Щербинин Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Хоббит на Таинственном Острове

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Пролог.
  
  Главные герои этих повестей хоббиты: Морен и Любелия.
  Если Вы хотите немножко узнать о хоббитском роде, так я расскажу о нем, в этом Прологе. Итак, хоббиты. Создания небольшого роста, миролюбивые, селящиеся в холмовых норах... Впрочем, слово "нора" через чур грубое - благоустроенности их подземных жилищ позавидовал бы любой верзила (так хоббиты величают людей).
  Главное занятие хоббитов - садоводство. И сады их - прелесть! Такое там благоухание, да так все аккуратно, прибрано. А на урожай, столько плодов - есть не переесть. Хоббиты любят спокойствие, не нужно им никаких Приключений, никаких громких деяний. Посидеть бы на лавочке в своем садике, поглядеть на закат; а в дождичек - у окошка, послушать, как он в кронах, да в поле поет. Поэтому из века в век ничего в их краю и не менялось. Уж, и не знаю, хорошо это или плохо... Для хоббитов, должно быть хорошо.
  Но и среди хоббитов бывают непоседы. И не зря говорят: если хоббит вышел в дорогу, то таких дел наворотит, что и целой эльфийской армии не под силу. Возьмем хотя бы Бильбо - управился с драконом Смогом, а потом - воспитанник его, Фродо; вместе с достославными своими друзьями Сэмом, Мэрри, и Пиппином одолел Черного Властелина Саурона.
  И Бильбо, и Фродо были из древнего рода Туков. Из этого же рода вышел и хоббит Морен - главный герой этих повестей. Только вот угораздило его родиться через сто лет после падения Саурона, когда все волшебное уже уходило из Средиземья. Ни тебе эльфов, ни энтов, ни даже орков или троллей (я уж не говорю о Драконах, и Великанах). И Морен (кстати - страстный книгочей), все сетовал, что на его долю не выпало никаких Приключений.
  Как выяснилось - зря сетовал. Начавшись однажды, Приключения следовали одно за другим. Судите сами: сначала он спас Средиземье от Ржавого Дракона; затем - только вернулся в свою норку, а его уже пригласили на Луну, и снова в качестве Героя, спасителя Средиземья. И Луна и Средиземье были спасены, но, с Луны они упали в море, где и были схвачены и унесены в пучину Океанской Ведьмой.
  Последовали невероятные и захватывающие Приключения: из подводного мира они попали в под-подводный мир, где все наоборот. Там искали девятерых морских царевен, разгадывали загадки зловещего Тома Дурила, и встретились со злоббитами.
  Нельзя оставить без внимания и Любелию. Эта хоббитка следовала с Мореным от самого первого Приключения. И часто, только благодаря ее смекалке, они выходили из самых опасных передряг. Морен посвящал ей стихи, среди которых были неплохие, но также и такие, которые, скажу вам прямо, вызывали смех...
  Очень соскучился по родимой Хоббитнии Морен! Прежде он и не думал, что можно так горевать по своему садику, по окрестным полям, лесам, и по своей ухоженной норке. И, когда они поднялись из под-подводного мира к Морскому Царю, и тот устроил пир - Морен, в отличии от всех остальных - не радовался. Более того - он едва не плакал. И, подплыл к Повелителю Морю, взмолился, чтобы скорее вез их к дому. Тот, в виде златого дельфина, подхватил его и Любелию, понес по морю. Но тут поднялась жестокая буря, и разлучила их.
  Могучий ветрило поднял хоббитов над водами, и носил и кружил их, словно пылинки. Они вцепились друг в друга, но в конце концов, силы оставили их, и они разлетелись в разные стороны. Последнее, что видел Морен - несущийся на него вал темной воды. На этой тревожной ноте заканчиваются подводные приключения хоббита...
  
  Глава 1
  "Берег и Картины"
  
  Морену казалось, что он бредет сквозь пустыню. Ноги утопали в жарком песке, и каждый шаг давался с трудом. Очень хотелось пить, но воды не было. Нигде ни капельки воды, и даже воздух был иссушен.
  - Воды... Воды... - взмолился хоббит, и тут услышал блаженное журчанье.
  Казалось - за ближайшим барханом целая река...
  Пока взобрался на бархан, совсем выдохся, но был вознагражден. Огромная река простиралась до самого горизонта, и переливалась мягкими, радужными цветами.
  - Любелия, вот мы и спасены! - крикнул Морен.
  Он был уверен, что хоббитка рядом с ним - так же, как и во всех предыдущих приключениях. Однако, ответа не последовало. Он огляделся - никого.
  И тут воды реки сами хлынули к нему, он с жадностью начал их пить. И тут же закашлялся - вода была нестерпимо горькая, соленая. Это была морская вода!
  Морен продолжал кашлять, и, вместе с кашлем возвращалось зрение. И оказалось, что не брел он по пустыне, но все это время пролежал на берегу, под палящим солнцем. А вот песка здесь действительно хватало - он полностью засыпал хоббиту ноги, и присыпал грудь.
  Начинался прилив, и ярко блестящие на солнце волны омывали его лицо. Скоро - должны были полностью укрыть.
  - Что?.. Снова под воду?.. - Морен наглотался брызг и закашлялся. - Ну, уж нет! За время прошлого Приключения я на всю жизнь наплавался! Тем более, у меня теперь нет жабр.
  И он стал выбираться из песка. Это удалось, и он отполз от наступающего моря в тень. Стал оглядываться...
  Его вынесло на широкий пляж. На песке слезами солнца поблескивал янтарь. Пляж вытягивался так далеко, как был видно. Нависающие над Мореном скалы имели сильно выщербленные стены, а местами - обвалились пологими склонами, по которым не составило бы большого труда подняться. Скалы поросли вьющимся кустарником, а в отдалении - переходили в земляные холмы, увитые древним, высоким лесом. Иногда со стороны этого леса находили воздушные токи, а вместе с ними - незнакомые запахи, которые будоражили воображение.
  - А где же, все-таки Любелия? - спросил Морен - никакого ответа. Тогда он начал кричать. - Любелия!.. Любелия!!.. Любелия!!!..
  И долго так кричал, даже голос сорвал (такое прежде случалось лишь единожды, еще в Хоббитании - тогда он, в зимний день объелся мороженого, а потом - поехал кататься на лыжах). Пело море, ветер шелестел, чайки кричали, а вот от Любелии - никакого ответа.
  Тут Морен прохрипел:
  - А что, если ее тоже песком присыпало? Ей сейчас кажется, будто бредет по пустыне, и... наглотается этой отвратительной соленой воды!.. Надо ее найти - скорее!..
  И наш герой бросился по берегу. Долго он бежал, даже запыхался, однако никаких следов Любелии (даже самых малюсеньких, не было).
  И тут на него пала тень. Сразу вспомнились рассказы о птице Ух, которая обитала в южных землях, и имела столь внушительные габариты, что на завтрак уносила не зайцев, не даже баранов, а - Слонов!
  В общем, перепугался Морен, повалился на живот, да еще прикрыл голову руками. Так лежит, дрожит...
  Но вот тень отхлынула. Тогда хоббит решился повернуть голову, и осторожно выглянул из-под пальцев. Это была не птица Ух - это был Летучий Корабль.
  Черные борта воздушного судна не отражали свет, а вокруг черного паруса кружили тени, и полнили его ветром. Корабль стремительно удалялся.
  - До меня ему никакого дела. - облегченно вздохнул Морен. - Ну, вот и хорошо...
  Он проследил, куда летит корабль, и воскликнул от неожиданности. Оказывается, корабль летел к исполинскому дереву. Хоббит аж глаза протер. Пробормотал:
  - Да перед этим деревом - самый высокий эльфийский мэллорн, что травинка перед дубом.
  Именно к дереву летел Воздушный Корабль, и, когда приблизился к кроне - представлялся лишь маленьким пятнышком.
  - А что, если он унес Любелию? - сам у себя спросил Морен, и присвистнул. - ...Тогда мне придется на это дерево карабкаться. Ну, ничего - я еще и не из таких передряг выходил...
  Однако, во всех прежних Приключениях рядом с ним была Любелия, и именно она ему помогала. Теперь он остался один...
  Некоторое время побродил по берегу, но так и не нашел следов хоббитки.
  Уже смеркалось, когда Морен со вздохом потер пустой желудок, и направился к поросшему древним лесом холмам.
  
  * * *
  
  На ясном, многозвездном небе взошла полноликая Луна, и окружающий мир окутался чарующим серебром. Легкий ночной ветерок шелестел податливыми листьями, и изгибистыми паучьими вуалями, которые обильно провисали меж ветвей.
  Но, чем дальше углублялся в лес Морен, тем становилось тише. Он старался ступать бесшумно (как известно, хоббиты большие мастера по этому делу), но иссушенный хворост так трещал, что, должно быть, весь лес уже знал о его приближении.
  Наконец хоббит остановился, и прошептал:
  - А зачем, собственно, меня ночью понесло в этот лес? - он вздрогнул - собственный шепот показался раскатами грома.
  Помолчал, одними губами прошелестел:
  - Надо вернуться на берег...
  Он огляделся, и понял, что не знает, в какую сторону идти.
  Долго стоял и слушал. На ближнем дереве треснула одна тонюсенькая веточка - хоббит в ужасе возопил!
  Лес отозвался многократным эхом, и долго не утихал. Морен зажал уши, и дрожал как осиновый лист. Наконец эхо улеглось, и он вновь стал слушать.
  И услышал слабое, далекое журчанье. Морен устремился на этот звук, и скоро склонился над ручьем. Лунные лучи проникали меж ветвей, и высвечивали дымку, которая медленно плыла над водой.
  Хоббит уже сложил ладони лодочкой - собрался зачерпнуть воды, как краем глаза заметил некий прямоугольный предмет. Как известно, в лесу не бывает форм прямоугольных, квадратных или треугольных. Природа любит формы сложные, с множеством граней. Стало быть, этот простой прямоугольник был создан кем-то разумным...
  Морен повернулся, и обнаружил лист толстой бумаги для рисования. И там был рисунок. Хоббит поднес его к лицу, и разглядел.
  На этом цветном рисунке был отображен некто склонивший над могилкой, и горько-горько рыдающий. Несмотря на то, что лицо плачущего было закрыто ладонями, его фигура показалось Морену знакомой.
  - Кто же это?.. - прошептал хоббит, и провел рукой по картинке.
  И тут, его рука зацепилась за нарисованную руку, и отцепила ее от лица. Что бы вновь не закричать, Морен свободной рукой зажал себе рот.
  У скорбящего было его, Моренское лицо! И он обернул свою нарисованную голову к нему - настоящему Морену.
  Хоббит из всех сил зажимал себе рот, но все равно - прорывался вопль ужаса.
  - Бу-буль-бу-ууу-буль-буууу!!! - такие звуки издавал наш герой.
  Он быстро перевернул картину тыльной стороной, а чтобы она ненароком не перевернулась, приложил ее сверху камешком.
  Приметил на тыльной стороне подпись, склонился, и смог разобрать: "Ариэль-Печальный. Несчастнейший среди художников".
  - Да уж... - вздохнул и зевнул Морен. - Не хотел бы я с этим "художником" встречаться... А теперь, надо напиться этой замечательной родниковой водицей.
  Он склонился над ручьем, зачерпнул ладонями, отхлебнул. Вода оказалась блаженно прохладной, и со сладким, миндальным вкусом.
  - У-уух, вкуснотища какая! - забыв о своих напастях, похвалил ручей Морен, и зачерпнул еще.
  Затем - опустил лицо в течение, и пил прямо оттуда.
  И тут навалился сон. Морен зевнул - забулькал. Дальнейшего он не помнил.
  
  * * *
  
  Наш хоббит очнулся, и обнаружил, что, словно котенок, свернувшись клубочком, лежит в огромной кувшинке, а та, задевая берега, плывет по ручью. Спереди доносился шум, и, приподнявшись, Морен обнаружил, что там - водопад. Еще несколько мгновений, и он полетел бы в бездну, но он выскочил на берег.
  Был тот утренний час, когда солнце еще не печет, но взошло достаточно высоко, и мир ярок. Хоббит огляделся, что-то в окружающем было не так, но он еще не мог понять, что именно.
  И тут увидел могилку. Дурное предчувствие сжало сердце, и он медленно подошел к ней, склонился... На прилегающем камне было выведено всего одно слово "Любелия", а также - выбит портрет хоббитки. Причем, увидь она этот портрет - возмутилась бы. На этот портрете она походила на болотную кикимору, к тому же - у нее были клыки.
  И все же сомнений не оставалась: могилка была маленькой, хоббитской; а Морен и слыхом не слыхивал, и слышать не хотел не о каких хоббитках, кроме его Любелии. И он разрыдался. Долго-долго рыдал наш хоббит:
  - Любелия, куда ушла ты?! Любелия, миленькая, пожалуйста, вернись!.. Ты умела варить самый вкусный грибной суп! А яблочный пирог - объедение!.. Вернись!.. А сколько песенок ты знала!.. Э-эх!.. Ты так задорно смеялась над моими стихами и поэмами!.. Вернись!..
  Если я приведу весь его тогдашний плач, то получится история на сотню страниц. Нет - я избавлю вас от такой муки, и замечу только, что свой плач он периодически прерывал восклицаньями: "Вернись!"
  Но всему, даже такому плачу приходит конец. Вот и Морен утомился, слезы ег иссякли. Утомленный, он приподнялся, и обнаружил, что уже вечереет.
  Тогда он пробормотал:
  - Нет - не может быть так мрачно. Любелия не раз говорила, что все будет хорошо. Вот и я буду в это верить. Может, это какая-нибудь ошибка. Может, она вернется...
  Он приободрился такими мыслями, и даже пропел несколько хоббитских песенок. Затем, набрал хворост, нашел кремень, долго возился, высекал искры. Наконец, его терпение было вознаграждено, и затрещал костерок.
  И вновь он обратил внимание, что в окружающем мире что-то не так.
  Трагично вздохнул ветер, и принес бумажный лист - хоббит поднял его, и обнаружил черно-белый, мрачный рисунок. На рисунке был отображен он, Морен, но во рванной одежке, исхудалый; и с таким трагичным выражением, что, глядя на него, самому хотелось плакать. Это изображение сидело на пороге перекошенной лачуги, а поблизости - темнела уже знакомая могилка Любелия.
  - Нет, нет - никогда такого не будет. - ужаснулся Морен, и перевернул лист.
  На обратной стороне значилось: "Ариэль-Печальный. Несчастнейший среди художников".
  
  * * *
  
  Морен проснулся в мрачном настроении, и обнаружил, что окружающий мир черно-белый. Было множество оттенков серого цвета, но ни единой синей, зеленой или оранжевой крапинки.
  Хоббит пробормотал:
  - Ну, ничего - вот взойдет солнце, и все изменится к лучшему.
  Однако, солнце уже взошло - оно представлялось слепяще-белым кругляшом. Могилка Любелии погружалась в темные тени.
  - Может - это место такое? - неуверенно пробормотал хоббит. - Пойду-ка, я погуляю.
  Он направился в лес, но не смог далеко уйти. Черные ветви сплетались все плотнее; и, наконец сошлись плотной, непроницаемой стеной. Морен надавил на эту стену - руки погрузились по локти; и немалого труда стоило выдернуть их обратно. Руки оказались перепачканы в черном - пришлось их отмывать.
  Он побрел вдоль черной стены, и, вскоре выяснил, что она огибает могилку Любелии с трех сторон. С четвертой стороны был стометровый обрыв, с отвесными, камнями стенами. Под обрывом на острых глыбах клокотало черное море.
  В небе собрались черные тучи, били белыми молниями; вскоре зашумел серый, холодный ливень. Хоббит хотел укрыться в лесу, но туда часто били молнии, валили деревья, и Морену пришлось выйти... он совсем продрог, и, дождь наконец прекратился, разразился затяжным чихом.
  - Эх, Любелия, Любелия. - глотая слезы, лепетал он. - И зачем ты меня одного оставила?.. Апчхи! Апчхи! Вон сварила бы мне сейчас снадобье...
  Но никакой Любелии по-прежнему не было. Зато была могилка с надписью "Любелия".
  Кряхтя, и продолжая чихать, Морен рассудил:
  - А если еще такой холодный дождь пойдет? Тогда я совсем застужусь. Я должен построить себе жилье.
  Хоббиты, как известно, большие мастера по рытью нор. Однако почва здесь была сильно каменистая, и ни о каком рытье не могло быть и речи. И Морен решил построить себе хижину.
  И намучился же он! Для строительства даже самой ветхой хижины нужны ветви, а ветви были такие жесткие и колючие, что хоббит весь перецарапался, пока нарвал первую охапку. А за первой, последовала и вторая, и третья, и... десятая.
  А, когда хижина наконец была построена; то была она такой перекошенной и унылой, что от одного взгляда на нее хотелось броситься с оврага.
  Наступала ночь. Чернело. В небе проступали безжизненные, белые точки звезд. Ободранный, тощий Морен сидел, спиной уткнувшись в стену хижины, и бормотал:
  - Никогда еще не бывал в такой мрачной передряге. И даже не знаю, как отсюда выбраться. Хоть бы воздушный корабль забрал.
  И тут по черному небу пролетел корабль настолько черный, что хоббит зажмурился. И он лепетал:
  - Нет, нет - пожалуйста, не надо!
  Корабль не заметил маленького хоббита, и улетел восвояси.
  В серых травах зашипел ветер - покатил сжатый кругляшом, похожий на перекати-поле бумажный лист.
  Морен поймал его, стал разворачивать, прочитал: "Ариэль-Печальный. Несчастнейший среди художников". Пробормотал:
  - А смотрит - Морен Тук, несчастнейший среди хоббитов.
  Развернул. Снова черно-белая, мрачная картинка. Но в этот раз он, Морен Тук, стоял на краю обрыва, а к шее его был привязан камень.
  - Нет! Нет! Никогда этого не будет! - закричал Морен, забыв однако, что точно так же зарекался и накануне.
  
  * * *
  
  Следующее утро началось совсем плохо. Во-первых, Морен ничем не устелил хижину, и поэтому - отлежал все бока. Во-вторых, небо затянула серая пелена, и накрапывал премерзкий, холодный дождик. В-третьих, было невыносимо горько, давило одиночество. Очень хотелось поговорить с Любелией, а ее не было. Он думал, чем бы себя занять - попробовал попеть хоббитских песенок, однако, они показались не к месту. Попробовал сочинять стихи, однако даже мрачные стихи не сочинялись.
  И вот он уселся - сидел, смотрел перед собой час, два, три, четыре. Снаружи уныло шелестел дождь, и ничего не происходило...
  Стало нестерпимо тяжко, и он бросился к могилке Любелии. И там все оставалось по-прежнему. Морен долго звал ее - никакого ответа, конечно не было. Вернулся в хижину, но там протекало, и вообще - было очень неуютно. Тогда он бросился в лес. Там исцарапался больше прежнего, испачкался в черной луже, а потом обнаружил, что черная стена еще приблизилась. Вернулся в хижину, повалился на шероховатый пол, хотел заснуть, однако, несмотря на усталость, и унылую, однообразную песнь дождя, сон не шел.
  Он выполз наружу...
  Мне продолжать? Долго можно писать, как он томился. Выползал из хижины, ковылял к могилке Любелии, звал ее, бродил кругами, тащился в лес, выползал обратно, в хижину... Из хижины - к могилке Любелии... И дальше, и дальше - все одно и тоже, на этом маленьком, унылом пяточке черно-белого света.
  И все тоскливее ему становилось. Наконец, хоббит заломил руки, и воскликнул:
  - Не могу больше! Чем так томиться!.. - и трагичным голосом закончил. - В общем, отсюда есть только один выход.
  И, вторя ему, в отдалении заурчал гром.
  Морен выполз из хижины, и, дрожа от холода и чихая, проковылял к обрыву. Там подобрал большой камень; разодрал и без того разодранную рубашку, сплел из нее веревку, одним концом которой обвязал камень, ну а вторым - шею. Он склонился над пропастью - внизу гневливо кричало море. Слезы застлали глаза хоббита, и он ничего не видел.
  Холодный ветер нетерпеливо подтолкнул его в спину; Морен вскрикнул и отшатнулся. На лбу выступила испарина, он бормотал:
  - Подожду до завтра. Если ничего не изменится - сигану.
  И он, не отвязывая от шеи камень, проковылял в хижину. Свернулся калачиком, закрыл глаза, но сон все не шел. На крышу что-то повалилось.
  - Знаю - это очередная картинка. Не стану на нее смотреть.
  Однако, лист размяк и просочился через прореху в потолке, шмякнулся у ног хоббита. Некоторое время он боролся с любопытством, но, так как больше нечем было себя занять - не выдержал, поднял, стал разворачивать.
  Вот подпись. Она расплылась - казалось, над ней пролили много горьких слез: "Ариэль-Печальный. Несчастнейший среди художников".
  - "Несчастный"! - невесело хмыкнул Морен. - Да, в сравнении со мною, ты просто счастливец!
  Он развернул картинку, и обнаружил размытый, мрачный вид. Его хижина развалилась; лес стоял черной стеной, а у оврага - две могилки: его и Любелии.
  - Разбился? - спросил у картинки Морен.
  Несколько раз, слабым голосом повторил -"Нет", хотел отвязать камень, но тут сковал его сон.
  
  * * *
  
  Следующее утро выдалось мрачнее предыдущего. Все тек однообразный, холодный дождик, и под его действием черно-белый мир размылся. Отекли вниз тучи, травы свалялись в бесформенную, серую массу, по которой тяжело было ходить - ноги увязали. Могила Любелии расползлась, и нельзя было разглядеть не только неудачного портрета хоббитки, но даже и подписи. Лес тоже расползся - к нему было не подступить. Море слилось с рифами, и клокотало тяжелой, каменистой массой.
  Голова у Морена болела, и не было никаких мыслей. И с камнем на шее, побрел он к обрыву. Оставалось шагов двадцать, когда он залепетал:
  - Вот так, бесславно, погиб хоббит Морен из Хоббитании. Надо же: спас Средиземье от Ржавого Дракона, от падения Луны, спас девятерых морских царевен, а тут - попал в какую-то мрачную картину, и...
  Он не договорил - с занесенной ногой замер над бездной. Вторая нога заскользила, а камень налился тяжестью, потянул вниз. Он со всех сил рванулся назад, и повалился на зад.
  Однако, продолжал скользить. Казалось, невидимая сила толкает его в спину. Он извернулся, и пополз от обрыва. Остановился только тогда, когда уткнулся лбом в стену хижины.
  Долго не мог отдышаться... Потом пробормотал:
  - Подождите, подождите - это что же получается? Я внутри картины?!.. Хм-м-м, а вспомним-ка, с чего все началось. У ручья я нашел первую картинку. Она была цветной. Потом я испил из ручья, и меня сковал сон. И я приплыл в это место. Оно сразу показалось мне странным. Теперь я понимаю: цвета были неестественные - это были акварельные краски. Потом я находил следующие картинки - уже черно-белые, и одна мрачней другой. И самое скверное - я действовал по уготовленной роли... Но кто придумал эту роль?.. Ясное дело - художник! Значит, я должен найти его, и... Ну, да там видно будет, а сейчас главное - вырваться отсюда!..
  Он стал отвязывать камень, но пальцы дрожали, и он долго провозился. Но вот -свободен от этой ненужной ноши. Раскрутил, бросил с обрыва - снизу раздался грохот, будто рухнула целая скала.
  Морен ходил вокруг хижины, и бормотал:
  - Как же вырваться?.. Как же вырваться?..
  Наконец, кое-что придумал. Бросился в хижину.
  Вот он - совсем размокший, затесавшийся в угол лист. Морен подхватил его, выбежал на улицу.
  Картинка на листе изменилась. Вместо двух могилок была одна, а у хижины стоял сам Морен, в руках его был зажат едва приметный, размокший листик.
  - Ну, посмотрим, что получится. - молвил хоббит, и дрожащим от волнения голосом добавил. - Тут главное... себя не разорвать...
  Затем - надавил пальцем на размытое изображение леса.
  Вокруг затрещало, задрожало, а в черной стене размытого леса появилась многометровая прореха, оттуда хлынул целый фейерверк самых разных цветов и оттенков.
  Зрелище столь понравилось Морену, что он засмеялся. Побежал к сияющему выходу, но остановился, и стер на картинке еще одну деталь - могилу Любелии. И в окружающем его мире могилка исчезла - на ее месте колыхались тюльпаны.
  Но и на этом хоббит не остановился - он стер и свою хижину. На ее месте поднялся сияющий солнечной кроной тополь.
  Тут он заметил, что размокшая картина совсем разъехалась, и разрыв задел его рисованную руку. Он испуганно глянул на руку, и обнаружил, что из рисованной она превратилась в обычную. Причем - была окутана солнечным светом, и он чувствовал блаженный, после холода, жар.
  - А - была, не была! - крикнул Морен, и полностью разорвал картинку.
  Черно-белый мир унынья разнесло в клочья, и его на месте проявилась благодатная, пышная природа. Вздыхало синее, пенистое море; по лазурному небу плыли величественные облака; в свежем ветре шелестел таинственный, древний лес. И таким прекрасным был этот мир, что хоббит смеялся и плакал от счастья, и он шептал:
  - Все было так просто?.. И из-за этой ерунды, из-за этого клочка бумаги я чуть не покончил с жизнью! Какая глупость!
  И он бросился под лесные своды, уверенный, что скоро встретится с Любелией.
  
