Искалеченные древней бомбардировкой скалы медленно тонут в вечном приливе серого пепла, вспененном тусклыми отблесками старых, отполированных холодным песком костей.
Полумертвое, покрытое шрамами и пятнами запёкшихся ран багрово-красное светило медленно и безвольно оседает к зазубренному лезвию горизонта, и лишь это движение различимо во всём остывающем мире.
Массивная серая фигура недвижима среди исковерканных жестокими боями и временем камней, но, в отличие от уходящих в пустынную бездну скальных обломков, кажется не тонущей, а всплывающей из пепельной глубины.
Мерцание щекочет полумёртвые зрачки сквозь провал между свинцовыми веками.
Голубая руна на штурм-интерфейсе медленно пульсирует.
“Низкий уровень энергии”.
Что-то умирает. Благословенный, недостижимый дар...
Когда зрачки фокусируются на мерцающей руне, в медленном, неповоротливом сознании проступает окутанная ледяной тошнотой мысль:
- Я всё ещё жив.
Смешанный с песком пепел потёк сухо шуршащими ручьями с пластин брони, когда фигура медленно пошевелилась, неуверенно вытянула закованную в керамит руку и, вцепившись непослушными пальцами в выщербленную отгремевшими тысячелетия назад выстрелами скальную кромку, начала тяжело подниматься.
С лёгким басовитым гудением лишённый знаков доспех начал оживать. На штурм-интерфейсе шлема бежали строки внутренних тестов и в сознание закованного в броню привычно падали ключевые сигналы - “целостность 100%”, “статус реактора - отключен(аварийный)”, “уровень батарей 12%”, “комплектация вооружения - 30%”, “текущий боезапас...”
Поднявшийся из песка не обращал на них внимания.
Его тяжёлый, мутный, оледеневший и полный неясной боли рассудок волновали иные вопросы.
Где моя рота?
Какова текущая цель?
Кто я?
Вскипающий золотом и киноварью рун интерфейс на даёт ответов.
Память пуста будто зловонный гроб.
Выпотрошенный, разграбленный гроб.
Несколько секунд восставший был недвижен, только остатки песка и пепла срывались с брони и с почти неслышным призрачным шелестом падали в пустоту.
Затем правая рука опустилась к набедренной кобуре, медленно достала оружие, неуверенно выбросила в левую ладонь полупустой магазин и неловко, размашисто встряхнула болт-пистолет.
Медленно и не совсем уверенно вернув магазин на место, закованный в броню чуть слишком гулко хлопнул по металлически лязгнувшей кобуре, выбивая последние следы песка, и уже более уверенным движением опустил в неё оружие.
Чуть слышно лязгнул магнитный замок.
Несколько мгновений, наполненных гулом сервосистем и тяжёлым дыханием, он постоял, медленно ведя взглядом по тонущему в песке трупу древнего мира.
Оглядев ледяную пустыню, простирающаюся от горизонта, заливаемого тьмой, до горизонта, залитого венозной кровью изрезанного шипами горизонта заката, он начал спускаться со скал навстречу подступающей тьме под слабый скрип эфирных помех, доносящийся из активированного вокса.
Движения его становились всё уверенней, неторопливые шаги - твёрже.
Энергию доспеха нужно было беречь, пока светило не поднимется вновь и солнечный коллектор не начнет медленно, но неуклонно повышать её уровень.
Двигаясь сквозь сгущающуюся тьму навстречу будущему рассвету, не помнящий своего имени решал задачу, которая слабо зависела от уровня батарей.
Что всё же осталось в памяти?
Имени - нет, названия подразделения - нет, имён братьев - нет.
Братья. Так зовут тех, с кем я стоял плечом к плечу. В наших венах текла разная кровь, но один и тот же генный код соединял нас воедино и делал нас теми, кто мы есть.
Кто я? Как меня называли?
Астартес.
Адептус Астартес - вот наше имя.
