На мокрых высоковольтных проводах, исчезающих в сером тумане за прудом, сидела нахохленная ворона и мокла. Капли воды, одна за другой, стекали с наклонённого клюва и капали в придорожную канаву.
- Карр! - сказала ворона,- декабррььь! Даже готических надгробий нет в этой стрране, чтобы помокнуть угррюмо. Карр!
Второй час ворона следила за рыбаком, что по щиколотку в воде ловил со льда ротанов.
"Хоть бы он провалился под лёд! - думала ворона, - тогда я взлечу, и будут кружить над ним, и кричать Карр, я же говорила! Карр, я же говорила. А там на шум милиция приедет, пожарные, спасём рыбака! Добррое дело, доброе! Карр! Хоть бы провалился!"
Будда обещал вороне, что если она совершит доброе дело, то перевоплотится в буфетчицу.
"В буфетчицу, Каррл! Из Липецка! У меня будет белая "Тойота", черный нал, полный холодильник сыра паррмезан, и сорок два миллиона рублей под матрацем, каррр!"
Ворона ещё не решила, что ей делать с такой огромной суммой, но имея трезвый взгляд на вещи, уже знала, что отдаст их в банк под 300% годовых, и вряд ли получит обратно! Она будет летать туда и сюда, и кричать "Я же говорила! Я же говорила! Мошенники! Карр"
Только вот с добрыми делами у вороны сороковой год как не ладилось, когда дело доходило до дела, карр.
Внезапно ворона увидела, а скорее услышала, как в канаве, превратившейся от дождя в речку, плещется что-то длинное и голубое, а за ним тянутся рыжие косы.
"Ррусалка! - подумала ворона, - ррусалка!"
- Привет, ррусалка! Как мокнется, карр?
- Я не русалка - жалобно пропищало размокшее нечто, - я Снегурочка.
- Снегурочка, Каррл! В первый раз вижу, чтобы снегурочки мокли.
- Я не смогла евроинтегрироваться, а потом меня и вовсе смыло дождём.
- Ну и чего ты хочешь в этой жизни, в этой стране, где даже готических надгробий нет?
- Сухие колготки и горячий чай!
- Какая глупость чай! Когда весь мир мокнет на грани ядерной войны. Ядерной, Каррл!
- Где тут можно евроинтегрироваться, почтенная ворона?
- Это Сызрань, детка! Здесь нет даже заброшенных замков! Здесь нельзя евроинтегрироваться, и здесь сорок лет нет сухих колготок! Ты впадешь в пруд и вмерзнешь!
- Ах, как всё запущено! - заплакала снегурочка, - пожалуй, я здесь посижу, под кустом, помокну. Может и вымокну что-нибудь интересное.
- Ты просто голодна. Поймай таксиста и съешь! Говорят, что вампиры состоят из утопших снегурочек. Или сделай доброе дело, как я.
- Пожалуй, я так и поступлю. Это ужасно, когда нельзя евроинтегрироваться.
С полчаса они думали, каждый о своём. Ворона думала, не испугать ли рыбака сзади, чтобы тот наконец провалился, а снегурочка, как поймать такси. Но дорога была так мало похожа на шоссе, что снегурочка опять расплакалась и намокла ещё больше.
Вдруг оба страдальца увидели, как в канаве плывет что-то мелкое и отчаянно-желтое. "Туалетный утёнок!" - подумали обе.
- Эй, утёнок, закричали ворона и снегурочка, - как сделать доброе дело?
- Доброе дело, говорите? Нафига оно вам? Я всю жизнь прослужил туалетным утёнком в престижной сети гостинниц, имел европейский сертификат, был создан дарить тепло, убивать микробы, беречь нежные ручки. Встречался с элитой. С певцами и банкирами, Карл! И вдруг сказали, что я пустой и мерзкий, и вышвырнули вон.
- И Будда тебе ничего не обещал?! - ворона так широко раскрыла клюв, что чуть не захлебнулась дождём.
- Как же, он обещал, что я буду жить долго, сотни лет, как Мафусаил. У меня европейский сертификат качества. А после меня сдуло ветром с грузовика, наверное в самом Бирмингеме, или Брянске. Не помню, давно это было.
- Ничуть ты не пустой! - воскликнула Снегурочка, в тебе грамм сто осталось. И не такой уж ты мерзкий. Ты мытый и очень яркий утёнок!
- Ах, на что оно мне? Я надеялся превратиться с туалетного лебедя, или встретить медицинскую утку, но жизнь так печальна и однообразна! Как бесконечный рулон туалетной бумаги! -и утёнок тоже заплакал, давясь остатками хлорки.
- Они плачут, карр! А кто будет делать добрые дела, спасать заблудившихся путников, дарить детям игрушки, вытаскивать из проруби собак и зажигать ёлки? Лучше бы помогли мне спасти вот того рыбака.
- Я не могу думать о добрых делах в мокрых колготках! - рыдала Снегурочка.
- А меня эти ваши проблемы вовсе не интересуют. Поплыву-ка я дальше, в Америку. Этот пруд впадает в Соединённые штаты?
- Как же, как же! Это Сызрань! Сызрань, Карл! Здесь давно ничто никуда не впадает. Здесь даже замшелых склепов нет, молча помокнуть, здесь уже давно всё впало!
- Прискорбно, конечно, - пробурлькал утёнок, - впереди целая вечность, яркая биография и никаких шансов подняться по ступеням Белого дома. Однако, как профессионал вечной жизни, я дам вам добрый совет: оставьте рыбака в покое, он давно впал." - утёнок хотел что-то добавить про умственные способности буфетчиц, но он был очень вежливым утёнком.
- Лучше сделайте добрые дела друг-другу. Ты ворона, помоги ей поймать таксиста, а то она станет мертвой и бесполезной в новом году Снегурочкой. А ты, Снегурочка, подари вороне сыр.
- Паррмезан! Карр! Нет, рокфор!
Ворона слетала в свое гнездо и притащила две тысячи рублей, три кредитных карточки и семь золотых колец, и они очень быстро поймали таксиста на ближайшем шоссе.
Когда среди повалившего стеной мокрого снега он увидел снегурочку с вороной на голове и жёлтым туалетным утёнком в руках, то затормозил так резко, что неожиданно выполнил два полицейских разворота, которым давно хотел научиться.
Будда решил, что этого доброго дела хватит на троих, и послал-таки Снегурочке сухие колготки, горячий чай и евроинтеграцию в виде Сызранского дома культуры, где она до сих пор и работает снегурочкой.
Ворона, тяжело взлетев в прояснившееся небо, вдруг увидела, что укутанный снегом лес за прудом превратился в готические надгробия, спрятанные в узорах лунного света руины, темные склепы и сверкающие белые шпили храмов.
- Крассота! Надгробия, Каррл! Гауди, Каррл! Нотр-дам де Пари, Каррл! - прохрипела ворона и села мрачно мерзнуть. Мерзла она так самозабвенно, что под утро превратилась в буфетчицу, как и было обещано.
А туалетный утёнок? Какое дело вечным до ворон и добрых дел! Говорят в последний раз его видели на пляжах Майорки с медицинской уткой, а может, и целым судном. Что только море не выбрасывает на берег...