  
  
  Глава 2
  "Художник"
  
  Долго бежал Морен. Попал в чащу, и, когда наконец вырвался, совсем запыхался. Оказалось, что поблизости журчит ручей. Хоббит почувствовал сильнейшую жажду, и склонился над водой. Уже зачерпнул, как, краем глаза приметил некий прямоугольный предмет. Глянул - это был бумажный лист.
  - Картина! - воскликнул хоббит, и отпрянул от ручья.
  Он пятился и бормотал:
  - Теперь я узнаю - это тот самый ручей, от которого начались мои злоключения. Должно быть, теперь на картине начинается какая-то иная, мрачная история. Если я выпью из ручья, то засну, и проснусь уже в нарисованном мире. Ну, уж нет! Довольно с меня!.. И надо положить этому конец. Надо найти этого "Ариэля-Печального. Несчастнейшего среди художников". Ручей явно связан с этим горе-художником. Пойду-ка я вверх по течению...
  Так рассудил наш герой, постарался напустить на себя деловитый и боевой вид, и спешно зашагал в намеченном направлении.
  Местность все больше забирала вверх, все чаще выпирали из земли камни. Начался густой малинник, и, пока хоббит сквозь него продирался - весь пропитался соком (однако, и накушался вдоволь).
  Неожиданно ягодные кусты закончились, и хоббит вывалился на поляну. Вся поляна поросла черными, траурными тюльпанами; а на противоположной стороне рос высокий дуб с толстыми ветвями. Над дубом и поляной дыбилась стена черного гранита. Лишь в одном месте стену рассекала трещина, из нее и вырывался ручей.
  Ну, а в густой тени от дуба стоял художник. Несмотря на то, что он склонился над мольбертом, чувствовалось, что он очень высокого роста. Он стоял лицом к граниту, но когда Морен вывалился из малинника, замер, затем - начал оборачиваться.
  Хоббит юркнул обратно, там - вжался лицом в землю, и долго так пролежал. Но вот решил приподняться - художник был на прежнем месте и что-то рисовал.
  - Так вот каков ты, "Ариэль-Печальный". - прошептал Морен.
  Ну, а затем наш герой стал думать, что бы с этим художником сделать.
  - Быть может - подойти к нему и попросить, чтобы он прекратил эти безобразия, и вернул Любелию? Нет не годится. Знаю я этих колдунов: у них чего попросишь, а они тебя самого заколдуют... А -а, придумал! Подпилю-ка я ветвь, которая над ним нависает. Грохнется ему на голову - будет знать, как всякие мрачности рисовать!..
  Перво-наперво, надо было достать пилу.
  В дуновении ветра прилетел очередной лист. Морен поймал его, и, не глядя на картину, сорвал лепесток у одного из черных тюльпанов. Ногтем соскоблил пыльцу (а ногти у него отросли знатные), и ногтем же начал выводить на листе изображение пилы. Он так и не взглянул на лист, и пила получилось корявая, и через чур большая.
  Пила перенеслась в окружающий мир и грохнулась перед лицом Морена. Художник вновь замер, но в этот раз даже не стал оборачиваться, и через некоторое время продолжил рисование.
  Хоббит притянул пилу, и стал ее разглядывать. Пила была черной, и от прикосновений к ней на пальцах оставался черный след пыльцы. Когда же эта пыльца падала на землю - из земли немедленно прорастали новые черные тюльпаны. Зубья получились разной величины, да и рукоять была с зазубринами, к тому же пила была тяжеленная. Но он решил больше не рисовать - ведь следующая пила могла грохнуться ему на голову. И он пополз к дубу...
  Черные тюльпаны предательски потрескивали, но, если художник что-нибудь и слышал - не подавал вида. Морен весь покрылся пыльцой, и в нескольких местах на его одежде выросли тюльпаны...
  Вот, наконец, и дерево. Сначала хоббит поднял на ветвь пилу, затем - сам туда взобрался. Но он не остановился, а полез выше. Морен "облюбовал" толстенную, с шишковидными наростами ветвь, которая вытягивалась как раз над головой художника. Предстояло подняться метров еще на пятнадцать... Он совсем запыхался, а вниз полетело столько больших и маленьких веток, что и глухой бы услышал. Но художник продолжал рисовать.
  - Ну, вот и хорошо... - пробормотал Морен, и начал пилить.
  Конечно, пила оказалась очень неудобной, да и пилила прескверно. Морен пытался пилить осторожно, но пила иногда срывалась, и раздавался звук: "ВЖИИХ!!!" - тогда хоббит сжимался, и бормотал:
  - Только бы не заколдовал... только бы...
  Художник по-прежнему рисовал.
  Несколько раз Морен останавливался, вытирал с лица черный, пыльцовый пот. Кстати, пыльца срывалась и с пилы (ведь и сама пила была нарисована пыльцой) - падала вниз, и там нарастали все новые и новые тюльпаны.
  Вот ветвь затрещала - хоббит победно усмехнулся и продолжил пиление.
  Ветвь вздрогнула, немного подалась вниз. Тогда Морен остановился, задумался:
  - Что-то здесь не так. Только вот никак не могу понять, что именно...
  Он целую минуту думал, а потом, когда ветвь еще раз треснула, и больше подалась вниз, воскликнул:
  - Эге! Да я ж сижу на этой ветви! Стало быть, когда начнет падать - упаду и я! Ну, это надо же - какой глупец! А ведь когда-то читал умные книжки...
  Он поспешно перебрался к основанию ветви.
  И тут хоббит почувствовал что кто-то на него смотрит. Он стал оглядываться - он осмотрел небо, гранитную стену, и ветви, и в последнюю очередь посмотрел на художник. А, между прочим, именно художник на него и глядел.
  - А-А-А-А-А!!! - завопил Морен.
  Художник продолжал на него смотреть.
  - А-А-А-А-А!!!!!! - продолжал вопить хоббит.
  Но наконец воздух в его легких закончился, и он остановился, чтобы набрать нового, и продолжить вопль (так было страшно).
  - И почему ты остановился? - печальным голосом спросил художник.
  - А-А! - начал новый вопль Морен, но сразу перешел на вопрос. - А?..
  Художник трагично вздохнул. Потом вздохнул еще раз - еще более трагично. Затем представился:
  - Ариэль-Печальный. Несчастнейший среди художников.
  Лицо у него было очень печальное, но отнюдь не страшное, и даже - приятное. Большие, выразительные глаза; само лицо чуть полноватое. Видно, н привык к долгим размышлениям, и был очень творческим человеком - рисование было его главной страстью.
  И хоббит сразу передумал валить на него ветвь. Он крикнул:
  - Советую вам отойти, иначе эта ветвь грохнется вам на голову.
  - И не подумаю. - обречено заявил Ариэль-Печальный.
  - Что "не подумайте"?
  - Отойти.
  - Но ведь тогда ветвь грохнется вам на голову!
  - Ну, хотя бы это свершится.
  - Что "свершится"?! Вы что...
  - Разве ты не догадался - то, что я рисую сбывается?
  - Догадался. И что же теперь?
  - Недавно, пробегая у ручья, ты видел очередную мою картину...
  - Нет - на этот раз я на нее даже не взглянул.
  - А, если бы взглянул, увидел себя у этого ручья пробегающего...
  - Так, значит, все-таки свершилось!
  - Конечно. Следующую картину принес тебе ветер, когда ты прятался в малиннике.
  - И на эту картину я не взглянул!
  - А, если бы взглянул, увидел бы себя таящимся в малиннике, и рисующим пилу.
  - Так, значит, и это свершилось!
  - Конечно. На следующей картине я нарисовал, как ты взобрался на дерево и пилишь ветвь. Вот она - среди тюльпанов валяется.
  - И это!..
  - И вот последняя картина, на которой осталось сделать лишь несколько мазков. И ветвь, и ты упали, раздавили меня. Все погибли. Видишь - здесь две могилки...
  - Зачем же? - ужаснулся Морен. - Почему кто-то обязательно должен погибать?
  - Все должны погибнуть. Ты только взгляни, какой мрачный мир нас окружает...
  - Мрачный? - искренне изумился хоббит. - Да вы только взгляните, какое солнышко! А лес, а море!.. В мире столько прекрасного!..
  - В мире нет ничего хорошо. Неужели ты не видишь: небо мертво. Лес отравлен - в нем нет деревьев, но одни озлобленные чудища. Море - огромная грязевая лужа, которая навеки поглотит всех, кто к нему приблизиться. И нигде в этом мире нет ничего кроме злобы, и уродства. И есть только способ, чтобы убежать - свести счеты с жизнью.
  И тут Морен догадался:
  - Да вы не колдун! Вас самих околдовали!..
  - Ладно, прощай, мой друг. Сейчас я сделаю несколько последних мазков, и эта ветвь раздавит хотя бы меня одного.
  - НЕ-Е-ЕТ!!! - закричал хоббит.
  Но художник не слушал его - он еще раз трагично вздохнул, склонился над полотном, повел кистью. Ветвь сильнее затрещала, и кренилась все дальше. Морен попытался остановить ее падение, ухватил руками, но, конечно, тщетно.
  Ариэль-Печальный взял кисть с красной краской.
  Ветвь трещала беспрерывно - еще мгновенье и упадет.
  И тогда хоббит пробормотал:
  - Если кто-нибудь попал в беду, надо его выручать!
  Он хотел спрыгнуть на нижнюю ветвь, но соскользнул - полетел к земле. Он бы расшибся, но его поджидала мягкая перина черных тюльпанов. Эти тюльпаны выросли из пыльцы, высыпавшейся из пилы.
  Хоббита отпружинило, и он полетел на художника. На лету, схватил его за плечи: они покатились по земле, дальше - плюхнулись в холодный ручей. А позади, с грохотом, и вызвав землетрясенье, грохнулась ветвь.
  
  * * *
  
  Течение смыло пыльцу с одежды и с тела; а приятный, родниковый холод освежил, и поднял настроение.
  Морен, отфыркиваясь, выбрался на берег; он тянул за собой художника - опасался, что тот вздумает топиться. Однако, Ариэль не собирался топиться, а широко улыбался. Глаза его сияли счастьем. И вдруг он рассмеялся таким ясным, добрым смехом, что и хоббит не удержался. Сгоняя прежнюю, ненужную мрачность они безостановочно просмеялись минут десять, а то и больше...
  Вытирая слезы счастья, Ариэль заявил:
  - Какой же замечательный, солнечный день сегодня!
  - Конечно. - подтвердил хоббит. - А впереди нас ждет еще множество таких же солнечных дней; и вообще - много счастья. И мир, и жизнь так прекрасны! И каждый день неповторим!
  - Да - я полностью с тобой согласен.
  - Ну, вот. А вы зачем-то всякие мрачности рисовали.
  - Я? - изумился художник, и приложил ладонь ко лбу. - Хм-м, ничего не понимаю. Никогда не рисовал мрачных картин!.. Но мне приснился какой-то дурной сон; правда не могу вспомнить, что там было...
  - Подождите! - прервал его Морен, и склонился над ручьем.
  И вскоре он увидел то, что искал. Зацепившись за илистый камень, лежали два колдовских бельма. Это были два полупрозрачных кругляша, и, когда хоббит их вытащил, они отразились такими мрачными оттенками, что захотелось плакать.
  - И это было в ваших глазах! - заявил хоббит.
  - Что?.. Но, кто же их туда установил?.. И, главное, зачем?..
  - Хотел бы я знать! Ну-ка, сейчас гляну...
  Морен осторожно поднес одно бельмо к глазу, и глянул через него на мир: из разодранного, ржавого неба сочилась кровь, и небо вопило; дальней лес кишел отвратительными чудищами, которые без устали пожирали друг друга... Мне продолжать?.. Нет - пожалуй, не стоит. Ведь мир совсем не таков, каким он виделся через колдовское бельмо.
  Морен хотел отбросить колдовские кругляши в сторону, но остановился:
  - Нет! Эдак прицепятся к кому-нибудь еще, да и сведут его в могилу. Мы их сожжем! Только надо развести костер... Неохота возиться с кремнем, так что самое время проверить - работают ли еще ваши краски.
  Ариэль очень удивился, когда Морен объяснил, какой силой обладало нарисованное им.
  - Вот так да! - изумлялся художник. - Нам надо позаботится, чтобы они не попали в дурные руки. А то таких дел натворят...
  Они вернулись к дереву. Мольберт привалило ветвью, и немалых трудов стоило его вытащить. Чистые листы разлетелись в разные стороны, а некоторые были унесены ручьем. А вот коробка с красками лежала среди черных тюльпанов, целая и невредимая.
  Ариэль поднял коробку, установил мольберт, и нарисовал костер. И вот вспыхнул костер настоящий - он сразу поднялся метра в три, а когда хоббит бросил в него бельма - взвился метров десять, и несколько минут пульсировал колонной раскаленного малахита. Но вот приник к земле, стал обычным смирным костерком.
  - Замечательно! - воскликнул Морен.
  - А теперь, наконец-то, Любелия.
  Художник задумался. Затем спросил осторожно:
  - А что такое любелия?
  У Морена аж глаза на лоб полезли. Он и представить себе не мог, что кто-то на свете не знает, такую замечательную хоббитку, как Любелия.
  И он начал про нее рассказывать. Он говорил полчаса, он говорил час, полтора часа, два часа... он проговорил бы и три, и четыре, и даже пять часов; но Ариэль, хоть и был очень терпеливым художником (кстати, относился к людскому роду) - не выдержал, прокашлялся:
  - В общем, я понял, что она самая замечательная, сияющая, сверкающая, умная, начитанная, добрая...
  - Да! Да! - с готовностью, и, широко улыбаясь, кивал Морен.
  - И что ты любил ее...
  - Ну, уж нет... По крайней мере, не знаю...
  - Это же очевидно.
  - Ладно, оставим эту щекотливую тему. - очень смущенно пролепетал хоббит.
  Несколько минут они помолчали. Затем Морен спросил нетерпеливо:
  - Ну, и что вы мне про нее можете сказать?
  - Ничего.
  - Как?!
  - Я никогда не видел твоей хоббитки. И вообще - ты первый хоббит, которого мне доводилось видеть.
  - А я то думал! - разочарованно воскликнул Морен, вскочил, и начал ходить из стороны в сторону.
  При этом он сбивал ногами черные тюльпаны (ему не нравилось, что они такие мрачные), и думал. Наконец, придумал:
  - А вы нарисуйте Любелию!..
  И началось рисование. Оно затянулось не на час, не на два, а на трое суток. Ведь требовалось нарисовать хоббитку так хорошо, чтобы она выглядела как живая. Сначала Ариэль нарисовал несколько эскизов, однако, ни один из них не понравился Морену.
  После каждого эскиза в воздухе появлялись расплывчатые, полупрозрачные силуэты, напоминающие хоббитку; она даже начинала что-то говорить, но художник, по настоянию Морена, скорее их стирал.
  Наконец, один эскиз получился удачным, и Ариэль начал его прорисовывать. Морен все время вертелся рядом, и давал всяческие указания. Конечно, хоббит очень волновался - он ревниво вглядывался в каждую черточку, и, если видел хотя бы малейшее несоответствие, делал замечание.
  Но, конечно, Морен не был бы хоббитом, если бы забывал о еде. Поэтому часто бегал в малинник - объедался малины, да еще и художнику приносил...
  Но, наконец, картина была завершена. Любелия на ней вышла как живая. И...
  На дальней части появилась знакомая, одетая в светлых тонов, хоббитское платье фигурка. И вот тогда Морен закричал:
  - Любелия! Любелия!! Любелия!!! - и бросился к ней.
  Остановился в нескольких шагах, и пристально в нее вглядывался. Она спросила:
  - Что ты так смотришь? Будто мы никогда не виделись.
  Морен боялся увидеть в ней какие-нибудь неестественные краски, но не видел (должен заметить, что и картина была выполнена в самых естественных тонах).
  - А можно я до тебя дотронусь? - робко спросил хоббит.
  - Ну, дотронься. - она протянула руку.
  Морен притронулся к ладони: она была теплая и мягкая, чувствовалась пульсация крови. Тогда хоббит послюнявил себе палец, и потер эту ладонь.
  - Ты что? - изумилась Любелия.
  Морен начал тереть еще сильнее, и говорил:
  - Проверяю, не сотрешься ли ты.
  - Что?! - Любелия отдернула руку, затем подошла и приложила ладонь к его лбу - постояла так с минуту.
  - Что? - робко спросил хоббит.
  - Проверяю - быть может, у тебя жар.
  - Нет, нет - все нормально. И теперь я убедился, что ты самая настоящая! А что с тобой случилось - ты помнишь?
  - Так, ну, помню, была буря. Ветер нас разлучил - в разные стороны разнес. Меня бросило в воды, я боролась до тех пор, пока у меня оставались силы... Очнулась на берегу. Я сразу почувствовала, где тебя искать - пошла через лес; потом - вдоль течения ручья. И вот, наконец, мы встретились.
  - Значит - это ты, самая настоящая Любелия! - радостно воскликнул Морен.
  - Конечно. А кто же еще?
  Морен улыбался, и даже пробормотал одно из посвященных хоббитке стихотворений, но все же где-то в глубине оставалось неприятное чувство: ведь он же помнил, что хоббитка появилась именно тогда, когда было завершена картина Ариэля.
  Его невеселые раздумья прервал голос Любелии:
  - Быть может, ты нас представишь?
  - А? - вздрогнул хоббит.
  Но художник, который подошел к ним, и сам представился:
  - Ариэль-веселый. Счастливейший среди художников.
  - Хотела бы посмотреть на ваши творения.
  Они подошли к мольберту. Любелия увидела себя и рассмеялась:
  - Ох, это я! Очень похоже! Это вы по указаниям Морена рисовали, да?
  - Да.
  - А можно я посмотрю.
  - Нет! - воскликнул хоббит, и, видя изумление Любелии, стал объяснять сбивчивым голосом. - Никому-никому нельзя к этой картине прикасаться! А если повредишь, сотрешь случайно, ведь тогда и ты сама...
  - И что же будет со мной?
  - Не скажу... - надулся Морен, и, покраснев от смущения, обратился к Ариэлю. - Пожалуйста, не могли бы вы убрать эту картину в какое-нибудь надеждне место.
  У Ариэля нашлась широкая деревянная коробка, в нее он и убрал лист.
  Любелия пожала плечами, заявила:
  - Ну, что ж - у каждого свои странности... Кстати, из тебя, Морен Тук, сейчас вышел бы преинтереснейший портретик.
  - А что?
  - А то, что у тебя на голове целый сад.
  Морен пощупал себе затылок, и действительно обнаружил там что-то необычное. Бросился к ручью, но Любелия остановила его:
  - У меня есть зеркальце.
  Она достала из кармашка маленькое зеркальце, и, взглянув в него, Морен обнаружил, что среди волос у него целая грядка черных тюльпанов. Он принялся их вырывать, однако, на месте вырванных тут же вырастали новые. Морен уже по пояс погрузился в сорванные цветы. Любелия хохотала, хоббит обиженно сопел, ворчал на Ариэля:
  - Можно было и раньше сказать. Ведь ты видел!
  - Но ведь я никогда прежде не видел хоббитов. И я думал, что у вас на головах и должны расти такие цветочные гряды.
  - Хорошо, что хоть на голове у Любелии каких-нибудь одуванчиков не нарисовал!..
  Наконец, тюльпаны прекратили расти, и Морен вывалился из груды сорванных цветов. Любелия подхватила его, и похвалила:
  - Молодец.
  Хоббит расплылся в широченной улыбке, и, чувствуя себя героем, заявил:
  - Ну, а теперь мы уплывем с этого, хм-м... островка!
  - Да. Но для этого нам понадобиться корабль.
  - За кораблем дело не станет, крошка.
  - Что?!..
  - Э-э... - Морен смутился. - Это я... в общем, в одном из старых пиратских романов прочитал... Там главный герой говорит своей возлюбленной: "Крошка". Прости меня, пожалуйста.
  - Ладно, прощаю. Но, где же корабль?
  - Минуточку.
  Морен шагнул к Ариэлю, и заговорщицким тоном просипел:
  - Надо нарисовать корабль.
  - А-а, понимаю. Мне и самому надоел этот остров. Пойдем-ка к берегу - там я и нарисую корабль, на котором мы уплывем.
  Но прежде они наелись малины. Затем - художник нарисовал корзины, и они набрали ягод про запас. Собрали мольберт и все художественные принадлежности, и через лес зашагали туда, где вздыхало море.
  Морен все озирался, приговаривал:
  - И не верится, что так просто удастся уплыть с этого острова. Ведь здесь обитает могучий волшебник, у него есть летучий корабль, и... какая-то зловещая тайна. Кажется, здесь нас ожидает опаснейшее Приключение, а мы от него уплываем. Ну, да ладно - мне сейчас главное родимую Хоббитанию повидать!
  Они довольно долго шли через лес, и все это время хоббит ждал, что на них кто-нибудь набросит, утащит в замок или в пещеру. Но они вышли на берег, а на них так никто и не набросился. И берег, и море были пустынны.
  Художник установил мольберт на песке, и начал рисовать светлых тонов корабль, с белейшими парусами...
  Через пару часов картина была завершена, и у берегу появился похожий на белоснежного лебедя корабль.
  - Ух, красотища какая! - восхищенно крикнул Морен.
  - Так здесь есть и волшебники? - улыбнулась Любелия. - А что вы еще можете наколдовать?..
  Хоббит смущенно потупился - он едва не вякнул, что и она, Любелия, такое же рисованное волшебство, как и этот корабль...
  Но вот они взошли на палубу, подняли якорь. Парус наполнился ветром, и корабль стремительно поплыл от острова.
  Морен глядел назад, на вздымающееся над островом исполинское дерево, на затаившийся в верхних ветвях, похожий на стервятника замок, и приговаривал:
  - Нет-нет, что-то здесь не так. Чувствую - придется нам на этот остров вернуться, и довести это Приключение до конца.
  Любелия была рядом, и слышала эти слова. Она молвила:
  - Лучше помолчи, а то накликаешь беду.
  Однако, как вскоре выяснилось - беда началась много раньше. И грозила эта напасть не только Морену, Любелии и Ариэлю, но и всему Среднеземью.
  
  
  Глава 3
  "Неудачное Плаванье"
  
  На закате, когда море окрасилось в цвета старого золота, над ними проплыл летучий корабль. Черный-пречерный - он казался провалом в ничто.
  И трое, бывшие на белом корабле ждали, что их заметят, и спустятся. Быть может, их и заметили, но не спустились. Черный Корабль полетел к острову, от которого теперь была видна лишь верхняя часть древа, над горизонтом.
  - Ну, вот - я же говорила, что все будет хорошо. - облегченно вздохнула, и улыбнулась Любелия. - А теперь, прошу чаевничать.
  Она приготовила отменный, малиновый чай, испекла пирожков с капустой и грибами, и за чаем у них произошла прелюбопытная беседа, прерваная пренеприятными событиями.
  Но об этих событиях дальше, пока же поведаю о беседе.
  
  * * *
  
  Каюта была полна мягким, плавно вздыхающим светом лампад, а также - запахом малинового чая и пирожков. За бортами шелестело море, за столом текла беседа...
  Сначала Морен, с большим воодушевлением, и пространно рассказал о Хоббитании, а потом - попросил Ариэля поведать о его жизни, и о том, как он попал на остров, и вот, что услышал:
  - Родился я в маленьком, прибрежном городке, неподалеку от впадения Андуина-великого в море. Места там очень красивые, а, как известно, природа - лучший учитель для художника... С самого начала, я старался рисовать картины как можно более ясными, светлыми. Ведь и Природа, и Жизнь - прекрасны, и в них нет ничего мрачного... Я обвенчался, и жена моя была прекраснейшей и добрейшей частью природы. Наш домик стоял в некотором отдалении от города, среди виноградников, и дивных, родниковых холмов. Сменялись солнечные, полные счастливым трудом дни, и, казалось - нигде нет, и никогда не будет зла. Однако, с недавних пор стали происходить пренеприятные события...
  - Не хотите ли еще чая? - вежливо осведомилась Любелия.
  - Да, пожалуйста... Эм-м, какой замечательный чай... Ну, так вот - с некоторых пор стали пропадать люди, а окружающий мир изменяться.
  - Как так?! - насторожился Морен.
  - Люди пропадали и в городе, и в окружающих деревеньках. Пропадали и мужчины, и женщины; но в основном - дети. Сначала думали, что - это орудует какая-то банда, но все чаще говорили о Черном Летучем Корабле. Он появлялся в те ночи, когда исчезали люди (а исчезали только по ночам). В конце концов, все уверились, что - это могучий волшебник. И удивлялись: ведь, после падения Саурона в Средиземье и не слыхивали ни о каких колдовских делах!
  Слушая этот рассказ, Морен так разволновался, что забыл о чае. А его рот был погружен в чашку, и вот теперь, вместо того, чтобы сказать очередную реплику, он громко-прегромко забулькал.
  Затем - вскочил и стремительно стал прохаживаться по каюте. Раз он не рассчитал силы, и врезался в стену. Он ожидал удара, и даже смирился с тем, что на его лбу вскочит синяк. Однако - удара не последовало. Лицо хоббита на несколько сантиметров погрузилось в стену, и он увидел ничем не примечательное нутро светлого борта корабля.
  Поспешно рванулся обратно...
  - Что случилось? - спросила Любелия.
  - Да так - ничего. - пробормотал, потирая не ушибленный лоб, Морен.
  Хоббит списал это происшествие на то, что корабль; однако, то, что услышал дальше от Ариэля, заставило насторожиться.
  Художник говорил:
  - И, вместе с этими исчезновеньями людей, начал изменяться окружающий мир. А было так - некоторые предметы теряли реальность. Скажем - есть у кого-то шкаф, он хочет его открыть, а руки проходят через поверхность. У одного крестьянина сначала пропал ребенок, а затем - прозрачным дом, и жена, а потом - он и сам растворился в воздухе. Некоторые предметы исчезали не полностью, а как бы на половину. Были такие случаи: некто хочет испить вина, берет бутыль, а она - как кисель - пальцы в стекле вязнут, и сама бутыль к полу просачивается. Все же умудрялись - пили. Да только вино не удерживалось - прямо сквозь рубашку и выливалось, будто пузо дырявое! А последняя известная мне пропажа - исчезла целая скала неподалеку от моего дома. Между прочим, очень живописное было место. Я туда пошел: ровная, гладкая земля, без всякой растительности - будто была масляной, и ее кто-то острым ножом срезал...
  Ариэлю осталось рассказать последнюю, и самую драматичную часть этой истории - он отхлебнул чай, и задумался...
  И в это время Морен осторожно подкрался сзади к Любелии, и надавил ей на спину. Хоббитка стремительно обернулась, и сверкнула глазами.
  - Э-э-э... - протянул Морен. - Я... э-э-э... хотел проверить, быть может ты... э-э-э... ты тоже теряешь реальность...
  - Сейчас я тебе покажу такую "теряешь реальность"!
  - Кхе-кхе! - прокашлялся Ариэль. - Ну, так я продолжаю. После похода к исчезнувшей скале, я вернулся домой очень опечаленный; но, приготовленный моей женой отменный ужин вернул хорошее настроение. После еды, мы уселись у камина, и стали обсуждать следующие мои картины. Помню, я даже предложил название: "Исчезающий мир", но милая поцеловала меня, и сказала, что не в коем случае не надо такой мрачности... И тут во дворе залаял наш пес Светлыш! Сначала лаял громко, затем - все тише и тише; и, наконец - стало совсем тихо. И, я моя жена сидели, взявшись за руки, и ждали. За окнами стало совсем черно, а по крыше и по стенам пронесся шорох. Наш дом строили на славу, но против того, что пришло, были бессильны даже крепостные стены. И наш дом потерял реальность: хотя стены выглядели как и прежде - теперь они были не тверже воздуха. Подул ледяной, могильный ветер. Раздались неописуемые звуки, от которых волосы вставали дыбом. А сквозь стены просачивались, и трепетали чернейшие вуали. Несмотря на то, что и дверь была не тверже воздуха - по ней разразился стук. И, хотя это не имело никакого смысла, я прошептал: "Не станем открывать". Раздался голос, столь необычный, что я даже затрудняюсь сказать, мужчине или женщине он принадлежал. В голосе гремела такая мощь, что невозможно было ему противиться. И голос повелел: "Пусть откроет жена!". Моя жена побледнела, вырвался от меня, и бросилась к двери. Она хотела схватится за ручку - однако ее рука прошла наружу, и там была схвачена. Ну, а через дверь шагнуло нечто, окруженное извивающимися черными вуалями. У ЭТОГО не было определенной формы - ЭТО постоянно изменялось, извивалось; то разрасталось, то сжималось. Признаюсь, я ничего не мог поделать со своим страхом - я дрожал, как осиновый лист. И, наверное, голос мой был слаб и смешон, я выдавил: "Убирайся прочь!". Незваный гость зашелся хохотом, от которого кровь стыла в жилах. Я зажал уши, однако и так слышал этот ужасный хохот. Ноги мои ослабли, и я упал на колени. А ЭТО уже возвышалось надо мной. И я услышал: "Ну, уж нет - теперь я не уйду. Уйдете все Вы! Но прежде вы послужите для моей мощи!". ОНО разглядывало меня, затем - утвердительно заявило: "Ты - Художник!". "Да" - пролепетал я. "Хорошо, тогда ты станешь охранником моего острова. Почувствовав приближение незваного гостя, ты окружишь его мрачными образами, которые сведут его в могилу". Тогда я не понял этих слов. Зато теперь - вполне...
  Здесь Ариэль остановился, перевел дух. Лицо художника омрачилось тревогой. Он поднес чашку к губам, но вздохнул, поставил ее на место. Уперся ладонью в лоб, и тут и Морен, и Любелия заметили - рука погрузилась в плоть - пусть совсем немножко, но все же... Зато Ариэль не заметил этого, и продолжил рассказывать:
  - ОНО сказало еще: "Я забираю тебя на остров, а жену - оставляю здесь. Но она не вспомнит ни о тебе, ни о прошлой жизни. Она лишится рассудка, и пробудет безумной, пока все это не исчезнет". Из последних сил бросился я к супруге, но свет уже мерк в глазах моих, и последнее, что я видел - ее пустой, бездумный взгляд. Она не узнавала меня, она вообще ничего не помнила! Ну, а очнулся я уже на острове с колдовскими бельмами на глазах. Прошлого я не помнил, и бездумно подчинялся заклятью - рисовать мрачные картины, которые обращались в реальность. Когда на острове появился Морен, я уже знал, какие картины станут для него самыми мрачными, и...
  - Понятно! - прервал его хоббит (он не хотел, чтобы художник обмолвился о могиле Любелии).
  Ну, а Ариэль сильнее надавил на лоб, и рука его прошла через голову.
  - А?! Что?! - художник вырвал руку. - Неужели и со мной происходит то же самое?!
  - Пойдемте выйдем на палубу. - предложил хоббит.
  
