Не успеешь оглянуться, и ты уже женат, и у тебя есть жена. Как, почему это происходит, мне совершенно непонятно. Это в точности то же самое, что шел, поскользнулся, потерял сознание, очнулся - гипс, в смысле, жена. Эта бесконечно повторяющаяся история бессознательно, наверное, начинает раздражать. Потому что вдруг я вижу, что опять женат. На каком-то постороннем лице, на какой-то чужой совершенно женщине, и меня же еще и поздравляют. Я бы, наверное, всё это вытерпел, потому что привычка - вторая натура. Если не обращать на всё это внимание, если отметать всё это дело в сторону, если делать вид, что ничего этого нет, не существует, я имею ввиду жену. Если она настойчиво не лезет в глаза.
А если лезет в глаза? Помните, я рассказывал, как у меня брали кровь из пальца, и сказали, что я бледен и мне плохо,
и после этого я не мог сдавать кровь. То есть то, что человеку от этого плохо, человеку нужно сказать, а то он об этом знать не будет, а будет думать, что у него всё в порядке, что
у него все хорошо. Человеку нужно сказать или показать, чтобы он мог сравнить и увидеть, что у него не всё в порядке. Это как тогда Валера Гладков приехал, и мы пошли посидеть в кафушку.
И я увидел его и увидел себя рядом с ним. Увидел его, свободного, раскованного,
и себя, забитого, заезженного, жалкого. А я ничего этого о себе не знал, я
думал, что у меня всё в порядке, и еще что-то строил из себя, что-то такое о
себе воображал.
И тут вдруг на тебе, очнулся - и вижу, что снова только что женат. Это так бы и прошло, как во сне, как будто это и с тобой и не с тобой происходит, как будто это с тобой происходит, и в то же самое время ты наблюдаешь за тем, что с тобой происходит.
Словом, не живешь, а спишь. А каково это - всю жизнь проспать, а, как вы
думаете?!
Я думаю, что вполне это могло пойти по накатанной колее, если бы эта моя неизвестно как
в очередной раз образовавшаяся жена не сунулась ко мне с какими-то словами, и я автоматически не ответил ей. Как говорится, не в ту минуту,
или, наоборот, в ту минуту сунулась. И, может быть, её лицо, может быть, её совершенно чужая мне человеческая душа возбудили во мне
отвращение от образов всех моих прошлых жен, и я бессознательно ответил ей в соответствии с прошлым моим опытом и теперешним впечатлением от
неё. То есть это выскочившее наружу моё бессознательное послало её семиэтажным образом. И когда я увидел, как моё бессознательное её отослало ко всем возможным и невозможным чертям, я понял, наконец, в чем заключалась моя ошибка в этих моих всех женитьбах: я был глух к тому, что говорило моё бессознательное относительно всех этих моих очередных жен, а пытался следовать официальным указаниям моего сознания в смысле там совести, порядочности, долга и прочего, и получалось так, что я вечно имел долг перед кем-то, а то, что я, в первую очередь, имею долг перед самим собой, перед моим бессознательным и моей душой, это во внимание не принималось. И это моё поведение я рассматривал как своего рода героизм. То есть, жертвуя собой, в моих глазах я совершал героический поступок. Я думаю, весь этот мой героизм - от моей трусости перед тем, кто что скажет и как
на меня посмотрит. Конечно, то, что я услышал от себя, стало для меня откровением. То, что моё бессознательное, наконец, высказалось человеческим языком, что ему удалось высказаться, это было для меня внове, наверное, потому, что я вечно запрещал ему высказываться, а тут почему-то этого запрета не случилось. Может быть, потому, что время такое подошло. Само собой, тут с другой стороны оскорбленность и гордость, и меня игнорируют. Но всё это меня совершенно уже не интересует. Я понял главное - нужно прислушиваться к тому, что говорит бессознательное, поскольку оно говорит нам о нас самих. И я стал на этой точке, как в своё время установился на невозможности сдавать кровь из пальца. В этом смысле я пришел к самому себе, я проснулся. И у меня одна мысль: как сделать всё это назад, как выйти из моего женатого положения, потому что жить, конечно, я с ней не буду, а оставлять так, так ведь однажды она заведет ребенка и скажет, что
он от меня. Подобная перспектива меня не прельщает. Так что ничего так оставлять нельзя, а нужно сразу назад. На следующее утро сидим с приятелем, и у меня превосходное и смешливое настроение. Звонок в дверь, является моя родная тётка с видом не то что суровым, а, можно сказать, взбешенным, если судить по пене, выступившей у неё
вокруг рта. И вот она врывается ко мне и говорит что-то в том духе, что де а ты знаешь, что бедная девочка в три часа ночи исчезла из дома, и что все её обыскались,
и не сделала ли она чего над собой. И я вижу, что человек вне в себя от возмущения. Но её сообщение меня нисколько не трогает. Я смеюсь и говорю: "Слушай, какой я сегодня
прекрасный сон видел!" Моя родная тётка сначала недоуменно смотрит мне в глаза,
затем в них появляется осмысленное выражение, она что-то понимает, что-то до неё доходит, и она, словно успокоенная и что-то понявшая, садится на стул
и молча внимает моему рассказу о моём сладком сне.