Он проснулся резко, как от толчка, мгновенно сев и прижавшись спиной к дереву, готовый в любой момент броситься на неведомого врага. Но вокруг было тихо и спокойно. Солнце медленно поднималось из-за соседнего холма, слепя глаза красноватыми лучами. Тихо и спокойно... Максвелл выдохнул, но какое-то непонятное беспокойство все равно продолжало терзать мысли.
И тут он понял. Вокруг было тихо, спокойно и ПУСТО.
Чертыхнувшись, Максвелл вскочил на ноги, вглядываясь в каждый куст, в каждый листик в надежде увидеть если не фигурку в черном, то хотя бы зацепившийся за ветки лоскут ткани... Тщетно.
Готовый выть от досады, он медленно сполз на землю. Сбежала. Развернувшись, он с силой ударил по молодой сосенке, под которой они спали - сдирая кожу с кулаков и кору с дерева. Посыпалась желтая хвоя, дерево будто обиженно заскрипело.
Почему она ушла?! Хотя, он прекрасно знал, почему. И винить в этом кроме себя, было некого...
... Они привыкли работать в паре - так было проще. Тара, со своим неуместно хрупким для села телосложением в городе смотрелась совершенно нормально, и спокойно сходила за кого угодно - от дочери успешного торговца до опальной баронессы. Максвеллу с его развитой мускулатурой было сложнее сойти за щуплых представителей аристократии, но и для него находилось оправдание - иногда он становился "телохранителем при высочайшей особе", иногда, чуть добавив холодности в глаза, упоминал какую-нибудь недавнюю войну. И тогда бледнолицие и рыхлые дворяне, вызывающие врача при первом чихе, стремительно переводили тему на погоду или последнюю фаворитку короля.
В этот раз все повторялось. Схема была простая - юная баронесса со своим чуть менее знатным супругом в свадебном путешествии решили навестить земли кузена своего господина. История выглядела вполне правдоподобно: она купилась на его суровое обаяние и привлекательную внешность, он - на ее положение и приданое. Ну, и привлекательную внешность.
Но все как-то с самого начала пошло не так. Они спокойно въехали в город на нанятой карете, заселились в самую престижную гостиницу, наделав попутно столько шума, что уже через пять минут о них судачили все местные кумушки, через десять - все салоны, а через пятнадцать - весь двор. Городок был небольшим, новости распространялись быстро, и уже к обеду в дверь постучал посыльный от его королевского высочества князя Ричарда, вручивший приглашение на вечер при дворе.
Тара, изобразив приличествующую ее положению учтивость, с радостным визгом бросилась Максвеллу на шею, стоило лишь стихнуть шагам посыльного - все складывалось весьма удачно, и завтра к утру они уже наверняка покинут город, отягощенные несколькими колье и перстнями.
Распакованные горничными вещи уже были развешаны по шкафам, и Тара сосредоточенно подбирала костюмы для них с Максвеллом. Отложив строгий, но дорогой камзол для него, теперь она крутилась у зеркала, в одном белье, прикладывая то одно платье, то другое. Зажав в губах шпильки, Тара как раз деловито укладывала волосы в подобие прически, когда Максвелл вдруг возник рядом в отражении, ловя ее взгляд.
- Мммм? - она вопросительно кивнула в его сторону. Он молчал, вдумчиво разглядывая длинный узкий шрам у нее на ребрах - самое неудачное начало их "карьеры", когда они едва унесли ноги от погони. Ему тоже осталась отметина - попали тогда по щеке, чудом не задев глаз. Вначале он думал, как бы только унести ноги, но увидев, как Тара, вскрикнув, утыкается лошади в холку, заливая бок животного кровью, совершенно обезумел. Догоняющих было всего двое - слуги пострадавшего от Тары маркиза, посланные вернуть фамильный перстень с крупным бриллиантом. Один из них, увидев несущегося на них юнца, хаотично размахивающего мечом, счел за лучшее не соваться. Второго Максвелл убил, сбросив с коня и распоров ему грудную клетку. Это была первая смерть на его руках, и еще какое-то время он, взмыленный, тяжело дышавший и забрызганный своей и чужой кровью, стоял над медленно остывающим телом, пытаясь прийти в себя. Тихий стон Тары вывел Максвелла из оцепенения, и он бросился к медленно сползающей с лошади девушке...
Вот этот стон сейчас он и вспомнил, глядя на ее тонкий шрам - единственное напоминание о том жутком случае. А еще стремительно буреющую рубашку, и бледнеющее лицо, и как ныли руки, когда он нес ее к врачу в первой попавшейся на пути деревне, открыв дверь с ноги...