  * * *
  Они вышли. Их окружала черная южная ночь. Звезды были ярчайшие, и Млечный Путь отчетливо выступал; и вообще - на небе было столько светочей, сколько не видно в небе Хоббитании даже в самые глубокие, зимние ночи. Несмотря на обилие звезд, не было видно даже собственных, поднесенных к лицу рук. Они шли осторожно, взявшись за руки. И чувствовали - руки разжижаются, киселю уподобляются.
  Наконец, дошли до борта. Они хотели увидеть отражение звезд на водах, но никакого отражения не было. Над водами стелилась непроницаемая дымка. А еще была - тишь. Ничто не шевелилось, а собственное дыхание казалось непростительно громким.
  Морен прокашлялся, и намеренно громко заявил:
  - Ну, нельзя же так!.. Давайте-ка я расскажу одно из посвященных Любелии стихотворений.
  И, не дожидаясь ответа, продекламировал:
  
  - Все, что выразить в словах не смог:
  Стремленье, чувство, этот сон -
  Пусть выразит простой поклон,
  Букет цветов у Ваших ног.
  
  - Не веселое что-то стихотворение. - вздохнула Любелия.
  - А мне веселые сейчас в голову не идут. - пожаловался Морен, и тут же громко воскликнул. - А спою-ка я хоббитскую частушку!
  Но он так и не успел ничего спеть, потому в черноте, над водами вдруг вспыхнул факел. Наши друзья уже отвыкли от света, а поэтому - прикрыли глаза. Когда же приоткрыли; оказалось, что разгорелось уже не менее дюжины факелов. И виден стал большой, черный корабль.
  Однако - это был отнюдь не Летучий, а самый обыкновенный пиратский корабль; в команду которого входили отъявленные негодяи, и головорезы. Сейчас их массивные фигуры сновали по палубе, ночь разрывали грубые голоса:
  - Все слышали?!
  - А что?!
  - Где-то вблизи судно!
  - Да с чего взяли?!
  - А потому что кто-то кричал!
  - А-а-а! Вон они!
  - Видим!.. Видим!.. Видим!..
  - У этого корабля белый корпус и белый парус!
  - Уж не эльфы ли это?!
  - Да ты что - спятил?! Уже сто лет, как этих распроклятых эльфов никто не видел!
  - Ну, готовьтесь к штурму!
  - А корабль то роскошный!
  - И добыча будет знатной!
  - Но там должна быть большая команда!
  - Мы их порубим!
  - Но бой будет жарким!..
  Морен сжал кулаки, и клял себя за то, что так громко разговаривал. И он тихо молвил:
  - Да уж - бой будет жарким. Хотя нас всего трое...
  И обратился к Ариэлю:
  - Пожалуйста, нарисуй для нас волшебные клинки.
  - Рад бы, да ноги мои в палубе увязли... - вздохнул художник.
  Пиратское судно приближалось, и в свете факелов стало видно, что ноги Ариэля ушли в палубу; причем - выше колен. Он пытался выбраться, отталкивался руками - однако, и руки проваливались.
  Тут и тело Морена стало просачиваться вниз.
  - Эге! Да эдак мы в море сгинем! - воскликнул хоббит.
  Пиратское судно подошло уже совсем близко, и с него закричали:
  - Конечно, сгинете! Но для начала - поболтаетесь на нашей рее! Ха-Ха-Ха!!!
  Коротко и зло свистнули несколько стрел. Одна из них должна была поразить Морена в руку, однако - прошла насквозь, не причинив никакого вреда.
  Ариэль уже по пояс погрузился в палубу, но тут Морен и Любелия вдвоем подхватили, и все-таки вызволили его.
  - Скорее! Рисовать клинки! - крикнул Морен.
  Но уже полетели абордажные крючья, увязли в борту белоснежного судна. Уже спрыгивали на палубу громоздкие пираты. Они помахивали ятаганами и ругались (и вообще от них несло ромом - они были пьяны).
  - Э-э-эй!!! Что - испугались?! Попрятались?! От нас не спрячешься! - голосил главный пират, отличающийся от иных широченной, как у гориллы грудью, и горилльим черепом.
  И тут один из пиратов указал на Любелию:
  - Вон, стоит!
  Главный пират шагнул к ней, нахмурился:
  - А это что еще за коротышка? Хотя лицом не дурна! Когда вырастет будет ничего. Отвезем ее на невольничий рынок, в страну Варваров!..
  Вообще-то рядом с Любелией стоял Морен. Он шепнул художнику: "Бегите - рисуйте клинки", а сам выступил вперед и крикнул:
  - Я не позволю!
  Однако, пират не обратил на него никакого внимания, и схватил Любелию за руку. Он прорычал:
  - Поедешь с нами!..
  - Ну, держись! - прорычал Морен, и прыгнул на пирата.
  Он намеривался боднуть его в живот, однако - проскользнул насквозь, и повалился на палубу. Никто из пиратов не обращал ни на Морена, ни на Ариэля никакого внимания, и из этого был один вывод: пираты видели только нарисованную Любелию, и нарисованный корабль!
  Морен поднялся на ноги, и пробормотал:
  - Что-то я уже ничегошеньки не понимаю!
  Он хотел почесать себе затылок - однако рука прошла через голову. Морен уже по пояс погрузился в палубу. Хотел вырваться, но - тщетно.
  Тем временем пираты разбежались по кораблю, быстро обежали немногочисленные палубы, и уже голосили:
  - Здесь никого больше нет!
  Главный пират больно сжал руку Любелии, и, буравя ее пьяным взглядом, рявкнул:
  - А ну, признавайся, куда делись все остальные?
  Любелия подняла лицо вверх, и воскликнула:
  - Смотрите! Летит!
  Не только главный пират, но и все остальные пираты, и даже Морен задрали головы вверх. А хоббитка этим и воспользовалась - подножка досталась главному пирату. Он с ужасающим грохотом, и с еще более ужасающими ругательствами повалился на палубу. Палуба содрогнулась, и сложенные неподалеку, плохо закрепленные бочки покатились, сбили головорезов, которые бросились на выручку к своему главарю.
  Но дело в том, что и сами пираты стали растворяться! Некоторые бочки увязали в их телах. Пираты вопили от страха, спешно вырывали эти бочки.
  Все чаще слышались возгласы:
  - Эти колдовской корабль! Плывем-ка отсюда, пока целы!..
  Воспользовавшись этой суматохой, Любелия подбежала к Морену, который погрузился в палубу уже по самые плечи. Попыталась его вызволить, но тщетно, тогда она шепнула:
  - Ладно - просачивайся вниз, а я побегу туда же...
  Морен провалился в ту каюту, где недавно проходило их чаепитие. Здесь же был и Ариэль - художник уже и здесь по пояс ушел в пол.
  Любелия помчалась вниз по лестнице. Этот проход был неосвещен, и во мраке стоял, сторожил пират. Он не заметил Любелию, а она врезалась ему в живот. Пират повалился, а хоббитка проскочила дальше.
  Сбитый пират, завопил: "Призраки! Призраки! Призраки!" - и, трясясь, выполз на верхнюю палубу. А там продолжалась суматоха - пираты медленно, но верно таяли в воздухе - кричали, ругались.
  Гориллообразный предводитель был в ярости. Он возопил: "Ну, сейчас я вам таких призраков устрою!.." - и, засучив рукава, бросился вниз.
  Его топот услышали наши герои.
  - Сейчас он тебя заметит! - шепнул Морен склонившейся над ним Любелии.
  Голова Ариэля, которая одиноко торчала над полом, подсказала:
  - Здесь, под ковром, есть потайной люк...
  Хоббитка быстро приподняла ковер - там действительно был люк - раскрыла - прыгнула во мрак. В это мгновенье в каюту ворвался капитан. Он споткнулся о складку ковра, и повалился на стол. Несмотря на то, что пират таял - в этом громиле была такая масса, что стол переломился на две половины, которые сложились и хлопнули бандита по затылку. Чайник перевернулся и ошпарил пирату задницу.
  Он пришел в неистовство! Он ревел, прыгал по каюте, и крушил все, что попадалось ему под руку. И вдруг остановился перед изображением корабля, которое висело на стене. Это была та самая картина Ариэля, благодаря которой и появился корабль.
  С изображением что-то происходило: на рисованной палубе кто-то шевелился. Если бы капитан пригляделся, то увидел бы, что - это фигурки его пиратов. Но, вместо того, чтобы вглядываться, он взвизгнул:
  - А-а - вот эта картина и есть источник всего колдовства!
  Он сорвал лист, и корабль передернулся так сильно, что капитан повалился на пол. Но вот поднялся, и с криком: "Сейчас утоплю!" - бросился вверх. Когда выбежал на палубу, то обнаружил, что через иных пиратов уже можно видеть факельный свет.
  Все они кричали от ужаса, и спешили перебраться на свое судно.
  - Стойте трусы! - неистовствовал капитан. - Сейчас я управлюсь с этим волшебством. А потом - снесу вам головы!
  И он сбросил лист с борта. Лист проскочил через черную дымку и упал в воду.
  Морская вода начала растворять акварельные краски, которыми был нарисован корабль. И настоящий корабль преображался. Прежде всего: мачта и парус расплылись в разные стороны, изгибистыми облачками разъехались в воздухе. В центре палубы образовался красковорот, в который затягивались самые разные рисованные предметы. Корабль проседал, его борта теряли четкие формы.
  - А-а-а! Спасите! - кричали пираты.
  Однако, их крики едва слышались, а сами пираты - почти слились с ночью.
  Капитан выпучил глазищи, выхватил ятаган, начал им размахивать и что-то голосить... Но прошло не более минуты, и от капитана, и от его пиратов ничего не осталось. Рисованный корабль превратился в бурлящую красками лепешку, которая все дальше и дальше вжималась в воду.
  Морен, Любелия и Ариэль выбрались из-под этого красочного безумия. Оказывается, плывущий над водами черный туман был совсем невысок - едва доставал им до подбородков.
  Туман не простирался до горизонта: пиратский корабль как раз находился на его границе. Однако, туман медленно расползался, и, по мере того, как он обволакивал корабль - тот исчезал.
  И тут Морена озарило, он воскликнул:
  - Этот туман от самого острова расходится, и он... Он все Средиземье растворит так же, как пиратский корабль!
  - Интересно, почему этого не произошло с нами? - спросил Ариэль.
  - А ведь пираты нас не заметили. Стало быть - мы уже призраки. - изрек хоббит. - И, если мы вернемся в Средиземье, никто нас не увидит! Мы сможем ходить сквозь стены и горы. Но... какой в этом толк, если ни стен, ни гор скоро не станет!
  - По какому-то недоразумению, одна я - не призрак. - молвила Любелия. - Хотя, кажется - это начинается и со мной...
  Хоббитка старалась говорить спокойно, но все же ее голос дрогнул.
  Как раз взошла Луна, и стало видно, что руки Любелии теряют форму, и красочным пятном растекаются по водам. Да и лицо ее обратилось в невыразительный кругляш, на котором едва выделялась линия рта - это страшное превращение продолжалось, и скоро от нее должна было остаться такое же бесформенное пятно, как и от пиратского корабля.
  Морен быстро обернулся к Ариэлю:
  - Где картина с ее изображением?!
  Художник хлопнул себя по лбу. Воскликнул:
  - Ну, надо же - сразу не подумал! Она оставалась в деревянном ящичке, в той каюте, где мы пили чай. Ящик не был рисованным, не мог раствориться, но как раз перед этим, я доставал из него картину с кораблем - повесил ее на стену. И я оставил ящик открытым! Теперь в него набралась вода - картина с Любелией размылась, а она...
  Хоббит глянул на Любелию: голова ее напоминала восковой слепок, а тело - подобно лилии расползлось по воде. Она еще говорила, но голос ее едва-едва доносился:
  - Морен, ты главное не переживай. Помни - все будет хорошо.
  - Скорее - надо найти эту распроклятую коробку! - крикнул Морен, и начал метаться в тумане.
  - Уже слишком поздно... - окликнул его художник, но хоббит не хотел слушать.
  Минут через десять, он нашел-таки коробку. Как и следовало ожидать, она перевернулись; а картины - давно ушли ко дну. Хоббит даже нырнул, но под водой была чернота непроглядная, и он ничего не нашел... С тяжелым сердцем подплыл к Ариэлю, спросил:
  - Где Любелия?
  Художник раздвинул туман, и указал на маленькое беленькое пятнышко, которое все уменьшалось и уменьшалось...
  - Что? - упавшим голосом спросил Морен.
  - Это - все что осталось от Любелии.
  Хоббит горько заплакал.
  Художник сказал ободряющим тоном:
  - Не забывай - она была рисованная.
  - Нет, неправда! - сквозь рыданья прокричал Морен. - Она была как настоящая!
  - Конечно. Ты вспомни только - мы целых три дня потратили на то, чтобы ее нарисовать. Она и на картине выглядела как настоящая. Пожалуй - это была лучшая моя картина. Как жаль, что она растворилась!
  - Вы даже не представляете, какая эта трагедия - Любелия растворилась.
  - Да нет же - трагедия, что такая замечательная картина расплылась.
  - Да как вы можете?!
  - Ну, раз ты так горюешь, нарисую тебе новую Любелию. Были бы краски.
  Морен поплакал еще минут десять, затем - успокоился. Спросил:
  - Ну, поплыли назад, к острову?
  - Подождем рассвета. Тогда, надеюсь, станет видна хотя бы вершина Дерева Исполина. А в этой черноте - мы наверняка поплывем не в ту сторону.
  И до рассвета они пробыли на одном месте. Черный туман отошел, а Морен предположил, что, если взглянуть на него сверху - туман представился бы расширяющимся кольцом, центром которого был остров. И, скажу вам по секрету - так оно и было.
  Но вот и рассвет. Над зеркальным розово-оранжевым горизонтом, едва подымалась вершина древа-исполина. До него было плыть и плыть...
  Они вздохнули, и поплыли.
  
  
  Глава 4
  "Снова на Острове"
  
  Морен приподнялся, и обнаружил, что лежит на песчаном берегу, а рядом с ним - Ариэль. Хоббит растолкал художника; тот закашлялся, тоже приподнялся.
  - Ты помнишь, как мы сюда доплыли? - спросил хоббит.
  Ариэль надавил себе на ноги, на грудь, на голову - проверял - не проваливаются ли. Нет - сейчас он был человеком, а не бестелесным призраком.
  - Помню ли я, как мы сюда доплыли? - переспросил художник. - Хмм... совсем не помню. На рассвете мы увидели вершину Древа над водами и поплыли к ней. Плыть нам было верст пятнадцать - никак не меньше. Это заняло бы много часов, а ты взгляни - солнце не высоко. Из этого можно сделать вывод: мы плыли весь вчерашний день, и всю ночь. Быть может, мы выбились из сил; может - началась буря... Да что гадать - мы снова на этом распроклятом острове, и должны что-то делать.
  - Ага. - кивнул Морен. - И, прежде всего, нарисовать новую Любелию. Куда же без Любелии?
  - Хм-м-м. А я вот думаю: может сначала заберемся на это дерево, и сделаем что-нибудь с этим колдуном. А то, пока будем Любелию рисовать, все Средиземье пропадет.
  - Нет. Без Любелии никак не обойтись. И даже этого колдуна мы не одолеем.
  - Ну, тогда надо найти краски, кисточку, и полотно.
  Эти поиски заняли премного времени. С песчаного пляжа они углубились в лес, и вышли к течению знакомого ручья. Поднялись до поляны черных тюльпанов; и долго ползали под ветвями дуба - искали, не завалялись ли где краски. Но никаких красок там не было...
  - Неужели колдун забыл про меня? - полюбопытствовал Ариэль.
  - Хорошо бы! Кхех-Кхех! - откашливался от черной пыльцы Морен.
  Из черной-то пыльцы Ариэль и сделал раствор черной краски, но ведь требовались и иные цвета. А где их взять?
  Что ж - они вздохнули, и пошли в обход гранитной стены.
  Нашли поляны красных и белых роз, желтых подсолнухов, и синих подснежников. Хоббит и художник ползали, собирали лепестки, затем - готовили растворы для красок. А из тончайших травинок и лиственных волокон Ариэль сделал несколько кистей.
  Уже зашло солнце, и первые звезды высыпали, когда они остановились. Ариэль вздохнул блаженно:
  - Ну, вот теперь можно и поспать.
  - Нет! Сейчас же начинаем рисовать Любелию. Ведь сами же говорили: каждая минута дорога. А то туман поглотит Средиземье!
  - Под светом звезд и Луны? А если она выйдет кривоватой? Это будет твоя вина, Морен Тук.
  - Вы уж постарайтесь!.. Ведь она такая. Такая! Э-эх!..
  И Ариэль начал рисовать Любелию... Морен все время крутился поблизости, давал советы, вздыхал, волновался, нашептывал стихи, и, в результате - мешал работе. Когда рассвело, Ариэль потянулся, и стал протирать слипающиеся глаза. Художник лепетал:
  - Ну, а теперь пора на боковую...
  - Да что же это! - горестно воскликнул Морен. - Она совсем не похожа на Любелию.
  - Ну, я же говорил - надо подождать рассвета. А ты все торопил.
  - И рука у нее не дорисована.
  - Дорисую, когда высплюсь.
  - Ну, сейчас! Пожалуйста! Я очень волнуюсь...
  Ариэль стал доказывать, что лучше все-таки выспаться, а хоббит гнул свое. Они погрузились в спор, и не замечали, что за ними следят.
  Шагах в десяти от спорящих начинался затянутый осокой берег болотистого озерца. Вода выгнулась, в ней моргали два широких, пристальных глаза. Вот вода выгнулась выше, в ней появилась клыкастая, недобрая пасть, раскрылась, издала пронзительный звук: "ВЗЗЗЗ!!!!"
  Вот тогда спорящие остановились, повернулись к чудищу. Морен протер глаза (они у него тоже слипались) - он пробормотал:
  - Неужели - это Любелия такая получилась?.. Неужели все настолько плохо?!.. - и шагнул навстречу чудищу. - Любелия, ты не принимай близко к сердцу. Должен сказать - ты сегодня особенно прекрасна.
  Чудище вытянуло когтистую лапу, и схватило хоббита.
  - Любелия? - неуверенно прошептал Морен.
  - ВРРРРР!!!!! - отвечало чудище.
  Тогда хоббит понял, вывернулся к Ариэлю и закричал:
  - Это не Любелия! Беги скорее! Спасай полотно! И... нарисуй новое! Передай Любелии, что...
  Однако остаток фразы потонул в оглушающем взвизге чудища:
  - ВЗЗЗЗЗ!!!!!!!
  Тут кусты вокруг Ариэля зашевелились, и выпрыгнули из них преудивительные создания. Это были серые прямоугольники, с тонкими ножками, и предлинными, но тоже тонюсенькими ручками. Ни ртов, ни глаз, ни ушей, ни волос, ни вообще голов, у прямоугольников не было.
  Прямоугольники окружили художника, и обмотали его своими ручками - тот все же успел схватить лист с Любелией, и коробку с красками и кисточками - все это он запихал во внутренний карман.
  Ну, а чудище повернулось к болотистому озерцу. И воды, и ил послушно перед ним расступились. Оказалось, что на дне была сокрыта железная дверь. Причем, у двери был настолько скрипучий механизм, что Морен, если бы у него были свободны руки - зажал бы уши.
  Как нетрудно догадаться, в этот ход чудище и понесло хоббита. За ним поспешили и прямоугольники - Ариэль так был запеленован их ручками, что напоминал младенца в пеленках.
  Вслед за последним прямоугольником закрылась железная дверь, а сверху на нее навалился ил, и озерные воды.
  Морена и Ариэля несли по коридору, который, мало того, что был на треть из плоти, на треть из растений, и на треть их железа - еще и расширялся, и сужался, и вздыхал, и стонал, и скрипел.
  Хоббиту хотел закрыть глаза, да они сами раскрывались.
  - Знаете, что это напоминает? - сам у себя спросил Морен. - Кошмарнейший из всех кошмаров!..
  Их принесли в помещение, в котором из стен выгибались железные корни, и закрепили на этих корнях так надежно, что едва-едва можно было пошевелиться, а о побеге нечего было и думать.
  И ластики, и главарь-чудище устремились к выходу.
  - Э-эй! - окрикнул их Морен.
  Чудище обернулось, оскалило клычищи. Хоббит вздрогнул, сглотнул, и пролепетал:
  - А вы по нашенскому, извините, понимаете?
  Чудище кивнуло, и издало утробный звук:
  - УГУ!
  - Тогда не могли бы вы сказать, что с нами дальше будет?
  Чудище выпятило свой здоровенный кадык, медленно, но очень выразительно провело по нему когтем, и издало звук:
  - ЧПОК!
  Хоббит еще раз сглотнул, затрясся; попросил:
  - А может, вместо этого "ЧПОК" будет дружеский пирок? Я вам таких кушаний наготовлю, ух - объедение!
  Чудище хмыкнуло и удалилось.
  Но не таков был наш Морен, чтобы унывать. Он сразу же стал оглядываться - высматривать, как бы сбежать. И тут придумал:
  - Ариэль, ты не мог бы...
  - Да - я уже пытаюсь достать лист и краски. Надеюсь, они не слишком повредились.
  У художника были очень тонкие и гибкие запястья - только благодаря этому (и то, после премногих трудов), ему удалось достать коробочку с кисточками и красками, а также - лист с картиной. К счастью, они почти не повредились.
  Ариэль пробормотал:
  - Я бы рад нарисовать благородного и могучего эльфийского воителя, который высвободил бы нас, и побил всех этих тварей. Но, дело в том, что рисовать мне очень неудобно - почти невозможно. И, вместо эльфийского воителя, выйдет злобный тролль, причем - самого низкого пошиба. Так что - попробую дорисовать Любелию. Она нас и освободит.
  Как помнит читатель, у этой, не слишком удавшейся Любелии осталось дорисовать руку. Рисованием этой руки и занимался художник.
  Быть может, уважаемый читатель простит Ариэля, за то, что у него вышло, если представит, в каких условиях ему приходилось работать. Мало того, что приходилось выгибать руки в самых неестественных для художника позициях, так еще и железные корни, на которых он висел, вздрагивали в самые неподходящие мгновенья. А из многочисленных проходов в стенах все время доносился топот, и какие-то крики - в любое мгновенье за ними могли прийти, и Ариэль торопился. В результате то, что вышло у Любелии вместо руки, меньше всего напоминало руку, скорее - это была пила.
  Морен мельком взглянул на этот "шедевр", и воскликнул:
  - Какой ужас!
  И тут же раздался заботливый, жалостливый голос Любелии:
  - Какой ужас! Морен, что они сделали с твоей рукой?..
  Любелия появилась на полу, напротив подвешенных. Как и следовало ожидать, вместо у правой руки у хоббитки было нечто, напоминающее пилу. Причем - с очень острыми зубьями.
  - Любелия, бедная Любелия! - воскликнул Морен.
  - Морен, бедный Морен! - одновременно с ним воскликнула Любелия.
  Хоббит взглянул сначала на свою правую, затем - на левую руки - с ними все было в порядке.
  Любелия подошла и осторожно дотронулась до его правой руки, осведомилась:
  - Не очень болит?
  - Совсем не болит. А у тебя?
  - У меня то, что? У меня - все хорошо. - она взмахнула своей зубастой рукой.
  Если бы Морен мог - он бы потер себе затылок. Спросил осторожно:
  - Что же, по-твоему, у всех хоббитов должны быть зубастые правые руки?
  - Конечно. У нас это так же естественно, как и покрытая плотной волосяной подошвой стопа. Бедный, бедный Морен. Неужели они еще и памяти тебя лишили?
  Хоббит решил проверить эту Любелию, он спросил:
  - Ну, вот как, по-твоему, Фродо разделался с Сауроном?
  - Всем известно: четыре хранителя: Фродо, Сэм, Мэрри, и Пиппин, пробрались под трон Владыки Мрака, и одновременно подпилили все четыре ножки. Кто же еще, кроме рукопилых хоббитов мог справиться с такой задачей?.. Трон, а вместе с ним и Саурон упали в жерло Ородруина, но это рассказа только половина...
  - Подождите, подождите, уважаемая. - приостановил ее Ариэль. - А не могли бы вы наши оковы перепилить? Ну, а потом и доскажите вторую половину.
  Любелия еще раз провела по руке Морена, и жалостливо вздохнула:
  - Бедненький. Ну, я из нее новую пилу выточу!
  - А может не надо? - вздрогнул Морен.
  - Выточу! Выточу!
  - О-о-о!!!
  - Ну, так освободите нас, пожалуйста. - еще раз попросил Ариэль.
  Но, только хоббитка собралась перепиливать железные корни, как в пещеру вошло клыкастое чудище. Следом за ним целая груда серых прямоугольников тащила громоздкий, нелепый механизм, с множеством трубочек, стеклянных колбочек, рычажков и колесиков.
  Чудище было в экстазе - оно проговаривало некую торжественную речь, и только поэтому не заметило Любелию, ну а она воспользовалась этим, и затесалась в сплетение железных корней.
  Механизм был установлен на пол. Затем - нажали рычаг. Механизм задрожал, задергался, зачихал премерзким черным ядовито-желтым дымом.
  Чудище повернулось к пленником, еще раз выпучило кадык, провело по нему когтем, и заявило:
  - ЧПОК! ХО-ХО-ХО-ХО!!! - повторило этот жест, еще раз возвестило. - ЧПОК! ХА-ХА-ХА-ХА!!!
  Ластики направились к Морену, стали его отковывать. Тогда хоббит, чтобы выгадать время, поинтересовался:
  - А что с нами будет дальше?
  Чудище многозначительно ткнуло пальцем вверх.
  - Э-э-э - на небеса?
  - ГХЫ-ГХЫ!!! - хохотало страшилище, и тут лапами обрисовало вершину дерева.
  - А-а-а. Понятно. Ну, мы вообще-то и сами туда собирались...
  Чудище заворчало на прямоугольников, и те поднесли хоббита совсем близко к механизму.
  Любелия действовала. Она оставила свое укрытие в корнях, и, выгибаясь, с кошачьей грацией поползла по полу. Если кто из прямоугольников и заметил ее, то был слишком туп, чтобы доложить предводителю - чудищу. Ну а чудище глазело на трясущегося Морена и премерзко хихикало.
  Хоббитка подползла под механизм, и начала перепиливать его ножки. Делала она это так быстро и бесшумно, как и полагается истинным рукопильным хоббитам.
  И вот механизм вздрогнул. Чудище обернулось, издало удивленный возглас:
  - А?!
  Любелия забежала с другой стороны механизма, и из всех толкнуло его на чудище - и вот эта урчащая, дымящая громада рухнуло на громаду.
  Хоббитка взмахнула рукой-пилой, и усмехнулась:
  - Вот тебе и два! - и добавила. - Знай наших!..
  Чудище пыталось вырваться, но тщетно. Одна из колбочек накренилась и обдало его дурно пахнущей красной жидкостью.
  Страшило издало прощальный вопль, который перешел в тонкий визг - оно стремительно уменьшалось. Затем на месте чудища осталось два облака: одно - большущее, черное; а второе - совсем малюсенькое, белое.
  Морен, который падок был на всякие чудеса, внимательно глядел на это, и прозорливо лепетал:
  - Нутро чудища разделилось на две части: на темную - злую; и на светлую - добрую. Так что неудивительно, что черное облако больше светлого. Надо думать, такая же участь была уготована и мне. Интересно, что же дальше?
  Его любопытство тут же было удовлетворено, ибо механизм продолжал действовать. Из урчащего, железного нутра высунулись две стеклянные трубочки. Одна - засосала черное облако; другая, соответственно - белое. Стало видно, как туман белый, и туман черный бегут по изгибистым трубочкам.
  Белый туман был заключен в прозрачную сферу, которую подхватил один из прямоугольников, и, торжественно задирая тонюсенькие ножки, куда-то унес. Черный же туман вылился в чайник. Потолок раскрылся, оттуда вытянулось щупальце, и схватило чайник - утащило - потолок закрылся.
  Теперь в помещение оставались: Морен, Любелия-пила, Ариэль, а еще - с полсотни прямоугольников.
  И прямоугольники, оставшись без своего предводителя, не знали что делать. Они разложили вокруг себя свои длиннющие руки, выстроились у стен, да так и стояли.
  - Ну, что уставились? - полюбопытствовал Морен (хотя у прямоугольников и глаз-то не было).
  Прямоугольники выстроились в две колонны и послушно покинули помещение.
  - Э-эй! Совсем-то не уходите! А то - как же мы без вас найдем отсюда выход? - окликнул хоббит, но поздно - прямоугольники уже не слышали.
  Но вот Любелия освободила Ариэля, и они стали думать, что дальше делать. Морен, стараясь не смотреть на необычный образ хоббитки, обращался к художнику:
  - Нарисуйте все-таки для нас волшебное оружие.
  И вновь жалостливо вздохнула Любелия:
  - Бедненький! Вместо порядочной хоббитской руки-пилы (незаменимой как в бою, так и на огороде) оставили тебе какую-то культяпку. Ну, давай я выточу из нее нормальную пилу.
  - Нет! - вскричал хоббит, и спрятался за спиной Ариэля. Залепетал. - Ну, пожалуйста, нарисуйте для нас оружие... - и добавил. - Любелия, если будешь себя так вести - больше ни одного стиха не посвящу.
  - Ну, как же я без твоих стихов. Помню, такие замечательные были. Вот, например:
  
  - Почему ты меня рукой не пилила,
  Так люблю пилу я твою.
  Лучше б слов не говорила,
  А смеялась - смеялась, пиля!..
  
