- У меня фотка в контакте не качается, с мишками! - вопила Варька.

Тут и до Сашки дошло, что танчики повисли.

- Походу, у них в Торжке жопа! - пробурчал пацан лет десяти, гладя на метель за окнами, несущую синие щупальца вихрей мимо кривых, оголённых яблоневых стволов. Окна поскрипывали от ветра, и холодные струйки прорывались сквозь заткнутые ватой щели.

Оторвавшись от планшета, Санька сообразил, что приключения только начинаются. В двухэтажном деревянном доме было подозрительно тихо. Не бухтел телевизор на первом этаже, не ругались пьяные соседи через улицу, не мерцали китайские огоньки на елочке, украшенной старинными бабушкиными игрушками. Электричества не было от слова вообще.

Оклеенные шершавыми голубыми обоями стены ещё хранили тепло печи, но в комнату неумолимо втекали сумерки; завывал в дымоходе ветер и где-то на крыше громыхал под напором ветра железный лист. Дом был прабабкин, потом в нём кто-то жил, потом кто-то снимал, а потом родители хотели его отремонтировать, но руки не дошли. А вот Новый год решили отметить, потому что за границу ехать нельзя. Отметили, вино выпили, и на второй день к друзьям уехали.

- А давай в колядки играть! - предложила Варька, - ну типа нарядимся кем-то и пойдём соседей пугать, конфеты выпрашивать.

- Ну давай! Что-то здесь тоскливо без света, - сказал Санька, и сунул в печь ещё пару поленьев, как папа велел. Внутри весело загудел огонь, бросая из раскрытой пасти печи весёлые оранжевые лучи. Захлопывая специальной варежкой заслонку, Санька успел заметить, как со стены на него косится чей-то антрацитовый взгляд.

- Ой, кто это? Смотри, Варька, птица на стене!

- Не птица, а чучело! Её убили, и внутри ватой набили!

- А чего она тогда на меня смотрит?

- Потому, что ты тоже ватник!

Дети стали смеяться, потом Санька нашел яркий папин фонарь с аккумулятором, подставил стул и снял хитрую птицу со стены вместе с сучком, на котором она сидела. У неё были прореди голубых перьев, хитрый взгляд, и маленькая надпись "Сойка".

- А может, у них на чердаке какое старье есть? Найдём и нарядимся, - предложил Санька. Нюхом пацана, увидев на первом этаже ламповый приемник "Родина", он понял, как много здесь нетронутого старья. Может быть, даже шашка, или ружье. Или даже старый мопед! Вот было бы здорово.

- А мама не велела на чердак лезть! - возразила Варька, - там мыши.

- А что мыши? У нас фонарь есть. А ты здесь свечу в стеклянном колпаке зажги. Чтоб назад идти светло было.

Это только в американских фильмах на чердаке живут зомби, а здесь жила птица. Может быть, голубь. Когда в распахнутом черном зеве в луче фонаря кто-то вспорхнул, Санька бы точно упал с лестницы, но Варька её придержала.

Там, под гнилыми стропилами, было очень интересно. Под слоем пыли дети нашли старый самовар, лыжи, зеленую фетровую шляпу, подшивки журналов, темный медный таз, керогаз и клад. Были ещё старые книжки.

Санька взял "Анатомию человека" и "Черныя и белыя магии" Папюса, а Варька решительно потребовала спустить вниз клад, обнаруженный под стопкой проеденных мышами кружев.

А что же это ещё было? Такие обитые ржавой жестью и медными полосами тяжелые скрипучие ящички всегда применялись для хранения кладов, и ни за какие деньги их нельзя было купить в магазине.

Ларец был закрыт на маленький навесной замок, на Санька, как настоящий мужчина, отломал пассатижами петлю, практически выдернул с корнем, и предварительно очищенный от пыли ящик с печальным вздохом открылся, выпустив облачко пыли.

Внутри были какие-то письма, смешные открытки с румяными дедами морозами и ангелочками, справки с печатями, покрытые фиолетовыми вензелями желтые бумажки, несколько старых фотографий с усатым джентльменом, с барышнями в юбках, круглая табакерка слоновой кости, хранящая остатки какого-то порошка, серебряный крестик, огромные пять копеек 1870-го года, локон волос в шелковом пакетике, мраморный слоник, и раскрашенная фигурка сидящей китаянки.

Варька задумчиво тронула её, и китаянка удивленно закачала головой. Санька даже отпрянул, но просто голова этой куклы была устроена отдельно, как у собачек для автомобиля, и качалась, когда её трогают.

