Шуляк Станислав Иванович : другие произведения.

Топорова бояться - стихов не писать

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Статья Станислава Шуляка "Топорова бояться - стихов не писать", напечатанная в "Литературной газете" в апреле 2000 года, представляет собой отклик на статью петербургского критика Виктора Топорова "Лукавая вакансия поэта", незадолго до того также напечатанную в "Литературной газете".
  Станислав Шуляк
  
  Топорова бояться - стихов не писать
  
   Существует множество разных жанров писания ни о чем. Например, ни о чем с ненавистью. Или - ни о чем с иронией. Очень распространенный жанр - ни о чем с пафосом. Есть еще - ни о чем через губу. Петербургский критик и переводчик Виктор Топоров, самый скандальный в нашей литературе ниспровергатель всяческих авторитетов, похоже, раз и навсегда уже оседлал сей последний жанр из данного спектра возможностей (см. статью В. Топорова "Лукавая вакансия поэта" в "ЛГ" Љ 13 за 2000 год.). Причем, наверное, нельзя отрицать справедливость ряда положений статьи, но в том-то и дело, что, чем статья вообще справедливее, тем больше она ни о чем.
   Читатели, мало знакомые с работами В. Топорова прошлых лет или незнакомые вовсе, могут поразиться смелостью и независимостью суждений этого автора, категоричностью его формулировок. С учетом же - как бы помягче! - своеобразной репутации Топорова и в контексте, если не всего, то хотя бы определенной части его публицистического "творчества", видны отчетливо автоповторы нашего героя; по сути, Топоров который год дудит в одну дуду, что, с одной стороны, ничуть не мешает каравану идти своей дорогой, вопреки топоровской дуде, а с другой стороны, позволяет нам использовать для иллюстрации некоторых собственных выводов другие работы Виктора Топорова.
   Вкратце суть дела такова. Для начала, снисходительно похлопав по плечу современную отечественную прозу, В. Топоров все же позволил ей жить: "Пациент скорее жив, чем мертв". Приговор же Топорова поэзии куда более безжалостен: "Доктор сказал: в морг, значит, в морг!" Современной поэзии, согласно В. Топорову, не существует, равно как и отсутствует начисто читательский интерес к ней. Но, как ни странно, такое положение всех устраивает, и в первую очередь - самих поэтов. Поскольку позволяет им (или некоторым из них), не слишком обременяя себя муторным занятием - писанием стихов, - сохранять привилегированное положение поэтов со всеми вытекающими отсюда финансовыми и прочими последствиями. "Несколько десятков человек, - сообщает нам В. Топоров, - получили возможность "работать профессиональными поэтами", попав в ту или иную обойму - "московских концептуалистов", "друзей Бродского", "иронистов"... Стихов они предъявить не могли, но этого и не требовалось: критика приняла условия игры..." Далее Топоров, по принципу телепередачи "Угадай мелодию", скупыми саркастическими штрихами набрасывает анонимные портреты десяти особо отличившихся современных "поэтов" - семьдесят процентов списочного состава вполне узнаваемы. Собственно, содержательная часть статьи В. Топорова этим и ограничивается. Да и чего еще желать? Сор из избы выметен и выставлен на продажу. Картинка вышла карикатурной, посмеяться над ней при желании можно, но ни к делу ее не пришьешь, ни в паспорт не вклеишь; карикатура она и есть карикатура.
  "Разумеется, все это слишком общо, и попадаются (должны попадаться, не могут не попадаться) отрадные исключения из общего правила. Но задача данной статьи не в том, чтобы предложить шорт-лист исключений", - пишет сей критик. Вот так вот. Заниматься тем, чем должен заниматься любой профессиональный критик - читать новые поэтические сборники, ходить на поэтические вечера, анализировать конкретные тексты - В. Топоров полагает ниже своего достоинства. "На память об антологии ("Поздние петербуржцы" - С.Ш.) у меня осталось глубокое отвращение к поэзии как к таковой - идущее с годами на убыль, но не так стремительно, как хотелось бы стихотворцам, по-прежнему подбрасывающим мне в почтовый ящик сам-себя-издатские сборнички. Которые я из принципа не читаю. А когда сборник дарят мне при личной встрече, в очередной раз рассказываю анекдот о гинекологе, убившем цыганку: когда после тяжелого рабочего дня он возвращался домой, она стала приставать, что за три рубля покажет..." (В. Топоров; "Двойное дно. Признания скандалиста") Таково актуальное самоощущение "Виктора Топорова, литератора", как он иногда через запятую именует себя, подписывая газетные статьи. Впрочем, критикой В. Топоров занимается все реже и менее охотно, сектор же его, с позволения сказать, "публицистического" обстрела имеет тенденцию к расширению. К примеру, в его статье "Похороны Гулливера" в журнале "Постскриптум" оплеухи со всей топоровской "щедростью" отвешиваются, так называемым, "друзьям Бродского", так что даже вполне толерантный С. Лурье не выдержал: неблагородно, мол, размахивать гробовой доской. Вообще-то "литературную критику" "а ля Топоров" некогда смоделировал еще Хармс: "Я поэт!" "А по-моему, ты г...