Если говорить о том, что Рим развивался в контакте с внешним миром, то он не составляет исключения из прочих наций, как индивидов. Среди пяти веков существования Республики были и Пунические войны, и тесная связь с Грецией, которая сделала так, что вторая половина ее истории стала сильно отличаться от первой; и в царстве, которое последовала за республикой, было сильно иностранное влияние, оно же привело к тому, что позднее царство с полуисторическими именами Тарквиния и Сервия Туллия так сильно отличалась Tarquins от раннего царства с полностью легендарными Ромулом, Нумой, Туллом Гостилией и Анком Марцием. В истории римского общества можно отчетливо выделить три фазы, и соответствующие периоды в развитии религии каждого периода; и если мы к этому добавим новую социальную структуру, которая возникла в начале правления Августа, когда он создавал империю, вместе с религиозными переменами, которые сопутствовали им, у нас получится пять периодов, которые будут описаны в этом труде: период до Тарквиния, который есть "Религия Нумы"; позднее царство - "реформа Сервия"; первые три века республики - "приход Сивиллы"; последние века республики - "Упадок веры"; и, наконец, ранняя империя - "Возрождение Августа". Как и все попытки разделить историю на периоды, они в большей или меньшей степени произвольны, но их удобство достаточно, чтобы оправдать их создание. Не следует, тем не менее, думать, что они представляют собой независимые части, произвольно выстроенные в неком последовательном порядке, и как пять последовательно сменяющих друг друга разновидностей религиозного сознания, его всего лишь то, что отмечает приход новых идей в постоянно существующее религиозное сознание римлян. История каждого из этих периодов представляет собой всего лишь записанный рассказ об изменениях, которые новые социальные условия производили в этом измерительном приборе общества, его религиозном сознании. С периода старого царства и начинается наша история.
На первый взгляд, изображение религиозных условий времени, о политической истории которого нам так мало известно, кажется бессмысленным, и единственно достоверное, что мы можем исследовать- это те источники знаний, которыми мы обладаем.
Не так давно было время, когда под знаменем новорожденной науки "сравнительной филологии" собрались вместе те, кто думал, что в их руках находится ключ к "доисторической истории", и эти слова сами рассказывают историю, о которой древние памятники и литература молчат. Это было великой и прекрасной мыслью, и наука, которая ее вдохновила, заняла свое место как приносящий пользу и уважаемый член сообщества наук, но ее претензии на престол открытия тайн были отброшены теми, кто был ее самым горячим приверженцем, и "индогерманская религия", которую она породила - скорее приятная мысль для праздного времяпровождения, чем основание и отправная точка для изучения в целом античной религии. Если не обращать внимания на тот факт, что хотя первобытная религия и национальность во многом идентичны, язык и национальность - никоим образом, и мы встречаемся с огромными трудностями на практике в случае с Римом и Грецией в древности, а в самом раннем периоде, о котором мы располагаем сведениями, было так мало сходства, что мы можем либо настаивать на единстве индогерманского единства религиозного развития, намного более примитивном, чем то, что изображено сравнительной филологией, или мы должны предположить присутствие декадентского влияния в случае с Римом после разделения, что в равной степени трудно. Если мы поймем, что в первобытной религии имя бога есть обычно имя того, что он представляет, существование греческого и римского бога с именами, которые соотносятся с теми же самыми индогерманскими словами, доказывает лингвистически, что существовало явление, и оно до разделения имело имя, но не всегда это явление было обожествлено или имя тогда было именем бога в это время.
