Свежесть летнего утра царила на обширной дощатой веранде, открытой хвойным лесным ветрам. Внизу, насколько хватало глаз, расстилались укрытые туманом лощины, сумрачные шапки вековых елей, лазоревые блестки заводей и выбеленные солнцем скалы. Вдалеке, едва видимая в кущах зелени дорога пересекала мост через прозрачный ручей. Алан любил эти калифорнийские рощи, и лишь изредка покидал свое тайное гнездо, затерянное среди корабельного бора. Зачем, когда в век интернета и спутниковой связи все можно сделать прикосновением к сенсорному экрану? Да и немногие знали Алана, и уж совсем немногие удостоились чести нарушить его одиночество. Впрочем, Алан Бредфорд, одним нажатием клавиши продававший нефтяные поля, рушивший биржи, свергавший заигравшихся туземных царьков и дававший рекомендации сенаторам, не слишком жаловал новомодные изыски цивилизации.

   Наслаждаясь маленькими глотками ароматного чая, слушал он старый ламповый радиоприемник. Как всегда - новости. Никто не посмел бы этот приемник выбросить, даже лесник Яго. Ради этого чудачества, километрах в пяти от бунгало действовал ретранслятор, переводивший цифровые каналы новостей в средние волны. У ног Алана терся немолодой потрепанный пёс Барсук. Точнее, Барсук-третий.

   Давным-давном, когда они жили в Джорджтауне, и мама жарила оладьи на вонючей газовой плите, Алан продал отожравшегося на кукурузной каше рыжего щенка Барсука корейцам, а маме сказал, что его сбил грузовик.

   Так он заработал свой первый доллар. Не верьте тем, кто пишет, будто великие банкиры в нежном возрасте вложили свои пятнадцать центов в акции, и с тех пор только и делали, что приумножали капитал. Алан тоже читал эти сказки, и попытался купить акции. Однако, из этого ничего не вышло, и он решил с горя купить десяток мороженных, простудится и заболеть, но проболтался старшим мальчикам. Так бесславно закончилась жизнь Барсука-первого в желудках провонявших рыбой корейских грузчиков, но Алану бедная собачка все-же сделала последний дар: научила не болтать старшим мальчикам о своих золотовалютных резервах. И согласитесь, этот дар ценнее гособлигаций.

   С тех пор Алан, который может купить хоть все корейские рестораны, и разом утопить их в болоте, держит только рыжих дворняг. Так надо. Потрепав Барсука за уши, бережно кладет ему в миску пару оладий, которые печет Яго. Прочие особи слишком умны, чтобы разрешать им подходить к резиденции ближе охраняемого периметра. Кроме разумеется, приглашенных.

   Стоящие на декоративном камине бронзовые часы с белым эмалевым циферблатом, со стройными римскими цифрами на нем, пробили десять.

   С легким скрипом застекленная мелкими ячейками дверь распахнулась, и на пронизанную утренними лучиками юного солнца веранду вошел ладно сложенный, седоватый молодой человек, лет шестидесяти, почти одногодок Алана, иронически поглядел на жрущего Барсука, на гипсовый бюст Маркса с блошиного рынка, на вьющиеся цветы у парапета, на сиреневую даль лесов, на оригинал Пиросмани в уютной глубине, где в плетеном кресле сидел Алан.

   Господин Пущин собственной персоной, с частным визитом.

   Какого черта ему надо? - размышлял Алан, - что-нибудь по Сахалинскому шельфу?

   Тем временем, сменив глумливую улыбку на скорбное и офиозное выражение лица, президент Пущин принялся раскладывать фотографии прямо между чашек и сахарниц.

На четких, маленьких фото был сам Алан. Его окровавленное, придавленное грудой железа тело с выпученными глазами, на шахматной доске мраморного пола, за желтой полицейской лентой. Врачи, журналисты, белые реанимобили. Епископ Кентерберрийский у накрытого звездным флагом гроба, процессия в черном, небольшой мраморный обелиск с его, Алана, профилем, гвардейцы в белом, дающие прощальный залп, кучка раввинов в отдалении, какая-то жирная негритягка с парой плачущих детей...

   - Какого чёрта... - пробормотал Алан. - Вы хотите показать мне эту фотожа...

   - Соболезную. Мы все очень скорбим о вашей кончине. Султан Назырмухамедов тоже, но он не смог приехать. Поверьте, горько осознавать, что наши партнерские отношения постиг на взлете такой жестокий удар судьбы. Проблема участия КНР в освоении Сахалинского шельфа, как вы знаете...

   - Да, я знаю... - холодная простыня ужаса легла на плечи Алана. - Вы хотите сказать, что я...

   - Да, я хочу сказать, что вы пластинат. Я очень сожалею о трагической кончине Алана Бредфорда. Если бы не эта дурацкая выставка...

   Погибший мозг Алана перестал сопротивляться неизбежному, и все вспомнил, всё до мельчайших деталей. Гулкий зал выставки современного искусства в Метрополитен-музее, где Алан собирался обговорить с Рачинским отдельные моменты проекта "Александрия" и засветиться в благотворительной акции по борьбе с религиозной нетерпимостью.

   Момент был выбран верный. Изюминкой экспозиции было титаново-жестяное уродище, скандально известная скульптура "Совращение бюджета" ублюдка Тита Колобенко. Уродливый, исполосованный шрамами сварки и арматурными жердями трехметровый мальчик стоял на метровом чугунном ядре и не падал, поддерживаемый сложной системой гироскопов. И, что самое ужасное, стоял всегда задом к Мекке. Взявшись вдвоем, можно было повернуть истукана на шаре, но, покачав развратными бедрами, как гигантская неваляшка, он принимал исходное положение.

   Разумеется, был грандиозный скандал. Ахмадинежад грозился разбомбить город дьявола, патриарх греческой церкви заочно проклял Колобенко, и даже Ратцингер по этому поводу издал буллу "О праве на истину". В результате скандала было принято решение перенастроить "Совращение бюджета" так, чтобы ось задницы отклонялась от Мекки на десять с половиной градусов.

   Тут же вездесущие фейсбукеры выяснили, что тогда на воображаемой линии окажется не только правоверный Каир, на отчасти и Астана.

   Видимо, это и решило судьбу Алана. Безвестный каирский хакер с криком "Аллах акбар" щелкнул мышью, и вышедшие из строя гироскопы обрушили голема на то место, где банкир мирно рассказывал журналистам о программе льготного кредитования прибалтийских университетов.

   Самое обидное состояло в том, что глава крупнейшей банковской группы Алан Бредфорд должен был выступить с резкой критикой подобного, с позволения сказать, искусства, и теперь переговоры с талибами Туркестана о транзите газа могли сорваться, так и не начавшись.

   Пластинат... Распробовав отвратительно-стоматологический вкус слова, Алан содрогнулся.

Конечно, все знают, что русский президент талантливый шоумен. Но не до такой же степени... Не за этим он пришел! Пусть в родных болотах под взвизги публики вытаскивает удочкой украшения скифов. Бредфорду почти удалось собраться и приготовиться стоически досмотреть клоунаду, как Пущин нанёс новый удар.

