Позитивная и негативная мана (табу)
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Перевод главы "Позитивная и негативная мана (табу)" книги "Табу, магия, духи: изучение первобытных элементов в римской религии" Эли Эдварда Бёрриса/ELI EDWARD BURRISS.
|
Оригинал:
http://www.sacred-texts.com/cla/tms/tms04.htm
Итак, как только человек обрел самосознание, он сразу почувствовал, что нечто, отличное от него самого, является потенциально, если не по-настоящему, опасным: оно наделено странной силой, которая может причинить ему вред, и он должен, если это возможно, заставить его приносить ему благо. Если по опыту он узнает, что его воздействие может быть исключительно вредоносным, он должен его избегать, или, если это невозможно, он должен устранить неблагоприятные последствия контакта с ним. Эту мистическую силу мы назвали мана, действительно ли она вредна или полезна, или всего лишь потенциально. Мана, которая вредоносна, является негативной маной, мана, которая приносит благо, называется просто маной; но ее мы назовем позитивной маной. Например, с развитием сельского хозяйства обнаружилось, что дождь необходим для хорошего урожая, и, таким образом, чтобы вызвать дождь, имитируются магические процессы, вызывающие наполнение небес водой. Таков дождь в позитивном или полезном аспекте (позитивная мана). Но иногда дождь может причинить вред (негативная мана), и тогда дикарь совершает магический акт, который предотвращает наступление дождей, которые могут вызвать наводнение на полях.
Негативная мана считалась формой негативной магии. Как при гомеопатической или контагиозной магии (как мы уже увидели в главе, посвященной магическим действиям), (1) человек совершает некие действия в соответствии с законами подобия или контакта, так чтобы мог наступить определенный результат, также согласно тому же принципу, он воздерживается от определенных действий, или предметов или людей, боясь, что наступят бедствия. Лучше было бы, как мы полагали, считать табу негативной маной; определенно, во всех случаях табу нельзя считать негативной магией. Таким образом, позитивная и негативная мана- мистические силы, добрая и злая--и магия (магическое действие и заклинание) -это средство, чтобы призвать добро и предотвратить зло или оградить себя от него.
Каково бы ни было происхождение табу, человек, размышляя, ощущал, что некоторые предметы, действия или люди, по какой-то причине, ему неизвестной, обладают мистической силой, которая может быть для него опасной. Следовательно, их нужно избегать. Если почему-то контакт неизбежен, необходимо выполнить очистительные ритуалы, чтобы устранить вредоносное воздействие, обычно с помощью воды. Это все включает в себя магические действия. Например, едва ли можно найти человека, если он только не врач или не служит на скотобойне, который не содрогнется при виде крови. Также страх вызывает иностранцы, незнакомая пища, новые способы лечения или новые религиозные культы; но когда кто-то ел незнакомую пищу и находил, что она съедобна, принимал новые религиозный культ или использовал новый способ лечения, страх исчезал.
Боязнь опасных свойств, присущих подобным вещам, возникал по различным причинам: он мог быть инстинктивным или он мог рождаться от незнания дикаря о том, что окружало его в борьбе за существование. Это невежество могло проистекать из того что, как мы уже видели, его мозг не был достаточно развит физиологически, чтобы выстраивать логические цепочки и приходить к верным выводам. И теперь соединим это с необычайно развитым воображением. И из этого рождается особенная причина табу: вещь может быть чужой, новой, ненормальной, и потому опасной. Что-то могло вызвать неприятные ассоциации с вещью, которую боялись; табу могло быть умышленно создано вождем или жрецом по общественным и личным соображениям; или табу может проистекать из опыта или заблуждения, в то время как мана является позитивной и негативной. Однако происхождение табу теряется во мраке прошлого и табу содержит множество сложных элементов, так что затруднительно объяснить происхождение каждого из них.
Кровь.
И сейчас мы вернемся к истории Торквата, с которой мы начали первую главу. Торкват, напоминаем, сорвал окровавленное ожерелье с шеи галла, которого он убил в рукопашной схватке, и надел ожерелье, с которого еще стекла кровь, на себя. Чувство, смутное и неопределенное, даже овладевшее умом римлянина, видимо, было таково, что он полагал, что, надев ожерелье галла на свою шею и войдя в контакт с его кровью, Торкват может овладеть дополнительно к своей личной силе силой галла
Случай, поразительно похожий на вышеупомянутый, был описан много позже. Император Комод Антоний часто появлялся перед людьми как гладиатор. Как гласит история, незадолго до своей смерти он погрузил ладонь в рану убитого им гладиатора и обмазал его кровью свой лоб. Очевидно, он чувствовал, что путем контакта с кровью гладиатора он приобретет его мужество и умения, чего ему, определенно, не хватало, и римляне часто насмехались над его хвастовством искусством гладиатора. (2) (прим. пер.- "Да и сам он был виновником тяжкой для себя приметы: опустив руку в рану убитого гладиатора, он затем обтер руку у себя на голове"- перевод С.П. Кондратьева под редакцией А.И. Доватура)
Толкование этих действий станет яснее, если исследовать некоторые детали, касающиеся отношения римлян к крови. Но для начала обратимся к мнениям двух современных ученых по этому поводу. У. Уорд Фаулер пишет о табу, связанном с кровью у римлян(3): "В Риме, насколько я смог установить, в исторические времена едва ли что-то осталось от этого страха в виде табу". И снова Г.Дж. Роуз пишет: (4) " . . . как позднее У. Уорд Фаулер неоднократно указывал, у римлян практически отсутствовала суеверная боязнь крови".
То, что римляне почти не испытывали суеверный страх крови, кажется естественным выводом из анализа того факта, что римлянин изначально был солдатом, он, практически ничего не чувствовал, когда кровью орошал кровью поле битвы, а кровь от жертвоприношений на алтарях и в сражениях гладиаторов была обычным зрелищем. Но, несмотря на это, можно найти достаточно количество доказательств того, что у римлян было странное чувство по отношению к крови. Например, Сенека пишет (5): "Некоторые говорят, что сами они считают, что в крови содержится некая сила, которая может отогнать и отпугнуть тучи". Опасным считалось, когда кровь живого человека попадала на чью-нибудь голову (6). Тибулл так проклинает женщину, которую он ненавидит (7): "Пусть ест она кровавую пищу". Скептик Овидий отказывается верить., что просто водой можно смыть пятна крови( 8) (прим.пер.- "Что за безумье, увы! Ужели смертоубийство просто речною водой можно, по-вашему, смыть!", пер. Ф.Петровского, в оригинале - ah nimium faciles, qui tristia crimina caedis fluminea tolli posse putatis aqua!, caedis- кровь убитых, т.е. речь идет о пятнах крови убитых). Некоторые римляне верили, что кровь- место, где находится душа (9). Древние евреи также верили, что жизнь пребывает в крови (10).
Также вывод о том, что кровь считалась опасной, можно сделать из распространенного рассказа о дождях из крови (11). Есть, по меньшей мере, одно указание на дождь из мяса (12). Среди прочих описанных знамений, относящихся ко времени войны с Ганнибалом, были и щиты у Пренеста, истекающие кровью, воды в Цере, смешанные с кровью, описание того, как вода и кровь хлынули из источника Геркулеса, у Антия собирали кровавые колосья пшеницы (13). Кроме того, во время той же самой войны в Рим приходили сообщения, что статуи кровоточили, а в Цере собирали кровавые колосья пшеницы (14). Туллия, дочь Сервия Туллия, провезла свою повозку над мертвым телом своего отца, и она была сразу же обрызгана кровью. Некоторая часть этой крови случайно осквернила ее пенатов и пенатов ее мужа. Предсказатели, к которым она обратилась за советом, сказали ей, что из-за этой крови судьба последнего из Тарквиниев будет такой же, как у Сервия Туллия (15) Однажды, когда Фламиний проводил жертвоприношение, теленок метнулся в сторону, забрызгав несколько зрителей своей кровью. Люди, присутствующие при том, сочли это ужасным и зловещим знаком (16). В 460 г. до н.э., во время войны плебеев с Сенатом, огромное количество рабов и эмигрантов захватило Капитолий и Крепость. После того, как их выдворили, храмы был очищены, так как много храмов было осквернено их кровью. (17) Однажды, когда император Калигула совершал жертвоприношение, он был обрызган кровью фламинго. Еще один случай- ближе к концу правления в неприличной комедии актер, играющий роль разбойника, изрыгнул кровь. При заключении мира группа актеров принимала участие в приеме, они так грубо карикатурно изображали разбойника, изрыгающего кровь, что вся сцена наполнилась кровью. Верили, что эти знамения, среди прочих, указывают на смерть Калигулы (18). Император Домициан питал отвращение к крови, и он некогда издал эдикт, согласно которому быков запрещалось приносить в жертву (19).
