Штурман Дора Моисеевна : другие произведения.

Нет Ничего Тайного, Что Не Стало Бы Явным

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга Игоря Ефимова "Стыдная тайна неравенства" (Изд. "Эрмитаж", США, 1997) не отличается новизной своей проблематики, что отмечает и её автор, ибо поставленные в ней вопросы занимают человечество испокон веков. Их вдумчивый разработчик, философ, не рискует прослыть вторичным, Эти задачи болезненно злободневны, ибо ни теоретически, ни практически не решены. Может быть, даже и не решимы в предвидимом будущем. Поэтому такие вопросы и называются вечными. Наибольшее, что может сделать мыслитель, - это внести в их решение свой вклад. Игорь Ефимов такой вклад внёс.
  
  
  
  
  НЕТ НИЧЕГО ТАЙНОГО, ЧТО НЕ СТАЛО БЫ ЯВНЫМ
  
  
   Книга Игоря Ефимова "Стыдная тайна неравенства" (Изд. "Эрмитаж", США, 1997) не отличается новизной своей проблематики, что отмечает и её автор, ибо поставленные в ней вопросы занимают человечество испокон веков. Их вдумчивый разработчик, философ, не рискует прослыть вторичным, Эти задачи болезненно злободневны, ибо ни теоретически, ни практически не решены. Может быть, даже и не решимы в предвидимом будущем. Поэтому такие вопросы и называются вечными. Наибольшее, что может сделать мыслитель, - это внести в их решение свой вклад. Игорь Ефимов такой вклад внёс.
   Я затрону лишь те проблемы этой книги, которых мне довелось касаться в своих работах.
   Для начала напомню, что термин, удачно обозначающий некий феномен, частично уже заключает в себе его определение. Поэтому, анализируя серьёзный труд, приходится уточнять наполнение терминов, используемых автором, их общепринятый и субъективный, приданный им только в данной работе, смысл. В этой связи мне хотелось бы остановиться на терминах равенство и равноправие, на мой взгляд, разграниченных автором недостаточно чётко.
   Если мы поняли И. Ефимова правильно, то он делит людей на некие категории в зависимости от их личных творческих способностей, Согласимся, что эти способности у разных людей и не единообразны, и не равновелики.
  Правда, говоря так, надо отметить, что в подтверждение этого тезиса, чистого эксперимента на большом количестве человеческих судеб ещё никогда поставлено не было. Существующим тестам (IQ) и подобным им подвергается очень небольшая часть населения планеты. К тому же эти тесты несовершенны. И в специальной литературе, и в своей личной педагогической практике мне доводилось встречать неоспоримые свидетельства несовершенства подобных тестов. Но ведь огромные массы людей остаются вообще вне проверки их умственных потенций. Тесты обычно ставятся в немногих, как принято говорить, развитых странах мира перед подростками на пороге старших трёх классов или фирмами-работодателями перед претендентами на ту или иную работу. Тестов, которые определяли бы врожденный интеллектуальный потенциал младенца до того, как его успеют изувечить (или, наоборот, осчастливить) родители - воспитанием и учителя - обучением, среда - своим массивным давлением и т.п., насколько я знаю, вообще, нет. Во всяком случае - нет в обычае даже и в развитых обществах. В школу как правило приходят дети с таким багажом прижизненных искажений их природных задатков, что об их изначальном равенстве или неравенстве в творческих способностях трудно и говорить.
   Замечу далее, что высокий (воспользуемся ярким термином И. Ефимова) "вольтаж" интеллекта, как он о том упоминает, может проявляться (или существовать как потенция) весьма разнолико, в разных областях, видах и родах деятельности. Так, иная бездипломная мать, воспитавшая десять своих детей по-настоящему достойными нравственными людьми, куда "вольтажней" некоего остепенённого интеллигентоида, протёршего много пар дорогих штанов на академических скамьях и в ответственных креслах. Его с упомянутой выше мно-годетной матерью по части "вольтажа" никто не сравнивал. И насколько я знаю, нет надёжных методологий и методик такого сравнения.
