Великое потрясение овладело мной в сегодняшний день. Чувства несогласия и беспомощности, словно тонкая линия, пронизывали моё сознание. Наверно самое страшное состояние в такой час быть оставленным без дела, ибо мысли совершенно невольным образом сосредотачиваются на ощущениях утраты.
Подойдя к окну, мне стало ужасно тоскливо - вовсе не из-за трагедии, как можно подумать, - за окном была вьюга: слышался характерный звук. Снег обильно ударял по стёклам окна, а морозный воздух врывался в дом из щелей оконных рам. Я вложил свои руки в карманы брюк и остановил свой взгляд на заоконный пейзаж. Небо было серого цвета, в котором я находил нечто ужасное и откровенно пугающее меня. Снег сыпал, не переставая. Ветер, подхватывая его, снова поднимал ввысь, затем он с шумом ударялся об оконное стекло и таял. Он таял у меня на глазах так скоро и одиноко. Я вдруг подумал, что пролетев тысячи вёрст с неба, хлопья снега нашли свою кончину на едва тёплом стекле и именно в тот момент, когда я смотрел на них. Эта мысль мне показалась удивительной, и, оборачиваясь, и заглядывая украдкой в соседнюю комнату, я понимал, что каждый находит своё место кончины - там, где ему написано судьбой.
Я стоял в небольшой комнате и пытался размышлять, но мысли, сбившиеся в единые комок с переживаниями, носили более беспорядочный характер, нежели успокаивающий. В этот момент в переднюю вошли. И всё началось заново: стон, плач и рассказы. Снова и снова звучит история о последних минутах, часах и днях. И совершенно понятно, что от этих надоедливых разговоров, которые не имеют никакого смысла, а всего лишь заставляют переживать снова и снова, и иногда с большей силой, не уйти - будет совестно. И они звучат эти рассказы (как школьные повторения) о мольбах, о криках, о "приезжали врачи, но надежды никакой не дали" - всё это звучит всего лишь для любопытства, всего лишь для пересказа другим. В этом трагедия, ибо эти рассказы более пугают, нежели учат. И зачем-то особое внимание уделяется физическому состоянию, чем духовному. Нет, речь здесь идёт вовсе не о душевных муках, а о воспоминаниях, которые давали ей силы жить и бороться.
А ведь воспоминания так светлы! Так радостны! Так теплы! Они невольно заставляют (даже в такой день) улыбнуться - и это хорошо! "Ради воспоминаний стоит жить",- сказал кто-то. И это правда. Воспоминания - это счастье, которое способно заполнить любую пустоту, прогнать уныние, направить на правильный путь. Когда же вспоминаешь улыбку человека, душа поддаётся умилению - и это счастье! Оказывается, не так уж и много требуется для счастья - во всём видеть добро.
Я всё ещё стоял в небольшой комнатке, когда в комнате напротив послышалось значительное оживление. Оно было вызвано сообщением о прибытии батюшки. Тут же из комнаты вынесли небольшую садовую скамью и несколько стульев. Воздух наполнился неким напряжением, более похожего на ощущения неизвестности и необъяснимого потустороннего. За спинами продолжали шептаться, а некоторые пытались сравнивать батюшек с "проводниками" в другой мир.
В комнате с гробом все стояли в ожидании. Помню, как представлял батюшку, входящего в эту комнату. Он непременно должен быть высоким и полным, в чёрных одеждах и с длинной бородой, мудрым взглядом. Походка его должна быть медленной и тяжёлой. Да! и обязательно должен присутствовать элемент не ухоженности: жирные волосы, косматая борода, да мало ли чего. И конечно он должен излучать этот дивный запах, запах святости и молитв, запах смиренности и милосердия. Мне казалось, что в глазах батюшки я прочту ответ на вопрос, как жить дальше, и ожиданием ответа я заполнил все свои мысли. Я думал, возможно даже хотел, чтобы во мне, что-то изменилось... Нет!.. Я хотел очищения! Так точнее! Я хотел очиститься от всякого рода воспоминаний, наполненных страданиями и муками, забыть, или... нет, нет же! понять рассказы (эти надоедливые рассказы) о последних днях жизни, но в ином значении. Я верил - там есть такое, что может меня научить и открыть мне другого рода тайну, тайну человеческую. Как оказалось, я её постиг, но благодаря лишь тому, что я этого хотел. Тайна оказалась удивительна!
