Если, отправившись в прошлое и убив там собственного отца, вы не испарились, тогда узнайте у вашей матери, кто ваш настоящий отец; если же вы уже поступили с матерью так же, как с отцом, тогда очевидно, что родители всю жизнь вам лгали и вы - приемыш, а теперь вдобавок дважды круглый сирота. Коварное Время всегда изыщет способ увернуться от парадокса.

  

   1. Да, Время коварно и непредсказуемо. Возможно, такое представление сложилось оттого, что мы еще слишком плохо его изучили. Хотя с момента создания новой теории, а затем и с появлением Машины, и началом эпохи экспериментов мы бы уже должны были приблизиться к истинному пониманию его природы, только всякий раз оно подкидывало нам примеры, выходящие за рамки уже построенной модели.

   В тот день предстоял важный эксперимент. К нему готовились долго и тщательно, и мне в нем отводилась далеко не последняя роль, а я, как на зло, утром поссорился с женой, и мысли об этом не давали мне покоя.

   Она обнаружила в моем мобильнике эсэмэску: "Я запомню наш чудный вечер навсегда, милый!"

   Беда была в том, что эсэмэску отправила не жена.

   Поэтому ее глаза моментально наполнились слезами. Для нее это было больше, чем удар ножом в сердце, больше, чем банальная измена. Это было предательство, которое вмиг разрушило весь ее мир, а я стоял, захваченный врасплох, с выражением досады на лице, и не в силах был ей солгать, потому что сильно ее любил. Честность и открытость, а также беззаветная любовь и доверие - вот были главные постулаты в ее жизни. Я же переступил через них и значит, через нее тоже. Растоптал нашу чистую любовь, ее нежные чувства ко мне. Все это вместе с болью так легко читалось в ее глазах.

   Она выскочила на улицу, я - следом. Лучи встающего солнца окрашивали в красноватый цвет стены нашего дома, шоссе, проходящее неподалеку, и, казалось, даже воздух, которым мы дышали, пахнущий свежим сентябрьским утром.

   Когда жена заводила машину, ее руки сильно дрожали, но она ничего не желала слушать. Ее машина резво тронулась с места и, смешавшись с потоком других таких же машин, быстро в нем растворилась. А я остался стоять, с тоской глядя ей в след, сердясь на свою невоздержанность и на глупую выходку, пославшей мне эсэмэску, новенькой ассистентки, с которой вчера допоздна задержался после работы. Случайная, ничего не значащая, интрижка могла разрушить мою, всего год как созданную семью.

   Однако работа напомнила о себе гулом и вибрацией мобильника в кармане. Почти не слыша, что говорят в трубке, я автоматически отвечал:

   - Да. Обязательно. Уже выезжаю, - и заторопился обратно в дом.

  

   2. Когда в то утро мы приступали к эксперименту, общеизвестная история выглядела следующим образом.

   В 53 году до нашей эры в Риме было два наиболее влиятельных человека, которым не давали покоя лавры умершего не так давно диктатора Суллы; два человека, желавших повторить его "счастливую"* судьбу, обладавших для того достаточным богатством и повелевавших каждый собственной армией. Людьми этими были Марк Красс и Гней Помпей.

   Их политическое противостояние несомненно ввергло бы Республику в новую гражданскую войну, вроде той, что разразилась между Суллой и Марием за сорок лет до этого. Но бедному потомку знатной семьи Юлиев, Гаю Цезарю, никак не решавшемуся выбрать себе покровителя, к которому он мог бы примкнуть окончательно, и желавшему получать выгоду от дружбы с обоими столпами Республики, удалось на время примирить эти два непомерных честолюбия. Так возник тройственный союз, названный современниками Триумвиратом, в котором нашлось место даже прощелыге Цезарю, благодаря чему он получил в управление не только провинцию, которую еще предстояло завоевать, но и собственную армию, которую ему позволено было набрать.

