— Надеюсь, нет. Мы присмотрим за ними. Если будут выглядеть проблематично, уйдем в другое место.
Но Рикки Махони не хотел уходить. Это было лучшее место в Лондоне для того, что он задумал.
Рикки не был похож на других четырнадцатилетних детей. Его отличала не только неряшливая одежда или кроссовки с дырками. Дело было не только в том, что последние полтора года он жил один, без взрослых, в убогой комнате в полном людей, разваливающемся викторианском доме на северо-востоке Лондона. Дело было не только в том, что, по его признанию, он был пронырой, карманником и вором.
Его привычка разговаривать сама с собой заставляла Рикки думать, что он действительно странный. Весь день он мысленно обсуждал вещи с воображаемым сообщником по имени Зигги. Безумие, но Рикки это не волновало. Потому что, когда у тебя нет настоящих друзей, годятся и воображаемые.
Зигги любил спорить. Прямо сейчас он разбирал один из уроков Рикки о тонкостях мелких преступлений.
— Меня достают те, у кого есть телефоны, — сказал Рикки. Он никогда не разговаривал с Зигги вслух. Их разговоры всегда происходили в его голове.
— О чем ты? Что с ними не так?
Рикки не носил телефон. Не нуждался в нем. Но, если ему когда-нибудь удавалось украсть приличный, он знал место в Ист-Энде, где он мог продать его по цене до пятидесяти фунтов. Поэтому он всегда находил немного странным то, как все остальные были одержимы ими.
— Ну, сколько людей мы видим? Пятьсот? И половина из них смотрит в экраны или делает селфи. Серьезно, я мог бы залезть в карман любого из них так же просто, как упасть с бревна.
— Тогда почему ты этого не делаешь? Плата за аренду завтра, и мы два дня не ели.
Точно. В животе Рикки заурчало. Ему нужна была еда.
Он прислонялся к одному из каменных львов на Трафальгарской площади, давным-давно обнаружив, что это было хорошее место, чтобы быть невидимым. Он любил быть невидимым. Невидимость была хороша для карманника. Тут было много других молодых людей. Некоторые плескались в фонтанах. Некоторые гонялись за голубями в другой части площади. Другие шагали позади своих родителей, будто это был самый скучный день в мире. Никто никогда не заметит еще одного ребенка, слоняющегося среди львов.
У Трафальгарской площади было еще одно преимущество. Там всегда были туристы. Их было полно, они смотрели на вершину Колонны Нельсона и почти не обращали внимания на то, что происходило вокруг них. Эти туристы были легкой добычей. Они были похожи на ходячие банкоматы, где даже не нужно было использовать карту, чтобы снять деньги.
— Погоди. Кто это?
— Где?
— Там. На северной стороне площади. Пара Выброшенных.
Выброшенными Рикки звал бездомных детей, которые работали на улицах Лондона. Они были всюду, если приглядеться, а многие, конечно, этого не делали. Ночью они встречались в темных уголках Кингс-Кросс или под мостами через Темзу. Выброшенные были грубыми, собирались в банды, которые могли быть агрессивными и жестокими — Рикки держался на расстоянии. У него была только одна настоящая встреча с ними. Он взглянул на запястье левой руки и увидел бледно-белый шрам, тянущийся вдоль руки. Это было напоминанием о том, как плохо для него закончилась эта маленькая встреча.
Он прищурился, глядя на площадь. Девушка примерно его возраста стояла в полуметре позади японца, фотографирующего свою девушку. В ее сторону быстро шел мальчик. Он будет рядом с ней примерно через пять секунд. Они установили мгновенный зрительный контакт.
— Смотри. Самая старая техника в книге.
Девушка протянула левую руку. Она сунула ее в боковой карман льняного пиджака японца. Когда она убрала ее, она что-то сжимала. Кошелек. Все произошло очень быстро, как геккон щелкнул языком.
Теперь мальчик был прямо за ней, все еще шагал. Даже Рикки не мог увидеть момент, когда кошелек перешел к другому владельцу. Мальчик исчез в толпе. Насколько Рикки знал, он уже передал бумажник третьему сообщнику. Через несколько секунд японец попросил девочку сфотографировать его и его девушку. Она согласилась с улыбкой.
— Отлично сделано, — неохотно подумал Рикки.
— Знаешь, ты мог бы присоединиться к Выброшенным, если бы захотел. Попросить кого-нибудь работать твоим партнером. Так безопаснее.
