Спасибо всем, кто помогал и просто держал кулаки. Деньги собрали, операция прошла хорошо. Ну, а выкладка будет потихоньку продолжаться. Аннотация: Волчий Хозяин строг и суров, в его власти - все стаи заповедного леса. Вот только что сулит его покровительство Данусе - дочери небогатого спадара? Какую цену она заплатит за жизнь любимого?
Сказ о Волчьем Хозяине и его крестнице
Давно это было - может триста, а, может, и пятьсот лет тому назад в земле Ольжской. В этих краях и поныне лесных угодий много больше, чем пашни да селений людских, а в те времена непроходимые чащобы да болотные трясины покрывали ее, точно зеленое одеяло. Дичи тогда водилось в них видимо-невидимо, и не срублены были еще тысячелетние дубы, которые помнили, как древние племена поливали им кору молоком с медом да приносили к корням богатые подношения, славя своих богов и покровителей.
После пришли другие люди - сильные и жестокие, и, изведя прежних обитателей Ольжского края сталью и огнем, насадили тут свои порядки, и свою веру. Да только старые боги, хоть и оказались позабытыми да безымянными, так и не утратили власти над этим краем. Разве что в дела человеческие почти не вмешивались, но уж если принимали в чем участие, то такая история запоминалась людьми, а после передавалась из уст в уста, гуляя от сказителя к купцу, от селения к городу.
В те времена по разные края Боржского леса жили два Владетеля - спадар Друджа, и спадар Матеуш. И не то было дивно, что один из них был богат, а у второго никогда не было в достатке ни пахотных земель, ни серебра, и гонору у них двоих хватило бы на весь Ольжский край, а то, что были эти Владетели не только добрыми соседями, но и закадычными товарищами. Никогда не спорили они из-за межи, что разделяла их владения, вместе охотились, приглашали друг друга на праздники со всеми домашними, а в случае нужды без лишних слов всегда были готовы обнажить меч и пролить кровь за товарища.
Последнее приходилось делать им чаще, чем пировать, ведь соседями их были Дзеуки да Санявы - настоящие лиходеи, даром что Владетели. Любили они легкую добычу и в погоне за наживой не гнушались ничем - ни грабежом купцов, ни набегами на земли других спадаров. И если у торговых людей еще была возможность откупиться, и таки выбраться, пусть и с обсмаленными пятками, из их разбойных гнезд, то во время набегов эти Владетели никого не щадили - угоняли людей и скот, жгли селения - словом, вели себя хуже саранчи, и не было возможности с ними сладить. Уж слишком многичсленными и свирепыми в бою были их люди.
Вот потому спадары-приятели покоя не знали - то свои вотчины защищали, то к соседям-татям заходили отплатить той же монетой, и не было тем стычкам ни конца, ни краю. В редкие же минуты мира любили товарищи выпить чарку-другую доброй наливки за разговором душевным. Во время таких бесед дивился Матеуш тому, что Друджа, не имея в достатке пахотной земли, осушая болота, не трогает даже единого деревца в Боржском лесу, хотя пущенная под сев земля, да еще пеплом древесным удобренная, особенно в первые годы будет давать такие урожаи, что просто загляденье?
Но на вопросы эти хмурился Друджа, да бормотал что-то неразборчивое себе в вислые усы, а Матеуш от того еще более распалялся - не раз видел он друга своего в ратном деле, и странны были ему и смущение, и опаска приятеля.
- Дак что же ты молчишь, во имя всех святых? Неужто и вправду боишься баек деревенских? Так ум у селян темен - им в каждом колодце водяник чудится, а за кустом - леший. По полю у них полуденница гуляет, за печкою - домовик прячется, а если квашня в кадке не поднялась, то это подсаженная лихим человеком кикимора виновата!.. Но ты то, Друджа!.. Ты ведь спадар и славный воин, а не сплетник деревенский, - распаляясь, Матеуш стучал кружкой по столу, и вино выплескивалось на гладко выструганные доски, но Владетеля было уже не остановить, - Думаешь, я не знаю, что ты в дни, язычниками почитаемые, запрещаешь селянам даже приближаться к Боржу? А во время свадеб волчьих оставляешь в лесу для жертвы пару овечек?..