- Давай останемся тут?
От неожиданности она чуть не подавилась шпильками, россыпью выплюнув их на пол.
- Максвелл, ты рех?...
- Послушай, - он развернул ее, крепко держа за плечи, чуть нагнувшись, заглянул в глаза, - тебе не надоело? Мы уже три года переезжаем с места на место, бежим, как гончие псы, не зная отдыха. Спим на улице, в лесу, в чужих сараях... Воруем, как дети, когда нечего есть, или дело сорвалось...
Он замолчал, собираясь с мыслями, глядя в ее изумленные, широко распахнутые глаза.
- Тара, тут нас никто не знает, понимаешь? Никто. Мы еще не натворили бед. Мы могли бы остаться.
- И что? Остаться - и что?
Он пожал плечами:
- И просто - жить.
Она сощурила глаза.
- Как ты это себе представляешь? Всю жизнь прикидываться, что мы муж и жена? Наносить визиты, рассказывать выдуманные истории про выдуманных родственников?
- А ты предпочитаешь не иметь крыши над головой и рассказывать, как детстве неудачно свалилась с лошади?! - Он тряхнул ее, незакрепленные волосы рассыпались по плечам, укрыв его руки густой волной. Отпустив ее, Максвелл быстро коснулся шрама, и она, вздрогнув, отскочила в сторону. Повисло неловкое молчание. Они пепелили друг друга взглядами, и никто не собирался уступать первым.
- Давай попробуем жить, как нормальные люди.
- А если тебе захочется завести НАСТОЯЩУЮ нормальную семью? - Она выгнула тонкую бровь, - Мне что, скоропостижно умирать и удирать ночью лесами, чтобы ты мог жениться?
Шумно втянув в себя воздух через раздувшиеся ноздри, Максвелл развернулся на каблуках и вышел в свою часть номера, шумно хлопнув дверью. Он рухнул на кровать, не раздеваясь, и закинув руки за голову, тупо уставился в аляповато расписанный потолок.
Обычно они обсуждали детали своей "легенды" перед тем, как первый раз выйти на люди, добавляя забавных или интересных подробностей - Тара не раз говорила, что именно подробности делают ложь правдоподобнее - но сейчас она так и не вошла в его комнату. Максвелл слышал, как шуршит ткань платьев, как она тихо чертыхается сквозь зубы, отбрасывая один наряд за другим. У обоих пропало настроение, тот необходимый кураж, который помогал решиться на отчаянную аферу, не думая о последствиях.
Разглядывая пухлых розовых ангелочков, Максвелл думал над словами Тары про настоящую семью. Он настолько привык к ней, к тому, что она всегда, всегда рядом, что даже не мог представить, что кто-то другой займет ее место. Они уже 10 лет жили как брат и сестра, проводя вместе каждую свободную минуту, а с момента побега - вообще круглые сутки. Как это может случиться, что она вдруг... исчезнет? "А если тебе захочется завести настоящую нормальную семью?.." А если захочется ЕЙ?!
Максвелл резко сел на кровати, пораженной внезапной мыслью. Таре было 18 - возраст самый, что ни на есть подходящий. Сколько можно скакать из города в город? Что, если она решит остаться и поиграть в нормальную семью - только не с ним?! Максвелл досадливо прикусил палец, как часто делал в минуты душевных метаний. Кажется, надеясь сделать лучше, он сделал только хуже...
Раздался стук.
- Одеваться.
Максвелл медленно вышел, на ходу одевая выбранный Тарой камзол, и осторожно посматривая в ее сторону. Девушка определенно дулась. Она была уже одета в алое платье с черными вставками - слишком шикарное для такого городка, зато гарантированно привлекающее внимание. Уже накрасившись и подобрав украшения, она никак не могла сладить с непослушной прядью, постоянно выпадающей из прически - та была слишком далеко, и Тара не видела в зеркало, где ее заколоть. Максвелл вынул у нее из пальцев шпильку с маленькой жемчужиной, и подколол завиток волос. Девушка легко встряхнула головой, проверяя, все ли в порядке, повернулась и стала завязывать его шейный платок - такой же алый, под цвет ее платья. Максвелл смотрел на нее сверху вниз, на аккуратные тонкие пальцы, которые с такой легкостью справляются и с ножом, и с застежками украшений; на маленькие мочки ушей, оттянутые тяжелыми серьгами с фальшивыми бриллиантами... Все это был так привычно, так... по-домашнему, что никакая даль и глушь не казались ему по-настоящему чужими. Как же он ее отпустит?.. Чуть сведя брови он лихорадочно искал ответ, и вдруг мысли одна за другой стали выстраиваться в четкий план. Да, так он и сделает...