   Сегодня (мы выделяем это обстоятельство времени, ибо грядущее нам неведомо) принадлежность человека к той или иной социальной и/или профессиональной страте - дело чаще судьбы и случая, чем врожденных данных.
   Поэтому полагая "высоковольтными" или "низковольтными" целые профессиональные и функциональные слои общества и, более того, - целые народы, Игорь Ефимов вынужден постоянно оговаривать неточность, относительность, приблизительность такой стратификации. Вместе с тем, он всё-таки ставит роли, обязанности и права определённых общественных групп в зависимость от их "вольтажа". И снова возвращается к неизбежным для разумного человека предостерегающим оговоркам.
   Итак, идея равенства людей в их творческом потенциале утопична, что и утверждает И. Ефимов. Скорее всего он в этом своём суждении прав, что подтверждается не только житейским опытом, но и (в последние десятилетия) попытками нейрофизиологического экспериментирования. В основном, с животными. Однако определение меры и характера этого неравенства количественного и качественного, представляется отодвинутым в далёкое будущее, т.е. практически маловероятным. Здесь ещё долго будет править бал Его Величест-во Случай. А попытки ускоренно формализовать процесс могут обернуться очередным замятинским "Мы". Такие процессы лучше не торопить. Пусть уж пока что высокий "вольтаж" прожигает жизненные препоны в меру удачливости своего носителя и по воле случая. До поры до времени.
   Зато целиком реальна, от своей постановки до своего решения, другая, близкая к упомянутой выше, проблема не равенства, а юридического равноправия.
   Вопреки неравенству своих способностей люди должны иметь равные стартовые права в юридическом смысле слова. Разумеется, речь не идёт о медицинских дефектах и патологиях, исключающих нормальное воспитание и образование ребёнка уже на начальных этапах его жизни. Мы говорим о людях (детях) здоровых, причём о дороге от ясельного возраста до начального (на Западе 8 - 9 классов) образования. Без равноправия, юридического и практического, нельзя всерьёз заикаться об уровне и специфике "вольтажности" зрелого человека. Неравные в своих способностях и неодинаковые в своих предпочтениях люди должны иметь и обеспеченное практически равное право проверить свои способности и определить свои предпочтения в процессе начального образования (7 - 8 классов).
   Юридическое равноправие граждан продекларировано в ряде
  стран. Истинное стартовое равноправие (равноценное начальное воспитание и обучение, право на равноценный начальный глоток культуры и проверка способности к его усвоению) не осуществляется нигде из-за непреодолимого (сегодня? вообще?) неравенства начальных условий жизни людей. Упаси Бог, мы не ратуем за зловещие инкубаторы утопистов, в которых изъятые из семей птенцы уродуются по прокрустовым стандартам, как когда-то - ножки высокородных китаянок. Ребёнок, растущий вне родной семьи, - это человек навсегда ущербный. Мы говорим всего лишь о праве на равно обеспеченную внешними обстоятельствами стартовую попытку, на равный стартовый минимум уделённых нормальному ребёнку общих усилий.
   Повторим: юридическое равноправие не синонимично равенству и не порождает его. Напротив: при истинном равенстве юридических прав и внешних условий начальной попытки эмансипации человека, внутреннее разнообразие и/или неравенство личных возможностей проступает куда отчётливей, чем при несовпадающих стартах.
   Однако проблема эта имеет ещё и другие стороны. Допустим, что общество научится и добьётся возможности дифференцировать своих сочленов по уровню и характеру их врожденного "вольтажа". Значит ли это, что государством должен и сможет управить синклит наиболее "высоковольтных", помещённый на вершине общественной пирамиды?
