Миротвор Шварц

 

Великолепная пятерка и вратарь

 

 

ПРОЛОГ

 

Ист-Рутерфорд, штат Нью-Джерси.

2 сентября 1983 года, 17:00

 

Войдя в кабинет своего начальника, Джо Тортилло сразу понял, что тот не в духе. Билли Макмиллан, генеральный менеджер хоккейной команды "Нью-Джерси Девилз", был явно чем-то разозлен, и выражение его лица было очень свирепым.

-- Come here! -- произнес Макмиллан вместо приветствия. -- Come here and look at this! [1]

С этими словами он указал на свежий номер "New York Times", лежащий на столе. Вся первая страница газеты была посвящена трагическим событиям, произошедшим за день до того на Дальнем Востоке. Трагедия заключалась в том, что советские ВВС сбили пассажирский южнокорейский самолет, случайно залетевший в советское воздушное пространство.

-- How do you like this shit? -- продолжил Макмиллан после того, как Тортилло глянул на газету. -- Why does this shit always happen to us? Huh? [2]

Сторонний наблюдатель не понял бы, какое отношение дальневосточная трагедия может иметь к хоккею. Но Тортилло понимал, в чем дело, и Макмиллан продолжал развивать свою мысль:

-- Last December, this old fart, Brezhnev, dies, right? So everyone's so damn hyper about this new Commie leader, what's his name... Andropov... like he was a KGB boss, but that's OK, 'cause he's so damn intelligent and he, like, speaks English... so everyone expects America to have better relations with those damned Russians... and what do we do? What do we do? [3]

Поскольку этот вопрос был чисто риторическим, Тортилло отвечать на него не стал. Макмиллан сделал это сам:

-- We go and draft these two Russian star defensemen, Fetisov and... fuck these damn Russian names... Ka-sa-to-nov, 'cause we think that now, when fucking international relations are better, the Commies might let us sign these guys. And then this fucking shit happens! [4]

Макмиллан снова указал на лежащую на столе газету, еще больше закипая:

-- That damned Korean pilot just had to fly thru Russian air space, and the fucking Commies shot him down! Personally, I don't give a shit, but, of course, our President gets pissed, condemns this damned shooting, and now it's a Cold War again forever... which means we ain't going to get no Russians signed... in other words, we just fucking wasted two of our draft picks, all because of goddamned politics! [5]

Макмиллан схватил газету и со злости разорвал ее в клочья, хотя ни автор статьи, ни редактор "New York Times" в случившейся трагедии виноваты не были. Но зато никто от уничтожения газеты не пострадал, а вот бешенства у Макмиллана немного поубавилось.

-- What the hell are we going to do? -- спросил он уже более спокойным тоном. -- Any fucking ideas? [6]

А вот этот вопрос риторическим не был, и Тортилло пришлось на него отвечать:

-- Well, Billy... I think we can do something. That trade the St Louis Blues offered us yesterday... [7]

-- What about it?[8] -- спросил Макмиллан.

-- Well, they said they'd give us two young defensemen for our over-the-hill right winger... but they want us to add a couple of draft picks... remember, you didn't feel like giving them any picks, even though you liked those two defensemen? So...[9]

-- What the hell does that have to do with...[10] -- перебил Тортилло Макмиллан.

-- Hold on, I'm not done yet, -- перебил Макмиллана Тортилло. -- Why don't we just give them these two Russian players instead, since we won't be able to sign them anyway? Unlike you, their GM doesn't know anything about foreign politics, so he might agree to take the Russians instead of the two picks. [11]

Макмиллан улыбнулся и на глазах подобрел. Он любил грубую лесть, особенно если она не соответствовала действительности. На самом деле Макмиллан в политике совершенно не разбирался. Он понятия не имел о том, где находится Корея, а также чем Северная Корея отличается от Южной. Но то, что случившийся инцидент испортит советско-американские отношения еще больше, было ясно даже ему. Поэтому предложение Тортилло ему понравилось, и он одобрительно сказал:

-- Nice thinking, Joe! Let's see if we can fool this idiot. I'll give him a call tomorrow morning, I guess. If he is stupid enough to agree, it's a done deal. [12]

*  *  *

Через несколько часов Джо Тортилло, воровато озираясь, подошел к уличному телефону-автомату, опустил в него несколько монеток и набрал номер. Номер был междугородным, и код города, в который звонил Тортилло, был 314...

Хотя было уже поздно, звонок на другом конце провода явно ожидался, так как тот, кому звонили, немедленно поднял трубку. Разговор был коротким, но весьма содержательным, ибо по его окончании Тортилло стал богаче на сорок пять тысяч долларов.

Надо заметить, что в этот вечер Джо Тортилло был не последним жителем Северной Америки, набравшим этот номер. Через полчаса по этому же номеру был сделан звонок из Монреаля, а еще через двадцать минут -- из Калгари.

 

ГЛАВА I

 

Capaeво

19 февраля 1984 года, 20:35

 

До конца матча СССР - Чехословакия оставалось около пяти минут. Это был решающий матч хоккейного турнира XIV зимних Олимпийских игр. Благодаря голам Крутова и Кожевникова, а также отличной игре Третьяка, сборная СССР выигрывала со счетом 2:0. Так как сборной СССР достаточно было сыграть в этом матче вничью, чтобы завоевать золотые медали, в победе советской сборной на Олимпиаде не сомневался уже никто. Еще никто на этом турнире не забил в ворота сборной СССР больше одного гола, так что нельзя было даже и вообразить, чтобы чехословацкие хоккеисты вдруг ухитрились бы забить целых три гола за пять минут. Оркестр, обслуживающий предстоящую церемонию награждения победителей, уже репетировал в специально отведенной комнате, разучивая советский гимн.

И не было, пожалуй, в зале человека более счастливого, чем старший тренер сборной СССР Виктор Васильевич Тихонов. Внешне он оставался таким же невозмутимым, как и всегда -- ведь матч еще не был окончен. Но в душе его царило небывалое ликование. Так счастлив Тихонов не был, пожалуй, никогда.

...И не то чтобы ему никогда раньше не приходилось приводить своих подопечных к большим победам. Совсем наоборот. Например, московский клуб ЦСКА, который он тренировал как бы по совместительству, выиграл под его руководством вот уже пять чемпионатов СССР подряд, причем каждый раз -- с большим отрывом. Победой, без сомнения, должен был завершиться и текущий чемпионат -- после 25 туров ЦСКА лидировал, имея на счету... 25 побед, не проиграв и не сыграв вничью ни разу. Не хуже обстояли дела и с Кубком европейских чемпионов -- этот турнир тихоновский клуб выиграл уже шесть раз подряд. Армейцы были, безусловно, лучшим клубом Европы, да и у клубов НХЛ они чаще выигрывали в товарищеских встречах, чем проигрывали.

Если ЦСКА был лучшим клубом в Европе, то сборная СССР под руководством Тихонова была безусловно лучшей сборной в мире. Пять подряд чемпионатов мира и Европы, шесть подряд турниров на призы "Известий", пять подряд турниров на приз "Руде право", Кубок Швеции 1980 года -- все эти турниры сборная СССР, ведомая Тихоновым, выиграла. Она выиграла даже Кубок Канады 1981 года -- турнир, который советские хоккейные функционеры особенно не любили, ибо только на этом Кубке заокеанские и западноевропейские сборные выступают в сильнейшем составе, с участием лучших профессионалов НХЛ. И только олимпийского золота не было в этой коллекции. После того кошмара, произошедшего 22 февраля 1980 года, когда сборная СССР, выступая в одном из лучших составов за всю свою историю, неожиданно уступила сборной США, составленной из настоящих любителей... после того позорного дня, когда сборная СССР впервые за двадцать лет проиграла Олимпиаду, Тихонов с большим трудом удержался на своем посту. Он поминал, что второй такой неудачи подряд ему не простят -- Олимпиада всегда считалась в Советском Союзе самым важным турниром, важнее любых чемпионатов и Кубков.

И вот, наконец, то, что произошло четыре года назад, отсупало на второй план, и даже как бы исчезало. Ибо к советской сборной возвращалось такое дорогое, такое ценное и такое почетное олимпийское золото. С этой победой сборная СССР становилась не просто лучшей в мире -- она становилась непобедимой, абсолютно лучшей сборной командой планеты. Теперь в мировом хоккее не оставалось ни одного международного соревнования на уровне сборных, пальма первенства в котором не принадлежала бы сборной СССР. Учитывая то, что и ЦСКА не было равных как в СССР, так и во всей Европе, Тихонов таким образом становился, пожалуй, самым непобедимым тренером в мире. Эта олимпийская победа была как бы недостающей жемчужиной в его воображаемой тренерской короне.

Вот потому-то Виктор Васильевич Тихонов и был так счастлив. Это был тот триумф, который удается испытать только избранным -- и то очень редко. Обычно для этого необходимо сочетание двух вещей -- выдающихся способностей триумфатора и благоприятных сопутствующих обстоятельств.

