстом по сапогу и подошел ближе, - Что так долго?
  
  Кричать, лежа со связанными руками и ногами поперек скачущей во всю прыть лошади, как оказалось, невозможно. Впрочем, и дышать оказалось непросто. Только наберешь воздух в грудь, как очередной прыжок лошади вышибает этот самый воздух быстрее молнии. Я могла лишь невнятно мычать, но от этого всадники не стали скакать медленнее, а совсем наоборот. Когда спустя вечность меня сняли с лошадиной спины, я смогла отплатить своим истязателям порцией блевотины. Не то, чтобы я так рассчитала, просто у меня не осталось выбора. Пока мои внутренности выворачивались наизнанку, а я корчилась, лежа на земле, Крифор стоял надо мной, равнодушно и молча наблюдая. Потом брезгливо бросил на меня тряпку, которой чистил оружие. Когда я поднялась, он отвернулся и сказал:
  - Умойтесь и переоденьтесь, леди, от Вас воняет.
  
  Ренейды выбрали укрытие на ночь в небольшой каменной ложбинке, окруженной крутыми скалами с трех сторон. Большой каменный козырек прикрывал неглубокую пещеру, сухую и чистую, но где-то совсем недалеко журчала вода и чувствовалось ее свежее дыхание.
  Один из ренейдов, рослый светловолосый бородач, принес в кожаном ведре воду, и я смогла, наконец, смыть с себя грязь и вонь. От холода руки немели, а лицо горело, но этот холод был мне приятен - он прояснял сознание и возвращал утраченное самообладание. Укрытия мне не оставили, снимать с себя простецкую и грубую храмовую одежку, испачканную рвотой, и надевать ту, которую я носила еще в Аруне, мне приходилось прямо на виду у ренейдов. Но они, казалось, совсем не обращали внимания на свою пленницу. Кто-то чистил лошадей, кто-то кашеварил, кто-то чистил оружие. Они переговаривались между собой резкой гортанной речью, но смеялись редко. Две дюжины, целых две дюжины Бешеных - это почти армия... Все рослые, как на подбор, крепкие, выносливые. Поначалу они казались похожими друг на друга, лишь цвет волос позволял мне отличать один от одного, но постепенно из общей мешанины лиц я стала выделять отдельные, запоминающиеся. Я внимательно наблюдала, пытаясь определить, кто из них главный, кто кому подчиняется, кого любят, а кого не очень, кто держится особняком... Враг был здесь, но чтобы выжить, мне надо попытаться его понять.
  А вот понимать Нор-Кобба я не желала. Когда он подошел, мне стоило больших трудов хотя бы не отвернуться.
  - Леди желает поесть? - его вежливость не имела ничего общего с тактом, его слова граничили с откровенной издевкой. Он забавлялся тем отчаянным положением, в которое я попала, и не скрывал этого, - Леди язык проглотила?
  А мне нечего было ему сказать. Ругаться и поносить его смысла не имело - именно моего гнева Нор-Кобб и ждет, а он, гнев, едва удерживался во мне и отчаянно рвался наружу. Разговаривать как с обычным человеком - язык не поворачивался. А раз так, лучше помолчать, послушать, что скажет противник, ведь он наверняка захочет что-то сказать...
  Будто следуя моим выводам, Нор-Кобб чуть тряхнул головой и хрипло рассмеялся.
  - Твоя надменность, женщина, принесет тебе плохие плоды. Я пришел к тебе сам, ты меня отвергла. Это невежливо. Ты не в том положении, чтобы задирать нос, и чем скорее это поймешь, тем лучше. Для тебя, заметь, лучше. Тебе надо научиться не просто быть со мной почтительной и вежливой, нет, ты еще станешь умолять меня, упрашивать...
  Крик, истошный женский крик раздался где-то совсем рядом, здесь, на той половине пещеры, что была чуть скрыта выступающим вперед каменным монолитом.
  Кричала Дирсена.
  Кровь ударила мне в голову.
  - Отпустите ее! - закричала я.
  - А то что, красавица? - рассмеялся Крифор, - Я же предупреждал: умолять. На коленях ползать. Вон как та дуреха сейчас...
  Я скрипнула зубами, опустила глаза, глубоко вздохнула... и позволила ледяному гневу затопить мое естество. Он очень холодный, этот гнев, он остужает горячо пульсирующую голову, но вовсе не отвращает нас от безрассудства. Непостижимо молниеносным движением я выхватила небольшой стилет, спрятанный в моем сапоге, и прижала его острие к своей груди, чуть пониже места, где заканчиваются ребра.
  - Ты хочешь привезти Эльясу мертвую Надорру? - моя речь была холодной и насмешливой. Ни капли страха, ни капли неуверенности. Даже руки не трясутся, ай да я! - Как ты думаешь, чья жизнь для Эльяса ценнее - твоя или моя?
  Ренейды все как по команде удивленно обернулись и замерли.
  - Эй, старший! - свободной рукой я показала на крепкого седоватого мужчину лет сорока, заметно отличающегося от других осанкой и неспешностью, его я высмотрела с самого начала, - Если кто-нибудь из вас словом или делом оскорбит меня или мою спутницу, клянусь, живой вы меня не довезете. Если Эльяс так же скор на расправу, как о нем говорят, вам не сдобровать. Или у вас совсем чести не осталось?
  Как ни странно, мой призыв сработал. Уж не знаю, что подействовало на них больше: нож или моя холодная ярость, но седовласый гортанно прикрикнул и неспешно подошел ко мне. Крики за камнем прекратились.
  - Что госпожа желать? - сложив руки на груди, расставив ноги для пущей устойчивости, ренейд возвышался надо мной горой. Изъяснялся он с чудовищным акцентом, из чего можно было предположить, что из моей гневной тирады он мало что понял.
  - Как твое имя, воин?
  Я говорила медленно и внятно. Седовласый неожиданно усмехнулся, всколыхнув рыжеватую волну усов и бороды.
  - Рагнальд.
  - Взываю к вашей чести, Рагнальд, - я чуть склонила голову в знак признания равного, - Эта девушка... Могу я просить не трогать ее?
  На что я надеялась? Их кодекс чести мог сильно отличаться от нашего, я не знала, насколько сильно, но выбора у меня не было. Насколько я поняла, ренейды ценят силу и только силу, а также все, что ей сопутствует - отвагу, решительность, упорство, храбрость. Пока я могу быть сильной в их глазах, у меня есть шанс поторговаться. Хотя бы на самую малость.
  Рагнальд осклабился и эта широкая глумливая улыбка не таила ничего хорошего.
  - Она есть трофей воина.
  - Она мой друг, Рагнальд. Я хочу выкупить ее.
  - Ты есть золото? - брови седовласового удивленно поползли наверх.
  - Золото - нет, но есть камни.
  Я убрала стилет, расстегнула застежку плаща и позволила тяжелой ткани, подбитой мехом, стечь у меня с плеч. Драгоценные камни засверкали в отблесках огня. Лиф платья был густо усыпан ими - от воротника и до талии. Рагнальд усмехнулся, полуобернулся назад, к своим людям, застывшим с раскрытыми ртами и алчно горящими глазами и что-то гортанно выкрикнул. Ему кто-то коротко ответил, потом раздался оглушительный издевательский хохот. Я вздрогнула. Что ж, я попыталась... и проиграла. Камни рано или поздно все равно пришлось бы отдать, но у меня был шанс выкупить за них жизнь и честь Дирсены. Или свою хотя бы.
  Страх жгутом скрутил мои внутренности и мне стоило немалых сил устоять на месте. Стилет пока еще в моей руке. Честь свою задешево я не отдам.
  - Госпожа смелый, - все еще улыбаясь, повернулся ко мне ренейд, - Настоящая кнеси. Ренейд взять твоя цена сегодня. Завтра поискать новая цена.
  Я кивнула. Снисходительная легкая улыбка замерзла на моих губах. Не проиграла. Но и не выиграла. Вернее, выиграла всего один день, а что может быть быстротечнее? Меня они не тронули, даже не обыскали, смею ли я надеяться, что моя персона сравнительно неприкосновенна? Или неприкосновенна до поры до времени? Какие указания они получили от Эльяса и насколько намерены следовать им?
  Как только Рагнальд отвернулся, змеей ко мне метнулся Нор-Кобб.
  - Неужели ты надеялась с ними договориться? - тонкие губы еще выплевывали слова, а крепкие руки уже выкручивали мне пальцы, вырывая из них стилет. Жаль ножичка, я надеялась оставить его на крайний случай, - Это варвары, для них законы чести - ничто.
  - Зачем же ты связался с бесчестными варварами, Нор-Кобб? Положим, принесете вы Эльясу мое попорченное тело, а он вас на кол посадит... или как там у них с истязаниями?
  У Крифора нервно дернулась щека и ус с левой стороны бодро взметнулся вверх. Боится, как же он боится, злорадно подумала я. Какие отношения связывают его с ренейдами? Он ими командует, они ему подчиняются, но в свой круг не принимают. Да и он держится особняком, в их правила не лезет, своих не навязывает, злить их попусту опасается. Наверняка у него есть какая-то грамотка от Эльяса, но Бешеные его презирают. Не явно, но заметно. Пока у него были собственные люди, он чувствовал себя куда увереннее, зато теперь стал очень уязвим. Рассчитывая на мое безоговорочное подчинение и страх, он хотел таким образом возвысить себя перед ренейдами. Моя покорность показала бы варварам, что это он контролирует ситуацию. Но он просчитался.
  Мне оставалось лишь поглубже вбить клин.
  - Ты не веришь, что я нужна Эльясу как жена? А если так и есть? Моя кровь древнее всех королевских домов, как северных, так и южных. К тому же она уникальна, ты наверняка слышал про Дар крови Каскоров. Мы редко болеем, у нас рождаются здоровые дети, пусть и не часто. Почему бы Эльясу не захотеть иметь здоровое и сильное потомство, став при этом королем Лакита? Как ты думаешь, что он сделает с человеком, обесчестившим его будущую жену? Я уже не говорю о том, кто покусится на ее жизнь. К великому сожалению, заменить ее некем. Она одна такая. Совсем одна, она последняя в роду Каскоров, - мой голос был тихим и ласковым, вкрадчивым и чуть игривым. Я расслабилась и совершенно не сопротивлялась. Вода, я была неслышной и незаметной водой, которая проникает повсюду и сводит с ума бесконечным капанием. Крифор замер, как внезапно окаменевшая статуя. "Я в твоей власти, я покорна, тебе не нужно сопротивляться моим словам. Я на твоей стороне. Я твоя союзница, я, а не они", словно говорила я, - Эльяс никогда не простит тому, кто лишит его возможности заполучить такую жену. Этим варварам, которые, как тебе кажется, сейчас ходят у тебя в подчинении, все сойдет с рук, если со мной что-нибудь случится. Они просто принесут твою голову Эльясу и объявят, что это ты во всем виновен. Это тебе наказано доставить меня в целостности и сохранности, но разве их это касается? Посмотри на них, разве такого уважения к себе ты искал? Ты для них всего лишь проводник и толмач, чужак, неужели ты думаешь, что они позволят тебе дойти до Эльяса с добычей? Они сами хотят получить награду, даже я это вижу. Они любимчики Эльяса и хорошо знают правила. Он им все простит.
  - Ха, простит! Они боятся своего кнеса, как самой ядовитой змеюки, - презрительно ухмыльнулся Крифор, - Приказ всем один: чтоб ни один волос...
  - Госпожа, - с жалобным писком под ноги мне бросилась Дирсена, обхватила руками мои колени, уткнулась в них головой и затряслась в беззвучных рыданиях. Нор-Кобб брезгливо отодвинулся и сплюнул.
  Как ни жаль мне было так не вовремя прерванного разговора, а бедная послушница требовала куда большего внимания, ведь как там ни крути, а во все эти неприятности она оказалась втянута из-за меня.
  - Дирсена, помоги мне, - я наклонилась к девушке и осторожно приподняла ее за плечи, - помоги мне срезать камни с платья, и побыстрее, иначе они снимут их с меня вместе с платьем.
  К чести Дирсены, от истерики она отошла тотчас, как поняла, что от нее ждут помощи. Ножа или другого более подходящего инструмента нам, само собой разумеется, не доверили, но обломок скребка, которым чистили лошадиные копыта, и старый гвоздь вполне сгодились.
  Работа шла плохо - камни были пришиты на славу, поэтому проще оказалось не выковыривать их по одному, а целиком срезать нашитые на бархат платья полосы кружев с впаянными в него камнями. Наши старания без внимания не оставались - один за другим ренейды подходили, делали громогласные замечания, встречаемые непременным хохотом, отчего Дирсена нервно вжимала голову в плечи и замирала, как перепуганный заяц. Но в конце концов закончилось и это. Мы уснули, прижавшись друг к другу, будто по-прежнему ночевали в маленькой холодной келье. Вот только сейчас вместо стен были девственные камни, а Дирсена счастливо улыбалась во сне. Она думала, что опасность миновала и безоглядно верила в мою способность ее защитить. А у меня не хватило смелости лишить ее надежды. Пусть побудет в счастливой уверенности на благоприятный исход хотя бы эту ночь и будущий день.
  Уснуть я долго не могла, безуспешно просчитывая способы сбежать до завтрашнего вечера, но даже сквозь прикрытые веки я чувствовала на себе тяжелый взгляд Крифора. Не дружелюбный и не сочувствующий, отнюдь, скорее изучающий и расчетливый, но я знала: в самоуверенности предателя появилась брешь.
  Я сказала вслух лишь то, что было у Нор-Кобба на уме. Это ведь очевидно. Делиться с Бешеными он не хочет, а обмануть пока не может. Удирать без добычи глупо, а чтобы с добычей - так это хорошенько обмозговать надо. Со временем Крифор обязательно придумает, как оставить Рагвальда и его варваров с носом, не сомневаюсь, в его голове наверняка уже крутится ворох подходящих идей. Вот только в его расчеты никак не входит некая девушка по имени Дирсена. Так что на его долгосрочные планы полагаться я не могу, Дирсену в беде я не оставлю. У меня времени - только до завтрашнего вечера. Придется мозговать в одиночку.
  
  Утром мы двинулись в путь еще затемно. Дорога была трудной, все чаще отряд покидал проторенные тропы и сходил на едва заметные тропинки, пробираясь между скал и спускаясь в глубокие овраги. Два раза нам приходилось поворачивать назад, ибо впереди был тупик, один раз тропа оказалась такой узкой и опасной, что ренейды так и не рискнули вести по ней лошадей. Чем выше поднималось солнце - а весенний день оказался на диво погожим - тем мрачнее становились лица моих конвоиров. Мы битый час кружили вокруг двурогой горы: я замечала ее то справа, то слева, но запутанный лабиринт ущелий и перевалов не позволял нам оставить ее позади себя. Мы заблудились, однако ни ренейды, ни Нор-Кобб не желали признаваться в этом.
  В полдень мы остановились на короткий привал. Несколько Бешеных уехали искать дорогу, остальные расположились на плоском каменном плато, наполовину прикрытом отвесными скалами. Меня и Дирсену сняли с лошадей - у нас были связаны руки, а к талии привязана веревка, обвитая вокруг шеи животного.
  - Скажи, Крифор, как тебе удалось провести настоятельницу Туаппу? Про нее не скажешь, что она глупа, наивна или доверчива.
  Нор-Кобб обернулся, ожидая издевки или неприязни, но на моем лице было только искреннее любопытство. Мужчина пожал плечами.
  - Я сразу понял, что тебя, леди, она за что-то невзлюбила. Я рассказал ей, как вы с Нетопырем сговорились убить Бавара, а теперь заметаете следы. Она поверила всему. Так что оставалось пообещать почтенной Туаппе вывести вас на чистую воду.
  Мне пришлось незаметно пнуть по ноге Дирсену, которая рвалась что-то сказать.
  - Ты сильно рисковал.
  Крифор на похвалу не купился. И на мое замечание ничего не сказал. Его взгляд стремился куда-то поверх меня в сторону пятка ренейдов, стоявших кругом и нечто обсуждавших приглушенными голосами.
  - Руки затекли, нельзя ли развязать? На время? Или ты ренейдов боишься?
  Сердитое сопение.
  - Тогда просто ослабить?
  Я стояла рядом, близко, потрясая связанными руками и чуть пританцовывая. А потом случилось совершенно для Крифора неожиданное: мой башмак наступил на камень, нога подвернулась и я упала прямо на грудь мужчине. Нор-Кобб растерялся, его руки непроизвольно обняли меня, а лицо оказалось слишком близко к моему.
  - Эйо!
  Окрик Рагнальда, стоявшего позади Крифора в нескольких шагах, заставил илара отпрянуть и резко оттолкнуть меня назад. К счастью, мне удалось устоять.
  - Зачем госпожа делать такое?
  Рагнальд еще пару минут занимался упряжью своей лошади, пока Нор-Кобб не отошел достаточно далеко к другому краю плато, и только тогда подошел ко мне и задал этот вопрос. В маленьких глазах ренейда, жестко сощуренных до темных щелочек, тепла было не больше, чем в Блейнрэхтских ледниках.
  - Хороший слуга никогда не позарится на вещь хозяина, даже если вещь сама упадет к нему в руки, - медленно проговорила я, не отрывая дерзкого взгляда от рослого седовласого ренейда, - А хороший ли слуга твоему хозяину тот, кто предал собственного хозяина? И не позарится ли он на чужое, когда твой глаз смотрит в другую сторону? Ты хотел бы это знать?
  Рагнальд замер. Потом кивнул. Подумал. И еще раз кивнул. Уважительно.
  - Госпожа понимать честь, - в этот раз его кивок поразительно походил на поклон.
  Семена брошены, травы всходят, коса наготове...
  
  Вскоре вернулись разведчики - тогда и случилась первая серьезная стычка между союзниками. Пока я разминала затекшие ноги, попутно незаметно заглядывая за край круто обрывающегося вниз каменного плато, среди приглушенного чужеземного говора и привычных звуков располагающихся на отдых людей и животных, я услышала чрезмерно резкие ноты. Речь Нор-Кобба была раздраженной, если не сказать больше, ему отвечал Рагнальд, но понять о чем говорят, я не могла - говорили по-ренейдски.
  Крифор надменно выпрямился, гневно потряс какой-то тряпкой и махнул ею в сторону. Рагнальд лишь презрительно рассмеялся и отвернулся. И тогда Нор-Кобб не сдержался. Стремительно подскочив, он нагнал ренейда, одной рукой развернул того за плечо. Во второй руке китта оказался кинжал и Крифор демонстративно замахал лезвием перед носом противника. Но Рагнальд не испугался, а лишь нехорошо улыбнулся, одним рассчитанным движением ладони отбил кинжал и отбросил Нор-Кобба назад. Я поспешно отвернулась. Унижение Крифора видели слишком многие, я же могла пока делать вид, что остаюсь в неведении.
  - Что случилось?
  Недоумение на моем лице убедило Нор-Кобба, что я ничего не заметила.
  - Они хотят идти по верхней дороге, глупцы.
  - А что здесь странного?
  - Лошади там не пройдут. В одном месте тропа сужается так, что пройти можно только человеку и только по одному. Там опасно, леди. Я предлагал идти по нижней, вон там, видите, где арка в скалах? Прошлый раз мы пошли поверху, дошли до того перевала, свернули и оказались здесь. Сейчас нам надо под арку. Другого пути нет.
  - Тогда почему они настаивают?
  - Разведчики донесли, что заметили там кого-то. Разглядеть не успели. Подозревают, что это дозорные киттов. Если впереди армия или хотя бы большой воинский отряд, там не пройти. Рагнальд считает, что я заманиваю их в ловушку.
  - Когда я стану женой Эльяса, то первым делом избавлюсь от этих варваров в красных куртках. Их глупость и самомнение меня раздражают.
  Крифор хмуро и недоверчиво покосился на меня, но ничего не сказал.
  - Ты полагаешь, я не хочу быть женой Эльяса? Но я не против, Крифор. Эльяс не может быть хуже тех слизняков, которых прочат мне в мужья все эти дорры и илары. И уж точно он лучше Нетопыря, - Нор-Кобб неожиданно дернулся, а я с трудом спрятала улыбку, - Я всегда мечтала уничтожить заносчивого короля Катуара, я хотела разделаться с Маэдрином, рядом с которым Лакит выглядит таким жалким и ничтожным. А если мой брак с Эльясом этому поможет, что ж, значит, будет брак. Так что у нас с тобой одна цель, Крифор, добраться до Эльяса живыми и невредимыми. Ты получишь свою награду, я стану королевой. Возможно, ты мне пригодишься и потом, так что нам лучше держаться вместе.
  Нор-Кобб был тертым калачом и не выжил бы, будь он наивным и доверчивым. Ему нужна была власть, его снедала зависть к более родовитым и богатым, он жаждал преклонения, если не за совесть, то хотя бы из страха, а боязнь, как известно, доверительности не добавляет. Нет, Нор-Кобб никому и никогда не верил, каждое слово он взвешивал и выворачивал наружу, каждый жест просеивал на сите недоверия, был осторожен, как голодный волк на охоте. И мне он не верил. Было бы странным верить тому, кого сам же похитил и кому причинил боль. Но мое поведение ставило его в тупик, озадачивало и заставляло сомневаться. Среди ренейдов он был одинок и вполне готов был принять, что полезнее считать меня союзником, чем противником. А вот это было на руку уже мне.
  - Как ты думаешь, сможем ли мы добраться до Эльяса? - невинно заглядывая ему в глаза, продолжала я, - Мне показалось, ренейды не слишком жалуют чужаков, Крифор. И если ты обернешься, то заметишь, как странно они на нас смотрят, чуть не за мечи хватаются. А что если они решили, что их королевой не может быть чужеземка? Может, они решили убить меня, а тебя выставить убийцей? Я хочу выжить, Крифор, любой ценой выжить. Надеюсь, ты меня понимаешь?
  Капля камень дробит. Раз за разом я повторяла одно и то же, только разными словами. Раз за разом брешь в самообладании Крифора становилась все больше. Я не старалась его переубедить. Мне вовсе не нужен был такой союзник. Но мне нужно было, чтобы в определенный момент он среагировал так, как угодно мне. Этого было бы достаточно.
  Вот только время жалости не знает. День повернул к вечеру и мы по-прежнему были пленницами.
  
  Рагнальд поднял руку вверх и отряд остановился. Он гортанно выкрикнул несколько слов, и четверка всадников сорвалась с места, быстро исчезая за угрожающе нависшим скальным выступом впереди. Ренейды подтянулись ближе к главарю, слушая его резкие объяснения и приказы, рядом со мной и Дирсеной оставались лишь двое из них.
  Да, в таких местах удобно устраивать засады. Правда, я не знала, кто мог бы это сделать. Магистр-распорядитель? Все зависит от того, считает он мое исчезновение похищением или бегством. Если Нетопырь решил, что я сбежала именно от него, что, впрочем, было недалеко от правды, то искать меня он будет где-нибудь недалеко от Дернойи, ибо разве придет кому в голову, что знатная девица умеет хорониться в горах, как заправский охотник?
  Так что рассчитывать на умелую погоню мне не приходилось. Скорее всего, мы наткнулись на отряд киттов, ехавших своим путем. И в тот момент, когда Рагнальд обеспокоенно остановил отряд, во мне на мгновение вспыхнула безумная надежда... Но что бы там ни было впереди - это был именно тот шанс, которого я так долго ждала. Мы только что миновали одно ущелье, проехали узкую горловину, а впереди тропа резко уходила вниз. Неумолимо наступающие сумерки опустили в чернильную темноту корявые вымоины по левую сторону тропы, но глаз еще мог разглядеть удобные скальные ступени и расщелину вдали. Я всматривалась в нее до рези в глазах, стараясь запомнить все ее извивы. Если добраться до расщелины...
  Пора. Я нагнулась к шее лошади, закрывая полами плаща веревку. Очень осторожно, почти не дыша, вытащила кинжал, который я стянула у Крифона, когда "подвернула ногу" и упала в его объятия. Перерезала веревку. Перегнулась к Дирсене и незаметно передала ей кинжал. Та на мгновение широко распахнула глаза, но тут же скромно их потупила. Девочка быстро учится, это хорошо. "Прыгнешь вниз, когда скажу", негромко, тоном уставшей путницы, осведомляющейся, долго ли до харчевни... Слава Создателю, ренейды плохо понимают наш язык, а Крифор далеко.
  А вот теперь долой рассудок. Ибо то, что я собиралась сделать, благоразумным назвать было трудно.
  Я наклонилась набок, медленно, но верно соскальзывая с лошади вниз наподобие куля с мукой. Сидевший рядом в седле молодой ренейд на мгновение недоуменно замер, потом резко спохватился, перегнулся и перехватил падающее тело. На лице его застыло удивление, но я не дала ему возможности понять.
  Я закричала. Точнее, завизжала.
  Как и ожидалось, увидев, как меня откровенно лапает ренейд, ко мне на защиту с гневным ревом бросился Нор-Кобб: он не стал разбираться, что к чему, а походя рубанул по толстой шее даже не успевшего удивиться мужчины. Бешеные тотчас взвыли и рванули назад, к подлому китту, на ходу обнажая оружие. Для пущей суматохи я кольнула лошадей, до которых смогла дотянуться, кинжалом и они помчались навстречу ренейдам, сшибаясь грудь в грудь...
  А мы с Дирсеной, с риском переломать ноги и шеи, скакали отнюдь не грациозными горными сернами вниз, по камням, расшибаясь, вскакивая и снова скача.
  У нас была всего пара минут, пока Рагнальд не разберется, что к чему. Если не меньше.
  У нас была всего пара минут, чтобы достичь низа черной извилистой расщелины, только что полностью накрытой одеялом сумерек, и под защитой ее спасительной темноты уйти дальше, спрятаться, забиться в угол, уподобиться бесшумной мыши, пока вокруг рыскает разъяренная кошка... Слабая надежда, если подумать о том, что расщелина на самом деле никуда не ведет, и я приведу нас в тупик. Неразумная надежда, если вспомнить, что достаточно бросить вниз десяток факелов, и здесь будет светло, как в пиршественном зале. Увы, мои надежды были еще призрачнее, если представить, кто мне противостоит - опытные воины, натасканные сражаться с любым противником, загонять любую дичь днем или ночью.
  Но скача по камням, о надежде я не думала. Хаос побери, да я вообще ни о чем не думала! Хрипло дыша, намертво вцепившись пальцами в юбки, высоко подбрасывая ноги, я бежала и бежала вперед и вниз, огибая валуны, только когда налетала на них. Рядом негромко, в такт своим диким прыжкам, подвывала от ужаса Дирсена. Мы задыхались, но бежали. В полной темноте.
  А потом все закончилось. Сзади нас догоняли резкие крики и они приближались быстрее, чем удалялись мы. На каменном откосе впереди показались тени - значит, ренейды разожгли, наконец, факелы. Теперь нельзя бежать сломя голову. Теперь надо тихо и спокойно уходить, прячась, и прятаться надо с умом.
  Я остановилась и резко перехватила Дирсену, жестом приказав ей сохранять тишину. Правда, расслышать что-либо удалось не сразу - наше хриплое дыхание вырывалось из груди огненными вспышками, а гулко стучащее сердце отдавалось в голове частыми ударами храмового колокола.
  Мы укрылись за кучкой валунов, внутри которой по счастливой случайности образовалась полость. Вот там-то мы и сможем переждать погоню... Я затолкала Дирсену внутрь, а сама осторожно поднялась наверх. Следовало посмотреть, где ренейды.
  Я встала, прислушиваясь...
  От внезапного резкого головокружения земля передо мной закачалась, пустой желудок подскочил горлу, ноги предательски подкосились... я не удержалась и рухнула вниз. Чудом сумела сдержать крик, но под ногами зашелестели посыпавшиеся вниз камешки. Головокружение было очень неприятным, болезненным и странно знакомым. Но разбираться с собственными ощущениями было некогда - опираясь руками на валун, я медленно поднялась... и увидела их: трое ренейдов замерли передо мной всего в десятке шагов. Они еще не видели меня, но их позы говорили о том, что свет им и не нужен, а идут они на шум, на шуршащие под ногами камешки, на чужое дыхание, на гулко стучащую кровь... Я прикрыла ладонью рот, стараясь приглушить все еще хриплое дыхание, бесшумнее змеи перед прыжком соскользнула с валуна...
  А-а-гх! Удар! Новый удар, новый приступ головокружения заставил меня вскрикнуть, резко выпрямиться и тут же упасть. И за мгновение падения я успела увидеть, как невидимая волна отбрасывает ренейдов немилосердной рукой, ломая их тела, подобные хрупким тростниковым куклам...
  Темнее не стало, но мир все равно померк. Я потеряла сознание.
  
  * * *
  
  Первыми вернулись звуки. Я еще плыла в зыбкой дреме, где смешивается сон и явь, но сквозь ровный и мерный шум, поразительно напоминающий стенания прибоя, прорезалось явное и вполне распознаваемое всхлипывание и шморгание. Женское, где-то совсем рядом.
  А потом до меня донеслись обрывки ругательств. Я прислушалась.
  - Дурья башка, ты понимаешь, что чуть ее не убил? - произнес надтреснутый мужской голос, привыкший измываться и доводить собеседника до белого каления..
  - Так я... это... увлекся, - понуро сообщил второй мужчина. Оправдываться он не пытался.
  - Ежели при своем увлекательстве ты всегда голову теряешь, в следующий раз воспользуйся моей. Она не только круглая, но еще и умная.
  Только один человек во всем Лаките мог без зазрения совести распекать любого другого, от знатного до простолюдина, как будто у него есть на это право, и верить, что ему все сойдет с рук. А если не сойдет, он все равно выкрутится.
  - Орфик? Как ты здесь оказался? - встать я пока не пыталась, головокружение чувствовалось даже лежа. Но глаза открыла. Надо мной был низкий свод пещеры, по которому плясали сполохи огня. Передо мной маячило зареванное лицо Дирсены.
  - О-о, милая, - старик молодцевато подскочил и присел передо мной на корточках. Его сухие узловатые пальцы бережно сжали мою ладонь.
  - Мне послышалось, или здесь Махтир? - я попыталась подняться, и перед глазами все поплыло.
   - Нет, нет, не надо, - руки Орфика и Дирсены бережно уложили меня обратно, - Ты еще слаба, благодаря этому несчастному оболтусу, не вставай.
  - Домени..., - жалобно простонал Хранитель. Видеть обычно самоуверенного Махтира понурым и жалким было непривычно, - я не думал...
  - Это обычное твое состояние, милейший, так что не оправдывайся.
  - Что случилось? - улыбнулась я.
  - Я забрал от Вашего Дара чуток больше, чем надо...
  - Это я сразу поняла. Как вы здесь-то оказались? Мы же в Аруне расстались.
  - Э, дражайшая моя Надорра, сие повествование особых условий требует, - привычно подхватился Орфик, - чтобы в красках и лицах, неторопливо, с подпевкой на лютенке моей заветной, да с глоточком крепкого винца...
  - Офрик, - устало прервала я, - Просто сейчас расскажи покороче, а героическую сагу о занимательных и несомненно опасных похождениях двух доблестных героев обещаю послушать позже...
  - Четверых. Граер и Тирдал отошли присмотреться, вдруг кто ошивается рядом.
  - Тирдал? - удивилась я, - Но рассказывайте. И учтите, историю о предательстве Нор-Кобба в изложении Нетопыря я уже знаю.
  - Э-эх, - звучно хлопнул старик ладонями по коленям, - Ну, ежели коротко, дело было так...
  Коротко все равно не вышло. Как только Орфик заявил, что сии доблестные мужи - бывшие Хранители - отправились следом за Надоррой исключительно из корыстных побуждений, подобно пиявкам, ищущим как бы присосаться к молодой горячей крови, Махтир не на шутку вспылил и затребовал извинений.
  Они препирались, а я устала. Я просто закрыла глаза и терпеливо ждала, когда рассказчики соизволят обратить на меня внимание. Случилось это не скоро, да и потом повествование густо перемежалось взаимными придирками и колкостями.
  Вкраце все выглядело так. Махтир и Граер и вправду уехали тотчас, как кавалькада с Баваром во главе отбыла из Аруна. Им не было нужды идти по следу, который тщательно убирали за собой двое толасков, взятых в свиту Верховного архонта. На расстоянии в несколько миль Хранители чувствовали домени, как раньше чувствовали присутствие Жилы, только сейчас их ощущения были слабыми и неявными. И все-таки они были, эти ощущения, а чуток практики помог превратить смутные сомнения в уверенность. Несмотря ни на что, Махтир и Граер сумели достичь Дернойи, используя лишь свой "нюх". Прибыв и взглядом проводив отъезжающий от храма отряд, который сопровождал илара Габора Нор-Нуавву, они спокойно обосновались неподалеку от Дернойского храма, в небольшой пещерке, где обычно прятались пастухи от непогоды. Они собирались ждать до тех пор, пока я не выйду - будь это день, месяц или год.
  Но ожидание оказалось короче, чем они рассчитывали. Не прошло и недели, как в Дернойскую долину пожаловали ренейды, а если точнее, то отряд Бешеных. Каково было удивление Хранителей, когда они разглядели среди врагов самого илара Нор-Кобба! Прибыв, ренейды спрятались, но причины их скрытности стали понятны не сразу, хотя причины появления здесь сомнений не вызывали - Надорра. Крифор же наоборот в открытую отправился в храм, и неизвестно, чем дело бы закончилось, если бы следом за Нор-Коббом в Дернойю не въехали Магистр-распорядитель и отряд Блистательных. Сомнительно, что Бешеные испугались противника. Скорее всего они не хотели рисковать добычей, ибо запертая в храме, среди вырезанных в камне келий, узких переходов и толстых стен Оливия Каскор была в буквальном смысле как за каменной стеной - скрытая, защищенная, неузнанная. Следовало лишь дождаться, пока китты сами не выведут девушку наружу, и только тогда нападать. Но Крифор не собирался отдавать победу другим, даже своим соратникам-ренейдам. Пока Нетопырь терпеливо и неспешно описывал мне произошедшее и уговаривал ехать, Нор-Кобб тем временем столь же аккуратно уговаривал настоятельницу Туаппу. Появись он в храме двумя часами раньше, ему пришлось бы потратить немало времени, чтобы уговорить меня уехать, да и к старой жрице нужен был особый подход. Появись он в храме двумя часами позже, ему пришлось бы столкнуться с Блистательными и неизвестно, чем бы дело закончилось. Но он прибыл как раз вовремя. Ему потребовалось лишь слегка исправить ложью чужой рассказ - уж кто-кто, а Крифор доподлинно знал, что произошло с Верховным архонтом Баваром. Вот так и случилось, что Бешеные заполучили добычу, Оливию Каскор, не проронив ни капли крови - ни своей, ни чужой, как бы им ни хотелось другого.
  Да и история Орфика была занятной. Старый шут увязался за Крифором в тот самый миг, когда предатель пробирался через стены Аруна, осажденного ренейдами. Заподозрил неладное давно, еще с Раззануя, но хотел разузнать побольше. Орфик видел все - и встречу с Бешеными, и торг, и долгое ожидание предателя. Не зная, что предпринять, решил вернуться в Арун, тогда и столкнулся с Тирдалом. Это их, Орфика и Тирдала, стараниями Нетопырь бросился в погоню за Нор-Коббом. Это их стараниями Нетопырь успел хотя бы к последнему вздоху Бавара. Но когда Магистр-распорядитель поспешил в Дернойю догонять Крифора и Бешеных, места для Тирдала и старого Орфика в его отряде не оказалось. Возвращайтесь назад, надменно заявил Нетопырь, и не суйтесь не в свое дело. Но кто он такой, этот Нетопырь, чтобы указывать королевскому шуту, что ему следует делать? Естественно, и Орфик, и Тирдал двинулись следом. А с Хранителями их свел не случай, отнюдь, а острые глаза Граера и звериное чутье Махтира. Вот только уберечь свою домени от ренейдов они так и не сумели. Бешеные действовали быстро, четко и бесшумно, умело путая следы не только как охотники, но и как маги. Да-да, Надорра, у них есть свой толаск, умный стервец, показывать себя не спешил, только дал чуток искажающих иллюзий, чтобы сбить со следу, направить возможную погоню в другую сторону, и малость заклятий, отводящих взгляд.
  Мы на очи свои да на слух не полагались, нет, рассказывал Орфик. Граер шел по следу домени своим чутьем и никакая магия ему помехой не была. Полдня выжидали, в открытую ведь на две дюжины умелых бойцов не полезешь - чистое самоубийство, а для ловушки никак нужное место не находилось. До тех пор, пока Орфик не понял, что ренейды заблудились и кружат на одной дороге. Рано или поздно их путь должен был пройти по горной тропе, что идет по скальному гребню между двумя ущельями и мимо уходящей вниз расщелины - месту, безоговорочно признанному всеми, как самое удобное для засады. Тирдал и Граер взялись отвлекать внимание Бешеных впереди, засев наверху со стрелами и устроив несколько каменных пирамид наверху - это их внезапный обвал, заваливший двоих из ренейдов, вызвал тревогу Рагнальда; Орфик отрезал путь назад, разбросав по пыльной дороге горсть острых железных колючек в самый раз для лошадиных копыт. Оставалось только как-то предупредить меня. Вот только ждать я и сама не стала. Орфик и Махтир хотели перехватить меня сзади, пока не улеглась тревога впереди, но я неожиданно рванула вниз и в сторону. Ну, а дальше и так все понятно. Махтир шел вниз наобум и в конце концов учуял меня в темноте, но и ренейды меня нашли, и Хранителю ничего не оставалось делать, как воспользоваться моим Даром и вернуть ренейдскому толаску его же заклятье... Ренейды отступили, меня и перепуганную Дирсену быстро перенесли через узкий лаз в пещеру, а оттуда - на другую сторону горы, где дожидались оседланные лошади, обвалили переход и что есть мочи поскакали прочь, пока ренейды не разобрали завал.
  - Мы от них оторвались? - глухо спросила я, до сих пор не веря в освобождение.
  Орфик кивнул.
  - Через день-два нам вообще ничего не будет угрожать, а пока нужно поостеречься.
  - А что будет через день-два? - подозрительность в моем голосе заставила шута хитро прищуриться и озорно блеснуть глазами.
  - Увидишь, моя госпожа. Сама увидишь. Мы идем на север.
  - Нет, Орфик, - покачала я головой и откинулась на заботливо сложенный валиком чей-то плащ, - Мы возвращаемся в Арун.
  - В Арун? Это еще зачем?
  - Бавар мертв, а значит...
  - Есть еще архонт Седрик Маравский, Оливия, - я не обиделась на то, что Орфик резко перебил меня: шут отбросил свой всегдашний насмешливо-задиристый тон и говорил непривычно серьезно, - Понимаю, о чем ты беспокоишься. Бавар был хороший человек. Знал все, а о нем - ничего. Всегда был в тени, и только глупцы считали, что он не у дел. Он никогда не навязывал своего мнения, но его слушались беспрекословно, даже Надорр. Он-то как раз никогда не гнушался снизойти до мудрости Верховного архонта. Легкой дороги им в Бездны Забвения... Да, Бавар был незаменимым. И все-таки заменить его придется. Седрик - не Бавар, оставаться мудрым и молчаливым советником он не станет, скромность - не его талант. Но он честен, и власть удержит любой ценой до тех пор, пока не придет твоя пора вернуться. Ему по силам сдерживать Нетопыря и не дать разбежаться слабым. Нет, Оливия, тебе не нужно возвращаться в Арун. Не нужно давать повод Седрику заточить тебя в другой храм, помощнее и поглубже в горах. А что будет именно так, не стоит и сомневаться. Тебе нужна свобода? А если придется пойти против Храма? Тебе нужен новый раскол? А это будет, когда ты появишься в Аруне. И что делать Магистру-распорядителю? Пока тебя нет, у него одна цель - найти тебя, но что будет потом? Мы обвели его вокруг пальца, но разве у него не было времени придумать что-нибудь? А ренейдский Горностай, он тоже будет искать тебя в Аруне. Будет подкупать тех, кто способен на предательство, а такие там найдутся. Хотелось бы думать, что нет, но глупо тешить себя призрачными надеждами. Нет, Оливия, в Арун тебе пока нельзя. Поверь моему чутью.
  - Мне надо подумать, - хмуро ответила я. Хотя на самом деле думать было не о чем. Я была растеряна, чего не случалось со времени моего пребывания в Харвизе. Да, именно, растеряна. Впервые за многие дни и даже месяцы я не знала, что делать. Когда я бежала от дяди Эмиса, единственной мыслью было - оторваться от погони. Затем я знала, что мне во что бы то ни стало нужно добраться до Лакита. И я добралась. И не задумываясь отправилась на север, в сторону Шелвахары. Потом пришел черед избавления от "опеки" Нетопыря - мне казалось, окажись я свободной, все изменится. Так я оказалась в Дернойе. Было бегство, были ренейды, было единственное, что меня тогда занимало - побег. А теперь что? Когда-то я лелеяла мысли о мести, о том, как я найду того подонка, что предал отца, как я поквитаюсь с ним. Но постепенно куда более важные намерения вытеснили мою жажду мести на задний план. Есть подонок поизощреннее того, которому адресована моя месть, так почему бы не заняться именно им? Почему не вспомнить, что именно Эльясу мы обязаны своим нынешним положением? С предателями можно разобраться и потом, когда будет уничтожен главный враг. Вот только по моим ли силам его уничтожить? Не возомнила ли я о себе слишком многое? Какими силами я располагаю, чтобы уязвить Эльяса? Что вообще могу сделать? Возможно, союз с Нетопырем и вправду был бы предпочтителен? По крайней мере, у него сила, а что у меня? Армия в четыре человека?
   Увы, я была растеряна и не уверена в себе. А потому мне было совершенно безразлично, куда меня поведут. К тому же оставаться свободной было куда предпочтительнее. Хотя бы потому, что так у меня будут развязаны руки. На всякий случай.
  - А что на севере?
  Шут растянул блеклые губы в хитро-довольной улыбке, но ответить не успел.
  В пещеру бесшумной тенью скользнул Тирдал. Бросил на меня невыразительный взгляд, на краткий миг согнулся в привычном поклоне-приветствии особе королевской крови, и ровно сказал, не обращаясь ни к кому конкретно:
  - Уходим. Путь свободен.
  Странное дело, возразить ему я почему-то так и не решилась.
  
  Три дня спустя я стояла у запертых ворот в три человеческих роста, тщетно пытаясь скрыть изумление. Трудно не удивиться, узнав о том, что хранят пещеры под скалами с восточной стороны Барстайской долины, долины, от которой рукой подать до Шелвахары - всего три дневных перехода. Трудно не удивиться, обнаружив многолюдный подземный город, о существовании которого ты даже не подозревал.
  Пока Орфик яростно препирался у ворот с невысоким коренастым крепышом, затянутым в латы с ног до головы, я осматривалась.
  Пещера была длинной, узкой, зато высокой - ее своды терялись в темноте, несмотря на то, что вдоль стен стояли высокие светильники с чахло горящим маслом. Посреди пещеры проходила настоящая дорога; тщательно вычищенная от камней, заметная даже в полутьме, она вела от скрытого от посторонних глаз, но укрепленного входа до этих самых ворот, которые я с удивлением разглядывала. Дорога несла на себе следы множества людей, животных и колес - свежие выбоины, серые полосы недавно пробитой колеи, сбитая в клубки пыль и шерсть, все еще дурно пахнущий навоз... А ведь в двух шагах от дороги валялись нетронутые камни, обросшие пылью и полуприсыпанные пещерным мусором и песком, и редкие следы шагнувшего в сторону человека отпечатались с точностью слепка башмачника. Эта узкой и длинной пещерой давно не пользовались, зато теперь, судя по всему, времена забвения с лихвой искупились. Дорога упиралась в стену и ворота, которые заслуживали того, чтобы перед ними восхищенно застыть. Эта стена, в отличие от других в пещере, была не просто тщательно обработана. Она была словно обрезанной гигантским тесаком, идеально ровной и гладкой, за исключением разве что некоторых щербин - примет времени, да выпуклых барельефов, расположенных рядами сверху донизу. Стена была ярко-синей, вечный полумрак подземелья и отсутствие солнечного света надолго сохранили поразительную сочность красок, и лишь в некоторых местах фрески осыпались, явив серую каменную основу. Но взгляд приковывал не столько неожиданный среди серо-коричневых тонов камня цвет вечернего ясного неба, сколько выпуклые фигурки сидящих крылатых кошек-рысей, терпеливо застывших в ожидании. Барельефы были ослепительно белыми, чистыми, с локоть величиной. Их безмерное число, их удивительное точное расположение правильными рядами, теряющимися в полутьме потолка, напоминало замершую перед сражением армию. Или готовых к битве стражей. Что скрывалось там, за стеной? О чем предупреждали изображенные на воротах две рыси, оскалившиеся и угрожающе приподнявшие передние лапы?
  - Засунь свою грамотку знаешь куда? - окрик стоявшего у ворот не то стражника, не то сборщика податей, напоминал рык, и я с улыбкой обернулась. Что бы ни скрывали крылатые кошки, людям на то было начхать. На крик из натужно приоткрытых створок огромных ворот выскочили еще трое латников и угрожающе наставили на нас пики. Как бы Орфик не сопротивлялся, а подать кем-то установленную въездную пошлину пришлось. Выковыривая из кошеля монетки, старик громогласно ворчал, на всякий лад костеря несговорчивых стражей, их родителей и прочих родственников. Граер и Махтир на всякий случай схватились за рукояти ножей, зато Тирдал взирал на ощетинившихся стражей равнодушно и спокойно.
  - Не пойму, это вольное селение или нет? - возмущался Орфик, звеня серебром, - Кто это вздумал въездную устанавливать? Век такого не бывало, что б вольному китту в Катуллу хода не было. С чего бы это?
  - А с того, чтоб всякие тут не шлялись, - низкорослый латник умудрился оглядеть новоприбывших странников сверху вниз с чувством несомненного превосходства, - Приходють, толкутся, житья от всяких таких не стало. Кажный в Катуллу лезет, как медом им тут намазано.
  Орфик гневно напыжился, но Тирдал неожиданно скоро и крепко перехватил его руку, вытряс из нее монеты, со звоном шлепнувшиеся в раскрытую ладонь стражника, и потащил возмущенного старика в узкую щелку приоткрытых ворот, не забывая поглядывать, идем ли мы следом. Двери со скрежетом захлопнулись.
  Так мы вошли в место, называемое Катулла, расположенное глубоко под землей в бесконечной сети пещер и тоннелей. По словам Орфика, это был город, но пока ничто не указывало на то, что это так. Мы вошли с запада, входом, используемым нечасто, ибо большинство его жителей и гостей прибывали с юга или востока; именно туда, под защиту остатков лакитских войск и мощных укрепленных бастионов у ворот стремились изгнанные с насиженных мест войной люди. А запад посещали нечасто. Добираться сюда было непросто - не знаю, как умудрялись здесь проезжать повозки, но лошадям на эти высоты, по узкой опасной горной тропке, взобраться было очень трудно, разве что специально приспособленным для хождения в горах, вроде тех, что были у Паллада и Лиона... Да, поэтому лошадей нам пришлось оставить внизу и пересесть на коротконогих крепеньких мулов. От западного входа до основных жилых пещер расстояние приличное, добираться приходится долго. Не раз и не два наш путь раздваивался и растраивался - во тьму уходили многочисленные боковые тоннели, ведущие неизвестно куда, мы пересекали пустые гулкие залы, единственным освещением которых были факелы в наших руках, мы спускались и поднимались по длинным пологим лестницам, слушая вторящее нашим шагам эхо где-то далеко вверху. Мы шли по каменным мостам, под которыми едва слышно клокотала вода; миновали глубокие скальные расселины и провалы, утопающие в непроглядной тьме... Я шла и не верила, что где-то здесь живут люди. За несколько часов похода под землей нам встретилась в лучшем случае дюжина человек и большинство из них были стражами, требовавшими подорожную, а потом долго провожавшими нас подозрительными взглядами. Но Орфик уверенно вел нас вперед и я не могла не поинтересоваться, как ему это удается.
  - Я бывал здесь раньше, - уклончиво ответил шут, - Доводилось. Расскажу как-нибудь потом.
  Тишина, сопровождавшая нас из тоннеля в тоннель, из едва обработанной пещеры в другую или величественный зал неизвестного назначения, от моста к мосту и от расщелины к расщелине, осознание удивительной и неповторимой естественной красоты этих мест и грандиозности созданного руками человека подавляли нас. Мы шли, то глядя себе под ноги, то с удивлением разглядывая искусную обработку камня на теряющихся в беспроглядной темной выси колоннах, то, затаив дыхание, вслушивались в причудливость эха, многократно печатающего наши шаги... И все это молча. Говорить не хотелось. И вопросы здесь казались неуместными.
  
  Все изменилось как-то в одночасье: мы перебрались через очередной узкий мост с угрожающе выщербленными каменными перилами, прошли вдоль отвесного края темного провала, свернули в тоннель такой узкий, что идти приходилось по одному, и наконец уперлись в обитую железом дверь, которую долго никто не хотел открывать.
  А когда она распахнулась - мы выслушали положенное по случаю ворчание дюжих стражников, которых оторвали от беседы с двумя хорошенькими молодками... Шум десятков голосов, криков, смеха, скрипа, стука, цокота копыт, шипения огня оглушил нас. После томительной тишины, темноты и безлюдной пустоты вид обычного города с домами, площадями, улицами и рынками, полный огней и жизни, приводил в изумление, и только чернильная чернота над головой - свод пещеры терялся где-то в высоте - напоминала о том, что мы под землей.
  Дирсена громко охнула и прикрыла ладонью рот, Граер рассмеялся, вертя головой во все стороны, Махтир с размаху хлопнул его по плечу, отчего тот пошатнулся, один Тирдал остался невозмутим. Блистательный лишь привычно настороженно осмотрелся и повернулся к Орфику.
  - Постоялый двор "Рысья лапа", - в ответ на невысказанный вопрос ответил старик и пожал плечами.
  - Веди.
  Улочки были узкими и извилистыми, мало того, они то поднимались вверх, то опускались. После многочасового пути эта короткая дорога до постоялого двора, дорога до отдыха, оказалась самой трудной. В какой-то момент мы поднялись на высокий горбатый мост, перекинутый через ручей с каменными берегами, и тогда я смогла рассмотреть поселение целиком.
  Город лежал на дне огромной каменной чаши, края которой обозначались лишь далекой россыпью огней. В первый момент селение поразило меня размерами и многолюдностью, но приглядевшись, я поняла, что ошибалась - городом это место можно было назвать с большой натяжкой. Три небольшие круглые площади и десяток-другой недлинных улиц, беспорядочно расходящихся подобно клубку перепутанных щупалец - вот и все селение, но это и не было Катуллой, как я вначале предположила. Катуллой называли пять небольших селений, цепью расположенные друг за другом, а это, Вероница, было четвертым, если считать с востока. Или вторым - если с запада. Войдя через ворота с сидящими крылатыми рысями, мы повернули направо, но если бы пошли налево, очень скоро столкнулись с похожим на Вероницу подземным селением - Стизой. Однако наш путь лежал на восток, и я до сих пор не знала почему.
  Постоялый двор с медной кованой вывеской, с трудом напоминающей контуры кошачьей лапы, затерялся среди приземистых каменных домов на левом берегу ручья и найти его оказалось непросто. Улочки петляли, пересекались одна с другой, тонули в полутьме - в этой части селения людей было поменьше, зато теней и темноты - побольше, а потому мы не скоро обнаружили то, что искали.
  Войдя в низкую дверь, из-за которой даже мне пришлось нагнуть голову, а Тирдалу и вовсе согнуться калачом, мы окунулись в водоворот запахов и звуков. Правда, посетителей здесь было не так уж много, да и сама приземистая харчевня размерами не отличалась.
  Хозяин подождал, пока мы войдем, привычно оглядел нас на предмет весомости кошельков, и только тогда неторопливо подошел.
  - Я ищу своего приятеля, милейший, - сразу же взял быка за рога шут, - Орфик имя мое.
  - А, Орфик! Наконец-то, - просиял дородный дядька, вскидывая руки в неожиданном приветствии. Хмурость и подозрительность тут же сошла с его лица, - Пройдите, пройдите вон туда.
  За высокой перегородкой угадывалось небольшое помещение, почти полностью утонувшее во тьме. Мы шагнули туда под равнодушные взгляды немногих посетителей.
  За длинным столом сидело несколько человек. Свет одинокой свечи бросил круг на стол, коснулся рук и чуток - тел, но оставил в темноте лица. Шестеро, быстро подсчитала я, ощущая, как неприятный холодок страха пробежал по моей спине. Нас тоже шестеро, но в сидящих, в их настороженных позах угадывались напряжение и собранность, а руки некоторых из них привычно отпрянули к рукоятям кинжалов. Воины? Здесь? Скрытно? Зачем?
  Тирдал и Орфик прошли вперед, открывая меня, я на мгновение колебалась, прежде чем сделать шаг... В конце концов, если меня привели в ловушку, то изображать сопротивление в этом каменном мешке с двумя вооруженными Хранителями за спиной, было уже поздно. Если меня предали, мне оставалось лишь принять это с чувством собственного достоинства...
  Пять быстрых фигур гибко соскользнули со своих мест и склонились в поклоне, насколько им позволяло ограниченное пространство между столом, лавками и стенами.
  - Надорра, - едва слышным шепотом прошелестело сдержанное, но искреннее приветствие.
  И я с удивлением и немалым облегчением узнала в незнакомцах гвардейцев, тех самых пятерых Блистательных из охотничьего Соколиного отряда, которые провожали нас в Субейю.
  Но сюрпризы на этом не закончились. Шестым человеком, скрывавшимся в полутьме харчевни, был Ктобу.
  - Как? Как ты здесь оказался? - удивлялась, похоже, не я одна. Молодой Граер, широко распахнул глаза и подсел на краешек лавки, изумленно вглядываясь в колдуна, - Ты же остался в Раззануе!
  - Ну, как видишь, не остался, - Ктобу казался немного смущенным, - Великая леди, - уважительный поклон в мою сторону, - посчитала возможным отправить меня в Арун еще до того, как вы туда прибыли.
  - Зачем? - молодой хранитель был так удивлен, что на остальных, на их ухмылки и легкое хмыканье внимания не обращал.
  - Предупредить Великого архонта Бавара, - вместо колдуна ответила я, - Заранее было ясно, что Магистр-распорядитель постарается оградить меня и тех, с кем я прибуду, от любых частных бесед. По крайней мере, не позволить нам уединяться с теми, кто мог бы помешать планам Нор-Аднона. А Бавару должен был донести мое предложение человек, уверенный в том, что я не фальшивка. Но эту часть истории я и сама знаю, - улыбнулась я светловолосому великану, - А как ты оказался здесь?
  Ктобу отделался шутками, кивками на то, что без него мы пропадем, и прочее, прочее, прочее... но рассказ о его путешествии я все-таки услышала. И не только о путешествии. И мой мир, только-только нашедший точку равновесия, опять пошатнулся.
  
