Скрип крыши, задеваемой когтями, был прекрасно слышен сквозь мерный шепот дождя. Тварь добралась и до его хаты. Чуть приподнявшись, Михаил напряженно вслушивался в доносящиеся звуки. Руки, стиснувшие край одеяла, готовы были швырнуть его прочь. Если оборотень решит забраться внутрь - схватка будет недолгой. Заберется ли? Не факт: Михаил наслушался историй о таких вот ночных визитах: походит-походит гадина по крыше, проверит засовы на прочность и - уйдет. Главное, не шевелиться, не смотреть, спать! А пробираться за ножом - значит, выдать себя: чуткий слух чудовища, конечно, сразу уловит человеческие шажки.
Разобьет оконное стекло и медленно, поводя носом, заберется в дом или уйдет? Мало ли какие дела могут ждать сатанинское отродье? Может, давить соседских кур ему проще и приятней?
Михаил ждал. Тварь было не слышно. Ушла?
В сенях клацнул засов, сдерживая решившую вдруг распахнуться дверь. Чудовище здесь! Одним махом человек оказался на ногах. В руках - приготовлено для атаки одеяло: чтобы бросить монстру на голову, а затем врезать как следует или дать деру - смотря что будет выгоднее. От оборотня ведь далеко не убежишь.
Тишина.
Где тварь? Может, как раз сейчас заглядывает в окно, смотрит на человечишку, а с клыков капает слюна? Михаил едва сдержался, чтобы не развернуться в ту сторону: нельзя, никак нельзя встречаться с отродьем взглядом! Обязательно нападет! Скованное волей тело нелепо дернулось, выгибаясь, и вернулось в прежнюю позу. Теперь медленно-медленно, осторожно, очень тихо - пробраться на кухню. В окна не смотреть! Тени на полу пляшут от деревьев, а не от прыгающего монстра. Только не смотреть в глаза! И тогда получится выжить. С Васькой чудище рядом было, а не тронуло - потому что тот замер, зажмурившись и не шевелясь, да и простоял, пока страшило его кругом обходило. И все ведь знают как себя вести надо, а убийства все не кончаются: то родственник ночью по нужде вышел и не вернулся, то у соседей горе. Выходит, не всегда глаза прятать надо.
Сжав в кулаке нож побольше, Михаил краем глаза посмотрел в окно. Кажись, никого. Он взглянул снова - исподлобья. Нет за стеклом отродья богомерзкого. И тихо давно уже. Ушел гад. Ушел. Ушел!
На враз ослабевших ногах он проковылял к табурету. Сел. Положил на колени кисти, цепко держащие нож, и стал ждать утра. А уж днем, когда луны на небе не будет, оборотень свое получит!
Как только солнце залило двор, Михаил вышел из дома. Выдернул из колоды топор. Подумал и воткнул обратно: тяжелый предмет будет только мешать в схватке с монстром: один лишь промах - и хана! Стоявшие в сарае вилы удобно легли в ладонь. Лучше оружия не найти: и двигать ими легко, и страшилище близко не подберется. Выйдя на улицу, человек огляделся по сторонам.
Днем было безопасно - тварь где-то пережидала солнечную пору, поэтому Михаил, натерпевшись страху, был настроен решительно: найти - и убить. Любой ценой. Многие пытались уже, да и сам участвовал в облавах, да все без толку. Звали и священников. Попы, размахивая кадилами, с песнями прошли по деревне - тварь притихла на пару недель, а потом все началось заново. Конечно заново - оборотня ведь не нашли! А как его найдешь, если днем он, как и ты, по улицам ходит, да с соседями здоровается?
А надо заставить его проявить свою сущность поганую! Пусть защищается! Если пару раз по морде съездить, тут уже не до этикета будет: любой человек вскинется, не то что зверь! Уж этот-то себя обязательно покажет! А после - и ночи спокойные будут, и слава геройская. И ничего, что сначала люди обижаться будут - сами потом спасибо скажут, когда Мишка монстра изведет.
