Шушаков Олег Александрович
3 книга Шквал над фиордами 1 часть 2 глава

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Он никогда об этом никому не рассказывал. И никогда и никому не расскажет! Но из песни слов не выкинешь. Было! Он запаниковал. Море неумолимо приближалось. Собираясь поглотить его. Вместе с взбеленившейся машиной. А перед этим переломать кости. Порвать сухожилия. И мышцы. Раздавить сердце. И все внутренние органы. Собираясь убить его. Навсегда! Кровь бухала в висках. Заглушая все остальные звуки. Даже мотор. Поле зрения сузилось до размеров циферблата высотомера
  Глава 2
  
  ...Не зря в народе говорится - Сутьба играет человеком, а человек играет в "дурака".
  Без капитанских галунов Сергей чувствовал себя словно голый. Из знаков различия на нём осталась лишь форма одежды. Командирская фуражка со сменным чехлом белого цвета, летний белый китель с нарукавным знаком красвоенлёта да чёрные брюки навыпуск.
  Был отважный капитан. Да весь вышел...
  А, ведь, ничто этого не предвещало. И служба шла, как по маслу. И он уже думал, что вот-вот догонит, наконец, своих одногодков. Уже имевших ордена, ставших полковниками и майорами, прославившихся в Заполярье, на Дальнем Востоке и за Пиренеями. Пока он у слесарных тисков с напильником стоял. В родном паровозном депо. А потом зубрил сопромат. В Новосибирском путейско-строительном институте инженеров железнодорожного транспорта. И даже не задумывался. О службе в авиации. Особенно в морской.
  Во-первых, потому что связал свою жизнь с железной дорогой ещё в двадцать четвёртом. Сразу после детдома. Когда пришёл в деповскую школу ФЗУ.
  Во-вторых, потому что студенты высших учебных заведений проходили обучение на военных кафедрах. И даже на сборы не призывались. После окончания института им присваивали звание "капитан" и зачисляли в запас.
  А в-третьих, потому что к этому времени ему уже перевалило за четвертак. И это было совершенно не солидно. Отец семейства! Без пяти минут дипломированный инженер! Должен жить в казарме с двадцатилетними мальчишками. Маршировать в столовую и горланить строевые песни.
  И вообще! Свою дань небесной романтике он отдал. Окончил школу пилотов Осоавиахима. Без отрыва. Налетался и на планере, и на самолёте. Даже с парашютом прыгал!
  Между тем, именно это, в итоге, и сыграло решающую роль в его дальнейшей сутьбе. Ибо. Романтизм хорош только в кино. Да в сочинениях писателя А.С. Пушкина. Про любовь. А в жизни обычно выходит боком.
  В этом Сергей убеждался неоднократно. Хотя, невзирая на трудное детство и прочие тягости и лишения военного коммунизма и новой экономической политики, так и остался махровым романтиком...
  Начать, однако, придётся издалека. С того дня, когда его вызвали в горком и вручили путёвку в военную авиашколу.
  Он попытался объяснить, что сможет принести трудовому народу гораздо больше пользы, когда закончит институт и станет инженером-путейцем. Которых стране катастрофически не хватает. Но ему ответили, что есть такое слово "надо"! И, что Партии лучше знать, где он принесёт больше пользы! А потом напомнили о сложном международном положении. И партийной дисциплине.
  - Имеется указание ЦК об укреплении Воздушного флота проверенными партийцами. А у тебя пять лет партийного стажа! Рабочая закалка. И школа пилотов за спиной! Короче, Шамшурин, кончай бузить, - стукнул кулаком по столу секретарь. - Бери путёвку и езжай! Служи!
  Секретарь Новосибирского горкома ВКП(б) Сергей Александрович Шварц когда-то возглавлял Вокзальный райком. И до сих пор состоял на учёте в партячейке паровозного депо станции Новосибирск.
  Именно Шварц дал Сергею рекомендацию для вступления в Партию. Бывая в депо, он каждый раз интересовался, как дела у крестника. И посмеиваясь, звал его "тёзка". Если же начинал обращаться по фамилии, это означало, что назревает взбучка. До того, как стать профессиональным революционером, Шварц работал грузчиком на складах потребительского общества и матерным владел в совершенстве. Так что при необходимости мог очень доходчиво изложить своё мнение.
