Порхнули годы, как голуби с крыш. Как-то раз сели за стол уже дети тех, кто беседовал о Доме и Просторе. Во главе - дочь сказочника, она и собрала друзей, за которыми, верней всего, будущее лесного селения.
- Лесорубов позвали, да те отказались: некогда рассуждать, работать надо, - первым делом сообщил младший сын старосты. - Дочки священника, свояченицы мои, все семейные, не будем их тревожить.
- Ну и пусть, - махнула рукой девушка. - Большая команда окажется бестолковой. А после мы с мужем поглядим среди учеников, кого могут увлечь наши вечёрки. В ком бродят мысли о здешнем и нездешнем... бывают ведь такие?
Тронула локоть сидящего рядом мужчины, тот кивнул. Тогда она продолжила, посерьёзнев:
- Когда матушка умерла, год мы жили в печали, но покойно, своим чередом. Как вдруг в одну ночь отец и брат сгинули со двора... И завета мне не оставили. Как помните, не нашли до сих пор по лесам ни живых, ни мёртвых.
- С тощими волками бегаю вкруг всех сосен, знаю лес наизусть. Если пять лет не будет ни шапки, ни костей, значит точно - живы. Ушли они в город, - сказал единственный сын лесника.
- Хорошо, коль так, - вздохнула девушка. - Только обидно, что меня не взяли...
- Не отпущу теперь, - улыбнулся учительский сын. - Но после свадьбы - выбирать будем, если к тому мысль повернёт... Знаешь сама, душа моя, что плохо скитаться, когда родной дом не обжит.
- Точно. Не для того мы с тобой, милый, обнялись, - ответила ему невеста. - Но есть кое-что, чему не хочу быть одна хозяйкой и прятать в сундуке. Раз отец вышел под звёзды, значит и его слово должно выйти к людям. О том он проговаривался иногда. Вот, смотрите.
Она развязала клеёнчатую папку с бумагами и прибавила:
- ...Иногда читал нам с братом отсюда. Что-то понимали сразу, а что-то чуждым, слишком взрослым было. Видать, братец понял больше, чем я, раз заодно с отцом невесть где оказался.
- Эх, начитаемся - и пойдём бродяжить, как богомольцы в старину, - посмеивался её суженый.
- Нет уж, нет уж! - воскликнул будущий староста. - У меня твёрдо решено: жить здесь ради общего дела, где надо - быть и судьёй, а то все дворы перессорятся. Ручаюсь, что и вас отговорю скитаться. Нам и красавицы, и ясные головы нужны. А кое-кто и лес не сможет осиротить, и жена далеко не ухромает.
- Ну без меня-то лес проживёт... пока не сожрёте до пеньков, - качал головой сын лесника. - Но прав ты, дружище, не уйду никуда. Найду́ ещё буераки, где всласть побродить, только всё по кругу. Потому что и вернуться всласть. Жена - дороже золота и посильней иных цац хозяйством вертеть наловчилась.
- Не раз ловил я сплетню: мол, за грехи им наказание - жениться на убогих. А может, наоборот всё?! - взъерошился он вдруг. - Может, сами берём таких на́ руки, чтоб старое зло искупить? Нет... и не эдак. Батька пустую болтовню не любил, потому и мать моя без языка. Зато мне острый язык достался! А я - людям не верю, особенно, когда жалуются. Но если жёнушка пожалуется, так вот же - она ведь без ноги.
Дочь сказителя в это время шуршала страницами, будто отбирая, что же показать первым. Наконец, выложила перед собравшимися добрую половину стопки:
- Посмотрите бегло, пожалуйста. И решим, что дальше делать. Может, оставлю до возвращения отца - а уж он пополнит новой мудростью, какую принесёт.
Час или полтора они корпели над листами, то одиночными, то скреплёнными по два-три. Передавали друг другу, иногда и вслух пару фраз зачитывали.
- Много, очень много он уже рассказал... - почесал подбородок сын старосты. - А тут будто с другой стороны подходит, убедить хочет по-новому. Или себя убедить... Мы вроде так и живём, на Бога не оглядываемся, а тех, кто по инерции к попу ходит - всё меньше. Правда ведь, работаем, строимся!
- Не зовёт никуда. Погаснет быстро такое мудрствование, - с сожалением сказал сын лесника.