  Морен содрогнулся, и слезно обратился к Ариэлю:
  - Ну, пожалуйста - поскорее нарисуйте для нас магическое оружие!
  Любелия хмыкнула, и с обиженным видом, горделиво задрала голову. Хоббит забился между корней, и оттуда с опаской поглядывал на свою рисованную подругу. Ну, а художник разложил очередной лист на широком, плоском корне, и взялся за работу. Он нарисовал два орудия - для себя, и для Морена. Для себя он нарисовал длинный, и чрезвычайно острый клинок, лезвие которого мерцало загадочным синеватым светом. Для Морена - клинок меньший, но с рукоятью усеянной рубинами, и с сияющим ровным изумрудным светом лезвием.
  Хоббит подхватил свое орудие, и несколько раз сильно махнул их в воздухе, раздался звук: "ВЖИИХ!!!", а Морен засмеялся:
  - У-ух, похоже он волшебный! Попробую-ка я что-нибудь ударить!..
  - Осторожно! - крикнула Любелия, но было поздно.
  Хоббит ударил по тому широкому корню, на котором незадолго до этого рисовал Ариэль. Раздался скрежет, и этот твержайший корень был разрублен надвое! Из него упругими рывками потекла клейкая, желтоватая жидкость, а отрубленный кусок забился, словно щупальце.
  В стенах раскрылось множество ртов, и все они наперебой верещали:
  - Тревога!.. Тревога!.. Тревога!..
  Было так громко, что друзьям пришлось зажать уши. Выбежали из помещения. Однако, и в коридоре открылось бессчетно ртов, и все орали: "Тревога!"
  Слышался топот. Все ближе, ближе... И, несмотря на то, что кругом было множество коридоров, не в один из них нельзя было убежать - топот нарастал со всех сторон.
  Морен попытался унять дрожь в руках, и пробормотал:
  - Ну, теперь и в настоящем бою побывать доведется.
  - Так мы уже были в бою! - крикнула Любелия. - Забыл что ли?! Во время Лунного приключения?..
  - Так там были овощи, а тут...
  - Ластики! - закончила за него Любелия, и ловко распилила первый, выбежавший из коридора серый квадрат.
  - Действительно - это же ластики! - молвил Морен. - И как это я сразу не догадался?!.. Это они что ж - нас вздумали стереть?! Ну, ластики, берегитесь!
  Он взмахнул клинком и перерубил прыгнувшего на него ластика.
  Ну, и началась жаркая, долгая схватка. Ластиков было такое множество, что они без труда одолели бы троих героев, да вот мозгов им явно не хватало - они просто бежали, размахивали своими длиннющими ручищами, ну и попадали под клинки, или же под пилу Любелии.
  Из перерубленных ластиков сложились три горы: одна у Морена, другая - у Ариэля, и третья - у Любелии. Вот поток ластиков иссяк, и трое запыхавшихся воинов смогли облегченно вздохнуть.
  - Уфф-фф! - отдувался Морен. - Никогда так не маялся...
  Затем наш хоббит глянул вверх, и присвистнул:
  - А вон и выход!
  Метрах в пяти над их головами, в потолке был пролом. Оттуда доносился едва слышный, зловещий хохот, а еще - какое-то лязганье и чавканье.
  Раньше к этому пролому было не подобраться, но теперь, по груде порубленных ластиков - вполне возможно. Вот хоббит, который хоть и запыхался - разошелся, и хотел показать себя Героем - начал туда карабкаться.
  Он почти уже забрался, когда одна из половинок ластика выскользнула у него из-под ног, и он покатился вниз - сбил Ариэля.
  Когда они поднялись, художник заявил:
  - Э-э-э, Морен вынужден сказать, что с тобой не все в порядке.
  - Что такое?!
  - Взгляни-ка на свою левую руку.
  Хоббит взглянул и вот что обнаружил: левая рука от кисти и до локтя была нормальной, также и плечо оставалось прежним. А вот локтя просто-напросто не было! Локоть стал невидимым!
  - Стерся! - догадался Морен. - Когда я падал - как раз прокатился левым локтем по ластику. Ну, по крайней, мере я не чувствую боли, и могу двигать рукой... Но, дело в том, что я еще и головой проехался. Ариэль, скажи, у меня с головой все в порядке.
  - Морен, друг мой, я лучше промолчу.
  - Нет, ты все-таки скажи.
  - Ну, в общем, вынужден констатировать, что головы у тебя нет.
  - Насколько нет?
  - Совсем нет.
  - То есть - по самые плечи?!
  - Нет - по шею.
  - Ух, ну - хоть шея осталась! Это хорошо!.. Любелия, ты только не волнуйся...
  Хоббитка стояла выгнувшись назад мостиком, и говорила:
  - Морен Тук, я бы рада на тебя взглянуть, но не могу выпрямиться. Не знаю, что случилось.
  Ариэль достал рисованное изображение, и вздохнул:
  - Ну, так и есть!
  А дело было в том, что, когда Морен повалился на художника - изображение помялось. И вот теперь Ариэль осторожно распрямил его, а Любелия смогла подняться.
  Она повернулась к Морену, и целую минуту безмолвно на него глядела.
  - Ну, как? - робко осведомился хоббит.
  - Замечательно! - вздохнула Любелия, и упала в обморок, на руки Ариэля.
  
  * * *
  
  С превеликими предосторожностями пришлось затаскивать Любелию вверх по груде ластиков. Когда они поднялись - она очнулась, еще раз глянула на Морена, сказала "Ах!", взмахнула рукой-пилой и вновь пала в обморок.
  Хоббит взял хоббитку за ноги, Ариэль - за руку, и за пилу - так понесли. Их уводила изгибистая лестница - иногда она вела вверх, иногда - вниз; но чаще все-таки вверх.
  - Мне кажется, сейчас мы уже по Великанскому Дереву подымаемся. - выдохнул Морен.
  - Поскорее бы этот подъем завершался. Понимаешь ли, Любелия, не самая легкая ноша. - пожаловался художник.
  - Да, конечно. Но я вот думаю: это очень коротенькое приключение. Вот помяни мое слово - это только начало.
  - Типун тебе на язык!..
  Вдруг лестница завершилась, и оказались они в пребольшой зале; заполненной зловещими тенями и безумным смехом.
  И увидели они облаченного черного вуалями колдуна, который сидел на высоченном троне, и держал в руках заполненную черным туманом, большую чашу. Он рокотал:
  - Как же много удалось в этот раз выжать зла! И это хорошо! Это очень-очень хорошо!!! Ха-Ха-Ха!!!..
  Вошедших колдун не замечал. Морен прошептал:
  - Ну, вот мы, собственно и пришли.
  Колдун по прежнему их не замечал.
  Тогда хоббит сжал кулаки и крикнул:
  - Ну, вот мы и пришли!!!
  Тогда прекратил хохот, и повернулся к ним. Он пророкотал:
  - Так вас же должны были выжать с помощью механизма.
  - Как видите - не выжали! - стараясь унять дрожь, вскрикнул Морен.
  Колдун перевел взгляд с вошедших на чашу; затем - с чаши, на вошедших; и снова на чашу. Так водил он несколько минут... Наконец, хоббит не выдержал, и крикнул:
  - Ну, так что?!
  - Э-э-э... Я хотел бы знать - чья здесь тьма.
  - А так это чудища из озерца. Ну, знаете - такого с клыками, и с выпученными глазищами.
  Из колдовского рта вывалился длиннющий, змеевидный язык, и горестно забился по полу. Раздался глухой, трагичный голос:
  - Еще приметы?
  - Ну... - Морен почесал затылок. - Э-э-э... Я не могу говорить точно, но, кажется, один глаз у него был сиреневый, а второй - черно-белый. У них торчал один маленький рог изо лба. Лоб был чрезвычайно низкий. У него был большущий кадык; он проводил по нему когтем, и издавал звук: "ЧПОК!"
  - А-А-А!!! - зарыдал колдун. - А-А-А!!!
  - Что? - осторожно спросил хоббит.
  - Убили! О-О-О!!! А-А-А!!! Убили!!!
  - А он был вам дорог? Вы уж извините, мы не знали.
  - Это был не ОН. Это была ОНА.
  - Что?!
  - Моя Супруга!!!
  - Извините мы...
  Колдун взвился от трона, и под потолок. Там он принялся метаться, и горестно стенать. Из глаз его брызгали ярчайшие молнии и били в пол.
  - Ну, все - нам крышка! - дрожащим голосом пролепетал Морен, и выронил свой изумрудный клинок.
  И тут колдун, завыл: "ВСЕ-Е-Е-Е!!!!!" - и метнулся... отнюдь не на наших отважных героев, но в стену. Зала содрогнулась, грохнулось на пол несколько тяжеленных люстр, ну а колдун так и остался висеть на стене.
  Безголовый Морен подошел к нему, и обнаружил, что теперь колдун плоский. А когда хоббит осторожно дотронулся до него - колдун отклеился от стены, и, подобно осеннему листу прокачался по воздуху, и тонюсеньким ковриком улегся на полу. Хоббит несколько раз прошелся вокруг него, опустился на колени, приложился ухом туда, где должно было бы быть сердце. Послушал-послушал, затем поднялся, выпятил кадык (благо, кадык сейчас виделся, как самая верхняя часть его тела), провел по нему пальцем, и издал звук: "ЧПОК!".
  Тут и Любелия очнулась, глянула на безголового Морена, и вновь пала в обморок... Ариэль несколько раз прошелся по плоскому колдуну, и даже станцевал на нем. Воскликнул:
  - Ну, вот а теперь возвращаемся в Средиземье.
  - Хорошо бы... - улыбнулся робкой, невидимой улыбкой Морен. - Любимую Хоббитанию повидать. Но... мне кажется, что еще будет...
  Тут раздались стремительные шаги, и в залу вбежала... настоящая Любелия! Перво-наперво, она бросилась к Морену, обняла его, и воскликнула:
  - Попрошу вернуть Морену Туку голову!
  Тут очнулась руко-пилая Любелия. Она поднялась, и уставилась на Любелию настоящую. Та - уставилась на руко-пилую. И одновременно сварливо вскликнули:
  - А ты кто такая?!
  И дальше пошло-поехало:
  - Ты колдовской морок!
  - Это я то?! Да ты на себя взгляни - вместо руки - пила! Да и лицом не вышла!
  - ЧТО?! У самой вместо пилы - культяпка; нос - острый. И глазищи - не нашенские, не хоббитские!
  - А у тебя носа совсем нет!
  - Вот я тебе дам!
  - Это я тебе!!!
  Две хоббитки метнулись друг на друга. Любелию настоящую схватил безголовый Морен. Ну а Любелию рукопилую - Ариэль.
  Хоббитки рвались в бой, и кричали:
  - Неужели не видите, что!... Она же!.. Это же очевидно!.. Ну, надо же какая наглость!..
  Так продолжалось очень долго. Морен утомился, и крикнул:
  - Ну, пожалуйста, прекратите!
  Обе хоббитки послушались, и замерли. Морен попросил:
  - Пожалуйста, пообещайте, что не станете больше друг на друга кидаться.
  - Ладно, обещаю. - сказала одна Любелия.
  - Ладно, обещаю. - сказала другая Любелия.
  - Хорошо. А теперь я скажу правду. Ариэль, пожалуйста, достать картину.
  Предвидя неприятное объяснение, художник достал лист с изображением рукопилой Любелии. И объяснение последовало. Морен старался говорить как можно более мягко, и рассыпал такое количество любезностей, что они растянули его речь раз в десять. Он так старался, что к концу речи на его невидимом лбу выступил невидимый пот - пришлось оттирать его платочком.
  Воцарилось молчание. Любелия настоящая уже с жалостью глядела на рукопилую - молвила мягко:
  - Так-то, милочка...
  А рукопилая рассмеялась:
  - Вы что же, хотите сказать, что я - всего лишь рисунок? А как же моя память, мои чувства? Весь род рукопилых хоббитов - это всего лишь сон?
  - Боюсь, что так и есть. - вздохнул Морен.
  - Ну, уж нет! Это вы все заколдованы, и спите! Сейчас я вам докажу...
  Никто не успел ее остановить - она метнулась к Ариэлю, и вырвала из его рук, лист со своим изображением. Метнулась к дальней стене, где в жаровне трещало жаркое пламя. И она крикнула:
  - Сейчас этой жалкой картины не станет, ну а я - останусь жить!
  - Нет! - крикнул Морен. - Оставь картину, и - действительно живи! А так - тебя не станет!
  - Глупости!
  Рукопилая Любелия бросила лист в пламя; и сама почернела, сморщилась - из нее, и самому куполу рванулись языки пламени. Но тут же унялись - в воздухе закружили красивые, разъедаемые золотыми и красными фронтами ворохи выжженной бумаги; прошелестели: "Прощай...", и рассыпались в мельчайший прах.
  - Бедная! - не мог сдержать слез Морен.
  - Не забывай - она была всего лишь рисунком. - молвила Любелия-настоящая. - Лучше подумаем, как вернуть тебе голову...
  Однако, они так и не успели подумать, потому что плоский колдун стал раздуваться; и, клокоча, заполнять залу.
  - Я же говорил - Приключение еще только начинается! - крикнул хоббит.
  Любелия бросилась к нему, бережно обняла за плечи, но тут хлынул мрак, и разлучил их... Морен почувствовал, что с огромной скоростью падает. Он закричал.
  
  * * *
  
  Мирно шелестело море; свежий ветерок обвивал. Солнечные блики проникали сквозь веки - приглашали к новым приключениям. Прохладные водные брызги касались лица, и приводили в чувство.
  Хоббит открыл глаза, и обнаружил, что лежит на знакомом песчаном пляже. Рядом с ним, присыпанный песком, храпел Ариэль. Морен растолкал его, и сказал:
  - Здравствуй.
  - А-а-а. Здравствуй. - потянулся художник. - Ну, как спалось?
  - Спалось?.. Ты хочешь сказать, что все это приснилось?
  - Ты о чем?
  - Ну, рукопилая Любелия, железные корни, колдун?..
  - Это ты мне свой сон рассказываешь? Очень интересно. А мне вот ничего не снилось. Но зато я набрался сил. Ведь мы так долго плыли...
  И тут хоббит стал припоминать, что после исчезновения их корабля они целый день, а потом еще целую ночь плыли. Совсем обессилевшие, выползли на этот берег, да тут и захрапели.
  Морен присел, и обхватил голову:
  - Всего лишь сон!.. Но чем тогда реальность отличается от сна?! Быть может, мы и сейчас спим.
  - Да объясни же - что такое?
  Морен рассказал. Ариэль пожал плечами:
  - Я уже ничему не удивляюсь. Одно ясно: этот "сон" "подарил" тебе остров, или колдун.
  - Да. - согласился хоббит. - И у нас один путь - на вершину дерева.
  И они пошли к древу, которое горой высилось над островом.
  Морен приговаривал:
  - Надеюсь - это-то нам не снится.
  
  
  Глава 5
  "Откровение"
  
  Когда вошли в лес, то обнаружили, что он изменился - помрачнел, стал более зловещим, таинственным. Ни на мгновенье не покидало чувство, что за ними следят. Да и воздух был тяжелым, меж ветвей плыл темный туман, а сами ветви вздрагивали совсем не к месту - без всякого ветра. Время от времени доносились стоны, однако, невозможно было определить, откуда они исходят.
  К тому же они заблудились...
  Вот наступила ночь, и стало так черно, что - хоть глаз выколи. А из-за обилия острых ветвей, действительно - недолго было остаться без глаза. И шли осторожно, выставив перед собою руки.
  Ариэль предложил:
  - Давай передохнем до рассвета. Ведь утро вечера мудренее.
  - Тихо! - зашипел Морен. - Неужели не слышишь?!.. Вот сейчас крик был - это Любелия!
  Звук, который долетел до них, очень мало напоминал чей-либо крик; скорее - это ветка треснула. Но хоббит так хотел услышать хоть что-нибудь от Любелии, что уверился - это она, и уже невозможно было его переубедить.
  Художник вздохнул, и последовал за неугомонным хоббитом.
  - А-А-А-А!!! - закричал вдруг Морен. - Затягивает! А-А-А!!!
  - Тише! Не кричи! У меня то же самое. Похоже, мы забрели в болото. Говорил же - надо было рассвета дождаться.
  - Меня уже по колени затянуло. - пожаловался хоббит, а затем победно воскликнул. - Вот нашел корягу! Держись за меня, сейчас выберемся!..
  Наш хоббит действительно нащупал слизкую, холодную корягу, схватился за какой-то сук, и стал подтягиваться.
  Каков же был ужас хоббита, когда в "коряге", прямо перед его лицом открылось здоровенное сиреневое око! Со дна поднялись многочисленные пузыри, и раздался утробный, могучий голос:
  - Выпустите, пожалуйста, мое веко.
  - Да-да! - пролепетал Морен, выпустил "сук", и вместе с Ариэлем повалился в трясину. Трясина незамедлительно стала их затягивать.
  "Коряга" начала подыматься, и разорвала туман, который куполом нависал над болотом. Хлынул звездный свет, и хоббит, который уже по пояс ушел в трясину, смог ее разглядеть. Это было то самое чудище из сна, которое сначала схватило их, потом было разделено на два облачка, и, в конце концов, оказалось супругой колдуна из Дерева. Один глаз у чудища был сиреневый, второй - черно-белый; а посреди лба рос рог.
  Одной лапой оно схватило Морена, второй - Ариэля, и, так легко, будто они ничего не весили, выдернуло их из трясины.
  - А я вас знаю... - возвестил хоббит.
  - И я вас знаю. - отвечало чудище.
  - Я видел вас во сне.
  - И я видела вас во сне...
  - Это был кошмарный сон. - пожаловался хоббит.
  - И мой не лучше. - вздыхало чудище.
  - Мне приснилось, будто вы нас схватили... - далее Морен рассказал содержание сна.
  - Что ж - вижу, наши сны совпадают, милый Морен.
  - Так Вы знаете мое имя?!
  - Знаю, причем довольно долгое время. Итак, в моем кошмаре привиделось, будто я вынуждена вас куда-то нести, да еще - использовать в этом ужасном механизме. Ко всему прочему - во сне я была супругой колдуна из Дерева. Вот уж действительно - кошмар так кошмар.
  - Так, значит, на самом деле вы добрая, и не собираетесь делать нам ничего плохого?! - обрадовался хоббит.
  - Конечно нет, дорогой Морен. Я хочу вам помочь, да и сама спастись.
  - Ну, а кто же вы?
  - Любелия.
  - Любелия!.. Не могу поверить... Хотя... ничего удивительного в этом нет! Я уже ничему не удивляюсь. Заколдовали тебя, да?..
  Целую минуту чудище молчало, затем - осторожно осведомилось:
  - Так тебя не пугает мой новый облик?
  - Нет. Я уже ко всему привык. Но ты, все же расскажи, что с тобой случилось.
  - Была буря, разлучила нас - унесла в разные стороны. А очнулась я уже на этом болоте. Здесь я могу плавать, а болото очень большое! Но выходить из берегов не могу... А когда увидела свое отражение в тине... Ты не представляешь, что со мной было! Каждому неприятно узнать, что он стал чудищем. А девушке - особенно.
  - Главное - внутри ты прежняя.
  - Надеюсь... Ну, так вот. Все рассказанное до этого полбеды. Ну, а главная напасть - сны. Каждую ночь мне снятся кошмары, ну да ты знаешь.
  - Нет - не знаю.
  - А-а, ну, может, ты и видел только один вчерашний сон, а они мне каждую ночь снятся! Их невозможно отличить от реальности. И каждый раз гибнешь либо ты, либо я, либо нас разлучает злой рок. Еще не разу у сна не было хорошей концовки. Дошло до того, что я начала путаться: быть может, то, что я вижу сейчас, мне тоже снится?
  Морен задумался, провел рукой по холодной, слизкой и бугристой лапе, которая его держала. Вздохнул:
  - Не знаю. Быть может. Ведь и прошлый сон ничем не отличался от реальности... Но, по крайней мере, мы должны что-то делать.
  - Да. - кивнула Любелия. - На то и жизнь дана, чтобы действовать.
  - Если, конечно - это не сон. - вздохнул Морен.
  - Ну, так вот. - продолжало чудище-хоббитка. - То исполинское дерево, которое высится над всем островом, растет из центра этого болотами. Каждый вечер к его вершине пришвартовывается летучий корабль, а через некоторое время в стволе открывается дверь, и... выходит Любелия! Да - хоббитка Любелия, но только с непроницаемо черными глазами, без зрачков. Болото - это ее бассейн. Она разбегается по гибкой ветке, и прыгает вниз, в тину. Она плещется, уходит ко дну, распевает страшным голосом песни на неведомом языке, а потом - вся в тине, возвращается восвояси. И я думаю, что эта "Любелия" - колдун который похитил мой облик.
  И вновь Морен задумался. Потом проговорил неуверенно:
  - Все это как-то неправдоподобно. Больше похоже на сон. Причем - на дурно продуманный сон.
  - Да, я тоже так подумала. Ну, и что же нам делать? Ждать неведомо чего?
  - Ждать бессмысленно. Пусть и невелик шанс, что - это реальность, а все же такой шанс есть. И мы должны спасать Средиземье!
  - Ну, так слушай. Я уже пыталась поговорить с той лже-Любелией. Ничего не выходит. Она не обращает на меня никакого внимания. Когда же я пыталась ее схватить - руки мои, проходили через нее, словно она - воздух. Но я разговаривала с местными лягушками (премилые, кстати, создания), и они поведали, что на Ведьму все же есть управа. Но для этого придется покинуть не только болото, но и этот остров, и переплыть на соседний...
  - Соседний остров? Что-то я не помню.
  - Не удивительно. Этот остров подымается с морского дна только в полнолуние. Сегодня - как раз такая ночь. В центре острова - колодец, а на дне его - золотой ковш. В ковше - тыква, ну а в тыкве - жизнь ведьмы. Принеси эту тыкву.
  - Хм-мм, да я постараюсь. Но - очень это сон напоминает.
  - Ну, раз напоминает - значит, не сон.
  - Это почему же?
  - Да потому, что предыдущие были такие, что их от реальности невозможно было отличать. А раз - это отличается, значит - это и есть настоящее.
  - Хм-м-мм-мммм.... Ну, ладно - я пошел.
  - Только, будь осторожен - лягушки говорили о какой-то опасности.
  - Ну, прощай, милая!
  - Не издевайся, Морен Тук! И... лучше бы ты на меня вообще не глядел, пока я такая страшная. Ну да ладно - иди, я буду ждать.
  И вот Морен, в компании Ариэля пошел от болота, через лес. И, если сюда они шли в полной темноте, то теперь ветви расступились, и тропинка сильного лунного уводила их к морю (и это еще больше убедило хоббита в том, что - все это им снится).
  Но вот они на берегу. Метрах в двухстах над водами поднялся остров с гладкими, пологими склонами, которые ярко серебрились. Больше - это напоминало не остров, а спину морского чудовища.
  Хоббит вздохнул:
  - Ну, что же - я поплыл. А ты, Ариэль, оставайся на берегу. На рассвете остров потонет, и, если я не вернусь через час - значит, вообще не вернусь.
  На этой невеселой ноте они и расстались. Морен бросился в воды и поплыл.
  Вот он уже у поднявшегося острова. Гладкие стены подымались из воды под довольно большим углом, и ему пришлось применить всю свою хоббитскую изворотливость, чтобы выкарабкаться из воды.
  Дальнейший подъем был не легче. Обточенный камень еще не высох, и хоббит постоянно соскальзывал вниз. Раз, он уже прополз половину расстояния, как сорвался, и, ударяясь о стены, покатился вниз - плюхнулся в воду, и пришлось начинать все сначала. А ведь время поджимало...
  И все же ему удалось взобраться! В верхней части острова была широкая плоская площадка, в центре которой находилось два предмета: беломраморный колодец, и дерево с поблескивающим багровым светом раскаленных углей стволом. Когда Морен подошел ближе, то обнаружил, что у дерева имеются и плоды: они напоминали помесь помидоров с клубникой, и выглядели так сочно, что хоббит сразу вспомнил, как давно ничего не пил, и прямо-таки застонал от жажды. Он протянул руку к одному из плодов, ну а плод потянулся к нему.
  И тогда хоббит отскочил назад, молвил:
  - Любелия говорила, что на этом острове есть ловушка. Теперь ясно - это плоды. Съем их, и что-нибудь со мной случится! - и он показал дереву кукиш.
  Затем он склонился над колодцем: далеко-далеко внизу мерцала тыква. Предстояло еще попыхтеть, чтобы достать ее... А во рту совсем пересохло...
  И тут сзади раздался голос Любелии:
  - Морен, пожалуйста, помоги мне, и себе...
  Хоббит обернулся, и обнаружил, что один из плодов обратился в лик Любелии. Она выглядела очень несчастно, и даже скатывались из ее глазок крошечные сочные слезы.
  - Любелия? - спросил он неуверенно.
  - Да. Это я. Злое колдовство заточило меня в это дерево. Когда остров погрузится под воду, я снова останусь одна. А там так темно, холодно. И главное - неизвестно, когда это закончится.
  - Остров всплывает во время полнолуния. - пробормотал хоббит.
  - Вот видишь - целый месяц во мраке! Ты бы выдержал?
  - Нет...
  - Так помоги мне. Ты должен съесть этот плод, и тогда мы освободимся!..
  Хоббит протянул было к стволу руку, но вновь отшатнулся. Воскликнул:
  - Нет - не обманешь! Я тебя съем, и отравлюсь!
  - Не веришь? А почему?
  - Мне сказала Любелия...
  - Какая еще Любелия?
  - Ну, настоящая Любелия.
  - И как же та настоящая Любелия выглядит? - ревниво спросила Любелия-плод.
  - Ну, она живет в болоте. У нее один глаз сиреневый; а второй - черно-белый; у нее из лба растет рог; у нее перепончатая слизкая чешуя; а голос у нее - рычащий.
  - Ха! Так этому чудищу ты поверил, а мне нет? А поверил ты ей только потому, что встретил ее первой. Но, поверь - я настоящая.
  - Нет-нет. - неуверенно покачал головой Морен.
  - Как жалко, и как глупо... - вздохнула Любелия-плод. - Значит, так и не доведется родимую Хоббитанию повидать...
  Ну, и что тут мог поделать Морен. Он поверил дереву! Он даже стал извинятся перед этим плодом, даже прочитал ей какой-то стишок; ну а потом бережно сорвал, поднес ко рту. Тут замер в нерешительности - все же непривычно было кушать лик Любелии.
  - Ты кушай, кушай. - мягким тоном молвила она.
  Хоббит положил плод в рот, разжевал. Оказалось очень сочным; вот только сок был теплым и густым, как кисель.
  Некоторое время он постоял прислушиваясь к внутренним чувствам, и ожидая, что появиться расколдованная Любелия. Чувства были очень приятными, а вот хоббитка не появлялась.
  - Ну, что ж. - молвил хоббит. - Плоды такие вкусные, что надо их про запас набрать. Много времени это не займет.
  Вообще-то, прежде всего следовало лезть в колодец за тыквой, но Морен уже не отдавал себе отчета в том, что лезть ему ужасно лень, и любыми способами хочется отложить это дело - ну, хоть на пару минуточек, ну - хоть на минутку. Плоды то вот - прямо перед носом, и не требуется никакого труда, чтобы сорвать их.
  А когда он сорвал первый плод, то позабыл и о том, что изначально намеривался срывать их про запас - для того, чтобы накормить Ариэля. Да и сам художник представлялся далеким и ненужным, словно виденье из сна.
  Наесться этих вкуснейших плодов - вот главное!
  И он начал их срывать и с жадностью есть. Никогда прежде, даже во время так называемых "больших завтраков" в Хоббитании он не ел столько! В конце концов живот его раздулся словно бочка, а он с трудом переставлял ноги.
  Глаза его заволоклись дымкой ленной, послеобеденной дремы, он сорвал еще несколько плодов, но последний даже не доживал, и наполовину не пережеванный плод свесился из его рта. Хоббит несколько раз громко рыгнул и слипающимися губами пробормотал:
  - Ну, теперь пора на боковую...
  И он тут же заснул... А когда проснулся, то обнаружил, что вокруг значительно потемнело, а в небе - ни единой звездочки. Но это его совсем не встревожило.
  С трудом припомнил, что на берегу его ждал Ариэль. Но тут же пробурчал:
  - И зачем ждет?.. Подумаешь, дело какое - нести какой-то Любелии на болото тыкву. Обойдутся. А мне и здесь хорошо. Буду кушать эти замечательные плоды, и спать.
  Но ему даже руку вверх, к плодам было лениво подымать. И тогда ветвь сама опустилась к его лицу, и все что ему требовалось - это открыть рот, и пережевать мягчайший, сочный плод. Когда он закончил с первым - ветвь передвинулась, и он пережевал второй, потом - третий, четвертый... И снова задремал с не дожеванным плодом...
  Когда очнулся в следующий раз, ни про Ариэля, ни про Любелию совсем ничего не вспомним. И вновь к его рту протянулась ветвь с плодами. Но теперь Морен обленился настолько, что ему даже и рот лениво было открывать. Тогда тонкие, но прочные веточки мягко обвили его челюсти. Плавно раскрыли их, плавно закрыли - теперь Морену не нужно было делать совершенно никаких усилий... Он наелся до такого состояния, что глаза почти совсем ослепли; он хотел сказать: "Хорошо", но вышло лишь: "Хо..." - дальше он захрапел.
  И вдруг его сильно дернули за волосы! Хоббит вскрикнул от неожиданности, да тут и подавился водой! Он был на дне моря! Почти ничего не было видно.
  И вновь его рванули вверх! Морен и сам рвался, да ветви не пускали... И все же удалось вырваться... Вот всплыли...
  Новый день уже вступил в свои права, и море беззаботно и ярко золотилось. Спасителем Морена был Ариэль. Художник был бледен и тяжело дышал.
  Погрузневший хоббит, вымолвил:
  - Спасибо...
  - Знал бы ты - сколько нырять пришлось! Другой на моем месте - отчаялся бы; но я верил, что ты жив.
  Морен быстро рассказал, что было, и еще раз извинился.
  - Ничего, я тебя понимаю. - вздохнул художник. - Ведь и мне этой ночью было виденье. Сижу я на берегу, а тут вижу - моя супруга идет. Я к ней бросился, обнялись мы, поцеловались. А она и говорит: весь этот остров колдовское наваждение, и, если хочу я вырваться - надо с ней под руку пройтись; на вершину утеса подняться, да и шагнуть в воздух. Только тогда мы в наш домик вернемся... Я послушался, взошли на утес. Глянул вниз - там пятьдесят метров воздух, а под ними - острые рифы, словно копья - затаились, выжидались. Она меня тянет, и улыбается, и плачет. Ну, а мне не по себе стало - вырвался от нее, на берег вернулся. И до сего мгновенья меня сомненья терзали: может, все-таки следовало шагнуть. Но теперь понимаю: также, как и тебе мне была уготована ловушка. Шагнул - разбился бы. Но поди тут разберись: где обман, где правда.
  - Ну, по крайней мере, мы должны достать тыкву с жизнью лже-Любелии. - сказал Морен. - И до следующего полнолуния мы ждать не станем. Мне и без того этот остров осточертел.
  Хоббит рассказал, каким глубоким был колодец, и ясным стало - тут ныряньем дела не сделаешь. Решили вернуться на берег, и там все обдумать.
  Ариэль вспомнил, что, когда в прибрежных землях тонул какой-нибудь корабль с богатым грузом, из порта выплывало специальное судно. С судна, на цепи спускали железный колпак, в котором сидел человек. В колпаке были стеклянные окошки, а также - отверстия для рук - человек высовывал руки, и собирал сокровища из трюмов.
  И наши герои решили построить точно такое же приспособление. Правда, ни руды, ни печи, для литья железного колпака у них не было. И они начали делать этот колпак из ветвей.
  Оказывается, в детстве Ариэль занимался плетением корзин, и сейчас это очень пригодилось. А Морен был хоббитом сообразительным, и, спустя несколько часов упорного труда, даже превзошел своего учителя...
  Работали до самой ночи, да и под звездами, и под чуть ущербленной, уже не способной поднять остров Луной - продолжали. Заснули только перед рассветом...
  Половину следующего дня заняла доделка, но вот работа закончена. Вещь получилась на славу: это был полый изнутри, плотно сплетенный прямоугольник, в верхней части которого был люк, а в нижней - два отверстия для рук, и два глазка из полупрозрачных ракушек, которые Морен нашел на берегу.
  Немного передохнули. Затем построили плот, уложили на него "плетенку", большой камень и две водоросли: одну короткую, другую - длинную, но обе - чрезвычайно плотные. Нашли ветви, которые могли заменить весла, да и погребли к тому месту, где, по подсчетам должен был колодец.
  Там остановились. Одной водорослей привязали к "плетенке" камень, вторую оставил в руках Ариэль. Они условились, как Морен будет дергать, если надо будет двигаться в какую либо сторону (если вам интересно скажу: от острова - один рывок, к острову - два рывка, вправо - три рывка, и влево - четыре).
  Хоббит забрался в "плетенку" и стал первым в истории хоббитом-водолазом (если не считать, что незадолго до этого, он же был и жителем подводного царства)...
  Не стану описывать всех перипетий этого долгого, трудоемкого дела... Замечу только, что "плетенку" пришлось несколько раз подымать, чтобы набрать свежего воздуха. И уже ночью Морен достал-таки тыкву.
  А тыква оказалась премерзкая: у нее ведь были и глаза, и рот (зубастый) - она пребольно укусила хоббита, и заявила, что никуда не пойдет. Морен начал было спорить, но, когда тыква назвала его "дураком", разозлился, схватил ее, и один раз сильно дернул - это означало подъем.
  Ох, и искусала же нашего хоббита эта несносная тыква! Но он все выдержал, и передал ее Ариэлю. Далее - добрались до берега, тыкву связали, и громко захрапели.
  
