Щербинин Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Зимний Парк

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
   Посвящаю Лене Гурской
  
  Глава 1
  "Замок и Парк"
  
   Над успокоенными заснеженными полями, над текущими под толстым льдом реками, и даже над высокими холмами вздымались величавые громады обледенелых северных гор.
   По дороге, вьющейся от одной маленькой деревушки к другой, скакал на добром, белоснежном коне молодой принц Питер. Но уже очень далеко за его спиной осталось его королевство.
   Там, в его королевстве, остались и почёт, и богатство и сытая жизнь. Уже многие дни принц Питер провёл в пути. Истрепалась его одежда, отощал принц, но всё ещё оставался таким же стройным и подтянутым, как и прежде.
   Он даже и забыл, что королевство, которое он считал своей родиной - лишь призрак, а его истинная родина лежит бесконечно далеко, за светлыми снами. Там, среди цветочных полей был его истинный дом...
   Наконец, он подъехал к стальным воротам, вделанным в высокую, сложенную из массивных каменных блоков стену. Со сторожевых башенок свешивались длинные сосульки. Одинокий, прохаживавший по стене воин, остановился, и с любопытством глядел на принца Питера.
   По-видимому, редко в этот замок наведывались гости.
   Принц спешился, и застучал в обледенелую дверь, вырезанную в нижней части ворот. Ему пришлось стучать целых пять минут, прежде чем, наконец-то, окошечко приоткрылось, и через решётку глянуло сердитое, плоское и красное лицо привратника. Глаза у служивого были пьяными и грустными.
   Привратник уставился на открытое, романтичное лицо принца Питера, и начал издавать отрывистые, щёлкающие звуки. Наконец, Питер сообразил, что стоило бы, наконец, сказать что-нибудь, но не успел. Привратник вдруг кивнул, и открыл дверь.
   Питер взял за узду своего белого коня, и вошёл во двор замка. Открывший ему дверь привратник юркнул в маленькую каменную пристройку у ворот, и всё - больше никого не было видно.
   Принц остановился посреди двора, оглядываясь. Он видел обледенелые постройки, он видел массивный, суровый замок, который грозно взирал на него сотнями своих тёмных или алых, от полнящего изнутри факельного света окон-глазниц, но он по-прежнему не видел ни одного человека.
   Впрочем, какое-то движение он всё же заметил. Вгляделся, и понял, что на балконе стоит полный человек в одежде такой же серой, как и замок, в котором он жил. Этот человек сказал печальным, негромким голосом, который, несмотря на десятки разделяющих их метров, отчётливо услышал принц Питер:
   - Пройди в замок. Я желаю с тобой говорить.
   И тут же от замковой стены отделялись два слуги, цветом одежд так же сливающиеся с замком.
   Один из них подхватил белоснежного коня Питера, второй - жестом пригласил принца войти в замок.
  