   Говорят, ласковый теленок двух мамок сосет. Никто не знает, как далеко завела бы Цезаря его хитроумная политика, если бы в 53 году до н.э., будучи проконсулом Галлии, он не был бы убит подосланным галльским шпионом во время начавшегося восстания Верцингеторикса. Красс, опасавшийся усиления Помпея, оставшегося тогда в Риме вопреки обещанию отбыть в Испанию, поспешно заключил перемирие с Парфией и вернулся в Италию. В течение последующих четырех лет Красс усмирял Галлию с войском погибшего проконсула Цезаря. Но, когда в Парфии в 49 году до н.э., в сражении при Каррах, погиб его сын Публий, возглавлявший римскую армию в звании легата, а сенат уже готов был передать всю полноту власти в руки Помпея, провозгласив того диктатором, Красс перешел итальянскую границу у реки Рубикон и захватил брошенный и Помпеем, и сенаторами Рим. Отсюда пошло известное изречение "перейти Рубикон".

   В Риме Красс сам провозгласил себя диктатором. Помпея он вскорости настиг и разбил в Греции, после чего несчастного изгнанника предательски умертвили слуги египетского царя Птолемея, у которого Помпей искал убежища. Так давнее противоборство завершилось победой Красса, отныне единовластного повелителя Рима.

   Однако в 44 году до н.э., в мартовские иды, Красс был зарезан группой заговорщиков прямо в здании римской курии, где по обычаю проходили заседания сената. После смерти Красса в Риме началась эпоха Цезаря Октавиана, внучатого племянника погибшего в Галлии триумвира и проконсула - совсем еще молодого человека, к которому Красс при жизни относился, как к собственному сыну, которого усиленно продвигал Цицерон в противовес Антонию, и которого поддержали солдаты, воевавшие под знаменами его погибшего дяди, что было важнее всего. Войско - это реальная сила, и когда говорит оружие, законы умолкают, как едко заметил Цицерон.

  

   3. Эксперимент, который мы собирались поставить во Времени, должен был отследить изменения, возникающие в ходе человеческой истории при изъятии одного из ключевых факторов. Наверное, вам покажется чудовищно возмутительным и недопустимым подобный подход. Какое право имели мы подменять сущность Человеческой истории, являющейся общим достоянием всего Человечества, достоянием всех живущих (как ныне, так в прошлом и в будущем) людей? Тем более, если подмена грозила существованию отдельно взятой личности?

   Не стану разглашать название организации, в которой работаю и то, какие цели эта организация преследует, так как по большому счету мне самому это со всей определенностью неясно. Но в оправдание своих боссов могу сказать, что на момент эксперимента мы уже обладали достаточной теоретической базой, чтобы не опасаться устрашающих последствий и глобальных катаклизмов. А этого безликим руководителям проекта показалось более чем достаточным.

   Образно говоря, наше вмешательство было подобно камешку, брошенному на водную гладь. Поднятые волны, расходясь кругами, внесут изменения в последующие эпохи. Нас же интересовало, как далеко в будущем отслеживаются эти изменения? Иными словами, как далеко от эпицентра события волны затухнут окончательно, чтобы никаких следов обнаружить больше уже было невозможно?

   Спешу успокоить паникеров: наша Машина Времени не опаснее адронного коллайдера, а История умеет чинить себя сама. Она вовсе не стальная магистраль закона причины-следствия, это живая ткань, стремящаяся затянуть нанесенные ей раны именно в том месте, где они нанесены или возможно ближе к нему.

   Мироздание вообще устроено странно: то, что мы называем Настоящим или нашей Реальностью, раздуто на три измерения до масштабов Вселенной с ее звездами и галактиками, заполнено материей, клокочущей энергией. Прошлое и Будущее ужато, упрятано в бесконечную нить, тончайший срез которой содержит всю информацию о состоянии Вселенной в любой другой конкретный момент времени.