  - Великая леди пусть простит мне назойливость, но что она собирается делать дальше? - колдун спрашивал осторожно, деликатно, но глаза его в желтом свете свечи поблескивали остро и испытующе.
  За харчевней нашлись приготовленные комнаты, в которые услужливый хозяин заведения провел нас по первому же не то кивку, не то намеку Ктобу. На маленьком столике меня дожидалось горячее влажное полотенце, над которым еще поднимался ароматный парок, кувшин воды и миска. Я стерла с лица и рук въевшуюся за время путешествия пыль и грязь, не без труда отбившись от помощи услужливой Дирсены, и с удовольствием растянулась бы на постели, но время отдыха еще не наступило.
  - А сам-то ты что здесь делаешь, маг?
  Ктобу еще несколько секунд молча смотрел мне в глаза, затем кивнул. Просто кивнул.
  - Вам понадобится моя помощь, Великая леди.
  - В чем? Ты ведь даже не знаешь, каковы мои планы.
  - Возможно, их не так трудно угадать, - уклончиво ответил колдун, - И я полагаю, Великой леди будет легче их осуществить, когда она услышит мой рассказ. Я не осмеливался рассказать обо всем раньше, надеясь, что Великой леди не придется во все ввязываться лично. Я рассчитывал, что ее сумеют надежно укрыть и она сможет пережить тяжелые времена в безопасности. Но все изменилось, леди Оливия, когда Вы ушли из Дернойского храма. Опасность идет за Вами по пятам и я не вправе молчать о том, что знаю давно.
  Ктобу замолчал, собираясь с мыслями. В комнате мы были одни. Динен Тирдал, негласно ставший главой нашего маленького отряда, столь непререкаемым и строгим, что даже я не всегда решалась с ним спорить, окинул колдуна крайне неприязненным взглядом, когда тот попросил о приватной беседе, однако уединиться нам позволил, выставив у дверей с обратной стороны караул. Окон в комнатушке не было, пол был сплошным каменным монолитом, а на краю крыши, сложенной из привезенной извне дранки, на всякий случай сидел молодой Забарья. Такие меры предосторожности в другое время меня бы позабавили. Но сейчас я стала куда осмотрительнее - если Тирдал чего-то опасается, нужно прислушаться к его чутью. А безоговорочно доверять Тирдалу я стала давно, даже не заметив, когда и как это случилось.
  - Несколько лет назад, хм..., - Ктобу смущенно прочистил горло и неожиданно я поняла, что он волнуется. Это меня удивило: что такого страшного собирался поведать колдун, раз даже мысли об этом вызывают его тревогу?
  - Несколько лет назад на один далекий храм на севере, у Волчьих скал, что на самом побережье Северного моря, напали. Даже для севера это редкость, Великая леди. Север - Улдиб, Вадрон и Талдея - живет не так, как Лакит или даже Маэдрин, он живет по другим законам, законам силы. Северянин не считает для себя зазорным подчинить себе более слабого соседа, взять себе его добро, его семью и его самого. Он без колебаний нападет на чужеземца, чтобы забрать его теплую одежду и обувь. Нам кажется это жестоким, но жизнь на суровом севере заставляет быть безжалостным. Северянин превыше всего ценит силу и мощь, прежде чем научиться говорить, он учится себя защищать. Говорят, северяне рождаются с клинком в руке. Но и у них есть свои запреты. Храмов на севере мало, и они неприкосновенны. Ни у одного коренного северянина не поднимется рука взять из храма хотя бы каплю жертвенного масла или горсть зерна даже в самый голодный год. Стены храмов обычно укреплены не хуже самых мощных крепостей, но ни один северянин не посмеет проверять их на прочность. Поэтому когда несколько лет назад Вулесский храм в Улдибе подвергся не просто нападению, но насилию и разграблению, север содрогнулся от неверия и гнева. Улдибцы поклялись отомстить обидчикам, однако их клятвы оказались пустыми. Не дольше, чем через несколько месяцев ренейды напали на Улдиб и уничтожили его. Потом пришла очередь Талдеи, потом - Вадрона. След напавших на храм затерялся в дорогах боли и страха, протоптанных захватчиками. Но не переживайте за них, Великая леди, - неожиданно усмехнулся Ктобу, заметив, как непроизвольно сжались в кулаки мои пальцы, - северяне признают силу и только силу, так что Белый Горностай очень скоро пришелся им по душе. Сейчас улдибцы и талдейцы сражаются в армии Эльяса и преданны ему едва ли не больше самих ренейдов. Но речь не о них. Речь о храме. Чуть больше года назад, с большим опозданием услышав о нападении на храм, я побывал в нем. Не удивляйтесь, моя леди, но когда-то я был там жрецом и ушел несколько лет назад посмотреть мир. С тех пор многое изменилось, но оставить без помощи храм я не мог. Я вернулся на побережье Улдиба, на Волчьи скалы, и обнаружил там лишь следы запустения. Оскверненный храм был покинут. Его мощные каменные стены были окружены валом из мелких камешков, которые принесли люди, поклявшиеся отомстить за его осквернение. Но не отомстили и с тех пор храм обезлюдел...
  - Это Эльяс разорил храм?
  - Эльяс? Да, храм осквернил Эльяс, - рассеянно ответил колдун, хмуро кивнув головой, - Я не стал бы рассказывать Вам об этом, Великая леди, если бы не одна вещь, издревле хранившаяся в том далеком храме. И к Вам она имеет непосредственное отношение. Будучи жрецом в сокровищнице, я имел доступ ко всем реликвиям храма и тогда меня заинтересовала одна из них - старый свиток, бережно укрытый подальше от любопытных глаз. Я знал о его существовании, но не знал, где он хранится. Однажды в хранилище треснула часть стены и обнажила нишу со свитком. Его не присыпало каменной крошкой, как остальные предметы в подземелье. Так я узнал, что свиток зачарован, а я был любопытен. Признаюсь, я снял заклятье и прочел написанное в нем. Я освободил только один свиток, Великая леди, но в нише хранилось кое-что еще, связанное со свитком, и это что-то было замуровано в стену и запечатано более сильными чарами, которые тогда распустить я не успел... Впрочем, сейчас не это важно. Важно то, что когда я вернулся в храм год назад, тайник был пуст, и я не уверен, что это жрецы опустошили его, покидая храм.
  - Что же было в свитке? - спросила я, порядком заинтригованная.
  - Послание Найсала своему потомку, Великая леди.
  - Найсала?
  - Да, легендарного Найсала Белоголового. Мага, равных которому не было и нет во всем мире. Мага, создавшего Жилу и обезопасившего Лакит от жестоких колдунов Шолха. Человека, магией украсившего Шел. Друга великого Инаса. Так, кажется, его величают в наше время?
  Я кивнула, не понимая.
  - Если бы Вы прочли тот свиток, Вы бы узнали, сколько правды скрыла история, сколько боли, страха и страданий исчезло за словами героических саг. Найсал был могучим магом - этого оспаривать я не могу, но человеком он был гордым и невоздержанным. Вот что я узнал из свитка. Найсалу не было преград в магии, он постигал все с удивительной простотой, походя, легко. Чем дальше, тем скучнее ему становилось в жизни, тем меньше оставалось недосягаемого. Он любил рисковать, был смелым до безрассудства и однажды эта смелость вышла за пределы разумного. Найсал захотел проверить свои магические умения в той их части, что всегда была под строжайшим запретом - в некромантии. Он решил вызвать иффиша, сторожевого пса с границ Бездны Забвения. Ради развлечения. Чтобы проверить, так ли он силен, так ли он удачлив, чтобы в одиночку держать тварь на поводке. Но все пошло не так. Некое существо действительно появилось в нашем мире, но не в теле одного из слуг мага, а в своем собственном, и это был не иффиш. Найсал так и не нашел для него названия, в своем послании просто именуя его Существом. Существо оказалось умным и расчетливым, а хуже всего - оно владело магией намного лучше самого Найсала. Прошло совсем немного времени, и человек стал понимать, что не он управляет Существом, а Существо им. Потом Существо замахнулось на всю Ла-Китту, собираясь обосноваться в Шеле и создать собственную могучую империю, благо порабощать глупых людей для него оказалось легче легкого. И Найсал испугался. Он корил себя за безрассудство, но понимал, что если кто и должен исправить содеянное, так это он сам. Маги Ла-Китты, Инас и сам Найсал придумали и в конце концов загнали Существо в ловушку, в месте, называемом Холхара. Увы, они не смогли его изгнать из нашего мира, они даже не смогли его убить, но им удалось разделить душу Существа на две части. Одну часть замуровали в Холхаре, а другую вывезли далеко за пределы Ла-Китты на юг, в пустыню, где вселили в камень. И чтобы никто и никогда не смог соединить обе части Существа и воскресить его, Найсал и Инас создали Жилу, отсекающую магию и не позволяющую любому человеку, обладающему магической силой чуть больше самой примитивной, войти внутрь Ла-Китты... Великая леди, что с Вами? Вам плохо?
  - Н-ничего, - я с трудом перевела дух, отгоняя дурноту.
  Лион... где-то на юге... вселился иффиш... Холхара... Трудно не сложить все, что я услышала за время путешествия с Палладом, и рассказанное Ктобу воедино. И вывод, который напрашивался сам собой, был пугающим.
  Стоп! Я ведь могу и ошибаться? Не стоит делать выводы, пока рассказ Ктобу не окончен. Да и мне не мешало бы кое-что прояснить.
  - Выходит, колдуны Шолха вовсе не были врагами? - спросила я с легкой улыбкой. Улыбка вышла, наверное, кривоватой, потому как Ктобу пристально на меня посмотрел. И ответил не сразу:
  - Да, колдуны Шолха тогда были верными слугами Найсала. Большая часть их погибла в тот самый час, когда Найсал и Инас пленили Существо, а остальные, вероятно, переселились в Шолх позже, придумав себе в оправдание изгнание.
  - Что еще было в том свитке?
  - Раскаяние, - пожал плечами Ктобу, - Найсал сожалел о содеянном, но еще больше он сожалел о том, что вынужден взвалить на собственного потомка обязанность исправить его ошибку. Существо не уничтожено, а значит, когда-нибудь оно попытается вырваться из ловушки. Рано или поздно это случится.
  - И что же должен сделать потомок Найсала, если сам Найсал сделать ничего не смог?
  - Точно этого я не знаю, Великая леди, - губы Ктобу дрогнули в невеселой улыбке, - В послании Найсал только рассказывал о случившемся и предупреждал о том, что может произойти в грядущем, но он не давал советов.
  - Ты полагаешь, Существо может возродиться?
  - Да, Великая леди, боюсь, что так. Я подумал об этом, когда услышал, что Эльяс взял Тутарлу и прошел сквозь Жилу. Но когда Жила исчезла полностью... Хотелось бы мне ошибиться, леди Оливия, но боюсь, готовится воскрешение Существа.
  - Готовится? Ты считаешь, кто-то намеренно возрождает Существо?
  Колдун бросил на меня пристальный взгляд и покачал головой.
  - Нет, Великая леди, пока я этого не утверждаю. Но человек, укравший свиток и уничтоживший Жилу, знал, что делает. Трудно разобраться в сложнейшем магическом заклятьи ограждения от магии и не обратить внимание на то, от чего это самое ограждение было поставлено. Человек, укравший свиток, опасен, Великая леди, и я даже не знаю, что страшнее - считать его безумцем, не осознающим, что делает, или хитрым и умным негодяем, способным на все ради достижения своих целей.
  - Это Эльяс?
  Ктобу заколебался.
  - До меня дошли кое-какие слухи, Великая леди. Не так давно Эльяс во всеуслышанье похвалялся тем, что скоро сами боги будут служить ему. Глупец!
  - Выходит, Эльяс тоже колдун, - в задумчивости я водила ногтем по столу.
  - То-то и оно, Великая леди, я этого не понимаю..., - понурился Ктобу, - Да, Эльяс маг, но по слухам - маг посредственный. Ему не под силу справиться с теми заклинаньями, что оставил Найсал. Но он прекрасно умеет пользоваться чужими талантами.
  - Значит...
  - Значит, что в его окружении есть маг посильнее.
  - И кто же этот маг или маги? - меня удивило то, с какой неохотой Ктобу говорил об этом неизвестном. Будто прячась за слова, он пытался оттянуть тот момент, когда будет произнесено это имя.
  - Ледяная ведьма, - наконец выдавил он, - Ее зовут Ледяная Лиран.
  Страх и отвращение - вот что я услышала в речи колдуна. Что же она такое, если даже имя ее произносится со страхом и трепетом?
  - Это она потомок Найсала?
  - Потомок? О, нет, не знаю. Говорят, у Найсала больше не осталось потомков. Но Лиран, она сильна, Великая леди, очень сильна, пожалуй, сильнее всех, о ком я слышал, - вдруг скороговоркой заговорил Ктобу, словно заглушая нечаянно высказанный страх, - И совершенно безжалостна. Если она идет к цели, ничто не способно ее остановить - ни Ваши жалобы, ни слезы, ни сила. В последнее время, говорят, ее часто видели рядом с Горностаем.
  - Зачем же ей Существо? Она думает, что может его контролировать?
  Ктобу пожал плечами.
  - Я не знаю, чего ожидать от Ледяной Лиран, Великая леди. Я не понимаю ее намерений. Но если она решила, что для достижения каких-то своих целей должна воскресить Существо, она это сделает.
  - И какие же это могут быть цели?
  - Наверняка не знаю, - колдун удрученно покачал головой, - я давно покинул Север и перестал питаться слухами, но догадываюсь, что Лиран ищет власть. Я не верю, что она служит Эльясу верой и правдой. Скорее это он ей служит. Даже если они сейчас союзники, это ненадолго. Зачем ей Существо? Возможно, чтобы держать всех в страхе и повиновении.
  Я кивнула.
  - Выходит, она сильнее Найсала? Это она уничтожила Жилу?
  - Да, она, в этом я убежден, - колдун откинулся назад и шумно выдохнул, - Но ее мощь и сила здесь не при чем. Найсал сам оставил все объяснения вместе с посланием - ключи, карты, описание магического ритуала, которым он остановил Существо, как была установлена магическая граница. Это было замуровано в храме вместе со свитком. И оно исчезло вместе со свитком...
  Ключи, ключи, ключи... Стоило только заговорить о ключах, как перед моим внутренним взором явился странный камень-яйцо, слепленный из семи рубиновых, будто напитавшихся кровью частей. Я видела их во сне, я видела их в руках Паллада. Они слепили багровым сиянием, туманили мне разум и наполняли меня страхом.
  Я до боли сжала руки в кулаки. Затем несколько секунд молча смотрела на ровное пламя одинокой свечи, стоявшей между мной и колдуном на столе, и перевела взгляд на синюшно-красные полукружья следов от ногтей, впившихся в мою ладонь. Полукружья медленно темнели.
  - Зачем ты мне все это рассказал, колдун? Ты чего-то от меня ждешь? Тебе прекрасно известно, я не маг и воевать с магическими созданиями не умею. У меня нет армии, которая пойдет за мной, у меня нет ни имени, ни власти, чтобы повелевать другими. К тому же... Разве это не дело магов? Если ты ищешь помощи от Лакита, тебе стоило остаться в Аруне или уходить с иларом Габором. Там ты по крайней мере нашел бы толасков...
  - Магов? - задумчиво покачал головой Ктобу. Мой резкий тон его не удивил, но заставил еще больше нахмуриться, - Верно, Великая леди, это дело для магов. Но где они, эти маги, что спасут нас от Существа? Маги Севера и шагу не могут ступить без соизволения Ледяной Лиран, а что у нее на уме, я не знаю. Маги Маэдрина или Ламы? Они слишком самоуверены и прежде всего начнут торговаться, теряя драгоценное время. Писцы Шолха? Да, они могли бы помочь. Если бы прекратили склоки и договорились между собой, у нас был бы шанс. Но я не стал бы рассчитывать, что это случится скоро. Кто еще? У Лакита магов нет, а та жалкая горстка толасков, которая у вас есть, и так разрывается на части, пытаясь воевать с магами Эльяса. Так кто же остановит Существо, леди Оливия?
  - Неужели все так плохо?
  - Хуже некуда, Великая леди, - мрачно усмехнулся Ктобу, - Встать против Существа мало кто способен, но и те, кто мог бы это сделать, ничего не знает об опасности, что нам грозит. О послании Найсала мало кто знает, леди Оливия, а о том, что оно украдено - и того меньше. Да и Существо для большинства не более чем сказка.
  - А ты сам? Что собираешься делать ты?
  Ктобу не отвел взгляд. Его светлые, опушенные пшеничного цвета ресницами глаза смотрели на меня прямо и не мигая.
  - Я буду делать все, что в моих силах, Великая леди. Но я не ровня Ледяной Лиран, если Вы это хотели услышать.
  - Ты хочешь сказать, что готов заранее отступить?
  - Нет, - он покачал головой с легкой, грустной улыбкой, - Это означает, что в прямом бою с ней я скорее всего проиграю. Если рассчитывать только на меня, то шансы на победу очень невелики. Не стоит рисковать, рассчитывая только на меня.
  - Мы можем с ней... как-нибудь договориться?
  - Плата, которую она потребует, - осторожно ответил Ктобу, - может оказаться выше наших возможностей, Великая леди. Но Вы правы, это единственный наш выход.
  - Чего она хочет?
  Колдун поджал губы и медленно покачал головой.
  - Так узнай. Я пойду на сделку, если сумеем договориться.
  Произнеся это, я подавила тяжелый вздох. Неужели давать несбыточные обещания входит у меня в привычку? Но выбор у меня, судя по всему, невелик. Разве не за этим пришел сюда Ктобу? Разве не к этому подталкивал в своих речах? Или не только за этим?
  Между тем колдун осторожно встал, с трудом умещаясь в маленьком пространстве убогой комнатушки своим большим телом, неловко поклонился.
  - Постой, - великан остановился уже в дверях и послушно обернулся, - Последний вопрос.
  Мужчина кивнул и замер в ожидании.
  - Ты сказал, что опасность идет за мной по пятам. Что это значит? Ты ведь не имел в виду ищеек Эльяса?
  - Я просто хотел предупредить Вас о Существе, Великая леди.
  Я укоризненно покачала головой, а Ктобу, к удивлению, смутился.
  - Ваш удивительный дар, Великая леди, это щит против магии. Кто-то захочет использовать его против Существа и тех, кто его поддерживает, но будут и те, кто решит защищаться им от магов, которые будут бороться с Существом. Выиграет тот, в чьих руках окажетесь Вы. Я говорю Вам об этом прямо и откровенно, потому что хочу защитить Вас. От друзей или врагов.
  Я понимающе кивнула, затем устало прикрыла глаза и не видела, как Ктобу вышел вон и тихо прикрыл за собой дверь.
  
  На утро Тирдал, Орфик и Махтир выслушали рассказ Ктобу в полном молчании. В этот раз колдун говорил сухо и очень кратко, но суть сказанного от этого не изменилась. Даже рассуждения Ктобу о том, что пока нет оснований говорить о стремлении Горностая (о Ледяной ведьме колдун почему-то умолчал и я пока не сочла нужным вмешиваться) воскресить Существо, не смягчили тягостного молчания присутствующих мужчин и не разгладили жестких складок на их разом помрачневших лицах.
  Почему я умолчала о Палладе, Лионе и ключах Холхары? Почему не поделилась своей частью секрета? По тем же причинам, что и Ктобу: преждевременные страхи и подозрения ни к чему путному не приведут. К тому же я хотела сама во всем разобраться. Я хотела сама понять, чему и кому верить. Ведь если подумать хорошенько, в другое время рассказу Ктобу я бы просто не поверила. Действительно ли Существо таково, каким его описал колдун, или это плод чьей-то фантазии, чтобы заставить меня пойти на поклон к Ледяной Лиран, а точнее, к Эльясу? Ненависть Ктобу к ведьме была искренней, в этом я была убеждена, но был ли колдун откровенен со мной во всем? Не преследует ли он какие-то свои личные интересы? В эти последние месяцы я жила с неизменным ощущением погони за спиной, с непреходящим чувством загоняемого в ловушку зверя, а потому словно зверь была очень недоверчива и чутка к опасности, а теперь эта опасность вопила о себе на каждом углу. И я бы не поверила Ктобу, если бы не одно "но".
  Этим "но" был Лион. Здравый смысл здраво предлагал не спешить с выводами, но если была хоть малейшая возможность, что это самое обозначенное Найсалом Существо, а вовсе не обычный иффиш (подумать только, не прошло и полгода, как злобный ужасный иффиш из моих детских кошмаров стал просто "обычным"!) завладело телом лорда Лиэтта, с этим следовало считаться. И второе. Паллад умышленно вел плененного Существом Лиона в Холхару, не совпадение ли? Мало того, именно его стараниями в тело Лиона и вселилась освобожденная душа Существа... Что мне об этом думать? В чем еще лгал мне Паллад? И как его остановить? Если я расскажу хоть кому-нибудь о Палладе, он станет общим врагом, его начнут искать и преследовать. После этого оправдания и объяснения ему - и мне - искать будет поздно. Но хуже всего - я не знала, хочу ли оправдать Паллада или покарать его. Для начала я должна была разобраться во всем сама.
  Я размышляла обо всем этом всю ночь, но ночи оказалось мало, и утром я оказалась просто не готовой вынести вердикт. Я расскажу моим друзьям об этом всем... потом.
  - А где эта самая Холхара находится? - разбил затянувшееся молчание Махтир.
  Ктобу пожал плечами.
  - Где-то внутри бывшей Жилы. Иначе какой смысл ставить границу?
  - Где проходила Жила? - хрипло спросил Тирдал.
  - Горы, это удобнее всего. Тутарла и часть Туманных гор. Самсидские горы на границе с Наксенами. Переправа через Дестру у долины Ворсор, это на границе с Лонелем, - нахмурившись, перечислял Ктобу, - Ущелье Старма, это уже по правому берегу Дестры. Гвиноверы, на границе с Прунтом. Кэйкиты. Субейя. Опять Туманные горы. Вот полный круг. Жила окружала весь Внутренний Лакит, почти полностью повторяя его границы.
  - Холхара может быть где угодно...
  - Нет, не где угодно, - устало сказал колдун, - Это место тайное, будь это не так, о нем бы знали. Холхара - место силы, а хороший маг чувствует средоточие сил на расстоянии. Значит, оно скрыто либо на вершине горы, либо глубоко под землей.
  - Или под водой?
  - Да, или под водой...
  - Значит, Холхара может быть где угодно, - жестко повторил Тирдал, - В любом подземелье. В любой пещере. В любом озере.
  Повисло тягостное молчание.
  - Что же нам делать? - не выдержал Махтир.
  - Искать, - буркнул Тирдал.
  - Зачем?
  Недоуменное молчание.
  - Зачем вы собираетесь искать Холхару, которую не могут найти четыреста лет? - повторил Орфик, - Разве это самое Существо уже наступает нам на пятки? Что мы о нем знаем, кроме рассказа Ктобу? Да и как вы собираетесь его остановить? Судя по тому, что сказал Ктобу, эту тварь просто так мечом не проткнуть или дубинкой не огреть. Да и как вы собираетесь его искать? Вот скажи, колдун, как ты узнаешь Существо, когда его встретишь?
  Колдун согласно кивнул.
  - Да, ты прав, это непросто. Признаки одержимости не всегда проявляются открыто...
  Они спорили и ссорились, обсуждали и ругались, так ни к чему путному и не придя. Трудно бороться с ветром, если о его буйстве знаешь только по согнутым вдали верхушкам деревьев. Трудно опасаться того, что еще не случилось. Поэтому все, к чему мои друзья пришли - рассказать всем о Существе. Такое нельзя держать в секрете, решили они. Больше нельзя. Нужно разослать послания тем магам, кто способен здраво мыслить и придти на помощь. Появится враг - будем бороться, а пока будем настороже...
  Я же большей частью молчала. Как и Ктобу. Каждый из нас оставил кое-что при себе, кое-что важное, личное, но именно это сокрытие и делало бессмысленным любое обсуждение того, что следует делать дальше. Не знаю, о чем думал колдун, а вот я могла лишь откровенно признать, что не имею ни малейшего понятия о том, куда могли отправиться Паллад и Лион после Панкара.
  
  В конце концов рассказ Ктобу о Существе ничего не изменил в наших планах, мы лишь задержались на день, чтобы написать послания и найти гонцов. Через горы мы собирались пройти в северные долины Субейи, туда, где по слухам скрывались отряды не принявших присяги Нетопырю Блистательных.
  О Ледяной Лиран Ктобу больше не вспоминал, но жесткая складка, появившаяся у его губ в последние дни, говорила о том, что о нашем разговоре он не забыл.
  
  К полудню, который в лишенной солнечного света Веронице обозначался звоном колокола, вернулась Дирсена. Девушка была весела и возбуждена, ее глаза горели, губы приоткрылись в улыбке, на щеках загорелся румянец. К чему бы это? Ветра, который мог бы раскрасить щеки Дирсены в ярко-розовое, в подземельях отродясь не было... За последние дни девушка неожиданно похорошела. Она не была красоткой, на которой невольно останавливается взгляд, но и дурнушкой не была: круглое лицо миловидно, кожа чиста и бела, а небольшая россыпь веснушек ее вовсе не портит, пухлые губы готовы в любой момент приоткрыться в робкой полуулыбке. Но Дирсену всегда портила излишняя застенчивость. Девушке из бедного захудалого рода не пристало козырять надменностью и высокомерием, но ведь и излишняя скромность вредит, как скупой свет подземелья чахлому цветочному ростку.
  А сегодня Дирсена была другой - жизнерадостной и открытой, она трещала без умолку о том, что видела и слышала в городе, о жуткой дороговизне, о расписных платочках, о мулах, запрудивших улицы, о драке двух сапожников, которую никто не спешил разнимать, но поглазеть не прочь, о... За плечом Дирсены, чуть отвернувшись в сторонку, неприкаянно топтался молодой Граер. Под моим недоуменным взглядом он смущался и немного краснел, но уходить не спешил. Почему - поняла я не сразу. Одна рука Дирсены выписывала круги в буйной жестикуляции, другая - непроизвольно искала руку стоящего позади Хранителя. Вот, значит, как? Я усмехнулась, а Дирсена, приняв это за одобрение своих слов, продолжила с еще большим азартом рассказ о том, что аккурат в Субейе собираются военные отряды, чтобы идти на Проклятого Горностая. Именем Надорры, между прочим.
  - Какие отряды? - удивилась я.
  Да, да, так говорят. Ополчение, говорят, собирается. На Эльяса, говорят, прямиком.
  А потом в комнату ввалился Орфик в сопровождении нависающего над ним великана Ктобу.
  - До нас дошел слушок, что в Катуллу перебрался Старый Хуба! Мы встретили одного из придворных слуг...
  Мое сердце, непроизвольно сжавшееся в предчувствии привычно-ужасающих новостей, радостно забилось. Старый Хуба, старый хранитель Летописной башни и всех его рукописных сокровищ, действительно был тем, кого я хотела бы видеть. Искренне. А то, что след его нашелся так близко, заставило меня искренне улыбнуться.
  - Вот видишь? - ворчливо сказал Орфик, поворачиваясь к колдуну, - Я знал, что ей понравится. Хуба может знать что-нибудь о Холхаре!
  Я склонила голову в одобрении, хотя куда больше меня порадовало известие, что Хуба вообще жив.
  - Тогда нам лучше поспешить.
  Не прошло и часа, как небольшой отряд из дюжины человек выехал из Вероницы, забирая на восток. Его путь лежал в самую многолюдную и известную часть Катуллы - в селение под названием Грейл. Именно туда, по слухам, перебрался Старый Хуба, скрываясь от засевшего в Шеле Эльяса.
  
  ...От одного поселения Катуллы до другого было чуть меньше одного дневного перехода, я бы шла и дальше, но меня уговорили ночевать в привычной обстановке постоялого двора (пусть и не шибко чистого, богатого и достойного посещения столь знатной особы), чем среди голых камней где-то посреди гулких пещер. Тишина подземелий, признаться, устраивала меня куда больше шума города - толчея, гам, вонь раздражали больше, чем угроза ночного нападения. Да, дороги между селениями Катуллы совершенно безопасными не были. Разветвленная сеть тоннелей, изъевшая нутро гор подобно муравейнику, таила в себе немало опасностей: шайки грабителей, промышлявших на дороге, были здесь делом привычным, а Тирдал категорично запретил подвергать мою драгоценную особу всяческой, даже мнимой, угрозе. Чаще всего я не перечила. Мне хотелось просто добраться до Грейла, до Старого Хуба, так зачем же осложнять свой путь ненужными спорами?
  Дорогой я заставляла Ктобу учить меня ренейдскому языку, что вызывало, разумеется, неодобрение у моих спутников. К чему знать ненавистный язык ненавистных врагов? Пусть вместо слов за нас говорят мечи! Но я хотела знать. Не просто из желания скоротать дорогу. Плен у ренейдов многому меня научил и пусть сейчас я была окружена сильной охраной, исключать того, что когда-нибудь окажусь с врагом лицом к лицу, не могла. Мне не нужно было уметь говорить по-ренейдски, мне достаточно было понимать.
  Ктобу оказался неплохим учителем, а ренейдский язык - не сложнее северо-киттского диалекта, да и похож к тому же. Заучивать несколько десятков слов за раз было для меня несложно, к тому же оказалось, что богатством языка ренейды не отличались.
  Я могла быть довольна: если мой собеседник будет говорить на общераспространенном рейне, том, что использовала официальная Ла-Ренейда, худо-бедно, но понять его я смогу.
  Думать ни о чем другом не хотелось. Засевшая где-то глубоко внутри меня тревога вырывалась нервностью жестов, но лишь Ктобу понимал истинные причины этого. Вот только сам Ктобу молчал. Собирался ли он сам связаться с Ледяной Лиран или отправил гонца, или рассчитывает добраться до Шела... Ничего этого я не знала. И предпочитала не торопить события. Дурные вести, как водится, сами находят нас, хотим мы того или нет.
  
  Иксана была старой. Не столь многолюдной, как Вероница, но зато старой. Камень, из которого были сложены стены домов, не крошился от ветхости, здесь не было ветра и дождя, день за днем выбивающих из него крепость и силу, но дряхлость чувствовалась в другом. Из-за войны беженцы хлынули в Катуллу, они занимали старые дома и наспех лепили новые, однако скрыть следы времени на полуразвалившихся постройках так и не смогли. Вот кое-как залатанная крыша - свежие пятна дранки выделяются на ней как проплешины на шкуре старого пса. Вот треснувшая стена - дабы она не обвалилась окончательно, хозяин небрежно подпер ее бревном, и теперь непонятно было, чего опасаться больше: неожиданно падающих камней или бревна... Улицы здесь когда-то были аккуратно выровнены и вычищены, кое-где даже виднелись рисунки узорной плитки... теперь же мусор не давал и шагу ступить, а за каменной крошкой не то, что рисунки, даже ямы углядеть было трудно. Вот и шли, внимательно глядя себе под ноги.
  - Закатилась слава Серебрянного Рога, - печально вздохнул Орфик, - Несколько лет назад здесь доживала свой век последняя горняцкая семья. И это многолюдье здесь ненадолго.
  - Что за Серебрянный Рог такой? - подозрительно оглядываясь, спросил молодой Граер.
  Мы шли быстро, ведя в поводу своих мулов, лавируя между каменными стенами и озабоченно снующими людьми. Постоялый двор, как нам сказали, стоял на отшибе, на другой стороне поселка. Туда мы и спешили.
  - Когда-то здесь жили горняки, - пояснил Орфик и показал рукой в чернеющее справа нутро горы, - Вон там, видишь? Там начинались штольни. Серебрянная жила там была. Только ничего больше не осталось. Лет сто как все серебро подняли. Все вычерпали.
  - Так уж ничего-ничего не осталось? - загорелся Граер.
  - А ты поди посмотри, - фыркнул Орфик, - может, что и найдешь. Говорят, охотники и сейчас есть. Только добираться до жилы долго - прорыли, как говорят, горку до самого нутра, не один день идти надо. Да и заплутать легко. А назад, говорят, и не выбраться.
  - А ты там был, что ли? - с сожалением покосившись на темное жерло уходящего вправо и вниз тоннеля, проворчал Граер.
  - Я-то? - рассмеялся Орфик, - Мне-то на что?
  
  Меня разбудил лязг оружия и крики. Трудно было понять, что происходит, трудно было понять, долго ли я проспала - из-за усталости я уснула, едва коснувшись головой жесткой подушки. Дирсена подхватилась и тоненько не то пискнула, не то простонала, отодвинувшись подальше в угол.
  Я едва успела накинуть на плечи длинную верхнюю тунику, как дверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял человек с лампой в руке. Свет слепил, оттого я никак не могла рассмотреть вошедшего, да и он держал лампу так, что лица было не разглядеть.
  - Надорра, вот Вы где, - надменно и развязно сказал он, - Соблаговолите пойти с нами, если не хотите, чтобы Вас несли как плечах, как овцу.
  Звон стали раздавался где-то за дверями то ближе, то дальше, крики ярости смешивались с воплями боли, где-то неподалеку затряслась и взорвалась стена, укутав ноги стоявшего в дверях мужчины клубом каменной пыли. Потолок надо мной угрожающе провис и сыпанул меленькой крошкой. Дирсена набрала побольше воздуха в грудь и выпустила наружу отчаянный, режущий уши вопль. Неизвестный с досадой махнул рукой, мимо него в комнату проскользнул еще один, подошел к девушке и влепил ей пощечину. Дирсена замолкла, испуганно всхлипывая.
  - Как ты посмел сюда явиться, китт? - мое сердце, казалось, сейчас выскочит из груди от страха, но в голосе были только лед и спокойствие. Эти люди знают, кто я, значит, обычными грабителями они не были. И значит, что мои мольбы и покорность их не остановят.
  Лязг стали, сопровождаемый грубой бранью, приблизился, он был где-то здесь, прямо за дверью... Сражающиеся были так близко, что стоявший в дверях мужчина дрогнул, обернулся и поспешно отступил на шаг назад, приподнимая меч. Яростный крик рядом с ним превратился в короткий крик боли и под ноги ему упали двое. Двое. Рука одного так и не отпустила короткий меч, торчащий в груди другого, но глаза его медленно закатились, а изо рта потекла струйка крови. Одним из упавших был Забарья, юный смешливый Забарья, совсем еще недавно получивший бляху гвардейца. Другим, медленно скатившимся с тела Забарьи с клинком в груди, - Блистательный по имени Малх. Я знала его. Когда-то очень давно. И явно не в этой жизни.
  - С каких пор Блистательные сражаются против своей Надорры? - непроизвольно руки мои сжались в кулаки, а ноги сделали шаг назад. Мой страх подстегнул нападавших.
  - Она! Веди ее, - рявкнул тот, что стоял в дверях, и бросился ко мне. Второй отвернулся от Дирсены, испуганно забившейся в угол, и схватил меня за руку. Его я тоже узнала. Тоже из Блистательных, вот только не упомню его имени... Да и вспоминать не хочу! Губы с шипением выдавили проклятье, рука с кинжалом яростно взметнулась вверх, но гвардеец умелым движением выбил клинок из моих пальцев и перехватил мою руку.
  В тот же миг мои ноги подкосились от внезапно нахлынувшей слабости... ну вот, наконец-то опомнились мои защитники-Хранители! - мстительно косясь на напавших, подумала я... но больше ничего не случилось. Потолок не обрушился, мои враги не рухнули, как подкошенные... А моя неожиданная слабость и податливость лишь добавили уверенности незнакомцам. Спустя мгновение я только и могла, что слабо отбиваться от грубых мужских рук, немилосердно взваливших меня на плечи, - на большее сил моих не хватило.
  Меня вынесли через пролом в стене. Взрыв разнес часть стены, обнажив старый пожелтевший раствор, некогда скреплявший кладку, да оголив черные ребра потолочных балок. В воздухе витала густая каменная пыль. У разлома к нам присоединился еще один Блистательный - в отличие от предыдущего, он смущенно отвел глаза и отвернулся.
  Несший меня человек шел уверенно и быстро, так же уверенно отдавал приказания невесть как вынырнувшим из темноты людям. Их было много, куда больше, чем нас, с отчаянием подумала я. Звуки боя затихали сзади, становясь все глуше и реже. По тому, как уверенно шел человек, я поняла, что взрыв, обваливший часть стены, был частью плана нападавших, но никак не наш собственный. По тому, сколько их было, я поняла, что нападение было тщательно подготовлено заранее. Так что же им надо? Остался ли кто-нибудь жив из моих спутников?
  - Надорра, я не был уверен, что Вы согласитесь придти ко мне добровольно. Вот и пришлось применить силу.
  Меня вынесли на плоское каменное плато, с одной стороны широкими неровными ступенями спускавшееся к узкому входу в тоннель, с другой стороны обрывавшееся у края бездыханного подземного озерца, дальние берега которого исчезали в полночной темноте. Иксана осталась позади, за высокой стеной, звуки ее жизни долетали мерным шумом прибоя. Огонь многочисленных факелов, что принесли с собой умыкнувшие меня люди, освещал лишь часть пещеры, уступами сходящей в тоннель, да увешанный каменными сосульками кусок пещерного свода.
  Я не видела, кто говорит, пока несший меня человек не развернулся и не стряхнул меня вниз как тряпичную куклу. Злость придала мне сил - с трудом, но я встала на свои ноги. А голос... мужской голос показался мне знакомым. Вальяжный и самоуверенный, чуть с гнусцой. "Дерзких я люблю..."
  - Ты? - отпрянул мужчина, в полном ошеломлении распахивая глаза. Я расхохоталась ему в лицо, хотя куда больше мне хотелось выть от страха, - Вы уверены, что это Надорра?
  - У тебя нет причин в нас сомневаться, господин Кемер, - с вызовом подался вперед один из Блистательных. Тот, имени которого я так и не смогла вспомнить, - Наш товар самый добротный.
  - Зато сами вы с гнильцой, - с презрением процедила я, но полутьма скрыла от меня то, что я хотела бы увидеть: дрогнул ли кто-нибудь из предателей от моих слов? Все ли продали собственную совесть, как сейчас продавали меня?
  Кемер, тот самый Кемер, от каравана которого я сбежала на подступах к Лассальскому перевалу, с веселой злостью склонился ко мне:
  - Подумать только, эта ласточка могла бы быть в моей клетке еще два месяца назад.
  - Сомневаюсь, что в твоей, ты и сам птица полета невысокого, куда тебе ласточек в клетках держать, - фыркнула я, тщательно скрывая страх: в отсутствии милосердия у Кемера я не сомневалась, а попасть к нему в руки мне хотелось еще меньше, чем в руки Эльяса. Наверняка он не забыл нашу последнюю встречу.
  Со стороны Иксаны послышались крики и лязг стали. "Городская стража явилась", кисло выплюнул стоявший рядом с Кемером Блистательный и нырнул в распахнутые ворота под арку высокой стены, окружавшей Иксану. За ним, дружно прошелестев вытаскиваемыми из ножен клинками, в полутьму скользнули еще трое.
  - Что ж, ты права, Надорра, - со смаком прорычав последнее слово, Кемер медленно отодвинулся, его глаза подернулись угрозой, - Но летать высоко мне и не нужно. Я купец. Всего лишь купец. Какой мне товар закажут, тот и продаю. А в клетках его пусть другие держат.
  - Кому же я на этот раз понадобилась? Очередному глупцу, жаждущему трона Рыси? Какому-нибудь хилому трусу, которому недостает смелости сразиться с Эльясом Ренейдским?
  - Я не трус, - из-за спины одного из Блистательных в круг света вышел молодой невысокий мужчина. О, а вот это и вправду сюрприз, - И не глупец. Тобою я куплю мир для Лакита, сестра. Эльяс получит тебя, я - Шел. По-моему, неплохой обмен.
  - Я тебе не сестра, дорр Ардаст Юстиан-ард, сын Арниста, володаря Верхней и Нижней Наксен, - слова с шипением вырвались из моих сведенных яростью губ прежде, чем я успела взять себя в руки, - И пропасть между нами куда больше двух поколений родственников!
  - Для меня нет разницы, - фыркнул Ардаст, на глазах теряя свою самоуверенность, но пытаясь скрыть это надменностью и грубостью. Невысокий и щуплый, он заметно проигрывал на фоне рослых гвардейцев и людей Кемера, не говоря уже обо мне - пышущей гневом и ненавистью, - Династии Рыси придет конец, признаешь ты родственную связь со мной или нет. У меня не получилось сделать это раньше, полгода назад, зато теперь получится. И... знаешь, - юноша гаденько улыбнулся, - я могу и не отдавать тебя Эльясу. Это даже еще и лучше. Мне не нужны разговоры черни о том, что я продался ренейдам. В женах ты мне тоже не нужна - с тобой слишком много хлопот. Когда найдут твое бездыханное тело, Лакиту придется выбрать себе нового Надорра. А мой батюшка тоже не вечен, как всем известно. В последнее время он часто недужит...
  - Ах ты, мразь, - мои кулаки взметнулись перед носом Ардаста, но прежде, чем я его коснулась, кто-то сзади перехватил меня и прижал так, что перехватило дыхание. Юный Юстиан-ард торжествующе улыбнулся и махнул рукой Кемеру и его людям. И моим Блистательным. Бывшим Блистательным...
  Вдруг в круг света к моим ногам что-то упало. Глухой перестук костяшек заставил Ардаста недоуменно обернуться. Несколько секунд он молча рассматривал странное ожерелье из пожелтевших от времени и отполированных до блеска костяных фигурок, затем нагнулся. Предостерегающий крик одного из его людей, невысокого неказистого мужичка в просторном темном балахоне и подозрительно знакомым костяным ожерельем на шее, опоздал - Ардаст коснулся лежащего на камне украшения.
  В тот же миг ноги мои подкосились, сердце ухнуло куда-то вниз, а голову резко закружило. Глоток воздуха застрял в моей груди, я успела только в сердцах ругнуться, недобрым словом поминая Махтира (или Граера?), как поплыла в забытье. Камень под ногами глухо содрогнулся (или это я содрогнулась?), до моих ушей донеслись отчаянные крики... Потом пропали и они.
  
  Тихо. Где-то недалеко мерно капает вода. Безудержно плачет женщина. Отчаянно и глухо, прикрываясь, но тяжело и некрасиво шморгая носом. Впрочем, ее явно не волнует, слышит ли кто-нибудь.
  Я попыталась встать. Слаба, но терпимо. Главное - свободна, руки и ноги не связаны. Значит, не в плену. Я с облегчением откинулась назад.
  - Дирсена? - мой голос слаб, но женский плач разом стихает, - Со мной все в порядке...
  - Да, Надорра.
  Тусклый голос, замедленные движения. Заплаканные глаза Дирсены маячат передо мной, но радости в них от моего воскрешения я не вижу.
  - Что случилось, Дирсена?
  Прикрываю глаза, с замиранием сердца готовясь услышать худшее.
  - Забарья, Весс, Ласкон... И Махтир... они все погибли...
  И торопливое, будто сказанное быстро и не сказано вовсе:
  - А Граер... Ктобу сказал, он может не выжи-и-и-ить..., - последний слог растянулся в отчаянный бабский плач, такой беспросветный, такой душераздирающий, что щемило сердце. Дирсена, искривив большой рот в плаксивой гримасе, согнулась и затряслась, носом уткнувшись мне в живот.
  - Что произошло? - неловко поглаживая плачущую девушку по спине, чувствую, как по моим собственным щекам текут слезы. Дирсена покачивает головой, не в силах сказать хоть слово.
  - Нас здесь ждали, Надорра, - в дверях, тяжело опираясь на косяк, стоял Тирдал. Левое плечо его было перевязано, щеку перекосил длинный, только что зашитый порез, волосы еще до сих пор были влажными - динен смывал кровь, только ее подтеки до сих пор темнели на тунике и рукавах рубахи. Однако произошедшее никак не повлияло на самообладание Блистательного, - Напали с двух сторон, били на поражение, никого в живых оставлять не собирались. У нападавших были толаски, Надорра. Нас завалили камнями, взорвав стены и крышу. Махтир и Ласкон погибли сразу. Ктобу был ранен и потерял сознание.
  Коротко. Сухо. Ни одного лишнего слова. Таков был Тирдал, с тех самых пор, как я его знала.
  Динен Блистательных не был легким в общении человеком, но за последнее время мы вполне притерлись друг к другу. Взяв с самого начала тон покровительственный и сухой, Тирдал не просто оберегал меня от опасностей в пути, он не считал нужным вообще говорить о том, что могло бы меня встревожить. По его мнению, мне ни к чему было знать, что за день до Катуллы мы едва разминулись с отрядом ренейдов, рыскавшим в горах. Меня совсем не касалась стычка с некими подозрительными личностями в подземельях сразу за Вероницей, после которой Весс и Ченео вернулись изрядно потрепанными, зато ухмыляющимися во весь рот. Мне незачем было слышать, как в грязном трактире бесчестят имя Каскоров и потешаются над бессилием лакитской знати ухватить власть, как поносят разгромленные войска Лакита, как злословят насчет предательства Блистательных. С такими разговорами я сталкивалась куда реже, чем ожидала, но все-таки они были. Говорили и о победах вновь набранных войск, но озлобленный войной народ все равно искал виноватых, а кто виновен больше властей, не способных дать отпор врагу? Мои гвардейцы редко встревали в пьяные разглагольствования посетителей питейных заведений, ибо я строго-настрого запретила это делать: скрытность нашего путешествия была мне дороже наставления на путь истинный нескольких отчаявшихся киттов, оказавшихся не у дел. А чаще всего меня просто тишком удаляли от этих разговоров еще до того, как я подозревала накал страстей.
  Но я все замечала, рано или поздно. Видела, как гневно поджимают губы Блистательные, уводя меня от кучки крикливых пьяниц, видела, как украдкой вытирает кровь на мече Весс, догоняя нас, видела, как нервно оборачивается, вглядываясь в кромешную темноту подземелий Орфик. Я замечала куда больше того, что собирались от меня скрыть, руководствуясь смешными понятиями о наивной, растерянной и неприспособленной к жизни дочери-наследнице Надорра. Увы, я давно уже была не той юной девушкой, которая со страхом взирала на нашествие ренейдов. И даже не той, что хотела умереть рядом с погибшим отцом. Я еще не знала, что буду делать дальше, но не опускать руки я уже научилась.
  И тогда я устраивала Тирдалу допрос. О том, что мне знать не полагалось, наши мнения существенно расходились, но мало-помалу динену пришлось считаться с моими желаниями. Не скажу, чтобы это было легко - вытягивать у Тирдала подробности приходилось словно клещами. Куда проще было спросить у обычно говорливого, но поразительно приутихшего в последнее время Орфика. Однако мне нужен был динен. Мне нужна была уверенность, что он мне доверяет. Как я ему.
  - Там ведь были Блистательные? - подчеркнуто ровно спросила я, - Кажется, я узнала троих.
  Тирдал едва ощутимо дернулся, немного приподнял подбородок и сощурил глаза.
  - Нет, Надорра. Эти..., - чуть заметное презрительное движение глаз в сторону, - потеряли право так называться, когда столковались с Вашими врагами.
  - Ну, зато своих умений и навыков они не потеряли, - пробормотала я, - Они знали, куда бить и как бить.
  - Хотите сказать, я стал предсказуем? - сухо спросил гвардеец.
  - Нет, динен, такого я не говорила. Но осведомленность нападавших меня удивила.
  - Среди нас нет предателей, Надорра, - Тирдал выцедил слова сквозь зубы и неожиданно запнулся, - Но я догадываюсь, как они нашли нас.
  Тирдал смущен? Я заинтересованно глянула на мужчину, а он опустил глаза.
  - Как Вам известно, Надорра, среди Блистательных произошел раскол. Не все поверили в Вашу гибель, не все согласились и присягнуть Магистру-распорядителю, - динен говорил размеренно, явно выверяя каждое слово, - Многие ушли, а многие из молодых и излишне горячих увидели шанс продвинуться вверх. Но Магистр-распорядитель приблизил к себе не тех, кто достоин повышения, а тех, кто предан ему лично. Были и обиженные. Озлобленные, лишенные опыта и выдержки стариков. У них хватило наглости пойти наперекор и Вам, и Нетопырю. По крайней мере, они говорили об этом. В Аруне я... столкнулся кое с кем, кто заявлял, что время Каскоров прошло, что пора сменить родовой знак над лакитским троном. Тогда я думал, что за всем этим стоит Магистр-распорядитель, но я ошибался. Когда Вы уехали в Дернойский храм, мы... повздорили кое с кем из тех, кто напал на нас сегодня ночью. Когда я и Весс прилюдно поклялись защищать Вас, Надорра, - Тирдал неожиданно смущенно откашлялся, - многие нас поддержали. Но были и другие. Они не стали с нами спорить, но когда мы ушли из Аруна, они просто пошли по следу Весса прямо в Катуллу, где мы и должны были встретиться. Они рассчитывали найти Вас и оказались правы. Так что это мы сами привели врагов к Вам.
  Когда Тирдал поднял глаза, его взгляд был по обыкновению спокоен и невозмутим.
  - Но мы до сих пор живы, динен Тирдал, - медленно ответила я, выверяя каждое слово, - а враг побежден, несмотря на то, кто и что привело его сюда. Мне жаль Весса, Ласкона, Забарью и Махтира, очень жаль, но мы ведь живы. Как все случилось?
  - Граер, госпожа, - сухо ответил динен, - Мальчишка очень хотел глянуть на серебрянные рудники, вот и вышел к ночи прогуляться в сторону штолен. Как услышал взрыв, бросился назад. Нас освободить он сумел, а вот Вас - нет. Боялся, что ненароком заденет Вас или камни на Вас упадут. Потом Ктобу очнулся. А дальше - просто. Когда Вас вывели за городскую стену, Граер сделал то же, что и толаски Юстиан-арда - обрушил стену. А тех, кто стоял дальше, сбросил в озеро.
  - Он боялся, что возьмет слишком много от Вас, госпожа, - подхватилась притихшая было Дирсена, - а потому отдавал всю свою силу... Так Ктобу сказал... И теперь Граер лежит в беспамятстве, а Ктобу не знает, придет он в себя или нет...
  Боясь разрыдаться вновь, девушка прикусила вспухшую губу и смотрела на меня покрасневшими от слез глазами.
  - Все будет хорошо, Дирсена, все будет хорошо, - рассеянно сказала я, гладя ее по руке, - Он поправится, обязательно поправится. Сходи к нему, проведай.
  Девушка поспешно кивнула, встала с колен и скользнула мимо Тирдала в открытую дверь. Я вздохнула: мне бы самой поверить в то, что сказано. В то, что все будет хорошо. Так пусть хотя бы у кого-то будет надежда на лучшее.
  - А ожерелье? Зачем Ктобу бросил его к моим ногам? - я вернулась к расспросам.
  - Мы боялись, что камни от взрыва Вас заденут. Магией Вас не защитить, нужно было как-то пометить если не Вас, то тех, кто будет рядом с Вами.
  - Значит, Ардаст, подняв ожерелье, тем самым спасся? - кровожадный рык, неожиданно вырвавшийся из моего горла, удивил не только меня. Тирдал оценивающе посмотрел на меня и ответил не сразу.
  - Да, Надорра. Он и человек, державший Вас, целы и совершенно невредимы. Выжили и другие. Что прикажете с ними сделать?
  - А что сделал бы ты?
  - Повесил бы, - равнодушно пожал плечами динен, - Не будь мы под землей, казнил бы их так, как заслуживают предатели. А здесь - просто повесил бы.
  Я не стала уточнять, какую казнь имел в виду Блистательный, но мертвенно-презрительный тон его голоса не оставлял надежды на толику милосердия.
  - И Ардаста Юстиан-арда?
  - Его - в первую очередь.
  - Будь я Надоррой, так бы и сделала, динен. Но я - всего лишь сбежавшая послушница Храма. У меня нет права подвергать суду знатного дорра Лакита.
  Динен неодобрительно поджал губы.
  - Оставляя его в живых, Вы только множите его ненависть.
  - Я это переживу, Тирдал. Думаю, отправлять Ардаста в Арун опасно и бессмысленно, хорошо бы найти подходящую темницу где-нибудь поближе.
  - Такая найдется и как раз очень близко, - осторожно выглядывая из-за спины динена, в дверях показался Орфик, - Я тут поговорил кое с кем. Охрана будет.
  Старик отступил на шаг, пропуская вперед дородного дядьку в старых, перебитых, но тщательно вычищенных доспехах. Нагрудник не скрывал солидного брюшка, перетянутого перевязью, наручи клещами впились в громадные ручищи, но грузность фигуры никак не умаляла впечатления непреклонной силы. Рыжеватые усы угрожающе встопорщились, но голос великана оказался на редкость растерянным, а движения - неуверенными.
  - Моя Надорра..., - мужчина неожиданно ловко опустился в придворном поклоне, - Вы меня не помните, но я был начальником ночного караула в Шеле...
  - Помню, - улыбнулась я и, прикрыв глаза, тщательно, но приглушенно скорпировала:
  "На кар-р-раул! Первый разъезд пшел! И потише, тупицы, топайте, чай чужой покой охраняете!".
  Дядька смущенно кхекнул и зарделся.
  - Почтенный Монк изловил тех красавчиков Кемера, что под шумок решили улизнуть, - встрял Орфик, - Здорово же они набедокурили в Иксане!
  - Найдется, где их подержать до лучших времен? - спросила я бывшего королевского стража.
  - У нас тут есть местечко для разной швали, не впервой, - откашлявшись, сообщил дородный Монк, - Рудники ж рядом. И ребятки мои жалостью не изойдут.
  - Вот и хорошо, - улыбнулась я, устало откидываясь обратно на подушку.
  - Только ты помалкивай, приятель, - холодно напутствовал уходящего Монка Тирдал, - О том, на кого напали. О том, кто напал. И за пленников головой отвечаешь. Сам понимаешь...
  - Сам понимаю, - отрезал страж, с вызовом глядя на Блистательного, - Иксана - городишко маленький, слухи разносятся быстро. Городской стражи у нас мало, а двое-таки погибло. Так что остальные зубьями вцепятся, а не упустят ублюдков. Кишки, правда, выпустить могут, но я постараюсь этого не допустить.
  Протиснулся мимо, потом обернулся и добавил:
  - И о том, что сказать матерям моих погибших мальчишек, тоже знаю. Не беспокойся, Блистательный.
  
  Мы отправились в путь через несколько часов, отдав последние почести погибшим друзьям и оставив в Иксане под присмотром Монка и его семейства понемногу приходящего в себя Граера и Дирсену. Для вчерашней послушницы из Дернойского храма это было лучшим решением, ибо я была спутником ненадежным и безопасности не гарантировала.
  Не удалось уговорить остаться Орфика, хотя это, право, было бы лучшим и для нас, и для него - в Иксане сравнительно спокойно и безопасно, а Орфик в последние дни как-то заметно сдал да приутих, лишь изредка радуя нас своим задиристым весельем. В пути он большей частью уныло дремал, сидя на муле, ел совсем мало, а по приезду если и уходил на пару часов по своим делам, то ненадолго. Втихомолку я расспросила Ктобу, не занемог ли старик, но участливый колдун лишь качал головой: "Возраст, Великая леди. Ему не стоило пускаться в дорогу. Ему нужен покой". Однако на все мои уговоры Орфик лишь неприкрыто сердито отмахивался: "Избавиться от меня желаешь, драгоценная моя госпожа? Я еще пока не обуза, потерпи хотя б немного".
  "Ты не обуза", мягко укоряла я, "но мне было бы легче идти, если бы я знала, что с тобой все в порядке. На свете слишком мало людей, которым я доверяю, а ты один из них. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось".
  Орфик смягчался, клал свою маленькую сухую ручку на мою кисть и гладил ее, приговаривая:
  "Оливия, дитя мое, я уже глубокий старик и прожил немало. Я видел многое, пережил многое, и знаю цену доверию и дружбе. Ты же не лишишь меня своей дружбы только потому, что я стар и немощен?" - Орфик лукаво улыбался, и в глубине прищуренных в улыбке глаз я видела прежнего шута - циника и затейника, зубоскала и лирика, - "Мне уже недолго осталось, так позволь мне успеть сделать хотя бы то, что еще в моих силах. Я не могу защитить тебя от Эльяса, но надеюсь найти тех, кто сумеет это сделать лучше меня. Спору нет, Тирдал и его ребятки за тебя горло порвут врагу, но их мало, а искать подмогу не пойдут. Сама знаешь - скорее умрут, а на поклон ни к кому не пойдут, гордостью, понимаешь ли, не поступятся, глупцы".
  "А ты, значит, знаешь, где эту подмогу искать?"
  "Знаю, Оливия, знаю. Не все Блистательные из Шела в Арун подались. Слышал я, те, кто Каскорам верен остался, в Северной Субейе обосновались, отряды потиху сколачивают да ренейдов бьют. А тех, кто Нетопырю присягнул, предателями считают. Тирдал славный малый, но виниться в том, что Нетопырю по глупости присягнул, не станет, сама понимаешь, гордый слишком. Так что ежели мы до Северной Субейи доберемся, крови не миновать - то ли Тирдал кого из них, то ли они его, но порешат. А нам того не надобно, так ведь?"
  "Так", - понимающе киваю.
   "Вот я и подумал, должен же рядом с Тирдалом быть хоть кто-нибудь достаточно здравомыслящий, чтобы дело уладить миром? Про тебя я не говорю, Оливия, не королевское это дело - распри улаживать..."
  Я смеялась, а он поглаживал меня по тыльной стороне ладони, и от его руки исходило чуть заметное сухое тепло.
  "Да и Хубу без меня вы не найдете", - качал головой старик, - "а он, чует мое сердце, ох как полезен будет!".
  В конце концов у меня не хватило твердости настаивать на своем.
  
