Шушаков Олег Александрович : другие произведения.

Горошина для принцессы 1 часть 8-10 главы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ну, вот и все, подумала она, уставившись в никуда. Птица счастья, обогрев и растравив ей душу несбыточной мечтой, встрепенулась и взмахнула крыльями. Улетит? Или останется?.. А, может, вцепиться в нее когтями?! Нет! Пусть все идет, как идет! Снежка гордо вздернула подбородок, из последних сил сдерживая слезы...
  Глава восьмая
  
  Он парил над безкрайним изумрудно-синим морем...
  И это было прекрасно! Но как-то странно, как-то необычно.
  Владимир огляделся и вдруг понял, в чём дело. Он плыл в высоком небе сам по себе! Не на истребителе, не на планере, не под куполом парашюта. Не ревел мотор, не гудели расчалки крыльев. Лишь светлый ветер шелестел у него в ушах...
  Они были вдвоём. Небо и он.
  Владимир соскользнул в пике, прижав руки-крылья к телу, а потом раскинул их и взмыл свечой навстречу звёздам. Поднявшись, он закружил в вираже, и вдруг увидел в сизой дымке на горизонте высокие ажурные башни и фантастические дворцы белоснежного города. И понял, что ему обязательно нужно туда попасть! Потому что там его уже заждались...
  Владимир наклонился и, быстро набирая скорость на снижении, стрелой понесся к чудесному городу. Он подлетел к самой высокой башне, затормозил, раскрыв объятия, и плавно опустился на парапет рядом с той, которая его ждала.
  Он опустился рядом со Снежкой. Прекрасной принцессой снежного королевства. Она обвила его шею руками и поцеловала. Нежно-нежно...
  И тут он проснулся.
  Но не стал об этом жалеть. Потому что явь была прекрасней самого волшебного сна! Потому что из-под чёрных ресниц на него смотрели бездонные серые очи.
  - Снежка, любимая, - прошептал Владимир, обнимая и прижимая её к себе. И сомкнул веки, напрашиваясь на поцелуй. И был им награждён...
  Когда она оторвалась от его губ, Владимир открыл глаза.
  Судя по солнечным зайчикам на противоположной стене, было уже далеко заполдень. Всю ночь напролёт они целовались. А потом, как упали, не раздеваясь, на его тахту, так и спали до обеда.
  Рядышком. В обнимку. Как молодожёны.
  - Ты, правда-правда, меня любишь? - спросила чуть слышно Снежка.
  - Правда-правда, - улыбнулся Владимир.
  Она зажмурилась. А потом распахнула свои необъятные льдисто-серые глазищи во всю ширь и потребовала:
  - Нет, ты сам скажи!
  - Я люблю тебя... - прошептал он, утопая в её глазах.
  - Ещё, - шепнула она, прижавшись своей прохладной бархатистой щекой к его небритой, колючей щеке. - Хочу ещё...
  - Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя, - шептал Владимир, притрагиваясь губами к её маленькому ушку. - Я люблю тебя, Снежка! Я люблю тебя уже целую жизнь! Люблю с самого первого мгновения, как увидел!
  - Почему же ты молчал? Почему не сказал мне об этом? - спросила она, приподнимаясь и удивлённо хлопая ресницами.
  - Сначала я и сам не понимал, - вздохнул Владимир. - А ты была ещё совсем маленькая!
  - Неправда ваша! - возразила Снежка. - Мне уже четырнадцать с половиной было тогда!
  - Да-да-да! - улыбнулся он. - Совсем взрослая!
  - Совсем! - запальчиво сказала Снежка.
  - Детям до шестнадцати! - шутливо потеребил указательным пальцем кончик Снежкиного носа Владимир.
  Она рассердилась и попыталась вырваться из его рук, но не сумела.
  - Отпусти сейчас же! - стукнула его кулачком по груди Снежка.
  - Ага! Сейчас! Догоняй тебя потом! - ухмыльнулся Владимир.
  Она не выдержала и рассмеялась, а потом сложила руки домиком и устроила на них подбородок.
  - А когда ты это понял? - спросила Снежка. - Когда ты понял, что любишь меня?
  - Не знаю... - задумчиво сказал Владимир. - Наверное, когда уезжал на курсы в Липецк. И вдруг подумал, что больше никогда тебя не увижу.
  - Мне тоже было очень грустно, - сказала Снежка и положила голову ему на грудь. - А ты даже не написал мне ни разу! Ни одной строчечки! - вдруг снова рассердилась Снежка и села, разорвав кольцо его объятий. - Уехал и как в воду канул! Что я должна была думать?
  - Прости меня, Снежка! - стал оправдываться Владимир. - Сначала я считал, что уехал ненадолго, что скоро свидимся. А потом меня направили в Испанию... Ну, я и подумал. Может, оно и к лучшему, что я не стал тебе писать... А вдруг убьют. Война, ведь... Вот, и хорошо, что ты ничего не узнаешь. В смысле, что меня убили. Исчез и всё! Позлишься маленько, да и позабудешь, как звали.
  - Ты! - только и нашлась, что сказать Снежка. - Как ты можешь так говорить! - задрожали её губы. - Да, я сама сейчас тебя убью! - её прекрасные глаза наполнились слезами. - Если ты ещё хоть раз! - она сжала свои маленькие кулачки. - Если ты! Ещё хоть раз! Так скажешь!.. Я тебя! Я!.. Я...
  Владимир приподнялся, сел и обнял её, крепко прижав к себе.
  - Ну, что ты... Что ты, - шептал он, целуя её волосы и гладя вздрагивающие плечи. - Я не буду... Я не буду больше так говорить.
  Снежка повсхлипывала чуть-чуть и успокоилась, согревшись в его объятиях. Владимир, не выпуская её из рук, медленно опустился назад.
  - Я должен рассказать тебе про Исабель, - вдруг сказал он.
  - Про кого? - подняла голову она.
  - Эта ленточка, - начал Владимир и почувствовал, как сразу напряглась Снежка, и увидел, как потемнели её глаза, предвещая грозу, ураган, бурю.
  Он очень рисковал. Но иначе поступить не мог. Потому что, живя во лжи, никогда не построить счастья!
  - Мы познакомились прошлым летом в кафе на окраине Барселоны, - глухо сказал он. - В тот день из боя не вернулся мой друг. Я никому ничего не сказал и уехал в город на какой-то попутке. Потому что хотел напиться. И это мне почти удалось... - он помолчал, собираясь с мыслями. - Неожиданно за мой столик подсела девушка. Её звали Исабель... Мы пили красное вино и разговаривали. Потом я проводил её до дома. И мы договорились снова встретиться на следующий день. Но так и не встретились, - Владимир вздохнул. - Потому что на следующий день она погибла во время бомбёжки. Я нашёл её ленточку на развалинах... И с тех пор храню. Чтобы однажды посчитаться с теми, кто это сделал!
  - Она была красивая? - тихо спросила Снежка.
  - Красивая, - тихо ответил он.
  - И ты в неё влюбился... - прошептала она
  - Не успел... - прошептал Владимир. - Ты, прости меня, Снежка.
  - За что? - спросила она.
  - За всё... - сказал он.
  - А ты меня прощаешь? - виновато посмотрела она на него.
  - Тебя-то за что? - вздохнул Владимир.
  - За то, что я такая, - вздохнула Снежка. - Сама не знаю, что вдруг на меня находит! Но иногда от ревности готова просто загрызть, растерзать, разорвать тебя на мелкие кусочки! А потом сама себя ругаю за это. Вот такая я... Нехорошая.
  - Ты самая хорошая, самая лучшая на всём белом свете! - воскликнул Владимир.
  А потом перевернул Снежку на спину и страстно поцеловал. Так, что у неё закружилась голова. И она поплыла. Неизвестно куда... Его губы мяли её рот. Опьяняя и сводя с ума. Его ладони катились по её телу. Обжигая, волнуя, приводя в трепет... А комната всё быстрее и быстрее вращалась вокруг них, унося старенькую тахту, на которой они лежали, куда-то в безконечность, как лодку без руля и вёсел в туманную океанскую даль...
  Владимир опомнился первым. И оторвал от неё свои руки. И оторвал от неё свои губы. И откинулся, тяжело дыша, на подушку.
  Не сейчас... Чуть позже... Не так. Всё будет в тысячу раз романтичней! Их первая ночь должна стать совершенно незабываемой!
  Снежка совсем обезсилела от его жарких ласк. И тихо лежала рядом с ним. Вся измятая его жадными руками. И улыбалась.
  Он любит её. Он и правда любит её...
  Однако она ещё не выяснила до конца всё, что хотела.
  - Володя, - Снежка легла на бок, повернувшись к нему, и подперла голову рукой. - А почему ты сказал тогда, на мосту, что наш брак будет фиктивным, что ты никогда-никогда ко мне не прикоснёшься?
  - Потому что думал, что ты любишь другого, - вздохнул Владимир. - Поэтому ни за что не посмел бы сделать тебе предложение. Но когда всё это случилось с твоим отцом и ты осталась совсем одна, я просто растерялся. Я не знал, что делать... Я так хотел тебя защитить! И не придумал ничего лучше... - он посмотрел ей прямо в глаза. - Но я не мог и не хотел тебя ни к чему принуждать! Рядом со мной ты была бы в полной безопасности! В том числе и от меня! Раз полюбила другого.
  - Глупый! Какой же ты глупый! - вздохнула Снежка и погладила его по стриженой голове. - Понавыдумывал себе всякой ерунды! Ну, какого другого я ещё могла полюбить! Неужели ты не видел, что мне никто кроме тебя не нужен?!
  - Ты так холодна была со мной всё последнее время. Я думал, что ты влюбилась в кого-то. А меня терпишь только из вежливости. По старой памяти, - пробормотал Владимир.
  - Господи! Да, я просто злилась на тебя за то, что ты совсем не обращал на меня внимания! - сказала Снежка. - Вот и всё!
  - А я думал... - начал, было, Владимир, но не договорил, потому что Снежка закрыла ему рот поцелуем.
  - Глупый, - прошептала она спустя долгое-долгое мгновение. - Какой ты у меня всё-таки глупый...
  А потом села и сверкнула своими белоснежными коленками, расправляя подол платья. Владимир отвёл глаза. И посмотрел на часы. Было уже полвторого.
  - Слушай, Снежка! - вдруг сказал он. - У меня есть предложение...
  - Да? - навострила она свои ушки.
  - Давай, я сейчас смотаюсь на службу, посмотрю что и как... А потом... - он умолк.
  - Да-а-а... - поощряюще протянула Снежка.
  - Может, сходим в ресторан? - немного неуверенно закончил Владимир. - Устроим себе романтический ужин?
  - В ресторан! - ахнула она. - Романтический ужин!
  Как это чудесно, подумала Снежка!
  Нет, она, конечно, бывала в ресторане. И не раз. С папой. По выходным они часто обедали в 'Астории' или в 'Неве'.
  Но никогда! Никто ещё ни разу в жизни не приглашал её в ресторан на романтический ужин!
  Ой! А что же ей надеть? Обычное платье, само собой, не пойдёт. Только вечернее! Но какое? Золотистое или тёмно-синее?.. Золотистое шёлковое с декольте ей очень идёт. Но бархатное тёмно-синее с открытой спиной так ему понравилось! Он даже рот открыл и все пакеты разронял, когда её в нём увидел, улыбнулась Снежка! Да, тёмно-синее! И чёрные туфли на высоком каблуке. И серёжки. И ещё она обязательно наденет...
  - Тут недалеко есть неплохой ресторан, - вернул её к реальности голос Владимира. - 'Искра' называется... Ну, как? Сходим?
  - Ну, я не знаю... - посмотрела в потолок Снежка. И засмеялась, заметив, как он скис. И кинулась его целовать.
  - Да!.. Конечно!.. Ещё бы!.. - приговаривала она после каждого поцелуя.
  Ресторан 'Искра' занимал первый этаж одноимённой гостиницы совсем недалеко от их дома. Владимир обедал там иногда.
  Перед тем как уехать в штаб, он позвонил администратору и заказал к девятнадцати столик на двоих. А ещё, пока Снежка возилась на кухне с примусом и не слышала, попросил поставить на столик большой букет белых роз. Очень большой букет.
  Потом Владимир позвонил дежурному и приказал подготовить к вылету его самолёт. И, не заезжая в штаб, сразу направился в ангар.
  Вот уже две недели он не поднимался в небо! Вчерашний полёт не в счёт! Владимир взял управление и сам вёл машину, но полёт по маршруту на связнике, да ещё с пассажиром, его нисколько не удовлетворил! Ему хотелось раскрутить планету вокруг своего 'чато' по-настоящему!
  От души налетавшись, Владимир засел в кабинете и вплотную занялся ворохом бумаг, накопившимся за время его отсутствия.
  И едва не позабыл о ресторане!
  Ох, и досталось бы ему от Снежки на орехи, если бы он случайно не посмотрел на часы! Было уже пол седьмого! И времени, чтобы доехать до дома, оставалось в обрез! Владимир бросил всё, прыгнул в машину и на полной скорости помчался домой.
  Слава Богу, успел, подумал он, припарковавшись у своего подъезда и посмотрев на часы. В запасе оставалась ещё почти минута! Бегом взлетев на третий этаж, Владимир перевёл дух и постучал в дверь.
  И просто ошалел, когда она распахнулась...
  Потому что перед ним стояла стройная девушка совершенно неземной красоты!
  Вечернее платье из тёмно-синего, почти чёрного, бархата, расшитое серебряной нитью, плотно облегая фигуру, эффектно подчёркивало её идеальные формы. Золотистые волосы были тщательно уложены, открывая шею и маленькие ушки, украшенные бриллиантовыми серёжками. Огромные льдисто-серые глаза были чуть-чуть подведены, став от этого ещё глубже и выразительнее. Слегка припухшие розовые губки были чуточку подкрашены. И так аппетитно приоткрыты!
  - Ты зайдёшь? - улыбаясь, спросила Снежка.
  - Д-да, конечно, - пролепетал Владимир.
  - Я приготовила для тебя белый китель и брюки, - сказала она. - Ну, заходи же! Да, что с тобой такое? - притворно удивилась она и засмеялась, довольная его ошарашенным видом.
  Пока Владимир перевинчивал ордена и перекладывал документы, Снежка ходила по комнате туда-сюда, якобы что-то прибирая. А сама краем глаза с удовлетворением наблюдала, как его голова поворачивается вслед за ней словно флюгер, в точности повторяя траекторию её передвижений.
  Вполне насладившись этой процедурой, Снежка встала перед зеркалом и повертелась, подняв руки и как бы поправляя причёску. Это зрелище настолько захватило Владимира, что несчастный китель был позабыт напрочь!
  Этак они и в ресторан могут опоздать, спохватилась вдруг Снежка! И решила на некоторое время отложить восхитительную экзекуцию...
  Администратор, пожилой импозантный мужчина, встретил их у входа, и как самых почётных гостей усадил за лучший столик. На котором стоял огромный и очень красивый букет чайных роз. Снежка ахнула и, не удержавшись от соблазна, окунула в них лицо. Тем временем, появившийся неизвестно откуда официант уже открыл бутылку, разлил шампанское по бокалам и также незаметно испарился.
  Они сели друг напротив друга и подняли бокалы.
  И тут он, наконец, увидел! Что у неё на безымянном пальце... То самое колечко, которое он ей когда-то подарил... Которое она выбросила во время их глупой ссоры.
  Снежка заметила, как он смотрит на её руку, и поднесла бокал к губам. Владимир поднял глаза и её нежный взгляд сказал ему всё...
  - Похоже, я задолжал тебе свадебный ужин, - пробормотал он виновато.
  - И поэтому, - нарочито сурово сказала Снежка. - Сегодня ты будешь выполнять все мои желания! - она грозно нахмурилась. - Любые!
  - Согласен, - вздохнул Владимир.
  - Та-а-ак, - оживилась она и торжественно объявила. - Первое желание! - и сделала вид, что задумалась. - Что бы придумать такого поневозможнее? Ага! Придумала! А достань-ка ты мне Луну с неба!
  Владимир ужаснулся. Но делать было нечего. Он взял фуражку и уже собрался встать, чтобы отправиться на великий подвиг во славу прекрасной дамы. Но прекрасная дама вовремя схватила его за руку и никуда не пустила.
  - Да пошутила я, пошутила, - рассмеялась Снежка, а потом попросила. - Лучше прочитай что-нибудь! Мне так нравится, когда ты читаешь стихи.
  - А что тебе прочесть? - улыбнулся он, не подозревая никакого подвоха.
  - Что-нибудь своё, - сказала она, лукаво прищурившись.
  - А-а-а... Э-э-э... - от неожиданности открыл рот Владимир. - Но, почему? С чего ты взяла? Что у меня есть что-то своё?
  - Но, ведь есть же, Володя! Есть! - не отставала Снежка. - Я знаю!
  - Но, откуда? - удивлённо спросил он. - Откуда ты можешь это знать?
  - Ура! - захлопала в ладоши Снежка. - Я знала, я знала! Я даже нисколечко не сомневалась, что ты пишешь стихи!
  - Но, Снежка! Почему ты решила, что я... - начал снова Владимир.
  - Нет, сначала почитай! - перебила его она. - А потом я скажу!
  - Но, Снежка, - всё ещё пытался вывернуться он. - Я не знаю...
  - Ну, Володечка! Ну, пожалуйста! - почувствовав брешь в его обороне, удвоила усилия Снежка. - Ну, хочешь я тебя прямо сейчас, прямо здесь, прямо при всех поцелую! Крепко-крепко!
  - Но, Снежка, - уже почти сдался Владимир. - Ведь, неудобно...
  - Я твоя жена! - сказала она, как отрезала. - И могу целовать тебя, когда захочу, где захочу и сколько захочу! И никто мне не указ!
  - Да, я не об этом, - вздохнул он. - Я про стихи...
  - Ура! - обрадовалась Снежка, поняв, что победила. - Я так хочу послушать твои стихи! Так хочу! Так хочу!.. Ты просто не представляешь!
  - Про любовь? - улыбаясь, спросил Владимир.
  - Да! Да! Да! - изнемогая от нетерпения, простонала она.
  Снежке действительно очень нравилось, как он читает. Никакой позы! Никакого носоглоточного завывания! Собственно, он даже не читал, а как бы рассказывал стихи. Просто и душевно. Без апломба и амбиций.
  - В моей любви бывают времена,
   Я то шатаюсь безнадёжно пьяный,
   А то сижу безмолвно у окна
   И плачу о единственно желанной...
   В её глазах то холод, то огонь,
   А я то верю, то уже не верю...
   Моя любовь, ты - мой чудесный сон,
   Моя находка и моя потеря...
   Всё дело в том, что я тебя люблю,
   Всё дело в том, что счастлив я, к несчастью...
   Я словно песню о тебе пою,
   О солнце посреди моих ненастий...
  - Господи! Как красиво! - прошептала Снежка. - Ну, почему ты никогда не читал мне этих стихов!
  - Потому что написал их совсем недавно, - сказал Владимир.
  - Про меня? - распахнула глаза Снежка.
  - А как ты думаешь? - ответил он вопросом на вопрос.
  - Нет, ты скажи! Скажи! - настаивала она.
  - Про тебя, про кого же ещё, - улыбнулся он. - Или не похоже?
  - Нет! - замотала она головой. - Очень похоже! Очень!
  - Хочешь ещё? - спросил Владимир.
  - Да! Да! Да! - умоляюще сложила ладошки Снежка. - Очень хочу!
  - Мой чудесный сон -
   Осень у окон...
   Милые глаза -
   Словно небеса...
   Золото волос,
   Как листва берёз...
   Обнимаю стан
   И качаюсь, пьян...
   Вкус вишнёвых губ
   На рассвете люб...
   Осень у окон,
   Я в тебя влюблён...
  Владимир замолчал и загляделся на Снежку. Её глаза сияли неизъяснимым светом. Заслушавшись, она позабыла обо всём на свете. Её щёки порозовели, губы приоткрылись, а грудь высоко вздымалась при каждом вдохе...
  - Ещё, - прошептала она. - Ещё...
  - Ветви клонит ветер
   И в окно стучится.
   Месяц светлой тенью
   В тучах серебрится...
   Звон струны печальной
   Душу растревожил,
   В тишине хрустальной
   Снова песню сложу...
   Этой ночью стылой
   Сердцу одиноко,
   Я спою о милой
   И такой далёкой...
   Я спою о милой...
  - Я люблю тебя... - вдруг прошептала Снежка.
  Сколько раз она кричала эти слова, уткнувшись лицом в мокрую от слёз подушку! Сколько раз она писала их на заиндевевшем окне, на прибрежном песке, на искристом холодном снегу... И, вот, наконец, сказала их тому единственному, для кого они были предназначены.
  Владимир даже представить себе не мог, насколько будет ошеломлён её признанием! Никто и никогда ещё не говорил ему этих слов... Он и понятия не имел, какая сила в них сокрыта! И вот, сейчас ему их сказала та единственная, ради которой он был готов на всё...
  В этот момент, разложив, наконец, свои ноты на пюпитрах, заиграли музыканты. Начали духовые и струнные, а потом вступил аккордеон. И нежная мелодия танго полилась в зал, наполняя душу минором. Владимир встал и протянул Снежке руку, приглашая её на танец. Она махнула пушистыми ресницами и грациозно вложила свою ладошку в его ладонь.
  Проигрыш окончился, и на сцену перед оркестром вышел певец, полноватый мужчина лет сорока. Он сделал грустное лицо, сложил перед собой руки и запел.
  