   Представьте эластичный шланг, по которому движется вздутие - единственное Настоящее нашей Вселенной. Шланг есть само Время, хранитель закона причины и следствия. А Вселенная - не более чем информационная матрица, которую материя заполняет точно так, как элементы мозаики заполняют набросанный заранее рисунок.

   Мы способны путешествовать во времени только в силу того, что Реальность, в отличие от матрицы, насыщена энергией. Перебрасывая и наполняя этой энергией какой-либо временной сегмент матрицы, мы материализуем нужный отрезок, неважно, Прошлого или Будущего, оживляем его, и в том, наполненном материей сегменте, нам уже под силу влиять на ход событий.

   Один ученый в прошлом веке неудачно выразился, заявив, что бабочка, взмахнувшая крылышками где-то в Бразилии, способна вызвать ураган в Техасе. А фантаст, подхватив эту мысль, поспешил убедить всех, будто гибель этой одинокой бабочки могла бы даже нарушить ход Истории! Ужасный бред! С легкой подачи этих двоих мы до сих пор наблюдаем в умах смятение, достойное отдельного уравнения в теории хаоса.

   В действительности, бабочки гибнут тысячами ежедневно без всякого ощутимого ущерба для популяции, так как все в природе взаимозаменяемо, что обеспечивает статистическую устойчивость эволюции. А что до единичного трепыхания крылышек, то ученый утрировал; на самом деле необходим целый комплекс причин и условий: одинокому нейтрону никогда не вызвать цепную реакцию в ядерной бомбе, если нет критической массы. Так что к законам Времени теория хаоса неприменима, прежде всего потому, что не учитывает механизм саморегуляции: он-то и уберегает нас от лавины неблагоприятных последствий.

   По нашим нынешним представлениям все происходит так: каждую триллионную наносекунды временная функция обновляется, ближайший момент Будущего считывается с матрицы и обретает трехмерную Реальность, а Настоящее рассыпается, оставив по себе свежую запись. Если изменить что-нибудь в Прошлом, преобразится, прежде всего, информация в матрице, но новые данные будут стремиться уравняться с теми, которые уже существуют в последующих срезах Времени, так что спустя пять, а быть может, пятьдесят лет, все рассосется, как будто ничего и не бывало. Даже в умах людей после очередной перезаписи останется только новая информация о Прошлом, и они совсем ничего не заметят.

   Помнить будем только мы - те, которые сами творим Историю.

   И эта мысль всегда наполняла мою душу гордостью и ощущением тайного превосходства.

  

   4. Нас было трое, расставленных в нескольких точках Прошлого, которые руководители посчитали критическими для данного эксперимента. Номер Первый получил задание выдать галльского шпиона телохранителям проконсула Цезаря, помешав тем самым убийству триумвира и распаду Триумвирата. Номер Второй должен был подтолкнуть Помпея к мысли направиться в римскую провинцию Африка, а не в Египет, где его ждала верная гибель. Наконец мне, Номеру Третьему, поручили предупредить Красса о готовящемся на него покушении в здании римской курии.

   И вот прохладным утром 15 марта 44 года до н.э. я стою под портиком, наряженный в тогу по римскому обычаю. Позади меня - беломраморное здание курии, справа - сады и колоннады, ведущие к Помпееву Театру, а навстречу через площадь движется всесильный диктатор Красс с лавровым венцом на голове в окружении свиты сторонников, просителей и тайных врагов. Пестрят на белых одеждах красные полосы, знаки сенатского достоинства; немногочисленная толпа расступается, освобождая проход, но я направляюсь прямо к диктатору под строгими взорами телохранителей и подаю записку на куске пергамента. После чего склоняю голову и отступаю назад, стараясь укрыться в толпе от настороженных взглядов заговорщиков.

   Но Красс принял мою записку, даже на меня не взглянув, не прерывая разговора с гадателем Спуринной, который загодя предсказывал ему гибель именно в этот день: дескать, иды настали, а ничего угрожающего его жизни не случилось. "День не кончен, Красс!" - ответил на это Спуринна. Красс только рассмеялся, прибавляя мою записку к прочим бумагам, которые сжимал в левой руке**.