  Через три дня (хотя кто его поймет в этих подземельях - день то или ночь?) мы добрались до Грейла.
  Городок был куда больше и многолюднее всех подземных селений, встреченных нами по пути. Впрочем, истинных размеров Грейла видеть мы не могли. В отличие от Вероницы, Иксаны и Ринсы, расположенных большей частью в центре огромных пещер, постройки Грейла спрятались в целой анфиладе пещер и тоннелей. Эта часть подземелий Катуллы была самой старой, чем ее жители неизменно гордились. Даже мимолетный взгляд подтверждал - Грейл заметно отличался от наспех сложенных из камня за последний год домиков и домишек других поселков четкими линиями строений, изысканностью декора, сочностью красок... Стены, даже выщербленные временем и потертые неисчислимым количеством спин, рук и тюков, были до сих пор покрыты изящной резьбой, искусность которой напоминала мне каменные узоры Соколиной башни Шела. Широко распахнутые лепестки высоких расписных колонн терялись в темноте, но любой проезжающий мимо кортеж с десятком горящих факелов освещал мудреное плетение множества цветов, листьев и стеблей, дивные краски которых не поблекли до сих пор...
  Мы въехали в Грейл с запада, с той его стороны, что впопыхах застраивалась в последнее время, чтобы вместить вновь и вновь прибывающих в Катуллу беженцев. Узкие тоннели с грубо обработанными сводами, двери, небрежно сколоченные и затыкающие дыры в заложенных камнем пещерных проемах, и люди, люди, люди... Они шли и ехали, с трудом (а чаще всего с оглушительной руганью) разъезжаясь на узких улочках, они сидели вдоль безглазых-безоконных домов, покуривая трубочку и посматривая на проходящих мимо, они брели с лотками остро пахнущей снеди и громко нахваливали свой товар, они несли тюки на своих плечах и держали за руки уставших от дороги детей. После тишины величественных и почти нетронутых рукой человека пещер вонь, шум и гам Грейла казались не просто раздражающими, они сводили с ума.
  Мы пробирались сквозь толпу так быстро, как это позволяли крепкие руки и луженые глотки моих Блистательных. Кого-то отталкивая, на кого-то прикрикивая, гвардейцы расчистили нам путь до Старого Грейла. Там, как нам казалось, должно быть попросторнее. Да не тут-то было.
  Первое, что я заметила, это была каменная резьба стен. Проплутав по узким извилистым тоннелям, миновав внушительную пещеру, в далеком потолке которой было небольшое отверстие, пропускавшее дневной свет, пройдя через каменный мост через глубокую узкую расщелину и поднявшись по широчайшей длинной лестнице, мы попали в совершенно другой город: жилых домов, слепленных подобно ласточкиным гнездам из всякого мусора, здесь и близко не было. Да и пещеры стали похожи на величественные залы с высокими потолками, подпираемые изящными расписными колоннами. Залы, будто нанизанные на драгоценную нить бусины, плавно перетекали одна в другую, меняя орнамент резьбы и оттенки красок, меняя отделку стен и рисунок мозаики на полу. О, этот Грейл восхищал. Местами он напоминал мне Тутарлу - ту ее часть, что веками оставалась нетронутой вечной ненасытностью торговцев, где не было складов, ремесленных мастерских, контор менял, где заседал Совет города, где правил свой суд наместник...
  А люди на удивление равнодушно проходили мимо, не поднимая глаз, то ли привычно, то ли безразлично взирая на красоты здешнего подземного царства. Света здесь было достаточно - на крепких железных треножниках беспрерывно горели масляные лампы, окрашивая холодный серый камень в теплые желтые тона. Свет заставлял играть краски росписей, обволакивал причудливыми тенями каменные изгибы резьбы... Но из проходящих мимо людей мало кто любовался мастерством древних ваятелей и резчиков. Почему? Неужто мы стали столь слепы, что кроме хлеба насущного да страха за свою жизнь ничего не видим и видеть не желаем? Мне стало грустно.
  А потом я заметила - люди спешат, некоторые даже бегут. Поспешили и мы.
  На круглой площади, по краям которой стояли массивные колонны, сходящиеся под высоким потолком в острогранный свод, толпились жители Грейла. Большей частью мужчины, они тихо переговаривались между собой или молча слушали. У некоторых, как я заметила, было оружие и походная сума, и слушали они человека, стоявшего на невысоком помосте посреди площади. Нам стоило немалых трудов пробиться вперед; сопровождаемые тычками и шипящим ругательством, мы подошли почти к самому помосту, оставив мулов и поклажу на двух Блистательных далеко за пределами площади.
  - ...Если вам еще дорог Лакит, присоединяйтесь к нам! - прорычал крепкий молодой латник, стоявший на помосте.
  Ответом ему были одобрительные крики. Но не так много, как ожидалось. Глашатай поморщился и укоризненно обвел глазами толпу:
  - Неужто вы собираетесь отсиживаться, пока другие добывают славу в бою?
  - Слава-то оно, конечно, хорошо, - выкрикнул невысокий мужичонка с всклокоченной бороденкой и в бедной селянской одежонке, - Только ж мы люди простые, на что нам слава. Нам бы домой возвернуться!
  - А чего ж не возвращаешься?
  - Так там же ренейды окаянные!
  - А у них что, четыре руки и тело из железа? Если им кишки выпустить, мрут не хуже, чем свиньи.
  Одобрительный гул голосов и смешки заставили и самого глашатая улыбнуться.
  - Так то дело вояк, а я кто? - селянин озадачено посмотрел на свои ладони, - Отродясь меча в руках не держал.
  - Вот что я тебе скажу, приятель, - латник уткнул кулаки в бока и сурово нагнулся к нерешительному мужичонке, - Ежели твой дом горит, последнее дело говорить, что ты отродясь пожары не тушил. Хватай ведро с водой да огонь заливай. Ведра нет - кувшин бери. Кувшина нет - кружку возьми. Только не сиди да не стони! Ренейдов, говоришь, бить не умеешь? Так помоги тем, кто умеет! Работы всем хватит! Оружие ковать, хлеб печь, колеса чинить - это-то ты можешь? Делать дело надо, отсиживаться стыдно!
  - И то верно! - полетели со всех сторон крики одобрения, - Хватит уж, наотсиживались! Довольно Горностаю под зубы свою шею подставляли!
  - А скажи, мил человек, - раздалось откуда-то из толпы, - Под рысиными стягами идете иль нет? Говорят, Надорра в Храм подалась?
  - Под Рысью идем, другие нам не надобны, - убежденно ответил латник и рубанул рукой, - А что до Надорры, то Создатель тому свидетель...
  Чей-то пристальный взгляд мешал мне сосредоточиться. Я чувствовала его, но не могла понять, откуда он исходит. Человек на помосте буйно жестикулировал и топтался на месте, полы его плаща метались крыльями птицы, а потом он отступил на шаг назад и я увидела глаза, неотрывно глядящие на меня. Взгляд был удивленным, неверящим. И все же, полагаю, куда более сдержанным, чем мой собственный. Мой был потрясенным, не меньше. Ибо смотрела я в глаза Лиона, стоявшего у другого края помоста.
  Я непроизвольно отступила назад, под защиту безликой толпы, но Великий лорд Лиэтта радостно улыбнулся и помахал мне рукой. Я отступила еще на шаг назад; обеспокоенный, но не понимающий причины моей паники Тирдал заслонил меня своим телом и схватился за оружие.
   - Не нужно, - одними губами улыбнулась я, пробираясь сквозь толпу и лихорадочно соображая, что же мне делать дальше. Бежать? Делать вид, что ничего не заметила? Лион меня видел, а значит...
  - О, леди! Как я рада тебя видеть, - немилосердно расталкивая стоящих людей, ко мне навстречу проталкивалась Шема, - В прошлый раз ты ушла, даже не попрощавшись!
  На пути магички выросли двое Блистательных, она остановилась, насмешливо поглядывая на меня из-за плечей рослых гвардейцев и не делая ни малейшей попытки прорваться с боем. Что ж, поговорим...
  - Как вы здесь оказались, Шема? - положив руки на плечи защищавших меня мужчин, я мягко развела их в стороны и ступила вперед. Встревоженным взглядом меня проводил Ктобу, белобрысая маленькая голова которого возвышалась над толпой. Мои спутники все были здесь, за исключением шута - Орфик покинул нас почти тотчас, как мы достигли Грейла, и отправился искать Старого Хубу, не теряя времени на рассматривание городских прелестей.
  - Следы привели нас сюда, леди, - в глазах Шемы была насмешка и скрытая неприязнь. Вполне обычная и даже привычная неприязнь, вполне взаимная, ибо стоило мне только увидеть магичку, как старые чувства вернулись ко мне с новой силой. Да, я до сих пор недолюбливала ее и вряд ли когда-либо полюблю... Но и играть в любезность мы тоже не разучились.
  На языке Тирдала явно вертелся вопрос, но задать его он так и не решился - вмешиваться в разговор Надорры с кем бы то ни было без ее разрешения расценивалось бы непозволительной грубостью. Ближе подошел Ктобу - у колдуна от волнения побелели губы и это меня испугало. И пока я раздумывала, что сказать моим спутникам, людям, пришедшим со мной в Грейл, людям, которые верили мне и не заслужили вранья, мужской голос за моей спиной возвестил, что придумывать придется очень быстро.
  - Леди Оливия, судьба опять свела нас вместе. Это хороший знак, - Лион неторопливо подходил, понимающе усмехаясь и подняв руки раскрытыми ладонями вверх. Его поза угрозы не таила, да и мой кивок успокоил Тирдала. А что еще мне оставалось делать?
  - Великий лорд Лион, что привело Вас в Грейл? - осторожно поинтересовался Ктобу, когда с кратким представлением было покончено.
  - Я воин, - с деланным удивлением ответил Лион и горделиво выпрямился, - Я пришел предложить Лакиту свой меч и свои умения.
  Ктобу понимающе кивнул.
  - Что заставило наследного Великого лорда Скарда искать врагов на другом конце света? - хмуро спросил Тирдал. От тона его слов несло неприятием и подозрением, чего Лион не заметить не мог.
  - Ренейды - враги всего цивилизованного мира. Я не мог стоять в стороне, - высокомерно ответил он и холодно улыбнулся, - И раз уж ты, воин, спросил, отвечу: я собираюсь стать для леди Оливии единственным защитником и ее покровителем.
  Ктобу едва сдержал удивленный возглас, прикрыв ладонью рот, зато у Тирдала лицо просто закаменело. Он неторопливо пододвинулся ближе, как бы случайно заслоняя собой меня.
  Я безмятежно улыбнулась и обвела застывших во взрывоопасном напряжении вокруг меня людей вежливо-пустым взглядом, коснувшись затянутыми в перчатку пальцами руки лорда Лиэтта:
  - Надеюсь, лорд Лион меня простит, но я только что прибыла в Грейл и очень устала. Я должна отдохнуть с дороги.
  Ктобу встрепенулся, Тирдал оттаял настолько, что сумел почти почтительно склонить голову и бесцветно бросить:
  - Как прикажете, Надорра. Гостиница готова.
  - До завтра, лорд Лион.
  - До завтра, моя леди. Наша встреча была неизбежна и она не последняя.
  
  - Кто эти люди, Надорра? - Тирдал буравил меня тяжелым взглядом с того самого момента, как мы ушли с городской площади, - Вам лучше держаться от них подальше.
  - Это я буду решать, с кем мне встречаться, а с кем нет, динен Тирдал. Твои советы мне не нужны, - гневно взвилась я. Встреча с Лионом не просто всполошила меня. Мне казалось, я до сих пор ощущаю на спине его пристальный, жгучий взгляд. Больше всего мне хотелось бежать из Грейла без оглядки. Но лихорадочное обдумывание создавшейся ситуации, обдумывание, длившееся весь недолгий путь от городской площади до скромной гостиницы где-то среди каверн Грейла, приводило к одному выводу - бегство бесполезно.
  Глаза Тирдала, казалось, прожгут во мне дырку. Но я взгляда не отвела.
  - Как будет угодно моей госпоже, - недовольно, однако куда сдержанней буркнул динен.
  - Давно бы так, - хмуро ответила я, - Ктобу, что ты скажешь?
  - Я в замешательстве, Великая леди, - с тяжелым вздохом ответил колдун, - Скажите правду, кто эти люди? Вы сказали, они помогли Вам добраться до Лакита, но кто они?
  - Сначала ты скажи, что о них думаешь.
  - Они маги, - нехотя кивнул Ктобу, - Женщина силы примерно такой же, как я. А я не слаб, моя госпожа, не хотел бы хвалиться, но это так. Ничего не скажу об умениях женщины - в деле я ее не видел, но полагаю, врагом или союзником она будет очень непростым.
  - А мужчина? - я постаралась задать вопрос как можно безмятежнее, но что-то в моем тоне заставило колдуна пристально на меня посмотреть.
  - Он-то как раз и приводит меня в замешательство, леди. Я не чувствую границы его силы, а это значит, что он во много раз сильнее меня. Это маг, подобно которому я никогда еще не встречал в своей жизни. Не рискнул бы я встать против него в магическом поединке. И... что-то в нем странное...
  Несколько секунд я безрадостно молчала, прикрыв глаза и даже сквозь закрытые веки ощущая невысказанный вопрос моих спутников.
  - Братство колдунов Шолха преследовало меня по дороге в Лакит. На какое-то время я была их заложницей. Они собирались либо продать меня ренейдам, либо принудить меня провести их через Жилу. Но мне удалось сбежать. А Жила исчезла сама собой, - я вздохнула и опустила голову, - Шема была из тех, кто продавал меня ренейдам.
  - Вы полагаете, она не отказалась от своих планов? - деловито спросил Тирдал, и ухом не поведя от моих слов.
  - Писцы Шолха? - одновременно с Блистательным с неприятным удивлением в голосе воскликнул Ктобу и склонил голову, пристально разглядывая меня, словно только сейчас увидел.
  - Да, это Писцы и я не знаю, зачем они здесь, - устало покачала я головой, ответив сразу на два вопроса, - но не из-за меня. Лион был очень удивлен, увидев меня здесь.
  - Все равно, им нельзя доверять. Вы в большой опасности, Надорра, - сурово сказал Тирдал, - нам нужно поскорее уходить отсюда. Если им один раз не удалось продать Вас Эльясу, это не значит, что они не готовы попробовать еще раз.
  - Нет, - твердо отрезала я, - Если здесь Шема, значит, здесь и половина колдунов Шолха. Во-первых, здесь они что-то ищут. Во-вторых, сомневаюсь, что теперь меня так просто отпустят. А готовы ли мы сопротивляться армии магов?
  Ктобу печально покачал головой и поджал губы. Его взгляд по-прежнему буравил меня.
  - Тогда мы останемся здесь и попытаемся узнать, что им нужно в Катулле, - заключила я.
  Тирдал ничего не сказал, но лицо его затвердело еще больше.
  - Да, динен, завтра я встречусь с Лионом наедине и ты не будешь мне мешать. И только потом мы решим, что делать дальше.
  И добавила я чуть помягче:
  - Он не сможет навредить мне, Тирдал. Только не мне.
  - Как будет угодно моей госпоже.
  В голосе динена я редко слышала сомнения, уж скорее ослиное упрямство, но сегодня они там были.
  - Великая леди? - всем своим видом Ктобу показывал, что желал бы получить объяснения. Но у меня такого желания не было.
  - Не сейчас, Ктобу, только не сейчас.
  Я развернулась и вошла в широко распахнутую дверь, где уже несколько минут без дела топтался осчастливленный появлением очередных постояльцев хозяин.
  
  Гостиница оказалась не так уж и плоха. Мягкая чистая постель, горячая вода, достаточно света и еды - по нынешним временам это казалось почти непозволительной роскошью. Да, мы остановились в комнатах, которые я назвала бы роскошными по сравнению с теми, где мы ночевали раньше. Когда-то здесь был огромный подземный зал с высокими потолками, сейчас предприимчивые люди разделили его стенами из каменной кладки на множество комнатушек в три яруса высотой. Нам достался подлинный потолок и часть стены от того, что здесь находилось раньше: искусная лепнина и сочные изображения летящих птиц были творением явно не нынешних мастеров. В Шеле это казалось бы естественным, роскошь там была повсюду, но увидеть здесь хотя бы намеки на былую роскошь, неизвестно почему и для чего созданную под землей, было странно.
  Впрочем, странным было уже то, что я ее замечала. Мне не спалось. Мне даже не сиделось на месте. Я молча металась по комнате. Натыкалась на угол стола, поворачивала обратно, упиралась в дверь... Пытаясь отвлечься от смущающих меня дум, я изучала росписи на стене и завитушки лепнины на потолке..., но восхищение чужим мастерством недолго оставалось в моей памяти, внимание рассеивалось... и я вновь начинала бродить по комнате.
  Может, лучше прогуляться перед сном? Может, чужой незнакомый город, день и ночь кипящий жизнью, поможет мне избавиться от сковавшегося меня внутреннего напряжения? Ожидания? Надежды? Может, я перестану думать о том, кто давно перестал для меня существовать? Я должна была беспокоиться о Лионе, о том, что ищет здесь Шема, где искать подмогу, прав ли Ктобу... а вовсе не о том, с ними ли Паллад. Нет, больше так продолжаться не может...
  Накинув плащ и скрыв лицо под капюшоном, я вышла из гостиницы, краем глаза заметив, как следом за мной тенью движутся две рослые фигуры моих Блистательных - Ченео и Крила.
  И тут я увидела ее.
  Прямо у выхода из гостиницы, у резного мостика, перекинутого через глубокую, но неширокую трещину в полу, стояла Шема. Проходящие мимо мужчины заинтересованно поглядывали на черноволосую красотку в ладной одежде воина, кое-кто восхищенно прищелкивал языком, но подойти не решился никто - магичка отшивала кавалеров одним лишь взглядом, холодным и презрительным, а для особо непонятливых демонстративно ласкала пальцами ножны своего меча.
  Увидев меня, она победно улыбнулась.
  - Я ждала тебя, леди.
  - Ждала? Еще несколько минут назад я не собиралась никуда идти.
  - Ты ведь очень хочешь меня спросить кое о ком, не так ли, леди? - магичка тряхнула черными кудрями и недобро прищурилась. Темные горошины зрачков замерли, пристально изучая меня. Я постаралась ничем не выдать своих чувств и торжествовать от того, что Шема догадалась о моем смятении, ей не позволила.
  - Зачем вы здесь, Шема? - сурово спросила я, - Я полагала Лион, бедный лорд Лион Лиэтта, которого терзает иффиш, желает поскорее избавиться от своей страшной ноши и вернуться домой? Зачем же ему чужая война? Что вам здесь надо?
  - Леди, Паллад погиб.
  Она сумела-таки вышибить меня из седла.
  Несколько секунд я не могла сказать ни слова и лишь холодный взгляд Шемы, изучающий и безжалостный, вернул меня в чувство.
  - Как это случилось? - мой голос был спокоен и равнодушен, но магичка понимающе усмехнулась. Она читала меня, как раскрытую книгу, и мне это очень не нравилось.
  - После Панкара мы отправились на Дестру - следующий ключ привел нас к месту, которые вы зовете Лисьи острова. Нам пришлось переправиться через реку и найти древний ход, ведущий в подводные пещеры. Там мы нашли шестой ключ.
  - Значит, ты обо всем знаешь? О ключах...?
  - Ты глупа, леди, если думаешь, что у Паллада были от меня секреты. Не скрою, пока ты была с нами, он был сам не свой. Но не из-за тебя. Ты просто напомнила ему ту, что заставила его страдать. Когда ты ушла, все стало прежним. И Паллад тоже.
  - Почему же он погиб? - я заставила себя говорить ровно. Равнодушно. Проглотив подступающие рыдания.
  - Ренейды, леди. Они выследили нас. После того, как был убит командор Комбс, тот, который так хотел купить тебя, ренейды объявили нас своими врагами. Они долго шли по нашему следу, но главное - они запаслись магами. Когда мы были под водой на Лисьих островах, ренейдские маги обрушили свод пещеры. Нас завалило и мы все без сомнения погибли бы. Паллад удерживал свод до тех пор, пока мы не выбрались, но сам уйти не успел. В пролом хлынула вода, камни сдвинулись и завалили его. Больше мы его не видели.
  - Вы же маги, неужели вы ничего не сделали? - куда больше, чем того требовало обычное любопытство, вспылила я.
  Шема злорадно улыбнулась - моя уязвимость ее порадовала.
  - Не сделали? Леди, да мы целую неделю ныряли в холодную воду и ворочали тяжеленные камни! Мы прочесали берега Дестры на многие мили вниз, но его тела так и не нашли. Его завалило слишком сильно. Это все, что я смогла найти, - Шема сунула руку за пазуху и вытащила за шнурок небольшой медальон из переплетающихся змей с красными рубиновыми глазками, - Ты помнишь это?
  Я помнила. Паллад никому не отдал бы медальон, ибо только так он контролировал иффиша в Лионе. Если у меня еще и оставались сомнения, то при взгляде на рубиновые глаза медных змей они развеялись.
  - Паллад был тебе так дорог, леди? - вкрадчиво спросила Шема и в ее голосе явно слышалось нескрываемое злорадное торжество.
  - Дорог? - безмятежно рассмеялась я, с трудом проглотив неудержимо накатывающие слезы и боль, - Я имела глупость пообещать ему любую услугу за то, что он целой и невредимой доставит меня в Лакит. А раз кредитор умер, то должник свободен от клятвы.
  Шема недовольно скривилась, но ничего на это не сказала.
  - Значит, теперь ты контролируешь иффиша в Лионе?
  - Иффиш? - магичка равнодушно пожала плечами, - Нет никакого иффиша. Мы провели ритуал еще на Лисьих островах. Лион свободен.
  - Свободен? Тогда что же вы ищете в Катулле, Шема?
  - Тебе мало объяснений Лиона, леди? - хохотнула колдунья, - Мы предлагаем тебе свои мечи. Или твоей армии такое добро больше не нужно? Хватит вил и топоров той деревенщины, которую зазывают твои глашатаи?
  - Да, Шема, хватит, - я растянула губы в улыбке, которая даже мне самой напоминала звериный оскал, - Я скорее сама возьмусь за стрелы, чем соглашусь принять твою помощь.
  Улыбка медленно сползла с лица черноволосой красавицы, губы скривились в язвительной гримасе.
  - Ты еще пожалеешь, что стоишь у меня на пути.
  - Ты так говоришь, потому что привела с собой в Катуллу половину братства Писцов? Или больше? Кого же теперь ты пытаешься посадить во главу Совета? Паллада нет, Дреза - тоже, а Ипарт вряд ли хочет иметь с собой дело после того, что ты для него сделала. Кого еще ты соблазнила, чтобы добиться своего?
  Шема сильно побледнела и надменно прищурилась.
  - Ты ошибаешься, леди. Когда мы провели ритуал изгнания, в Лионе проснулся магический дар невероятной мощи. Очень скоро у Братства Шолха будет новый глава Совета. Столь сильный, что нам не придется сожалеть о былом могуществе.
  - О, так Лиона даже не придется уговаривать занять этот пост? Как Паллада...
  - Паллад был слаб, - неожиданно яростно рыкнула магичка, - Любовь к женщине изменила его, сделала мягкотелым и жалостливым. Искупление..., - презрительно фыркнула она, - Глупец, он все время твердил об искуплении, будто это кому-то нужно! Да Паллад не смог бы удержать власть в Шолхе, даже если бы она была смирной коровой, а я сунула бы ему в руки поводок!
  - А Лион сможет?
  - Лион? О, леди, Лион очень тебя удивит, - Шема выпрямилась и вдруг как-то плотоядно облизала губы. Ее глаза горели, - Он ведь тоже очень изменился. Это уже не тот испуганный мальчик, который послушно шел на бойню и готов был пожертвовать собой, чтобы избавиться от иффиша. Он силен, леди. Он невероятно силен. Он никому не позволит помыкать собой, страх неведом ему. Он истинный лорд, истинный властитель, никто не устоит перед ним. Ему нельзя не подчиниться. И ты склонишься перед ним, хочешь ты того или нет...
  Восхищение, тронувшее голос женщины, было неподдельным.
  - Что же вы будете делать дальше? - озадаченно пробормотала я, а Шема вдруг просияла и улыбнулась.
  - Для начала осмотримся, отдохнем, мы ведь только прибыли..., - размеренный мужской голос, прозвучавший позади меня, а затем и чужая рука, по-хозяйски легшая мне на плечо, заставили резко развернуться.
  Лион.
  Да, лорд Лиэтта и вправду сильно изменился, я не сразу это заметила. Он всегда был привлекателен - высокий, статный молодой мужчина с выразительными темными глазами и красивым чувственным ртом. Но эта самоуверенная горделивая осанка, снисходительный взгляд, больше похожий на высокомерный, легкая полуулыбка, заставляющая вас считать себя недостойным его величайшей милости... Откуда это? В том Лионе, которого знала я и который мне так нравился, этого не было. Тот Лион был открытым улыбчивым юношей, способным смущаться, сопереживать, слышать собственную совесть. Этот Лион был надменным зрелым мужчиной с молодым лицом, хорошо сознающим возможности своих недюжинных сил и умеющим прекрасно пользоваться ими. Человеком, способным легко перешагнуть через обстоятельства и людей, если это потребуется для достижения собственных целей.
  Увидев его пару часов назад, я списала двойственность своих впечатлений на Тирдала - суровый динен порой способен сделать неуютным пребывание рядом со мной даже знакомых мне людей, что уж говорить о тех, кто по мнению Тирдала, представляет для меня опасность? Разговор не клеился, все чувствовали некую неловкость... Да, я заметила перемены, но значения им не придала. Тогда у меня еще оставались надежды, что я ошибаюсь.
  Теперь же перемены бросались в глаза, хотела я их замечать или нет. Страх тонкой змейкой пополз у меня по спине.
  - Эй, стражи, - лорд махнул рукой, подзывая моих Блистательных, - Вы хорошо делаете свое дело и заслужили небольшого отдыха. Пойдите, выпейте по кружечке пивка.
  Короткий витиеватый жест рукой - Ченео и Крил разулыбались, повернулись и в обнимочку пошли в ближайшую таверну.
  - Надеюсь, Вы не против, моя дорогая леди?
  - Против, лорд Лион, но Вы ведь не для того сюда пришли, чтобы узнать, как я управляюсь с собственными гвардейцами?
  Лион улыбнулся, чуть склонив голову к левому плечу. Этот знакомый жест заставил меня содрогнуться - Лион ли это? И все-таки, может я ошибаюсь? Шема уверена, что иффиш изгнан...
  - В гневе Вы еще прекрасней... Шема, оставь нас.
  Гордая магичка резко выпрямилась, в ее взгляде, направленном на меня, полыхнул огонь ненависти. Шема окатила меня ею с ног до головы, едва слышно фыркнула и отошла прочь, в ярости постукивая кулаком по бедру.
  Лион коснулся пальцами моего локтя, потом крепко сжал предплечье и повел вперед. Даже сквозь плотную ткань я ощущала жар его пальцев. Мы шли медленно, словно прогуливались, никуда не торопясь и ни о чем не тревожась. Не знаю, почему я не вырвалась. Страх? Да. Необъяснимый животный страх наподобие того, какой мы испытываем, столкнувшись нос в нос в лесу с идущим по своим делам медведем, сковал меня. Хотелось убежать. Только бегство сейчас ничего не решит. Я знала это.
  - Ты очень красива, леди Оливия, - на голову выше меня, мужчина оценивающе и пристально смотрел сверху вниз, - И умна. Правду ли говорят, что твоим мужем можно стать, убив Эльяса?
  Я медлила, размеренно шагая вперед, приноравливаясь к шагу мужчины, идущего рядом. Если бы кто-нибудь еще вчера сказал мне, что я пожелаю ренейдскому Горностаю долгих лет жизни, я бы расхохоталась ему в лицо. Сейчас же мне было не до смеха.
  Не может, нет, не может человек так сильно измениться всего за пару месяцев! Это не Лион! Это не его холодный отстраненный взгляд, изучающий меня как пришпиленную к бархату бабочку, это не его пренебрежительная улыбочка, повисшая в уголках сочных красивых губ, это не его властный разворот широких плеч и не его горделивая осанка человека, бесспорно любующегося самим собой. Я знала другого Лиона - моложе, человечнее. Отыщу ли я когда-нибудь в непроницаемой глубине этих темных равнодушных глаз того, истинного Лиона?
  Но... несмотря на мой подспудный страх, ничего неестественного в поведении мужчины я не находила. Да, он очень изменился. Да, он стал надменен и излишне самоуверен. Да, его покровительственная властность меня задевала. Но так по отношению к женщине поступало - в большей или меньшей степени - большинство мужчин из тех, кого я знала. В новом Лионе ярче прежнего проявилась высокомерность, но разве кто-нибудь из тех, кто родовит, знатен и богат, не грешит этим? Нет, Лион изменился, но не перестал быть человеком. Это-то и заставляло меня держаться настороже. Из-за этого я и была растеряна.
  Едва только Ктобу рассказал мне о Существе, я не могла избавиться от мысли, что именно это создание вселилось в Лиона. Да, многое оставалось неясным, но в целом сомнений оставалось мало. Но вдруг я все же ошибаюсь? Вдруг это и вправду был иффиш, которого вполне удачно изгнали?
  Так кто же сейчас идет рядом со мной?
  Молодой лорд, избавившийся от смертельной опасности быть поглощенным иффишем и теперь поверивший в собственную неуязвимость, непогрешимость и чудовищной мощи магические таланты? Или хитроумное, умеющее выжидать и целенаправленно добиваться своего иномирное Существо, полностью поглотившее волю Лиона и следующее своим планам? С того момента, как мы встретились в Грейле, молодой лорд ни разу не проявил тех признаков внутренней борьбы, которые хорошо были мне знакомы по нашему давнему совместному путешествию. За весь вечер Лион был спокоен и уравновешен, не знай я его раньше совсем другим, не нашла бы ни малейших противоречий в его характере: расчетливый, умный, властный, умеющий добиваться своего, что вкупе составляло портрет большинства окружающих меня дорров и иларов.
  Так кто же передо мной?
  - Да, таково мое решение, - легкая улыбка, ни следа волнения, ни намека на лихорадочные раздумья. Небрежный мягкий поворот - и мой локоть выскальзывает из длинных пальцев Лиона, - Всего лишь убейте Эльяса.
  - Это не будет трудным, леди Оливия, - холодно усмехнулся Лион, останавливаясь и медленно оглядывая меня с головы до пят, - Он никудышный маг.
  - Откуда Вы знаете? Вы с ним сталкивались?
  - Еще нет, леди, но наслышан немало. Говорят, всю грязную работу за него делает одна малоприятная особа. Ведьма сильна, да, но я могу натравить на нее Писцов. Они, знаете ли, мне помогают. Пока она будет занята, я разберусь с Эльясом.
  - Вы, как я слышала, обрели немалый магический Дар? - мои пальцы нервно теребили перчатки, их я сняла, ибо руки горели жаром даже от тонкой кожи, обволакивающей их.
  - Не обрел, - равнодушный, сыто-ленивый взгляд сверху вниз, - Раскрыл в себе. Во мне еще много скрытых достоинств и талантов, моя драгоценная леди. Мы могли бы поискать их вместе...
  - Какое же применение своим достоинствам Вы ищете здесь, в Катулле?
  - О, разное...
  Носок моего башмака совершенно случайно зацепился за выступающий край каменной плиты, я споткнулась, подалась вперед, бестолково маша руками, и столь же совершенно случайно ухватилась за запястье Лиона, как раз чуть повыше того места, где заканчивается раструб мягкой кожаной перчатки и начинается узкий манжет широкого, собранного в складки рукава рубахи. Мои пальцы ощутили тепло человеческого тела, сильный ритмичный ток чужой крови. Лион замер на полуслове, озадаченно глядя сверху вниз то мне в глаза, то на обнаженную руку, перехватившую его запястье.
  И... ничего не произошло. Замешательство Лиона было искренним, его густые брови в недоумении опустились вниз, к сощуренным до щелочек темным глазам. Однако долгим его раздумья не были, а мой жест молодой лорд понял по-своему, громко хмыкнул и властно притянул меня к себе свободной рукой.
  Я стушевалась.
  - О, простите, это случайно, - пролепетала я, силясь улыбнуться и вывернуться из объятий. Но не успела я отпрянуть, как это случилось.
  Его красивое лицо исказилось, по крупным, выразительным чертам пробежала гримаса боли. Глаза широко распахнулись, чтобы тут же закатиться в приступе боли, сквозь стиснутые в спазмах челюсти вырвался нечленораздельный не то хрип, не то стон. Губы искривились в оскале, обнажая верхние зубы... Лион выдернул руку из моих пальцев и отшатнулся, тяжело дыша. Несколько секунд он пристально смотрел на меня, по-звериному злобно и разъяренно, затем дыхание его выровнялось, а черты лица разгладились, и только тонкие ноздри, трепеща, выдавали его возбуждение и ярость. Потом губы мужчины растянулись в улыбке, не таящей в себе ничего хорошего, а глаза полуприкрылись веками.
  - Догадалась? - перехватывая мое предплечье, Лион с силой тряхнул меня, молниеносно развернул и спиной прижал к своей груди, не давая возможности вырваться, но защищаясь от моих прикосновений одеждой. От его невозмутимости не осталось и следа.
  - Что ж, ты сама решила свою судьбу, - шипел он на ухо, - Я думал заняться тобой попозже, женщина крови Дуэрна. Но так даже и лучше.
  Я брыкалась и извивалась, насколько позволяли тисками сжавшие меня руки, я пыталась кричать и звать на помощь, но чужое предплечье, удавкой сдавившее мою шею, позволяло лишь невнятно сипеть и лихорадочно заглатывать воздух... А люди вокруг как ни в чем ни бывало проходили мимо, скользя по нам равнодушным взглядом, но ничего не замечая. Или не желая замечать? Эй, да как вы можете? Неужели вы ничего не видите? Помогите же!
  Мой обреченный взгляд зацепил стоявшую поодаль Шему - пальцами она сосредоточенно рисовала в воздухе какие-то невидимые знаки, недовольно-хмуро поглядывая в нашу сторону, а больше - в сторону обходящих нас людей, потом перед моими глазами поплыли черно-зеленые круги, в голове зашумело... Ноги подкосились, тело затяжелело. И я потеряла сознание.
  
  Внизу бесконечная лестница терялась в темноте, а сколько ее уже пройдено - я не считала. Поначалу место, куда мы попали, вызывало острое мое любопытство и толику страха, теперь во мне осталось только равнодушие, вызванное бездумным пересчитыванием полустертых ступеней, мелькающих под ногами в скудном свете факелов.
  Ночь без сна (связанная, я до утра не сомкнула глаз и пролежала на жесткой постели в какой-то глубокой норе на окраине Грейла - вот тебе и надежды на чистую постель в гостинице!), монотонный быстрый топот двух десятков человек, идущих в полном молчании, однообразные картины похожих друг на друга скал - я устала и засыпала на ходу, однако наше путешествие никак не заканчивалось.
  Мы шли по широкой лестнице, такой широкой, что дюжина человек могла бы идти рядом рука об руку, не задевая друг друга. Лестница спирально заворачивала влево и вниз, словно следуя изгибам ходов гигантского каменного червя, и оставалось только дивиться, кто и зачем проложил ее в недрах гор. Иногда ступени с двух боков подпирали стены - едва обработанные каменные бока, словно у строителей не было ни малейшего желания обустраивать удобствами путь безумцев, решивших спускаться в бездну; иногда стены и потолок расширялись, теряясь где-то в необозримой темноте, и лишь по эху наших шагов можно было догадаться о величине пещеры, где проложена дорога; иногда лестница, казалось, и вовсе висела в кромешной пустоте - края ступеней без перил круто обрывались с двух сторон, исчезая в беспросветной пропасти, и глаз тщетно искал хоть что-нибудь за пределами пятна света от факелов, чтобы зацепиться за него взглядом.
  Никто не говорил мне, куда мы идем. Лион в ответ лишь загадочно улыбнулся, Шема наградила меня хмурым неприязненным взглядом. И я покорно шла рядом, не делая ни малейших попыток сбежать. Признаться, сбегать я и не торопилась. По крайней мере не раньше, чем узнаю, что ищет в недрах гор Лион, а вот он явно спешил, и делиться секретами не хотел. Нетерпение подгоняло его, он шел широким, размашистым шагом, за которым другие едва поспевали. Иногда он бросал назад короткие отрывистые команды, немедленно исполняемые, иногда приостанавливался, сверяясь с мятым пергаментом в своих руках, но с тех пор, как мы ступили на эту бесконечную лестницу, он не сказал ни слова. Напряженное молчание висело над нами, с каждым шагом оно становилось все тягостнее и тяжелее, а потому когда наши ноги ступили, наконец, на ровный каменный пол, вздох облегчения вырвался не только у меня.
  Лион, не оборачиваясь, резким жестом послал двух мужчин вперед. Сопровождаемые лишь легким треском горящих факелов, те бесшумно и быстро скрылись в узком горлышке-арке ведущего вперед тоннеля. В нетерпеливом ожидании прошло несколько минут, прежде чем мы услышали шаги. Вернулся один из ушедших.
  - Мой господин, там все спокойно, - негромко сказал он, обращаясь к Лиону, и склонил голову в легком поклоне. Лорд безразлично скользнул по нему пустым взглядом и стремительно сорвался с места, скоро исчезая за поворотом стены и не дожидаясь, пока остальные последуют за ним. Неожиданно вспышка света заставила всех настороженно замереть, а потом броситься вдогонку, но тревога оказалась напрасной.
  Это было странное место. За последние дни, спустившись под горы, я видела много пещер, иногда настолько больших, что стены и своды их невозможно было разглядеть, а только угадать чем-то иным, не зрением. Я видела пропасти, теряющиеся во мгле, я пересекала реки, в которых живут белесые безглазые рыбы, похожие на скользких червей, я видела каскады каменных водопадов и причудливые каменные леса сталактитов, я видела извилистые ходы-туннели, непонятно кем проделанные, да и проделанные ли... Подгорная страна меня удивила и не переставала удивлять, но то, что я увидела здесь, поставило меня в тупик.
  На дне необъятной каменной чаши под нами лежал огромный лабиринт. Ровные гладкие стены его почти в два человеческих роста были слишком искусно обработаны, чтобы выглядеть природным явлением, а то, как мудрено они извивались, то заканчиваясь тупиком, то заворачиваясь в петлю, говорило о незаурядном уме создателя сего строения. Зачем он здесь?
  На верху стен лабиринта был желобок, заполненный маслом. Масло подожгли - именно эту световую вспышку мы видели всего несколько минут назад, в нос шибанул резкий запах прогорклости, который вскоре исчез, оставив после себя тонкий аромат кисловато-терпких благовоний. Огонь разбежался по желобкам, оттого нам, стоявшим у края каменного творения на возвышении (от наших ног вниз уходили ступени), был прекрасно виден каждый поворот этой бесконечной, похожей на клубок перепутавшихся светящихся змей, стены.
  Лион колебался недолго. Внимательно окинув взглядом убегающий к краям лабиринта огонь, он коротко махнул рукой, отправляя вниз четверых. Один из них обнажил меч и на кончик клинка намотал яркий красный шарф - что это означает, я поняла не сразу.
  Как только четыре фигуры торопливо скрылись за поворотом стены, Лион принялся нервно выхаживать по краю возвышения. Нетерпение подгоняло его, а он подгонял людей, отправившихся в лабиринт.
  - Не вижу, - раздраженно крикнул он в переплетение светящихся стен и в ответ на его окрик впереди над стеной взвился кончик алого шарфа.
  - Теперь влево, - рявкнул стоявший рядом с Лионом рослый детина с исполосованным шрамами лицом. Его звали Кузнецом, но отнюдь не из-за рода его занятий. Любимым оружием Кузнеца была булава, одного удара которой было достаточно, чтобы снести человеку голову. Ради развлечения наемник любил плющить тем несчастным, что попались ему, пальцы на руках и ногах, - уже в самом начале нашего похода об этом мне поведала Шема, с явным интересом наблюдая за моей реакцией. Преимуществом Кузнеца была сила, обычная физическая сила, против которой редко кто мог устоять. А вот хитер наемник не был. Он был достаточно умен, чтобы держать в повиновении дюжину отчаянных головорезов, но хитер настолько, чтобы противостоять Писцам, не был. Правда, сам он об этом еще не знал.
  Это его люди сейчас шли по лабиринту и повернули влево по его команде. Это его людям предстояло стать убойным скотом, если в лабиринте что-либо случится. Чем держал их Лион, я не знала и знать не хотела, но полюбовного согласия между союзниками не было. За утро, пока мы не спустились к лестнице, я успела наслушаться взаимных придирок: люди Кузнеца при каждом удобном случае задирали Писцов, те вяло огрызались в ответ, однако руки распускать не спешили. Писцы (а что это именно они, я понимала даже без привычных рисунков на их щеках: у колдунов Шолха была некая характерная только им привычка двигаться и говорить, ее я заметила еще в Палладе, отмечала и в Шеме - чуть замедленная, осторожная, плавная, полная скрываемой силы и превосходства. Надменностью и высокомерием обычно страдает знать, но полдюжины людей Шемы, сопровождавших нас в лабиринт, знатными не были, а высокомерия им было не занимать. Единственное, что меня искренне удивляло, так это их негласное признание Лиона старшим над собой и безоговорочное ему повиновение. Это Писцы-то - и повинуются постороннему?) посматривали на головорезов Кузнеца снисходительно и со скукой, ни разу не явив своих истинных сил и умений. Догадывались ли наемники, что перед ними маги? Вряд ли. Писцы не дали им ни малейшей возможности узнать это. Кузнец, а за ним и его люди, побаивался лишь Лиона, и то неявно: я догадалась о его опасениях только по хмурым неприязненным взглядам, которые изредка бросал здоровяк на лорда, когда думал, что тот ничего не замечает. Лион замечал. Но предпочитал делать вид, что ничего не видит, и лишь криво ухмылялся в сторону.
  Так зачем же еще лорду Лиону нужны союзники, которых он ни в грош не ставит? Только в качестве ягненка, которого выпускают погулять, дабы привлечь внимание волка. И пусть себе ягненок блеет до посинения - охотник уже наготове.
  
  Лабиринт был огромен. Мы долгое время стояли и смотрели вдаль, а огонь все еще бежал и бежал по тонким линиям куда-то вдаль, рисуя замысловатые узоры. Край лабиринта был так далек, что отсюда мы видели лишь подрагивающее световое переплетение, столь тонкое, что различить отдельные нити было невозможно.
  ...Красная тряпка рваными рывками плыла у края стены, погружаясь все глубже и глубже в водовороты лабиринта, почти достигнув середины. Ведомые громкими окриками Кузнеца, люди неуклонно продвигались вперед, но в какой-то момент они зашли так далеко, что звук человеческого голоса хоть и долетал до них, но был слишком неразборчив, чтобы следовать его указаниям. А вскоре наемники, шедшие по лабиринту, заблудились.
  - Пошли еще четверых. Пусть лезут на стены, - хмуро рявкнул Лион, когда Кузнец в сердцах выругался, устав кричать. Наемник покосился на лорда, неприязненно и слегка боязливо, но перечить не стал. В проеме между высокими гладкими стенами, разрисованными мятущимися тенями от колеблющегося на гребне огня, исчезли еще четверо. Поначалу их продвижение вперед было куда быстрее, ибо шли они по знакам, оставленным первой группой, но только до тех пор, пока обе группы не объединились. С возвышения еще было видно, как наемники пытаются взобраться на стену, чтобы, оглядевшись сверху, понять, куда им идти дальше. Но на деле сделать это оказалось невозможно - стена сужалась кверху так, что лишь тонкий желобок в ладонь шириной проходил на ее гребне, а полыхающий там огонь не позволял зацепиться за этот гребень. Несколько бесплодных попыток - и люди Кузнеца побрели дальше, плутая в извилистых коридорах, поворачивая и разворачиваясь назад, уткнувшись в очередной тупик, и лишь клочок красной ткани наверху говорил о том, что они не стоят на месте.
  - Тиор, - взгляд Лиона, казалось, приклеился к этой алой тряпке, но рука качнулась в недвусмысленном жесте, - Масло догорает.
  - Да, мой господин, - бесстрастно качнулся в поклоне один из Писцов - худощавый жилистый мужчина с проседью на висках и живыми темными глазами.
  Спустя мгновение трое колдунов мягко скользнули в проем между стенами и быстро исчезли в лабиринте.
  Масло и вправду догорало. Впереди еще разливалось море огней, но здесь, ближе к нам, свет стал тусклым, синеватым. На стены ложились глубокие тени, а пол и вовсе потонул в темноте. Сколько же времени осталось до того, как лабиринт опять погрузится во тьму?
  - Нет времени, - вторя моим мыслям, внезапно сказал Лион, - Надо идти.
  И оглянулся. Его темные глаза поочередно окинули взглядом четверых оставшихся на возвышении наемников, троих Писцов, Шему и меня. Тени легли на его лицо, делая его резче и старше, тени смотрели из его глаз, холодных и непроницаемых.
  - Шема, любовь моя, - полупрезрительно сказал Лион, не отрывая от меня глаз, - Головой за нее отвечаешь.
  - Но... Лион...
  Растерянно-яростный вопль магички потонул в мягком шуршании сапог по мелким камешкам, осыпавшимся на ступени. Спустя пару минут на возвышении остались только мы вдвоем и это отнюдь не добавляло Шеме хорошего настроения.
  
  От долгого перехода я устала, а потому не без облегчения привалилась к стене, вытягивая вперед ноги в толстых башмаках. Да уж, год назад я и помыслить себе не могла, что с наслаждением буду сидеть в пыли, на голых камнях, с трудом расправляя мятую и порядком замызганную юбку, пальцами загребая назад и заплетая в косу спутанные волосы, и радоваться передышке. Я и помыслить не могла, что запросто смогу обходиться без сдобренной благовониями воды для умывания, без служанок, предупреждающих каждый твой жест, без усыпанных драгоценностями гребней и ароматических масел, без изящной обуви, без... Но я обходилась. И даже не вспоминала об этом. Прошлая жизнь показалась мне далекой и нереальной, как те иллюзии, которых я по своей природе никогда и не замечала...
  - Что вы здесь ищете, Шема?
  - Заткнись, леди, - пробурчала магичка, мягко присаживаясь у стены на корточки с готовностью тут же вскочить, если потребуется, и с тоской посматривая на центр лабиринта, куда уже наверняка добрался Лион. В отместку за то, что ее оставили не у дел, Шема обыскала меня и, не найдя ни ножа, ни чего иного острого и опасного, связала мне руки, а конец веревки закрепила высоко на металлическом штыре для факелов, вбитом рядом со входом. Теперь ей не нужно было бояться моего бегства, и она могла спокойно наслаждаться тем, как другие добывают победу без нее. Без нее! Высказать свои претензии Лиону она не могла, а потому вынуждена была отыгрываться на мне.
  - Разве у магов нет каких-нибудь магических штучек, чтобы проходить лабиринты? - с издевкой спросила я, поглядывая вдаль. У нашего края лабиринта огонь уже едва тлел лижущим синеватым пламенем, скрывая стены в полутьме, зато дальний край ярко полыхал резным кружевом замысловатого огненного рисунка. Пламя осветило противоположные стены пещеры и я, к немалому своему удивлению, увидела там, где заканчивается лабиринт, множество точеных каменных колонн, упирающихся в потолок, и две гигантские сидящие фигуры в углублении между ними. Свет падал неравномерно, на выпуклых боках колонн можно было бы, если постараться, рассмотреть резьбу и какие-то знаки; на подоле длинной одежды каменных фигур были заметны не просто глубокие, очень правдоподобные складки, но и сложные затейливые узоры, зато лица гигантов прятались в тени, и не только из-за того, что были они укрыты капюшонами... Я видела кисти их рук, лежащих на высоких подлокотниках, унизанные каменными кольцами пальцы лежали спокойно и уверенно, словно поглаживая... оскаленные рысьи морды. Что это за место? Зачем здесь рыси? К чему век за веком взирают на путаницу лабиринта те, кто занял Рысий трон? Для чего в этой пустоте... Впрочем, пустоте ли? Я насторожилась и прищурилась: в складках широких каменных одежд мне почудилось движение. Либо глаза меня подводят - а это немудрено после почти бессонной ночи, либо там кто-то есть, звери или люди... Не статуи же вдруг воскресли?
  В переплетении огненных узоров на другой половине лабиринта трудно было понять, где находятся люди, которые пытаются его миновать - красная метка-тряпка давно перестала показываться над стенами, да и для кого? Признаться, мне вообще было неясно, шли ли люди к центру лабиринта или туда, где на рысьих тронах восседали каменные великаны?
  - В лабиринте нельзя использовать магию. Вот выйдем из лабиринта - там пожалуйста, - задумавшись, я непроизвольно вздрогнула, когда Шема неожиданно ответила на мой вопрос. Магичка хмурилась и с досадой цокнула языком, - Навязалась ты на мою голову...
  - С чего бы тебе жаловаться, - пожала я плечами, отрывая взгляд от мелькнувших вдали теней, - пленница ведь не ты. Это ведь я сижу, связанная, а не ты. Да и никогда я не была для тебя опасной. Драться не умею, с оружием обращаться - тоже, причинить тебе вред не могу, даже если захочу, а соперница я неважная, ты сама об этом говорила. Так почему бы нам не поболтать? Когда Лион вернется, я все равно узнаю, зачем он туда ходил. Он ведь захочет поделиться со мной успехом? Наверняка. Вот только я была и остаюсь пленницей, потому как если он меня отпустит, я сбегу, а ты - нет. Ты с Лионом добровольно, так ведь? И если ты хочешь оставаться с ним и дальше, я мешать не буду.
  - Не будешь мешать? - вдруг расхохоталась Шема, - Хотела бы я посмотреть, как у тебя это получится!
  Я молча пожала плечами, магичка вдруг запнулась, бросила на меня хмурый, неприязненный взгляд и отвернулась.
  - Так что вы здесь ищете? - настойчиво продолжала я расспросы и Шема не выдержала.
  - Седьмой ключ! Последний ключ к Холхаре и у нас будут все! И могу поспорить, что ты об этом уже догадалась.
  - Догадки все равно остаются догадками, пока не подтверждены фактами, - примирительно сказала я, - Я могу, например, только догадываться, как ключи попали к Лиону. Помню, они были у Паллада.
  Когда Шема ничего не ответила и поспешила отвернуться, я продолжила:
  - Раз этот ключ последний, он укажет на место, где находится Холхара?
  Шема бросила на меня быстрый пристальный взгляд и вдруг рассмеялась, забавляясь моей неосведомленностью.
  - Карта в Холхару перед тобой, леди. А сумеешь ли ты ее прочесть?
  Карта? Мой взгляд оторвался от насмешливых черных глаз магички и медленно переместился на сверкающую огнями узорчатую сеть лабиринта. Карта? На что может указать ТАКАЯ карта? В причудливой вязи линий трудно предположить подобие реального места, которое нужно искать, это, скорее, загадка, требующая решения...
  - Что, леди, ты тоже решила поискать Холхару? - Шема насмешливо скривила в усмешке губы, наблюдая, как пристально я изучаю и пытаюсь уложить в памяти рисунок где-то затухающих, а где-то и ярко горящих линий.
  - Нет, Шема, Холхара мне ни к чему, - задумчиво ответила я, краем глаза заметив недоверчивое удивление магички, - А... что там происходит?
  Подножия далеких каменных скульптур неожиданно осветились прыгающими огненными шарами. Шема резко встала, подалась вперед и выругалась.
  "...без меня", - донеслось ее рассерженное бормотание. Женщина стояла на краю выступа перед лабиринтом, в ярости сжимая кулаки. На меня она, казалось, совсем перестала обращать внимание, ругаясь, подпрыгивая от нетерпения и вытягивая вперед шею, силясь что-либо рассмотреть.
  Я тоже присмотрелась. Там, вдали, освещая рваным пламенем каменную резьбу, метались люди. Да-да, скачущие огненные шары оказались людьми, горящими словно факелы, но пока я, остолбенев в ужасе, наблюдала за ними, дикая пляска прекратилась.
  Зато началась новая: между гигантскими ногами статуй замельтешили другие люди, отражаясь в огне, засверкали клинки, сталкивающиеся в схватках; мне показалось, что я даже слышу крики и звон стали...
  - Что случилось? - крикнула я. Шема рассеянно отмахнулась и ответила, не оборачиваясь:
  - Ловушки. В свитке было сказано о семи ловушках, и я не знаю, какую они сейчас проходят - первую? Шестую? А-аа-а, - она с досадой помотала головой.
  - А что это за люди? - спросила было я, но чья-то сильная крупная ладонь в перчатке неожиданно закрыла мне рот.
  Ктобу? Откуда?
  Заметив мой рассерженный взгляд, великан поспешно убрал руку и приложил палец к губам в жесте молчания. Когда я понимающе кивнула, колдун мягко подался вперед и неожиданно легким для его крупной фигуры движением приблизился к Шеме. Та, вероятно, почуяла опасность, ибо попыталась обернуться, но Ктобу молниеностно набросил на ее шею свое костяное ожерелье и резко потянул прочную нить на себя. Шема захрипела и попыталась вывернуться, я закричала, прося не причинять ей вреда, но колдун, казалось, ничего и никого не слышал до тех пор, пока тело женщины не обмякло в его руках и не осело на пыльный камень.
  - Она жива?
  Странное дело, я ненавидела Шему, но смерти ее не желала.
  - Жива, - нехотя пробормотал Ктобу, выпрямляясь, - хотя зря. Она не заслуживает жизни. Уходите, Великая леди, быстро уходите.
  - А ты? - нахмурилась я.
  - А я... чуть позже, - рассеянно ответил он, снимая веревку со штыря и развязывая мне руки, - Чем дальше Вы уйдете, тем лучше. Идите, прошу.
  Я послушно скользнула за угол... но не ушла. Я хотела знать, что будет делать Ктобу.
  А колдун стал на колени, снял с шеи все свои ожерелья, нанизал нити на плотный шерстяной шарф, связав их концы узлом. Затем несколько долгих секунд он держал руки над переплетением - губы его шевелились, но ни звука не донеслось до меня. Касаясь только шарфа, будто прикосновение к костяным фигуркам стало опасным, Ктобу завернул ожерелья в свободные концы шарфа, потом еще и еще, пока в его пальцах не остался плотный аккуратный узелок, тщательно скрывший свое содержимое за множеством узлов и слоев ткани.
  Колдун задумчиво взвесил узелок на ладони, неожиданно широко размахнулся и изо всех сил бросил его в глубь лабиринта. Я содрогнулась от режущего слух острого раската грома, еще успела увидеть, как ветвистым многохвостым разрядом вверх и вниз ударили молнии, дикий клубок молний - камни вздыбились, повисели мгновение в воздухе и с грохотом опали вниз, - когда мощная фигура Ктобу сбила меня с ног. Рука колдуна рывком подняла меня вверх, а спустя мгновение мы уже мчались прочь, в тоннель под низкой длинной аркой.
  Тоннель вывел нас к лестнице. Ктобу чуть помедлил, глядя на бесконечную череду теряющихся во тьме ступеней, обернулся, бросив мрачный взгляд на покинутый нами тоннель, затем снял с подставки горящий факел и решительно шагнул на первую из тысяч ступеней, что вели вверх.
  - Что ты сделал? Там, в лабиринте?
  - В этом месте применение магии слишком опасно. Никто не знает, как и чем обернется самое простое заклинание, никто не может заранее сказать, к каким последствиям это приведет. Я рассчитывал, что последствия будут более разрушительными.
  - Почему ты хотел его разрушить? Шема сказала, что лабиринт - это карта, ведущая к Холхаре. Разве тебе не интересно узнать путь?
  Колдун на ходу повернул голову, бросил на меня суровый взгляд.
  - Нет, Великая леди, не интересно. Лабиринт - еще не путь. Чтобы лабиринт стал картой, в руках ищущего должны быть все ключи. Их нужно соединить воедино и уложить в особое место у подножья каменных статуй. И только тогда лабиринт укажет место Холхары и безопасный путь, ведущий к нему.
  - Откуда тебе это известно, Ктобу? - тихо спросила я, - Раньше ты говорил иначе.
  Колдун не ответил, а лишь ускорил шаг. Я едва за ним поспевала и с ужасом думала о том, на сколько хватит моих сил, прежде чем я рухну на эти проклятые ступени? Но куда больше меня беспокоил человек, идущий рядом со мной.
  Ктобу был хмур и не смотрел мне в глаза. Его шаги были резки и излишне нервны, пальцы до неестественной белизны сжали рукоять факела, губы упрямо сжались в прямую линию. Это заставило меня присмотреться к колдуну повнимательнее. За то время, что мы путешествовали вместе, великан всегда был мягок и улыбчив, и произошедшая с ним сейчас перемена меня насторожила.
  - Что случилось, Ктобу?
  Колдун долго медлил, прежде чем ответить. Ступени мелькали под нашими ногами.
  - Похоже, сбываются самые страшные мои опасения, Великая леди, - хмуро сказал он, - Существо просыпается.
  - Ты уверен в этом? - мы бежали по ступеням и гул наших шагов и голосов раздавался глухим многократным эхом.
  - Когда Вы вчера внезапно исчезли, Великая леди, мы бросились на Ваши поиски. Я не мог применить свой магический дар, чтобы найти Вас, Хранителей с нами не было, потому мы просто разделились. Тирдал со своими Блистательными решил прочесывать дом за домом, расспрашивать прохожих, а я... я подумал, что искать нужно магов, любых магов. Если Вы были правы и в Грейл понаехало много магов, то наверняка Вы среди них. Вас я не нашел, зато сумел поговорить с одним из тех Писцов, кто приехал одновременно с Великим лордом Лионом. Много интересного я узнал от него. Вы ведь давно знали о том, что Лион одержим?
  Пришла моя очередь медлить.
  - Я знала лишь о том, что лорда Лиона захватил иффиш. О другом я могла лишь догадываться, но до вчерашнего вечера не была уверена ни в чем. Лион ведь ничем не отличается от любого другого человека, Ктобу. Или мага, если быть точнее. Да, он сильно изменился за то время, что я его знаю. Но с тех пор, как Горностай вторгся в Лакит, мне пришлось видеть куда худшие перемены в людях. Я перестала верить в людей. И я перестала верить на слово. Так почему же ты так уверен, что Существо в Лионе? Почему ТЫ поверил какому-то Писцу?
  - Боюсь, он не мог соврать, когда я его спрашивал, - мрачно ухмыльнулся Ктобу, и от его циничного тона у меня пробежали мурашки по коже, - Я умею убеждать, Великая леди, хотя эти свои способности давно уже не использовал. А Писец оказался не из низших, потому и знал многое. Он рассказал мне, что несколько лет назад Братство отправило на поиски Холхары четверых искателей. Двое странным образом сгинули уже в первый год, но двум другим удалось найти след. Они оба нашли по ключу. Первый сразу же принес ключ в Шолх, чтобы сообща с братьями решить, что делать дальше. Позже и второй тоже принес свой ключ в Шолх, но помимо этого привел и человека, который попался в ловушку в месте, где был спрятан ключ. Человека захватил иффиш, как решил искатель, и только собратство магов могло помочь несчастному освободиться. Этих двух искателей звали Ипарт и Паллад, Великая леди, а человека, захваченного иффишем - Великий лорд-наследник Лион Лиэтта. Полагаю, большую часть этой истории Вы и без меня знаете.
  - Продолжай, - сухо кивнула я, тщательно спрятав удивление. Не так уж полно я, оказывается, была осведомлена о роли Ипарта в этом деле. А значит, и Шемы. И - само собой разумеется - Паллада.
  Ктобу бесстрастно продолжил рассказ.
  - Братству Шолха прежде не раз доводилось сталкиваться с иффишами. Пожалуй, подлинные знания о том, как следует обходиться с этими созданиями и людьми, которых они захватили, только у Писцов и сохранились, а за века практики еще и приумножились. Так вот, очень скоро наиболее опытные из Писцов заподозрили, что иффиш, захвативший Великого лорда Лиона, не совсем обычен. Его внешние проявления - приступы злобы и ярости, подавление чувств человека, все это сомнений не вызывало. Странным было то, что этот иффиш умел контролировать свои приступы. Лион мог выворачиваться от бессильной безумной злобы, а в следующее мгновение становиться трезвомыслящим и холодным, как лед. А ведь иффиши не настолько умны и сообразительны, решили старейшины Братства. Так иффиш ли это? Найсал был не единственным, кто оставил предупреждение о Существе, Великая леди. Братство Шолха тоже тщательно хранило древние предания о некоем божестве, Рубейт Се'заане, которого иначе называли Мойн-Иннера, Держащем-Нити-Жизни, или Дергающем за нити, и эти предания поразительно напоминают откровения Найсала. С одной только разницей - в изложении Писцов Рубейт Се'заан был убит, а сожженный прах его развеян, но когда-нибудь наступит день и он возродится из крови и пепла. Братство должно быть готово к тому, чтобы совершить то, что однажды было уже сделано, и опять уничтожить Существо. На этот раз окончательно.
  - Не понимаю, - я растерянно остановилась, уже занеся ногу на следующую ступеньку, но так и не сделав следующий шаг, - Если Писцы знали, что Существо настолько опасно, почему они сейчас ему помогают?
  - Мы еще дойдем до этого, - уклончиво ответил Ктобу, бесцеремонно подхватил меня под локоть и поволок наверх. Ступенька за ступенькой, - Старейшины Братства заподозрили, что в их руках оказался сам Рубейт Се'заан. То, что Существо совсем недавно возродилось в нашем мире, делало его слабым и уязвимым, потому Шолх решил не терять времени зря и провести обряд очищения.
  Я удивленно подняла брови. Ктобу заметил мой жест.
  - Да, Великая леди, Шолх был уверен, что простым изгнанием он сможет уничтожить Существо или хотя бы выдворить его за пределы нашего мира. Но даже это ему не удалось сделать. Искатель по имени Паллад украл оба ключа и вместе с Лионом сбежал из Шолха.
  - И как это объясняет твой осведомитель? - сухость в моем тоне заставила колдуна бросить быстрый взгляд в мою сторону.
  - Паллад и Писцы, что его поддерживали, решили, что служить Существу, вернее, самому Рубейт Се'заану куда полезнее, чем его уничтожать. У каждого льва всегда найдутся свои прихвостни-шакалы. Существо не исключение. Откуда-то этот Паллад узнал, что Рубейт Се'заан возродится, если попадет в Холхару. Потому он и повел Лиона от ключа к ключу к Холхаре, поскольку вместе с ключом, добытым Ипартом, он украл в Шолхе и редкие манускрипты донайсаловых времен, повествующие о пути в Холхару. Это были единственные упоминания о ключах и окружавщих их ловушках, которые хранились в Шолхе. Именно по ним отправились когда-то в путь четыре искателя, но ни один из них не видел предание целиком и не мог бы самостоятельно достичь Холхары. Когда Шолх лишился своей реликвии, ему ничего не оставалось делать, как последовать за сбежавшим Палладом. Холхара - место опасное само по себе; неуравновешенного, неготового к избытку силы человека оно способно превратить в кровожадного монстра или опасного безумца, да и опытному магу не избежать искушений магической властью, а потому Братство Шолха не собиралось отдавать свои секреты кому попало и уж тем более не в руки обезумевшего Паллада, решившего полностью возродить Рубейт Се'заана.
  Мои шаги сами собой замедлялись, ноги стали деревянными и непослушными, и не поддерживай меня Ктобу под локоть, я бы просто остановилась. Но я шла и шла, тупо глядя перед собой и не замечая мелькающих под ногами пыльных серых ступеней. Бесконечных ступеней. Я устала. Устала от бесконечного взбирания вверх, но еще больше - от бесконечной лжи и вранья. Неужели я могла настолько ошибиться в Палладе? Неужели я приписывала ему качества, которых у него отродясь не бывало? Когда-то я приняла его объяснения о том, что он искренне заботится о благе Лиона, и, похоже, ошибалась: он знал о Существе, но лгал мне. Когда-то я не рискнула задать ему вопрос о том, только ли для того, чтобы исцелить Лиона, он идет в Холхару. Не жаждет ли он той магической мощи, что по слухам спрятана в Холхаре? Теперь я этого не узнаю, как не узнаю, сказал бы он мне правду, если бы я спросила?
  - Шема сказала, что Паллад погиб, - сухо и чуть насмешливо. Но по сердцу неожиданно резануло болью, - Значит, он и вправду лишился ума.
  - Я его не знал, а теперь его место заняла Шема, - пожал плечами Ктобу, - полагаю, разница небольшая. Братство Шолха расколото, Великая леди. Если поначалу тех, кто шел за Палладом, было мало, то теперь они - большинство. Да, леди, большинство Писцов последовало за Великим лордом Лионом, вернее, за Существом, а тех, кто опасался и опасается возрождения Рубейт Се'заана, осталось в меньшинстве и они вынуждены скорее обороняться, чем наступать.
  - Как звали того мага, что рассказал тебе все это? - подозрительно спросила я, выдергивая свою руку из поддерживавших меня пальцев.
  - Ипарт, Великая леди, - чуть усмехнувшись, ответил Ктобу.
  - Ипарт? - расхохоталась я, - Верить Ипарту? Да Ипарт и Шема заодно!
  - В Шолхе Ипарта прозвали Мятежником, - задумчиво ответил колдун, - однако именно он и его люди, да еще горстка старейшин - единственные маги, кто остался верным Братству и все еще сопротивляется Существу.
  - Это он сам так сказал? - хмыкнула я.
  Мне живо вспомнилась картина неудачного пленения Лиона во дворе небольшого замка в Думхерге. Кто кому был верен? Кто кого продавал или покупал?
  - Сам, Великая леди. И я ему верю.
  - Почему?
  Колдун приостановился и пристально посмотрел на меня.
  - Потому что ему нужны союзники, Великая леди, любые союзники, ему не приходится выбирать. Он понимает, что в одиночку против Рубейт Се'заана ему не выстоять, а ведь Существо с каждым днем становится все сильнее. К тому же до меня и раньше доносились некоторые слухи о сильном расколе в Шолхе...
  Я опять хмыкнула, подивившись немалой осведомленности Ктобу, но ничего не сказала. Мы пошли дальше.
  - Почему ты решил, что он против, а не за? А вдруг его цель - оттеснить от Лиона Шему и самому занять ее место?
  - Нет, - уверенно покачал головой Ктобу, - Вчера вечером мы с ним столкнулись случайно. Он и еще трое Писцов скрытно следили за Лионом и это показалось мне странным. Ипарт следил за Лионом, я следил за ним, а когда выдался подходящий случай - оглушил его и отнес подальше в пещеры. Там мы и поговорили. Как маг Ипарт вполне силен, но не сильнее меня. А я, уж поверьте, Великая леди, умею спрашивать. Соврать мне трудно, но я не нахожу причин, по которым Ипарту это было бы выгодно.
  Я кивнула.
  - Но ты здесь, а где был Ипарт? Почему он не пошел за Лионом? Если вы знали о лабиринте, почему не уничтожили его? Почему не завалили вход в него? Почему не остановили?
  - Леди, леди, - успокаивающе сжал мою руку Ктобу, - Уничтожить лабиринт невозможно. И завалить вход теми силами, что мы располагаем, за один день нельзя. Это самая твердая часть гор, мы могли бы лишь ненадолго задержать Лиона, но не остановить.
  - Но ведь ты взорвал часть лабиринта! А если бы вас, магов, было много...
  - Не взорвал, Великая леди. В лучшем случае, завалил камнями пару проходов, которые нетрудно пройти поверху. Лиона это не остановит. Но мы выиграли час или около этого. Ипарт ждет наверху, у начала лестницы. Там есть место, где лестница узка и проходит по краю пропасти. Ипарт и его люди попытаются обрушить ее.
  - Но...
  - Не беспокойтесь, Великая леди, они Вас ждут. Как только Вы пройдете...
  - А ты?
  - Посмотрите правде в глаза, Великая леди, - невесело усмехнулся Ктобу, - двоим нам не успеть. Лион бросится в погоню, как только выберется из лабиринта, а судя по шуму, который доносится до нас снизу, это уже случилось, и бегут они куда быстрее нас.
  Я резко остановилась и прислушалась. Верно, шум. Он доносился неясным, неравномерным гулом, разносимым многократным эхом, но он был, и раздавался он снизу.
  А как долго еще я смогу бежать наверх? Я и так уже едва не задыхалась, ноги отяжелели и налились свинцом. Ожидающее меня наверху общество Ипарта не радовало, однако догоняющий снизу Лион, наверняка взбешенный как сорванное осиное гнездо, ужасал.
  - Тогда побежим быстрее, - решительно сказала я, а про себя содрогнулась: я и шага быстрее сделать не смогу! Взгляд мой упал на уходящий вправо от лестницы глубокий низкий свод пещеры, теряющийся во мраке, - А может... может, нам просто спрятаться и переждать, пока они пройдут мимо?
  - Нет, Великая леди. Если кто здесь и останется, то это я. Вы пойдете наверх, а я задержу их, - Ктобу схватил меня за руку, - И вот еще что, Великая леди...
  - Нет, ты не останешься. Если ты остановишься, то остановлюсь и я!
  - Это неразумно, Великая леди...
  - И слушать не буду! Или мы вместе спасаемся, или вместе погибаем.
  - Да выслушай меня, упрямая девчонка! - колдун схватил меня за плечи и затряс, отчего у меня явственно клацнули зубы. Я удивилась и захлопнула рот.
  - Вот и славно, Великая леди, - мягко сказал Ктобу, тем не менее не разжимая пальцы, - Я не собираюсь здесь умирать. Я хочу задержать Лиона, но не ценой своей жизни. Я Вас догоню. Подготовлю пару заклинаний и догоню. Только я бегаю быстрее, поэтому Вы должны уходить прямо сейчас. Запомните, Вы должны вырваться отсюда, любой ценой вырваться. Вам нельзя еще раз попасть в руки Лиона, в следующий раз он не допустит такой ошибки и не позволит Вам сбежать. Вы станете его вечной пленницей. Слушайте меня внимательно: Вы можете довериться Ипарту, но сейчас он бессилен Вам помочь. Он не сможет остановить Существо теми силами, что у него есть. Он как домашний пес - может только кусать за пятки, но не вцепиться в горло.
  - Ты так говоришь, словно знаешь того, кто может остановить Лиона.
  - Как сказать, - удрученно вздохнул Ктобу, - возможно, и знаю. Я считал, у нас еще есть время. Надеялся придумать какой-нибудь способ остановить Существо. Еще год назад мне нужно было отправиться на его поиски и задержать его там, где оно находилось все эти годы. Мне нужно было найти его и увезти подальше, пока оно еще было слабым и поддавалось воздействию. А теперь поздно. Теперь нам придется делать лишь то, что еще возможно, а не то, что разумно и предпочтительно. Хотелось бы мне предложить Вам безопасный путь, Великая леди, но боюсь, безопасности больше нет нигде. То, что я скажу, покажется безумством, но это единственный выход, который нам остался, - Ктобу чуть запнулся и продолжил, - Великая леди, нам нужно выкрасть послание Найсала. В нем есть описание ритуала, которым Существо было разделено. Если ритуал повторить, Существо можно уничтожить.
  Пауза.
  - Вы не удивлены, леди Оливия? - голос Ктобу стал еще более удрученным, - Я долго медлил, это надо было сделать еще год назад, но подобраться к Эльясу трудно...
  - Ты говорил, Найсал не смог его убить. Поэтому и придумал разделение.
  - Это так, Великая леди. Он не смог убить, потому что не хотел платить полную цену того, что для этого требовалось.
  - И что же это за цена?
  - Собственная жизнь, леди Оливия. Жизнь того, кто вызвал Существо в наш мир. Найсал давно мертв и теперь ничто не помешает повторить ритуал и уничтожить Существо.
  Я кивнула.
  - Совсем недавно ты говорил о том, что Ледяная Лиран может пойти на сделку. Что изменилось сейчас?
  - Тогда я еще не встретил Ипарта, Великая леди. Теперь нет нужды идти на поклон к Ледяной Лиран. Мы сможем обойтись своими силами. Если у нас будет послание и описание ритуала, мы сможем все сделать сами.
  - Ипарт знает о ритуале?
  Ктобу с сомнением почесал нос.
  - Знает, Великая леди, но не признается в этом. Писцы и не должны были знать о послании. Прежде всего Найсал оберегал свой секрет именно от слуг, ибо считал их ненадежными. А слуги и есть те, кто потом стали Писцами. Если бы Писцы знали ритуал, они давно бы поддались искушению возродить Существо, поверьте мне. Но Ипарт слышал о нем. Он намекнул об этом.
  - Ты полагаешь, украсть послание Найсала должна я?
  - Что Вы, обереги Создатель! - колдун возмущенно замахал руками, - Только не Вы! Я сам это сделаю, если Вы расскажете мне о Шеле - ведь Вы знаете его лучше, чем кто-нибудь другой. Когда мы выберемся отсюда..., - Ктобу неожиданно запнулся и после паузы продолжил, - А если я не выберусь, отправляйтесь в Шелвахару, моя госпожа. Найдите одного человечка и расскажите ему обо мне. Он сделает все вместо меня.
  - Мы выберемся, - не задумываясь сказала я, - Но чтобы тебе было спокойнее, говори, где найти этого твоего человечка.
  - Вот и славно, - не отрывая от меня въедливого взгляда, проговорил Ктобу, - В харчевне "Серебрянная лапа", что у Малых ворот, надо спросить Бесстыжего Крепса. Росту человечек мой небольшого, лысоватый, губа у него надорвана вот тут... Малый он нагловатый, не слишком надежный на вид, но надо ему довериться. Сказать ему надо, что хозяйке нужен товар, надо бы человека прислать...
  - А потом что?
  Ктобу недоуменно отпрянул.
  - Когда он выкрадет послание? Передать его Ипарту? Или уничтожить?
  - Да, передать его Ипарту.
  - А он будет знать, что с ним делать?
  - Разберется, - с неожиданной злостью сказал колдун, - А теперь Вам пора. Погоня близко. За меня не беспокойтесь, я выберусь.
  И я побежала наверх.
  Дробный гул снизу, похожий на перестук камней, передвигаемых по дну неудержимым водным потоком, приближался, иногда можно было различить среди мерного топота крепких башмаков резкие окрики... Да, погоня близко, а ноги мои будто свинцом наливаются. Иногда так во сне бывает: ты бежишь и бежишь, выбиваешься из сил, но на деле едва передвигаешься... а погоня близко... отчаяние захлестывает...
  Я уже не бежала, я едва переставляла ноги, заставляя себя делать шаг за шагом. Я задыхалась, жадно хватая воздух, в висках гулко стучала кровь. Увы, не привыкла я так напрягать свои мышцы, ведь Надоррам по определению не положено карабкаться по бесконечным лестницам, спасая собственную жизнь и честь.
  Еще ступенька, еще одна проклятая ступенька... Десятки, сотни проклятых ступеней... В одиночестве среди безраздельного царства камня, давящего... беспощадного...
  А потом ступенька ушла в сторону и я упала. Лицом ударилась о камень, гранью ступени рассекла скулу, но боли не чувствовала. Прохладный камень холодил разгоряченную кожу, хотелось просто лежать и забыться. Просто забыться. Просто лежать. Смотреть на огонь упавшего рядом факела, чуть шипящего, жадно вдыхать пыльный воздух давным-давно заброшенного подземелья...
  Ступенька содрогнулась еще раз.
  Значит, это не мои ноги подкосились сами собой? Это где-то обвалилась груда камня? Позади? Или... впереди?
  Тело жалобно ныло и сопротивлялось, но все-таки поднялось. Шаг за шагом вверх по ступеням... Вверх на несгибающихся деревянных ногах... Вверх, держась за холодный шершавый камень стены... Вверх, шагнуть на ступень, разогнуть колено, подтянуться то ли на ногах, то ли на руках... Один, два... пять... пятнадцать... тридцать два...
  Я шла и шла, не помня себя, не зная себя, слыша только безумный счет, который вела пройденным ступеням. Когда слева от меня стена заканчивалась, я бездумно перекладывала тлеющий, с каждым шагом удивительно тяжелеющий факел в другую руку и переходила на правую сторону. Когда стены исчезали с обеих сторон и лестница казалась зависшей над безбрежным озером тьмы, я ползла по ступеням, как несмышленное дитя, учащееся ходить. И все равно я шла. Вот только когда впереди неожиданно замелькали огни и послышались крики, я поняла, что дальше идти не могу. Враги там или друзья, я все равно убежать не сумею...
  Чьи-то руки бережно помогли мне подняться, но когда кто-то попытался поднять меня на руки, оказалось, что силы у меня все же оставались.
  А где-то впереди ждал Ипарт. От одного сбежала - к другому попала.
  Жизнь весела!
  