Фактически мы не можем существенно пойти назад, во времена до рассвета политической истории, но есть некоторые соображения, которые, по крайней мере, дают нам возможность понять феномен самого рассвета, того, что осталось от него в культуре, которая маячит в сумерках, и понимание которого дает нам верный старт в нашем историческом развитии. Этим знанием мы обязаны так называемому "антропологическому методу", который основан на допущении, что человеческий разум, в сущности, един, и что свойственное ему единство оправдывает нас, когда мы обрисовываем соответствия между очень древними разновидностями мышления от крайне древнего варварского мышления до мышления дикарей наших дней. На первый взгляд, слабость этого единства проявляется сильнее, чем его сила, доисторические первобытные человеческие культуры, предназначенные к цивилизации, есть нечто одно, а отсталые примитивные культуры современных племен, застывшие в своем развитии, есть нечто совершенно другое, так, как часто говорилось, двое находятся в отношении друг к другу не так, как здоровый ребенок к великовозрастному идиоту. И все-таки есть некое определенное сходство между ребенком и идиотом, и будь они доисторическими либо отсталыми, первобытные культуры во многом очень похожи, и данный метод приносит пользу, если мы ограничиваемся в наших соображения тем, что есть общего в доисторической и первобытной культуре. Чтобы это сделать, однако, мы должны располагать какими-нибудь сведениями о доисторическом, и нашего современного отсталого дикаря нужно использовать лишь для того, чтобы прояснить то, что находится в полумраке; его никогда нельзя использовать при изображении тех черт доисторической жизни, о которых нам ничего не известно. Это особенно полезно тому, кто изучает римскую религию, потому что он стоит на границе и, смотря назад, видит совершенно темные фигуры, которые требуют света. Во многих этапах ранней римской религии присутствуют черты, которые происходят от старого образа мышления, и эти особенности не являются сугубо римскими, но их также можно найти у многих диких народов наших дней. Величайший вклад, который антропология сделала в изучение ранней римской религии, есть "анимизм".
Не далее, чем четверть века назад слово "анимизм" стало использоваться дл описания особой фазы психологического развития первобытных людей, когда они верили, что дух (anima) пребывает во всем, в материальном и нематериальном. Дух этот связан с самой по себе вещью, иногда он действительно с ней отождествлялся. Когда считали, что он отделен от вещи, полагали, что он имеет форму самой вещи, будучи, если подобрать слово, его "двойником". Эти "двойники" оказывают влияние, часто негативное, на вещь, и, следовательно, целесообразно и необходимо их умиротворять, чтобы негативное воздействие было уничтожено, и сама по себе вещь приносила бы только добро. Эти "двойники" еще не боги, они всего лишь силы, потенциальные возможности, но с течением времени они развились в богов. Первым шагом в этом направлении было получение ими имени, имя, знание которого дарует определенный контроль над силой тому, кто его знает. Наконец, эти силы, которые обладали именем, получали персональные характеристики, мыслились личностями и изображались в облике человека.
Нельзя продемонстрировать, что все боги Рима прошли именно этот путь, но, определенно, большинство из них его проделали, и вполне возможно, что его проделали все; и эта теория изначально объясняет лучше, чем какая-либо другая, некоторые особенности мышления, которыми отличались римляне, когда представляли своих богов. В то время, с которого мы начинаем располагать сведениями о римской религии, Римом владели множество богов, но многие из них были ни чем иным, как названием сил. Ни одна из них не была персонализирована таким образом, чтобы быть соединенной с другой в мифы. И это очень простая причина того, что такой простой вещи, как исконная римская мифология, не существовало; это пустое место в раннем развитии Рима, существование которого многие современные писатели отказываются подтверждать, занимая себя тем, что на это место ставили совершенно ненужную мифологию намного более поздних лет. Боги раннего Рима не женаты, не замужем; у них нет ни детей, ни внуков, у них отсутствует божественная генеалогия. Вместо этого порой их представляли в большей или меньшей степени персонализированными силами, но обычно как собранные вместе потенциальности, сгруппированные для удобства как "боги сельской местности", "боги хранилищ", "боги мертвых" etc. Даже если их и мыслили как нечто индивидуальное, они были тесно связаны с соответствующим объектом, например, Веста была не столько богиней очага, сколько богиней самого "Очага", Янус был не богом дверей, а богом "Двери".