  Студенточка, вечерняя заря,
  Под липою мою одну жду тебя.
  Счастливы будем мы, задыхаясь в поцелуях.
  И вдыхаю аромат твой, и упиваюсь я мечтой...
  
  Они так подходили друг другу! Крепкий молодой мужчина и стройная юная девушка. Он в белой форме, она в тёмно-синем вечернем платье. У него на груди сверкали ордена, у неё в ушах - бриллиантовые серьги.
  Владимир и Снежка с самого начала привлекли внимание окружающих, слишком уж счастливыми они выглядели. Он не мог отвести от неё глаз, а она, вообще, не видела никого, кроме него. Однако вскоре прочие посетители ресторана увлеклись болтовнёй, едой и выпивкой и перестали, наконец, сверлить их взглядами, предоставив самим себе.
  
  Иль помнишь ты, но помню я,
  С тревогою я ожидал тебя.
  На берегу пруда твои очи целовал я.
  И пленился я навек тобой под серебристою Луной...
  
  Снежка замечательно танцевала. Она чувствовала каждое движение Владимира и плыла рядом с ним, невесомая, словно облако в небесах. На высоких каблуках она была лишь немного ниже его, и он мог дышать тонким ароматом её волос, даже не наклоняя головы...
  Когда музыка окончилась, Владимир подвёл Снежку к стулу и вдруг поцеловал ей руку. И смутился своего порыва. Но когда посмотрел на неё, увидел столько нежности в любимых глазах, что земля покачнулась у него под ногами...
  Это был самый чудесный вечер в её жизни!
  Они танцевали и пили шампанское. Пока им не принесли горячее.
  Она целых две недели сидела на колбасе, картошке и макаронах, а в 'Искре' была неплохая кухня, и Снежка с огромным удовольствием отвела, наконец, душу. Плюнув на приличия, она наелась до отвала. Впрочем, это было даже к лучшему, потому что вначале, на пустой желудок, шампанское довольно сильно ударило ей в голову. Зато теперь она чувствовала лишь лёгкое опьянение и приятную расслабленность.
  Потом они опять танцевали...
  Почему танго всегда такое печальное, думала Снежка? Ей было настолько хорошо сейчас, что в её золотоволосой головке просто не укладывалась мысль о том, что кому-то может быть плохо. Но певец по-прежнему грустил.
  
  Голубые глаза, вы пленили меня,
  Средь ночной тишины ярким блеском маня...
  Голубые глаза, столько страсти и огня!
  Вы влечёте к себе, голубые глаза, страсть и нежность тая...
  
  Прекрасная мелодия проникала в душу. Владимир вёл Снежку, обнимая своими крепкими руками. И она прижималась к нему всё сильнее и сильнее...
  
  Голубые глаза, в вас горит бирюза,
  И ваш сон голубой, словно небо весной...
  Голубые глаза, столько страсти и огня
  В этих чудных глазах! Голубые глаза покорили меня...
  
