Аннотация: Буду рад вашим откликам
Школьник Константин Давыдович тел. 196-24-78
Константин Школьник.
ПРОЗРЕНИЕ
- Ну, бабулечка, ну, миленькая! Я с тобой хочу! - Внучка размазывала крупные слезы по розовой припухшей от сна мордашке.
- Ниночка, мы же с тобой вчера договаривались. Я только куплю билет и сразу назад. А ты с Анной Ивановной побудешь, поможешь ей по хозяйству, хорошо?
- Езжайте спокойно, Верочка! - Хозяйка, пожилая женщина с натруженными большими руками и добрым морщинистым лицом взяла отбивающуюся девочку на руки. - Идите, идите, я ее тут успокою. Мы ведь с тобой поладим? Да, Нинуля?
- Не поладим, не поладим! Бабуля, возьми меня с собой! Миленькая, любименькая бабулечка!
- Ладно, Анна Ивановна, возьму ее, а то она весь двор перебудит.
- Да где ж это видано - ребенка по жаре в автобусах мо-тать? Что вы, Верочка, ей-богу?
- Ничего, ничего! - Вера Васильевна стала поспешно оде-вать мигом успокоившуюся внучку. - Мы быстренько: туда и обратно... Сейчас еще не жарко, а обратно... Как-нибудь перетерпит. Иди, лицо умой, зареванная вся! И быстрее, на автобус опоздаем...
Они шли по обрывистому берегу моря и низкие лучи ран-него солнца ласково еще не жарко гладили счастливое внучкино лицо. Гладкое море маслянисто зеленело внизу. А у бере-га вода была светло-кофейной - еще не осела глина, взбудора-женная вчерашним штормом.
До Мелитополя полтора часа езды, так что к открытию касс предварительной продажи билетов они успевали с лихвой.
От конечной остановки автобус-экопресс отходил почти пустой. Ниночка уселась в глубокое откидывающееся кресло у ок-на, а Вера Васильевна расположилась на соседнем месте. Но уже на следующей остановке пришлось взять внучку на колени: заспанная еще толпа, давясь и незлобиво ругаясь, ринулась в двери. Автобус мгновенно наполнился сумками, корзинами, суматохой, запахами поля, свежей росной земли, мягким украинским говором. И чем дальше ехали, тем теснее и душнее становилось в салоне.
Внучка маленькой жаркой попкой елозила по коленям, вскакивала, вертелась, радостно вскрикивая, показывала мелькавших за окном коров, комбайны, стога соломы Потом, сморенная духотой и тряской, привалилась к бабушкиному плечу и задремала. Вера Васильевна устроила ее поудобнее, осторожно вытерла потный лобик, расправила слипшиеся волосы,
- Не надо было, конечно, брать eel Совсем замотается. Взмокла вся, не дай бог продует! - В раскрытое впереди салона окно влетал теплый пыльный ветерок. Вера Васильевна прикрыла внучку кофточкой.
- А до железнодорожных касс от остановки далеко? - Спросила она соседку.
- Та ни! Це рядом! Та я покажу. Дивча заморилась... - Кивнула она на Нину.
- Встали рано, не выспалась...
- Нехай бы спала...
- Оставить было не с кем... - Вера Васильевна не стала объяснять подробнее.
- Вам туда. На цю вулицу. Там вже близко... Нина, капризничая, еще не проснувшаяся, волоклась, еле пе-ребирая ножками.
- Миленькая, ну быстрее! Видишь, уже рядом... Людей-то сколько! - Ужаснулась Вера Васильевна. - А до восьми еще полчаса... Давай, давай шагай быстрее! Кто в кассу последний?
-Вон, женщина записывает...
- Запишите меня, пожалуйста - фамилия?
- Петрухина...
- Сорок шестой будешь.
- Так далеко?
- Раньше вставать надо было! - увидев рядом Ниночку, смягчилась, успокоилась - Тут две кассы, так что не очень далеко... Дачники, что ли? Откуда?
- Из Ленинграда... А здесь - в Степановке отдыхаем...
-А... Я, я записываю! Сорок седьмой номер, Цабаль? Сорок восьмой.,. Четверенко? Сорок девятый... - Народ пошел валом. Минут за десять до открытия проверились по списку, разобрались один за другим у дверей... Подошла высокая дородная женщина лет сорока пяти, модная, ярко одетая... Не глядя на толпу, открыла холеной, в кольцах, рукой дверь и, войдя вовнутрь, закрыла ее на защелку.