Взойдя на соседское крыльцо, новоявленный герой с силой забарабанил в дверь. Спустя какое-то время та отворилась. Выглянула заспанная физиономия Василия, вместо приветствия получившего кулаком в глаз. Сосед мигом проснулся. Набычился:
- Ты чего?!
Борец с нечистью тут же саданул приятеля ногой в живой. Сбежал с крыльца, вскинул вилы. Матерясь, Василий выкатился следом. С трудом разогнулся, глянул на обидчика - и скрылся в сарае.
Михаил ждал.
Василий не задержался. Появившись во дворе, в одной руке он нес вилы - подлиннее Мишкиных, в другой - плавно качалось полено. Драка ожидалась насмерть.
- Слышь, - попытался урезонить соседа Михаил, - я...
Василий метнул полено. Обидчик успел увернуться, но в его неприкрытый бок уже летели вилы. Чтоб кулаки не распускал, значит.
Вилы Михаил отбил рукой, содрав на остриях кожу; покачнувшись, сел на землю:
- Погодь!!
Сосед приостановился, но оружие не опустил. В напряженных руках оно чуть подрагивало, в любое мгновенье могло снова пойти в ход.
- Ну?
- Извини, Вась. Дело такое: я... оборотня ищу. Надо ж было проверить.
- Чо-о?? - не понял Василий. Вилы опустились.
- Оборотень в деревне живет. Слишком часто он тут гуляет, верно? А кто такой - не знаем, да? В своей семье он лютовать не будет. Где покойника нету - там искать надо.
- А меня чего? Чего с кулаками полез?
- Дык у тебя - тьфу-тьфу-тьфу - хорошо все. Если вдруг, думаю, это ты - в волка-то превратишься. Я вилы и захватил.
- Не по-онял.
- Я ж говорю... - закончить Михаилу не дал увесистый подзатыльник, от щедрот души подаренный Василием.
- Проверил?! - прорычал тот, возвышаясь над поверженным соседом.
- Васьк, да ты че? Я ж не просто так.
- Я тоже! Пошел отсюда!
Чтоб сомнений не возникало, Василий распахнул калитку.
- Погоди! - Михаил встал на ноги. - Если оборотня не изведем - всех растерзает. Будем каждую ночь в страхе просыпаться. Я ж к тебе за помощью пришел!
- Хороша помощь, - проворчал сосед, остывая. - Чего надо-то?
- Он ночью бродит, так? - Михаил оживился. - Значит, днем сил набирается. Вот мы его днем и возьмем. Нам бы только народу побольше найти - чтоб не убег.
- И что, каждого будешь лупцевать? - усомнился приятель.
- Буду. Чтоб при встрече руку с чистым сердцем подать и в глаза смотреть спокойно. Если тварь встретится - обязательно перекинется: бесовская у нее натура.
- А ну как не перекинется?
- Перекинется! Ты-то вон как разозлился. Вась, если оборотня изведем, ты ж сам легко спать станешь!
- Если... А ну как сразу не найдем? Всю деревню мордовать будешь?
- Буду.
- Ну, как знаешь. Только я тебе тут не помощник - рядом постою; прикрою, если что. И все! Дальше сам разбирайся.
- Без обид! - осклабился Михаил. - Мне б тока чтоб не одному. Щас к Семену еще зайдем.
- И Семена тузить придется? - Василий развеселился. - Он, ясна, балагур, но по морде получишь.
- Ничего. Справлюсь. Главное - от чудовища избавиться. Пошли, что ль?
- Пойдем. Обуться дай...
За калиткой Василия осенило:
- Фоменчиха это!
Михаил по инерции прошагал мимо застывшего приятеля. Запоздало развернулся:
- А?