Но чем больше есть человеческого элемента, далекого от понятия божества, тем больше элемента формализма в культе. Этот формализм не следует интерпретировать в соответствии с современными идеями, это не тот формализм, который является итогом и преемником декадентской духовности; это не вторичный продукт эпохи упадка веры, но это есть сама по себе сущность религии этого периода величайшей религиозной чистоты. В тщательном и подробном выполнении формы и заключается долг человека по отношению к его богам. Такое положение вещей может быть неприемлемо для народа, стремления которого были в меньшей степени склонны соответствовать закону. Так идентичны были законы о богах и о людях, что, хотя в ранний период римской юриспруденции ius divinum и ius humanum были полностью разделены, они были разделены чисто формально на два поля или две области, в которых дух закона и даже буква его применения были теми же самыми. Такой формализм подразумевает твердую веру в существование богов. Деяния человека по отношению к богам полностью эквивалентны его деяниям по отношению к согражданам. Но, с другой стороны, в существовании богов никогда не сомневались, богов самих по себе было неопределенное количество; отсюда и вытекало то, что в формальных отношениях не возникала близость, и в то время как едва ли будет верным характеризовать ранний культ исключительно как религию страха, определенно, что настоящее чувство вплоть до достаточно позднего времени отсутствовало. Потенциальность богов всегда затмевала их личность. Но это во всем не было недостатком, отсутствие личности у богов предотвратило рост той богатой мифологии, которую обычно находят у первобытных людей, в пользу более чистых и более вдохновенных мифов о богах, которые есть не нечто примитивное, но результат того, что сопутствует росту культуры людей. Так теория анимизма прояснят религиозные условия области истории, в которой обитали Ромул и Нума Помпилий.
Согласно той приятной фикции, к которой античный мир испытывал столь нежные чувства--вера, что происхождение всего существующего можно проследить назад вплоть до того, как оно было создано некой личностью - полагали, что религию Рима основал ее второй царь Нума, и было принято считать, что все, что было самым древним в культе, составляло часть почтенной "религии Нумы". Для нас это может быть всего лишь именем, даже если это имя вводит нас в заблуждение, часть верований, с которыми мы имеем дело, восходит ко времени задолго до Ромула и традиционного 753 до н.э. как основания Рима. Но это вполне подходящее указание, и мы можем подразумевать под этим только древнее царство, до того, как начало действовать иностранное влияние. Римляне позднего периода измыслили совершенное название не столько для периода времени, сколько для разновидности религии, которая существовала позднее, когда изначальные божества Рима контрастировали с иностранными богами, и первых называли "старые местные боги" (Di Indigetes) , а последних "вновь установленные боги" (Di Novensides). В нашем знании религии этого периода мы не опираемся на простую теорию, но важно, насколько хороша она сама по себе, но в дополнение к этому у нас есть наилучшая разновидность современных доказательств, и к открытию этого свидетельства относится то, что that the современное изучение римской религии фактически обладает ее сущностью. Записи о древней политической истории были практически уничтожены в 390г. до н.э. галлы разграбили Рим, но состояние религии в целом с ее консервативными чертами претерпело совсем мало изменений в эти годы, о ней остались записи в ежегодно проводимых в Риме празднествах, которая превратилась в инстинктивную функцию жизни обычных людей. Много веков позже, когда этот календарь был вырезан на камне, эти почтенные древние празднества были вырезаны на этих каменных календарях особенно большими буквами, чтобы выделяться из всего остального. Таким образом, благодаря фрагментам этих каменных календарей, которые были найдены, возраст которых составляет девятнадцать веков, мы можем заглянуть на восемь или десять веков еще дальше. С помощью этого "Календаря Нумы" мы можем утверждать, что в жизни Рима в то время присутствовали некоторые божества, и равным образом утверждать, что некоторые из них отсутствовали. И посредством образов этих божеств и самих по себе праздников и можно изобразить верную и более или менее полную картину религиозных условий времени. Этот календарь и список Indigetes (прим. пер.- национальные римские боги или герои), извлеченные из него, составляют нашу базу для изучения римской религии.
