Нахмурившись, она начала рыться в шелковой безделушке, которую называла вечерней сумкой. Двое молодых людей и еще одна девушка с тревогой наблюдали за ней. Они все стояли у закрытой двери квартиры Патрисии Гарнетт.
— Это бесполезно, — сказал Пэт. — Его там нет. И что теперь нам делать?
«Что за жизнь без ключа?» — пробормотал Джимми Фолкенер.
Это был невысокий, широкоплечий молодой человек с добродушными голубыми глазами.
Пэт сердито повернулся к нему. — Не шути, Джимми. Это серьезно.
— Посмотри еще раз, Пэт, — сказал Донован Бейли. — Оно должно быть где-то здесь.
У него был ленивый, приятный голос, который соответствовал его худощавой, смуглой фигуре.
— Если ты когда-нибудь это вынесешь, — сказала другая девушка, Милдред Хоуп.
— Конечно, я это вынес, — сказал Пэт. — Кажется, я отдал его одному из вас двоих. Она обвинила мужчин. — Я сказал Доновану, чтобы он взял это для меня.
Но ей не так-то легко было найти козла отпущения. Донован решительно заявил об отказе от ответственности, и Джимми его поддержал.
— Я сам видел, как ты положил его в сумку, — сказал Джимми.
— Ну, значит, один из вас уронил его, когда взял мою сумку. Я уронил его раз или два.
— Раз или два! - сказал Донован. — Ты ронял его как минимум дюжину раз, не говоря уже о том, чтобы оставлять его при каждом удобном случае.
«Я не понимаю, почему все на свете не выпадает из этого постоянно», — сказал Джимми.
— Вопрос в том, как мы собираемся войти? — сказала Милдред.
Она была разумной девушкой, придерживавшейся сути, но далеко не такой привлекательной, как импульсивная и беспокойная Пэт.
Все четверо тупо смотрели на закрытую дверь.
— Носильщик не мог помочь? — предложил Джимми. — Разве у него нет отмычки или чего-то в этом роде?
Пэт покачала головой. Ключей было всего два. Один лежал в квартире и висел на кухне, а другой был — или должен был быть — в оклеветанной сумке.
«Если бы только квартира была на первом этаже», — причитала Пэт. «Мы могли бы взломать окно или что-то в этом роде. Донован, ты бы не хотел стать грабителем-кошкой, не так ли?
Донован твердо, но вежливо отказался стать грабителем кошек.
«Квартира на четвертом этаже — это своего рода затея», — сказал Джимми.
— Как насчет пожарной лестницы? — предложил Донован.
— Его нет.
— Должно быть, — сказал Джимми. «В пятиэтажном здании должна быть пожарная лестница».
— Осмелюсь сказать, — сказал Пэт. — Но то, что должно быть, нам не помогает. Как я смогу попасть в свою квартиру?
— Нет ли здесь какой-нибудь штуковины? - сказал Донован. — Вещь, в которой торговцы продают отбивные и брюссельскую капусту?
— Служебный лифт, — сказал Пэт. — О да, но это всего лишь что-то вроде проволочной корзины. Ой, подождите, я знаю. А как насчет угольного подъемника?
— Вот это, — сказал Донован, — идея.
Милдред сделала обескураживающее предложение. «Он будет заперт», — сказала она. — Я имею в виду, на кухне Пэта, внутри.
Но идея была мгновенно отвергнута.
— Вы не верите этому, — сказал Донован.
— Не на кухне Пэта , — сказал Джимми. — Пэт никогда не запирает вещи.
— Я не думаю, что он заперт, — сказал Пэт. — Сегодня утром я снял мусорное ведро и уверен, что так и не запер его потом, и, кажется, с тех пор я к нему не подходил.
— Что ж, — сказал Донован, — этот факт нам сегодня вечером очень пригодится, но, тем не менее, юный Пэт, позвольте мне указать вам, что эти расхлябанные привычки оставляют вас на милость грабителей — не кошачьих. — каждую ночь.
Пэт проигнорировал эти увещевания.