   Я понял, что он обречен.

   Служители не впустили меня в здание наряду с прочими зеваками, но уже несколько минут спустя первые испуганные, растрепанные сенаторы с выражением ужаса на лицах повалили из курии. "Юпитер Всемогущий! Там убивают Красса! Что будет?! Что будет?!" - причитали они.

   Последними показались торжествующие заговорщики во главе с Брутом, размахивающим окровавленным кинжалом и вопящим: "Цицерон! Цицерон! Республика спасена!" Площадь, по причине праздника заполненная народом, вмиг была охвачена паникой. Люди бросились врассыпную, стремясь укрыться в домах, понимая, что новый переворот сулит гражданскую войну и скорые убийства, а дом - это крепость, которая защитит, если ты сам позаботишься о ее защите.

   Я вошел в опустевший зал заседаний. Тело несчастного Красса с головой укутанного в окровавленную тогу, распростерлось у подножия статуи Помпея, воздвигшего здание курии семнадцать лет назад. В том, что Красс принял смерть у ног статуи своего давнего и непримиримого врага, в гибели которого косвенно был повинен и сам, можно было усмотреть насмешку судьбы.

   Стараясь не ступить в багровую липкую лужу, я присел на корточки рядом и, подняв с полу испачканный в крови кинжал, повертел им перед глазами. Позади возникли трое рабов, но, завидев меня, остановились в нерешительности.

   Вот тут я и растворился в воздухе на их изумленных глазах...

  

   5. Вначале я подумал, что возвращаюсь в Реальность, но то, что происходило вокруг, совершенно сбивало с толку. Меня окружал странный мир, наполненный уходящими вдаль бесцветными прозрачными голограммами, расставленными правильными рядами по всем сторонам на плоскости. Голограммы были слабо видны одна сквозь другую, и на них все время что-то происходило, мелькали какие-то бледные, словно хрустальные фигуры, возникали и таяли непривычные пейзажи. Да и сам я выглядел подобным же образом, оторопело вращая перед собой водянистыми силуэтами бесплотных рук.

   Пол под моими ногами устилали прозрачные прямоугольные плитки. Их кладка слоями уходила глубоко вниз, и там, где очертания теряли определенность, зияла пугающая чернота. Черным было и небо над головой.

   Я догадался, что так должно выглядеть Безвременье. Во всяком случае, таким его воспринимало мое сознание, подыскивая в памяти доступные аналогии.

   Никакая наша теория Времени не предсказывала, что я попаду сюда, и не давала объяснения, почему это случилось. Впрочем, скоро у меня появилась гипотеза, когда плитки, устилавшие пол, вспыхивая разными цветами, начали переворачиваться с легким треском, сначала редко, то тут, то там, потом все чаще и чаще, пока в движение не пришли все. Цветные всполохи северным сиянием осветили темные небеса. Должно быть, я попал под Перезапись. Номеру Первому или Номеру Второму удалось что-то изменить в Прошлом, и в информационную матрицу вносились новые данные.

   Пол подо мной внезапно прогнулся, голографические картинки валились друг на друга, как камни домино, а пришедшая неизвестно откуда волна, подхватила меня и понесла вперед, туда, где очень скоро воссияла в ослепительном золотом ореоле граница Реальности.

  

   6. - Представляешь, - сказала ассистентка Номера Второго моей ассистентке, - мне только что звонили из больницы: у твоего подопечного жена разбилась в автокатастрофе. Ужас! Не представляю, как ему об этом сказать, когда он оттуда вернется? Бедняжка, как-то он меня с ней даже познакомил. Ничего из себя такая, худенькая. Серая мышка, короче. А теперь вот наш женатик опять холостой. Между нами, по-моему, он положил на тебя глаз. Так что ты не теряйся, а то ведь знаешь, свято место пусто не бывает.