Мои ожидания не оправдались. В комнату уверенным шагом вошёл среднего роста мужчина в чёрной одежде с рыжей ухоженной бородой с двумя помощницами. Он поздоровался и перекрестился. В его руках был небольшой саквояж, который он поставил на специально приготовленный стол. Нам раздали свечи, обвязанные платками, и действие началось.
Вышло так, что мне довелось стоять первым перед батюшкой. Мной овладело волнение и робость от того, что я не знал как вести себя: придётся ли мне целовать крест или не придётся, когда наклонять голову, когда креститься? Вопросы заполнили мою голову, и казалось, что я буду не внимательным, или, что ещё хуже, рассеянным. И в самый отчаянный для меня момент я почувствовал запах тлеющего ладана, наполняющего комнату священным дымом. Невольным образом воспоминания захлестнули меня. Это было счастье!
Я вспоминал всё, казалось с самого первого дня. Вспоминал глаза, благодарные поцелуи, я вспоминал угощения, которыми меня часто баловали. Всё представлялось в белом цвете с ухмылкой на лице и под переливающийся однотонный звук кадила. Это было некое состояния сна, когда живёшь в происходящем и переживаешь так натурально, словно происходит это наяву. Это был удивительный мир, в котором я находился, и который, к сожалению, я прожил.
Было бы не справедливо заметить, что какие бы я чувства не испытывал, но грусть всё равно овладевала мной. И, что я заметил. Грусть овладевала не по человеку, а по его делам. Я понимал, что больше она не будет меня радовать или баловать. Моё сознание выступало против этого. И в этом была доля моего эгоизма. Я понимал, что воспоминания о ней подходят к концу, что на берегу реки закончится её повествование. В звуках, издаваемых кадилом, я понимал, что грусть не приносит облегчения. Выходит нужно не грустить, тогда, что же?
Дым всё больше заполнял пространство вокруг меня, и вновь захлестнули меня воспоминания. Это были последние дни. Я вспомнил её пророчество, и оно сбылось. Я вспомнил её фразы - настолько пугающими и не понятными они были прежде для меня - но теперь... Ах, что же происходило теперь со мной? Гроб перед глазами меняет взгляд человека на обычные вещи. Он убирает преграды, которые человек сам себе создал: ссоры, непонимание, тот же эгоизм. Теперь всё это кажется таким ничтожным, таким лишним и отравляющим. Всю жизнь человек травит себя своими же пороками, упорно не имея желания их замечать.
Батюшка окончил. Последовала речь. Она была проста, доступна и по-детски наивна. Он говорил о доброте, о милосердии, о том, что хорошо бы вспоминать приятные жизненные моменты. Он не говорил об усопшей, он говорил о её душе; говорил о вратах Райских, говорил о Боге. Он много говорил о радости, о необходимости поселить в своё сердце счастье, верить в то, что душа обретёт новую жизнь в Раю. Его слова слушались, как наставления: с вниманием и повиновением. К батюшке были обращены десятки глаз, в которых я увидел всего лишь страх. Они не видели выхода из сложностей, которые сами создали. Они понимали слова батюшки, но не понимали, как найти и почувствовать то, о чём он говорил, в тех условиях, в которых они находились.
Батюшка ушёл. Тут же в комнате началась непонятная мне суета. Люди выходили во двор. Я всё ещё стоял в комнате и думал. Я не мог постичь умом то обстоятельство, что дух её покидает эти стены навсегда, что воспоминания об этом доме заканчиваются сейчас, и "после этого момента" ничего не будет, будет только "до этого момента". Годы, прожитые ей здесь, теряют счёт, превращаясь в мгновения и воспоминания, и лишь иногда в отдельные сцены. Всё это поражало мой ум, но он упорно не соглашался, наверно в большей степени, из-за привычки или из-за любви. Я столкнулся с окончанием истории одного человека.
Всё происходящее сегодня имело понятную (хотя и обидную) приставку "в последний раз": последние минуты дома, последняя дорога. Это очень тяжело осознавать, но поневоле время обязывает.
Вьюга на удивление утихла, иногда срывался снег, из центра неба появились робкие лучи зимнего солнца.
