где первоначально возник надрыв в отношениях Эго к внешнему миру.
Зигмунд Фрейд
Ура, товарищи! То, что веками зрело в униженной, втоптанной в нечистоты глубине холопской души маленького человека, стыдящегося гнилых зубов и постыдных желаний, своих шконок и воровских закоулков, своей настенной живописи и своих венерических университетов - свершилось! То, за что гнили в трудотрядах списанные проститутки и немощные насильники, за что спивались декаденты и укуривались рядовые наркоманы, за что яростные бунтовщики-анархисты, нюхнув кокса, шли громить храмы и вешать попов, жечь бар и раскуривать фолианты - мощной, ровной, теплой и слизистой струёй ворвалось в жизнь русского общества. Покойся с миром, великая русская культура!
Умались, древний Петроград, под осенившим тебя фаллосом! Притихните, львы и сфинксы, плачь, Рембрандт, рассыпься насмешливой тенью, Гоголь, пади в восхищении, надменная и приблатнённая Москва, внимай всепобеждающему Кукую! Ибо выше его - только Приап и Эрос, а выше Эроса - только Бог. Спит Бог, лишь Николай Васильевич и Михаил Ефграфович, посмеиваясь бесплотными устами, бредут в дальнее поместье, за ивы, за пастбища, подальше от стыдобы да русского самодурства.
Полно!- скажете вы. Не прихворнул ли автор? Эк его понесло! Да мне так и показалось, когда вчитывался в это:
Изображение мужского полового члена в полный (60 метров) рост, как будто сошедшее с забора, заслужило государственной премии в, страшно сказать, 400 тыщ целковых! Да сам Константин Тон столько не получал от щедрот монархии православной... Не стану спорить, размером и статью оно с Исакием спорит, да и рубли не мои. И государь у нас вполне себе православный, над иконкой слезку утирает, так что видеть в его несказанной доброте бесовский разгул есть только лицемерная зависть. Но вот незадача - премию-то дали за инновации!
И каковы же они здесь, инновации? С древлян ли, со славян, с кривичей? Или с афинян-бесстыдников?
Давным давно, в тихом омуте советской империи, когда я на химфаке учился, ходила у нас поэма "Город Кукуй". Не свитках, не в списках - стыдно же такое чернилами писать, а изустно ходила. Мастерская рука её набросала, и содержание не то, чтобы скабрезное, а мощное, полнокровное, порнографичное в каждом слоге, да не лишенное иронии по российским порядкам. Начинается она просто "В городе Кукуй стоит железный ..." Что должно стоять, то и стоит.
Два героя там - царь-сексуальный маньяк, и Федька. Флегматик непревзойдённых мужских достоинств. Интереснейший дуумвират.
Так бы и лежал сей текст в глубинах мирового разума, да всё шире и толще тень Кукуя над многострадальной Родиной. А стишки-то те непросты, странную и насмешливую картину государственности рисуют. Этакий чуждый Европе конфликт между глубиной и необузданностью сексуальных фантазий и беспомощностью административной, военной, культурной. Любовь монарха (глубокая и искренняя) к своему царству, снимает противоречие путём физической реализации сексуального акта в отношении ряда людей, животных и построек.
... посмотри скорей сюда,
На востоке появилась половецкая орда!
Царь взглянул, перекрестился,
побледнел, за ... схватился.
- Не пойду я во дворец,
Все равно стране ...!
Царь три дня не появлялся,
..........
Пятнадцать баб,
Обессилел и ослаб.
Ещё более экспрессивна сцена, в которой царь, возмущенный жестокостью захватчиков в отношении населения насилует домашних животных и совершает необдуманные поступки.
Хэппи-энд, как сублимация оргазма, достигается помимо воли и действий участников: разграбивший все хан уходит, Федька получает свою долю народного благосостояния и административного ресурса, царь воцаряется, погибшие погребаются. Девяностые годы прошлого века. Дежа-вю. А вы говорите, инновации...
Никаких инноваций. Просто сексуальная функция, табуированная православием, и вообще европейской культурой, экстравертируется, и превращается в нагрудный знак достоинства. Есть одно южноамериканское племя, в котором мужчины носят хал. Такую трубу из высушенной тыквы, надевая её, на что надо. Без хала стыдно - его длина определяет чин и знатность.
Крутятся, вертятся, колеса Сансары, встает над чинной Невой имперский хал, толпятся власти у железного Кукуя, прячется за шторкой стыдливый православный народ...