  Языки пламени лениво лизали догорающие угли, далекий вход в пещеру потемнел до кромешной темноты, а мои любезные союзники который час спорили и не могли придти к единому мнению.
  Я сидела, прислонившись к стене пещеры, подвернув под себя ноги и укутавшись в огромный теплый плащ. Уют короткого мягкого меха навевал сон, который не могли развеять даже горячие споры окружавших меня четырех мужчин. О чем спорить? Разве и так все не ясно?
  Где-то на краю моего полудремлющего сознания билась тревога за Ктобу, оставшегося на бесконечных лестницах под Грейлом, и сожаление из-за того, что мы бросили Орфика - старик где-то задержался в своих поисках Старого Хубы, а нам пришлось уезжать из Катуллы так быстро, как только это было возможно. У выхода с лестницы, ведущей к лабиринту, меня ждал не только Ипарт. Мрачной тучей над связанными подельниками Кузнеца и парочкой шемовых Писцов, стороживших вход, нависал Тирдал, лишь по случайности задержавшийся наверху. Увидев меня выбирающейся из изнуряющего похода по ступеням, он коротко кивнул Ченео и Крилу, и гвардейцы мгновенно оттеснили людей Ипарта, встав по обе стороны от меня.
  - Нужно уходить, и побыстрее, - только и сказала я. У мрачного Блистательного хватило выдержки ни о чем не спрашивать. А уже через час мы вчетвером мчались из Грейла к внушительным Восточным вратам, неузнанные и неприметные. В долине к нам присоединились еще пятеро вооруженных до зубов воинов, знакомым мне был лишь один - латник, лихо созывавший в Грейле ополчение на борьбу с Горностаем.
  Еще через несколько часов мы миновали неприметный проход в узкое извилистое ущелье и расположились в небольшой пещере. Но только поздно вечером стороживший проход Крил привел следовавших за нами Писцов. Их было с десяток и они считали себя хозяевами положения. Я их не разубеждала, но с тех пор, как мы опустились у костра, многое изменилось.
  Пещера была огромной, чуть вытянутой дугой и, как ни странно, довольно обжитой. Здесь было, как лаконично объяснил мне Тирдал, одно из дальних убежищ Соколиного отряда Блистательных: в соседней долине Бертат время от времени любил поохотиться Надорр, там же был охотничий дом, устроенный как небольшая крепость. А эта скрытная и мало кому известная пещера - на всякий случай. У Соколиных много таких мест было в восточной, близкой к Шелвахаре части Субейи и о них предпочитали не болтать.
  В пещере было три круглых очага, сложенных из камня, несколько грубо сколоченных деревянных лежанок, кое-какая посуда, огромные каменные корчаги, заполненные застоявшейся водой, и немного съестных припасов, пролежавших здесь, судя по твердости сухих лепешек и покрытых плесенью полосок вяленого мяса, около года - со времени вторжения ренейдов запасы вряд ли меняли. Поодаль были устроены стойла для лошадей с пластами вполне еще годного сена.
  Мы впятером сидели у самого дальнего очага. На тот редкостный случай, если Надорру придется когда-либо сюда заглянуть, этот очаг располагался поодаль от остальных, в глубине пещеры на естественном возвышении. Его окружали три лежанки, покрытые толстой шерстяной тканью. Покрывала были старыми и выцветшими, но было очевидно, что ими никто не пользовался уже очень давно: слой пыли, покрывавший их, превратил синюю ткань в насыщенно серую.
  Я заняла самую широкую лежанку, стоявшую у стены, уселась, подвернув ноги, завернулась в плащ и откинулась назад. Рядом со мной не рискнул сесть никто; Ипарт, выразительно блеснув темными глазами и хищно улыбнувшись, подошел и приопустился было..., но встретил мой ничего не выражающий взгляд и мягко сел на лежанку справа, рядом с пожилым Писцом, назвавшимся Хоритом. Напротив меня сидел Тирдал, его хмурое лицо покраснело еще более обычного - то ли от ветра, бушующего снаружи, то ли от злости. А злиться у него были причины: за время нашего пути я коротко рассказала ему, что произошло с того момента, как я вышла из гостиницы вчера вечером, но рассказала недостаточно подробно, чтобы он был удовлетворен. Слева от очага примостился Ралф Сналл, некогда комидар, средний офицерский чин Армии Севера, а теперь командующий внушительным горским ополчением, собираемым в соседних долинах, скрытых от удара ренейдов хорошо укрепленными перевалами, узкими ущельями и маленькими крепостями.
  Мои союзники спорили. Ипарт был столь любезен, что позволил своему человеку рассказать нам всем то, что известно Шолху о Существе. Этот жест несомненно должен был показать готовность Писцов к союзничеству, что меня, признаться, удивляло и заставляло задуматься: что от меня, лишенной власти, горстки воинов и гвардейцев может ждать маг такого уровня как Ипарт?
  Удивил меня и Хорит. Первое впечатление - невысокий худощавый мужчина лет пятидесяти с длинными седыми волосами, усталыми голубыми глазами и скорбно опущенными уголками тонких губ показался мне хмурым, отстраненным и слегка боязливым - было обманчивым. Настороженность по мере того, как Хорит рассказывал, не исчезала, а лишь усиливалась, он стал похож на гончую, взявшую след и переставшую обращать внимание на что-либо другое; опасный огонь, загоревшийся в его глазах, разогнал хмурость на его худом, почти изможденном лице, а горячность, с которой он говорил, откровенно пугала. Ипарт заерзал и все чаще стал бросать на него предостерегающие взгляды, но тот игнорировал обеспокоенность собрата. Мне не трудно было догадаться, что согласия между Писцами нет, а вынужденное обращение к людям низшего порядка, "немагам", поддерживается не всеми. Тогда почему Хорит это делает?
  Рассказ Писца оказался не просто познавательным. Тирдал и Ралф едва сдерживали неприятное удивление, да и я, признаться, поняла для себя много нового.
  Как оказалось, сказания о Рубейт Се'заане Держащем-Нити-Жизни, появились задолго до того, как в этих местах родилась легендарная Ла-Китта. От них осталось не многое, всего несколько рукописных копий манускриптов, разбросанных по Северу и югу Маэдрина. Из этих сказаний ясно было одно: однажды уже такое случалось - Рубейт Се'заан правил этим миром. Его империя большей частью простиралась на юг, до середины нынешнего Маэдрина, а столица лежала в горах Бутта недалеко от Шолха - теперь от нее не осталось ни камня. Дошедшие доныне строки об этом правлении дышут таким страхом и отчаянием, на какое только способен человеческий язык. Это было время насилия и жестокости, время человеческих жертв и рек крови. Реальных свидетельств о том, что происходило тогда, осталось слишком мало, и одним из них было заброшенное святилище Рубейт Се'заана, найденное около полусотни лет назад в горах близ Шолха. То, что обнаружили написанным на стенах - рисунки, посвящения, воззвания, описания ритуалов, подтвердило многое из того, что было в сказаниях. Но добавило и то, о чем не хватило человеческих слов: слугами Рубейт Се'заана были не люди, а некие чудовищные твари, смертоносная помесь летучей мыши, козла и человека. Безжалостные и исполнительные слуги делали то, при виде чего содрогнулся бы самый искушенный человеческий убийца...
  - Это нас ждет, - обведя сидящих людей горящими глазами, хрипло сказал Хорит, - Если Рубейт Се'заан сумеет возродиться, нам придется стать убойным скотом для его тварей.
   Ипарт недовольно скривился и это не укрылось от взора Тирдала:
  - Если я правильно понимаю, во времена правления Инаса Великого Рубейт Се'заан уже возрождался, но тех ужасов, о которых ты здесь рассказал, Ла-Китта не видала.
  - К ее великому счастью, не успела, - пафосно ответил Хорит, - кровью наших собратьев, ставших впоследствии Великим Братством Шолха, тиран был остановлен до того, как успел войти в полную свою силу...
  - Тогда что мешает сейчас сделать то же?
  Хорит чуть стушевался от вопроса Тирдала и зло посмотрел на Ипарта. Тот рассмеялся, откинув назад голову с заметными залысинами и обнажив ровные белые зубы. Смех прекратился так же внезапно, как и начался.
  - Потому что у нас в запасе нет могучего Найсала с его верными слугами и стотысячных армий Инаса, - с мрачным сарказмом ответил Ипарт, - Потому что нас мало, ведь две трети несокрушимого братства Шолха предпочли поклониться будущему узурпатору в надежде на милости, когда тот встанет у власти. Нам с ним не справиться.
  - Паникер, - зло выплюнул Хорит, - Ты просто жалкий паникер.
  - Я реалист, брат мой. Я предпочитаю не тешить себя безосновательными надеждами. Разве не ты сам рассказывал, каким почитаемым в последнее время стало святилище Рубейт Се'заана в долине Сардант? Так к чему разговоры о великом братстве? Впрочем, к чему нашим дорогим хозяевам слушать наши бесконечные споры? - Ипарт растянул губы в кривой ухмылке и обвел нас пустым холодным взглядом, - Они, вероятно, давно гадают: к чему все эти разговоры?
  Я промолчала. На удивление, промолчал и Тирдал. Бедняга Ралф, впервые столкнувшийся с делами магов, был слишком подавлен, чтобы иметь свое мнение.
  - Нас действительно мало, леди Оливия, - маг улыбался, но глаза его остро и настороженно поблескивали, - Но мы есть. И мы выступим против того, кто называет себя лордом Лионом Лиэттой, но носит в себе проклятье нашего мира. Сложность в том, что здесь нас всего дюжина, Вы сами это видели. Остальные прибудут дня через четыре - путь из Шолха неблизок. Нам нужна помощь.
  - Какая? - это было первое слово, что я вымолвила за весь вечер.
  - Армия. Боевые маги. Гвардия. Все силы, что у Вас здесь есть. Любая помощь.
  Тирдал резко подался вперед, его ноздри хищно встрепенулись; Ралф настороженно с ним переглянулся и уставился на меня в ожидании ответа.
  - Вы же не считаете, что армия способна остановить Лиона? - я рассматривала Ипарта с легкой печалью: его мотивы были мне ясны и понятны, но понимает ли он сам, чего просит?
  Он одобрительно кивнул.
  - И Вы это знаете, леди. Ничто из того, чем Вы обладаете, не способно остановить лорда Лиона. Но способно задержать до того, как подойдут мои собратья.
  Я опустила глаза. Как это оказывается легко - одним-единственным кивком, всего лишь намеком на согласие послать на верную смерть не одну тысячу людей. Которым даже не объяснишь, что их смерть - всего лишь ступень других к победе. Или к поражению.
  - Вы хотите сказать, что семь моих нумерий не способны остановить какую-то горстку людей? - неожиданно громко фыркнул Ралф, - Смешно!
  - Ты, верно, нас не слушал, воин, - презрительно улыбнувшись, ответил Хорит, - это не горстка людей. Это почти три десятка магов во главе с существом, которое сильнее их всех вместе взятых...
  - Ха! Мои толаски...
  - Твои маги не стоят и подметки самого слабого из Писцов. Так что пораскинь мозгами...
  - Посылать на убой две тысячи человек ради того, чтобы получить отсрочку всего на пару дней, - холодно встрял Тирдал, - Это даже звучит глупо.
  - Ты можешь предложить что-либо более умное? - взвился Ипарт. Его тонкое подвижное лицо исказилось гневом.
  Они спорили и спорили, цепляясь за каждое слово и фразу. Ралф восхвалял своих вояк и толасков, так и не согласившись с тем, что их умения - ничто по сравнению с опытом настоящего Писца; Тирдал высмеивал планы Ипарта и Хорита, потихоньку умело вытягивая из них подробности задуманного, да так, что те и не заподозрили подвоха; маги давили на собеседников то логикой, выстраивая стройные картины того, что произойдет, если немедленно не будут приняты меры; то эмоциями. И еще кое-чем.
  Я молчала, внимательно следя за разговором. Мои глаза все чаще останавливались на Тирдале, сидевшем напротив. Блистательный сыграл свою роль прекрасно - уже через час разозленные и почти взбешенные маги готовы были к крайним мерам.
  По тому, как Ипарт напрягся и осторожно шевельнул пальцами, я заподозрила, что он пытается магически повлиять на Тирдала. Это была только догадка, но я привстала со своего места и ни слова не говоря коснулась руки мага. Тот заметно вздрогнул, одернул руку, словно обжегся, и поднял на меня испуганно-вопрошающий взгляд.
  Я молча села обратно, укутавшись в плащ.
  Ипарт был тщеславен, но не глуп.
  - Леди, - он растянул тонкие губы в хитрой любезно-подобострастной улыбке и поднял руки раскрытыми ладонями вперед, - Никаких игр.
  - Ты оскорбил меня, маг, - холодно сказала я, - Ты позволил себе в моем присутствии воздействовать на моего слугу.
  - Леди, - опешил Ипарт, - это было только...
  - Ты пришел просить о помощи, но ведешь себя как хозяин. Так какой ответ я могу дать человеку, не уважающему меня?
  - Леди...
  - Твои намерения мне понятны, но способы, которые ты избрал для их достижения, вызывают великое мое сомнение. Либо они не продуманы, и тогда твоя затея заранее обречена на гибель, либо ты скрываешь от нас нечто, что помогло бы нам выжить. И в первом и во втором случае это свидетельствует о том, что союзник ты ненадежный и принимать твое предложение не стоит. Ты просишь задержать Лиона до подхода своих собратьев, но что будет потом? Существо нельзя убить; если лишить его тела, в котором сейчас обитает, оно просто перейдет в другое и вы вообще потеряете над ним контроль. Воздействие магией бесполезно, ибо Лион намного сильнее вас. Ты сам об этом сказал. Ты не остановил Лиона, пока тот спускался в лабиринт, а ведь задержать Существо на два-три дня можно было бы всего лишь завалив лестничные проходы. Разве для тебя, опытного мага, это такая уж трудная задача? Из твоих рассуждений, маг, выходит, что сначала ты намерен зазря положить моих людей, натравив на них Существо, а затем и своих братьев, поскольку Писцов, идущих с тираном, намного больше вас. Так что же будет дальше? Ты будешь сражаться с Лионом один на один? Как мне понимать твою глупость?
  Ипарт долго молчал и в упор смотрел на меня. И в его взгляде было куда больше изумления, чем гнева.
  - Признаю, кое о чем я умолчал, - Ипарт мотнул головой, словно сбрасывая наваждение, и криво улыбнулся, - Вам это не понравится, леди.
  Он переглянулся с Хоритом, который под его взглядом беспокойно заерзал и опустил глаза. Вздохнул.
  Зато я выразительно следила за каждым их движением. Писец покачал головой.
  - Не сомневаюсь, леди, Вы слышали о Холхаре, - бесцветно начал Ипарт, глядя куда-то в потолок, - Это пуповина нашего мира, место, где сходятся воедино все магические силы нашего мира. Мощь этих сил так велика, что ее не смог бы вместить ни один человек, сколь бы сильным он ни был. Именно Холхара дает нам надежду на то, что Рубейт Се'заана можно уничтожить. Мощь ее силы и наши знания о том, как это сделать, - вот на что мы надеемся. Но Рубейт Се'заан, или Существо, как Вы его называете, не безмозглая курица. Если он Холхару и найдет, голову на плаху не положит и ждать, пока мы ее отрубим, не будет. И Вы правы: защищаясь, он походя уничтожит нас всех, не раздумывая. У нас есть лишь один способ победить его - лишить человеческой оболочки и заточить в камень. Так, как это однажды уже было сделано. Именно в камне Рубейт Се'заан пролежал почти четыреста лет, пока лорд Лион Лиэтта не освободил его и не дал пристанище в своем теле.
  Ипарт замолчал, собираясь с мыслями. И по-прежнему старался не смотреть мне в глаза.
  - У нас нет силы Холхары... пока, но есть другой способ собрать силу, которой хватит на то, чтобы заточить Существо в камень. В Шолхе хранится один древний талисман, именно его прибытия мы и ожидаем.
  - Договаривай, маг, не тяни, - ровно сказала я, когда молчание затянулось, - Как связан талисман с той бойней, которую вам нужно устроить?
  Хорит вздрогнул всем телом и не сумел этого скрыть, зато Ипарт хмуро усмехнулся.
  - Верно, леди. Нам нужна кровь, много крови. А точнее, много боли, отчаяния, страха. И даже смерти. Именно ими питается талисман, а отдает чистые потоки могучей силы.
  Из горла Ралфа вырвался не то стон, не то хрип, его лицо побледнело как мел. Да и Тирдал, признаться, вздрогнул.
  - Надорра, не позволяйте им..., - прохрипел Ралф, привставая с места и обессиленно падая обратно, схватившись за горло, - Не лишите нас доброй дороги в Бездну Забвения! Мы не боимся умереть, но умереть ТАК... Надорра...
  - Глупости, - возмущенно фыркнул Хорит, - Талисман никак не влияет на посмертие. Он только преобразовывает энергию. И вообще, ему нужна не столько смерть, сколько эмоции, отрицательные эмоции - боль, страх, ужас. Чем больше - тем лучше. А смерть не обязательна...
  Я долго молчала, не вслушиваясь в объяснения Писца и не встречаясь с обеспокоенным ищущим взглядом Тирдала. Ипарт тоже молчал - маг был умен и удивительно хорошо понимал, когда и как нужно говорить, а когда - просто молчать и выжидать. А сейчас любое лишнее слово могло оказаться фатальным.
  Что ж, Надорра, вот и твой выход. Как ты распорядишься чужими жизнями?
  Предложение Писцов было вполне логичным. Коль Лион собрал все семь ключей, он опасно близок к завершению своего похода. И стал слишком силен, чтобы его можно было остановить простыми мечами и копьями. С этим я не спорила - задержать Лиона и выиграть хоть немного времени было и мне на руку.
  С чем я не могла согласиться, так это с тем, каким способом это будет достигнуто. Можно сколько угодно спорить о том, как полезно "малое зло", что ради предотвращения "зла большого" толика жестокости просто необходима, что иной раз просто нет другого выхода, как пожертвовать кем-то, чтобы выжили многие другие... Позволить убить сотни, чтобы выжили тысячи, десятки тысяч. А если в этой сотне будут те, кто мне дорог? А если это будет Ралф, пожирающий меня безумными глазами и в отчаянии облизывающий сухие губы? Или мрачный Тирдал с побелевшими костяшками пальцев, с которым за последнее время я просто сроднилась и без чьего грубоватого юмора чувствую себя одинокой? Могу ли я пожертвовать ими? А чем другие хуже?
  - Твои воины трусливы, Ралф? - от неожиданного вопроса комидар буквально подпрыгнул на месте и возмущенно замахал руками:
  - Еще чего!
  - Тогда откуда быть на поле боя страху и отчаянию, а, Ралф?
  Воин недоуменно склонил голову, затем лицо его просветлело:
  - Неоткуда! Как пить дать, неоткуда!
  - Ты говоришь, смерть не важна, маг, - повернулась я к Хориту, - Ты говоришь, талисману нужны страдания.
  Писец медленно кивнул, не отрывая от меня подозрительного взгляда.
  - Мы найдем вам тех, чьи страдания и даже смерть нас не обеспокоят, - мрачно сказала я, - Ралф, Тирдал, неужели мало ренейдов забредают в эти края?
  - Если их мало здесь, мы достанем их из-под земли, - не менее мрачно ответил Тирдал и лицо его неожиданно перекосила кривая ухмылка, - Столько, сколько нужно будет...
  Я откинулась назад, оперевшись на стену, и повернулась к Ипарту, внимательно следившему за каждым моим движением с расчетливостью кошки, охотящейся за птицей.
  - Я удовлетворила твою просьбу, маг?
  - Я восхищен, леди, - темноглазый мужчина чуть склонил голову, движения его были полны так хорошо знакомой мне придворной сдержанности и грации, - Если позволите добавить, поддержка армии нам все же не помешала бы. Без талисмана, разумеется.
  Я улыбнулась.
  - Ралф, мы готовы выступить?
  - Хоть завтра, моя Надорра.
  - Мы можем помочь этим людям?
  - Как прикажете, моя госпожа.
  - Тогда сделайте это.
  Через несколько минут Ралф и Тирдал исчезли отдавать приказы.
  - Что будет потом? - спросила я Ипарта.
  - Потом?
  - Когда вы заточите Лиона в камень. Что будет потом?
  - Мы спрячем его, леди Оливия. Рубейт Се'заана не просто изгнать из нашего мира. Но мы найдем способ, как это сделать.
  - Значит, сейчас вы этого не знаете? - я позволила удивлению скользнуть тенью на лицо.
  Ипарт гордо и с вызовом вскинул голову, но Хорит уныло потупился.
  - Пока тиран заперт в камне, ничто не помешает нам искать этот способ.
  - А если кто-нибудь опять решит возродить Рубейт Се'заана?
  - Мы далеко не так беспомощны и бессильны, леди, - в голосе Ипарта прорезался металл, - Мы сумеем защитить себя. Шолх ждут иные времена. Братству давно пора измениться.
  Я согласно кивнула, Писцы сдержанно откланялись и тоже ушли. Я поплотнее укуталась в мех и прикрыла глаза, убаюкиваемая долгожданной тишиной и покоем.
  Не надолго. Едва слышный хруст мелких камешков под ногами сказал о том, что кто-то приближается.
  Тирдал.
  Гвардеец молча остановился перед почти потухшим костром, неодобрительно покачал головой, расшевелил угли и подбросил еще сушняка. Дождался, пока дерево занялось, потом еще несколько секунд смотрел на меня - ровно и вдумчиво.
  - Ипарт ведь далеко не все карты раскрыл, верно, моя госпожа? - негромко спросил он.
  - Разумеется, - устало вздохнула я. Хотелось бы мне понять, Ипарт и вправду ничего не знает о послании Найсала или не знает, что я о нем знаю? Зачем же Ктобу просить принести послание Ипарту? Что-то явно не сходилось...
  - А если он натравит на нас Горностая, когда нумерии Ралфа будут разбиты?
  - Не думаю. Прихватить себе Существо для него цель куда более выигрышная.
  - С ним мы угадали верно, Надорра, а значит, и с Писцами можно бороться.
  - Я пригрозила ему пальчиком, Тирдал, - рассмеялась я, - но трудно поверить, что Ипарт испугался. Закованный в броню латник не принимает всерьез угроз мальчишки с деревянным мечом. Когда Писцы разделаются с Существом, остановятся ли они на этом? А если они захотят подмять нас всех, весь Лакит? Что мы можем поставить против магов, а, Тирдал? Других магов? Смешно! - смех вышел на диво невеселым. Я вздохнула, - Не дай им помыкать нами, Тирдал.
  - Ни за что, Надорра. Я присмотрю за Ралфом.
  
  Два дня спустя я стояла на каменном уступе, зябко куталась в плащ и смотрела вниз. Позади меня монолитом возвышалась ровная скала, по правую руку чернел узкий извилистый проем - проход к ущелью. Слева камень круто обрывался, оставляя в поле зрения лишь верхушки низких, изощренно изогнутых сосен. Внизу впереди, в чаше гор лежала округлая долина, расцвеченная сочными красками неудержимо наступающей весны.
  Однако не для созерцания дивных красот весенней Субейи я взобралась на скалы. Признаться, я не замечала весны. Я ничего не замечала, кроме одной из нумерий Ралфа, расположенной как раз под скалой, на уступе которой я стояла. Три сотни воинов застыли в ожидании - кто присев на камни, кто стоя, сбившись в группки, тихо переговариваясь и смеясь. С дороги заметить их было невозможно - невысокий скалистый гребень отделял впадину, по которой проходила дорога, от укрытия.
  Поодаль слева, в тени неширокой расщелины суетливо бегали люди. Чтобы рассмотреть, что там происходит, мне приходилось взбираться на каменный выступ и выглядывать за край острого ребра скалы, рискуя сорваться вниз и расшибиться. И каждый раз, как только я приближалась к этому месту, мой Блистательный принимался глухо ворчать и тихо жаловаться себе под нос - громко возмущаться он пока не решался. В этот раз Тирдал приставил ко мне Крила, высокого, внушительного, внешне грозного и могучего, однако на деле не слишком умного гвардейца. Признаться, я была очень этому рада. Справиться с хитрым Ченео было бы куда сложнее.
   А заглянуть за скалу очень даже хотелось, даже несмотря на то, что меня могли увидеть с дороги и разрушить всю нашу тщательно выстраиваемую скрытность.
  Там, справа, у входа в расщелину, на очищенной от камней ровной поверхности прибывшие около часа назад Писцы споро чертили некие фигуры. Линии рисовались каким-то белым порошком, хорошо заметным издали, но был ли то песок, я не знала. В центре фигуры лежал предмет, похожий на обычный камень, бурый камень, извилистые линии расходились от него, заворачиваясь множественными спиралями - от взгляда на них у меня почему-то начинала кружиться голова. У дальней стены, плавно уходящей в расщелину, сидели связанные люди, чуть меньше десятка. Оборванные и злые, они молча и недоуменно взирали на то, что создается прямо перед ними, но сопротивляться не решались: судя по окровавленным одежкам многих из них, бунт в рядах пленников пресекался жестоко.
  И я взирала на ренейдов холодно и равнодушно. Я понимала, что ждет их и еще несколько десятков человек, укрытых дальше в пещере под надзором людей Ралфа, но жалости не испытывала. Это они пришли завоевателями на нашу землю, им и расплачиваться.
  Писцы - а было их дюжины две - спешили. По нашим расчетам, Лион и его компания вот-вот появятся на этой дороге, а тогда будет ценна каждая минута.
  Лион выбрался из лабиринта на несколько часов позже, чем его ожидали. Сначала это объяснили тем, что Существо не настолько сильно, как того ожидали, однако вскоре стало понятно - просто Лион не торопится. Люди Ипарта, оставшиеся в Грейле, осторожно следили за собственными братьями, переметнувшимися на сторону Рубейт Се'заана, а оттого мы знали о каждом их шаге.
  Лион не бросился вон из Катуллы, как того боялся Ипарт. Он остался еще на день и две ночи, отправив своих людей методично прочесывать Грейл и его окрестности. И только когда окончательно выяснилось, что меня в городе нет, он отправился в путь. Но и тогда он не торопился. Он позволил задержать себя на первой весенней ярмарке, что была устроена в долине. Он не стал лезть напролом через неожиданно заваленный оползнем перевал, а пошел по единственно возможной дороге в обход. Лион и его люди не стали ввязываться в стычку с откуда-то взявшимися ренейдами, а тихо переждали в стороне, пока отряды киттов не разобьют их. Лион неторопливо продвигался вперед как человек, которому некуда спешить и которому ни к чему неприятности в дороге. И эта удивительная покорность и миролюбивость настораживала не одну меня.
  Нумерии Ралфа, умело скрытые в засадах в этой и соседней долине, так и оставались на своих позициях: поскольку Лион не спешил, а Писцы были уже на подходе, задерживать его силой не пришлось.
  Лион неуклонно и неотвратимо шел в ловушку с покорностью наивного козленка, ведомого на встречу с голодным волком, а это казалось не просто странным. Хорит, в последнее время частенько приходивший поделиться со мной последними известиями, глубокомысленно кивал и вещал что-то о безрассудстве и неосторожности, которые ударили в голову почувствовавшему себя непобедимым Лиону. Ипарт, правда, был куда более сдержан в своих оценках, но и он ничего странного в поведении Существа не видел. Я же едва сдерживала прущую наружу тревогу, хотя видимых причин для этого не находила.
  Моя правая рука, Тирдал, был где-то далеко: устраивая вместе с Ралфом и его людьми засады, мелкие ловушки, которые задержат, но не вызовут подозрений Лиона, он сновал по окрестным долинам, а между делом успел снестись с Блистательными, отряды которых из самых северных долин Субейи успели промаршировать на юг и были где-то совсем неподалеку, и теперь не без опасений ждал их ответа. Я надеялась, что письмо, написанное моею собственной рукой, убедит гвардейцев поверить мне и Тирдалу, однако сам Блистательный уверен в этом не был. Своих сотоварищей (или бывших сотоварищей) он знал лучше меня.
  Моей связью с внешним миром оставался Ченео; несколько воинов, приставленных ко мне Ралфом, бросались исполнять каждое мое желание еще раньше, чем я успевала его произнести, и страшно гордились своей службой самой Надорре. В том, что я не ношу нынче этот титул, я им не напоминала, а они и слышать не желали. Комидар пытался прислать ко мне в помощь и несколько женщин, но я отослала их, чем заслужила недоуменный взгляд Ралфа и легкую понимающую ухмылку Тирдала. В эти дни я сняла платье госпожи и одела мягкие горские штаны и непритязательную длинную тунику с разрезами по бокам - в них куда удобнее лазать по скалам и ездить верхом, и меня совершенно не волновало, что по этому поводу скажут мои придворные дамы или их высокородные мужья.
  Я снова становилась той Надоррой, которой привыкла быть. Вот только теперь меня это не утешало.
  
  Внизу послышались негромкие, но резкие слова команд. Расслабившиеся в ожидании воины встрепенулись, тихо зашелестели готовящимся к бою оружием.
  Началось.
  Далеко справа, на пыльной дороге, едва-едва вывернувшейся из-за высокого, похожего на вздернутый вверх палец утеса, показались всадники. Они ехали неспеша, по двое, лошади мерно взбивали копытами каменную крошку и мелкие камешки, оставляя за собой густое пыльное облако.
  Впереди ехал Лион, по его правую руку - Шема. Они улыбались и переговаривались.
  Столь мирная картина никак не вязалась с засевшей впереди засадой. И Лион, и Шема... признаться, я к ним так привыкла, что едва не захотела крикнуть и предупредить о том, что ждет их впереди... Они ехали столь спокойно и уверенно, столь безмятежно, что в голову ударила шальная мысль: а вдруг мы ошибаемся? А вдруг это нас заставили поверить в то, что Лион - славный, милый лорд Лион Лиэтта - враг? А если это не его, а меня сейчас, в настоящий момент, загоняют в ловушку? И наивный бедный козленок - вовсе не Лион?
  Мне потребовалось крепко зажмурить глаза и сжать посильнее кулаки, чтобы не закричать. За моим плечом, затаив дыхание, вперед вытягивал шею Крил, и его неожиданно раздражающее присутствие привело меня в чувство.
  - Это они, да? Непохоже, чтобы они беспокоились, - с сомнением прошептал мне на ухо Блистательный и резко отодвинулся, когда я отпрянула.
  - Нам лучше не высовываться, - прошипела я, заталкивая обескураженного Крила в узкую расщелину.
  Оттого мы и не увидели, когда все случилось. Под ногами содрогнулся камень, за спиной звучно прошелестели длинными иглами корявые сосны, земля ухнула и застонала глухим эхом. Я стремительно обернулась.
  Лион сидел в седле, чуть привстав на стременах и подняв руку. Он смеялся, все так же безмятежно и открыто смеялся, чуть запрокинув вверх красивую темноволосую голову. Его веселье разделяла и Шема, лошадь которой беспокойно гарцевала рядом; улыбались кто широко, кто едва заметной кривовавой усмешкой и остальные всадники - два десятка Писцов. Людей Кузнеца в этом походе не было, и у меня не было желания задумываться почему.
  Крил за моей спиной сдавленно охнул, ему вторили возгласы выскочивших из пещеры воинов, приставленных ко мне Ралфом.
  А я не могла даже обернуться, ибо взгляд мой был намертво приклеен к тому, что лежало внизу.
  От ног лошади Лиона через плотный скальный гребень, через россыпь камней и огромных валунов, через впадину с жесткой щеткой зеленеющего невысокого кустарника и до самого крутого подъема, на котором не то росла, не то невесть как пыталась удержаться корнями неширокая полоса сосен, протянулась уродливая кривоватая расселина, похожая на рану, оставленную гигантским когтем гигантского зверя. Земля выглядела оплавленной, хотя я и не могла понять, так ли это: трещина была черной и слегка дымилась, камни рядом с ней оплыли, будто были мягкой головкой сыра, а не твердыми камнями. Но страшно было даже не это. По обе стороны расселины изломанными куклами лежали люди. Выброшенные на камень и бескостно свисающие с его острых граней, сваленные бесформенной тлеющей кучей, где перепутались обугленные руки и ноги, разорванные напополам с вывернутыми наружу розово-красными внутренностями... В этой застывшей звенящей тишине только две вещи свидетельствовали о жизни - надменный смех Лиона и стекающая с камней кровь, торопливые ручейки крови, безразличные к тем, из чьих вен они вытекли. Оставшиеся в живых люди в первый момент замерли в оторопи, следующим проявлением их чувств стал не то рык, не стон, густо окрашенный страхом и зарождающейся паникой. Воины встрепенулись, готвые сорваться с места и бежать.
  Я их не винила - я тоже испугалась. Когда приступ резкой дурноты прошел, я заставила себя думать. Да, думать, думать, размышлять, чтобы забыть о том, как выглядят чужие внутренности... Показательный удар Лиона был хорош, он превосходил все, что я слышала о способностях боевых толасков. К тому же не было сомнений и в другом - Лион знал о засаде, ибо ударил он прежде, чем двинулся вперед первый из воинов Ралфа. Сам ли лорд догадался, используя свои таланты (теперь я и не знала, что о них думать), или ему кто подсказал, теперь разницы не имело. Теперь только одно имело значение: оставит ли он в живых тех воинов, что все еще прятались за скальным гребнем, или походя и их разметает по камням.
  Но я недооценила людей Ралфа. Словно в ответ на мои сомнения и сожаления воздух сотрясли резкие слова команд, уверенные и беспрекословные. Внезапность удара в первый момент выбила всех из колеи, но заминка была малой: уже спустя несколько секунд взревев, как медвежья самка, защищающая своего детеныша, через камни бросились вперед мечники; на валуны взгромоздились лучники, споро отправляя в сторону опешивших магов стрелу за стрелой и разом прекратив обстрел, как только воины достигли дороги; несколько Писцов пошатнулись в седле, две лошади пали, еще одна, громко заржав и взбрыкнув, сбросила седока и помчалась прочь - в ее боку торчала оперенная черным стрела. Писцы прекратили ухмыляться, Шема громко отдала приказы и завертелась в седле - на ее наступали мечники. По другую сторону дороги неожиданно взвились смерчики песка, синеватые молнии, зазмеившись в воздухе, ударили по магам, но сильного ущерба не нанесли - подарок, заранее приготовленный Ипартом и толасками, шемовы Писцы распознали без особых усилий и немедленно приняли контрмеры. Суматоха, царившая на дороге, с каждой секундой все усиливалась. И лишь один человек оставался совершенно спокойным.
  Лошадь Лиона стояла чуть в стороне, но создавалось впечатление, что лорда вся эта заваруха вообще не касается. Легким движением пальцев он останавливал летящие в него стрелы, воинов, в ярости обнажавших на него сталь, отбрасывало назад, будто наталкивались они на невидимую упругую стену. Лион был спокоен и задумчив. Он наблюдал, не делая ни малейшей попытки помочь Шеме и ее людям, зато глаза его методично обшаривали окрестности. В какой-то момент его взгляд приблизился к уступу, где пряталась я, и волна удушающего страха заставила меня резко отпрянуть назад и спрятаться.
  Несколько минут я не могла заставить себя выглянуть, мне казалось, что глаза Лиона, темные, пронзительные, только и ждут моей оплошности... Послышался шорох сзади и я с немалым облегчением обернулась - паника, которую неожиданно вызвал во мне взгляд Лиона, испугала меня саму.
  Передо мной склонились в поклоне прислуживавшие мне воины.
  - Надорра..., - несмело и тем не менее твердо произнес старший из мужчин, седоватый воин по имени Тараск, - не гневайтесь, но...
  Мне достаточно было бросить один взгляд, чтобы все понять. На их лицах был написан азарт боя.
  - Идите, - кивнула я, - и постарайтесь выжить.
  - Но Вы...
  - Я не ребенок. Да и Крил, и Ченео со мной.
  Тараск облегченно вздохнул и резким жестом скомандовал следовать за собой, от его нерешительности не осталось и следа. Я вглядывалась до тех пор, пока семь коренастых невысоких фигур, закованных в латы, не исчезли в узком скальном разломе. Им еще предстоит обойти кругом скалу и спуститься вниз, но найдут ли они своих товарищей живыми?
  Снизу доносились звуки боя - звон клинков, ржание лошадей, крики команд и боли... Сквозь мешанину звуков трудно было различить что-то определенное, но отчаянные вопли, раздавшиеся справа, услышать я сумела.
  Перегнувшись через скальный выступ, не обращая внимания на то, что Лион может меня увидеть, я посмотрела туда, где завершали свои ужасные приготовления Писцы. Уложенные белым порошком фигуры давно были готовы, вот только теперь они не были белыми - они постепенно напитывались красным, хотя ни капли крови не упало на ровные изящные линии. Окровавленное тело ренейда все еще извивалось от боли и уже мало походило на человеческое, его просто отодвинули в сторону, равнодушные палачи из числа Писцов уже тащили следующую упирающуюся и орущую благим матом жертву, а нарисованная фигура медленно окрашивалась в кровь. Как и талисман, лежавший внутри. Из бурого он стал темно-красным и на глазах пульсирующе набухал, как жирная лоснящаяся пиявка, напитавшаяся живой человеческой кровью. Вдали, под скалами, чернела огромная куча сваленного тряпья; подозрительно приглядевшись, я заметила тонкие ручейки крови, вытекающие из-под нее... О Создатель, сколько же их там? Неужели это я сама, своими собственными руками, позволила совершить такое на своей земле? Пусть это ненавистные ренейды, но все-таки...
  Не в силах больше видеть это, я отвела взгляд. И оказалась застигнутой врасплох.
  Лион.
  Он сидел в седле и смотрел на меня. Задумчиво и чуть удивленно, словно ожидал меня здесь увидеть, однако не мог придумать, что ему делать с этим дальше. Казалось, он вот-вот весело помашет рукой в знак приветствия. То, что творилось вокруг него, его самого ничуть не задевало.
  Лорд чуть тронул поводья, разворачивая лошадь в мою сторону. То, что я находилась на высоте в несколько человеческих ростов, препятствием он не посчитал.
  Я могла бы убежать. Могла бы скрыться в пещере... Нет, не могла. Он настигнет меня везде. Я знала это. Я чувствовала это. Его взгляд держал меня на привязи и в этом не было ни частички магии. Он подавлял меня и прекрасно знал об этом. Тонкая торжествующая улыбка тронула красивые губы Лиона... Лошадь легко перепрыгнула через ров и, осторожно перебирая тонкими ногами, пошла наверх, понукаемая умелыми руками седока.
  Душераздирающие вопли справа заставили меня слегка вздрогнуть... а Лиона резко остановиться. Лорд скривился, нахмурив черную полоску бровей, затем охнул и согнулся пополам, словно нечто болезненно ударило ему в живот. Изо рта его вырвался яростный рык. Бешено вращая глазами и ругаясь, Лион ударил пятками в бока лошади, животное обиженно заржало и взвилось вверх, разворачиваясь. Мгновение спустя они выбрались на дорогу. Следующий удар заставил лорда выгнуться дугой - его руки с зажатыми поводьями взметнулись вверх, спина прогнулась назад, а голова запрокинулась. Лицо свела гримаса судороги. Удержаться в седле Лион не смог, камнем упал на дорогу и затих. К нему со всех сторон бежали Писцы. Шема, заметившая неладное, бросила бой и поспешила на помощь, но люди Ипарта оказались быстрее.
  Что было дальше - досматривать я не стала. Раз Лион схвачен - пора и мне за работу браться.
  Я вернулась в пещеру и подозвала Ченео.
  - Отвези записку Тирдалу. Немедленно.
  Блистательный нахмурился, но возражать не решился. Он лишь переглянулся с Крилом, подхватил плащ и вышел вон.
  - Собирайся в дорогу, Крил, - твердо сказала я, едва звук шагов Ченео и стук копыт его лошади растворились вдали.
  - Куда? - только и спросил гвардеец.
  - Потом объясню, - улыбнулась я.
  - Но Тирдал..., - развел руками Крил и остановился в растерянности.
  - Мне кажется, я твоя Надорра, а не Тирдал, так ведь?
  Этого объяснения Блистательному хватило. Через несколько минут мы уже выводили лошадей - все мои вещи были собраны заранее, а Крилу собираться было недолго.
  В записке, которую я передала для Тирдала было написано следующее:
  "Каждый из вас следовал долгу и чести и делал то, что требовалось. Теперь пришла моя очередь сделать то, что за меня никто другой не сделает. Я не безумна и надеюсь, ты это поймешь. У меня нет выбора".
  