Санька взял из табакерки щепоть порошка, и втянул в нос. "А...пчхи! - громко выдохнул он, - прошу мадам, чистейший кокаин!"

- Тьфу на тебя! Дурак. Кокаин на снег похож, а это пудра. И пахнет, как пудра. Ты ещё скажи, волшебный порошок.

- Ага, ватных птиц оживлять. Давай, для прикола на сойку насыплем?

Варька задумчиво покрутила у виска.

Больше никакого клада не было, но Санька не унимался. Он потряс ящик, и у его дна что-то загремело. Так и есть! Двойное дно!

Кнопок с тайными кодами не было, но оказалось, в ложном дне есть просто маленькая дырочка. Мальчик поддел её кривым гвоздем, крышка сдвинулась из пазов, и отошла.

Варька решительно перехватила инициативу и разложила на столе содержимое клада: старое зеркальце в бронзовой оправе, карты таро, какие-то черные бусы, непонятную линзу тёмно-синего цвета и круглую жестяную коробочку, на который были нарисованы веселящиеся под деревом дамы с высокими, как гнездо, прическами и кавалеры в смешных коротких штаниках и париках. Коробочка было совсем небольшая, едва больше ладони и толщиной чуть больше сантиметра. По её ободу было что-то написано готическим шрифтом, а на днище был ещё вензель и странный знак, похожий на руны.

Она попробовала, зацепив ногтями, снять крышку, но та не поддавалась.

- Дай я! - Санька что есть сил, обхватил коробочку, потянул, и крышка со звоном отошла. Одновременно, в глубине комнаты, в старинном буфете что-то упало с глухим стуком. Варька плечом прижалась к мальчику.

- Пойду, гляну, - нерешительно промямлил Санька, - может, мышь?

Выходить из желтого круга света не хотелось, но мальчик включил фонарь и решительно шагнул в темноту. Кроме старых пыльных бокалов, там была ещё полочка, и на ней, скрытая кружевным пологом, плашмя лежала иконка, толстая, в потемневшем золоченом окладе.

- Бог упал! - радостно закричал Санька, - мышка бежала, хвостиком махнула, бог упал и не разбился. У него парашют, как у Супермена!

- Дурак. - подытожила Варька, - говорят это нехорошо..., - и замолчала.

Сквозь синюю линзу всё выглядело так странно, как во сне: и лунные вихри метели за окном, и корчащийся, искаженный стеклом Санька, и шестигранные звёзды свечей во мраке, и мерцающие во тьме хрустальные глаза птицы. На минуту ей показалось, что куртка, висящая в углу, на стене, шевелится, и девочка отбросила линзу.

- Принеси воды! - решительно заявила она Саньке.

- Ты чего? У нас газировки ещё до фига. А хочешь, чай на керосинке сварю, там на веранде есть. А давай шампанское допьем! Там в прихожей полбутылки стоит.

- А неси шампанское! Только потом. Мне вода нужна в стакане.

Санька округлил глаза.

- В третьем классе, а как маленький! Гадать я буду. Духов вызывать. Бабушкина бабка, говорят, из Франции. Ведьма была, понял! А её ведьмино зеркало теперь моё. Тащи давай, а то колдунство наложу, сильную магию.

Пока Варька сооружала композицию из воды, зеркальца и двух свечей, Санька изучал содержимое расписной коробочки. К синеватому металлу прилипли какие-то тонкие чёрные пластинки, видом и размером похожие на обычные флешки.

- Что это, тоже какое-то зелье? - спросил он Варьку.

- Да фиг его знает? Может, какие-то колдовские конфетки, для ясновидения?

Санька отколупнул одну, и посмотрел сквозь неё на свет. Она была вроде темно-рубинового леденца, жесткая и холодная на ощупь. Сияние свечи едва пробивалась через пластинку огненным оком. Машинально, Санька лизнул языком пластинку. Она была горькая и пахла мышами.

"кебороб ребоб ребор! - что-то прошептало в его голове, - и три сикеля ячменя." Железные обручи колёс с грохотом катились по мостовой, а в свете факелов возникали ужасные, грязные, как у бомжей с Выхина, рожи. Пахло рыбой и горелым маслом, и узкое устье улицы мясорубкой перемалывало толпу.

- Эй, - хлестала по щекам его Варька, увидев, как закатились глаза на бледном и растерянном лице мальчика, - что с тобой?!

- Так, кошмар какой-то. Наверное, спать хочу!

