Аннотация: Финалист "Свободного творчества-2011" (чуть ниже, чем в серединке) Общество развивается, мораль меняется, а шедевры остаются. Может, их стоит немного подкорректировать под новые запросы общества?
КИНОКОРРЕКЦИЯ
Режиссёры упомянутых в рассказе прекрасных фильмов, простите меня за неуёмную фантазию! Это не глумление, а сарказм.
Ардальон Иванович Паскудников удобно устроился на диване перед телевизором с банкой пива и пакетиком смрадных сухариков. Утренние воскресные программы не отличались разнообразием. Он некоторое время щёлкал пультом, наконец его выбор остановился на "Новых приключениях Неуловимых". Этот фильм он любил, "Неуловимые" ассоциировались у него с чем-то светлым, детско-пионерским. Поэтому Паскудников отложил пульт и стал в сотый раз смотреть приключения отважной четвёрки.
Патластый Паскудников-младший умостился рядышком в кресле и отрешённо тыкал великолепно развитым, как у всех молодых людей, большим пальцем правой руки в телефон, успевая при этом время от времени равнодушно поглядывать на экран. Старший Паскудников, как в первый раз, с интересом следил за развитием событий на экране, в особо драматических местах подскакивал на диване и, не умеющий переживать молча, дёргал сына:
- Ты смотри что делается! С карусели да на коня! Вот это фильм! Вот это люди были, настоящие! А вам бы только пиво жрать да по лавочкам харкать, дармоеды!
Ардальон Иванович всегда упрекал своего потомка в инфантильности, полной апатии и эгоизме, причём вполне заслуженно. При этом он противопоставлял ему своё поколение. И хотя сам проработал всю жизнь в бухгалтерии "Водоканала", он считал себя причастным ко всем великим подвигам и стройкам былого.
Отвлекаясь на неразумное своё чадо, Паскудников-старший не обратил внимания на некоторые странности в фильме. Подсознательно же он почувствовал, что в действии фильма что-то не так, но не мог объяснить своего чувства. Фильм близился к финалу, Неуловимые вчетвером склонились над умирающим Бубой Касторским. И вдруг из-за прибрежной скалы совершенно не к месту появился раненый штабс-капитан Овечкин. Ардальон Иванович от крайнего изумления смял в руке недопитую банку пива, и пахучие струйки брызнули на ковёр. Экранный Овечкин крикнул:
- Братцы, взять этих негодяев, которые покусились на Святую Русь!
На берегу появились лощёные офицеры, вооружённые револьверами, и окружили Неуловимых.
- Не люблю, когда супротив царя-батюшки выступают! - веско сказал Овечкин. - Не бывать вашей власти большевистской, кровавой, пока господь хранит Россию православную!
Ошеломлённый, Ардальон Иванович истеричным голосом завопил:
- Мать, иди-ка сюда!
В дверях комнаты показались колыхающиеся, как студень, телеса мадам Паскудниковой.
- Смотри, мать, что делается-то, а! Ты глянь, глянь на экран!
На экране офицеры арестовали всех четверых Неуловимых, а Овечкин вслед им громогласно вещал:
- Это вы, большевики, расстреливаете всех направо и налево, а мы вас будем судить судом демократическим, российским. А тебе, Валерий Михайлович, мы ещё срок добавим за терроризм. Потому как ты устроил взрыв в культурно-развлекательном заведении!
Миссис Паскудникова интеллектом никогда не отличалась, поэтому, не поняв сути проблемы, уплыла опять в ванную наверчивать бигуди. Младший Паскудников, зевнув с подвывом, снова уставился в телефон. Гимн "Боже, царя храни" вместо знаменитой финальной песни Неуловимых нанёс окончательный удар. Схватившись за сердце, рассыпая на ковёр сухарики, Ардальон Иванович медленно сполз с дивана.
* * *
Бультерьеров Колян, хозяин автомагазинчика, всем своим видом, поведением и образом жизни опровергал религиозные теории о божественном происхождении человека. Наоборот, глядя на него, сразу становилось ясно, что человек имеет животное происхождение. В силу умственной недостаточности из всех жизненных благ он ценил только возможность сытно жрать и сладко спать.