  Лезть на рожон Сергей не стал. Пожал широкую как лопата секретарскую ладонь. И отправился домой. Собираться в путь-дорогу. Размышляя, как сообщить жене о предстоящей разлуке. Ещё не зная, что расстаются они навсегда...
  Нет, ничего такого! В смысле, никаких трагедий. Просто, пожив врозь, пока он учился в Ейске, они с Катериной поняли. Что немного поторопились. С регистрацией.
  Могли бы и раньше понять. Да, как-то не до того было. Пока с узлами и грудным ребёнком по съёмным углам кочевали.
  Впрочем, когда им дали малосемейку, и быт наладился, всё равно было не до того.
  С утра до вечера - оба в депо. После смены - она домой, а он - в военный городок. На аэродром. И до ночи - в ангарах или в мастерских. По выходным - у него полёты или прыжки, а у неё - хоровой кружок в Железнодорожном клубе "Транспортник". И так весь год!
  Потом он поступил в институт. И, вообще, пошло-поехало! Днём - лекции и семинары. Вечером - читальный зал. Или кульман в чертёжке. А в свободное время - уголёк. Бери больше, кидай дальше. Чтобы семью как-то прокормить.
  Короче, опомнился он от этой кутерьмы только в Ейске. Где и встретил ту, которая заполнила собой все его мысли.
  Катерина ни о чём не догадывалась. Но, похоже, тоже не скучала. И сразу согласилась развестись. Сама сходила в ЗАГС, оформила развод и подала на алименты. А через полгода снова выскочила замуж.
  Ну, и ладно. Жизнь есть жизнь. И никто никому не виноват. Сутьба свела. Сутьба и развела.
  Зато после этого он мог жениться на Тамаре. Он и женился. Как дурак. Но об этом чуть позже.
  А тогда, шесть лет назад, одолев без малого четыре тысячи вёрст, он прибыл, наконец, в город Ейск. За три недели оставив позади безкрайний простор Барабинской степи, заросшие кедрачом скалистые склоны Уральского хребта и берёзовые холмы Великой Русской равнины.
  Звеня колёсами на рельсовых стыках, почтовый поезд медленно катился вдоль безконечных камышовых плавней, в которых спряталась река Ей. С другой стороны вагона тянулись широкие поля, охваченные защитными лесополосами.
  Сергей стоял у раскрытого окна, с интересом вглядываясь в незнакомый ландшафт. Свежий ветер, изрядно приправленный паровозным дымом, трепал волосы и наполнял грудь.
  Внезапно в утренней синеве, прямо над рекой, показался огромный гидроплан серебристого цвета с красными звёздами на борту и широком крыле. Которое было закреплено над фюзеляжем на высокой моторной раме и опиралось откосами на толстые бортовые поплавки.
  Громко ревел мощный двигатель. Точнее, тандем из двух двигателей. Установленных на той же раме, что и крыло. Так, что один тянул, а второй толкал.
  Низкий корпус небесного Тяни-Толкая имел форштевень, плоское слабокилеватое днище с острым выступом и рулевое перо. Как у настоящего корабля. А перед пилотской кабиной и за моторной рамой виднелись пулемётные установки.
  - Дорнье-Валь, - восхищённо охнул Коля Шутов. - Смотри, Серёга! Как у Амундсена! На котором он на Полюс летал!
  Они познакомились вчера на Ростовском вокзале. И сразу подружились. Наверное, потому, что у них было много общего. Во-первых, они были с одного года. Во-вторых, оба до призыва работали на железной дороге. Один - слесарем, а другой - электромонтёром. А, в-третьих, оба призвались по партийной мобилизации.
  Летучий корабль, не набирая высоты, величаво обогнал поезд и скрылся вдали.
  За станцией "Старощербиновская" плавни ушли в сторону и остались позади. До Ейска было уже совсем близко. Наконец, справа показался Ейский лиман. И поезд покатился вдоль берега Азовского моря.
  Хотя лиман, даже такой большой - это, конечно, ещё не море. Но это не важно!
  Сергей на море ни разу не был. И смотрел во все глаза. Наслушавшись рассказов о штормах и ураганах, он представлял себе гигантские девятые валы, с ужасным грохотом разбивающиеся о скалы. И был весьма разочарован. Потому что море оказалось совсем не таким.
  Тёмно-голубая морская ширь сливалась у горизонта со светло-голубой небесной. А прибрежный песок лизали волны немногим больше тех, что бывают и на Оби.