- А я вот, вспомнив, как разложен свет по четырём сторонам, отношу к ним что-нибудь из простых дел. Идти мне в соседнее село через лес или полем... или к зиме подворье готовить, - сказала дочь сказочника. - Проснувшись, думаю - и всё само на места встаёт, а ввечеру, перед сном - опять порядок в голове. Пока домашним занята, будто новые мысли руками перекладываю. ...Уколет иногда горечь, что не со всем, что суждено, можем справиться. А попробуем! Даже с глупостью человеческой или злобой.
- Вот ты ведь, если надо, объяснишь любому, куда жить, для чего строить-то? К чему тянуться, кроме сиюминутных выгод? - обратилась она к сыну старосты.
- Конечно! - тряхнул головой тот. - Это из понятия Дома следует: он самоценен, самодвижущ. Дороги улучшим и новые проведём. Производство расширим. Вон, смотрите, сколько собственных продуктов в магазинах! Раз по дворам меньше скота стало, надо, чтобы ферма и мясной цех работали, как часы, и первым делом - для себя, а пото́м только в соседние области вывозить.
- Думаем с отцом... - сказал сын учителя, - зачем вообще детям показывать, как много всего на свете бывает. Почему бы не учиться только тому, что во дворе пригодится? Вот вам ферма, вот переработка, вот итог: банка сметаны или копчёный окорок. Дружный "двор дворов" станет большим - до крайнего поля, до дальних покосов, везде умения полезны. А ещё?
- Такие лапти дикий лес не поймут, мёртвый ресурс для них, - сказал сын лесника. - Вон, вроде лесорубов будут. Всё, что глаз ухватит, сведут под поля вперемеж с карьерами стройматериалов.
- Другая опасность в широком знании... - продолжил молодой учитель, - что разбегутся по свету, увлечены сторонним блеском. Как будто настоящий дом - где-то та́м, а тут только коровам хвосты крутить.
- Подальше уйдёт - поймёт, что дурнем остался, - съязвил сын лесника. - Моя мысль пасует подчас перед простым цветком или грибом. Надо доучиваться. Мало - по тропам ходить, как бы я это ни любил. А уж во дворе одном возиться - совсем голова протухнет.
- Та́к ведь и работает понятие Дороги... вернее, как говорилось уже́, само это явление, тождественное понятию, а не просто аллегория... Дальний путь - учит. Но оказывается, что со знанием этим - вдали и оседают.
- Может и хорошо, если не все́ подряд, - сказал сын старосты. - Там новое поселение вырастет. Наш человек-бродяга окажется семечком, которое ветер подхватил. Точь-в-точь, как в притче о потерявшем память.
- Для этого надо, чтобы те, кто рассеялся по свету, понимали ценность Дома и его принципы. Дома в себе и в каждом встречном, хоть и дураком кажется. Иначе семя невсхожее или поросль с гнилью, - отвечал молодой учитель.
- Я-то хочу ещё кое-что ученикам донести: если понемногу знаешь обо всех уголках мира - тогда будто весь мир пришёл к тебе в Дом. Готовы ли сами скитаться? - а если нет, то вот они - чудеса, хоть для отдыха в кресле, хоть на верстак, в работу. Чудо и в математике, как бы ни холодна она была в своих отраслях. И в языкознании, хотя... я бы сторонился подслащённой лжи в некоторых книгах. Но надо ещё и понять, и помнить, в чём ложь! А уж охватить мыслью природные законы - это и есть познание Простора. Ему нет конца, но польза - тут, под рукой, и внутри любого забора, и за околицей.
- Вот кто на смену прежнему сказочнику пришёл! - рассмеялся сын лесника. - А меня другое грызёт... Как и тебя, подруга: все мы тут, в посёлке станем праведники да работяги, а снаружи - может статься, что мало таких. Один областной начальник даёт волю, лишь бы дело спорилось, - а ведь это означает, что он знает дело-то! Или наоборот, хочет только прибыль за нами косить?... Другой... следующий ли... такие нормативы пропишет, что взвоешь! - и соваться будет во всё, как медведь в избу, и ломать по-своему, не по природе вещей.
- Но ещё тяжелее... - нахмурился он, - когда сказанное о Доме и Просторе переиначат под злой умысел. Мне ли это не знать?! Строится у нас "двор дворов", а станет полон двор воров.