  Это было последнее танго. Музыканты спрятали инструменты в футляры и покинули сцену так же незаметно, как и появились на ней в начале вечера.
  Владимир позвал официанта и попросил счёт.
  Почему всё хорошее всегда кончается, подумала Снежка. Впрочем, у неё ещё целая ночь впереди! Она-то уж точно спать сегодня не собирается! И Владимиру не даст! Ещё чего! Не каждый день у них свадьба! А, может, вообще, в первый и последний раз!
  Оставив щедрые чаевые, они покинули 'Искру', прихватив пару бутылок шампанского и конфеты. И цветы, само собой!
  Когда они, наконец, оказались дома, Снежка тут же шмыгнула в ванную. Пока она плескалась, Владимир в темпе, по-военному, застелил тахту, быстро и безжалостно растеребил букет и осыпал простыню лепестками роз.
  В качестве столика отлично подойдёт табурет из Снежкиной комнаты, подумал он. За неимением салфетки его можно накрыть обычной наволочкой. Он сбегал на кухню за тарелкой и стаканами. И свечой.
  Поставив на табурет шампанское и высыпав конфеты на тарелку, Владимир зажёг свечку, капнул ей в один из стаканов и утвердил в нём. А потом выключил свет.
  То, что надо! Хотя...
  Владимир метнулся в кухню и за мгновение до того, как в ванной затих шум текущей воды, успел перенести и поставить на письменный стол бидон с букетом, который вчера нарвал для Снежки прямо с клумбы.
  Он перевёл дух и прислонился к стене в ожидании...
  Снежка вышла из ванной в своей любимой рубашке и щёлкнула выключателем, потушив за собой свет. И подивилась воцарившейся тишине. Вся квартира была погружена в таинственный полумрак. Вся, кроме большой комнаты... Она вошла и замерла в восхищении.
  Тахта была застелена белоснежной простынёй и вся осыпана благоухающими лепестками. У изголовья горела свеча. И стояло шампанское. Тонкие золотистые блики играли на тёмно-зелёном бутылочном стекле и гранях стаканов. Наполняя комнату чудесным ароматом на столе светился огромный букет белоснежных роз...
  Владимир не шевелился, боясь спугнуть волшебное видение. Мерцающее пламя свечи окутало стройную девичью фигуру прозрачным золотым ореолом.
  Снежка медленно повернулась к нему, подняла руки и расстегнула верхнюю пуговку своей рубашки. Потом следующую... И следующую...
  У Владимира всё пересохло во рту.
  Когда пуговки закончились, Снежка повела плечами и тонкий шёлк с лёгким шорохом соскользнул к её ногам...
  Владимир смотрел на неё, а комната плыла. И стены медленно кружились. Вокруг самой милой, самой сероокой, самой золотоволосой...
  Она была прекрасна! И он замер, околдованный её красотой, чистотой и свежестью...
  И даже не дышал по-видимому. Потому что, когда она подошла к нему и поцеловала, воздух, ворвавшись в лёгкие, едва не разорвал его грудь. А Снежка прижалась к нему всем телом и поцеловала ещё раз. Ещё нежнее. Хотя нежнее, наверное, было уже невозможно.
  А потом чуть-чуть отстранилась и всмотрелась прямо в глаза. Её руки, действуя совершенно независимо от сознания, принялись расстёгивать его китель. Стянули с него майку... Внезапно она отступила и, не отрывая от него своего гипнотического взгляда, легла на тахту. И подгребла к себе лепестки.
  Всё было как во сне... Давнем несбыточном сне.
  Владимир сбросил остатки одежды и лёг рядом со Снежкой. Голова у него не просто кружилась. Он падал в пропасть. Бездонную...
  Почувствовав жар его тела, Снежка затаила дыхание и закрыла глаза. Он обнял её за талию, чуть-чуть подтягивая к себе, и прикоснулся губами к щеке. Но поцеловал совсем легонько, словно солнечный зайчик поутру.
  А потом отодвинулся, любуясь нежным овалом лица и золотистыми локонами, рассыпавшимися по подушке. Зацепил полную горсть лепестков и осыпал ими её грудь...
  Снежка облизнула жаждущие поцелуев губы и вздохнула. Он поймал этот вздох своим ртом и выпил, словно лёгкое розовое вино.
  Между тем ладонь Владимира переместилась с её талии на бедро. Прошлась вдоль него несколько раз и примостилась между стройных ног.
  Снежка до сих пор ещё немножко стеснялась. Она положила свою ладошку поверх его руки и мягко передвинула её повыше, на живот. Но Владимир не прислушался к этой немой просьбе и вернул ладонь обратно. Снежка вздохнула и покорилась... Хотя, на самом деле, ей очень нравились его ласки. И уже хотелось большего.
  Владимир стал целовать её шею и потихоньку добрался до упругой груди. Она откинула голову и сладко застонала. А он мягко преодолел лёгкое сопротивление и развёл её колени в стороны...
  Он имеет право это делать, сказала себе Снежка! И подчинилась. Он имеет право делать с ней всё, что захочет! Она тихо охнула, почувствовав, как его руки легли ей на грудь. Сладкий озноб пробежал по её телу... Он имеет право! И он должен делать с ней это! Потому что он её муж! Потому что она любит его! Потому что она очень хочет, чтобы он с ней это делал!
  Оторвав голову от подушки, Снежка посмотрела на него туманным взором и, смежив веки, со стоном откинулась назад. Необыкновенное, томительное ощущение переполняло её!
  И тогда Владимир склонился к шелковистому треугольнику и поцеловал его... И ещё, и ещё... Она замерла. Что он делает?! Разве это можно?! Ведь, это нельзя!.. Но, ведь, она хочет именно этого, неожиданно поняла Снежка, очень-очень хочет!
  Господи, что же это?! Нет!.. Снежка ошеломлённо прислушивалась к себе. Волны невообразимого наслаждения прокатывались по её телу... Он целовал её, а она мотала головой из стороны в сторону, стонала и шептала его имя... Это было какое-то безумие! Она даже не предполагала, что способна испытывать такие невыразимые ощущения!
  Внезапно Снежка словно взорвалась изнутри!! И улетела куда-то. Куда-то непостижимо далеко! На какой-то момент ей отказали все чувства. Она перестала и слышать, и видеть. И закричала, и выгнулась вся... А потом ослабла и рухнула на простыню.
  И тогда Владимир приподнялся и лёг на Снежку. Её густые чёрные ресницы вздрогнули и удивлённо распахнулись. Она смотрела на него в упор расширившимися глазами, а он проникал в неё всё глубже и глубже...
  А потом замер. Когда она вскрикнула. И подался назад.
  Снежка напряглась, прислушиваясь к своим ощущениям. Но боль уже ушла. Она обхватила Владимира руками и удержала в себе. Он наполнил её собой и она не желала с ним расставаться...
  Он накатывался на неё словно волна на берег. Они совершенно слились и стали единым целым! Это было упоительно!
  Вдруг Снежка задрожала всем телом. И задышала, застонала, закричала... Её ногти безжалостно впились в спину Владимира. Но он даже не заметил. Потому что в этот миг, запрокинув голову, сам закричал от безконечного счастья. И оглох, и ослеп на долгое мгновение...
  Снежка очнулась первая и стала целовать его, нежно шепча на ухо:
  - Ну, что ты? Милый... Что ты?
  - Я люблю тебя, - прошептал Владимир, медленно приходя в себя.
  Он лежал рядом со Снежкой, обнимая её за плечи, и напряжение этих прекрасных мгновений постепенно отпускало его... Наконец-то, подумал он. Теперь она по-настоящему его жена. Отныне и навеки! И он никому и никогда её не отдаст!
  Снежка прижалась к нему и притихла, слушая биение его сердца... Наконец-то, подумала она. Он стал её мужем. По правде. И теперь у них самый настоящий брак. А никакой не фиктивный! И никому и никогда их не разлучить! Потому что она никому и никогда его не отдаст!
  - Хочешь шампанского? - вдруг спросил Владимир.
  - Хочу, - сказала она.
  Он сел, снял проволочную закрутку и, прижав пробку большим пальцем, шутливо направил бутылку на неё. Снежка взвизгнула и юркнула ему за спину. И как бы невзначай прижалась грудью.
  Владимир даже зажмурился от удовольствия... Снежка тут же воспользовалась этим, наклонила его к себе и принялась целовать.
  Хитрая девчонка отпустила Владимира, только когда услышала хлопок открытой бутылки. Он наполнил стаканы шипящим вином и подал ей один из них.
  - За нас, - сказала она.
  - Хочу, чтоб ты всегда была со мной, - сказал Владимир. - Круглый год, круглые сутки, каждую секунду...
  - Я люблю тебя... - прошептала Снежка.
  Они выпили, поставили опустевшие стаканы и, не сговариваясь, потянулись друг к другу. За сладкой закуской нежных поцелуев.
  Самая волшебная и незабываемая ночь в их жизни ещё только начиналась...
  