Тара легко и убедительно изображала смазливую светскую пустышку, способную своим бесконечным хихиканьем и глупыми замечаниями довести даже молодого мужа до белого каления, а Максвелл, нацепив на лицо выражение непередаваемой скуки, как бы рассеянно разглядывал зал, намечая будущую жертву. Не пройдет и двух часов, как какая-нибудь светская львица за 40 обратит внимание на скучающего возле своей жены красавчика, и удостоит его улыбкой. Дальше - танец, пара комплиментов, Тара "неожиданно кстати" отпрашивается с головной болью домой, они с мадам проводят среди толпы еще около часа и едут к ней, оставив двор. На самом же деле, Тара возвращается в гостиницу, спешно меняя бальное платье на узкие брюки и рубашку, и верхом на лошади возвращается ко дворцу. Здесь она ждет, пока Максвелл с дамой сядут в карету, и и просто следует за ними. Поскольку из дома жертвы немедленно удалялись все слуги, Тара беспрепятственно проникала внутрь. Что происходило дальше, Максвелл никогда не знал - девушка просто выставляла его из комнаты, а полчаса спустя выходила с колье, браслетом или кольцами - что попадется. После того случая с ранением они взяли за правило никогда не брать больше, чем может спрятать один.
Тара тихонько толкнула его в бок:
- Вон та барышня на тебя запала, - прошептала она, прикрыв рот веером и не переставая строить глазки великовозрастным кавалерам, каждый раз слетающимся к ней как пчелы к меду. Правда, в этот раз все было немного иначе: среди седых стариканов, деловито "расправляющий перышки" перед Тарой, находился и один человек, достойный внимания. Это был довольно молодой - лет на 10 старше Максвелла - мужчина, полковник, прибывший домой после ранения. Его комиссовали, и теперь он в полной мере наслаждался всеми радостями простой, мирной жизни. Приятные и мягкие черты лица, не лишенные меж тем достоинства и внутренней силы, добрые глаза - Максвелл видел, что Тара обращается к нему чаще, чем к остальным, и, как будто позабыв об осторожности, при разговоре с ним делает более тонкие и остроумные замечания, чем следовало бы... У Максвелла кровь застучала в ушах при одной мысли, что это и может стать для Тары "настоящей жизнью".
Он нашел в толпе указанную "барышню" - полноватую молодящуюся женщину в излишне открытом для ее возраста и телосложения платье. Щеки ее разрумянились, глаза блестели, и она не переставала улыбаться, то и дело косясь на Максвелла. Он улыбнулся, наклонился к Таре, якобы спрашивая разрешения оставить ее на этот танец... Да, жертва была бы просто идеальная - если бы он собирался грабить ее в этот раз.
Все шло как обычно, но как только Тара "отбыла домой", Максвелл сорвался следом. Подозрений это не вызвало никаких - молодой муж беспокоится о жене - глупенькой, но все-таки своей, не чужом для него человеке. Взять лошадь в конюшне тоже не составило никаких трудов - общество было очаровано приезжей парой, и легко предоставило бы все, что угодно.
Лошадь оказалась добротной, и Максвелл стремительно несся вперед, взрезая пьянящий ночной воздух. Мысли в голове путались, одна цепляясь за другую, только перед глазами все стояла улыбка Тары, адресованная полковнику - настоящая, не притворная улыбка! Уж он в них разбирался...
Дверь Максвелл распахнул так резко, что она, казалось, слетит с петель. Тара сидела на пуфе около зеркала и спешно натягивала брюки, уже успев скинуть платье и поменять прическу на тугой "узел".
- Что так?..
Он не дал ей закончить, схватив за плечи, поднял с пуфа и как следует встряхнул, так что голова мотнулась из стороны в сторону.
- Ты что?! - В широко распахнутых от удивления глазах читалось искреннее недоумение. - Что-то сорвалось?!
- Ты никуда не пойдешь! - Приподняв, Максвелл оторвал ее от земли и, схватив со спинки стула тонкий шелковый пояс, потащил к свою комнату. - Ты! Никуда! Не! Пойдешь!
Ошеломленная, Тара даже не стала вырываться - они и раньше часто дрались в шутку или для тренировки. До нее даже не сразу дошло, что сейчас Максвелл действовал совершенно серьезно.