Да, Тихонов, безусловно, был выдающимся тренером, может быть, даже гениальным. И все же одной из причин его небывалых успехов был тот метод, которым он пользовался при комплектовании своего клуба ЦСКА. Используя поддержку советской хоккейной федерации и возможность "призывать в армию" молодых хоккеистов призывного возраста, Тихонов периодически отбирал лучших хоккеистов у других советских клубов и включал их в состав ЦСКА. Иными словами, Тихонов обращался с обираемыми им командами так же, как клубы НХЛ обращаются со своими фарм-клубами. Довольно существенная разница состоит в том, что фарм-клубы команд НХЛ играют в других, низших по рангу лигах (ИХЛ и АХЛ), тогда как "фарм-клубы" ЦСКА играли, как и армейцы, в высшей советской лиге. Собственно, тихоновским "фарм-клубом" была вся страна.

Хорошим примером тихоновского аппетита была пятерка Ларионова. Великолепная игра этой пятерки, а также вратаря Третьяка, лежала в основе многих побед как ЦСКА, так и сборной СССР. Каждый из этих шести хоккеистов был игроком экстра-класса, одним из лучших в мире в своем амплуа. Когда же они появлялись на поле все вместе, к их индивидуальным талантам добавлялась еще и потрясающая сыгранность, и эта шестерка была, пожалуй, лучшей не только в Европе, но и во всем мире. Так вот, только трое из этих шести хоккеистов -- вратарь Владислав Третьяк, левый защитник Вячеслав Фетисов и левый нападающий Владимир Крутов -- были воспитанниками хоккейной школы ЦСКА. Остальных Тихонов попросту украл у коллег по высшей лиге. Правый защитник Алексей Касатонов был отобран у ленинградского СКА, правый нападающий Сергей Макаров -- у челябинского "Трактора", а центральный нападающий Игорь Ларионов -- у воскресенского "Химика".

Таким вот нехитрым и подлым способом достигалось неоспоримое преимущество армейского клуба над ограбленными им же соперниками по высшей лиге. Имея в своем распоряжении большинство лучших советских хоккеистов, ЦСКА без особого труда справлялся и с зарубежными европейскими клубами. В свою очередь, тот факт, что большинство игроков сборной СССР играли за ЦСКА, шел на пользу сборной. Будучи армейцами, эти игроки находились под постоянным контролем Тихонова, и их сыгранность была доведена до совершенства. Так что совмещение двух должностей -- старшего тренера ЦСКА и старшего тренера сборной СССР -- шло только на пользу и клубу, и сборной. Все были довольны -- и болельщики, и хоккейное начальство, и руководство Советской Армии, и даже руководители родной Коммунистической партии. Были, конечно, и неизбежные побочные эффекты -- в первую очередь, фактическое прекращение борьбы за золото чемпионата страны, да еще и нарастающий гнев болельщиков других советских команд. Но Тихонова это не очень смущало. Его двумя любимыми высказываниями были "цель оправдывает средства" и "победителей не судят".

...А цель была уже совсем близка, и Тихонов знал, что его подопечные опять становятся победителями. До конца матча оставалось всего пятьдесят секунд. Чехословаки, по сути, уже прекратили борьбу.

*  *  *

И не знал Виктор Васильевич Тихонов, что триумф его будет недолговечен. Равно как и не знал он, откуда исходила нависшая над ним, Тихоновым, опасность. Не ведал Виктор Васильевич, что есть среди собравшихся на эту игру зрителей тот человек, от которого эта опасность исходила.

Этот человек сидел в секции C, в седьмом ряду, на месте номер 25. Этим человеком был бывший Михаил Борисович Розенблюмовский, а ныне Michael Rozen, бывший гражданин СССР, а ныне U.S. citizen [13], бывшее лицо еврейской национальности, а ныне Russian-American [14], бывший житель Одессы, а ныне St Louis resident [15], бывший инженер кирпичного завода, а ныне St Louis Blues amateur scout [16], бывший член КПСС, а ныне a member of the Shaare Zedek Synagogue [17], бывший любитель Владимира Высоцкого, а ныне Elvis Presley fan [18], бывший принципиальный холостяк, а ныне happily married father of three [19], и, наконец, бывший пышный брюнет, а ныне totally bald [20].

Попивая купленное в перерыве пиво, Майкл Розен пристально наблюдал за последними секундами решающего матча. Только что Ларионов отдал шайбу Макарову, и тот нанес бросок. Но Яромир Шиндел был начеку и спас свои ворота, хотя толку от этого было уже мало -- счет на табло был по-прежнему 2:0 в пользу советской сборной.

Через несколько секунд прозвучала финальная сирена.

 

ГЛАВА II

 

Сараево

20 февраля, 3:00

 

Ворота Олимпийской деревни открылись, и из них, тревожно оглядываясь по сторонам, вышли шесть человек. Сонный сторож, охраняющий ворота, даже не пошевельнулся -- его делом было проверять документы у входящих в деревню, а до выходящих ему дела не было.

Между тем, будь этот сторож повнимательнее, он бы непременно заговорил с этими подозриельными личностями. Не для того, чтобы их задержать, а для того, чтобы попросить автографы. Ведь сторож был хоккейным фанатом, а мимо него проходили на редкость выдающиеся хоккеисты -- пятерка Ларионова, а также вратарь Третьяк.

На улице между тем хоккеистов поджидал не кто иной, как Майкл Розен.

-- Наконец-то, -- сказал он. -- Два часа уже жду. Все о'кей, ничего не забыли?

-- Да нет, все нормально, -- ответил Фетисов. -- Мы готовы.

За углом стоял заарендованный Розеном микроавтобус. Войдя в него, хоккеисты уселись поудобнее, положив принесенные с собой сумки на собственные колени -- в маленьком багажнике места все равно бы не хватило. Сам Майкл, естественно, сел за руль. Взревел мотор, и микроавтобус двинулся с места, увозя свой бесценный (во всяком случае, по хоккейным понятиям) груз.

-- Как все было? -- спросил Розен. -- Никто шухера не поднял?

-- Да нет, все чисто, -- ответил Третьяк. -- После церемонии Тихонов потащил всех обратно в деревню. Мол, победа победой, а режим нарушать все равно нельзя. В виде исключения разрешил каждому по банке пива выпить, но потом все равно погнал всех спать. Но я-то чувствовал, что сам он примет как следует. Все ж такое событие, олимпийское золото. Ну, все заснули, мы, конечно, только притворялись. На всякий случай еще пару часов подождали, и я тайком в комнату Тихонова пробрался, за документами. И все как лучше и не придумать -- спит крепким сном Виктор Васильич, и спиртным от него разит, как от ликеро-водочного завода. Как я и думал, напился он, только тайно от нас. Ну я и взял все, что надо. Тихо собрались и ушли. До утра никто и не заметит, а там уж будет поздно.

-- Ой, нехорошо это все, -- вздохнул Касатонов. -- Так вот тайно, даже не попрощавшись... хотя как же еще... даже сомневаюсь, стоило ли...

-- А тебя никто и не неволит, -- резко ответил Фетисов. -- Еще успеешь до утра вернуться, если раздумал. Никто и не узнает, что ты с нами ехал да вдруг струсил.

-- Да нет, нет, ты что, -- сказал Касатонов. -- Если уж все вместе решились, так всем вместе и ехать.

-- Ехать надо, -- убежденно сказал Ларионов. -- Не знаю, кому как, а мне в тихоновской казарме уже надоело. Мы спортсмены экстра-класса, а с нами обращаются то ли как с солдатами, то ли как с заключенными. Пусть других дураков поищут.

-- Это все так, -- задумчиво ответил Крутов. -- А все же существуют и такие понятия, как патриотизм, честь флага, Родина, родной клуб, наконец...

-- Ага, как же, -- усмехнулся Макаров. -- Это ЦСКА-то родной клуб? Если и есть у меня родной клуб, то это "Трактор", и патриотизм у меня лично не московский, а челябинский. Играл я себе в "Тракторе", и вдруг Тихонов -- цап! -- схватил меня за шкирку да к себе в ЦСКА. Если не в "Тракторе", так лучше уж за океаном...

Микроавтобус тем временем несся по улицам Сараево с большой скоростью. Слева показалось место, где семьдесят лет назад Гаврило Принцип застрелил эрцгерцога Франц-Фердинанда, тем самым развязав первую мировую войму. Справа показалось место, где через восемь лет упадет первый сербский снаряд, выпущенный при осаде боснийской столицы.

-- Лично я, -- сказал Третьяк, -- еду потому, что в Союзе мне делать нечего. Тихонов мне уже дал понять, что, по его мнению, мне пора заканчивать. Видать, я для него слишком стар. А мне и тридцати двух еще нет. Еще на несколько лет меня вполне хватит. Не нужен Тихонову -- не беда, хоть в НХЛ пригожусь.

-- Да тут, по-моему, и думать нечего, -- махнул рукой Ларионов. -- И играть будем на высшем уровне, и зарабатывать, как люди, и, наконец, жить в свободном мире. Одно только беспокоит -- выпустят ли наши семьи...

-- Сейчас не сталинские времена, -- ответил Фетисов. -- Выпустят, никуда не денутся. Но насчет Родины Володька, конечно, прав. Жаль Россию покидать -- ведь, может быть, уезжаем навсегда...

-- Не только жаль покидать, -- добавил Крутов, -- а еще и какое-то чувство вины, что ли. Ведь нас там воспитали, и хоккеистов из нас сделали там. Хоть Тихонов и тиран, а ведь это он нас сделал суперзвездами. А мы вот так некрасиво...