  * * *
  
   Когда через несколько минут принц Питер вошёл в указанную ему залу, то его уже ждали изысканные кушанья. На вырезанном из чёрного дерева столе дымились блюда, достойные царствующей особы.
   И властитель этого замка шагнул к нему навстречу, и протянул принцу полную, сильную руку. Глаза этого человека выражали глубокую тоску. Казалось, что из этих глаз вот-вот хлынут слёзы.
   И, хотя принц Питер был воспитан в самых наилучших манерах, и он знал, что должен был бы поклониться, ответить радушному хозяину самыми вежливыми словами, а затем пожать протянутую ему руку - принц этого не сделал. Всё его внимание вдруг поглотила картина, висевшая на противоположной от узких, прорезанных в толстом камне, окон стене.
   На этом трёхметровом полотне изображена была девушка дивной красоты, облачённая в роскошное златотканое платье. Она, стоящая на фоне затемнённого зимнего пейзажа, была подобна Солнцу, плывущему сквозь чёрноту космоса.
   Глаза принца Питера просияли так сильно, что этот, хлынувший из них свет, мог бы сравниться по силе своей с тем спокойным, добрым и мудрым сиянием, которое лилось из очей девушки.
   Затем вымолвил принц таким голосом, будто через его уста вещала сама Любовь:
   - Это ты!
   Но властитель замка прокашлялся и вымолвил:
   - К величайшему сожалению - это всего лишь портрет.
   - Но - это она! - вскричал Питер. - Я её так долго искал, и вот, наконец-то встретил, или... почти встретил здесь. Ведь это, конечно же, не портрет девушки, жившей триста лет назад. Я вижу, что портрет новый - это ведь наша современница, да?
   - Да..., - кивнул властитель замка, и в глазах его ещё ярче заблистали пронзительные слёзы.
   Похоже, что этот суровый внешне, похожий на воителя человек, отчаянно, всеми силами своими пытался сдержать слёзы, но всё же безутешные рыданья из всех сил рвались из него.
   Тогда принц Питер побледнел, и спросил дрожащим голосом:
   - Но что же с ней случилось? Ведь она же не...
   Он никак мог выговорить страшное слово. Казалось - легче было броситься в пасть к дракону.
   Тогда властитель замка пришёл на помощь Питеру, и молвил:
   - О, нет - она не умерла в привычном значении этого слова.
   - Но что же тогда? - спросил принц Питер.
   Властитель замка потупился.
   Тогда не в силах терпеть этой неизвестности, Питер сам заговорил стремительно:
   - Я знаю - она заснула непробудным сном, и никто никак не может её разбудить. Её положили в хрустальный гроб. Там и лежит она, холодная, безразличная к рыданиям своих домочадцев. Но вот пришёл я - тот единственный, кто одним лёгким прикосновением к её губам, пробудет прекрасную принцессу. Быть может, вид мой может показаться подозрительным. Может, я похож на проходимца?..
   Властитель замка ответил мрачным голосом, приговорённого к смертной казни.
   - Вовсе нет. Я вижу, что у тебя ясное, чистое сердце. Я полностью доверяю тебе, но...
   Не слыша его, Питер продолжал:
   - Так вот. Вы должны знать, что я Питер, принц Тюльпанский. У меня хороший отец, и добронравная матушка. Я получил превосходное образование от виднейших профессоров. Во всяком случае, мне было уготовлено блестящее будущее. Но, видите ли: в сердце своём я, прежде всего, поэт, и уж только потом - принц. Так что всё то, что касается здравого рассудка весьма условно применимо ко мне. Я привык слушать голос сердца, потому что оно никогда меня не обманывало. И вот сердце мне сказало, что я должен покинуть отчий дом, и отправиться в странствия, на поиски той Единственной, которая есть моя истинная Любовь. Понимаете ли - это самое главное для меня не только в этой жизни, но и во всей вечности. Итак, распрощавшись с матушкой и батюшкой, которые поплакали-поплакали, но всё же благословили меня, я отправился в путь-дорогу... И вот уже третий месяц я в пути. Много прекрасных принцесс, много прекрасных, ясных душой крестьянских девушек видел я. Многие из них, по своим душевным качествам достойны поклонения, но ни одна из них не была моей второй половинкой. И вот, наконец-то! - я увидел Её на этом портрете. Скажите, как её имя?
   И тогда вымолвил властитель замка:
   - Её имя - Елена, и она - моя дочь.
   Тогда порывисто, как, впрочем, и полагается поэту-романтику, упал пред ним на колени принц Питер, и вымолвил:
   - Прошу - не откажите. Благословите наше супружество!!
   На лике властителя замка появилась улыбка, он вымолвил:
   - Но ведь вы даже не ни разу разговаривали...
   - Во снах много раз разговаривали. Впрочем, я готов поговорить с ней прямо сейчас. Елена, где ты?! - довольно громко крикнул Питер.
   И вновь мрачное выражение появилось на лице властителя замка. Он сказал:
   - Она ушла...
   - Что? Ушла искать меня? Да?!.. - вскричал Питер.
   Тогда всё же вырвались из глаз властителя замка слёзы и покатились по его морщинистым щекам. Но он уже не стеснялся этих слёз - слишком велико было его горе...
   - Она ушла в парк.
   - Что же это за парк? - быстро спросил принц Питер. - В какой далёкой стране он расположен? Я готов прямо сейчас выйти в путь дорогу.
   - Этот парк расположен прямо под стенами моего замка.
   - Что?..
   Тут властитель замка положил свою тяжёлую ладонь на плечо Питеру, и вымолвил:
   - Пойдём. Сейчас ты сам увидишь этот парк.
   - О, да! - воскликнул Питер. - Конечно же, я хочу увидеть парк, в котором гуляет моя Единственная.
  
