Аннотация: Все тот же Ирий. История Корви.Самого обычного подростка начинают тревожить непонятные сны. Продолжение от 7.12.14)))))
ВОРОН
1
Вода в лесном озере в этот предрассветный час казалось серой, а её гладкая поверхность, на которой не было даже едва заметной ряби, напоминала собою жидкое олово - при одном взгляде на неё становилось зябко. Стоящий над поверхностью воды туман и сухой камыш у берега не добавляли открывшейся картине радости.
Подросток еще раз окинул камыши и воду сердитым взглядом, а потом рывком стянул с себя одежду. Из-за холода кожа немедля покрылась мурашками, но мальчишка знал, что в воде, несмотря на её внешнюю непривлекательность, ему станет теплее... Обхватив себя за плечи и чуть ссутулившись, он двинулся вперёд, высоко вскидывая по детски острые колени, и медленно побрёл по пологому озёрному дну прочь от берега. Остановился лишь тогда, когда вода достигла пупка на впалом животе... Огляделся...
Белесый туман сгустился вокруг него так, что теперь не видно было ни берега, ни сухих камышей... Казалось, что во всём мире теперь существуют лишь эта оловянная вода и плотный, почти что осязаемый туман...
Подросток поёжился, готовясь полностью нырнуть в воды озера, и тут же замер, заметив, что с его отражением что-то не так. Вгляделся в уже успокоившуюся после его движений воду... Из озёрных глубин на него требовательно и угрюмо смотрел не привычный худой и угловатый, белокожий двойник, а большая, покрытая чёрным пером птица... Ворон...
Всё ещё не веря увиденному, мальчишка, неотрывно глядя на отражение, медленно развёл руки в стороны, коснувшись самыми кончиками пальцев озёрной глади, а вещая, сулящая смерть птица немедля повторила его движения, расправив крылья. Легко чиркнула самым концом маховых перьев по воде...
Не в силах совладать с охватившим его ужасом, подросток со всего маху ударил рукою по озёрной поверхности, в надежде разбить и развеять жуткую мару, но, поняв, что вместо руки у него теперь - крыло, отчаянно закричал...
- Тише, сынок... Тише... - тёплая ладонь матери коснулась его лба, и подросток, тяжело дыша, замер, вжавшись в мокрую от холодного пота подушку... Мать же - ещё молодая, но уже усталая, с морщинками уголках бездонных синих глаз, женщина, уже склонилась над ним.
-Опять этот дурной сон, Корви?..
- Да...- то ли от прикосновения и голоса матери, то ли от привычной, доносившейся в его личный, запечный закуток возни младшеньких, липкий кошмар отступил куда-то в тень, оборотившись в серую, ничего незначащую мару, но мать, очевидно, думала иначе. Так как, проведя по гладким и чёрным до такой степени, что они отдавали едва ли не в синеву, волосам сына, произнесла.
- Я думаю, тебе стоит сходить сегодня к ворожейке нашей, Власте, да спросить у неё совета. Гостинцы для неё я вмиг соберу.
Но Корви на это предложение лишь натянул лоскутное одеяло до самого подбородка и, сердито блеснул яркими, тёмными глазами.
- Ма, ну что я, совсем что ли дурак, чтобы из-за какого-то сна об лесные коряги ноги бить! Сама ведь знаешь, в какой глуши эта ворожейка живет!..
Мать вздохнула и покачала головой.
- Так если б этот сон лишь раз был, а то ведь он повторяется, да и ты после этого видения - сам не свой...
Тут Корви крыть было уже нечем - с тех пор, как он вступил в возраст, в котором у будущих мужчин начинают пробуждаться первые, пока ещё смутные, но в тоже время - бередящие желания, треклятое сновиденье стало донимать его с завидным постоянством. Окружение в нём то и дело менялось, но суть оставалось неизменной - то в воде, то в начищенном до блеска медном тазу подросток видел вместо себя огромного ворона, который смотрел на него с непонятной требовательностью... Пакость какая!..
Тем не мене, вот так вот просто сдаваться и вылазить из тёплой постели Корви не собирался.
- Ну, ма, давай не сегодня... - подросток состроил самую жалобную мину, на которую только был способен, но мать покачала головой.