о!" Что тут возразишь? Варианта три: или упасть в обморок, по примеру персонажей Хармса, или долго и нудно судиться с обидчиком, или - что гораздо проще и с учетом общей информационной оголтелости даже безопасней - ответить: "А по-моему, ты сам г...о!"
  Статья в петербургском "Часе пик" "Игра в классики" (от 5 марта 1997 г.), хотя всецело и посвящена петербургским писателям-шестидесятникам, весьма наглядно репрезентирует выбор самого Топорова. "Творческий итог питерских шестидесятников к исходу столетия и тысячелетия обозначился со всей удручающей очевидностью: абсолютный нуль. Никто из тех, имена и лица которых мелькают сегодня в СМИ, произведениями (выделение В. Топорова - С. Ш.) в двадцать первый век не войдет. Войдут, может быть, другие, отжатые компанией на обочину: Горбовский... Соснора... войдет, понятно, Бродский... войдет, может быть, Рид Грачев, как входит сегодня Леонид Добычин... Войдет Радий Погодин. Войдет Володин. Войдет, как это ни смешно, Даниил Гранин... А всех остальных - в компании они или нет - попросят не беспокоиться". Что ж, за вычетом ритуальной фигуры Бродского и Добычина, поминаемого просто к слову, вполне джентльменский набор имен из арсенала записного критика середины эдак семидесятых. Ау, Виктор Леонидович, опомнитесь! Двухтысячные на дворе!
   Дальше - больше. И потому, прослеживая вектор топоровскеой "публицистики" последних лет, мы может высказать закономерное предположение, что на очереди новые поминки по русской литературе ХХ века в новой скандальной версии Топорова.
  Все это было бы кликушеством, если бы не было брюзжанием, причем брюзжанием квазилитературным (тоже безо всяких "почвы и судьбы"), таким, когда стиль не то, что бы был человеком, но, во всяком случае, тем управляет. Топоровские скандалы последнего времени утратили аромат непосредственности, каковой в них, по-видимому, наличествовал тому назад лет двадцать, и переродились в рекламные симулякры, в тот же самый литературный авто-PR. Вообще Топоров превратился в однообразный раздражающий фактор, вроде подошвенной мозоли, его влияние на литературный процесс не слишком значительно и, уж во всяком случае, контрпродуктивно. Из статьи Топорова в "ЛГ" естественным образом вытекает, что современную поэзию следует попросту закрыть на замок, а всем, к таковой причастным, - стройными шеренгами маршировать - кому в кабак, кому к станку, кому в коммерцию, а кому, может быть, и на зону. Может, конечно, и так. И, даже наверное, так. Однако, вспомним, что Пастернак называл творчество "высокой болезнью" (ну, положим, у кого-то высокая, а у кого-то и не выше гонореи), но, вне зависимости от высоты таковой над уровнем моря, встать на позицию Топорова - значит лишь загнать болезнь вглубь. А если учесть, что среди народонаселения планеты всегда существует определенный процент (возможно, подверженный некоторым сезонным флуктуациям, но в целом достаточно стабильный) индивидуумов, рожденных "для вдохновенья, для сладких звуков и молитв" или, по крайней мере полагающих, что рождены для этого, то выходит, что статья Топорова - и вовсе одни рассуждения в пользу бедных. Попрут поэтов из клубов да из салонов - они уйдут в кабаки да в парадняки, или станут читать на перекрестках и у памятников (уж "сайгонцу" ли Топорову это не знать?!). Попрут из журналов - уйдут в самиздат, станут печатать листовки на ксероксах да на принтерах. Все это мы уже проходили.
  Хотя, на самом деле, все предельно просто: не хочешь заниматься критикой - не занимайся, но тогда, будь ласков, освободи место, ибо число критических вакансий, как и число поэтических, ограниченно. Да и лукавы они не менее поэтических. Не нравится тебе кино или спектакль - ну так уйди из зала. Не наступая, по возможности, на ноги других зрителей. А они есть в зале, другие зрители (должны быть, не могут не быть). Даже если их из-за темноты и не видно. А в особенности, если стараться не разглядеть.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"