— Не хочу. Если бы у нас был напарник, они бы нас травили, если бы что-то пошло не так. Благодетели схватят нас прежде, чем мы об этом узнаем.
И вообще, подумал Рикки, его не «выбросили» с самого начала. Он ушел из дома, если можно его так назвать, по собственному желанию. И он точно не был уличным мальчишкой. Он не жил в подъезде, в картонной коробке, под мостом или даже в общежитии. У него было место. В его положении такие мелочи имели значение. Это был вопрос гордости — даже если это означало, что старый Бакстер был домовладельцем.
Он продолжал сканировать толпу, не обращая внимания на голод в глубине желудка. Зигги был прав. Сегодня был четверг. Он не ел с обеда вторника. Дело не в том, что он не работал. Отнюдь. Он успел украсть три кошелька. Сорок фунтов в первом, двадцать во втором и пятьдесят в третьем. Хороший улов, но недостаточно, чтобы заплатить старому Бакстеру ежемесячную арендную плату. Подлый домовладелец Рикки придет завтра вечером за деньгами, а это означало, что Рикки должен провернуть по крайней мере еще одну кражу. Особенно, если он хотел поесть.
Он заметил пару вариантов. Мама с ребенком в коляске. Рикки никогда не обворовывал молодых мам. Как-то нечестно это было. Его взгляд остановился на замученной учительнице с кучей школьников. Ни за что. С учителем проблем не будет, но Рикки знал, что дети были более наблюдательны, чем взрослые. Они видели все.
— Так что просто найди одного из идиотов, смотрящих в свои телефоны, — предложил Зигги, — если с ними так легко.
— Неа. Как стрелять в рыбу в бочке. Нужно поддерживать навыки свежими.
— Да ладно, Рикки. В свое время ты, должно быть, украл двести кошельков. Тебя никогда не ловили.
— Ага. Потому что я поддерживаю навыки свежими.
Он продолжал сканировать толпу. Через несколько секунд его взгляд остановился на человеке, идущем к Колонне Нельсона с северо-западного угла площади. Он был высок, широкоплеч. Чернокожий, его голова была с блестящей лысиной, и он был одет в синюю кофту, хотя дождь не обещали. Казалось, он сильно вспотел — на ходу он похлопывал платком по лысине. Что еще более важно, кофта была распахнута, ее открытые внешние карманы были хорошо видны, а из кармана брюк мужчины торчала карта метро.
— Турист, — подумал Рикки. Он наклонился и развязал шнурок на правом ботинке. Затем спрыгнул с постамента, на котором сидел каменный лев. Он прошел двадцать шагов на север, прежде чем повернуть на девяносто градусов вправо. Он прикинул, что через десять шагов его путь пересечется с его целью. Он наблюдал за мужчиной краем глаза и даже издалека мог сказать, где был бумажник — правый карман кофты выглядел так, будто в нем было что-то тяжелое. В работе Рикки тяжелые кошельки были лучшим вариантом. Он также увидел кое-что, чего не заметил со своего наблюдательного пункта на постаменте. В правой руке у мужчины была толстая трость, и он слегка прихрамывал.
Пять шагов.
— Вот.
Рикки был в метре от мужчины, когда «споткнулся» о развязанный шнурок. Он подумал, что это было довольно впечатляющее падение — он практиковал его в одиночестве раз сто, пока не смог сделать это, не поранившись. Но теперь, распластавшись на твердой земле перед ногами мужчины, он скривился от боли и начал трястись.
Мужчина остановился. Он посмотрел на фигуру, распростертую у его ног.
— Что это? — сказал он. — Вы проходите прослушивание на роль клоуна? — он звучал так, будто у него что-то было во рту, и Рикки понял, что он сосал леденец.
— Ай! — Рикки вытер несуществующую слезу тыльной стороной левой руки. Он поднял руку, чтобы мужчина смог поднять его на ноги. Мужчина посмотрел на него. Он выглядел слегка удивленным.
— Не делай этого, — предупредил Зигги. — Не лезь в его карман. Этот не так глуп, как кажется.
— Все будет хорошо.
Увесистый кошелек стоил небольшого риска.
Рикки поднялся, шатаясь. Сделав это, он сунул правую руку в карман кофты мужчины. Конечно, внутри прятался толстый бумажник.
— Вот так. Проще чем…
— Тебе нужно завязать шнурки, клоун, — сказал мужчина.
— Ага, — сказал Рикки, глядя мужчине в глаза, чтобы его цель не отвела взгляд.