  Два дня спустя мы с Крилом вошли в Шелвахару. Гвардеец был хмур и потихоньку злился. Он не понимал моих намерений, а умного Ченео, который бы разъяснил все по порядку, рядом не было. Крил бесконечно твердил об опасности, которой я сама себя подвергаю, о том, что он не может защитить меня, если я сама накликиваю на себя беду... Я молча слушала его жалобы, обращая на них внимания не больше, чем на зудение безобидной мухи.
  Мы вошли в Шелвахару с севера, воротами, которыми чаще всего пользовались горцы. Чтобы попасть к Малым вратам, которые находились на юго-западной стороне, нам пришлось пройти через весь Нижний город. Повседневный горский наряд сделал меня незаметной - в таких ходили многие. Длинные туники темных тонов в другое время украшались бы широкими вышитыми поясами, ожерельями и шарфами-капюшонами; поверх простых складчатых женских юбок красовались бы роскошными шелковыми узорами верхние, куда более богатые, но короткие, в ушах сверкали бы серьги, а на пальцах - кольца. Шелвахара была богатым городом и не стыдилась показывать себя во всей красе. Но это было когда-то. Теперь в Шелвахаре никто из ее жителей, кроме открыто и добровольно служащих Эльясу, не баловал себя яркими и дорогими одеждами и украшениями. Опущенные долу глаза, поникшие плечи, торопливый шаг, бесконечные поклоны ренейдам - вот чем стала сейчас моя Шелвахара. Поднимать глаза и не хотелось. Не только из-за того, что так повелел Горностай. Не из-за страха - меня душили гнев и отвращение. Подними я глаза, и каждый увидит, как полыхает яростью мой взгляд. А мне не хотелось бы выдать себя раньше времени.
  Я с содроганием отводила глаза от колышущихся на ветру трупов - на каждой площади города, через которую мы проходили, красовалась виселица, и редко на какой из них не болталось мертвое тело, а то и два. По сравнению с этим показательно разрушенные фасады некоторых домов были мелочью, но у меня горестно сжималось сердце: здесь жили люди, не согласившиеся склониться перед завоевателем. Я старалась не смотреть на горделиво выхаживающих ренейдов - их можно было узнать и без знака Ла-Ренейды на груди, а лишь по походке, по уверенности, по надменности, вели они себя как несомненные хозяева. Мой взгляд, не задерживаясь, скользнул по цепочке закованных в кандалы людей - несчастных киттов продадут в рабство, и я не могу им помочь. Рядом тихо ступал Крил. Слишком тихо. Вжав голову в плечи и ссутулившись, Блистательный бесшумно делал шаг за шагом, словно шел по полному опасностей лесу. Хвала Создателю, он молчал, однако я не была уверена, что его потрясение продлится долго. К счастью, мы быстро и молча прошли через нижнюю Шелвахару, ни с кем не сцепившись.
  У Малых врат всегда было людно, шумно и грязно. Именно этим входом обычно пользовался простой люд, оттого извечная толчея, ругань, рев скота, скрип колес, коровьи лепешки и цепляющаяся за обувь разбросанная солома всегда были неизменным украшением Малых врат.
  Малыми они назывались вовсе не из-за размеров - в этих воротах вполне могли разъехаться две груженые повозки, запряженные волами, но по сравнению с другими они и вправду выглядели скромно. Створки Южных врат достигали четырех человеческих ростов и были украшены тонкой резьбой - эти вратами обычно пользовались богатые караваны, идущие с юга; в Восточные врата, изукрашенные цветастыми изразцами, могла въехать в ряд дюжина всадников, не задевая друг друга; массивные Северные врата предварял мост, под которым могла укрыться от дождя не одна сотня человек... Малые врата не были ни красивыми, ни огромными. Они были удобными и стража здесь никогда не была особо придирчивой. Здесь простирался мир, которого я совсем не знала, потому как молодой дочери Надорра не полагалось сноситься с чернью. А теперь не узнавала даже то, что мельком увидела в своей прошлой безмятежной жизни.
  Малые врата были заперты, караульные будки опустели, вездесущий ветер намел в щели между створками ворот горы сора. На Привратной площади, на которой обычно располагался самый шумный и развеселый городской рынок, кроме брошенных лотков и пары сломанных колес ничего не было. Зато на узких улочках, ведущих вглубь Заречных Гусок, ремесленного района Нижнего города, сновали толпы разного бедного люда: кто попрошайничал, кто сидел, приткнувшись к грязной стене, кто спешил по своим не очень удачным делам. Торговки не слишком спешили предлагать свой скудный товар, а покупатели не слишком хотели расставаться со своими скудными деньжатами. Вонь и грязь меня поразили, кое-где мостовые были выворочены, водостоки засорены и в них скапливались нечистоты. Здесь и раньше улицы не блистали чистотой, но такой разрухи не было никогда. В эти места редко заглядывали ренейды, а нынешних стражей из киттов ненавидели даже больше, чем завоевателей, оттого ни те, ни другие наводить здесь порядок не рисковали. В воздухе пахло нищетой, страхом и насилием. Блистательный поминутно хватался за рукоять ножа, спрятанного под туникой.
  У входа в харчевню "Серебряная лапа" я остановилась, не в силах переступить порог. Пока мы с Крилом прошли несколько кварталов от Малых врат, мои скромные вещички ощупала не одна рука, прочность и добротность надетой на меня туники проверил не один палец. Я ловила на себе заинтересованные и жадные взгляды и непроизвольно прижималась к великану Крилу, один лишь вид которого спасал меня от вожделеющих и грязных лап голодных мужчин... Но войти в харчевню, насквозь провонявшую прокисшим вином и горелым мясом - это оказалось выше моих сил. Подступившая к горлу тошнота заставила меня отойти подальше. Найти человека Ктобу надо было, но как это сделать? Едва я делала шаг в сторону харчевни, как взбунтовавшийся желудок сразу же показывал, кто в доме хозяин.
  - Я схожу, Надорра, - простодушно заявил Крил, искренне озабоченный моей дурнотой.
  - Нет, Крил, Бесстыжий Крепс - ну и имечко! - ожидает женщину. Увидев тебя, он просто уйдет и мы его больше не найдем.
  - Так давайте пошлем женщину, - пожал плечами Блистательный, - За одну монетку любая из тех дам на крыше голой станцует.
  Крил не часто проявлял сообразительность, и я готова была расцеловать его за дельный совет!
  На углу улицы и вправду стояли женщины, нарочито легкомысленный вид которых без лишних слов говорил о роде их занятий. Двое из них кокетничали с мужчиной, громко и визгливо смеясь, почувствовав наше внимание, одна из них обернулась и, накручивая на палец светлый локон, зазывно смотрела в глаза Крилу. Вторая рука красотки как бы между делом медленно и чувственно приподнимала многослойные юбки, обнажая ногу.
  - Крил - ты умница, - пробормотала я, хватая отупленного видением гвардейца и таща прочь.
  Я выбрала молодую женщину, катившую тележку с углем по узкому лабиринту улицы на верх. Она казалась изможденной, но не сдавшейся. Дорога давалась ей с трудом, однако она не останавливалась, внятно ругаясь себе под нос.
  Мое предложение, как я и предполагала, она подняла на смех. Но глянув мне в глаза, сразу стала серьезной и злой:
  - Там какой-то подвох?
  - Насколько я знаю, нет, - пожала я плечами, - мне нужен тот человек, но я не хочу, чтобы кто-то видел, что я с ним встречаюсь. Если ты приведешь его сюда, я тебя отблагодарю.
  - Деньги вперед, - тут же с вызовом сказала девица, тряхнув роскошной гривой черных волос. Женщина мне нравилась, такую не слишком испугаешь. Жизнь потрепала ее, однако не заставила опустить руки: темные круги под глазами она скрыть не могла, зато одежда ее, несмотря на уголь, была чиста и опрятна.
  - Когда вернешься, получишь столько же.
  Она ловко ухватила монету, пожала плечами, не раздумывая, бросила свою тележку и направилась в "Серебрянную лапу".
  То, что случилось дальше, предположить я не могла. Или где-то в глубине души именно это и предположила? Не этого ли я подспудно боялась, оттого и не пошла в ту дрянную харчевню?
  Не прошло и минуты, как девица вылетела из дверей, словно за ней гнались бешеные волки. За ней и вправду гнались - двое крепышей мгновенно сбили ее с ног, отчего женщина ударилась лицом о противоположную стену и ободрала себе щеку, повалили ее и скрутили сзади руки.
  - Это не я! - истошно кричала она, - Это все она! Это она меня подослала так сказать!
  Но ее не слушали - колено одного из здоровяков надавило ей на спину. Женщина захрипела и обмякла. Нападение никого не удивило и не возмутило. Но улица рядом с харчевней мгновенно опустела.
  - Помоги ей, - не раздумывая, крикнула я и подтолкнула Крила вперед, - Спаси ее, а потом скрывайтесь. Слышишь? Спрячьтесь и не высовывайтесь!
  - Что? Как? - растерявшийся Крил нехотя делал шаг за шагом и оглядывался, однако я с силой толкала его вперед, - А как же Вы, Надорра?
  - Тише, глупец, - шикнула я, - Спрячь ее, слышишь? Я сама тебя найду! Иди же!
  Крил послушно бросился вперед, а я тихо отступила назад. Гвардеец с размаху так толкнул одного из нападавших, что тот уткнулся носом в стену, беззвучно сполз по ней вниз и замер. Второй крепыш не успел и обернуться, как основательный удар в живот заставил его сложиться пополам. Маленький лысоватый человечек с надорванной губой, что суетился рядом с лежащей женщиной, успел только удивленно поднять голову, как пудовая лапища Крила смела его в сторону неприятельским тараном. Блистательный подхватил девушку на руки и помчался назад, не разбирая дороги и просто-напросто расталкивая тех, кто еще не успел убраться с его пути. Я быстро юркнула в какую-то полуоткрытую дверь и притихла.
  Крил со своей ношей громко протопал мимо, затем растерянно остановился, покрутил головой, выискивая меня... Потопал дальше... Извини, дружище. Надеюсь, у тебя и у этой девушки все будет хорошо. Но сейчас ты мне не помощник.
  - Чего-нибудь желаете, милая? - любезно осведомился скрипучий старческий голос сзади. Я обернулась. Я стояла в крохотной горшечной лавке, все полки которой были заставлены расписными глиняными чашами и чашками, кувшинами, мисками... Дела у горшечника, судя по всему, шли неважно, ибо полки ломились от товара, только его мало кто покупал.
  Старик ждал. Его слезящиеся глаза в полутьме лавки подслеповато щурились, но на лице блуждала извиняющаяся улыбка.
  - Можно я просто немного здесь побуду? Мне просто некуда пока идти, - негромко произнесла я и неожиданно для самой себя расплакалась.
  
  Старика звали Мардосом. Он принес мне горячего травяного отвара, усадил в углу на перевернутый огромный горшок и присел рядом. Он не требовал объяснений, и я была за это благодарна - рассказывать о том, какую глупость я совершила, было выше моих сил.
  Зачем же я так спешила в Шелвахару? За те дни, пока мы в горах дожидались Лиона, Ктобу так и не появился. Жив он или мертв, я не знала, как не знала и того, стоит ли напрасно терять время, ожидая от него вестей.
  Но была и другая сторона моей спешки - Ипарт. Он так ни разу и не обмолвился о послании Найсала, а ведь наверняка Ктобу говорил с ним об этом. Что ж, напрашивался вывод, похоже, Ипарт решил добыть послание самостоятельно, без моей помощи. Ведь будь бумаги у меня, я стала бы торговаться, разве не убедился Писец в том, что я это умею? Наверняка Писцы уже рыщут в поисках лазеек в Шел, наверняка они постараются опередить меня.
  И вот я здесь. Только толку-то? То ли связной Ктобу оказался предателем, то ли... Впрочем, что гадать...
  
  Старик Мардос, судя по всему, просто устал от одиночества и рад был поговорить. Его неспешная болтовня о том, о сем, горячее питье и неожиданное ощущение безопасности и покоя скоро вернули мне решительность и здравый смысл, и я стала куда внимательнее вслушиваться в слова старого горшечника. А рассказать он мог многое, например, о житье-бытье в завоеванном проклятыми ренейдами некогда сказочном городе.
  Мардос рассказывал о порядках, которые завел Эльяс, о местной и пришлой человеческой мрази, что выползла из темных закоулков и теперь держит в страхе тех, кого не сумел сломить ренейд. Да, жизнь под лапой Белого Горностая горька, но жить все равно как-то надо. А ты, милая, не знаешь про все, что ли?
  - Я здесь давно не была, - печально закачала я головой, - Все переменилось...
  - Да, переменилось, - тяжко вздохнул старик, зажигая лампу, - А будет и того хуже.
  - Отчего ж хуже? И так плохо.
  - Худо-то оно да, - с сомнением пошамкал губами Мардос, - Но Горностаю власти мало. Хочет он себе в жены Надорру взять, что б, значит, самому Надорром стать. Ежели, говорит ее ко мне не приведут, завтра повешу одного, послезавтра - двух, а потом трех. Весь Лакит, говорит, перевешаю, и то на совести вашей Надорры, мол, будет. Вот стервец, - в сердцах сплюнул горшечник.
  - И когда он так сказал? - просипела я внезапно охрипшим горлом и быстро глотнула остывшее питье.
  - Когда? Да третьего дня будет, как ихний глашатай тут кричал. Я-то старик, свое пожил, так они ведь стариков не берут, а все молодых... Кого ни попадя на улице схватят и тащат на виселицу. Шестерых уже вздернули. Вот это худо, девонька. Нельзя Надорре к этому зверю, только как же нам быть? Ох, лихо... Эй, куда это ты засобиралась на ночь глядя, совсем страх потеряла? На улице лиходеев полно! Что чужих, что... своих.
  
  Я все же осталась на ночь в лавке. Мардос бросил на пол старый потертый плащ, который вовсе не сделал холодный глиняный пол теплее и мягче, принес еще горячего отвара, кусок ржаной лепешки и немного сухих фруктов и пожелал спокойной ночи. Но мне не спалось. За всю ночь я так и не сомкнула глаз, а утром, едва рассвело, я ушла.
  Мой путь лежал в Старый город, а оттуда - на Замковую гору.
  
  Меня привели в Узорные палаты, личные покои лакитских Надорров.
  Решение Эльяса расположиться именно здесь сказало мне о многом, ибо Узорные палаты были не самыми роскошными в Шеле.
  Дворец лакитских правителей поражал воображение самых взыскательных ценителей красоты. Не одно поколение Надорров украшало Шел, используя только самое лучшее, самое драгоценное, самое диковинное. Резьбой Соколиной башни приезжали любоваться со всех концов света, мозаики Посольского зала безуспешно пытались копировать не в одном королевском доме мира, о Нефритовой палате, искусно отделанной десятками оттенков редкостного нефрита - от светло-светло-зеленого до почти черного, ходили легенды. Самыми изысканными в Шеле были покои, предназначенные для Надорры: редко кому из посторонних доводилось видеть такую изящную роскошь, но лакитские короли никогда не жалели сил и средств для своих жен и дочерей.
  Роскошными, но строгими, были чертоги, где проходили приемы - Тронный зал, Посольский, Малый зал приемов. Впечатлял мрачной красотой Судный чертог, выдержанный в тонах черных и красных. Пришедшие на судилище люди только одним взором на безупречно строгие линии колонн, ступеней, граней свода необычайно высокого сводчатого потолка, на дивные краски длинных, теряющихся в полутемной выси гобеленов, утверждались в мысли о непредвзятом и справедливом суде.
  Вызывающе красивыми, подчас даже крикливыми были гостевые покои - специально для того, чтобы поразить гостей, сделать их более сговорчивыми, польстить их самолюбию, либо наоборот, подавить их вопиющим великолепием: Пурпурные покои, отделанные драгоценным темно-красным мрамором и тканью, выкрашенной редким пурпуром, добываемым в далеких и опасных южных морях, были достойны королей из королей, а Белые, украшенные инкрустацией из перламутра и шкурами снежных барсов, удовлетворяли вкусу самого взыскательного гостя.
  Как это ни показалось бы странным, но личные покои Надорров, так называемые Узорные палаты, на фоне великолепия иных покоев выглядели более чем сдержанно. Простые светлые стены, украшенные только полосой с локоть шириной каменной резьбы, затейливого узора из переплетающихся стеблей и листьев и рысиных морд, несколькими гобеленами да коллекцией ножей и мечей, добротная деревянная мебель, простые медные светильники, на полу шкуры вместо роскошных ковров - это и были Узорные палаты. Да, покои Надорров были скромными, но свидетельствовало это лишь об одном: мужчинам, занимающим Рысий трон, некогда предаваться неге и лености. Они ценили красоту, но для себя самих не ставили ее во главу угла.
  А Эльяс предпочел Узорные палаты всем остальным, и хотелось бы мне понять почему. Он презирает роскошь или уничтожает память присутствия в этих комнатах потомков Инаса? И сам хочет утвердиться в этом качестве? Как волк метит свою территорию?
  Когда меня привели в спальню моего отца, Горностай был там, у дальней стены. Перед ним стояло огромное овальное зеркало в деревянной раме, принесенное из женских палат, рядом застыли слуги, стоя на коленях и держа на вытянутых руках подносы с кувшинами и стопками дымящихся полотенец. Эльяс был обнажен до пояса - один слуга осторожно поддерживал его длинные волосы, двое других споро, но умело обтирали его торс горячими полотенцами, от которых исходил горячий, горьковато-терпкий аромат благовоний. Еще трое слуг в трех шагах поодаль за ворот и полы держали великолепное длинное одеяние белого цвета.
  О нет, роскошь он не презирает, отнюдь.
  Горностай оказался роста невысокого, худощавым и гибким, но первое впечатление некоей тщедушности вдребезги разбивалось, стоило только обратить внимание на его обнаженный торс: мускулы на груди, животе и руках Эльяса перекатывались стальными канатами. Мужчина был строен и подтянут, хотя ноги его полностью скрывали широкие складчатые штаны белого цвета, а талию многажды перетягивал темно-красный шелковый пояс, концы которого болтались у колен. Удивили меня волосы Горностая: длинные, прямые, до середины спины, ухоженные - волосок к волоску, они были того редкого белого цвета, который соперничает чистотой с благородной сединой. Да и кожа у Эльяса была светлой, чистой, покрасневшей лишь от горячего пара, растираний или, возможно, недавно закончившихся упражнений - когда мы вошли, один из слуг все еще водружал длинные черные ножны с мечом на стоявшую в стороне подставку.
  Горностай был молод, чего я совсем не ожидала, и даже красив. Высокие скулы подчеркивали тонкую, скульптурную лепку худого лица, две маленькие родинки на левой щеке добавляли пикантности, вот только светло-голубые глаза пронзали холодом как две острые колючие ледышки, да изогнутые тонкие губы были готовы разомкнуться в любой момент, чтобы выплюнуть порцию ядовитого презрения.
  - Лахта кнесе, - пролаял мой конвоир, стремительно упал на одно колено и опустил голову. Движение уверенное, отточенное, но легкая хрипотца в его голосе заставила меня бросить пристальный взгляд на ренейда. О, да, тот боялся. И теперь я понимала кого.
  Эльяс оторвался от созерцания собственного отражения в зеркале и чуть скосил глаза в сторону, ловя наше отражение. Большим вниманием появление непрошенных гостей он не удостоил.
  - Эта женщина утверждает, что она - Оливия Каскор, - выпучив глаза, пролаял стражник. Голос его осип еще больше и стал весьма неуверенным.
  Светлые глаза Горностая опять неторопливо передвинулись в сторону. Тень неудовольствия пробежала по его лицу. Всего лишь тень, но стражник видимо побледнел, его губы мелко затряслись. Не стой он на колене, удержаться на ногах ему было бы трудно.
  Но Эльяс неожиданно нахмурился и подался вперед, выскальзывая из влажных обьятий полотенец. Слуги поспешно отступили назад, падая на колени.
  - Говорит, она Каскор? - с ноткой холодного удивления переспросил по-киттски Эльяс и повернулся, небрежно шевельнув пальцами. Трое слуг, державших одеяние, тотчас подскочили к нему, умело укрывая его плечи струящейся белой тканью, подбитой коротким белоснежным мехом. Руки легко скользнули в широченные рукава с каймой, расшитой жемчугом, шею обнял высокий воротник-стойка с вышитыми серебром бегущими горностаями. Что ж, хорошо хоть то, что одежду лакитских Надорров Эльяс не пользует - увидь на нем мантию отца, вряд ли я смогла бы и дальше выглядеть такой спокойной.
   Горностай стремительно пересек большую комнату, сопровождаемый острым ароматом южных благовоний, и остановился прямо передо мной, холодно и невозмутимо разглядывая меня с головы до пят.
  Он не сказал ни слова. Несколько секунд он смотрел на мое лицо, чуть склонив голову и сощурив ледяные очи, потом резко протянул руку, намереваясь хватить меня за подбородок. Неожиданно для самой себя я зашипела, как кошка, и отпрянула назад. В холодных глазах мужчины промелькнул огонек мрачного веселья, но руку Горностай не убрал.
  Отойти назад я не успела - спина уперлась в мощную грудь моего сопровождающего, мигом сообразившего, что надо делать, а чужие руки схватили меня за плечи и толкнули вперед.
  Эльяс подождал, пока меня пододвинут к нему, и только тогда коснулся моего лица. Неожиданно горячие пальцы клещами впились мне в подбородок, но тут же разжались. Брови Эльяса изумленно приподнялись вверх - первое открытое проявление чувств, которое можно было заметить, но тут же его лицо обрело прежнюю невозмутимость и холодность.
  - Ты действительно Оливия Каскор.
  Он чуть отступил назад, сложив руки на груди и чуть склонив голову набок. Лицо ничего не выражало, но поза говорила о том, что он озадачен. Задумчиво-оценивающий взгляд, замедленность движений, сжатые губы - о да, он был озадачен. Сейчас он думает о том, кто я есть - наивная дурочка, самостоятельно кладущая голову на плаху, или хитроумная интриганка, пытающаяся обвести его вокруг пальца. А я должна была срочно решить, кем в его глазах мне выгоднее стать.
  Я тоже молча изучала Горностая, ни жестом, ни словом не помогая ему понять, кто я есть. Еще чего.
  - Что привело тебя сюда?
  Итак, Эльяс не выдержал первым, однако отдавать дань вежливости не спешил.
  - Разве не ты так хотел меня видеть, что разослал послания во все концы Лакита? Ты даже развесил их по всей Шелвахаре.
  Пауза. Задумчиво-оценивающий взгляд на мгновение стал веселым.
  - Я рад, что тебе понравилось.
  Мимолетная улыбка, коснувшаяся лишь уголков губ, но никак не холодных глаз, выразительный взгляд, брошенный на застывшего в ожидании бледного стражника, короткий жест рукой слугам... Не сказав больше ни слова, Эльяс стремительно развернулся и ушел. Я провожала взглядом его спину и ритмично колышующуся белую ткань его одеяния, едва не разинув рот от изумления.
  Вот и поговорили.
  Впрочем, одну вещь я все-таки успела понять: дурочкой лучше себя не выставлять - Горностай ненавидит слабость. Эльяс оказался далеко не таким, каким я его представляла. Что я еще неправильно представляла, так это то, что теперь буду делать. С того самого момента, как я узнала о повешенных, покоя мне не было... Но теперь я здесь. Так что же дальше?
  Мне нужно было найти послание Найсала, но у кого и где оно хранится? И я была дома, среди до слез знакомых родных стен и вещей, и я была свободна идти туда, куда пожелаю... Впрочем, насчет последнего я тоже ошибалась. Едва я сдвинулась с места, как меня с двух сторон обступили двое крепких мужчин, мало похожих на безропотных слуг, уж скорее на моих Блистательных не в духе, а еще через минуту передо мной склонились три молчаливые женщины в одинаковых светло-серых одеяниях.
  Эскорт следовал за мной по пятам как дурной запах за тележкой с навозом.
  
  Я лежала в горячей ванне с ароматами и лепестками цветов так долго, что моя кожа, казалось, превратилась в желе. Остывать вода не успевала - предусмотрительные служанки молча подливали горячей и также молча отходили к стене, замирая в неусыпном внимании любого моего жеста. Затем мое тело бесконечно долго растирали благовонными маслами, от экзотического запаха которых у меня кружилась голова, и промакивали его тончайшими полотнами.
  Я долго выбирала, что одеть, заставляя приносить все новые и новые наряды, но так и не останавливаясь ни на одном из них. Битый час служанки расчесывали и укладывали мои волосы, порядком спутавшиеся и потускневшие за последнее время. Я медленно перебирала украшения, не решившись одеть ни одно из них.
  Почему? Я ведь не любительница ванн, растираний, припарок и неусыпного внимания слуг... Я не настолько привередлива, чтобы без нужды гонять людей за тем, что вполне могу взять сама. За последнее время я вообще привыкла обходиться без слуг и нисколько этим не тяготилась. Мне и сейчас вовсе не нужна была их помощь. Да и то, на что у меня ушло несколько часов, вполне можно было сделать за считанные минуты.
  Но я не торопилась по одной причине - мне нужно было подумать. Горячая вода и растирания принесли мне ощущение покоя и устойчивости, созерцание драгоценностей, которые по какой-то причине никем не были разграблены после падения Шела, драгоценностей, в которых была запечатлена вся история моего рода, ибо эти украшения передавались от женщины к женщине сотни лет, дало мне уверенность, что я поступаю правильно. Я придирчиво выбирала наряд не из желания выглядеть красивее и желаннее. Как раз наоборот. Я пришла к Эльясу добровольно и понимала, что из этого последует. Но я не собиралась становиться доступной жертвой. Я безоружна, но не беззащитна, и воспользуюсь любым оружием, да которого смогу дотянуться, пусть это будет лишь внешний вид.
  Когда я вышла из своих личных покоев - вернее, тех, которые были моими ранее, а Эльяс не стал запрещать мне вернуться туда - в зеркале отразилась стройная молодая женщина, черноглазая и очень бледная, в облегающем темно-синем платье, отороченном по высокому вороту-стойке и обшлагам расширяющихся книзу рукавов блестящим черным мехом. Лишь тонкая вязь широкого серебристого узора в виде шипастых ветвей шиповника, идущего сверху вниз от ворота до подола была украшением этого наряда, да еще серебрянная диадема с бриллиантом-каплей, лежащая на безупречно гладко убранных вверх и назад черных волосах.
  
  Сцепив пальцы рук за спиной, Эльяс стоял на Южной галерее Лазурного дворца и рассеянно смотрел на игру фонтанов в Оленьем дворике. Долго он так стоял или только что пришел, понять было трудно: в его позе не было ни намека на нетерпение или беспокойство. Но из женских покоев только один путь вел в Лазурный, главный дворец Шела, - через Южную галерею, а значит, он ждал меня. На мои легкие шаги он не обернулся и даже не пошевелился. Мои сопровождающие (конвоиры? стражи? палачи?) остановились у дверей, как только увидели своего господина, опустились на одно колено и замерли на месте, склонив головы.
  Эльяс обернулся - и то не сразу - лишь когда я остановилась в трех шагах от него.
  Непроницаемый взгляд с бесстыдством хозяина, оценивающего новую дорогую покупку, оглядел меня сверху донизу.
  - Теперь мне не пришло бы в голову сомневаться, - улыбка тронула уголки его тонких губ, в холодных серо-голубых глазах промелькнула тень удовлетворения. По-киттски он говорил без малейшего акцента, - Твой портрет не передал и сотой части твоей красоты.
  - Мой портрет? - признаться, умеет он удивлять.
  - Три года назад я заказал твой портрет, но художнику не хватило мастерства. Он видел тебя всего несколько минут, - Горностай протянул руку ладонью кверху, на ней лежал медальон. Тонко сработанная миниатюра изображала улыбающуюся черноволосую девушку в серебрянно-синем платье. Неужели когда-то я могла быть такой счастливой?
  - Почему именно три года назад?
  - Тогда я решил, что моей женой станешь ты.
  - Как это мило. Выходит, нападение на Лакит и убийство Надорра это способ сделать мне предложение? Разве нельзя было просто посвататься?
  Мужчина улыбнулся чуть шире, а вот глаза его сузились и мрачно блеснули.
  - Я сам решаю, что и как мне делать.
  Эльяс спрятал медальон в один из потайных карманов своего широкого одеяния и изогнул пальцы в приглашающем жесте. На меня он не смотрел. На бесстрастном лице Горностая ничего не отражалось, лишь некая тень скуки, однако хозяйский жест говорил сам за себя. Он не сомневался в том, что я сделаю все, что он ни прикажет. Я тоже это понимала, и власть надо мной, пожалуй, доставляла ему немалое удовольствие.
  Меня окатило волной страха, ненависти и отвращения: это белесое создание смеет распоряжаться в моем доме как хозяин? Пальцы непроизвольно сжались в кулаки, но... Не сметь! Гнев - плохой советчик, как говаривал мой отец. Гневом я не достигну своих целей. К тому же Эльяс и вправду нынче хозяин Шела. Проиграла - так сумей это с достоинством принять. Я попыталась выдавить из себя улыбку и спрятала прущие наружу когти в мягких подушечках лап.
  В лесу будь лисой...
  
  - У нас будут красивые дети, - сказал Эльяс, поднося к губам изящный кубок, вырезанный из цельного куска розового горного хрусталя. Налитое в него вино напоминало парящий в воздухе сгусток крови, окруженный розовым ореолом.
  Я с трудом заставила себя отпить глоток - от слов Горностая по пути ко рту моя рука вдруг дрогнула, а зубы клацнули о край драгоценного кубка. Страх и отвращение узлом перетянули мои внутренности. Эльяс едва заметно усмехнулся, но больше никаких эмоций не отразилось на его бесстрастном лице.
  До сего момента обед проходил в гнетущем молчании. Только сейчас я начинала понимать, каким безумием было заявиться в Шел с надеждой выведать у Эльяса или Ледяной Лиран, где хранится послание Найсала, и выкрасть его. Эльяс далеко не прост и совершенно не похож на тех ренейдов, что выкрали меня из Дернойского храма и в чьем обществе я провела немало часов; чтобы понять, как подобраться к нему, потребуется время, которого у меня нет. Да, нынешний король Ла-ренейды не ренейд, я не могла даже понять, из каких краев он родом, должно быть, самых северных. Горностай ничем не напоминал варваров, чей кодекс чести строился на силе и воинском превосходстве. Он наверняка умен, хитер и предусмотрителен; если раньше я думала, что его воинские победы - результат цепи счастливых случайностей, то теперь сомневалась в этом: Эльяс прекрасно владеет собой, а значит, не станет действовать под властью эмоций. Если я хочу узнать о послании Найсала, то должна быть очень осторожна.
  Но как при всем этом забыть, чем я должна заплатить за свою попытку?
  - Интересно, они унаследуют твой дар или мой? Если детей будет много...
  - Разве у тебя есть дар? - резко, ох, слишком резко. Эльяс намеренно выводил меня из себя. Он не сомневался в моей покорности, точнее, в том, что я покорно признаю его власть над собой, но в каждом его жесте сквозило желание видеть мое сопротивление. Играть с покорной жертвой ему было не интересно. Ему нужна была борьба.
  - Я ведь маг, - Эльяс отставил кубок и поднял на меня глаза.
  - Ах, да. Именно поэтому ты не мог попасть в Лакит. От таких, как ты, нас хранила граница.
  Моя язвительность не пробила брешь в невозмутимости Эльяса. Скорее наоборот.
  - Мы сыграем свадьбу через два дня, - хищно улыбнулся он, не отрывая от меня победного взгляда.
  Я медленно опустила руку с кубком, тщательно следя, чтобы жидкость в нем не шелохнулась. Это было очень трудно, но мне это удалось - рука в этот раз не дрогнула.
  - Нет, - спокойно ответила я и подняла глаза на внимательно наблюдавшего за мной Эльяса, - Через месяц. Это ведь и моя свадьба тоже. Я хочу видеть на ней моих подданных, мою знать. Им не добраться в Шелвахару раньше. Если ты хочешь править этой страной, будь любезен уважать ее законы.
  Глаза Эльяса стали ледяными, лицо неуловимо затвердело.
  - Я напишу новые законы.
  Я презрительно хмыкнула и отвернулась. Смотреть через окно на яркое весеннее небо было приятно и больно: там - свобода, туда бы улететь и забыть о том, как тяжело порой сражаться за свою честь...
  - Неделя, - неожиданно уступил Горностай, - Я дам им неделю.
  - Они не успеют, - крохотные облачка образовали изящное пуховое ожерелье. Красиво. Лучше смотреть на красивое, когда слышишь жестокие слова, пахнущие насилием.
  - Когда твои дорры и илары получат мои приглашения, они оседлают ветер, чтобы не опоздать, - ровно ответил Эльяс и встал, - для них же лучше будет приехать вовремя.
  Неделя, у меня осталась всего неделя. Большее я вряд ли смогу выиграть.
  
  Спать я не ложилась. Ввечеру, оставшись одна, не без труда выдворив из спальни тускло-серых служанок, я задвинула засов на двери и бросилась к заветному тайнику. Да, в моей комнате, как и во многих других покоях Шела, был потайной выход. Ходы опоясывали стены дворца подобно кровеносным сосудам, но кроме самих Каскоров знали об их расположении лишь очень немногие из слуг да старшие по чину Блистательные.
  Я схватила лампу, пальцами нащупала три незаметные выемки за каминной доской, с силой нажала на них и... И ничего не произошло. Не будь этот жест таким привычным, я бы усомнилась, правильно ли все сделала. Но щелчка не было и дверь не открылась. В ровной каменной кладке невозможно было даже рассмотреть разломы, в которых скрывалась дверь, что же говорить о том, чтобы ее открыть?
  Итак, Эльяс знал о потайном ходе и запер его с другой стороны. Не потому ли он позволил мне здесь остаться? Или это все же случайность, а дверь просто заклинило?
  С недавних пор в случайности верить я перестала.
  Поэтому спать я не ложилась. Я сидела в кресле, смотрела на порхающе-легкий огонь лампы и ждала. Ничего не происходило и в конце концов к утру сон все же сморил меня.
  Я опять бежала по темным каменным тоннелям, знакомым мне по прежним снам. Я опять слышала шепчущий голос. Я бежала от него прочь, сбивая ноги и задыхаясь, но он все равно настиг меня. "Оливия", сказал голос мне на ухо, а руки Лиона обвили меня сзади и накрепко прижали к себе, "тебе никуда от меня не скрыться". Я кричала и вырывалась из тисков его рук и била наобум назад в чужое тело кинжалом, неожиданно оказавшимся у меня в пальцах... Кровь, запах смерти...
  Мой крик всполошил стоявших с другой стороны дверей спальни охранников. Выбить крепкую дверь они не успели - распахнув створки, я рявкнула, что со мной все в порядке.
  Но в порядке ничего не было - ни мои непокорные мысли, ни мое уставшее тело, ни даже мои сны...
  
  С утра я окончательно убедилась в том, что эскорт приставлен ко мне не только для исполнения моих прихотей. Двери моих покоев оказались заперты снаружи, мой громкий стук результатов не принес, две из трех служанок с ужасающим ренейдским акцентом заявили, что не понимают, чего я хочу. Ругалась я, само собой разумеется, по-киттски, ни разу не показав, что рейне большей частью понимаю. Облегчать кому-то жизнь я не собиралась.
  Третья служанка, киттка, мучительно потупившись, торопливо объяснила, что им велено меня не выпускать. Если я покину покои без разрешения на то Горностая, они все - три служанки и два стража - попадут на плаху.
  К середине дня я с горем пополам выторговала себе право почитать книгу, но в библиотеку меня тоже не пустили. Книгу принесли стражи.
  Уныло уставившись в ровные рукописные строчки, я даже и не пыталась разобрать, что там написано. Я лихорадочно соображала, что делать дальше. Я пленница, но это было тем условием, которое я принимала во внимание еще до того, как явилась пред очи Эльяса. Поэтому чуть большее, чем я рассчитывала, ограничение моей свободы не должно было помешать мне достичь своих целей. Задача лишь немного усложняется, и только. Правда, думать об этом было куда легче, чем выполнять. На деле я ведь и шагу не могла ступить без провожатых. Так что же делать? Где искать проклятый свиток Найсала? Где хотя бы найти Ледяную Лиран? Я ведь даже не знала, в Шеле ли она.
  Но Лиран сама нашла меня. Мне даже не пришлось догадываться, она ли это, когда дверь распахнулась и лишенный каких-либо эмоций женский голос ровно произнес:
  - Вон отсюда.
  Служанки неуверенно переглянулись между собой, бросили встревоженный взгляд на застывших в дверях двух стражей и поспешно вышли.
  Женщина прошла на середину покоя, придирчиво огляделась по сторонам и только после этого повернулась ко мне. Ледяная Лиран была маленькой и худощавой, под просторным балахоном угадывалось тело угловатого подростка, а не взрослой женщины, однако ее лицо заставляло напрочь забыть о юношеской неуверенности и наивности. Черты мелкие и как-то по-птичьи хищные. Пронзительные ледышки ярко-голубых глаз. Бледная, истонченная до изможденности кожа. Острый нос и тонкие бледные губы, глядя на которые трудно поверить, что они умеют улыбаться. Высокие острые скулы, туго обтянутые кожей. Женщина не казалась старой, на лице не было явных морщин, однако я вряд ли смогла бы определить, сколько ей лет. Длинные распущенные волосы были седы, о том, что когда-то они были черными, напоминали лишь отдельные прядки да россыпь черных нитей в седине.
  - Я Лиран, - коротко сказала вошедшая. На ней был довольно широкий белый балахон, не того искристого белоснежного оттенка, что предпочитал Эльяс, нет, просто белый, из тщательно выбеленного обычного полотна. А на груди женщины болтались несколько ниток ожерелий с поразительно знакомыми костяными "бусами".
  - Ктобу? - вслух удивилась я, - У него такое же ожерелье.
  Лиран чуть нахмурилась.
  - Я рада, что Ктобу выполнил свой долг. Не ожидала от него.
  - Долг?
  - Ты совершенно безрассудно и глупо поступила, что пришла сюда, прямо в руки Эльясу, - проигнорировав мой вопрос, напористо сказала Лиран, хмуро оглядывая меня сверху вниз, хотя была немного ниже меня, - Разве Ктобу не сказал тебе, что идти надо в "Серебрянную лапу"?
  - Я... как-то забыла, - от удивления поперхнулась я.
  - Идиотка, - без злобы, по-будничному бросила Лиран, - Разве ты не понимаешь, какое оружие даешь в руки Эльясу?
  - Нет, - честно ответила я. Кажется, я не понимала не только это, а и много чего другого. И уж точно не понимала, кто друг, а кто враг. Предполагалось, что Ктобу противник Лиран, а выходит, что и наоборот. Но Лиран моей растерянности не заметила, - Ктобу сказал, ты сама мне все объяснишь. Про послание Найсала, про то, зачем я нужна Эльясу...
  Колдунья недовольно скривилась, но затем кивнула.
  - Вулесса хранила послание Найсала четыреста лет. Мы знали о Существе. Мы знали, что будет, если оно возродится. Мы хранили предостережение о нем и знали, что когда-нибудь случится худшее, и готовились противостоять Существу. Последние из верных слуг Найсала отнесли его послание так далеко, как это было возможно - на край северных земель, к самому морю, и упрятали тайное знание в толще камней, в одном из самых неприступных храмов Севера - в Вулессе. Верные слуги понимали опасность послания Найсала, а потому тренировали свои тела, волю и магический талант, чтобы противостоять тем, кто пожелает силой отнять знания о том, где спрятано Существо и как его возродить. Мы построили храмы там, где лежали ключи к Холхаре, за исключением Ла-Китты, разумеется - она сама себя защищала и туда нам входа не было, туда отправились лишь те, у кого не было магического дара. Маги-воины из Ордена Верных слуг, как мы стали себя называть, встали на страже всего, что могло привести к возрождению Существа.
  - Где же ваши маги-воины сейчас? - я не сдержалась от сарказма, а Лиран дернулась, скривившись словно от приступа зубной боли.
  - Шли годы, десятилетия, потом и столетия. Об опасности стали забывать. Орден был вынужден драться за свое существование. Времена изменились, женщина, - ведьма неожиданно выпрямилась и с вызовом уставилась на меня, - Нас, Верных, осталось слишком мало. Храмы-обереги опустели, магические ловушки, ведущие к ключам, утратили свою силу. Многие в Ордене перестали верить в наше предназначение и стали вольнодумствовать. Падение стало неизбежным, как думают многие. Но я этого не допущу. Орден станет тем, чем ему было предначертано...
  Маленькая женщина стояла передо мной, вытянувшись тетивой - тонкой, предельно натянутой, смертоносной, если положить на нее острогранную стрелу... Да, теперь я понимала, почему даже имя ее у Ктобу вызывало страх. Она была одним сгустком воли - твердой, непреклонной, целеустремленной воли, которой не ведомы преграды. И намерения ее были для меня ясны - власть, только не для себя лично, а для своего Ордена. Одного я никак не могла решить: лгал ли Ктобу, заявив, что это именно Ледяная Лиран собирается воскресить Существо? Он лгал мне слишком о многом, но в намерениях Лиран, возможно, просто ошибался? Разве не желает она уничтожения Существа? И как ко всему этому относится Эльяс?
  - Однажды мне довелось прочесть послание Найсала, - между тем продолжила Лиран, - это случилось сорок лет назад, когда я только стала жрицей-охранительницей в сокровищнице Вулесского храма. Написанное до сих пор стоит у меня перед глазами. Но...
  И здесь женщина неожиданно запнулась и резко вздернула нос кверху.
  - Но за годы кое-что ускользнуло из моей памяти. Я... не могу вспомнить в точности всю последовательность ритуала рассечения. А это очень важно.
  - А если ритуала вообще не будет, Существо не возродится? Если уничтожить послание, Существо не войдет в полную силу и останется человеком...
  - Вздор, - отрезала Лиран, - Когда Существо доберется до Холхары, подсказки ему будут не нужны. Если ты умираешь от жажды и склонилась над родником, тебя же не надо учить, как зачерпнуть воду и напиться? Поэтому мы должны попасть в Холхару первыми и встретить Существо во всеоружии.
  Я кивнула - именно такого исхода событий я и боялась. А Лиран развеяла мои последние сомнения.
  - А тебе самой зачем ритуал? Разве ты собираешься возродить Существо? - невинно спросила я, на что Лиран буквально прошипела мне в лицо:
  - Ты меня вообще не слушала? Я собираюсь уничтожить Существо! Навечно!
  - Кто и зачем возрождает Существо?
  - Колдуны Шолха! Слуги-предатели! Те, которых Найсал изгнал как Вечных предателей! Они давно готовились к этому!
  - Писцы?
  - Как бы ты не назвала, их суть остается прежней. Они не зря крутятся около Эльяса. Но я не позволю им уничтожить мир. А ты поможешь мне!
  - Я? Но почему я должна тебе помогать?
  Несколько долгих секунд она изумленно смотрела на меня.
  - Потому что у тебя нет выбора. Ты пришла ко мне, потому что знаешь, что никто, кроме меня, не сможет остановить Существо и колдунов Шолха.
  - Ну, Ктобу мне говорил немного иначе, - хмыкнула я.
  - Ктобу! - взвилась Лиран, - Если бы предатель Ктобу не увел половину жрецов из Вулессы десять лет назад, храм не пал бы! Ктобу был моей правой рукой, но многого ли стоит его верность? Если бы Ктобу не расколол Орден, он до сих пор оставался бы единым и нам не пришлось бы...
  Ведьма осеклась и быстро прикусила язычок. О чем она хотела умолчать - ее дело, она и так сказала очень многое. А я поняла, что и Ктобу слишком многое умолчал. Он был раскольником, но решил придти к Лиран на поклон? Так понимать его действия, когда он отправлял меня к ней как драгоценную посылку? Я по-прежнему не знала, чему и кому верить.
  В конце концов, кому понадобилось возрождать Существо? Может, это просто стечение обстоятельств?
  - Так ты знаешь, как уничтожить Существо? Ты знаешь то, чего не знал Найсал? - миролюбиво спросила я, что совсем не вязалось со смыслом сказанного.
  После вспышки гнева Лиран, казалось, заледенела. Не мигая, она смотрела на меня своими ярко-голубыми глазами, в которых не отражалось ничего, кроме воли и напора.
  - Это ты не понимаешь, о чем говоришь, женщина, - медленно ответила она, - Найсал всегда прекрасно знал, что делать. Просто он не мог на такое решиться. Зато я могу. Ты выкрадешь у Эльяса свитки Найсала.
  Несколько секунд понадобилось, чтобы до меня дошел смысл последней фразы. Сердце мое подпрыгнуло. Так послание все-таки у Эльяса?
  - Я? И как я это сделаю? - громко фыркнула я, - Где я буду его искать?
  - Эльяс посредственный маг, но не дурак, - хмуро и холодно ответила Ледяная Лиран, всем своим неприступным видом подтверждая данное ей прозвище, - Он носит свиток при себе и не расстается с ним даже в постели.
  - Если ты знаешь, где послание, почему не взяла его сама? Эльяс ведь посредственный маг.
  У Лиран хватило выдержки не огрызнуться в ответ на мой сарказм.
   - Я же сказала, он умен. Он окружил себя преданными людьми, которые не отходят от него ни на шаг. Он не теряет контроля ни на минуту, даже забавляясь в постели с женщиной. Тубу с посланием держат перед его глазами, даже когда он лежит в ванне. Ни я, ни мои люди не смогли подобраться к нему достаточно близко.
  - Хочешь сказать, он тебе не доверяет? - рассмеялась я, - Отчего ж ты - или твои люди - его просто не убили? Многие бы тебе за это были благодарны.
  - Если не останется другого выхода, мы убьем его, - ровно сказала Лиран, - Но сейчас это нам невыгодно. Эльяс прекрасный кнес и умелый полководец. Его смерть сейчас принесет Северу лишь хаос. Нам это ни к чему.
  - А-а-а, так ты хочешь и свиток заполучить, и нынешнего кнеса ренейдов контролировать...
  - Эльяса контролировать трудно, но можно, - мое ехидное замечание Лиран поняла как одобрение, - Он как упрямый ребенок. Любит свои игрушки-побрякушки, и не стоит ему говорить: сделай то и то, он все равно не послушает. Лучше скажи ему: не делай этого. И он сделает все наоборот. За два года я научилась говорить то, что он хочет услышать. Но поступаю так, как нужно мне.
  - А послание Найсала достать не можешь. Зачем, кстати, оно ему? Или ему тоже нужно Существо?
  - Тоже? - презрительно фыркнула Лиран, - Да Эльяс и половины из того, что написано в послании, не понимает. Зато он понимает ценность этих знаний. Когда ему нужно было снять магическую границу вокруг Лакита, он дал мне лишь один листок из свитка. Только один листок, не больше! Остальное он придерживает у себя, думая, что так сможет держать меня на поводке.
  - Он тебя боится?
  - Мы союзники, - усмехнулась Ледяная ведьма, - ему нужен мой магический дар, мои люди, наученные убивать и магией, и голыми руками, мои познания. А мне нужна власть. Мы оба получаем то, чего хотим.
  - Кроме послания...
  - Я все равно получу его. И это сделаешь ты. Рано или поздно Эльяс сделает тебя своей женой, он любит женщин и не станет медлить с тобой, так уж постарайся, чтобы это случилось поскорее. Ты слишком ценная для него добыча, поэтому скорее всего он послушается твоей просьбы и сделает это в уединении, поскольку обычно присутствие телохранителей его нисколько не стесняет. А если над вашей постелью не будут стоять его телохранители, ты сможешь выкрасть свиток. Выбросишь свиток в окно. А я его найду, куда бы он ни упал. На всякий случай возьми вот это, - она сунула мне в руку крохотный пузырек с желтоватой жидкостью, - Выльешь в его вино. Это снотворное. Только не обольщайся, подействует оно не сразу. Поиграть с тобой Эльяс все равно успеет.
  Я потрясенно молчала. Нарисованная Лиран картина живо встала у меня перед глазами. Мне стало... мерзко, тошнотворный страх скрутил внутренности.
  В дверь тихо постучали. Ледяная ведьма резко обернулась. Невысокая женщина замерла в дверях и подошла быстрым мягким шагом лишь после того, как Лиран позволила. Служанка что-то тихо прошептала на ухо колдунье, та порывисто выпрямилась.
  - Эльяс, похоже, вернулся. Надеюсь, ты понимаешь, Оливия Каскор, что не в твоих интересах говорить кому-либо о нашей договоренности, - быстро проговорила ведьма, завершая разговор, - Ты помогаешь мне достать свиток. А я помогу тебе вернуть трон Лакита, когда с Существом будет покончено. Или научу тебя, как нужно управлять Эльясом. Если захочешь. Если тебе нужны мои клятвы - я дам их.
  Уже в дверях она обернулась.
  - И не пытайся меня провести или обмануть, - холодно усмехнулась Лиран, - У нас много способов заставить делать то, что нам нужно.
  Ее красноречивому взгляду вторил хмурый неприязненный взгляд служанки - крепкой девицы с походкой крадущегося убийцы. Почему-то мне показалось, что здесь она такая не одна...
  
  Я молча бродила по комнате, меряя шагами выстеленный коврами мозаичный пол от стены до стены. Глаза рассеянно пробегали по тонкой резьбе светлых деревянных панелей и насыщенным оттенкам коричнево-золотистых шелков обивки, привычно не замечая утонченной роскоши обстановки. Я любила эти покои из четырех комнат, протянувшихся анфиладой друг за другом по западной стороне Малого дворца. Любила их теплый, мягкий уют и ненавязчивое великолепие, но давно перестала замечать это, как с годами перестают обращать внимание на прелестный вид из окна. Я выросла здесь, я сроднилась с каждым камешком этих стен. И даже мысль о том, что кто-то другой может хозяйничать здесь, приводила меня в ярость. Кто-то другой, распоряжающийся моей жизнью и указывающий мне, что нужно делать.
  Гнев и гордость добавляли мне решимости. Но отнюдь не приближали к решению трудной задачки.
  У кого послание Найсала - я выяснила, хотя догадаться об этом было бы не трудно. О том, что его нужно заполучить, сомнений тоже не было. И пусть сделать это было куда труднее, чем говорить, рано или поздно я его найду. Способ, который столь любезно предложила ведьма, даже в мыслях моих вызывал отвращение, но если не останется ничего другого - я сделаю это.
  Проблема была в том, что с этим посланием делать дальше? Я до сих пор не знала, чьими стараниями вообще началась вся эта история. Почему вдруг Писцы отправились на поиски Холхары? Случайно ли был найден замурованный в камне Рубейт Се'заан? Нити из Шолха вели к Эльясу, но кто чьим кукловодом был? Горностай ли играл на жажде власти и славы Писцов или это "опальные слуги" обвели вокруг пальца ренейдского кнеса, посулив ему небывалое величие в обмен на возвеличивание Рубейт Се'заана? Или это Орден Верных слуг во главе с Ледяной ведьмой решил покончить с Существом и добраться до Холхары?
  Кто был против кого? Кто мне друг, а кто враг? Я делала выводы на том, что мне рассказали Паллад, Ипарт, Ктобу и сама Лиран. Но каждый из них врал и недоговаривал. Разве им самим я могу безоглядно верить?
  Так кому я должна отдать послание Найсала, если его найду?
  Если я верно понимаю, любой, кто доберется до Холхары, станет столь могучим магом, что одно его существование изменит жизнь Лакита - трудно ожидать, что найдя путь к источнику силы, этот человек, мужчина или женщина, спокойно оставит его для других.
  Но еще вернее жизнь изменится, если послание окажется у того, кто желает возродить Существо-Рубейт Се'заана, а вовсе не уничтожить его. Да, на первый взгляд намерения у всех едины - иномирная тварь должна быть уничтожена или выдворена за пределы нашего мира. Но разве не в Шолхе возрождали культ Рубейт Се'заана? Я могла недоверять Ктобу и обвинять его в предательстве, но разве не этого он подспудно боялся - что именно Ледяная Лиран затеяла воскресить Существо, надеясь научиться им управлять. Ведь что еще могло страшить такого в общем-то сильного и умного мужчину?
  Я не могла судить здраво и о том, обладают ли окружающие меня маги достаточным опытом, знаниями и силой, чтобы разделаться с входящим в полную силу Рубейт Се'зааном, ведь могло статься и так, что маг, заполучивший послание, просто не сможет справиться с теми магическими наставлениями, которые оставил Найсал, и мы все проиграем.
  Так что же мне делать? На кого ставить? На Ледяную Лиран с ее жаждой власти, но несомненным магическим опытом? На Ктобу, которому я доверяла, но который, как оказалось, тоже вел двойную игру? Колдун силен и умен, он был бы наилучшим для меня союзником, но могу ли я положиться на него сейчас? Что еще он скрывает от меня?
  Или на Ипарта? Ипарт довольно молод и амбициозен, у него немало сторонников, однако от него можно ожидать всего - и великих пакостей, и великих подвигов. И я не знаю, что он выберет, когда придет пора драться не на жизнь, а на смерть.
  Был бы рядом Паллад... Это было странно - Паллад мог не договаривать, мог преследовать некие свои цели, мог манипулировать мною, как ему вздумается, - но если на кого я и могла положиться, так это на него. Я могла с ним ссориться, обвинять его, терзать и терзаться недоверием - и ощущать его безоговорочную поддержку. Но Паллада больше нет. И мир опустел. А мне приходится жить дальше и полагаться на тех, кто остался рядом.
  Так чью же сторону я должна выбрать?
  В задумчивости я бродила взад и вперед, пока служанки не объявили, что кнес ждет меня. И хотя встреча с этим человеком радости мне не доставляла, это была единственная возможность хоть что-либо предпринять.
  
  - Надорра, - шепот был очень тих, и я решила, что обозналась. И все же обернулась. Одна из служанок, та, что была китткой, стояла прямо у меня за спиной, глядя на меня отчаянно-умоляющим взглядом. Ее испуганные глаза влажно поблескивали, губы побледнели и чуть тряслись. Неожиданно присев, она вдруг принялась что-то поправлять у меня на поясе, стряхивать соринки... Остальные две служанки, шедшие сзади, недоуменно переглянулись.
  В мою ладонь настырно уткнулся какой-то тугой комок и прежде чем я успела сообразить, служанка уже отошла в сторону и согнулась в поклоне.
  - Как тебя звать? - спросила я, намеренно не глядя на других служанок.
  - Ад...Адриана, - с запинкой молвила она, еще больше побледнев.
  - В следующий раз не поправляй мою одежду на ходу, Адриана.
  - Д-да, госпожа.
  Записку так и пришлось зажать в кулаке, ибо ни карманов, ни потайных мест в моем длинном облегающем платье не было.
  
  Как только мы свернули в широкую галерею Трех Надорров, я начала понимать, куда мы идем, а едва ступили на парадную лестницу из сине-серебристого камня, как догадки переросли в уверенность. На ступенях мраморными изваяниями застыли ренейдские воины в красно-черных одеждах - их вызывающе-яркий наряд резко контрастировал со спокойной роскошью дворцового убранства.
  Я рассчитывала на приватную беседу с Эльясом, надеялась вызвать его на откровенность, но - увы! - не в этот раз.
  Мои слуги и конвой остановились, едва мы достигли створок призывно распахнутых огромных дверей, и дальше я шла одна. Не скажу, чтобы такая свобода меня радовала.
  Тронный зал лакитских королей был достоин восхищения. В его строгом сине-серебрянном убранстве не было ни единой лишней детали, ни одного ненужного предмета. Потолок уходил ввысь ровными четкими гранями, чтобы раствориться под куполом великолепием темного звездного неба. Стены, вверху переходящие в высокие и узкие стрельчатые окна, внизу разделялись темно-синими, почти черными колоннами, проемы между которыми были украшены серебрянными рисунками рысей - сидящих, лежащих, прыгающих, коронованных. На полу сложным геометрическим узором чередовались синие, черные и серо-серебристые плитки.
  Кучка людей в цветастых одеяниях, стоявшая посреди огромного величественного чертога, выглядела потерянной, жалкой и до безобразия безвкусной. Их было с полсотни человек, не считая многочисленных стражей в красно-черных одеяниях. Всего десятков пять-шесть человек, хотя этот зал мог вместить в сотни и сотни раз больше.
  Мое появление было встречено молчанием и до тех пор, пока я неторопливо не подошла к широкому помосту в три ступени, ведущему к Рысьему трону, никто не произнес ни слова. Передо мной спешно расступались, оттого мне не приходилось замедлять шаг. Кто-то был слишком потрясен, кто-то жадно разглядывал меня, впервые увидев, кто-то торжествующе улыбался.
  Безмолвие нарушил сам Горностай.
  - Извольте приветствовать Оливию Каскор, мою будущую жену!
  Холеные окольцованные пальцы взметнулись вверх, губы изогнулись в улыбке, но глаза остались пустыми и холодными. На внушительном серебрянном Рысьем троне белоголовый Эльяс выглядел смертельно бледным и бесцветным - роскошное белоснежное одеяние в этот раз сослужило ему плохую службу.
  Странное, ни с чем не сравнимое чувство овладело мной, когда я увидела осквернение трона моих предков. Исчез мучительный страх за свою жизнь и честь. Исчезло все то, что заставляет нас молчать в минуту опасности и хранит от необдуманных поступков. Холодная ярость затуманила мне голову и лишала всего того, что называется чувством самосохранения.
  - Счастлив такой чести, Великая леди, - с чувством произнес невысокий круглый человечек, привычно сгибаясь в мудреном придворном поклоне. На губах его играла улыбка, однако темные глаза отнюдь не смеялись и в их настороженном прищуре мне виделась изворотливость старого лиса. На его широкой перевязи посла раскинул ветви дуб с четырьмя звездами сверху.
  - Разве на гербе Маэдрина дуб? - деланно удивилась я, - А не стервятники? Вечно они слетаются на падаль.
  - Э-э, Великая леди...? - улыбка посла стала натянутой, а я уже повернулась к другим. Ренейдов с их кричащими одеждами и нелепыми прическами я встретила холодно-презрительным взглядом и язвительной усмешкой, а вот от приветствия киттам удержаться не смогла.
  - Приятно видеть дорогих соотечественников..., - испуганные и шокированные лица моих подданных робко исказились кривыми заискивающими улыбками, - ...живыми. Вот виселицы, признаться, не люблю. Особенно когда там болтаются не те, кто должен. Но это скоро изменится...
  Опасность пьянила мою голову и срывалась с языка дерзкими словами и язвительным тоном. Понимала ли я с чем играю? О да!
  Две иларры не сдержались, дружно охнули и тут же зажали руками рты, еще одна пошатнулась и отступила на шаг назад, наступив на ногу испуганному мужу, дородному илару из западного Мерона. Да и остальные мужчины были бледнее обычного. Нескольких из них я неплохо знала и с удивлением для себя отметила: на поклон к Эльясу прибыли отнюдь не бедные дворяне. Что их заставило? Боязнь за свои кошельки? Жажда урвать власть, которой они были лишены из-за более сильной лакитской знати? Или обычный страх за свою жизнь, боязнь за домочадцев?
  - ... не правда ли, мой будущий муж?
  Эльяс нахмурился. Несколько долгих секунд он молчал, задумчиво глядя на меня сверху вниз.
  - Моя будущая жена заслужила свадебного подарка, - губы Горностая неожиданно дрогнули в мимолетной улыбке, похоже, мои слова он счел весьма забавными, - Я дарю ей все виселицы в городе. Пусть использует их, как пожелает.
  Я склонила голову в легком поклоне, краем глаза заметив страх и отвращение на лицах киттов, как и разочарование в позах ренейдской знати - очевидно то, что кнес пошел на поводу у женщины, сильно расстроило их. А вот Эльяс меня отрезвил. Самообладание его оказалось непробиваемым.
  Мои смотрины оказались не единственным гвоздем сегодняшнего приема. Часть киттов, стыдясь и смущаясь, дружно подала прошение прибрать к рукам соседние с их имениями земли, разоренные... хм... в результате в войны и ныне пустующие, поскольку прежние хозяева сбежали... почему-то... а они, добропорядочные подданные нового короля, в ответ будут счастливы предоставить рекрутов в его армию.
  Яд уже готов был сорваться с моего языка, однако Эльяс меня опередил и его ответ, как ни странно, меня вполне удовлетворил. Горностай обязал их за собственные средства отстроить дороги на разоренных землях. Когда это будет сделано, тогда и поговорим. И кстати, где бунтовщики, которых вы обещали сдать в прошлый раз? К счастью, у киттов хватило ума отделаться общими заверениями в преданности.
  Потом я с интересом слушала торг Горностая с послом Маэдрина, узнав при этом много для себя полезного и изредка балуя публику язвительными замечаниями. Как оказалось, король Катуар уже с полгода назад поспешил прислать Эльясу Ренейдскому заверения мира и дружбы, а теперь желал эти самые заверения подтвердить, и попутно выяснить намерения кнеса продвигать свои войска на юг. Весна, как-никак, пора военных маршей. Горностай посла не разочаровывал: ни разу не сказав ни да, ни нет, он умело переводил разговор на торговые пошлины и безопасность дорог, на нужды войск и нужду в наемниках. Посол пытался намекнуть на хорошие откупные, если Ла-Ренейда повернет на восток или запад и забудет про юг, про поход на Маэдрин. Горностай напомнил об обещанной, но так и не полученной помощи в Лонеле и на юге Прунта. Посол с обидой упомянул об исчезнувших торговых караванах, шедших ко двору Катуара, Горностай расхвалил рабов, проданных в Ламе. Когда, наконец, посол прямо спросил, какой выкуп желает получить великий кнес за племянника короля, я едва не раскрыла рот от удивления. Оказывается, вся эта получасовая словесная баталия была всего лишь прелюдией к главному торгу сегодняшнего дня: на юге Лонеля ренейды схватили юного Галада, сына сестры Катуара, с отрядом отчаянных головорезов под шумок захватившего перевалы, ведущие на восток, в Ламу, и грабившего всех подряд. Маэдрин желал вернуть непутевое дитя домой, если цена окажется приемлемой, однако поступаться своей безопасностью не решился. Посол и Горностай сошлись на том, что Галаду все же придется нести отвественность за свои поступки и Ла-Ренейда сама назначит ему наказание, а за причиненный ущерб Маэдрин отделается малым - откупится отданными без боя двумя стратегическими крепостями. Судя по тому, как довольно потирал руки эмиссар Катуара, такой исход торга устраивал всех: провинившегося молодчика даже дома видеть не хотели и продали за весьма скромную цену.
  Не знаю, чем закончился бы этот прием, но он был прерван появлением начальника стражи. Получив дозволение приблизиться, рослый мощный воин встал на колено перед троном и что-то тихо сказал Эльясу. Тот встал, глашатай сильным и четким голосом объявил о завершении приема, все, кроме меня, склонились в низком поклоне, пока кнес стремительным быстрым шагом не проходил мимо.
  Впрочем, рядом со мной он на мгновение задержался, подхватил меня под локоть и поволок к выходу, отчего мне приходилось буквально бежать.
  - Женщины в Ла-Ренейде благоразумно молчат, когда говорят мужчины, - ровно сказал он, стремительно вышагивая по сверкающим узорчатым плиткам пола.
  - Ты до сих пор думаешь, что ты в Ла-Ренейде? - бесстрашно рассмеялась я, - Оглянись!
  Эльяс резко остановился, сильным рывком разворачивая меня к себе так, что мы оказались друг перед другом нос в нос.
  - Благополучие твоего народа, женщина, - светлые глаза источали ледяной холод и едва удерживаемую ярость, - напрямую зависит от твоего собственного благоразумия. Если в следующий раз тебе захочется испытать мое терпение, вспомни об этом. Виселицы - не единственный способ сокращать поголовье киттов.
  - Я запомню, - медленно кивнула я, хотя кровь застила мне глаза кипящей яростью, - ВСЕ запомню.
  Эльяс швырнул меня в руки подоспевшей охраны и служанок и вышел вон, сопровождаемый вооруженным до зубов эскортом.
  