Тут в разговор включился Розен, немного забеспокоившийся, как бы хоккеисты вдруг не изменили принятого решения из-за ностальгии и чувства вины перед Отечеством. Майкл быстро заговорил то ли с одесским, то ли с американским акцентом:

-- Та вы шо, guys, crazy [21]? Я вам вот шо имею сказать об этом деле: все это bullshit [22]! Мало вы той Родине послужили? Мало вы за свою сборную игр сыграли, голов забили, медалей выиграли? Если вы шо и должны были родной стране, так вы вже выплатили at least [23] в десять раз больше! Вот и Olympics выиграли для Родины напоследок. Ваш комплекс вины -- это плюнуть и растереть, bullshit это, guys. If anything [24], они вам должны, а не вы им. Пора вам и для себя пожить, а не для Тихонова и родной партии, о'кей?

Никто не возразил Розену, и больше вопрос вины перед родной страной никто не затрагивал. А через пять минут микроавтобус подьехал к аэропорту.

Сдав микроавтобус в то место, где он его взял в аренду две недели назад, Майкл повел изменников Родины регистрировать билеты, предусмотрительно купленные им же еще три месяца назад. У регистрационной стойки его окликнул человек в темных очках и черной шляпе:

-- Mike! Mike! Over here, Mike! [25]

-- Oh, it's you, Jack, [26] -- отозвался Розен, ничудь не удивившись. Ведь эта встреча должна была состояться именно здесь. Таинственный незнакомец был не кто иной, как сам Джек Перкинс, американский консул в Югославии, только что прилетевший из Белграда.

-- The passports, [27] -- коротко бросил Перкинс.

-- Давайте сюда ваши паспорта, -- обратился Розен к хоккеистам.

Пошарив в кармане, Третьяк вытащил шесть советских зарубежных паспортов, хранившихся до недавнего времени у Тихонова в чемодане, но осторожно извлеченных оттуда Третьяком каких-нибудь два часа назад.

Перкинс достал из кармана печать и поставил американскую визу в каждый из паспортов. После этого, не теряя ледяного спокойствия, он повернулся к Розену и протянул руку:

-- The money. [28]

Розен извлек из нагрудного кармана толстый конверт и передал его консулу. Открыв конверт, Перкинс пересчитал деньги, едва заметно кивнул, повернулся и ушел.

В конверте было восемьдесят тысяч долларов. Сумма была не такой уж большой, но ведь и взятка была не такой уж традиционной. Джек Перкинс не совершил ничего незаконного. Он имел полное право выдать американскую визу любому иностранцу, подавшему заявление (естественно, все шесть заявлений подал Розен еще месяц назад). Оплачены Розеном были не визы. Оплачена была оперативность (кто знает, сколько прошло бы времени, если бы за визами хоккеистам пришлось ехать в Белград лично), а также секретность. Джек Перкинс должен был хранить все произошедшее в тайне -- по крайней мере, пока случившееся не станет явным для всего мира.

Теперь, когда на руках у беглецов были билеты и визы, ничто не могло им помешать лететь по маршруту Сараево - Нью-Йорк. Оставалось только ждать. Самолет отходил через полтора часа, а полет должен был занять еще часов десять. Как раз достаточно времени, чтобы отоспаться после бессонной ночи. О спортивном режиме хоккеисты не забывали даже в таких особых обстоятельствах.

*  *  *

Казалось бы, если человек напивается вечером или ночью, утром его должно мучить похмелье. Но как только Тихонов, проснувшись, узнал о том, что произошло, похмелье как рукой сняло.

Пропало шесть хоккеистов -- причем самых лучших хоккеистов. Еще была слабая надежда, что они пошли в другой корпус, навестить девушек- лыжниц. Но вскоре выяснилось, что пропавших хоккеистов и вообще нет в Олимпийской деревне. А также обнаружилась пропажа паспортов... Это уже пахло не просто ЧП, а чем-то еще и похуже.

В отчаянии Тихонов обратился в полицию. Однако Зоран Вулич, пришедший по вызову капитан, только разводил руками, поскольку, согласно югославским законам, полиция не имела права начинать расследование, если пропавшие люди отсутствовали менее трех суток.

-- Но поймите, -- говорил Тихонов, -- ведь их паспортов тоже нет.

-- Ну и что же? -- пожимал плечами отлично знающий русский язык Вулич. -- Если ваши хоккеисты пошли куда-нибудь отпраздновать победу и взяли с собой на всякий случай документы... что же тут удивительного, а тем более криминального?

Тогда Тихонов позвонил советскому послу в Белград. К сожалению, посол ничем помочь ему не мог. Будь это Польша, ГДР или какая-нибудь Венгрия, посол еще мог бы заставить местное руководство повлиять на полицию, но Югославия, при всем ее социализме, была подлинно независимой страной и к Советскому Союзу относилась лишь как к дружественной стране, но отнюдь не как к "старшему брату".

Таким образом, что ему следует делать, Тихонов не знал.

*  *  *

А на таможне в нью-йоркском аэропорту "JFK" Розену просто повезло. Никому за секретность платить не пришлось. Проверявший документы у хоккеистов чиновник был выходцем из Перу по имени Мануэль Альварес. Он совершенно не интересовался хоккеем, и для него словосочетания "Alexei Kasatonov", "Sergei Makarov" и "Vladimir Krutov" не значили ничего -- так же как ничего не значат для советского человека словосочетания "Babe Ruth", "Jackie Robinson" или "Joe Montana".

Из "JFK" путешественники полетели в "Lambert" -- международный аэропорт в городе Сент-Луис.

 

ГЛАВА III

 

Нью-Йорк

21 февраля, 16:00

 

Рабочий день президента НХЛ Джона Зиглера близился к концу. Так как все накопившиеся за день проблемы были уже решены, а с большинством текущих дел Зиглер уже разобрался, он мог позволить себе немного отдохнуть. В его кабинет как раз зашел Соломон Шварц, вице-президент лиги по финансовой части, которому тоже было нечего делать. Кроме Зиглера и Шварца, легкомысленно болтающих о всякой ерунде, в кабинете также находилась Тиша Джонс, незаменимая секретарша Зиглера, отличающаяся умением в рекордно короткий срок найти нужную документацию, когда в этом была необходимость.

Ничто не прерывало ленивого спокойствия, и, казалось, рабочий день был уже практически окончен. И тут вдруг послышался шум факс-машины.

-- Tisha, could you bring it here, please? [29] -- попросил Зиглер, надеясь, что в факсе содержится что-нибудь такое, что можно отложить на завтра.

Секретарша взяла пришедший факс и, не глядя на его содержимое, отдала его президенту лиги. Рассеянно глянув на факс, Зиглер вдруг аж присвистнул:

-- Oh, my God! Look at this shit! [30]

Так как Джон Зиглер был весьма воспитанным и вежливым человеком, Шварца и Джонс просто шокировало сказанное их начальником, особенно последнее слово. Только что-то экстраординарное могло так вывести из себя этого человека.

-- What is it? [31] -- спросил Шварц. Джонс ничего не сказала, но по ее лицу было видно, что и ей хотелось узнать, в чем же дело.

-- You won't believe it... -- покачал головой Зиглер. -- The St Louis Blues want us to give the final okay on some signings... [32]

-- So? It's not like the Blues never sign anyone, -- пожал плечами Шварц. -- They just rarely sign any good players, if you ask me. [33]

-- Well, that's the point, -- как-то странно улыбаясь, сказал Зиглер. -- They just signed six guys who are real superstars, but ones that no one would ever expect to play in this league... [34]

-- Whom? [35] -- в один голос спросили Шварц и Джонс.

-- Just don't scream too loud... they signed six Russians! That super goalie, Tretiak, one of the best in the world, then the KLM line... [36]

-- You mean the KLM line? -- спросила Джонс. -- Krutov, Larionov and Makarov? One of the best lines ever? [37]

-- Exactly. And, to top if off, they signed two great defensemen, Fetisov and Kasatonov. Oh, my God... we just saw them the day before yesterday on TV, didn't we? Olympics... they won... and now they're already here... why in the world did the Soviets let them go?.. [38]

-- There is one other thing that's kinda fishy, -- перебил Зиглера Шварц. -- Wеren't most of these guys drafted last year by other teams? The Blues can't just sign other teams' players! [39]

-- Nope, that's not the case, -- сказала Джонс, уже лихорадочно листавшая документацию. -- Let me check to be sure... yep!.. just as I thought... four of them were drafted, but all four were traded to the Blues... [40]

-- When? I don't remember that! [41]-- подбежал к секретарскому столу Зиглер.

-- In early Septembet, -- ткнула в нужное место Джонс. -- Look right here. See? A deal with the Devils, and the Blues got the rights for Fetisov and Kasatonov. Then, a deal with the Flames, so the Blues got Makarov, too. Plus a deal with Montreal... now the Blues also got Tretiak. [42]

-- I wonder why nobody noticed... -- пробурчал себе под нос Зиглер, -- well, maybe nobody cared, since there was no way the Soviets would let them come here... [43]

-- What about the other two? [44]-- не сдавался Шварц. Не то чтобы он ненавидел "Сент-Луис Блюз", просто ему не нравилось уступать в спорах.