- Нет, сынок. Сегодня. Заодно и мазь у неё для меня спросишь... Ты пока вставай, а я завтрак соберу...
Сказав это, мать, ещё раз огладив волосы сына, встала и ушла готовить обещанный завтрак, а Корви, бурча себе под нос, что к ворожейке вполне мог бы сходить и кто-нибудь из младшеньких, выбрался из кровати. Ворчал он больше для порядка, потому как хорошо знал, как мучается по осенней погоде с руками мать.
До второго замужества ей, чтобы прокормить себя и Корви, довелось наняться прачкой в стоящий неподалёку замок Владетеля. Сколько простынь да рубах было перестирано молодой вдовою то в бадье, а то и в проруби, не знала даже она сама, а второе замужество хоть и избавило её от тяжёлого труда, но не излечило затаившуюся с той поры в костях болезнь. То и дело суставы на пальцах матери опухали и краснели: их даже согнуть нельзя было без боли. Не помогали ни гусиный жир, ни припарки из отрубей... Лишь снадобья живущей в лесной глуши ворожейки унимали боль и воспаление...
Так что, быстро позавтракав и отвесив щелбан лезущему под руки Милеку, Корви взял корзинку с подношениями для лесной ведьмы, и, буркнув: - Раз мне сегодня в лес топать, то пусть за козами Милек присмотрит! - отправился в путь...
Не то, чтобы он боялся работы или считал выпас коз изнурительной обязанностью, но тут ведь вот какое дело - будешь исполнять каждое, данное тебе, поручение, так и охнуть не успеешь, как их навешают на тебя столько, сколько шишек на ёлке...Нет, все домашние должны знать, что его - Корви, не проведёшь на мякине!..
Вообще-то Воронёнка (именно это означало данное ему давно умершим отцом имя) никто в семье не обижал и никогда не гнул непосильной работой. Даже отчим, с которым у Корви после недолгих препирательств установились вполне приятельские отношения, не изменившиеся даже тогда, когда у мальчишки одним за другим стали появляться младшие братья.
Со временем Корви даже стал называть отчима отцом - и потому, что бывший воин учил его обращению с оружием, и потому, что настоящего родителя мальчишка уже почти и не помнил. Тот был весёлым и лёгким на подъём человеком, но, увы, неравнодушным к чарке и слишком уж не любящим кропотливую работу. Так что в доме у них было то густо, то пусто, а, когда отец, перебрав в лишнего, возвращаясь с подработок домой, уснул и замёрз в одном из сугробов, стало совсем плохо. Заработанных отцом денег с трудом хватило на его же похороны, а потом ещё пришлось расплачиваться с теми, кому он задолжал при жизни - трём соседям, кабатчику... Когда же все долги покойного были уплачены, в хате стало, хоть шаром покати, а из всей живности уцелели лишь две курицы... Вот потому и пришлось матери стать прачкой. Корви же приспособили у соседки гусей пасти - работа несложная, да и соседка попалась жалостливая - подкармливала сироту, отдавала ему одёжу, из которой вырос её собственный сын. Казалось бы - на что пенять? Работа - не пыльная, хозяйка - хорошая, но Корви становилось невыносимо тошно, когда его называли сиротой и гладили по голове...
А потом в его жизни появился отчим - Воджеч был взят на воинскую службу восемнадцатилетним, и с того времени служил своему Владетелю не на страх, а на совесть, но, по прошествии пятнадцати лет всерьёз задумался о том, что пора бы уже уйти на покой и обзавестись собственным домом. А тут ещё и синеглазая прачка из замковой прислуги приглянулась воину не на шутку... Пару раз он помогал донести ей тяжёлые корзины с бельём, потом они разговорились... А ещё через два дня Воджеч явился к Владетелю за расчётом и разрешением поселиться в Малых Дубках - дескать, пора уже остепениться да обзавестись хозяйством. Владетель не стал препятствовать столько лет прослужившему ему верой и правдой ратнику, и даже денег дал на свадьбу...