  Позднее он не раз ещё убедится, насколько обманчивым оказалось это его первое впечатление. И вволю насмотрится. И на шторма, и на ураганы, и на девятые валы.
  Но это будет потом...
  Между тем, поезд добрался до окраин города. Свистнул у входной стрелки вокзала. Подплыл к перрону. Дёрнулся пару раз напоследок и замер.
  Будущие военморлёты, которых в Ростове набрался целый вагон, похватали свои тощие "сидоры" и почти невесомые чемоданчики со сменой белья и туалетными принадлежностями и с весёлым гомоном устремились на выход.
  На вокзале их встретили представители школы - невысокий лётчик с тремя средними нашивками и два краснофлотца.
  Когда призывники кое-как построились и рассчитались по порядку, лётчик сказал:
  - Сейчас мы организованно, строем, пройдём через центр в другой конец города. В карантин. После помывки - приём пищи в курсантской столовой. Далее - оформление факта прибытия, размещение и прочие мероприятия по плану первого дня и распорядку карантина.
  Так и началась флотская жизнь Сергея...
  Ейск ему понравился. Маленький уютный городок на берегу моря. Очень похожий на его родной Каинск.
  В центре города - прямые мощёные улицы с зелёными аллеями вдоль тротуаров и купеческие особняки в один-два этажа. Выкладные кокошники, крылечки, башенки, шатры и теремки в псевдорусском стиле, всевозможные карнизы и кованые ажурные надкрыльца. И поднимающиеся над всеми остальными домами Городская управа, Гостиный двор, Вокзал, Михаилоархангельский собор и Старопокровская церковь. А на окраине - частный сектор. Избы и огороды.
  Каинск, конечно, поменьше будет. В несколько раз. Опять же, грязь непролазная кругом. Даже в центральной части, на возвышенности. Не говоря уже о станционном посёлке, который превращается в настоящее болото, как только сходит снег.
  Возникший как один из форпостов Московско-Сибирского тракта, Каинск двести лет был местом ссылки. И пересылки. По этапу. За эти годы через каинскую арестантскую тюрьму прошли пугачёвцы и декабристы, польские повстанцы и петрашевцы, народовольцы, эсеры и большевики. Что же касается промышленности, то в Каинске были только маслодельные, кожевенные, кирпичные, салотопные да свечные заводики.
  Другое дело - Ейск. Который, во-первых, был известен как морской порт. А, во-вторых, как промышленный и культурный центр. За пятнадцать лет советской власти мелкие кустарные мастерские выросли в такие крупные предприятия как завод запчастей наркомсовхозов, рыбзавод наркомснабжения, завод "Молот" наркомтяжпрома, консервный завод наркомснабжения. В городе имелась собственная электростанция, радиоузел и телефонная станция. Сельскохозяйственный и педагогический техникум, детская техническая станция и школа медсестёр Общества Красного креста. Выходили газеты "Ейская правда" и "Трибуна". Работал драмтеатр, два кинотеатра и деревянный летний театр в парке культуры имени товарища Калинина.
  Высшая школа морских лётчиков и летнабов ВВС РККА имени товарища Сталина была передислоцирована в Ейск из главной базы флота два года назад.
  В связи с развитием ВВС Морских сил Чёрного моря и формированием новых частей и соединений в севастопольских бухтах стало совсем тесно. Поэтому в конце тридцатого года было принято решение о перебазировании школы, и на берегу Ейского лимана началась большая стройка. Были возведены корпуса военного городка, забетонированы маневренные площадки и спуски гидроаэродрома, построены техмастерские, склады и ангары, здания учебных классов и штаба школы, вышка центрального пункта управления полётами, жилые дома для семей комначсостава, казармы, стадион и Дом Красной Армии и Флота.
  В Севастополе школьный авиапарк составлял всего сорок машин. На новом месте их количество возросло до нескольких сотен! Среди них были гидросамолёты МУ-1 и МР-1, новейшие бомбардировщики ТБ-1П, истребители И-5, разведчики Р-5 и учебные самолёты У-2, летающие лодки Ш-2, Дорнье "Валь" и Савойя-Марчетти С-62 бис. Которые сидели на гидроаэродроме Ейская Коса и полевых аэродромах Центральный, Кухаривка, Симоновка, Александровка, Новоминская, Новощербиновская и Старощербиновская.