Очередь, толкаясь, жалась ко входу, покашливала, нервно попыхивала табачным дымом, невнятно бубнила... Подошла девушка в фирменных джинсах, импортной майке, с высокой искусной прической. По-хозяйски, словно не видя очереди, протолкнулась к дверям и постучала а стекло золотым перстнем.
- Явилась! - Зло пробурчал кто-то сзади. - Даже не глядит на людей! Аристократка, мать ее!..
Пять минут девятого заволновались
- Что, черти, тянут? Стукните там им... Пора уж! Сзади напирали. Вера Васильевна взяла Ниночку на руки.
- Держись за меня крепко!
Словно в издевку, открыли первой не ту дверь, у которой, была голова очереди, а другую, далеко в хвосте... Толпа рванулась туда. И тут открыли второю дверь... Веру Васильевну подхватило, втянуло в узкие двери... Ниночка вскрикнула.
- Что вы делаете? Не видите - ребенок?
- Дома детей оставлять надо!
- Товарищи, давайте разберемся по списку! Четные номера - в первую кассу, нечетные - во вторую - Пыталась возродить сломанную очередь женщина с тетрадкой. Ее никто не слушал, давились, кричали, протискивались, зло огрызаясь, к ближайшей кассе...
- Я за вами! - Вера Васильевна метнулась к стоявшему за ней в списке мужчине. Ее притиснули к нему... Мужчина вытянул руки, загораживая от толпы Веру Васильевну и Ниноч-ку. Та, прижавшись к бабушке, испугано таращила глаза...
Постепенно разобрались... Перед ней было человек тридцать пять - сорок.
- Зачем было так делать? Видели же, где очередь начинается. Зачем было открывать не ту дверь? - Ни к кому не обращаясь, возмущалась Вера Васильевна.
- А им наплевать на нас! - Зло проворчал бородатый парень сзади. Все для человека, все для его блага! Сколько не меняй у них министров - порядка на железной дороге все равно не будет. Стрелять их надо, что ли? Чтоб другим не-повадно было!
Небольшой зал быстро наливался духотой... Ниночка, прижатая к бабушке, вся измятая, потная, скулила:
- Ну, бабушка! Ну, скоро, уже?
- Не стони! Я говорила тебе: "Сиди дома!" А ты упрямая! Теперь терпи!
Очередь продвигалась медленно. Человек у кассы, согнувшись к низенькому окошечку, каким-то просительным тоном называл город. Невозмутимо, свысока глядя поверх голов, кассирша, та, что постарше - презрительно цедила:
- Номер поезда?
- Не знаю... До Харькова мне... Лучше на вечер. 25-го.
Надо расписание смотреть! - Рявкала кассирша, брала трубку телефона. - Галю! На Харьков. Двадцать пятого... Одно... - Несколько томительных минут ожидания... - Только боковое. Будете брать?
- У меня мать-старушка едет... - Робко, как-то униженно бормотал в окошко пассажир.
- Только боковые! Следующий!
- Ладно, ладно, давайте боковое! - Мужчина мятым платком вытер мокрое лицо - Десять дней еще до отъезда, а уже билетов нет! - Оглядываясь на окошко пробормотал он, обращаясь к соседу.
-Да есть у них билеты! - Опять бросил бородатый. - Только не про нашу честь. Словно в подтверждение его слов, в стеклянную кабину вошла женщина, что-то весело сказала кассирше и та подала ей несколько билетов, взяв протянутые деньги. Отсчитала сдачу.
- Видите, есть для кого-то, значит! И, наверное, не боковые! - Парень чертыхнулся. - Пойду накатаю на них жалобу обо всем этом безобразии. Очередь спутали, билеты куда-то сплавляют... Запомните меня, я тут стою...
Минут через десять вернулся туча тучей,
- Ну, как, накатал? - Ехидно поинтересовался кто-то.
- Черта лысого! Жалобная книга, конечно, у заведующей. А её, естественно, нет и неизвестно, когда она будет!
-Да не горячись ты! Здесь - всегда так!
- Ну уж нет ! Я этого так не оставлю!
- Во-во! Ты в Москву напиши! Министру ихнему! - Хохотнул сосед. - Смотришь - поможет!