  На лестнице гнев схлынул и наступило разочарование из-за собственного бессилия. Я вздохнула и быстро пошла вперед, оставив свою извечную охрану (нет, все же конвой!), шумно топать сзади. Между делом нашлась возможность прочесть записку, о которой я уже почти забыла. Содержимое ее меня так обрадовало, что мне едва хватило выдержки оставаться спокойной.
  Войдя в свои покои и резко развернувшись у самой двери, я так непререкаемо рявкнула "Вон!", что ни одна из служанок не рискнула меня ослушаться.
  Я накинула на дверь засов, вздохнула с облегчением и прошла внутрь, в третью комнату. Когда за невысокой кушеткой с наброшенной на нее огромной пятнистой шкурой послышался шум, я обернулась. А потом неожиданно расплакалась.
  
  - Ну-ну, будет тебе, девочка, - привычно утешал меня Орфик, гладя сухонькой ручкой по моим плечам. Реветь перед ним мне было совсем не зазорно, я делала это столько раз, что еще из-за одного раза я вряд ли упаду в его глазах. Впрочем, слезы высохли очень быстро.
  - Как ты здесь оказался?
  - Оливия, - рассмеялся старый шут, - я прожил в этом замке всю свою жизнь. Неужели ты думаешь, что я его не знаю? Да мне столько раз приходилось увертываться от настырного внимания придворных дам... а паче их мужей, что поневоле научишься прятаться. Но если серьезно... Потайной ход в твою спальню был заперт снаружи, это ты знаешь?
  Я кивнула.
  - Кто-то хорошо поработал и приделал к нему огромный замок. Если бы не мои познания во взламывании...
  - Эльяс держит меня под неусыпным контролем.
  - Это-то я знаю. Зачем ты вообще полезла зверю в пасть?
  Неопределенное передергивание плечами вызвало у Орфика тяжкий вздох.
  - Ладно, что сделано, то сделано. Я могу вывести тебя из Шела прямо сейчас. Ты пойдешь со мной?
  Я медленно покачала головой.
  - Не могу, Орфик, правда не могу.
  Шут хотел было возмутиться, да махнул рукой.
  - Ладно, упрямица. Все равно не скажешь. Тогда не будем и отвлекаться. Расскажу главное. Габор Нор-Нуавва и Антоний Нэстра выступили на Шелвахару. На днях к ним должен был присоединиться Ралф Сналл. Войск хватит. Сейчас они не больше чем в двух днях пути, а если поспешат, то и завтра к вечеру будут здесь...
  Не это ли известие всполошило Эльяса? И знал ли он о приготовлениях киттов раньше? Армия не монетка, между пальцами не спрячешь, однако Габору, как объяснил Орфик, все же удалось незамеченным подойти к Шелвахаре ущельями Субейи и Кэйкитов, почти подступающих к столице Лакита, и только после этого обнаружить себя. Подрядили на скрытность толасков, разузнали тропы, выслали опытную разведку - в общем, удалось.
  Итак, решающий удар был не за горами. В прямом смысле этих слов.
  Однако иные известия оказались не столь обнадеживающими.
  Лион сумел уйти. Несмотря на все приготовления Писцов, несмотря на безумную драку нумерии Ралфа, лорд сумел вырваться из ловушки. Что он сделал - никто не мог ни объяснить, ни рассказать, ибо свидетелей не осталось. На том месте, где упал Лион, когда его уловили в магические сети, осталась лишь вкруговую выжженная земля с обугленными черными телами, разбросанными вокруг. И только два светлых и ясных отпечатка подошв мужских сапог говорили о том, что безумный огонь, взорвавший все окрест, не тронул человека, стоявшего в центре. Не выжил никто - ни один из вояк Ралфа, никто из Писцов, ни даже ренейдов, приготовленных для истязания. Кстати, талисман, которым хотели уловить Лиона, тоже исчез. Чудом остался жив Ипарт и несколько его собратьев, ибо они опоздали к бойне и в момент взрыва объезжали скалы, чтобы зайти Лиону в спину... Погибла и Шема - ее тело было ближе всех к центру выжженного круга, а в обугленную руку намертво впечатался меч... Выжила бы я, останься в тот момент на скале? Не знаю.
  Не было нужды говорить мне, что все это значило. Лион был невредим и силен как никогда. И ничто теперь не удерживало его от того, чтобы достичь Холхары. Только вот куда он пошел и где эта самая проклятущая Холхара...
  - ...вряд ли Лион нас опередил, но он вот-вот будет здесь, - между тем говорил Орфик.
  - Здесь? - коротко перебила я, когда до меня дошел смысл сказанного, - Почему здесь? Он собирается сразиться с Лиран или Эльясом?
  - Холхара под Шелом, Оливия.
  - Что?!
  - Да, под Шелом, - серьезно подтвердил шут, - Ктобу рассказал.
  - И ты ему веришь?
  От слуха Орфика не укрылся мой презрительно-недоверчивый тон, он бросил на меня быстрый взгляд и тут же отвел глаза.
  - Боюсь, врать ему нужды не было. Мы нашли его под каменными обломками. Он сказал, чтобы мы поспешили в Шел, что в лабиринте под ним находится Холхара. Он просил у тебя прощения, Оливия.
  - Прощения? - фыркнула я, - Пусть подавиться своим прощением. Он отправил меня в ловушку...
  - Он умер, Оливия. Мы не смогли вытащить его из-под завала. Он умирал медленно и мучительно.
  Я в растерянности отвернулась. Сколько раз в душе я мысленно спорила с великаном-колдуном, сколько раз я высказывала ему слова упреков и обиды... вот только теперь ему ничего больше не нужно. Разве что мое прощение. Что ж, пусть будет так. Он обещал, что не станет спасать меня ценой своей жизни, да обещания не сдержал...
  - Что еще он говорил? - дрогнувшим голосом спросила я.
  - Не многое, - понурился Орфик, - Говорил, что не был честен с тобой, но единственное, к чему он стремился - покончить с Существом. Еще он говорил о каком-то пути в лабиринте. Сказал, что видел, куда он ведет. Сказал, что люди Ледяной Лиран тоже были там и должны о нем знать. Тебе это о чем-нибудь говорит, Оливия?
  - Люди Лиран?
  Теперь я начинала понимать. В лабиринте под Катуллой Лиона ждали люди Лиран, Орден Верных слуг, как назвала их Ледяная Лиран.
  - Вот что они делали, - пробормотала я, - поджидали, когда Лион пройдет все ловушки лабиринта, и станет видным "путь".
  - Путь? Какой путь?
  Негромкий стук в дверь заставил меня буквально подскочить на месте. Орфик тихо бросил на прощание - "...в Летописной башне" и бесшумно скрылся в спальне. На мгновение заглянув туда, я заметила лишь узкую щелку закрывающейся потайной дверцы и вздохнула с облегчением - шут ушел, а у меня появился шанс на свободу передвижений.
  Стук повторился громче.
  Служанка из ренейдов, имени которой я не знала и не желала знать, передала повеление кнеса быть готовой через час. Нас ждала верховая прогулка по городу. Что это означает - я понимала очень хорошо. Эльясу не терпелось показать горожанам свою новую смирную жену. И доказать всем тем, кто сейчас приближается к стенам Шелвахары, что нападая на город, они идут против меня, против исконной крови Лакита. И Хаос побери, я ничего не могла с этим поделать! Платить чужими жизнями за свою строптивость я не хотела (а что Эльяс начнет казнить всех направо и налево, стоит мне только воспротивиться, сомневаться не приходилось), но и вносить смятение в ряды тех, кто жаждал смерти завоевателя, я не могла.
  
  Несколько часов спустя, всем сердцем ненавидя себя за это, я ехала верхом по улицам Шелвахары рядом с Эльясом и в окружении чрезмерного числа стражи. Его невозмутимое белобрысое величество так боится за свою шкуру?
  Своих чувств я не скрывала, Эльяс тоже был на удивление хмур и недоволен, однако пенять мне за нелояльность не спешил. Горожане, принудительно согнанные на показательное выступление царственной четы, радостные слова приветствия выкрикивали отнюдь не радостно. Я видела мрачные лица, я видела тяжелые исподлобья взгляды, растерянность и боль, видела искривленные в неслышном ругательстве рты. Чужая ненависть пудовым плащом ложилась мне на плечи и горела пожаром на лице. Какими оправданиями я смогу смыть с себя это мерзкое пятно презрения и позора?
  Внезапно бело-синее облако закружилось перед носом моей лошади, закружилось и опало. Нет, это не было иллюзией, иначе я ничего бы и не заметила. Это были несколько горстей лепестков первоцветов, тех веселых цветков, с которыми меня когда-то встречали в долине Раззануй. Лепестки кружили в воздухе, снежными хлопьями оседали на крупе лошади и моем платье, ложились на мою перчатку сине-белым напоминанием о цветах Рыси, цветах непокоренного Лакита. Я оглянулась по сторонам, ища взглядом того, кто сделал мне такой подарок, но лица были хмуры и пусты...
  Я смотрела на свою ладонь и улыбалась сквозь слезы, а Эльяс внезапно насторожился и поднял руку в жесте внимания. И неприятность не замедлила себя явить: из-под ажурной каменной арки, соединявшей два соседних дома, выскочили несколько человек, с криками, со свистом рассекая воздух обнаженными клинками. Толпа мигом поредела, словно испарилась. Нападение было столь стремительным, что стражи в первый момент растерялись. Лишь когда первые из них стали падать наземь, окрашивая кровью серые плиты шелвахарской улицы, краснодоспеховые телохранители бросились в бой, отталкивая тех несчастных горожан, что не успели убраться с их дороги. Откуда-то сверху, коротко свистнув, прилетела оперенная выкрашенными в синий цвет перьями стрела, затем другая, третья. Эльяс в бешенстве привстал на стременах, приподнимая руку и выкрикивая непонятные слова. Стрелы замерли в воздухе в двух локтях от его лица, а затем упали, словно оборвалась удерживавшая их нить. Вокруг нас шел бой насмерть - стражи Эльяса в красном рубились с людьми, которых я не отличила бы от обычных горожан, что еще минуту назад стояли и хмуро взирали на наше шествие. Кто они? Почему именно сейчас? Я вертелась в седле, с острым интересом наблюдая за дракой. Удивительно, но страха я не испытывала.
  Бой закончился столь же внезапно, как и начался. Был ли подан некий знак, которого я не увидела и не услышана, но неизвестные нападавшие неожиданно отступили, уводя за собой и тех, кто увлекся боем и в азарте продолжал рубиться, и унося тех, кто идти был уже не в состоянии... Когда стражи бросились в погоню, неизвестные уже растворились под аркой, в дверях, улицах, переулках, подворотнях... Словно и не было. Улица опустела. Между громадами домов жалась друг к другу кучка людей и лошадей - Эльяс и я, окруженные плотной стеной стражей, да с десяток тел бездыханно устилали мостовую. Неприкаянно бродили лошади без всадников, кое-кто из раненых людей стонал, но Эльясу не было до них дела. Он резко вырвался из кольца телохранителей и повернул назад, во дворец. Его очевидное дурное настроение заставило слуг метаться в два раза быстрее, а стражей - сильнее сжимать алебарды и челюсти... Как бы то ни было, Горностаю вдруг стало не до меня. Оставляя меня на попечение стражи-конвоя у парадных ворот Лазурного дворца, он лишь сдержанно и хмуро кивнул, когда я в обмен на небывалое свое смирение дерзко потребовала себе большей свободы в передвижениях по Шелу.
  Так я выторговала себе право ходить там, где мне было угодно.
  А угодно мне было попасть в Летописную башню. Ведь не зря Орфик именно на нее указал на прощание.
  Но попасть в башню мне удалось далеко не в тот же день. Для начала я решила проникнуть в Узорные палаты, покои моего отца, которые нынче столь опрометчиво занимал Эльяс. Я заперла двери на засов, предварительно выдворив притихших служанок, и юркнула в потайной ход. Сложность состояла в том, что прямого хода из моих покоев в Узорные палаты не было. Женская часть Шела, так называемый Малый дворец, конечно же соединялся с личными покоями Надорров, но я жила не в той его половине, что обычно предназначалась жене короля. Чтобы попасть в тайный ход, ведущий из спальни в спальню, мне нужно было обойти Малый дворец по кругу, что занимало довольно много времени. Или лучше пройтись по Южной галерее под носом у стражи. Итак, время или риск?
  Рисковать я не решилась. Я бежала по потайному ходу, лихорадочно вспоминая, на какой развилке мне следует повернуть и в какой глазок заглядывать, чтобы понять, где нахожусь. Не раз и не два мне пришлось вернуться назад, чтобы найти правильный путь: я знала, куда идти, однако знала не настолько хорошо, чтобы делать это безошибочно.
  Когда камни стен потайного хода на ощупь стали шероховатыми и чуть осыпающимися под пальцами, я поняла, что добралась - Узорные палаты были самой старой частью Шела.
  Перед дверью я в замешательстве остановилась. Если Эльяс закрыл проходы на дополнительный замок помимо того, который можно открыть из потайного хода, весь мой поход окажется тщетным.
  Дверь и была закрыта. Замок, комбинацию которого мне когда-то сообщил отец и о которой никто больше не знал, щелкнул, однако дверь не открылась. Я толкнула ее плечом, потом еще и еще... Дверь не поддалась. Вот и все. Я обреченно вздохнула и уныло прислонилась щекой к холодному равнодушному камню. Прохлада остудила мои пылающие щеки... Щелчок... и дверь бесшумно отъехала в сторону.
  Несколько мгновений я недоуменно смотрела на открывшийся передо мной проход, пока со смехом не поняла - магия! Эльяс был столь любезен, что запер двери в спальню мудреным магическим замком, который просто не вынес моего прикосновения!
  Бесшумной тенью я скользнула в покои отца, где мне была знакома каждая вещь. Раньше я не так часто здесь бывала, это место было слишком личным даже для меня, любимой дочери, но я хорошо знала эту комнату.
  Вот только теперь это уже была чужая спальня. Чужой запах заполонил воздух, чужие ткани обрамляли широкую постель, чужой, ненавистный мне дух господствовал над тем, что было мне дорого и мило.
  Решительно отбросив всякие посторонние мысли, я ринулась на поиски. Ощупала постель. Окинула взглядом одежду (вряд ли Эльяс оставит что-то ценное там, где это доступно другим людям). Перебрала книги и свитки, аккуратно сложенные на столе. Убедившись, что найти что-либо стоящее в вещах Горностая с первого раза не получится, я бросилась туда, где был тайник отца. Мне пришлось пройти свозь анфиладу строгих комнат с довольно низкими потолками, пока я не вошла в отцовский кабинет. Там, в стене, как я знала, некогда хранились некоторые из величайших ценностей лакитского королевского рода. Вот только лежат ли они там сейчас?
  Шум приближающихся шагов заставил меня испуганно заметаться по кабинету, а затем просто спрятаться под вольготно свисающую со спинки широкого кресла огромную медвежью шкуру. Какое счастье, что своим телосложением я обязана хрупкой маме, а не рослому отцу!
  - ...не больше двух дневных переходов, - приближаясь, сказал ровный голос по-киттски без малейшего акцента.
  - Я знаю. У тебя есть что-нибудь еще? - в нарочито спокойном тоне Эльяса проскользнули пренебрежительные нотки и я слегка посочувствовала его собеседнику.
  Горностай прошел на середину кабинета и остановился рядом с креслом, где я пряталась. Хотелось бы мне стать крохотной мышкой...
  - Да, - коротко ответил неизвестный. Его голос показался мне знакомым, очень хотелось бы глянуть, кто это, но я не рискнула даже пошевелиться, - Гвардия Каскоров, Блистательные, собираются в долине Вашут, у Западного выхода из шелвахарских катакомб. Там, где был убит Риардон Каскор.
  - Вот как? - известие, кажется, всерьез заинтересовало Горностая, - Сколько их?
  - Пять сотен.
  Пауза.
  - Ты говорил, гвардия расколота и разбросана по Субейе. Что опасности она не представляет.
  - В Аруне осталось не больше полусотни, - сдержанно-удрученно ответил неизвестный собеседник, - Не знаю, как это случилось...
  - Уничтожь их. Всех до единого, - медленно, замораживающе-ледяным тоном произнес Эльяс, - Возьми две сотни Бешеных. Больше не получишь.
  - Да, мой господин.
  - Немедленно.
  - Да, мой господин, но через ущелье...
  - Нет, пройдешь понизу, катакомбами. Или мне тебя учить?
  - Нет, мой господин.
  Я не выдержала и чуть подалась вперед, выглядывая из-под шкуры. Прямо перед моим носом кольценосная рука Эльяса пренебрежительным жестом указала на нечто впереди. Собеседник Эльяса склонил голову в поклоне, пятясь, отошел к стене, повернулся, без колебаний нажал на спрятанные среди каменного узора выемки... Создатель, неужели я вижу то, что вижу? Неужели этот человек легко и свободно открыл тайник Каскоров, о котором было известно всего двум-трем человекам? Каменная панель бесшумно отошла в сторону. Человек просунул руку и нажал еще на один набор ключей - с легким шорохом внутрь ушла еще одна часть стены. Мужчина молча достал карты. Схемы тоннелей под Шелом, на которых были указаны безопасные проходы. И за которыми, собственно, пришла я.
  Человек повернулся, пряча карты за пазухой. И тут я его узнала. И содрогнулась. Не раздайся в этот момент легкий скрежет от закрывающихся каменных панелей, мое присутствие явно было бы замеченным. Но Эльяс уже шел к выходу, за ним тяжело ступал Кайн Нехша, Магистр дворцовой стражи Каскоров. Кайн был одним из тех немногих людей, кому отец полностью доверял. И вот чем обернулось это доверие...Так вот кто во всем виновен! Вот кто предатель!
  Несколько минут я сидела на полу под креслом, не в силах перестать вспоминать отца и последние дни перед его гибелью. Перед внутренним взором мелькали картины нашего бегства, последней битвы, да, не бойни, а именно битвы... Сама того не ожидая, я нашла предателя, нашла того, что провел Эльяса в Шел, кто передал ему карты катакомб, вот только вместо удовлетворения, вместо так давно лелеяной жажды мести я ощущала лишь ужасающее опустошение и горечь...
  На мое счастье, в покои Эльяса никто больше не зашел. Я медленно выползла из-под приютившей меня шкуры и без заминок вернулась в свои комнаты потайным ходом.
  Опустошение заполонило меня целиком. Весь оставшийся вечер я просидела в кресле. Так закончился второй день моего пребывания в Шеле.
  Однако оказалась полна сюрпризов и ночь.
  Было за полночь, когда засов на моей двери сам собой поднялся и отъехал в сторону. Дверные створки распахнулись, на их пороге мелькнули фигуры моих обычных сопровождающих (красные безрукавки со знаком Ла-Ренейды на груди, черные складчатые штаны, перевязанные широким красным же поясом - теперь я знала, кто это. Личные стражи-телохранители Эльяса). Стражи мягко опустились на колено, касаясь кулаками пола, мимо них, не замечая коленопреклоненных людей, стремительно прошел Горностай. От быстрого шага его белые волосы разлетелись, одеяние распахнулось, но тонкое белое лицо кроме привычного бесстрастия ничего не выражало.
  Эльяс приподнял руку - и дверь захлопнулась.
  То, что я сидела в кресле в ожидании, Горностая не удивило. Наоборот, губы его чуть скривились в презрительной усмешке. Он понял, что я обороняюсь.
  Сердце мое ухнуло вниз и отчаянно забилось. Жестом или словом, но я выдала себя, я позволила Эльясу заметить свой страх перед ним. Он почувствовал, что загнал меня в угол, и захотел немедленно закрепить свою победу.
  - Зачем ждать неделю? - напористо сказал он. Я не заметила ни одного движения, однако застежка на вороте его одеяния неожиданно щелкнула и разошлась, белоснежный шелк мягко стек ему под ноги. Это была не та накидка из тяжелой струящейся ткани, подбитая мехом, что видела я раньше. Это была тонкая, длинная до пят, с разрезами по бокам и застежкой спереди рубаха. Штаны тоже были другими - довольно широкими, чтобы не стеснять движений, однако не складчатыми, и держал их туго обтягивающий талию неширокий белый пояс. Слишком тонкая, слишком легкая полупрозрачная одежда, чтобы под ней можно было что-либо спрятать. Да Эльяс и не скрывал, что не вооружен. Чего ему бояться?
  Он переступил через белый полукруг и протянул мне руку. Жесты его были резкими, а намерения - слишком недвусмысленными.
  - Если у тебя и на этот случай есть законы, я их отменяю.
  Красивое мужское тело. Обнаженный торс со скульптурно-литыми мышцами, плавно-скупые движения... Это просто мужчина, говорила я сама себе, просто мужчина, не больше и не меньше. Все женщины проходят через это, тщетно уговаривала я саму себя, стараясь смириться с неизбежным. Но меня выворачивало от страха и отвращения. Эльяса я боялась больше, чем змеи. Злоба змеи по крайней мере понятна.
  - Я понимаю, - медленно кивнула я, но осталась сидеть неподвижно, стараясь не вжиматься в деревянную спинку с накинутой поверх медвежьей шкурой так сильно, чтобы это было заметно. Мой взгляд выразил все восхищение, которое я смогла изобразить, - И твоя страсть меня, признаться, покоряет. Не каждый способен решиться на такое.
  Сердце колотилось и рвалось наружу с отчаянием жаждущего стада, учуявшего водопой. Но голос мой оставался спокойным. Эльяс остановился на полпути и замер.
  Я понимала, Лиран права. Если Эльяс носит послание Найсала с собой, то лучшего случая, чтобы украсть его, мне не найти. Нужно только покориться ему, усыпить его бдительность, заставить его расслабиться... Но я не могла. От отвращения перед этим напоказ обнаженным телом, не слишком скрываемым оставшейся на мужчине тонкой тканью штанов, меня тошнило.
  Я тайком нервно сглотнула, постаравшись скрыть это движение легким кашлем-смешком.
  - Ты - маг, а мой дар отторгает магию, - спокойно продолжила я, - Нет, не просто отторгает, а уничтожает магию. Если ты сейчас возьмешь меня, ты лишишься своего дара на несколько дней. Дерзай, если ты желаешь в ближайшие дни отдыхать. Если у тебя нет достаточно сильных врагов...
  Чему я и научилась за последнее время, так это вдохновенно врать. Я и понятия не имела, чем опасен мой дар для мага-мужчины, ведь о таковых в Лаките не слышали четыре сотни лет, я сказала это наобум, просто помня о том, чем оборачивалось обычное мое прикосновение для магов. Или я где-то об этом слышала? Но Эльяс неожиданно поверил.
  - Примерно так же думаю и я, - сказал он и мне едва хватило выдержки не вскрикнуть удивленно, - Зато Лиран уверяет, что тебя нужно укротить и побыстрее. Так кому бы мне поверить?
  Неуловимо быстрым движением он подался вперед, уперся руками в подлокотники моего кресла и наклонился. В неярком свете лампы ставшие почти прозрачными серо-голубые глаза приблизились настолько, что ни отодвинуться, ни отвернуться я не могла. В глазах были только лед и сталь. Равнодушный лед и безжалостная сталь.
  Я ничего не сказала. Меня била нервная дрожь. Я чувствовала чужое дыхание на своем лице. Но ответа Эльяс, казалось, и не ждал.
  - Ты же мне не скажешь, зачем на самом деле сюда явилась? Ты не изображаешь покорность, не идешь на поводу у Лиран, - мужчина небрежным жестом вытащил припрятанный мною рядом с креслом пузырек с желтоватой жидкостью и потряс им перед моим носом, - У тебя что-то иное на уме, Оливия Каскор. Что? - мужчина странно улыбнулся, холодно сверкнул глазами, непринужденно подхватил лежавшую на полу одежду и вышел.
  Закрывать дверь на засов больше я не стала.
  
  Несмотря на чудовищную усталость, уснуть я не могла очень долго. Что ж, сегодня был день многих открытий. И более всех меня тревожило именно последнее. Эльяс - слабый маг, говорили мне со всех сторон. Тогда почему он так боится лишиться своего "посредственного" магического дара? Особенно в ближайшие дни?
  
  Утро, довольно рано. Я не привыкла поздно вставать, а в последние дни мне и вовсе не спалось. Поэтому когда ранним утром Адриана с низким поклоном передала мне повеление Эльяса немедленно прибыть к нему, это не застало меня врасплох. Девушка едва удержалась от привычного обращения к Надорре, однако ее несомненное почтение к особе королевского рода было очевидно. И это не слишком нравилось двум другим служанкам - для них я была всего лишь пленницей их кнеса, пусть высокородной и в ближайшем будущем могущей стать его женой, но все равно особой второго сорта.
  Развеивать их неприязнь я не собиралась. Миролюбие к ренейдам в мои планы не входило. А потому ни слова не сказав, я стремительно вышла из своих комнат, весело проигнорировав стремление моих служанок поправить мою одежду и волосы, подать драгоценности и ароматы. Я и так хороша, сказала я сама себе, бросив мимоходом взгляд в зеркало, а для Эльяса наряжаться не собираюсь. Стражи и служанки спешно маршировали сзади, сердито сопя.
  У дверей, ведущих в Узорные палаты, я задержалась лишь на мгновение. Красно-черные стражи молча распахнули передо мной расписные створки дверей, и я вошла. Моя свита осталась снаружи.
  
  Говорили на рейне. Речь была быстрой, хотя и четкой, и вкупе с моим скудным словарным запасом это заставляло меня напряженно вслушиваться, чтобы понять, о чем говорят. Немало помогали мне в этом интонации - гневные, обвиняющие, больше слов сказавшие мне о том, что Эльясу и Лиран не всегда удается придти к взаимопониманию.
  "Ты играешь с огнем, женщина", - презрительно выплюнул слова Эльяс, - "Город окружают лакитские войска, маги Шолха стоят перед воротами, на меня набрасываются посреди бела дня в городе, а тебя заботит только древняя бумага? Ты обязалась служить мне, так служи! Уничтожь моих врагов!"
  "Повелитель", - сцепив зубы, выдавила Ледяная Лиран, - "Видимый тебе враг ничтожен. Другой враг приближается втайне, страшный враг, я не справлюсь с ним без мудрых напутствий Великого Найсала!"
  "Довольно!" - в презрении Эльяса прорезался металл, - "Я сыт по горло твоими легендами про Зверя, которого никто не видел и не знает! Твои небылицы лишают смелости моих воинов!"
  Зверя? Уж не Существо, не Рубейт Се'заана имел в виду Эльяс?
  "Повелитель!", - все еще пыталась образумить несговорчивого кнеса колдунья, - "Великий Найсал оставил нам правду о стене магии вокруг Ла-Китты, так неужели ты не веришь в остальное, написанное им? В то, что Зверь страшен и могуч и его приход будет ужасен?"
  "В остальное? Великий Найсал был велик и знал, что глупцы вроде тебя захотят попасть в Колхар, чтобы заполучить великую магическую власть, а потому и придумал страшного Зверя, чтобы вас отпугивать! Где он твой Зверь? Кто его видел?"
  "Он уже рядом, Повелитель. Я чую его", - голос Лиран стал столь холодно-угрожающим, что я перестала таиться и прошла вперед. В широком проеме мы был виден Эльяс, его взгляд холодно скользнул по мне и вернулся к стоявшей напротив женщине. Рядом с невысоким Горностаем Лиран казалась маленькой и щуплой, однако исходившая от ее позы сила, ярость и злость была видна невооруженным глазом, - "Отдай мне послание Найсала".
  Эльяс презрительно фыркнул и надменно выпрямился:
  "Сначала уничтожь моих врагов, женщина. А потом и поговорим".
  "У меня нет времени ждать"! - неожиданно выкрикнула Лиран, завертелась волчком, вскинула руку и... была отброшена назад, словно смятая мощным водным потоком. Ее тело проскользило по каменному полу грудой тряпья и остановилось под стеной. Из-под задранного вверх белого балахона двумя палками неловко торчали некрасивые худые ноги.
  "Ты забыла об этом", - источая презрительный холод, Горностай потряс небольшим желтым камешком, оправленным в серебро, - "Ты сама мне дала оружие против себя. Или ты не помнишь?"
  Повесив амулет на грудь, Эльяс развернулся и вышел вон. Проходя мимо меня, он на мгновение задержался, но не сказал ни слова. Его глаза были совершенно спокойны и безмятежны.
  Проводив его задумчивым взглядом, я подумала только об одном: зачем он меня вызвал? Чтобы показать свою победу над колдуньей? А зачем ему это надо? Горностаю все-таки нужна союзница? Значит, я что-нибудь да стою в его глазах?
  
  - Видишь, что ты наделала? - с трудом скрывая стон, Лиран медленно и неуклюже поднималась, держась за стену. Ее седые волосы растрепались, одежда смялась. Сейчас она более всего напоминала обычную немощную старуху, но мне нельзя было обманываться ее жалким видом, - Если бы ты не строила из себя недотрогу и отдалась бы Эльясу, послание было бы уже у нас.
  - Ты знаешь, где Эльяс его прячет?
  - Я тебе уже говорила - носит с собой.
  - Врешь.
  Брови у Лиран полезли наверх, она повернулась и пристально посмотрела на меня.
  - Ты, букашка, смеешь упрекать меня во лжи?
  - Если ты смеешь мне лгать, то да. Вчера на Эльясе одежды было куда меньше, чем на уличной танцовщице, и я не заметила ни единого места, где можно было спрятать свиток с посланием.
  То, что Эльяс специально так оделся, я не сомневалась. А еще не сомневалась, что этот поступок - послание для Лиран. Ведь пожелай Горностай уловить меня, то наверняка показал бы мне приманку, а после уличил бы в обмане.
  - Ты плохо смотрела, - проворчала Лиран без прежнего апломба, отводя глаза. Я разозлилась.
  - Может, тебе просто надо было, чтобы Эльяс на время лишился магических способностей и стал перед тобой беззащитен, как кролик? Вряд ли он смог бы пользоваться амулетом и сделать с тобой такое, не обладай он хоть какой-нибудь силой...
  Я гнусно усмехнулась, выразительно глядя на смятую, сложившуюся гармошкой оленью шкуру - проехавшись по полу своим телом, Лиран отодвинула ее в сторону.
  Колдунья неожиданно зашипела, сжав руки в кулаки и надвигаясь на меня мелкими шажками:
  - Ты, маленькая дрянь! Тебе смешно? Если Существо доберется до Холхары и войдет в полную свою силу, это будет из-за тебя!
  - Мне смешно, да, - кивнула я, - Ты глупа, Лиран, и я не знаю, почему все тебя боятся. Ты ведь знаешь, где Эльяс прячет послание, не так ли? Не при себе, нет, он не так глуп, чтобы каждый раз рисковать его потерять. Но и не слишком далеко отсюда, чтобы всегда держать его под контролем. Почему же ты не до сих пор его не заполучила? Может, потому, что он не настолько слабый маг, каким хочет казаться? Когда-то ты обманулась этой его слабостью, а теперь не знаешь, как из этого выпутаться? Чем держит тебя Эльяс?
  Лиран смотрела на меня с выражением тихой ярости.
  - Ты не понимаешь, женщина, - выдавила она сквозь зубы, - Когда я заполучу послание Найсала, меня ничто не остановит, чтобы вырезать сердце этого мерзавца и сьесть. Он недостоин имени своего великого предка!
  - Предка? Эльяс потомок Найсала?
  Презрительное фырканье Лиран не могло уколоть меня больше, чем осознание собственной глупости. Меня ни разу на насторожил цвет волос Горностая, хотя любая хроника называла Найсала Белоголовым. Я ни разу не вспомнила дивный витраж на верхушке Летописной башни, где в развевающемся летящем одеянии танцевал с флейтой в руке беловолосый маг - а ведь именно его в первую же нашу встречу невольно напомнил мне Эльяс с его тонкими чертами лица и гибкой фигурой, но я не придала значения этому мимолетному впечатлению...
  - Эльяс как маг так же силен, как и Найсал?
  - Да, - нехотя выдавила Лиран, - но не знает об этом. Он никогда не развивал свой наследный дар и толком не понимает, как им пользоваться. Если у него что-то и получается, это выходит случайно.
  - А ты не хочешь убеждать его в обратном.
  Лиран промолчала.
  - Выходит, послание украду я. Больше некому.
  - Как ты это сделаешь? - в голосе ведьмы появились хорошо знакомые нотки высокомерного презрения, смешанные с недоверием, - Я тебе предлагала самый легкий способ.
  - Как? - рассмеялась я, - Неужели ты еще до сих пор не поняла - у меня есть дар противостоять любой магии. И если Эльяс спрятал послание за магическими замками, я могу их открыть. Я, кровь Инаса! - я протянула ей свои ладони, выразительно глядя на них, - Скажи мне, где тайник.
  Лиран изменилась в лице. Несколько мгновений она озадаченно смотрела на мои руки, затем перевела взгляд на лицо, собралась что-то сказать, но вместо этого поджала губы, развернулась и вышла.
  Что ж, ее слугой я больше не была. Но союзницей еще не стала. И пока она не решилась довериться мне, послания Найсала нам не видать.
  А время, между прочим, на месте не стояло. И я старалась не думать о том, что вот-вот станет поздно, что Лион вот-вот войдет в подземелья под Шелом и все станет слишком поздно, чтобы что-то исправлять.
  
  Едва только звук шагов колдуньи затих, как я осмотрелась. Я была в Узорных палатах. Я была одна и пришла сюда с разрешения Эльяса. Мне никто не помешает, реши я перетрясти здесь каждую вещь. Но есть ли смысл? Карты катакомб, если это те карты, о которых упоминал Ктобу, унес с собой Кайн Нехша, а Эльяс не такой дурак прятать послание Найсала в тайнике, который знает вчерашний предатель. Нет, послание явно было укрыто там, где никто не догадается искать. И уж точно не здесь.
  Не задерживаясь более ни минуты, я покинула Узорные палаты.
  Через потайной ход, разумеется.
  
  Несколькими минутами спустя я задумчиво поднималась по ступеням Летописной башни. Неоформившиеся догадки, бредовые и не очень мысли, желания, стремления и разочарования - все крутилось в моей голове путанным-перепутанным клубком. У Лиона (Существа, как следовало бы его называть, но я никак не могла заставить себя забыть, чей облик взял себе Рубейт Се'заан) было все необходимое - семь ключей, открывающих Холхару, карта, указывающая на проход по лабиринту под Шелом, сила, чтобы преодолеть любое препятствие. Его цель была близка и он вряд ли будет медлить.
  А что же делаем мы, чтобы его остановить? Слишком малое и несущественное. Ведь пора уже понять - угроза реальна и даже если Эльяс не желает ее признавать, простым щелчком пальцами от нее не избавиться. Я видела лишь малую долю того, на что способен Лион, и будь он даже не Рубейт Се'зааном, а только невероятной мощи магом, Холхара сделает из него поистине страшное чудовище. Легенды, даже если в них нет и доли истины, оживут!
  Так как его остановить? Тревога била через край, и я уже была готова помогать кому угодно - Ипарту, Писцам, своим заклятым врагам ренейдам, в конце концов, и даже безумной Ледяной Лиран, вот только знать бы как и чем...
  
  - Вот что я скажу, Надорра, - Старый Хуба глядел на меня из-под толстых стекляшек, нацепленных на переносицу, так, словно мы и не расставались. Словно я еще вчера заглядывала к нему в башню, а он не просидел в горах Катуллы полгода, прячась от ренейдов. Однако времени удивляться тем, как старик сумел пробраться в укрепленную крепость под чутким взором врагов, у меня не было, - С инасовых времен сохранилось немало записей, но везде говорится одно и то же: Найсал был великий маг, он остановил чудовище, которое пришло с юга вместе с магами, он уничтожил и чудище, и магов, а Лакит закрыл границей. Остатки магов сбежали и обосновались в Шолхе, а Найсал заключил с ними вечный Уговор. Вот и вся история про ваше Существо.
  Хуба пытливо переводил глаза поверх стекляшек с меня на Орфика и обратно.
  - И это все? - разочарованно спросила я, на мгновение прекратив нервно выхаживать взад-вперед перед столом летописца.
  - Все? Нет, - старик откинулся назад и сложил ручки на впалом животе, - Я знаю, что в Шеле есть карта со времен Инаса и Найсала...
  - Если это свитки из кабинета отца, то мне они не достались, - мрачно перебила я.
  - Моя Надорра, карта здесь, очень близко, - Хуба выразительно ткнул пальцем в потолок.
  Я разочаровано покачала головой:
  - Боюсь, друг мой, ты ошибаешься. Не считая того, что карта на полу Башни - это карта Лакита, ее столько раз переделывали, что она давно потеряла свое предназначение. Даже на моей памяти это случилось два раза, когда у гор Бутта землетрясением был разрушен Трайгл и когда изменилась линия южной границы с Прунтом.
  - Все не так печально, Надорра, - старик-летописец был невозмутим, - Вы забываете, что эта башня была построена задолго до того, как Лакит закрыла граница. Если все, что мне недавно рассказали, правда, то выходит, что историю с Существом и проступком Найсала тщательно скрывали. А значит, скрывали и все остальное, с ним связанное. Лет двадцать назад, как раз перед Вашим рождением, моя госпожа, Надорр повелел переделать карту наверху. Слуги сбили мозаику и только я один видел, что находилось под ней. Там была другая карта, моя госпожа. Надорр доверил мне перерисовать ее на пергамент. Это та же карта подземелий, что хранилась у него, только она истинная, исконная. Кто знает, какие секреты она хранит?
  Я медленно кивнула.
  - Карта - это хорошо, но этого мало! В лучшем случае мы узнаем безопасные проходы в подземельях под Шелом, но они не скажут нам, где эта проклятая Холхара! И даже найди мы эти безопасные проходы, что это решит? Мы не можем остановить Лиона! Нам нужно большее, чем просто карта!
  - Надорра, это уже немало. Зная проход, мы сможем провести Ипарта и его людей внутрь! И не только Ипарта. Тирдал ждет нашего сигнала. Если Лион близко, нам не помешает любая сила... Да, кстати, Эльяс приказал расчистить проход в катакомбы из Летописной башни. Выходит, он тоже не прочь использовать их.
  Я подумала и еще раз кивнула.
  
  Хуба остался внизу, зато Орфик, вооружившись обломанным лезвием ножа, поплелся рядом со мной, изображая бодрость и воодушевление. На пятом десятке ступеней он начал заметно отставать. Нетерпение подгоняло меня, но показать старику, что я спешу, привело бы лишь к тому, что он совсем выбьется из сил, а мне этого не хотелось. Я уговаривала его отдохнуть, но он лишь отмахивался. Однако на предпоследнем ярусе Орфик остановился, пробормотал, что, мол, посмотрит, нет ли кого постороннего, и прислонился к дверям темного пыльного покоя, где хранились не самые редкие и ценные книги. Дальше я пошла одна.
  Неожиданный шум внизу, лязг металла и резкие окрики-команды заставили меня перегнуться через перила и осторожно заглянуть вниз. На нижней площадке башни, откуда начиналась винтовая лестница, всполошенными тараканами разбегались эльясовы стражи. Не меня ли ищут?
  Прыгая через две ступени, я мгновенно добежала наверх. Добежала и застыла. Прятаться было негде. Круглое помещение под витражами Летописной башни было совершенно пустым. Идущие вдоль стен каменные сиденья просматривались насквозь. Посреди зала на полу сверкала драгоценными камнями мозаичная карта, расцвеченная цветными пятнами льющегося сквозь витражи света. Но она была плоской. В этом покое не могла бы спрятаться и кошка!
  Громкий топот бегущих по лестнице людей заставил меня лихорадочно крутить головой. Выход, должен же быть выход!
  И я нашла его. Неприметная дверца, скорее выступ, ведущий еще выше, на купол башни - время от времени слуги поднимались наверх, чтобы снаружи почистить витражи. Это безумие, твердила я сама себе, подхватывая тяжелые юбки и карабкаясь по тесному проходу. Я сошла с ума, нервно хихикала я, отодвигая тяжелую дубовую крышку и становясь на узкий-узенький выступ, опоясывающий башню вкруговую. Выступ ограждали перильца с балясинами, но кого удержат перила по колено высотой? Я распласталась на стене, спеша уйти подальше от дверцы - если дотошные стражи заберутся наверх, они не должны увидеть меня здесь, иначе грош цена моему глупому геройству!
  Огибая резной поребрик, я искренне порадовалась, что от моей талии и выше стена переходила в купол, высокую ровную свечку с длинными узкими прорезями-витражами с восьми сторон. Да, стена была чуть изогнута внутрь - и этот небольшой наклон позволял мне вжаться в нее, сродниться с ней, почти не опасаясь, что резким и весьма частым здесь порывом ветра меня просто сдует отсюда, как ненадежный осенний листок с дерева. О том, как высоко я нахожусь, я старалась не думать - ноги и так подгибались от напряжения. Радует, что хоть высоты не боюсь.
  На моем пути был первый витраж. Мне нужно было согнуться, проползти под ним, чтобы люди, рыщущие внутри башни меня не заметили. Хорошо бы еще забыть, что город под тобой расстилается как на ладони...
  Я согнулась, неловко удерживаясь за резной камень перекрытий. Хоть я и уговаривала саму себя не смотреть вниз, но ненароком именно так и сделала: глянула вниз, мимо моих собственных ног, а увиденное мигом заставило меня забыть о погоне.
  По узкому парапету, по резным каменным птичкам и зверушкам, почти добравшись до верха, ловко и умело взбирался человек в просторном сером плаще, почти неразличимом среди серого камня башни. Я не видела, кто это - друг или враг, ибо голову его скрывал капюшон, а вверх человек не смотрел. Однако нечто его все же насторожило. Он замер, цепко ухватившись длинными пальцами за балясину опоясывавшего башню узкого балкона почти у самых моих ног, и осторожно поднял голову. Капюшон мягкими складками лег ему на плечи.
  Я пошатнулась, не удержалась и с коротким полувсхлипом-полустоном соскользнула вниз. Свободная рука висевшего на башне мужчины успела схватить меня за рукав и ловко перехватить за запястье.
  - Леди, - задушевно сказал Паллад, - Вы опять путаете все мои планы!
  Он изо всех сил напрягся и резким рывком подкинул меня вверх. От удара его тело отбросило в сторону и расплющило спиной о покатый бок жирной каменной птицы неизвестного вида. С легкостью отнюдь не птичьего перышка я упала на мужчину сверху и распласталась на нем. Паллад звучно охнул и скривился...
  - ...но я в общем-то рад..., - продолжил он, когда смог восстановить дыхание.
  - Мне сказали, Вы погибли, - бездумно пробормотала я, глядя на лежащего подо мной мужчину широко распахнутыми глазами. Создатель, неужели это и вправду Паллад? Лицо осунулось, глаза запали, на висках появились седые волосы... Нелегко ему пришлось, бедному...
  - Леди, если Вы сейчас не слезете с меня, это случится на самом деле.
  Только тогда я оторвала взгляд от его лица. Паллад полулежал-полувисел на покатом боку каменной птицы, одной рукой удерживаясь за балясину, другой напряженно поддерживая меня. Его нога уперлась в ненадежный кончик птичьего крыла и неотвратимо соскальзывала вниз. Мы удерживались на весу лишь благодаря железной хватке его руки, вцепившейся в камень. А до земли, между прочим, ой как далеко! Я ахнула, кровь буйно бросилась мне в лицо, руки немедленно ухватились за балясины. Подтянувшись, я встала, между делом коленями упершись в живот Паллада (ему, разумеется, это не понравилось, лицо странно исказилось...). Когда я с тревогой обернулась, взобравшись наконец наверх, мужчина странно дергался, и я не сразу поняла, что он едва сдерживается, чтобы не расхохотаться.
  - Что? - рявкнула я с обидой.
  - Нет, нет, - поспешно ответил Паллад, подтягиваясь, легким стремительным движением перепрыгивая через невысокий поребрик и расслабленно прислоняясь к стене. Он чуть прикрыл глаза, отдыхая, но на губах его блуждала легкая улыбка, - Просто я как-то забыл, что происходит, когда Вы рядом.
  - И что же происходит? - с подозрением повернулась я.
  - Все, что угодно, - глаза открылись и пристально смотрели на меня, - Все, что угодно, - повторил Паллад, приподнимаясь и протягивая мне руку, - только не то, чего ожидаешь.
  Верхний зал Летописной башни был пуст - стражи, не обнаружив ничего подозрительного, уже ушли. Мы осторожно спустились вниз и огляделись. С лестницы не доносилось ни звука.
  - Зачем Вы здесь?
  Как только первое потрясение прошло и глупая радость во мне перестала бить обезумевшими ключами, я стала задаваться вопросами и ответы на них мне не нравились. Помнится мне, по рассказу Ипарта именно Паллад был тем, что желал возрождения Рубейт Се'заана. И Ктобу, и Ипарту, положим, верить нельзя, но должна ли я верить Палладу? Прежние сомнения поднялись во мне волной и я должна была немедленно избавиться от них.
  Мужчина, похоже, почувствовал перемену моего настроения сразу, потому как лицо его затвердело, немигающий взгляд стал цепким и настороженным, а искры недавнего оживления исчезли из глаз.
  Если я услышу хоть слово лжи, то клянусь...
  - Ищу Холхару, леди, как и прежде.
  - Зачем?
  - Чтобы уничтожить некое существо, которого называют Рубейт Се'зааном. Это...
  - Наслышана про него, - коротко и довольно резко пресекла попытку пересказать историю если не тысячелетней, то по меньшей мере четырехсотлетней давности.
  Долгая пауза.
  - Что же еще Вы хотите знать?
  - Правду. Не те кусочки лжи, полулжи и полуправды, которой Вы меня кормили раньше. Больше этого я не потерплю.
  - Что ж, я расскажу то, что знаю сам, а Вы уж сами решайте, что в этом расходится с Вашими представлениями о правде, к которой Вы так стремитесь.
  Ненадолго же хватило его невозмутимости! Я закусила губу и согласно кивнула.
  - Несколько лет назад Совет Братства отправил четверых братьев на поиски ключей Холхары. Я был первым, кто вызвался идти. Тогда я знал о Холхаре не много, о Рубейт Се'заане еще меньше, но мне было совершенно все равно, куда идти, лишь бы подальше из Шолха. О том, куда мы направились, знали лишь старшие из братьев.
  Нас было четверо. Каждому из нас дали часть свитка, на котором было подробное описание места, где хранится один из ключей. А еще предупреждения о ловушках и подсказки, как их избежать. Признаться, тогда я был удивлен, но не слишком обеспокоен - мы было, повторяю, совершенно безразлично, куда и зачем идти.
  Едва мы покинули Шолх, как Ипарт, а он был один из нас, предложил объединить наши усилия и наши свитки. Меня это не интересовало и я ушел. Ипарта вновь я увидел, когда вернулся в Шолх почти через три года. Года два о поисках Холхары я даже не вспоминал. Бродил по свету, дрался, был наемником на юге. Там же встретил Лиона. Меня наняли его убить.
  - Наняли? Кто? - вопросы вырвались раньше, чем я успела их остановить. Когда только Паллад начал говорить, я дала себе зарок ничему не удивляться, ни о чем не спрашивать, ни в чем не упрекать и не уличать, буде такая причина найдется. Не перебивать, чтобы не дать Палладу шанс понять, верю я ему или нет. А потом я сама решу, смогу ли довериться ему я. Не долго же я выдержала...
  - Его мачеха, - губы Паллада изогнулись не то в усмешке, не то в оскале, - Ее не устраивало, что Великим лордом Скарда станет повеса и бузотер, которого обожает чернь, а не ее собственный сын. Если бы Лион тогда погиб, никто не стал бы докапываться до причин его смерти - всем был известен его легкомысленный нрав и склонность к авантюрам.
  - Но Вы его не убили.
  - Я к нему привязался, - невесело усмехнулся Паллад, - Не знаю, кем бы в конце концов я стал, если бы не этот мальчишка... Я же, похоже, его и погубил. Однажды я случайно наткнулся в собственной сумке на записи о ключе Холхары и Лион это заметил. Ему было скучно, ему хотелось приключений. Он и понятия не имел, что такое Холхара, но с азартом бросился ее искать. Для него это была игра. Да и я тогда не подозревал, чем все обернется.
  - Почему Лион опередил Вас? Вы ему позволили?
  - Позволил? - недоумение на лице Паллада по мере понимания подтекста моего вопроса сменилось хмурой горечью, - Вы хотели спросить, не я ли намеренно толкнул мальчишку в ловушку? Нет, леди. Я маг и если что хорошо понимаю, так это то, что в место, где хранятся древние тайны, лучше не соваться без основательной подготовки. Я выжидал не для того, чтобы подогреть интерес Лиона. Я искал способ обойти ловушку и не стать чужим рабом.
  - Вы... знали о Существе?
  - О Рубейт Се'заане? Я знал о нем лишь то, что знали все в Шолхе, а это не много. А если Вы спрашиваете, знал ли я, что в место, где спрятан ключ, заточен Рубейт Се'заан, то нет, не знал. Мне удалось распознать, что там насильно удерживается некое создание, возможно, иффиш. Я знал, что невозможно забрать ключ, не потревожив это создание. Я знал, потому что впервые спустился в тот храм задолго до Лиона. Тогда же я понял, что если буду в точности следовать записям, которыми меня снабдил Шолх, то попадусь в ловушку вернее всего. И я стал задаваться вопросом: не это ли и задумал Шолх? Зачем Шолху существо, что заточено в камень вместе с ключом? Тогда мне и в голову не приходило, что это вместилище Рубейт Се'заана, однако ведь и иффиш может быть ценным трофеем, а становиться его носителем я не желал даже по указке Братства. К сожалению, Лион не догадывался о моих сомнениях. Он слишком мало знал о магии и был слишком нетерпелив. Вот так это и случилось, леди. Когда я нашел Лиона в заброшенном храме, исправлять что-либо было уже поздно. Оставалось лишь следовать планам Шолха, как бы я ни противился этому.
  За три года, пока я не был в Шолхе, в Братстве произошли большие перемены. Когда мы отправлялись на поиски ключей, знания о Холхаре были под запретом, теперь же о ней говорили открыто. Ипарт, бывший когда-то подающим надежды молодым магом, оказался в Совете Братства и возглавил оппозицию Дрезу. Он единственный вернулся из поисков с ключом и теперь, как признанный знаток, последовательно подталкивал Шолх к великому походу за Холхарой. Величие Братства - отличная цель, особенно среди молодых магов.
  Когда мы с Лионом появились в Шолхе, поначалу никому до нас не было дела - такое создание, как иффиш, было интересно только знатокам. Меня это устраивало, тем более что я не стал никому говорить, что нашел ключ. Но потом старейшины распознали, что Лиона пленил не обычный иффиш, а нечто более сильное. Тогда в Братстве заговорили и о Рубейт Се'заане, а я узнал, что кое-кто из братьев готовит его приход. Тогда же выплыла наружу правда о том, что целью поисков ключей Холхары три года назад был именно Рубейт Се'заан и Братству заказали эти поиски.
  - Заказали? Кто? - я старалась, чтобы вопрос прозвучал как можно небрежнее, но удивления скрыть не смогла.
  Паллад пожал плечами.
  - Заказчик мне неизвестен, но догадаться не трудно. В Шолхе издавна хранились сведения о Холхаре, но то были расплывчатые путевые заметки выжившего из ума мага, а то, с чем меня отправляли на поиски ключа, было четким и ясным описанием пути, места, знаков, ловушек, которые мог знать лишь причастный к ним человек или люди. То, чем снабдил Шолх человек, заказавший поиски ключей, было ни чем иным, как частью послания Найсала.
  - Так Вы знаете о послании?
  - С тех пор, как я покинул Шолх, я много чего узнал и понял, леди. Хотя и не сразу. В Шолхе из-за Лиона едва не началась резня между братьями, нам пришлось бежать. Теперь я понимаю, что наш побег был подстроен, но тогда я считал, что нам просто повезло. О Рубейт Се'заане тогда мне было известно лишь то, что избавить от него Лиона я смогу только в Холхаре. Нужно просто доставить Лиона в Холхару и провести там обычный обряд очищения. Теперь-то я знаю, что это не так.
  - Что Вас убедило?
  - Вы как-то сказали, что Лион ведет себя не правильно. Не так, как по моим рассказам вел бы себя человек, захваченный иффишем. Сначала я не придал этому значения, я ведь и так знал, что это не иффиш, но Вы были правы в другом. Мерять Рубейт Се'заана мерками иффиша нельзя. А раз так, можно ли ожидать, что ритуал очищения от иффиша приведет к тем же последствиям, если применить его к Рубейт Се'заану? В Шолхе считали, что разницы нет. Но чем дольше я оставался рядом с Лионом, тем больше понимал, что меня заведомо толкают на неверное решение. После Панкара, когда мы с Вами расстались, нас догнал Ипарт с частью своих людей. Мы заключили временное перемирие. Мы ведь хотели одного и того же - изгнать Рубейт Се'заана из нашего мира. Вот только каждый считал, что его способ изгнания - единственно правильный. Когда мы добрались до Лисьих островов и нашли шестой ключ, разногласия между мной, Ипартом и Шемой стали открытой войной. Мы не желали принять во внимание одно - самого Рубейт Се'заана, его незаурядный ум и хитрость. Это его стараниями, как я теперь понимаю, Ипарт и Шема объединились, чтобы убить меня - лишний конкурент им был ни к чему. Они похитили у меня ключи, леди, и ушли. Я выжил лишь случайно, меня вытащили из-под скал люди, служившие в храме, где хранился ключ. Это от них я узнал о послании Найсала, об Ордене Верных слуг, который четыре столетия хранил знания о Существе. Это они мне рассказали, что сразу после моей "смерти" Ипарт, Шема и остальные Писцы провели обряд очищения, который не только не изгнал Существо, но прибавил ему сил и инициировал как могучего мага, а Лиона, человека-носителя, полностью поработил. "Одна оболочка", сказали они, "от человека осталась одна телесная оболочка без воли и разума". Когда я окреп достаточно, чтобы идти, я ушел. И оказался здесь.
  - Но почему? Мне непонятно, зачем Вы все это делаете? Какое дело Писцу..., - неожиданно запнулась я и остановилась.
  - Какое дело убийце и палачу до судеб мира? - язвительно переспросил Паллад, - И вправду, леди, никакого. Мне нет дела ни до Холхары, ни до Рубейт Се'заана, если Вы хотите это знать. Можете считать меня наивным глупцом, леди, но мне жаль Лиона и я все еще надеюсь спасти мальчишку. А еще я хочу уберечь от глупостей одну не в меру прыткую леди...
  - Почему Летописная башня? - тряхнув головой, я с вызовом глянула ему в глаза.
  Паллад невесело улыбнулся и пожал плечами:
  - Хранители ключа сказали, что Существо напрямую связано с лабиринтами Шела и что где-то в замке есть карта, как туда попасть. А единственная карта, о которой я наслышан от Вас, эта, - он кивнул на красочную напольную мозаику.
  - Так Вы шли сюда наобум? Вы ничего не знаете наверняка? - обреченно вздохнула я. На какое-то время во мне жила безумная надежда, что раз Паллад здесь, то все мои проблемы разрешатся сами собой. Но... Я получила ответы на свои вопросы, да, он был со мной достаточно честен, но ничего не изменилось. Мы по-прежнему беспомощны. Мы по-прежнему стоим на краю гибели. И у нас по-прежнему нет времени на раздумья.
  А Паллад молча смотрел на меня долгим, пытливо-изучающим взглядом и опровергать мои сомнения не спешил.
  - Что ж, - еще раз вздохнула я, но уже решительно, изгоняя из себя внезапно нахлынувшее отчаяние, - пора за дело. Мне тоже известно только то, что здесь есть карта к центру лабиринта. А больше ничего. Начнем же искать.
  Времени на сожаления у меня не было.
  - Леди, - Паллад неожиданно схватил меня за руку и властно притянул к себе, - Еще не все потеряно.
  Глаза его близко-близко, тепло этого сильного мужского тела манит меня непреодолимо, ничто я так не хочу, как прижаться к нему, раствориться в нем...
  Не имею права.
  - Конечно, - ровно сказала я, выскальзывая из мужских пальцев и опускаясь на пол. Лезвие, скользнувшее из моих пальцев, поддело крохотный кусочек смальты. Первый из тысячи себе подобных.
  Тихий шорох сзади заставил нас резко развернуться. В дверном проеме стоял Орфик, глядя на нас настороженно суженными глазами и крепко сжимая в пальцах нож.
  - Это друг, Орфик. Друг, я надеюсь, - вздохнула я, глядя в непроницаемые темные глаза Паллада. Тот едва слышно хмыкнул, криво улыбнувшись, и отвел взгляд.
  - Э-эх, работенка нам предстоит, - опускаясь на колени, пожаловался старик, - этак до вечера провозимся.
  Кусочек смальты выстрельнул из-под его рук, как испуганный заяц.
  - Есть способ сделать все быстро, но тогда и Эльяс узнает о нас, - негромко сказал Паллад.
  - О чем Вы?
  - Магия, леди. Обнажить скрытое мне не трудно, но мою волшбу сразу же заметит любой маг вокруг. Что предпочтете?
  Что предпочту?
  Утро. Неужели еще только утро? Солнце поднялось уже достаточно высоко, чтобы сквозь восточный витраж лить свой свет внутрь башни, фигура Инаса горела нестерпимым огнем, словно хотела придать сил и укрепить волю своего никудышного потомка. Чего ждешь от меня ты, прославленный герой? Чтобы я набралась ума за оставшееся мне время? Чтобы стала сильной и грозной? А ты, белоголовый безумец Найсал, чье безрассудство неуклонно ведет к гибели и нас, предвидел ли ты такое? Чтобы ваши потомки стали врагами?
   Да, день будет долгим, и чудилось мне, что тяжелым, не зря так отчаянно щемило сердце... Что бы ни ждало нас впереди, развязка стремительно приближалась, и мне не хотелось оттягивать ее на потом...
  Я кивнула, не отрывая глаз от Паллада. Тот легко и быстро сжал мои пальцы и отошел в сторону. Я не знаю, что он делал. Всего несколько слов и быстрых жестов пальцами, отчего Орфик испуганно крякнул и подался назад, - и мозаика, лежавшая на полу, мгновенно поднялась вверх примерно на ладонь, чуток повисела и звонко брякнулась назад, подняв серое облако пыли. Сняв с себя плащ, Паллад швырнул его на пол и энергично смел плотной тканью разбитую на цветные кусочки мозаику в сторону. Орфик бросился на помощь, и вскоре на серой поверхности каменного пола проступили четкие линии. Другие линии. Когда-то я видела их. Я знала их. Эти линии были на пергаменте, спрятанном в тайнике отца. Эти линии горели огнем в лабиринте под Грейлом в Катулле. Но тогда я не усмотрела в этом совпадения. А жаль.
  - Смотрите, здесь какая-то надпись, - пробормотал Орфик, склоняясь и полой своей туники сметая лишний сор, - Э-э-э, не разобрать... Твое наследие... Да. Твое наследие, дитя Дуэрна, удержит дверь...
  - ...сметет врагов неверных, помилует любовь и путь укажет на острие меча в часы Безмолвной Стражи..., - с волнением процитировала я, вытаскивая медальон из-за пазухи, - Что? Что все это значит? Кто такой Дуэрн? Какие двери?
  Я с отчаянием оглядывалась по сторонам, смотрела на сидящих на полу Орфика и Паллада, лихорадочно пробегала глазами по извилистым линиям лабиринта на полу. Что ты хотел мне сказать, отец? Какую тайну хранят эти слова? Какое наследие? Не один месяц я пыталась понять, что это значит, но к разгадке так и не приблизилась. Мне нужны подсказки, а это место, кажется, куда ближе к ответу, чем прочие. Итак, надпись, почему здесь и сейчас? О чем ты предупреждаешь меня, великий Инас? Чего ждешь от меня, недостойного и последнего потомка своего? Молчание было твоим уделом при жизни, но отсутствие языка не мешало тебе стать великим. Дай же мне подсказку, безмолвный... О Создатель! Какая я глупая! Безмолвный!
  Я вскрикнула, Паллад и Орфик подхватились, встревоженно оглядываясь, но увидели лишь меня, ошеломленно глядящую на фигуру Инаса, которая яростно сверкала в лучах встающего солнца.
  - Безмолвный Страж! Утро! Это же его час! - пролепетала я, указывая на витраж пальцем.
  Объяснять ничего не пришлось. Паллад мягко присел и наклонился почти к полу, снизу вверх высматривая путь, куда пала и еще упадет до конца утра тень меча Инаса. Затем его пальцы осторожно прощупали пол, пока не коснулись легкой выемки - слишком естественной, чтобы заметить ее без подсказки.
  - Что дальше? - я нетерпеливо присела рядом, касаясь плечом плеча.
  - Ваше наследие, леди, - глаза мага смотрели ровно, не мигая, и так близко...
  - Наследие?
  - Кровь, - с сожалением пояснил он и тут же встрепенулся, резко выпрямился, настороженно вслушиваясь, - Кажется, нас заметили.
  Мгновение спустя и я услышала далекие резкие звуки команд. Знакомый топот снизу возвестил о появлении стражей. Через несколько минут они будут здесь...
  Паллад резко поднялся, схватил меня за руку и властно притянул к себе за спину, закрывая своим телом. Вся его подтянутая фигура преобразилась в готовности к бою, решимость отпечаталась на его лице внезапно обострившимися чертами - губы плотно сжаты, глаза сужены... Паллад подался вперед, его пальцы нежно погладили рукоять ножа - большего оружия с собой у него не было. Он был готов меня защищать. Похвально, но глупо - ему не выстоять против армии.
  Я мягко вышла из-под его укрытия, взяла свой нож и безжалостно резанула им по руке. Кровь мгновенно наполнила рану и вылилась через край. Недолго думая, я схватила небольшой битый черепок, чуть изогнутый чашей, и подставила его под руку.
  - Отпустите меня с ними, - тихо сказала я, глядя, как кровью окрашивается кусочек бледно-зеленой в разводах коричневого цвета смальты - часть Кэйкитских гор, полагаю.
  - Нет, леди, - не проговорил, проскрежетал Паллад сквозь стиснутые зубы и до боли сжал пальцами мое плечо, - Больше я тебя не отпущу.
  - Не дай им увидеть карту. И вас обоих, - улыбнулась я магу, сунула в руки Орфика капающий кровью черепок, вывернулась из мужских пальцев и скользнула вперед, к дверям.
  - Оливия, не надо, - простонал маг.
  Топот был уже слишком близко. Я оглянулась. Орфик с ужасом уставился на плошку с кровью, а Паллад еще секунду-другую в растерянности смотрел мне вслед... Затем спохватился, мягко отодвинул старика к стене, что-то прошептал, небрежно взмахнув рукой...
  - Взять ее.
  Невысокий светловолосый мужчина, командовавший стражами, был в белом балахоне мага. Он неприязненно проехался по мне взглядом, чуть дернув бровью, когда заметил, как из-под моих прижатых к запястью пальцев сочится кровь, но тут же продолжил осмотр, цепко вглядываясь в то, что находилось позади меня. И судя по всему, ничего странного там не находил. В двух шагах от стоявших у стены Паллада и Орфика прошел один из стражей, другой наступил на шуршащую каменную крошку и с недоумением поднял ступню вверх, пытаясь понять, что на гладком полу могло шуршать.
  Маг рядом со мной недоуменно нахмурился, его длинный нос смешно повелся в сторону, а белобрысые кустистые брови сошлись к переносице. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но я не стала дожидаться. Я резко вырвалась из державших меня за плечи рук и влепила ему пощечину:
  - Как смеешь ты, червь, задерживать невесту кнеса?
  Звон от удара эхом разнесся по залу, маг вздрогнул всем телом, его глаза ошеломленно распахнулись. Была ли причина в моих словах, действиях или в том, что я дотронулась до него в момент зачинающейся волшбы, выяснять я не стала. Презрительно отодвинув мужчину в сторону, я ступила на первую из сотни ступеней, ведущих вниз. За мной молча последовал эскорт.
  