-- Well, the other two, Igor Larionov and Vladimir Krutov, -- наставительным тоном сказала Тиша Джонс, -- have never been drafted by any team. Thus, they are free agents. Any team can sign them. I believe the Blues just exercised that right. [45]

-- Then, everything is kosher, -- развел руками Зиглер. -- As bizarre as all this stuff sounds, it's perfectly legal, and I have to approve the contracts. Tisha, would you please type up the approval letter, let me sign it and then fax it back? [46]

-- Just curious... -- печатая нужную бумагу, сказала Тиша. -- How much did the Russians get from the Blues? [47]

-- Well... not that much for superstars... -- ответил Зиглер, глядя на пришедший из Сент-Луиса невероятный факс, -- each one got one million over the rest of this season and three more years... on the other hand, they wouldn't earn that much money in a thousand years back home, I guess... so it's not like the Blues totally ripped them off. Plus, great incentives. If the Blues win the Stanley Cup, each Russian player will get $200,000 more. [48]

-- This might totally change the league... [49]-- задумчиво сказал Шварц.

-- I don't know, I don't know, just let me catch my breath, -- ответил Зиглер. -- But you know what? I wish I didn't have to be neutral... if I hadn't been the league president, I would have started rooting for the Blues right now. [50]

*  *  *

В этот вечер на сент-луисском хоккейном стадионе, именуемом "St Louis Arena", собралось чуть больше зрителей, чем обычно, так как "Сент-Луис Блюз" принимали не кого-нибудь, а самих "Эдмонтон Ойлерз".

Это, впрочем, не значит, что зрителей было много. К сожалению, "Arena", способная вместить 17 188 зрителей, обычно заполнялась разве что наполовину. Никакая реклама не помогала -- сент-луисцы упорно отказывались приходить на игры в большем количестве.

Вроде и играла команда не так уж плохо (проигрывала чуть чаще, чем выигрывала, но все же реже, чем в прошлом сезоне), и очень даже хорошо играла дома (в родных стенах даже побеждала чаще, чем проигрывала), и в плей-офф явно собиралась попасть в пятый раз подряд (что, впрочем, было не так уж трудно, ибо из пяти команд в дивизионе "Норрис" в плей-офф попадали четыре, а дивизион этот был довольно слабый по своему составу, и поэтому "Блюз" занимали в нем второе место) -- а зрители все равно не шли.

Тут было две причины. Во-первых, в городе был необычайно популярен бейсбол. Если "Блюз" появились на свет совсем недавно, в 1967 году, то традиция бейсбольной команды "Сент-Луис Кардиналз" уходила корнями аж в прошлый век -- годом рождения "Кардиналз" был 1893, так что недалеко было уже и до столетней годовщины. Кроме того, "Кардиналз" играли очень даже хорошо. Лишь один сезон назад, в 1982 году, они уверенно выиграли World Series[51]. (Что касается "Блюз", то они не только ни разу в своей истории не выиграли Кубок Стэнли, но вот уже тринадцать лет и близко к этому призу не подходили -- с 1970 года "Блюз" не доходили не только до кубкового финала, но даже и до полуфинала.) И даже теперь, в феврале, когда до бейсбольного сезона оставалось больше месяца, подавляющее число сент-луисских любителей спорта говорили только о "Кардиналз", с нетерпением ожидая мартовских бейсбольных тренировочных игр. Да, да -- тренировочные игры "Кардиналз" считались более интересными, чем официальные игры "Блюз".

Второй причиной были финансовые неурядицы, лихорадившие "Блюз" вот уже несколько лет. Предыдущие хозяева "Блюз" настолько увязли в собственном дерьме (в финансовом смысле), что уже собирались продать команду в канадский город Саскатун. После неудачного сезона 1982/83 годов команда настолько "потеряла управление", что даже не прислала своих представителей на ежегодный драфт. Казалось, что до команды никому нет дела, поскольку старые хозяева на нее уже махнули рукой, а новых еще не было. Неудивительно, что многие болельщики "Блюз" также махнули рукой... и пошли смотреть бейсбол.

К счастью, команду удалось спасти. Новый хозяин купил команду, оставил ее в Сент-Луисе, нанял новых, энергичных людей. Генеральным менеджером стал Рон Карон, старшим тренером -- Жак Демер. Команда заиграла лучше, но было ясно, что на Кубок Стэнли с такой командой рассчитывать пока что нельзя. Большинство игроков команды звезд, как говорится, с неба не хватали, и хотя показать хорошую игру они могли, также они могли показать и игру плохую. Команда явно была подвержена синдрому Джекила-Хайда: сегодня она могла сыграть блестяще и заслуженно победить, а завтра выступить очень плохо и столь же заслуженно проиграть. Отсюда и вытекало полное непостоянство, что тоже не очень-то способствовало приходу болельщиков на трибуны.

И Карон, и Демер прекрасно понимали, что таким игрокам нужны лидеры, ведущие их за собой и личным примером вдохновляющие на хорошую игру. Так как то, покажут "Блюз" хорошую или плохую игру, часто зависело от настроения игроков, присутствие нескольких лидеров-звезд как раз повысило бы это настроение, и "Блюз" были бы не командой, а загляденьем.

Но это легко сказать, да только как сделать? В составе у "Блюз" лидеров почти не было -- разве что лучший бомбардир команды Берни Федерко и капитан Брайан Саттер. А где взять еще нескольких звезд? Выменять у других команд? Но что предложить в обмен? На игроков нынешнего состава "Блюз" никто бы менять своих звезд не стал, а талантливой молодежи, способной заинтересовать потенциальных партнеров по обмену, у "Блюз" практически не было. А откуда ж она могла взяться? Предыдущие руководители команды относились к драфту примерно так же, как нерадивый школьник относится к урокам -- никакой подготовительной работы они уже несколько лет не проводили, а с последнего драфта как бы сачканули. В итоге те, кого они успели на драфтах навыбирать, в массе своей в хоккеисты НХЛ совершенно не годились.

Новые руководители решили пойти другим путем, и начали серьезную подготовку к предстоящим драфтам, наняв много новых скаутов [52]. Но все это могло принести плоды лет через пять-шесть, не раньше. А что делать до тех пор? Сидеть в середнячках и по-прежнему страдать от недостатка зрителей?

Сегодня, впрочем, на хоккей пришло не восемь-десять тысяч, как обычно, а что-то около двенадцати с половиной. Но это, как мы уже отмечали, было вызвано не всплеском хоккейного патриотизма, а тем, что в гости приехали "Эдмонтон Ойлерз". В этом сезоне "Эдмонтон" показывал просто отличную игру и, кажется, был наконец-то серьезно намерен одолеть "Нью-Йорк Айлендерс", которые вот уже четыре года подряд не расставались с Кубком Стэнли.

Именно поэтому подавляющее большинство зрителей, наблюдавших за предматчевой разминкой, на своих, сент-луисских, хоккеистов и не смотрело. Все их внимание было направлено на эдмонтонскую половину льда, где вальяжно разминались такие звезды, как Уэйн Гретцки, Марк Мессьер, Пол Коффи, Яри Курри, Кевин Лоу, Чарли Хадди, и, наконец, вратари Энди Мог и Грант Фюр.

И только на самой плохой и дешевой трибуне, где традиционно сидели самые ярые фанаты "Блюз" (в отличие от одноразовых зрителей, они ходили на каждый матч, и поэтому не смогли бы себе позволить более дорогие билеты), несколько болельщиков заметили, что половина поля, где разминались игроки "Блюз", выглядит как-то странно. Странность заключалась не в поведении или внешнем виде игроков, а в их количестве.

Так как на игру в НХЛ можно заявлять двадцать игроков (включая двух вратарей), число разминающихся игроков обычно двадцати и равняется (очень редко разминаются больше двадцати игроков, и тогда болельщикам приходится гадать, кто из этих игроков не будет заявлен на матч). А в этот раз на льду находилось только... четырнадцать сент-луисских хоккеистов. Включая только одного вратаря. Нет, лучшие игроки, Федерко и Саттер, были на месте, а те, кого не было, являлись, пожалуй, худшими игроками основного состава. И все же -- почему их не было на поле?

-- Where the hell are the other six? [53]-- спросил Джон Таккер, один из завсегдатаев дешевой трибуны, адресуя свой вопрос то ли товарищам по трибуне, то ли неизвестно кому.

-- Maybe they're asleep, -- хихикнул Боб Стромберг, его приятель. -- I guess they're so damn sure they'll beat the Oilers that they think they can just sleep and not even skate before the game... [54]

-- No, it must be something different, -- пошутил в ответ Таккер. -- Like, they know we ain't gonna beat them Oilers anyway, so why even bother dressing twenty men? Might just as well dress fourteen... [55]

Оба приятеля вздохнули. Шутки шутками, но если всерьез, то "Эдмонтон" действительно не обыграть. Ой, потерпят "Блюз" поражение... Но не все на фанатской трибуне разделяли этот пессимизм.