Этим субботним утром Колян проснулся поздно. Жену с детьми он отправил на выходные к тёще, а сам собрался провести выходные на всю катушку. Вечером соберутся друзья, девчонки, можно будет баньку организовать с шашлычками.
Он зевнул во весь рот и сладко потянулся жирновато-молочным телом, уже чувствуя во рту вкус шашлычка под коньячок. Нашарил пульт у изголовья, включил роскошную "плазму".
Был предпраздничный день, поэтому по некоторым каналам показывали многосерийные фильмы целиком, все серии подряд. На первом попавшемся канале шла очередная серия фильма "Как закалялась сталь". Колян некоторое время тупо смотрел, как плохо одетые и полуголодные комсомольцы строят узкоколейку.
- Во, млин, дебилы! - высказал своё мнение Бультерьеров сиплым со сна голосом. - Чё ковыряются в земле, пошли бы пивка попили... Совки, млин, хрен их поймёшь! Нахрен ваще этот коммунизм сдался!
То, что можно пожертвовать своим здоровьем, молодостью и жизнью ради каких-то идей, никак не укладывалось в микроскопическом мозге "хозяина жизни".
Пустыми глазами Колян смотрел, как к измождённому непосильной работой Павке Корчагину подошла Тоня Туманова.
- Я думала, что ты давно уже комиссар или что-нибудь в этом роде. Как это неудачно у тебя жизнь сложилась... - произнесла киношная Туманова.
- Да, я неудачник! - ответил ей Павка, понурив голову, - Я только теперь понял, что главное в жизни - это карьера и успех. А я, вместо того, чтобы двигаться вверх по карьерной лестнице и получать достойную зарплату, в земле роюсь.
- Вот именно! - прокомментировал Бультерьеров, - Землю колупать каждый дурак сможет! А ты вот попробуй своё дело открыть, тогда я тебя уважать стану, как нормального пацана!
- Но я исправлюсь! - горячо сказал экранный Павка, - Вот увидишь! Я сейчас же выкину свой комсомольский билет, потому что комсомол - это сплошной тоталитаризм, а я не хочу быть винтиком! Я - свободная личность! И надо брать от жизни всё!
Павка швырнул на землю комсомольский билет и гордо зашагал мимо комсомольцев навстречу своей новой жизни человека-потребителя.
Колян, конечно, не читал Островского. Он вообще ничего не читал после школы, кроме рекламных эсэмэсок, регулярно сыплющихся на телефон. Поэтому такой странный поворот событий в фильме, отличающийся от "классического", его не удивил. Он переключил телевизор на музыкальный канал и направился в душ.
* * *
Интеллигент Спинозов Роман Аристотелевич уже пять лет как развёлся с женой. Сегодня у него был очередной визит к четырнадцатилетней дочери, которая проживала у бывшей супруги. Вернулся домой он очень удручённый: дочь росла и, копируя олигофренов из многочисленных ток-шоу и сериалов, постепенно превращалась в визгляво-истеричную халду. Говорить она стала с модными противно-мяукающими интонациями. Общаться с такой дочерью Спинозову хотелось всё меньше и меньше.
Сидя за чашкой чая на одинокой кухне, он взял пульт и, "полистав", нашёл на каком-то канале военную эпопею "Освобождение". Шёл заключительный фильм эпопеи - "Последний штурм". Отличный фильм на некоторое время отвлёк Романа Аристотелевича от грусных мыслей о дочери.
На экране командир подыскивал двух отважных бойцов, которые бы водрузили над рейхстагом знамя. Чашка чая дрогнула в руке Спинозова - флаг в руках командира, который был предназначен для водружения, был современный российский; тот самый, который во время войны был власовским.
- Сержант Егоров! Младший сержант Кантаров! - представились прибывшие бойцы, которым выпала великая честь.
Спинозов, не сводя расширенных от недоумения, граничащего с ужасом, глаз с экрана, нашарил на нижней полке тонометр. Младший сержант Кантаров, который в этом варианте фильма негаданно появился вместо грузина Кантарии, был подчёркнуто славянской внешности. "Где Кантария? Ведь и по истории учили, что должен быть Кантария", - негодовал Спинозов, терзая грушу тонометра. Давление было нормальным. Не доверяя медицинскому прибору, Роман Аристотелевич на всякий случай проглотил две таблетки папазола, запив их тёплым чаем. Всё это он проделал не отрывая взор от экрана, на котором над рейхстагом победно взвился российский триколор.