  Глава девятая
  
  Он ждал приказа о переводе со дня на день...
  Но прошло уже две шестидневки, а его всё ещё не было.
  Заместитель Владимира, майор Черевиченко, узнав о скором отъезде командира, вздохнул, но ничего не сказал. Последнее время люди менялись на должностях с калейдоскопической быстротой. Не успеешь сработаться, глядь, а он или на повышение, или... С концами. Или сначала на повышение, а потом... С концами.
  Такая, вот, беда.
  Владимир через знакомых несколько раз пытался осторожно выяснить хоть что-нибудь о судьбе Снежкиного отца. Но так и не смог ничего толком разузнать. Только то, что следствие ещё продолжается. И, стало быть, его ещё не расстреляли. За неимением лучшего, это были не такие уж и плохие новости.
  С тех пор, как существует армия, жизнью военного человека распоряжается командование. В самом прямом смысле этого слова. И послать его на смерть имеет полное право, а в некоторых случаях даже обязано это сделать.
  Впрочем, в военное время человек быстро свыкается с угрозой гибели. Когда вокруг постоянно убивают, волей-неволей становишься философом и приходишь к мысли, что смерть является неотъемлемой и абсолютно неизбежной составляющей бытия. И идёшь под пули, когда прикажут. Даже, если приказ кажется совершенно идиотским, а смерть - безсмысленной.
  Но это в военное время! А сейчас оно было, как бы, мирное.
  Почему же незримая коса безжалостно выкашивала ряды красных командиров и комиссаров, прореживая их круче, чем любая, самая кровавая междоусобица? Ведь, столько лет уже прошло с тех пор, как окончилась Гражданская война!
  Или она всё ещё продолжалась?
  Впрочем, в условиях военной угрозы и постоянного давления со стороны мирового империализма о спокойной жизни можно было только мечтать.
  И своевременно проводить регламентные работы на бронепоезде. Который стоит на запасном пути. Под парами. Как ему и положено. На всякий случай.
  А пока суд да дело, страна ударными темпами строила светлое будущее, и рекорды били не только стахановцы в синих фуражках с малиновыми околышами.
  Шахтёры выдавали тонны угля на гора. Доярки и пастухи раз за разом увеличивали надои и привесы. Рабочие выкатывали из цехов трактор за трактором, самолёт за самолётом.
  А сталинские соколы продолжали штурмовать небо.
  В самом конце июня Владимир Коккинаки и Александр Бряндинский совершили безпосадочный перелёт по маршруту Москва - Хабаровск - Спасск-Дальний, за сутки одолев на самолёте ЦКБ-30 'Москва', модифицированном дальнем бомбардировщике ДБ-3, более семи с половиной тысяч километров.
  От Байкала до Хабаровска они летели в непосредственной близости от границы, на которой как обычно было неспокойно. Самураи вовсю бряцали оружием. И этот, казалось бы вполне мирный, перелёт преследовал совершенно определённые цели.
  Серийный ДБ-З нёс до тонны бомб на внутренней подвеске. И не мешало напомнить кое-кому о том, что рекордные перелёты советских лётчиков могли иметь и имели сугубо практическое значение.
  Не отставали от мужчин и женщины.
  Буквально через несколько дней после перелёта Коккинаки и Бряндинского женский экипаж в составе Полины Осипенко, Веры Ломако и Марины Расковой установил сразу три мировых авиационных рекорда, совершив на модифицированном морском ближнем разведчике МП-1бис безпосадочный перелёт по маршруту Севастополь - Киев - Новгород - Архангельск. Десять с половиной часов отважные девушки шли над сушей на летающей лодке...
  Страна дышала полной грудью, а Владимир жил в каком-то ином измерении.
  Он читал газеты. Он, как и все вокруг, радовался успехам социалистического строительства, новым рекордам и достижениям. Он подписывал бумаги, отдавал приказы и руководил полётами. И сам много летал, оттачивая свой, и без того филигранный, пилотаж.
  Но вся эта жизнь казалась ему какой-то ненастоящей.
  Она была как декорация... Пейзаж нарисован на заднике сцены, фасад сделан из холста и фанеры, рассветы и закаты льются из-под цветной заслонки прожектора. А люди - всего лишь персонажи. И произносят слова, придуманные за них известным драматургом.
  Он выходил из дому и окунался в эту жизнь. Чувствуя себя, как зритель, внезапно очутившийся на сцене прямо посреди спектакля. Шекспировские страсти ошеломляли, но где-то в глубине души сидела непонятная уверенность, что всё это - просто пьеса. Что вечером, переодевшись и смыв грим, герой со злодеем раскупорят бутылочку красного винца и разопьют её прямо в гримуборной, выбросив из головы заученные фразы.
  Лишь рядом со Снежкой Владимир ощущал жизнь во всей полноте. Только её глаза, только её губы, только её руки наполняли этот мир смыслом...
  К этому времени у них уже выработался свой особый язык отношений. И он без всяких слов и пояснений точно знал, в каком настроении любимая.
  Если на ней было её старенькое ситцевое платьице, это означало, что она или недовольна поведением Владимира, или просто чем-то расстроена, и надо быть очень осторожным, чтобы не навлечь на себя грозу, сверкающие молнии льдисто-серых глаз, неожиданные упрёки, а иногда и поток, совершенно необъяснимых с точки зрения мужской логики, слёз...
  Если Снежка была довольна жизнью, то одевала одно из платьев, которые он ей подарил. Она порхала по квартире, напевая что-нибудь весёлое, и освещала её своей улыбкой. А Владимир просто сидел и смотрел на Снежку. И его душа наполнялась нежностью и теплом...
  Если она надевала его любимое бело-синее платье в полоску с широким поясом, это означало, что Владимиру удалось ей чем-то угодить, хотя он часто и сам не знал, чем именно. Тем не менее, пользуясь выпавшей удачей, он мог добиться от неё всего, чего бы ему ни захотелось. Непокорная и поперечливая Снежка, словно по волшебству превращалась в образцово-показательную и послушную командирскую жену. Такое случалось не часто, и Владимир высоко ценил эти мгновения...
  Если же в коридоре его встречала прекрасная нимфа, на которой была лишь прозрачная шелковая рубашка (наиболее употребительная фраза их необычного языка), он без предисловий подхватывал её на руки и уносил в дальнюю комнату. Если у него хватало терпения, конечно.
  Если его не хватало, то он успевал добежать только до тахты. Ясное дело, на то, чтобы снять одежду времени уже не оставалось совсем, и они яростно любили друг друга в чём были.
  Но, если Владимир всё-таки находил в себе силы донести её до кровати, то всё было иначе.
  Им нравилось ласкаться на этой старой армейской койке. Которая так звонко подпевала им, поскрипывая своими пружинами во время их нежных любовных игр!
  Владимир приносил Снежку в комнату и укладывал на кровать. Она сквозь густые длинные ресницы наблюдала, как он неторопливо снимает форму и нижнее бельё. А он любовался её красотой, лаская взглядом чудесные изгибы и округлости её тела, прикрытые нежным белым шёлком. А потом опускался на колени, и начиналось священнодействие.
  Верхнюю пуговку Снежка никогда не застегивала, поэтому сначала он расстегивал нижнюю. И распахивал полы её рубашки. И Снежка, замирая от сладкого томительного ожидания, закрывала глаза...
  А его ладони, медленно скользя по гладкой ткани, двигались вверх и расстегивали, наконец, вторую пуговку.
  После такого трудового подвига, им, конечно, требовался отдых. И они находили успокоение, лаская укрытые прохладным шёлком груди...
  Немного отдохнув и собравшись с мужеством, его руки расстегивали следующую пуговку и распахивали отвороты рубашки.
  А мужество требовалось немалое! Потому что перед его глазами появлялось ослепительно прекрасное зрелище... Удержаться от того, чтобы поцеловать это сокровище, было совершенно невозможно!
  Снежка трепетала от острых и сладких ощущений. Её руки недвижно лежали вдоль тела, хотя она едва справлялась с желанием схватить и прижать его голову к своей груди.
  После того, как была расстёгнута последняя пуговка, Владимир, уже совершенно изнемогая, наполнял Снежку собой...
  Они наслаждались близостью то медленно, то страстно. Он, то безжалостно мял губами её рот, то покрывал нежными поцелуями лоб и щёки, брови и глаза...
  Снежка сладко стонала, отзываясь на каждое его движение. А он из последних сил сдерживался в ожидании прекрасного мгновения, когда она взлетит в небеса и закричит, содрогаясь и теряя сознание.
  И только тогда позволял себе взорваться и, уткнувшись лицом в подушку, накричаться досыта...
  И ничто не могло омрачить их счастья!
  Точнее, почти ничто...
  Владимир не сразу решился сказать Снежке о предстоящем переезде. А вдруг она воспротивится? И не захочет уезжать так далеко от отца, надеясь, что его вот-вот освободят. Владимир не мог, не имел права лишать её этой призрачной надежды!
  С другой стороны, когда придёт приказ, так или иначе придётся ей всё рассказать!
  Но должна же она его понять, в конце концов! Ведь, оставаться здесь слишком опасно! И не только для неё! Теперь это опасно и для него тоже!
  Нет, он не жалел о том, что женился! И боялся не за себя! Но, может быть, именно, этот аргумент перевесит в её глазах все остальные?
  - Скоро нам придется отсюда уехать, - сказал Владимир.
  - Почему? - удивилась она.
  - Вот-вот поступит приказ о моём новом назначении.
  - Откуда ты знаешь?
  - Я подал рапорт о переводе на Дальний Восток. В Отдельную Краснознаменную Дальневосточную армию. Из-за этого мне и пришлось задержаться в Москве, - Владимир повернулся к Снежке, обнял и подтянул к себе. - Мы сядем в поезд, запрёмся в купе, и будем ехать долго-долго... Целых полмесяца!
  - Ты подал рапорт? Но, почему? - недоумённо приподняла она шелковистые брови.
  - Что-то очень неправильное было во всей этой истории с арестом твоего отца! - тихо сказал он. - Что-то нехорошее...
  - Конечно, неправильное! Конечно, нехорошее! - горячо согласилась Снежка.
  - Нет, ты меня не поняла! - Владимир погладил её по щеке и тихонько поцеловал. - Само собой, в аресте ничего хорошего быть не может! Но я чувствую, что за этим кроется что-то ещё! Почему об этом так быстро сообщили в твой институт? Обычно проходит какое-то время, прежде чем... Ну, в общем, если членов семьи арестованного не забрали одновременно с ним, обычно проходит сколько-то времени, пока о происшедшем становится известно посторонним. А тут, кто-то едва утра дождался! Неспроста всё это! И я не смогу чувствовать себя спокойно, зная, что кто-то спит и видит, как бы до тебя добраться!
  Снежка нахмурилась, и маленькая морщинка пересекла её лоб. Владимир тут же разгладил её губами.
  - Не безпокойся! Никто тебя здесь не отыщет! Никто даже и представить себе не сможет, что ты вышла замуж и сменила фамилию! - шепнул он ей на ухо.
  - Да, уж! - тихо сказала Снежка с неподдельной горечью. - Это точно никому не придёт в голову... Что кто-то осмелится взять меня в жёны после всего, что случилось!
  Владимир принялся целовать её в шею, чтобы отвлечь от невесёлых мыслей. А потом стал водить губами по линии скулы, играя с ней языком.
  - Володя, перестань! Щекотно же! - засмеялась Снежка.
  Она попыталась прижать щёку к плечу, но Владимир не отставал. Тогда она обхватила его голову руками, притянула к себе и припала к губам...
  - Ты поэтому держишь меня взаперти и никому не показываешь? - поинтересовалась она, насытившись поцелуем. - Чтобы меня у тебя не отняли?
  - А как ты догадалась? - заглянул ей в глаза Владимир. - Ведь, я так тщательно это скрывал! Что сойду без тебя с ума! Если тебя у меня отнимут!