   Игорь Ефимов даёт очень яркую и впечатляющую картину слабостей как реально существовавших и существующих деспотических режимов, так и вожделенной для либерального интеллигента демократии. Особенно важным в этой картине является описание зловеще неуловимого момента - перетекания демократии в олигархию, а затем - в авторитарный режим и (не исключено, что и) в диктатуру. Не менее ярко, хотя и кратко, намечено в его книге неизбежное впадение диктатуры в хаос. И всё же, на наш взгляд, в книге И. Ефимова упущены (или недостаточно акцентированы) несколько существенных обстоятельств.
   Первое из них - периодизация коммунистического террора. Не буду растекаться мыслию по историческому древу, ограничусь лишь малой толикой доказательств.
   Почему после бесчисленных публикаций, зарубежных и российских, с обильной и точной статистикой, пик большевистского террора относится автором в конец 1930-х годов, начиная с 1937-го? Причём эта закономерность (пик террора приходится на третье десятилетие диктатуры коммунистов) распространяется почему-то на все соцстраны, что можно опровергнуть с высокой степенью достоверности. Разве в России первая (1919 - 1921) и вторая (1929 - 1933) антикрестьянские волны террора не были ещё более массовыми, чем волна 1937 года? Если же говорить о "высоковольтных", т.е. об интеллигенции, и разночинной, и дворянской, то как выпустить из поля зрения ещё и 1934 - 1935 годы? Ведь именно тогда вздымались за валом вал высылки уцелевших "бывших" и казни "своих". Вплоть до марта 1953 года. В странах же так называемой "народной демократии" ЦКГБ свирепствовали и после смерти главного беса.
   Неужели привиделось автору, что с 1937-го существенно повысился "вольтаж" репрессируемых и казнимых? Как он его измерял? Происхождением? Образованием? Ролью в обществе? Но цвет народов Российской империи истреблялся начиная с 1918-го, пока не оказался в меньшей своей доле вытесненным за пределы страны, а в большей надёжно "изолированным" и/или добитым.
   В израильской газете "Новости недели" от 22 апреля 1999 г. на стр. 37 в рубрике Эди Бааля "Эхо второй катастрофы" в ст. "Статья 58, пункт 10" сказано следующее:
  
   "Один из моих корреспондентов упрекнул меня как-то в том, что я в этой своей рубрике публикую сплошь еврейские фамилии, как будто только евреев при Сталине и расстреливали. Упрёк, видимо, справедливый. И вспомнил я тогда небольшую роль весёлого капитана-танкиста, сыграную Олегом Ефремовым в фильме "Живые и мёртвые". Помните, на вопрос о том, какая у него фамилия, он говорит: "На моей фамилии вся Россия держится. Иванов моя фамилия!"
  
   Ну так вот, в августе-сентябре 1937 года в Ленинграде было расстреляно 72 Ивановых, из них по пункту 10:
  
   Иванов Александр Иванович, колхозник.
   Иванов Александр Иванович, член колхоза "Веселово".
   Иванов Алексей Иванович, завхоз технического отдела Кировского завода.
   Иванов Алексей Иванович, крестьянин-единоличник.
   Иванов Алексей Иванович, член колхоза "Верный путь".
   Иванов Алексей Иванович, без определённых занятий и места жительства.
   Иванов Алексей Иванович, заводской рабочий.
   Иванов Андрей Иванович, без определённых занятий.
   Иванов Андрей Иванович, член колхоза "Красное Тугино".
   Иванов Андрей Иванович, колхозник.
   Иванов Афанасий Иванович, сезонный рабочий 5-го околотка пути Кировской ж.д.
   Иванов Василий Иванович, член колхоза "Сербино".
   Иванов Василий Иванович, член колхоза "Ударник".
   Иванов Василий Николаевич, член колхоза "Перелом".
   Иванов Василий Степанович, стрелочник ст. Александровская Октябрьской ж.д.
   Иванов Виктор Иванович, колхозник.
   Иванов Владимир Иванович, кочегар больницы имени Мечникова.