- Оставляю, и что с того! Может, мне так на душе спокойнее, - еще более хмурился на такую отповедь Друджа. - Вот твоим стадам волки какой урон наносят?
Тут уже приходил черед хмуриться Матеушу:
- Да не скажу, чтоб маленький, да в том не только серые разбойники, но и пастухи виноваты. Трусоваты они, и глупы.
- Вот. А для меня такой урон - погибель. Так что лучше я пару овечек Хозяину Вольчьему отдам, да и спокоен буду, что ни один из его подопечных к моей скотине не подойдет. Да и молва говорит, что был Хозяин Боржа славным воином - перед таким и склониться не грех. Это не мелкий какой божок, которого язычники простоквашей кормили.
- Ушам своим поверить не могу! Спадар Друджа гнет голову перед каким-то лесным страховидлом! - возмущался в ответ Матеуш, и спор разгорался с новой силой. Иногда едва ли не до ссоры доходило, но, сказав друг другу в запале много лишних слов, приятели опосля тут-же мирились, и все шло по-прежнему. Потихоньку вырубал лес Матеуш, но Друджа крепко держался старых правил, ведь еще отец заповедал ему никогда не гневить Хозяина боржской чащобы, если хочет он в своей вотчине без страха перед волчьими клыками жить. Пусть теперь велика сила новой веры, да меркнет ее свет в лесах дремучих, и стоит, укрытое от чужих глаз непролазными буреломами, старое капище, около которого каждое полнолуние собираются серые стаи петь песни своему Владыке.
Друджа же привык иметь врагами людей, спорить же с древней силой почитал самонадеянностью, хоть и помощи от Хозяина Боржа не ждал - не трогает, и ладно. Но той роковой осенью Волчий Повелитель решил вмешаться в людские дела.
Жена спадара Друджа - Ягна, хоть и осчастливила своего мужа крепким наследником на второй год супружества, еще троих детей потеряла в младенчестве - дочки родились на свет много раньше положенного срока и уже мертвыми, а еще один мальчик перестал дышать всего на второй день после того, как увидел белый свет - даже окрестить его не успели. И хотя супруг после неудачных родов не охладел к жене и не упрекнул ее ни словом, ни взглядом, Ягна сильно убивалась из-за смертей своих чад да все гадала - чем прогневила она Матерь Божью, что та столь сурово ее карает.
Когда же через несколько лет слез и молитв, Ягна вновь ощутила под сердцем новую жизнь, то не знала, каким святым свечки ставить, дабы в этот раз защитили они ее еще нерожденное дитя. Сыну Ягны уже исполнилось семь - из-под материнской опеки он вышел, и потому спадарыня всеми силами души своей мечтала о дочери - той, что будет с ней до самого своего замужества, и кому сможет мать передать всю ласку и все нерастраченное тепло сердца.
"Ах, как бы я любила свою дочь! - думала спадарыня Ягна.- Молоком бы умывала для красы, нежила ее и голубила, чесала бы косы ей, чтоб были они мягче шелка, одевала б как королевну". И как только говорила она так в сердце своем, перед мысленным взором Ягны тут же являлся образ нерожденной еще дочери - ясноглазой и светлокосой, с кожей белее сливок, и ласковой, точно весеннее солнце, улыбкой.
Не было для будущей матери ничего дороже этого образа, и дабы не накликать гнев суровых святых, она постилась и молилась как монахиня. Когда же узнала Ягна, что жена спадара Матеуша вымолила свое единственное дитя у Матери Божьей, Черноборской, то решила, что и ей непременно надо побывать в этом монастыре и поклониться чудотворному изображению Заступницы.
Спадар Друджа сперва противился желанию своей супруги - монастырь Черноборский не близко, дорога туда трудна и неспокойна, да и Ягне с таким животом уже поздновато пускаться в путешествия, да только всему миру известно - уж коль женщина чего пожелает, то от своего уже не отступится. Вот и тут вышло так же - после горючих слез и отчаянных мольб спадарыни Друджа счел за лучшее уступить супруге. Сопровождать ее он не мог - урожай был уже собран, а, значит, вскоре и Дзеуки с Санявами в его земли за легкой добычей наведаются. Чтобы не допустить разорения, следовало Друдже быть начеку и держать оружие наготове, тем более, что и Матеуш сейчас не смог бы ему помочь - уехал он по делам в столицу и еще не вернулся. А потому, как бы не было тяжело на сердце у спадара Друджи, выдал он жене в охрану пятнадцать своих самых верных и смелых воинов, да и отпустил Ягну на богомолье.
