Чёрт сидит глубоко под землёй и уссывается от смеха.
Над нами, вообще-то говоря.
Собственно, глядя на нас, нельзя не уссываться. Потому что ничего до конца не доводим, ничего не доделываем, и даже не додумываем как следует перед тем как что-нибудь начать. Сразу начинаем, как придётся, а потом получается как всегда.
Один сигарету решил прикурить - опалил зажигалкой брови и ресницы. Другой побриться захотел - в трёх местах бритвой порезался. Безопасной ведь, мудила! Это же надо ещё суметь так изъебнуться. Сумел-таки, дятел, даром что капитан теплохода.
А Чёрт, на самом деле, их под руку толкать и не думал. Он только рядом стоял, так что не хуй на него и пенять.
Это, конечно, правда, что Чёрт у тебя за плечами всё время околачивается. Но худого он не творит. И стоит он позади тебя не из вредности, а просто из любопытства. За мудаками всегда наблюдать интересно, потому что никогда не угадаешь заранее, какую хуйню они сейчас спорют.
Вот например - поди ты, трезвый, попробуй соблюдать закон, принятый на пьяную голову. Или наоборот, научить людей, которые отродясь не просыхают, помнить и уважать закон, придуманный каким-то трезвым долбоёбом. Да вообще, какие там на хуй законы, если людей до сих пор не могут приучить подтирать жопу дочиста и не парковаться на трамвайных рельсах!
Вообще же Чёрт только делает вид, что уссывается над нами, божьими тварями. А на самом деле, он гораздо больше хихикает над самим Творцом, только виду не показывает. А то обидится ещё.
Подсмеивается Чёрт над Богом потому, что Бог нас создать - создал, а рассортировать забыл. Вот если бы не забыл, тогда другое дело. Мудаков - к мудакам, долбоёбов - к долбоёбам, а умных людей - к умным людям. Пьянь - к пьяни, наркош - к прочим нарикам, язвенников - к язвенникам, трезвенников - к трезвенникам.
Раз, два - всех распределил по зонам, и в каждую зону - свои законы и порядки. Такие, чтобы не супротив естества. Тогда ты всегда ровно такой как все, ничем из других не выделяешься, и никто твоих косяков не замечает, потому что сам делает точно такие же.
Чёрт как бы и пытается подсказать Богу эту нехитрую мыслишку, а Бог от него - как от назойливой мухи. Чёрт всей душой болеет за порядок, уже весь исстрадался за много лет, а только хуй ты от Бога этого порядка дождёшься.
Вот Чёрт и стоит у человека за спиной: морда жалобная, хвостик поджал умильно - вот-вот заплачет. Стоит и молча человека просит: обожди секундочку, не торопись, подумай. Весь сейчас опять хуйню нагородишь!
А человек - он ведь всё равно сделает всё по-своему. Сделает, как не надо, всё испортит, всё изосрёт, а потом и свалит всё на Чёрта. Скажет: чёрт! блядь! Всё ведь уже так нормально было! блядь! чёрт! Это Чёрт меня под руку толкнул!
Ну и что ты после этого будешь делать? Правильно! Впадёшь в истерику. Вот Чёрт и смеётся как ненормальный, и остановиться не может.
Бог иногда с досадцей обернётся да и скажет Чёрту: Перестань уже, что ли! Что ты как маленький!
А Чёрт ему в ответ: Я так как ты не могу. Мне каждого человека жалко. Особенно, если пьяный или просто мудак.
Тут Бог ему говорит: ты бы ему если не помогал, он бы может и выжил.
А Чёрт только плачет: да знаю я! Знаю я всё! Только как же не помочь? Как же не помочь-то бедняге! У меня ведь, чай, сердце - не камень! У меня, может, вся душа об них изболелась!
Ну ладно, тогда помогай, как умеешь - хмуро соглашается Бог. И, помолчав, добавляет: ты бы, что ли, умным людям иногда тоже помогал... Они бы, глядишь, хоть как-то после твоей помощи выкрутились... зато бы и страха божьего не теряли...
Не-е-е... - отвечает Чёрт. - Нам этого никак нельзя. А то вообще одно мудачьё на Земле останется. А впрочем, может и надо попробовать...
Попробуй, попробуй, касатик - ласково ободряет его Бог. Ну, и дурачков, конечно, тоже не забывай. А то эвон сколько народу развелось - девать уже некуда. Бедствия нужны, невзгоды всякие... смертей побольше... Ты уж потрудись... потрудись...
Чёрт вытягивается в струнку, по-боевому лязгает копытом об землю и отдаёт честь, просовывая волосатую лапу между рог и с трудом сдерживая новый приступ окаянного хохота. Между тем его маленькие свинячьи глазки наполнены ужасом. Тощее мохнатое рыльце, перекошенное жалостью и страданием, приобретает отчётливо издевательское выражение.
Бог долго вглядывается в тусклую чертячью морду, затем отворачивается и смачно сплёвывает вниз, на Землю. В ответ оттуда доносится скрежет и вопли. Бог наклоняет голову вниз и некоторое время рассматривает потревоженных людишек. Они шныряют туда и сюда как тараканы, растаскивают обломки и неуклюже убирают мёртвые тела, пытаясь под шумок их обобрать. Бог негодующе хмурится и сплёвывает ещё раз в то же самое место. Чёрт плачет навзрыд, утирая слёзы кончиком хвоста.
Наконец Богу надоедает глядеть вниз. Он небрежно отпускает Чёрту увесистый пендель, от которого тот со свистом улетает на Землю, оставляя позади себя иммерсионный след.
Бог подпирает голову рукой и погружается в глубокие мрачные раздумья. Далеко внизу люди истово молятся и с надеждой смотрят на небеса. А Чёрт стоит рядом, слушает людские молитвы, и яростно поддакивает, и корчит рожи - и плачет, и плачет горькими слезами, и думает, как же такому горю помочь...
Но нельзя - совсем никак нельзя помочь человеческому горю. И Чёрт прекращает свои бесплодные попытки. Он вытирает слёзы, безнадёжно машет лапой, ныряет глубоко под землю и пытается подойти к ситуации с юмором.