- Вот затем и надо деток учить! - сказал сын старосты. - Чтоб чуяли, где остановиться самому, где сорняк в другом выполоть, и какие сорняки бывают. Поэтому душою быть настороже. И её настроить так, чтоб звучала чисто, без дребезга. Не для красного словца это! - вон, в записях сказочника вижу, как он себя́ первым перекапывает. Себе ноты пишет, будто закон - который не из-под палки исполнять, а смычком по струнам.
- Даже то, что кажется сейчас беззубой лирикой, в ком-то отзовётся - ведь ученик частью перенимает облик учения, не учителя даже! - и крепче верит песне, которой подпел, потому что пришлась по нраву, - дополнили ему.
- А как от воровства отучить или от жадности? Нету здесь советов, - не унимался сын лесника. - Когда кривому от природы никакую прямоту не привьёшь, небо над ним не прояснишь. И общую пользу не покажешь, если он всю жизнь в своих потёмках.
- Вместе будем таких от тьмы к солнцу направлять, - сказал сын старосты. - Соберём лечебную команду и для начала выясним, отчего он криво пророс, чего хочет дальше, к чему сам способен и нам его приспособить. Может, по нраву дома сидеть, поделки выреза́ть, лишь бы людей не резал.
- Тут и засада. Сегодня команда праведных, завтра придёт иной хитрован, брата приведёт - и будет команда карателей, которые за бакшиш или просто по злобе́ любого в петлю сунут.
- Никак не предугадаешь... - вздохнул сын учителя. - Разве придумать надзор за надзором или две группы, которые и работали бы, и соревновались, высматривая друг в друге изъян. Но по правде... мелко всё это. Я берусь сызмальства учить, как мелки свары человеческие рядом с напором стихии. Дуралей украл у соседа дрова или курицу, завтра ураган порушит у обоих всё, что есть. И за малую подлость важно судить, но важней - быть готовым к бо́льшей потере, а Простор за то не накажешь.
- Тебе́ предстоит взвесить, - кивнул он одному из собеседников. - Прославишься мировым судьёй или защитником от бедствий, справедливой карой подлецу или восполнением ущерба добрым жителям.
Сын старосты подумал, но не нашёл пока, чем ответить. Завёл речь о другом:
- Ещё странность... Больше, наверное, разберутся священники, это их ведомство... и их грех, честно говоря, потому что проповедовали без меры, а выходило иначе, история народов тому урок.
Он похлопал по разложенным страницам:
- Здесь мало говорится о...
- ...Любви? - вдруг подсказала дочь сказителя. - Любви к человеку, хотя б сочувствия? Но ведь пошло́ от самой первой притчи и пишется тут постоянно: как если бы в начале человеческого разумения - нет никого!
- Рождаясь, человек не понимает, кто́ вокруг. Умирая, не может считать спутниками тех, кто рядом, - задумчиво сказал учительский сын. - И на пути между этими вехами - маловато понимания. Хотя само понимание - не из ниоткуда.
- Плод человеческой общности, - заключил сын старосты. - Ведь язык для размышлений - тоже общий, верно?
- Да. Получается, не любовь во главе дела, а Мост в разных формах, наследие. С любовью смастерённое, но она уж отлетела прочь, как растворитель из краски. А Мост стои́т - нужный не тому лишь, кто выстроил.
- Не в одиночку Мосты строить-то! - сказал сын старосты. - А вместе, значит, для всех.
- Начать придётся с себя, - парировал молодой лесник. - Отдам ли чужим, что выдумал или сделал, чем с семьёй живу? Не факт.
- А вот подумалось... - удивлённо оглядел он друзей. - Простор вырастил лес. Верно? А человек растит из себя Мост, потому что не может по-другому, как и Простор. По внутреннему порядку и из страсти, ни для кого. Справедливо будет и отдавать, как он.
- Не зря сказитель связывал внутренний жар с Простором... - вспомнил учительский сын. - Отец твой шкурой испытал, и ты, чистый от его злобы, в том же ведаешь. А мне пришло на ум, что Мост - это попытка дарить, которая может и не удаться. После - станет добром, хоть не непременно из любви к людям создан.
- Любовь - таинство! - уронил сын лесника. - О нём с колоколен не трезвонят.
- А вот есть и о любви, - выбрала пару страниц девушка. Зарумянившись, глянула на учительского сына, тот одобрительно качнул головой.
- Составим книгу, - подытожил будущий староста. - Пока ещё вроде цикла узорных песен, ну, кто как прочтёт... А с вашей помощью сумеем и учеников толковых подобрать, и кое-что новое из этого материала выковать. Годится?