  - Ты и, вправду, без меня сойдёшь с ума? - тихо спросила Снежка.
  Но так и не дождалась ответа. Потому что Владимир был слишком занят, осыпая нежными поцелуями её грудь. Она смежила веки и растаяла, погружаясь в негу... И время остановилось. Исчезли запахи и звуки. И стрелки на часах замерли.
  Чтобы скакнуть потом сразу на несколько делений...
  - Так, значит, надо собираться? - спросила Снежка, когда немного пришла в себя, вся измятая, исцелованная, изласканная.
  - Надо, - сказал Владимир.
  - А у нас даже нет чемоданов, - пробормотала она и зевнула.
  - Завтра купим. Спи, моя хорошая, - погладил он её золотистые локоны.
  И она уснула. Утомлённая ласками, успокоенная и счастливая...
  Было далеко заполночь. Прохладный воздух, вливаясь в комнату сквозь распахнутое настежь окно, приятно холодил кожу.
  Настоящая командирская жена, думал Владимир, глядя на тихо посапывающую в его объятиях Снежку. Он ей говорит - собирайся, всё бросаем-уезжаем! А она безпокоится только о том, что нет чемоданов! И всё! Ни упреков, ни слёз, ни сожалений!
  Снежка спала, привычно закинув коленку ему на бедро. Матово-белая кожа её обнажённого, прекрасного тела ослепляла. Золотые волосы рассыпались, а одна прядка промокла от пота и прилипла ко лбу...
  Он тихонько поправил её, стараясь не разбудить любимую. Снежка почувствовала его прикосновение и почмокала губами во сне. Владимир протянул руку и накрыл её поясницу краешком откинутой простыни...
  И вздохнул. Ну, почему, когда человек счастлив, стихи не пишутся? Ему так хотелось бы рассказать ей о том, какое это счастье - любить её и быть её любимым...
  Но в голову лезла одна чепуха. Или поэты от счастья глупеют? И им приходится изъясняться прозой, как обычным людям?
  А может, всё-таки попробовать? Может, получится?
  Владимир знал, что Снежке нравятся его стихи. Она так искренне восхищалась его жалкими попытками выразить невыразимое, что ему было даже неловко. Сам-то он отлично понимал, насколько его корявые вирши слабы по сравнению с настоящими стихами...
  И, вместе с тем, они были ему очень дороги. Эти наивные строчки. Потому что это были кусочки его души. Маленькие кусочки огромной мозаики, которая называется Любовь... Мозаики, которую он будет складывать всю жизнь.
  Его губы беззвучно шевелились. А в голове одна за другой возникали из небытия безыскусные строки. Словно кто-то зачитывал их издали, откуда-то сверху. А он снова и снова повторял услышанное, чтобы не забыть поутру. И сам не заметил, как уснул...
  Их разбудил весёлый солнечный зайчик.
  Снежка взмахнула ресницами и солнце заискрилось в безконечной льдисто-серой глубине её глаз. Она зевнула и потянулась всем телом. А потом отбросила простыню и, не раздумывая ни секунды, принялась целовать и гладить Владимира. Её шаловливые ладошки прошлись по нему, ничего не пропустив. И он тут же вспыхнул, как спичка. А мгновение спустя Снежка уже стонала, накрытая горячей волной его тела...
  Когда они оторвались друг от друга и отдышались, Владимир неожиданно спросил:
  - А хочешь, я тебе новые стихи прочитаю?
  - Да! Да! Да! - обрадовалась она, поднялась и села рядом, поджав под себя ноги. - А когда ты их сочинил?
  - Ночью, пока ты спала, - улыбнулся он, откровенно любуясь ею.
  Снежка сидела перед ним нагая и прекрасная. Как древнегреческая Богиня.
  Она заметила его взгляд и немедленно подняла руки к затылку, якобы для того, чтобы поправить волосы. Владимир протянул ладонь и она наполнилась упругой прохладой девичьей груди...
  Он гладил её, а Снежка неотрывно смотрела ему в глаза.
  - Ты будешь читать или... - она плотоядно облизнулась. - Мне тебя съесть?
  - Съесть! - сказал Владимир.
  - Ишь, ты, какой хитренький выискался! А кто мне тогда будет стихи читать?! - прищурилась Снежка.
  - Ну, Снежка! Ну, Снежечка... - стал умолять он. - Съешь меня, пожалуйста!
  - Нет! Сначала стихи! - потребовала она и переложила его ладонь на свое округлое, гладкое бедро.
  Владимир покорно вздохнул, закрыл глаза и стал читать, тихо и раздумчиво:
  - В распахнутые окна ветер шепчет
   Берёзовые, белые стихи...
   Я обниму любимую покрепче
   И мне простятся все мои грехи...
   Ещё чуть-чуть и засверкают звёзды,
   И из-за крыши выскользнет Луна...
   У милых губ дурманный запах розы
   И терпкий вкус прохладного вина...
   Ещё чуть-чуть... Любимая простишь ли,
   Что я тяну наш вечер как вино?
   Так перед бурей тянется затишье...
   Взорвётся бурей нежности оно!
  - И ты это сочинил сегодня ночью? - ахнула Снежка, прижав ладошку ко рту. - Пока я спала?
  Владимир кивнул.
  - У милых губ дурманный запах розы... - мечтательно повторила она. - И откуда у тебя слова такие берутся?
  Он пожал плечами:
  - От тебя...
  Снежка даже зажмурилась от счастья!
  Господи, неужели человеку может быть так хорошо! Ведь, так не бывает!
  Внезапно ей стало страшно... А вдруг всё это только сон?! Который возьмёт и закончится!
  Она прильнула к Владимиру. Обхватила его руками и прижалась. Нет! Этого не может быть! Они всегда будут вместе! Везде и повсюду!
  И тут Снежка вспомнила о предстоящем отъезде. Владимир сказал, что приказ о назначении придёт со дня на день. И они сразу же уедут. Но...
  - Володя, - посмотрела она на него. - Мы уезжаем... А как же папа?
  - Мы, так и так, ничем не можем ему помочь, - тихо сказал Владимир. - Поверь, твоему отцу будет в тысячу раз легче, если ты будешь в безопасности! Как можно дальше отсюда! Ведь, ты - его единственное слабое место! И только из-за тебя он может сдаться и согласиться на сотрудничество со следствием... Иначе говоря, признать предъявленные обвинения... А это - высшая мера!
  - Что же делать? - прошептала Снежка.
  - Твой отец - очень сильный человек! И он обязательно выстоит! - твёрдо сказал Владимир. - Если только ты не предоставишь следователям решающий козырь! В своём лице... Это - раз.
  - Что значит 'раз'? - глухо спросила Снежка, подавленная его словами.
  - Если тебя задержат, - опустил глаза Владимир. - Мне не миновать ареста... И трибунала.
  - Нет! - воскликнула она. - Никогда!
  - Конечно, нет, - обнял её Владимир. - Мы скоро уедем. И никто ничего не узнает...
  - Да! Мы уедем! И как можно скорее! - Снежка вывернулась из его рук и спрыгнула с тахты. - Надо собираться!
  - Постой, - улыбнулся Владимир, ловя её за талию. - Ведь, приказа ещё нет!
  - А вдруг он сегодня уже придёт! - сказала она, пытаясь вырваться. - А мы ещё не собранные! У нас даже чемоданов нет!
  - Я сегодня же накуплю тебе столько чемоданов, сколько ты скажешь! - сказал Владимир, не выпуская её из объятий. - Только успокойся!
  - Ага! Его будут арестовывать, а я - успокойся! - возмутилась донельзя рассерженная Снежка.
  Владимир наклонился к ней чтобы поцеловать, но она отвернулась и вместо губ ему досталось её маленькое ушко. Что, впрочем, его вполне устроило. Снежка тут же поняла, чем это ей грозит, и попробовала исправить свою оплошность, но было уже поздно. Она чуть-чуть потрепыхалась и смирилась. И замерла, млея от поцелуев...
  - Ты идёшь в ванную? - спросил Владимир немного погодя.
  - Да, - кивнула она, когда пришла в себя.
  И убежала умываться.
  А Владимир убрал постель в шкаф и отправился на кухню, чтобы поставить чайник. Но не дошёл...
  Потому что Снежка второпях забыла запереться в ванной. И он застыл у приоткрытой двери, не в силах оторвать глаз от фантастического зрелища...
  Снежка стояла под душем, закрыв глаза и подставив лицо его прозрачным струям. И ловила их губами, подняв руки и перебирая тонкими пальчиками свои потемневшие от воды волосы. А она стекала по её спине и груди, по её животу и длинным, стройным ногам...
  Владимир сам не понял, как оказался в ванной рядом с ней.
  Снежка ощутила его близость, но ничуть не удивилась. Только слегка подвинулась, чтобы и ему досталось немного ласки этих горячих струй. Он прижал её к себе. И время вновь остановилось для обоих...
  Хорошо, что Владимир не успел поставить чайник! Не то он выкипел бы начисто.
  Когда он оторвался от неё, Снежка закрыла воду и стала сушить волосы полотенцем. А потом тряхнула головой и посмотрела на Владимира. Пристально и призывно... И тут же воскликнула, заметив, как быстро он стал разгораться:
  - Нет! Нет! Я просто пошутила!
  Она вылезла из ванны, смеясь и отбиваясь от его прилипчивых рук. Он попытался её удержать, но Снежка уже выскочила за дверь, оставив у него в руках лишь влажное полотенце.
  Владимир вздохнул, повернул кран холодной воды и, стиснув зубы, встал под обжигающий ледяной поток. Придя в себя, он растёрся докрасна полотенцем и стал чистить зубы. А когда вышел из ванной, по квартире уже вовсю разносился запах свежесваренного кофе. Набросив свою любимую рубашку, Снежка сноровисто готовила завтрак. Пока он ополаскивался, она успела поджарить яичницу. Нарезав хлеб и колбасу, Снежка разложила их на тарелке и повернулась к Владимиру, который тихонько сидел на табуретке, любуясь её грациозными движениями.
  - Давай, устроим себе маленький праздник! - сказала она, подходя к нему и обнимая за шею. - Между прочим, ты забыл, а ведь уже ровно месяц, как мы поженились!
  - И ничего я не забыл, - сказал Владимир, прижимая её к себе. - Это просто ты всегда поперед батьки отрапортовать успеваешь!
  - Ну, хорошо, хорошо, - потрепала его за чуб Снежка. - И что ты предлагаешь? Какие у нас планы? А, может, в виде исключения, возьмёшь выходной?
  - Ну, я не знаю, - почесал в затылке Владимир. - Сегодня же первый день шестидневки...
  - Никаких 'не знаю'! - отрезала Снежка, отодвигаясь. - Подумаешь, первый день! Ты и так с утра до ночи в бригаде пропадаешь! И в будни, и по выходным, и по праздникам! А у тебя молодая жена, между прочим! И ей нужно внимание!
  - Ну, Снежка! - запустил руки ей под рубашку Владимир. - Не сердись! Я сейчас позвоню дежурному и скажу, что сегодня меня не будет до вечера!
  - Не до вечера, а до утра! - разошлась она не на шутку, раздосадовано отталкивая его. - И заму своему позвони! Они что, даже дня без тебя обойтись не могут? Хорошо устроились, однако! Я бы на твоём месте...
  - А ты не хочешь немного проветриться? - перебил её Владимир. - Мне как раз в штаб округа надо...
  Снежка осеклась на полуслове и посмотрела на него широко распахнутыми глазами:
  - А ты не шутишь? Ты, правда-правда, хочешь взять меня с собой в Ленинград?
  Он неопределённо пожал плечами. Дескать, а почему бы и нет? Что тут такого?
  - Ой, как я хочу погулять по набережной, побродить по Летнему саду... - мечтательно закатила она глаза.
  - Ты не так меня поняла, Снежка, - сразу дал обратный ход Владимир. - Я имел в виду просто покататься...
  - Ах, просто покататься? - она прищурилась. - Подожди, подожди, попробую сама догадаться! Мы прокатимся до Ленинграда, а пока ты будешь болтаться по штабу, я должна сидеть в машине?!
  Владимир промычал в ответ что-то неопределённое. И кто его за язык тянул?! Он обругал себя последними словами за дурость и приготовился к буре, громам и молниям...
  - Ладно! - неожиданно смирилась Снежка. - Посижу немного...
  Слава Богу, обошлось! Владимир вздохнул с облегчением.
  - Но с одним с условием! - с вызовом посмотрела она на него. - Что после этого мы поедем в Петергоф посмотреть на фонтаны! И погулять в парке!
  - Конечно, конечно, - тут же согласился Владимир. - Отличная идея!
  Он ожидал гораздо худшего развития событий. В Петергоф, так в Петергоф! Это ещё не так страшно! Главное, не придется гулять со Снежкой по Ленинграду, рискуя наткнуться на кого-нибудь из е ё знакомых!