   - Вот,- президент вынул из кармана синий носовой платочек, размотал его и положил на стол отрезанный палец с изящным платиновым перстем, украшенным маленьким бриллиантовым черепом,- Марго так плакала, так плакала. Она ведь единственная правомочная наследница ваших активов, пластинат Алан? Марго сказала, что вы мечтали побывать в Москве. "Пусть хоть частица его лежит в городе, в который стремилась юная душа этого добрейшего человека" Так она сказала. По всем обычаям братства мы замуруем этот палец в кремлевской стене. Кое-что взял Герхард, кое-что Медиссон. Слезами горю не поможешь, пластинат Алан...

  Алан осторожно поставил тонкую чашку, развернул к лицу ладонь правой руки, и, как во сне, увидел срез на месте безымянного пальца. Срез был гладкий и розовый, причем совершенно не болел.

  Полноте, господин пластинат. Дитц Шварцман - золотой саксофон в мире пластинатов. Вы даже посвежели. Пара восьмиядерных процессоров, капля розового масла. Тонкостей я не знаю, но вы смотритесь, как младенец. Рад видеть старых партнеров в хорошей, деловой форме.

  -А Марго?

  -Основные активы Марго завещала фонду вашего имени, фонду Алана Бредфорда, мы её даже не просили об этом, и разумеется, она дала согласие на вашу пластинацию. Невозможно и допустить, чтобы нелепая и трагическая случайность выбила из сложившейся системы противовесов восточной оси такую глыбу, какой были вы, уважаемый пластинат. Разумеется, вы продолжите возглавлять фонд. Мы надеемся. Думаю, вы нас поймете.

  -Да, да... - прошептал побледневший Алан, - я в вас не сомневался. Соболезную Марго, - зачем-то прибавил он. Случившееся казалось чудовищным и нелепым, но мирно беседующий президент, и посиневший палец на столе убеждали в обратном. Неожиданно Алан понял, что рассматривая фотографии, так похожие на подлинные, он перестал дышать, и не испытывает никаких стеснений в груди. То-то Яго как-то странно на него покосился, когда убирал чашку!

  Испытывая непреодолимое желание схватить Пущина за грудки и вытрясти из него всю правду, убедившись, что это всего лишь один из ловких фокусов кощеева ученика и дурацкий розыгрыш, Алан поднялся и вцепился президенту в запястье.

  Под пиджаком ничего не было! Кроме полосатой рубашки и ремешка часов. Взмахнув рукавами, пиджак затрепетал, вырвался, и, рассыпая визитки и мятные жвачки, со звонким "Карр..." вылетел за парапет, быстро превращаясь в тёмную точку на лазоревых небесах.

  В глазах Алана вдруг потемнело, стало душно, боль пронзила подреберье, и чёрные воды небытия сомкнулись над угасающим разумом.

  Мистер Алан! Мистер Алан! - рядом с креслом стоял Яго и теребил его за плечо,- вам, наверное, кошмар снился. Вы вчера пошли смотреть звезды, и здесь уснули. Я вас пледом накрыл.

Золотые лучи утреннего калифорнийского солнца наполняли веранду. На столике дымился горячий чай.

  -Сейчас шесть. Включить приемник? Вы будете слушать?

  -Да, включи. Спасибо, Яго.

  Господи, привидется же такое! - Алан откинул плед и потянулся к чашке, - "Он мечтал побывать в Москве!" А на Колобенко пусть Стельмах из Кливленда летит. Не будем дразнить гусей голой задницей. Береженого бог бережет.

  Алан отнюдь не был мистиком, видящем в каждом кошмаре знамение, а за каждым углом иллюмината. Он сам занимал видное положение в некоем весьма влиятельном клубе, и привык по-деловому распоряжаться как невесомыми виртуальными миллиардами фонда Бредфордов, так и потоками информации - дымными кольцами гадательных жертвенников. Неважно, напечатанных ли на розовых страницах "Financial times", или вполне себе реальных, сделанных из бронзы согласно ритуалу Таммуз. На потрескавшихся в огне Ливии бараньих лопатках Европы явно читалась восходящая звезда Халифата.

Однако придется на время оставить пенаты,- подумал Алан,- Дать ровный старт проекту "Александрия" очень важно. Судьба даёт один шанс выправить падающую башню цивилизации, и не дать ей рухнуть в пропасть хаоса и тотальной войны.

  Жилистый, моложавый Алан верил в разум, технический прогресс и великое будущее белого человека без богов, предрассудков и наркоманов, однако справедливо считал большую часть льстиво именуемого золотым миллиардом стада толпой безмозглых изнеженных детей.

Встряхнувшись от ночного кошмара, Алан быстрым шагом вышел на бодрящую босые ноги росную траву и скрылся в деревянной кабинке за домом, крикнув оттуда Яго, что вернется лишь завтра. Дело превышего всего.

  Закрыв на щеколду тяжелую дверь, Алан, подняв липовую крышку толчка, заботливо украшенную рукой Яго резными цветами и единорогами, присел и нашупал что-то в отделении для бумаг. Время - деньги.

   Рулон мягчайщей бумаги тоже был, но как уже говорилось, приверженность суровым ценностям позапрошлого века составляла ядро натуры Алана Бредфорда. А потому имелся запас газет и "Мертвые души" на языке оригинала. Вещь исключительно важная, своего рода камертон общения с русскими партнерами, занимающими совсем не последнее место в эндшпиле цивилизации.

   Пока толчок двойного назначения бесшумно скользил вглубь горы, Алан раскрыл книжку на первой попавшейся странице и прочитал: "Иногда, глядя с крыльца на двор и на пруд, говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или чрез пруд выстроить каменный мост, на котором бы были по обеим сторонам лавки, и чтобы в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян."

   Алан хмыкнул, потому что это было совпадением, но лишь отчасти. Вскоре дверь открылась, и он вышел в просторный, облицованный серым мрамором вестибюль. В маленькой арочной нише, ярко освещенной теплым светом, располагался бронзовый бюст Гоголя. Как бы то ни было, но именно "Мертвые души" и были первопричиной удачного приобретения. Похожий снаружи на марсианский спутник туалет скользнул вверх, а банкир занял место в причудливом гибриде кабриолета с электровозом, помчавшимся по рельсам просторного и чистого тоннеля. Смешно сказать, но это великолепие не только не стоило Алану ни копейки, но, как и всё в его империи, приносило немалую прибыль.

   Система шахт, туннелей и технических помещений представляла собой наследие холодной войны, часть несостоявшейся программы мобильных подземных комплексов баллистических ракет. Никому не нужный объект был куплен за символический доллар (отстань, наконец, от меня, Барсук-первый!), с обязательством сделать комплекс безопасным на всей территории страны. Кроме этих двух километров, связывающих резиденцию с аэродромом, Алану принадлежало ещё около ста, где он организовал депозитарии всех видов для состоятельных граждан, озабоченных судьбой своих картин, фолиантов, коллекций фарфора и мумий, редких кинолент и глупых личных дневников в социальных сетях.

   Имелось ещё несколько ракетных шахт слегка изменённой конструкции, доверху забитых золотыми слитками, и пара аналогичного устройства серверных, куда стекалась информация со всего мира.

   Чем больше накалялась обстановка, тем больший доход приносило это невинное предприятие, а потому Алан содержал десяток журналов и аналитических бюро, каждый квартал рождавших статьи и обзоры весьма апокалиптического содержания. Особенно знатный урожай принёс двенадцатый год.