  * * *
  
  Родилась заря - на гладком море разлились мягкие цвета, разбудили Морена и Ариэля. Они подхватили тыкву, и понесли через лес к болоту. Кстати, тыква присмирела, и уже не ругалась, а пыталась их подкупить. Так она предложила сто жемчужин; затем - заклятье для создания жемчужин прямо из воздуха; наконец - самую большую жемчужину на свете, но все тщетно - друзья были неподкупны.
  Вот и болото. У берега поджидало чудище-Любелия. И сиреневый, и черно-белый глаз были заплаканы. Но увидев идущих, она воскликнула:
  - Вернулись! Знали бы вы, как я волновалась! Ну, теперь скорее - поплыли! Мне не терпится вернуть свой прежний облик, и вырваться с этого острова!
  На ее спине нашлось место и для Морена, и для Ариэля.
  - Держитесь крепче! - предупредила Любелия.
  Они ухватились за плавники, ну а она понеслась с такой скоростью, что аж в ушах зазвенело!
  Болото оказалось огромным, и без такой живой "лодки" никак было не перебраться. Лучи восходящего солнца темно-розовыми волнами просачивались сквозь туман; а над туманом - приближалось, разрасталось исполинское древо.
  Все чаще над болотом выгибались похожие на мосты корни, на которых сидели самого зловещего вида птицы. Болото булькало, а в пузырях кривились демонические рожицы. Много там всяких ужасов было...
  Они укрылись за одним из корней, и стали ждать... Ждать пришлось очень долго, и томительно. Морен даже и не думал петь хоббитских песенок - не такое было место... несколько раз он вздрагивал от чьих-то леденящих взглядов.
  В закатный час к вершине дерева подлетел черный корабль, а по болоту прошел стон... Затем в стволе раскрылась дверца, и выступила Любелия. Она пробежалась по одной из ветвей, и сиганула в топь.
  Хоббиту пришлось самому себе зажать рот - иначе бы он закричал: "Нет!".
  Эта "новая" Любелия, вынырнула, но уже вся в болотной тине. С удовольствием выплюнула изо рта жабу, и нырнула ко дну. По жирным пузырям, можно было проследить, где она плывет.
  И чудище-Любелия плавала за ней, при этом говорила:
  - Морен - скорее доставай из тыквы яйцо...
  Тыква несколько раз пребольно укусила хоббита, но все же он достал яйцо. Это было самое обычное куриное яйцо, и, попадись вам такое, вы бы попытались сделать из него яйчницу...
  Но вот всплыла "новая" Любелия, выплюнула двух лягушек, и одну жабу, ухмыльнулась, легла на спину, и заработала ногами.
  - Ну, вот а теперь, уважаемая обманщица, мы с вами и поговорим! - заявила Любелия-чудище.
  Но плывунья и ухом не повела.
  - А у нас - ваша смерть! - тот же результат.
  - Морен, разбей-ка яйцо!
  И вот тогда "новая" Любелия обернулась к ним, и стало видно, что глаза у нее - чернее ночи, и без белков. Она зашипела и оскалилась - у нее оказались вампирские клыки.
  Чудище-Любелия невозмутимым тоном продолжала:
  - Попрошу не огрызаться, иначе мы действительно разобьем яйцо.
  - Вшшш!!! - зашипела "новая" Любелия. - Какая наглость! Вшшш!.. Что вам надо, вымогатели?!
  Чудище-Любелия усмехнулась:
  - Так бы сразу!.. Надо, чтобы ты вернула мне прежний облик, а также - выпустила с этого острова...
  - А самое главное - остановили исчезновение Средиземья! - добавил Морен.
  - Вшш-ш, а чем вам не нравится плавать в этом замечательном болоте?
  - Ну, ладно, милочка, не будем припираться! Вернете мне хоббитский облик, а сами плескайтесь в этой луже, сколько душе угодно! Морен, держи яйцо наготове!
  "Новая" рванулось было к ним, но, увидев, что Морен собирается разбить яйцо о колено, отступила. Прошипела:
  - Ну, ладно - ваша взяла. Подплывай сюда - я верну тебе облик.
  Чудище-Любелия еще раз предупредила, чтобы хоббит держал яйцо наготове, и подплыла к "новой". А та... достала ключик, провернула себе в ухе - раздался щелчок, и голова колдуньи раскрылась. Там был ларчик с надписью: "Набор Образов-костюмов", она достала другой ключик и стала возиться с ключом.
  Морен как раскрыл рот, так с раскрытым ртом и стоял, а про яйцо он совсем забыл. Но тут с корня спорхнула когтистая птица с такими же черными глазами, как и у ведьмы, и выхватила у хоббита яйцо.
  Птица быстро метнулась вверх, но еще быстрее полетел запущенный Ариэлем сук. Меткий бросок! Птица взвизгнула, и, теряя перья, улетела в свое гнездо. А яйцо упало на корягу и разбилось.
  Колдунья бешено зашипела, и сцепилась с Любелией-чудищем - они канули в трясине. Ну, а Морен и Ариэль забились - пытались пробиться к ближайшей коряге - это им почти удалось, но тут все болото надулось исполинским пузырем, и лопнуло.
  Морен падал в черноту, но рядом с ним падала, и держала его за руки Любелия. И эта Любелия была настоящей. Она говорила ему:
  - Мне все же удалось прорваться к тебе. Но, чувствую - это ненадолго. Поэтому, буду говорить кратко.
  - Да ты можешь и не говорить, итак ясно - это был очередной сон!
  - Выслушай меня, и, пожалуйста, не перебивай. Да - это был очередной сон. Сейчас ты проснешься, но - снова во сне...
  - Я так и знал!
  - Пожалуйста, ничего не говори - слушай. Пойми - нас в любое мгновенье могут разлучить, и тогда я не успею досказать то, что должна. Итак, ты проснешься во сне, и должен будешь найти из него выход... выход в другой сон. Из того сна - в следующий. Потом - еще и еще. Но ты должен это делать, иначе никогда не выберешься... Теперь - самое главное: в море действительно есть остров, есть исполинское дерево, летучий корабль и колдун. И мы попали к нему. Он навалил на нас множество снов, и мы никак не можем из них выбраться. Он получает от нас силы, необходимые для стирания Средиземья... Не только от нас - на острове множество иных, похищенных им людей и хоббитов. Все они блуждают во снах, попадают в разных передряги, но... среди них нет ни одного такого же любителя Приключений как ты, Морен. Ты прорвался дальше всех, но как далеко еще осталось - я не знаю.
  - Ну, а ты как?!
  - Я прошла примерно столько же, сколько и ты. Ведь наши сны пересекаются.
  - А как тебе, настоящей, удалось вырваться ко мне?
  - Мне пришлось совершить подвиг.
  - Какой?!
  - Слишком долгая история. На целый роман хватит.
  А они все падали во мрак.
  - Любелия, а как же я узнаю, что попал в настоящий мир?
  - А это самое сложное!.. Если ты поймешь, что - это тебе снится, ты сможешь прорваться еще на одну ступень вверх.
  И вдруг Любелия исчезла.
  Морен никуда больше не падал. Сквозь веки проникали заревые краски. И он знал, что, когда откроет глаза, то увидит море и песчаный пляж.
  Он не знал только, какие испытания его ждут.
  
  
  Глава 6
  "Как Отличить Сон От Реальности"
  
  Морен открыл глаза и действительно увидел море и пляж. Море было гладким-прегладким - словно его отшлифовали. Ариэль лежал рядом, глаза его были открыты - он, не моргая, глядел в небо. Хоббит позвал его - художник не откликнулся. Тогда Морен начал трясти его за плечо.
  - Куда ты меня зовешь? - вздохнул Ариэль. - Ведь все равно - это сон. И, чтобы мы ни делали - все равно останется призраком, сном.
  - Если мы не будем бороться, пустота поглотит все Средиземье!
  - Быть может, уже и нет никакого Средиземья.
  - Нет! Не правда! Еще слишком рано...
  И они начали спорить: хоббит с жаром, а художник - лениво. Спорили они до тех пор, пока из леса не раздался отчаянный крик:
  - Помогите! Помо... - и на полуслове оборвался.
  - Слышишь?! - воскликнул Морен. - Кто-то попал в беду! Ему нужна наша помощь! Да - все это лишь сон. Но, откуда ты знаешь, быть может, именно благодаря этому доброму поступку нам удастся выбраться, и спасти Средиземье. И твой домик, и жену...
  Последний довод оказался решающим - Ариэль вскочил, и бросился следом за хоббитом в лес.
  В одном месте над деревьями кружили вороны - туда и поспешили наши друзья. Сначала они бежали, но потом услышали басистые, хохочущие злодейские голоса, и перешли на шаг. Затем - донесся скрежет стали, и они повалились, поползли.
  Эту полянку, окружали плотные мшистые вуали - они были подобны партерам в театре, и пришлось их раздвигать, чтобы увидеть "сцену". А сценой служила поляна. В центре был установлен заполненный водой котел, в котором сидел некто тощий, и маленького роста. Под котлом горел костер, а поблизости готовилось к трапезе семейство людоедов.
  Их было четверо: отец семейства, людоед высоченный, и, от долгого голода, тощий как жердь. Также: его супруга - у людоедки выпирало пузо - это она с голодухи наелась мхом и пауками. Еще были два детеныша: мальчик и девочка - непоседы и шалуны. Детеныши были перепачканы в грязи; все время бегали, кричали, путались под ногами родителей, получили от них зуботычины, но так уже к этим зуботычинам привыкли, что не обращали на них внимания.
  А сидящий в котле "тощий" молил:
  - Пожалуйста, не ешьте меня!
  - Хо-Хо-Хо! - захохотал отец семейства. - Ха-Ха-Ха!.. Мы тебя непременно съедим! И причем - под отменной приправой.
  - Но что же во мне есть? Вы только поглядите: кожа да кости...
  - Ничего. Мы так приготовим, что будет объедение.
  А людоедка деловито добавила:
  - Из костей, между прочим, получается отменный холодец.
  Морен обернулся к Ариэлю и прошептал:
  - А сейчас будем думать, как их освободить...
  И они начали думать: причем хоббит, по характеру своему, громко разговорился. Неожиданно, прямо над их ушами разразилось шипенье:
  - Тс-с-с... Я говорю здесь кто-то есть!
  - Точно, и я слышала шептание.
  - Может - это еще добыча!.. Вот мы наедимся, а папаше и мамаше ничего не скажем. Пускай они сами грызут этот старый скелет!
  - Ага.
  - Ну, давай на три-четыре прыгаем в эти кусты, и хватаем - кто бы там ни был.
  - Ага...
  - Три-четыре!
  Конечно - это шептались людоедские детишки. Они прыгнули, и... попали в руки Морена и Ариэля. Немалого труда стоило удержать этих вертлявых детенышей. Им зажали рты, но они пребольно кусались острыми зубами. Но все же с ними справились; из обрывков одежды сделали кляпы для ртов, из растений - веревки, и связали.
  - Ну, а теперь сыграем их роль. - прошептал Морен. - Для начала - переоденемся...
  И, если для маленького хоббита одежда пришлась как раз в пору, то Ариэль явно перерос... Впрочем - оба они представляли зрелище весьма забавное.
  Вот только им самим было не до смеха - ведь предстояло выползти к этим зловещим людоедам. И время поджимало. Сидящий в котле, просил:
  - У вас не найдется ли льда?
  - Что? - переспросил людоед.
  - Водичка что-то больно жаркая!
  - Так скоро закипит! Хе-Хе-Хе!..
  - Так нельзя ли все-таки немного льда!
  Супруга людоеда, была натурой жалостливой, и, я бы даже сказал - гуманной. Она покопалась в их походной мешке, и достала большую ледовую глыбу, протянула старику:
  - Спасибо. - сказал тот.
  - На здоровье. - вежливо улыбнулась людоедка.
  Старик приложил лед ко лбу, и облегченно вздохнул.
  В это время "детишки" Ариэль и Морен выползли на поляну. Людоед глянул на них краем глаза, и прикрикнул:
  - Если еще раз в эти кусты полезете - выпорю!
  - Угу! - попытался изобразить басистый голос мальчика-людоеда Морен.
  Тут людоедка обернулась к ним, и всплеснула руками:
  - Оборма (так звали ее дочку), а что это ты так выросла?
  Ариэль пустив голову к земле, пропищал:
  - Так росту же, мамочка! Пора уже!..
  Тут Людоедка глянула на Морена, и еще раз всплеснула руками:
  - Жрав (так звали ее сыночка), а почему у тебя на ногах подошвы волосяные.
  Морен растерялся и пробормотал:
  - Так это у нас у всех так положено... (напомню, что - это действительно особенность всех хоббитов).
  Людоедка достала из мешка пучок жгучей крапивы, и начала его жевать. Из ее рта надувались зеленые пузыри, летели, и лопались где-то в древесных ветвях. Она проворчала:
  - Эх дети-дети, выросли, и не узнать вас. Как время летит. Правда, дорогой?
  - Угу! - кивнул ее супруг, достал из кармана фляжку с исключительно мерзким алкогольным пойлом, и одним махом ее осушил.
  Рыгнул, посмотрел на обливающегося потом старика, и усмехнулся:
  - Сегодня кушанье будет на славу!..
  И вот супруги начали романтический разговор: они вспоминали, как встретились на охоте за одной добычей, сколько приключений вместе пережили, и посмеялись, и всплакнули, и даже спели несколько людоедских песенок.
  Ну, а их "детки", подползли к котлу, и начали развязывать веревки, которым был связан несчастный старик. Однако, были замечены, и за шкирки схвачены отцом семейства. Он легко, как котят поднял их, отнес в сторону. Там зарокотал:
  - Это что такое! Опять сырое мясо собрались есть?
  - Угу... - пролепетал Морен.
  - Вот я сейчас я тебе дам "угу". И не посмотрю, что у тебя уже ноги волосами обросли - выпорю!..
  Людоед повалил "сыночка" на пень, сорвал над своей головой ветвь, и начал его пороть. Никогда еще Морена не пороли - и он заплакал, не столько от боли, сколько от обиды.
  - Жарко! Не могу больше! - возвестил томящийся в котле старик.
  В это время настоящим людоедским детенышам, удалось перегрызть кляпы, и они заголосили:
  - Помогите! На нас напали! Бандиты!
  Людоед подумал, что это Морен кричит, и сам взревел:
  - Что?! Это так то ты к родному отцу?! "Бандитом" обзываешь?!
  И он еще сильнее стал сечь бедного хоббита. Тот взвизгнул:
  - Прощай Любелия! Прощай милый дом!..
  А затем - извернулся, и зубами вцепился людоеду в ногу. Людоед взвыл, и запрыгал на одной ноге. Тут Ариэль налетел - лбом ударил его в живот. Людоед со страшными проклятьями повалился на спину.
  Ну, а Людоедка глядела то на Морена и Ариэля, то на своих настоящих детенышей, которые, подобно гусеницам выгибаясь, выползли из кустов, и приближались к ним. Глаза ее все больше и больше вылезали из орбит, а рот - все шире раскрывался. Вот что-то треснуло в челюсти, и рот распахнулся до самой земли - трясущимися руками ухватила она челюсть, и захлопнула ее на место. Вскричала молитвенно: "Чур меня!" - затем - подобно мешку, перекинула супруга через плечо, и бросилась с поляны. Настоящие детишки вскочили, и на связанных ногах, кузнечиками, запрыгали за ними, голося:
  - Мамочка! Папочка! Спаси нас от разбойников!
  Людоедка припустила еще быстрее. Вскоре крики смолкли в отдалении...
  Морен, кряхтя, поднялся, и пробормотал:
  - Ну, вот и еще один подвиг в мою копилку!.. Ну, что будем дальше делать.
  Ариэль пожал плечами.
  Тут их окрикнул старик из котла:
  - Молодые люди, а разрешите полюбопытствовать: вы меня будете есть?
  - Нет, конечно! - ответили они хором.
  - Тогда, пожалуйста, освободите меня, а то я сейчас сварюсь!..
  Действительно вода уже закипала, и они вызволили старика как раз вовремя. Оказывается, людоеды даже не сняли с него одежды. Старик кряхтел, сбивал с ветвей прохладную росу, и благодарил своих избавителей. Так же он представился:
  - ...Арисей - добрый колдун и белокнижник (в отличии от злых колдунов чернокнижков).
  Затем, они высыпали содержимое людоедского мешка, и оказалось, что там множество всяких вкусностей (нашлась даже большая коробка с леденцами, на которые тут же набросился Морен).
  - Премногоуважаемый и премудрый Арисей, а знаете ли вы, что все это - нам снится? - хрустя леденцами, спросил хоббит.
  - Конечно. - спокойно ответил колдун.
  - Вот так да! - отправляя в рот целую гость оранжевых, мандариновых леденцов воскликнул Морен. - А если вы знаете - что же из этих снов не выбираетесь?
  - А зачем? - пожал плечами колдун. - Мне и здесь хорошо. - и добавил. - Вот и вам бы не советовал. Прорываться из сна в сон - это так хлопотливо. А к чему эти хлопоты, когда здесь такая благодать.
  - Ну, вас едва людоеды не съели - разве это благодать? - спросил Ариэль.
  - Этот пренеприятный казус связан с событиями в верхних мирах, и является исключением.
  - О каких событиях вы говорите? - полюбопытствовал Морен.
  - А разве вам не известно? - сощурился колдун Арисей. - Некий чернокнижник задумал растворить некое Средиземье; в результате - в мирах снов кое-что перемешалось. Этих людоеды - просто случайность. Они - из другого мира. Они убежали и больше не вернуться: на следующий день они проснуться в мрачном, людоедском мире. Так что - предлагаю наслаждаться этим островом.
  - Но нас очень волнует Средиземье! - хором воскликнули Морен и Ариэль.
  - А зачем волноваться? Ну, пропадет и пропадет. Подумаешь, велика беда...
  Хоббит аж поперхнулся от такого заявления, но тут же набрал новых леденцов, и с еще большим усердием ими захрустел.
  Арисей говорил:
  - Существует бесконечное количество миров. Что-то в них исчезает, что-то появляется. Может, сейчас исчезла тысяча таких Средиземьев, а тысяча появилась. Сколько трагедии, столько и радости - все в этом мире взаимосвязано, и все, в конечном итоге, не имеет никакого значения. Так зачем вам волноваться из-за этого Средиземья. Уверяю, на этом острове много благодатных уголков. Наслаждайтесь тем, что вас окружает...
  Морен хотел что-то возразить, но рот его был переполнен леденцами, и он издал звук: "У-у-у-у". Зато Ариэль молвил:
  - Дело в том, что мы сами из Средиземья. Там близкие нам люди и хоббиты. Мы чувствуем ответственность перед ними. Если не поможешь мы - никто им не поможет.
  Хоббит сглотнул леденцы, и выдохнул сахарным голосом:
  - Дорога каждая минута. Ведь, возможно, туман уже добрался до берегов. Сейчас мы должны вас покинуть - искать выход в следующий мир... И... вы не знаете, в каком мире делают такие великолепные леденцы?..
  - В Леденцовом... а где же еще... - молвил Арисей, затем добавил. - Поиски вашего Средиземья могут затянуться на года. Да - каждое утро вы можете просыпаться в новом мире, но при этом не приближаться, а удаляться от своей родины... Но есть у меня один магический предмет, который вам поможет. Прошу, за мною.
  Сначала они продирались сквозь густой, мрачный лес, но вот вышли на мраморную дорогу, и пошли вверх. Все светлее становилось, и вот лес остался позади. И тогда они увидели дворец Арисея.
  Колдуну действительно не на что было жаловаться, и некуда было стремиться. Дворец был огромен, и легок и светел. Пели бессчетные фонтаны; благоухали сады и садики; звали таинственные гроты. Множество башенок, лесенок, дверей, окон - этот дворец напоминал волшебный сон, а над ним, и над всем островом возвышалась вишня-великан (каждой "ягодки" хватило бы на пропитание большого хоббитского рода в течении года).
  Арисей принес две вещи: сферу, и скипетр с заостренным алмазным наконечником. Колдун попросил какую-нибудь вещь из Средиземья.
  Морен покопался, и нашел, во внутреннем кармане, у самого сердца скомканный, и размокший листик, на котором запечатлелось одно из стихотворений к Любелии.
  Колдун нажал на потайную пружину в нижней части сферы, и в сфере открылась дверца. Листочек попал внутрь, и повис в центре этого шара. И тут же ярко запылал.
  - Ох, сгорело! - жалостливо вздохнул хоббит. - А ведь я его еще Любелии не читал.
  Но Арисей успокоил его:
  - Это призрачный пламень. Чем ярче он горит - тем ближе выход из этого мира. Видите - пламень ярок, а значит - выход надо искать в окрестностях моего дворца, или даже в самом дворце. Выход может принимать самые неожиданные формы: и окошко, и дверь, и устье печи, и водопад, и даже - болотная трясина. Совсем не обязательно, что мир, в который вы попадете, будет Средиземьем, но, по крайней мере, вы приблизитесь к своему дому.
  И, не давая жадному на расспросы Морену раскрыть рот, продолжил:
  - Теперь что касается скипетра. Его заостренный наконечник будет разгораться тем ярче, чем вы ближе подойдете к колдуну, поглотителю Средиземье. И этот скипетр единственное, известное мне оружие, которое действительно может с ним управится. Это все, чем я могу вам помочь... Ну, разве что снабдить на дорогу провизией.
  Колдун хлопнул в ладошки, и, откуда-то из-под потолка слетели яркие попугаи, которые несли в клювах сумы, ну а в сумах лежали мягкие, душистые пироги с очень сочной ягодной начинкой.
  Морен минут десять, в самых учтивых выражениях благодарил колдуна, и благодарил бы дольше, но тут вспомнил, какая беда нависает над Средиземьем, и тут, даже не попрощавшись, побежал.
  Он держал перед собой сферу, и глядел где ярче разгораются его стихи. Ариэль поспешал за ним (у него был скипетр). Но иногда хоббиту приходилось останавливаться, возвращаться - искать новое направление.
  И, наконец, нашли.
  Оказывается, выход был в одном из фонтанов. Надо было забраться в раскрытый зев дельфина. Это было совсем не легко, так как встречный напор воды был весьма велик. Морен отплевывался:
  - Проклятая вода!.. Все вода... Вода... Вода!.. Хочу в пустыню!..
  Через мгновенье это его желание было исполнено.
  