«Давай!» — крикнула она и помчалась вниз по четырем лестничным пролетам. Остальные последовали за ней. Пэт провел их через темную нишу, по-видимому, до отказа заполненную колясками, через другую дверь в колодец квартиры и повел их к правому лифту. В данный момент на нем стоял мусорный бак. Донован снял его и осторожно ступил на платформу вместо него. Он наморщил нос.
«Немного шумно», — заметил он. — Но что из этого? Я пойду один в это предприятие или кто-нибудь пойдет со мной?
— Я тоже приду, — сказал Джимми.
Он встал рядом с Донованом.
— Полагаю, лифт меня выдержит, — с сомнением добавил он.
«Вы не можете весить больше тонны угля», — сказала Пэт, которая никогда не была особенно хороша в работе со своим столом для мер и весов.
— В любом случае, мы скоро это узнаем, — весело сказал Донован, тянув веревку.
С скрежетом они исчезли из поля зрения.
«Эта штука издает ужасный шум», — заметил Джимми, когда они шли сквозь темноту. — Что подумают люди в других квартирах?
— Я думаю, это призраки или грабители, — сказал Донован. «Таскать эту веревку — довольно тяжелая работа. Швейцар «Особняков монахов» делает больше работы, чем я когда-либо подозревал. Я говорю: Джимми, старина, ты считаешь этажи?
«О, Господи! Нет. Я забыл об этом.
— Ну, у меня есть, и это тоже хорошо. Это третий, мимо которого мы сейчас проезжаем. Следующий — наш.
— А теперь, я полагаю, — проворчал Джимми, — мы обнаружим, что Пэт все-таки запер дверь.
Но эти опасения оказались необоснованными. Деревянная дверь от прикосновения распахнулась, и Донован и Джимми вышли в чернильную черноту кухни Пэта.
«Нам нужен фонарик для этой безумной ночной работы», — воскликнул Донован. — Насколько я знаю Пэт, все лежит на полу, и мы разобьем бесконечную посуду, прежде чем я доберусь до выключателя. Не двигайся, Джимми, пока я не включу свет.
Он осторожно пробирался по полу, громко произнося одно пылкое «Черт!» как угол кухонного стола застал его врасплох под ребра. Он дошел до выключателя, и через мгновение еще одно «Черт!» выплыл из темноты.
— В чем дело? — спросил Джимми.
«Свет не загорится. Полагаю, лампочка неудачная. Подождите минуту. Я включу свет в гостиной.
Гостиной была дверь сразу через коридор. Джимми услышал, как Донован вышел из двери, и вскоре до него донеслись новые приглушенные ругательства. Сам он осторожно пробрался через кухню.
— В чем дело?
'Я не знаю. Я считаю, что ночью комнаты околдовываются. Кажется, все находится в другом месте. Стулья и столы там, где вы меньше всего их ожидали. О, черт! Вот еще!
Но в этот момент Джимми, к счастью, соединился с выключателем электрического света и нажал его. Еще через минуту двое молодых людей смотрели друг на друга в молчаливом ужасе.
Эта комната не была гостиной Пэта. Они оказались не в той квартире.
Начнем с того, что в комнате было примерно в десять раз больше людей, чем в комнате Пэта, что и объясняло жалкое замешательство Донована, когда он неоднократно врезался в стулья и столы. В центре комнаты стоял большой круглый стол, накрытый сукном, а на окне стояла аспидистра. На самом деле это была комната, владельцу которой, как были уверены молодые люди, будет трудно объясниться. С тихим С ужасом они смотрели на стол, на котором лежала кучка писем.
— Миссис Эрнестина Грант, — выдохнул Донован, беря их и читая имя. «Ой, помогите!» Думаешь, она нас услышала?
«Это чудо, что она тебя не услышала», — сказал Джимми. — Что с твоим языком и тем, как ты врезаешься в мебель. Давай, ради Господа, пойдем отсюда побыстрее».
Они поспешно выключили свет и на цыпочках вернулись к лифту. Джимми вздохнул с облегчением, когда они без дальнейших происшествий вновь обосновались в его глубинах.
«Мне нравится, когда женщина хорошо и крепко спит», — одобрительно сказал он. — У миссис Эрнестины Грант есть свои аргументы.