   Поднявшись на лифте аналогичного устройства, Алан вышел из синей кабинки биотуалета сбоку от ангара. "Гольфстрим-360", модернизированный для трансатлантических перелётов, ждал на полосе с включенными двигателями.

  Кое-как умывшись отдающей железом холодной водой из допотопного медного крана, над общественной раковиной коммуналки, невыспавшийся Димка опростал чашку кофе и спрятал ноутбук под грудой нестиранных штанов в углу затхлого шкафа. К соседям особого доверия не было, но тащиться с компом в Москву на собеседование тем более не стоило. Закрыв комнатуху на два разболтанных замка, стремглав выскочил он из душного подъезда на свежий воздух. Зноя ещё не было, и в утреннем прозрачном ветерке угадывался липовый цвет, запах горячего битума от заделываемой неподалеку дороги, кислый селедочный дух с помойки и ещё какая-то неопределимая псина и городская пыль.

  От сестры Дмитрий ушел ещё в прошлом году, когда у неё завелся Антон. Высокий черноволосый мачо то обещал её отвезти в Краснодар к родичам, то дарил пять или шесть роз, то впадал в запой и пачкая рвотой пол, валился у порога. Однако, сестра странным образом с ним уживалась, и Димке пришлось перебраться на законную жилплощадь, прихватив с собой платы от компов, пыльные диски, роутеры и прочие принадлежности системного администратора.

  Сказать, что Димка был слегка лентяем, значит не сказать ничего. Любимым его занятием было, естественно, дрыхнуть, ожидая, пока жизнь внесет свои коррективы. Во всяком случае, ему удалось успешно откосить от армии, и не менее успешно получить специальность психолога в Каширском гуманитарном университете. Тогда же, в славные 90-ые, он научился с закрытыми глазами собирать и разбирать компьютер, устанавливать винду, подключать интернет, ставить халявные антивирусы и делать прочие незамысловатые вещи, принимаемые провинциальными бандюганами за высший полёт хакерской мысли.

  Поддержка локальных сетей всяких пыльных магазинчиков с больными хроническим жлобством директорами не оставляла надежд на заработки, позволяющие купить яхту в Средиземном море. Ну или хотя квартирку с видом на рекламу яхт, прикрывающую полигон твердых бытовых отходом. А душа жаждала чего-то возвышенного. Например, посетить Тибет. Или научиться играть на трубе. Но что способны сделать бывшие рабочие завода железобетонных изделий с учащимся играть на трубе соседом по комуналке, Димка хорошо представлял, и оттого регулярно размещал в сети резюме, где представал со всех сторон сертифицированным специалистом компьютерных наук, знающим такие умные слова как рейд-массив и план-фактный анализ. К тому же стопроцентно холостым и патологически здоровым. Естественно, его интересовали только московские фирмы.

  Пару раз он даже был на собеседовании, но в обоих случаях не сложилось. В первый раз местом работы оказался пропахший шаурмой подвал, хозяева которого не шибко говорили по-русски и смотрели на Димку брезгливо и плотоядно, как на непрожаренный шашлык.

  Второе место работы оказалось слишком роскошно, и населёно такими пенками столичного общества, которых ничуть не тронуло ни Димкино знание высшей психологии в объеме пяти тысяч рублей, ни корочка, ни слова "фрактал" и "дисперсия".

  Однако, он не терял надежды. Для того внутри головы и кость, чтобы пробивать заборы. И получив очередное приглашение от некоей фирмы "Харвестер ойл лимитед", он рванул на электричке в Москву, куда-то в район метро Савеловская.

  Пафосное название веяло тракторами, нефтью, миллиардами, гранитными лестницами и белоснежными лайнерами. Звучало. Адрес тоже был забавным. Улица Писцовая, дом 13.

  Солнце уже не на шутку распалилось над дымной столицей, когда, вынырнув из метро, Димка приступил к прохождению нагугленного маршрута. Со второго захода, напоровшись на черную решетку с видеокамерами и будкой охраны, он не мытьем, так катаньем взял объект с тыла, и протиснувшись между мусорными баками и глухой стеной с провисшими кабелями, оказался в уютном дворике, окруженном с одной стороны желтыми, оштукатуренными то ли флигельками, то ли складами, а другой - выходящим на суровую, госплановского облика кирпичную стену, усыпанную кондиционерами, как лицо старика бородавками. В таких заповедниках советской старины раньше гнездились разные судьбоносные институты, производившие на выходе гигабайты государственых секретов.

  Поднявшись на второй этаж, Димка отыскал пропахший пластиком офисик с дешевыми стульями, автоматом для воды, кондиционером, синтетическим фикусом и лысоватым вспотевшим мужичком с ноутбуком.

  На стене висела ксерокопия то ли диплома, то индульгенции об отпущении греха алчности.

  -Дмитрий Барбухайкин? На собеседование? - пробурчал мужичок, поглядев Димкин паспорт, и протянул руку, - Владимир Костиков. Начальник отдела кадров, как следовало из надписи на бейджике.

  Вскоре к ним просоединилась болезненного вида пучеглазая клюшка, представившаяся начальником отдела айти, и с застывшей печалью в глазах убедилась, что Дмитрий не ищет пожарный выход при упоминании локальных сетей.

  -Возьмите ручку, лист, и напишите, как вы ехали к нам, от руки напишите - неожиданно попросил кадровик.

  -Зачем?! - Димкиному изумлению не было предела. Но вспомнив, каким чудовищным истязаниям склонны подвергать проклятые капиталисты задушенную хроническим безденежьем молодежь, согласился. А может быть, они эти, как их, графоманы? Нет, графографы? Вот черт.... Графологи! По почерку определяют, не наркоман ли? Ручка, этот рудимент докомповой эры, слушалась не очень, и путая печатные буквы с прописными, Димка минут за двадцать настрочил:

  "Я сел на электричку и поехал до метра." Подумав, Димка жирным кружком обвел букву А. "За сто пятьдесят рублей сидя ехал с билетом. На самом Павелецком вокзале вылез, это днем было потому что с утра ехал. И оттуда до Савеловской ехал, но по кольцу, до Новослободской. Она красивая, а ехал я ровно 3 часа 23 минуты, это если с начала. Потом вас искал. Не сразу, потому что на гугле заборов нет, а они заборы есть. Со стороны забора сотрудники охраны. Но сзади пройти можно. А вначале я не туда пошел, а в подвал, но там туалет есть, но только без этикетки. А потом сказали, где вы сидите, и я пришел на собеседование. В сё!" Немного подумав над пробелом, Димка подрисовал между буквами нижнюю черту, и отдал листок мужичку.

  Насупленный менеджер пару раз пробежал листок глазами, затем сунул его зачем-то в сканер, и кратко произнес:

  Вы подходите. Вот, прочитайте договор, - и сунул пару листов мелким шрифтом Димке.

Кстати, как ваша сестра? Беспокоиться не будет?

  - Да ей сейчас не до меня. Антон в какую-то историю встрял, его уже брательники с родины навещали.

  -С Антоном мы уладим.