   Иванов Владимир Тимофеевич, пожарник пионергородка Куйбышевского рай
   она
   Иванов Гавриил Иванович, колхозник.
   Иванов Григорий Евгеньевич, заведующий начальной школой.
   Иванов Григорий Иванович, крестьянин-единоличник.
   Иванов Григорий Иванович, подсобный рабочий торфопредприятия "Синявино".
   Иванов Григорий Яковлевич, председатель колхоза.
   Иванов Дмитрий Иванович, без определённых занятий и места жительства.
   Иванов Евдоким Иванович, колхозник.
   Иванов Евдоким Иванович, рабочий Волховского леспромхоза.
   Иванов Ефим Иванович, член колхоза им. Калинина.
   Иванов Иван Андреевич, каменщик Ораниенбаумского райдоротдела.
   Иванов Иван Васильевич, без определённых занятий.
   Иванов Иван Иванович, чернорабочий Валунского лесопункта.
   Иванов Иван Иванович, крестьянин-единоличник.
   Иванов Иван Иванович, колхозник.
   Иванов Иван Иванович, член колхоза "1-е мая".
   Иванов Иван Иванович, член колхоза "Свобода".
   Иванов Иван Иванович, крестьянин-единоличник.
   Иванов Иван Иванович, колхозник.
   Иванов Иван Иванович, крестьянин-единоличник.
   Иванов Иван Иванович, рабочий городской пожарной команды г. Порхов.
   Иванов Кузьма Иванович, крестьянин-единоличник.
   Иванов Митрофан Иванович, без определённых занятий.
   Иванов Михаил Иванович, старообрядческий поп.
   Иванов Михаил Иванович, крестьянин-единоличник.
   Иванов Михаил Михайлович, без определённых занятий.
   Иванов Михаил Павлович, учитель.
   Иванов Михаил Петрович, начальник пожарной охраны артели им. Халтурина.
   Иванов Никита Иванович, без определённых занятий.
   Иванов Николай Иванович, сторож "Союзутиль".
   Иванов Николай Иванович, 1882 г.р., без определённых занятий.
   Иванов Николай Иванович, 1885 г.р., без определённых занятий.
   Иванов Николай Иванович, колхозник.
   Иванов Николай Николаевич, крестьянин-единоличник.
   Иванов Павел Иванович, мастер хлебопечения Хлебокомбината.
   Иванов Пётр Иванович, член колхоза "Вперёд".
   Иванов Пётр Тимофеевич, заведующий почтовым агентством и казначей
   колхоза "Красное Шалово".
   Иванов Семён Иванович, извозчик-частник.
   Иванов Семён Иванович, крестьянин-единоличник.
   Иванов Степан Иванович, без определённых занятий.
   Иванов Степан Иванович, колхозник.
   Иванов Тимофей Иванович, член колхоза "Красные кочени".
   Иванов Фёдор Иванович, 1875 г.р., без определённых занятий.
   Иванов Фёдор Иванович, сборщик утиля "Союзутиль".
   Иванов Фёдор Иванович, 1900 г.р., без определённых занятий.
   Иванов Фёдор Иванович, член колхоза "Пролетарий".
  
   В октябре 1937 года в Ленинграде было расстреляно ещё 69 Ивановых, и все - по тому же десятому пункту.
   И нет среди этих Ивановых ни маршалов и командармов, ни наркомов и их заместителей, ни даже завалящего какого-нибудь начальника главка или директора завода. Все сплошь колхозники, крестьяне-единоличники да сборщики утиля. Войну с собственным народом Сталин наметил широкомасштабную, кровавую, многолетнюю".
  
   И это только по Ленинграду, за какие-нибудь два месяца. Не знаю, могла ли здесь стохастически проявиться установка на высокий "вольтаж" лиц, изымаемых из жизни. Во всяком случае эту тенденцию надо долго и строго доказывать, что в решающей мере и проделал А. Солженицын в "Архипелаге ГУЛаг" и "Красном колесе".