  - Фонтаны - это замечательно! - прихлёбывая кофе, вслух рассуждал Владимир. - Тем более, что я до сих пор ещё ни разу не был в Петергофе! Какая ты молодчина! Как здорово ты это придумала!
  - И чемоданы купим заодно, - заключила Снежка, окончательно успокоившись.
  До Петергофа они добрались лишь к обеду...
  На заднем сиденье, поблёскивая металлическими уголками, петлями и замками, громоздились четыре новеньких чемодана. Два больших и два поменьше. Довольная Снежка всю дорогу то и дело посматривала на них через плечо. Она уже успела прикинуть, в какой из них что уложить. И если бы могла, тут же взялась бы за дело.
  Но они ехали в Петергоф... И не только за тем, чтобы полюбоваться на царские дворцы и фонтаны. До отъезда на Дальний Восток она обязательно должна была заглянуть в дупло старого дуба, которое ей показал когда-то папа. И узнать, что он ей там оставил.
  Они припарковались возле Ольгина пруда, у собора святых апостолов Петра и Павла, и направились прямо к Большому дворцу по центральной аллее Верхнего сада.
  Снежка много раз бывала с отцом в Петергофе, всё здесь знала и с удовольствием изображала экскурсовода:
  - Посмотрите направо, - дурачась, картинно повела она рукой. - За деревьями и кустами видны Кавалерские дома. В них жили кавалеры. Немного дальше находятся Фрейлинские дома. В них жили фрейлины... Это очень грустная и романтическая история. Кавалеры, молодые и симпатичные, все как один были влюблены в молоденьких и очень хорошеньких фрейлин. А старый и вредный гофмаршал не разрешал им с ними видеться. Правда, кавалерам иногда удавалось потихоньку от злобного старикашки назначить своим возлюбленным свидание. У фонтана... Когда коварный гофмаршал узнал об этом, то приказал устроить повсюду как можно больше фонтанов... И их построили целых полторы сотни! Бедненькие фрейлины совсем запутались и никак не могли найти своих кавалеров! И очень страдали от неразделённой любви! - Снежка не выдержала и прыснула от смеха.
  Примерно в таком же духе она комментировала и все остальные местные достопримечательности.
  - Прямо перед вами фонтан 'Дубовый'. Он так называется, потому что раньше посредине бассейна стоял дуб, - рассказывала Снежка. - Его спилили после того, как на нём повесился противный гофмаршал! - мрачно закончила она.
  - Вот те на! - удивился Владимир. - А чего это он повесился?
  - А того, что самая красивая фрейлина императорского двора, в которую он был тайно и безнадёжно влюблён, встречалась у этого фонтана с одним гусарским поручиком. Встречалась, встречалась, а потом взяла и убежала с ним за границу! Вот гофмаршал от злости и повесился! И после этого, что бы больше никто у царя под окнами не вешался, дуб, раз, и спилили!
  Владимир недоверчиво посмотрел на неё:
  - Что, правда, что ли, повесился?
  - Честное пионерское! - побожилась Снежка.
  В её льдисто-серых глазах, серебрились весёлые искорки.
  - Или ты меня морочишь? - прищурился Владимир.
  Снежка крепилась, сколько могла, под его пристальным взглядом, но не удержалась и рассмеялась заливисто:
  - Ха-ха-ха! А ты и поверил!
  - И вовсе нет! - попытался схватить её он.
  - Поверил, поверил, поверил! - пятясь и уворачиваясь от его рук, дразнилась Снежка.
  - Фантазёрка... - проворчал, улыбаясь, Владимир.
  - Обратите внимание, - снова вернулась она к роли экскурсовода. - Перед вами Большой Петергофский дворец. Это композиционный центр дворцово-паркового ансамбля. Его строительство было начато ещё при жизни Петра Первого, а закончено лишь в середине прошлого века. Дворец состоит из трёхэтажной центральной части, Гербового и Церковного корпусов. Его северный фасад имеет длину триста метров и обращён к Финскому заливу, - Снежка вдруг перестала придуриваться, схватила Владимира за руку и потащила за собой вокруг здания. - Скорее, скорее! Сейчас ты такое увидишь! Такое!
  И он действительно был потрясён!..
  С мраморной террасы, раскинувшейся перед дворцом, открывалась совершенно захватывающая картина!
  Аллеи и гроты, фонтаны и водопады. Зелень деревьев, сотни пенных искрящихся струй, сотни золотых и бронзовых статуй... Бюсты и гермы, барельефы и маскароны, вазы и чаши.
  И фонтаны, фонтаны, фонтаны...
  Самый грандиозный каскад фонтанов в мире, струясь и сверкая брызгами на солнце, гигантскими ступенями спускался вниз. Туда, где посредине огромного полукруглого бассейна, упираясь могучими ногами в скалу, золотой гигант разрывал пасть льву. Из которой к небу поднимался двадцатиметровый водяной столб!
  Где-то вдали, в просвете широкой аллеи, по всей длине обрамлённой круглыми гранитными чашами с высокими струями фонтанов, серебристая лента Морского канала упиралась в море...
  А вправо и влево от неё, расходясь лучами от балюстрады дворца, тянулись ещё два спаренных зелёных коридора с фонтанами в центре.
  Снежка притихла и замерла, прижавшись к Владимиру, не в силах отвести взгляд от ошеломительной перспективы...
  Он посмотрел на неё украдкой и в который уже раз поразился, какая она красивая!
  Свежий ветер играл её золотистыми локонами, в безкрайних глазах светились небеса, нежные розовые губы манили с необыкновенной силой.
  Она почувствовала его взгляд и повернулась к нему.
  Владимира тут же качнуло к ней, но он сумел справиться с собой. И удержался от страстного поцелуя.
  Никто не должен знать, как он её любит!
  Только так можно уберечь своё счастье от вмешательства окружающих! От зависти. И чёрной, и белой. Одинаково опасной, что та, что другая. От скрытого недоброжелательства. И открытого. От мести, за то, что у них есть то, чего нет и никогда не будет у многих других. А, может, вообще, больше ни у кого...
  - Хочешь посмотреть, как жили царь с царицей? - спросила вдруг Снежка.
  - А нас пустят? - вопросительно поднял брови Владимир.
  - Пусть только попробуют не пустить! - грозно сказала Снежка. - Мы им тогда как покажем твое удостоверение! Сразу все станут как шёлковые!
  И они пошли искать кого-нибудь из местных...
  Сторож, маленький седенький старичок в пенсне, сначала только замахал руками. Сегодня музей закрыт! Но депутатский значок Владимира, его ордена и майорские шпалы, как и предполагала Снежка, оказались решающим аргументом.
  - Ну, хорошо, хорошо, товарищ депутат майор Герой Советского Союза, - бормотал сторож. - Только, ради Христа, директору ничего не говорите, что я вас пустил. А то меня уволят! Или чего похуже... Пожалейте уж старика!
  - Мы никому ничего не скажем, дедушка! - успокоила его Снежка. - Мы только посмотрим на царские палаты и всё! А то нам уезжать скоро уже! На Дальний Восток! Когда ещё удастся здесь побывать!
  - Ну, ладно, ладно! Раз, на Дальний Восток! - покачал головой старичок. - Вы походите, посмотрите, а я тут, у входа, посижу... Не заблудитесь одни-то? Тут и знающему человеку заблудиться пара пустяков! Мне бы, наверное, лучше вас проводить, товарищ депутат майор Герой Советского Союза... Я бы всё вам и рассказал, и показал.
  - Не надо, дедушка! - торопливо сказала Снежка. - Отдыхайте! Мы уж сами как-нибудь!
  - Ну, как хотите, - сторож открыл двери и впустил их во дворец.
  Они бродили по залам, держась за руки, и восхищались их убранством.
  Врываясь внутрь сквозь высокие окна, яркое июльское солнце пронизывало всё вокруг своими лучами, отражаясь в огромных зеркалах, хрустальных люстрах и золотых канделябрах.
  Снежка болтала без умолку, а Владимир смотрел на неё, слушал и улыбался.
  - Это Чесменский зал морской славы. Все картины, на которых изображены сражения русского флота с турками, выполнены на основе рассказов очевидцев, - Снежка повернулась к нему. - Между прочим, для того чтобы художник мог правильно нарисовать пожары и взрывы на кораблях, по приказу графа Орлова начинили порохом и взорвали настоящий фрегат.
  - И откуда ты всё знаешь? - спросил Владимир, привлекая её к себе.
  - Папа рассказывал, - сказала Снежка, нетерпеливо высвобождаясь из его объятий. - Идём скорее! Это ещё не всё!
  О том, что следующий зал - тронный, он и без Снежки догадался. Потому что у восточной стены огромного помещения под живописным панно, изображающим какой-то парад, на возвышении стоял самый настоящий трон. На который, пока Владимир озирался по сторонам, не долго думая, уселась Снежка.
  - Что ты! - ахнул Владимир. - Нельзя же!
  - Да ничего ему не сделается! - засмеялась она и повернула руки ладошками вверх, словно держала скипетр и державу. - Ну, как? Подходит мне это кресло?
  Она вздёрнула подбородок и кинула на него такой ясновельможный величественный взгляд, что поражённый Владимир не удержался и преклонил перед ней колено:
  - Да, ваше высочество!
  - Ну, какое ещё высочество! - смутилась Снежка, спрыгнула с трона и опустилась рядом с ним. - Я же не принцесса!
  - Самая настоящая принцесса... - прошептал Владимир, поднимаясь и протягивая ей руку, и она робко улыбнулась в ответ.
  И они двинулись дальше по безконечной анфиладе залов...
  В одном стоял огромный стол, покрытый белой скатертью и сервированный роскошным фаянсовым сервизом на несколько десятков персон. В другом все стены были увешаны портретами прекрасных молодых девушек в национальных костюмах, наверное, тех самых влюблённых фрейлин. В третьем, со стенами, обитыми алым шёлком, под тёмно-красным бархатным балдахином с золотыми кистями стояла большая-пребольшая кровать.
  Царская опочивальня...
  - Сне-жка! - предупреждающе сказал Владимир, заметив, как сладко она потянулась, увидев кровать, укрытую атласным золотистым покрывалом. Словно специально откинутым в ожидании влюблённой пары. - Не-льзя!
  Ага! Так она его и послушалась!
  Подкравшись к замершему в нерешительности Владимиру, Снежка нежно обвила его шею руками и мягко потянула на себя, увлекая к этой необъятной кровати.
  - Снежка, - шептал он, не в силах сопротивляться. - Что ты делаешь!
  А она молча смотрела ему в глаза, шаг за шагом отступая к балдахину, пока не упёрлась в край кровати... И тогда её колени, неожиданно ослабев, вдруг подогнулись.
  Будь, что будет, только и успел подумать Владимир, падая вместе с ней на белоснежную простыню! И утонул в урагане страсти...
  Когда он успел её раздеть и раздеться сам, Снежка не помнила. Она лежала, обнажённая и умиротворённая, нежась на пышной пуховой перине, и ни о чём не думала. Просто смотрела на облака за окном и слушала тишину...
  Поэтому первой услышала далёкие шаркающие шаги и покашливание сторожа. Старичок совсем извёлся от безпокойства и, решив, что товарищ депутат с супругой заблудились, отправился на их поиски.
  Быстро одеваться и заправлять постель Владимир научился ещё в военной школе. Поэтому, когда сторож заглянул в спальню, кровать была в полном порядке, Снежка стояла у окна, а Владимир сидел рядом с ней на стуле.
  - Что, притомились немного, товарищ депутат майор Герой Советского Союза? - участливо спросил старичок.
  - Есть такое дело! - кивнул Владимир абсолютно искренне.
  Он посмотрел на Снежку и улыбнулся, заметив, как на её щеках после этих слов расцвёл румянец.
  - Ну, как? - поинтересовался у неё сторож. - Всё успели?
  - Да, пожалуй, - сказала Снежка, пряча свои хитрющие глаза от старика. - А теперь пойдём, погуляем в парке... На фонтаны посмотрим.
  Владимир поднялся.
  - Спасибо вам, дедушка, - сказала Снежка, подхватила Владимира под руку и повела к выходу...
  