  У Оленьего дворика я чуть убавила шаг. Странный шум вдали, где-то с юга - не то лязг, не то крики - заставил меня прислушаться.
  - Что там? - холодно спросила я плетущегося сзади мага.
  - Китты наступают, госпожа, - хмуро ответил тот, отводя взгляд.
  Китты! Мое сердце запело от гордости и затрепетало от нарастающей тревоги. Одновременно. Я не знала, что нас ждет. Я не знала, чем закончится этот день. Но одно я понимала наверняка - время заспешило и завертелось, как флюгер перед надвигающейся бурей. Будет это свежий ветер победы или черный ураган смерти? И переживу ли я его?
  
  На галерее Трех Надорров мои провожатые внезапно схватились за горло и в мгновение упали к моим ногам, корчась и задыхаясь. Белобрысый маг, сжав в пальцах какой-то костяной амулет, лихорадочно вертелся, пытаясь понять, с какой стороны и кем был нанесен этот предательский удар. Но стремительного приближения невысокой коренастой женщины предотвратить не мог. Служанка Лиран неожиданно выскользнула из-за резной колонны и перерезала ему горло быстрее, чем бедняга успел что-либо сделать.
  - Идем, - хмуро и невыразительно сказала она, вытерев нож о полу белого балахона дергающегося в конвульсиях мага и схватив меня за руку. Я благоразумно не стала уточнять куда. Лиран, похоже, решилась на последний шаг.
  Мы спустились по лестнице вниз, миновали Нижние дворы и обошли Лазурный дворец с обратной стороны, у выхода в небольшой дворцовый парк. Там нас дожидалась Ледяная Лиран. Несмотря на нетерпение, с которым она ждала, сейчас ведьма куда больше соответствовала свому прозвищу, чем когда-либо раньше. Невысокая, худая почти до изнеможения, с бледной кожей и гривой седых волос, она держалась неестественно прямо и бесстрастно, словно ледяная глыба. Ничего не отражалось на ее пустом худом лице с острыми до рези чертами и лишь глаза - холодные кристаллики льда - мерцали твердой волей и непреклонностью.
  - Ты готова, кровь Инаса, исполнить свое предназначение?
  Я нахмурилась.
  - Предназначение? Не помню, чтобы кто-то предлагал мне его исполнить. Что еще за предназначение?
  Ледяная Лиран чуть заметно усмехнулась.
  - Разве не ты сама предложила использовать свой дар?
  Я пристально посмотрела на ведьму, но та уже отвернулась, подав знак своей служанке. Повинуясь жесту, женщина быстро распахнула невысокую узкую дверцу под резным каменным крыльцом и мы ступили на лестницу, уходящую вглубь земли.
  - Куда мы идем? - рискнула спросить я, стараясь придать голосу беззаботность и легкость.
  - Туда, где Эльяс прячет послание Найсала.
  Н-да, в мысленных планах мое участие в поисках послания выглядело не столь мрачно. Впереди на ступенях маячило белое облако волос Лиран, решительно и быстро спускающейся вниз, позади меня отнюдь не мягко подталкивала коренастая служанка-убийца. На добровольную помощь это походило мало. Смогу ли я отобрать у этих двоих послание и как это сделать, я пока не знала, но мысли об этом занимали меня все то время, что мы спускались вниз.
  В круглом зале с низким тяжелым потолком было сухо, тихо и светло - у стен стояли зажженные светильники.
  - Начинай, - негромко сказала Лиран, но голос ее отразился от камня звонким эхом. Ведьма нервно оглядывалась по сторонам.
  - Что начинать? - удивилась я.
  - Где-то здесь есть дверь. Она скрыта магически.
  - Вот дверь, - пожала я плечами, пересекая зал и подходя к низенькой деревянной дверце, обитой полосками железа, - Ты ее искала?
  Служанка за моей спиной довольно кхекнула, Лиран же осталась хмурой и встревоженной.
  На двери висел замок. Для начала меня заставили подержать его в руках, и только потом крепенькая служанка хорошенько поддела его ломиком, едва не отодрав от деревянной доски пару полос железа. Ну и сила...
  Внутрь первой тоже вошла я. Это была даже не комната, а так, ниша, запертая дверью. Два шага вперед - и я у неширокого каменного уступа, где стоял маленький серебрянный ларец тонкой работы. Этот замок даже я смогла бы открыть. Я коснулась изящной резьбы на крышке ларца, провела пальцами по выпуклым рисункам на стенках.
  Неужели все так просто?
  Нет, вопрос надо ставить не так. Почему все так просто? Почему меня не оставляет нестерпимое, гнетущее чувство хорошо спланированной ловушки?
  Ни Лиран, ни ее подручная убийца моих тревог, казалось, не разделяли. Их взоры были буквально приклеены к ларцу. Они заставили меня еще раз коснуться его, затем каменного уступа. В конце концов они затребовали, чтобы я вынесла найденное наружу. Ларец оказался легким. Я вышла в зал со светильниками и поставила ларец на пол. Лиран и ее служанка нетерпеливо склонились над ним и вскоре легкий щелчок возвестил, что крышка открыта.
  - Что? - вскрикнула Ледяная Лиран и застонала, схватившись за голову. Ее служанка вскочила, угрожающе надвигаясь на меня, и мне едва удалось заглянуть ей за плечо.
  Ларец был пуст.
  - Это ты взяла? - зашипела женщина.
  - Как? - возмутилась я, - Вы же сами все видели!
  - Где же послание? - застонала седовласая колдунья, пошарила в пустом ларце, затем резко привстала, схватила меня за руку и заставила меня тоже коснуться внутренности ларца. Послание не обнаружилось, - Где же оно может быть?
  - Там, где тебе не найти, - на голос неизвестно откуда появившегося Эльяса Лиран и ее товарка резко обернулись, но сделать ничего не успели. Были ли они хорошими ведьмами или убийцами, Эльяс оказался лучше и быстрее. Спустя неуловимое мгновение женщины лежали, судорожно цепляясь за рукояти кинжалов: служанке сталь попала прямо в горло, не то стон, не то предсмертное булькание вырвалось из недр ее груди; зато Лиран повезло больше (или меньше, это уж как смотреть) - кинжал попал ей в живот. Ведьма расширившимися от ужаса глазами смотрела на торчащую рукоять и не могла отвести от нее взгляд.
  Эльяс спокойно обошел конвульсивно дергающееся тело служанки, нагнулся к Лиран, грубо рванул висевший на ее шее небольшой мешочек, достал из него кусок пергамента и удовлетворенно хмыкнул. А после чего протянул мне руку.
  - Идем.
  - Куда? - немедленно спросила я, стараясь скрыть нервную дрожь резкими движениями.
  - Разве ты не искала Холхару?
  Эльяс брезгливо переступил через стремительно бегущие струйки крови, чуть помедлив в том, куда поставить ногу в изящном белом сапоге. На его белоснежном одеянии по-прежнему не было ни пятнышка.
  - Зачем ты их убил? - голос был хрипл, но удивительно спокоен, - Они ведь служили тебе и были, наверное, полезны.
  - Они сделали свое дело, они добыли мне указание пути к Холхаре. Мне они больше не нужны, - равнодушно пожал плечами Эльяс, пропуская меня на лестницу. Но наверх, под солнце, мы не поднялись. Примерно через два десятка ступеней Горностай свернул в сторону, где обнаружилась небольшая дверца. Мы вошли. Вперед и вглубь тянулся длинный узкий коридор, освещенный факелами. У входа стоял страж, в узком пространстве он попытался присесть в церемонном поклоне, однако Эльяс, проходя мимо, небрежно и не глядя оттолкнул воина назад.
  - А зачем они вообще были тебе нужны? - задала я затянувшийся вопрос, - Они были приманкой? Ведь это ты заказал колдунам Шолха поиски Холхары?
  - А ты неплохо осведомлена, - с некоторым удивлением ответил Горностай, - О чем еще ты догадалась?
  Блеклые серые глаза смотрели на меня холодно и бесчувственно, в неярком свете факелов черты лица мужчины заострились, делая его похожим на хитрого, безжалостного лиса.
  Я пожала плечами и постаралась отодвинуться от него подальше:
  - Не о многом, судя по всему. Хотя с учетом того, что о магической границе вокруг Лакита я узнала всего пару месяцев назад, в понимании происходящего я немного продвинулась.
  Эльяс неожиданно расхохотался. Он смеялся, запрокинув голову и слегка ощерив ровные и белые, но довольно мелкие зубы. Его холеные белые волосы разметались по плечам, тонкие ноздри раздулись, глаза превратились в пару узких щелочек.
  Не будь он до этого момента так холоден и невозмутим, этот издевательский смех не показался бы мне чудовищным, но сейчас я просто с ужасом застыла на месте. Если твой враг так смеется - у тебя проблемы.
  - Ты даже не знала о границе? - смех оборвался резко и оставил в моей душе неприятный осадок, - Твой разлюбезный отец так ничего тебе и не рассказал? Ты меня разыгрываешь?
  - Разыгрываю? Разве это место для шуток? - рассердилась я.
  Эльяс опять приблизился ко мне. В его глазах горел огонек мрачного торжества, смешанного с презрением.
  - Это будет даже легче, чем я предполагал.
  - Что легче? - вскинулась я, дрожа от мерзких предчувствий.
  Эльяс растянул губы в легкой усмешке, ухватил меня за локоть и поволок дальше, вглубь постепенно опускающихся вниз тоннелей. Меня охватил ужас, отчего ноги стали слегка заплетаться, но мужчина держал меня крепко.
  - Мой именитый предок Найсал был величайшим магом своего времени, - неожиданно начал Горностай, - а умер нищим стариком в каком-то забытом храме на крайнем Севере. Его потомкам досталось лишь мелкое княжество в Атруйе, подачка великого Инаса, хотя легенды гласят, что именно Найсал когда-то спас Лакит и королевский дом Каскоров от гибели. Но кто помнит о потомках Найсала? Четыреста лет его род прозябал в нищенстве, четыреста лет он питался крохами со стола чужой славы. В нашем роду нередко рождались маги, однако когда родился я, старейшины сказали, что в меня вселился дух Найсала - его внешность и его могучий магический дар. Только я не собирался смиряться так, как это сделал Найсал. Из мелкого княжества я создал великое королевство, я заставил склониться передо мной многие народы, я покорил весь Север и не собираюсь останавливаться на Лаките. А несколько лет назад я узнал о послании Найсала. Я рассчитывал на большее, чем на дурацкое слезное покаяние выжившего из ума мага, но изучив все, что прилагалось к письму, понял, что смогу получить выгоду и из такого наследства. Холхара - вот что стало моей целью. Найсал не был бы так силен, если бы не пользовался силами Холхары. Когда Лакит был закрыт границей и Холхара стала недоступна, тогда и слава Найсала закатилась. Никто больше ничего о нем не слышал. А я не собираюсь идти его дорогой. Я решил, что завладею Холхарой, чего бы мне это не стоило. И если Холхару сторожит чудовище - я убью это чудовище. Пока Существо захоронено рядом с Холхарой, никто не может воспользоваться ее силой. Рано или поздно это следовало изменить. Так почему не я? Найсал оставил достаточно подсказок, как это сделать.
  Эльяс чуть повернул голову, глядя на меня сверху вниз, хотя был не слишком высок. На его холеном лисьем лице было лишь нескрываемое упоение собственным превосходством.
  - И ты нашел тех, кто сделает за тебя всю грязую работу? - скривилась я от внезапного понимания.
  - С Писцами было легко. Уговорить одних, натравить их на других. Я знал, что когда они дойдут до конца, одна половина перебьет другую и Шолх перестанет быть мне опасным. Труднее было с Орденом Верных слуг. Лиран рвалась к власти - я дал ей эту власть, я сделал ее своей правой рукой и позволил считать, что мною можно управлять. Ее наемные убийцы славятся во всем мире, я дал им много работы. Но чего Лиран до поры до времени не знала, так это то, что послание Найсала у меня. Я знал, что Вулесса была их пристанищем, знал, что мне начнут мстить. Поэтому стал мстить первым. Я давал им работу, а попутно выслеживал все "гнезда" ордена и уничтожал их. Когда Лиран узнала о том, что это я уничтожил ее излюбленный храм, у нее осталось так мало людей, что грозить ей было нечем. Она меня ненавидела, но считала недалеким упрямым идиотом, который случайно разрушил Вулессу, случайно обнаружил спрятанное там послание и ничего в нем не понимает. Это было мне на руку. "Случайно" Лиран узнала, что Писцы решили воскресить Существо, и тогда ее целью стало заполучить послание, чтобы остановить Писцов. Убить меня она не смогла, хотя пыталась, потому предпочла выжидать и помогать мне, дожидаясь подходящего случая.
  - Почему же ты не убил ее раньше? Тебе нравилось держать рядом с собой ненавидящих тебя убийц?
  Эльяс небрежно усмехнулся, но в его улыбке сквозило едва прикрытое самодовольство.
  - Зачем мне ее убивать? Мне нужно было убедиться, что не одна, так другая сторона доведет дело до конца. Если по каким-то причинам Писцы не приведут Существо к Холхаре, где бы она ни находилась, до это должны были сделать жрецы Вулессы. На твоего отца, как оказалось, надежды было мало.
  - Отец? - дернулась я, - Он знал?
  - Знал ли? - рассмеялся Эльяс, щеря мелкие зубы, - А как же! Сначала я просил отдать мне тебя в жены, но он вышвырнул меня. А ведь ничего этого не было бы, согласись он тогда. Уже потом, перед тем, как взять Тутарлу, я встретился с ним и подробно объяснил, что сделаю с тобой и со всем его родом, если он не согласится. Я просил по-доброму отдать мне Холхару, вам, крови Инаса, она ведь не нужна. Но он не согласился. Пришлось его убить.
  Отец знал? Все странности в его поведении в последние недели перед гибелью словно гигантская мозаика встали на свое место. Все недомолвки, несвойственная ему боязнь и беспокойство - все нашло свое объяснение. Он так боялся за меня! Вот только знай я обо всем этом раньше...
  - Лиран оказалась идеальным орудием, - между тем продолжал Эльяс, посмеиваясь. Я поглядывала на него с немалым удивлением: близость победы явно возбуждала его и дурманила безрассудством, - Ее оказалось совсем нетрудно заставить делать то, что мне было нужно.
  - Если бы она нашла послание раньше, она бы тебя убила, так ведь?
  - В том-то и был весь фокус, моя дорогая. Лиран должна была найти послание точно в срок - не раньше и не позже. Не раньше того, как в ее руках окажешься ты и карта пути к Холхаре. И не позже того, как Существо переступит порог этих подземелий.
  - Зачем тебе я? Ты же получил все, что хотел.
  Эльяс посмотрел на меня долгим, изучающим взглядом. Едва заметная улыбка, чуть приподнявшая уголки его тонких губ, затаилась, как змея в засаде.
  Мое неведение его забавляло.
  - Ты - последний ключ к Холхаре, моя дорогая, - медленно произнес Эльяс, стягивая с ладоней мягкую кожу перчаток, - Ты, твоя кровь и твой дар - вот то, что открывает Холхару, заставляет ее действовать, позволяет пользоваться ее силой. Знаешь, почему Найсал не мог убить Существо? Потому что для этого нужна жизнь и кровь только очень определенного рода - твоего. Да, дорогая. Жизнь Инаса - вот на что не мог решиться мой мягкотелый добросердечный предок Найсал. Он предпочел огородить Лакит стеной, но убить своего дорогого друга Инаса не решился. Глупец.
  - Так ты собираешься убить меня, открыть Холхару и сразиться с Лионом..., - неожиданное спокойствие в голосе удивило меня саму. Казалось, неизбежность грядущего должна была испугать, бросить в панику, но она, как ни странно, облекла меня спокойствием. Или равнодушием?
  - Верно, но только сражаться буду не я, - Эльяс вдруг сильно ухватил меня за запястье и прибавил шагу. Я попыталась вырвать руку из его пальцев, но с тем же успехом могла бы разорвать корабельный канат, - Я подожду, пока кое-кто другой не ослабит Существо и не облегчит мне работу.
  Незаметно подземелья преобразились и сейчас мы вступали в ту их часть, которая была куда древнее Шела и самых старых его строений.
  - Жаль, что ты последняя в роду, Оливия Каскор, - Горностай неуловимо напрягся и насторожился, пересекая некую невидимую грань в подземельи, его глаза неустанно рыскали по сторонам, - Я ведь на самом деле хотел бы взять тебя в жены. Не сбеги ты год назад, у нас уже был бы ребенок, который унаследовал бы твой восхитительный дар. Теперь этот дар пропадет навсегда. Если бы твой отец так по-дурацки не умер, мы бы использовали в ритуале его, а не тебя. Жаль, конечно, но тут ничего уже не поделаешь.
  Я резко дернулась, но рука Эльяса сжалась вокруг моего запястья еще сильнее.
  - Однако я не закончил свой рассказ, моя дорогая, - Горностай усмехнулся, - Несколько дней назад в Шел пробрался один из Писцов. Я был удивлен, увидев его здесь, мне говорили, он погиб на Лисьих островах. А он был хорош, очень хорош, скажу прямо - лучший. Сильнее Лиран и много, много умнее. Он быстро нашел мой тайник с посланием Найсала и вскрыл его. Я не убил его только потому, что мне было интересно узнать, как он поступит дальше. Я думал, он пойдет на сговор с Лиран, чтобы узнать путь через лабиринт к Холхаре. А он сделал лучше - он нашел старую карту в той дурацкой витражной башне. Карту Инаса, о которой я даже не подозревал. Я удивлен, почему он не воспользовался тобой, Оливия Каскор, но он нашел прекрасный выход из положения, чем приятно поразил меня, - Эльяс демонстративно потряс моей рукой, - Умен, умен, ничего не скажешь. Ты ведь, разумеется, не знала, моя дорогая, что даже зная путь, нельзя пройти к Холхаре, если не иметь тебя, твою кровь или все семь ключей?
  - И ты думаешь, что тот Писец уже рядом с Холхарой и дожидается Существо?
  - Да, моя дорогая. Я видел, как тебя вывели из башни с витражами и решил узнать, что же ты там делала. Там была карта. Там была твоя кровь. Там был старик. Но мага там уже не было. Спрашивается: куда он делся?
  Я молчала.
  - Старик оказался слишком слаб для пыток, но напоследок он успел многое рассказать...
  Я со стоном дернулась, а Эльяс рассмеялся.
  - У мага есть твоя кровь, которую он выпросил у тебя, у него есть послание, которое я позволил ему забрать, а Существо сейчас прорубается с другой стороны лабиринта сквозь толпу твоих Блистательных, так что немного времени, чтобы подготовиться, у твоего защитника тоже есть.
  - Моего защитника? Почему ты решил, что он защищает меня, а не спешит к Холхаре, как и ты? - мои губы кривились от боли, меня переворачивало от страха, я не знала, что и думать. Паллад... Неужели мне суждено всегда балансировать на грани недоверия к нему? Я дала ему кровь добровольно, он не просил... Или просил? Неужели я так быстро могла забыть тот свет, который горел в его глазах, когда мы прощались в Летописной башне? Или все это притворство?
  А вот Эльяс, казалось, и не сомневался в намерениях Паллада. Он притянул меня к себе и почти на ухо прошептал:
  - Существо невозможно изгнать из нашего мира без крови Инаса, и не просто крови, а жизни. Так что смирись с тем, что избавлять глупое человечество от власти Существа придется тобой. Ты станешь величайшей героиней, Оливия Каскор. Посмертно. Но в твоей власти подарить жизнь тому глупцу, который никак не может смириться с тем, что тебе сегодня придется умереть. Старик сказал, что за тебя Писец готов отдать все, и я, пожалуй, ему верю. Когда мы с тобой подойдем к Холхаре, он уже столкнется с Существом или даже начнет ритуал, из которого может и не выйти живым. Как только Существо будет воссоединено и подчинено, я перережу тебе горло и твоя кровь изгонит Существо прочь. И вот тогда я тебе обещаю, что пощажу того человека, если он выживет после схватки с Существом и ритуала. К тому времени, когда все закончится, он будет обессиленным и уставшим, и мне будет совсем нетрудно его убить. Но я обещаю оставить его в живых, а если он будет ранен, то даже вылечить его. Я могу поклясться, даже если ты мне не веришь.
  - А что взамен? - спросила я дрогнувшим голосом.
  - Взамен? - в полумраке древнего подземелья глаза Эльяса казались наполненными первобытной тьмой, лишь на краешке белка отражалось изменчивое пламя факела, - Не усложняй мне жизнь, будь покорной - этого будет довольно. Сделай так, как я скажу.
  Безропотно подставить под нож горло? Да он с ума сошел? Я бы рассмеялась, нет, расхохоталась, если бы мне не было так отчаянно страшно.
  К сожалению, я верила Эльясу. Верила в том, что все случится именно так, как он предрек. Как бы я ни противилась, но все, что я узнала о Существе, о Найсале, о послании, о страхе отца - все вело к этому. Кому-то нужно стать жертвой. Так уж лучше эта жертва будет лишь одна.
  Когда-то я искренне гордилась тем, что приношу посильную жертву во имя Лакита, предлагая свое имя и честь любому мужчине, который способен в это трудное время стать Надорром, стать героем, одним взмахом руки избавляющим нас от напастей, войны, разногласий. Ведь как все казалось просто - найдется Надорр, который будет безупречен, силен и смел, а я буду ему послушной женой, по мере сил помогающей править... Тогда я ничего не знала ни о жертвах, ни о героях.
  Не знала, что порой самое большое геройство состоит в том, чтобы пройти с высоко поднятой головой страшный путь, отмерянный тебе до плахи. Путь, с которого не свернуть и не увернуться. А конец совсем не величественен.
  Не знала, что настоящие жертвы спонтанны и безрассудны, их невозможно просчитать умом и подготовить разумом, они случаются вопреки здравому смыслу и даже жажде жить... Ах, Паллад, если это правда, то что же ты наделал! Он ведь убьет тебя, даже если пообещает обратное. А если не убьет, то превратит твою жизнь в кошмар. Лучше бы ты потихоньку выздоравливал себе на Лисьих островах и не спешил геройствовать. Зачем ты безрассудно бросился на встречу с Лионом, если знал о том, что мне все равно предстоит умереть? Ты должен мне позволить сделать то, что должно, но сам - останься жить...
  Подземелье содрогнулось и до нас докатился глухой раскат грома.
  - Началось, - удовлетворенно сощурился Эльяс, а факел в его руке взлетел в салюте.
  
  Эти тоннели нисколько не походили на пугающие подземелья из моих снов, но я знала, что это они. Здесь было сухо, так сухо, что воздух, казалось, застревал в гортани. Здесь не было ни плесени, ни луж. Камень, припорошенный то ли пылью, то ли песком, сухо скрипел под ногами. И осыпался тонким прахом под пальцами, если доводилось коснуться стен... Страх шел не от них, не от этих древних, холодных и равнодушных камней. Страх витал в воздухе, страх прятался в темноте. Страх стоял по ту сторону зыбкого пятна света от горящего факела в руках мужчины. Страх шелестел далекими звуками грома, страх трепетал под ногами неожиданными встрясками. Я не боялась этих тоннелей, вопреки своим снам, но я боялась человека, что шел со мной рядом. И боялась того, что будет дальше.
  Могла ли я бежать? Возможно. Вот только зачем?
  Даже измысли я самый изощренный план бегства, даже перехитри я Эльяса, чего я добьюсь? Только отсрочки. Всего лишь никому не нужной отсрочки. Если Эльяс прав, - а в этот раз, увы, он не лгал, я чувствовала это, - избавиться от Существа мы можем лишь моей кровью. Так стоит ли откладывать неминуемое? Я слишком о многом узнала за последнее время, чтобы понимать: чем сильнее становится Существо, тем меньше у нас шансов остановить его. Чем дольше мы ждем, тем сокрушительнее проиграем.
  А что до жертв... Когда-то мне казалось, что мы, люди, вольны избирать путь, по которому идем. А теперь я точно знаю: это путь избирает нас. И ему нет дела до того, что вы думаете по его поводу, до ваших желаний, мечтаний и тем более жизненных планов. Он просто тащит вас вперед тупо и безоглядно к той заветной цели, обозначенной кем-то, кто зовется "Предназначение". И честно говоря, я так устала ему сопротивляться... Поскорей бы уж.
  Никогда не думала, что способна смириться и тупо дожидаться смерти. Но это правда.
  
  Эльяс негромко выругался, я вздрогнула - мрачные мысли заполонили меня так, что на дорогу я не смотрела. Зато Эльяс смотреть пытался. Одной рукой он крепко удерживал меня, в другой был зажат факел и клочок бумаги с такими-то пометками. Время от времени мужчина заглядывал в записи, норовя поджечь клок своих роскошных белых волос, затем решительно направлялся вперед, скрупулезно подсчитывая число боковых тоннельных ответвлений и развилок. Впереди и позади нас висела непроглядная тьма, но мы неуклонно продвигались вперед.
  - Откуда ты узнал про этот путь? - спросила я, чтобы хоть как-то отогнать страх.
  - Не думала же ты, что я оставлю лорда Лиона без присмотра? - рассеянно ответил Эльяс.
  - Кто-то из Писцов тебе доносил?
  - Удивительно, сколько людей жаждет сделать из времен Найсала и Инаса легенду, - почему-то усмехнулся Эльяс, - Кому-то подавай кровавого Рубейт Се'заана, кто-то бредит высшей справедливостью. А кое-кто из Писцов решил, что неплохо бы вернуть времена, когда маги Шолха были всего лишь слугами Великого Найсала. Поэтому они учатся служить мне прямо сейчас.
  - А ты? О чем мечтаешь ты?
  - Мечтаю? - Его Ледяное Великолепие остановилось и надменно вскинуло брови, - Я не мечтаю, моя дорогая, я вершу. Я сделаю то, чего не смог добиться Найсал. Я создам величайшую империю. Когда я обуздаю Холхару, все магические силы мира будут мне подвластны. Боюсь только, ты этого не увидишь. Ага, вот и пришли.
  Сильный рывок быстро поставил меня на место, когда ноги мои совершенно неожиданно предательски подогнулись...
  
  В круглом зале с низким потолком, слегка сходящим вниз к центру, словно провисла там странная каменная капля, света было довольно - факелы были развешаны везде на стенах. Огонь ли тому виной, или что другое, но здесь было удушающе жарко.
  На пыльном каменном полу, изборожденном следами человеческих ног, тоже был огонь - в многочисленных углах сложной фигуры, выбитой желобками на полу в незапамятные времена, стояли низкие широкие свечи. Горели они, судя по всему, недолго, но воск рядом с большинством из них растекся округлой светлой лужицей. А некоторые из свечей погасли, ибо валялись, выбитые из своих каменных гнезд. Чьи ноги тому виной? Два человека танцевали на линиях фигуры, танцевали танец смерти столь самозабвенно, что не замечали ни пота, ручьями текущего по их лицам, ни крови, сочившейся из мелких порезов, ни свечей под ногами, ни двух зрителей, неожиданно появившихся из полутемного тоннеля справа. Один из танцующих был высок, широк в плечах и молод, но острый блеск его темных глаз под широкой полоской густых черных бровей заставлял забыть о молодости - эти глаза принадлежали старику: при всем уважении к старости, молодость не способна быть столь циничной и бесчувственной. Второй был постарше телом, но не душой - на его чеканно-четком лице время от времени проскальзывала затаенная боль, которая вряд ли была связана с несколькими порезами - на бедре и на руке. Эта странная боль покрывала бледностью его смуглое от рождения хищное лицо, блестящее от покрывающих его капель пота. В левой его руке сверкающим мотыльком порхал длинный кинжал, но смертоносное жало не способно было остановить того, другого. Правой рукой он делал какие-то пассы, тонкие кривящиеся губы произносили какие-то слова... Первый был ни хуже, ни лучше. Время от времени, неожиданные и совершенно неуместные здесь порывы ветра сдували с его лица растрепавшиеся волосы, внезапные вспышки пламени опаляли его одежду, над головой гремел гром и камень трясся под ногами... Он тоже так умел. Их бесконечный танец походил на скоротечную смену дня и ночи: вот солнце, вот луна, бесконечно, непреложно, вечно... Когда смуглый стал спотыкаться, на лице чернобрового появилась кривая ухмылка.
  - Я лучше, Паллад! - крикнул он, - Наконец-то я лучше!
  - Ты не Лион, - хрипло выкрикнул второй, - Ты тот, кто украл его жизнь и его память!
  - Зачем она ему? - рассмеялся первый, - Когда я верну свою память, он узнает, какой жалкой и мелкой была его жизнь! Не мешай мне, смертный!
  - Но это была ЕГО жизнь! - яростно рыкнув, Паллад пошел в наступление.
  - Игра началась, - на ухо сообщил мне Эльяс. Я обернулась. Горностай с видимым удовольствием наблюдал за боем, его глаза, чуть прикрывшись веками, следили за движениями сражающихся, на губах блуждала легкая, полупрезрительная улыбка. Словив мой взгляд, он улыбнулся чуть шире, однако как бы рассеянно и расслабленно он ни выглядел, а мой кулак, с кипящей яростью направленный прямо ему в живот, остановил без труда. Вывернув мою руку так, что из глаз моих брызнули слезы, Эльяс лениво заметил:
  - Я ведь предупреждал тебя, Оливия Каскор.
  Я сидела на каменном полу, уперевшись в него ладонями, и смотрела, как постепенно слабеют противники. Дело наверняка в магии, думалось мне. Еще несколько минут назад они были бодры и полны сил, зато сейчас тяжело дышат и обессиленно расходятся, чтобы чуток отдохнуть. Я не видела ничего особенного, не понимала, но даже мне с трудом давался каждый вздох, словно каменная толща решила задавить нас одним своим присутствием. Что происходит?
  Ноги Паллада начали обвивать ветвистые голубоватые молнии, с каждым шагом и движением поднимаясь все выше и выше. Молнии не бывают тяжелыми, а эти повисли на теле пудовыми кандалами.
  Лицо Лиона исказилось от напряжения, жесты замедлились, словно он шел против сильного течения или ураганного ветра. Но неожиданно сорвавшаяся с потолка россыпь некрупных камешков упала ровно, прямо под ноги Лиону.
  Мечи скрещивались друг с другом столь натужно, что напоминали скорее кузнечные молоты.
  - Помоги ему, - с отчаянием обернулась я к Эльясу, готовая обещать что угодно.
  - Зачем? - холодное слово, холодный взгляд, холодное сердце, - Чем больше Существо, или точнее, его человеческое тело выдохнется, тем проще его будет взять. Пока у Существа ключи, оно непобедимо. Но тело способно уставать.
  Чудовище. Нет, чудовищем я назвала не того, кто бился сейчас с Палладом, чудовищем был белобрысый подонок, способный наслаждаться болью и смертью других.
  Пол под моими ладонями подрагивал, то мелко, то длинными глухими раскатами, словно прокатывалась по нему громыхающая повозка, заполненная камнями...
  Паллад напрягся, яростно крикнул и решительно повел плечами - молнии спали с него, как неожиданно перерезанная веревка. Но преимущество оказалось недолгим - Лион тоже сумел освободиться.
  Паллад отступил назад под серией ударов Лиона, неожиданно споткнулся и упал. Лион, радостно гаркнув, занес над ним меч.
  Не знаю, как это у меня получилось: в мгновение ока проползя на четвереньках, я запрыгнула Лиону на спину и повисла на нем сзади, рукой сдавив ему шею. Он хрипло рыкнул и отпрянул назад.
  - Ключи, - отчаянно закричала я, - ключи на поясе!
  Лион рывком дернулся и резко крутанулся назад, из перекошенного рта вылетело не то шипение, не то ругательство. Рывок вывернул мне суставы, слезы брызнули из глаз, я уже готова была разжать в изнеможении руки, когда Лион резко нагнулся вперед и перебросил меня через голову. Я перекувырнулась через него, ударилась о каменный пол, распласталась на нем и растворилась в небытии...
  
  Кровь соленая. Истина не мудреная, а можно сказать и совсем простая, но если это первое, что приходит в голову, значит, ты еще жив. На полу рядом с моим глазом темнела лужица крови. Вернее всего, моей крови. Бережные до дрожи пальцы убрали липкую прядь волос с моей щеки. Лицо у Паллада было серым и застывше-мертвенным. Я попыталась улыбнуться, почувствовала боль в разбитой губе и скуле. Проблеск облегчения мелькнул на лице мага.
  - Не спеши с ключом, тяни, пока я не подам знак, - одними губами прошептал он и отошел.
  Я с трудом поднялась, опираясь на обессилевшие руки. Пол под руками ходил ходуном, словно палуба на хлипком кораблике. Сверху упал камень, за ним крошкой посыпались еще. Голова глухо гудела, над виском слегка сочилась кровь. Мысли путались.
  Лион лежал, распластавшись на полу в центре многолучевой фигуры, раскинув в стороны руки и ноги. Его глаза яростно сверкали, он пытался вырваться из невидимых пут... но не мог. Рык или сдавленный крик терзал его горло, но застрял там. Ему больно, я знала. Мое сердце разрывалось от жалости к человеку, плененному Существом, а не к Существу, плененному людьми. За пределами фигуры стоял Эльяс, глядя на лежащего Лиона и поигрывая ножом. Он что-то очень тихо сказал, глумливо улыбаясь, отчего Паллад в ярости вскинулся, выхватил у него нож, глубоко вздохнул, бросил на меня обеспокоенный взгляд и переступил черту. Это движение почему-то отдалось в моем теле крупной дрожью.
  
  - Что ж, Надорра, вот и твой выход, - Эльяс подошел и встал рядом со мной. Он выглядел мрачным и почему-то недовольным, - Пока ритуал не будет завершен, они оба не смогут покинуть границы фигуры. Готова ли ты сделать то, что должна?
  - Что он делает? - спокойно спросила я. Паллад встал перед Лионом на колени, разрезал рубаху на его груди, манжеты, стащил сапоги, обнажил ступни. Затем методично и неторопливо сделал несколько надрезов на коже - под сердцем, на запястьях, на лодыжках, на висках. Надрезы были неглубокими, но не прямыми, а в виде неких знаков. При каждом прикосновении лезвия на лбу и шее лежащего вздувались вены, тело выгибалось дугой, Лион истошно кричал, но ни звука не вырвалось за пределы фигуры.
  - Неужели ты ничего не видишь? - Горностай с любопытством заглянул мне в лицо, натолкнулся на ледяной взгляд и столь же приветливо улыбнулся, - Маг в семи точках привязывает тело человека к этому миру, иначе его унесет вместе с Существом. Потом маг подчинит себе Существо, но дольше нескольких минут удержать его не сможет. Если в этот момент не открыть Холхару и не дать магу сил, Существо вырвется из подчинения и убьет его. А потом оно вырвется из держащей его фигуры и убьет нас.
  - Но когда ты откроешь Холхару, ты же не дашь Палладу воспользоваться ее силой, разве не так? - спокойно спросила я.
  - Не дам, - весело подтвердил Эльяс, - но я обещал сохранить твоему приятелю жизнь и я сохраню ее. Я сам завершу ритуал. Существо и мне самому не нужно, от него слишком много хлопот.
  - Что я должна делать? - сдержанно спросила я. Эльяс подбросил на руке небольшой полотняный мешочек с потертой тусклой вышивкой, изображающей какую-то хищную птицу с распростертыми крыльями. Камни внутри глухо стукнули. Мне не нужно было смотреть внутрь, чтобы вспомнить, как они выглядят. Я очень хорошо помнила ту ночь, когда увидела их. И этот мешочек, и ладонь мужчины, тогда державшего их. И... это было так давно, словно в прошлой жизни.
  Эльяс вдруг напрягся и подался вперед. Возбуждение было написано на его обычно бесстрастном лице. Он сделал два шага вперед, потом вернулся, схватил меня за руку и потащил за собой, невзирая на мое вялое сопротивление. Я с ужасом смотрела внутрь фигуры.
  Паллад стоял у Лиона в ногах, подняв руки и чуть наклонившись вперед. От напряжения его лицо перекосило, растопыренные пальцы казались сведенными судорогой, но это не было так страшно, как то, что лежало у него под ногами. Я лишена магии, я не могу видеть иллюзий и всего того, что создается магией для обмана чувств. А значит то, что я видела, было подлинным. Настоящим. Оттого и ужасало вдвойне.
  Тело Лиона еще выгибалось дугой, обнаженная грудь лоснилась потом и кровью, но в ладони от него, в точности повторяя его контуры, только чуть больше изгибаясь вверх, парило второе тело. Оно было странным, это второе тело - полупрозрачным, словно вырезанным из податливой глыбы льда. Свет от факелов преломлялся в нем тысячей режущих глаз бликов. Тело выгибалось и корчилось от боли точно так же, как и тело бедного Лиона.
  Паллад неожиданно дрогнул всем телом и отступил на шаг назад, чтобы тут же вернуться - тяжело, натужно; крайнее напряжение выдавали натянутые канатами мышцы и перекошенный в невидимом усилии рот. Но вот руки его взметнулись выше и под воздействием воли и силы мага льдяное тело оторвалось от пола и стало медленно подниматься вверх.
  - Нет, Лиран такое не под силу, - пробормотал рядом со мной Эльяс, - Я сделал правильный выбор.
  Я его почти не слышала, хотя слова Горностая были практически единственным звуком здесь. Это было ужасающим вдвойне: тихий треск факелов, далекий гул, иногда разбивающийся на едва различимые отдельные звуки - топот, звон металла и крики, и беззвучная битва, разворачивающаяся у меня перед глазами. Ни о чем другом я не думала. Ни на кого другого не смотрела.
  Льдяное тело встало на ноги и нехотя сделало шаг назад. Оно было обнаженным и я смогла рассмотреть его во всей красе. Это не было человеком. Существо было выше Паллада на голову, но не только рост отличал их. У льдяной фигуры были довольно худые ноги и очень мощный торс, а на спине крепились два выпуклых валика. Мне не сразу удалось понять, что это странным образом свернутые крылья. Уши у Существа были вытянуты вверх и очень напоминали рысьи, сейчас они плотно прижимались к круглой лысой голове, выражая ярость и испуг.
  Существо сделало еще шаг назад. Его тонкие ноги ступали сквозь тело Лиона, не задерживаясь в нем. Еще шаг. Еще. Отступая. Назад. Назад.
  - Пора, - рявкнул Эльяс, подхватывая меня, - Если сейчас не открыть Холхару, Существо вырвется, а мы все погибнем. У тебя нет выбора. У нас у всех нет выбора. Собери ключи и положи их в центр круга.
  О каком круге он говорит? Я поискала глазами. Ах, вот, частично перекрывая многолучевую звезду, в которой лежал Лион, в самом центре зала был круг всего в несколько шагов в диаметре. Его окружностью была всего лишь неширокая и неглубокая выемка - такую и заметить нелегко. Центр же круга был в двух шагах от головы Лиона: круглая безобидная ямка с кулак величиной. Существо, отступая, уже почти касалось выдолбленной в камне окружности. Это и есть знаменитая Холхара?
  Эльяс с силой рванул завязку мешочка.
  Я смотрела на Паллада. Прощай, мой верный друг. Продержись еще немного.
  Словно услышав меня, Паллад повернул головой - движение далось ему с трудом. Его глаза буквально приклеились к разорванному мешочку в руках Эльяса, затем быстро переместились на меня. Безумие мелькнуло в них, ярость и ужас, хотя мне казалось, что с более безумным зрелищем, чем я видела за минуту до этого, мне сталкиваться не доводилось. Паллад так яростно замотал головой, его губы так яростно выплюнули "нет", что я опешила. Что он хочет мне сказать? Не может смириться с моей смертью? Вообще-то, я тоже этого не хочу. Но если это единственный способ спасения, стоит ли об этом думать? Не нужно лишать меня мужества перед последним шагом, оно и так дается мне с трудом. "Нет", беззвучно кривились губы Паллада, а его голова с досадой мотнулась.
  Нет. В этом было что-то неправильное. Если бы он сожалел, в его глазах я видела бы отчаяние, а он... он словно корил меня за непонимание! Что он там сказал про ключ? Тяни, пока не подам знак? Что у него на уме?
  Я бросила украдкой взгляд на Эльяса: по-прежнему белоснежный и холеный, он высыпал на руку багровые камешки и озадаченно смотрел на них, как на запутанный клубок ниток. Не знает, как их собрать? Похоже. Нет, его рука не дрогнет. Я даже представила, как потом он брезгливо отбросит мое тело, чтобы капли крови не попали на его драгоценное одеяние... "Потом"... как это ужасно...
  Обернулась. Существо сделало еще шаг назад. Паллад, напряженно изгибаясь и силой своей воли и мастерства удерживая чудовище и подталкивая его к центру круга, по-прежнему смотрел на меня - неожиданно спокойным и собранным взглядом. "Верь мне", говорил этот взгляд. Как тогда, над пропастью. Тогда я поверила, это потом, позже, я буду сомневаться в нем, корить и упрекать, балансировать на грани доверия. А тогда я просто поверила. Безоглядно. Может, и сейчас он прав? Может...
  Неожиданно согнувшись, я резко подалась вперед, руками и головой протаранив Эльясу живот. Нападения от меня Горностай не ожидал, а потому не удержался и упал. Камешки кровавыми каплями рассыпались по полу.
  Эльяс рассвирепел. Нет, он не стал собирать ключи, на что я надеялась. Он приставил нож к моему горлу и жестом указал мне на пол.
  - Ты полагаешь, раз я был добр с тобой, то размяк от жалости?
  - Ну что ж, убей меня сейчас - и дело с концом, - прошипела я.
  - Нет, ты сделаешь, что должна, моя дорогая. Хотя бы ради того, кто тебе еще дорог, - одна рука Эльяса держала лезвие у моего горла, другая вцепилась мне в волосы. Слезы лились из моих глаз - неудержимые, злые и отчаянные, и я не могла их остановить. Я собирала камни так медленно, как могла, но и это случилось слишком быстро.
  Эльяс лихорадочно подгонял меня, ногой подталкивая рубиновые камешки и волоча меня за собой, вцепившись в мои волосы. Когда все ключи были в моих руках, я надеялась, что несколько драгоценных секунд уйдут на то, чтобы собрать камни воедино - не зря Эльяс так озадаченно крутил их в руках, но в моих пальцах ключи неожиданно зашевелились и сами сложились, как надо. Каплю крови, чтобы скрепить их, искать не понадобилось - я просто приложила руку к разбитому виску.
  Льдистые ноги Существа напряженно перетаптывались совсем рядом. Он стоял на другом конце круга, между нами находилась невзрачная ямочка, слегка присыпанная пещерной пылью.
  - Давай же, - исходил слюной Эльяс, его рука дрогнула, полоснув болью по моей шее, но это еще был не конец.
  С отчаянием я посмотрела на Паллада - его тело было сведено напряжением и чудовищной болью, взгляд не отрывался от меня... И неожиданно он кивнул!
  Эльяс позволил мне нагнуться, отпустил мои волосы, однако кончик ножа так и продолжал плясать у моей кожи.
  Я протянула руку и положила камень в ямку.
  Круг взорвался столбом света. Пыль, поднятая нами, затанцевала внутри, клубясь и завихряясь. Столб начинался от пола и заканчивался потолком, но я не знала, откуда исходит свет - сверху или снизу. Свет разливался везде.
  Рука Эльяса ощутимо дрогнула. Согнувшись, Горностай так и продолжал с открытым ртом пялиться в столб света, даже когда Паллад мощным толчком сбил его с ног, выдернул меня из-под ножа и закрыл собой. Одновременно с этим Существо, неожиданно громко и витиевато выругавшись, пошатнулось на границе света, нелепо размахивая руками, словно стояло на краю обрыва, не удержалось и упало вниз. Вниз ли? Оно просто исчезло, до нас же донеслось внятное и понятное, хотя и гневное: "Я еще вернусь, Дуэрн. Вот увидишь, вернусь!". Звук затих, Эльяс резко потянулся к нам, да застыл на полпути, словно вспомнив или поняв наконец нечто важное. Застыли и мы с Палладом. Выжидающе... неверяще... недоумевающе...
  - Ты перережешь ей горло или так и будешь сидеть идиотом?
  Горностай круто развернулся, распахивая в ошеломлении глаза.
  В столбе света стоял второй Эльяс, только порядком постаревший. Длинные белые волосы спускались ему до середины спины, борода лежала на груди, белая холеная кожа покрылась морщинами и коричневатыми старческими пятнами.
  - А ты не слишком спешил, - брюзгливо произнес второй Эльяс, рассержено топнув ногой, - Я знал, что мои потомки идиоты, но чтобы столько лет разгадывать простую задачку. Я же успел состариться! Хорошо еще, что в Вамоне время идет по-другому!
  - Найсал? - ахнула я.
  - А ты, надо полагать, кровь Дуэрна? - холодные блеклые глаза Найсала равнодушно остановились на мне и вновь вернулись к Эльясу, - Тебе надо ее убить.
  - Почему? - разлепил губы Горностай. У него был потрясенный взгляд человека, поутру обнаружившего в своей постели змею.
  - Потому что она - Дуэрн, тупица! Она - хранитель Холхары. Она здесь на страже Врат, понимаешь? Кого хочу - пускаю, кого не хочу... Убьешь ее - сам станешь Хранителем Врат.
  - Так она может тебя не пустить? - неожиданно осклабился Эльяс, сидя на полу.
  - Дай мне руку, - свирепо затребовал Найсал, - я не могу без помощи извне переступить черту.
  - А как ты там оказался? - подозрительно спросил Эльяс, ни на палец не сдвинувшись с места.
  - Как, как... Прошел и все, - Найсал топтался в круге света и начинал прилично нервничать.
  - Расскажи, - улыбнулась я, - может, тогда я и впущу тебя.
  Забавно, я и понятия не имела, что это значило - впущу, не впущу. Я стояла, прижавшись спиной к Палладу, его руки защищающе обвивали меня. Мне было спокойно и безопасно. И я была жива. Этого пока было вполне достаточно для человека, еще несколько минут назад приговоренного к смерти.
  - Э-э...
  - Начни с Дуэрна.
  - Дуэрн? - слегка удивился Найсал и пожал плечами, - Лет пятьсот назад, когда кийф Рубейт Се'заан нашел эти Врата и впервые попал в наш мир... Это ведь и мой мир, не забывайте... Так вот, Рубейт Се'заан тогда много начудил здесь. Империй насоздавал, родичей пригласил, в общем, веселился вовсю. Наши легенды описывают, что это был Век Тьмы, и думаю, они не врут. За глупым разгульным кийфом посылали стражей Вамона, да без толку. Тогда вызвался сам Дуэрн Вад'Кюн, легендарный страж, которого в Вамоне весьма почитают... почитали... Э-э-э, Дуэрн притащил Рубейта в Вамон, как нашкодившего мальчишку, но никто не ожидал, что он сам решит вернуться. Там до сих пор никто не знает, почему Дуэрн остался здесь, в нашем мире. Он говорил, что останется охранять Врата от таких, как разгильдяй Рубейт, но я полагаю, из-за женщины. Они поселились здесь, у Врат, которые потом назвали Холхарой, что означает по-вамонски "путь домой", а их дети унаследовали дар Дуэрна и его обязанность охранять Врата. Вот и все.
  Найсал сложил сухонькие ручки в замок и послушно замер на месте. Вот только глаза цепко оглядывали каждого из нас.
  - А что было четыреста лет назад, когда ты оставил свое послание?
  - Четыреста? - непритворно ахнул старик, - Я же был великим, куда делась моя могучая порода? Мозги куриные, четыреста лет ждать!..
  - Так что тогда случилось, Найсал? - бесцеремонно перебила я Найсала, краем глаза заметив, как мрачнеет и каменеет Эльяс.
  - Да ничего особенного, - продолжая гневно пыхтеть, ответил старик, - Тайком от Инаса с его дурацкой кровью и даром Дуэрна я пытался пройти через Врата. Хотел я попасть в Вамон, понимаете? На другой мир посмотреть! А Рубейт, этот бык недорезанный, с той стороны поджидал. Не успел я оглянуться, как он уже тут как тут. Инас узнал, разозлился, меня чуть не убил, но поколотил сильно. Пришлось покаяние изобразить, Рубейта по всей Ла-Китте ловить и к Холкаре тащить, пока он бед опять не натворил. Инас - малый незлобивый, хочешь, говорит, пройти через Врата - иди, только возврата не будет. Не впущу, говорит, назад. А я же не собирался там надолго оставаться, зачем мне это? Посмотрю и вернусь. Пришлось придумывать способ, как бы мне вернуться.
  Найсал обвел нас хитрым взглядом.
  - Неужели не понятно? - неожиданно рявкнул он, теряя терпение, - Я предложил Инасу не возвращать Рубейта в Вамон, а оставить его здесь, чтобы отвадить всяких глупцов от Врат! Заодно и слух распустить, что Холхара опасна, а то в последнее время зачастили к Вратам дураки, думающие, будто это какой-то источник магической силы!
  Эльяс неожиданно дернулся, его лицо перекроила ярость. Он встал, с недоумением посмотрел на свое роскошное белоснежное одеяние, измятое, испачканное пылью и кровью, одним резким движением сорвал застежку, отчего белая ткань легко стекла с его плеч, сделал два шага вперед, оказавшись перед столбом света на расстоянии вытянутой руки.
  - Так что же было дальше, старик? - неожиданно спокойно и бесцветно спросил Эльяс. Найсал опасливо покосился на нож, которым рассеянно поигрывали пальцы молодого мужчины, и пожал плечами:
  - Я написал послание, так, мол, и так, дурак, ошибся, молю о прощении. А втихомолку от Инаса оставил и все остальное: карту, описание ключей, мест, ловушек. Потом вместе с Инасом, используя его кровь и дар, поставил границу вокруг Ла-Китты. А потом Инас разрешил мне пройти через Врата. Я надеялся, что когда-нибудь мой доблестный, умный и сильный потомок поймет то, что я ему оставил, и освободит меня.
  - Доблестный, сильный и умный..., - пренебрежительно покачал головой Эльяс, - Ты понял, что Инас не даст тебе шанс вернуться, поэтому решил подождать пару поколений. Инас умрет, а там, глядишь, и забудется все, что случилось в его времена...
  Найсал повел плечами, не сводя настороженного взгляда с Эльяса.
  - Ну, примерно.
  - Но тебе нужно было, чтобы кто-то освободил Рубейт Се'заана. Чтобы справиться с ним, потомку Инаса придется открыть Врата и тогда ты войдешь.
  - Ты умный мальчик, раз в тебе течет моя кровь, ...а теперь убей ту женщину... Ее воля не дает мне пройти.
  - Я мечтал о силе, которую даст мне Холхара, - медленно сказал Эльяс, - Я мечтал стать великим магом, каким был когда-то мой легендарный предок, Найсал Белоголовый. Я мечтал о славе и величии, которая была у него, и я был достоин этого как никто другой... Ты отнял у меня все это, никчемный старик. Ты сделал из меня глупого щенка, который приносит хозяину брошенную палку и виляет хвостом. Ты...
  - Эй, мальчик мой, не шути так! Дитя Дуэрна, да освободи же меня! - испуганно закричал Найсал, но было поздно. Эльяс молниеносным стремительным движением пересек границу света и лезвие его ножа мигом нашло свою цель. В то же мгновение столб света исчез - не знаю, как у меня это получилось. Только Найсалу это не помогло. Да и не собиралась я его спасать, если честно.
  Эльяс еще глубже вонзил клинок под грудь старика, насаживая того словно на вертел, затем небрежно отбросил тело со стекленеющими глазами прочь.
  - Я покончил с прошлым, - медленно сказал Горностай, медленно поворачиваясь, - Прошлое больше не властно надо мной. Я освободился.
  Он шумно вздохнул и расправил плечи, словно сбрасывая с них неимоверную тяжесть.
  - Я сам себе хозяин и сам себе Закон. Вам придется жить по этому закону. Мои желания - вот ваш закон. Никто не посмеет указывать мне, что нужно делать. Никто больше не посмеет использовать меня.
  Я почувствовала, как Паллад медленно разжал руки, осторожно перехватил меня за запястье и заставил отойти в сторону, прикрывая собственным телом.
  - Отойди от нее, человек.
  В мгновение ока из руки Эльяса вылетел нож, серебристой рыбкой метнулся к нам... Палладу пришлось отпустить меня. Нож еще только летел, роняя серебристо-кровавые блики, а он уже вскидывал руки в защитном магическом жесте. Видимо, на это и рассчитывал Эльяс. Нож упал, звонко забренчав на камне, а Паллад, охнув и согнувшись, подался на шаг назад словно под резким ураганным порывом ветра. Второй удар Эльяса откинул Паллада еще дальше назад, на стену, расплющив на шершавом камне. Когда сила, удерживавшая Паллада, ослабла, мужчина бессильно сполз вниз, мертвенно побледнев и закатывая глаза.
  Эльяс равнодушно окинул взглядом свалившееся под стеной неподвижное тело мага, молча сделал шаг назад и нагнулся, чтобы поднять нож.
  ...Я думала, как это будет? Что я ему скажу? А оказалось все просто и молча. Светлые глаза Эльяса распахнулись в безмерном удивлении. Рот раскрылся в молчаливом протесте, пальцы вяло шевельнулись. Магия отказывалась ему помогать, пока я держала его за руку.
  Я медленно повернула кинжал в сторону и рывком - вверх. Руки Эльяса лихорадочно схватились за рукоять, стремительно заливаемую кровью. Его глаза опустились вниз, неверяще остановившись на кинжале, торчавшем в его чреве.
  А потом Эльяс рухнул. И ненавистные глаза стеклянно и удивленно уставились в потолок, словно силясь рассмотреть там нечто, недоступное моему пониманию...
  