Религиозные формы общества связаны всегда с его социальной организацией, так, что знать одно удовлетворительным образом невозможно без того, чтобы достаточно знать другое. К несчастью, в римской истории нет области, где бы не было так много теорий и так мало фактов, как в вопросе ранней социальной организации. Но, не вступая с конфликт с какими-либо из соперничающих теорий, мы можем, по меньшей мере, заявить следующее. Если в основном общество было однородным и единообразным, не было социальных крайностей и не было и не было заметного иностранного элемента, так что каждый индивид, когда он заканчивал анализировать свое социальное положение, обнаруживал, что он состоит в четырех различных отношениях: отношение к самому себе как к личности; к своей семье; к группе семей, которые составляли его род (gens); и, наконец, к государству. Мы можем зайти дальше, ступив на безопасную почву, утверждая, что наименее важным было его отношение к самому себе, и самым важным - к своей семье. Единицей общественной жизни Рима был не индивид, а семья, и в большинстве примитивных представлений о жизни после смерти именно семья была бессмертна, но не индивид. Государство - не объединение индивидов, это объединение их семей. Кажется, что полной психологизма идее личности понадобились века, чтобы развиться, и свое настоящее значение она получила только в эпоху империи. Из этих четырех элементов мы указываем на первенство семьи и важность государства как основанного на идее семьи, в древности индивид не имел значения, и остается только род, в связи с чем возникает большая сложность. Семья и государство были призваны занимать свое место, только меняясь местами с течением времени, так что государство занимало первое место, а семья второе; индивиду было предназначено приобрести играть более важную роль, но род всегда умирает, когда начинается история. Теория звучит приятно, и вполне вероятно, что тогда, когда зарождалась история, род был для семьи тем же, что и государство. И когда государство развилось из объединения различных родов, безмерная преданность семье отошла от своего рода и перешла к государству, так что род прекратил существовать, когда государство, его собственное дитя, смогло жить. Если это может быть так, мы способны увидеть, как каждый род утрачивает вою значимость в ранней римской истории.
Таким образом, центра ранней религиозной жизни находился в семье в и государстве как в макрокосме семьи; и отец каждого семейства был верховным жрецом, и царь как отец государства был верховным жрецом государства. Для индивида единственным богом, которому он поклонялся, был его "двойник", в случае с мужчиной его называли его Genius, а в случае женщины - ее Juno, ее индивидуализация богини Юноны, полностью отличная от божества, применимая исключительно к ней самой. Но даже здесь проявляется семейное чувство, и хотя позднее Гений и Юнона представляли собой все интеллектуальное в индивидуальном, кажется, изначально они символизировали творящее начало индивидуального по отношению к постоянству семьи. Семья и государство, однако, рядом друг с другом поклонялись множеству богов
В примитивной хижине, образец которой дошел до нас благодаря столь большому количеству древних гробниц (например, те, которые откопали в прекрасном захоронении под Римским форумом), с одной дверью и без окон, было нечто, чему следовало поклоняться; дверь сама по себе как нечто, отвращающее зло, очаг и кладовая для хранения пищи. Дверь-бог был богом двери Янусом, самой ianua (прим. пер. дверь, лат.); об очаге должна была заботиться женская часть семьи, жена и дочери, так что это была богиня Веста, которой они служили; хранилище, penus (прим. пер.- кладовая, лат.), под присмотром "богов кладовой" (Di Penates). Государство же само было построено по модели дома. У него был свой Янус, священная дверь, открывающая Форум, царь, отец государства, был особым жрецом; был свой очаг, где горел священный огонь, и была своя Веста, о которой заботились девственные весталки, дочери государства; и была своя кладовая со своими пенатами. Немного позднее, не менее в глубокой древности культ был дополнен идеей главного покровителя дома, Лара, который породил семейное выражение "лары и пенаты". Источник этих Lar Familiaris, как говорится, очень интересен, так как он показывает, насколько тесна была связана сельская жизнь общества и ее религия. Лары изначально были группой богов, которые присматривали за несколькими крестьянскими хозяйствами; их всегда было много, так как им поклонялись там, где находились границы нескольких сельскохозяйственных угодий, но хотя некоторым из них поклонялись вместе, у каждого крестьянского хозяйства был свой собственный Лар. Но так как забота об угодье включала в себя заботу о доме, так Лар угодья стал Ларом дома, прежде всего домов в крестьянском хозяйстве, и потом любого дома, даже если он к какому-нибудь хозяйству не принадлежал.