Мужчина ответил на его взгляд странной полуулыбкой.
— Возможно, — бумажник теперь был у него в кулаке. Хороший и тяжелый. Он засунул его в правый рукав, где пришил маленький карман.
— Работа выполнена.
— Если только ты не планируешь в ближайшее время еще раз упасть.
Рикки колебался всего мгновение.
— Он знает, что ты притворялся.
— Нет. Он просто чудак, который хочет поболтать.
Но Рикки почувствовал себя немного неловко, когда опустился на колено и начал завязывать шнурки. Мужчина стоял над ним.
— Хочешь леденец? — спросил мужчина. — У меня где-то здесь есть, — он начал свободной рукой похлопывать кофту.
— Нет, — сказал Рикки, когда руки мужчины опасно приблизились к карману, в котором когда-то был его бумажник. — Я… не ем сладкое.
Мужчина удивленно моргнул.
— Странно, — пробормотал он. — Раз ты так думаешь…
— Я уверен в этом, спасибо.
— ОК. Никаких сладостей. Но еще одно.
— Что?
— Тебе стоит вернуть мой бумажник.
Рикки застыл. Шнурки все еще не были завязаны, он поднялся.
— Я не знаю, о чем вы…
— Он в твоем рукаве. Это если ты забыл, — мужчина усмехнулся, и Рикки увидел желтеющие и гнилые зубы. — Такое случается даже с лучшими.
Рикки окинул мужчину взглядом. Он был высоким и казался сильным, но он был с тростью и хромал. Рикки был худым и долговязым. Слабым. Плохо бился.
Но был быстрым.
И он знал, что порой нужно было использовать свои сильные стороны.
Во рту пересохло. Сердце колотилось.
— Беги! — сказал Зигги.
Рикки побежал.
2
СМЕЮЩИЕСЯ БРАТЬЯ
Толпы, как заметил Рикки, всегда кажутся более тесными, когда пытаешься из них сбежать. Он чувствовал, как развязавшиеся шнурки хлещут его лодыжки, когда он на максимальной скорости оббегал туристов. Его пульс участился, когда он приблизился к оживленной дороге, огибающей Трафальгарскую площадь.
— Осторожнее с машинами! — закричал Зигги.
Дорога была забита автобусами, черными такси и другими транспортными средствами. Две машины яростно загудели, когда Рикки побежал через дорогу к Стрэнду, уклоняясь от движущихся машин.
Он сильно вспотел, когда благополучно добрался до другой стороны. Он позволил себе на мгновение оглянуться.
Мужчина стоял на краю Трафальгарской площади. Он не выглядел взволнованным. На самом деле, у него все еще было то слегка удивленное выражение лица, пока он смотрел прямо на Рикки.
— Он меня нервирует.
— И меня.
— Тебе не удалось его обмануть.
— Спасибо за напоминание.
— Может быть, твои навыки не так уж хороши.
— Заткнись, Зигги.
Рикки посмотрел вперед и снова побежал на восток вдоль Стрэнда.
Он прикинул, что любой, кто преследует его, будет ожидать, что он направится на север и заблудится в переулках Ковент-Гарден. Но он знал, что есть короткий путь — несколько ступеней, ведущих на юг от Стрэнда к реке. Он остановился наверху и снова оглянулся. Никаких признаков мужчины. Хромой и с тростью, он не мог двигаться быстро, если не умел хорошо прыгать. Рикки спускался по двум ступенькам за раз. Внизу он остановился, чтобы отдышаться и завязать шнурки, прислонившись спиной к кирпичной стене.
— Расслабься!
— Я пытаюсь…
Его руки дрожали. Он был так близок к тому, чтобы его поймали, и знал, что это означало бы. Визит в полицейский участок, и он снова оказался бы под опекой. Благодетели хотели бы, чтобы он был в их лапах, хороший и правильный.
— Что в кошельке?
Все еще сидя на корточках после того, как завязал шнурки, Рикки вытащил бумажник из рукава и открыл его. Он ухмыльнулся. Он был набит купюрами. Он прикинул, что там было несколько сотен фунтов. А еще девять или десять кредитных карт. Рикки вытащил пару карточек и тут же увидел, что на них разные имена: Р. Ф. Э. Мартин и мистер Джим Дэниэлс. Он пролистал еще несколько карт. Доктор Х. Ньюленд. Мистер Годфри С. Дэвис. Там были водительские права и читательский билет, оба с фотографией мужчины — черная кожа, лысая голова — но с разными именами.