  В Ейске школа морских лётчиков была размещена, прежде всего, потому, что к этому располагали метеорологические и гидрологические условия, позволявшие летать круглый год. Ейский лиман площадью семьдесят квадратных миль является частью Таганрогского залива, имеет глубину до четырёх метров и отделён от моря широкой косой, на которой расположился город. Рейд открыт для ветров, но волнение не опасно, так как разбивается на песчаных отмелях. Зимой температура не опускается ниже - 4 С, а летом не поднимается выше + 25 С. Снежный покров появляется только под Новый год и держится не более двух недель.
  Одним словом, просто курорт!
  Впрочем, любой, кто хоть немного наслышан о распорядке дня военной авиашколы, курортом курсантскую жизнь не назовёт.
  Недаром уже в самом первом Уставе внутренней службы РККА, вслед за первой статьёй, где говорится об обязанности каждого гражданина СССР, принявшего на себя высокое звание воина Рабоче-Крестьянской Красной Армии, не щадить своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами, идёт вторая статья. О том, что военнослужащий обязан стойко переносить все тягости и лишения воинской службы.
  А тягостей и лишений было более чем достаточно. Подъём в шесть утра, кросс и зарядка в любую погоду, занятия строго по расписанию, вечером - самоподготовка, в двадцать три часа - отбой.
  Это, само собой, для тех, кто не в карауле. И не в суточном наряде. В соответствии с листом нарядов. Или взысканием, объявленным комзвена. Или комотряда. Или комэска. Или командиром бригады. Или самим начальником школы. Но это уже высший пилотаж!
  Личного времени едва хватало, чтобы погладить форму, почитать письмо из дому да написать пару строк в ответ. И лишь в выходной можно было "сойти на берег". В смысле, получить краткосрочный отпуск из расположения.
  Но лишь в качестве поощрения. За успехи в боевой, политической и технической подготовке. Курсанты, имеющие задолженности или неуды по какой-либо из учебных дисциплин, оставались "без берега".
  А дисциплин этих было очень много. Мягко говоря.
  Будущие морские лётчики изучали материальную часть самолёта, мотор и авиационные приборы, фотографическое и радиооборудование. Учили аэродинамику и аэронавигацию, воздушную астрономию и метеорологию, самолётовождение, теорию и практику слепого полёта, морские карты, военную топографию и аэрофотографию, сигнальное дело и радиосвязь, основы бомбометания и теорию воздушной стрельбы, тактику авиации и флота. Зубрили наизусть общие уставы и Корабельный устав Военно-Морских Сил РККА, Наставление по производству полётов, Курс учебно-лётной подготовки школ Военно-Воздушных Сил РККА, Боевой устав ВВС РККА и Наставление по боевому применению морской авиации.
  Кроме того, значительная часть времени выделялась на физическую подготовку, силовые и гимнастические упражнения и тренировку вестибулярного аппарата. И на строевую выучку, само собой. Ну, куда же без неё, родимой! Во флоте-то!
  С морем в ВШМЛ имени Сталина было связано всё.
  Оморячивание новичков началось уже с переодевания. По случаю летнего времени им выдали форму N 2 и N 3 (фуражка-безкозырка с белым чехлом и красной звездой, рубаха форменная, рубаха фланелевая, рубаха нательная, брюки суконные, поясной ремень с бляхой, ботинки) и рабочую. Слово "компас" отныне должно было произноситься с ударением на последний слог. Так же как и "рапорт". Казарма стала кубриком, пол - палубой, а лестница - трапом. В обиход вошли такие морские словечки и выражения, как баталёр (кладовщик), вира (поднимай), гальюн (отхожее место), "гюйс" (форменный пристежной воротник), задраить (закрыть), камбуз (кухня), каюта (комната), линь (верёвка), майна (опускай), переборка (перегородка), подволок (потолок), пришвартоваться (пристать), репетовать (повторять), рундук (шкаф с ящиками), салага (неопытный моряк), "стать на яшку" (бросить якорь), траверз (направление, перпендикулярное курсу), "травить баланду" (болтать), фарватер (безопасный путь).
  А на вечерней прогулке курсанты пели морские песни, типа: "Джим, подшкипер с английской шхуны, плавал двенадцать лет, знал проливы, моря, лагуны, Старый и Новый Свет". Только о Стране Советов ему было неизвестно. Когда Джим узнал, что "есть Россия, свободная страна, всем защитой служит она", то стал борцом за народное дело и геройски погиб...