Кроме Весты, гения, Лар и пенатов, возможно, самой важно частью семейного культа был культ мертвых предков. Конечно, этот культ является общим для всех религий, и его присутствие в римской религии совсем не удивительно, но форма, в которой он встречается, любопытна и достаточно редка. Точно так же, как и у живого человека есть "двойник", гений, так и у мертвого есть двойник, но этот двойник изначально не есть гений, тот, как верили, умирает вместе с человеком. Напротив, смерть полностью стирает и уничтожает личность, так что двойник мертвого- это не личный двойник, но он составляет часть неопределенного множества духов, "добрых богов" (Di Manes) , как назвали их, ибо они внушали страх, будучи какими угодно, но не добрыми. У этих Di Manes не было особенной связи с личностью, и индивид действительно прекращал существовать со смертью; единственная человеческая связь, которую Di Manes, видимо, сохраняли, была связь с живыми членами семьи, к которой они изначально принадлежали. Поэтому было бы неверно утверждать, что римляне изначально обладали верой в бессмертие, когда мы инстинктивно думаем о смерти личности. Бессмертен был не индивид, а семья. Повсеместно чертой характера римлян было то, что их не интересовало местом, где пребывают мертвые, но лишь дверью, через которую они могут войти в мир живых и делают это. У нас не было рассказов о царстве мертвых, пока Рим не позаимствовал их из греческой мифологии, и их воображение никогда не создало ничего подобного греческому дворцу Плутона. Но в то время как они не тратили энергию на то, чтобы украсит мир мертвых созданиями своего воображения, они ревностно стерегли вход. Эту дверь они называли mundus, и грубо изображали ее в виде рва или неглубокой ямы, на дно которой они клали камень. В определенные дни год камень убирали, и духи снова возвращались на землю, где их принимали и угощали живые члены семьи. Таких дней в году было определенное число, три из них были разбросаны по году: 24 августа, 5 октября, 8 ноября; и два периода: 13-21 февраля, и 9, 11,13 мая. Февральские празднества, так называемые Parentalia, были спокойными и полными достоинства и представляли то, что было наименее суеверным и ужасным среди в целом устрашающего культа мертвых. Lemuria носили полностью противоположный характер и принадлежали к разновидности "изгнания злых духов", чему мистер Фрэзер приводит множество примеров в "Золотой ветви".
В связи с этим интересно упомянуть два факта, которые являются логическим заключением всех этих верований. Один факт- то, что религиозная необходимость для неизменного существования семьи, влекла то, что всегда должен быть живой член семьи, чтобы приносить предкам жертвы. Долг главы семьи заключался не только в том, чтобы приносить жертвы, пока он сам живет, но и в том, чтобы оставить после себя преемника. Обычный способ- женитьба и его воспитание, но иногда, когда в семье не оставалось наследника мужского пола, практиковали усыновление. Здесь особенно примечательно то, что особенное значение должно было иметь благословление верховного жреца, и он никогда не давал согласие, если человек, которого желали усыновить, был единственным представителем своей семьи, так что его переход из одной семьи в другую мог оставить первую семью без наследника. В случаях получения наследства первая привилегированная часть дохода была направлена для принесения обычных жертв, если не было специальных договоренностей. Это исключительное наследство, без вычетов для жертвоприношений, было желанно для всех, и выражение "наследство без жертв" (hereditas sine sacris) стало народным выражением для обозначения удачного приобретения. Другой интересный факт, связанный с этим- то, что следующий процесс, так распространенный в других религиях, не имел места в римской религии: предкам поклонялись как общности, но не как индивидам, величайшие боги государства были некогда великими личностями, которые в течение жизни сделали так много, чтобы после их смерти им поклонялись, так что в конечном счете они превратились из массы обожествленных усопших в Олимп избранных богов. Это была излюбленная теория происхождения богов, которая берет начало во времена Эвгемера, и ее придерживались вплоть до Герберта Спенсера. Есть религии, в которых это утверждение справедливо для некоторых богов, но в религии римлян нет даже намека на это, и причина тому очевидна, если рассмотреть особенный характер культа предков в Риме.