  * * *
  
   По мрачным, высвеченными только лишь отблесками факелов каменным коридорам прошли они на широкий балкон, расположенный с противоположной стороны замка.
   И оказалось, что каменная стена окружает лишь половину замка. А дальше не надо было строить никаких стен, потому что имелись иные, неприступные, воздвигнутые самой природой стены. Это были отвесные горные склоны, которые вздымались на многие десятки метров.
   Между двумя такими отрогами и был расположен замок. Но, оказывается, среди гор имелась скрытая от посторонних глаз долина. Со всех сторон долину окружали каменные, созданные природой громады. И только с одной стороны выходил к этой долине замок.
   В долине росли деревья: сосны и ели. Были, впрочем, и вкрапления белых, стройных берёзок, которые особенно радовали взгляд. Виднелись дорожки, виднелись и выточенные из светлого камня скульптуры.
   В общем, в этой долине и был расположен парк. Если идти быстрым шагом, то за два часа его можно было пройти из одного конца в другой.
   Принц Питер воскликнул торжественно:
   - Так, стало быть, моя возлюбленная гуляет по этому парку!
   Властитель замка ответил очень мрачно:
   - Вовсе нет.
   - Но ведь вы же сказали, что Елена отправилась сюда гулять...
   - Да. Я так сказал, и так на самом деле было. Елена часто в этот парк ходила гулять. Парк манил принцессу - доченьку мою единственную. И парк поглотил её.
   - Что? Как это поглотил?! - воскликнул принц Питер.
   - Как ты уже, должно быть, почувствовал - это вовсе не простой парк.
   Питер поёжился, и вымолвил уже почти шёпотом:
   - О, да - я чувствую что-то эдакое... какую-то силу... она скрыта среди этих так плотно стоящих друг к другу деревьев. Это древняя и очень могучая сила...
   - Совершенно верно, - кивнул властитель замка. - Я изучал древние колдовские фолианты, и именно как о древней и могучей говорится о силе, которая наполняет этот парк. Эта сила нисходит из окружающих парк гор, сила эта гораздо древнее, чем род людской, и вряд ли нам дано понять то, что движет ею. Я предчувствовал то, что моя доченька исчезнет, так же, как предчувствовал твоё появление, принц Питер. Я видел это во сне... Я предупреждал Елену, и она некоторое время оставалась в замке. Но всё же была очень несчастна, таяла буквально на глазах, и я отпустил её в парк. Она не вернулась...
   Принц Питер внимательно вслушивался в каждое слово, а в конце вскричал:
   - Но где же она сейчас?!
   Прозвучал простой ответ:
   - В ином мире.
   - Что? В каком ещё ином мире?
   - Эх, если бы я только знал..., - вздохнул властитель замка. - Я одно знаю точно. То, что я тебе уже сказал: сейчас Елена в ином мире. Источник этого знания - в моём сердце. Думаю, ты понимаешь меня.
   - О, да - понимаю, - кивнул принц Питер. - И я, конечно же, отправлюсь вслед за принцессой Еленой.
   Тогда вымолвил властитель замка:
   - Знаешь ли, я очень долго ходил по аллеям парка, я надеялся, что смогу уйти вслед за доченькой моей. Я чувствовал нечто нечеловеческое, столь же огромное, как и горы. Оно взирало на меня. И от одного взгляда у меня начинали дрожать ноги. Я падал на колени. Я заламывал свои руки, и шипел: "Возьми меня, так же, как ты взял мою дочь!", но это неведомое неожиданно исчезало, и я вновь оставался в одиночестве. Быть может, ты окажешься более удачливым. Ведь ты - вторая половинка Елены...
   - Да, конечно! Я готов отправиться в путь прямо сейчас. Как отсюда поскорее спуститься в парк?
   - И всё же сначала ты должен покушать.
   - Нет-нет. Я вовсе не голоден.
   - Твои уста говорят одно, а желудок - иное. Я слышу, как он урчит.
   - Но...
   - Ты обидишь меня, если откажешься от трапезы.
  