Казалось бы, жить теперь Корви с матерью и отчимом мирно да ладно: без изматывающей работы, с хорошим хозяином в доме, да только не по нраву пришёлся Воджеч пасынку. Почему - кто ведает? Мальчишка, если б спросили, и сам не смог бы объяснить причину своей неприязни, но показывал её с завидным постоянством. Не слушался, грубил за обедом, а то и сбегал из дому, проводя в лесу целый день - до самых сумерек.
Мать Корви поначалу и уговаривала, и плакала, и даже за хворостину один раз взялась - какое там!.. Мальчишка лишь ещё больше хулиганил - то бросал ложку в похлёбку так, что горячие брызги летели во все стороны, то, влезши ночью на крышу, пристраивал возле печной трубы куртку и штаны уже лёгшего спать отчима, то прятал столярный инвентарь Воджеча в сене, а то и вовсе запихивал куриные яйца ему в сапоги, и потом, поутру, затаившись на печи, внимательно наблюдал за тем, как меняется лицо отчима, когда он, обуваясь, обнаруживал такой вот подклад. Воджеч же, встретившись с таким злобным неприятием, не пытался ни задобрить пасынка подарками, ни наказать его: он лишь молча лез на крышу за штанами, копался в сене, вычищал липкую жёлтую жижу из загаженных сапог... И терпел - день, два, десять... По прошествии же месяца, после очередной выходки пасынка, взял того за плечо и вывел на крыльцо - подальше от плачущей матери.
Корви, ощутив всю тяжесть руки бывшего воина и его железную хватку, весь съёжился, готовясь к вполне справедливой расправе, но отчим не стал его бить, а лишь сердито сказал.
- Ты что, молокосос - до седых волос хочешь мать довести?! Ей и так от жизни досталось, а теперь ты ещё каждый день ей душу треплешь...
Корви вскинул голову и с вызовом глянул на Воджеча:
- Не трепал бы, если б ты ушёл... Мы и без тебя жили...
- Знаю я, как вы жили! - Воджеч хмуро посмотрел на пасынка и слегка его встряхнул. - Неужто ты хочешь, чтоб твоя мать опять прачкой надрывалась, по морозу чужое бельё стирала? Или головой подумать недосуг было, прежде чем это говорить?!!
Вместо ответа Корви лишь ещё больше сжался, а отчим между тем, продолжал ему выговаривать сердитым шёпотом.
-Ну, а коли хочешь, чтоб тебя считали мужчиной, а не щенком шкодливым, то и веди себя соответственно - помогай по хозяйству, ремесло какое начни изучать, чтоб не расти пустоцветом...
Ошарашенный такою отповедью мальчишка, тихо буркнув:
- А я и помогал ей до этого...- притих, а Воджеч наконец-то отпустив плечо пасынка, развернулся и ушёл в дом...
После этого разговора выходки Корви стали потихоньку сходить на нет - матери он зла действительно не желал, но и просто так сдаваться не собирался: не хватало ещё, чтобы отчим возомнил о себе незнамо что!.. А потом как то незаметно выяснилось, что мальчишки в деревне искренне завидуют Корви, у которого теперь такой отец - настоящий ратник, побывавшей вместе со своим Владетелем чуть ли не в сотне походов!..
Корви такое отношение льстило, ну а когда Воджеч стал учить пасынка владению оружием, в их доме окончательно настал мир - эти занятия окончательно примирили мальчишку и с отчимом и с попутно преподаваемым Воджечем плотницким ремеслом. Оно, по словам Воджеча - и в мирное время всегда могло прокормить, и в военном стане лишним никогда не было... Корви же на эти рассуждения согласно кивал головой, но сам уже мысленно давно поставил меч превыше рубанка и мечтал о том дне, когда сможет пойти в ратники: голова подростка начинала кружиться при одной мысли о походах и грядущих битвах, в которых он непременно прославиться... А потом приедет домой - на добром коне, с мечом у пояса и богатой добычей...
Корви, вообразив такое своё триумфальное возвращение, приосанился, и, гордо вскинув голову, задрал нос чуть ли не до неба... Ровно для того, чтобы в следующую минуту едва не растянуться на земле, споткнувшись о выступающий из земли корень! Мечта развеялась в одно мгновение так, словно её и не было, а подросток сердито пнул ни в чём неповинный корягу: вот так всегда - вообразишь что-то хорошее и тут же какая-то мелочь всё сводит на нет!.. Хорошо хоть, что до жилья ворожейки было уже рукой подать!..