Пламя, грохот разрывов, брызги грязи и крови на линзах…
Идущий, казалось, чуть запнулся, на едва уловимое мгновение замедлив шаг, но тут же вернул прежний ритм.
Сабатоны доспеха с легким скрипом погружались в плотный песок, дробя и раскалывая невидимые во тьме хрупкие обломки выгоревших за столетия костей.
Ауспик молчит. На границе радиуса тишина и пустота, лишь периодически мерцающая помехами от мёртвых скоплений металла - следами затяжных пехотных боёв. Изредка попадаются остовы сожжённой техники - лэнспидеров, носорогов, штурмовых байков.
С их ржавых металлических трупов нечего снять - ни энергии, ни оружия, ни боеприпасов, ни информсводок. Их выпотрошили давно и надёжно.
Базовый протокол - продолжать движение, использовать вытянутые синусоидальные траектории, выполнять регулярные остановки на круговое сканирование, воздерживаться от подачи активного сигнала, поддерживать тактику укрытия и маскировки.
Скрипучий шёпот пустыни под тяжёлыми шагами.
Безумный, ядовитый шёпот.
Темнота тянулась вечность, наполненную лишь призрачным скрипом шагов по песку и гулом брони. Когда узкая полоса горизонта начала светлеть, безымянный Астартес остановился для подзарядки.
Расширенный диапазон ауспика выдал в полутора километрах скопление металла, ориентировочно определяемое как останки очередного лэндспидера.
Подняв пластины солнечного коллектора, он мерным шагом двинулся к нему.
Пустыня еле слышно поскрипывала и шипела - нагревающийся песок едва заметно сдвигал низкие барханы, пересыпаясь с их гребней, и шелест песчинок бормотал что-то тяжёлое и отдающее ядовитым безумием сквозь полудрёму, даруемую каталептическим узлом.
Рассыпанные варианты необходимо было выстроить, связать вводные с выводами в оценку ситуации, чтобы из их тени появилось понимание - пусть даже неверное.
И вопросы и ответы вставали из неясной темноты сознания, вплетаясь в пустынный шёпот.
Откуда взяться в необитаемой пустыне десантнику?
Он либо доставлен сюда транспортом, либо достаточно давно двигается пешком.
Доспех имеет низкий заряд энергии, вооружение представлено только болт-пистолетом с боезапасом в половину штатного магазина бронебойных, но внутренние запасы воды, пищевых сублиматов и реагентов близки к ста процентам, как и целостность брони.
Напрашивающиеся варианты - он десантирован для выполнения задания, которое пошло не так, бежит из плена, скрывается бегством с поля боя либо самовольно покинул расположение роты.
Почему десантник не помнит о себе почти ничего?
Травма, нарушение неврального процесса либо внешнее воздействие.
Каковы шансы, что он здесь не один?
Высокие.
Каковы шансы, что потенциальный контакт с кем бы то ни было несёт угрозу?
Очень высокие.
Необходимые действия?
Выяснение внешней ситуации, поддержание скрытности, определение внутреннего состояния.
Опасные факторы?
Обнаружение сканированием сигнатур доспеха и теплового и механического следа - стандартный силовой доспех не предназначен для скрытного перемещения, тем более в условиях разреженной атмосферы и практически не меняющихся погодных условий.
Препятствование обнаружению?
Перемещаться по ночам, пережидая дни в скоплениях металла и скалах, надеясь, что тепловое расширение песка заровняет следы.
Шансы не быть обнаруженным?
Невысоки, если потенциальные преследователи имеют хоть сколько-нибудь ощутимое техническое оснащение.
Вероятность контакта в обозримом будущем.
Высока.
- Пси-один, приём.
- Пси-один, приём подтверждаю.
- Состояние.
- Стабильно. Базовое поведение реализовано, развёртывание начинается. Два зарегистрированных прорыва.
- Продолжайте, Пси-один.
- Пси-один, приём подтверждаю.