— Он что, преступник? Мошенник?
— Ты полез не к тому парню.
Рикки убрал карточки в кошелек. Он не станет использовать их. Если полиция охотилась за этим парнем, они следили за его карточками, и это был бы отличный способ вывести их на Рикки. Наличные деньги, однако, были другим делом — их было совершенно отследить. Рикки сунул бумажник в карман. Он уже представлял себе еду, которую купит на них. Бургер, может быть. Картофель. Большой молочный коктейль…
— Ты уверен, что не хочешь леденец, клоун Коко?
Кровь Рикки похолодела, когда на него упала тень. В метре от него он увидел две ноги и основание трости. Он посмотрел вверх.
Мужчина все еще слегка улыбался. Но в его глазах был намек на сталь.
— Он плохой. Все эти личности… он может быть преступником. Ты не хочешь лезть в это. Просто отдай ему бумажник и убирайся отсюда.
Рикки поднялся на ноги. Он вытащил бумажник из кармана и передал его.
— Большое спасибо, — сказал мужчина низким голосом. — Мне интересно, ты случайно не заглянул внутрь?
Рикки покачал головой.
— Имена, — продолжил мужчина, явно не веря ему. — Некоторые из них больше подходят для разных случаев, чем другие. Кстати, как тебя зовут?
— Билли, — инстинктивно солгал Рикки.
Мужчина выглядел довольным.
— Видишь, как это легко! Теперь у тебя три имени — Билли, Коко и твое настоящее.
— Верно, — сказал Рикки. Сегодняшний день становился страннее с каждой секундой. Так было и с этим парнем. — Э, вы расскажете обо мне полиции?
— Полиция? Боже, нет. Иногда они могут быть очень утомительными, — он вытащил из бумажника двадцатифунтовую купюру. — Ты голоден? — спросил он.
Рикки невольно кивнул.
— И я. Давай я куплю тебе поесть и расскажу, где ты ошибся?
Еда. Рикки сглотнул слюни от мысли.
— Не глупи, — сказал ему Зигги. — Этот парень — проблема. Мило улыбнись и уходи.
Рикки двигался вдоль стены к лестнице. Мужчина пожал плечами и все же протянул ему двадцатифунтовую купюру. Неуверенно, Рикки взял ее. Но как только мужчина выпустил ее из пальцев, он сжал запястье Рикки. Это была крепкая хватка, и Рикки вздрогнул.
— В каждой лжи должна быть доля правды, Коко, — сказал мужчина. — В следующий раз, когда будешь прыгать, проследи, чтобы было немного крови. Колено, локоть, что угодно. Используй поддельную, если есть, это хорошо работает. Если бы я это увидел, тебе бы это сошло с рук.
— Отпустите меня.
— А когда ты знаешь, что ты быстрее кого-то, беги по прямой. Иначе тебя могут перехитрить, как это сделал я. И, признай, обидно, когда тебя ловит мужчина с одной ногой.
— Что?
Мужчина отпустил его, и Рикки отшатнулся к лестнице.
— Боюсь, так, — мужчина постучал по нижней половине ноги тростью. Звук был глухим.
— Хорошие навыки, — сказал ехидно Зигги. — Тебя обогнал мужик с одной…
— Молчи, Зигги.
Теперь Рикки по-настоящему хотел убраться отсюда.
— Скажи, Коко.
— Что?
Мужчина улыбнулся, снова показав зубы мужчины, который ел сладостей больше, чем было нужно.
— Хочешь работу?
— Работу? Что за работу он может предложить?
— Конечно, нет, — сказал он.
— О. Жаль. Но я вот что скажу — спрячь эту купюру в обувь. Это самое безопасное место.
— Да.
Мужчина пошел по ступенькам вверх.
— И, Коко?
Рикки замер и оглянулся.
— Что?
— Можешь звать меня Феликс, — сказал мужчина. — Это имя не хуже других. Может, мы еще встретимся.
«Мечтай, — подумал Рикки, поднимаясь и уходя подальше от чудака без волос, но с множеством имен. — Мечтай».
Домом для Рикки была единственная комната в ветхом доме на окраине Хакни. Остальные жильцы дома менялись от недели к неделе, но Рикки научился с ними не разговаривать. Ни один нормальный человек не остался бы там. Весь дом вонял гнилым деревом и плесенью, а под потолком днем и ночью суетились грызуны. В самой комнате не было ничего, кроме односпальной кровати и раковины в углу, из крана которой не переставала капать вода. Никто никогда не чистил туалет, который ему приходилось делить с другими, и в результате там было слишком отвратительно, чтобы передать словами.