За час Вера Васильевна продвинулась человек на восемь, И не только потому, что кассирша работала медленно, несneша, а еще подходили всякие пожилые мужчины, показывали какие-то книжечки и их обслуживали без очереди.
- Ветераны... - Сердито бормотала соседка сзади - Вы, впереди которые, пропускайте этих, ветеранов, хоть через одного человека: один из очереди, один - с книжечкой. А то пусть во вторую кассу ищут... Так с ними до вечера не достоишься. Женщина с ребенком может стоять в очереди, а они вперед лезут.
- Ничего, ничего! Ну, что вы? У них ведь есть право... - Слабо защищала подходивших Вера Васильевна. А у самой в груди шевелилось неприятное: "Ишь, не встали пораньше! Им что? Все равно получат... Касса тоже хороша! Не могут, как всюду, сделать отдельное окошечко для этих..."
- Бабуля, я писать хочу!
-Потерпи, потерпи немного! - Уйти - страшно: вдруг не пустят назад в очередь.
- Не могу терпеть. Очень хочу...
- Я отойду с внучкой... Хорошо?
- Идите, идите, конечно! - Мужчина повернул голову. - Что ребенка мучить? Да и не спешите очень. Погуляйте с ней. Ишь, мокрая вся! Нам еще долго стоять... Идите спокойно. Я подтвержу, что вы тут стояли.
- Я отойду? - Обратилась Вера Васильевна к женщине сзади.
- Иди, чего уж! - Сердито проворчала та. - Мне тоже на рынок бы сбегать... А я стою... Дома дети ждут... Да иди, иди уж!
Туалета не нашли. Отыскали скрытое кустами акации местечко...
- Я пить хочу!
- Господи, горюшко ты мое! То писать, то пить... - Пришлось искать бочку с квасом. Тоже очередь... Вера Васильевна нервничала:
- Пей ты скорее! Очередь бы не пропустить...И снова духота зала. Они протискивались к своему месту сквозь раздраженную толпу.
- Куда лезете? Не видите - очередь?
- Да я стояла...
- Вчера? - Нагло глядя на нее, спросил высокий патлатый парень.- Вон моя очередь! Товарищ, подтвердите, что я только отошла...
- Идите, идите сюда! - Мужчина помахал им рукой. Пропустите ее - она за мной стоит!
- Ну, ну! - Парень неохотно посторонился.
- Ишь, в годах уже, а все хахалей водит! - Презритель-но бросила старуха в цветастом платке. - Стояла она...
- Как вам не стыдно так говорить! - Вера Васильевна подхватила на руки Ниночку. Старуха, тонко поджав губы, отвернулась. Вера Васильевна втиснулась в очередь... Духота словно наэлектризована скандалом. То тут, то так вспыхивали перебранки, короткие, злые... Крики, оскорбления, Потная Ниночкина ладошка. Ее капризный голосок
- Ну скоро, бабуля? Я устала... А над всем этим - величавое в своем всемогуществе, невозмутимое и презрительное лицо кассирши, равнодушный голос из-за стекла:
- Нет билетов!
- Что же мне делать? Может, есть какой другой поезд?
- Сами выясняйте! Расписание - в соседнем зале! Много вас тут... Я вам не справочное бюро. Следующий!
А эти, с книжечками, все лезут и лезут, копя раздражение у людей...
- Вон тот, кажется, брал уже раз? Теперь для кого-то старается... За бутылку, небось... Знаю я их! - Ворчала женщина сзади.
- Ничего, мамаша! Им тоже жить надо! - Шутил молодой голос.
- А вы там, впереди, проверяйте, есть ли у них удостоверения! Лезут всякие... Все теперь ветераны, когда столько лет прошло!
От духоты разболелась голова. Пот противно тек по спине, жег подмышки. Платье прилипло к телу. Болели ноги...
- Ну бабуля, скоро? - Непрерывно стонала Нина.
- Еще час... До заветного окошечка шесть человек...
-Я устала, бабуля...
- Потерпи немного, уже скоро. - У меня ножки устали.
- Нy, давай я тебя на руки возьму... - Внучка горячим комком оттянула руки.
Четыре человека до кассы, три, два... Поставила девочку на пол... Ее очередь...
- Разреши, гражданочка! Пожилой мужчина в помятой рубашке, со шрамом на правой небритой щеке протискивался к окошечку... - Мне без очереди положено... - Он дохнул на нее сладковатым хмельным запашком.