  Поняв, что сказал что-то не то, и подивившись осведомленности будущего начальства, Димка минут пять пытался въехать в пункты об ответственности сторон, форме вознаграждения, условиях социального страхования и прочую белиберду, а потом честно спросил:

  -А оклад какой все-таки в среднем?

  -Это работа по договору, сроком на год. Или меньше. Оплата до сорока тысяч долларов.

  -Что, правда? - не поверил своим ушам Димка.

  -Абсолютно серьезно.

  -Медосмотр проходить нужно?

  -Нет. Вам не нужно.

  -А где я буду работать?

  -Не в Москве. Но предоставляется общежитие и питание.

  -Когда выходить на работу?

  -Выходить надо срочно, сегодня. У нас сейчас нет ни одного системного администратора. Вы нужны нам сейчас.

  -То есть вот прям сегодня?! А можно домой за ноутбуком съездить? Дрова прихватить, и всякое прочее.

  - К сожалению, нет. Дрова у вас будут. Светлана, проводи молодого человека! Вас прямо сейчас отвезут на место.

   Кадровик нащелкал что-то на компе, отдал Дмитрию листы договора, и попрощался кратким деловым пожатием, при этом слегка поклонившись, словно какой-то барон в своем английском клубе. Тонкий рельефный перстень больно кольнул руку, и новоявленный сотрудник Харвестер ойл Лимитед шагнул в неизвестность за меланхоличной дамой, похожей на то-ли на переводчицу с древнесаксонского, то ли на театроведа в должности оператора скорой помощи - такое сострадание к падшему человечеству и безразличие к делу системного администрирования читалось в её серых глазах.

  Дмитрий всё же не выдержал, и пока они спускались по гулкой лестнице, спросил:

  -У вас Оракл?

  -И Оракл у нас, и Майкрософт. Всякое случается.

  -А вы что делаете?

  -Вас провожаю, чтобы в подвале не заблудились.

  -Нет, я серьезно. А то бывает, название крутое. Вот было Диджитал Рефайнинг, а там очистные сооружения, сто лет как проржавели, ну думаю, нафик. Двадцатку в месяц предлагали, а все равно нафик. Там вонища же!

  -Дмитрий, тебе понравится. У нас очень чистый воздух, и между прочим, кормят хорошо. Мы занимаемся разработкой контента на бумажных носителях.

  -А что, берут?

  -Это особый сегмент рынка. Да не смотри ты так! У нас очень приличная фирма. Но и требования высокие. Договор на досуге почитайте.

  -Замётано.

  Вскоре неприметная серая "Тойота", управляемая молчаливым круглолицым водилой в светлой рубахе, и при галстуке, остановилась у края асфальтированной площадки, спрятанной за многоэтажками, заборами и кустами.

  Происходящее казалось дурным сном, но подвезший его парень чуть ли не за руку подвел Димку к пахнущему горячим металлом маленькому чёрному вертолету хищных очертаний, сверкающему прозрачной кабиной, и велел залазить внутрь распахнутой двери.

  "Всё. Песец. - подумал Димка,- приплыли! Как президента встречают." Обнадеживало одно. Если например, одержимые разбойными страстями столичные библиотекарши собирались продать его на органы, или вот, скажем, в сексуальное рабство шариатского Туниса, то это вполне можно было сделать без вертолета. Да и дешевле бы вышло.

   Приятной, ровной дрожью запели турбины, звук возвысился до приглушенного визга, и быстро оторвавшись от земли, вертолет шагнул в небо, оставив под собой черные крыши многоэтажек, лужайки, серые ленты дорог, пересек реку, поднялся над колпаком желтого пыльного воздуха, и, покачиваясь над квадратиками веселой зелени и голубыми монетками прудов, устремился на запад, туда, где где громоздились беловатные горы туч, оставляя позади россыпи деревенских крыш, разноцветные бусинки машин, и дымы от костров праздных дачников.

   В какие-то недоступные глазу щели со свистом просачивался воздух, и он был полон боровой свежести, запахов разогретых зноем полей, речной тины, навоза и пряного дыма горящей травы. Пилот, махнув рукой, показал Димке на какую-то черную, ширококрылую птицу, скользившую по воздуху совсем рядом, метрах в ста.

   Укачанный свежим воздухом и ровным гулом моторов, Димка слегка прикемарил, глядя на расстилавшийся внизу свиток человеческих дел: полей, дорог, красных от ржи мостов, старых барж, ветхих складских остовов, вышек связи, пожарищ, садов и канав, изредка лишь заметных в море бескрайних лесов и поросших репьем пригорков.

   Проснувшись от резкого толчка, он пару минут ошалело смотрел на окружавшие вертолет вековые сосны, неуклюже отстегнулся и выпрыгнул на мягкую траву. Олег! - представился подошедший к машине крупный парень в пятнистой куртке, с рацией и кобурой на поясе, - пойдем, провожу до места.

   - Это здесь ваша фирма? - только и мог сказать Димка, - в лесу, что ли?

   - А что? Хорошее место. Грибы, кстати, белые есть. Если любитель. Речка тоже есть. Я покажу, куда ходить можно. Удить любишь?

   - У вас тут спутниковый инет, что-ли? -резонно спросил Димка.

   - Не ко мне. Я по бытовым вопросам, - ответил Олег, обходя лежащий поперек тропы замшелый ствол. И вот что. Забор у вертолетной площадки видел? Дальше ходить не стоит, все под наблюдением.

   Минут через двадцать они вышли из-под хвойного сумрака на обширную поляну, посреди которой возвышался домик из свежих бревен, будочка для размышлений и что-то вроде дачного душа. Земля у крыльца была утоптана, а справа от домишки зеленела даже огороженная сеткой пара грядок лука.

   - Ни фига себе! - вымолвил Димка.

   - По моему, здорово. На, держи ключ. На всякий случай, но можешь не закрывать. Придти могу только я или сменщик. Сергей Николаевич. Вова ещё придти может. Он кабанчик, но почти ручной, не бойся. Осваивайся. Документация на столе.

   Вскоре Олег исчез под сводом еловых лап, оставив Дмитрия в полнейшем недоумении.

   - Вляпался...

   Если бы Дмитрий, растерянно исследующий небогатые интерьеры избы, не спал, когда вертолет приближался к территории "Харвестер Ойл", он обратил бы внимание на крутой зеленый холм на горизонте, похожий не то на конус вулкана, не то на заброшенную пирамиду Майя, которой нет места в лесах Валдайской возвышенности. Изредка, настырные московские туристы, забредавшие на свою голову в эти места, поднимали кипеж в ЖЖ, видя в такой геологической несообразности след внеземной цивилизации, но тем все и кончалось.

   Строить Арарат Михаил Подвальный начал ещё в нулевые, полные вопросов и предчувствия мировой катастрофы. Основной специальностью его были спекуляции цветными металлами, зерном и прочими душеспасительными активами, весьма успешные, поскольку сам Пущин во многом был обязан ему своим стремительным взлетом, и кроме того, последнее время Михаил позиционировался, как крупнейший инвестор в разработку арктического и Сахалинского шельфов.