  * * *
  
   И вот они вернулись в ту залу, где на стене висел портрет Елены. Изысканные кушанья всё ещё благоухали. Желудок Питера забурчал больше прежнего, и он проникновенным, романтическим голосом спросил у изображения своей возлюбленной:
   - О, милая моя Елена, дозволишь ли прежде чем отправиться на твои поиски, отведать кушаний в твоём доме?
   Ему показалось, что принцесса кивнула, так что Питер уселся за стол, и буквально набросился на еду.
   Через некоторое время, когда большая часть кушаний перекочевала в желудок Питера, - медленно раскрылась маленькая, незамеченная им раньше дверь.
   В залу вошла старуха с совершенно седыми простирающимися до самого пола волосами. У старухи был длинный, крючковатый нос, а глаза поблёскивали двумя едкими огоньками.
   Властитель замка вымолвил:
   - Не бойся, Питер. Это Маргарета - колдунья, которая давно живёт у меня, и, чем может, помогает.
   Старуха повторила скрипучим голосом:
   - Не бойся, Питер Тюльпанский...
   И ухмыльнулась. Стали видны её зубы, больше похожие на клыки крупного хищного зверя. Затем ведьма разразилась безумным хохотом. И хохотала перед остолбеневшим Питером до тех пор, пока не поперхнулась.
   Тогда она заговорила неожиданно серьёзным голосом:
   - Ты, Питер, должен знать об одном испытании, которое ждёт тебя в том мире, в который перенесёт тебя парк.
   - Я весь внимание!
   - Ты забудешь, кто ты. Ты забудешь о своей цели. В том, ином мире, у тебя начнётся совсем новая жизнь...
   - Но о Елене я не забуду.
   - Кто знает, кто знает. Во всяком случае, она то уж точно забыла о своём прошлом. И этот замок - это лишь далёкий, погребённый под временем, размолотый в прах сон. И ты забудешь об этом мире, как забыл уже о многих мирах, которые прошёл, в поисках Единственной.
   Тут властитель замка приподнялся с кресла, в котором восседал да этого, и пророкотал так громко, что даже эхо пошло гулять под низкими сводами:
   - Ты никогда не говорила об этом...
   Ведьма вымолвила:
   - Не говорила, чтобы не причинять лишнюю боль вашему сердцу.
   Властитель обратился к старухе с укоризненной речью, но Питер уже не слышал их. Взор его затуманился, он говорил:
   - Быть может, я забуду своё прошлое, но Елену я никогда не забуду. Она, Любовь - самое главное.
   Тогда произнесла ведьма:
   - Надо надеяться, что это действительно так. Потому что иначе ничего у тебя не получится. Кстати, сколько тебе лет?
   - Я уже вполне взрослый. Мне восемнадцать лет, - таков был ответ принца Питера.
   Но старуха покачала головой, и вымолвила:
   - Ты старше окружающих этот замок гор. Неувядающим цветком рос ты в мире нездешнем...
  
  * * *
  
   Вскоре принц Питер распрощался с властителем замка и с ведьмой, и вышел в парк.
   Он шёл по аллеям, и отчётливо слышал не только каждый свой шаг, но и каждый, весьма частый удар своего сердца. Его окружала абсолютная тишина. Не шумел ветер, не переговаривались птицы или парковые звери.
   Настроение у Питера было самое торжественное, поэтическое. Шёл он целый час, и вдруг понял, что можно так ходить целую вечность, а можно сделать нечто необычное, и сразу же перенестись в иной мир, вслед за Еленой.
   Тогда Питер остановился, и зачитал торжественным голосом, недавно написанное четверостишие:
  
   Быть живым - значить Любить,
   Не любить - значит умереть.
   Ничто не сможет нас разлучить,
   Все муки смогу преодолеть.
  