Хотя дни стояли осенние и ненастные, с помощью всех Святых, дорога спадарыни до Черноборского монастыря вышла гладкой - не сломался возок, не охромели кони, да и лихие люди Ягне не встретились. Пробыв же в Черноборье три дня - поклонившись Божьей Матери и оставив подобающее подношение монастырю, спадарыня отправилась обратно - с успокоеными сердцем и душой, да только беда, меж тем, ее впереди поджидала.
Когда до родового замка, за крепкими стенами которого не страшны никакие враги, осталось всего несколько часов, у самого края Боржского леса, на Ягну и приставоенных к ней воинов напали люди Дзеуков. Не прятали лиходеи гербов на плащах, не скрывали лиц - разнесся над землею клич давних врагов спадара Друджи, и скрестилась сталь со сталью. И хотя храбры были охранники Ягны, хоть и встретили они Дзеуков, как подобает, защищая возок и сидящую в нем спадарыню телами своими, было ясно, что исход этой схватки предрешен - лиходеев было в три раза больше, чем воинов Друджи. Дзеуки брали числом и злобой.
Когда резко остановившийся и накренившийся возок тряхнуло изо всех сил, у упавшей с сидения Ягны внутри словно что-то перевернулось и оборвалось. Ну, а когда услышала спадарыня клич извечных недругов своего супруга, то и вовсе обмерла - даже слова накрепко затверженных молитв вылетели у ней из головы. Обхватив руками наливающийся болью живот Ягна словно ослепла и оглохла ко всему - не слышала она торопливого, испуганного шепота сопровождающей ее служанки, не видела, как кровь одного из защитников залила крошечное слюдяное окошечко возка, да и звон стали оставил ее равнодушной. Лишь одно чувствовала спадарыня - желанное, с трудом вымоленное дитя умирает в утробе, так и не родившись!
А потому, когда по ногам Ягны потекло что-то горячее и липкое, она, сама не своя, закричала от ужаса.
Отчаянный, полный боли, женский крик на краткий миг перекрыл, казалось, даже звон оружия и возгласы сражающихся, но тут же потонул в протяжном и тоскливом вое. Меж древесных стволов к увязшим в жестокой рубке ратникам мчались волки, и было их великое множество - серые и рыжеватые, с черными подпалинами и с седою шерстью на загривкаках - звери, завывая, двигались как одно целое, и казались текущей рекою.
Миг, второй - и вот уже живая река достигла сошедшихся в смертельной схватке воинов и разделилась на множество ручейков. Обходя людей Друджи, волки нападали на лиходеев Дзеуков - прыгали в седла, впивались клыками в конские шеи. Рвали людей и лошадей, и бессильна была перед ними сталь: убитого или раненного волка тут же сменял другой - скалящий клыки и норовящий добраться до горла отчаяно отбивающегося от него человека.
Ужас охватил людей - как нападавших, так и защищающихся, но если воины Друджи, намереваясь защищать свою госпожу до последнего, сгрудились вокруг возка, то служащие Дзеукам разбойники, позабыв обо всем, решили спастись бегством.
Немногим из них удалось вырваться из ловушки, ну а те, что избежали волчьих когтей и клыков, гнали своих коней прочь от Боржской чашобы даже не оглядываясь, хотя погони за ними не было. Стая, отогнав разбойников, сбившись в круг, обступила возок и охраняющих его воинов. Несколько мгновений люди и звери, замерев, точно статуи в храме, пристально смотрели друг на друга, а потом серая стена шевельнулась, и вперед выступил крупный, с затянутым бельмом левым глазом и полностью седою шерстью на загривке, волк. Глядя на стоящих перед ним людей, вожак оскалился, перекувыркнулся... И встал на две ноги - уже не зверем, а человеком.