  Мы долго сидели рядом, опустошенные и обессилевшие, наслаждаясь покоем. Моя рука покоилась в руке Паллада, голова расслабленно лежала на его груди. Он осторожно гладил мои волосы.
  Произошедшее было слишком невероятным, чтобы пытаться его осмыслить, а потому мысли наши бесцельно бродили вокруг да около...
  - Как ты понял? - неожиданно встрепенулась я, чуть приподнимая голову.
  - Как? - словно очнувшись от грез, вздрогнул мужчина, - У меня было достаточно времени, чтобы изучить записи Найсала, и я нашел в них несколько противоречий. А потом увидел предупреждение рядом с картой в Летописной башне, но тогда еще не все понял. Я догадался о Вратах, лишь когда пришел сюда.
  - Какое предупреждение? - заинтересованно приподнялась я.
  Паллад рассеянно пожал плечами и скривился от неожиданной боли.
  - О том, что дверь лучше не открывать, даже если причины покажутся вескими. О том, что из-за простоты и легкости, с которой кровь Дуэрна открывает дверь, можно забыть о главном - ради чего Дуэрн вообще стал Стражем. Ведь если случится худшее, вреда крови Дуэрна это не принесет, зато изменит известный нам мир до неузнаваемости.
  - Это было в Летописной башне?
  - Да, - сухо кивнул Паллад, - когда твоя кровь, оставленная Орфику, попала на линии, нарисованные на полу, высветилась не только карта-путь к Холхаре. Высветились также и эти слова. Тогда я еще не понял, о какой двери шла речь. Предупреждение вполне годилось и для той Холхары, которую знали мы все: средоточие мощных магических сил. Если бы такой Холхарой завладел кто-то один, мир тоже бы изменился. И очень сильно.
  - Тебе жаль, что Холхара оказалась всего лишь дверью в другой мир?
  - Я не искал могущества, если ты об этом, - сожалеюще покачал головой Паллад, - И... да, мне жаль. Хотя и не настолько, как был раздосадован Эльяс.
  Мы замолчали, без особой приязни глядя на то, что совсем недавно было могучим и властным Горностаем. Его тело лежало в нескольких шагах от нас, чуть дальше валялось его одеяние: мятое, грязное и окровавленное, оно больше не казалось роскошной мантией и символом власти.
  - Вот почему он дрогнул, - неожиданно догадалась я, - Он видел предупреждение в башне, он ведь был там после того, как ты ушел, - о том, что Эльяс сделал с Орфиком, сейчас я старалась не думать, - Наверное, он тоже догадался о Вратах. Мне было непонятно, почему Эльяс медлит. Почему не убил меня сразу...
  Я зябко передернула плечами, Паллад поспешил прижать меня к себе, защищая, и покачал головой:
  - Нет, он слишком хотел верить в свою великую Холхару, потому ничего другого не замечал. Эльяс не мог убить тебя до тех пор, пока камни в твоих руках не сложатся воедино, потому что никому другому сложить камни не дано - я пробовал, я знаю. Но он был убежден, что должен убить тебя - не раньше и не позже того, как ты положишь ключ на место. Я ждал этого и боялся опоздать. Мне нужно было одновременно вытолкнуть Существо и сковать Эльяса магическими путами. Я слишком ослабел, удерживать долго Эльяса не мог, но и пары секунд хватило, чтобы выхватить тебя из-под ножа. Неужели я позволил бы ему тебя убить?
  - Я думала, моя смерть - единственный способ остановить Существо. Тогда у меня не было сомнений.
  - Когда я вошел сюда и увидел это, - рука Паллада обвела круг, - то понял, как все мы заблуждались. Здесь нет и намека на могучие потоки магической силы, здесь нет привычных охранных заклятий, ограждающих любое другое из известных мне мест силы и предупреждающих об опасности. Здесь нет даже ритуального алтаря, вбирающего в себя кровь жертвы. Это так не похоже, на все виденное мною раньше, что я подумал: а если дверь - это и в самом деле только дверь? Дверь бы все объяснила, особенно если понять, куда она ведет. Там, на полу, кое-что написано, но прочесть я не успел. Я подумал о другом. В послании Найсала говорилось: открыть Холхару можно каплей крови потомка Инаса для скрепления ключей и его волей. Но предупреждение в башне было немного другим: дверь откроется легко и просто кровью Дуэрна, только речь шла не о крови как таковой, а о носителе этой крови, потомке. Если ты способна без труда открыть и закрыть дверь, для чего тогда требуется твоя жизнь? Вывод был прост: твоя смерть нужна для чего-то другого. Кто-то подстроил так, чтобы убить тебя, того, кто может удерживать дверь закрытой. А совсем не ради избавления от Существа.
  - Если на той стороне живут твари, подобные Рубейт Се'заану, лучше бы Вратам оставаться закрытыми всегда.
  Паллад молча кивнул.
  - А что с Лионом? Он жив?
  - С Лионом? Пока жив, но очнется нескоро. Если очнется. Я сделал все, что смог.
  Мы не сговариваясь посмотрели туда, где без движений лежал лорд Лиэтта. Хвала Создателю, мой сон не стал реальностью!
  - Да, я знаю. Ты его спас.
  Паллад чуть отодвинулся и наклонил голову, чтобы посмотреть мне в глаза.
  - Леди не шутит? - заломив бровь, спросил он, - Ты наконец признала, что я могу кого-то спасать?
  Я с укоризненной улыбкой покачала головой.
  И тогда он меня поцеловал. Неожиданно. Поначалу едва касаясь губами, обхватив мою голову ладонью, он целовал, целовал, целовал... нежно, потом жадно и ненасытно, пьянея и пьяня до безрассудства, и в этой лихорадочной трепетности, в этом восхитительном огне и закипающей силе его страсти я растворилась, перестала существовать отдельно от него, мужчины, которого любила. Я была его частью, как и он - моей...моей...
  А потом вдруг послышался топот и в подземный зал, освещаемый почти затухшими факелами, ворвались Блистательные. Ворвались с мечами наголо и несмело остановились, едва вывалившись из прохода.
  - Эльяс мертв! - послышалось удивленное, мгновенно переросшее в радостное и ликующее, - Проклятый Горностай сдох!
  Перед нами метнулась тень - Тирдал стремительно присел на колено, склоняя передо мной голову.
  - Надорра, - едва сдерживая радость, рявкнул он, а наглые глаза его между прочим вперились в Паллада в немом вопросе.
  - Нет, - с ироничной улыбкой покачал головой маг, расцепляя руки, кольцом которых он оберегал меня, - Это она сама.
  Мужчины!
  
  Дозорная башня была разрушена наполовину. В стенах Лазурного дворца появились трещины, обвалился купол Малого Державного зала. Раскололся один из фонтанов в Оленьем дворике и вода выливалась из него жизнерадостными клокочущими ручьями на узорной каменной плитке. В Летописной башне треснули витражи, но лишь один из них осколками упал вниз и... не думаю, что когда-либо мне захочется восстановить это стеклянное изображение Найсала. Обвалился один из ажурных резных мостиков, ведущих из Малого дворца в сад. Таков был итог магической битвы, разыгравшейся под Шелом.
  Потом мне расскажут о том, как тряслась земля, вздыбливая камень, как бушевали ураганные ветры, как рассекали воздух ветвистые молнии. Это еще счастье, что разрушений оказалось так мало, говорили мне.
  Да, удивлялась я, это счастье. Ибо все могло произойти совсем по-другому. Лакиту еще предстоит учиться жить бок о бок с магией и магами.
  Но это будет позже, а пока нам предстояло разобраться с тем, что есть. Когда Блистательные, окружив плотным кольцом и ощетинившись мечами, вывели нас из подземелий, в Шеле шли бои. Весть о смерти Эльяса заставила ренейдов дрогнуть, но не сдаться. Они дрались за каждый покой, за каждую галерею, за каждый двор. Прошедшие через Западный узел Блистательные, разбив направлявшихся к ним Бешеных Эльяса, вошли в Шел точно так же, как почти год назад сделали сами ренейды. Они взрезали внешнюю защиту древнего замка изнутри. И на самом деле понадобилось не так уж и много времени, чтобы размазать кровь врага по резным плитам Шела. А потом бои перекинулись на улицы Шелвахары, и я с радостью расслышала звонкие чистые звуки множества воинских рожков, сигналящих о начале осады - за стенами города выстроились боевые порядки лакитских войск.
  Стены дрожали от сыплющихся на них ударов, в воздух взлетали молнии, камни, пыль и ошметки человеческой плоти, но удар был столь мощен, а ренейды столь растеряны, что сопротивление пало едва ли не после первой же атаки...
  Паллад, едва оправившись, умчался к городским воротам, и я тоже рвалась туда, где метались человеческие волны, бьющиеся как прибой о городские стены, рвалась, останавливаемая Блистательными, и сердилась, не слушая ничьих увещеваний и доводов, пока мудрый Тирдал не бросил к моим ногам с видом довольного кота, приволокшего на обозрение хозяина пойманую крысу, человеческое тело. Это был Кайн Нехша. Тот самый Кайн Нехша, чьими усилиями Эльяс заполучил карты подземелий под Шелом. Тот самый предатель, которого я так долго искала. И вот ведь странно, желал Кайн того или нет, а именно он привел в Шел Блистательных: когда отряды надоррских гвардейцев и Бешеных столкнулись, предатель был убит и карта попала в руки Тирдала... Вскоре объяснилось и то, каким образом гвардейцы попали в зал Холхары: к немалому моему удивлению, Ледяная Лиран выжила после удара кинжалом в живот, ее, истекающую кровью, нашли гвардейцы и в обмен на карту сохранили жизнь и нашли лекаря. Однако когда я пожелала ее увидеть - ее и след простыл. Лиран не пожелала делить ответственность с Эльясом и улизнула, прихватив и всех своих людей. Что ж, от этого я не горевала.
  
  Война с ренейдами продолжалась и она не закончилась одним взмахом чьей-то властной руки. Ренейды не желали уходить, они яростно дрались за свою добычу, честь... жизнь, наконец. Голова была мертва, а значит, и туловищу рано или поздно пришел бы конец, пусть ренейдские вожди рангом поменьше Эльяса и пытались возродить былую силу, единство и напор. Лакит словно очнулся ото сна, взбодрился, расхохотался и взашей выгнал со своей земли ненавистного врага-ренейда. Словно искра упала в стог хорошенько высушенного летним солнцем сена - таково было это пробуждение. Привыкшие к нашей покорности и растерянности ренейды с ужасом для себя обнаружили вызревшую до решительной ярости ненависть киттов. И откуда только взялась, удивлялись они. Да мы и сами удивлялись.
  
  В те дни с Палладом мы виделись мало. Он как-то быстро сдружился с Тирдалом и вскоре уже воевал против магов ренейдов, пропадая в вылазках день и ночь. Как-то само собой получилось, что и Ипарт, и пришедшие с ним Писцы остались близ Шелвахары, поначалу вовсе и не встревая в чужую войну... а после став прекрасным кордоном на подступах к столице - недобитков, жаждущих мести, еще хватало. Ледяная Лиран увела за собой своих людей, однако ведь и у Эльяса магов хватало и именно их стараниями война еще продолжалась.
  Я тоже в Шеле не сидела. И ничьи уговоры остановить меня не могли. Я разъезжала в окружении отряда Блистательных, вселяя в людей надежду на скорое возвращение домой. Субейя, Тутарла, Мерон, Донея... Не все было гладко, не скрою, но то время и вправду было временем надежд и радостного ожидания.
  А потом наступил мир. То есть, воевать больше стало не с кем - тех ренейдов, кто не успел сбежать, попросту перебили, на границах выставили усиленные кордоны и принялись зализывать раны.
  Да, боли было много. Дорого далась нам эта война, многому научила. Но в конце концов пришло время мира, пришло время возвращаться к долгожданному покою и процветанию. Шел и Шелвахару очистили от обломков и от присутствия ренейдов, намереваясь отстроить разрушенное после, не спеша и со вкусом. А пока довольно было и малого.
  Примерно месяца через полтора после памятного поединка в Холхаре ко мне вернулись и имя, и родовая корона. Война еще продолжалась, на северных границах шли бои, на юге, в Лонеле еще добивали остатки войск ненасытной Ламы, под шумок ренейдского завоевания решившей оттяпать кусочек Лакита и себе... Но в исходе войны уже никто не сомневался и в Шелвахару потянулась лакитская знать.
  Дорры и илары, кто со своими наследниками, а кто и всем семейством спешили засвидетельствовать свое почтение древней надоррской короне и собраться на Большой королевский совет. Кто с высоко поднятой головой, кто вжав эту самую голову в плечи, знать прибывала ко двору за милостью и немилостью, как делала это раньше не единожды. Вот только в этот раз их судьбы собирался вершить не Надорр. Именно этот факт вкупе с многочисленными слухами, самыми невероятными и разнообразными, о том, как и кем был убит Ренейдский Горностай и что происходило в Шеле в те дни, заставлял лакитскую знать поспешить в Шелвахару: пропустить коронацию женщины на Рысий трон, а значит, нарушение всяческих лакитских традиций, никто не желал.
  Но к разочарованию самых ярых моих недоброжелателей, "глумления над лакитским троном" не свершилось. Я не взяла Рысью корону, не стала полноправным Надорром, хотя у меня были на это все основания и, захоти я этого, никто не посмел бы меня остановить. Меня не испугали бы чьи-то упреки или обвинения. Все дело было во мне самой.
  Церемония была долгой, чинной и торжественной. Под придирчивым взглядом архонта Седрика Маравского, облаченного по такому случаю поверх привычного серого балахона в нарядную, расшитую серебром тунику, юные служки медленно и церемонно, словно в некоем танце с тайным смыслом, носили высокие, горящие синим пламенем свечи и тонкой резьбы серебрянные кадильницы, окуривая присутствующим дивным ароматом лорта и панила; хор безликих, ибо лица их были скрыты под тонким вуалями, жрецов в многоголосой гармонии пели молитвы и напутствия...Когда же архонт на вытянутых руках предподнес мне изящную женскую корону лакитских Надорр, рядом с ним по правую руку встал володарь Верхней и Нижней Наксен дорр Арнист Юстиан-ард - засвидетельствовать от имени всех дорров Лакита мое возвращение. После того, как я вернула дядюшке его сына Ардаста, закованного в цепи, но живого и невредимого, с пожеланием поступить с ним так, как повелит совесть и честь, разговаривать нам не доводилось и я, признаться, не знала, чего от него ожидать. А грузный, медведеобразный Арнист Юстиан-ард, заметно постаревший за последнее время, дождавшись, когда корона наконец будет водружена на мою голову, неожиданно для всех опустился на одно колено, нагнулся и поцеловал край моего платья. И как-то совсем не по этикету блестели слезы на его глазах...
   Потом был Большой королевский совет, где я уверенно уселась во главу стола с полным правом и стойко снесла все горящие праведным гневом взоры. Простите, любезные, этим меня не возьмешь. Теперь уже не возьмешь.
  Но к собственному удивлению, я услышала на совете не только жалобы и стенания из-за последствий войны, увидела не только поднятые в недоумении по поводу моего председательства брови. Лакит желал жить, желал возрождаться. Знать спорила о том, сколько мы выручим от плененных ренейдов - продажи ли в рабство тех, кто победнее, выкупа за тех, кто побогаче; сколько следует затребовать от Ламы, как чинить дороги, на что содержать армию... И не я первой спросила, не пришла ли пора разобраться с предателями, воздать им по "заслугам" за кровь Надорра и прочих...
  И скоро никому уже не было дела, женской ли рукой подхвачены вожжи, если колесница правится куда надо...
  А потом был пир. Фактически это было пиром по случаю окончания войны, но пока Лонель еще сражался, никто не рисковал говорить об этом вслух - приметы дурные, видите ли.
  И я просила Паллада быть моим гостем на этом пиру. Он согласился не сразу, предупредив, что уедет тотчас после пира. Не по нутру мне все эти церемонии, тихо ворчал он под мои долгие уговоры.
  Мы рука об руку вошли в пиршественный зал - черноволосые, стройные, красивые, в сине-серебрянных цветах Рыси, не идя, но словно танцуя неведомый танец, известный только нам двоим, - и ошеломленный шепоток сопровождал каждое наше движение. Кто он? Откуда? Чужак? Маг? МАГ?
  О том, что Эльяс был убит мной, знали все, о Палладе слышали единицы. Смуглый, хищный, неулыбчивый, он внушал страх... Околдовал? Да, посмотрите, она же околдована... Нет же, говорят, ее нельзя околдовать...
  Паллад мрачно поводил темными пронзительными глазами, сидя рядом со мной за роскошнейшим столом в мире. Даже война оказалась не помехой богатому убранству, изобилию яств и великолепных вин. А изящная рука моего гостя сжимала кубок так, словно хотела его раздавить... Птица вольная, разве можно тебя в клетку, пусть и золоченую? Я старалась не замечать тени, что с каждой минутой все больше накрывала его и без того резкие черты, и сердце мое разрывалось на части...
  Он что, станет Надорром? Ужас... ужас... ужас...
  Я привычно принимала слова приветствия, улыбалась, хвалила, журила, поднимала бокал за честь и славу... А лицо Паллада каменело, взгляд уходил в себя, далекий, отстраненный, чужой... Иногда я легко касалась пальцами его руки, жестом прося остаться, не уходить прямо сейчас, и он подчинялся, едва ли не скрипя зубами...
  
  Легкая, как ночная тень от облаков, я шла по узким темным тоннелям. Свет был ни к чему, я и без него знала, куда идти. Пальцы, пышущие жаром от волнения, касались холодного равнодушного камня и мгновенно впитывали его безразличное спокойствие. О, спокойствие мне сейчас пригодилось бы, ибо то, что я собиралась сделать, полыхало пожаром на моих щеках. Подол длинного, расшитого серебром и жемчугом тяжелого одеяния волочился по пыльному полу, я рассеянно приподнимала его, чтобы тут же забыть о нем. Все, пришла. Здесь. Пальцы осторожно нащупали деревянную рамку, медленно отодвинули заслонку...
  Он был там. Мрачной тучей взирая на копошащихся слуг, споро, и все же церемонно раскладывающих богато расшитую шелком одежду, сносящих в угол его собственные скудные пожитки и даже пытающихся их распаковать... Это оказалось последней каплей. Я-то к такому привыкла, а вот он...
  - Достаточно, - с досадой рявкнул он и обреченно махнул рукой в сторону выхода. Слуги на мгновение замерли, закопошились вдвое быстрее прежнего и, беспрестанно кланяясь, улыбаясь и пятясь назад, вышли вон, осторожно прикрыв за собой дверь. Он подошел к захлопнувшимся створкам, постоял секунду-другую, пристально вслушиваясь, положил брус засова и облегченно вздохнул.
  В этот момент мне бы уйти. Я и так сгорала от стыда, подглядывая за ничего не подозревающим мужчиной. Но я не ушла.
  Паллад расстегнул пояс - богато украшенные ножны с ритуальным кинжалом, тихо прошелестев, упали на ковер, но длинный ворс заглушил звук падения. Рывком стянул с себя тунику, отшвырнул на пол, но после подошел, поднял, расстелил ее на постели и застыл на несколько секунд, пристально вглядываясь в искусно вышитый серебром на груди знак Рыси: кошка яростно рычала, прижав длинные уши к голове. Паллад пальцами осторожно коснулся рысьих ушей, провел по ним, словно лаская, покачал головой, тихо пробормотал себе что-то под нос и стремительно отошел прочь, подхватывая свои дорожные сумки. На свет показался видавший виды плащ и непритязательная шерстяная туника. Мужчина критично осмотрел их и принялся распускать на груди шнуровку. Сейчас на нем была тончайшая белая рубаха с широкими рукавами и высокими, со шнуровкой, расшитыми серебряными лианами манжетами, обнимающими руку от запястья почти до середины предплечья, темно-синие узкие штаны и высокие мягкие сапоги, делающие его еще выше и стройнее. Паллад задумчиво склонил голову, уронив на щеку прядь темных волос, его тонкие длинные пальцы рассеянно потянули за тесемки шнуровки, шелковая ткань с легкостью разошлась на груди... Я с коротким вздохом отвела взгляд. Что ж, пора за дело браться, пока у меня еще хватает смелости.
  Я закрыла глаза, сделала несколько глубоких вздохов и решительно потянула на себя крохотный рычажок.
  Едва слышный шорох открывающейся двери... Полоска света, становящаяся шире и шире... Шаг, другой... В оцепенении застыть, обнаружив того, кто только что был на другом конце большого покоя, рядом с собой, и не просто рядом...
  - Оливия?! - у моего носа судорожно плясал кончик лезвия кинжала, а рука человека, державшего его, заметно дрожала. Приободрившись небывалым зрелищем совершенно растерявшегося Паллада, я небрежно отодвинула клинок в сторону, приподняла тяжелые бархатные юбки и переступила через небольшой порожек. Дверь потайного хода за моей спиной бесшумно затворилась.
  - Надорра, - Паллад церемонно поклонился, с изумительной точностью копируя придворные поклоны, которых сегодня он насмотрелся немало, а когда выпрямился, на его лице не было и следа от растерянности: он был невозмутим, холоден и далек, как вечерняя звезда.
  - Уже уходишь? - мой взгляд выразительно уперся в распотрошенные дорожные сумки.
  - Да, - он ответил не сразу, рассеянно глядя на собственные вещи.
  - А как же твоя награда?
  - Все, что надо, я уже получил, - Паллад мягко развернулся и оказался рядом со мной нос в нос.
  - У тебя есть право требовать большее. Ты можешь стать Надорром, - небрежно бросила я, улыбнулась и отвернулась. Слова дались мне с трудом. Просить и с замиранием сердца ждать ответа? Это, оказывается, не так-то легко.
  - Надорр? - умудренно-невесело рассмеялся Паллад и сожалеюще покачал головой, - Эльяса убил не я.
  - Что ж, - нарочито бодро заключила я, когда молчание стало нестерпимым. Подробными объяснениями отказа Паллад меня не побаловал, а просить у меня язык не поворачивался, - Тогда мне больше нечего тебе предложить. А Лакит обязан тебе многим и может быть благодарным...
  - Лакит мне ничего не должен.
  - Чего же ты хочешь? - голос мой дрогнул. Неужели он просто так уйдет?
  - Я же сказал, что получил все, что мне надо, - он склонил голову, изучающе оглядывая меня с головы до ног, и с горькой тоской спросил:
  - Прекрасная Надорра, ты ведь никогда не перестанешь быть Надоррой?
  - Не быть Надоррой? Даже если бы я этого захотела, моя кровь никогда не даст мне забыть об этом, - я грустно покачала головой, отступила на шаг назад, другой, третий... а мои унизанные кольцами пальцы рассеянно нащупали на голове сложное плетение бесчисленных серебрянных нитей короны. Легкая, как перышко, изящная, с вкраплениями не слишком больших, зато чистейших драгоценных камней, корона была сделана специально для небольшой женской головки, но сейчас она казалась мне тяжелее мельничного жернова, она клонила мою голову долу и не давала мне дышать. Долг давил на меня, долг и честь, и у меня не было права от них отказаться. Не будь я Надоррой... Но я ею была. И неволить Паллада, заставляя его забыть о том, кто я есть, бесчеловечно. И просить ни о чем не стану - у меня еще есть гордость.
  Я подавила тяжелый вздох, убирая руку... но кольцом зацепилась за завернутый спиралью завиток, ...нахмурилась, дернула, пытаясь отцепиться, потом рванула посильнее...
  - Стой, - давясь смехом, выкрикнул Паллад, бросился вперед и схватил меня за руки. Наши пальцы переплелись, но стало еще хуже - корона, словно юркий хитрый зверек вывернулась, упала и зазывно покатилась по ковру. Не поддерживаемая больше ничем, державшая волосы серебрянная сетка, усыпанная блеснувшей лунным светом россыпью жемчужин, соскользнула с моей головы вниз, увлекая за собой прятавшиеся в глубине черных локонов шпильки, они посыпались..., посыпались..., посыпались, блестя драгоценностями и ломая изящное построение прически... Волосы, вырвавшиеся на свободу и на глазах выплетающиеся из кос, завитков и спиралей, разлеглись на плечах тяжелым шелковым покрывалом.
  Я рассмеялась, решительно тряхнула головой и неожиданно встретила взгляд Паллада - глаза его странно блестели. Он сжал мои пальцы в своих и вдруг нагнулся, осторожно касаясь губами моих непокорных кудрей. Прикосновение было столь легким, столь нежным, что я вздрогнула. Но не отшатнулась. Руки сжались еще сильнее, а мужские губы, мягкие и шелковистые, уже касались моего виска, уголка глаза, щеки, все более требовательно, ищуще, жадно... Я чувствовала его дыхание, его жар, его желание, я закрыла глаза и приподняла голову вверх, подалась вперед, к нему...
  - Оливия, - хрипло сказал он, нервно сглатывая, чуть отодвигаясь и ошеломленно мотая головой, - Назад дороги не будет.
  - Я знаю, - прошептала я, приподнимаясь на цыпочках, касаясь губами его губ и в корне пресекая всякие глупые возражения... Он подхватил меня на руки, я обвила его шею руками, а корона... корона продолжала медленно покачиваться на ковре, забытая и никому не нужная.
  
  День шел за днем, но купаясь в своем ненасытном счастье, я их не замечала. Мы делали вид, что ничего не происходит, в присутствии других людей привычно следуя правилам этикета. Дни обычно проходили врозь, зато ночи безраздельно были нашими - упоительными, нежными, долгими... Недлинный потайной ход между нашими покоями мы знали с закрытыми глазами, каждую ямку, каждую щербинку ощупав собственными руками. Это было нашей тайной, тщательно укрытой от посторонних глаз и злых языков, которых, впрочем, это не останавливало. Мы упивались нашей тайной, мы упивались друг другом и не обращали внимания ни на что другое.
  Дни были заполнены делами, их у меня оказалось предостаточно. Паллад пропадал на стрельбищах или в тренировочных залах, или еще где-нибудь...
  У меня на удивление все спорилось. Не знаю, было ли дело во мне или то время было такое - время перемен. Война оставила следы не только на земле, она ранила наши души, заразив их гнилью холода и смерти. И вот теперь наступала весна - пора сеять, пора браться за работу, пора выметать из домов сор... Некогда было нам лениться.
  У моего нового тибаты забот был полон рот: Тирдал всерьез вознамерился прочистить ряды Блистательных - долгий поход из Раззануя заставил его на многое взглянуть иначе.
  Куда более осторожно и трепетно входил в сан мой новый Магистр-распорядитель. Без Габора Нор-Нуаввы я не мыслила себе ни одного приема, ни одной поездки, ни одного совета, и он оправдывал мои надежды вдумчивым, рассудительным и скрупулезным отношением к делу. Немалой поддержкой мне была и его жена Маттия, с поистине магистерской сноровкой управлявшаяся с сонмом моих придворных дам. К моему великому удивлению, отстраненный от дел Элевдар Нор-Аднон, прозванный Нетопырь, не отбыл в свое родовое поместье, но смиренно согласился на скромную должность помощника Магистра-геренция, ведающего канцелярией, и это смирение почему-то странно беспокоило... Впрочем, забот и без приутихшего Нетопыря хватало.
  Не успел Лакит оправиться от войны, как Маэдрин поспешил прислать юной Надорре и народу Лакита свои поздравления и наилучшие пожелания. Помня о приеме, произошедшем не далее как пару месяцев назад, я хотела заглянуть в глаза послу, столь любезно торговавшемуся когда-то с Эльясом Ренейдским, однако король Катуар дураком не был и счел за благо сменить посла: перед моим взором предстал ослепительный красавец-лорд из дома Вортура, владеющего богатой и влиятельной Пиетаттой. Столь высокое представительство вызвало не только у меня сильные подозрения. Через час, продравшись сквозь словеса дипломатической шелухи, посол намекнул на желание Маэдрина породниться с Лакитом. И даже больше: Катуар намерен был женить собственного второго сына, первый, увы, был уже женат... Неужели Маэдрин так испугался усиления Лакита? Разбитого войной, разоренного Лакита?... Следующий час ушел у меня на то, чтобы сказать "нет". И нетрудно было представить, какую цепь событий вызовет мой отказ. Но сейчас я старалась об этом не думать.
  Требовала забот и армия. Войной ее хорошенько потрепало и проредило, но зато она приобрела бесценный опыт побед и поражений, а это самое главное. Теперь оставалось найти тех, о ком раньше армия Лакита и помыслить не могла - толасков. Да, без них теперь было никуда, вот только где их искать?
  И наконец маги. Об этом тоже стоило подумать. И я прилежно пыталась делать это с того самого момента, как рухнула магическая граница. Теперь Лакит беззащитен, изнутри и снаружи. Теперь любой маг может решить, что для него нет здесь преград, ибо нет тех, кто способен его остановить. И разве это не правда? Или все же неправда? Был Ипарт с десятком своих людей, прочно обосновавшихся в Шелвахаре и уходить, судя по всему, не собиравшихся. Что их держало? Разве преданность Лакиту или мне? Ипарт выказывал мне должное почтение и уважение, умело льстил и заигрывал, но разве этого достаточно, чтобы удержать в случае чего магов в рамках дозволенного?
  Был еще Паллад. Днями он пропадал среди Блистательных, уча и учась фехтованию, или просиживал в Летописной башне, на пару с Хубой ворочая бумажки и манускрипты... Паллад был моей личной защитой. Моей. И только моей. Я ревниво не хотела делить его даже с Лакитом. Я не просила его о помощи, а он никогда не вмешивался в мои дела. Впрочем, я отдала бы все, захоти он... Но он не хотел. Он предпочитал рыться в древних балладах и писаниях, охотиться в угодьях Соколиных, практиковаться с мечом и пращей, сидеть у постели Лиона, так и не пришедшего в себя. Я не допытывалась о том, чем он был занят весь день, мне довольно было услышать, как тихо щелкает щеколда потайного хода и он мягким звериным шагом входит в темную спальню, принося с собой запах вольного ветра и снежных гор. И тогда все проблемы становились мелкими и незначительными...
   Мы нечасто виделись днем, а если и виделись - встречи были сдержанными и до тошноты церемонными. Иногда мы спускались к Холхаре. Теперь, месяц спустя, я научилась чувствовать ее на расстоянии. Почему этого не было раньше? Или было, но я не прислушивалась к этому странному ощущению? Память крови, говорил Паллад, в тебе просыпается память крови. Возможно, что-то и вправду было - странные мимолетные сны о неведомых странах и нездешних созданиях были тому подтверждением. Однако кроме смутных видений, ничто больше не тревожило меня: никто не врывался через Врата, никто не пытался через них пройти. У хранителя, как оказалось, забот было немного. После сражения с Существом - я все еще звала его этим именем, хотя после рассказа Найсала Рубейт Се'заан потерял в моих глазах часть своей таинственности и зловещей мрачности - мне стоило немалых трудов возвращаться туда, однако с каждым разом видение истинного тела Рубейт Се'заана, изогнутого дугой, становилось все призрачнее и нереальнее, а речи безумного Найсала - все тише и спокойнее. Пока не перестали беспокоить меня совсем.
  Путь к Холхаре и вправду был закрыт для всех, кроме меня. Паллад как-то раз попытался пройти, не держа меня за руку... Затем долго сидел, уставившись в одну точку или удивленно мотая головой. Слухи о безумстве тех, кто без знания пути отправился в подземелья под Шелом, оказались правдой. Безумство Палладу за несколько минут странного воздействия защитных сил Холхары не грозило, но заставило отнестись к предупреждению куда более серьезно. После этого мы не раз пытались понять, как удалось Блистательным попасть в зал, где шел ритуал? Возможно, есть какая-то лазейка, о которой мы не подозреваем? И которая может оказаться той прорехой, в которую упадет небо?
  Паллад интересовался Холхарой, раз за разом спускаясь вниз, изучая надписи на стенах, которые мы в первый раз даже не заметили, знаки и фигуры на полу, но не прося меня ее открыть, однако вскоре я стала замечать, что он совсем перестал говорить о магии, обходя стороной в разговорах все, с ней связанное. Словно магия была темой запретной.
  От любви я явно поглупела и ослепла и ничего не желала замечать, и лишь когда Паллад отказался встречаться с посланцами Шолха, я заподозрила неладное.
  Ипарт и десяток Писцов, пришедших с ним, в Шеле были частыми гостями, а вот с послами Братства Шолха дела я пока не имела. И ждала этой встречи с нетерпением. В тот раз я отступила от наших с Палладом негласных правил, мне нужен был Паллад на этой встрече, мне нужно было его непредвзятое или, наоборот, пристрастное мнение, мне нужны были его ум и знание своих собратьев.
  - Нет, - категорично ответил он, - Ты и сама прекрасно справишься.
  - Нет? - вспылила я, - И это твой ответ? Да, магически воздействовать на меня им не удастся, но разве в этом дело? Они будут рваться в Холхару, они же не знают, что это всего лишь Врата, а не источник магической силы. Они должны знать, что Холхара защищена. Что ее защитник - ты, сильный и могучий маг...
  - Именно, - резко оборвал меня Паллад, - Сильный и могучий?
  Смех был горьким и злым и я недоуменно отпрянула.
  - Общение с тобой не проходит для меня даром, Оливия, - он осторожно взял пальцами мой подбородок, притянул к себе и легонько поцеловал в губы, - Для тебя лучше, если меня вообще не будут видеть.
  В тот вечер он уехал и несколько ночей моя постель была пуста. Тогда страх впервые поселился в моем сердце, но я гнала его, убеждая себя в том, что мы вдвоем со всем справимся и все будет хорошо...
  И все-таки это случилось.
  Паллад приходил и уходил, исчезал иногда на пару дней, потом и на недели, возвращаясь хмурым и усталым. Он жил какой-то своей жизнью, о которой не говорил, а на расспросы мои устало отмалчивался и печально улыбался. Он стал рассеянным и далеким.
  И ласки, которые он дарил ночью, были слишком щемяще нежными, такими... Нет, если я не скажу "прощальными", этого ведь не случится?
  Но это случилось.
  - Я должен уйти, - хрипло сказал он однажды утром, пряча глаза.
  - Останься, - тихо попросила я, изо всех сил стараясь, чтобы голос не звучал жалобно и тоскливо.
  - Не могу, Надорра.
  Я рассерженно фыркнула:
  - То, что я Надорра, ты знал с самого начала.
  - Знал, - без колебаний согласился он и тут же невесело покачал головой, - Но и не знал. Мне нечего предложить тебе, Оливия. Я не знатен и не богат, все мои умения - магический Дар, который рядом с тобой исчезает. И мое прошлое не даст мне забыть, кем я был и кем остался.
  - Ты тот, кто спас Лакит. Ты уже другой.
  - Брось, - скривился он, - Тебе нужен герой, честный, открытый малый, красавец вроде Лиона, веселый и светлый, которого любят, а не которому вслед украдкой бросают камни.
   - Ты путаешь меня и Лакит.
  Паллад болезненно ухмыльнулся.
  - А есть разница?
  Я приподнялась на локте, шелковые простыни соскользнули вниз и я судорожно схватилась за них. Как удержала бы и его, если бы могла...
  Он молчал, далекий и отстраненный.
  - Поступай, как знаешь, - улыбнулась я и спряталась за опущенными ресницами. Слезы наконец переполнили глаза и медленно потекли по щекам.
  А когда открыла глаза - никого нет. Только ветер играет шелковыми занавесками...
  
  - Лорд Паллад... ушел? - мягкие ковры скрадывали и без того бесшумную поступь Тирдала, но я услышала приближение тибаты задолго до того, как он подошел ближе и привычно опустился на одно колено. В огромном зале приемов никого не было, только в дальнем углу копошились слуги да безмолвными статуями застыли двое Блистательных. Безудержное летнее солнце заливало чертог искрящимся золотом, заставляя играть сочными яркими красками великолепные мозаичные полы и расписные потолки.
  Но я ничего этого не видела.
  - Да, Тирдал, ушел, - опустошение плескалось в моем голосе и норовило вылиться наружу слезами. Да, из-за моего проклятого дара Паллад и сам перестал быть магом, а это, как оказалось, значило для него куда больше, чем я. И разве можно винить его за это? Я ему благодарна уже за то, что он дарил мне свою любовь так долго. Вот только не стоило обманываться тем, что у нас есть будущее.
  - Он... вернется, Надорра, - Блистательный неуверенно топтался перед высоким троном, подлокотниками которого были грациозные серебрянные Рыси.
  - Вернется? - презрительно фыркнула я, не то всхлипнув, не то рассмеявшись, - А с чего это ты, тибата, стал моей нянькой? Может, еще и платочек припас?
  - Ну, это если понадобится, - неожиданно ехидно сказал Тирдал, жестом фокусника вытащил откуда-то из-под туники клочок легчайшего тонкого шелка и протянул мне, - Только Вам ли слезы лить, Надорра? Столько всего пережить - плен, похищение, стоять на пороге смерти... и разнюниться из-за какой-то ерунды... Как девчонка, право слово...
  Я рассмеялась. Сначала от неожиданности. А потом просто так, от осознания того, что жизнь продолжается и ее нужно принимать такой, какой она есть. Разве я не знала, что он когда-нибудь уйдет?
  - Лакиту нужен новый Надорр, Тирдал, - вздохнула я, - Дальше тянуть нельзя.
  - Нужен? - хмыкнул тибата, - У Лакита есть Надорра. И этого достаточно.
  Я покачала головой.
  - По закону я не могу править.
  - По закону Надорр тот, кто умыл руки в крови врага. Или Вы забыли?
  - Другие забудут.
  - Другие? Это те подпевалы Эльяса, которым место на плахе? Да кто посмеет обвинить Вас?
  Я опять вздохнула. Как чувствует себя плющ, у которого срубили опору-дуб?
  - Я, Тирдал. Сама. Если ты забыл закон, это не значит, что я о нем не помню.
  - Прекрасно, - деловито вскинулся тибата, с нарочито наивным смешком вскидывая глаза, - Раз Надорра у нас нет, прикажете отправить купцов Грира обратно? И что делать с послами Ламы? За три часа ожидания они вполне созрели для душевной беседы...
  Я почувствовала, как губы мои сами собой расплываются в мерзкой многообещающей улыбочке. Грир. Наконец-то! Извечный враг Ламы, Грир осторожно искал сторонников. А купцы - это так, для прикрытия. Что ж, Грир, Лама и Маэдрин - сия гремучая смесь давно уже зрела и наконец вызрела достаточно, чтобы кто-то со стороны бросил искру в ее нутро...
  - Ну уж нет, - едко выдохнула я, - Надорр не Надорр, а этого удовольствия я никому не отдам. К Ламе и Маэдрину у меня свои счеты. Позови Габора. Сначала Грир здесь, потом - Лама, в Малом Посольском зале...
  Больше темы моей личной жизни мы не касались. Ее просто не стало. А то, что было - уже прошло и говорить о том тем более не имело смысла...
  
  Несколько дней спустя ставший унылым за последнее время уклад был нарушен радостным событием - Лион очнулся. Я уж и не чаяла увидеть когда-либо его пробуждение и тем приятнее было узнать, что он все-таки жив и в доброй памяти. Когда я пришла в палаты, где в последнее время без движения лежал Лион, мужчина сидел, утопая в ворохе подушек, и ошеломленно оглядывался по сторонам. Тень тени от прежнего Лиона, он сильно исхудал, щеки, умело выбритые лучшим королевским брадобреем, которому в последнее время никем другим заниматься и не приходилось, ввалились, руки стали похожи на длинные узловатые палки, глаза... Глаза были распахнуты в болезненной растерянности.
  - Леди Оливия! - лицо Лиона просияло, мужчина попытался встать, но, прикусив губу, бессильно откинулся назад - мышцы не слушались. Служанки, при моем появлении присевшие в низком поклоне, по моему знаку помогли Лиону лечь поудобнее. А затем бесшумно вышли, искоса бросая на нас полные любопытства взгляды.
  - Что случилось? Я помню все... как в тумане, - его лицо болезненно искривилось, - Да и было ли?
  Я долго рассказывала обо всем. Так долго, что служанки успели принести горячий бульон и мягкие хлебцы и неуверенно застыть в дверях. А потом еще долго ошеломленно шептаться под дверью, когда я заявила, что сама покормлю больного.
  Лион не отпускал меня до тех пор, пока я не рассказала все, что знала. Ну, или почти все. О Рубейт Се'заане, о хитроумном замысле Найсала, о ярости Эльяса...
  Лион выслушал все поразительно спокойно.
  - Не знаю, что и сказать, - тускло произнес он, - Многое из того, что Вы рассказали, я помню. Но помню будто во сне. Будто не со мной это было... Полагаю, после всего, что случилось, Вы не захотите, чтобы я здесь оставался?
  Я хотела. Забота о нем словно возвращала меня в те далекие времена, когда все еще было возможно, когда не было той болезненной потери, от которой теперь так нестерпимо ныло сердце. Создатель, как же мне не хватало Паллада! Его рук, его ласк, его любящего взгляда...
  Лион поправлялся. Словно забыв, как ходить, поначалу он с трудом передвигался, опираясь то на посох, то на мое плечо. Время и хороший уход делали свое дело - тело Лиона понемногу стало наливаться силой и крепостью и к концу лета мужчина начал упражняться с мечом, потом и упорством изгоняя из себя немощь. Магический дар Лиона почти полностью исчез - за исключением некоторых простеньких трюков он не смог сделать ничего большего, однако это его совсем не беспокоило: дар пришел и ушел, словно и не был. Вот только прежний задор к лорду Лиэтта так и не вернулся. Он стал задумчив и тих, немногословен и сдержан. О его роли в возрождении Рубейт Се'заана знали очень немногие, а потому для большинства обитателей Шела Великий лорд-наследник Лион Лиэтта был тем, кто пострадал от жестокости Ренейдского Горностая. Его жалели. Его любили. Им восхищались, несмотря на то, что в Шеле большей частью он вел жизнь затворника.
  Мы часто и подолгу сидели в саду, неспешно беседуя обо всем: о жизни в Скарде, о Маэдрине, о путешествиях, даже о планах, при возможности аккуратно обходя в разговорах Паллада. Лион как-то раз заметил, что тема эта для меня болезненна, и деликатно старался поменьше касаться ее. Иногда мне казалось, Лион нарочно желает выглядеть немощным, чтобы я подольше оставалась с ним рядом. Но это ничего не меняло в наших отношениях - дружеских, приятельских, ровных.
  Закончилось лето, наступила осень. Лакит вздохнул с облегчением: несмотря на то, что весной не всем удалось засеять поля, год оказался на диво урожайным - голод зимой нам не грозил. Прошли осенние праздники с богатыми ярмарками. Лакит оправлялся от войны на диво быстро.
  К концу осени, когда стояла небывало теплая погода, а взоры радовали золото и багрянец осенних садов и лесов, я наконец решилась удовлетворить подспудное желание своих подданных. Лион, в конце концов, далеко не худший из кандидатов. За последнее время он сильно возмужал, юношеская искренность и порывистость, виденные мною в Харвизе, уступили место зрелой рассудительности и мужской трезвости. Да, он многое пережил. Многое понял. Он сильно изменился. Так почему не Лион, "светлый герой, которого все любят", как сказал когда-то Паллад? Я поделилась своими намерениями с Маттией и была удивлена ее искренней радостью. "Мы все этого так ждали, Надорра", с улыбкой сказала она и порывисто обняла меня. Думаю, она знала о наших с Палладом отношениях, но на мага она, как и большинство прочих, всегда смотрела с опаской и недоверием. А здесь... такая радость...
  Зато Тирдал воспринял новость как-то странно.
  - Стоит ли торопиться, моя Надорра? - задумчиво поглядывая, медленно произнес он.
  - Ты имеешь что-то против лорда Лиэтты? - встрепенулась я: чутью Тирдала я доверяла иногда больше, чем своему собственному.
  - Нет, Надорра, наследный лорд Лиэтты - славный малый, - рассеянно потирая нос, ответил тибата, - Однако не осложнит ли это наши отношения с Маэдрином?
  - С Маэдрином? - расхохоталась я, - Тирдал, с каких это пор тебя волнует, что скажет Маэдрин?
   - Да, Надорра, совсем не волнует, - пробормотал он и поспешил откланяться. Я озадаченно посмотрела ему вслед. Тирдал меня удивил, неожиданно для себя с помолвкой я решила пока повременить.
  
  Жизнь шла своим чередом, день сменялся другим, одна забота уступала следующей. Поэтому когда через дне недели после нашего разговора один из Блистательных передал мне просьбу Тирдала встретиться в Летописной башне, ничего особенного в этом я не усмотрела. У тибаты порой бывали странные предложения, в этот раз они наверняка связаны с витражом Найсала, который я приказала восстановить.
  Я спокойно поднялась наверх, в зал с мозаичной картой. За лето пол в верхнем зале башни не только вычистили - карту перебрали по новой, негодное выкинули. Она еще не была закончена, кое-где на полу оставались досадные серые проплешины, но большая часть пола уже сверкала новой мозаикой, густо сдобренной сверкающими драгоценными камнями.
  Его я заметила не сразу.
  Прислонившись к стене, как раз под изображением Дарнила-морехода, стоял Паллад - чуть сгорбившись, подавши плечи и голову вперед, словно черная хищная птица, высматривающая добычу, он застыл в долгом ожидании.
  Стоило мне появиться, его черные глаза встрепенулись, болезненно всматриваясь, настороженно впиваясь в мою фигуру...
  О Создатель....
  Ноги, мои подкашивающиеся ноги едва устояли на месте, чтобы не броситься к нему, руки сами собой сцепились в несокрушимый замок, чтобы случайно не обвить его шею, губы я с силой прикусила, чтобы болью заглушить нестерпимое желание поцелуя. Ресницы затрепетали, мой взгляд с трудом оторвался от зрелища, которое я гнала от себя все эти долгие одинокие дни и ночи,... а когда я подняла на него глаза, в них не осталось ничего из прежних времен - только лед, сталь, власть и гордость. Я - Надорра Лакита. Не женщина. Не игрушка.
  Паллад сразу увидел эту перемену во мне и дразнить иффишей не стал. Быстрым слитным движением он опустился на одно колено, низко склонил голову, одновременно двумя руками протягивая мне свиток, скрепленный огромной печатью. Молча и бесстрастно.
  Удивленная, я долго медлила, затем все же подошла и взяла свиток, но еще до того, как сломала печать, Паллад торжественно заговорил:
  - Леди Лакита! Народ Ла-Ренейды и ее король смиренно склоняют головы пред твоим величием и падают ниц в знак раскаяния. Прими щедрые и искренние дары мира.
  От удивления я раскрыла рот. Я могла ожидать чего угодно, но чтобы Паллад стал послом Ла-Ренейды? Той самой Ла-Ренейды, о которой я не могла даже думать спокойно? С того момента, как захватчики бежали, я знала, что мне все равно придется довершить начатое, покорить народ, поднявший руку на Лакит, ибо оставить все как есть я не могла. Агрессия должна быть наказана, иначе соседи решат, что я слаба, и рано или поздно захотят довершить то, что не удалось Эльясу. Увы, Ла-Ренейда, почти разбитая, убравшаяся восвояси как хорошенько побитая собака, по-прежнему была опасна: раны залижутся, страх со временем исчезнет и останется одна только ненависть и желание отомстить. Я должна была покорить Ла-Ренейду, пока она не опомнилась и снова не пошла на нас войной. Каждый день моего промедления был днем восстановления сил проклятых ренейдов, я это понимала, но Хаос побери, как же мне не хотелось ввязываться в новый военный поход!
  И тут приходит посол Ла-Ренейды и предлагает не просто мир равных, но дар мира, а это значит, согласен признать меня своим сюзереном и платить дань. Неслыханно!
  Я сорвала печать, развернула свиток и принялась читать. Да, все так и есть. Данник.
  - У Ла-Ренейды появился новый кнес? - рассеянно спросила я, пробегая глазами длинные витиеватые строчки текста. Паллад странно хмыкнул, но не ответил, и тут взгляд мой упал на подпись.
  - Ты?! Ты новый король Ла-Ренейды? Но... как?
  - У этих варваров интересные законы, моя леди, - мужчина мягко привстал, демонстрируя слаженную работу мышц, гибкий, как кошка, - Власть переходит по праву сильнейшего. Если ты убиваешь кого-то в поединке, тебе достается все его имущество.
  - Но... Эльяса...
  - Эльясу очень быстро нашлась замена, моя леди. Скажу прямо, убить нового кнеса оказалось не легче, чем Эльяса.
  Он медленно приближался, осторожно и мягко, будто танцуя некий неведомый замысловатый танец, замирая от каждого моего хмурого взгляда и явно пользуясь тем, что мысли мои скачут галопом, как стадо испуганных лошадей.
  Кнес Ла-Ренейды? Что он задумал? Я чувствовала опасное соседство ренейдов, но с таким королем они стали опаснее вдвойне, нет, втройне. Противостоять Палладу будет потруднее, чем сражаться с Эльясом, я знала это, ибо Паллад знал то, чего не мог понять Эльяс - меня. Он умен, решителен, силен, но главное - изучил меня так, как никто другой, знал мои слабости, мог мною манипулировать, как никто другой. Так враг он или друг? В обещание мира и дани я не верила, это его уловка, да, это просто его уловка. Так что же он задумал? И что делать мне?
  Месяцы разлуки научили меня выдержке.
  Когда я подняла глаза, он стоял совсем рядом, непростительно близко. Я и не заметила, как он подошел, но теперь нас разделяло расстояние не больше локтя. Я чувствовала его запах, такой знакомый и будоражащий, я могла коснуться его кожи, теплой и упругой. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не сделать этого. Или не отшатнуться.
  - Итак, король Ла-Ренейды, мой данник, что ты мне предлагаешь? - голос мой холоден, тон бесстрастен, голова гордо запрокинута назад, рука сжимает свиток. Пусть знает, что я готова бороться. Пусть знает, что я заставлю его исполнить каждую букву этого договора. Пусть запомнит - Надорра умеет забыть личное, если того требуют интересы ее страны.
  Его глаза совсем близко и в них не было того привычного холода, от которого мне всегда становилось неуютно. Они предельно серьезны и... беззащитны. Это меня удивило.
  - Оливия Каскор, Надорра Лакита, - тихо и глухо сказал Паллад, а его пальцы вдруг трепетно коснулись моих, - ты выйдешь за меня замуж?
  Сказать, что я была ошеломлена, значит, не сказать ничего. Я долго молчала.
  - Хорошо, - ровно сказала я в конце концов, - Назад с тобой отправятся мои люди, мы должны определить размеры дани. Пока Ла-Ренейда не очистит подступы к Тутарле и не откроет торговые пути, ни о каком союзе говорить не будем. Сделка она и есть сделка.
  - Разумеется, - процедил он сквозь зубы, - Сделка.
  - А чего ты хотел? - холодно улыбнулась я и вдруг осознала, как вот сейчас, в этот самый момент разрушила все свои мечты и потаенные желания. Я сама все уничтожаю. Сама. Опустошение болезненной волной прокатилось по телу. Нет, ничего у нас с ним не выйдет. Прошлые отношения не вернуть. Я никогда ему не прощу и никогда не забуду его уход. Брак с королем Ла-Ренейды, безусловно, для меня выгоден, но того Паллада, который целовал меня в подземельях под Шелом, я потеряла навсегда...
  А Паллад вдруг резко схватил меня за плечи и сильно встряхнул, вдребезги круша мои отчаянные лихорадочные рассуждения.
  - Почему? - яростно проскрежетал он, глаза его сверкнули, а рот исказился в болезненной гримасе, - Почему ты не спросишь, из-за чего я ушел тогда? Или почему вернулся сейчас? Не хочешь узнать, почему я стал для тебя королем страны варваров? Если потребуется, ради тебя я стану и большим, чем королем Ла-Ренейды. Хочешь, я брошу вызов королю Маэдрина?
  Я отшатнулась от его явного безумия, руками упираясь ему в грудь, но он держал крепко, с легкостью преодолевая мое сопротивление.
  - Потому что я люблю тебя, Оливия Каскор. Потому что хочу быть достойным тебя. Я был бы тебе плохим мужем, не имея ничего за душой, зато теперь мы равны. И я могу на равных просить твоей руки.
  И тут я поняла, что он и вправду боится. До дрожи пальцев, до клокочущей внутри ярости боится меня потерять. А я? Я внезапно прочувствовала каждую бессонную ночь без него, каждый подавленный вздох, каждую украдкой сброшенную ресницей слезу. Ощутила тоску, от которой хотелось выть и кричать. Вспомнила лед, который мне пришлось положить вместо сердца, когда он ушел. Но... может, так и нужно было? Он был терпким ароматным вином, которое я могла бы смаковать вечно, но от него я пьянела и переставала быть самой собой, а может ли Надорра Лакита позволить себе перестать быть самой собой? Если женщина во мне покорится этому мужчине, не будет ли это означать падение Лакита? Ведь он теперь - Ла-Ренейда? Или нет? Или он просто тот, в чьих обьятиях я мечтаю просыпаться и не думать ни о чем другом? Так чего же я хочу? О Создатель, что за хаос творится в моей голове? Женщина я или Надорра?
  - Нет, - яростно прошипела я, с силой отталкивая мужчину от себя, - Ты лжешь! Это тебе было нужно, а не мне! Мне было безразлично, кто ты! Мне нужен был ты, а не какой-нибудь король!
  Паллад усмехнулся, чуть ослабил хватку, но продолжал удерживать меня горящим взглядом.
  - Преемником Эльяса, точнее, преемницей стала Ледяная Лиран, Оливия. Она так давно жаждала власти, что совсем свихнулась. Она собиралась поднять ренейдов в новый военный поход. Против тебя, Оливия. Она так тебя ненавидела, что даже имя твое в Ла-Ренейде стало запретным. Ледяная Лиран плевалась злобой, когда кто-то говорил даже о Лаките, а потому рано или поздно это должно было случиться. К весне Лакит ждала бы следующая война, не менее разорительная и ужасная, Оливия. И ты была бы личной местью Ледяной ведьмы. К тому же, раз ей не удалось уничтожить Холхару, теперь она желала сама ее контролировать. Я узнал об этом, еще когда был здесь. Мы с Тирдалом...
  - Тирдал? - со злостью выплюнула я, - Он все знал?
  - Да, знал. Мы отправили отряд толасков на север, но как и ожидалось, никто не вернулся. Ледяная Лиран слишком хороша в магии, чтобы ее можно было взять голыми руками. Тогда ушел я. Рядом с тобой, знаешь ли, я перестаю быть магом...
  - А мне рассказать об этом нельзя было? - я вырвалась из его рук и отошла в сторону, сложив руки на груди и кипя праведным гневом, - Вы все от меня скрывали? Как вы могли, за моей спиной...
  - И что бы ты сделала? Как истинная Надорра, ты с королевским размахом снарядила бы отряды или даже армии, ты начала бы готовиться к войне, ты начала бы изводить себя. А надо ли?
  Что делала бы я? Не спала бы ночей, думая о том, что где-то он пробирается к Сумасшедшей Лиран, чтобы насмерть сразиться с ней... Я вздрагивала бы при появлении каждого вестника, ожидая услышать худшее... Я не выдержала бы эти месяцы, я бы давно уже отправилась на север сама...
  - Я убил ее, Оливия, потому что она смела угрожать тебе. А не потому, что мне нужен был титул кнеса. Хотя, признаюсь, некоторые проблемы с ним решаются куда легче...
  Паллад медленно и мягко шагнул вперед, осторожно коснулся моей шеи, обхватил ее ладонями и притянул меня к себе, словно приручал вольную птицу, дикую, испуганную... Губы легко коснулись губ, мягкий шелк чужого прикосновения заставил меня трепетать.
  - Я не отпущу тебя, Оливия, даже не надейся, - шептал он, а в глазах его плясали безумные и отчаянные огоньки, - Так ты будешь моей женой?
  - Неужели тебя больше не пугает, что рядом со мной ты перестаешь быть магом? - яростно прошипела я, швыряясь последним оставшимся у меня доводом. Не поддаваться, вяло шептал внутри меня некий голосок, который раньше я считала гордостью.
  - Что-то мне подсказывает, что решение у этой проблемы есть, - зарываясь лицом в мои волосы, промурлыкал Паллад, - Ты ответишь мне или нет?
  - Я еще тебя не простила. Ты будешь долго и трудно вымаливать у меня прощение, - теряя остатки сопротивления, вздохнула я.
  - О, хоть всю жизнь, - тихо и счастливо рассмеялся он.
  - Ладно, я буду твоей женой, - милостиво буркнула я, не зная, что бы еще придумать в свое оправдание. И вот ведь закавыка - ничего и придумывать не хотелось...
  
  Под куполом странной восьмиугольной башни, расцвеченной изысканными красочными витражами давно ушедших эпох, самозабвенно миловались двое. Он - высокий гибкий мужчина со смуглой кожей и резкими, слишком нездешними чертами лица. Она - невысокая и хрупкая, как изящнейшая статуэтка, с белоснежной кожей и огромными черными глазами.
  Его неброская поношенная туника была пропылена и заплыла подтеками пота, а плащ был порван явно звериными клыками и небрежно зашит. В его глазах плескалась усталость от не одной бессонной ночи, которые он провел в седле, чтобы успеть сюда, к ней. Запястье правой руки было перетянуто грязной, окровавленной тряпкой. Волосы небрежно сколоты сзади.
  Ее фигура была затянута в роскошный красный шелк - ткань, расшитая золотом, аккуратными красивыми складками ниспадала от груди вниз. Под верхней юбкой виднелась нижняя - тяжелый багряный бархат, облегающий ее грациозную фигуру, как перчаткой. Рубины в ее ушах и на диадеме сверкали свежей кровью, алмазы в подвеске на груди и в кольцах бросали вокруг сверкающие блики. Ее чистую белую кожу покрывал легчайший румянец, лицо было свежим и нежным, черные волосы уложены замысловатой прической, укрытой золотой с крохотными капельками алмазов сеткой.
  Разные... сколько раз им говорили, что они такие разные... Только сами они того не замечали. Они ничего не замечали. Глаза в глаза, не отрываясь, пожирая глазами и не насыщаясь, они смотрели друг на друга, и весь мир вокруг переставал существовать. Легкое прикосновение, трепетное и нежное, заменяло им все органы чувств...
  - Что это? - внезапно отпрянула она, а глаза ее округлились в удивлении. Он недоуменно нахмурился и сильнее сжал ее руки, обеспокоено всматриваясь в подругу.
  - Мне кажется или кто-то хочет войти? - она повертела головой, растерянно глядя в никуда, - Да нет же, он нахально требует! Знать бы еще как эта Холхара закрывается. Или открывается... О Создатель! Кажется, я кого-то впустила!
Оценка: 4.32*8  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"