— Теперь я это вижу, — сказал Донован. — Я имею в виду, почему мы допустили ошибку на полу. В этом колодце мы начали подниматься из подвала.
II
Он потянул веревку, и лифт взлетел вверх. — На этот раз мы правы.
— Я искренне верю, что так оно и есть, — сказал Джимми, выходя в еще одну чернильную пустоту. — Мои нервы не выдержат еще многих потрясений такого рода.
Но никакого дальнейшего нервного напряжения не было. Первый щелчок света показал им кухню Пэт, а еще через минуту они уже открывали входную дверь и впускали двух девушек, ожидавших снаружи.
— Вы были так долго, — проворчал Пэт. — Мы с Милдред ждем здесь целую вечность.
«У нас было приключение», сказал Донован. — Нас могли увезти в отделение полиции как опасных злоумышленников.
Пэт прошла в гостиную, где включила свет и бросила накидку на диван. Она с живым интересом слушала рассказ Донована о его приключениях.
«Я рада, что она тебя не поймала», — прокомментировала она. — Я уверен, что она старая скряга. Сегодня утром я получил от нее записку — хотела как-нибудь увидеться со мной — на что-то ей пришлось жаловаться — полагаю, на мое пианино. Людям, которые не любят пианино над головой, не следует приезжать и жить в квартирах. Я говорю, Донован, ты повредил руку. Все дело в крови. Иди и помой его под краном.
Донован удивленно посмотрел на свою руку. Он послушно вышел из комнаты, и вскоре его голос позвал Джимми.
«Привет, — сказал другой, — как дела?» Ты ведь не сильно поранился?
— Я совсем не поранился.
В голосе Донована было что-то настолько странное, что Джимми удивленно уставился на него. Донован протянул вымытую руку, и Джимми увидел, что на ней не было никаких следов или порезов.
— Это странно, — сказал он, нахмурившись. «Крови было довольно много. Откуда оно взялось? И тут вдруг он понял то, что уже видел его сообразительный друг. — Ей-богу, — сказал он. — Должно быть, оно пришло из этой квартиры. Он остановился, обдумывая возможности, которые подразумевало его слово. — Ты уверен, что это была… э-э… кровь? - сказал он. — Не краска?
Донован покачал головой. — Да, это была кровь, — сказал он и вздрогнул.
Они посмотрели друг на друга. Одна и та же мысль явно присутствовала в головах каждого из них. Первым это высказал Джимми.
— Я говорю, — неловко сказал он. — Как вы думаете, нам следует… ну… спуститься вниз и… осмотреться? Видишь, все в порядке, понимаешь?
— А что насчет девочек?
«Мы им ничего не скажем. Пэт собирается надеть фартук и приготовить нам омлет. Мы вернемся к тому времени, когда они задумаются, где мы находимся.
— О, ну ладно, давай, — сказал Донован. — Я полагаю, нам придется пройти через это. Осмелюсь сказать, что на самом деле все в порядке.
Но его тону не хватало убежденности. Они вошли в лифт и спустились на этаж ниже. Они без особого труда прошли через кухню и снова включили свет в гостиной.
— Должно быть, оно было здесь, — сказал Донован, — это… что я получил эту штуку при себе. Я никогда ни к чему не прикасался на кухне.
Он огляделся вокруг. Джимми сделал то же самое, и они оба нахмурились. Все выглядело аккуратно и банально, и в нем не было никаких намеков на насилие или кровь.
Внезапно Джимми вздрогнул и схватил своего спутника за руку.
'Смотреть!'
Донован проследил за указательным пальцем и в свою очередь издал восклицание. Из-под тяжелых красных штор высунулась нога — женская нога в зияющей лакированной туфле.
Джимми подошел к шторам и резко раздвинул их. В нише окна на полу лежало скрюченное женское тело, а рядом с ним - липкая темная лужа. Она была мертва, в этом не было никаких сомнений. Джимми пытался поднять ее, когда Донован остановил его.
— Тебе лучше этого не делать. Ее нельзя трогать, пока не приедет полиция.