Мы увидели, каковы были основные элементы, составляющие семейную религию и часть государственной, которая была усиленным подобием семейной религии. Но даже в самые древние времена жизнь римлянина не сводилась к его хижине и смерти. Было дело, которое нужно было совершить в жизни, жизнь нужно было заслужить, и здесь, как и везде, была масса невидимых духов, которых нужно было умиротворять. Жизнь религия не только находилась в согласии с каждым этапом его примитивной жизни, она была тесно связана с особенными занятиями и интересами людей, так же, как и с интересами самого общества, это означало, что средства к существованию им давали скотоводство и земледелие, потому богами были те, кто имел отношение к посевам и стадам. Несколько лет назад покойный профессор Моммзен из существующих каменных календарей успешно извлек список религиозных праздников древнеримского года, и также этот список праздников существовал в полном виде до того, как Рим был окружен стенами, построенными Сервием Туллием, и, следовательно, восходит к древнему царству, времени, когда оно называлось "Религия Нумы". Мы не можем подробно описать все празднества, но крайне интересно заметить, что практически каждое из них было связано с жизнью крестьянина и представляло собой действие, призванное умиротворить некого бога или группу богов каждый раз в течение года в Риме, когда это имело значение для сельского хозяйства.
Однако не следует забывать, что этот список не был абсолютно полным, потому что в нем содержатся только официальные государственные праздники, и причем только те из них, которые в каждом год выпадали на один и тот же день, так что они могли быть выбиты на камне как постоянный календарь. Все государственные праздники, из которых было несколько тех, которые праздновали в каждом конкретном году в связи с преждевременным и запоздалым урожаем, в списке были опущены, хотя они в какое-то время праздновались каждый год; и естественно, что общественные календари не содержали указаний на множество частных и наполовину частных празднеств в году, к которым государство не имело отношения, празднества семьи и рода и даже различные празднества разных районов города
Среди списка мирных сельскохозяйственных божеств был один бог, по поводу характера которого бытовало множество заблуждений из-за окружения, в котором он пребывал; это был бог Марс. В последнее время стало принято считать его богом плодородия, и приводится большое количество изобретательных аргументов, призванных подтвердить его сельскохозяйственный характер. Но чем ближе общество к первобытному состоянию, тем более напряженной в нем является борьба за существование, и тем сильнее оно соперничает с соседями. Рядом с земельными наделами должен всегда быть меч или нечто, ему равнозначное, рядом с Флорой и Церерой должен находиться бог войны и сражений. То, что Марс был именно таким богом, как в древности, так и позднее, ясно из того, что он был тем богом, которому поклонялись всегда вне города, богом, которого нужно было держать на расстоянии. Естественно, что его культ был связан с преобладающей заинтересованностью в жизни, злаках, ему поклонялись во время прекрасного обряда очищения полей, который мистер Уолтер Патер так подробно описал при введении в роман "Марий Эпикуреец". Но он считался защитником полей и тем, кто прогоняет злые силы, нежели тем, кто позитивно влияет на рост посевов. Итак, в ранние дни существования римского ополчения до того, как появилась регулярная армия, военный сезон длился летом после посадки и до сбора урожая, так что два празднества, которые отмечали начало и конец этого времени, были также связаны с текущим состоянием посевов.
