Своды пещеры сомкнулись высоким потолком над песчаным полом. Где-то там, вверху, на высоте пятиэтажного дома, в стене была неглубокая ниша. Снизу ее вовсе не было видно, и никто из людей просто не мог о ней знать, но кое-кому она была ведома.
Пещерный бог спал в этой нише. Никто не мог бы сказать точно, как долго это продолжалось - тысячу лет, а может быть, и больше... Никто не мог нарушить его покой, нелюдимыми были пещеры. Если кто и забредал в их суровый сумрак, то старался как можно скорее выбраться назад, на солнечный или лунный свет - в вечной тьме пещеры его вовсе не было.
Бог спал глубоко и спокойно, лишь изредка пошевеливаясь во сне, от чего чешуя его шуршала, задевая твердый камень. Иногда могучие когти сжимались, оставляя в скале глубокие прорезы. Он был богом. Он был могуч и почти всесилен.
Но что-то потревожило его почти вечный сон. Человек - причина почти всех бед, происходящих на этой земле, и этот раз не был исключением. Сначала звук многочисленных... нет, не шагов, а прыжков - донесся до гулких сводов, которые подхватили эхо и подняли его наверх, прямо в нишу пещерного бога. Потом раздался невнятный сначала говор, а затем - смех... детский смех.
Деревенские дети. Видимо, играя, они заплутали немного, и вышли к пещерам. Их было четверо - три мальчика и девочка. Аккуратно и боязливо они вошли в вечный сумрак, держась пухлыми ладошками за влажные стены. Держа друг друга за руки, пытались разглядеть что-либо в темноте, и разговаривали шепотом. Но постепенно они становились все смелее и смелее, детские возгласы становились все громче и громче, и эхо уже звучало во всю силу, ударяя в стены, все сильнее и сильнее раздражая слух древнего бога.
Самый старший из них - высокий и тоненький, как тростиночка, мальчик с взъерошенной копной светло-льняных волос и ярко-зелеными глазами, звонко крикнул что-то прямо в высоту свода, и, испугавшись громогласного эха, дети выскочили прочь из пещеры. Они не видели, что где-то наверху зажглись два оранжевых огонька глаз...
Бог проснулся. Эхо разбудило его и он, лениво шевельнувшись всем своим длинным змеиным телом, скользнул вниз с уступа. У него не было крыльев, но несмотря на это он не рухнул вниз, а спустился плавно, словно спланировал прямо на мягкий песок. Его лапы не оставляли следов, несмотря на чудовищные когти, и даже хлещущий по бокам хвост не порождал никаких дуновений ветра. Бог вытянулся у входа в пещеру, прикрыв глаза и положив могучую голову на лапы; он не спал. Он впитывал память деревьев, травы, песка под своим телом - он вбирал в себя память природы, восстанавливая события, которые проспал.
И когда первый рассветный луч коснулся серебристой непробиваемой чешуи, бог взмыл в воздух. Его полет был похож на необыкновенные прыжки - очень длинные, парящие, словно земля нехотя притягивала к себе серебристое тело. Он едва касался лапами травы, а она даже не приминалась, и даже капельки росы не падали с узких былинок.
Это было танцем - танцем после долгого сна, это было кличем, зовом: "я проснулся!!.." Это было весенней песней бога. Это было полетом серебристой змеи. А когда солнце взошло уже высоко, бог нырнул в кристально-голубые воды озера и исчез в спокойствии тихих вод. Теперь он ждал.
Сколько прошло времени - нам не дано знать. День, неделя, месяц - не имеет значения. Снова возле пещеры раздались детские шажки. На этот раз мальчик - тот самый зеленоглазый паренек - был один. Он нес факел и, забравшись в пещеру, обошел ее по периметру. Но ниша была скрыта от глаз человеческих, и поэтому мальчик увидел лишь небольшую каменную комнату, пол которой был устлан рассыпчатым песком. Он вышел на берег и, словно стремясь смыть с себя тяжесть вековых каменных стен, быстро скинул одежду и нырнул в прохладную воду озера. Он чудесно плавал - как маленькая светлая рыбка, его тело легко скользило в воде, лишь слегка волнуя ее.
Древний бог почувствовал его. Не почуял, не услышал - это было совсем другое чувство, доступное лишь богам. Он витал в воде вокруг мальчика, не касаясь его и не оказываясь настолько близко, чтобы тот мог почувствовать чье-то присутствие. Оранжевые глаза внимательно рассматривали каждую клеточку человеческого тельца, ловили каждое движение. Мальчик не знал о присутствии бога, а тот был возле, и движения их в воде были похожи на танец.
Наконец, мальчик, накупавшись вдоволь, стал выбираться на берег - нога его соскользнула с влажного камня, и он упал бы назад в воду, но тут что-то сильное и твердое, словно скала, подхватило его и подтолкнуло к берегу. Мальчик удостоился помощи бога, сам того не зная...
Дни шли. Мальчик не появлялся более, и бог, скучая, сам отправился на его поиски. Нет, он не думал о том, что хочет или не хочет видеть человечка - просто это было существо, пробудившее его ото сна, и бога тянуло к нему.
Он появился возле деревни в сумерках. На главной улице полыхали праздничные костры: лето началось! Бог неслышно скользил в траве, вглядываясь равнодушными глазами в лица танцующих и смеющихся людей. Знакомый запах человеческого ребенка донесся до него, заставил вытянуться невидимой змеей под стожком свежескошенной травы, начать пристально рассматривать толпу.