  Когда будущие военморлёты и летнабы прошли одиночное обучение, усвоили уставы и приняли присягу, их отправили на корабли. Для прохождения морской практики. Дабы прониклись. Как следует! И пропитались. Солёной водичкой.
  Сергей попал на эскадренный миноносец "Незаможник" (водоизмещение - тысяча триста пятьдесят тонн; скорость - двадцать семь с половиной узлов; дальность плавания - тысяча двести миль; вооружение - четыре 102-мм и два 76-мм орудия и четыре трёхтрубных торпедных аппарата). За время похода постоял и баковым, и ютовым, и шкафутовым. Выдержал пятибалльный шторм в открытом море. И изучил все вахты: от трюмного машиниста до сигнальщика и рулевого.
  Срок обучения в школе морских лётчиков и летнабов составлял два с половиной года. Но пилотское свидетельство и нагрудный знак "Парашютист-инструктор" с подвеской за пятнадцать прыжков сделали своё дело. Осенью, после проверки техники пилотирования на У-1 и сдачи зачёта по материальной части Сергей был зачислен сразу на второй курс. Как и другие ребята, имевшие лётную подготовку.
  Навёрстывать, ясное дело, пришлось много. Программа у спецнабора была сжатой, но плотной.
  Однако учиться Сергею было не привыкать стать. Так же как и его товарищам. Тоже прошедшим суровую жизненную школу. Несмотря на свою молодость.
  Они и наверстали. И уже в октябре приступили к полётам на Ш-2 - летающей лодке новейшей конструкции.
  Хотя, когда Сергей увидел этот маленький двухместный самолётик, был разочарован. Он-то думал, что будет летать на гигантской серебристой птице, которую видел из вагона поезда в день приезда. А не на этой остроносой пигалице.
  - Не переживайте, товарищи курсанты! - словно угадав мысли своих подопечных, сказал лётчик-инструктор их группы Николай Челноков. - "Шаврушка" используется в народном хозяйстве как почтово-пассажирский и санитарный самолёт, а также на Севере для ледовой разведки. В Военно-Воздушных Силах он применяется только для первоначального обучения морских лётчиков.
  Между тем, это был удивительный самолёт!
  Благодаря убирающемуся шасси Ш-2, в отличие от всех остальных гидропланов, мог взлетать с грунта и садиться на воду. И наоборот. Для взлёта с земли ему требовался разбег длиной всего сто шестьдесят метров, а для посадки - сто сорок. По сути дела, ему вообще, были не нужны аэродромы! Для этой цели годилась любая ровная площадка размером чуть больше футбольного поля.
  Но это было ещё не всё! Плоскости верхнего крыла Ш-2 могли поворачиваться в сторону хвоста вокруг болта крепления заднего подкоса. И складываться! А нижние крылья с поплавками остойчивости были отъёмными.
  Такая компактность (ширина в разобранном виде - три метра шестьдесят сантиметров; длина - восемь двадцать; высота - два с половиной метра) и малый вес (шестьсот двадцать килограмм) позволяли хранить самолёт на палубе даже небольшого судна. Такого, например, как ледокольный пароход "Челюскин". Который месяц назад вышел из Мурманска во Владивосток, чтобы за одну летнюю навигацию пройти Северный морской путь.
  Лётные данные амфибии были невелики (крейсерская скорость - восемьдесят километров в час; дальность - пятьсот километров; практический потолок - четыре тысячи метров). Но этого было вполне достаточно для выполнения поставленных задач - ледовой разведки, почтово-пассажирских и санитарных перевозок. И для первоначального обучения.
  Которое было недолгим. Потому что Ш-2 был прост в управлении. И неприхотлив в обслуживании.
  Следующим самолётом, который освоил Сергей, стал ближний морской разведчик Савойя-Марчетти С-62 бис.
  Это была трёхместная летающая лодка классической бипланной схемы с двигателем, размещённым между верхним и нижним крылом, и толкающим винтом. Перед пилотской кабиной (в отсеке лётчика-наблюдателя) и за мотором (в отсеке радиотелеграфиста-пулемётчика) были установлены турели Тур-6 с пулемётной спаркой ДА-2, а под крыльями - четыре держателя Дер-7 для 100-килограммовых фугасных бомб.
  Благодаря тому, что на лицензионные "Савойи" ставили импортный итальянский авиадвигатель "Ассо" фирмы "Изотта-Фраскини" мощностью семьсот пятьдесят лошадей, тактико-технические характеристики С-62 бис были весьма приличными (максимальная скорость - двести двадцать пять километров в час; дальность полёта - девятьсот километров; практический потолок - четыре тысячи шестьсот метров). Кстати, прозвище "гитара" эта лодка получила как раз из-за мотора, который звенел в полёте каким-то особым образом.