«Полиция. О, конечно. Я говорю, Донован, что ужасное дело. Как вы думаете, кто она? Миссис Эрнестина Грант?
— Похоже на это. Во всяком случае, если в квартире есть еще кто-нибудь, они молчат.
— Что нам делать дальше? — спросил Джимми. — Сбежать и вызвать полицейского или позвонить из квартиры Пэта?
— Думаю, лучше всего позвонить. Давай, мы могли бы выйти через парадную дверь. Мы не можем всю ночь ходить вверх и вниз в этом вонючем лифте.
Джимми согласился. Когда они проходили через дверь, он заколебался. «Посмотрите сюда; Как ты думаешь, кому-нибудь из нас следует остаться — просто чтобы присматривать за происходящим — пока не придет полиция?
— Да, я думаю, ты прав. Если ты останешься, я прибегу и позвоню.
Он быстро взбежал по лестнице и позвонил в дверь квартиры наверху. Открыть пришла Пэт, очень красивая Пэт с раскрасневшимся лицом и в кухонном фартуке. Ее глаза расширились от удивления.
'Ты? Но как… Донован, что это? Что-нибудь случилось?
Он взял обе ее руки в свои. — Все в порядке, Пэт, только в квартире внизу мы сделали довольно неприятное открытие. Женщина… мертва.
'Ой!' Она слегка ахнула. «Как ужасно. У нее был припадок или что-то в этом роде?
'Нет. Похоже… ну… похоже, будто ее убили.
— О, Донован!
'Я знаю. Это довольно чудовищно.
Ее руки все еще были в его руках. Она оставила их там и даже прильнула к нему. Дорогая Пэт – как он любил ее. Она вообще заботилась о нем? Иногда ему казалось, что она это сделала. Иногда он боялся, что Джимми Фолкенер — воспоминания о Джимми, терпеливо ожидавшем внизу, заставляли его вздрагивать с чувством вины.
— Пэт, дорогая, нам нужно позвонить в полицию.
— Месье прав, — сказал голос позади него. — А тем временем, пока мы ждем их прибытия, возможно, я смогу оказать вам небольшую помощь.
Они стояли в дверях квартиры, а теперь выглянули на лестничную площадку. Чуть выше их на лестнице стояла фигура. Он двинулся вниз и оказался в поле их зрения.
Они стояли и смотрели на маленького человека с очень свирепыми усами и головой в форме яйца. На нем был великолепный халат и вышитые туфли. Он галантно поклонился Патриции.
'Мадемуазель!' - сказал он. — Я, как вы, возможно, знаете, арендатор квартиры наверху. Мне нравится находиться высоко — в воздухе — с видом на Лондон. Я снимаю квартиру на имя мистера О'Коннора. Но я не ирландец. У меня есть другое имя. Вот почему я рискну поставить себя на ваш сервис. Разрешите мне. С размахом он вытащил карточку и протянул ее Пэту. Она прочитала это.
'М. Эркюль Пуаро. Ой!' Она затаила дыхание.
— Господин Пуаро! Великий детектив? И ты действительно поможешь?
— Таково мое намерение, мадемуазель. Ранее вечером я почти предложил свою помощь.
Пэт выглядел озадаченным.
— Я слышал, как вы обсуждали, как попасть в вашу квартиру. Что касается меня, я очень умно взламываю замки. Я, без сомнения, мог бы открыть вам дверь, но не решился предложить это. У вас были бы серьезные подозрения в отношении меня.
Пэт рассмеялся.
— Итак, месье, — сказал Пуаро Доновану. — Входите, прошу вас, и позвоните в полицию. Я спущусь на квартиру внизу.
Пэт спустился вместе с ним по лестнице. Они нашли Джимми на страже, и Пэт объяснил присутствие Пуаро. Джимми, в свою очередь, рассказал Пуаро о своих с Донованом приключениях. Детектив внимательно слушал.
— Вы говорите, дверь лифта была отперта? Вы вышли на кухню, но свет там не зажигался».
Пока он говорил, он направился на кухню. Его пальцы нажали на переключатель.