   Что почувствовала моя ассистентка, услышав эту новость? Осознала ли всю меру собственной вины за отправленную мне утром эсэмэску? За смятение, охватившее мою жену перед отъездом? За ее дрожащие руки, не справившиеся с управлением автомобиля? Или она только порадовалась выпавшей удаче?

   У меня не было желания проверять это, хоть и мог бы, потому что я был занят созерцанием места аварии, которое высвечивалось крупным планом на сияющей глади Реальности, как на огромном экране. Мое сердце истекало кровью, когда я смотрел на то, как хрупкое, безжизненное тело вынимают из покореженной машины, кладут на носилки, накрывают с головой. Как безвольно свесилась рука, испачканная в кровь, выскользнув из-под простыни, когда носилки вталкивали в фургон неотложки, чтобы отвезти в морг.

   "Но ведь я в Безвременье! Неужели мне не под силу все исправить? - пронеслась в голове кричащая мысль. - И не затем ли я здесь оказался именно теперь? Кто позволил мне быть здесь и сейчас? Кто меня сюда привел?"

   Искать ответ было не Время.

   Время оставалось только на то, чтобы действовать.

 Я обернулся. Передо мной возвышались новые ряды голограмм уже переписанного Прошлого. На трех ближайших проигрывались три разных эпизода, имевших отношение к трагедии, которую я так страстно желал предотвратить. На первой голограмме я заигрывал с ассистенткой вчера вечером, на второй мой мобильник лежал на столе незадолго перед тем, как его взяла в руки жена; наконец, на третьей ее машина со свистом неслась по утреннему шоссе навстречу погибели. Я мог все изменить, вмешавшись в ход первых двух эпизодов, или оставить все как есть, просто наблюдая за событиями в третьем.

   Кто поставил меня перед ТАКИМ выбором?

   Даже хрустальная, моя ассистентка производила сильное впечатление: этот чудный вздернутый носик, эти кудри, падающие на лоб, тонкая талия и подчеркнутая линия бедра. Немудрено, что вчера у меня не хватило духу попрощаться с ней и уйти. А теперь?

   Вот она вошла в аппаратную, намеренно оставив дверь приоткрытой, как бы приглашая последовать за ней. Если бы она притворила дверь плотно, я развернулся бы и ушел домой. В мой власти было теперь, возникнув на доли секунды, толкнуть и закрыть дверь, и вечернее свидание не состоялось бы, но я медлил. Я вспоминал, что меня ждало за дверью, в которую только что вышла ассистентка.

   Между тем, на противоположном конце дороги показалась огромная фура. Знак "Узкое место" промелькнул, расплывшись в слезах отчаяния.

   На столе, оставленный мною, загудел мобильник. В комнату вот-вот войдет жена, чтобы прочесть эсэмэску.

   Я метнулся к мобильнику и, отключив, положил на место.

   - Что там? - донесся до меня мой собственный голос из соседней комнаты.

   Войдя, жена взяла мобильник в руки, повертела и опустила на стол.

   - Не знаю. Он отключился, - равнодушно сообщила она, удаляясь.

   В то же мгновение зашуршали, переворачиваясь, хрустальные плитки под моими ногами. Цветные вспышки замелькали на поверхности и в глубине. Вновь рушились голограммы, а новая волна подхватила и понесла меня в обратном направлении.

   - Прикинь, - донесся до меня негодующий голос ассистентки Второго Номера, обращенный моей ассистентке, - они там, в больнице, оказывается, спутали фамилии. Жена твоего уже не погибла в аварии, она только свидетельница. Вот же бестолочи! Они там перепутали, а человека здесь инфаркт может хватить! Как тебе нравится?

   Я опять не узнал, пришлась ли свежая новость по душе моей ассистентке. Подхваченный волной, я уносился прочь от плоскости Реальности. Волна доставила меня туда, где я находился в самом начале: под портик курии Помпея в мартовское утро 44 года до н.э.

   Только навстречу мне теперь шел не Красс, а... проконсул Цезарь!