Но самым интересным и любопытным в этой древней религии не то, что в ней содержалось, а то, чего в ней не было. Больше там было не того, что мы находим, а того, чего нам не хватает, и больше половины богов, которых мы приписываем Риму, в древности не было. Вот частичный перечень тех, кого мы не видим: Минерва Диана, Венера, Фортуна, Геркулес, Кастор, Поллукс, Аполлон, Меркурий, Зевс, Прозерпина, Эскулап, Великая мать. И их отсутствие нас не удивляет, когда мы осознаем, что практически все боги в этом списке представляли собой сферы жизни, которые Риму в древнем периоде известны не были. Не было заметных признаков торговли, не было производства или отдельных ремесел, и никакой политической активности, кроме деятельности простого патриархального правительства, которого было достаточно для удовлетворения его текущих нужд. Боги воды Рима были богами рек и ручьев; был и Нептун, но он не был богом океана, как греческий Посейдон. Вулкан, бог огня, которого впоследствии связали с греческим Гефестом, стал покровителем кузнечного дела, был в это время богом разрушительного, но не созидательного огня. Даже великий бог Юпитер, который был предназначен тому, чтобы стать идентичным имени и славе Рима еще не был богом государства и политической жизни, но всего лишь богом небес, в особенности богом молний, Juppiter Feretrius, "громовержцем"" у него было маленькое святилище на Капитолии, где потом должен был стоять огромный Капитолийский храм Юпитера Оптимуса Максимуса. Другая любопытная характеристика этого раннего периода, которую, полагаю, я ранее не комментировал - это удивительным образом ограниченное число богинь. Веста была единственной богиней, которая существовала сама по себе, без мужского аналога. Все другие представляли только противоположные силы, из которых мужская половина пары была самой известная, и только те в этих парах получили провозглашенную индивидуальность, чей культ был впоследствии усилен неким культом, пришедшим из-за пределов Рима. Самая лучшая иллюстрация тому- Юнона. Мы можем развить эту мысль и сказать, что культ женских божеств был ограничен сообществом женщин, так как мужчины в основном поклонялись богам. Это различие коснулось и жречества, где жена жреца бога была жрицей соответствующей богини. Такое состояние дел вдвойне интересно, если посмотреть господствующее положение богинь в раннем греческом мире, которое так выразительно описала мисс Джейн Харрисон в своей последней книге "Prolegomena to the Study of Greek Religion".
Самый животрепещущий вопрос, который можно поставить практически по поводу любой религии касается всего, что относится к силе ее экспансии и способности приспосабливаться к новым условиям. Общество постоянно претерпевает изменения, и юный социальный организм, если процесс протекает нормально, постоянно создает новые элементы. Возникают новые условия и на передний план выходят новые потребности. К тому же, если постоянно продолжает рост, поглощается новые материал, и простой однородный характер древнего общества глубинным образом меняется за счет притока иностранных элементов. Это как раз и есть то, что случилось с Древним Римом, и так как древнеримская религия была неспособна к органическому развитию внутри себя самой, как раз с ней произошли замечательные вещи, которые остались в нашей истории. Это и есть чужеродные внешние дополнения, которые делают историю особенно интересной, в то же время они полностью скрывают изначальную форму, что делает написание истории римской религии делом крайне трудным.
Но не следует предполагать, что римская религия была сама по себе неспособна адаптироваться к новому строению общества с противоборствующими классами, и новыми коммерческими и политическими интересами, которые привлекали внимание господствующих классов, что она сама по себе лишена всякой способности к развитию. Спустя несколько веков после того, как на Рим начало оказываться иностранное влияние, ее изначальная религия стала развиваться и приобретать новые формы. Способ, которым она развивалась совершенно знаменателен, как то, что показывает оригинальный национальный характер римлян.