   * * *
  
  Морская волна подхватила их, и выкинула на жаркий песок.
  Морен тут же вскочил, и восторженно вскричал:
  - Пустыня! Ур-ра! Сколько песка! Ух!!!
  Действительно, от самого берега начинались песчаные дюны. Даже и самые непритязательные колючие кусты не прижились здесь. Ни единой травинки, ничего - песок и песок. Огромное солнце нависало в зените, и нещадно пекло. В дрожащем раскаленном мареве над дюнами виделось черное, иссушенное дерево-исполин - более сухое, чем песок; более мертвое, чем пустыня.
  Морен закопался в этот песок, и смеялся:
  - У-ух, жарко! Жжет! Хе-хе-хе! - и даже показал морю язык. - Все - никаких больше водных приключений!..
  Затем выбрался из песка, и держа перед собой сферу, сделал несколько шагов в сторону черного дерева. Лист со стихами едва приметно разгорался:
  - Ха-Ха-Ха!!! Хо-Хо-Хо!!! - безудержно хохотал хоббит. - Нам придется идти через эту замечательную пустыню! УРРАА!!!
  Восторгу хоббита не было предела - он даже начал прыгать, и танцевать.
  - Эгхе-гхе! - прокашлялся Ариэль. - Я бы, все-таки, посоветовал искупаться. Это хоть ненадолго освежит.
  - Что?! Купаться?! - Морен на всякий случай подальше отбежал от моря. - Знал бы ты, сколько мне довелось плавать! На всю жизнь хватит, никогда больше к воде не подойду!
  И он еще раз показал морю язык.
  - Ну, ты как знаешь, а я - искупаюсь. - заявил художник.
  Ариэль искупался, а затем они пошли через пустыню к черному дереву.
  Первый час Морен носился, смеялся, вдыхал раскаленный воздух, и без умолку болтал. Во второй час он приумолк, и сосредоточенно шел, стирал со лба обильно выступающий пот. В третий час он уже плелся. В четвертый - едва волочит ноги, и лепетал:
  - Проклятая пустыня! Лучше пережить миллион морских приключений, чем одно такое... Давай, остановимся...
  Ариэль тоже утомился, и согласился.
  Подаренные Арисием лепешки (а точнее - ягодный сок в них), помогали, но не много. Солнце по-прежнему стояло в зените, и из этого можно было сделать вывод, что оно так век и стоит, а ночей здесь совсем не бывает. Не было тени; а вот ветер был - но такой жаркий и сухой, что лучше бы его не было...
  Вздохнули, и, опустив раскаленные головы, двинулись дальше...
  Я не стану описывать всех тягостей того пути. Скажу только, что занял он три дня по Средиземским меркам, и все это время было пекло. Не только их тела, но и гортани пересохли, и они не могли вымолвить ни единого слова. Онии вцепились друг в друга, и, когда кто-нибудь терял сознание - второй тащил его за собой.
  И совсем обессилевшие, почернившие, обоженные, привалились они к стволу мертвого дерева. Черной горой высилось оно над ними, и исходил от него жар еще больший, чем от пустыни.
  Сфера в растрескавшихся руках Морена пылала так ярко, что больно было на нее смотреть. Они подползли под корень, и оказались в пещерке наполненной ядовитыми испарениями. Из последних сил дотянулись до колодца в ее центре, да и рухнули в непроглядный мрак, в неведомую глубину.
  
  * * *
  
  И загрохотало! Не менее сотни громов разом метнулись в пещеру, и, от того, что не уместились при входе - пещера содрогнулась. Яркие и блеклые, ближние и дальние отблески молний перекатывались по стенам - ни на мгновенье не затихали полностью. Шумел могучий ливень.
  Ариэль и Морен выбрались наружу, и подставили раскаленные, растрескавшиеся лица и тела под ливень. Воды было так много, что они едва успевали ее глотать, а где-то неподалеку грохотал целый водопад.
  Они пили до тех пор, пока их животы не оттопырились подобно бочкам, но и после этого еще целый час пролежали под водными потоками. Наконец, вернулись в пещеру, присели у ее входа, и, ничего не говоря, созерцали окрестности.
  Пещера была в корнях исполинского древа, а грохочущий вблизи водопад срывался с одной из ветвей. Над островом плыла низкая, ядовито-черная завеса туч, и не было им ни конца, ни края. Выплескивались не только ветвистые молнии, но и молнии шаровые - целые стада таких молний метались над каменистой долиной. Бурлили черные реки. Меж корней прорывались растения-щупальца - все испепелялись меткими ударами молний. Далее - исполинскими валами грохотало море. Именно к морю им и предстояло идти.
  После пережитого в пустыне совсем не хотелось разговаривать... И вот, безмолвные, но окруженные грохотом, они пошли вниз по этим зловещим камням. Морен думал: "Хоть бы Любелия явилась. Сказала что-нибудь". Но она не явилась, и ничего не сказала, потому что в это время прорывалась через свои виденья...
  Они прошли половину расстояния до берега, когда на них метнулась шаровая молния - она визжала тоненьким голосочком:
  - Со-о-ж-ж-ж-г-у-у-у!!!
  Морен запустил в нее камень - она проглотила камень, и разрослась больше прежнего. Воздух окутался голубой электрической дымкой, а волосы на голове хоббита встали дыбом... Но тут Ариэль выставил жезл, и молния была поглощена. Больше к ним не приставали.
  Когда они добрались до берега, то Морену казалось, что в него натекло столько воды, что можно выжать целый океан. А тут, судя по разгорающейся сфере, следовало ступить в морские валы.
  Представьте только: каждая волна - не менее двадцати метров, и весит ни одну тонну. Смогли бы вы шагнуть в ревущий зев такого чудища?
  Морен и Ариэль взялись за руки. Исполинский вал черный пастью навис над ними. Хоббит выставил слепящую сферу, и прошептал:
  - Как я устал... Как бы хотел, чтобы в следующем мире ничего не было.
  Затем они сделали последний шаг, и темный вал сомкнулся над ними.
  
  * * *
  
  Морена окружал ровный свет. Нельзя было сказать, что он белый, серый, зеленый, оранжевый или какой-либо иной. Это был просто свет. И больше ничего - только свет.
  Никаких звуков, никаких действий... Хоббит прожал минуту, другую - ничего не происходило. Он глянул на свои руки - они едва различались, почти сливались с этим светом. В сфере тлели его стихи.
  - Эге! Да эдак и я сам с этим светом сольюсь! - воскликнул он, однако - не услышал собственного голоса.
  И тут увидел маленькую точечку. Это был Ариэль - но как же до него далеко! Хоббит закричал, замахал руками, однако художник его не слышал, и не видел.
  И тогда хоббит погреб за своим другом. Грести в свету было очень легко, и двигался он очень быстро. Однако, и Ариэль удалялся...
  Очень долго продолжалась эта гонка. И знали бы вы, как изволновался тогда Морен! Ариэль был единственной фигурой в этом ровном, пустом сиянии, а хоббит чувствовал, что растворяется - еще немного и останется без тела, без воли, без всего. Стать частью этого света, веками видеть только свет, ни к чему не стремиться, ничего не видеть - для кого-то это был бы рай, для Морена - ад, он сошел бы с ума.
  И он все же нагнал Ариэля, схватил за плечо, развернул к себе.
  Но это был не Ариэль - это был он Морен! И в то же мгновенье, сзади за плечо хоббита схватила иная рука, развернула - там был еще один, точно такой же хоббит, того тоже схватили за плечо - еще и еще, еще и еще - уходящая в бесконечность череда Моренов.
  Морен беззвучно закричал, повернулся, поплыл...
  Руки его стали светлыми ниточками, тело - бесформенным облачком, но все же он плыл, и шептал:
  - Пожалуйста, дай мне уйти отсюда. Дай мне жить, чувствовать, любить...
  Теперь он глядел на сферу со стихами, а они разгорались все сильнее.
  А потом впереди появилась черная воронка - он бросился к ней с таким неистовством, с каким утопающий бросается к спасательному кругу. Нырнул в нее.
  
  * * *
  
  На черном зале, на черном троне сидел облаченный в черные вуали колдун. Он так усиленно обдумывал очередное злодейство, что из головы его слышался скрежет, и он все поправлял череп, который от перенапряжения разъезжался в разные стороны.
  Над головой чародея нависала массивная черная люстра, в центре которой круглилось черное зеркало. Вот по зеркалу пробежали световые блики, но чародей слишком был занят своими мыслями, и ничего не замечал.
  И вот зеркало разъехалось в стороны, и на голову чародей рухнул Морен!
  - А?! ЧТО?!! - похожим на гром голосом проревел чародей, и вскочил на ноги.
  Но тут же на него повалился второй, и третий, и четвертый, и пятый Морен. Хоббиты сыпались беспрерывной чередой, нависали на чародее - он сделал шаг, но поскользнулся, и они стали его заваливать.
  Там, где недавно стоял трон, шевелилась целая гора Моренов, но падали все новые и новые...
  Вот чародей сделал неимоверное усилие, и сбросил с себя эту живую гору.
  До черной воронки добрался и Ариэль - нырнул, и... вывалился рядом с чародеем. Художника замахнулся скипетром - тогда злодей дыхнул пламенем. Скипетр испепелился.
  Но за это время вывалилось не менее десятка новых Ариэлев со скипетрами - десять верных ударов - чародей вспыхнул, обратился грудой пепла, которую подхватил ветер и унес в неизвестном направлении.
  Тут же проем в потолке затянулся, и в зале осталось огромное количество Моренов, и гораздо меньшее (но все же через чур большое) число Ариэлев. Все они глядели друг на друга, и спрашивали недоуменно:
  - Что же нам теперь делать?
  Однако, это количественное недоразумение само собой разрешилось. Меж ними появились тончайшие зеркала - в каждом зеркале было точное отражение той залы, в которой они находились, но только без посторонних фигур - и каждый шагнул в такую залу.
  Морен стоял в пустынной темной зале, и щупал себя. Спрашивал:
  - Что - неужели я цел и невредим, и мне удалось прорваться в истинный мир?
  Тут он увидел лист - это были те стихи, которые раньше томились в сфере. А сфера то исчезла! Тогда хоббит широко улыбнулся, вскликнул:
  - Получилось! Вернулся! Какой же я молодец! И колдуна я победил!.. Но, где же Ариэль и... Любелия!
  И стоило ему вспомнить об Ариэле, как художник появился. Он выступил из тени, и полушутливо раскланялся:
  - Ну, а теперь, господин Герой, можно и в Средиземье вернуться.
  А тут и Любелия голосок подала:
  - Господин герой, пожалуйста освободите меня.
  Они обернулись, и обнаружила, что хоббитка висела на паутине. Морен бросился к ней.
  - Нет, нет. Герой - это отважный Ариэль. Ведь именно он поразил колдуна скипетром. Вот он пусть меня и освободит.
  Ариэль освободил хоббитку, она благодарственно пожала ему руку, подпрыгнув - чмокнула в щеку, и бросилась к разобидевшемуся Морену - повисла у него на шее. Стала целовать и в щеки, и в губы, и в нос; она шептала:
  - Я так волновалась! Мне столько приключений довелось без тебя пройти! Но, теперь все хорошо, и мы вместе.
  - И возвращаемся в милую Хоббитанию! - воскликнул Морен, затем он, вместе с хоббиткой на шее бросился к окну, и воскликнул. - Гляди - а вон и корабль, на нем мы и полетим!..
  Черный корабль был закреплен на ветвях, и покачивался, ждал путешественников.
  Недавно на улице было мрачно, шел дождь, сверкали молнии, гром гремел - теперь тучи ушли, и яркие солнечные потоки, чудесным живым морем полнили воздух. Герои находились где-то в верхних ветвях древа-исполина, а под ними изумрудным садом сиял островов. Воздух был очень свежим, ветер дышал морем - хотелось смеяться, и они смеялись.
  Во дворе чародея нашлось множество людей, а также - несколько хоббитов. Раньше они спали, отдавали силы злодейским замыслам колдуна - теперь проснулись, и не могли вспомнить ни что им снилось, ни как они сюда попали. Немалых трудов стоило убедить их взойти на летучий корабль.
  Но вот отдали швартовые. У руля стоял Ариэль, а Морен и Любелия стояли у борта и любовались далеким пенистым морем.
  - А что - если уже все исчезло? - испуганно спросил хоббит.
  Но тут же его страхи рассеялись - внизу, черным жуком плыл пиратский корабль. Должно быть, тот самый, который пытался взять их на абордаж, во время первого, неудачного плаванья.
  Хоббит замахал пиратам руками, и даже закричал, что если они не прекратят своих делишек, то попадут в пиратский ад на обратной стороне Луны. Но пираты и не видели, и не слышали его.
  А потом появились берега Средиземья.
  Пора было прощаться с Ариэлем. Для того, чтобы остановить корабль, требовалось дернуть рычаг у руля. Для спуска вниз служила большая корзина, на прочнейшем канате. Художник пожал руку Морену, и устремился вниз...
  Хоббит смотрел, как уменьшается корзина, и приговаривал:
  - Неужели все закончилось? Даже и не верится.
  - Почему не верится? - удивленно спросила Любелия.
  Хоббит не ответил, пожал плечами, нахмурился и стал мерить шагами палубу. Говорил:
  - Не нравится мне это!..
  - Что именно не нравится? - тоже нахмурилась хоббитка.
  Но тут сильно ударил ветер, и сбил Любелию с ног. А она стояла у самого борта! Перевалилась через него - повисла на одной руке. Морен подоспел, схватил ее за эту руку, но тут и его ударил ветер - тоже сшиб - он зацепился мысками за ограждение, и словно длинный флаг, вместе с Любелией колыхался в не утихающем ветриле.
  Хоббит так увлекся своими размышлениями, что даже не замечал, что под ними две версты воздуха. Он говорил Любелии:
  - А вдруг все это нам снится?..
  - Помогите!!! - со всех сил закричала Любелия (а она умела очень громко кричать).
  Морен нахмурил лоб, и продолжал:
  - Как-то уж очень быстро это приключение закончилось.
  - Ничего себе быстро! Помогите!!!
  Тут подоспели оставшиеся на корабле хоббиты, и, ухватив Морена за ноги, вытащили и его, и Любелию на палубу. Они говорили:
  - Морен Тук, ты еще понадобишься нам для того, чтобы донести эту летучую штуковину до Хоббитании.
  Морен рассеяно кивнул, и продолжал:
  - Если ты, Любелия, спросишь, что не так - я не смогу ответить. Но все же я чувствую, что-то не так. И это приключение не закончилось.
  Хоббитка положила ему руку на лоб, и сказала:
  - Успокойся, пожалуйста, Морен. И это, и все остальные Приключения закончились. Мы возвращаемся в Хоббитанию, чтобы жить как и полагается всякому порядочному хоббиту: долго, счастливо, и спокойно.
  Уже к следующему вечеру на горизонте появилась Хоббитания. Родимый край утопал в сиреневых садах, и даже на таком отдалении, и на такой высоте чувствовался приятнейший цветочный аромат. Однако, Морен продолжал хмурится.
  Спустились в корзине, а на корабле никого не осталась. Повисел он, повисел, да и улетел неведомо куда... Конечно, в Хоббитании был переполох: все уже знали о появлении воздушного судна - забились в свои норы, дрожали, ждали, что их похитят.
  Но вот это недоразумение разрешилось, и уже смех, пляски, песни...
  
  * * *
  
  Той же ночью хоббиты со всех окрестных холмов, собрались в жилище Морена, устроили пир. И шумно же там было!
  Все ходили, гомонили, и плясали, и смеялись, и пели, и пили, и ели. Опустошили все кладовые нашего героя, а он сидел в углу, и пожимал плечами:
  - Между прочим, я никого не приглашал. Потому что ничего праздничного не вижу. Если бы это была настоящая Хоббитания - я бы так обрадовался! А здесь что-то не так, ведь сердце не обманешь...
  К нему порхнула Любелия, обняла за плечи, улыбнулась:
  - Ну, что ты такой унылый сидишь? Ведь мы вернулись! Ну, давай станцуем нашу хоббичью...
  Чтобы Морен отказался станцевать с Любелией? Да никогда такого не было! А тут скорчил совсем кислую физиономию, и выдавил:
  - Похоже, я что-то не то скушал. Животик болит...
  - Бедненький.
  - Мне бы одному побыть.
  - Ну, иди да скорее возвращайся. Я буду ждать.
  Морен кивнул и поспешил удалиться. Везде, куда бы он ни сунулся, смеялись и пели песни хоббиты. Наконец, он попал в свой кабинет, и, выгнав целующую парочку, закрыл дверь и на замок, и на щеколду, и даже привалил к ней шкаф.
  Плюхнулся в кресло за своим письменным столом. Но и здесь были слышны песни, и крики - Морен зажал уши. Так просидел он долгое весьма долго. И тут краем приметил некое движение. Что-то шевелилось на книжке. Он подошел.
  А там лежал маленький медальончик с изображением Любелии. И вот это-то изображение и шевелилась - рисованная хоббитка явно что-то говорила, но ее не было слышно.
  - Что ты говоришь? - поинтересовался Морен.
  Она продолжала раскрывать рот, однако, по-прежнему ничего не было слышно.
  - Ну, пожалуйста - говори громче!
  Любелия указала на свои уши - затем - на хоббита.
  - Что я должен сделать со своими ушами?! Я не знаю!.. Прочитать какое-нибудь заклятье?! Ты на листочке напиши!
  Рисованная Любелия покачала головой, покрутила пальцем у виска.
  Морен аж сжался:
  - Что - неужели придется сверлить ухо?!
  Рисованная Любелия выпучила глаза, уперла руки в бока, затем - метнулась куда-то в сторону. Целую минуту Морен любовался прекрасным лесным пейзажем. Пролетело несколько рисованных птиц.
  Вернулась рисованная Любелия. Подняла лист кувшинки - на нем тоненькими, желтыми лепестками было выложено:
  - Разожми уши!
  Только тут Морен понял, что все это время простоял с зажатыми ушами. Он воскликнул: "А-А-А!!!", и разжал их.
  Любелия постучала по деревянному пню, затем указала на него. Морен четко услышал эти удары, и заявил:
  - Теперь слышу.
  - Ох, Морен Тук!.. Ну, да ладно. Ты уже понял, что окружающий тебя мир - не настоящий?
  - Угу. К сожалению. А так бы хотелось...
  - Не трать время на разговоры. Сейчас наша связь может прерваться. За тобой уже пришли - надо бежать.
  Действительно - в дверь кабинета стучали, и кричала иная Любелия:
  - Что же ты закрылся?! Открывай немедленно! Что там с тобой?! Открывай?!
  Также и иные хоббиты кричали и стучали.
  - Сейчас! Минуточку, открою! - крикнул Морен.
  Однако, против всякого приличия, удары еще усилились, дверь трещала, а приваленный к ней шкаф вздрагивал - в любое мгновенье мог рухнуть.
  Рисованная Любелия поясняла:
  - Они попытаются задержать тебя здесь. Это их задача. Прыгай в окно, и беги к Берендуину. И меня не забудь.
  Рисованную Любелию услышали, и по холму прокатился совсем не хоббитский рев. И дверь, и шкаф были пробиты когтистой лапой. Обратившаяся в чудище Любелия взревела:
  - Ну, а теперь я тебя СЪЕМ!!!
  Морен прижал медальон к сердцу, бросился...
  - Осторожно! - крикнула рисованная Любелия, но было уже поздно.
  Хоббит прыгнул в окно, но в окне были закрыты ставни - он пребольно ударился о них лбом.
  Вскочил, раскрыл щеколды, затем - разбежался, и вновь прыгнул. От удара его тела ставни резко распахнули, и сшибли обратившихся в чудищ хоббитов, которые устроили там засаду.
  Морен стремительно покатился по склону.
  Вот вскочил на ноги. Голова кружилась, в глазах троилось - казалось, весь заполнен чудищами. Чудища действительно были - они пытались прыгнуть на беглеца, но он делал такие немыслимые повороты и повороты, что чудовища сталкивались, переплетались щупальцами и длиннющими когтями, но хоббита никак не могли схватить.
  Но вот и Беренудин! Хоббит с разбега бросился в реку. Сколько мог плыл под водой. Когда всплыл понял - за ним погоня. Хоббиты-чудовища уселись на крокодилов, которые служили их лодками, и нагоняли его.
  Вот сейчас - нагонят.
  - Бросай меня вперед, и следуй! Быстро! - крикнула рисованная Любелия.
  Морен бросил медальон - на месте его падения образовался водоворот.
  Щупальце обвилось вокруг ноги хоббита, но он выскользнул, и был унесен водоворотом.
  Хоббит падал во мраке, и кричал:
  - Любелия!.. Любелия!..
  Он долго так кричал, но никакого ответа не было. Еще дольше он падал...
  Ну, а потом он заснул.
  
  
  Глава 7
  "О том, какие бывают Эльфы и Лягушки"
  
  - КАП-КАП-КАП!!! - никогда прежде Морену не доводилось слышать такой громкой капели.
  Легкая, теплая ладошка коснулась его лба, осторожно провела - сразу полегчало. Хоббит открыл глаза, и обнаружил, что над ним склонился светоносный силуэт.
  - Любелия? - прошептал Морен.
  Раздался совсем незнакомый, тоненький-притоненький голос:
  - Мое имя Эээ. Я принцесса светлый эльфов.
  - Ух! Эльфов?! Я всегда хотел эльфов повидать!..
  Он вскочил на ноги, и обнаружил, что перед ним в воздухе висит, взмахивая серебристыми крылышками, девушка. Девушка была облачена в легкое, воздушное платье, глаза у нее были огромные, очень выразительные...
  - Э-эх, да разве ж ты эльфийка?! - разочарованно воскликнул хоббит.
  - Что?! - девушка уткнула тоненькие ручки в бока. - Как ты можешь сомневаться в моем происхождении?
  - Э-э-э... Я хотел сказать... В общем, наши у наших Средиземских эльфов нет крыльев...
  - Что за глупость?! Какие же эльфы без крыльев? Ты, может, еще скажешь, что они ростом с великанов-людей.
  - Ну, да. Часто даже выше людей.
  - Ну, значит, у вас просто эльфами называют не эльфов. Запомни: у каждого эльфа должна быть пара крыльев, и даже самые высокие из нас, не вырастают больше чем лепесток у тюльпана.
  - Ну и ну...
  - Кстати, именно в бутоне тюльпана мы сейчас и находимся... И напугал же ты меня - я сижу тут, от дождя укрываются, а тут ты - сверху плюхнулся.
  Их действительно окружали душистые лепестки тюльпаны. Хоббит поднялся, надавил на лепесток.
  - Осторожно! - воскликнула Эээ, но было поздно - на его голову капнула капля размером с его голову (извините за каламбур).
  Он повалился, и долго отплевывался и стряхивал с себя воду, в результате чего забрызгал эльфийскую принцессу. Она обиженно надула губки, достала расческу, и начала расчесывать крылья.
  - Извините, а вы Любелию не видели? - полюбопытствовал Морен.
  - Нет. Никакой Любелии я не видела. Но должна сказать, что с вашей комплекцией вы станете у нас первым героем, и, возможно... - тут она загадочно улыбнулась, и выдержала минутную паузу.
  - Возможно я найду Любелию! - воскликнул хоббит.
  - Да нет же! Возможно - я предложу вам свое крыло и сердце...
  Далее последовала продолжительная беседа-спор, в которой Морен уверял, что любит одну Любелию, а эльфийская принцесса обижалась, и уверяла, что от замужества на ней Морену ну никак не отвертеться. Хоббит так разгорячился, что стал даже прыгать, и, чуть не плача, звать Любелию.
  Увлеченные спором, они и не заметили, что капель смолкла. И тут, между лепестков просунулась темная рука, схватила принцессу за крылу. Только Эээ глянула на эту руку, так и пала в обморок - единственное, что успела прошелестеть:
  - Это темный эльф. Похититель!
  Хоббит раздвинул лепестки, и обнаружил, что по ту сторону - темный и крылатый, с вампирскими клыками. Меж клыками торчала сигарета с исключительно дурным табаком, и дымила таким премерзким дымом, что у хоббита защипало в глазах. Темный эльф выпучил на Морена глазищи, сигарета выпала у него изо рта, он даже принцессу выпустил. Хоббит воспользовался замешательством, и вмазал эльфу промеж клыков.
  Надо сказать, что у всех этих крылатых эльфов: и темных, и светлых, было столь хрупкое телосложение, что даже Морен - тощий хоббит, казался на их фоне богатырем. От хоббитского удара темный эльф закрутился, улетел куда-то за цветы и травы, и больше его не видели...
  Да, кстати - их окружал настоящий травный лес; а по соседней травинке ползла улитка большая, чем сам Морен. Увидев, как хоббит разделался с темным эльфом, улитка сняла шляпу-цилиндр, кивнула, подмигнула ему, и сказала:
  - Вот это удар! Вы знаете, что завтра жук-рогачи устраивают боксерский матч, не желаете ли поучаствовать?
  - Нет.
  - А как насчет чайка? Завтра ко мне придут: муравей, божья коровка, и жук-пожарник. Божья коровка обещала принести отменных печений из...
  - Нет-нет! Покорнейше благодарю, но мне бы встретится с Любелией.
  Если улитка и знала, как найти Любелию, то не успела рассказать. Налетело целое облако светлых эльфов - подхватили и Морена, и принцессу и понесли прочь. С хоббитом обращались крайне невежливо: выкрутили ему руки, а в рот сунули кляп. Но ведь к принцессе еще не вернулось сознание, и она не могла рассказать, что хоббит - ее спаситель, а не какой-нибудь злодей.
  Их отнесли к огромному цветку, с тончайшими, но твердыми алмазными лепестками. Там принцесса пришла в себя, и рассказала, какой Морен герой. Тут на хоббита нацепили богатейшие одеяния, а к спине приделали крылья, которыми он мог взмахивать, и летать (причем, в начале, с непривычки врезался в стены); также ему вручили меч - такой острый, что и самая твердая сталь рассекалась им, словно масло.
  В таком наряде Морен был представлен королю светлых эльфов. Это был древний, седой эльф, перед которым на подносе стоял огромный бокал с элем (ну, для вас-то такой бокал показался бы не больше наперстка). Король силился поднять кубок ко рту - вцепился в него обеими ручками, и ручки дрожали. Эльф кряхтел, и время от времени вытирал светоносный пот.
  - А можно я вам помогу? - поинтересовался хоббит.
  - Нет. Нельзя. Это мой эль! - заворчал король, закряхтел больше прежнего, чуть приподнял кубок, но тут перевернулся, и плюхнулся в него лицом.
  Из кубка пошли пузыри, король задрыгал ручками и ножками. Видя, что эльф может захлебнуться - Морен подпорхнул, и выдернул его.
  Король сверкнул на него светоносными глазами, и, взвизгнув: "Не дам!", грудью навалился на кубок, и обхватил его руками и ногами.
  - Да не нужен мне ваш эль! - заявил хоббит. - Если хотите знать, я вообще не пьющий!
  Король, не отрываясь от кубка, вывернул к Морену голову, и сощурился:
  - Ну, конечно. Так я тебе и поверил.
  - Не хотите не верьте. Мне бы Любелию найти.
  Король прокашлялся, и торжественно взвизгнул:
  - Прошу прочесть грамоту номер такая-то, такая-то, на Героя Морена.
  В залу влетел эльф с выпученным, похожим на каплю животом. Из штанов он достал скомканный лист, долго с ним возился, распрямлял. В это время король, хитро сощурившись, глядел на хоббита, и стремительно хлебал из кубка.
  Наконец лист был распрямлен, и прозвучало следующее:
  - Морен, именующий себя Туком, назначается Героем и Спасителем Светлых Эльфов...
  Морен хлопнул себя по лбу, и простонал:
  - О, нет!
  - Причины назначения: Богатырская Комплектация, и Смекалистое Устройство Мозга. Подвиг заключается в: а) Уничтожении Темных Эльфов. Б) женитьбе на принцессе Эээ. В) воспитанию детей - принцев и принцесс, и обучению их секретам геройства. Г) Долгим годам жизни. Д) Успешному умиранию.
  - А можно я откажусь? - осторожно полюбопытствовал хоббит.
  - Нет. - ответил король.
  - И когда же эта бумага будет приведена в действие?
  - Прямо сейчас! - заявил король, и, так как был уже изрядно пьян, оставил кубок, и, покачиваясь, подлетел к хоббиту, положил ему трясущиеся жаркие руки на плечи, взвизгнул. - Ты настоящий бог войны! Попрошу вести мою армию в бой.
  Так закончилась эта торжественная и наполненная глубочайшим смыслом аудиенция. Морена подхватили под руки, и вывели на открывшийся лепесток алмазного цветка. Там уместилось несколько сотен светлых эльфов (целая армия). У всех были мечи или луки, они махали крылышками, и славили своего нового предводителя.
  Хоббит рассеяно огляделся, и, так меньше всего ему хотелось с кем-либо воевать, пробормотал:
  - Объявляю, что война окончена...
  Но всем показалось, что он сказал: "Объявляю, что война начена...", и все завопили тонюсенькими голосочками:
  - А-А-А-А!!! А-А-А-А!!!!
  А над дворцовым балконом, в окружении фрейлин, порхала принцесса, она махала мокрым от слез платочком, и что-то пищала.
  Морен махнул рукой - этим он хотел показать, что никакого похода не будет. Однако, все поняли, что - это знак к выступлению, еще громче завопили: "А-А-А-А!!!!!" и вспорхнули. И Морену пришлось лететь впереди этого светлого облака, иначе бы его просто сбили. Время от времени к нему подлетал тонюсенький эльф, и пищал: "Вы летите не в том направлении. К городу темных эльфов - вон туда..." - и, прежде чем хоббит успевал что-нибудь возразить, разворачивал его.
  Город Темных Эльфов был на болоте. Весь он умещался на листе кувшинки (а краевые изгибы служили прекрасными стенами - защитой от лягушек). Над городом уже вилось облако темных эльфов. Они уже знали, что у светлых появился могучий герой и были очень угрюмы. Завидев темных светлых тоненько, ехидненько захихикали.
  Темные устремились им навстречу. Морен недоуменно смотрел на меч в своей руке, он говорил:
  - А собственно почему я должен драться с этими темными? Никого я не хочу убивать!.. - он откинул меч, развернулся, и крикнул. - Отступление!..
  Светлые недоуменно переглянулись, но все же запорхали обратно - они решили, что - это хитроумный тактический маневр.
  А Морен, который прежде летел первым, оказался последним, и темные эльфы первым настигли его - поднесли к его носу грязный носок. От носка исходила такая невыносимая вонь, что в глазах хоббита потемнело, и полетел в болотную жижу.
  