Мы можем напомнить об ужасе Саллюстия, перечитывая отвратительную историю, где рассказывалось, как Катилина и его соратники пили человеческую кровь, чтобы скрепить свое соглашение участвовать в преступлении (20). В подобном обвиняли первых христиан. Муниций Феликс, первый христианский латинский писатель, в своем "Октавии", труде, написанном в защиту своей веры, пишет (IX):
"Говорят, что посвящаемому в их общество предлагается младенец, который, чтоб обмануть неосторожных покрыт мукою: и тот обманутый видом муки, по приглашению сделать будто невинные удары, наносит глубокие раны, которые умерщвляют младенца, и тогда, -- о, нечестие! присутствующие с жадностию пьют его кровь и разделяют между собою его члены. Вот какою жертвою скрепляется их союз друг с другом, и сознание такого злодеяния обязывает их к взаимному молчанию" (прим. пер. - перев. протоиерея Петра Преображенского.).
Мистические ассоциации с кровью любопытным образом представлены в истории (21) о восстании римских солдат, командиром которых был Германик. Позднее, осознав, что они совершили преступление, они решили, что должны пролить кровь своих предводителей и так очиститься от греха участия в восстании. И в лагере была кровавая резня. Когда там появился Германик, солдаты раскаялись в том, что совершили, но, все еще пребывая в ярости, они снова решили перейти Рейн в Германии, чтобы искупить своей кровью своих убитых товарищей. Римлянин давал клятву отомстить окровавленным мечом убийцы (22). Интересная часть военного искусства описана Геллием (23). Согласно древним военным законам, когда солдат совершал бесчестный поступок, ему вскрывали вены, и "дурная кровь" вытекала наружу. Гелий предположил, что изначально процедура имела медицинское значение, и лишь потом стала применяться к солдатам, совершившим различные проступки. Причина кроется в прошлом римлян, в глубокой древности. Кровь содержала сущность жизни человека; и если по его действиям было видно, что он обладает дурной "жизненной" кровью, ее выпускали, чтобы позволить новой крови войти в его тело.
По-видимому, самые древние римские жертвоприношения были бескровными (24). Известно, что Церере первой начали приносить в жертву животных- свиней (25). На дни рождения гению можно было приносить только бескровные жертвы, хотя, возможно, что в другие дни разрешалось приносить в жертву животных (26). В первые дни празднества в честь Минервы запрещено было проливать кровь (27). Никогда на Капитолийском холме в жертву Венере или Термину не приносили животных (28). Изначально во время празднества Палее не приносили в жертву животных; как пишет Плутарх (29), по причине того, что в празднестве не должно быть крови. Фаулер отмечает (30) отсутствие упоминание крови в жертвоприношениях, но ему не удается доказать, что отсутствие этих упоминаний означает то, что кровь является табу.
Жрецу Юпитера (Flamen Dialis) не разрешалось упоминать сырое мясо (31). Плутарх предполагает (32) и что отталкивающий вид мяса и всего, что ему подобно, в открытой ране, может быть причиной табу. Странное отвращение, которое римляне питали к сырому мясу, далее иллюстрируется историей, рассказанной об императоре Максимусе (238 н.э.). Во время его рождения орел уронил большой кусок мяса коровы через открытую крышу, и никто не мог до него дотронуться из-за суеверного страха (33). Жрецу Юпитера запрещалось проходить под виноградной лозой, которая обвивала беседку (34) Фрэзер полагает, что возможное объяснение табу таково (35). Виноградный сок считался кровью, так как он был красного цвета и выглядел так же, как кровь, верили, что в нем пребывает дух. Более того, вино опьяняло, так что тот, кто пил вино, ощущал его действие. Есть и другое возможное толкование запрета: переплетающиеся усики виноградной лозы могли быть опасны для жреца (36).
Овидий изображает Нуму, совершающим жертвоприношений, перед этим он должен воздержаться от плотских утех, не есть мясо и не носить кольца (37). Жрец, который испачкался кровью священного животного, считался нечистым, и он должен был поменять одежду (38). Мы помним, что Энею было запрещено касаться домашних богов, пока он не смоет кровь со своих рук чистой водой (39).
Кроме того, кровь была частью религиозных обрядов. Следует привести описание трех из них.
Пятнадцатого октября на Марсовом поле было состязание колесниц. Лошадь с правой стороны, которая была запряжена в ту колесницу, выигравшую состязание, убивали, и крови из ее задней части было позволено стекать на священную землю.(40). Эта кровь, вместе с кровью из ее головы, смешивалась с серой и высохшими стеблями бобов, с пеплом еще не родившихся телят, которые были освящены на празднестве принесения в жертву стельных коров (Fordicidia) 15 апреля. Эту смесь весталки раздавали как средство для плодовитости на празднестве Палее (Palilia) 21 апреля (41). Крестьяне вместе со стадами прыгали через костры, куда выливали немного этой смеси. Я не пытаюсь, рассматривая все в совокупности, объяснить эти обряды; для наших целей достаточно заметить, что в этом обряде кровь обладала особым магическим свойством--возможно, тем, что она даровала жизнь посредством симпатической магии, от плодовитой коровы через кровь ее телят людям, которые использовали это средство.
Также на празднестве Луперкалий 15 февраля кровь из козлов, приносимых в жертву, намазывалась на лоб двух юношей, которых некоторые жрецы звали Luperci, и потом ее шерстью стирали другие жрецы (42). Много было написано по этому поводу, когда пытались объяснить этот элемент ритуала. Мы должны же вернуться к предмету последней главы; здесь нас должен удовлетворить тот факт, что кровь, как полагали, обладает особыми свойствами.
Еще раз, во время празднества Термина, бога границ, по крайней мере, в сельской местности, кровь из священной жертвы, вместе с костями, пеплом, фимиамом и различными продуктами сельского хозяйства, заливалась в яму, и сверху ставили межевой камень (43). Несомненно, культ таких камней изначально являлся фетишизмом, но потом следует использовать правило, согласно которому отличают фетиш от бога, как его приводит доктор Джевонс (44): "Если объект - личное имущество некого лица - это фетиш, если ему поклоняется все общество в целом, это, или скорее дух, который проявляется таким образом, есть бог общества". Согласно этому определению в древности камень был богом, или, если говорить точнее, numen, которому сельское сообщество поклонялось как богу угодий. Но трудно поверить, что культ таких камней и Термина на Капитолии развился из стадии фетишизма.
Считалось, что кровь иностранцев, особенно врагов, опасна. Копье, которое глашатай войны (fetial) бросал в направлении страны неприятеля в качестве объявления войны, погружалось в кровь (45). Кровь, будучи табу с точки зрения врага, считалось тем, что могло причинить ему вред. Наконечник копья должен быть из железа, которое, как мы установили, обладает магической силой. Солдаты, которые сопровождали колесницу полководца, носили лавровые венки, так что они могли войти в город, очистившись от человеческой крови(46). Жрец, известный как verbenarims (прим. пер.- от слова verbenae, священные ветви), в сопровождении глашатаев, объявляющих войну, нес с собой очищающие травы, возможно, современную вербену, которую повсеместно считают обладающей магическими свойствами (47).
19 марта происходило очищение сакральных щитов и, возможно, целой армии жрецами Марса, "прыгунами" (Salii), перед тем, как идти на войну. Это было шествие, в котором жрецы выполняли церемониальные танцы, били в щиты и размахивали копьями--изначально это было магическим обрядом, целью которого было прогнать злых духов. И потом, когда время войны заканчивалось, щиты и, несомненно, вся армия снова очищались, и щиты откладывали до зимы (48). Предполагалось, что освящение в октябре должно было очистить с оружия и с людей, вдвойне запятнанных соприкосновением как с кровью, так и с неприятелем (49). Эта же церемония имела место, когда закончилась война с Фиденами во время правления Туллия Гостилия, когда царь выполнил обряды очищения для армии, запятнанной кровью и оскверненной контактом с врагом, (50). Все люди в то время верили, что духи убитых преследуют убийц (51). Естественно, что духи врагов, убитых в бою, будут преследовать солдат, которые их убили; поэтому такие очистительные обряды необходимы для армии.
Есть интересная история, записанная Тацитом (52),где, видимо, говорится о табу, относящемся к крови. Случилось так, что Арминий, предводителей черусков, чтобы облегчить свое бегство от германцев, "изуродовал себя, испачкав свое лицо в крови". Это, согласно принципу "подобное излечивается подобным" должно было смыть с него смерть и кровь. Возможно, что он испачкал свое лицо кровью, чтобы злые духи людей, которых он убил, не могли узнать его и преследовать его. Традиция обмазывать лицо и тело краской из глины (обычно, если она красная) распространена среди дикарей. Предполагаемые невесты в Африке в районе Конго шествовали перед мужчинами, которые желали вступить в брак. Эти девушки были вымазаны красной глиной, которую смывали в реке, как только их выбирали в жены (53).