« Тяньши !» Voilà ce qui est curieux !» он сказал как свет вспыхнуло. «Теперь он работает отлично. Интересно… — Он поднял палец, чтобы обеспечить тишину, и прислушался. Слабый звук нарушил тишину — звук безошибочного храпа. «Ах!» — сказал Пуаро. « Домашняя комната ».
Он на цыпочках прошёл через кухню в небольшую кладовку, из которой вела дверь. Он открыл дверь и включил свет. Комната напоминала собачью конуру, спроектированную строителями квартир для размещения человека. Площадь пола почти полностью занимала кровать. В постели лежала на спине розовощекая девушка с широко открытым ртом и мирно похрапывала.
Пуаро выключил свет и отступил.
«Она не проснется», — сказал он. — Мы дадим ей поспать, пока не приедет полиция.
Он вернулся в гостиную. Донован присоединился к ним.
«Говорят, полиция будет здесь почти сразу», — сказал он, задыхаясь. «Мы не должны ничего трогать».
Пуаро кивнул. «Мы не будем трогать», — сказал он. — Мы посмотрим, вот и все.
Он переехал в комнату. Милдред спустилась вместе с Донованом, и все четверо молодых людей стояли в дверях и наблюдали за ним с затаившим дыхание интересом.
— Вот чего я не могу понять, сэр, — сказал Донован. — Я никогда не подходил к окну. Откуда кровь попала мне на руку?
— Мой юный друг, ответ на этот вопрос смотрит тебе в лицо. Какого цвета скатерть? Красный, не так ли? и, несомненно, вы положили руку на стол.
— Да, я это сделал. Это...? Он остановился.
Пуаро кивнул. Он склонился над столом. Он указал рукой на темное пятно на красном.
«Именно здесь было совершено преступление», — торжественно сказал он. «Тело потом перевезли».
Затем он выпрямился и медленно оглядел комнату. Он не двигался, ничего не трогал, но, тем не менее, четверо наблюдавших чувствовали, как будто каждый предмет в этом довольно заросшем месте выдал свою тайну его наблюдательному глазу.
Эркюль Пуаро кивнул, как будто удовлетворенный. У него вырвался легкий вздох. — Понятно, — сказал он.
— Ты видишь что? — с любопытством спросил Донован.
— Я вижу, — сказал Пуаро, — что вы, несомненно, почувствовали: комната переполнена мебелью.
Донован печально улыбнулся. «Я действительно немного побарабанил», — признался он. «Конечно, все было не в комнате Пэта, а в другом месте, и я не мог этого разобрать».
— Не все, — сказал Пуаро.
Донован вопросительно посмотрел на него.
— Я имею в виду, — извиняющимся тоном сказал Пуаро, — что определенные все всегда исправлено. В многоквартирном доме дверь, окно, камин — они находятся на одном и том же месте в комнатах, находящихся друг под другом».
— Разве это не раздражает? — спросила Милдред. Она смотрела на Пуаро с легким неодобрением.
«Всегда следует говорить с абсолютной точностью. Это моя маленькая… как бы это сказать? – моя прихоть.
На лестнице послышались шаги, и вошли трое мужчин. Это были инспектор полиции, констебль и участковый хирург. Инспектор узнал Пуаро и поприветствовал его почти почтительно. Затем он повернулся к остальным.
«Я потребую показаний от всех, — начал он, — но прежде всего…»
Пуаро прервал его. «Небольшое предложение. Мы вернемся в квартиру наверху, и мадемуазель сделает то, что планировала, — приготовит нам омлет. Я обожаю омлеты. Затем, господин инспектор , когда вы закончите здесь, вы сядете к нам и будете задавать вопросы на досуге.
Все было устроено соответствующим образом, и Пуаро пошел с ними.
'М. Пуаро, — сказала Пэт, — я думаю, ты просто замечательный человек. И у вас получится восхитительный омлет. Я действительно ужасно хорошо готовлю омлеты».
'Это хорошо. Когда-то, мадемуазель, я любил красивую молодую англичанку, очень похожую на вас, но увы! Она не умела готовить. Так что, возможно, все было к лучшему».
В его голосе была легкая печаль, и Джимми Фолкенер с любопытством посмотрел на него.