  * * *
  
  - Кваа! Кваа! Кр-р-р-а-с-а-в-и-ц!!!! Кваа!!!
  Морен очнулся от этого прегромкого кваканья, и обнаружил, что он заключен в жирный пузырь, а вокруг пузыря плавает жаба, превосходящая хоббита, как минимум раз в десять. Он глянул вверх - он был глубоко в трясине, и солнце едва продиралось сквозь эту толщу. Он тоскливо вздохнул, и, не глядя на уродливую жабу, пробормотал:
  - Что - опять замуж?! Уж лучше смерть!..
  Жаба облизнулась, открыла пасть - из одной щеки достала салфетки, из другой: вилку, ножик и тарелку, заявила:
  - Такого кра-ас-авца будет приятно съесть! Ква-а-а!!!
  - А-а-а!!! - закричал хоббит. - А может все-таки лучше замуж?!
  - Что?! КВАХ! КВАХ! КВАХ! - захохотала жаба.
  И долго не могла успокоиться - все хохотала и хохотала.
  По крайней мере, у Морена появилось время, чтобы собраться с мыслями, и, когда жаба отхохоталась, ударила вилкой о ложку, и надвинулась на него, он предложил:
  - А давайте я вам еду буду ловить.
  - Комаров что ли? Квааа!!!!
  - Ну, да!
  - Хмм... Но учти: ты должен ловить не менее тринадцати комаров в день. Если поймаешь хоть на одного меньше - я тебя съем! Квааа!!!
  Конечно, Морен согласился. Тогда жаба подняла пузырь с хоббитом на поверхность. Сделала в пузыре окошко, а Морену всучила сочок, и мешок. Пузырь она обвязала веревкой, сама уселась на осоковом листе, и выпустила пузырь вверх.
  Над болотом носилось множество всякой мошкары, и вскоре Морену удалось поймать какую-то совсем маленькую мошку (однако, она была с его кулак). У мошки была очень жалостливая мордашка, и вообще - она походила на плюшевую игрушку. И, когда хоббит уже собирался засунуть ее в мешок, она пропищала:
  - Что вы собираетесь со мной делать?
  - Я ничего, а вот жаба - тебя съест.
  - О-ох, - заплакала мошка. - Наша жизнь так коротка! Мы мошки живем очень мало! Кончится лето, и нас не станет. Знали бы вы, как мы каждому солнечному дню радуемся. Уж мы то понимаем, как каждым днем надо дорожить. И танцуем мы, и танцуем... Какая же я несчастная - не успела появиться, а уже исчезать...
  Тут Морен так разжалобился, что аж слезу пустил (ну, а мошку, конечно выпустил). И до самого вечера он летал в своем пузыре, ловил в сачок мошек, и все они доводили его до слез, и всех он выпускал.
  Но вот жаба потянула его вниз. Она была очень голодна, и спрашивала:
  - Ну, сколько мошек поймал? Кваа!! Тридцать?..
  - Меньше.
  - Двенадцать?
  - Меньше.
  - Одиннадцать?
  - Меньше...
  ....
  ...
  - Одну?
  - Меньше.
  - Ноль.
  - Да.
  И вновь: жаба из одной щеки достала салфетку, из другой - вилку, нож и тарелку. Из одного уха она вытащила банку с горчицей, из второго - с солью. Из под брови она достала сухарь, хлопнула пузырь с Мореным, схватила хоббита, и положила на сухарь, сорвала какую-то чахоточного цвета водоросль, и уложила ее на хоббита. Ворчала:
  - Ну, по крайней мере, хоть один нормальный бутербродик сегодня будет...
  Она уже распахнула пасть, и уложила в нее "бутербродик", но остановился, и скривилась, взвизгнула:
  - Опять эти Темные Эльфы нагадили!..
  И стала выковыривать из водоросли ржавую банку.
  - А вам что, эти Темные Эльфы мешают? - полюбопытствовал Морен.
  - Мешают. Все болото своими банками и окорками заморили... Не вертись - сейчас я тебя проглочу.
  Она вновь распахнула пасть, но хоббит взвизгнул:
  - А я знаю, как с этими Темными Эльфами управиться!
  Жаба замерла, и отстранила бутерброд. Полюбопытствовала:
  - Ну, и как же? Кваа!!
  Вообще-то хоббит и не представлял, как можно избавиться от Темных Эльфов. И, чтобы оттянуть кончину, понес отсебятину:
  - Надо, чтобы кувшинка, на который их город уплыла с этого болота.
  - Это я и без тебя знаю. Чтобы кувшинка уплыла надо перегрызть ее стебель, но к кувшинке не подплыть - у эльфов длиннющие копья, и...
  - А вы пробовали вести дипломатические переговоры?
  - Нет. А что такое дипломатические?
  - Это, когда пытаются о чем-то договорится.
  - А что такое переговоры?
  - Это когда переговариваются.
  Жаба долго обдумывала услышанное, потом изрекла:
  - Что-то очень мудрено. Ну, ладно, ты пойдешь на переговоры... Но... Квааа!!! - она угрожающе распахнула пасть. - От меня не уйдешь - я привяжу к твоей ноге водоросль. Учти - в водоросли сквозное отверстие, и я услышу все, чтобы ты ни говорил. И, если что-нибудь будет не так - я сразу утяну тебя обратно; прямиком в свой ротик! Ква-а-а!!!
  Затем она обвязала вокруг ноги Морена длиннющую водоросль (второй конец этой водоросли она обмотала вокруг своего языка); из лепестка кувшинки сделала дипломатическое знамя, усадила хоббита на какой-то лист и потащила к городу Темных Эльфов.
  Собралось множество лягушек и жаб, они оглушительно квакали:
  - Вот герой! Кваа!!! Вот герой! Кваа!!!
  Чем ближе подплывали они к городу Темных Эльфов, тем загаженей становилась вода: хватало там и банок и бутылок, и окурков, и старой одежды, и пивных ящиков и винных бочек.
  Со стен огромной кувшинки-города неслось нестройное, пьяное пенье:
  
  - Мы разделались с Героем!
  И теперь бражку откроем!
  Светлых Эльфов перебьем! Йо-хо!
  Много песен пьяных споем! Йо-хо!..
  
  Но, как только они завидели Морена - пение оборвалось, и сменилось испуганными вскриками. Засвистели стрелы:
  - Э-Э-Э!!! - закричал Морен. - Я с дипломатической миссией!..
  Но для темных эльфов эти слова были через чур мудреными, и они продолжали стрелять.
  Одна стрела задела хоббиту ухо, тогда он возопил:
  - Вы хотите уплыть из этого болота?!
  Стрельба прекратилась, со стен заголосили:
  - Да!.. Да!.. Да!..
  За хоббитом опустили корзину, подняли его на стену, и повели по улицам, ко "дворцу правителя".
  Морен приготовился к тому, что на улицах будет сильно загажено, но не настолько же! Темные эльфы жили в горах мусора!
  Все были пьяны, почти все курили, кашляли и ругались. Однако, видя приближающего хоббита, они роняли сигареты и бутылки, вжимались в мусорные стены, и оттуда топорщились на "Героя". Чтобы не привлекать внимания кашлем, они затыкали рты, однако настолько были отравлены их легкие, что от кашля было не избавиться - головы их раздувались, и ядовитый дым со свистом выходил из ушей. На одной из стен хоббит заметил табличку: "Здоровый Образ Жизни - Враг Темного Эльфа".
  "Дворец" отличался от остальных "домов" тем, что его мусорные стены чрезвычайно смердели.
  А вот и главный зал. Вот и трон - это консервная банка, с едва приметной надписью "Сардельки", а на банке сидел... Морен сразу узнал правителя - это был тот самый Темный Эльф, который пытался похитить принцессу Эээ, и которого нокаутировал наш хоббит.
  И правитель тоже узнал Морен. Еще бы не узнать - ведь от того удара его челюсть никак не могла встать на прежнее место, и, когда он пытался открыть рот, все время съезжала набок.
  - А-аа-ахшш!!! - вскрикнул правитель.
  Челюсть отвалилась и покатилась по полу, прямо к ногам хоббита. Морен поднял ее и протянул ее правителю, и спросил:
  - Ваша?
  У того глаза на лоб полезли, а желтый от постоянного курения язык вывалился и болтался по облезлому подбородку. Он поспешно юркнул в трон-банку, и закрыл ржавую крышку.
  Затем, из маленького проема высунулась его тощая трясущаяся нога, и оттолкнула - банка покатилась к выходу. А за выходом была длинная лестница - оттуда раздался грохот, и отчаянные вопли правителя. Грохот и крики постепенно удалялись - придворные переглядывались, ухмылялись и покачивались, потому что были излишне пьяны.
  Морен обеспокоено глянул на обвивавшую его ногу водоросль - ведь жаба в любую минуту могла его утащить. И он сказал:
  - Я должен вести переговоры. Приведите мне правителя или я разрушу этот дворец!..
  Придворные часто-часто закивали своими и без того трясущимися головами, и бросились на лестницу... Сначала внесли изрядно помявшийся трон, затем - правителя, у которого появилось с дюжину новых синяков и шишек. Он отчаянно извивался, пытался вырваться, но его все равно несли.
  Усадили на трон-банку, и нахлобучили на голову ржавую коронку, в корявом узоре которой застряло несколько окурков.
  Один Черный Эльф торжественно возвестил:
  - Рад представить нашего правителя Ггг...
  Морен тоже представился, и изложил суть дела.
  Ггг трясся, икал и ничего не понимал. Тогда хоббит спросил:
  - Вы согласны?..
  - А-а-а!!! - взвизгнул правитель, и вновь стал забираться в банку - придворные набросились на него, и вытащили обратно.
  - Так вы согласны? - Морен шагнул к нему.
  Волосы на голове Ггг встали дыбом и отлетели в сторону - оказывается, это был парик, а сам правитель давно облысел.
  - Ашшш.... Ашшш... - шипел Ггг.
  Тогда Морен хлопнул себя челюстью по лбу - надо же какая забывчивость! - все это время он держал челюсть в руках! Он передал ее лекарю, от которого больше чем от других несло спиртом. Лекарь вставил челюсть, но не той стороной. Задвигал ею.
  - Нет. - сказал Ггг.
  Водоросль на ноге Морена нетерпеливо дернулась.
  - Переверните челюсть, поскорее! - крикнул хоббит.
  Лекарь почесал низкий затылок, и перевернул челюсть, вновь задвигал ею.
  - Да. - сказал Ггг.
  Морен повернулся к пребольшой пьяной толпе, которая нетерпеливо помахивала своими темными, сморщенными крылышками, и возвестил:
  - Все слышали волю правителя? Пропустите лягушек и жаб под ваш город-кувшинку, и дайте им перегрызть стебель. Тогда вы сможете уплыть из этого вонючего болота.
  Пьяные эльфы переглядывались, пожимали плечами, а кое-кто неуверенно крикнул: "Ура!", ну, а потом они полетели к стенам, чтобы передать защитникам эту новость.
  Спустя пару минут лягушки и жабы смогли подплыть под кувшинку, и перегрызли и без того прогнивший стебель. Затем, они окружили кувшину и понесли туда, где из болота вырывался ручей.
  Морен поспешил выбраться из смрадного дворца, и поднялся в воздух, с сожалением поглядывал на обвивавшую его ногу водоросль, думал: "А ведь жаба может не сдержать свое обещание - утянет, и устроит из меня праздничный ужин!"
  И тут увидел светлое облако. Вскоре его уже окружили Светлые Эльфы, они смеялись, тоненькими голосками визжали дурашливые песенки, и славили Морена - ведь в их разумении, это он и только он, отогнал Город Темных...
  Они схватили его за руки и за ноги, и понесли в свой хрустальный цветок. Вытянули и жабу - она рада была бы избавиться от веревки, да ведь сама обмотала ее вокруг своего языка, так и полетела на языке (хорошо, хоть догадалась придерживать веревку лапами).
  А в хрустальном цветке уже подготовились к пиру. К Морену бросилась принцесса Эээ, обвила его своими крылышками, и захихикала:
  - Хи-Хи-Хи! Хи-Хи-Хи!
  Морен показал ей язык, и попросил, чтобы его ногу освободили от водоросли. Ногу освободили, а принесенную жабу пригласили на пир. Жаба хныкала и указывала на распухший язык. Тогда жабе поднесли какое-то зелье, она его слизнула - язык уменьшился, жаба для порядка поквакала, и согласилась посетить праздник.
  - Свадьба! Свадьба! - визжала Эээ.
  - Свадьба! Свадьба! - передразнил ее Морен.
  Хоббит сослался на резь в желудке, и попросился к лекарю - ведь это хоть ненадолго могло отстрочить ненавистное действо.
  Его подхватили под крылья, и отвели в помещение, где среди многочисленных булькающих колб и пробирок порхал некто очень сморщенный, и задумчивый, он все время вздыхал и ворчал.
  - Попрошу оставить нас вдвоем. - попросил Морен.
  Эльфы выпорхнули. Лекарь осведомился, что у Морена болит, и, узнав, что - живот, начал копаться среди своих склянок, и ворчать... ворчать... ворчать...
  Ну, а хоббит заметил банку, содержащую нечто уныло-зеленое, и подписанную: "Хандра" - схватил, сунул ее в карман, затем - вскочил, и возвестил:
  - Все - не болит!..
  Он вылетел от лекаря, и попал на пир.
  Ох, и нудное это дело - описывать пиры! Все кричат, смеются, пьют, а толка никакого... Скажу только, что по правую руку от хоббита сидела, возбужденно помахивала крылышками Эээ, а по левую - трясущейся горой высилась жаба. От жабы исходил столь сильный дух перегнивших водорослей, что хоббит ни о какой еде и думать не мог (однако, остальные этого не замечали).
  Эээ все-время лезла к нему с поцелуями, а Морен лицом нырял в свою тарелку, и лепетал:
  - Любелия... Любелия... Любелия...
  Потом появился лекарь. С самого порога он закаркал:
  - Где моя хандра?.. Где моя хандра?!..
  А, так как лекарь был подслеповатым, то принял зеленую жабу за банку с хандрой, он бросился к ней, схватил, и попытался утащить за собою.
  - Ква! Ква! Ква! - возмущенно заквакала жаба, и проглотила лекаря.
  Начался переполох - жабьи челюсти раздвинули, и сочком начали вылавливать лекарь, а он словно из бочки, кричал из жабьего брюха:
  - Где моя хандра?! Где моя хандра?!..
  Воспользовавшись переполохом, Морен юркнул под стол, и пополз там. И незамеченным ему удалось выпорхнуть из зала.
  Он думал сбежать из дворца, однако быстро запутался в нескончаемых галереях, лесенках, залах, зальчиках и прочей мишуре.
  Настроение у него было настолько плохое, что он решил попробовать хандры, открыл баночку, и проглотил исключительно дурно пахнущую зеленую жижу. Нет - я не стану описывать тогдашнего внутреннего состояния Морена. Зачем изливать на эти страницы всякую мрачность, тем более, что она была совсем ненужной.
  Он трагично заломил руки, и, рыдая, возвестил:
  - Мне никогда не вырваться отсюда! Никогда не увидеть Хоббитании! А Любелия уже мертва! Да и Хоббитания растворилась.
  В общем, он решил свести счеты с жизнью.
  Тут догадался, что, для того, чтобы выбраться из дворца, совсем необязательно искать выход - достаточно выпорхнуть из окна. Что он и сделал. Затем взлетел на самый высокий лепесток, там снял крылья, и, вскрикнув: "Прощайте все!" - бросился вниз.
  Падение было не долгим, наперерез ему бросилась стрекоза. А на спине стрекозы сидела Любелия! Хоббитка поймала Морена, и осведомилась:
  - Далеко собрался?
  Морен встряхнул головой, и спросил:
  - Любелия?
  - Да. Причем - самая настоящая.
  Хоббит оглядел хоббитку, осторожно дотронулся до ее руки, и тут всякая хандра прошла. Он широко улыбнулся, и сказал уже утвердительно:
  - Любелия.
  - Так далеко ты собрался?
  - Я э-э-э... хотел разбиться... вот... э-э-э...
  - Глупость какая! Ты бы не разбился, и даже не покалечился. Ты видел когда-нибудь, чтобы божьи коровки разбивались?
  - Нет.
  - Ну, а мы размером как раз с божьих коровок, и вес тот же - малюсенький... Да за тобой погоня! Что ты натворил?
  Морен обернулся, и обнаружил, что над далеким уже хрустальным цветком взвилось целое облако Светлых Эльфов. Хоббит пролепетал:
  - Ну, я со свадьбы сбежал.
  - Что?! - Любелия вцепилась ему в горло.
  - Я ее шовшем не лубил! - прошипел полузадушенный хоббит.
  - Ну, вот тот же! - хоббитка отпустила его, и быстро чмокнула в щеку.
  - Ну, а ты что пережила?
  - Как-нибудь потом расскажу. А сейчас будем думать, как добраться до колдуна...
  
  
  Глава 8
  "Цербер, Баюн и Сардельки"
  