Однако вскоре он понял, что пора уже принимать лекарство посерьёзнее: на экране творились совершенно невообразимые вещи. Сталин костерил Жукова за то, что тот никак не может взять рейхстаг, Жуков бессильно орал на подчинённых, среди советских командиров царила неразбериха, замполиты были все пьяные, смершевцы ходили по рядам бойцов и выборочно их отстреливали. И в самый напряжённый момент Жукову доложили, что прибыл штрафной батальон, ведь только штрафники смогут взять рейхстаг.
- Придётся использовать штрафников, - сказал Сталин в телефонную трубку. - Если честно, без них мы бы и всю войну проиграли, а не только эту операцию. Давайте, товарищ Жюков, посылайте их на штурм рейхстага. Только не забудьте потом их всех до единого хорошенько расстрелять.
Штрафной батальон, состоящий наполовину из уголовников, построился в ожидании команды.
- Ну что, бойцы, мы должны выполнить и эту задачу! - сказал перед строем командир батальона, сияя фиксами. - Мы будем воевать не за Сталина, а за Россию нашу матушку!
Перед строем штрафников появился великолепных габаритов поп.
- Сыны мои! Вперёд! Вгоним супостата в могилу, ибо сейчас господь наш смотрит на нас! Аминь!
Батюшка повернулся к рейхстагу и, подобрав одной рукой полы рясы и другой подняв икону какой-то там матери, неожиданно резво для его комплекции затрусил к оплоту третьего рейха. За ним с криками "Бог нас любит и примет в царствие свое" с палками и дужками от кроватей ринулись на штурм рейхстага штрафники.
Этого Спинозов уже не смог вынести. Он метнулся в прихожую к телефону и дрожащей рукой выудил из тумбочки телефонный справочник:
- Алло! Это комиссия по фальсификации истории? То есть по работе с фальсификацией истории? У меня для вас важное сообщение...
* * *
Пожилая и одинокая Суперфосфатова Екатерина Петровна, учительница физики в средней школе, коротала вечер в своей постылой однокомнатной квартире, битком набитой кошками, журналами по вязанию и кулинарными книгами. Её стародевичья квартирка была для неё крепостью, цитаделью, оплотом тишины и уюта. Внешнего мира она боялась панически. Отведя школьные занятия, она быстренько покупала продукты, шла домой и запиралась за железной дверью.
Но контактов с окружающим миром не удавалось избегать. Больше всего на свете она боялась очумевших от любви к своим чадам мамашек, которые устраивали визг по поводу любой плохой отметки. Закономерность просматривалась явно: чем богаче семья, тем тупее чадушко, и чем тупее чадушко, тем злобнее его мамаша.
А месяц назад Екатерину Петровну сильно напугал митинг "Высшая математика губит креативность" возле их школы. Организаторами митинга были нацистского вида молодцы из государственного молодёжного движения "Раши". Развивая глубокую мысль министра образования рашисты два часа скандировали под окнами школы: "Интеграл - это кал!", "Предел - беспредел!". Они держали плакаты: "Бесконечно малые величины мешают бесконечно большим национальным проектам", "Вейерштрасс, ты не прав!", "Берёшь производную - содействуешь экстремизму!" и "Вычисляй экстремум методом перебора!". Потом они сожгли портреты Ньютона и Лейбница и удалились, а бедной Екатерине Петровне пришлось вызывать "скорую". С этого дня на своих уроках она если и упоминала приращение величины, то обязательно добавляла, что оно очень большое, и его никак нельзя считать дифференциалом.
По телевизору в этот вечер она искала что-нибудь хорошее, светлое, доброе. "Операция Ы или приключения Шурика" попала в её поле зрения. К сожалению, новелла "Наваждение" уже прошла. Жаль, Екатерине Петровне хотелось в который раз порадоваться зарождающемуся нежному чувству Шурика и Лиды: с годами Екатерина Петровна становилась сентиментальна и слезлива.
