Шуляк Станислав Иванович : другие произведения.

Тысяча знаков

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Подборка микрорецензий на поэтические сборники разных авторов, вышедшие в разные годы. Каждому автору посвящается небольшое эссе + один поэтический текст данного автора, что в совокупности составляет ровно 1000 знаков, отсюда и название (название эссе и выходные данные книги не в счет). Данная форма позволяет частично решить проблему наличия-отсутствия критики, в особенности - поэтической. Подборка микрорецензий Станислава Шуляка, посвященная Александру Смиру, Дмитрию Чернышеву, Ларисе Березовчук, была опубликована в "Литературной газете" в феврале 2000 г.
  Станислав Шуляк
  
  Тысяча знаков
  
  Известно, что большинство поэтических сборников современных авторов практически не имеют никаких шансов быть замеченными критикой и следовательно обречены не только на забвение, но и вовсе на небытие. А между тем, нам не дано предугадать не только как наше слово отзовется, но и чье вообще слово отзовется хоть как-нибудь. Понятно, что поскольку за год поэтических книг выходят многие сотни, не может быть и речи о полноценном рецензировании каждого поэтического сборника. В качестве некоего паллиатива предлагается форма, которая названа "1000 знаков".
  Итак, подборка из 4-5 микроэссе, каждый текст состоит из собственно критического текста и одного стихотворения разбираемого автора (либо фрагмента, если автор тяготеет к крупным формам). Критический текст + текст стиха состоят ровно из тысячи символов, что, к сожалению, правда, нарушится в процессе верстки за счет знаков переноса слов. Название заметки, выходные данные книги и подпись в расчет не берутся.
  Предлагаемая форма "1000 знаков", как представляется, носит, с одной стороны, игровой характер, но, с другой, требует отточенности выражения и предельного лаконизма. 600 секунд новостей это не то же самое, что 10 минут новостей. Временной интервал один, а качество подачи материала различное. При всем при том - форма предельно демократична. В том смысле, что, например, и В. Сосноре, Бродскому или Е. Шварц и никому не известному автору достанется ровно 1000 знаков, и ни одним больше. Пред формою все равны.
  
  
  
  
  
  Между Смиром и харибдой
  
  Александр СМИР. Шуризмы. СПб.: Издательско-полиграфический техникум, 1999
  
   Теоретически говоря, стихотворение, состоящее из полного отсутствия каких-либо знаков, может быть написано только одно. Если первой ступенью на пути нарастания информационной насыщенности условимся считать одностишия (в принципе, могущие состоять из одного слога), то здесь количество возможных вариантов существенно прибавляется. Таким образом, если идти от ничего, то двустишие, несомненно, уже начинает попахивать болезненной болтливостью.
   И стало быть "Шуризмы" А. Смира, книга, составленная из одних двустиший, и вовсе имеет непосредственное отношение к эпической форме. "Хорошо там, где... / - сетует автор, - Но, к сожаленью, мы везде". Житейская мудрость, выражаемая А. Смиром, начисто лишена назидательности, но и ускользает также от харибды имморализма. "Жизнь мечталась как былина. / Получилась как былинка". Иногда и более категорично: "Льну / ко дну". Согласно классикам - количество имеет обыкновение переходить в качество. Стихи, собранные по единому принципу, складываются в циклы, циклы перерастают в книги, а за ними уже проступают мировоззренческие системы. Каждому свое. Но иногда вдруг можем услышать:
  
   Вот так...
   опять паленая цикута.
  
  
  
  Сторож тишины
  
  Валерий ЗЕМСКИХ. Безмолвное пение каракатиц.
  СПб.: Канон, 1999
  
  В поэзии одной из важнейших проблем является проблема адресата. Причем, речь здесь не только о том, кому адресовано поэтическое послание, но так же и о ком оно. Предмет лирической рефлексии может совпадать с адресатом ее, даже если поэтический текст не относится к эпистолярному жанру. Современные поэты, видимо, исходя из сознания "какая-то в державе датской гниль", зачастую выбирают адресата в реальности недоступного или даже неодушевленного, актуализируют несущественное. Примета времени, примета современного смысла. Поэт Валерий Земских, корреспондируясь к насельнице тропических морей - каракатице, вписывает ее в северный пейзаж, тем самым организуя собственное звуковое и смысловое пространство. И оно подобно тому миражу, той правдоподобной обманке, той самой "чернильной бомбе", которой реальный персонаж книги Земских - головоногий моллюск по имени "каракатица" - обманывает, завораживает и дезориентирует своих реальных противников. Их и у поэта всегда немало.
  