  Однако эйфория от пересадки на боевой самолёт быстро прошла. Лётчики этот гидроплан не любили. Днище "Савойи" было плоским, даже с некоторой вогнутостью вовнутрь. Из-за чего при посадке и во время взлёта, особенно на большой волне и при накате в море после шторма, лодка "барсила". То бишь, выпрыгивала из воды. А потом падала обратно. Что было чревато. И нередко приводило к авариям.
  Подъёмной силы, чтобы удержаться в воздухе, не хватало. При посадке - уже, а на взлёте - ещё. И самолёт скакал по воде. Как плоская галька, запущенная вдаль мальчишеской рукой.
  Имелись и другие недостатки. При неполной заправке топливом (только в задние баки) машину сильно раскачивало в продольной плоскости. Кроме того, "Савойя" плохо выходила из штопора. Именно во время выполнения этой фигуры погиб известный морской лётчик кавалер ордена Красного Знамени Митрофан Коровкин. Один из самолётов 106-й морской тяжёлой бомбардировочной авиабригады Морских сил Чёрного моря был назван его именем. В память о Герое. И как напоминание остальным лётчикам. О коварном характере иностранки.
  С которым Сергей тоже вскоре близко познакомился.
  После нескольких вывозных с инструктором ему предстояло выполнить первый самостоятельный вылет на "гитаре".
  Когда Челноков вылез из машины, приказав сделать ещё одну "коробочку" над лиманом, Сергею стало как-то неуютно. Кроме него в самолёте никого не было. И он очень остро ощутил своё одиночество.
  Но быстро справился с собой. Бодро вырулил на старт. Прибавил оборотов двигателю. И поднялся в небо.
  Едва Сергей набрал высоту, как волнение, охватившее его у спуска, улетучилось. Сменившись весёлым восторгом.
  В безоблачных небесах сияло Солнце. Искрилось море. Звенел мотор. Далеко внизу, на широкой косе, раскинулся Ейск. Летающая лодка отлично слушалась руля. И он, не опасаясь, что его услышат, орал во весь голос:
   - Джим, подшкипер с английской шхуны, плавал двенадцать лет, знал проливы, моря, лагуны, Старый и Новый Свет!
  И в этот момент. Во время очередного разворота. "Савойя" показала себя. Во всей своей красе.
  Перед началом полётов её полностью заправили. Но к концу дня передние баки опустели. И центровка нарушилась. На вираже "гитара" потеряла продольную остойчивость. И тут же задрала нос. А потом клюнула. И снова задрала. И опять клюнула.
  Если бы в задней кабине находился радиотелеграфист-пулемётчик, он мог бы компенсировать смещение центра тяжести. Быстро перебравшись в носовую часть летающей лодки. Но в задней кабине лежал мешок с песком.
  После нового клевка, когда скорость упала до критической, произошёл срыв потока. "Савойя" завалилась на бок. И вошла в штопор.
  Сергей, который не раз выполнял эту фигуру на У-1, автоматически толкнул штурвал от себя. И дал правую педаль вперёд, повернув руль направления в противоположную вращению сторону.
  Однако ничего не произошло. Приподняв хвост, гидроплан продолжал медленно вращаться. И это вращение не походило на обычный штопор, свойственный колёсным летательным аппаратам, довольно быстрое вращающимся вокруг своей оси с сильно опущенным к земле носом. Это было чем-то средним между обычным и так называемым "плоским" штопором, из которого не всегда выходят даже сухопутные машины.
  Секунды шли. Лиман кружился под "Савойей". Вместе с косой. И городом Ейском. А "гитара" выходить из штопора, как это давно уже сделал бы У-1, даже не собиралась. Сергей изо всех сил давил на педаль. И на штурвал. Но это не помогало. Стрелка альтиметра не останавливалась. Тысяча четыреста метров. Тысяча триста. Тысяча двести. Тысяча сто...
  И тут Сергей запаниковал.
  Он никогда и никому об этом не рассказывал. И никогда и никому не расскажет! Но из песни слов не выкинешь. Было!
