Когда родился принц Дурвати, старший сын великого князя Рамашинда, известного среди индийских монархов, победителя дивов, чудовищ и духов, когда он родился, великий князь молвил, что хочет воспитать его соответствующим образом, что тот не бросил тень на своих предков, всех героев и победителей. Вместо того, чтобы вверить его попечению ласковой женщины, он отдал его гирканским амазонкам, не менее воинственным, чем ливийские, которые были частью его верной гвардии, и эти женщины были обязаны закалить Дурвати и воспитать его мужественным, сделав так, чтобы его душа и тело стали пригодны для ведения войны. У таких амазонок был обычай иссушить и выгладить грудь пластырями и мазями, когда ребенок будет искать инстинктивно тепло материнской груди, он встретит лишь гладкий и холодный металл брони. Единственным их развлечением было держать у себя прирученную тигрицу, которая иногда, будто в честь особенного случая, ударяла принца, амазонки говорили, что это хорошо, так как Дурвати привыкает к крови и боли, которые неотделимы от славы.
В восемнадцать лет, сильный, сияющий, воодушевленный, принц отправилася на войну первый раз, вместе со своим отцом, который вторгся в область Согдианы и Бактрии, чтобы покорить их. Дурвати, выпрямившись, стоял на слоне, на хребте которого возвышалась огромная башня с лучниками, тело зверя покрывала попона из кожи в два слоя, его защитники сияли острыми золотыми копьями. Отборное войско вооруженных палицами негров окружило князя, а когда дело дошло до боя, Дурвати вздрогнул, почувствовав, что огромные ноги воинственного слона, который яростно затрубил, погрузились в человеческую плоть, ломая ребра, раздавливая живот и черепа, превращая все в пульсирующую и кровоточащую массу. Когда закончилась эта жесткая битва, Дурвати осмелился спросить отца, великого князя, страдают ли так сильно эти люди, и понравилось ли бы Брахме, что люди так страдают. И Рамашинда, придя в ярость от этого вопроса, который, казалось, показал слабость нового воина, только повторил слова священного гимна: "Посмотри вперед на судьбу тех, кто был, посмотри вперед, на судьбу тех, кому предстоит быть. Человек созревает, как зерно, и, как зерно, рождается вновь". Как только Рамашинда произнес эти слова, в воздухе просвистела стрела, задрожав, она пригвоздила к спинке сиденья князя. Дурвати бросился к отцу, но на руки пал ему лишь умирающий. Войско, после того, как разорвало на куски убийцу князя, провозгласило князем Дурвати, крича, что эту страну нужно предать огню и мечу, и что новый князь будет способным завершить столь высокое дело.
Той ночью сирота спал, как мертвец, и снились ему странные вещи. Он видел снова печальную кончину своего отца, ощущал влагу крови, которая вытекала из раны, и влагу слез, которые он, принц Дурвати, не мог позволить себе пролить в присутствии войска, теперь же они текли обильно, смачивая его одежды. И когда он так облегчил себе боль, он почувствовал на груди что-то теплое, мягкое, какую-то приятную тяжесть, его лица коснулось нечто, легкое, как шелк. Это была, как оказалось, белоснежная голубка, с розовым клювом, голубовато-зеленой, как византийская смальта, шеей, добрыми и любящими черными глазами, нежно воркуя, он прошептала ему на ухо загадочную фразу. Ее воркование развеяло тревоги князя, полностью их уничтожило, восстановив его силы. После того, когда он пробудился, он вскрикнул от удивления. Рядом с ним, опираясь лбом на его грудь, лежала юная девушка, прекрасная, как сами небеса, с белоснежной грудью, розовыми губами, темными, пышными волосами, словно оперение птиц, с черными зрачками, и когда удивленный Дурвати спросил, кто же это за прелестное создание, она ответила, что она пленница, рабыня, прелестное украшение королевской добычи, и если бы князь Рамашнда не был убит, она была бы в его владении, а не во владении
Дурвати.