Десятник Войцех первым смекнул, кого видит, и, опустив оружие, преклонил колено перед высоким и сухопарым, одетым в волчьи шкуры воином. Худое и властное лицо оборотня ото лба до подбородка пересекал старый шрам - и если левый глаз, который зацепило железо, был мертв, то правый, янтарный, горел недобрым огнем.
- Не гневись на нас, Хозяин Боржа. Не по своей воле пролили мы кровь в твоих владениях. - Молвив эти слова, еще ниже опустил голову Войцех, и усмехнулся Волчий Повелитель, блеснул белыми и острыми, точно лезвия, клыками.
-Те, что прогневили меня - уже наказаны. А теперь пусти меня к возку - хочу убедиться, что с хозяйкой вашей ничего дурного не стряслось.
Не раз видел смерть старый Войцех, но от этих слов побелел, словно полотно. Разом вспомнил десятник, что шептали люди о Хозяине Боржа, и недобрыми были эти слухи. Старики говорили, что левым, затянутым бельмом глазом Повелитель Волков видит прошлое и будущее людей, и нет такого греха или сердечной тайны, которые можно было бы утаить от него. А еще баяли, что Хозяину Боржа достаточно одного прикосновения, чтобы оборотить человека в волка - даже ладанка и крест не всегда могли помочь против его чародейства.
Одним словом - не стоило спадарыне Ягне, будучи в тягости, даже взглядом пересекаться с Волчьим Повелителем, не то что говорить!.. Да только как Хозяина Боржа не допустить к той, чью жизнь он спас своим вмешательством в людские дела?
И потому не решился Войцех перечить, когда лесной воин, легко, по-волчьи ступая подошел к возку и одним рывком открыл дверцу.
- Не погуби! - воскликнула, увидев незнакомца, служанка Ягны, но Волчий Хозяин, обозревая открывшееся, жестом приказал ей молчать. Не до женских слез ему было, ведь сама спадарыня лежала в возке без сознания и глухо, страшно стонала - ее голова покоилась на коленях верной служанки, а на платье проступили пятна свежей крови. Втянув носом воздух, оборотень, ступив в возок, без лишних слов коснулся живота беспамятной спадарыни, после же, приподнял край платья и, обозрев измаранные кровью ноги и нижнюю рубашку покачал головой.
-Плохо дело. Но если я решил вмешаться, то на половине дороги не остановлюсь.
- До замка близко - может, успеем довести спадарыню, - попытался отказаться от колдовской помощи десятник, но Хозяин Боржа лишь отрицательно качнул головой:
- Не успеете. И даже если эта женщина останется живой, то ребенка потеряет наверняка, - и тут на губах оборотня вновь зазмеилась недобрая, хищная улыбка, - Чего ты так боишься, воин? Мне нет дела до чужих жен, да и спадарыня твоя старовата для того, чтоб одевшись в серую шкуру, начинать новую, лесную жизнь... Или ты решил, глупец, что я подменю новорожденное дитя волчонком?
От таких слов опустил голову Войцех, ибо понял, что не врут старые легенды - все его тайные помыслы и страхи в один миг стали известны Хозяину Боржа!.. Первым желанием десятника было солгать о мыслях своих, но переселив себя, глянул он в страшные очи оборотню и сказал так:
- Ты, прав, Хозяин Лесной. Боюсь я - и за спадарыню, и за дитя ее. А более всего опасаюсь твоей помощи. Ничего в мире этом не делается за так, а я не знаю, какую цену ты запросишь за жизни госпожи моей и ее ребенка.
Взгляд янтарного ока оборотня по-прежнему пронизывал Войцеха насквозь, но лицо его несколько смягчилось, а улыбка уже не была такой хищной:
- Не страшись, верный пес, цена уже оплачена. Благодаря спадару твоему, волчицы Боржского леса спокойно растят детенышей в своих логовах, и за жизни их потомства я теперь и расплачиваюсь. А чтоб не было ни у кого глупых слухов и сомнений, оставайся рядом и прими в свой плащ дитя, которое появится на свет.