   Заклятьем волшебным прозвучали эти простые слова. И поэтому, когда взвыл ветер, и образовался перед ним тёмно-серый вихрь, принц Питер совсем этому не удивился.
   Он сказал:
   - Что же - я готов к испытаниям.
   Ещё громче взвыл вихрь, и полетел в сторону от парковой аллеи. Питер, принц Тюльпанский поспешил за ним.
   Вскоре он выбежал на небольшую, окружённую белоствольными берёзками полянку. В центре этой полянки возвышались две отличающиеся какой-то особенной, небесной белизной берёзы. Между берёзами был проход шириной метра в два.
   И именно в этот проход метнулся снежный вихрь. Питер поспешил за ним.
   Принц пробежал между берёзами, и тут вихрь исчез.
   Тогда Питер воскликнул раздражённо:
   - Э-эй, ты что ж это - в прятки вздумал играть? Покажись немедленно!
   И тут понял Питер, что не видит возвышавшихся над берёзами гор. Да и небо изменилось. Тяжёлые тучи низко прогнулись к земле. Завывал ветер, и, кажется, вот-вот должна была начаться метель.
   Тогда Питер произнёс:
   - Ну вот - я, кажется, перенёсся в иной мир. Даже несомненно, что я в иной мир перенёсся. Что ж из того? Забыл ли я милую принцессу Елену? Конечно же - нет. Забыл ли я своё имя? Меня зовут - принц Питер Тюльпанский. Я всё прекрасно помню, и готов продолжать свои поиски.
   И он ушёл с этой маленькой парковой полянки.
  
  
  
  
  
  Глава 2
  "Ненависть к машинам"
  