-- Why don't you just shut the hell up? -- раздраженно сказал Джек Мартини. Он хоть и плохо был знаком с Таккером и Стромбергом, но не сдержался, услышав, что его родную команду заживо хоронят еще до начала игры. -- We'll win, ОК? We are the Blues, we can beat anyone! [56]

-- Oh, yeah? -- усмехнулся Стромберг. Он тоже был горячим фанатом "Блюз", но при этом оставался реалистом. -- If you're so damn sure, let's have a bet! [57]

Отказываться было уже неловко, и Мартини со Стромбергом заключили пари. Так как силы команд были явно не равны, пари было заключено по системе "один к десяти". То есть если бы "Ойлерз" выиграли, Мартини пришлось бы заплатить сто долларов, но если бы каким-то чудом победили "Блюз", Мартини выиграл бы целую тысячу. В случае ничьи он бы тоже выиграл, но только двести долларов.

Закончив разминку, хоккеисты обеих команд уехали с площадки. Минут через пятнадцать на поле выехала лучшая шестерка "Ойлерз" во главе с великим Гретцки. На воротах у эдмонтонцев сегодня стоял Мог.

А стартовой шестерки "Блюз" что-то было не видно. Ведущий (а как еще перевести "public announcer"? "Объявлятель"? Пусть уж будет "ведущий") уже объявил стартовый состав гостей, а ни одного сент-луисца на поле пока не появилось. Толпа уже начала шуметь, не понимая, в чем дело. Ведь сейчас уже начнут играть гимны... что случилось? Из всех зрителей хорошо себя чувствовал, пожалуй, только Боб Стромберг, предвкушающий выигрыш ста долларов у чересчур оптимистического фанатика Джека Мартини.

И тут наконец как-то по особому (а может, всем это только показалось) раздался голос ведущего:

-- And now, ladies and gentlemen, here is the starting lineup of your St Louis Blues!!! [58]

Ну, наконец-то! Уже видно было, что шестеро игроков в форме "Блюз" (их лиц с трибун разглядеть было нельзя) столпились в проходе. Значит, при объявлении имени каждого из них названный игрок будет выезжать на площадку. Обычно так делалось только по большим праздникам. Но почему сегодня?

-- On the left wing, -- загремел голос ведущего, -- number 9, Vladimir Krutov!!! [59]

И Владимир Крутов действительно выкатился на площадку. В первый раз в своей жизни он был не в форме ЦСКА или сборной СССР. Номер, впрочем, был тот же.

Зрители, впрочем, еще ничего не поняли. "Who? Who? What's his name?" [60]-- спрашивали они друг друга. "Is he from the farm team or something?" [61]-- лениво спросил один из хоккейных обозревателей газеты "St Louis Post Dispatch" своего коллегу. Только у Джека Мартини промелькнула в голове здравая мысль: "Sounds Russian... Is he one of the?.. No, no way!" [62]

-- On the right wing, -- между тем продолжал ведущий, -- number 42, Sergei Makarov!!! [63]

С выездом Макарова на площадку многие зрители уже начали что-то понимать. Слова "Krutov" и "Makarov", произнесенные один за другим с небольшим интервалом, гораздо лучше освежают память хоккейного болельщика, чем каждое из этих слов, произнесенных по отдельности. "Aren't these two from the Red Army team? Aren't they Russian superstars?" [64]-- так теперь спрашивали друг друга зрители. Таккер и Стромберг переглянулись.

-- In the center, -- продолжал объявлять ведущий, -- number 18, Igor Larionov!!! [65]

Теперь уже зрителям было понятнее, в чем дело, хотя происходящее и казалось какой-то сказкой. Невероятно, на факт -- на льду находилась та самая знаменитая русская тройка "KLM", наводящая ужас на соперников в международных матчах. Зрители начали хлопать в ладоши и радостно кричать. Хоккейные обозреватели из газеты забыли о своей лени и лихорадочно начали что-то писать в своих блокнотах, на ходу прикидывая, какой сделать завтра заголовок -- "The Russians Are Coming"[66] или "The Russians Have Come"[67]. Ведь завтра этот заголовок будет красоваться не в спортивной части газеты, а, наверное, на самой первой странице.

-- On the right defense, -- не прекращал удивлять публику ведущий, -- number 7, Alexei Kasatonov!!! [68]

Вопли и рукоплескания стали еще громче. Касатонова тоже знали, хотя вообще в европейцах сент-луисские болельщики разбирались плохо. Но этот защитник был одним из лучших в мире в своем амплуа. Шум в зале все нарастал. Но и это было еще не все.

-- On the left defense, -- не унимался ведущий, -- number 2, Viacheslav Fetisov!!! [69]

Тут уже шум поднялся просто небывалый. Ведь Фетисов и Касатонов были известны как партнеры тройки "KLM". Вместе они составляли суперпятерку, одну из лучших в мире. И вот теперь эта пятерка каким-то чудом досталась хозяевам площадки -- клубу "Сент-Луис Блюз".

Вне себя от счастья был Джек Мартини, при этом совсем и не думая о деньгах, которые у него появился шанс выиграть. Что-то непонятное радостно вопил Джон Таккер. Громко хлопал в ладоши Боб Стромберг, в душе все же немного сожалея о потенциальной потере тысячи долларов (а впрочем, разве за такое событие он бы не заплатил эту тысячу?) А Энди Мог начинал понимать, что ему сейчас придется несладко, как когда-то в матче против сборной СССР. Уэйн Гретцки же испытывал одно только лишь удивление, широко раскрытыми глазами глядя на старых знакомых, с которыми явно не ожидал встретиться в Сент-Луисе.

Между тем этот волшебный сон был еще не окончен.

-- And in the goal, -- ведущий повысил голос еще больше, -- number 20, Vladislav Tretiak!!! [70]

Шум поднялся такой, какого, наверное, обшарпанный и прокуренный стадион, любовно называемый "старым сараем", не знал со времен основания сент-луисского клуба. Зрители были просто вне себя от радости. Все кричали что-то -- в основном нечто нечленораздельное. Многие, впрочем, кричали традиционное "Let's go, Blues!"[71] или просто восторженно-одобрительное "Yes!" Некоторые посетители стадиона, успевшие за годы холодной войны заразиться ура-патриотизмом и русофобией, орали "Russians, go home!"[72] Но эти идиоты, думающие о политике во время хоккея и отождествляющие всех русских людей с империей зла, составляли на стадионе ничтожное меньшинство, а потому их голоса тонули в многоголосом гуле нормальных болельщиков.

В этих восторженных воплях двенадцати с половиной тысяч людей, как бы слившихся в один радостный суперкрик, было и недовольство по поводу постоянных неудач родной команды, и раздражение по поводу того, что в команде практически не было суперзвезд, и понимание того, что теперь-то уж все эти неприятности, похоже, отошли в прошлое. Начиналась новая, весьма приятная эра в истории клуба "Сент-Луис Блюз".

Так толпа шумела еще минут двадцать, пока ведущий ее не урезонил -- ведь давно пора было петь традиционные предматчевые государственные гимны. Зрители, впрочем, были все еще сильно возбуждены, а потому и канадский, и американский гимны они пели громко и с надрывом, хотя игроки, являющиеся причиной этого возбуждения, не были гражданами ни Канады, ни Соединенных Штатов Америки.

*  *  *

Эта игра закончилась разгромом -- "Сент-Луис Блюз" выиграли у "Эдмонтон Ойлерз" со счетом 8:1. Три гола забил Макаров, два -- Крутов, еще по одному -- Фетисов и Касатонов. Третьяк отбил 19 ударов по воротам из 20 -- Пол Коффи все-таки размочил счет в третьем периоде. У "Блюз" единственный "нерусский" гол забил Федерко.

Нечего и говорить о том, что фанаты были в полном восторге. В эту ночь многие рестораны, кафе, бары и забегаловки работали до утра. Цены были немного подняты, но тысячи болельщиков даже не замечали -- они праздновали так бурно, как будто "Блюз" только что выиграли Кубок Стэнли. Тысяча долларов, честно выигранная Джеком Мартини, была тут же пропита в спортивном баре "Syberg's".

А Рону Карону и хозяевам "Блюз" оставалось только радостно потирать руки. Несмотря на глубокую ночь, десятки тысяч людей пытались дозвониться до конторы клуба, чтобы заказать билеты на все оставшиеся в этом сезоне игры, а также и сезонные абонементы на сезоны 1984/85, 1985/86 и 1986/87 годов.

Ясно было, что завтра этим людям придется становиться в очередь.

 

ГЛАВА IV

 

Москва

22 февраля, 19:00

 

Входя в назначенное время в кабинет начальника Госкомспорта СССР Марата Грамова, Виктор Тихонов по-прежнему не имел никакого представления о том, куда же все-таки девались его лучшие хоккеисты. Однако он чувствовал, что Грамов пригласил его в свой кабинет вовсе не для того, чобы поздравить с долгожданным олимпийским золотом. Тихонов понимал, что вину за то, что случилось, возложат именно на него, независимо от того, найдутся пропавшие игроки или нет. Поэтому он уже мысленно прощался со своим тренерским поприщем, на котором всего три дня назад достиг, казалось бы, небывалых успехов.

Самолет с остатками сборной прилетел в Москву еще утром. Распустив всех неармейцев по их клубам, Тихонов отвез армейцев на базу. Всем игрокам он строго-настрого запретил разглашать тот факт, что лучшая шестерка советской сборной непостижимым образом исчезла. Однако даже он понимал, что этот запрет соблюден не будет. Да и что толку -- слухом ведь, как говорится, земля полнится. Всё равно скоро все узнают, что произошло.