Однако, оказавшись в квартире, он старался доставить удовольствие и развлечься. Мрачная трагедия внизу была почти забыта.
К тому времени, как послышались шаги инспектора Райса, омлет был съеден и его должным образом похвалили. Он вошел в сопровождении врача, оставив констебля внизу.
— Что ж, месье Пуаро, — сказал он. — Все кажется ясным и откровенным — не очень-то в вашем роде, хотя нам, возможно, будет трудно поймать этого человека. Мне просто хотелось бы услышать, как было сделано это открытие.
Донован и Джимми между собой рассказали о событиях вечера. Инспектор укоризненно повернулся к Пэту.
— Вам не следует оставлять дверь лифта незапертой, мисс. Тебе действительно не следует этого делать.
— Больше не буду, — сказал Пэт с дрожью. — Кто-нибудь может прийти и убить меня, как та бедная женщина внизу.
— Да, но они пришли не этим путем, — сказал инспектор.
— Вы расскажете нам о том, что обнаружили, да? — сказал Пуаро.
— Не знаю, как следовало бы, но, видя, что это вы, мосье Пуаро…
— Precisément , — сказал Пуаро. «А эти молодые люди… они будут осторожны».
— В любом случае, газеты скоро узнают об этом, — сказал инспектор. — В этом нет никакой тайны. Ну, покойница - это миссис Грант, ясно. Я поручил швейцару опознать ее. Женщина лет тридцати пяти. Она сидела за столом, и ее застрелил из автоматического пистолета небольшого калибра, вероятно, кто-то, сидевший напротив нее за столом. Она упала вперед, и пятно крови появилось на столе».
— Но разве кто-нибудь не услышал бы выстрел? — спросила Милдред.
«Пистолет был оснащен глушителем. Нет, ты ничего не услышишь. Кстати, вы слышали визг горничной, когда мы сказали ей, что ее хозяйка мертва? Нет. Ну, это просто показывает, насколько маловероятно, чтобы кто-то услышал другого.
«Это был ее вечер. У нее есть свой ключ. Она пришла около десяти часов. Все было тихо. Она думала, что ее хозяйка уже легла спать.
— Значит, она не заглядывала в гостиную?
— Да, она взяла туда письма, пришедшие с вечерней почтой, но ничего необычного не увидела — никаких больше, чем это сделали г-н Фолкенер и г-н Бейли. Видите ли, убийца довольно аккуратно спрятал тело за занавеской.
— Но это было любопытно, вам не кажется?
Голос Пуаро был очень нежным, но в нем было что-то такое, что заставило инспектора быстро поднять голову.
— Не хотел, чтобы преступление было раскрыто, пока он не успеет скрыться.
— Возможно, возможно, но продолжайте то, что вы говорили.
— Горничная вышла в пять часов. Доктор называет время смерти примерно четыре-пять часов назад. Верно, не так ли?
Доктор, человек немногословный, ограничился утвердительным кивком головы.
— Сейчас без четверти двенадцать. Фактическое время, я думаю, можно сузить до вполне определенного часа».
Он достал скомканный лист бумаги.
«Мы нашли это в кармане платья мертвой женщины. Вам не нужно бояться справиться с этим. На нем нет отпечатков пальцев.
Пуаро разгладил простыню. Поперек него мелкими, строгими заглавными буквами было напечатано несколько слов.
Я ПРИЕДУ К ВАМ ЭТИМ ВЕЧЕРОМ В ПОЛОВИНЕ СЕМЬЕГО.
Дж.Ф.
«Компрометирующий документ, который нужно оставить», — прокомментировал Пуаро, возвращая его.
— Ну, он не знал, что оно у нее в кармане, — сказал инспектор. — Он, вероятно, думал, что она уничтожила его. Однако у нас есть доказательства того, что он был осторожным человеком. Пистолет, из которого в нее стреляли, мы нашли под телом — и снова никаких отпечатков пальцев. Их очень тщательно вытерли шелковым носовым платком.
— Откуда вы знаете, — сказал Пуаро, — что это был шелковый носовой платок?