   Ещё один важный, на мой взгляд, момент, Игорем Ефимовым не акцентируемый. Демократии, как показывает исторический опыт, действительно, весьма неустойчивы. Но их стабильность падает в той мере, в какой демократия чересчур приближается к одной из двух крайностей, ей противостоящих: к диктатуре или к хаосу. Первый вариант осуществляется, если в обществе побеждает одна из многих постоянно друг с другом тяжущихся тенденций. Победитель подавляет всех своих конкурентов и обретает всевластие. К этому некая монополия Икс может придти как через экономику, так и через политику. И то и другое немедленно распространяется и на информацию (идеологию). Второй вариант (хаотизация, распад и смута) порождается доведением принципа демократической (конкурентной) свободы до абсурда. Демократические свободы начинают толковаться как вседозволенность. Рушатся все юридические скрепы и сдержки. Нравственные ограничения воспринимаются как насилие над личностью. В доатомную эру подобные кризисы кончались локальными катастрофами. В худших случаях - длительными возвратами к деспотическим и авторитарным режимам. В наши дни они могут оказаться убийственными не только для данной страны, а для всей планеты.
   Демократия - строй парадоксальный: его бытие обеспечивается постоянством его нестабильности.
   Пока во всех измерениях общественной жизни соревнуются и конкурируют поставщики разных товаров, вещественных и невещественных (таких, к примеру, как, в широчайшем значении этого слова, информация, решающим остаётся массовость потребителя этих товаров, их "беру - не беру", "верю - не верю", "избираю - не избираю". При этом потребитель-избиратель далеко не мудр: он может осуществлять и губительные для себя и общества предпочтения. Но пока демократия остаётся демократией, в ней присутствуют права меньшинств (и большинства) бороться с подобными предпочтениями. Беда в том, что нередко с ними никто не борется.
   Демократическое государство имеет (должно иметь) много обязанностей: оно упорядочивает правила конкурентных игр, обеспечивает правовой характер отношений в обществе, собирает налоги и определяет расходование собранных средств, берёт на себя оборону, экологию, социальную помощь слабым слоям населения, международные связи и т.д. и т.п.
   Главная же его задача - недопущение ни узурпации, ни хаотизации общественно-государственной инициативы.
   Как только какая бы то ни было из соревнующихся сил и тенденций, включая и государтвенную власть, начинает претендовать на полномочия монопольные и внеконкурентные, равновесие нарушается. Как уже было сказано, демократия начинает скатываться к авторитарно-олигархическим формам правления, от которых рукой подать до тоталитаризма. Именно такую опасность и провидит Игорь Ефимов, говоря о современных США.
   Итак, демократия может и деспотизироваться, и рухнуть в хаос. Но её устойчивое существование тоже возможно. Устойчивость демократий встречается не часто, но всё же встречается. Кроме того, они экономически продуктивны и обеспечивают благосостояние общества. Диктатура же в принципе не может существовать долго.
   Тоталитарные структуры (об авторитарных следует говорить отдельно) просто не могут не разрушиться в течение времени, для каждой страны и эпохи своего, но обычно сравнимого с продолжительностью индивидуальной человечесской жизни.
   Почему это так?
   Демократия современного типа - это строй, зависящий далеко не только от качества своих практически "высоковольтных" слоёв. Пока она остаётся сама собой (т.е. конкурентно-рыночной демократией), очередные выборы, отставка правительства или импичмент способны исправить ошибки текущей каденции, изменить огрехи законодательства, совершенствовать право... Здесь, действительно, крайне важны не только социальные качества (прежде всего - прозорливость и нравственность) членов правящих институций, но и качественный уровень общества - избирателяи заказчика (потребителя) действий власти.