   Некоторых бизнес партнеров удивляла странная фамилия одного из богатейших, и вероятно, влиятельных банкиров. И не спроста, потому что так фамилию его деда записали в 1923 году в детдоме, когда его, чумазого и завшивленного до полной потери возрастных отличий, отряд чекистов выудил из грязного подвала в Самаре, где он очутился, спасаясь от голода по вокзалам и притонам. "Не помню! Померли давно." - из уст зачуханного мальчишки лет семи это звучало довольно убедительно. Ничто в этом детском скелете не выдавало потомка славной банкирской семьи Блейхредеров.

   Однако, дед Михаила, Александр, помнил, как его отца, Моше Блейхредера, расстреляли на полустанке махновцы, когда они всей семьей пытались бежать в Польшу. Мальчика отчего-то пощадили, и он скитался по вокзалам, пока вдруг стараниями советской власти не стал Подвальным.

   В годы советской власти он мудро не вспоминал о поросших быльем семейных тайнах, да и позже, получив в бесстыдные девяностые годы от ушедших в мир иной владельцев заводы, пароходы и прочие электростанции, держал эти факты в тайне, дабы не раздражать потенциальный электорат. Однако, рано или поздно тайное становится явным, и, став единовластным хозяином половины нефтегазового комплекса России, он обнаружил в числе цивилизованных партнеров своих дальних родичей - Блейхредеров, Гогенцоллернов и Ротшильдов. Наивно полагать, что они, без мыла способные влезть в чужую постель, не собрали на русского хищника досье, включающее образцы слюны, и не пришли к аналогичному выводу.

   Заискивавший в девяностые перед американскими консультантами, менее всего он сейчас нуждался в братских объятиях. Михаил отлично понимал, что стая хищников, осознавших, что нефть - это не навечно, а Америка утрачивает способность силой устанавливать свой закон на всех континентах, застыла в ожидании удачного момента для того, чтобы вцепится друг-другу в глотку. Михаил хорошо понимал, что в мире, где деньгами станет только золото, а силой - только сила, в мире, где все вещи назовут своими именами, никакие швейцарские активы его не спасут. Его мир, заводы и города, народ, богом ушибленный, но не совершивший столько грехов, чтобы обратится в пыль. Ведь не махновцы и не британцы, а русские чекисты спасли его деда от голодной смерти. Полно тратить жизнь на ляльки! - Сказал он себе, и продал к собачьим чертям дворцы, яхты и прочие непрофильные активы.

   Так делом его жизни и стала затея с построением самодостаточного оплота цивилизации, призванного обеспечить сохранение культурного и генетического фонда в случае предполагаемых катастроф. Если в предсказанном глобальном потеплении можно было сомневаться, то при сохранении тенденций в политике третья мировая война делалась практически неизбежной.

   Распознать в холме суперсовременный город было не так-то просто. Лебединая песнь Фостера, огромный город-здание представлял собой уступчатую пирамиду, с широкими, неправильной формы террасами, затененными фруктовыми садами, рощами и огородами. Даже декоративные избушки-дачки прилепились к её широким склонам. Холм, кроме его нижней, природой части, представлял собой высокопрочную 108-этажную конструкцию из особых сортов бетона, укрепленного стальными колоннами, пронизанную изнутри массой ходов, шахт и дорог, объединяющих жилые комплексы, электростанции, системы водоподготовки, очистки воздуха, театры, музеи, спорзалы, клиники и черт знает что-ещё, включая серпентарий и радиообсерваторию.

   Разные боги повинны в странном имени города! Араратом принято называть вонючие поселковые кафе, но нечто в этом духе и явилось причиной. Лет двадцать назад авторитет Левон, чье имя гремело по Лазурному побережью, ввязался в авантюру с игорными зонами. Зачем он это сделал, мы никогда не узнаем. Однако же, с целью строительства русского Лас-Вегаса, он приобрел в райском заповедном краю изрядный кусочек лесной территории, где, кстати, находился давно заброшенный бункер госплана СССР, с кабелями, генераторами, скважинами и всякими техническими ходами, уходящими вглубь холма.

   Имелся даже, километрах в трех, обычно закрытый стальной дверью туннель, связывающий комплекс с железной дорогой, по которой и доставлялись материалы в процессе строительства. На вершине холма и был возведен гигантский, под стать московским затеям того времени, каркас гранд-отеля, в память о малой родине хозяина названного Араратом.

   Ирония судьбы состояла в том, что как-раз то в этих местах и пролегал древний путь Валдай-Арарат, о чем не преминули вспомнить геологи, производившие обследование стройплощадки. Левон, тешась на старости лет мыслью войти в историю меценатом и благодетелем, почетным доктором разных консерваторий, тотчас велел произвести археологические раскопки. Переворошив тонны мусора, шустрые аспиранты действительно отыскали две медные пряжки и какой-то невнятный черепок с греческими буквами, однако, главная находка была сделана на нижних этажах спешно приводимого в порядок бункера. Возле огромного резервуара для питьевой воды обнаружилась незаметная, намертво заваренная стальная дверь.

   Когда её срезали, открылся вход в небольшую карстовую пещеру, ведущую в небольшой зал, сверкающий натеками сталактитов. На стенах сохранились какие-то охряные символы и рисунки зверей, и чего-то похожего на лодку.

   Как гора черепов в капище, у стены громоздились гипсовые бюсты Сталина. Под разбросанными на песке ватниками обнаружился полуистлевший мешок с партбилетами, не имевший музейной ценности, а также портрет Берии с разбитым стеклом, маузер и вышедшая на пенсию резиновая женщина. Неподалеку был прикопана сумка инкассатора, в которой обнаружилась тяжелая потускневшая серебряная монета 1923 года, с изображением кующего новый мир пролетария, жестяная табакерка с белым порошком и стянутые суровой ниткой пожелтевшие листы, на первом из которых фиолетовыми чернилами было нарисовано "Троцкий на Луне" Роман. 1921. Имя автора было тщательно зарисовано. Левон велел забрать маузер и табакерку, но остальное не трогать.

   Решив ради научного любопытства копнуть сухой известковый песок, археологи наткнулись на продырявленную икону с двоеперстием, трухлявый бубен и ржавые кандалы. Воодушевленные находкой, решили снять слой целиком. На полуметровой глубине их взору открылся тяжелый, похожий на жернов, чёрный камень. Аспиранты и доктора, как в зад ужаленные, носились вокруг него, но Левон понял лишь то, что камень притащен из дальних краев, а выбитые на нем закорюки числом и расположением подозрительно похожи на этот, как его, фасетский диск. И сделаны то ли на древнеармейском, то ли на древенарамском. Поскольку пацаны были нереально возбуждены, Левон приказал всех выгнать, и дверь заварить обратно.

   Один шустрый мальчик успел-таки щелкнуть камень на мыльницу, но сей же час её отобрали и доставили Левону. Хозяин велел купить парнишке зеркалку, чтобы молчал в трубочку, и поговорив, с кем надо, нашел реального знатока древнеармейских языков, тощего и длинноносого ботаника неопределенных лет, любителя земноводных Илью Гавриловича.