В кабинете Грамова был только его хозяин. Небрежно кивнув Тихонову, он предложил ему сесть.

-- Ну что, товарищ Тихонов, -- спросил Грамов, -- как сьездили в Югославию?

В его голосе явно звучал сарказм, и Тихонов не знал, что же ему ответить. Он ляпнул первое, что пришло в голову:

-- Да вот, товарищ Грамов... выиграли Олимпиаду.

-- Ой, да что вы говорите, -- иронически всплеснул руками Грамов. -- Поздравляю вас, дорогой Виктор Васильевич! А где же наши новоявленные олимпийские чемпионы? Например, наша лучшая пятерка. Да и вратаря Третьяка я бы с удовольствием поздравил лично... Вы случайно не знаете, где они?

-- А... ну... дело в том, что... -- замямлил несчастный Тихонов.

-- Дело в том, что вы и сами не знаете, куда девались шесть лучших игроков сборной СССР, -- резко сказал Грамов, отбросив наконец иронический тон. -- Не так ли, товарищ Тихонов?

-- Так, -- опустил Тихонов голову.

-- А вот я знаю, -- неожиданно сказал председатель Госкомспорта. -- Представьте себе, мне известно, куда они подевались.

Тихонов удивленно поднял голову. Безумная надежда пронизала его подсознание. А вдруг ребята просто соскучились по Москве, взяли свои паспорта, да каким-то образом вернулись в Советский Союз раньше срока? Но соломинка, за которую ухватился утопающий Тихонов, оказалась весьма непрочной.

-- Согласно последним новостям, -- Грамов повел пальцем куда-то в сторону, как бы показывая на разносящие по свету новости радиоволны, -- ваша неуловимая шестерка прибыла позавчера в Америку, где и сыграла вчера свою первую игру за клуб Национальной Хоккейной Лиги "Сент-Луис Блюз".

Услышав эти спокойно произнесенные Маратом Грамовым слова, Тихонов чуть было не потерял сознание. Шок пронизывал все его тело, равно как и мозг. В голове беспорядочно крутились хаотические мысли: "Конец... конец... всему конец... за такое могут и посадить... или нет?... но как же они могли?... конец... сволочи... неблагодарные свиньи... вот вам и золото..." Внешне, впрочем, он оставался абсолютно спокойным, как и всегда.

-- Вот тебе, как говорится, и Юрьев день, -- сказал между тем Грамов. -- И как мы теперь будем на все это реагировать?

Тихонов прикинул, как бы ему ответить, чтобы реагировал Грамов по возможности на сам побег, а не на его, Тихонова, халатность.

-- Спору нет, -- неуверенно сказал Виктор Васильевич, -- поступок эти... эти личности совершили плохой, подлый, грязный, преступный, я бы даже сказал, антисоветский. Тут надо действовать, как всегда в подобных случаях.

-- Вы имеете в виду, как в случае с Корчным? -- кивнул головой Грамов. -- Помните, был такой в Ленинграде гроссмейстер, Виктор Корчной? Еще девять лет назад он был одним из лучших наших шахматистов, гордостью советских шахмат и так далее. А вот в 1976 году взял да и сбежал. Попросил на Западе политическое убежище. И сразу превратился в негодяя, мерзавца, отщепенца и антисоветчика. С тех пор о нем у нас упоминают не иначе как в отрицательном ключе. А ведь он, подлец, еще и дважды выигрывал соревнования претендентов, так что нашему Карпову пришлось дважды играть с ним матчи на первенство мира. Еще хорошо, что Карпов оба раза выиграл. А если бы проиграл? Наш советский чемпион проиграл бы антисовесткому предателю и мерзавцу. Даже представить боюсь, как бы это больно ударило по нашей пропаганде...

Тихонов молчал. В шахматах он не разбирался, хотя о том, что "Корчной" -- это что-то очень нехорошее, он знал.

-- Значит, объявим сбежавших хоккеистов врагами, изменниками и морально разложившимися негодяями, -- как бы прикидывал Грамов. -- Отберем у них звания заслуженных мастеров спорта, а также правительственные награды. Выльем на них ушат грязи в "Правде", "Советском спорте" и других газетах. Повыкидываем их из всех почетных списков. С позором выгоним из Советской Армии. Естественно, лишим советского гражданства. А можно еще и заочно судить и расстрелять за измену Родине и дезертирство. Одним словом, сделаем из них дьяволов во плоти. Да, есть и такая возможность...

-- А что, есть и другая? -- удивленно спросил Тихонов. По его мнению, в случае побега на Запад возможностей могло быть не больше, чем партий в Советском Союзе.

-- Есть, -- Грамов поднял голову и посмотрел Тихонову прямо в глаза. -- Другая возможность состоит в том, чтобы ничего этого не делать. Не отбирать, не лить грязь, не выкидывать, не лишать, не расстреливать, вообще не делать по отношению к ним ничего негативного.

-- Да как же... да ведь это... -- Тихонов хоть и был как бы подчиненным Грамова, но не мог сдержаться, услышав такую крамольную мысль. Против такой мысли он -- член КПСС, армейский полковник, честный советский гражданин, наконец -- не возразить просто не мог. Еще можно было бы спорить, более или менее сурово наказывать изменников Родины, но чтобы не наказывать их вообще... нет, с этим Тихонов согласиться был не в силах.

-- Я прекрасно понимаю ваше удивление и даже ваш гнев, -- успокоительным тоном сказал Грамов. -- Но одними эмоциями жить нельзя. В любой ситуации рассуждать надо трезво, взвесив все аргументы за и против.

-- И каковы же ваши аргументы против первой возможности? -- спросил Тихонов. Лично он не нашел бы ни одного.

Вместо ответа Грамов достал из ящика стола какую-то маленькую книжку и протянул ее Тихонову.

-- "Справочник шахматиста"... а, собственно, при чем тут... -- пожал плечами Тихонов, вертя в руках неинтересную для него вещь.

-- Эта книга, -- наставительно произнес председатель Госкомспорта, -- была издана в прошлом году. Она является настольной книгой каждого советского любителя шахмат, так как содержит все самые основные сведения о всех крупнейших соревнованиях, в которых когда-либо участвовали советские мастера и гроссмейстеры. Также даны сведения о всех призерах всех чемпионатов СССР.

-- Допустим, -- ничего не понимая, ответил Тихонов.

-- А поскольку Корчной, -- продолжил Грамов, -- официально теперь считается у нас отщепенцем и мерзавцем, советским шахматистом его ни в коем случае считать нельзя. А теперь откройте-ка ту страницу, где находятся результаты чемпионатов Союза за последние, скажем, тридцать лет. Ничего не кажется странным? А вот посмотрите внимательно, и вы найдете не один чемпионат, в котором как бы не было победителя. Второй призер указан, третий тоже, а чемпиона вроде бы и нет. Получается какая-то чушь. А все потому, что Корчной, будучи еще советским шахматистом, выиграл, подлец, эти чемпионаты. А имя его упоминать в этом справочнике нельзя, вот и выходит что-то из области фантастики. Мол, был чемпионат СССР в таком-то году -- а чемпиона не было. Вот таким маразмом приходится платить за идеологическую чистоту. И этот пример не единичен. А теперь представьте себе, какую работу нам придется провести, чтобы выкинуть упоминание об этих хоккеистах изо всех хоккейных и просто спортивных справочников. Это ведь не какие-нибудь игроки первой лиги из "Дизелиста" или "Молота". Это ведь лучшие игроки страны, Европы и мира, успевшие нахватать всяких медалей и призов. Представляете, как по-дурацки будут выглядеть всевозможные хоккейные календари, спортивные газеты и олимпийские справочники? Придется делать вид, что большинство призов за последние года четыре как на всесоюзном, так и на международном уровне как бы никому не вручались. А также придется притворяться, что в большинстве матчей нашей сборной под вашим руководством в воротах у нас как бы не стоял никто, а половина забитых голов была забита неизвестно кем. А сколько книг -- не только спортивных, но и многих других -- придется изымать из библиотек и книжных магазинов только потому, что там упомянут Третьяк, Макаров или Фетисов! Работу нам предстоит провести громадную, маразм, вызванный этим, будет гораздо большим, чем в случае с Корчным -- и все это только для того, чтобы заставить советских людей ненавидеть этих шестерых хоккеистов. А получится ли вызвать эту ненависть?

Тихонов только развел руками. Лично он так никогда вопрос не ставил. Надо что-то делать -- значит, придется делать, к каким бы маразматическим последствиям это ни привело. А получится ли что-нибудь... это уже не так важно. Все же Тихонов был полковником, а не академиком.

-- Не так уж трудно заставить простого советского человека ненавидеть какого-нибудь писателя -- скажем, Солженицына или Войновича, -- продолжал тем временем свой монолог Грамов. -- Их и до этого в Союзе практически не издавали, так что народ их и не читал никогда (кроме разве что части интеллигенции, но мы сейчас говорим о простом народе). Не очень трудно возбудить ненависть и по отношению к тому же Корчному. Ведь и до своего побега Корчной успел прослыть скандалистом, склочником и вообще человеком неприятным. Плюс к тому он, прямо скажем, еврей, -- при произнесении этого слова Грамов несколько поморщился, -- то есть инородец. А к инородцам, к евреям в особенности, легче возбуждать народную ненависть в любой стране и в любое время. Это показывает хотя бы пример Альфреда Дрейфуса.