   Цезарь?! Кто бы мог подумать? Я всегда считал Помпея более подходящей кандидатурой на почетную должность диктатора. Ну конечно! И здесь, как повсюду, интриганы и самохвалы*** празднуют триумфы, а раболепствующие подхалимы после сотворят из них кумиров для доверчивых потомков.

   А затем все повторилось почти в точности, как с Крассом: я подал Цезарю записку, он, не читая, добавил ее к прочим бумагам в левой руке, посмеиваясь в то же время над Спуринной, предсказавшим ему гибель именно в этот день. На что Спуринна отвечал: "День не кончен, Цезарь! День не кончен!"

   Уже зная, что Красс вовремя не прочел записку, я выкрикнул в спину Цезарю: "Utique lege! Utique lege, Caesar!(Прочти обязательно!)", - но меня сразу оттерли в сторону. Кто-то подставил мне ножку, я упал, и мой голос потонул в дружном хохоте.

   Сердито отряхиваясь от пыли, я с горечью наблюдал, как ничего не подозревающий Цезарь проследовал в курию. Где и был убит.

   Не испытывая желания входить туда вторично, чтобы разглядывать мертвое тело, распростертое на полу, после того, как зал в панике покинули сенаторы, а затем и заговорщики, я остался снаружи, и видел, как три раба впоследствии уложили тело на носилки и понесли к дому диктатора.

   Спустя еще несколько минут Машина вернула меня в Реальность.

  

   7. Вечером того же дня состоялась корпоративная вечеринка. Отмечали успех эксперимента, героем которого по всеобщему мнению стал Номер Первый. Ему единственному из нас троих удалось сдвинуть Историю с наезженной колеи. И мир при этом не перевернулся.

   Галльского шпиона обнаружили телохранители проконсула и закололи мечами на месте. Цезарь спустя время направился с армией в Италию и провозгласил себя диктатором. Все это оказалось возможным только потому, что Красс, вместо того, чтобы срочно вернуться из Парфии, продолжил начатую там войну и погиб в сражении при Каррах еще в 53 году до н.э. вместе со своим сыном Публием, которому его злая судьба не изменила.

   Номер Второй потерпел фиаско в деле спасения Помпея, и египетский царь Птолемей преподнес-таки отсеченную голову полководца в дар его врагу, только теперь это был Цезарь, а не Красс. Что подтолкнуло Цезаря к решению заменить на египетском троне коварного Птолемея его сестрой, знаменитой царицей Клеопатрой.

   Как вы уже знаете, моя записка так же не уберегла Цезаря от покушения в мартовские иды, а после смерти диктатора началась эпоха его внучатого племянника, Цезаря Октавиана, которого усиленно продвигал Цицерон в противовес Антонию, и которого поддержали солдаты, воевавшие под знаменами его дяди, и так далее, и тому подобное.

  История вывернула на проторенную дорогу. Слабые отголоски темпорального вмешательства докатились и до нашей Реальности, но затронули нас только в части правок в книгах по истории. Судя по статистике, ни один человек не пропал, ни одно государство не было стерто с карты мира. И поскольку каждую триллионную долю наносекунды Настоящее обновляется в соответствии с последними записями в матрице, то, даже случись такое, никто бы из живущих этого не заметил, так как их память была бы обновлена сообразно с Реальностью. Смешно сравнивать, но ведь и без того каждую ночь, укладываясь спать, мы привыкли наутро безоговорочно доверять всем нашим предшествующим воспоминаниям.

   Любители парадоксов обожают ставить в тупик собеседников вопросом: что было бы, если бы отправившись в Прошлое, вы затем вернулись, чтобы застрелить самого себя перед отбытием в Прошлое? Да ничего, учитывая тот факт, что информацию всегда можно переписать. Благодаря существованию матрицы, с легкостью приводящей любые уравнения к общему знаменателю, парадоксы невозможны в принципе. Любые возникновения из ниоткуда и исчезновения в никуда не нарушают закона сохранения энергии, они являются лишь частными проявлениями обмена энергией между трехмерной Реальностью и темпоральным полем.