Этих доказательств достаточно, чтобы показать, что римляне, несмотря на свое кажущееся безразличие по отношению к крови, из-за повседневного знакомства с ней на полях битв и жертвоприношениях на алтарях, в действительности по отношению к ней были суеверны. Она использовалась в магии и в религиозных ритуалах, с магическими целями. Кровь считалось местом пребывания души человека; опасным считалось, когда кровь живого человека находилась на чьих-то руках; пятна крови считались также считались опасными; знамения с кровью - особенно зловещими; полагали, что кровь обладает особой мистической силой, способной смыть вину в убийстве и соединить соучастников преступления. Если действия солдата были дурными, считалось, что они также обладают дурной кровью, и отсюда - ее можно "удалить", чтобы ее место заняла "хорошая" кровь. Древние жертвоприношения римлян были бескровными: даже в некоторых обрядах в исторические времена кровавые жертвоприношения были запрещены. По отношению к некоторым другим обрядам считалось, что кровь приносимых в жертву животных обладает магическими свойствами. Во всяком случае, жрецу не разрешалось упоминать мясо, и, естественно, дотрагиваться до него. Кровь иностранцев была опасной, и чтобы исключить вредоносное влияние, необходимы были очистительные ритуалы. И теперь мы неизбежно видим, что присутствие крови при рождении ребенка может также указывать на опасность, которая сопутствует этому времени.
Откуда возникло табу, связанное с кровью? Как считают некоторые ученые, страх крови является инстинктивным. Лошадь, например, боится вида крови. Древность являет нам, по крайней мере, один пример того (54) . Как мы полагаем, во многих случаях табу возникает подобным образом: когда дикарь истекает кровью, страдает и умирает от ран, или случайных или нанесенных врагом, те, кто находится рядом с ним, связывают кровь с идеей боли и смерти- по общему принципу сходства--и посему избегают крови.
Женщины:
Известно, что дикари в определенных обстоятельствах считали женщин опасными. Причиной того может быть тот факт, что они физически слабы или то, что они физиологически отличаются от мужчин и, следовательно, потенциально опасны; или табу может быть порождено суеверным страхом крови--возможно, менструальной крови и крови, связанной с процессом деторождения -это страх, общий для всех людей.
Как гласят законы Моисея, женщина, которая родила мальчика, считается нечистой семь дней (55), если она родила девочку, она считается нечистой две недели (56), и во время этого периода ей нельзя дотрагиваться до чего-либо священного или входить в святилище. (57). Кроме того, если у нее кровотечение, она должна жить отдельно семь дней, и тот, кто дотронется до нее, считается нечистым, пока не наступит ночь (58).
Согласно Плинию Старшему (59) из-за женщины в период менструации киснет вино, засыхают злаки, погибают саженцы, чахнет зелень, тускнеют зеркала, и она приноси множество других бедствий.
"Во время определенных периодов,- пишет Лафкадио Хирн (60) о культе синто в Японии, - женщины даже не должны молиться перед мийя, к тому же приносить подношения, касаться священных сосудов или зажигать огонь перед Ками".
Недавно случилось любопытное происшествие, связанное с чувством опасности в присутствии женщины. Моряки на борту американского судна "Джордж Вашингтон" колебания, которую вызвал зимняя буря на корабле, приписали присутствию женщины -безбилетного пассажира в отсеке для угля. Нет места, говорят они, женщине, там, где позволено быть только мужчинам. Ее присутствие было причиной всех их бедствий во время плавания (61).
Табу по отношению к женщинам господствовало в Риме. Ни одной женщине не разрешалось присутствовать на сельских обрядах Марса Сильвана или наблюдать за ними. (62). Женщинам запрещалось клясться Геркулесом, запрещалось участвовать в поклонении ему у Великого алтаря около рынка скота. История гласит, что, когда Геркулес шел через Италию со стадом, которое он похитил у трехглавого чудовища Гериона, он миновал женщин, поклоняющихся Доброй Богине и, томимый жаждой после того, как он победил огненное чудовище Кака, он попросил разрешения попить из священного источника. Так как мужчинам строго воспрещалось принимать участие в этих ритуалах, женщины ему отказали, потому что считалось святотатством то, что губы мужчины касаются этого источника. Геркулес, разгневавшись, сломал дверь в храм и осушил источник. Из-за того, что они ему отказали, он повелел, чтобы всех женщин отстранили от участия в обрядах в его честь у Великого Алтаря, который он возвел в честь своей победы над Каком (63). Несомненно, эту истории придумали, чтобы объяснить то, что женщины исключались из участия в этих ритуалах. Фаулер предложил объяснение этого табу (64), основываясь на том, что культ Геркулеса наложился на древний культ гения или мужского начала. Естественно, что женщины в нем не участвовали. Однако, присутствие "прыгунов" Марса в ритуалах, видимо, скорее предполагает Марса, а не гения, вслед за поздним Геркулесом. Также нам известен тот факт, что женщины исключались из отправления культа Геркулеса в Ланувии(65). Фрэзер пересказывает историю из Элиана (66), в которой с юмором рассказывается об антипатии Геркулеса к женщинам
"В храме Геркулеса держали петухов [он пишет] , а в храме Гебы - куриц, и у них был двор для прогулок, в котором, однако, места, предназначенные для двух полов, были строго разделены потоком чистой воды. Ни одной курице не было дозволено вступить на землю, посвященную петухам и Геркулесу, но когда бы петухи не пожелали спариться, они переходили поток и соединялись с курицами, и, когда они возвращались, бегущая вода очищала их от контакта с противоположным полом."
Фест упоминает, что в неких обрядах, им не указанных, женщинам и девушкам приказывали удалиться (67). К тому времени остался закон, приписываемый Нуме, согласно которому ни одна содержанка не могла дотрагиваться до храма Юноны, если она это сделает, она должна с распущенными волосами, принести ягненка в жертву богине (68) (прим.пер.- закон относится конкретно к женщине, именуемой Paelex- любовница, наложница, содержанка, конкубина).
Но римляне довольно рано преодолели свое предубеждение по поводу невозможности того, чтобы женщина участвовала в религиозных обрядах, так что жена смотрителя поместья должна была выполнять некоторые незначительные религиозные ритуалы (69) . Кроме того, жена крестьянина на празднестве в честь межевых камней приносила из дома огонь домашнего очага, чтобы он горел на алтаре у границы имения (70). Во время Либерий, пожилых женщин короновали плющом и называли жрицами Либеры (sacerdotes Liberia), делали священные пироги на переносных жаровнях, продавали и подносили их Либеру для выгоды покупателей.(71).
Дети.
Одно из самых поразительных исследований тех аспектов жизни людей, которые связаны с религией и суевериями - то, что относится к той части, которую в ней занимают дети. Прекраснейшее празднество христианской церкви сосредотачивается вокруг рождения ребенка; предметом самого совершенного искусства церкви является мать и ребенок; большинство очарования в христианских обрядов имеет причиной присутствие у алтаря хора мальчиков. Также и в Древнем Риме дети играли важную роль во многих ритуалах, как в государственной религии, так и в тайных ритуалах, вне рамок религии.
Для целей нашего исследования необходимо довольно подробно исследовать роль, которую играли дети в религиозной жизни, в сторонах жизни, связанной с суевериями в Древнем Риме. Необходимо рассказать об их роли в (1) колдовстве и в особенности в обрядах ведьм, связанных с убийствами; (2) в доисторических обрядах детских жертвоприношений; (3) в гадании, как в рамках, так и за рамками официальной религии; (4) в связи с табу и суевериями; (5) в религиозных ритуалах, (a) при рождении, (b) при достижении половой зрелости (c) относительно смерти; (6) мы должны указать такие их функции как то, что они были служителями культа дома и в развитой в полной мере государственной религии; и, наконец, (7) мы должны объяснить, более полно, чем до того было сделано, причины, по которым дети занимали такое место в колдовстве и государственной религии.
1. Дети в колдовстве.
Хорошо известно, что родители в Древнем Риме, когда хотели узнать будущее своих детей, обращались к астрологам. Далее, как мы увидим, женщины постоянно поклонялись божествам, чьим особым предназначением была помощь при деторождении и прорицания относительно будущего детей. Легковерные матери часто обращались и к ведьмам с этими вопросами.