  Стрекоза несла их среди трав и цветов, перелетела через озеро, которое для малюсеньких хоббитов было, что море. Крылатые эльфы давно отстали. (и, скажу вам по секрету, принцесса Эээ погоревала, потосковала, а потом нашла муженька из своего народа, и жила с ним долго и счастливо).
  Хоббит все никак не мог налюбоваться на Любелию, и спрашивал у нее:
  - А ты знаешь, как мы найдем дорогу в наш мир?
  - Так мы уже в нашем мире.
  - Ух, правда что ли? А, может, все-таки, сниться? Ведь мы такие крошечные!
  - Ну, сейчас мы подлетим к волшебному зеркалу, взглянем в него, и примем свои прежние размеры. Только не расспрашивай меня, откуда это зеркало... история долгая и малоприятная.
  Стрекоза подлетела к лежащему в травах зеркальцу - Любелия подхватила Морена за руку, и спрыгнула на гладкую поверхность. Тут же они выросли в прежний рост. Стрекоза поднялась в глубины солнечного воздуха, а хоббитка на прощанье помахала ей рукою.
  Хоббит похлопал себя по животу, несколько раз подпрыгнул, и присвистнул:
  - Эге-гей! А этот мир настоящий!.. Сердце не обманешь! Здесь и воздух такой легкий, волшебный...
  Любелия прокашлялась, и сказала:
  - Ты прав - мир настоящий. Но то, что ты сейчас увидишь, заставит тебя усомниться в его реальности. Видишь ли, настоящие наши тела лежат в замке колдуна...
  - Э-э, а мы тогда кто же?
  - Сейчас объясню. Мне удалось обмануть этого злыдня: он думает, что наши души по-прежнему блуждают во снах, и питают его силы. Но мы свободны...
  - Все равно ничего не понял. Если наши тела лежат в замке колдуна, тогда - что же это. - и он еще раз похлопал себя по животу.
  - А это - временные оболочки. Их подарили мне в мире Умелых Руки.
  - Что - Мастера Умелые Руки?
  - Нет - там одни Умелые Руки, они даже ходят на пальцах.
  - Хммм... Ну, и...
  Тогда Любелия расстегнула едва приметную молнию, у себя на шее. После этого - сняла голову...
  - А-А-А!!! - закричал Морен, и повалился на задницу.
  Голова Любелии улыбнулась, она подмигнула опешившему хоббиту, и сказала мягко:
  - Ничего страшно. Ведь это - всего лишь оболочки. Можешь подойти, посмотреть.
  Морен подошел, и осторожно заглянул в шею хоббитки. Внутри ее тело было полое. Внутренние стенки напоминали отполированное дерево. Он постучал по этим стенкам, раздался звук: "Бом-Бом-Бом..."
  - Да-а-а... - глубокомысленно изрек хоббит.
  - Между прочим, у тебя не лучше. - почему то обиделась Любелия, расстегнула Морену рубашку, и... грудь.
  Его тело было таким же полым.
  - Да-а-а, дела... - возвестил наш герой.
  - Ладно, застегиваем, а то механизм запылиться. - молвила хоббитка, и, сначала застегнула грудь и рубашку на Морене, а затем - поставила на место свою голову. Добавила. - Если мы потеряем эти оболочки, то очутимся в своих спящих телах, и не знаю, когда еще удастся вырваться.
  Ну, а потом они пошли к дереву-исполину, которое вздымалось над ними.
  Был чудеснейший летний денек. В ярком, щедро-солнечном небе плыли мечтательные кучевые облака. Не утихало птичье пенье, шелестели пышные рощи. Время от времени налетал свежий ветерок - в нем был чудный аромат цветов, и прохлада далекого уже моря.
  Хотелось полежать среди трав, поплескаться в журчавшей неподалеку речушке... И совсем не верилось, что Средиземье может исчезнуть (или уже исчезает), и что эпицентром этого исчезновения является этот благодатный остров.
  Они вошли в рощу, которая росла у самого подножья дерева-исполина. Стволы здесь стояли темные, засушенные, повсюду провисали вуали мха и паутины. А кое-где выгибались толстые, зловещие корни исполина. Здесь не пели птицы, не вздыхал ветер, и, казалось, что за ними следят чьи-то недобрые, настороженные глаза.
  И, чем ближе они подходили к дереву, тем громче становился храп - причем, храпело разом несколько могучих глоток.
  Но вот и окончание рощи: хоббит и хоббитка затаились за поваленным стволом, и глядели на того, кто храпит. Это был трехглавый пес, ростом превосходящий хоббитов по крайней мере в десять раз. Одна из пастей была приоткрыта, и торчал оттуда острейший, похожий на ятаган клык. Ну, а за псом начиналась, и обвивалась вверх по стволу золотая цепь со ступенями...
  Морен вдоволь налюбовался на чудище, обернулся к Любелии, и зашептал:
  - А мы попробуем найти какой-нибудь другой подъем. Пойдем-ка вдоль ствола.
  Несмотря на то, что хоббит шептал очень тихо - длиннющие уши на двух из трех псиных голов зашевелились, и эти две головы поднялись, раскрылись багровые глазищи, а из ноздрей повалил ядовито-зеленый дым. Третья голова продолжала храпеть - тогда уши одной из голов хлопнули спящую по затылку - та оглушительно зевнула, что-то недовольно проворчала, и вновь захрапела.
  Хоббиты вжались в землю, и не смели вздохнуть. Пес поворчал, поворчал да и улегся... Хоббиты поползли вокруг ствола.
  Когда отползли достаточно далеко, Морен блеснул своими познаниями:
  - Это Цербер. В древних легендах записано, что Моргот вывел парочку таких "песиков", но не думал, что доведется с одним из них столкнуться. Надеюсь, что больше никогда и не доведется...
  Однако, часа через три - довелось. Они оползли вокруг ствола, и, не найдя ни одного подходящего подъемника, вернулись к прежнему месту...
  Хоббит губами приложился к губам Любелии, и зашептал:
  - Попытаемся прокрасться.
  Хоббитка кивнула - ведь ничего иного им не оставалось. Первым пополз Морен, Любелия следовала в метре за ним.
  Цербер храпел так громко, что ближний удар грома, в сравнении с ним показался бы мышиным писком. Окружающие чахлые травы пригибались к земле. Хоббиты уже поравнялись с псом, и тут Морен стал думать, что ни в коем случае нельзя издавать никаких звуков. И тут же стал обдумывать, по какой причине он мог бы издать неожиданный звук. И понял - он мог бы вспомнить какой-нибудь забавный случай, и рассмеяться. И тут же вспомнил: однажды, еще в Хоббитании, он гулял с Любелией под звездным небом. Они просто шли среди трав, у берега Берендуина, и Морену было так хорошо, что он засмеялся.
  И вот теперь, от этого воспоминанья вновь стал прорываться смех. Хоббит попытался вспомнить что-нибудь мрачное, однако, как назло, никакие мрачные воспоминанья не шли. Тогда он зажал рот. От так тужился сдержать смех, что даже покраснел, а глаза у него из орбит вылезли. Любелия поняла в чем дело, и зажала ему еще и нос.
  Но все равно смех прорвался - через уши!
  Две головы Цербера взметнулись, а третья продолжала храпеть. Последовала оглушающая зевота...
  Морен обнял Любелию, и прошептал:
  - Прости меня.
  - Я то прощу, а вот Средиземье...
  Тогда хоббит вскочил, и схватив какую-то палку, несколько раз взмахнул ею в воздухе, и прокричал:
  - Я буду сражаться до последнего! Да здравствует Хоббитания!
  И с этим криком бросился на пса, и ударил его по лапе. Трухлявая палка переломилась...
  Теперь и третья голова Цербера проснулась. Одна за другой распахнулись три пасти, и раздался протяжный, блаженный звук: "А-А-А-А..."
  - А? - озадаченно переспросил Морен.
  И тут раздался добрейший голос:
  - Спасибо вам...
  Морен огляделся - он пытался отыскать обладателя такого чудного голоса, но нигде не видел. Тогда он повернулся к псу, и обнаружил, что одна из его глоток движется в такт речи.
  - Вы, должно быть, великий лекарь?
  - Великий лекарь? - переспросил хоббит.
  - Ну, да. Ведь как вы сразу определили, что лапа у меня больная, и одним верным ударом изгнали боль.
  - Хм-м, ну - это скорее просто случайность.
  - Скромность - украшение любого магического создания.
  - Вообще-то, я не магическое, а самое реальное создание - хоббит. А это хоббитка - Любелия. Тоже настоящая... Э-э-э, точнее - не настоящая... Да-с... мы как куклы... Внутри у нас ничего нет... Э-э-э... что-то я заговорился...
  Цербер аж прослезился от умиления, и восхищенно гавкнул:
  - Никогда не встречал таких прекрасных собеседников. Отныне - вы мои друзья. Скажите, могу ли я чем-нибудь вам услужить?
  Хоббитам пришлось вцепиться в землю - иначе бы их унесли жаркие воздушные струи, которые вырывались из глоток пса. А затем они хором закричали:
  - А вы не могли бы вас пропустить?
  Пес спросил удивленно:
  - А куда?
  - Ну, наверх - на это дерево. - заявил Морен, и тут же добавил. - Мы только минуточку посмотрим, и тут же обратно.
  - А что там делать? - еще больше удивился пес.
  - Ну, говорят, там есть какой-то дворец. - осторожно молвил хоббит.
  - Ну, есть. Только не дворец, а сарай. Живет там глупейший колдун Арисей, ужасный неряха. Все там загажено, и в таком запустении, что... В общем - нечего там делать.
  - Ну, а можно мы все-таки пройдем.
  - Нет.
  - Ну, так я и знал. - разочарованно вздохнул Морен.
  А Цербер продолжал:
  - Я-то вас конечно пропущу. Я и раньше, когда был сторожевым псом пропускал всех подряд (заметьте, и - туда, и обратно). Такой уж я от рождения добрый... Арисей рассердился,
  - Арисей! - перебил кота Морен. - Ну, так я и знал! Мы спасли этого старикашку от людоедов, а - это он все сам подстроил. Он привел меня в лже-Хаббитанию. Думал, я там успокоюсь. Ну, уж нет! Я то родимый край от подделки отличу!
  - Ну так вот... - прокашлялся Цербер. - Арисей рассердился и заменил меня на Кота-Баюна. Этот кот - настоящих злодей. Ему одна радость: кого-нибудь поймать и помучить. Он сидит за потайной дверью в стволе, и, если кто-нибудь проходит возле него по цепи, он хватает и тащит к себе. Говорят, он оборудовал целую камеру пыток. И особенно любит мучить мышей. Бедные мышки...
  - Ну, а вы что же?
  Тут все три голова Цербера печально вздохнули:
  - Я бы рад уйти от этого распроклятого дерева, да заклятье держит.
  Тут Любелия спросила:
  - Не будет Арисея - не будет и заклятья, да?
  - Да! Гав!
  - Так мы поможем вам от него избавиться.
  - Ох, а может не надо? Я такой жалостливый, что мне всех жалко. Даже Кота-Баюна. Гав!
  - Ну, уж нет! - глаза хоббитки сверкнули. - Из-за этого глупейшего "добрячка" Арисея может погибнуть все Средиземье.
  - А что такое Средиземье? Гав!
  - Расскажу, когда все это закончится. Так согласны вы нам помочь.
  Все три головы переглянулись, а затем, по очереди пролаяли:
  - Да! Да! Да!
  Хоббитка и не ожидала иного. Она деловито осведомилась:
  - Какие у Баюна есть слабости?
  - Сардельки! Гав! Сардельки! - пролаял пес.
  И в то же мгновенье, на половине расстояния к кроне, в стволе дерева-исполина распахнулась дверь, и оттуда вылет рыжий котище, размерами не уступающей Церберу. Глаза у котищи вылезли из орбит, а хвост задрался трубой. Он закричал:
  - Муур.. Где сардельки?! Муур...
  Пес прикрыл хоббитов лапой, и ответил:
  - Это я так - горло разминаю! Гав!
  Котище выгнулся дугой, и зашипел, из него посыпались целые каскады искр.
  - Издеваться вздумал! Шшш! Задушшу!!! Шшшш!!!
  - У меня тоже клыки есть! Гав! - оскалился Цербер.
  - Ах, так. Шшш!!!
  Тут Кот вытащил из загривка обвязанный резинкой водяной шарик, и бросил в голову Церберу - попал - шар отлетел назад; кот поспешно убрал его в загривок, и юркнул в свое жилище.
  - Вот так всегда. - вздохнул Цербер...
  - Так вы говорите - сардельки? - осторожно прошептала из-под его лапы Любелия.
  - Угу...
  Тут и хоббит, и хоббитка надолго задумались. Цербер деликатно прокашлялся:
  - Кхе-кхе... А не подскажите, о чем вы думаете?
  - Мы думаем, где бы достать сарделек. - молвила Любелия.
  Тут Морен закряхтел, и покраснел от смущения. Он пробормотал:
  - А я вообще-то придумывал новое стихотворение для тебя, Любелия, и... придумал!
  - Ну, не удивительно!.. А мне вот ничего в голову не идет. Ну, разве что сделать сарделек из тебя, Морен Тук.
  - Ты что?! Нет!.. Неужели ты превратилась в...
  - Успокойся. Я пошутила.
  Тут Цербер склонился над ними, и заговорщицким тоном, прошептал:
  - А вот я знаю, где достать сардельки.
  Хоббиты насторожились.
  - Да-да. Гав! Тут из замка этого неряхи Арисея много всякого мусора падает. В том числе: и газеты, вот не угодно ли ознакомиться...
  Пес достал порядком измятую газету, которая отличалась от обычных газет тем, что на ее страницах происходило беспрерывное движенье. Бросалось в глаза и название: "Вестник Мира Снов".
  На первой же странице пестрело объявление: "Бесплатная трехмесячная поездка в мир кисельных рек!!! Для каждого! Просто укажите 666 имен древних богов сна из любых миров, и участвуйте в лотерее".
  - У меня от этих миров уже голова кругом идет. - пожаловался Морен.
  - И мне не легче. - вздохнула Любелия, и перевернула страница.
  На развороте, помимо иных движущих образов, сразу привлекло внимание мясистое изображение. Да - именно мясистое. На крючьях были развешаны окорока, а на заднем плане высились целые груды колбас, сосисок и... сарделек. Надпись гласила: "Покупайте мясные продукты из Снов Едоода Четырнадцатого, самого упитанного короля..." Это изображение, как и иные двигалось: мясные окорока отъезжали в сторону, а на их месте тут же появлялись новые. Также, откуда-то сверху срывались острейшие тесаки, и рассекали движущееся по конвейеру мясо.
  Морен приблизился к картинке, и погрузил в нее нос - нос оказался в мясном мире, и уловил запахи всех этих съестных груд.
  - Ну, пожелайте мне удачи - я полезу за сардельками - сказал наш герой.
  - Не все так просто. - вздохнул Цербер. - Дело в том, что в эту картину вам никак не протиснуться, и раздвинуть ее нельзя.
  - Э-э-э... Я уже придумал! - крикнул Морен. - Ведь я же изнутри полый, так отстегнем голову, и просунем туда.
  - Ну, а разве твоя голова умеет ходить? - осведомилась Любелия.
  - Э-э-э... Снова придумал! Мы в шее закрепим кисть руки - я пойду на пальцах!
  Хоббитка похлопала:
  - Такое могло прийти в голову только Морену. Ну, что же, снимай голову.
  Морен быстро расстегнул молнию на шее, и снял голову. Затем, уже Любелия сняла кисть его правой руки, просунула ее в полую шею, и оторвав полосу от своего платья, и привязала.
  - Ну, не жмет?
  - Нет. - пробурчал хоббит.
  - Видел бы ты себя сейчас!
  - Да уж как-нибудь перебьюсь. Дайте-ка я потренируюсь, на пальцах ходить.
  Любелия осторожно поставила голову с торчащими из шеи пальцами на землю (также осторожно она положила опустевшее тело). Морен задвигал пальцами, и, оказалось, что передвигать голову совсем не сложно.
  И тогда он изловчился: пригнул пальцы, а затем - резко их распрямил. Голова полетела прямиком в Мясной Мир. Он повалился на конвейер вверх пальцами, и оказался в положении жука, который упал, а встать не может. Меж тем конвейер двигался, и скоро его должны были разрубить ужасные тесаки.
  - Помогите! - закричал хоббит.
  Конечно, Любелия ему помогла - она просунула за ним руку, и перевернула голову на пальцы.
  Хоббит спрыгнул с конвейера, и побежал к сарделькам. Схватил крайнюю зубами, потянул - сардельки были связаны, а поэтому - за первой потянулись и остальные.
  Голова-рука бросилась обратно, и тут вся огромная груда колбас, сосисок и сарделек рухнула, погребла его под собою.
  - Шпашите! Шпашите!!! - шипел, не выпуская из зубов заветной сардельки, Морен.
  Любелия услышала, подобрала какую-то палку, просунула ее в картину, разворошила мясную груду - голова-рука-Морен выбралось, и, волоча за собой цепочку сарделек, поспешило к выходу.
  Но вот - выбрался. Любелия поставила его на землю, и начала вытаскивать сардельки - они укладывались под ее ногами кольцами, а она все вытаскивала и вытаскивала...
  И вот в мясном мире скрипнула дверь, и в помещение вошел мясник, массивное тело которого состояло исключительно из растений. Он тут же возопил:
  - Кража! Кража! - и зубами-морковками перекусил вереницу сарделек.
  Вот бросился к окошечку, и вытянул руку-сорняк. Он попытался ухватить украденные сосиски, но Любелия захлопнула страницу. "Рука" тут же сжалась, и юркнула обратно. Любелия отнесла "Вестник Мира Снов" в сторону, да еще камнем его привалила.
  Затем - вернулась, и аккуратно собрала Морена. Наш хоббит вновь стоял на ногах, а не на пальцах, он ощупывал голову и кисть правой руки, и приговаривал:
  - Расскажи кому - не поверят. Впрочем, и всему остальному не поверят...
  Тем временем Любелия отмеряла вереницу утянутых сарделек. Сказала загадочное:
  - Ну две сотни метров будет. Если даже вдвое сложить - должно хватить.
  - Ничего себе! Кот объестся! Гав! - гавкнул Цербер.
  - Ну, не думаю, что ему удастся что-нибудь, кроме первой сардельки. - зловеще ухмыльнулась хоббитка.
  - Вы задумали его отравить? - содрогнулся добрый пес.
  - Ну, зачем же так жестоко? Нет - травить мы его не станем. Но, скажите - ведь он такой обожатель этих сарделек, что, вцепившись, ни за что не отпустит?
  - Когда он видит сардельки, то забывает обо всем на свете. Он теряет дар речи, его бьют дрожь, он истекает слюной - в общем, он становится сущим безумцем. Гав!
  - Отлично. А теперь я изложу свой замысел...
  Хоббитка рассказала, а Морен широко улыбнулся, и молвил:
  - Признайся: ты это из моей головы утащила? Ведь я тоже самое хотел предложить!.. Только не говори, что голова у меня пустая - я и без тебя знаю...
  Любелия пожала плечами, и, после этого они приступили к исполнению задуманного: прежде всего - нашли в роще достаточно гибкое дерево (задача была не из легких, потому что все тамошние деревья стояли засушенные, ломкие). К вершине этого дерева крепко-накрепко привязали вереницу сарделек, а для прочности связали их в два ряда.
  Затем - протянули эту вереницу к дереву, поднялись по цепи, и, натянув ее так, что сардельки звенели, обвязали вокруг одного из звеньев. После этого хоббиты сошли чуть вниз, и укрылись в одной из трещин, в коре.
  Цербер поднялся вверх, и деликатно постучался к Баюну. В коре открылся глазок, и оттуда вытаращился совершенно круглый, хитрый глазище.
  - Чего тебе? - грубо спросил кот.
  - А не хотите ли вы покушать сарделек? - осведомился пес.
  - Что?! - глаз расширился по крайней мере вдвое, и уже трясущимся голосом спрашивал Баюн. - А где они?! Где сардельки?!
  - Так здесь, на дереве!
  - А, что?! ГДЕ?!!!
  - Да здесь, совсем рядышком. Только предупреждаю: их держать надо покрепче - иначе, улетят.
  Кот уже и слова не мог вымолвить - он только шипел, хрипел и мяукал. Потайная дверь распахнулась неожиданно и быстро - и, мало того, что Цербер получал пренеприятный удар по носу, так еще был сбит с лап, и если бы не зацепился хвостом за звено цепи - полетел бы вниз.
  Ну, а Баюн заметил сардельки. Он завизжал - глаза его вылезли из орбит, он метнулся к любимому блюду. Пасть его раскрылась - потекла слюна. Он начал перегрызать узел.
  - Осторожней! - кричал, болтающийся вниз головой Цербер. - Они могут улететь!..
  - Мням! Мням! Мням! - отвечал Кот.
  Натянутая вереница действительно рванулась. Кот вцепился в нее четырьмя лапами и зубами, и... как и рассчитывала Любелия, полетел! Натянутые сардельки разом распрямились, стремглав пронесли Баюна над рощей. Вереница разорвалась где-то на середине, и несколько раз хлопнула кота по лбу. Но он не обращал внимания - он стремительно уплетал их.
  Баюн пролетел над рощей, над полем, над озером, над дальним лесом... сделался крошечной точечкой, и вскоре вовсе сгинул в стороне моря.
  Хоббиты вышли из трещины в коре. Любелия указала вверх, и, полушутя поклонившись Морену, молвила:
  - Дорога к похитителю снов расчищена. Прошу.
  Но перед этим им пришлось попотеть, затаскивая на цепь, болтающегося на хвосте Цербера.
  - Вы с нами? - спросила Любелия.
  - Нет. Я пес мирный. Так что, я лучше здесь подожду.
  - Ну, тогда - счастливо оставаться!
  Морен и Любелия, взявшись за руки, зашагали на вершину, где виднелся замок колдуна Арисея.
  
  
  Глава 9
  "Колдун и его Летучий Корабль"
  
  Вот и вход в замок Арисея. Морен ожил, что - это будет что-нибудь величественное, ведь, как-никак - этот колдун задумал погубить все Средиземье. А была перекошенная, заляпанная грязными руками и лапами дверь, из-за которой слышалось прегромкое храпение.
  - Стало быть, придется еще с каким-то чудищем столкнуться. - вздохнул хоббит.
  Но тут снизу закричал Цербер:
  - Храпа можете не бояться! Это храп и ничего больше - Арисей его у меня взял, чтобы устрашать тех, кто все-таки сумел пробраться.
  Хоббит толкнул дверь - она заскрипела, чуточку приоткрылась, и тут ее заело. Он надавил сильнее, и тогда дверь с сухим треском переломилась, и на на хоббитов вывалилось целая груда ржавых банок и не стиранных носок. Морен откашлялся, и пробурчал:
  - Похоже - этот колдун учился у Черных, Крылатых Эльфов... - подобрал одну из банок, и добавил. - Ну, так и есть.
  На банке стояла подпись: "Сардельки. Произведено Черными Крылатыми Эльфами". Хоббиты напоследок вздохнули свежего воздуха, и ступили в замок. Также как и входная дверь, стены были перекошены и заляпаны. В углах провисала паутина, повсюду обильно разрослись мох и плесень. Из трещин торчали древесные ветви. В углах были навалены груды мусора, и на одной из этих груд, между прочим, храпела, оттопырив толстенное брюхо, откормленная крыса (и куда только смотрел Баюн).
  Стараясь не обращать внимания на пренеприятные запахи, Морен говорил:
  - Нам ведь надо найти спящих, правильно?
  - Да.
  - И разбудить их всех.
  - Именно.
  - Стало быть, надо искать такое место, откуда идет храп. Причем, замечу - храп сильный...
  И, скоро они такое место отыскали. Храп прорывался из-за высокой, темно-зеленой двери, без каких-либо опознавательных знаков, без ручки, и даже без скважины для ключа. Морен несколько раз с разбегу ударил дверь плечом, несколько раз - пнул ногою, дверь даже не вздрогнула.
  - Ну, ясно. Заговоренная...
  Морен припомнил несколько гномьих и эльфийских заклятий для открытия дверей - пробормотал их (половину слов перепутал) - дверь не дрогнула. Тогда вступила Любелия: она помнила наизусть по крайней мере две сотни таких словосочетаний - говорила их долго, и торжественно, взмахивала ручками, но опять-таки ничего не помогло.
  Тогда Морен приложился к узенькой щелке меж дверью и стеной, и закричал:
  - Просыпайтесь! Ну, просыпайтесь же! ПРО-СЫ-ПА-ЙТ-ЕСЬ!!!!!
  Хоть бы кто-нибудь проснулся, так нет же - расхрапелись пуще прежнего!..
  Хоббиты стали бродить по замку, искать еще какие-нибудь проходы в "храпящую" комнату, однако нашли только дюжину храпящих, жирных крыс, и еще дну крысу бодрствующую, но сильно пьяную. Эта крыса пускала изо рта пузыри, и распевала неприличные песни...
  Ища проход, они даже выбрались через разбитое окошко на ветвь, и тут обнаружили, что Солнце уже коснулось горизонта. На фоне этого огромного, колышущегося медяка приближалось черное пятно - Летучий Корабль.
  - Что ж - давай спрячемся среди ветвей, и будем ждать. - шепнула Любелия.
  Так они и сделали: укрылись за чахлой листвой, и выжидали.
  Вот корабль причалил, и спустилось с него нечто черное и бесформенное (как раз о таком похитителе и рассказывал художник Ариэль), ну а в черных вуалях лежал, и мирно спал маленький - лет пяти, хоббитенок.
  - Какой негодяй! - в праведном гневе зашипел Морен.
  Черное-бесформенное остановилось, насторожилось. Хоббиты затаились. Минут пять продержалась напряженная тишина, затем пожал колышущимися плечами, и надавил на потайной, замаскированный среди ветвей рычаг. Часть коры отъела в сторону, и в образовавшийся проход, не забыв споткнуться об порог, и шагнул злодей. Хоббиты, стараясь двигаться бесшумно, последовали за ним.
  Конечно, злыдень направился к той двери из которой вырывался храп. Он достал из кармана ключ, и отлепил зеленую, сливающуюся с дверью затычку, которой была закрыта скважина. Дверь открыта - храп еще усилился - черный-бесформенный шагнул внутрь, а спустя минуту выбрался обратно, но уже без хоббитского ребеночка.
  Он изрек зловещим, раскатистым гласом:
  - Ну, а теперь можно и расслабиться.
  И он, сунув ключ в карман, двинулся по коридору. Хоббиты последовали за ним - несколько раз колдун останавливался и резко оборачивался, но наши герои успевали укрываться за грудами мусора.
  Наконец, они добрались до укромной комнатки, в которой были и бутылки, и булькающие пробирки, и порванные, замызганные фолианты. Тут злодей начал снимать свой "наряд" - вскоре все эти темные вуали были сложены на стульях, и остался один тощий Арисей.
  Его трясущаяся рука потянулась к бутылке - он хищно ее сцапал, и с прегромким бульканьем влил в себя. После этого сделал некое подобие зарядки: несколько раз поднял оторванную обложку, и два раза присел. После пропищал голоском совсем слабеньким, но злорадным и ехидным:
  - Ну, а теперь можно и на рыбалочку!
  Он вытащил из тайника в стене удочку и коробку с червями, пошел было к выходу, но остановился, почесал сморщенный затылок, и пробормотал:
  - Ключи всегда надо носить с собою.
  Он вернулся, достал из черных вуалей связку ключей, сунул в дранный карман и, удовлетворенно крякнув, вышел из комнатки. Хоббиты поползли следом.
  Вскоре они очутились в обширной зале, большую часть которой занимало озеро с исключительно мутной водой. У края застыла ветхая лодочка. Колдун крякнул, забрался в лодочку, загреб к центру, где забросил удочку...
  - Придумал. - сообщил Морен. - Я тихонечко к нему подплыву, заберусь в лодку, вытащу из его кармана ключ, ну и... вернусь обратно.
  Любелия покачала головой, и шепнула:
  - Поплыву я.
  - Это почему же? - обиженно засопел Морен.
  - А потому что тебе, в самое ответственное мгновенье захочется смеяться.
  - Да ты что!
  - А ты вспомни, когда мы возле Цербера ползли...
  - Ну - это так... глупость!
  - Вот и сейчас такая же глупость будет.
  - Да я... Да я... Тише травинки... - сипел обиженный хоббит.
  Однако, тут как назло что-то попало в нос нашему герою, и он начал отчаянно чихать (хорошо, хоть нос догадался заткнуть).
  - Ну, вот видишь. - шепнула Любелия. - Так что поплыву я. Надеюсь, рыбки в этом болоте не слишком зубастые.
  И, прежде чем Морен успел что-либо возразить, она уже ступила в воду, и бесшумно поплыла.
  Хоббит остался в одиночестве, на берегу, где и продолжил бормотание:
  - Да что ж это такое - уже так давно никаких подвигов не совершал... Ведь я же герой!.. Что же - мне так и сидеть, смотреть, как Любелия Средиземье спасает? Я ведь тоже Средиземье могу спасти. И спасу!..
  И вот вспомнил Морен, что дверь в ту комнатку, где Арисей сложил свои вуали, осталась незакрытой. И вот решил хоббит овладеть этими вуалями, и... он даже и не представлял, что с ними потом делать. Просто решил совершить такой подвиг, и все тут (был он большим непоседой).
  И вот шмыгнул назад, в захламленный коридор. Нашел комнатку, пробрался. Вон они - вуали. Лежат, трепещут, будто его дожидаются.
  - Хе-хе-хе! - засмеялся хоббит. - Ну, теперь я точно спасу Средиземье!..
  Он начал нахлобучивать вуали на себя, но тут они взвились, и понесли хоббита за собою.
  - Э-э-э!!! - закричал он. - Это хулиганство! Попрошу отпустить!..
  Однако, вуали почему-то не слушались, а понесли еще быстрее. Комната заполнилась бьющимися черными волнами, эпицентром которых был наш хоббит. Он сбил и перемешал все колбы и бутылки, он по крайней мере в десяти местах пробил стену, и только после этого выметнулся в коридор.
  - А-А-А-А!!! - кричал хоббит, а вуали несли его все быстрее и быстрее - прямиком к Арисею.
  Между тем, Любелия переплыла озеро, и, совершенно бесшумно, забралась в лодку к колдуну. Вот она - заветная связка, торчит из разодранного кармана, и удивительно, что еще прежде не вывались. Колдун сидел к ней спиной, и ехидно насвистывал - он так и не поймал ни одной рыбки (скажу вам по секрету, что никакой живности в этой грязной луже и не водилось, а рыбачить Арисей ходил, по его же словам "для спортивного интереса").
  Итак, Любелия потянула связку, и тут из чародейского кармана выглянула, оскалилась крыса. Любелия трудно было чем-то напугать, но крыс, как и каждая девушка она панически боялась. И она взвизгнула!
  Арисей схватил ее за руку, сощурил пьяные глазенки, и взвизгнул:
  - Так, что - это за рыбка нам попалась!..
  И в это мгновенье в залу влетел Морен. Он представлялся маленьким пятнышком, на фоне колышущейся, беззвездной ночи - так разрослись вуали.
  Арисей тут же забыл про Любелию, он выпустил хоббитку, а сам вскочил на ноги, и завопил:
  - Баюн! Негодный кот! Ты где?! ГРА-БИ-ТЕ-ЛИ!!! На помощь!!!
  Но, как помнят читатели, Баюн улетел далеко-далеко
  Черные вуали обволокли колдуна, выдернули его из лодки, но, за мгновенье до этого, Любелия выхватила-таки ключи.
  Далее и хоббит, и Арисей улетели из залы. Хоббитка погребла к берегу, а потом - побежала по коридору за ними...
  Они запутались в ветвях. Вуали обвисли, успокоились. Морен уже выбрался, и возвышался над Арисеем, который совсем сжался, и ползал у него под ногами, просил о милости.
  - Как и всякий злодей, ты трусоват. - молвила Любелия.
  - Трусоват. Трусоват. - спешил согласиться Арисей.
  - Одно скажи, зачем задумал Средиземье стереть.
  И тут глаза чародея полыхнули, он даже поднялся на ноги, и заявил:
  - Глупцы! Вы не знаете, от чего отказались! Я хотел освободить вас от этого мира! Сделать вас свободными! Вы бы век блуждали в прекраснейших снах. Подумайте только: мир многим кажется чуждым, потому что у каждого есть только один, свой, внутренний и самый близкий мир. Лишь во снах мы можем к этому миру приближаться...
  - Нет. - твердым голосом сказала Любелия. - Этот мир столь прекрасен и многообразен, что ни в каких снах, таких красот не увидишь. И ты ли создал этот мир, чтобы его уничтожать?..
  Арисей рухнул на колени, задрожал:
  - Только не убивайте меня.
  - Нет. Убивать мы тебя не станем. - чеканила слова хоббитка. - Но и на прежнем месте не оставим. Другие должны жизнь в безопасности от твоих безумных вывертов. Мы что-нибудь придумаем.
  Они связали Арисея, и, чтобы он не читал заклятий - заткнули рот кляпом. Затем - поспешили к спящим.
  Это было большая зала, и в ней набралось несколько сотен людей, и полсотни хоббитов. Нашли они и самих себя, и, как только растолкали - перенеслись в эти настоящие тела. Пустые оболочки упали, и раскололись в мельчайшее крошево.
  Пробуждались люди, пробуждались хоббиты, никто не помнил, как попал сюда, но все хотели поскорее вернуться домой.
  - Не волнуйтесь. Места на корабле всем хватит! - кричал Морен (но, как вскоре выяснилось, ошибался).
  Одна из хоббиток увидела малютку, которую нынче принес Арисей - бросилась к ней, обняла - малютка обняла ее, и запищала:
  - Мама! Мама!
  Тут и Любелия бросилась к хоббитке, обняла ее:
  - Роза!
  - Любелия!
  И они залепетали так, как могут лепетать только женщины-подружки. Обсуждали, что ни по подя, и особенно восхищались ребеночком. Морен покачал головой и отошел к художнику Ариэлю, который тут же узнал хоббита, и рассказал, что быстро раскусил, что мир, в который отправил его Арисей - обманный, и все это время пытался выбраться...
  Затем последовали короткие, но очень бурные и убедительные уговоры: и все согласились лететь на воздушном корабле.
  Пока все восходили на палубу - Морен, Любелия и Ариэль решили, что сделать с Арисеем: они нашли большой плакат, с рекламой мира пирогов, и с предупреждением, что, если кто в этот мир сунется - в пирог превратится. Туда они и засунули колдуна - он превратился в яблочный пирог. С виду - объедение.
  ...Последними на палубу должны были зайти Ариэль, Морен и Любелия. Вот взошел Ариэль - корабль покачнулся, но удержался. Ступил Морен, и тут корабль медленно стал опадать вниз.
  - Перегружен. - догадалась Любелия.
  Стали искать, какой балласт можно было бы сбросить с борта, и, оказалось, что нечего - корабль представлял единое целое (и создан было явно не неряшливым Арисеем).
  Тут вызвалось несколько решившихся остаться героев-добровольцев, но Любелия, посовещавшись с Мореным, отговорила их. Она печально улыбалась:
  - Нам не привыкать быть героями. Мы из любой передряги выберемся, так что - летите и не волнуйтесь! Роза, передай моим родным привет. Скажи, что со мной все хорошо, и что месяца через э-э-э... три я вернусь!..
  Затем - Летучий Корабль устремился к Средиземью, а наши герои остались среди ветвей.
  Уже была ночь. В чернейшем южном небе сияло ярчайшее звездное крошево. Салютом победы пролетали метеоры.
  Морен все это время крепился, но вот не выдержал - хлынули слезы.
  Он шептал Любелии:
  - Ты извини, что плачу. Просто... так хотелось повидать милую Хоббитанию.
  - Да - и мне тоже.
  И тут он увидел, что и хоббитка плачет. Но вот она вытерла свои слезы, вытерла и слезы Морена, улыбнулась:
  - Ну, все - попечалились и хватит. Ведь в мире так много хорошего! Выпадет еще и на нашу долю! Ты только взгляни - какая ночь красивая... тихая...
  - Правда - замечательная ночь. - робко улыбнулся Морен.
  - Ну, тогда давай полюбуемся на эти звезды, а завтра, с утречка начнем наш путь к дому.
  Так они сделали: до утра просидели на ветви, и любовались на звезды. За все это время они не проронили ни слова, но чувствовали друг друга, и от этого было особенно хорошо - они улыбались.
  А на заре они спустились к подножью, где поджидал их Цербер. Трехглавый пес произнес множество изысканных благодарностей - ведь теперь он мог бегать по всему острову. Он говорил, что век готов им служить, на это Любелия ответила:
  - Нет - теперь ты не будешь никому служить. Наконец ты свободен. Одна просьба - отнеси нас к берегу.
  Спустя несколько минут, Цербер уже донес их до песчаного пляжа. Там они распрощались, и хоббиты начали постройку плота.
  На третий день плот был построен. Загрузили его фруктами из рощи (еда же из замка Арисея никуда не годилась), и отправились в плавание.
  Попутный ветер полнил сотканный из Арисеева рванья парус, и уже через несколько часов вершина дерева-исполина канула за горизонтом.
  
  * * *
  
  Дорога до Хоббитании была так длина! Много невиданных, опасных и забавных Приключений поджидало их на этом пути, но все это - в следующей повести.
  Здесь же разрешите откланяться, и пожелать вам мира и любви - как в реальном мире, так и во снах.
  
  Конец
  19.05.2001
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"