   Диктатура же, заполучи она в качестве диктатора или правящей олигархии сплошь гениев и человеколюбцев, неизбежно и неотвратимо, несколько раньше или несколько позже рухнет в хаос. Сделаем оговорку: в условиях авторитарности, сохраняющей элементы экономических свобод и чёткого, пусть и несовершенного права, важен вектор, по которому эта система движется: от диктатуры к демократии или же - от демократии к диктатуре.
   Почему диктатура, сохраняющая тотальный монополизм верховной власти в политике, в экономике и в информационном обращении, обречена на распад, в то время как у демократии столь жесткой предопределённости нет?
   Потому что демократическое общество являет собой структуру класса систем самоорганизующихся. Вектор её движения предопределяют, в конечном счёте, обратные связи, идущие от каждого её сочлена к её управляющему устройству. Система может войти в непоправимыйй тупик и выродиться (или рухнуть грудой обломков) только в случае массовой невменяемости заказчиков (потребителей-избирателей), не остановленных и не приведенных в сознание властью данной каденции. Но власть - это то же самое общество. И она редко опоминается раньше своих электоратов.
   Диктатура же просто в силу непреложных неотклонимых законов природы не может управить той массой дел, которыми она взялась управлять "сознательно", "сверху", оптимально", "в интересах всего общества и каждого его члена в отдельности", да ещё с огромной исторической перспективой.
   Причины её такой импотентности давно выделены и доказаны.
   Для успешного управления людьми и процессами необходимо и достаточно выполнения всего четырёх условий. Эти условия таковы: хотеть (чего-то добиться) - знать (как нужно и можно этого добиться) - уметь (воплотить в жизнь это своё знание) - успеть (его, это знание, обрести и воплотить в жизнь) за отвечающий задаче период. В ограниченных частных (житейских, эстетических, научных, технических, политических и т.д.) рамках эти условия выполнимы.
   В масштабах современного общества как Целого решить эти задачи силами стоящего над системой Центра нельзя.
   Достаточно рассмотреть первое условие четырёхэлементной формулы - хотеть.
   Естественно, что каждый потребитель (избиратель, заказчик) свободного конкурентного рынка знает, чего он хочет. Ясно и то, что на своём ограниченном поле опытный продавец (поставщик, депутат, кандидат) примерно знает, что может привлечь его постоянных клиентов (электорат). Если он этого не рассчитает, не почувствует или не угадает, он вылетит из конкурентной игры и его место захватит его конкурент. На конкурентно-демократическом поле таких локальных коллизий много. Выигрывает в них тот, чей товар либо лучше, либо дешевле, либо дефицитней и актуальней, чем товар конкурента. "Лучше" - это не значит, что он полезней, нужнее, достойней и пр. Это значит, что он больше понравился потребителю. Машина конкурентного рынка удовлетворит и убийственный, и самоубийствен- ный спрос. Вот тут и должен, и может вмешаться корректирующий вкусы и предпочтения разум.
   В условиях диктатуры поставщик всех видов товара один - верховная власть. Он должен так рассчитать ситуацию, чтобы сохранить и постоянство Системы, и постоянство своего единовластия, и удовлетворительную лояльность к себе своих подданных.
   Перед диктатором-деспотом и перед диктатором-благодетелем в этой точке возникают одинаковые трудности. Тем или иным способом они должны для достижения своей цели добиться движения по определённым траекториям решающего большинства элементов и подсистем подвластного им общества. Диктатору-благодетелю особенно трудно: он хочет, чтобы каждый элемент Системы был доволен и общей целью, и своим положением, и своей траекторией в движении к общей цели. Но и диктатор-деспот вынужден сообразовать движение каждого рабочего "винтика" Системы с траекторией, заданной им Целому. Иначе Система заведомо двинется "куда-то не туда". Между тем легко доказать (что и сделано исследователями-математиками с безупречной научной корректностью) объективную невозможность и для первого, и для второго хотя бы надёжно проанализировать начальные параметры подвластных им структур. Я имею в виду личные цели "винтиков", взаимосвязи, возможности, обстоятельства деятельности всех подсистем и т.д. и т.п. Практически диктаторы, и "добрый", и "злой", в любой момент времени слишком мало знают о тех, кого намерены подчинить своей цели или даже их собственному идеалу. В обоих случаях (деспот и благодетель) число подлежащих анализу, т.е. необходимых для целенаправленного движения, факторов будет в каждый момент времени бесконечно большим.