Возможно, что первой с колдовством Горация познакомила его мать, когда взяла его к местной ведьме, чтобы узнать о жизненном пути сына. По крайней мере, считается, что его детские воспоминания о встрече с ведьмами содержатся в хорошо известном отрывке в знаменитом отрывке, где описывается то, как Гораций встретился с мальчиком на священной дороге (72). Хотя история рассказывается с причудливыми подробностями, чтобы усилить сатирический эффект, возможно, что она основана на фактах и показывает, что предсказание судьбы ведьмами было распространено в этих частях страны. Можно вспомнить, как Гораций тщетно пытается избавиться от мальчика и спрашивает последнего, есть ли у него родственники, которые заботятся о его здоровье, если мальчик отвечает "Да", Гораций скажет ему, что он идет к больному другу, у которого заразная болезнь. Мальчик, однако, отвечает: "У меня никого нет. Я всех похоронил". "Счастливый!- говорит Гораций. - Остался я один. Оставь меня - из-за печальной участи, которую сабинская ведьма напророчила мне, встряхнув свою святую урну, некогда, когда я был мальчиком. Не причинит ему вреда ни яд, ни острие вражеского оружия, ни кашель, ни плеврит, ни подагра. Разговорчивый спутник когда-нибудь сведет его в могилу. Будь он мудрым, он избегал бы разговорчивых людей, когда достигнет зрелости".
У римлян было распространено поверье, что ведьмы убивали детей, чтобы использовать части их тел в своих отвратительных обрядах. Гораций (73) приводит описание того, как некие ведьмы убивают мальчика, чтобы использовать его внутренности. Поэма начинается с описание криков мальчика, которого похитили из дома четыре ведьмы. Одна из них, Канидия, приказывает, чтобы дикие фиговые деревья выкорчевали из гробниц, яйца и перья филина были окроплены кровью жаб, ядовитые травы и кости, вырванные из пасти голодной суки, были сожжены в магическом огне. Сагана кропит дом водой из Авернского озера, а Вейя копает землю мотыгой, чтобы похоронить мальчика, чтобы виднелась его голова и он мог умирать от голода в течение дня, видя, как сменяются кушанья. Канидия, грызя свои длинные ногти, молится ночи и Диане, чтобы заклинания, которые она использовала, подействовали на ее старого любовника, Вара. Но какая-то другая ведьма уже приготовила противодействующее заклинание: так что Канидия сотворит еще одно. Поэма заканчивается тем, что мальчик, проклиная ведьм, сообщает им, что он будет их преследовать как дух-мститель.
Ведьмы могли похищать детей, чтобы использовать в своих ритуалах, и на их месте оставлять пучки соломы. Это описывает Петроний (74). Тримальхион говорит, что когда она был мальчиком, ребенок, любимец его хозяина, умер, и пока мать мальчика оплакивала его смерть, было, слышно, как снаружи кричат пронзительным голосом ведьмы. Могучий каппадокиец, один из домочадцев Тримальхиона, ринулся наружу, чтобы их убить, однако он вернулся весь в синяках от ударов. Он позже умер--сошел с ума. Мать, вернувшись к ребенку, нашла только лишь маленький пучок соломы. Ведьмы унесли мертвого ребенка, чтобы использовать его своих нечестивых деяниях.
Ведьмы, возможно, иногда акушерки, иногда искусственно извлекали плод из материнской утробы и клали его на магические алтари (75). Внутренности, мочевой пузырь, оболочка плода, зубы, печень, костный мозг и другие части тела мальчиков они использовали в своих обрядах. Оболочку плода, например, часто забирали акушерки и продавали их суеверным юристам, так как те верили, что они приносит им удачу при выступлении в суде (76). В это нетрудно поверить, если мы вспомним, что Регул, юрист-современник Плиния Младшего, должен был нанести краску вокруг правого глаза, если он представлял истца, а вокруг левого - если он представлял ответчика, и он должен был перемещать белую липкую наклейку с одной брови на другую в зависимости от сущности дела, в котором он участвовал (77).
Не только настоящих ведьм и колдунов обвиняли в том, что они похищают детей для магических целей, но иногда людей, занимающих государственные должности, также в том обвиняли. Например, Цицерон, в речи против Ватиния, политического авантюриста и ставленника Юлия Цезаря, обвинил его, помимо всего прочего, в использовании жизненно важных органов мальчика в сомнительных ритуалах (78). Юстин Мученик намного позже обвинил римлян в том, что они гадают на убитых детях. (79) Также гнусные преступления позже совершались даже во дворце императора. Одним из ужасных деяний Гелиогабала, записанное Элием Лампридием, было то, что он приносил в жертву прекрасных детей из благородных семейств, чьи родители еще жили. Поэтому у него дома жили колдуны; и он сам мучил свои жертвы и изучал их внутренности (80).
2. Жертвоприношения детей.
Возможно, что убийство детей при колдовстве было пережитком того периода, когда детей действительно приносили в жертву согласно ритуалам общепризнанной религии. С растущим чувством отвращения к убийствам в общепризнанных религиозных ритуалах была предложен замена жертве - детям, в том время как само по себе убийство было низведено во тьму колдовства. Как бы то ни было, отвратительное жертвоприношение людей присутствовало в традиции, согласно которой мальчики приносились в жертву Мании, матери Ларов на празднестве перекрестков (Compitalia)--считалось, что такое жертвоприношение обеспечивает процветание семейств. Во время изгнания Тарквиниев, обычай был отменен Брутами, которые постановили, что подношениями вместо мальчиков должны стать головки чеснока и маки (81).
3. Дети в гадании.
Древние римляне использовали мальчиков в гадании, как неофициально в магии, так и в формах, санкционированных государством. Так, одним из обвинений, выдвинутых против Апулея из Мадавры в Африке в знаменитом суде над Клавдием Максимом из Сабраты, было то, что он использовал мальчика в неких магических обрядах (82). Согласно обвинению он увел мальчика в тайное место и там в присутствии нескольких свидетелей у алтаря при мерцающем светильнике совершил магический обряд, после чего мальчик упал--как говорили его враги, он был заколдован, но Апулей полагал, что это был эпилептический припадок. Когда он пришел в сознание, обнаружили, что он сошел с ума. Таким образом, мальчиков использовали в магических обрядах для гадания и прорицания. Апулей основывается на авторитете Варрона, который говорит, что в Траллах использовали мальчика, чтобы узнать возможный исход войны с Митридатом. Мальчик смотрел на отраженное в воде изображение Меркурия и провозгласил свое пророчество в стихах. Апулей также пишет, что Фабий, после того, как он потерял большую сумму денег, посоветовался с Нигидиусом , который посредством заклинаний так околдовал мальчиков, что они смогли указать ему место, где спрятаны деньги. Оставшиеся деньги были истрачены, и одна монета попала в руки Марка Катона, философа, который, когда его спросили, подтвердил, что он владел ею. По-видимому, Апулей доверял подобным пророчествам и верил, что человеческая душа, в особенности, когда она молода и невинна, может с помощью музыки и сладких запахов, быть погружена в сон, загипнотизирована, и в этом состоянии предсказать, что случится в будущем. Мальчики, которых для этого использовали, должны быть красивы, без физических недостатков, сообразительны и разговорчивы. Мы их в этом смысле можем сравнить с девочками, которые представляли жриц Весты (83). Они должны были, помимо всего прочего, не иметь дефектов, связанных с речью, обладать хорошим слухом и, как животные, которых приносили в жертву, не иметь физических недостатков
Интересный пример гадания с ребенком в бессознательном состоянии описан Цицероном в его труде "О гадании" (84). Когда Луция Эмилия Павла выбрали, чтобы он воевал с Персеем, царем Македонии, тот, вернувшись домой, заметил, что его дочь грустит. Все разузнав, он установил, что ее щенок Перса умер. Отец- а он был авгуром-воспринял это как пророчество о том, что царю Персею предначертано умереть. Нетрудно поверить, что этот случай произошел в действительности; но нужно напрячь воображение, чтобы поверить в историю, рассказанную Ливием (85) , что на пятый год второй Пунической войны ребенок из утробы матери закричал: "Io Triumphe!"
Император Дидий Юлиан вместе со своими магами проводил некие обряды где мальчики, с повязками на глазах, всматривались в зеркало, как им казалось, в то время как над их головами бормотали заклинания. В таком состоянии один из мальчиков заявил, что он видит в зеркале, как императором становится Север, а Дидий уходит (86).
4. Суеверия, связанные с детьми.
Табу.
Римские писатели сохранили для нас множество суеверий, связанных с детьми. Как новорожденный ребенок, так и его мать считались необычайно опасными. Причиной того может быть как физическая слабость, так и наличие крови при рождении (87). Из страха, что слабость ребенка может вызвать соответствующую слабость у отца, у английских цыган отцы не касаются ребенка, пока ему не исполнится семь месяцев(88). Возможно, по той же самой причине во времена Цезаря у галлов отцы, не разрешали своим сыновьям приходить к ним, пока они не вырастут и не станут способны исполнять военные обязанности (89). В древности римляне ощущали, что мать и ребенка окружают злые силы. Естественно, что они искали способы оградить не только ребенка от злых сил, но также и тех, кто с ним контактировал.