  Море неумолимо приближалось. Собираясь поглотить его. Вместе с взбеленившейся машиной. А перед этим переломать кости. Порвать сухожилия. И мышцы. Раздавить сердце. И все внутренние органы. Собираясь убить его. Навсегда!
  Кровь бухала в висках. Заглушая все остальные звуки. Даже мотор. Поле зрения сузилось до размеров циферблата высотомера. А на альтиметре была уже тысяча метров. Девятьсот. Восемьсот. Семьсот...
  Сергей лихорадочно искал выход. И вдруг вспомнил! Что надо убрать газ. Он забыл убрать газ! Рычаг сектора газа был в крайнем переднем положении. На полном. А надо было убрать газ! Чтобы остановить вращение.
  И он рванул рукоятку на себя.
  Это его и спасло. Взревел двигатель. На полных оборотах. Рули заработали более эффективно. "Савойя" словно нехотя опустила нос. Перестала кружиться. И перешла в пикирование. Быстро разгоняясь на снижении.
  А дело было в том, что на этой иностранке было обратное, то бишь, "французское" расположение сектора газа. И для увеличения оборотов рычаг надо было не толкать, а тянуть.
  Когда Сергей запаниковал, это просто вылетело у него из головы. Сработал рефлекс и, желая убрать газ, он его, на самом деле, прибавил. Что, кстати, и требуется для вывода гидросамолётов из штопора. В отличие от их сухопутных собратьев. Для вывода которых, обороты надо уменьшать.
  Набрав скорость, Сергей взял штурвал на себя. И вышел из пике. Над самой водой. А потом аккуратненько приводнился. Подрулил к спуску. Выключил двигатель. Повернул голову. И присвистнул: "Мать твою! Растак её и так, и эдак!".
  Как только самолёт остановился, края бипланной коробки опустились, и консоли нижних плоскостей почти коснулись поверхности воды. А подкрыльевые поплавки притопились.
  При выходе из штопора и пикирования стальные расчалки растянулись от перегрузок. И стали длиннее. Во время полёта в набегающем потоке крыльевая коробка держалась нормально. А когда воздушное давление прекратилось, концы крыльев опустились вниз...
  На следующий день на утреннем разводе начальник и военком школы Бажанов вызвал Сергея из строя и объявил:
  - За предотвращение тяжёлого лётного происшествия и проявленное геройство курсанту Шамшурину объявляется благодарность с вручением наградного жетона!
  Бажанов повернулся к своему заму, начальнику отдела лётной подготовки Мырсову, взял у него серебряный жетон с цепочкой и протянул Сергею:
  - Поздравляю с наградой!
  Жетон в виде геральдического щита с двумя самолётами по углам и красной эмалевой звёздочкой наверху был размером с рублёвую монету. Понизу шла выпуклая штампованная надпись "В.Ш.Морлетчиков им. Сталина", а над ней - гравировка "За геройство". На реверсе было выгравировано: "Курсанту Шамшурину С.И. от Командования школы 1934".
  - Служу трудовому народу! - с трудом придя в себя от неожиданности, ответил Сергей. Он-то думал, что сейчас получит очередное взыскание. За небрежное пилотирование. И повреждённый самолёт. А его взяли и наградили!
  - Встать в строй! - приложил ладонь к козырьку фуражки начвоенкомшколы.
  - Есть! - вытянулся по стойке "смирно" Сергей и вернулся к своим товарищам.
  В очередном номере многотиражки "Лётчик-Сталинец" было напечатано его фото и заметка "Геройский поступок".
  Расписав случившееся в самых ярких красках, автор заметки призвал всех курсантов бороться за безаварийность по-шамшурински и равняться на Героя в учёбе.
  Сам Герой, однако, на свой счёт нисколько не заблуждался. Хотя и прицепил цепочку с жетоном к воротнику форменки. Так, чтобы он висел рядом со знаками "Ворошиловский стрелок", "Парашютист-инструктор" и осоавиахимовским ромбом "За активную оборонную работу".
  Жетон этот был дорог ему не меньше, чем крылышки красвоенлёта на левом рукаве, носить которые имели право лишь курсанты, освоившие боевой самолёт. Но Сергей отлично понимал, что на самом деле ему просто повезло. Во-первых, он запросто мог убиться. Как Митрофан Коровкин. А, во-вторых, запросто мог получить пять суток ареста. Вместо награды.
  Но тогда Сутьба к нему ещё благоволила.
  Не то, что сейчас! А, ведь, прошло всего пять лет. Когда же это случилось? Когда от него отвернулась удача?