Проживание там стоило 150 фунтов стерлингов в месяц. В первый день каждого месяца его домовладелец приходил за деньгами. Бакстер был пугающим человеком — у него было изможденное лицо и почти не было губ. Всякий раз, когда Рикки передавал деньги, Бакстер тщательно пересчитывал каждую банкноту. Он никогда не спрашивал Рикки, сколько ему лет, и если его и беспокоило, что ребенок живет в такой помойке, он этого не показывал.
Рикки видел, что происходило, когда кто-то не платил. У Бакстера была пара качков, которые ждали в машине в день аренды. Если кому-то не хватило хотя бы пятидесяти фунтов, они вышвыривали его из дома. Обычно это сопровождалось побоями, а иногда и треснувшими губами.
— По крайней мере, у нас есть еще двадцать четыре часа до арендной платы, — подумал Рикки, шагая с ноющими ногами к дому.
— Тогда что делает Мерседес Бакстера на улице?
Рикки остановился и моргнул. «Мерседес» был в двадцати пяти метрах, припаркован у дома. В том, что это был Бакстер, сомнений не было. В этой части города серебристый «Мерседес» выделялся.
— Что он хочет?
Рикки прошел мимо машины. Она была пустой. Это означало, что качки Бакстера были внутри дома. А это означало неприятности.
Внутри дома была суматоха. Что-то происходило на первом этаже, где находилась спальня Рикки. Он нервно поднялся по лестнице. И действительно, на лестничной площадке были Бакстер и двое коренастых мужчин — квадратные челюсти, плоские носы, шрамы по всему лицу. Рикки называл их Смеющимися братьями. Просто его маленькая шутка. Они были не из тех, кто смеялся.
— Что братья делают возле нашей комнаты? — сказал Зигги.
Качки стояли по обе стороны двери спальни Рикки, а Бакстер слонялся в паре метров от них.
— А, вот ты где, малыш, — сказал Бакстер. У него был прокуренный голос. — Ждал тебя.
— Платить нужно завтра, а не сегодня, — сказал Рикки. Он не скрывал неприязнь. Домовладелец был гадким.
— Не для тебя, малец. Ты уходишь отсюда.
Рикки замер на вершине лестницы.
— О чем вы?
— Ты глупый, а не только уродливый? — сказал Бакстер. Смеющиеся братья гадко захихикали, а из комнаты Рикки вышла женщина. С ней были три ребенка — голодные и бледные. Рикки тут же понял. Бакстер смог выжать из женщины больше денег, чем из Рикки.
— Мне некуда идти, — сказал Рикки.
— Кто-то взял скрипку? — спросил Бакстер. Он кивнул одному из качков, тот взял сумку и бросил ее Рикки. — Твои вещи, — сказал Бакстер. — И ты должен мне деньги.
— За что?
— За нанесенный комнате ущерб, мелкий воришка. Обои облезли, окурки…
— Они были там, когда я въехал, я даже не курю. И у меня нет денег.
— Когда твои проблемы стали моими, малец? — Бакстер оглянулся на первого качка. — Выверни его карманы.
— Тебе нужны те деньги! Беги!
Но Рикки не двигался. Его глаза были прикованы к сумке. Вещей было мало. Сменная одежда, туалетные принадлежности. Но там были единственные две вещи, которые что-то значили для Рикки: фотография в рамке с мамой, папой и сестрой до аварии. И письмо, помятое, написанное аккуратным почерком сестры. Без них он не уйдет.
Сумка была в трех метрах. Человек Бакстера был в четырех метрах от нее.
— Я могу схватить ее до того, как он доберется до меня, а потом сбежать вниз по лестнице.
— Нет, ты не можешь. Оставь мешок и убирайся отсюда.
Но это был не вариант. Фотография была в сумке. Рикки побежал вперед и схватил ее — она была не тяжелой — затем развернулся и побежал к верхней части лестницы. Он уже собирался сделать первый шаг вниз, когда почувствовал кулак в пояснице. Он потерял равновесие и упал. Его голень ударилась об угол одной из ступенек, а голова ударилась о перила. Он вскрикнул от боли, скатываясь по лестнице, волоча сумку за собой.