   Через неделю тот позвонил, и сказал, что работа выполнена. К сожалению, приехавший курьер обнаружил лишь мертвое тело одинокого профессора. После долгих разбирательств, начальник ОВД сообщил Левону, что никакого криминала нет. Пострадавший, видимо, не слишком аккуратно кормил поганую желтую бразильскую жабу, каковую и держать-то дома преступление, а не то, что кормить. Это не понравилось заказчику, но дело было сделано. Как и договаривались, звонил старикашка через день после того, как оставил неприметную записку в книжке "Поэзия народов Белуджистана" в университетской библиотеке. Ужасным здесь было то, что никаких жаб Левон не заказывал. Текст найденной записки был туманен, и конечно, не стоил смерти приличного человека:

   "Воды излились, как раб писал. Семь гор было, семь ариев: гора Рат, гора Баал, гора Пир, гора Тиб, гора Кил, гора Кор, гора Анд. От горы Рат камень. Бер царь возложил на горе Баал. Михаэля удел."

   Увы, стать почетным доктором Левону было не суждено: Разглядывая новые демотиваторы с котиками, он подавился конфеткой: нежно любимой вишней в шоколаде. Когда полиция попыталась восстановить историю просмотра демотиваторов, то встала в тупик. Котик, размещенный зарегистрированным на Фиджи пользователем, был удален сразу после смерти потерпевшего. Да и пользователем значителся давно умерший в Саратове бомж. Дело осложняла и окончательно запутывала найденная во внутреннем кармане потерпевшего старинная табакерка с белым порошком, оказавшимся пеплом крупного хищника. И конфетка, и жаба, и табакерка, и последовавшие политические разборки столь поразили начальника ОВД N-ского административного округа, что тот нереально хорошо запил и получил прописку в эпически известном стационаре Москвы, с уклоном на голову.

   Когда Подвальный принимал наследство обратившегося в прах царя, многострадальная пещера была в очередной раз вскрыта. Рядом с ямой в песке, посреди зала, лежал тёмный округлый камень, покрытый всякими рунами. Знакомый эксперт по древностям быстро установил, что материал артефакта похож на искусственный базальт, а знаки представляют собой имитацию древнеарамейского языка, и вообще, это не единственный случай, когда на территории России находили тайные храмы герметических обществ позапрошлого века. Из прочего хлама, внимание Подвального привлекла лишь рукопись "Троцкий на Луне". Зажигательная вещица. Брезгливо сдув пыль, в золотом свете мощных ламп, он развернул ветхие листы и прочитал аккуртный, но слегка детский почерк, которым были выведены фиолетовые, с нажимом, буквы:

   "Посреди лунного цирка, в неверном свете жировых факелов, возвышалась огромная пятиконечная звезда, сделанная из лучших сортов лунного дуба. Приставленную к ней лестницу охраняли двое луногвардейцев, в бархатных лиловых штанах и шлемах навроде водолазов.

Двое других, пинками в жопу подвели Льва Давидовича в окровавленной гимнастерке к сидящему верхом на черном моторизованном кресле генеральному фельдмаршалу, старшему капиталисту господину Гу. На его голове была какая-то чёрная мандула с красным огоньком, с помощью которой он давал сигналы важным индикаторам фондового рынка. Рынок был неподалеку: на нем продавали арбузы, овес, и просто обещанки, потому что буржуи любят обманывать друг-дружку.

   Лев Троцкий умел принимать сигналы рынка, потому что иначе как бить буржуев? Он услышал тонкий писклявый голос:

   - Ты, Лев Троцкий, виновен в том, что пытался поломать цирковую машину и призывал пожечь доллары, чтобы буржуям не на что стало жить. Ещё раз предлагаю тебе подумать и подписать явку в трех экземплярах, а также поплевать в сторону земного шара и ихнего вождя Ленина!

   - Никогда! - хрипло выдавил из себя Лев, яростно сверкая на генерала из обеих разбитых пулями очков.

   - В таком случае я должен тебя разпять, гвоздями двухсоткой. Здесь и немедленно, а книгу "Государство и революция" утопить, раз уж она огнеупорная.

   - Нет! - заверещала Диана, удерживамая пятью луногвардейцами, привязавшими её к косяку цирка.

   - Прощайте, друзья, прощай товарищ Луначарский! - закричал Лев в сторону красного от флагов земного шара на горизонте. Придет время, и на Луне вспомнят, что ихние доллары - всего лишь бумага!

   Трижды прокричал лунный индюк, жирный и хитрый, как адвокат. Так громко он заорал, что буржуи притихли и перекрестились, а товарищ Михай Лунтиков, лётчик лунохода, прекратив рисовать в блокноте Разпятие Троцкого, плюнул в его сторону и скрылся в толпе, не ждя, пока его заметут.

   На арену выбежали рыси, медведи, девки, мускулистые акробаты в полосатом трико, с молотами и ящиком гвоздей, и выделывая всякие срамные танцы, живо заволокли Льва на звезду и держа запасные гвозди в зубах, качественно приколотили его по центру.

   Не один мускул ни дрогнул на лице вождя, и пение интернационала на непонятном лунтикам языке разносилось над кратером. Он звонко пел бы ещё час, но из толпы вышел одетый в шинель пожарник, подмигнул ему одним глазом, и метко запустил пожарный топорик точно в башку. Песнь революции прервалась..."

   "Господи, спаси и помилуй!" - ни с того, ни с сего подумал Подвальный, отбросил рукопись, и быстро выйдя из крипты, велел заварить дверь.

   Так началась история истинного Арарата среднерусских равнин.

   Население холма, несколько тысяч молодых, здоровых людей, неполиткорректно отобранных для проекта по происхождению, уровню интеллекта, физическому развитию и соответствию требуемым моральным нормам, не производили много шума. В поте лица они добывали хлеб свой, трудясь на огородах террасы и нескольких полях у её подножия.

   То тут, то там можно было видеть лошаденку, запряженную в самодельную телегу, или статных молодцев с косами в домотканых штанах. Впрочем, многие, не успевшие обжиться, щеголяли в малиновых пиджаках крупье с подрезанными, для удобства, рукавами. Этот полезный хлам в большом ассортименте остался от прежнего хозяина. Весь трудовой инвентарь они делали сами, иногда выуживая подходящие для кузни железки из свалки, оставшейся от строительства. Иногда, впрочем, по выходным и праздникам, здесь пили самодельное пиво, веселились и жарили шашлыки, как и в иных местах России, и случайный прохожий отличил бы их от дачников разве что по здоровым лицам и странной для цивилизованного мира одежде.

   Здесь женились, рожали детей, учились в школах по старым советским учебникам. Особо неугомонные ставили пьесы и устраивали музыкальные конкурсы. Имелся даже небольшой православный храм. На этом, впрочем, религиозная терпимость заканчивалась. Замеченные в поклонении Будде или Аллаху немедленно увольнялись.

   Какая же сила заставила их отказаться от карьеры, ночных клубов и дорогих машин? Да все просто. За бесхитростный труд прапрадедов они получали оклад, которому позавидовали бы иные крупные менеджеры. То есть, в любом случае они ничего не теряли, имея две возможности: выйти на пенсию долларовым миллионером, или продолжить свой труд на опустевшей после глобальной катастрофы земле.

   Многочисленные скрытые системы вооружений давали возможность не только многолетней обороны от нежданых махновцев и половцев, но даже могли сбивать межконтинентальные ракеты. Каждый регулярно учился приемам дальнего и ближнего боя, вождению танка, а некоторые из крестьян были даже неплохими пилотами.