  Не в тот ли яркий весенний выходной, когда он, находясь в увольнении и прогуливаясь с друзьями - Николаем Шутовым и Филиппом Усачёвым - в парке культуры и отдыха имени товарища Калинина, заглянул на танцы?
  На танцплощадке толкалось немало парней с ленточкой "ВОЕН. ШКОЛА МОРСКИХ ЛЕТЧИКОВ" на безкозырках. Но не заметить этих троих было просто нельзя!
  Дело в том, что все будущие красные военморлёты были физически хорошо развиты. Имели мощные бицепсы, трицепсы и квадрицепсы. Все были комсомольцами. Имели оборонные и спортивные значки. И даже знак "Парашютист". Да, только большинству из них не было и двадцати лет.
  Эти салажата изо всех сил старались выглядеть бывалыми моряками. Носили неуставной клёш. Стрелки на рукавах. И безкозырки-итальянки. В смысле, блином. Чтобы звёздочка смотрела под ноги. А ещё, само собой, ясное дело, а как иначе! Удлинённые ленточки на бесках, выцветшие "гюйсы" и не больше четырёх полосок в вырезе форменной рубахи. Как оно и положено. Настоящим мореманам. Видавшим виды. И прочие ураганы. Хотя никаких ураганов вышеупомянутые "альбатросы морей" ещё не видели. А просто стирали воротник в хлорке.
  С восхищением на этих хорохористых мальчишек смотрели только школьницы. А девушки постарше в ответ на неуклюжие попытки пришвартоваться лишь снисходительно улыбались.
  Сергею и его друзьям застирывать "гюйсы" было незачем. И без того было ясно. Что не дети. Прекрасная половина человечества такие вещи просекает с первого взгляда.
  Все трое были с девятьсот восьмого года. Все имели по три узких старшинских галуна на рукавах. И нашивку красвоенлёта. Не носили комсомольских значков. Поскольку были членами Партии. И резко выделялись на общем фоне. Уставными безкозырками, форменками и брюками. Считая это особым шиком. Которого салагам не понять. Потому что салаги.
  Почему Тамара пригласила на танец его, а не Филиппа или Николая, и ежу было понятно! Геройский жетон имелся только у Сергея. Вот, он и вляпался. По самое "не хочу".
  А, ведь, у него был выбор! Девушки заглядывались на Сергея не только из-за значков. Среднего роста, крепкий широкоплечий шатен успел смутить не одно девичье сердечко. Ясным взглядом карих глаз и твёрдыми правильными чертами лица. Каких ещё немало осталось на Руси. Добродушных и улыбчивых в обычной жизни. Грозных в минуту гнева. И безпощадных к врагу в мгновения боевой ярости.
  Мог бы орлом летать. Рядом с орлицей. А он! Попал. Как кур в ощип...
  На самом деле всё было просто. Даже банально. С женой Сергей простился на перроне. Год назад. И с тех пор обнимался только с подушкой. А тут в его руках оказалась такая роскошная женщина! Стройная полногрудая блондинка. С серыми глазами. Которые глянули на него так, что у него сразу же пересохло во рту. И всё внутри вспыхнуло. Когда она обняла его за шею. И прижалась грудью. И животом. Потому что танго!
  Ничего удивительного, что Сергей проводил её до дома. И зашёл на минутку. Чайку попить. Да и заночевал.
  Тамаре давно уже перевалило за двадцать пять. Когда-то она была замужем. Пока не развелась. Потом ещё раз сходила замуж. И снова неудачно. Поэтому жила одна. Абсолютно свободная и независимая. И больше в ЗАГС не собиралась. Ни за что! А пока училась в школе медсестёр. И подрабатывала санитаркой в городской больнице. Девятилетнюю дочь она отвезла в станицу. К сестре. Потому что присматривать за дочкой было некому. И вообще! В городе - пыль и духота. А на хуторе - свежий воздух. Речка. Сад. Корова. Яйца.
  И маме надо как-то личную жизнь устраивать!
  В тот вечер Николай и Филипп вернулись в расположение одни. Искусно отвлекли внимание дежурного. И сдали личный знак Сергея вместе со своими бляхами. Прикрыв отсутствие друга. Который появился в кубрике лишь под утро. Полностью ошалевший.
  С этой ночи все увольнительные он проводил в гостях у Тамары. И самоволки тоже.
  Ловушка захлопнулась...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"