- Ты не спать, а жрать хочешь. Вот. Это от голода. На! - Варька сунула ему апельсин, а сама разлила по бокалам остатки шампанского.

Санька накатил, заметно повеселел, и сунул в печь целых пять поленьев.

- А в коробочке правда конфетки! - сообщила ему Варька, - видишь, что написано "Marmelade", и ещё что-то, но я не знаю.

Задумчиво вытащила одну и тоже лизнула.

- Для ведьм, наверное, противная! - и выплюнула обратно.

Зеркальце все не хотело прилаживаться, падало, пока Санька не укрепил его стопкой книжек. Свечи мерцали, играя цветными бликами в стеклянных шарах на ёлке, паучьи тени бегали по потолку, и завывал ветер в трубе.

Внезапно по ногам потянул сквозняк, и шипящий, как старая пластинка, шёпот прозвучал в голове девочки "Сс...зачем ты бесспокоишшь меня, дитя? Давно выросла лоза. Где горел огонь - горит василек, где лилась кровь - колышется чертополох, где стоял стон, стелется туман. Дороги назад нет! Скрещено, спилено, размолото, расколото! Пепел на губах, пепел... - шипел голос.

Внезапно предметы в доме пришли в движение. Из кастрюли на печи выпрыгнула безголовая курица, и хлопая крыльями, закружилась по дому. Стулья, выгибая ножки, пустились в пляс вокруг елки. Вытягивая, как спрут, щупальца-рожки, по потолку медленно ползла люстра, и с неё под ноги сыпались мыши с маленькими факелами-спичками, с писком убегая под комод. Ёлка покачивалась и фигурки девочек, космонавтов и докторов печально звенели. Сидевший за ёлкой плюшевый медведь перевел взгляд на Саньку, выпустил когти и, оскалив пасть, прошипел: "Маленькие католики болтаются на дереве...". На книжной полке, глумливо болтая ногами, корчил рожи какой-то деревянный клоун, которого там раньше не было.

Натыкаясь на занавески, с криком носилась сойка, а по лестнице, с чердака, под звуки вальса, многочисленных труб и скрипок, с грохотом, в короне синих огней, спускался его величество Керогаз!

Санька в ужасе глядя в зеркало, видел, как в глубине зала высокая тёмная фигура в широкополой шляпе и кожаных сапогах, отделяется от стены у него за спиной, но не смел обернуться.

Вцепившись Варьке в плечи, он смотрел, как в зеркале раздвигается мерцающая багровыми огнями бездна, извергая из себя черную фигуру со сморщенным лицом мертвеца.

Шарк, шарк - приближались сзади шаги кованых сапогов. Поверх плаща на мертвеце был расшитый золотом фартук, а руке у него был тяжелый молоток.

Покойник поклонился, взял себя за волосы, снял голову, и поставил её на стол перед окаменевшей Варькой.

"Allez pour moi, la mademoiselle" - прохрипела голова, мерцая тусклым опалом мертвых глаз.

- Нет! - закричал от страха Санька, и зубами вцепился в руку с молотком. Резкая боль привела его в чувство - во рту была рыжая от времени кость, а молоток со стуком упал на ногу, и больно ударил палец. Мертвец рассыпался мелкой пылью и исчез в кружении пылающих писем.

Дом заскрипел, лязгнул железом, и покатился по рельсам, куда-то вдаль, мимо седых лесов, удаляясь от мерцания жизни.

"Мы едем, едем, едем в далекие края..." - взявшись за плечи у окна, напевали Варька и Санька.

Вот так и становятся ведьмами! - промолвила Варька, повернув к Саньке седовласую голову, и смеясь полным кривых зубов ртом, удовлетворенно проскрипела - хорошо ты его куснул!

Санька от неожиданности потянул ручку у окна, и дал в набегающую темноту три долгих гудка.

Через два дня потерявшихся детей сняла с электрички где-то под Ожерельем полиция. Как они там оказались, одному Богу ведомо. О том, что случилось, они ничего не помнили. Дом сгорел начисто, и улик никаких не осталось. Так, небольшой серебряный молоток и очень странная коробочка с надписью "Le marmelade du sang des martyrs de la revolution". Столичный следственный отдел подтвердил, что содержимое коробочки с большой вероятностью соотвествует надписи, и убрал её от греха подальше в темные недра архива.

Примечание автора. Во время Великой французской революции, как считают некоторые историки, некто действительно делал мармелад из крови казненных. Зачем - никто не знает.