- Фоменчиха это! - повторил сосед. - Характер у нее злющий. И живет одна! Пошли? - Василий кивнул на покосившийся дом местной стервы.
Михаил поскреб затылок.
- Справимся ли? Мож, сначала до Семена? А то... боязно.
- А ко мне шел - не боязно было?
- Дык я тебя... знаю... хорошо.
- Но все равно проверил? Друга не побоялся, а эту...
Василий сплюнул.
- Пошли! - решился Михаил. - Тока ты первый начинай - не могу я: баба все-таки.
- А и начну! Она вона порчу навела, что не спал три ночи, а после похвалялась. С-с...ка! Ужо посчитаемся!
- Дык, Вась... - Михаил растерянно топтался на месте. - Оборотни ж порчу не наводят, они эта... превращаются.
- А ты много про них знаешь?! Может, они еще и яйца откладывают? Фоменчиха это - некому больше! Ты идешь?!
- Иду...
В дверь обидчицы Василий стучал ногами. Изнутри донеслись торопливое шарканье, да проклятия, яростно направляемые в адрес гостя. Убедившись, что слова не помогают, Фоменчиха распахнула дверь и попыталась ударить пришельца загодя прихваченной кочергой. Василий под удар подставил вилы и, с силой толкнув женщину в грудь, вошел в дом. Михаил зашел следом, аккуратно притворив дверь. На всякий случай изготовился к бою.
- Да что ж... за что... - шепотом причитала Фоменчиха, бессильно мотаясь из стороны в сторону под оплеухами мужчины. Василию показалось мало. Подавшись вперед, он рывком разорвал на своей жертве сорочку. Похотливо оскалился.
Женщина, отступила назад, прижавшись спиной к стене. Как могла, свела разорванные края вместе. Шепотом, почти не слышно, попросила:
- Не надо.
- Вась, не она это, - вмешался Михаил.
- Она, - прошипел товарищ, скользя взглядом по голым коленям. - Даже если нет - все равно своё получит.
- Да постой ты! Не она это!
- Плевать! - Бросив вилы, Василий вцепился обидчице в плечи, подтащил ближе. Неотрывно глядя в глаза, потянул сорочку вниз.
- Охолонись! - Михаил толкнул приятеля в сторону. Шагнул следом, преграждая путь к всхлипывающей жертве. - Хватит! Не затем пришли!
- А мне все едино! - набычился сосед. - За паскудство все равно ответит! Куда пошла?! Убью!!
Подвывая, Фоменчиха ринулась из дома.
- Стой! - в грудь Василию смотрели вилы. - Не за тем пришли.
- На, бей! - приятель подался грудью на зубья. - Коли меня - не жалко!
Михаил опустил оружие: женщина уже неслась по улице, истошными криками собирая людей, да и ссориться с Василием не хотелось. Сказал, глядя в пол:
- Пошли к Семену.
Товарищ сердито засопел. Отвернулся, подобрал вилы и, демонстративно задев плечом, шагнул к выходу.
В дверь Семена стучали тихонько: в доме был десятимесячный малыш, которого суеверные родители никому не показывали: нельзя, мол, пока год не исполнится. Но плач из дома, да из-под материнского платка доносился исправно, так что всем было ясно: дитя есть. Потому и боялись шуметь новоявленные охотники: не разбудить бы ребенка вместо отца.
Сперва думали, что Семен на ногах - по хозяйству управляется. Но корову уже выгнали, свиньи чавкали, - во дворе хозяев не было. Значит - в доме. Либо Семен, либо Ирина. Один из них точно - раз другой корову погнал. А Семен, раз скотина накормлена, мог и прилечь на часок. Он поспать любил.
Навстречу никто не выходил. Вроде как стука не слышали. Зато дверь, подталкиваемая легкими ударами, мягко подалась внутрь на заботливо смазанных петлях.
- Эй, хозяева? - Михаил робко заглянул в дом. - Есть тут кто?