Прижав ее к себе одной рукой, второй он начал быстро наматывать ей на запястья пояс, затягивая один узел за другим. Тара уперлась ногами в пол, но справиться с ним было немыслимо, особенно будучи уже обездвиженной. Она лягалась как могла, но Максвелл все равно втащил ее в комнату и бросил на кровать. Придавив собственным телом, чтобы не дергалась, он быстро привязал край пояса к резкой спинке кровати, высоко задрав Таре руки над головой. Извернувшись, она лягнула его в поддых, Максвелл на мгновение задохнулся, скорчившись от боли, и тут же получил удар ногой по шее, но злость взяла верх, и он залепил ей звонкую пощечину. От удара Тара на мгновение оглохла, перед глаза поплыли красные и черные точки. Воспользовавшись секундной передышкой, он придавил ее бедрами к кровати.
- Я сказал, ты никуда не пойдешь! Хватит!
- Максвелл, - с трудом прошипела она, еще не совсем придя в себя, - ты рехнулся?!
- О нет! - Сидя верхом, он стянул с нее сапоги, и отбросил в угол, - Нет, я не рехнулся! Я видел, как ты смотрела на того полковника, черти бы его взяли!
- Какого полковника?! - Тара снова попробовала его лягнуть, но промахнулась. - Максвелл, ты сбрендил!
Он рванул с нее брюки, лопнули швы.
- Максвелл!! - Она уже кричала, забыв о безопасности.
Одно резкое движение - и затрещал, разрываясь, корсет.
- Ты всегда будешь со мной! Поняла?! - На какую-то долю секунды он замер, разглядывая пылающее гневом лицо, ненавидящие глаза. - Ты всегда будешь со мной! Ты моя!
Упершись в подушку над притихшей Тарой, левой рукой Максвелл медленно провел по шраму на ее ребрах - и ему вдруг показалось, что они вернулись на три года назад, и он снова несет на руках ее бездвижное тело, а его рубашка намокает от ее крови...
Каким-то образом она смогла вырвать одну руку из шелковой петли и прижать к его груди - там, где сердце. Максвелл удивленно вскинул на нее глаза, но увидел только отчаяние во взгляде и скривившиеся от подступающих слез губы. Потом была белая вспышка - и все исчезло.
Когда он пришел в себя, было уже позднее утро. В дверь сильно стучали - обеспокоенная горничная спрашивала, все ли в порядке, а то "господа не спустились к завтраку".
Максвелл вскочил, ринувшись из комнаты в общую залу, голова закружилась, и он чуть не упал. Вокруг валялись разбросанные вещи - как будто со вчерашнего вечера не прошло ни минуты, только... ее нигде не было.
Она не взяла почти ничего. Только самую простую верховую одежду, свой мешок, в котором хранила немногие забранные еще из дома вещи, и лошадь, на которой он прискакал к гостинице. Ни платьев, ни украшений... Ни его подарков.
Сколько бы он ни искал - все было тщетно. Сколько он ругал себя, сколько корил за необузданный гнев, за вечную жажду власти и собственничества - да только, что толку. Ее след потерялся... И вот, год спустя, он слышит, что в одном отдаленном селе молодая девушка, недавно занявшая пустовавший дом, оглушила кого-то ярко-белой вспышкой...
... Стемнело неожиданно - Максвелл и не заметил, как прошел целый день, и солнце закатилось за горизонт. Над головой собирались темные тучи - значит, скоро пойдет дождь, а может, и снег. Как она там?.. Как переживет первые ночные заморозки в своей тоненькой юбочке и блузке?
Он опустил голову на руки, до боли сжав кулаки. Дурак, какой дурак! Как за столько лет общения он еще не понял, что она как вода - чем сильнее сжимаешь, тем скорее выскользнет из рук...
Легкий шелест - он даже не успел дернуться - и у горла холодок стали.
- Я думал, ты ушла.
- Я тоже так думала, - она замолчала. Убрала нож и села рядом на расстеленный плащ.
Максвелл медленно повернулся, как будто она была бабочкой, которую он боялся спугнуть. Тара сидела, чуть нахмурившись, и ее точеный профиль четко вырисовывался на фоне взошедшей луны.
- Так ты, - он сглотнул, - вернулась?
Она помолчала секунду.
- Будем считать, что да. - Пауза. - Да.
Максвелл осторожно пододвинулся в ее сторону - самую малость. Она не шелохнулась. Он медленно протянул руку, обнял ее за плечи и резко притянул к себе, зарывшись лицом в пахнущие морозом и листьями волосы, целуя упрямый кривой пробор.
- Пожалуйста, не бросай меня больше.
Она чуть улыбнулась - он не видел этого, но точно знал, изучив ее привычки за все эти годы - и уютно устроилась у него на груди, точь-в-точь кошка.
- Не буду.