То, какие опасности окружали мать и детей, хорошо видно в веровании, согласно которому они были уязвимы для лесных злых духов--Сильванов, как позднее римляне верили - пока не будет проведена интересный религиозный обряд. Я цитирую святого Августина (90):
" . . Варрон упоминает, однако, что к женщине после родов приставляются три бога-хранителя, чтобы не подходил к ней ночью и не мучил ее бог Сильван. В знак их присутствия пороги дома обходят три человека, из которых один ударяет о порог топором, другой - пестом, третий обметает его метлой, чтобы этими орудиями земледелия воспрепятствовать богу Сильвану проникнуть в дом; потому что нельзя ни срубить и очистить дерево без топора, ни размолоть зерно без песта, ни собрать плоды в кучу без метлы. От этих трех предметов взяты названия и трех богов, которые охраняют роженицу от насилия Сильвана: именно, Интерцидона - от рассекающего (intercisio) топора, Пилюмна - от песта (pilum) и Деверра - от метлы (мести - deverre)". (прим. пер.- цит.по Блаженный Августин. Творения. - Том 3-4. - СПб.: Алетейя, 1998. Подготовка текста к печати С. И. Еремеева).
Предметами, которые использовались в этих обрядах и заклинаниях против злых сил были железо топора и железный наконечник пестика, они же являлись известными средствами, предназначенными для того, чтобы отвратить зло. Ритуальное "подметание" уносило прочь злых духов.
Когда ребенок в Риме достигал половой зрелости, ему была нужна особая отделанная пурпуром одежда, которая, как было установлено, имела особое религиозное значение (91). Кроме того, мальчики и девочки на шеи вешали амулеты из золота или кожи, обычно там было изображение фаллоса, но иногда были зеленая ящерица или сердце. Они верили, что они могут оградить их от злых сил, особенно от сглаза. Когда ребенок снимал детскую одежду, он вешал свой амулет на ларов (92).
Дети были уязвимы для сосущих кровь вампиров в облике сов. Обряд очищения, описанный Овидием (93) в случае ребенка Прока выглядел следующим образом:
"Тотчас же, трижды она земляничником тронувши двери,
Трижды листвою его тронула также порог;
Вход окропляет водой (а в воде этой было и зелье);
И от двухмесячной был потрох свиньи у нее.
"Птицы ночные, -- она говорит, -- пощадите младенца
Чрево: за малого вам малая жертва идет.
Сердце за сердце, молю, нутро за нутро вы берите:
Этою жизнью плачу вам я за лучшую жизнь" (пер. Ф.А.Петровского)
Убив свинью, ведьма положила ее внутренности снаружи и запретила тем, кто участвовал в обряде, смотреть на них. Затем она положила ветку боярышника/земляничника на меленькое окошко, которое украшало дом, через него проникал свет. После всего этого ребенок был спасен, и румянец вернулся на его бледное лицо
Принцип подобия явно виден в магических действиях: жизненно важные органы ребенка, которые, как верили в Риме в древности, находились под покровительством богини Карны, были спасены тем, что вместо их подношением были жизненно важные органы свиньи. Свинью часто использовали таким образом. Подобная замена использовалась в обряде заключения договоров, описанном Ливием (94).
Ребенок к тому же был уязвим для дурного глаза. Персий сатирически описывает старую женщину--специалиста в том, как избавиться от сглаза--она берет ребенка из колыбели и намазывает на его лоб и губы мизинцем слюну (95). Верили, по крайней мере, в народе, что богиня колыбели (Кунина) могла отвратить сглаз (96).
Плиний Старший записал некоторые суеверия, касающиеся того, приносят новорожденные дети счастье или несчастье. Поскольку природе ребенка противоречит приходить в мир ногами вперед, такое рождение считалось несчастливым (97). Также счастливым предзнаменованием считается то, что ребенок при рождении вызвал смерть матери (98). Для девочки родиться с зубами считалось несчастливым (99). Видимо, рождение тройни не предвещало трудностей родителям (прим. пер.- так родились Горации и Куриации), но когда рождались четыре ребенка, это предвещало зло (100). Так что когда во время принципата Августа женщина родила двух мальчиков и двух девочек, посчитали, что это предвещает голод, который и случился вскоре (101).
Дикари верят, что кровь и то, что внешнее на нее похоже, может отвратить зло. Пережиток этого суеверия можно увидеть в обычае, который соблюдали в семье императора Альбина (196 г. н.э.), когда требовали, чтобы новорожденного закутывали в пеленки красного цвета (102).
Римляне, как и прочие народы, древние и современные, часто идентифицировали время жизни конкретного дерева с жизнью человека, во время рождения которого было посажено это дерево. Так что в сельском имении Флавиев был дуб, из которого вырастала ветвь каждый раз, когда в роду Веспасиев рождался ребенок (103) (прим.пер.- кроме того, то, какой была это ветвь, указывало на то, какой будет судьба ребенка).
5. Ребенок в религиозных ритуалах.
a. При рождении.
Тертуллиан сообщает нам о целом сонме божеств (104), которые следили за ребенком до и после его рождения. Среди них Флувиона заботилась о ребенке в утробе матери; Канделифера была духом света--магическом эквиваленте жизни ребенка--который помещали в комнату, где родился ребенок; Канина, в дополнение к тому, что она берегла от сглаза, даровала покой; Левана следила за ритуальным подъемом ребенка с земли отцом. Предполагалось (105), что новорожденного ребенка клали на землю, чтобы он могу получить душу от матери-земли; дикаря и сегодня верят, что у новорожденных нет души.
Овидий (106) различает двух богинь рождения, Постверта и Поррима, первая - для детей, рожденных ногами вперед, ненормальным образом, вторая-для ребенка, рожденного нормально. Другими именами Порримы были Проса и Антеворта. Подобным образом они были именами двух carmentes/карментес. Известно, что имена Порримы и Постверты монотонно бормотали жрецы. Это и объясняет неуверенность в том, каковы же были имена богов, и заставляет предположить, что они были рождены магией. И в действительности культ римской Карменты (Carmentis) мог зародиться в магии; так как в древней латыни прорицательниц звали carmentes, а писцов, которые записывали их пророчества, звали carmentarii. Эти carmentes, как установил У. Уорд Фаулер (107), могли быть мудрыми женщинами, с которыми советовались будущие матери. Но более вероятно, что Кармента была древним италийским божеством. В ее обрядах табу было на кожу, кроме кожи жертвенных животных. Причина того, как верно на то указывает Овидий(108), заключалась в том, чтобы предотвратить контакт с мертвым животным, чтобы смерть не перешла к матери и ребенку.
Матери во время родов часто взывали к таким богиням, как Юнона Луцина, Диана Мать Матута. Видимо, в древности эти божества заменили carmentes (109).
Беременные повсеместно поклонялись источникам. Таковым был источник в Эгерии, у священной рощи недалеко от Капенских ворот на Аппиевой дороге (110). Верили, что Некоторые источники у Синуэссы, обладают, среди прочих свойств, способностью лечить бесплодие (111).
Как мы уже видели, римляне пытались, с помощью магических обрядов защитить своих детей от злых сил. Именно по этой причине, несомненно, tребенок подвергался очищению и ему в соответствии с религиозными формальностями давали имя--мальчику на девятый, а девочке на восьмой день после рождения. Видимо, богиня Нундина отвечала за ритуалы очищения (112).
b. При достижении половой зрелости
Другим опасным периодом жизни ребенка был период полового созревания. В этот период--обычно во время празднества Либера (Liberalia)--мальчика торжественно облачали в белую одежду зрелого мужчины (toga virilis) и откладывали в сторону в присутствии ларов его амулет (bulla) и его магическую детскую одежду (113). Эта церемония может происходить от обряда инициации подростка в храм (114). Согласно неизвестному автору труда De Praenominibus в этот день мальчик получал имя. Если это было правдой, возможно, ребенок лишался имени, которое ему давали на dies lustricus (115). Я предполагаю, что если имя, которое ему даровали в детстве, оказывалось магически благотворным, он его сохранял, но если он страдал от болезней, несчастных случаев и прочих невзгод, его имя менялось во время обряда "вступления в зрелость".
c. При смерти.
Римляне как хоронили, так и сжигали своих мертвецов; но археологи установили, что большое число римских захоронений относилось к детям--этот факт заставляет предположить, что существовало некое суеверие, которое запрещало их кремировать (116). Эти археологические открытия подтверждаются свидетельством Плиния Старшего, что детей, у которых не прорезались зубы, запрещалось кремировать (117).
6. Ребенок как служитель культа.