— Потому что мы его нашли, — торжествующе заявил инспектор. — Наконец, когда он задергивал шторы, он, должно быть, позволил им упасть незамеченными.
Он протянул ей большой белый шелковый платок — платок хорошего качества. Не требовался палец инспектора, чтобы привлечь внимание Пуаро к отметке в центре. Он был аккуратно помечен и вполне разборчив. Пуаро зачитал имя.
«Джон Фрейзер».
— Вот и все, — сказал инспектор. — Джон Фрейзер — в примечании JF. Мы знаем имя человека, которого нам предстоит искать, и, осмелюсь сказать, что когда мы узнаем хоть что-нибудь о мертвой женщине и ее родственники станут известны, мы скоро найдем его.
— Интересно, — сказал Пуаро. — Нет, mon cher , почему-то мне кажется, что его будет нелегко найти, вашего Джона Фрейзера. Он странный человек, будьте осторожны, так как он отмечает свои носовые платки и вытирает пистолет, из которого он совершил преступление, — но небрежно, так как он теряет носовой платок и не ищет письма, которое могло бы его уличить».
— Он был взволнован, — сказал инспектор.
— Это возможно, — сказал Пуаро. — Да, это возможно. И его не видели входящим в здание?
«Там постоянно входят и выходят самые разные люди. Это большие блоки. Полагаю, никто из вас, — обратился он ко всем четверым, — не видел, чтобы кто-нибудь выходил из квартиры?
Пэт покачала головой. — Мы вышли раньше — около семи часов.
'Я понимаю.' Инспектор поднялся. Пуаро проводил его до двери.
— В качестве небольшого одолжения могу ли я осмотреть квартиру внизу?
— Да, конечно, господин Пуаро. Я знаю, что о тебе думают в штабе. Я оставлю тебе ключ. У меня есть два. Там будет пусто. Горничная ушла к родственникам, слишком напуганная, чтобы оставаться там одна.
— Благодарю вас, — сказал г-н Пуаро. Он вернулся в квартиру, задумавшись.
— Вы не удовлетворены, мсье Пуаро? - сказал Джимми.
— Нет, — сказал Пуаро. «Я не удовлетворен».
Донован с любопытством посмотрел на него. — Что это… ну, тебя беспокоит?
Пуаро не ответил. Он молчал некоторое время минуту или две, нахмурившись, как бы в задумчивости, потом он сделал внезапное нетерпеливое движение плечами.
— Я пожелаю вам спокойной ночи, мадемуазель. Вы, должно быть, устали. Тебе пришлось много готовить, а?
Пэт рассмеялся. «Только омлет. Я не ужинал. Донован и Джимми пришли и позвали нас, и мы отправились в какое-то местечко в Сохо».
— И потом, без сомнения, вы пошли в театр?
'Да. Карие глаза Кэролайн ».
«Ах!» — сказал Пуаро. — Это должны были быть голубые глаза — голубые глаза мадемуазель.
Он сделал сентиментальный жест, а затем еще раз пожелал Пэт спокойной ночи, а также Милдред, которая осталась на ночь по специальной просьбе, поскольку Пэт откровенно призналась, что ей придется пережить ужасы, если ее оставить одну в эту конкретную ночь.
Двое молодых людей сопровождали Пуаро. Когда дверь закрылась и они собирались попрощаться с ним на лестничной площадке, Пуаро их опередил.
«Мои юные друзья, вы слышали, как я говорил, что не удовлетворен? Eh bien , это правда, а я нет. Теперь я собираюсь провести небольшое собственное расследование. Вы хотели бы сопровождать меня, да?
Это предложение было встречено горячим согласием. Пуаро прошел в квартиру внизу и вставил в замок ключ, который дал ему инспектор. Войдя, он не вошел, как ожидали остальные, в гостиную. Вместо этого он пошел прямо на кухню. В маленькой нише, служившей судомойной, стоял большой железный ящик. Пуаро обнаружил это и, согнувшись вдвое, начал копаться в нем с энергией свирепого терьера.
И Джимми, и Донован уставились на него в изумлении.
Внезапно с победным криком он вышел. В руке он держал небольшую бутылочку с пробкой.
