Аннотация: "И корову тоже человек создал ?!" Вобщем, очередная антиутопия, но не злобная.
Инженер.
Да всё это, Ионисим, легенды. Сказки... Ненатурально всё это как-то. Да чтобы внутри ещё человек сидел ? Может это псих какой-нибудь тогдашний нажулился чего-нибудь... Чем они там занюхивали ?- фыркнул в слипшуюся бороду Каметан, и ещё раз постучал прутом в некий образ металлического зонтика с рогульками, висевшего на потолочной балке. Стало светлее, и из отверстий в зонтике полилось тепло с пряным запахом.
- Этанолищем, Кам, тогда надирались. Вид камерной жидкости, и как они её готовили, я бы тебе даже прочёл, но вишь ты какой брезгливый, как тетка портного - увидела, что я в полурыльцах чай грею - и сразу у неё шасси отвисло, и сразу сушки какие-то пересохли, побежала отмачивать.
- Ну и бог с ними, чего им, неходям, кости перемывать ? Мало ли, как тогда люди жили ? А с тоски что в голову не придёт ? Вот я и говорю, надрался он этанолищем, и ввечеру, когда этак зарю на бок положило и увидел он, как водосвинка окулярным нырком делится, нормальная такая водосвинка, метров пять все, и нырок в человеческий рост, с ручищами. Вот ему и показалось. А там и до греха недалеко. Я сам два раза на Пробных Омутах нырок видел. Брр.. А отчего, как ты, Онис, думаешь, где водосвинка есть - вода чистая и полгода стоит, не цветёт, самая чайная вода - а рака нет ? А где водосвинки нет - там плесневая вода, а рака хоть ведрами носи ? Гаврилка на курсах спрашивал - такова говорят, динамика экосистемы, бифуркация потоков мол, и нечего спрашивать. Хитро жизнь устроена.
- Дай бог памяти, Кам..., - Ионисим помешал лопаточкой в полурыльце, и запах густого чая явственно коснулся ноздрей Каметана, - дед мне в рожок всю эту историю наговаривал - хошь, покажу ?
- Погоди... Очень я пойму, что он там наговаривал ? Дед-то твой может когда и подсвет заговорил, старый, что в центре стоит ? Ты словами объясни.
- Почему же не объяснить ? Говорил он, что водосвинка серебряный экран на спине имеет, оттого и вода немутная.
- Серебряный ? Н-да... И зачем её серебрянный в воде нужен. Все равно не видит никто. Плохо ты, Ионисим объясняешь. Лучше уж разливай!
За лючками жилища, сделанного из сброшенной оболочки контейнероносца, смеркалось. Стены, завешенные кое-как шерсткой, да небогатая кварцевая обстановка мерцали кое-где красным от остывающего зонтика. Ионисим бросил в тигель пару блестящих шайбочек и засветил. Ржавыми щипцами он ещё поворошил тигель, чтобы лучше занялось. В бледно-голубом очень резком свете убожество обстановки ещё больше бросалось в глаза.
Ионисим хлебал чай задумавшись. Трубочка в его губах то и дело присвистывала, и капли поблескивали на линялой бороде. Каметан с удовольствием почесал укушеную кем-то ногу другой, одетой в жёлто-синие гофрища, и аппетитно засосал чуть не треть полурыльца.
- Добрый чай, хотя конечно, не в корунде, чувствуется в рыльце сварено...
- Чувствуется только ... !
- Да я ж не говорю, что плохой ! Привычка великое дело. Вот аспирант мой, по сестринской линии, Гоша Смит, Гольмий Васильевич, значит. Так вот он в ухе живое свербло носит. Может видел. Чуть чо влево не так, чуть чо вправо не так - оно свербит, как сукина мышь. Я попробовал раз, чуть в канаву ногой не съехал, так оно противно засвербело. А ему нравится ! "Я, говорит, так упитанней, мне и ходить короче, и вспоминать не надо, куда ходить. А я всё в одни места и хожу только.
Ионисим выплюнул трубку, и покатился со смеху, дергая гофрами: "Ой, не могу ! Вспомнил, который Гоша ! Как живого сейчас эту колодину вижу. Ой залудил анекдот, Кам!"
Да ты его здесь и не увидишь. С чего бы ему не в то место ходить ? А в лючок к вам он точно бы не пролез. - Каметан тоже хохотал за кампанию. Хотел он сказать другое - зачем он, Ионисим, так о себе забыл - весь дом вроде, как каркас ржавый - и рожки старые, и лепесточки, и нутро всякое, смотреть тошно. Хоть бы он, Онис, имел что с того - ходил бы, как дед, светцы наговаривать. К старости бы и наговорил про запас... А то человек хороший. И родом, и умом не обижен вроде. Из люберецких говорят, прадед его был, из коренных. Пауков будто одних шесть тысяч имел, и в южных землях, говорят, состоял в Консультантстве от Инсоляции. Не только, выходит, светцы наговаривал. А этот - куда как толковый малый, а мается не поймешь над чем. Живем ведь хорошо, зимой не мерзнем. Опять же помечтать можно, на тавтофоне чего-нибудь попиликать. Жениться можно. Даже нужно. Главное, чтобы в доме всё путём было. А остальное приложится. Хоть бы щипцы себе новые завел, что-ли...