Дети, как прочие люди, играли различные роли, предназначенные им религией, часто в связи с ритуалами очищения и гадания. Например, согласно древнему христианскому писателю, Варнаве (118), в народной религии иудеев самые порочные люди из их числа могли убить и сжечь телку. Мальчики брали пепел и клали его в сосуды и затем палочкой, к которой была привязана красная шерсть и иссоп, осыпали им людей, чтобы те очистились от грехов. Ветхий Завет не упоминает это обряд, разумно предположить, что он относился к народной религии.
Обычай, согласно которому дети участвовали в отправлении культа, зародился в древнем римском доме, где одни лишь дети, по причине того, что они были чистыми, могли нести пищу в хранилища (119). После того, как первая перемена блюд миновала, воцарялась тишина, и делалось подношение очагу. Потом сын, согласно обычаю, провозглашал, что знамения были благоприятными (120). В некоторых ритуалах на полях, вспомогательные функции выполняли как мальчики, так и девочки. Каждый член семьи принимал участие в празднестве в честь Термина в феврале: мальчик нес корзину с продуктами, выросшими в имении, которые он бросал в огонь на алтаре; его сестра совершала подношения в виде медовых лепешек (121).
Поэтому римляне, по причине таких детских воспоминаний, часто вырастали с большой привязанностью к домашним богам. Например, Тибулл описывает(122), как ребенком он обычно бегал у ног ларов, защищаемый их благосклонностью.
Девочки и мальчики назывались camilli и camillae, они носили toga praetexta, часто они участвовали в ритуалах римской государственной религии (123). Они должны были быть рождены свободными и у них должны быть живыми оба родителя. Отсюда возникли названия patrimi и matrimi, которые давали им. Три таких мальчика участвовали шествии, которое сопровождало невесту к ее новому дому. Один нес факел из боярышника во главе шествия, а два других держали невесту за руки (124). Даже сейчас в отделенных местностях мальчики и девочки участвуют в религиозных и магических ритуалах, и оба их родителя должны быть живы (125).
По требованию императора Августа Гораций сочинил "Secular Hymn" (126), который пели на третий день религиозного празднества в 17 г. н.э., сначала у храма Аполлона, потом на Капитолии, хор двадцати семи мальчиков и такого же числа девочек, чьи родители еще жили. По-видимому, оракулы Сивиллы постановили, что мальчики и девочки должны петь такие гимны в честь римских божеств; и мы предполагаем, что эти оракулы были вдохновлены Августом.
Вывод таков: мы видели, что доверчивые римские матери обращались к ведьмам, чтобы те помогли им при рождении, кроме того, также чтобы узнать о будущем детей. Среди римлян была распространена вера в то, что ведьмы убивают детей--особенно мальчиков-с целью заполучить части их тел и использовать их в колдовстве; и они крали для того детей, вместо них оставляя пучки соломы. Порой ведьмы искусственно извлекали нерожденных детей из чрева. Жизненно важные органы, мочевой пузырь, оболочка плода, зубы, печень и другие части тел мальчиков они использовали в своих обрядах. Оболочки плода матери продавали суеверным юристам, потому что они верили, что те приносят им удачу в тяжбах. В общественной жизни людей также обвиняли в том, что они использовали детей для достижения сомнительных целей.
Убийство детей в колдовстве может быть пережитком действительно имеющего место жертвоприношения детей в постоянно совершающихся религиозных ритуалах. В религиозных ритуалах в древности вместо детей в жертву приносили то, что могло их заменить, и настоящее убийство детей было изгнано из религии, чтобы укрыться в колдовстве.
Детей использовали в гадании как в государственной религии, так и в частных ритуалах. Иногда мальчики прорицали, смотря на воду или в зеркало; иногда - будучи загипнотизированными. Такие мальчики должны были быть физически совершенными, умными и разговорчивыми. Порой с детьми, которые как верили, обладают даром прорицания, случались различные происшествия.
Новорожденный ребенок и его мать считались магически опасными, и выполнялись особые обряды, чтобы защитить их и любого, кто контактировал с ними. Например, они были уязвимы для злых духов из леса, и выполнялись предписанные церемонии, чтобы прогнать это зло. Детей также могли терзать кровососущие существа, и, чтобы их отогнать, выполнялись очистительные ритуалы. До возраста половой зрелости ребенка защищало магическое одеяние и талисман, который содержал объект, который, как считалось, может отвратить сглаз. Но от них избавлялись, когда ребенок вырастал.
Расположение и условия, при которых родился ребенок, имели большое значение для того, счастлив ли он будет в дальнейшем или нет.
Римляне, как и многие другие народы, верили, что продолжительность жизни человека зависит от того, как долго живет дерево, которое посадили при его рождении.
Многочисленные божества оберегали ребенка от зачатия до достижения половой зрелости. Также божества оберегали его при каждом его действии. Carmentes были изначально ведьмами- прорицательницами--к ним также обращались матери. Женщины также поклонялись источникам, которые, как они верили, помогают при родах и предотвращают бесплодие
Имя ребенка имело магическое значение; если оно считалось несчастливым, его меняли при достижении половой зрелости, когда ребенок на празднестве Либера, снимал свою детскую одежду и свои амулеты.
По-видимому, когда дети умирали рано, в особенности, когда у них еще не было зубов, их хоронили, а не кремировали, как поступали с взрослыми.
В постоянно совершаемых религиозных обрядах дети были задействованы как служители. Этот обычай зародился в их древних домах, где только детям было разрешено касаться их священных хранилищ. Сын объявлял знамения в доме, как мальчики, так и девочки принимали участие в обрядах государственной религии. Такие дети должны иметь родителей, рожденных свободными, оба они должны были быть живыми. Мальчики участвовали в свадебных шествиях.
Интересно заняться поисками объяснения того факта, что в древности дети считались магически опасными и то, что их использовали в религиозных ритуалах. Так, присутствия крови при рождении было достаточно, чтобы сделать детей в это время опасными. Кроме того, беспомощность ребенка делала возможным могучим кровососущим существам, дурному глазу и всему подобному обрести над ним власть. С другой стороны, слабость ребенка могла оказать опасное воздействие на других, особенно на отца. Детей использовали в гадании, потому что, невозможно, чтобы на них повлиял предшествующий опыт. В этих обрядах использовали гипноз, их высокая восприимчивость к внушению делал их ценными посредниками. В религиозных ритуалах, как мы уже видели, принимали участие только те дети, родители которых были до сих пор живы и которые были рождены свободными. Если родители не были живы, утрата магической силы, которую перенес ребенок, могла быть передана религиозному ритуалу, не говоря уже о вредоносном воздействии от контакта со смертью. Причина, по которой ребенок должен быть физически совершенным, объясняется так же, как и то, что жертвенные животные не должны иметь физических недостатков: дефекты ребенка могут быть магически перейти в ритуалы. Также сексуальные отношения могли уменьшить эффект религиозного ритуала. Отсюда эффективность использования детей, которые были еще невинны и чисты, для совершения этих ритуалов.
Смерть и мертвецы.
Во все времена на трупы смотрели как на что-то ужасное и требующее очистительных ритуалов. "Первобытная мысль,- пишет Кроули (127),- не знала определения природы смерти, но обычное отношение к ней, как можно сделать вывод из обычаев, связанных с трауром - это мистический страх". И сейчас среди неграмотных японцев труп считается опасным, и принимаются меры предосторожности, чтобы с ним не контактировать. "Нельзя было спать, например, ногами к нему,- пишет Лафкадио Хирн (128),- или даже ложиться отдохнуть ногами к нему. Нельзя перед ним молиться или стоять перед ним, в силу состояния религиозной нечистоты--вызванном прикосновением к трупу, или участием в буддистском погребении, или во время периода оплакивания усопшего согласно буддистским обрядам". То же самое чувство опасности контактов с усопшими или трупами было распространено у древних евреев. Например, человек, который осквернил себя контактом с мертвым, изгонялся из поселения (129). Человек, который дотрагивался до трупа, костей или могилы, считался нечистым семь дней (130).