  

   8. Свое приключение в Безвременье я счел за благо от всех скрыть. Мне достаточно было того, что моя жена, также служащая компании, живая и невредимая, сидела рядом и была весела, как никогда. С интересом она прислушивалась к дискуссии лобастых теоретиков.

   - Наш эксперимент наглядно показал, как легко мы можем создавать героев из ничего, - говорил один, накалывая на вилку сочный ломтик ветчины. - Пример мелкого интригана Цезаря доказывает это со всей очевидностью. Кто он был? Скверный оратор, бездарный писатель, мот и прелюбодей. Но тут мы сберегли ему жизнь, победа над несчастными туземцами Галлии его обогатила, а гибель Красса выдвинула на передний план. И вот вам, пожалуйста, новый кумир на все времена!

   Другой, отпив вина из широкого бокала и утирая губы салфеткой, ему возражал:

   - А я вот с трудом представляю, кто бы нам заменил императора Луи-Антуана Первого****, если бы тому не удалось бежать из Парижа в ночь переворота термидорианцев, и если бы его казнили разом с Робеспьером? Сен-жюстовские войны навсегда покончили со средневековыми порядками и, несмотря на то, что император бесславно кончил дни на острове Святой Елены, именно благодаря ему Европа окончательно вступила в Новое время. Да и кто в эпоху революционной смуты мог бы его заменить? Какой-нибудь самодовольный Баррас или полковой офицерик, вроде этого обидчивого коротышки, корсиканца Буонапарте? Не смешите!

   - Ну-у, не скажите! - не соглашался первый. - Я думаю, альтернативная история таит в себе массу сюрпризов и людей, чьи истинные таланты так и остались неоткрытыми в истории нашей Реальности.

   Моя ассистентка, игриво сощурив глазки, едва заметным движением приподняла бокал, показывая, что пьет за мое здоровье. Я сделал ответный жест, с опаской покосившись в сторону жены, увлеченно беседующей с пожилым профессором по другую от себя руку. Благодаря моему вмешательству, утром погибла другая женщина, а моя жена отделалась легким испугом, и никогда больше ей уже не доведется снова испытать весь ужас гибели в автокатастрофе.

   Почему снова? Потому что темпоральные волны, пробегая один раз в миллион лет по матрице, вновь оживляют наше Прошлое. Мы снова рождаемся, идем в школу, женимся, растим собственных детей и внуков и, в конце концов, умираем. Только всякий раз это бывает не одно и то же Прошлое, оно чуточку, но меняется, потому что атомы все-таки обладают определенной "свободой воли" и погрешность накапливается.

   А тут еще мы с нашей коррекцией Истории.

   Только наше Прошлое по большому счету нас волнует мало: его предстоит заново проживать следующим НАМ - тем, которые родятся и умрут с приходом следующей темпоральной волны, несущей трехмерное воплощение информационной матрице. Нас же должны больше заботить ТЕ, которые идут ВПЕРЕДИ нас и могут по собственной прихоти менять НАШЕ Будущее. Потому что оно, как мы твердо убеждены, должно безраздельно принадлежать НАМ И ТОЛЬКО НАМ!

  

   21-23 августа 2011 г.

  

   * Счастливый (Felix) - официальное прозвище, принятое Луцием Корнелием Суллой Счастливым (138-78 гг. до н.э.) в конце жизни под влиянием подобострастных сторонников. О Сулле и Крассе можно прочесть в другом моем рассказе "Проскрипции".

   ** Для сравнения: Гай Светоний Транквилл, "Жизнь двенадцати цезарей", кн. I, гл. 81-83.

 ***"Записки о галльской войне", в которых Цезарь в третьем лице прославляет собственные победы.

 **** Имеется в виду Луи-Антуан де Сен-Жюст (1767-1794), деятель Великой Французской революции, главный обвинитель короля и идеолог террора.