Не стал ничего говорить Каметан. Ионисиму он сочуствовал, полагая, что если с малых лет человек чем огорошен, так ему с этим всю жизнь и маяться. А о себе он помнил, что маленький когда был, очень его удивляло, как кожуха сами летают, и он однажды на дерево даже залез, поймать один, и посмотреть, отчего они летают. Но не поймал, и вниз грохнулся.
- Так что, Ионисим, сказал он. Если тебе верить, то получается, что и кожуха, и водосвинка, и морозняки, и светцы, и лючки, и сверблы, и тараканы, и корова - всё через посредство людей на свет получилось ? Фигня всё это - если бы человек корову сделал - она бы с одной стороны молоком доилась, а с другой пивом, и не кусалась бы. И на Луне люди были, говоришь ? Прям раз вверх - и были ? Может и правда, светцы из Луны сделаны ? А чего они сырости боятся ?
Ионисим махнул рукой - "Если бы все люди такие, как Гоша, были, то и вправду бы кроме коров у нас ничего не было. Грех за глаза ругать, да ты и сам, Кам, понимаешь, что не такие дураки на Луну летали, наверное. А что насчет сырости, то не знаю, кто это придумал, что светцы из Луны сделаны. Она же не сама светит, а только отсвечивает. Это раз. И два, я думаю, она выше сырости... Сырость вся тяжелая и внизу."
-А-ааа... Ну может быть, не стану спорить, хоть и чудно это, Онис. Не мне тебя учить, ты вот, и лепестки слышать можешь, а я нет. Поверчу их, поверчу, как самокрутку..."- вздохнул Кам, и глаза его даже заблестели. Кам мучительно замолчал. Чувствовалось, что хотел сказать что-то, да не решался.
- Может, ещё чаю ?" - спросил Ионисим.
- Нет-нет. Ты Ньяна Лукового знаешь ?
- А... Ну видел, может. Лицо плохо помню, он вроде в форме ходит ?
- Он самый. От миссии алгольеров. Старший по квадрату, говорят.
- Ну-ну, к чему ты о нём ?
- Да я то, что хотел сказать. Встретил его недавно у сушила - он вечно что-то подсушивает. Он мне и говорит: "Ты Кузьминского Ионисия знаешь?" И рассказал мне, как идёт он, Ньян, мимо стволищ, и увидел, как ты летающую машину делаешь: дым коромыслом, и зонты какие-то разобранные, и твоя личность там что-то шестом ворошит - а в середине титан ревет, и струи из него во все стороны, и как увидел он, Ньян, что там еще пара кожухов присобачена, и баранка, то понял, что может добром не кончится, и кричит тебе, чтоб уходил, а ты в этой свистопляске как тетеря глухая, знай чего-то там поворачиваешь. И в лоне пейзажа, метров за сто, куча ребятишек на большом дереве. Он говорит, леший пронёс, ничего не рвануло, но если Ионисим, говорит, ещё раз этот фигню со свистулькой рядом с деревней устроит, и бошку ему не оторвет, то он, Ньян, в миссию должит. А если, положим, голову ему оторвет, то он, Ньян, заранее всю миссию смотреть приведёт - потому что такого опять-таки больше не повторится. Я особенно и не удивился, бабы ведь вообще черт знает что говорят - что ты какую-то железную пирамиду делаешь, с мумиями внутри, и будет она всю энергию окрест собирать, а кто приблизиться - подвергать того кремации и телекинезу.
- А... Вот ты о чём! Так ведь Ньян мужик хороший, не так, что-ли ?
- Ну," - задумался Каметан,- "погоди, что ты сказать хочешь?"
- Специально рассказывал как было, чтобы дурь всякую не несли. И вообще он помог мне здорово.
Каметан Зорский только потрепал бороду. Послышалось тихое курлыканье. Это в задумчивости Зорский пускал бульки воздуха в рыльце тонкой трубочкой, что торчала у него из самых усов. "Так ведь мужиков пять надо, да с пауками ещё, так не дотащить. Тут бы вся наша фосфатка перебаламутилась, да у мужиков бы сразу грыжа в паху обнаружилась.