« Вуаля !» - сказал он. «Я нахожу то, что ищу». Он деликатно понюхал его. 'Увы! Я enrhumé — у меня холод в голове».
Донован взял у него бутылку и, в свою очередь, понюхал, но ничего не почувствовал. Он вынул пробку и поднес бутылку к носу прежде, чем предупредительный крик Пуаро смог его остановить.
Тотчас же он упал как бревно. Пуаро, прыгнув вперед, частично смягчил падение.
«Имбециль!» - кричал он. «Идея. Вынуть пробку таким безрассудным способом! Разве он не заметил, как деликатно я с этим обращался? Мосье Фолкенер, не так ли? Не будете ли вы так любезны принести мне немного бренди? Я заметил графин в гостиной.
Джимми поспешил уйти, но к тому времени, когда он вернулся, Донован уже сидел и заявлял, что он совершенно все снова в порядке. Ему пришлось выслушать короткую лекцию Пуаро о необходимости осторожности при вдыхании возможно ядовитых веществ.
— Думаю, мне пора домой, — сказал Донован, неуверенно поднимаясь на ноги. — То есть, если от меня больше не будет здесь никакой пользы. Я все еще чувствую себя немного неуверенно.
— Конечно, — сказал Пуаро. «Это лучшее, что вы можете сделать. Мсье Фолкенер, задержитесь здесь на минутку. Я вернусь немедленно.
Он проводил Донована до двери и дальше. Несколько минут они оставались на лестничной площадке, разговаривая. Когда Пуаро наконец вернулся в квартиру, он обнаружил, что Джимми стоит в гостиной и озадаченно оглядывает его.
— Итак, мосье Пуаро, — сказал он, — что дальше?
«Далее ничего нет. Дело закончено.
'Что?'
— Я знаю все — теперь.
Джимми уставился на него. — Та маленькая бутылочка, которую ты нашел?
'Точно. Эта маленькая бутылочка.
Джимми покачал головой. «Я не могу понять ни головы, ни хвоста. Я вижу, по той или иной причине вы недовольны доказательствами против этого Джона Фрейзера, кем бы он ни был.
— Кем бы он ни был, — тихо повторил Пуаро. — Если он вообще кто-нибудь… что ж, я удивлюсь.
'Я не понимаю.'
— Это имя — вот и все — имя, тщательно записанное на носовом платке!
— А письмо?
— Вы заметили, что это было напечатано? Почему? Я вам скажу. Почерк можно распознать, а машинописное письмо проследить легче, чем вы можете себе представить, но если бы это письмо написал настоящий Джон Фрейзер, эти два пункта не привлекли бы его! Нет, оно было написано специально и подложено в карман мертвой женщины, чтобы мы могли его найти. Не существует такого человека, как Джон Фрейзер».
Джимми вопросительно посмотрел на него.
— Итак, — продолжал Пуаро, — я вернулся к тому моменту, который впервые поразил меня. Вы слышали, как я говорил, что определенные вещи в комнате всегда находятся в одном и том же месте при определенных обстоятельствах. Я привел три примера. Я мог бы упомянуть четвертый — выключатель электрического света, друг мой.
Джимми все еще смотрел непонимающе. Пуаро продолжил.
— Ваш друг Донован не подошел к окну — именно, положив руку на стол, он залил ее кровью! Но я сразу спросил себя — почему он оставил его там? Что он делал, бродя по этой комнате в темноте? Запомни, друг мой, выключатель всегда в одном и том же месте — у двери. Почему, придя в эту комнату, он не сразу нащупать свет и включить его? Это было естественно, нормально. По его словам, он пытался включить свет на кухне, но ему это не удалось. Тем не менее, когда я попробовал переключатель, он оказался в идеальном рабочем состоянии. Разве он не хотел, чтобы в этот момент зажегся свет? Если бы это продолжалось, вы бы оба сразу поняли, что оказались не на той квартире. Не было бы никакой причины входить в эту комнату.
— К чему вы клоните, мсье Пуаро? Я не понимаю. Что ты имеешь в виду?'
— Я имею в виду… это.
Пуаро поднял ключ от двери Йельского университета.