Мальчик изменился. Бог.. Он просто не замечал времени, оно для него было слишком обычным. А вот на мальчике оно отразилось: из ребенка он стал юношей. Совсем молоденьким, но юношей. Таким, какими они все должны быть - высоким и гибким, с длинными худенькими руками, которые то и дело привлекали к нему невысокую стройную девушку. Ее формы еще не округлились, но личико было вполне симпатичным, и при каждом взгляде на юношу оно начинало светиться искренней радостью.
Любовь пришла в деревню. Она оплетала своими невидимыми для людей нитями юношей и девушек, мужчин и женщин и даже - правда, это было очень редко - старух со стариками. Люди не видели, а вот древний бог замечал эти полупрозрачные лиловые ниточки, связывающие людей друг с другом. Впрочем, такая приземленная вещь как любовь не слишком-то его интересовала: он был вечностью, а любовь приходит и уходит, она - как одно движение ресниц для древних богов, как одна капля воды в водопаде - ничто.
Любовь пришла в деревню - и оплела своими нитями юношу с девушкой, и древний бог, видя это, подбирался поближе, вдыхая их запахи: о да, и это тоже неведомо людям - запахи влюбленных людей переплетаются друг с другом в один общий, и это тоже чувствовал великий бог.
Праздник закончился; потухли костры, люди стали разбредаться по домам - а юная парочка, взявшись за руки, побрела по направлению к лесу. Это немного неожиданное явление удивило бога, но мудрость древних говорит: "Умей ждать, и все само встанет на свои места". И он заскользил неслышно в траве вслед за влюбленными, ловя чешуей звуки их голосов.
Они шли к пещере, и что-то тайное было между ними двумя, и это пробудило интерес древнего бога. Он следовал неотрывно, скользнул вслед за парочкой в пещеру; они были слишком увлечены друг другом, чтобы заметить его присутствие. Забравшись на выступ скалы, бог свернулся каменными кольцами, и лишь его оранжевые глаза изредка взблескивали в сумраке.
Юноша стоял близко-близко к девушке: они о чем-то говорили, тихо смеялись. Затем придвинулись еще ближе, прижались тесно-тесно, девушка еще что-то говорила, но юноша аккуратно уложил ее на теплый песок, отдававший жар дневного заходящего солнца, и они стали двигаться.
Бог свесил вниз свою тяжелую голову, наблюдая, как два тела все больше и больше обнажаются, как шорохи и тихие звуки становятся все громче, как поблескивают на спинах и бедрах капельки пота - ведь он обладал замечательным зрением. Ногти девушки оставили царапинки на плечах парня, до ноздрей бога донесся запах крови, а потом, после их совместного вскрика - и запах человеческого семени и желания.
Алый язык высунулся между острыми клыками, прошелся вокруг пасти и скользнул змеей внутрь. Бог помнил этот запах, а еще он помнил и то, как когда-то давно, когда богов было гораздо больше, чем людей, в воздухе так же носился аромат страсти - но не смертных ничтожеств, а бессмертных властителей. Он помнил, как его рычание сотрясало своды этой пещеры, когда он овладевал своей богиней, и как в животе было тяжко и жарко... Но, как ни странно, он и сейчас это чувствовал.
Девушка, прикрываясь ладошками, собрала одежду, что-то тихо сказала и выбежала прочь, а юноша, счастливо рассмеявшись, остался лежать на песке, прикрыв глаза.
Он перевернулся на спину, положил руку под голову, и древнему богу было видно все его юное, сильное, еще не остывшее тело. Он не стал колебаться. Серебристая змея скользнула вниз по стене и тяжелая когтистая лапа наступила на вздымающуюся грудь.
Юноша открыл глаза, дернулся, вздрогнул, пытаясь увернуться, но бог был во много раз сильнее. Человек смог только закричать, но тут же язык бога проник в его открытый рот, толкаясь глубже, в глотку, а дальше в гортань, разрывая связки, не позволяя кричать.
Сильные лапы сгребли бьющееся от боли тело, раздвинули резко ноги - хрустнули суставы, и хвост погрузился в судорожно сопротивляющееся отверстие между ягодиц. Глаза божества внимательно и равнодушно изучали лицо юноши по мере того, как чешуя, покрывавшая хвост, разрывала тому кишечник. Человек не мог кричать; он бился, но одно движение лап - и его тонкие руки сломались, как тростинки, и он мог только вздрагивать всем телом вместе с каждым движением хвоста внутри. Его глаза были безумными, он хватал ртом воздух, иногда обмякал в неподвижности, но тогда божество обдавало его своим горячим дыханием и он снова начинал биться.
Наконец хвост выскользнул из порванного тела и на смену ему пришел выдвинувшийся из глубин чешуи член. Он был толще, чем хвост, и на нем были специальные шипы, призванные прорезать преграды на пути к лону самок-богов. Но для человека это орудие было убийственным.
Из горла юноши при первом проникновении вырвалось булькание, изо рта хлынула кровь. О, если бы он кричал, то очень громко. Раз за разом бог двигался в нем, то плавно, то резко, и с каждым толчком из заднего прохода человека кровь выплескивалась на чешуйчатые лапы. Глаза с вертикальными зрачками заметили царапинки от ногтей девушки на белоснежной тонкой коже, когти легли на плечо, сжались и рванули вниз. Упала оторванная рука, алая струя ударила прямо в чешуйчатую морду.
Особеннно глубокий толчок, под другим углом - и член божества прорвал живот юноши, вытолкнув в образовавшуюся щель похожие теперь на фарш внутренности, окрашенные светло-зеленой спермой.
Тело, когда-то бывшее человеческим, билось в последней агонии. Серебристый дракон же, слизнув с себя кровь, мягко, как кошка, запрыгнул на свой уступ и свернулся кольцом, закрыв довольные глаза. Теперь он сможет спокойно проспать еще тысячу лет...