Процессия, выстроившись в два человека, медленным шагом шла по узкой дороге, протоптанной лошадьми и людьми. В последний путь - к божьему дому. Шёл я позади, даже немного отстал. Я думал, думал всё о том, что меня так волновало. Я упорно не соглашался с реальностью, не соглашался с происходящим. Моё сознание отказывалось принимать и понимать свершившееся. Я знал, что пройдёт ещё час и мои воспоминания об этом человеке закончатся, ничего не будет. Меня это пугало в который раз. Пытаясь бороться с этим несогласием внутри себя, я начал представлять, как душа попадает в Рай, как там светло и тепло, и как счастье овладевает ею. Мне искренне хотелось, чтоб всё так и произошло, чтобы Божий Дом для неё был таким родным, чтобы он был наполнен теми воспоминаниями, которые каждый из нас хранил под сердцем, чтобы несмолкающий смех заполнил этот Дом. Ах, как мне этого хотелось! С детских лет я часто представлял себе это место. Мне казалось оно таким нетронутым (девственным, если так можно выразиться), таким воздушным и невероятно светлым. С детских лет (и эта наивная детская мечта живёт во мне и сегодня) мне хотелось, чтобы все люди попадали после смерти в Рай, мне казалось, что за любой грех человека можно простить...
- Так что же для вас Рай?- неожиданно перебил мои мысли вопрос, заданный стариком, появившемся из ниоткуда. Его лицо было немного скрыто под большим воротником фуфайки и шапки с закрытыми ушами. Он шёл, немного сгорбившись и опираясь на палку с его не высокий рост. - Вы,- я посмотрел на процессию, от которой на много отдалился, - вы с нами?- спросил я, не обращая внимания на его вопрос.
-Что для вас Рай?- повторил он.
Понимая неизбежность разговора, я начал говорить. Я говорил о светлом небесном месте, где живут ангелы, которые служат Богу. Я говорил о душах, которые нашли там последнее пристанище, говорил о том, как им там хорошо. Я говорил о той детской мечте, которая долгие годы жила во мне, о тех чувствах и переживаниях. Он внимательно слушал. А я без всякой опаски говорил и признавался ему в самом сокровенном - в том, что меня волновало.
- Позвольте, я вам расскажу одну притчу. Дорога длинная.
- Притчу о чём?
- Притчу о Рае.
Мы шли медленным шагом. Он говорил тихим, но выразительным голосом. Его рассказ настолько заинтересовал меня, что я невольно забыл, куда иду и с какой целью. Я проник в его рассказ и находился рядом с героями. История завораживала не действием, а смыслом, которым она была наполнена. Я впервые услышал те слова, смысл которых был для меня так важен. Он говорил о понимании жизни, об искренних чувствах, говорил о любви, о честности. О соблазне. Он говорил о настоящей жизни. И в этой жизни был Рай.
II
По безлюдной дороге песчаной пустыни шли двое. Старик и его слепая жена. Их окружали бесчисленные барханы, будто застывшие волны, в бескрайних просторах раскалённого песочного моря. А над головами, из невообразимой дали под покровом голубого неба, светило, казалось беспощадно, палящее солнце. Старик смотрел вдаль на узкую полоску горизонта, где соединялись два бескрайних моря, и верил, что за ближайшим барханом их ожидает оазис. Часто пейзаж повторялся, а иногда казалось, что ходят они по кругу, ибо всё увиденное было им знакомо. Шли они молча. Их шаг был медленным. Тяжёлым.
Яркое солнце беспрестанно нагревало и так раскалённый до предела песок, выжигая всё живое. Запасы воды и пропитания давно кончились, и оставалась лишь надежда на милость Аллаха.
Старик шёл с угрюмой уставшей гримасой, держа за руку свою жену, и в сердцах бичевал себя, что отправился в длинный и сложный путь не один. Он ужасно переживал, что жена не выдержит всех сложностей пути - ведь она была больна. Старик начал думать о самом ужасном. В его голове проносились тысячи трагических мыслей, которые он всеми силами пытался отогнать, потому что самое ценное он не смел потерять. Мысли о смерти, о её неизбежности настолько овладели им, что он забывал о дороге, и почти бессознательно поднимал и опускал ноги, ступая снова и снова на песчаную неровную раскалённую дорогу. Но в этот же момент старик уверял себя, что иначе и быть не могло. Он не смел оставлять свою беспомощную жену одну в их полуразвалившейся лачуге без ухода, защиты и поддержки. "Будет угодно Аллаху умереть нам в пустыне вдвоём - так тому и быть",- рассуждал он.
Но она, она думала иначе! Старуха согласилась на это удивительное путешествие. Узнав о дальней дороге, душа её в тот же миг наполнилась чувством радости и бесконечного счастья. Она не чувствовала страха перед испытаниями изнурительной дороги, потому что рядом с ней был её любимый Хасан. Все тягости долгой изнурительной дороги она преодолевала со смиренным чувством, не давая повода о себе говорить. Нет, она не была здорова, и вовсе не была сильна. Светлое чувство было её единственной силой, которая заставляла делать следующий шаг. И это было счастье, счастье необыкновенное, не земное.