Кто-то был. Похрапывал себе в ближней комнате. Семен, больше некому! Это хорошо: если бы они в отсутствие хозяина к жене сунулись, поломал бы тот гостям незваным руки-ноги: силу Семен имел богатырскую, а характер - ревнивый. Зато в иное время балагурил так, что деды со смеху сотрясались. А сейчас отличная шутка могла получиться!
Довольно улыбаясь, друзья заглянули в комнату. Семен лежал на боку, спиной к дверям. Спал крепко, не слыша гостей. Пока приближались, Михаил знаками показывал, что он за ногу сдернет соню с кровати, а Василий тут же упрет ему в грудь вилы. Сосед, ухмыляясь, кивал, готовясь сыграть отведенную роль.
Так и сделали. Сбросили хозяина на пол, вилы наставили - и замерли: скрытый до того взрослым телом, на постели спал волчонок - непомерно большой для животного.
Семен проснулся. Сперва хлопал глазами, потом глянул на застывшие лица гостей - и рванулся, спросонья обагрив своей кровью металлические зубья. Покрываясь густым волосом, шарахнулся, было, в сторону, но Василий уже навалился телом на деревянную рукоять, загоняя вилы как можно глубже. Ухватив оружие за древко, оборотень бессильно шевельнул ногами. Обмяк. Замер.
Тяжело дыша, Василий изо всех держался за вилы - ждал. Рядом дрожал от нервного напряжения Михаил, в любой момент готовый прийти на помощь. Семен не двигался.
Наклонившись, Михаил сгреб с кровати заскулившего волчонка. Отступил к двери. Покосившись на друга, Василий извлек из груди оборотня вилы и с силой вонзил их обратно. Волосатое чудовище, сейчас уже мало походившее на Семена, осталось недвижным.
- Куда ты его? - кивнул на волчонка Василий, догоняя приятеля в сенях. - Дай я ему голову сверну!
Михаил отвернулся, загораживая детеныша от жадных рук.
- Про Ирку забыл? Если папа - волк и ребенок - волк, мама - кто? А ну как столкнемся у дороги? Сперва выберемся отсюда, людям покажем - тогда и делай с ним что хочешь!
Возле дома, в который зашел Василий, собралась едва ли не вся деревня. Фоменчиха на разные лады рассказывала, как ее хотели убить, да опозорить. Деревенские слушали, в кулак хихикали, а бузотеров ждали - к ответу призвать. Ждали, грозились - а притихли, когда мужики показались на крыльце - один с окровавленными вилами, другой - с волчонком на руках. Тут не до Фоменчихи стало.
- Оборотня убили, - пояснил Василий, не дожидаясь расспросов. - Семена. Кто не верит - в доме лежит, в волчьем обличье. А это - волчонок его!
Бабы ахнули. Мужики посуровели. Несколько человек вбежали на крыльцо, потом - в хату. Вернувшись, закивали, подтверждая сказанное.
- Давить звереныша! - радостно взвизгнули в толпе. Народ согласно зашумел, подвинулся ближе.
- Стойте! - выкрикнул Михаил, уворачиваясь от протянутых рук. - Рано! Ирка где? А ну как вернется потом?
Деревенские испуганно завертели головами, высматривая. Не нашли.
- Верно говоришь, - прошамкал один из дедов. - Сначала волчицу удавим, а после - волчонка. Пока он у нас, ей деваться некуда. За всё поквитаемся!
- Много ты знаешь, Гришка? - перебила его супружница. - У них, зверей, поди, и понятия такого нет - о ребенке заботиться. Им главное в темноте бродить, да на части рвать кого не встретят. Небось, и волчонка своего мясом кормили - вона какой вымахал!
- Ты бреши, да не завирайся! - вскинулся дед. - Любая тварь о своем ребенке заботиться будет! Тебе только наплевать всегда было.
- Чо-о-о?!! Да я...