Сказав так, Хозяин Боржа вновь подступил к беспамятной Ягне. Коснулся ее лба, провел пальцами по болезненной складке на переносье, шепча что-то едва слышное. И искаженное страданием лицо спадарыни как-то разом смягчилось, а очередной, сорвавшийся с губ стон, уже не был таким болезненным.
-Потерпи. Твоему ребенку нужно время, - тихо произнес оборотень и, положив ладони на живот роженицы, замер, прикрыв страшные глаза - точно в молитве.
Некоторое время ничего не происходило - не приходила в себя Ягна, да и сам Хозяин Боржа оставался недвижимым. Разве что на руках его, покоящихся на животе спадарыни, вздулись от чудовищного напряжения все вены и жилы - словно змеи под кожей зашевелились. От пальцев же оборотня исходил едва видимый человеческому глазу серебристый свет. Впрочем, было это сияние настолько прозрачным, что даже стоящий подле Хозяина Боржа Войцех не мог сказать точно - было ли оно на самом деле или просто причудилось.
Одно мгновение перетекало в другое - и были они вязкими и тягучими, словно мед - ничего не менялось ни в возке, ни вокруг. Но потом, когда у Войцеха уже готов был сорваться с губ очередной вопрос, беспамятная спадарыня вдруг изогнулась всем телом и закричала - у нее начались схватки. Один спазм следовал за другим, но служанка, по-прежнему поддерживающая голову госпожи , под грозным взглядом оборотня боялась не то что молитву прочесть, а даже слово единое сказать. Зато зашевелились сгрудившиеся у возка воины Друджи - придвинулись ближе, взялись за оружие. Кабы не десятник - кинулись вперед, защищая госпожу свою от темного колдовства, и волчьи клыки не стали бы им помехой!
Лишь многолетняя, вбитая батогами выучка да правило слушаться старого Войцеха удерживали воев от опрометчивого шага. Хозяин же Боржа продолжал оглаживать живот спадарыни, словно ни в чем не бывало, а потом, не поворачивая головы, тихо заметил:
- Теперь совсем скоро. Убери руку с меча, десятник, да приготовь плащ, дабы принять дитя.
Едва эти слова сорвались с губ оборотня, Ягна, изогнувшись в схватке, страшно захрипела, широко разведя ноги... Вновь закричала, словно умирающий зверь... И почти в тот же миг к ее крику присоединился едва различимый, жалобный писк, а склонившийся над спадарыней Волчий Хозяин повернулся к десятнику с перемазанным кровью и слизью младенцем - красно-сизая, необрезанная пуповина скользкой змею тянулась от новорожденного к матери.
-Держи. Мне еще женщиной заняться след, - коротко приказал оборотень, и Войцех, приняв в плащ крошечного, слабо сучащего руками и ногами младенца, тихо, словно бы не веря до конца в случившееся, прошептал:
- Девочка...
Повелитель Боржа на это замечание только тихо хмыкнул - словно в очередной раз изумился человеческой глупости, но от Ягны так и не отошел. Дождавшись выхода детского места, разъял пуповину, остановил наговором кровь, и лишь после этого обернулся к Войцеху.
- Теперь можешь везти свою госпожу в замок. Теперь ни ее жизни, ни жизни новорожденного ничего не грозит, а очнется спадарыня ближе к закату.
Молвив такие слова, поднялся оборотень с колен, и, потеснив Войцеха, ступил из возка. На миг широкие плечи Хозяина Боржа закрыли проем, но с землею около повозки соприкоснулся уже не воинский сапог, а широкая волчья лапа.
Терпеливо ждущая стая немедля взвыла, приветствуя своего вожака, огромный зверь тут же устремился вперед, и за ним последовали остальные. И нескольких мгновений не прошло, как волки исчезли в лесу - словно и не было их тут никогда. А о произошедшем сгрудившимся около возка людям теперь напоминали лишь трупы врагов да слабо попискивающий младенец на руках Войцеха.
Спасибо всем, кто помогал и просто держал кулаки. Деньги собрали, операция прошла хорошо. Ну, а выкладка будет потихоньку продолжаться. Аннотация: Волчий Хозяин строг и суров, в его власти - все стаи заповедного леса. Вот только что сулит его покровительство Данусе - дочери небогатого спадара? Какую цену она заплатит за жизнь любимого?