Старик всё чаще смотрел на жену, всматриваясь в её изуродованное лицо, пытаясь уловить недовольные гримасы. Тогда бы он остановился непременно, устроив привал, чтоб она отдохнула, пусть без воды и пропитания, что б только чувствовала, что не одна, что не оставлена. Ей очень досталось в жизни, и забота старика, считавшего заботу о жене своим священным долгом, доставляла ему удовольствие и радость. Это было наименьшее, что он мог для неё сделать. И они продолжали идти по намеченной дороге, уповая только на Аллаха Всемогущего.
Старик и старуха шли упорно, словно бросая вызов стихии. Их не пугали горячий ветер, песчаные бури, бесконечные барханы. Казалось, что сама природа была против их похода, но нет.
"Когда садовник садит деревцо, плод наперёд известен садоводу".
Шли они медленно. Третий день без воды, упорно сопротивляясь с мысленным бредом, с миражами и с безжалостным солнцем. И на исходе сил Аллах послал им новое испытание.
Перейдя бархан, старик увидел неподалёку оазис. Он находился в ста шагах от него. Обрадовавшись, старик повеселел, возводя руки к небу. Наконец-то милость Аллаха коснулась их! Слова, обращённые к Аллаху, были услышаны Им!
Старик представлял, как они войдут в оазис, присядут под тень финикового дерева и будут наслаждаться чудесной водой и приятной прохладой. Затем они будут вкушать финики и абрикосы, а после сытного обеда уснут крепким сном, набираясь сил.
Спускаясь с бархана по раскалённому песку, обжигающего раны на ногах от горячего песка, они были одержимы надеждой и предвкушением. Им мерещилась приятная прохлада холодной воды, которая охладила бы раскалившиеся внутренности. Им уже казалось, что и солнце не столь палящее, и ветер не столь сухой, что сама природа делает им такой подарок за терпение, смиренность и преданность. Они медленно подходили к воротам оазиса, к воротам Рая - зелёного островка в бескрайнем огненном море.
У резных ворот сидел сытый приказчик, одетый в дорогие одежды. На его довольном лице сияла улыбка. Увидев, измученных жарой людей, он вдруг вскочил, вдохнул воздуха, расправив грудь, и закричал.
- Добро пожаловать в рай!- начал он. - Здесь вы получите питьё, еду, ночлег. Всё для вас!
- Рай,- произнёс старик, одурманенный предчувствием вкушения прохладной воды.
- Красавицы девственной красоты подадут вам вино в золотых чашах из лучших сортов винограда. Повар приготовит для вас любые блюда, которые только пожелает. Будьте вольны в своих желаниях! Финики, абрикосы и заморские плоды - всё, что чреву угодно.
"Это сон, или мы действительно погибли?"- спрашивал себя старик.
- Нам многого не надо. Нам воды напиться, и до захода солнца отдохнуть,- тихо сказал старик, подойдя к воротам рая.
- Один момент,- игриво усмехнулся приказчик, преграждая путь старику. - Есть небольшое условие.
- Какое?
- Старуху,- кривя рот, начал приказчик,- надобно оставить. Рай - это место, где живёт красота, где исполняются желанья, где волен ты в утехах плоти! Больным, уродливым не место в рае - веселья не достойные они. Разве хочешь ты вечера и ночи проводить с безлицей? Разве не хотел бы ты, чтоб на твоих коленях сидели красавицы с кудрявыми волосами и с лицами, как луна, пахнущие благовониями? Или иметь собственный гарем? И каждую ночь проводить время в интересных беседах, посасывая кальян; а глубокой ночью утопать в страстных поцелуях наложниц?
- Разве в этом заключается Рай?
Старик посмотрел на жену. Вытер её "слепые слёзы", и сказал.
- Разве в плотских утехах Рай? Рай для всех один,- он с грустью посмотрел на воду, поблёскивающую под солнечными лучами, у ворот, и добавил тихим и смиренным голосом. - Это мираж.
Взяв руку жены, старик и старуха продолжили свой путь по пустынной дороге к новым барханам без пищи, питья, но с дивным чувством в сердце.
Пройдя ещё немного, старик увидел небольшой двор и человека в нём. Человек их приветствовал и благодарил, что пришли навестить его. Он напоил их, накормил, оставил на ночлег. Утром в дорогу дал немного хлеба, и с добрым словом и Аллахом старик и старуха отправились в свой путь.