  Он сторожит ногу в ночи
  Ночь под ногой
  Грибы по лесам
  Дым по утрам
  Но забывает про ногу в ночи
  Про ночь под ногой
  И о грибах
  И о дыме в углах
  Лишь услышит
  То ли уключины скрип
  То ли пение каракатиц
  
  
  
  
  И звук копыт, и смех химер
  
  Евгений Антипов. Эклектика (Стихи 1985-2000),
  СПб.: Китеж, 2000
  
  Слово "эклектика", давшее название новому сборнику художника и поэта, члена-корреспондента Петровской Академии наук и искусств Евгения Антипова, имеет очевидный и поверхностный смысл - соединение, и более укромный и потаенный - выбор. Потому Антипов соединяет в своих стихах тусклый, холодноватый свет поэтики Серебряного века с ироническими трансмутациями современного поэтического деконструктивизма. Но одновременно совершает выбор между образностью (родовая травма основной профессии автора) и риторикой. Соединение означает сближение, выбор - онтологическое дистанцирование. Отстраненность порождает игру, актерство, смену масок.
  
  
  И звук копыт, и смех химер,
  и злоба стиснутой Невы,
  и на коне (и зол вдвойне!)
  твой Медный всадник без главы.
  
  Литературный персонаж
  одними пальцами дрожит.
  А ты - беги. Ведь твой вираж,
  твой бег - осмысленная жизнь.
  
  Мычанье ртутных фонарей
  все про какую-то печаль,
  а в их удушливом огне
  деревья, скорчившись, торчат.
  
  От фонарей и от домов
  беги. Беги - не добежишь.
  Гляди внимательнее, он
  везде, сосноровский Париж.
  
  Бегун, беглец, - наглец! - беги.
  Тебе от Бога две ноги.
  Но знай, твой бег в болотной тине:
  эффектен и неэффективен.
  
  
  
  Игра в бисер
  
  Юрий ОРЛИЦКИЙ. Стихи. М.: Издательский Дом "Юность", 1999
  
  Известно, что поэзия суть одно из наиболее интуитивнейших дел человеческих, интеллектуал в ней всегда под подозрением. Игровое начало с трудом уживается с исследовательским, они - те же "лед и пламень", но когда же им все-таки удается сойтись вместе, на пересечении возникают изысканные образцы философской лирики. Можно вспомнить Элиота, Паунда или Вячеслава Иванова. Хотя временами и мэтрам приходилось поступаться чем-либо из своего арсенала ради обретения чистоты и точности лирического высказывания. К счастью, известному специалисту по современному свободному стиху Юрию Орлицкому удается без особенного для себя ущерба избегать сциллы неискушенности и харибды наукообразия. Сборник составлен из стихов 1970-90-х годов, ряд текстов имеет отпечаток сдержанной, суховатой исповедальности, филологическое в них "состязается" с философским, и на основе такого "соперничества" рождается нечто афористически выверенное и запоминающееся.
  
  Люд русский жил с Христом,
  пока тщеславье нежа,
  Не воцарились: нерусь, нехристь,
  нелюдь, нежить.
  
  Не возвратить мелькнувших
  верст и суток -
  Рассвет наш был кровав. Закат
  наш будет жуток.
  ... И некому отобразиться в них.
  
  
  
  
  Новый год по имени Касьян
  
  Юлия СВЕНЦИЦКАЯ. Возле светильника. Стихотворения. СПб.: "Лицей", 1999
  
   Свободный стих... Свободный от чего? От рифмы? от ритма? от метра? Или от автора? Или он все же несвободен?
   Кажется, еще немного - и этот голос совсем уж иссякнет. Кажется, что вынешь хотя бы слово из стиха или хоть только одну гласную, так разорвешь не строку, но горло. Эти стихи подобны перешептываниям, подобны окликаниям, окликаниям неокликаемого. "Не дозваться рассвета. / Ложка / Захлебнулась в стакане чая". Вот еще слово: "захлебнулась". Здесь едва уловимое, тихое содрогание о том, что происходит что-то, что и не произойти не может, но все же произошедшее - непоправимо. Его можно только увидеть. В крайнем случае - удивиться. "Молния / небо разделит - / каждому / по кусочку". Попытаться не вознестись над окружающим, но соединиться с ним, заговорить на его языке, зашептать его голосом - в меру сил своих и дара своего - старается Юлия Свенцицкая. И оттого всматривается в зеркальную гладь озера, не покинутого утками, не верящими в зиму, в северное сияние на горле селезня... "И главное - заметить, не упустить".
  
  
   С пустою сумкою
   Горбатый почтальон
   Паучьей тенью мимо проскользнул,
   Не ведая, что на плоту письма,
   Шестом пера глубины рек измерив,
   Плыл Новый год
   По имени Касьян.
  