И когда он спустился по лестнице, первый качок был позади него. Он поднял Рикки на ноги, а затем ударил его под дых. Едва дыша, Рикки согнулся пополам, но затем почувствовал, как нападавший дернул его за плечи. Он знал, что его ждал удар в лицо, но не ожидал, что он будет таким сильным. Костяшки пальцев качка вонзились в его щеку. Он почувствовал, как из носа хлынула кровь, и боль вспыхнула в правой половине лица. Качок похлопал его. Он быстро нашел деньги в заднем кармане. Он махнул стопкой Бакстеру, который стоял наверху лестницы.
— Сколько? — спросил Бакстер.
Первый качок пролистал пачку купюр.
— Сто пять… нет, десять… — он говорил так, будто не мог посчитать.
Рикки все еще хватал ртом воздух, но в тишине его разума Зигги давал ему указания:
— Беги, пока у него руки полны денег. Входная дверь открыта — ты чувствуешь оттуда ветер. Если отделаешься простым ударом в живот, ты молодец. Ты видел, что они делали с другими людьми…
Верно. Эти парни могли легко сломать несколько костей. Рикки схватился за ручку сумки, еще раз вдохнул и побежал к входной двери.
Бакстер закричал:
— Взять его! — но Рикки разогнался. Через секунды он вырвался за дверь и побежал по дороге.
— Я много бегал сегодня.
— Не останавливайся, если не хочешь кулак в лицо.
Легкие Рикки горели. Он оглянулся. В двадцати метрах позади него Бакстер и его люди стояли у дверей дома. Бакстер указывал им рукой, куда бежать, чтобы подрезать Рикки.
— Помни, что сказал тот странный человек: «Когда знаешь, что ты быстрее кого-то, беги по прямой. В противном случае они могут перехитрить тебя, как я только что сделал».
Хороший совет. Рикки продолжал бежать до конца улицы, пересек дорогу, идущую под прямым углом к ней, и побежал по другой улице, продолжавшейся в том же направлении. Когда через пять минут он оглянулся, Бакстера и его подельников нигде не было видно.
Он остановился на детской площадке в открытом парке вдоль дороги. Там было пусто, что неудивительно, так как качели вышли из строя, на поверхностях были граффити, а на земле лежала куча мусора. Рикки сел в нижней части горки и отдышался.
Вспотевшими руками он открыл сумку и стал рыться в ней в поисках драгоценной фотографии и письма. Они все еще были на дне. Стекло фоторамки треснуло, но это не имело значения. Он все еще мог видеть фотографию, на которой его мама и папа сидели на скамейке в парке, а между ними была его старшая сестра Мадлен. Все смеялись над давно забытой шуткой. И письмо все еще было аккуратно спрятано в конверте.
Он осторожно положил свои сокровища в сумку. Он огляделся, чтобы убедиться, что никто не смотрит на него, прежде чем снять правый кроссовок. Внутри, тщательно сложенная, лежала двадцатифунтовая банкнота.
Второй раз за последние несколько минут он ощутил благодарность за совет, полученный от чудака с лысой головой и гнилыми зубами. Теперь это были единственные деньги, которые у него были.
— А тебе даже жить негде.
— Молчи. Я что-нибудь придумаю.
Но прямо сейчас он не мог подумать, что это будет.
3
ВРЕМЯ КОРМЛЕНИЯ
Даже мини-гостиницы не подходили. Слишком дорогие, даже если он украдет больше денег, и возраст Рикки вызовет вопросы, если он поселится в комнате один.
Он не хотел подходить к Выброшенным. Ему не нужно было больше драк и шрамов.
Рикки не был рад, что потерял комнату. Бакстер был гадким, но ему было все равно, что Рикки было всего четырнадцать.
Ему нужно было где-то поспать. Мысль о том, что он будет один на улице всю ночь, пугала его. Там могло случиться все что угодно.
Сначала ему казалось, что он бродил бесцельно. Но когда наступили сумерки, он обнаружил, что шагал по Юстон-роуд, ноги болели. Он понял, что все это время направлялся в центр Лондона. Там он чувствовал себя немного комфортнее, по крайней мере, днем. Суета и шум были самой близкой ему компанией. Во всяком случае, все бродяги, казалось, собирались там. И теперь он был одним из них.
— Нам нужно поесть, — сказал Зигги.