"Когда садовник садит деревцо, плод наперёд известен садоводу".
III
До берега реки нам оставалось идти несколько минут. В моей голове появился тот, возможно самый ужасный и жестокий, постулат, который подводит моё сознание к пониманию, что у берега всё и закончится. Я мысленно пытаюсь "взять отсрочку", питая себя новыми воспоминаниями; пытаюсь обмануть себя, но каждый последующий шаг, приближает меня к суровой действительности и к неизбежному будущему.
С вершины покатого холма я замечаю божий дом. Дом построен на острове, поэтому прощание начнётся у берега замёрзшей реки. Мне всегда казалось, что с вершины холма до берега я шёл очень долго: я успевал даже пропеть у себя в голове детскую песню. Помню, даже летом, когда смотрел на берег, мне он казался почти недосягаемым. Только старая ива, росшая у берега, чертила мне мнимую линию, у которой начиналась водная гладь. Но теперь... Что же происходило теперь? Сейчас же мне казалось, что это расстояние, даже в столь нехорошую погоду, заметно сократилось. Мне вдруг показалось, что наша процессия увеличила шаг, и это чувство безысходности вызывало во мне злость перед моим бессилием, что-либо изменить.
Сани остановились у берега реки. В ста шагах виднелся остров, на котором стоял божий дом. Это небольшое сооружение, в котором складывали всех умерших за зиму, как "дрова" (перед Богом все равны), до весны, пока земля немного прогреется, потому как в нынешнее время года в земле даже крошечную ямку не сделать - промёрзла. Вот туда-то и ведёт замёрзшая последняя тропинка - в божий дом, чтоб весной обрести вечный покой в Божьем Доме (на Небесах).
Люди обступили сани: прощались. В моей голове начался обратный отсчёт до конца воспоминаний. И этот счёт закончился. Я смотрел на одиноко идущие сани, запряжённые лошадью с удивительной кличкой - Странник, среди белого моря снега в направлении острова. Вот и всё. Сани остановились. Всё произошло, как по обычаю: Николай и Аркаша освободили сани и оставили тело почивать до весны.
Я отвернулся. Было тяжело.
* * *
Всё закончилось. Теперь мне кажется, что этот день, наполненный отчаянием, прошёл почти мимолётно. Тогда я думал, что буду (обязан) помнить его вечно, в самых мельчайших подробностях, но сейчас я чувствую совершенно иное. Часто вспоминая события того дня, я ловлю себя на мысли, что чувство отчаяния прошло, уныние исчезло, осталось лишь ощущение доброты и некого понимания. Я не останавливаю почему-то своё внимание на том, что меня разочаровывает, но в этот же момент приятно вспомнить встречу со священником, мне радостно вспомнить его речь о душе, о загробном мире (потому что она наполнена добротой!), мне приятно вспомнить то ощущение, которое он оставил после себя! И лишь через время мне радостно представлять, что душа, покинувшая тело, живёт среди нас, и она наполнена радостью, счастьем и добротой.
Я часто вспоминаю слова старика и его рассказ. Я долгое время не мог разгадать тайну его притчи, хотя он и объяснял. Но теперь, когда прошло время, и пришло чувство смирения с произошедшим, мне кажется, что смысл для меня становится понятен. После таких потрясений мышление человека меняется и приходит понимание некоторых истин, конечно, если человеку это нужно. Я понял, что всё происходящее в нашей жизни должно учить и воспитать добрые чувства - на этом основана жизнь.
Человек обязан познать счастье - в этом его предназначение. Он должен чувство это пронести через всю жизнь, не обращая внимание на обстоятельства, в которых он находился. Не мечтать о Рае, а сейчас в нём жить на нашей Земле. (Наши представления о Рае так похожи на окружающий нас мир!) Мы привыкли чувствовать чувство радости и счастья, когда происходят значительные события, которые меняют жизненный статус. Мы привыкли не обращать внимания на всевозможные мелочи, которые способны принести то самое важное чувство. Улыбка незнакомого человека, доброе слово, доброе дело, сделанное для другого, - всё это обыденность, но она создана, чтобы сделать нас счастливыми. Притча открыла мне глаза на понимание, что настоящий Рай и истинное счастье заключается не в особом месте на Земле, а в чувствах, которые испытывали друг к другу герои. И их робкие взгляды в ожидании и готовности сделать всё, что в их силах друг для друга. И совершенно не важно, что их окружало, главное, что они чувствовали. И это было счастье!
Я часто думаю о том, что все мы, возможно, живём в Божьем Доме...