- А я на что ? Ньяну говорю: давай пауков ! К сушилу старому штук шесть баранок приладил, что покрепче, а там, мимо Эллингов, бетононос недавно прошел, колея утоптанная. Вот мы вдвоем и приволокли. А ты что думал ? Ньян ведь оттого и сердит быд, что не полетело тогда, и что дети откуда-то собрались. Титан, что-ли, тяжел был, ведьма его забери. И загорелась, прорва. Я только шестом успел клеммы отжать, а то точно бы тех котят с дерева поснимало.
- Дела... Ну, если и Ньян того, то тебе точно греха нет. Только если оно летать станет, то не над моей конторой. Тяжёлый он больно, титан. Жена тогда не заснет, вскакивать будет. И я не высплюсь. Так что лучше в стороне глюкало своё постромляй, как Ньян велел.
- А хочешь, покажу, отчего оно летать может ?
- Я бы, Онис, посмотрел, интересно, да, но сейчас поздно, темь уже. Я как-то внутренне закругляюсь, к отбою готовлюсь. А то заговорились мы тут.
Каметан стал подтягивать гофры. Хотел и рыльце помыть, но Ионис махнул рукой. У лючка Кам задержался. Посмотрел с пристрастием на петельку, на затвор, на Иониса. "Спасибо этому дому"- переминаясь с ноги на ногу, произнёс, и спросил тихо- "Не шибает ?"
- Лючок-то?
- Он, зверь! А то ведь у нас, если жена спит, и держать его некому. Беда. Как было: иду с переклички. Дошёл. Алё! - кричу. Открылся лючок. Влезаю, задница уже вся внутри, а нос чуть снаружи. Как даст по носу этот лючок хренов! Прямо по лбу, вонючий, по лбу ! Я с лесенки уже вниз упал, ору. Жена тоже проснулась, в потёмках орёт. Мне какой-то зажим под руку попался, кила на два, я этим зажимом с досады в лючок и запустил. И кровь из носу. Теперь, когда иду, то сперва жене кричу, она держит, а я лезу. Хотел я вовсе лючок высадить, а Франсисиха, баба умная, отсоветовала. "Тогда, - говорит, - дом вздыхать будет, и могут даже ходоки забрести, и всё вместе с женой, и с кварцами, и с продуктами унесут. Я поверил, не стал портить лючок. Может, ты, Онис, чем поможешь ? Будет время когда, заходи, поговори на лючок, будь другом!
Ионисим подставил лесенку, даже лючок подержал, хоть не было в том нужды, и они распрощались.
Спали в ту ночь нехорошо, и ходили по Фосфатке дурные слухи, будто бы Ионисим - инженер ! А уж если вещи своими именами называть - всё одно как не спали. Специально мужики на выходные канаву углубляли, как чуял кто, а пришёл в самый час ночи бетононос. Сперва не поняли, что за гул, а только дошло - все пробкой на улицу вылетели. "Бетонос! Бетонос!"- кричат. Страшное дело в темноте - дрожь по земле мелкая, в домах посуда звенит, скарб со звоном падает, коровы ревут, дети плачут, гипертоник на земле хрипит. Светец не горит, луны нет, шайбы со страха рассыпали и зажечь не могут. "Уводите детей !"- орут, а где их всех в темноте найти ? Запалили, всё же, аварийную бочку с ацетоном. Видят - крышка деревне ! Надвигается из темноты медленно нормальный такой бетононос, размером с городскую думу, и ясно, что его траектория через жильё проходит. А не дай бог, он бетонировать начнёт ? Или утаптываться ? Тогда точно крышка.
Усама Кыштымбаев, на огород с дрелью выскочил, со сверлом стенным огромным, встал у форшлюза, где у него овощи хранятся, и снедь всякая, и кричит обречённо в сторону бетононоса "Засверлю гада ! Не дам ходить !". Но как-то обошлось, и не дали ему одержать моральную победу. Одну дырку дня три сверлить надо.
Чёрт знает, что на мужиков нашло, они сгоряча, эту самую бочки с ацетоном, шестами под чудище опрокинули. Полыхнуло зверски. А бетононос только разогрелся и еще быстрее пошел. Минут пять, и на месте будет. Ионисим один не растерялся: притащил он из дома странную вещь - круг такой белый, фанерный, что ли, на круге красный прямоугольник нарисован. Круг поднял высоко, и встал напротив бетононоса, как вкопанный. Бороду ему тёплым воздухом из-под чудища мотает. Бетононос прошел ещё метра три, и с тяжким рокотом остановился. Тихо стало. Потом, вдруг что-то в этом проклятом бетононосе ухнуло, и он на задний ход переключился, да и ушёл совсем. А то бы беда ! Вот с тех пор и взбрело в голову нашим мужикам, будто Ионисим - инженер! А может с перепугу им так показалось.