Точно. Рикки был слаб от голода. Слишком слаб, чтобы залезть в чей-то карман. Нужно было соображать, когда делал это, и все, о чем он мог думать сейчас, это муки голода. Его желудок урчал, когда он проходил мимо пиццерий и стейк-хаусов. Когда он заглянул в окно, его отражение посмотрело в ответ — его правый глаз был настолько опухшим, что почти закрылся. Он осторожно дотронулся до него, вздрогнул. Он мог забыть о карманных кражах на несколько дней. Для этого нужно быть невидимым. С таким лицом он был совсем не таким.
Он задавался вопросом, сколько из его двадцати фунтов он мог потратить в обмен на полный живот. В конце концов, он решил, что лучшим выбором для него будут шоколадные батончики — дешевые и сытные, — поэтому он купил два «Сникерса» в «Tesco Metro», а затем начал искать, где бы устроиться и съесть их.
Он выбрал Блумсбери-сквер. Ему нравилось там, среди старых университетских зданий. Посередине был участок сада с несколькими небольшими рощами деревьев вокруг. Сад был обнесен высокой оградой, и там стояли скамейки, на которых он мог сидеть, а потом, возможно, и спать. Он выбрал скамейку на северной стороне сада, где и сел поесть. Ему пришлось сдерживать себя, чтобы не проглотить шоколадные батончики сразу, медленно смаковать каждый кусочек. Опыт подсказывал ему, что в ближайшие дни и недели еды будет не хватать, поэтому он должен был наслаждаться ею, пока она была.
Пока он ел, он осматривал сад. Он был не один. В дальнем конце две женщины и один мужчина потягивали пиво из банок. Они смотрели на Рикки как на бездомного. Можно было узнать признаки — старая одежда, длинные волосы, выражение безнадежности. Пара девочек-подростков сидела на другой скамейке, они болтали и включали музыку на телефонах. Мужчина средних лет гулял со своей собакой. Рикки опустил голову и сосредоточился на еде.
— Они следят за тобой.
— Знаю. Я их видел.
Бездомная троица с лагером глядела на него. Без сомнения, они тоже узнали бродягу. Но Рикки заметил в их взглядах кое-что еще.
— Они видели, что у тебя есть еда. Еда означает деньги. Они думают, ты просто ребенок. Нужно уйти отсюда, прежде чем они нападут на тебя.
Но Рикки был слишком измотан, чтобы двигаться. Он доел батончик, но не сводил глаз с троицы, которая проявляла к нему интерес.
Прошло пять минут. Было уже совсем темно. В сад вошел еще один мужчина. Он выглядел официально — блейзер, фуражка. Он подошел к двум девушкам, слушающим музыку. Рикки не слышал их разговор, но мог сказать, что происходит. Их просили уйти. Он взглянул на большие железные ворота, через которые вошел в сад, и понял, что их запрут на ночь. Очевидно, никто не хотел, чтобы бездомные слонялись здесь после наступления темноты.
Девочки выключили музыку, и смотритель парка направился к мужчине с собакой.
Однако трое бомжей по-прежнему смотрели на Рикки. Они встали, и Рикки сделал то же самое. Ему очень не хотелось уходить с этой площади — это было хорошее место для ночлега, решил он, потому что, если бы его заперли внутри, он был бы защищен от улицы. Но, похоже, ему нужно было снова готовиться к бегу.
Мужчина с собакой пошел к воротам. К бродягам подошел смотритель парка. Он встал перед ними, закрыв от них Рикки.
— Прячься. Сейчас, пока никто не смотрит. Ты будешь в безопасности, запертый внутри площади на ночь, где никто не сможет добраться до тебя…
Ближайшая роща была метрах в пяти. Рикки схватил свою сумку и украдкой направился туда. Через несколько секунд он спрятался среди листьев и низких ветвей. Что-то поцарапало его ушибленное лицо, и он вздрогнул, но промолчал.
Крошечная щель в листве открывала ему вид на площадь. Бродяги шли к выходу, а смотритель парка огляделся, проверяя, кого еще выгнать. Он казался довольным, чего нельзя было сказать о женщине, держащей банку лагера. У нее было страшное лицо в следах оспы. За время пребывания на улицах Рикки научился распознавать черты лица наркомана, и сейчас он видел их.
И, в отличие от смотрителя парка, она, казалось, смотрела прямо сквозь листву на Рикки.
— Она знает, что ты тут.
— Точно.
— Пошевеливайся! — крикнул смотритель парка. Женщина слегка покачнулась, но послушно последовала за остальными к воротам, которые мужчина запер за собой на большой железный ключ.