Со стороны обиталище и двор Власты виделось самыми, что ни на есть обычными - низкий плетень, ухоженный огород, пара дворовых построек. Из сарая доносится козье меканье, во дворе в пыли роются пёстрые куры... Ни тебе черепов на кольях, ни воронов, сидящих рядком на крыше и встречающих пришедшего недобрым, сулящим беду взглядом... Подворье, как подворье, разве что дом немного отличается от сельских тем, что над окном и дверями у него была нарисована сложная вязь из рун... Краску для своего плетения Власта использовала исключительно черную, и постоянно его подновляла - узор всегда выгдядел так, точно его только что нанесли на дерево, и маслянисто блестел. Корви как-то раз попытался отколупать кусок краски ногтем - не со зла, просто из любопытства, за что получил от непонятно как оказавшейся за его спиною ворожейка смачный шлепок полотенцем, сопровождаемый такой отборной руганью, какой в Малых Дубках не знали ни корчмарь, ни кузнец... С тех пор Корви, хоть Власта и не прогнала его после этой выходки совсем, не особенно любил ходить на лесной хутор, побаиваясь сурового взгляда грозной ворожейки, но особого выбора у него теперь не было. Подросток подошел к плетню, огляделся, и не заметив во дворе Власты, громко крикнул.
- Тётенька!..
Ответа на этот зов не последовало: вокруг: всё тоже меканье, всё тоже сонное копошение кур...
Корви выждал немного, а потом, так и не решаясь войти во двор, снова крикнул:
- Тётенька!
В этот раз его зов не пропал попусту: уже в следующее мгновение из хлева появилась Власта с ведром молока в руке.
- Скрульская волчица тебе тетёнька!.. По-другому назвать не мог?
Корви на столь неласковое приветствие только и смог, что пошире распахнуть глаза:
- Так не бабушкой же мне вас величать?
Ворожейка на это лишь тихо фыркнула: на вид она была лишь на пару лет старше матери Корви - с гладкой, чистой кожей, статная и гибкая, она вполне могла бы стать предметом мечтаний какого-нибудь вдовца, если бы не страх сельчан перед силами, с которыми она зналась. Истинный возраст Власты выдавали лишь две широкие седые пряди у висков, да глаза - пристальные, слишком уж много чего повидавшие, а их взгляд словно бы пронзал человека насквозь... Корви так и застыл под ним, точно очарованный, но ворожейка уже через миг вздохнула, и отвернувшись к курам, спросила.
- Зачем пришёл?
Избавившись от морока, подросток тут же поспешил изложить цель своего визита:
- У матери опять беда с руками, вот она меня и послала к вам за мазью, и корзинку передала...
Власта нахмурилась:
- А травы мои у неё остались?
Корви наморщил лоб, припоминая:
- Остались, только немного совсем.
- Ладно, сейчас всё соберу. Пошли в дом. - и Власта, приглашающе кивнув подростку, направилась к своей хате так, точно не ведро с молоком несла мимо кур, а по княжеским палатам выступала между вельможами...
Устроившись в комнате на лавке, Корви внимательно наблюдал за собирающей травы Властой и думал, говорить ей про свой сон или нет? С одной стороны, при дневном свете так пугающий его по ночам ворон казался сущей нелепостью, а мальчишке не хотелось казаться ни нелепым, ни смешным... С другой - Власта порою заходит в деревню, и если мать встретится с ней, то наверняка спросит...
- Что вертишься на лавке, точно уж на сковородке? - оторвавшись от трав, Власта наградила подростка пристальным взглядом.- Сам скажешь, или мне ещё и угадывать надо, что у тебя на языке вертится?
Это замечание знахарки и решило всё дело. Корви уставился в пол и медленно, словно бы нехотя произнёс.
- Да есть одна мелочь... Мать мои сны беспокоят - они повторяются в последнее время, вот она и переживает.
Вопреки ожиданиям Корви, ворожейка не только не засмеялась, но даже и не улыбнулась. Лишь снова спросила:
- А что снится то?