Вернемся к Риму. Мы уже видели, что ведьмы, чтобы достигнуть своих тайных целей, вырезали части тел у трупов (131). Так что кладбища были их любимым местом пребывания. Гораций описывает магические обряды (132) четырех ведьмы, посредством которых каждая надеется вернуть расположение престарелого любовника. Был пойман мальчик. Они закопали его по шею в землю посреди дома ведьмы и там оставили умирать от истощения. Объект этого убийства должен был дать им спинной мозг и печень, которые должны быть вырезаны и использованы в приготовлении любовного зелья. К несчастью, есть основания подозревать, что ведьмы в Риме действительно совершали это отвратительное злодеяние. И что тогда странного в том, что и в древности ведьмы совершали убийства, когда и сегодня, в нашей стране можно прочитать о подобных убийствах, совершенных с магическими целями? (133)
Верили, что человек теряет силу, если наступает на труп (134). Мальчик, который исполнял акробатические номера для увеселения гостей пира Тримальхиона, поскользнулся и упал. Началось волнение, как Петроний убеждает нас(135), не потому, что мальчик упал, но потому что его смерть, особенно из-за того, что он был рабом, посчитали дурным знаком. Сципиона Африканского Старшего как-то утром нашли мертвым в постели. Никакого расследования не было проведено (136), и мы можем охотно поверить в то, что это упущение имело своей причиной суеверный страх трупов. Римляне однажды отказались отважиться на сражение, потому что они обнаружили, что холм, на который им указали полководцы, был некогда местом погребения (137). В 509 г. до н.э. освятить храм Юпитера на Капитолии согласно жребию выпало одному из консулов, Горацию. Друзья другого консула из зависти пытались препятствовать освящению. Они составили план, который был сработать, основываясь на страхе Горация контакта с мертвыми. Когда Гораций уже встал у дверей и начал молиться богам, его враги прервали ритуалы, объявив "что его сын мертв, и он не может продолжить обряд, так как его дом осквернен присутствием смерти" (138). Но консул, однако, продолжил церемонию.
В 459 г. до н.э. регулярно проводимого в течение каждых пяти лет жертвоприношения в Риме не было, потому что Капитолий был запятнан кровью изгнанников и рабов и потому что был убит консул. (139). Германик, прибыв в местность за Рейном, где римский полководец Вар и его войско были уничтожены германцами, сам занялся похоронами воинов своей страны. Император Тиберий, однако, неверно истолковал его действия, думая, что "тому же полководцу, облеченному саном авгура и отправляющему древнейшие священнодействия, не подобало заниматься погребением мертвых". (140) (прим. пер. - пер. А.С.Бобович)
Был назначен специальный день, когда римский консул набирал новых рекрутов в армии. Солдат согласно присяге должен был явиться, за исключением тех случаев, были тому некоторые препятствия: среди них - необходимость его присутствия на погребении в его семействе, или в обряде очищения от контактов с мертвыми (141). Тех, кто участвовал в римских похоронных шествиях, "когда они возвращались, их обрызгивали водой и проводили через огонь" (142). После того, как из римского дома убирали труп, проводилась торжественная уборка дома, вероятно, ее проводил наследник, но, возможно, как сообщает Овидий (143), это делал особый служащий, помощник жреца Юпитера.
Фрэзер приводит параллели этому обычаю. Он пишет (144): " . . . В Тюрингии три щепотки соли клали на порог дома, в котором умер человек; комнаты подметались, а мусор с метлой выносили на погост или в поле; иногда в поле сжигали тюфяки. Причина, по которой возникли все эти обряды - желание сделать так, чтобы духи не вернулись". Церемониальное подметание в таких обрядах должно было "вымести" духа усопшего из дома. В очистительных ритуалах постоянно использовали соль все народы; а соль и полба неизменно были подношениями духам усопших (145).
У мальчика, которые нес факел из боярышника в свадебном шествии, должны быть живы оба родителя (146). То же самое требование предъявлялось к мальчикам, которые пели в хоре Секулярных игр (147) Такое ограничение должно быть вызвано табу на смерть; если их родители были мертвы, мальчик мог оказать дурное влияние на обряд. Жрецу Юпитера не разрешалось вставать на могилу или касаться мертвого тела (148). У римлян был обычай перед домом усопшего сажать кипарис, так что Верховный жрец (Pontifex Maximus) мог избежать осквернения, сторонясь его (149).
Считались опасными не только трупы, но также были и дни Празднества мертвых, когда храмы были закрыты, алтари оставались холодными, и считалось неподобающим для девушек выходить замуж (150). Законы Двенадцати таблиц запрещали захоронение или кремацию мертвого тела в пределах городских стен (151) В 260 г. до н.э. был издан закон, который запрещал захоронения в Риме. Исключениями были, однако, принесшие Риму победу полководцы и весталки (152).
Возможно, самым точным подобием слова табу в латинском было religio; видимо, временами римляне использовали это слово в связи с табу, относящемся к усопшим (153). Например, Варрон использует термин religiosa в этом смысле для обозначения некоторых личных вещей царя Нумы, которые, как верили, согласно традиции после его смерти поместили в сосуды в месту около Клоака Максима в Риме (154).
Источник подобных чувств, питаемых к мертвым, лежит в человеческом инстинкте самосохранения. Можно привести дополнительно еще причину негативной мены--то, что у всех народов, необычных вещей надлежит избегать. Человек еще в глубокой древности должен был заметить мучения, которые испытывают его близкие, на которых напали дикие животные или же тех, кого пронзили вражеские стрелы. Эти мучения сопровождались кровотечением, которое само по себе ощущалось опасным. Более того, был заметный упадок жизненных сил человека. Поэтому древний человек связывал боль, кровь, упадок с сил со странным мертвым телом и избегал его.
Достаточно интересно то, что римляне, которые практически все обожествили, не имели бога смерти.
Кожа.
Кожу, если это только не была кожа жертвенных животных, древние народы часто считали опасной. Поэтому кожа была запрещена в культе Carmentis, богине, любимой будущими матерями; и причиной этого запрета, согласно Овидию (155) был страх, что она может осквернить чистые алтари богини. Женщина, естественно, боялась, что часть мертвого животного может привести к смерти детей или к ее смерти. Табу на кожу также было, видимо, и в других обрядах (156). Жена жреца Юпитера (Flaminica Dialis) могла носить башмаки или сандалии, сделанные из кожи жертвенных животных, или животных, которые не умерли естественной смертью; так как животные, которые умерли естественной смертью, считались несчастливыми (157). Евреям запрещалось есть мясо животных, которые умерли естественной смертью (158 ): "И когда умрет какой-либо скот, который употребляется вами в пищу, то прикоснувшийся к трупу его нечист будет до вечера".
Во время Луперкалий молодые жрецы обвязывали шкуру жертвенных животных вокруг пояса и использовали сделанные из нее хлысты. На них кроме этой шкуры ничего надето не было(159). Мы уже видели, как в ритуале вызывания дождя женщины ходили босиком. (160). Согласно свидетельству Овидия женщины также были босыми во время поклонения Весте (161). Табу может быть вызвано как страхом узлов и вещей, которые могут запутать, так и страхом кожи.
Табу на кожу, несомненно, связано с табу на трупы и смерть. Кожа мертвого животного могла быть опасной для священного обряда; и, повторюсь, это было в особенности верно для того случая, когда животное умирало естественной смертью. Отсюда и использования кожи священного животного в религиозных ритуалах. Поэтому сандалии, которые были сделаны из кожи и перевязаны ремешками, было запрещено надевать по той дополнительной причине, чтобы они могли запутать ритуал, как они связывали стопу--принцип, который мы увидим, когда будем рассматривать табу на узлы.
Дни.
Дни, следующие за Календами, ноны, и иды каждого месяца у римлян назывались черными днями (dies atri). В эти дни нельзя было сражать, приносить жертвы заниматься делами, общественными или частными (162). Однако стечением времени табу на жертвоприношения отменили, как, например, после поражения римлян у Тразименского озера, когда Ганнибал угрожал Риму (163).
Сами римляне объясняли, что черные дни были установлены повелением понтификов в 389 г. до н.э., потому что в эти дни они были жестоко разгромлены в битве--в особенности 18 июля, когда более трехсот Фабиев погибли у Кремеры (477 до н.э.), разгромленные жителями Вейи, и у Требии, когда Ганнибал одержал победу над римлянами (217 г. до н.э.) В обоих случаях полководцы восприняли знамения и последовали им, в результате чего потерпели поражение; отсюда позже и возник запрет на жертвоприношения в эти дни.
Табу в то время, если историческое объяснение верно--насколько это возможно--было искусственным и совершенно не первобытным. Однако, есть другое возможное истолкование (164). Индусы называют дни убывающей луны "темной половиной" месяца, а растущей - "светлой половиной". Поэтому в латинском языке слово quinquatrus, пятый день после полнолуния--иды--может состоять из quinque и ater (прим.пер.- пять и темный), таким образом, обозначать пятый из "темных" дней, когда луна убывает. Согласно такой этимологии тускульские слова triatrus, sexatrus, septematrus, и фалернское decimatrus могут соответственно обозначать третий, шестой, седьмой и десятый "черный" день после Ид, когда луна убывает. Когда изначальное значение слова "черный день"--которое указывало на убывающую луну--было забыто, народ истолковал слово ater как несчастливый или табу.