Он был молод, никогда в его сердце не разгорался огонь, который преображает живущих и делает их бессмертными. В этот момент чувства его наполнили с такой силой, что из его разума совершенно исчезло, что она вовсе не была пленницей. Он забыл о своих планах завоеваний и установления своей власти, сосредоточил свои планы на ближайших городах и, замерев от восхищения, проводил дни в приятных сердцу разговорах.
Но не это было причиной того, что Дурвати проявил мягкость и снисходительность. Напротив, он всегда обладал утонченной деликатностью, целомудренно восторгаясь, он любил пленницу так, как учат тому камны, или ведические гимны (с "атманом", или, если угодно, дыханием, духом), повторяя эти священные слова: "Поистине, то, что мы любим в женщинах, не женщина, а дух, и тот, кто искал в женщине нечто большее, дух, будет потерян для Брахмы". Когда он вспоминал первую ночь, когда он обнаружил рядом свою подругу, Дурвати снилось, как голубка ворковала, нашептывая ласковые слова. Палома- так он ее назвал, и Паломой все называли ее. То, что больше всего очаровывало Дурвати в Паломе, то, что объясняло, почему он дал ей такое прозвище, была ее мягкость, ее нежность, ее добросердечность, все качества, которые отсутствовали у суровых женщин-воинов, которые воспитали юного царя, посему он сошелся с Паломой, часто ее навещал, старался быть с ней ближе, проводили они вместе летом знойное время после обеда на берегу хрустальных озер под сводами деревьев, и больше и больше ненавидел он идею жестокости и кровопролития, все более тяжелым делом становилось для него собрать свое войско для битвы. Палома же пользовалась его доверием и свободой, которую ему даровали его чувства, она рисовала ужасными красками разрушения, которые приносит война, и уверяла, что все имеет право жить и должны любить друг друга, дабы уменьшить то зло, которое окружает смертных на земле.
К несчастью, не у каждого солдата была Палома, которая была у Дурвати, яростные от бездействия, они издевались над местными жителями и угнетали их, страна поднялась в негодовании, провозглашая свободу или смерть. Военачальники, соратники победоносного Рамашинды, любители битв, проклинали и поносили колдунью, которая очаровала царя, и мечтали о том дне, когда они вооружат своих слонов и бросятся навстречу военной добыче и славе. Тайный заговор против фаворитки распространил страшную весть: в нарушение всех обычаев и законов, поправ свое имя, честь и достоинство своего народа, князь Дурвати собрался возвести на престол эту женщину и вернуться затем к границам Ганга, оставив земли, завоеванные усилия его войск, дать свободу их обитателям, ни принимая ни пяди земли, ни овцы из чужого стада. Снова забурлили войска, снова там были слышны ругань и проклятия адрес уподобившегося женщине царя, который их унижал и бесчестил. Ясно было, что его рассудок помутился, и эта ведьма, ставленница магов, дала какой-то злой корень или траву юному герою, чтобы он забыл о королевском достоинстве и обязанностях, приличествующих высокому посту, которые главным образом он должен осуществлять с помощью войны. Будучи убежденными в том, они уже поняли причину падения и разительного изменения Дурвати, амазонки и военачальники однажды ночью тайно захватили и похитили Палому из королевской опочивальни.
Истории не удалось узнать, где же она пребывала, полные муки жалобы Дурвати, его мольбы, его угрозы не привели к тому, что похитители ее вернули, только по настоянию молодого царя, желавшего иронически пошутить, они решили поместить на его постель, пока он спал, кроткого голубя, на шее которого было кольцо пленницы, голубку с белоснежным оперением, радужным сине- зеленым воротником, розовым клювом, черными глазами, целомудренными и полными любви.
Неизвестно, понял ли Дурвати насмешку, если только действительно он не подумал, что эта птица, ласковая и нежная, была атман или дух его любимой. А правда заключается в том, что он придал свершившемуся облик чуда, созвал всех своих приближенных и заставил их поверить, что это чудо переселения души в голубку означало то, что Брахман желал вечного мира, мира, сияющего надо всеми как светлая заря, и он решил продолжать это начинание, незамедлительно отрубая голову каждому, кто будет ему противодействовать и чинить препятствия.
И действительно на протяжении всего своего правления Дурвати не пролил ни капли человеческой крови.