- Конец связи.
Эпистолярий закрыл глаза и заглянул в мерцающую пустоту вокруг.
Искра горела алым.
...Пламя облепило броню, заливало линзы шлема, вгрызалось в сочленения доспеха.
Брат рядом, бившийся без шлема, захлёбнулся огнём и криком.
Сознание было ледяным и неудержимым, мысли - острыми и яростными.
Сдавив снятую с пояса на ощупь гранату, он швырнул её вперед и вверх, под волну пламени.
Потом ещё одну - падая вперёд.
Облепленная текучим вязким пламенем маска шлема с лязгом уткнулась в развороченный грунт и над головой пронеслись волны тройного взрыва - осколочной и зажигательной гранат и - чуть позже - резервуара вражеского огнемёта.
Системы доспеха боролись с температурой, щека шипела от прикосновения раскалённой личины шлема, но снимать его было нельзя. Необходимо было выбираться из поля горящего прометия.
Он гневным рывком оттолкнулся от пылающей земли и пошёл вперёд, выставив перед собой клинок.
По грудным пластинам брони хлестнула вскользь болтерная очередь…
“Победа или смерть!”
Эти слова гремят в моей голове, и я испытываю прилив гнева и гордости. Пусть даже эти слова кричал мой брат, тот, что бился плечом к плечу со мной, тот, что сгорел в пустыне Истваана…
Истваан.
ПрОклятая система. Трижды, впятеро, в тысячу раз проклятая, навсегда осквернённая предательством и братоубийством…
Я помню вас, изменники, помню, как мы бились в перемолотых в прах Ургаллских пустошах.
Песок там был чёрным...
...Клинок коротко проскрежетал по керамиту выставленного предплечья, а болт-пистолет в левой руке завершил атаку - бронебойные снаряды прошили овитую змеиными ликами личину шлема, и фигура с вытянутой рукой, глухо скрипнув сочленениями, осела на колени, а потом повалилась лицом вниз…
Жаль, что я не умер там.
Когда тени выросли, уровень энергии тоже ощутимо возрос.
Астартес без имени медленно поднялся над серо-рыжим остовом лэндспидера и поглядел на садящееся светило.
Пора.
Опустив пластины фотоколлектора, он двинулся во вновь сгущающуюся тьму.
...Смерть рвалась навстречу рубящими струнами болтерных очередей и сметающими всё залпами автопушек, костяными лезвиями демонических выродков Лоргара, воплями маньяков Ангрона, рёвом танков и воем титанической артиллерии - смерть рвалась к нам и мы шли ей навстречу. Шли, падая и теряя братьев, шли, уничтожая предателей и захлёбываясь в огне, шли, чтобы дойти и вырвать с кровавым корнем мрак, поставивший предателей за грань закона и естества.
Мы - братство Астартес Гвардии Ворона.
Победа или смерть!
Идущий в сгущающейся ледяной черноте пустыни воин замер.
Сердца его бились, грохоча эхом канонады, смолкшей в залитых кровью пустошах проклятого мира Истваана тысячи лет назад.
Братство Ворона.
Я - Астартес Гвардии Ворона.
Я - сын…
...Когда смерть сошлась с нами грудь в грудь, рыча цепными мечами и гремя силовыми когтями, вопя тысячами вокс-решёток, врубаясь в наши ряды акустическими волнами демонической какофонии “ревущих” Фулгрима, потерявших последний человеческий облик - мы увидели его...
...Коракса.
....Смерть отступала, разрываемая в клочья огнём и бичом. Она тянула к нему свои лапы, стремясь вцепиться в его крылья и осыпалась кусками раскалённого металла и кровоточащей плоти на перепаханный вулканический песок. Она разевала свои пасти, но всё, что ей доставалось - лишь смерть и опаляющие струи дрожащего воздуха…
Я бился рядом с ним.
Жаль, что я не умер там.
- Пси-один, приём.