- Ша!! - взревел Василий. - Идёт!
Толпа дружно обернулась.
Ирина действительно шла по дороге - пока еще далеко, безучастно помахивая веточкой. Отметив всеобщее внимание, насторожилась, запнулась - и пошла дальше.
- Ишь, идет гадюка, - зашипела Фоменчиха. Ее тут же утихомирили тычком в бок.
В общем молчании "гадюка" приблизилась к сборищу - люди разошлись в стороны, освобождая дорогу - прошла по этому живому коридору и остановилась перед Михаилом. Молча глянула в глаза. Без злобы, без угрозы - тоскливо.
Михаил сглотнул, отступил назад. Его заслонил Василий, упреждающе выставив вилы:
- Стой!!
- Отдайте, - попросила Ирина.
- Ишь, отдайте! - взвизгнула Фоменчиха. - Как по дворам ночью шастать, страх нагонять - так нормально было? Все, кончилась твоя сила! Солнышко светит! Ничего-то ты сделать не можешь! - женщина повертела кукишем перед носом обидчицы.
- Семен и днем превратиться сумел, - негромко поведал Василий.
Фоменчиха ойкнула и поспешила спрятаться за спины.
- Отдайте, - снова произнесла Ирина.
- Бей её, чего ждешь! - рявкнул дед Григорий. - Потом с волчонком разберемся!
Ирина оглянулась на голос, но дед и не подумал прятаться. Встретил ее взгляд, недобро скалясь.
Василий послушно сжал дерево в ладонях, но Ирина уже взялась за один из зубьев рукой. Шагнула вбок, снова оказываясь перед Михаилом:
- Отдай.
Не вязалась в Мишкиной голове несчастная мать с кровожадным чудовищем. А тут еще и волчонок в человека превратился, потянулся к родне крохотными ручонками.
- Отдай. И мы уйдем.
- Уйдете? - переспросил Михаил. Надо было бить ее вилами, но Ирина смотрела так бесхитростно, так по-человечески. - А ну как вернетесь?
Рядом с дедом Гришей вынырнула из толпы Фоменчиха, сунула тому в руки камень. Дед, не долго думая, тут же запустил им в волчицу. Ирина качнулась, но осталась на месте, глядя на Михаила:
- Уйдем. Отдай.
Осмелев, рванул к себе вилы Василий. Высвободив оружие, ударил, попав в руку Ирины, прикрывающую бок. Женщина дернулась от боли. Скривилась, накрывая раненное место ладонью. Василий замахнулся снова.
- Отдай, пожалуйс...
Очередной удар сбил Ирину с ног.
- Да не может она ничего! - обрадовано завопила Фоменчиха. Подбежав, она вцепилась Ирине в волосы. - Люди, бейте!!
- Назад!! - Михаил неожиданно, даже для себя, отшвырнул сварливую бабу. Повел вилами вокруг. Держать оружие в одной руке было неудобно и он положил ребенка вниз - в подставленные материнские руки. - Если она человек - вины ее никакой нету.
- Да ты что, Мишка? - не понял дед Григорий. - Умом повредился или в сердце запала?
- Да кабы и так!..
Договорить не дал Василий. Толкнув приятеля в сторону, он широко размахнулся. Навстречу вилам вскинулась когтистая лапа, вырвала оружие из рук. Продолжая превращаться, Ирина одним прыжком оказалась на ногах.
- Ему, - оборотень кивнула на приподнявшегося Михаила, - спасибо скажите, что ребенка отдал. Мстить не буду. Но и сами нас не ищите!
Прижимая дитя здоровой рукой, Ирина отступила к дому. Повернулась - и несколькими размашистыми прыжками оказалась в огородах.
- Ушла... - прошептал Михаил, растерянно глядя ей вслед.
А деревенские ничего не сказали - даже Фоменчиха. Просто каждый, прежде чем уйти, плюнул ему под ноги.