Мы видим, что с самого начала природа богов скорее как сил, нежели как личностей, была причиной того, что люди склонялись к тому, чтобы сделать акцент на важности и значимости имени, которое обычно указывало на особенную функцию или предназначение каждого божества, часто оно было единственной вещью, которую о нем знали. С течением времени стали думать, что изначальное имя божества - это его личное имя без какого-либо особенного значения, нежели общее имя, объясняющее природу бога, с которым оно было связано. Стало необходимым добавить к изначальному имени некое прилагательное, которое могло бы удовлетворительно объяснить сущность бога и делать то, что изначально делало само имя. По мере того, как усложнялась повседневная жизнь, и природа различных божеств становилась все более сложной, добавлялись новые прилагательные, каждое из которых выражало некий особенный вид деятельности бога. Такое прилагательное называлось cognomen, и оно часто имело огромное значение, потому что начали ощущать, что бог с одним прилагательным, то есть, которого вызывали для определенной цели, полностью отличался от бога с другим прилагательным, т.е. которого вызывали для другой цели. Поэтому знание этих прилагательных так же важно, как и знание имени бога. Следующий шаг в развитии сделали легко. Стали думать, что эти важные прилагательные имеют ценность и существуют сами по себе, независимо от бога, с которым они были связаны. Грамматические изменения, которые сопутствовали психологическому процессу, заключались в том, что прилагательные превратились в абстрактные существительные. И прилагательные, и абстрактные существительные выражают одно и то же, но прилагательное зависит от существительного, в то время как абстрактное существительное независимо и самодостаточно. И таким образом, как группа клеток в низшем организме перестает существовать каждая по отдельности и создает отдельное существо, так и в древнеримской религии некоторые виды деятельности божеств, выраженные в прилагательных, вырываются в форме прилагательных из своего первоначального значения и устанавливают его для себя, превращая имя из зависимого прилагательного в независимое абстрактное существительное. Итак, Юпитер, которому поклонялись как богу доверия в делах людей с богом, которому приносили клятву под открытым небом, стал выглядеть как "Юпитер, надзирающий за верностью,
Juppiter Fidius". У Юпитера также было и много других сфер деятельности, и отсюда форма прилагательного fidius, которое очень важно как то, что отличается эту сферу деятельности от другой. Очевидно, что оно оторвалось от Юпитера и образовало абстрактное существительное Fides, богиню доверия, где пол божества как богини был глубинным образом определен грамматическим полом абстрактного существительного как женский.
Это все очень странно, но есть еще один шаг в развитии, который даже еще более любопытен, чем этот. Эта абстрактная богиня Фидес долго в исключительно абстрактной сфере не оставалась; она очень рано снова стала конкретной, как Фидес того или иного лица или группы, как та или эта Фидес, пока она снова не стала конкретной, каким был сам Юпитер, и отсюда у нас множество различных Фидес в кажущемся противоречии со старым грамматическим правилом, согласно которому у абстрактных существительных нет числа. А сейчас все это развитие религиозной сферы раскрывает характер римского ума, и его инстинктивные способы мышления, и мы видим, почему римляне были величайшими законоведами и весьма посредственными философами. И закон и философия требовали способности к абстрактному мышлению, в обоих случаях существенные свойства вещи должны были быть отделены от самой вещи. Но в случае философского мышления эта абстракция, эти качества не должны были немедленно стремиться к воплощению. Они продолжали жить как абстракции и снова не спускались на землю, в то время как для закона такое нисхождение на землю абсолютно необходимо, так как юриспруденцию интересовали не столько сами по себе абстракции, скорее абстракции представленные в конкретных случаях. Отсюда этот тип ума, которому легко превратить конкретное в абстрактное и сделать снова его в нечто конкретное, par excellence, это юридически ум, и нельзя найти лучшего доказательства склонности римлян к законотворчеству, чем в том, что те же самые особенности их мышления управляли развитием их религии.
К несчастью, однако, эти абстрактные божества не были тем, что могло бы спасти древнеримскую религию. Они были просто логическим порождением уже существующих божеств, просто новыми побегами старой ветви. Они не предлагали никаких новых преимуществ, а были всего лишь индивидуализацией некоторых сторон старых божеств, которые уже сущес5вовали, и лишь подразумевалось то, что им поклонялись отдельно.