   Умело закамуфлированная вершина холма как раз и представляла собой радар, совмещенный с мощным микроволновым оружием, способным за три минуты уничтожить все самолеты противника в радиусе ста километров. Необходимую энергию давала спрятанная в глубине мощная электростанция, питаемая от подземных резервуаров с десятками тысяч тонн нефти.

   Ещё пять противовоздушных батарей было скрыто в окружавших холм лесах, которые путем некоторых ухищрений были превращены в непроходимое и чрезвычайно опасное для постороннего место. Имелись и старые добрые засеки, искусственные топи, генераторы инфразвука, тривиальные провалы в земле, и даже ядовитые змеи.

   Территория в несколько десятков квадратных километров была окружена высоким бетонным забором с яркими предупредительными надписями, а для совершенных дураков имелся ещё сетчатая ограда под напряжением, минное поле с имитаторами мин и широкий ров с корягами и сильным течением.

   В случае реальной опасности одним ключом на пульте включались боевые фугасы, напряжение на заборчике повышалось до пяти тысяч, а на темной воде рва появлялась странная пленка, способная за час привести к смерти коснувшегося её.

   Второй рубеж обороны носил скорее экономический характер. В глубине шахт хранился немалый золотой запас господина Подвального, в виде мелкой монеты с его профилем, защищенный хитроумным лабиринтом и механизмами, действующими без электричества, и кроме того, имелись обширные склады меди, серебра и редких металлов. Никто из верхних жителей ничего не знал о хранилище.

   Розовый туман окутывал склонившиеся к песчаному берегу ивы. Над тихой гладью озера, вольная, как ветер, летела Ксения. А ну-ка, пониже! - дала она ментальный приказ похожему на распластавшуюся в воздухе плащевую ящерицу дракону, и тот послушно скользнул к темной глади, где над водоворотом которой скользили лимонно-желтые бабочки.

   Ксения попыталась схватить одну из них, но та увернулась, стремительно удалясь в утреннее небо. Девчонка оттолкнулась от блестящей спины красавца-дракона, и полетела рядом, то снижаясь, то вновь взлетая над водой, потому что сил и умения для настоящего полёта ей не хватало. Крылатое создание покорно ждало её не берегу.

   Наконец, мокрая по колено, счастливая, выбралась она по острым, осклизшим ракушам на берег, и попросила что-нибудь спеть. Шумно прокашлявшись, дракон вострубил звонким и противным голосом: "Осенний поцелуй среди жаркого лета!"

   Если бы у Ксюши было что ронять, она бы уронила все.

   - Что. это. за. хрень?

   - Каталог недоступен.

   Налетел холодный ветерок, и распустившийся было цветок утреннего светила скрылся с серых, понурых тучах. Стало реально холодно, и Ксения почуствовала это всем телом.

   - Летим в замок!

   - Замок недоступен.

   - Сделай же что-нибудь! Я не могу мерзнуть так здесь!

   - Пожалуйста. - Дракон слегка задымился, потом раскалился докрасна, на помутневшей воде показался пар.

   Затем вдруг вспышка распорола прибрежный песок, и на время ослепшая Ксения почувствала, что стоит под душем. Чужим душем. Даже её шампуни здесь не было, не говоря уже о потолке, ванне, и дурацких стенах под розовый мрамор, её окружавших.

   Кое-как вытершись чужим поганым полотенцем, и натянув штаны на голое тело, она осторожно вышла.

   - Ах, вот она где! - из за угла гиеной метнулась взлохмаченная Кирзачева с маленькой дохлой птичкой наперевес, - мало того, что в моей квартире, мало того, что нажралась как росомаха! А кто Кешу убил!

   Взвизнув, она бросила птичку, схватила вазу с кактусом и погналась за Ксенией.

   Ксения понимала, что она сделала что-то не так, но ничего не помнила, и не понимала, что происходит. Удар кактусом был точен. Потом её били плюшевым китайским гусем, потом была полиция и доктор. Больно воткнув в нос какую-то штуку, он просил срочно передать пробу днк по электронке.

   - Надо её подкачать и снести интерфейс! - категорически заявил врач, все исчезло.

   Очнулась Ксения в своей постели. Проведя пальцами по разбросанным волосам, она убедилась, что на них нет грязи от кактуса, и затылок совсем не болит.

   Однако, было непривычно холодно. Уютно пристроившийся меж двух упругих холмов юный красавец Эленандр был холоден и непривычно тих. Нежная, шелковая подошва его была как лед, белоснежная, изящная, как яхта, талия не дрожала, гордо задранная ручка поникла, и не светилась каскадом огней.

   Ксения вскочила, как ошпаренная, и подергала шнур. Розетка была в порядке. Она пощелкала лампой, затем вытащила из шкафа пыльный чемодан Андрея, вытрясла оттуда вольтметр и сунула в розетку. 225.2

   Ксения её раз потрясла утюг, вынула из розетки шнур, бережно замотала его, и, сев на коврик, расплакалась.    - Бедный Эленандр! - и стала лихорадочно набирать на мобильнике службу поддержки.

   - Сообщите серийный номер и пинкод. - долдонили в трубке. Получите код активации на указанный адрес электронной почты. Для активации кода активации надо было получить ещё один код активации, и указав ИНН и КПП, получить запрос на восстановление пин-кода. И так, пока деньги на счете на закончились.

   Ксения поняла, что попала! Не надо было покупать за треть цены на рождественской распродаже.

   Год назад, шляясь по молам, бутикам и выставкам функционального искусства, она набрела на красавца-Эленандра, стыдливо прячущегося между кроссовками и набором клюшек для гольфа в лавке какого-то темнолицего корейца.

   "Тефаль - твой астральный друг! Порадуй себя утюгом!" - как долдонила стройная девица в алом кабриолете со всех включенных экранов. Здесь была некоторая сермяжная правда. Немножко высоких технологий, связанных с использованием субмиллиметрового диапазона для управления областями мозга, две -три тысячи новых рублей, и предмет зависти - ваш.

   Ксения Феаноровна Чуденкова происходила из довольно скромной семьи. Её отец Феанор, эльф во втором поколении, так долго сидел без работы, что успел развестись с мамой. Сейчас он работал консультантом по фейсдрифтингу где-то на Аляске, и не бедствовал, но мама Иримэ уже вышла за Володьку Абрамова, ни разу ни эльфа, и даже не вампира, а обычного директора полигона бытовых отходов.

   Ксения ничуть не желала спотыкаться в ванне о его мерзкие тапочки и вонючие бритвы, да и не было нужды: квартиру прабабки наскоро зачистили от китайцев, перестелили полы - и отдали в полное распоряжение законной наследницы поганых бытовых свалок.

   Кап-кап-кап звонко капала вода на кухне - единственном достойном месте лишенной мужской руки квартирке-однушке. Ряды никелированных кастрль "Витесс" на полках, всякие затейливые сотейники - дань профессии. Ксюха закончила академию предпринимателей по специальности "диетолог общественного питания", и могла запросто соорудить какой-нибудь салат "Цезарь" или роллы, но с работой не везло, а маминых денег не хватало.

   Сколько радости было, когда, купив в кредит Утюг, впервые включила его в сеть! Сколько полуночых бесед о ведьмах и эльфах, сколько песен дуэтом под караоке! Утюг создан не для глажки! - так и сказала она Андрюхе, когда тот, не выдержав, захотел сам гладить штаны.