Ну да ладно! Можно и последнюю новеллу посмотреть, собственно "Операцию Ы". Она принялась вязать, поглядывая на экран. Хотя фильм был уже выучен наизусть, она пару раз хихикнула над особо смешными эпизодами. Однако в конце фильма стало не до смеха: на экране совершенно не по сценарию жуликоватая троица связывала Шурика по рукам и ногам.
- Послушай, совок несчастный! - говорил Бывалый, покачивая пудовым кулаком, - Ты вот тут стоишь, охраняешь не понять чьё добро, нам мешаешь самореализоваться. А мы хотим свободный рынок. И зарабатываем себе первичный капитал.
- А что такое "свободный рынок"? - спросил Шурик.
- Ну, видел колхозный рынок, где мы приторговываем? - спросил Балбес, - Так вот, такой же будет, только на всю страну, большущий. И все будут торговать вместо того, чтобы в твоих политехах дурацких учиться. Понял? Торговать и делать свой бизнес - это тебе не синхрофазотрон, тут соображать надо!
- Тогда извините, - потупился Шурик, - Уж больно вы похожи на воров. Я ж не знал, что вы бизнесмены.
- Ну пока ещё не бизнесмены! Чтобы завести своё дело, знаешь сколько ещё складов нужно обчистить! Вот директору базы гораздо легче, он первичный капитал уже давно себе наворо... э-э-э... заработал. Чем больше наворуешь при "совке", тем уважаемее станешь при рыночной демократии. Что тут непонятного!
Давно уже кончился фильм, а Екатерина Петровна в глубочайшей задумчивости машинально месила спицами воздух. Многочисленные кошки, поняв, что с хозяйкой что-то неладно, сидели молча и терпеливо ждали, когда она выйдет из ступора и пойдёт их кормить ужином.
* * *
Председатель комиссии по коррекции и адаптации кинематографа откашлялся и продолжил свой доклад:
- Так вот, господа, после отмены советской цензуры мы ожидали, что освобождённая интеллигенция выдаст нам огромное количество шедевров. Но, увы, почему-то при демократии на экраны хлынуло одно... как бы помягче сказать и не в рифму... одно некачественное кино. Мы тут все свои люди, поэтому говорить можно прямо - освобождённые от кровавого ига режиссёры стали выдавать сущее барахло. Историческим фильмам про любовь зрители не верили, над комедиями про пьянку и про рожей в торт не смеялись, сериальным ментам и десантуре не сопереживали. Зато старые фильмы по количеству просмотров были на высоте.
Тогда по нашему указанию режиссёры стали работать с советскими фильмами. Колоризация, римейки, продолжения... Опять загвоздка получилась - римейки выходили скучные, продолжения глупые, а колоризация раздражала ненатуральностью.
И тут неожиданно возникла оригинальная и блестящая идея переделки старых фильмов на новую мораль. Кинокоррекция, адаптация старых фильмов под новые исторические условия. А как подкорректировать фильм? Да очень просто - информационные технологии сейчас позволяют и не такое проделывать. Берём старый фильм, с помощью мощных графических станций меняем некоторые сцены и, пожалуйста, смотрите шедевр с новой моралью нового общества. Согласитесь, в наше время смешно смотреть, например, фильмы о комсомольцах тридцатых годов; юный зритель просто их не понимает.
Аудитория зашевелилась и одобрительно загудела.
- Лаборатория кинокоррекции отлично поработала в этом году, - похвастал докладчик. - Почти все советские фильмы были скорректированы и в скорректированном виде показаны по центральным каналам. Мы готовы в следующем году взяться корректировать и советские документальные фильмы. Вот, собственно, и всё.
Овацию прервал министр культуры.
- Молодец, умник! Толково придумал. Где у нас ответственный за эстраду?
Лысый мужчина в сером костюме послушно вскочил.
- Смотри и учись у умных людей! - указал на докладчика министр, обращаясь к лысому. - Песни современные российские так же ведь невозможно слушать! Наши звёзды эстрады тоже за старое принялись: перепевают все старые песни. Из мультиков уже всё повыбрали. Петь скоро станет нечего! Ты идею понял? Вот и возьмись, назначь рифмоплётов, пусть из старых песен всю совковщину повыскребут, весь коммунизм этот, чтоб его! Подчистите, в общем, тексты. Вам же ещё проще - никаких информационных технологий не нужно, тупо тексты правьте и всё.