Тихонов продолжал молчать. Он не знал, кто такой Альфред Дрейфус.

-- Но дело даже и не в этом, -- поднял указательный палец Грамов. -- Будь Корчной даже русским человеком с ангельским характером, он все равно бы остался шахматистом. Да, советский человек любит играть в шахматы, но для среднего советского любителя шахмат все эти гроссмейстеры -- не более чем малознакомые имена. Выражаясь ленинским языком, страшно далеки они от народа. Ну где о них может что-нибудь прочесть советский человек? Разве что в журнале "64". А средний советский человек журналов, тем более шахматных, не читает. Средний советский человек -- как, впрочем, и средний западный человек -- предпочитает чтению телевизор. А шахматы разве показывают по телевизору? В лучшем случае -- полминуты в спортивном отделе программы "Время". А какие виды спорта показывают по телевизору?

-- Хоккей, -- машинально ответил Тихонов, -- ну и футбол, конечно, тоже.

-- Правильно, -- Грамов опять поднял палец. -- Хоккей и футбол. Футбол и хоккей -- два самых популярных вида спорта. Вот кого средний советский человек действительно хорошо знает -- футболистов и хоккеистов. Вот у кого, а совсем не у писателей или шахматистов, есть шанс стать народными любимцами, я бы даже сказал -- героями. Но годятся ли на роль героев наши футболисты? Нет, не годятся. Как бы народ хорошо ни относился к Блохину, Дасаеву или Чивадзе, боготворить он их не будет, поскольку на международной арене советские футболисты почти никогда и ничего выиграть не могли и не могут. Боюсь, и не смогут. Последний раз сборная СССР по футболу что-то выигрывала в 1960 году -- Кубок Европы. С тех пор только наши клубные команды пару раз выиграли по европейскому кубку. И это все. В большинстве своем, глядя на советских футболистов, болельщик чувствует разве что беспомощность, но никак не восторг и не уважение.

Хотя сейчас было и не до этого, Тихонов улыбнулся, радуясь, что в свое время он сделал правильный выбор, предпочтя хоккей футболу.

-- Другое дело хоккеисты, -- подтвердил правильность тихоновской улыбки Грамов. -- Вот это действительно герои. Вот уже много лет они только и делают, что выигрывают все, что можно -- чемпионаты мира, Олимпиады, всякие там призы "Известий". А в последнее время, когда руководить сборной стали вы, Виктор Васильевич, они вообще практически не терпят поражений. Вот это я понимаю! Вот это и есть те новые русские богатыри, к которым народ относится с истинным почтением, любовью и трепетом. Глядя на них и на их победы по телевизору, советский болельщик чувствует отнюдь не беспомощность и раздражение, но гордость и удовольствие. А что уж тогда говорить о лучших из лучших -- да-да, я имею в виду именно тех шестерых, из-за которых и разгорелся весь этот сыр-бор. Эти шестеро -- те самые "великолепная пятерка и вратарь" из припева известной песни. Это и есть народные супергерои, кумиры, идолы, супермены, полубоги -- называйте как хотите.

Тихонов и сам невольно почувствовал гордость и удовольствие, хотя все, что только что сказал Грамов, только осложняло обсуждаемую проблему.

-- И вот этих-то героев, -- Грамов понемногу возбуждался, -- этих идолов, богатырей, кумиров наши простые советские люди будут ненавидеть? Да ни за что на свете! Никакая пропаганда не заставит их это делать. Это раньше, в каком-нибудь 1937 году, -- Грамов снова поморщился, то ли ностальгически, то ли выражая свое отрицательное отношение к недобрым старым временам, -- народ верил всему, что говорила партия, и поэтому не сомневался в том, что вчерашние герои гражданской войны, маршалы Тухачевский и Блюхер, действительно вдруг оказались предателями и шпионами. Сейчас народ уже не так глуп, и верить в такую чушь не стал бы. А ведь подвиги Тухачевского и Блюхера по телевизору не показывали. Спортивные же подвиги Ларионова и Фетисова по телевизору показывают регулярно. Любимые народные герои творят добро (в хоккейном смысле, разумеется), как говорится, в прямом эфире. Никакому Илье Муромцу или Добрыне Никитичу такая популярность и не снилась. И отобрать этих героев у советского человека так же невозможно, как, скажем, заставить бразильского футбольного болельщика ненавидеть Пеле, или маленького ребенка -- ненавидеть Карлсона, Буратино или крокодила Гену с Чебурашкой. Если мы скажем народу, что его герои-хоккеисты -- больше не герои, а наоборот, то кого народ будет ненавидеть? Их или нас?

Тихонов по-прежнему молчал, подавленный логикой аргументов Грамова. Но Грамов еще не закончил:

-- А кроме того, надо ли нам это делать? Нужно ли отбирать этих героев у нашего простого народа? Нужно ли это нам? Вот не будет, допустим, у него этих героев... так ведь появятся новые. Свято место пусто не бывает. А кто знает, какие другие герои вдруг заменят этих? Может, это будут какие-нибудь диссиденты, вроде академика Сахарова? Нет уж, пусть лучше героями остаются именно эти хоккеисты -- наши, простые, русские, советские парни...

-- Да какие же они советские? -- не выдержал Тихонов. -- Они же... ну... это... сбежали...

-- Не сбежали, -- очень серьезным тоном сказал Грамов, опять глядя прямо в лицо Тихонову. -- Не сбежали, а направились за границу временно поработать по согласованию с Госкомспортом и Федерацией хоккея СССР. Как бы в заграничную командировку. Ездил же Магомаев петь в миланский "La Scala".

-- Вот как... -- протянул Тихонов. -- Значит, это и будет официальная версия?

-- Это будет наиболее правдоподобная версия -- а, значит, она и будет считаться правдой, -- ответил Грамов. -- Надо будет еще официально связаться с НХЛ и этими "Блюз" и попросить компенсацию. Чтобы всё выглядело так, как будто всё делается по взаимному согласию.

-- Стало быть, никакого ЧП как бы и не произошло? -- все еще не веря в такую возможность, спросил Тихонов.

-- Никакого ЧП не было, и вообще все остается, как было, -- успокоил его Грамов. -- С той лишь разницей, что играть они будут уже не за ЦСКА, а за "Сент-Луис Блюз". Придется, конечно, уволить их из армии, но не с позором, а как бы на пенсию. А в сборной СССР они могут играть и дальше. Вот в августе будет новый Кубок Канады -- я думаю, они согласятся помочь. И у вас будут игроки, прекрасно знающие заокеанских соперников.

-- Значит, советское гражданство останется за ними? -- уточнил Тихонов.

-- Естественно, -- кивнул Грамов, -- ведь они же, насколько я знаю, не попросили пока еще политического убежища. А лишать гражданства никто их не будет.

-- Одним словом, все это уже решено окончательно? -- на всякий случай спросил Тихонов. А вдруг Грамов просто сошел с ума и порет тут всякую отсебятину?

-- Да, решено окончательно, и причем на высшем уровне, -- Грамов на секунду устремил свой взгляд вверх, как бы имея в виду Бога, хотя на самом деле он имел в виду руководителей безбожной Коммунистической партии. -- Весь день сегодня члены Политбюро заседали. Один был категорически против, не буду называть его фамилию, -- Грамов опасался мести Гришина, если тот узнает о его болтливости, -- все говорил, что Запад это будет рассматривать как уступку нового руководства, пришедшего на смену покойному Андропову. Но другой, наоборот, говорил, что это будет демонстрацией нашей доброй воли, и, может быть, приведет к снятию напряженности, возникшей после того проклятого самолета. Потом он еще привел примерно те же аргументы, что и я только что. В итоге Черненко с ним согласился. Так что все уже решено. Завтра в "Правде" будет официальное сообщение об отьезде, выдержанное в позитивном тоне. Послезавтра в Сент-Луис вылетают семьи игроков, а также наш представитель -- за компенсацией, а также чтобы передать всем шестерым ордена "Знак Почета". За Олимпиаду, разумеется, не за отьезд.

-- А кто был тот... другой, что убедил Черненко? -- полюбопытствовал Тихонов.

-- Ладно, скажу, только не болтайте об этом, все же дело государственной важности... это был Горбачев.

-- Кто? -- переспросил Тихонов, плохо знакомый с политикой.

-- Как, вы не знаете? -- удивился Грамов. -- Есть в Политбюро такой член, Михаил Сергеевич Горбачев. Сравнительно молодой и, пожалуй, самый толковый. Кто знает... может далеко пойти... Но мы заболтались. Возвращайтесь-ка домой, Виктор Васильевич, и хорошенько выспитесь. Ведь завтра ваш ЦСКА играет со "Спартаком".