  
  
  
  
  Force majeure
  
  Лариса БЕРЕЗОВЧУК. Лирика, часть 2. Обреченные на фальстарт. СПб.: "Бояныч", 1999
  
  
  "Обреченные на фальстарт"... Лариса Березовчук - поэт точнейшей интеллектуальной организации, поэт, который всегда ведает, что творит, поэт, тяготеющий к эпической форме, даже и в небольших по объему стихах. "Обреченными на фальстарт" у Л. Березовчук оказываются современный человек, современная цивилизация. Автор ставит перед собою и читателем по-элиотовски исполинскую задачу, которую и невозможно решить без потерь и ущерба для себя, если не быть защищенным соответствующим задаче, снайперски точным словом. Эта книга - не вторая книга поэта, но вторая часть Книги-фрески - огромной, возможно, такой же большой, как и сама жизнь.
  Тот самый случай, когда облик стиха неотделим от облика поэта, этот стих читающего. Яркий пример фоноцентричной поэзии; стихи Л. Березовчук предназначены для публичного исполнения и даже для коллективного публичного исполнения. Звуковой образ влечет за собою зрительный образ...
  
  Вспышка - рукава пиджаков
  соприкоснулись - узнавания.
  
  По наружности - человек.
  А оказалось - ангел.
  Пламя его выдает
  - из глаз полыхает, струится.
  Взгляд обжигает: выбор
  метит печатью.
  И ты горишь
  в лихорадке
  - томительно-пугающей,
  не уверен ни в чем.
  
  
  
  
  И ты окликнешь...
  
  Евгений ШЕШОЛИН, Измарагд со дна Великой (100 избранных стихотворений), Псков, Издательский дом "Стерх", 1999
  
  
  
   Возможно, он предчувствовал, что век его будет недолог, и потому торопился прожить не одну, но несколько жизней. И некая сила, потаенная и не обозначенная словом, влекла его от классических европейских форм - сонета, рондо, терцины - к формам, для европейского слуха непривычным - к газели, назирэ, касыде и др. Не без потерь поэт проходит отрезок пути между со-кровенным и от-кровенным, но перечень этих потерь залегает вне творческой области. Те лет 15 земной жизни, что были отпущены Шешолину для поэтических трудов (Е. Шешолин погиб в 90-ом в возрасте 35 лет) совпали со временем полусвободы, и из всех доступных поэту форм духовной эмиграции тот выбрал антиевропоцентризм. Не теряя, впрочем, своей русскости. Удел поэта - только лишь зов и окликание. Но душа стиха бродит неприкаянной, покуда тот не издан, не прочитан, не забыт. Стих поэта хрупок, как и жизнь его хрупка, и тот, и другая могут обрываться на полуслове, как обрывается приведенный ниже текст:
  
  Кто по дрова, а я в сосновый лес;
  найдется заповедная опушка,
  и жизнь моя, как спящая царевна,
  очнется, вспомнит все вперед,
  и зарыдает русская кукушка
  в такой неописуемой дали,
  что будто стоит сделать шаг
  и ты окликнешь...
  
  
  
  
  
  Разговоры варваров и шейхов
  
  Дмитрий ЧЕРНЫШЕВ. Разговоры шейхов. СПБ.: Борей-Арт, 1999
  
  Может, мы, конечно, и скифы, хотя это и небесспорно, но уж, во всяком случае, не азиаты; скорее все же евразийцы. И это, разумеется, не нация, но "судьбы скрещенье". И скрещенье смыслов. Северного, европейского и восточного, степного, раскосоглазого. А современный поэт, с его знанием разнообразных иноязыковых, социокультурных, этногенетических пластов, с его пресловутой "всемирной отзывчивостью" - евразиец в квадрате. Чужое с легкостью становится нашим, только для чужих мы не становимся "нашими". Чего уж там: ведь так часто и сами себе мы чужие. Только что и остается - спасаться стихом. Стихом с ароматом имбиря, гвоздики, шафрана, стихом со вкусом пресноватого вареного риса во рту. Дмитрий Чернышев -
  
  ВЕСЕННЕЕ ПРИНОШЕНИЕ СЭЙ СЁНАГОН
  
   Знать
   Три истории и Пять книг,
   заболеть
   тысячу лет тому назад
   ... ни поэтического таланта, ни красоты
  
   Я, северный варвар, - плакал весенним
   утром
   над твоею судьбой,
  но теперь
  я выкрашу зубы в черный цвет
  и буду - петь!
  
  Я - познал:
  мой снежно-розовый череп - бутон
  лотоса,
  в нем - твоя душа
  смотрит в дыры глазниц.
  
  Это и есть бессмертие, Учительница!
  
  Наму Амида Буцу. *
  
  
  * "Помилуй, Будда Чистой Земли" - начало буддийской заупокойной молитвы.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"