- Пси-один, приём подтверждаю.
- Состояние.
- Развёртывание в активной фазе. Регулярные прорывы, чёткое проявление впечатывания.
- Хорошо, Пси-один. Переходим к этапу два.
- Пси-один, приём подтверждаю.
- Конец связи.
Эпистолярий закрывает глаза, возвращясь духовным зрением к ведомому.
Его искра пульсирует багровым.
...Очередная дневная агония воспоминаний длилась, пока её не прервал едва слышный в разреженной атмосфере грохот далёкой перестрелки.
Подхлёстнутый мысленной командой доспех вбросил в кровь адреналиновую волну, а разогнанный на максимум ауспик показал - бой идёт в пяти километрах к северо-западу.
Ориентируясь на координаты, подтверждаемые призрачными вспышками лазерных залпов в облаках чёрного дыма и едва слышным грохотом разрывов, Астартес помчался бегом.
Сражение было коротким.
Когда он наконец добрался до поля боя, там не было никого - ни живого, ни мёртвого. Лишь взрытый песок, гаснущий на щербатых скалах оружейный прометий и разорванный на части взрывами ржавый остов очередной древней машины.
Ауспик утверждал, что вокруг нет ни единой живой души и ни единой действующей единицы боевой техники. Только гаснущее на скалах пламя, взрытый сабатонами серый песок и органический след на развороченных стальных костях древнего лэндспидера.
Он подошёл к нему, опустился на колени, снял шлем и сплюнул в сторону.
Потом прикоснулся языком к багровой полосе запекающейся на ржавчине истерзанного корпуса крови.
Когда чужая кровь впиталась в омо-рецепторы, он зарычал, и остатки воздуха из его лёгких иглами инея взорвались в истощённой атмосфере.
Обрывок чужих мыслей прокатился по его сознанию, оставляя за собой след кипящей ненависти:
“Я - Альфарий!”
Вновь надев шлем, он вдохнул полной грудью рециркулированный воздух.
Перевёл ауспик в режим теплового сканирования и, всё ещё тихо рыча, ещё раз огляделся.
Среди хаоса тепловых следов боя один был ровным и широким, словно шоссе, созданное механикумами.
След штурмового байка.
Он настиг свою цель глубокой ночью.
Штурмовой байк скрывался в низине между щербатыми скалами. Рядом с ним ничком лежала фигура в силовой броне.
Вынув из кобуры болт-пистолет, он сделал шаг.
- Подкрадываешься, - раздался в воксе шлема спокойный голос, - нехорошо, брат Ворон. Очень нехорошо.
- Кто ты? - спросил не помнящий своего имени.
- Я - Альфарий.
Он прицелился в лежащего и нажал на спуск, но дрожащий от бешенства палец замер на спусковом крючке.
Чужая холодная воля сковала все мышцы тела.
- Стреляем в лежачего, - продолжил голос, - совсем плохо, брат. Что бы сказал на это Коракс?
- Вряд ли Корвус Коракс сказал бы именно так, - сказал он, глядя в личину шлема связанного его волей Астартес, - но как знать. Я не имел чести быть знакомым с ним помимо той небольшой заварушки на Истваане-пять. Помнишь?
Гвардеец Ворона зарычал.
- Где сейчас Коракс? - спросил Альфарий, подойдя вплотную и вынимая пистолет из дрожащей от безвольного бешенства руки. - Он мне нужен.
Не слушая ответа, он вынул магазин, бросил взгляд на количество зарядов, хмыкнул, вновь зарядил и опустил болт-пистолет в собственную наплечную кобуру.
- Ты хорошо постарался, брат Ворон, - сказал эпистолярий, - сбежав от меня, но пользы это тебе не принесло, верно? Хочешь, я скажу, как тебя звали?
Гвардеец молчал.
- Ну, - сказал библиарий, - как пожелаешь. Всё равно то, что нужно нам, ты выдашь. Уже выдал. Ты помнишь, как указал нам, где искать твоих братьев? Нет?