 

ЭПИЛОГ

 

Карлстад, Швеция

12 апреля, 15:00

 

Виктор Васильевич Тихонов находился в весьма неплохом расположении духа. Два матча Кубка Швеции сборная СССР уже выиграла, и оставалось только сыграть с чехословаками. У Чехословакии в активе тоже было две победы, но разница шайб у подопечных Тихонова была лучше, так что в решающем матче со сборной ЧССР, до которого оставалось три часа, советскую сборную вполне устроила бы и ничья. А уж в ничье-то Тихонов был уверен. Сборная СССР не проигрывала чехословакам с 1980 года.

Да и на домашнем фронте дела у Тихонова шли прекрасно. Замена сбежавшим (простите, уехавшим в зарубежную командировку) игрокам нашлась довольно быстро. Уже на следующий день после разговора с Грамовым Тихонов отобрал у московского "Динамо" вратаря Мышкина и пару защитников Билялетдинов - Первухин, а у горьковского "Торпедо" -- тройку Скворцов - Ковин - Варнаков. В результате ЦСКА продолжал одерживать в чемпионате СССР одну победу за другой, так что хотя до конца чемпионата оставалось еще недели две, армейцы Москвы уже досрочно завоевали очередное золото. На вопли динамовских и торпедовских болельщиков никто не обращал внимания, поскольку ни один звук из этих воплей не попал на страницы газет.

Эту же новую "великолепную шестерку" Тихонов сделал и первой шестеркой сборной -- и пока что они играли очень даже хорошо. Конечно, не так здорово, как пятерка Ларионова и Третьяк. Но что ж делать... к сожалению, на Кубок Швеции советские легионеры "Сент-Луис Блюз" приехать никак не могли. У них в НХЛ как раз кончался регулярный чемпионат. Наши игроки провели за "Блюз" уже двадцать шесть игр, начиная с той памятной победы над "Ойлерз", и "Сент-Луис" выиграл из них двадцать три, проиграв только две и сыграв один раз вничью. В результате "Блюз" уверенно лидировали в своем дивизионе и подбирались к лидерам лиги. Скоро должен был начаться плейофф, и сент-луисский клуб уже считался главным претендентом на Кубок Стэнли. У "русской шестерки" игра шла просто отлично -- каждый из полевых игроков набирал в среднем примерно по два с половиной очка за матч, а Третьяк пропускал в среднем по 1-2 шайбы за игру, не больше. Трибуны теперь просто ломились от зрителей, а в кассе клуба набралось столько денег, что их хватило бы на покупку нескольких десятков свободных агентов. И хотя Тихонову было жаль, что не было рядом с ним его лучших игроков, а все же и он был рад их успехам.

Так что ситуация была не такой уж и плохой.

*  *  *

Через несколько часов ситуация стала более отвратительной, чем когда бы то ни было. Сразу два удара нанесла Тихонову судьба.

Во-первых, сборная СССР проиграла, и Кубок Швеции достался торжествующим чехословакам. И если это еще можно было перенести (ведь не Олимпиаду же проиграли и не чемпионат мира, да и кто стопроцентно застрахован от поражений?), то второй удар был гораздо более тяжелым.

Сразу после игры все двадцать четыре хоккеиста советской сборной открыто, не таясь, вышли на улицу и пошли к аэропорту, находившемуся в пяти минутах ходьбы от стадиона. Дорогу им показывал вездесущий Майкл Розен.

Тихонов был настолько шокирован этим, что даже не пытался остановить уходящих игроков. Да и вряд ли бы они его послушали. Здесь, за границей, Тихонов был бессилен -- шведских законов хоккеисты своим поступком не нарушали. А тот страх, который удерживал советских игроков от подобных поступков в прошлом, в прошлом же и остался. Пример сараевских беглецов оказался заразительным.

Отойдя от шока, Тихонов обдумал сложившуюся ситуацию и принял единственно верное решение.

*  *  *

В Сент-Луисе опять царило ликование. Только что были подписаны контракты с двадцатью четырьмя свободными агентами. Денег у хозяев "Блюз" хватило на всю сборную СССР. Теперь у сент-луисского клуба игроков хватало на две отличные команды. Некоторые из новоприбывших (Мышкин, тройка Ковина, Кожевников, Светлов и Гусаров) попали сразу в основной состав, остальных пока послали в фарм-клуб. Теперь уже не было и тени сомнения в том, кому через полтора месяца достанется заветный Кубок.

*  *  *

-- They want us to do what? [73]-- переспросил Гюнтер Сабетцки, президент IIHF, или Международной Федерации Хоккея на Льду.

-- Well, read it yourself, if you don't believe me, [74]-- ответил Рене Фазель, председатель судейской комиссии IIHF, протягивая Сабетцки факс, пришедший двадцать минут назад из Москвы.

Сабетцки просто не мог поверить своим глазам. В этом странном факсе советская хоккейная федерация просила IIHF назначить местом проведения всех международных соревнований (в первую очередь, чемпионатов мира и Европы) на ближайшие десять лет... Советский Союз. В качестве аргументов в пользу такого странного решения в факсе приводились ссылки на всевозможные успехи сборной СССР за последние три десятилетия.

-- Do they think we are crazy? -- пожал плечами Сабетцки. -- There is no way any international federation, in any sport, would let any country host all the international competitions. For any reason. [75]

-- Maybe the whole fax is a joke? [76]-- предположил Фазель.

Позвонили в Москву, проверили. Да нет, вроде серьезно. По телефону же Сабетцки и сказал, что, к сожалению, при всем уважении к выдающимся успехам великой советской сборной, такую нереальную просьбу выполнить IIHF не может.

*  *  *

-- Вот до чего довел ваш либерализм, Михаил Сергеевич! -- осуждающим тоном сказал Гришин и указал на горе-либерала пальцем. Остальные члены Политбюро одобрительно закряхтели. На заседании присутствовали все, кроме генсека Черненко, три дня назад в очередной раз попавшего в Кремлевскую больницу.

-- Это вы тогда убедили Константина Устиновича проявить добрую волю и отпустить этих шестерых хоккеистов с миром, -- продолжал нападать на Горбачева Гришин. -- И к чему же это привело? А вот к чему -- теперь сбежала уже вся сборная, двадцать четыре человека. А как теперь их публично осудить и заклеймить, если мы не сделали этого по поводу того, первого побега? Теперь опять придется делать вид, что все было по согласию, и что нам достаточно денежной компенсации... Итого мы уже потеряли тридцать лучших хоккеистов, да и тренера тоже... и, главное, никакой гарантии, что завтра не сбегут еще тридцать, пятьдесят, сто, двести хоккеистов! Вот до чего довели ваши попустительство и ложный гуманизм, товарищ Горбачев!

Не сговариваясь, члены Политбюро дружно зааплодировали Гришину.

-- Успокойтесь, товарищи, -- попытался защититься Горбачев, -- давайте же мыслить в свете реалий. У меня вот тут в результате нового мышления возник один проект...

-- Знаю я о вашем проекте, -- перебил его Гришин, -- мне Грамов уже доложил. Мол, чтобы все хоккейные соревнования проводились у нас, и тогда уж точно ни один хоккеист не сбежит. Только вот три часа назад он мне опять звонил, и сказал, что ничего из вашей затеи не вышло. Международная Федерация Хоккея -- это вам не Ставропольский край, где все беспрекословно соглашались с вашими идеями, какими бы идиотскими они ни были.

Тут вдруг с места поднялся министр обороны маршал Дмитрий Федорович Устинов, особенно разозленный произошедшими событиями, ибо наиболее пострадавшим советским клубом оказался его ЦСКА.

-- Я предлагаю, -- заявил он, -- за преступную халатность, проявление политической близорукости, отстутствие партийной бдительности и развал советского хоккея вывести Михаила Сергеевича Горбачева из состава Политбюро, исключить его из КПСС и завести на него уголовное дело. Кто за это предложение?

Все присутствующие подняли руки. Машинально это сделал даже сам Горбачев.

*  *  *

На этом месте я (автор этих строк) проснулся, покрываясь холодным потом. Угораздило же меня во сне построить машину времени, поехать в 1983 год и немного изменить прошлое! Я-то думал помочь моей любимой команде, и все, а тут вот до чего дошло -- я полностью изменил всю новейшую историю, выкинув из нее Горбачева.

Хорошо еще, что это был только сон, а то бы жить мне до сих пор в Советском Союзе, только без перестройки, гласности и других горбачевских нововведений. Но жаль все-таки, что так рано проснулся -- так и не увидел победу "Блюз" в Кубке Стэнли. Наяву, наверное, никогда не увижу...

И еще кое-что осталось загадкой -- какое же единственно верное решение принял Тихонов? Я все же думаю, что он был не настолько глуп и не настолько полковник, чтобы застрелиться. Наверное, вместо этого он остался в Швеции, выучил шведский язык и пошел тренировать, скажем, клуб "Брюнес". Глядишь, и выиграет чемпионат Швеции. Хотя тут уж не дадут отбирать игроков у "Лулео", "Модо" или "Шеллефтео".

К О Н Е Ц

21 - 25 июля 1997 года, Сент-Луис

 

---

Комментарии: 4, последний от 15/06/2005. © Copyright Шварц Миротвор (pashtet71@yahoo.com) Размещен: 11/01/2005, изменен: 11/04/2011. 119k. Статистика. Рассказ: История

Ваша оценка: не читать очень плохо плохо посредственно терпимо не читал нормально хорошая книга отличная книга великолепно шедевр

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список