Двадцать четвертое августа, пятое октября и восьмое ноября назывались dies religiosi. Верили, что в эти дни духи усопших (manes) проникают в мир живых через mundus--это название было дано яме или входу в пещеру города Ромула, который как верили, был вратами в преисподнюю (165). Далее, в эти дни, нельзя было заниматься общественной деятельностью, сражаться, собирать войско. Это табу связывается с табу на смерть и трупы. Также с табу на смерть связывается тот факт, что дни Parentalia в феврале и Lemuria были religiosi. Эти дни в феврале, повсеместно известные как Parentalia, ни один храм не должен быть открыт, на алтарях не должны гореть огни, нельзя было совершать никакие брачные обряды. Магистраты в эти дни снимали свои официальные наряды и одевались, как обычные горожане (166)
Седьмое июня, когда разрешалось открыть храм Весты, был день religiosus. Фаулер описывает (167) табу в этот день: ". . . мистическое очищение или приготовление к обеззараживанию перед жатвой". Для римской девушки считалось несчастливым выходить замуж в календы, ноны или иды любого месяца. Понтифики провозгласили их "черными" потому что в эти дни, как бы полководцы не просили римских богов о победе, в эти дни они терпели поражение. 168
Примечания:
1. Chapter IV, pp. 124-126.
2. Aelius Lampridius, Commodus Anioninus XVI. 6.
3. The Religious Experience of the Roman People, P. 33.
4. Primitive Culture in Italy, pp. 193-194.
5. Naturales Quaestiones IV(b). 7, 2.
6. See Frazer, The Golden Bough, Vol. II, pp. 253-254.
7. I. 5, 49.
8. Fasti II. 45-46.
9. Servius on Vergil's Aeneid V. 79.
10. Genesis IX. 4; Leviticus XVII. 11-14.
11. Livy XXIV. 10; Plutarch, Romulus XXIV; Vergil, Georgica I. 485; Apuleius, Metamorphoses IX. 34; Cicero, De Divinatione I. 98.
12. Livy III. 10. 6.
13. Livy XXII. 36.
14 Livy XXII. 1.
15. Livy I. 48, 7.
16. Livy XXI. 63.
17. Livy III. 18, 10.
18. Suetonius, Caligula LVII. 4.
19. Suetonius, Domilian IX. 1.
20. Sallust, Bellum Catilinum XXII. 1-2.
21. Tacitus, Annales I. 44.
22. Livy I. 59, 1.
23. Noctes Atticae X. 8.
24. See Ovid, Fasti I. 349-350; Vergil, Georgica II. 536-537; Plutarch, Numa XII. 1.
25. Ovid, Fasti I. 349.
26. Varro in Censorinus III.
27. Ovid, Fasti III. 811.
28. Tacitus, Historiae II. 3; Plutarch, Quaestiones Romanae XV.
29. Romulus XII. 1; Solinus I. 19.
30. The Religious Experience of the Roman People, p. 33.
31. Aulus Gellius, Noctes Atticae X. 15, 12; see Frazer, Taboo, Vol. II, p. 239; Leviticus VII. 26.
32. Quaestiones Romanae CX.
33. Julius Capitolinus, Maximus et Balbinus V. 3-4.
34. Festus: Ederam (Mueller, p. 82) ; Plutarch, Quaestiones Romanae CXII.
35. The Golden Bough, Vol. II. pp. 259-264.
36. See Chapter III, Knots, pp. 109-112.
37. Fasti IV. 657-658.
38. Tacitus, Annales II. 14.
39. Vergil, Aeneid II. 717.
40. Festus: October equus (Mueller. p. 178).
41. Ovid, Fasti IV. 721-862.
42. Plutarch, Romulus XXI; Fowler, The Roman Festivals, p. 311.
43. Siculus Flaccus in Gromatici Veleres I. 141.
44. The Idea of God, p. 5.
45. Livy I. 32, 12.
46. Festus: Laureati (Mueller, p. 117).
47. Servius on Vergil's Aeneid XII. 120; Pliny, Naturalis Historia XXII. 5.
48. Festus: Armilustrium (Mueller, p. 19); Charisius I (Keil, p. 81); Varro, De Lingua Latina V. 153, VI. 22.
49. Fowler, The Religious Experience of The Roman People, pp. 97 and 217.
50. Livy I. 28, 1.
51. Frazer, The Fasti of Ovid, Vol. II, p. 235.
52. Annales II. 17.
53. Fred Puleston, African Drums, p. 95.
54. Aelius Spartianus, Septimius Severus XI. 8.
55. Leviticus XII. 2-4.
56. Ibid. XII. 2-4.
57. Ibid. XII. 4.
58. Ibid. XV. 19.
59. Naturalis Historia VII. 63.
60. Glimpses of Unfamiliar Japan, p. 126.
61. The Herald Tribune (New York City), February 4, 1930, p. 2.
62. Cato, De Agricultura LXXXIII.
63. Macrobius, Saturnalia I. 12, 28; Propertius V. 9 (Lucian Mueller) ; see Frazer, The Fasti of Ovid, Vol. II, p. 215.
64. The Roman Festivals, p. 143.
65. Tertullian, Ad Nationes II. 7.
66. The Fasti of Ovid, Vol. II. p. 217.
67. Festus: Exesto (Mueller, p. 82).
68. Gellius, Noctes Atticae IV. 3. 3.
69. Cato, De Agricultura CXLIII. 2.
70. Ovid, Fasti II. 645-646.
71. Ovid, Fasti III. 725-726; Varro, De Lingua Latina VI. 14.
72. Horace, Sermones 1. 9.
73. Horace, Epodi V.
74. Satyricon LXIII.
75. Lucan, Bellum Civile VI. 557-558.
76. Aelius Lampridius, Diadumenus Antoninus IV. 2.
77. Pliny, Epistulae VI. 2, 2.
78. In Vatinium XIV.
79. Apologia I. 18.
80. Aelius Lampridius, Heliogabalus VIII. 1-2.
81. Macrobius, Saturnalia I. 7, 34-35.
82. Apuleius, Apologia XLII-XLIII.
83. Gellius, Noctes Atticae I. 12.
84. De Divinatione I. 46, 103.
85. XXIV. 10.
86. Aelius Spartianus, Didius Julianus VII. 10-11.
87. See Eli E. Burriss, in Classical Philology, XXIV (1929), pp. 151-153.
88. T. W. Thompson, Journal of the Gypsy Folklore Society VIII (1929), pp. 33-39.
89. Caesar, Bellum Gallicum VI. 18.
90. De Civitate Dei VI. 9.
91. See W. Warde Fowler, in Classical Review, X (1896), p. 317.
92. See Frazer, The Fasti of Ovid, Vol. III, p. 139.
93. Fasti VI. 155-162.
94. I. 24, 8.
95. II. 31-34.
96. Tertullian, Ad Nationes II. 11; Lactantius, Institutiones I. 20, 36.
97. Naturalis Historia VII. 6.
98. Ibid., VII. 7.
99. Ibid., VII. 15.
100. Ibid., VII. 3.
101. Ibis., VII. 3.
102. Julius Capitolinus, Clodius Albinus V. 9.
103. Suetonius, Vespasianus V. 2.
104. Tertullian, Ad Nationes II. 11.
105. By H. J. Rose in Primitive Culture in Italy, p. 133.
106 Fasti I. 629-633. See E. S. McCartney, Sex Determination and Sex Control in Antiquity, in American journal of Philology, XLIII, pp. 62-70.
107. The Roman Festivals, p. 292.
108. Fasti I. 629.
109. See Frazer. The Fasti of Ovid, Vol. II, p. 181.
110. Festus: Egeriae nymphae (Mueller, p. 77).
111. Pliny, Naturalis Historia XXXI. 9.
112. Festus: Lustrici (Mueller, p. 120).
113. Ovid, Fasti III. 771-777; Persius V. 30-31; Suetonius, Divus Julius LXXXIV. 4; De Rhetoribus I; Festus: Bulla aurea (Mueller, p. 36) ; Macrobius, Saturnalia I. 6, 16; Plutarch, Romulus XXV. 5, Quaestiones Romanae CI.
114. H. J. Rose, Primitive Culture in Italy, p. 135.
115. Incertus Auctor, De Praenominibus III (text at the end of C. Kempfe's edition of Valerius Maximus).
116. See Frazer, The Fasti of Ovid, Vol. IV, p. 186.
117. Pliny the Elder, Naturalis Historia VII, 72.
118. Epistulae V. 8.
119. Horace, Carmina III. 23, 17; see Fowler, The Religious Experience of the Roman People, p. 74.
120. Servius on Vergil's Aeneid I. 730.
121. Ovid, Fasti II. 650-652.
122. I. 10. 15-16.
123. Servius on Vergil's Aeneid XI. 543; Festus: Camillus (Mueller, p. 43).
124. Festus: Patrimi et matrimi pueri (Mueller, p. 245).
125. See Frazer, The Fasti of Ovid, Vol. II, pp. 200-201.