  Глава десятая
  
  Регулярные французские парки XVIII века, к которым относятся и Верхний сад, и Нижний парк Петергофского дворца, характеризуются строгой геометрической планировкой и симметричным расположением всех элементов. Аллеи в таких парках обычно расходятся веером из нескольких точек. При этом центральные в обязательном порядке пересекаются под прямым углом, деревья и кустарники аккуратно подстрижены, а на перекрестках, в зависимости финансовых возможностей устроителя, разбиваются или огромные клумбы, или бассейны с фонтанами.
  Снежка привела Владимира в самый центр Нижнего парка. Туда, где Аллея фонтанов, ведущая от дворца к морю, рассекается Марлинской аллеей, протянувшейся с запада на восток более чем на два километра. Они стояли на перекинутом через Морской канал ажурном мосту, откуда открывался замечательный вид на все стороны света.
  На юге, на холме, величественно возвышался Большой дворец, и сверкал гигантский хрустальный столб 'Самсона', как, по словам Снежки, назывался главный фонтан Петергофа. На севере, в туманной дали Финского залива, виднелись бастионы Кронштадта. А на западе и на востоке серебрились струи 'Адама' и 'Евы', двух больших фонтанов, устроенных там, где Марлинская аллея пересекала лучи двойных аллей, расходящихся направо и налево от дворца.
  Эти, построенные по одному и тому же проекту, фонтаны отличались друг от друга лишь центральными статуями, установленными в окружении шестнадцати веерообразно вырывающихся из груды туфа струй.
  В западном, посредине восьмигранного гранитного бассейна стояла мраморная Ева, а в восточном - Адам.
  Любуясь красотами Петергофа, Снежка не забывала и об истинной цели предпринятого путешествия - поисках таинственного клада, странной посылки, оставленной папой для неё в самом глухом углу запущенного и дикого, в отличие от остальных тутошних насаждений, Александрийского парка. Поэтому, когда Владимир насмотрелся с моста на все четыре стороны, она увлекла, точнее, уволокла его, именно, на восток.
  Не задерживаясь возле 'Адама', Снежка вывела Владимира к дворцу 'Монплезир' и, только оказавшись на Морской террасе, позволила ему, наконец, перевести дух, постоять и осмотреться.
  Невысокая каменная балюстрада ограждала террасу и весь Монплезирский мыс.
  - Стоя на этом месте, Пётр Первый наблюдал, как его фрегаты под грохот орудийного салюта входят в Кронштадтскую гавань, - сказала Снежка. - А вон та статуя, - она кивнула влево, туда, где у самого берега виднелась позеленевшая от времени фигура владыки морей Нептуна. - Была отлита из меди по рисунку самого Петра! Как символ того, что Россия сумела победить всех своих врагов и пробиться к морю!
  Снежка стояла, вся подавшись вперёд, словно птица, готовая взметнуться в небо. Гордая осанка, высоко поднятый подбородок, устремлённый в даль взгляд...
  Она повернулась к Владимиру, взяла его за руки и посмотрела прямо в глаза.
  И мир вокруг исчез, внезапно растворившись в необыкновенной тишине. Стих шёпот листьев, смолкли птицы и кузнечики. И даже волны сохраняли молчание, беззвучно накатываясь на берег...
  Сколько они так простояли, глядя друг другу в глаза и держась за руки, ни Владимир, ни Снежка, не помнили. А когда очнулись, медленно двинулись вдоль берега по извилистой Приморской аллее.
  Да так и шли до самой Александрии.
  - Володя, - виновато подняла на него свои прекрасные глаза Снежка, - Прости, что я не сказала тебе сразу, - она взмахнула густыми чёрными ресницами и вздохнула. - Мы сюда не просто так приехали... Не только на фонтаны поглядеть.
  - Та-а-ак... - не особенно удивился Владимир. - Рассказывай.
  - Понимаешь, Володя, - опустила взгляд Снежка. - Перед тем, как за папой пришли, он успел сказать, что оставил здесь для меня что-то. В дупле одного старого-престарого дуба. Которое показывал мне когда-то очень давно.
  - Ну, и, - наклонил голову Владимир.
  - Мы почти пришли уже, - тихо сказала Снежка.
  - Та-а-ак... - сдвинув пилотку на затылок, потёр он лоб.
  Что же теперь делать? Пойти и посмотреть, что спрятал комдив в своем тайнике? Или уйти и навсегда позабыть об этом?
  Снежка молча ждала его решения. Конечно, ей очень хотелось узнать, что там лежит, в дупле... Но, если Владимир скажет, что делать этого не стоит, она подчинится.
  Он огляделся. Вокруг не было ни души.
  А, может, рискнуть?
  Владимир посмотрел на Снежку. Она стояла, опустив глаза, и теребила поясок своего платья. Если они сейчас уйдут, так и не узнав, что оставил ей отец, девчонка потом попросту изведётся от любопытства, подумал он. Но с другой стороны... Меньше знаешь, крепче спишь! Вдруг там лежит что-то опасное? Не зря же комдив это что-то так надёжно спрятал!
  А, впрочем, семь бед - один ответ!
  - Была, не была! - махнул он рукой. - Бог не выдаст, свинья не съест!
  - Ура! - захлопала в ладоши Снежка, а потом кинулась на шею Владимиру. - Я знала, я знала, - повторяла она, целуя его. - Я знала, что ты разрешишь!
  Вот так женщины и вьют из мужчин верёвки, вздохнул он. Своими нежными пальчиками. При поддержке тяжёлой осадной артиллерии серых глаз и алых губ. И прочего арсенала... Это только считается, что мужчины изобрели тактику и стратегию! На самом деле они научились этому искусству у женщин! И наступлению, и обороне, и правильной осаде, и решительному штурму, и засадам, и обходным манёврам! И искусству дипломатии они тоже у женщин выучились! И актёрскому мастерству! Да, что там говорить! Всему на свете, и хорошему, и плохому, мужчин научили женщины!
  - Ну, что же, - сказал Владимир. - Показывай что ли... Где этот твой старый-престарый дуб.
  - Тут, - Снежка схватила его за руку и потащила в чащу. - Совсем близко!
  И, действительно, вскоре они вышли на небольшую поляну, на краю которой стоял огромный раскидистый дуб. Лет трёхсот от роду на неискушенный взгляд.
  - Вот он, - почему-то перешла на шёпот Снежка. - Дупло должно быть с другой стороны... Только ты сам посмотри, что там! Ладно? Я, всё равно, не достану.
  Владимир неторопливо обошёл вокруг дерева. Всё правильно. Искомое дупло было на месте. Причём, весьма солидное...
  И, в самом деле, немного высоковато. С земли не заглянешь... Авось, комдив капканов не наставил на родную дочку, подумал он. Поплевал на ладони, уцепился за край и, подтянувшись, сунул руку внутрь.
  Снежка следила за ним, затаив дыхание.
  Нащупав на дне какой-то предмет, Владимир дёрнул его наружу и спрыгнул вниз. В руках у него был небольшой коричневый саквояж из толстой свиной кожи. Он поставил его на торчащий неподалеку широкий чёрный пень и отошёл.
  - Володя, ты куда? - спросила Снежка. - Мы же хотели поглядеть, что тут лежит...
  - Потом погляжу, - сказал Владимир, доставая из бриджей коробку 'Герцеговины Флор' и спички. - Ты давай сама... А я подымлю пока.
  Пускай сначала сама посмотрит что там такое, подумал он. Мало ли что ей отец оставил! А вдруг это что-то очень личное? Пускай посмотрит и сама решит что ему стоит видеть, а что нет. Он отвернулся и закурил.
  А Снежка устроилась на пне и с трепетом раскрыла саквояж.
  Первое, что она заметила, это знакомая с детских лет жёлтая деревянная кобура отцовского наградного маузера и коробка патронов к нему. Она расстегнула кобуру и вынула пистолет.
  К воронёной стали магазина было прикреплено два серебряных шильдика. Один побольше, другой поменьше. Надпись на первом гласила: 'За безпощадную борьбу с контрреволюцией от РВС'. На втором было выгравировано: 'Добричу Георгию Александровичу 1921'.
  Знакомая тяжесть приятно оттягивала руку. Маузер был смазан, но не заряжен. Она поднесла его к лицу и с наслаждением вдохнула знакомый запах металла, пороха и оружейного масла.
  И словно перенеслась на мгновение далеко в прошлое...
  Когда-то Снежка немало времени провела с отцом на стрельбище, пока научилась стрелять, как следует. Она даже сдала норматив на 'Ворошиловского стрелка' и с гордостью таскала значок, пока он не задевался куда-то...
  Снежка сунула маузер обратно в кобуру и положила её рядом.
  Кроме маузера в саквояже лежали несколько толстых денежных пачек, резная шкатулка из красного дерева, какое-то удостоверение в синей обложке, стопка писем, перевязанная выцветшей голубой ленточкой и картонный конверт с фотографиями и документами.
  А ещё - сложенный вчетверо листок. Снежка развернула его, но не смогла ничего разобрать...
  Потому что строчки тут же расплылись у неё перед глазами от слёз. Потому что это было папино письмо...
  Наконец, ей удалось взять себя в руки и она стала читать.
  'Здравствуй, дочка! Раз ты читаешь это письмо, значит, меня уже арестовали. Держись! И не верь ничему, что обо мне будут говорить! Никакой я не враг народа, не троцкист и не шпион! Всё это неправда!'.
  Снежка всхлипнула... Он знал! Он всё знал! И ждал ареста! Вот, почему он так с ней тогда разговаривал!
  'Возникает закономерный вопрос, почему же меня арестовали? Во-первых, полагаю, что следователи могли добиться показаний от некоторых моих сослуживцев, которые уже арестованы. Есть такие методы воздействия, которым невозможно противостоять. Не говоря уже о том, что люди - существа слабые. И ради спасения собственной жизни способны совершить даже подлость. Во-вторых, меня могли оболгать люди, недовольные моей требовательностью в служебных делах. Так или иначе, обвинения, которые, скорее всего, будут мне предъявлены, не имеют ничего общего с реальностью! Помни это!
  Теперь о том, что лежит в саквояже. Я сохранил эти документы, письма и фотографии лишь для того, чтобы однажды ты узнала, кем были твои отец и мать на самом деле. И кто, на самом деле, ты сама.
  Только не пугайся и держи в тайне всё, что сейчас узнаешь!
  Вступая в Красную Армию, я скрыл свой княжеский титул'.
  Снежка уронила руки на колени... Сказать, что она была ошарашена, недостаточно. Нет!! Она была совершенно ошеломлена! Но, в то же время, не очень удивилась, потому что подсознательно ожидала чего-то, именно, такого... Ужасного... И непоправимо фатального.
  Вот и дождалась. Её отец, красный командир, Герой Гражданской войны и член ВКП(б), оказывается, на самом деле был князем!
  Господи, что ещё она узнает из этого письма, подумала Снежка?! И принялась читать дальше...
   'Твоя мама, в девичестве княжна Лобанова, принадлежала к старинному дворянскому роду. Её предки верой и правдой служили России со времён Ивана Грозного. Били татар и поляков, шведов и турок, французов и англичан. Мой отец и твой дедушка Александр Георгиевич принял Российское подданство в середине восьмидесятых годов прошлого века. Вместе с ним переехала из Черногории в Россию и твоя бабушка Ольга Даниловна, в девичестве княжна Гнедич. В девятьсот седьмом я окончил Пажеский корпус по первому разряду и был зачислен корнетом в лейб-гвардии Кирасирский полк'.
  Вот так! Пажеский корпус! Лейб-гвардия! Не больше и не меньше!
  Вот, оказывается, откуда эта образованность и культура, так выделявшие отца на фоне безграмотности и грубости прочего комсостава! Вот, откуда эта внутренняя сила, уверенность в себе и чувство собственного достоинства! Вот, откуда эта ирония и сарказм, с которым он относился ко всему, что творилось вокруг...
  'Вскоре в России началось бурное развитие авиации. Я поступил частную лётную школу в Гатчине, выучился летать и получил пилотское удостоверение. Оно лежит здесь же, вместе с остальными бумагами'.
  Снежка отложила письмо и вынула из саквояжа небольшую книжечку с золотыми тиснёными буквами 'И.В.А.К.' на синей сафьяновой обложке.
  С фотографии на неё смотрел удивительно похожий на отца, симпатичный молодой мужчина с залихватски закрученными усами. Рядом с фото по-русски и по-французски было написано: 'Международная Воздухоплавательная Федерацiя. Императорский Всероссiйскiй Аэро Клубъ - предъставiтель М.В.Ф. для Россiи сiмъ удостоверяетъ, что князь Добрич Георгий Александрович, родившийся в городъ Санктпетербургъ, сербъ, получил званiе пилота-авиатора. ? 189 от 20 мая 1913 года'.
  Снежка тяжело вздохнула... До сих пор в её душе ещё теплилась призрачная надежда, что папа всё это придумал с какой-то непонятной ей целью. Теперь эта надежда растаяла как дым.
  Она положила удостоверение в саквояж, взяла пакет и стала перебирать фотографии.
  Некоторые она видела раньше. Вот папина, совсем недавняя, когда его наградили орденом Ленина... А это она сама. Сразу после окончания школы. Вся такая взрослая, причёска из парикмахерской, платье из ателье!.. Это они с папой. Он сидит, а она стоит рядом. С косичками и белыми бантами. Тридцать второй год... Это они втроём. Когда мама ещё была жива. Папа стоит сзади, а она сидит у мамы на коленях. Снежка перевернула фотографию и грустно улыбнулась, увидев выведенные нетвёрдой детской рукой большие буквы: 'ПАПА МАМА И Я 1925'.
  А вот это фото она ещё не видела ни разу! Папа, в странной высокой фуражке с тремя полосками по верхнему краю и множеством крестов на кителе. Рядом с каким-то молодым человеком. А на обороте надпись: 'captain prince d'Obrich et suos-lieutenant Guynemer l'octobre 1916'.
  Снежка поджала губы. Вот так! И не иначе... Принц д'Обри... Это надо же! А она, стало быть, натуральная принцесса!
  Только этого ей и не хватало для полного и окончательного счастья!
  Ещё одна папина фотография, где он в той же форме, только один. Стоит на фоне биплана с пулемётом на верхнем крыле и аистом, нарисованным на фюзеляже.
  Снова папа. В нормальной фуражке, с погонами и аксельбантами. И крестами. И на груди, и на шее. А внизу, в виньетке, цифра '1917'.
  Снежка помотала головой.
  Попробуй, докажи кому-нибудь, что это не белогвардейская форма, а ещё дореволюционная! И слушать никто не станет! Тут же арестуют!
  Уже арестовали, поморщилась она! А если бы увидели эту фотографию, уже расстреляли бы!
  Снежка спрятала фото в пакет, достала следующее и ахнула. Это была мама... Улыбающаяся и необыкновенно красивая! В роскошном белом платье до пола и шляпке с огромными полями и страусиными перьями... Не мудрено, что папа в неё влюбился!
  На другой фотографии мама была уже вместе с ним. Оба молодые и счастливые... Наверное, сразу из-под венца.
  А это, судя по всему, бабушка с дедушкой, подумала Снежка. Потому что мужчина с длинными бакенбардами в богато расшитом золотом мундире со звёздами и лентами через плечо, был очень похож на папу.
  Она не ошиблась. Украшенная завитушками надпись гласила: 'Генерал-адъютантъ при особе Его Величества князь Добрич с супругой'.
  Снежка спрятала фотографии в пакет и стала читать дальше.
  'Когда началась Германская война, я находился в Париже по служебной надобности. Мне удалось добиться разрешения и поступить на французскую службу. Сначала я служил в кавалерии, а потом окончил Школу высшего пилотажа, воздушного боя и стрельбы. Меня зачислили в одну из эскадрилий, в составе которой под Верденом я сбил двадцать германских самолетов. Все ордена, которые ты найдешь в саквояже, честно заслужены мной в боях'.
  Снежка открыла шкатулку и перед ней засверкали эмалью и золотом кресты, подвешенные на разноцветных муаровых лентах. Те самые, что она видела на фотографиях... Только гораздо красивее.
  Особенно ей понравился крестик из белой эмали на колодке с полосатой оранжево-чёрной ленточкой. Посередине креста в алом кружке с золотой каёмкой был изображен маленький всадник с копьём. И ещё один, на колодке с большим бантом из чёрно-красной ленты. Тоже очень красивый, рубиновый, с золотыми мечами. И ещё бронзовый, тоже с мечами, на зелёной с тоненькими красными полосками ленте. К которой были приколоты четыре серебряные пальмовые веточки.