   Иными словами, заведомо не может быть выполнено условие четвёртое - успевать. И даже хотеть чего-то вполне для него определённого диктатор не может, ибо не знает и не может узнать, что в действительности происходит в Системе. А следовательно - чего он должен потребовать от всех вместе и от каждого элемента Системы в отдельности. Любые верховные команды оказываются при исполнении заведомо искаженными, ибо (в силу неизбежной неосведомлённости Центра об истинном состоянии частностей и подсистем), они произвольны.
   Итак, Большая Система, управляемая из одного стоящего над ней Центра, обречена на сравнительно быстрое нарастание в ней "шумов", то есть беспорядка, неуправляемости. Рано или поздно локальные "шумы" (ошибки, нелепости) перерастают в необратимый хаос и Система рушится.
   Возможен и такой вариант: стратегическая ориентированность верховной власти решительно изменилась, но инерция большого обвала продолжает расти. Сообразовать текущее положение дел с изменившимся курсом крайне трудно. Не исключено, что строить придётся наново уже из обломков. И ещё хуже: инерция общественной психологии, отштампованной десятилетиями тотала, настолько усугубит инерцию хозяйственного крушения, что вглубь такого варианта событий лучше и не заглядывать.
   Излечить диктатуру, не изменив достаточно рано главного её принципа - глобального всеобъемлющего моноцентрализма, - нельзя.
   "Высоковольтные" и в таком обществе, разумеется, есть. Их больше, чем кажется. Чтó произошло, - понятно многим. Но дело уже не в том, чтобы "высоковольтные" расстарались за "низковольтных", а "низковольтные" им доверились и за ними пошли. Дело в том, как далеко зашла злокачественная сила распада, как велика его инерция в личной и массовой психологии всех и каждого.
   Может быть, сейчас ещё не поздно растолковывать на всех уровневых диалектах, и в первую очередь - на массовом, почему утопия земного коммунистического рая обернулась (и не может не обернуться) адом; почему добавление к штампам коммунистическим штампов нацистских естественно, ничему не поможет; почему централистская утопия-оборотень в многолетней перспективуе может только разрушать, а не строить. Почему если тюрьмы, построенные Утопией, рушатся (а их обвал неизбежен) достаточно поздно, их обитатели уже не хотят выползать из развалин.
   Жанр книги И. Ефимова "Стыдная тайна неравенства" ближе всего к старинному, но не стареющему жанру эссе. Законы этого жанра позволяют автору объять большой круг многосложных явлений. Вдумчивый эссеист даёт читателю ценное право то улавливать вместе с автором свет отдалённого выхода, то прозревать (иногда - по замыслу автора, иногда - в развитии этого замысла читателем) впереди тень стены и поворачивать в другой ход лабиринта.
   Особенность философских эссе И. Ефимова, включая и данное, в их высокоценном содержании. Несмотря на увлекательность чтения, которую часто путают с его (чтения) лёгкостью, у И. Ефимова что ни фраза, то - мысль. Причём полновесная, как вызревшее на плодородной почве зерно. Его мысль может найти в читателе полное согласие, вплоть до чувства соавторства; может вызвать ощущение спорности данного авторского суждения или недосказанности. Нет одного - пустословия, внимания к чепухе. Поэтому если бы Игорь Ефимов решил посвятить свою творческую жизнь исключительно кругу проблем, поднятых или только затронутых им в книге "Стыдная тайна неравенства", боюсь, что одной жизни на такой труд не хватило бы. Но ведь, говорят, мы возвращаемся?..
  
   /Д. Штурман/
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"