Рикки не двигался. Из своего укрытия он не сводил глаз со страшной женщины. Вырисовываясь в темноте, она напомнила ему ведьму из сказки, которую когда-то читала ему мама. Ведьма разговаривала со своими спутниками. Рикки затаил дыхание, надеясь, что они исчезнут. Но они этого не сделали. Они начали обходить сад.
Он смотрел, затаив дыхание, как страшная женщина бродила вокруг перил.
— Я знаю, что ты там, малыш, — прошипела она, оказавшись всего в нескольких метрах от Рикки. — Лучше передай нам все деньги, которые у тебя есть, если не хочешь, чтобы мы ждали тебя утром.
— Замри!
Ведьма резко рассмеялась и отступила.
Темнота сгущалась. Единственный свет исходил от машин, объезжавших Блумсбери-сквер. Рикки начал дрожать.
— Надень еще одежду.
Он вытащил из сумки поношенный свитер. Это немного помогло. Он снова посмотрел на перила. Они были около двух метров высотой, с острыми концами наверху. Сегодня ночью сюда никто не зайдет. Он был в безопасности до утра.
Рикки лег на холодную землю и использовал свою сумку как подушку. Земля высосала тепло из его тела, и он начал дрожать, ощущал боль. Его опухшее лицо казалось в два раза больше обычного. Он пытался уснуть, но сон не шел. Вскоре он снова проголодался и пожалел, что не сохранил хоть один из батончиков.
Он сел и достал из рюкзака письмо сестры. Его руки всегда слегка дрожали, когда он вынимал из конверта единственный клочок бумаги. Прежде чем развернуть его, он понюхал бумагу. Иногда ему казалось, что он чувствует запах духов Мадлен, но, может быть, это была игра его разума. Он открыл письмо и начал читать, едва разбирая во мраке буквы:
Дорогой Рикки,
Я знаю, ты не понимаешь то, что я собираюсь сделать, но ты должен поверить мне, когда я говорю, что это к лучшему…
Рикки закрыл глаза и снова свернул бумагу. Он не мог читать сегодня вечером. Он осторожно убрал письмо в рюкзак и снова попытался уснуть.
Часы тянулись медленно. Рано утром он сел и еще раз посмотрел сквозь листву на ограду. Движение прекратилось, было лишь несколько ночных прохожих. Он попытался разглядеть их лица, чтобы увидеть, не была ли там ведьма. Но было слишком темно, чтобы понять.
— Может быть, она нашла кого-нибудь еще, кого можно обокрасть.
— Ага. Может быть.
А, может, и нет.
Мысли роились в его голове, когда он пытался спланировать следующий шаг. Он не мог воровать из карманов с таким лицом. Хватит ли остатков его двадцати фунтов до тех пор, пока не заживут синяки? Должно хватить…
Рикки однажды слышал, как кто-то сказал, что самый темный час наступает перед рассветом. Он не знал, правда ли это, но время было определенно самое холодное. Его тело перестало дрожать, будто у него не было энергии. Он оцепенел и едва чувствовал конечности. Он заставил себя встать, пытаясь разогнать кровь.
И вот тогда он их увидел. Три силуэта.
Словно опасные животные в зоопарке, они рыскали вдоль забора по обе стороны от ворот. Время от времени они останавливались, держались за ограду и заглядывали внутрь. Издалека Рикки узнал лицо ведьмы. Оно было осунувшимся, а в глазах ее читался неприятный голод — как у хищника, который знал, что поблизости есть легкая еда. Он по очереди посмотрел на другие силуэты. Один из них был женский, другой мужской. Все были худыми. Все были с тем же отчаянным взглядом в глазах.
— Наверное, у них есть ножи. Лучше отдай деньги сейчас. Спаси себя от ран.
— Ни за что. Это оставит меня ни с чем. Я буду голодать… Может, мне снова спрятать то, что у меня осталось в ботинке…
Но теперь у него были только монеты, и если он запихнет их в ботинок, они будут мешать ему, если придется бежать. Не то чтобы он думал, что сможет бежать, настолько ему было холодно. Это закончится некрасиво.
Наступил серый свет зари. Движение машин снова начало расти, а стервятники продолжали слоняться по площади. И когда через час после рассвета сторож вернулся, чтобы открыть ворота, они столпились вокруг них. Пришло время их кормления.
Первой вошла ведьма вместе с одним из своих спутников, мужчиной с крупными зубами и татуировками на шее. Остальные слонялись у ворот, явно готовые поймать Рикки, если он побежит.