Вера Васильевна взорвалась.
- А я - с ребенком! Тоже ветеран? Успели уже с утра приложиться? Не пущу! Я с полвосьмого тут стою! Моя очередь теперь! - Она резко оттерла его от кассы.- Один до Ленинграда, на двадцать пятое... На вечер. И, пожалуйста, нижнее место, если можно. Я с ребенком еду.
Мужчина за спиной смущенно засопел, но не отошел. Стоял, напирая.
- Да не толкайтесь вы! Ребенка задавите!
- Я не толкаюсь... Давят...
- Нет купе, только боковые места. Будете брать?
От бешенства у Веры Васильевны перехватило дыхание.
- Нет, говорите? Я сейчас отсюда в Горком партии пойду и, если найдется все же билет, - глаза ее ненавидяще сузились, она побледнела, челюсти сводило от злости, - если билет все же будет, я - клянусь здоровьем внучки - такое вам тут устрою! Я с ребенком с утра тут в духоте мучаюсь, а у вас за 10 дней билетов нет? А с заднего хода, знакомым - есть? А заведующий? Тоже нет? Дайте мне жалобную книгу!
У кассирши - не то поняла, что женщина не в себе, не то действительно испугалась,- слиняла вдруг с лица статуйная невозмутимость.
- Успокойтесь, женщина, успокойтесь! Я еще попросить попробую... Галю... Очень нужно нижнее купейное до Ленинграда. На двадцать пятое, лучше, на вечер... Да... Тут у меня... Потом... Есть? Так... Десятый... Тридцать первое... Скорый... Хорошо, спасибо! Вот видите - нашлось одно место...
- Я вижу, я все вижу! - Вера Васильевна протянула деньги. Руки тряслись... Взяла билет, сдачу...
- Да пропустите вы! Не успеете? Ве-те-ран!
- Успокойся, девонька! - Он похлопал ее по руке. - Виноват... Не видел, что с ребенком... Все хорошо, успокойcя только!
- Она презрительно стрельнула по нему ненавидящим взглядом:
- Нe смейте ко мне прикасаться! - Глянула на лежащую на сгибе ее локтя его кисть - большую, со шрамом за указательным пальцем и надписью "ПЕТЯ" на фалангах...
...Исчез душный зал, исчезло лето, шум... Она словно оглохла от белой морозной тишины... Смертным холодом охватило сердце... Где-то рядом грохнул разрыв, раздался шум падающей воды
Машина медленно накренилась вперед... Затрещал лед... - Прыгайте скорее! Назад, назад прыгайте! Да быстрее, мать вашу!..
Дети вываливались из кузова... Небритое лицо... Рваная рана на скуле с торчащим из нее кусочком стекла... Жуткий хруст льда... Рука - черная, в крови, с обломанными корявыми ногтями... Синие буквы "ПЕТЯ" - или "КОЛЯ"? - на косточках пальцев...
- Прыгай, дура! Тонем! - Схватив за грудки, рванул.
- A Миша? Миша, прыгай, тонем! - Брат сидел рядом, привалясь к борту спиной, запрокинув голову... Неподвижные глаза его мертво уставились в синее небо.
-Прыгай же! - Шофер рывком швырнул ее на лед. Треск усиливается... Машина, хрустя и булькая, уходит в Ладожскую воду...
- Мишенька! Миша! - Льдины сомкнулись над маленькой неподвижной фигуркой в кузове...
Волна хлестнула по ногам, поволокла... И опять этот парень... Успел схватить ее за подол пальтишка, отбросил в сторону, а сам, не удержавшись на ногах, упал и заскользил, ломая ногти, туда, где меж расколотых льдин сыто фыркала черная вода...
Кто-то подхватил ее, завернул в тулуп, понес...
- Рука !!! Его рука???
- Дочка, что с тобой? Тебе плохо?
- Это вы? Вы?...
- Ну, я, я, успокойся только! Я, конечно, кто же еще?
- Там, на Ладоге... Вы?
- И на Ладоге был... Где только я не был?.. Ты успокойся только... Ишь, побледнела вся... Сомлела... Ну, как, отпустило? Полегче теперь, девонька?
Люди враз смолкли... Время остановилось... И жгучий, опаляющий лицо стыд... - Простите, простите меня, ради бога! Нас простите, если сможете! Я никогда, никогда в жизни!.. - И она, заплакав, припала губами к шраму на его руке...