Гвардеец молчал.
- Мы их нашли, - негромко продолжил псайкер, - нашли и уничтожили. Они не знали того, что знаешь ты. Хочешь знать, как они ушли?
Гвардеец молчал.
- Мы сожгли их, - негромко сказал псайкер, - немного прометия, что так хорошо воспламеняет кровь. Жаль, что не память.
Он холодно хмыкнул и чуть толкнул бессильно зарычавшего Ворона в керамитовое плечо.
- Впрочем, - сказал он, - пока отдохни. Cпи, сын Коракса.
Колени стоящего Астартес подогнулись и он рухнул лицом вперёд в подступившую черноту.
- И снова здравствуй, брат, - сказал Альфарий. - Удобно?
Голос его глухо звучал из под чёрной маски.
Сознание Ворона было вязким и тошнотворно ледяным.
Руки были скованы над головой. Как и на его враге, брони на нём не было.
- Мы говорим с тобой уже не первый раз, - сказал Альфарий, - но ты не помнишь. Впрочем, ты похвально упорен, чего не отнять, того не отнять - ведь именно этого добивался Император, когда зачинал нас и наших отцов в своих гималайских вертепах. Однако, как ты уже знаешь, этого недостаточно.
Псайкер взял с тускло блестящего стола хирургический нож, повертел в пальцах.
- Ты очень хорошо терпишь телесную боль, брат Ворон, - сказал он. - Я это знаю, и знаю не хуже.
Он равнодушно отбросил нож на звякнувший стол.
- Я подключался к твоей “чёрной коже”, - сказал Альфарий, - и могу заставить пылать от боли каждую клетку твоей плоти, хотя это в нашем случае и бесполезно. Однако...
Он подошел вплотную к растянутому на стене Астартес.
- ...Я могу сделать вот так, - произнёс он и волна бесконечной боли затопила сознание гвардейца, окутав мир чёрно-красным.
...Чёрный песок под ногами скрипел и шептал.
- Что-нибудь слышно, брат Нимбус? - раздался усталый голос в воксе шлема.
- Пусто, брат-сержант, - ответил он. - Всё ещё пусто. И что-то неясное на северо-востоке.
- Стоит проверить? - спросил сержант.
- Не знаю, - ответил бывший библиарий - веет бешенством, похожим на Пожирателей.
Рычание вырывалось из рта Ворона вместе с пеной. Руки бугрились узлами мышц, но оковы не поддавались.
- А, брат Нимбус, - сказал Альфарий, - теперь тебе страшно? Страшно, бывший библиарий Гвардии Ворона?
Он протянул руку в чёрной перчатке и провёл ладонью по залитой потом и пеной щеке.
- Знаешь, - сказал он, - почему Император поставил псайкеров вне закона там, на Никее? Знаешь?
Он потёр пальцами затянутой в перчатку кисти друг о друга.
- Всё просто, брат, - сказал он, - он предвидел предательство. Предвидел, что мы, псайкеры, предадим его. И мы предали. Я предал, Магнус предал, да и ты тоже, братец.
Он протянул руки в перчатках и стиснул голову Нимбуса.
- Ты предал его, - сказал он тихо, почти ласково, - ты предал своего отца.
- Нет, - выплюнул с ядовитой слюной гвардеец, - нет!
- Да, - сказал негромко и почти ласково Альфарий, - предал. Император повелел тебе оставить свой псайкерский капюшон и связать свой разум и ты поклялся, но нарушил свою клятву там, на Истваане. Вы долго скрывались от рейдеров Ангрона, братец, благодаря этому твоему предательству.
Пальцы Альфария вцепились в ушные раковины Ворона.
- Но это было только начало, братец, - сказал он, и слова его глухо звучали из-за чёрной маски, - потому что потом ты предал не только оставшегося где-то на далёкой Терре Императора…