  Кроме них в шкатулке находилось ещё несколько золотых крестов разного размера, с колодками и без. И подвешенный на зелёном веночке к алой ленте с булавкой странный пятиконечный крест из белой эмали с надписью 'REPUBLIQUE FRANCAISE' и женским профилем в кружке.
  Вместе с царскими наградами в шкатулке хранились и советские. Три ордена Красного Знамени, два серебряных, немного потёртых, и один золотой, поновее, с циферкой 'три' внизу. Орден Ленина и юбилейная медаль 'ХХ лет РККА'.
  На самом дне, лежало несколько документов. Снежка достала и развернула один из них.
  На пожелтевшем листе бумаги каллиграфическим почерком было выведено: 'Божiею милостiю Мы, Николай Вторый, Императоръ и Самодержецъ Всероссiйскiй, Царь Польскiй, Великiй Князь Финляндскiй, и прочая, и прочая, и прочая
  Нашему ротмистру лейб-гвардии Кирасiрскаго Его Величества полка князю Георгию Добричу
  В воздаянiе отъличiй, оказанныхъ вами в делахъ с германъцами на Западном фронте въ составъ Escadrille 'Les Сicognes' Armee de l'Air союзной Намъ Французской армии Всемилостивъйше пожаловали Мы васъ Указомъ въ 18 день Августа 1916 года Капитулу даннымъ Кавалеромъ Императорскаго и Царского Ордена Нашего Святаго Велiкомученнiка и Победоносца Георгия четвертой степени
  Грамоту сiю во свидътельство подписать Орденскою печатью укръпить и знаки Орденскiе препроводить къ вамъ Повелъли Мы Капитулу Россiскихъ Императорскихъ и Царскихъ Орденовъ
  Дана въ Петроградъ въ 20 день Сентября 1916 года'
  Кроме этой грамоты, имелись такие же к орденам Владимира, Анны и Станислава разных степеней.
  Более чем достаточно для высшей меры социальной защиты, подумала Снежка. Закрыла шкатулку и поставила её рядом с маузером.
   'Пока я воевал, твоя мама ждала меня в Петрограде. В декабре семнадцатого я испросил отпуск и приехал за ней, чтобы увезти с собой во Францию. Чего я до сих пор не могу себе простить, так это легкомыслия, с которым мы оттягивали отъезд, до тех пор, пока он стал невозможен! Мы были молоды, безумно счастливы, встретившись после долгой разлуки, и словно дети верили в безоблачное завтра! Я надеялся, что, навоевавшись по горло, Россия не скоро вновь возьмётся за оружие. А Наталия не хотела ехать, понимая, что во Франции меня снова ждёт фронт. Когда началась Гражданская война, наши иллюзии исчезли, но было уже поздно.
  Твоя мама была самой прекрасной женщиной на свете! И я никогда не прощу себе, что не смог её уберечь!
  Несмотря на все переезды, мне удалось сохранить несколько писем'.
  Снежка взяла перевязанную голубой ленточкой пачку. И положила назад. Нет, сначала она дочитает это. А уж потом... Если ещё сможет.
  'Когда всё посмотришь, положи саквояж обратно. Или перепрячь понадёжнее. Надеюсь, тебе не надо объяснять, почему его нельзя хранить дома'.
  Да, уж! Этого объяснять, действительно, было не надо! Она ещё не сошла с ума, чтобы держать в доме пороховую бочку с зажжённым фитилём!
  'Если станет совсем тяжко, обратись к Владимиру. Он никогда не бросит тебя в беде. Я в этом совершенно уверен! Владимир - смелый и надёжный парень! А самое главное, он тебя любит!'
  Боже мой, а, ведь, она о нём совсем забыла! Как же ей теперь быть-то?! Разве может она обо всём этом рассказать Володе?!
  А разве может не рассказать?!
  Господи, что же ей теперь делать?! А вдруг он отвернётся от неё?! А вдруг он станет её презирать за то, что она из княжеского рода, за то, что она аристократка старорежимная?! И уйдёт.
  Нет!! Этого не может быть!
  А если всё же уйдёт?! Если бросит её такую?! Принцессу несчастную.
  Папа, за что?! За что, ты меня так?! Снежка застонала и в отчаянии закрыла лицо руками...
  Услышав этот горестный стон, стоявший до сих пор поодаль Владимир отбросил папиросу и кинулся к ней:
  - Что с тобой? Что случилось?
  - Ничего! - вскрикнула она в испуге. - Всё хорошо! Ты, подожди, Володя! Я сейчас! - бормотала она, не понимая, что говорит. - Ещё чуть-чуть... Подожди, пожалуйста.
  Владимир хмуро покосился на кобуру, на шкатулку, на письмо. Но больше ни о чём не стал спрашивать... Дома разберёмся, решил он.
  Ему с самого начала не понравилась вся эта история со спрятанной в дупле посылкой. Всем своим существом он чувствовал опасность, исходящую от оставленного Снежкиным отцом саквояжа. И, судя по всему, интуиция его не подвела...
  Господи! Ну, зачем я его открыла, думала Снежка! Ведь, всё было так хорошо!
  Нет, сказала она себе, всё было очень и очень плохо! А теперь стало просто ужасно! И совершенно безнадёжно.
  'За меня не безпокойся! Если, не дай Бог, мне сейчас не удастся отстоять своё честное имя, не печалься! Время всё расставит по местам! Впрочем, сдаваться я не собираюсь! И ты тоже не вешай носа! Я уверен, что всё будет хорошо!
  Целую, папа'.
  Всё будет хорошо... Кого ты обманываешь, папа?! Меня или себя?!
  Боже мой! Что же теперь делать?
  Снежка посмотрела на Владимира и внезапно решилась. Будь, что будет, но она обязана всё ему рассказать! Он всё поймёт! Если любит её... А если не любит, она просто уйдёт из его жизни... И из своей.
  - Володя, - негромко позвала она.
  - Да? - подошёл он.
  - Нам надо поговорить, - сказала Снежка.
  - Что ты нашла в саквояже? - спросил он, усаживаясь рядом.
  - Вот, - протянула ему пистолет она, а потом взяла в руки шкатулку. - И вот...
  - Хорошая машинка! - Владимир достал маузер из кобуры и взвесил на ладони, оттянул затвор, вынул и вставил назад обойму. - Пистолет-карабин, Ка-девяносто шесть, модель двенадцатого года, десять патронов, калибр семь шестьдесят три, - он вытянул руку, прицеливаясь. - Дальность стрельбы с прикладом до тысячи метров... Всю жизнь о таком мечтал! - с завистью сказал Владимир и прочитал надписи на табличках. - Добричу Георгию Александровичу. За безпощадную борьбу с контрреволюцией от РВС! Ух, ты!
  Он вложил маузер обратно в кобуру. Снежка подала ему шкатулку и отвернулась, закусив нижнюю губу.
  - Что это? - увидев царские кресты, поражённо спросил Владимир. - Откуда?
  - А ты прочти... - не поворачиваясь, отдала ему отцовское письмо Снежка.
  Ну, вот и всё, подумала она, уставившись в никуда. Птица счастья, обогрев и растравив ей душу несбыточной мечтой, встрепенулась и взмахнула крыльями.
  Улетит? Или останется? А, может, вцепиться в неё когтями?!
  Нет! Пусть всё идёт, как идёт! Снежка гордо вздёрнула подбородок, из последних сил сдерживая слёзы...
  Владимир читал молча. И с каждой прочитанной строчкой хмурился всё сильнее. А, когда дочитал до конца, молча поднялся и достал папиросу. И даже не посмотрел в Снежкину сторону.
  Как пусто, холодно и одиноко вдруг сразу стало вокруг!
  Она опустила голову. И слёзы покатились по её щекам...
  Владимир был в шоке. Обрывки мыслей кружились в голове, неотвратимо складываясь в строки обвинительного заключения. Вот тебе и орденоносец, вот тебе и Герой Гражданской войны!
  Князь! Ротмистр лейб-гвардии! Капитан французской армии!
  Если до этого, арестованный комдив был в его глазах всего лишь оклеветанной и невинной жертвой, то теперь состав преступления имелся налицо! Скрыть от партии своё происхождение! Да, за одно это уже полагалась расстрельная статья! Зачем? Ну, зачем он это сделал?!
  А что ему ещё оставалось, затянулся сизым дымом Владимир. Не самому же к стенке становиться?! С князьями тогда не церемонились! Впрочем, как и сейчас...
  Новая Россия отреклась не только от своего прошлого, но и от всех, кто его олицетворял. Поэтому советская власть ликвидировала не только царские ордена, титулы и звания, но и всех, кто их носил.
  Диктатура пролетариата - это не просто слова. Это жестокая и кровавая реальность! Абсолютно необходимая и обусловленная самим ходом классовой борьбы. Обострившейся в последнее время до крайности! И, если партия без колебаний и по малейшему подозрению выкорчёвывает из своих рядов собственных членов, то что говорить о представителях враждебного класса, аристократах и золотопогонниках!
  А Снежка-то здесь причём?!
  Ну, ладно, подумал Владимир, прикуривая новую папиросу от окурка, ну, совершил ты преступление перед партией и народом, скрыл своё прошлое, но зачем вешать всё это на девчонку?! Зачем ей-то об этом рассказывать?! Она, ведь, вообще, ни в чём не виновата! Родилась уже при советской власти, и ведать ни о чём таком не ведала, и знать ничего не знала, что её отец - затаившийся враг!
  Стоп! А разве он враг? Владимир вспомнил мужественное лицо комдива, его открытый и честный взгляд. И не смог представить своего командира, исподтишка подсыпающим песок в цилиндры авиамотора или мышьяк в красноармейскую кашу...
  Нет! Снежкин отец быть врагом не мог! И никогда им не был!
  Князь Добрич во Франции сражался за Россию! В кустах не отсиживался! Бил немцев! Поэтому вся грудь в крестах!.. А красвоенлёт Добрич, не жалея жизни, честно дрался за рабочее дело! Три ордена Красного Знамени и наградной маузер - лучшее тому доказательство!
  Что же касается титулов, золотых погон и прочих аксельбантов, так это было ещё при царе Горохе! И к делу не относится!
  Хотя, с другой стороны, очень даже интересно получается!
  Выходит, взяв Снежку в жёны, он женился на настоящей княжне! Простой паренёк с рабочей окраины, голь перекатная, взял, да и женился на самой, что ни на есть взаправдашней принцессе! Владимир невольно улыбнулся, вспомнив, как совсем недавно в шутку назвал её высочеством... Вот и накаркал!
  Поаккуратнее надо бы со словами, товарищ майор, подумал он, бросил папиросу и раздавил её каблуком. А затем повернулся к Снежке и только теперь заметил, что она сидит, повесив голову, и тихонько плачет. И даже слёз не вытирает.
  - Ну, что же ты у меня ревёшь-то всё время, а? - присел рядом с ней Владимир.
  А потом достал из кармана носовой платок и принялся промакивать заплаканные Снежкины глаза.
  - А ты меня не бросишь? - прошептала она чуть слышно. - Такую... Принцессу.
  - О чём ты говоришь, - прошептал он с укором. - Я жить без тебя не могу!
  - Прости меня, - со всхлипом уткнулась ему в плечо Снежка.
  - За что, моя хорошая? - стал гладить её по голове Владимир.
  - За всё, - вздохнула она, понемногу отогреваясь в его объятиях.
  И вдруг услышала, как шелестят кроны деревьев и щебечут птицы, как стучит по гулкому стволу дятел. Где-то в отдалении закуковала кукушка, и Снежка, подняв голову, принялась считать, сколько им с Володей вместе жить... Солнечный луч скользнул сквозь ветви старого дуба, пробежался по её лицу и засветился в глубоких серых глазах... Она досчитала до ста и засмеялась от радости.
  Владимир поцеловал её смеющиеся губы, и у него привычно закружилась голова...
  - А что делать с этим? - спросила Снежка, когда, нацеловавшись, опустила взгляд и увидела злополучный саквояж в траве у своих ног.
  - Твой отец прав! Дома это хранить нельзя! - сказал Владимир. - Но и здесь оставлять опасно! А вдруг какой-нибудь любопытный пацан залезет в дупло и найдёт! А в саквояже маузер с патронами! И кресты, и фотографии, и письма! - он покачал головой. - Нет, лучше перепрятать! Закопать где-нибудь в неприметном месте.
  Так они и сделали. На обратном пути Владимир съехал на обочину напротив маленькой берёзовой рощицы, зеленеющей посреди пшеничного поля метрах в ста от дороги, сунул саквояж в один из чемоданов и, прихватив сапёрную лопатку из багажника, направился туда вместе со Снежкой. Пока она караулила, окидывая зорким взглядом безкрайние поля, Владимир, аккуратно разрезав, приподнял и отложил в сторону дёрн. А потом вырыл глубокую узкую яму. Ссыпая вынутую землю на газету, предусмотрительно расстеленную рядом. Закопав чемодан, он уложил дёрн обратно и щедро полил водой из фляжки. А оставшуюся землю, забрал с собой и разбросал в канаве у обочины.
  Теперь всё было шито-крыто.
  Снежка ничего не взяла из саквояжа. Ни писем, ни фотографий. Однажды она, возможно, вернётся за ними. Но это будет очень и очень не скоро...
  Пока Владимир прикидывал, где остановиться, чтобы закопать опасную посылку, Снежка успела прочесть родительские письма.
  Некоторые из них были написаны по-французски. И, судя по датам, ещё до революции... Снежка, учившая этот язык и в школе, и в институте, тем не менее, так им и не овладела. Но всё-таки сумела понять, что аккуратные, явно выведенные женской рукой, строчки повествовали о любви и ожидании, о печали, разлуке и одиночестве... l'amour et l'attente, la tristesse, la separation et la solitude...
  Несколько писем было написано твёрдым мужским почерком, в котором она без труда узнала отцовскую руку. Эти письма, тоже наполненные любовью и ожиданием, были пропитаны порохом и войной. А такие слова, как la bombe, la guerre et l'avion, le battalion et la fortification, и, конечно, la mort, можно было понять и без словаря...
  На русском языке было всего три письма. И все три от папы. Коротенькие, написанные карандашом на куске обёрточной бумаги. Люблю-целую, жив-здоров, а как у вас дела... А что он мог ещё написать. Зная, что эти письма по долгу службы и, само собой, из любопытства, обязательно прочтёт какой-нибудь тщедушный чернявый комиссар с козлиной бородкой?
  Снежка грустно улыбнулась, представив, как папа, сидя под крылом 'Ньюпора' торопливо писал эти письма, подсунув под листок кобуру своего маузера.
  Мама, наверное, тоже ему писала. Но её письма в пекле гражданской войны, передислокаций, отступлений и наступлений, конечно же, не сохранились...
  Урча мотором и подпрыгивая на рытвинах, 'эмка' всё дальше уносила Владимира и Снежку от маленькой берёзовой рощи, в которой они схоронили прошлое Снежкиного отца, а она всё оглядывалась назад, впечатывая её в память. Чтобы вернуться однажды, когда наступят лучшие времена.
  Владимир отвёз её домой, а сам отправился в штаб. И, надо сказать, появился там очень вовремя! Потому что дежурный уже оборвал телефон, разыскивая командира.
  Снежка оказалась права, когда сказала, что приказ о переводе может придти прямо сегодня. Сразу после обеда позвонили из штаба округа и передали срочную телефонограмму.
  Майору Иволгину предписывалось сдать бригаду заместителю и немедленно убыть во Владивосток к новому месту службы. Он был назначен командиром шестьдесят девятой истребительной авиабригады Краснознамённого Дальневосточного фронта.
  Владимир достал из сейфа заготовленный загодя приёмо-сдаточный акт, поставил подпись и дату. И передал Черевиченко.
  Тот, не глядя, подмахнул его и протянул руку:
  - Ну, что ж, бывай Владимир Иванович!
  - Бывай, Николай Петрович! - крепко пожал её Владимир.
  Он снялся с партийного учета, забежал в строевую часть за проездными документами и аттестатом, а потом к финансисту - за деньгами. Разделавшись со всеми формальностями и тепло попрощавшись с работниками штаба, которых собрал в актовом зале комиссар, Владимир заехал на склад ГСМ. Залив полный бак, он сунул ещё пару двадцатилитровых канистр с бензином в багажник. До Москвы должно было хватить. А, если что, имелись и талоны.
  Ну, вот и всё, подумал Владимир, выехав за КПП.
  Он гнал машину по шоссе и во всё горло распевал 'Авиамарш':
  - Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор!
  Завтра утром он, наконец, увезёт Снежку отсюда! За девять с лишним тысяч вёрст! И понадобятся оч-чень длинные руки, чтобы дотянуться до неё на другом конце Союза!
  Владимир даже представить себе не мог тогда, насколько он ошибается...
  
  конец 1-й части
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"