- Ворон... Он моё отражение подменяет в воде - я его прогнать хочу, а потом чувствую, что вместо руки - крыло...- в горле у мальчишки стало сухо, и последние слова он почему-то прошептал.
Власта же подошла к нему и взяв за подбородок, внимательно всмотрелась в его черты - так, словно что-то в них искала... Потом вздохнула и решительно тряхнула головой.
- Кажется, я знаю, откуда твои сны приходят, но вначале мне надо кое-что проверить и немного поворожить. Не боишься?
В глубине души Корви действительно боялся, но на вопрос ворожейки он, конечно же, гордо вскинул голову и выпятил грудь.
-А чего мне бояться? Я же не девчонка!..
Власта скупо улыбнулась.
- Хорошо если так, а теперь обожди.
Собрав травы и мазь для матери Корви, Власта запалила свечу и закрыла ставнями оконца. В комнате тут же стало темно, а Власта распустила волосы и, пристроив на одной из лавок здоровенный, начищенный до сияния медный таз, водрузила перед ним свечу и подозвала к себе Корви.
- Иди сюда. Стань на колени и смотри сквозь пламя.
Корви послушно выполнил это указание, непрестанно думая о том, в чём заключается обещанное вороженье - ему было интересно и немного жутко. Пламя свечи чуть подрагивало и тянулось вверх, а за ним точно так же дрожало иное, отражённое металлической поверхностью... Власта же подошла к подростку и, встав у него за спиной, положила руки ему на плечи.
- За реками быстрыми, за лесами дремучими в горе высокой есть пещера глубокая. В той пещере колдовской Ярые Ловчие, Слуги Седобородого, спят. Глубок их сон, да неспокойна грёза - за тучами тёмными, за стенами толстыми, под водяной гладью, за каменной твердью видят они скрытое, колдовством спрятанное, мороком укутанное. В лунном свете читают они знаки, в шелесте лесном слышат голоса дальние - любое сердце для них, что книга открытая, душа людская - словно пламя свечи...
Напев ворожейки ритмичный и вместе с тем, какой-то монотонный, наполнил собою всю комнату, и Корви мимовольно поддался ему - губы сами собою шевелились, беззвучно повторяя за ворожейкой жутковатый наговор. Глаза же почему-то стали слезиться и мальчишка уже видел не одну отражённую свечу, а сразу две.
- Всё они знают, всё ведают - будь то судеб плетенье, или тайны чужие. Железной рукою разгонят морок, сорвут замки, разобьют оковы. Что было скрыто - освободиться, что было марой - станет явью.
Между тем отражённых огоньков становилось всё больше - три , пять , девять... И вот уже целый огненный хоровод танцует на поверхности металла, но заговор ещё не был окончен.
-По воле Седобородого и сорока девяти Ловчих, верных слуг его, проявись, неведомое, предстань пред нами таким, какое есть!
Едва ворожейка произнесла последние слова, как к Корви метнулась угольно - чёрная тень. Перед глазами мальчишки мелькнул сильный клюв, широкие, словно бы сотканные из мрака крылья заслонили собою весь свет:
- Карррр!!! Каррр!
Корви с криком шарахнулся в сторону от ожившей мары, повалился на бок, спасая глаза, но хриплое караканье в тот же миг стихло, а вместо него раздался спокойный голос Власты.
- Беспокойный ты, Корви - прямо как эта птица... Верно тебе имя дали, ох, как верно!..
Мальчишка привстал, ошарешено огляделся. В полутёмной комнате не было никакого ворона - лишь чуть дымила погасшая свеча. Власта же отодвинула от окна ставень, и нестерпимо-яркий, после полумрака свет залил комнату.
- Будет тебе уже на полу сидеть. Иди к столу, присядь, успокойся, а я тебе молока налью...
- Не надо мне никакого молока!- Корви встал, с трудом сдерживая готовые пролиться злые слёзы... Это ж надо было так дурака свалять и какой-то мары испугаться! Теперь Власта его, чего доброго, на все Дубки как труса ославит, и права будет - ведь он и в самом деле сплоховал...
-Ну-ну, не топорщи перья!- Власта, видя состояние мальчишки, улыбнулась беззлобно. - Не хочешь молока, дам травяного настоя, да расскажу, кого ты сейчас видел...