   Тогда они расстались. Тихо, мирно расстались. Андрей - покрутив у виска, Ксюха - приготовив ему целый лоток шампиньонов в сметане - на память. "Забей - сказал Эленадр (так назвала она утюга) - мужиков много, и все козлы." Потом он заказал по интернету шампанское и устриц, и до утра, запалив на столе свечу, они говорили об смс-поэзии и стиле "Хэнтай" в женской одежде. А сколько чудесных, заказанных на дорогих сайтах снов ей дарил Эленандр! - Превращаясь то в дракона, то в юношу с мечом, то в мудрого старца.

   Не в силах смотреть на мертвый утюг, Ксения заботливо уложила его в коробку из-под сапожек, прикрыла салфеткой, и убрала в нижний ящик шкафа.

   "Потом похороню" - решила она, и смахнула пыль с давно не включавшегося нетбука. К её удивлению, на резюме пришла пара приглашений: от сети закусочных "Иван Чебурекин" и от загадочной фирмы "Харвестер Ойл Лимитед". Последнее звучало гораздо пафосней. Да и ехать ближе - на Савеловскую.

   Офис был паршивенький, но приняли её довольно радушно. Попросив зачем-то описать схему проезда своими словами на бумаге, предложили приступить к работе без проволочек. Тем более, что действующая санитарная книжка у Ксюхи осталась.

   "У нас нет диетолога. Вы не представляете, как он нам нужен!" - заверила её толстая противная клюшка, ничего не понимавшая в соусах.

   Дальше все развивалось стремительно, и как в сказке. Лихо подбросив Ксению к вертолётной площадке, пират рулевой колонки засунул девушку в вертолет, тут же взмывший в небо. Боявшаяся высоты Ксения всю дорогу жмурилась и попискивала на поворотах, пока наконец машина не утвердилась в блаженной тиши сырого леса.

   Вежливый, молчаливый громила с пистолетом проводил Ксению до какой-то избы в стиле кантри, показал, что где находится, и велел ждать инструкций.

   Внутри избы была печка. То что это печка - Ксюха поняла сразу, потому что видела похожую на экскурсии в этническую деревню в Чехии, бог знает сколько лет назад. Озадачивало наличие двух дырок для дров, закрытых дверцами - одна поменьше, а сверху - побольше, но зажигать печку Ксюха все равно не собиралась.

   Ещё была кровать, какая-то нереально старинная, с красивыми мягкими подушками. Был кухонный столик под полками, недалеко от печи. Были странные тикающие часы на стене, совсем, как настоящие. И был совсем уже странный, старинный деревянный стол с ящиками, стоящий у оконца. На столе были два подсвечника - как в музее, а ещё пачка бумаги, флакон с черной жидкостью и зачем-то птичьи перья. Какие-то смутные образы громоздились в Ксюшиной голове, но понять, что объединяет лежащие на столе предметы, она не могла!

   Озадаченная, носилась она по всему дому, заглядывала в углы, обошла дом кругом, покрутила краны в чистеньком, сделанном из свежих досок душике с умывальником, заглянула в отхожее место, конструктивно дачное, причем, видимо, неиспользуемое. Зашла метров на двадцать в лес, под хмурые ветви, но услышав гулкое "Угу! Угугугу!" - опрометью рванула к дому и заперлась.

   Солнце уже садилось, и пытаясь включить свет, Ксения обнаружила его отсутствие. Не было розеток вообще! Даже интернетных. Встав на карачки, она внимательно прощупала плинтус. Даже завалящего usb не было! Не было ламп на потолке, не было в прихожей! Не было микроволновки и холодильника!

   - Вот черт! - подумала Ксения. Потом, убоявшись поминать нечистого в алых отсветах заходящего солнца, едва освещающего темные углы, она нащупала на груди крестик и попыталась вспомнить, как зовут Бога и как вообще надо молится. К дому приближались чьи-то тяжелые шаги. Ксения запрыгнула на кровать и завизжала. Вот так: "Ааааа!!!!!"

   - Да что там у вас! Откройте! - крикнул с улицы мужчина, и громко застучал в дверь.

   Вопль прекратился, и вскоре перед его взором предстала бледная и взъерошенная Ксюха.

   - Ваш ужин, мадмауазель! - Игорь, как звали мужчину, ловко достал из большой сумки обычные пластиковые контейнеры, большой термос с чаем, показал, где лежат тарелки и вилки.

   - Нашли чего пугаться! - ловко зажег он два подсвечника и поставил на кухонный столик, покрытый чистой клеенкой, - спички в столе, и зажигалки ещё, вот здесь. А вот это, вот это - щипчики. Этими щипчиками, Ксения Феаноровна, надо фитиль ощипывать, когда подгорает. Научитесь.

   После чего Игорь достал ешё бутылку вина.

   -А это вам на новоселье, и вообще, чтобы поменьше всего боялись. Да, кстати, ещё в столе электрический фонарик есть, обычный. Керосиновый лучше, но руководство запретило. Мало ли что.

   Игорь присел на вторую табуретку и сосредоточенно посмотрел на часы. В тишине было слышно, как стрекочет в траве цикада. Девять ноль ноль.

   - Так. Поздравляю вас с началом работы, уважаемая Ксения Феаноровна! - Олег вынул из куртки массивный конверт, запечатанный сургучом.- Здесь все инструкции, вы должны вскрыть его сейчас. Это очень важно, бумага за подписью генерального директора. Но, в общем, не буду мешать, спокойной ночи и приятного аппетита.

   Работа не волк, подумала Ксения, сервируя по тарелкам салатик, омлет и отварную рыбу. По виду все было очень недурно, да и пахло свеже. Можно было, конечно, поесть из лотка... Но раз уж при свечах... Так пафоснее, решила она, и отыскав в столе штопор, открыла вино.

   Оно и к лучшему,- думала Ксения, - ревела бы сейчас над мертвым Эленандром. А здесь так все романтично. И мужик этот, Игорь, хоть и бурундук лесной, а вежливый, и носками не воняет. Сказал завтра зайдет... Завтра, так завтра. У него тут свои дела.

   Допив вино из маленького граненого стаканчика, столь же музейного вида, как и все остальное в этом доме, Ксения взяла ножик и надрезала конверт. Там был простой лист плотной бумаги, на котором ясным почерком, от руки, была написана короткая фраза: "Цель вашей работы по договору с фирмой "Харвестер Ойл Лимитед" состоит в том, чтобы написать роман объемом не менее 10-ти авторских листов (400 тысяч знаков) на русском языке."

   Дыхание перехватило. Ксения разглядывала лист с обратной стороны, на просвет. Подержала его над свечой, в надежде, что проступят тайные знаки, распотрошила остатки конверта, долго и старательно вглядывалась в точку в конце фразы, надеясь увидеть продолжение. Заглянула под стол - вдруг туда какая-то бумажка завалилась. Тщетно. Присмотрелась к бутылке вина. Вино как вино, и пробка хорошая. "Исповедь грешницы", 11 оборотов. Да и пила чуть-чуть.

   Положив бумажку в конверт, а конверт в стол, она погасила одну свечу, другую поставила на стол у окна, присела на край кровати и тихонько заскулила "Осенний поцелуй среди жаркого лета..."