   Сначала Питер думал, что это ветер так странно шумит.
   Да - ветер действительно шумел, а вскоре ещё и снег повалил, но слышал принц Питер и иной шум. И шума, подобного этому, никогда не доводилось слышать принцу Питеру в том мире, из которого он пришёл.
   Вам же, дорогой читатель, мой современник, этот шум, несомненно, знаком - так шумят едущие по дороге легковые машины.
   Конечно, Питер был настроен решительно. На боку у него был закреплён длинный, изящный клинок, и принц готов был вступить в схватку с каким угодно чудищем.
   Так что он сначала шёл, а потом бежал по парковой аллее. И принц уже чувствовал запах бензина, который живущий в большом городе человек вовсе бы не заметил. Более того, парковый воздух показался бы городскому человеку очень чистым.
   Принц Питер морщился и приближался к "зловонному чудищу".
   И вот уже розоватый свет фонарей засиял сквозь снегопад.
   Тогда Питер увидел громады многоэтажных жилых домов. Дело было около восьми часов зимнего вечера, так что город оставался оживлённым, и большинство окон источало электрический свет.
   Впереди была небольшая, обледенелая возвышенность. Принц Питер ловко вскарабкался на эту возвышенность, и тут же повалился на живот. Он осторожно выглядывал из-за сугробов, озирался.
   Он увидел большой рынок, расположенный на городской окраине. Рынок огибала дорога, и по ней время от времени ещё проезжали машины, а также и автобусы.
   Над рынком возвышалась празднично перемигивающаяся Новогодняя ёлка. Ходили там люди, выбирали себе к Празднику маленькие ёлки. Людей было уже мало - они укрылись от метели в своих квартирах. Но Питеру показалось, что там происходит ужасающее, невиданное столпотворение.
   В его мире разве что на поле брани можно было увидеть разом такое множество людей.
   И теперь Питеру думалось, что ему сейчас же предстоит вступить в бой.
   Он думал, что эти странные, суетливые люди заодно с железными чудищами: ведь они спокойно поджидают чудищ, забираются в их железную утробу, а затем из этой утробы выходят. Он думал, что эти люди похитили принцессу Елену, и теперь придётся ему отвоёвывать возлюбленную.
   Ему казалось, что эта рыночная площадь - первый форпост вражьих сил.
   Тогда Питер поднялся, и медленно пошёл в сторону рынка. Он вынул из ножен клинок, и из всех сил сжимал его в своей руке.
   Принц Тюльпанский был готов к подвигу, однако ж, случился совсем не героический конфуз.
   Дело в том, что пешеходная дорожка была огорожена тонкой железной трубой. Питер смотрел вслед недавно проехавшей легковой машине, он думал, что это чудище развернётся и бросится на него. И принц не заметил железную трубу, и споткнулся об неё.
   В результате он повалился на пешеходную дорогу. При этом он неловко подвернул руку, и сильно ударился локтем. Пальцы его сами собой разжались - меч выскочил, и откатился в сторону.
   Он услышал быстро приближающиеся шаги. Конечно, Питер был уверен, что это один из врагов к нему идёт и намеривается растерзать его, безоружного.
   Тогда Питер рванулся к клинку. По-видимому, дорогу забыли присыпать песком, так что она оказалась очень скользкой. Так что принц проскользил мимо клинка, прямо на проезжую часть.
   И тут мнимый враг вскрикнул женским голосом:
   - Осторожно!
   Питер схватил-таки клинок, поднялся и враждебно уставился на фигуру, которая остановилась в двух шагах от него.
   Это действительно была женщина, или, вернее - девушка, лет двадцати трёх. Она была в простом пуховике, в тёмной шапочке, из-под которой выбивались длинные белые пряди. На ногах у неё были синие джинсы, и меховые сапожки. Одеяние женщины показалось Питеру удивительным, и противоестественным. Так что принц уставился на неё ещё более враждебно - он был уверен, что женщина на него нападёт. Он был готов к отражению атаки.
   Женщина спросила:
   - Ты ведь толкиенист, да?
   - Что? - выдохнул Питер.
   - Ну, поклонник Толкиена, разве не так? - говорила девушка. - Ты, наверное, из парка возвращаешься, да? У вас там, надо думать, игры проходили. Ну, драки на мечах, и всё такое...
   - Я не знаю, кто такой Толкиен. Зато я знаю, кто такая принцесса Елена, - грозно отчеканил Питер.
   Женщина ответила задумчиво:
   - Хм-м, а вроде не пьяный. Вы, молодой человек, как я погляжу, большой оригинал.
   Девушка совсем не замечала растворённого в ветреном, морозном воздухе запаха бензина, а вот для принца этот запах сделался уже совершенно невыносимым. У него дрожали ноги, и кружилась голова. Мысли путались, наскакивали друг на друга, перед глазами плыли тёмные круги.
   Он проговорил:
   - Ведь вы все здесь заодно. Вы спрятали мою вторую половинку. Отдавайте мне её подобру-поздорову. Немедленно!
   Девушка вымолвила:
   - Хм-м, если ты играешь роль, то очень умело играешь. Из тебя вышел бы хороший актёр.
   - Я ничего не играю. Но ради Елены я готов драться с целым миром.
   - Какие красивые слова. Должно быть, ты поэт-романтик.
   - Да, я поэт. Но к тому же я и воин. Впрочем, довольно уже слов. Если ты хочешь нападать, так нападай. Я готов к схватке!
   - Кхе-кхе! - прокашлялась девушка.
   Питер покачнулся, ему показалось, что девушка выхватила нож. Он замахнулся своим клинком, девушка завизжала и побежала прочь.
   Принц сделал шаг следом за ней, но остановился и сильно хлопнул себя кулаком по лбу. Он проговорил:
   - Ну и герой же я - с женщинами сражаться. Пусть бежит, пусть рассказывает обо мне. Пусть выступает на меня вражье полчище, а я пока сражусь с противником более достойным.
   Как раз в это время из-за поворота выехал автобус. Это был современный, вытянутый автобус, но, помимо водителя в автобусе никого не было - он как раз ехал со стоянки к первой остановке.
   Но, конечно же, не автобус, а железное, враждебное чудище видел Питер. И он был уверен, что чудище мчится прямо на него.
   - А-а!! - страшным голосом закричал принц, и бросился навстречу врагу.
   Он выставил перед собой клинок. Он намеривался порубить железного монстра на металлические кусочки.
   Теперь и водитель увидел Питера. И водитель сразу же решил: "сумасшедший". Хотя водитель крайне пренебрежительно относился к разным безумцам, ему всё-таки не хотелось давить Питера, так как потом неприятностей не оберёшься. В общем, водитель поспешил нажать на педаль тормоза.
   Колёса завизжали, но массивный автобус не мог остановиться сразу - он буксовал по обледенелой дороге.
   Ну а Питер и не думал останавливаться. Он набрал в лёгкие побольше воздуха, и, наполняя пространство своим: "А-А-А!!", прыгнул навстречу железному чудищу.
   Принц метил клинком в фару, которую принимал за выпученный глаз. В результате фара была пробита и потухла.
   Питер рухнул на мостовую прямо перед автобусом. Ему повезло - колесо провизжало буквально в сантиметре от его лица, но не задело юношу. И он отделался только небольшим ушибом.
   Наконец, автобус остановился, Питер находился под его днищем, которое принимал за брюхо. Он задыхался от испарений бензина. Но всё же принц ещё нашёл силы выговорить:
   - Получи же, смрадная тварь!
   И, лёжа, начал наносить сильные удары клинком. Лезвие было хорошо заточено, так что и удары причиняли автобусу ощутимый вред. Питер перерубал какие-то трубки. Он погружал клинок в железные недра.
   Затем проткнул колесо, выбрался из-под автобуса, и в исступлении начал рубить ту дверь, через которую в автобус должны были заходить пассажиры. Принц разбил окно, он в нескольких местах пробил железную обшивку.
   В это время раскрылась дверь в кабине водителя, и сам водитель выскочил на дорогу. В руке у него был сжат газовый пистолет, на его лице запечатлелась странная гримаса: смесь из злобы и страха.
   Водитель выкрикивал:
   - Вот я тебе сейчас! Вот я тебя!
   Чтобы встретиться, им нужно было обогнуть автобус. Но так уж получилось, что Питер находился в задней части автобуса, а шофёр, естественно - в передней. Так что принц Тюльпанский бросился огибать автобус сзади, а водитель - спереди, и они пробежали в разные стороны, и не встретились.
   Набегу, Питер проткнул ещё одну шину, и разбил пару стёкол.
   - У-у, хулиган! - вопил водитель.
   Действительно, действия Питера можно было расценивать как злобное хулиганство и вандализм, но на самом то деле он и не думал хулиганить - ему мнилось, что он сражается с чудищем, и совершает один геройский поступок за другим.
   Потом принц сообразил, что для встречи с врагом надо бежать в другую сторону, и развернулся. Но и водителю пришла в голову та же самая мысль - он тоже развернулся, и вновь они сделали несколько кругов вокруг автобуса, во время которых Питер продолжал увечить это средство передвижения.
   Да - принц Питер был восторжен от своего геройства. Ему думалось, что исключительно благодаря ловкости, ему удалось управиться с грозным чудищем. Но он совсем забыл о том головокружении, которое было вызвано избытком бензиновых испарений. И вдруг, после того как он проткнул последнее колесо, в его глаза хлынула чернота. Он судорожно вцепился дрожащими пальцами в холодную обшивку автобуса.
   Всеми своими силами Питер пытался устоять на ногах, но у него уже ничего не получалось.
   Запыхавшийся водитель тоже остановился передохнуть, но с противоположной стороны искорёженного автобуса. Водитель тяжело дышал, смотрел на свой газовый пистолет, и приговаривал:
   - Ну, будет же тебе!..
   Питер Тюльпанский уже не мог защищаться - теперь он ощущал себя таким же беспомощным, как годовалый ребёнок.
   Он перевёл взгляд своих затуманенных глаз на автобус, и, с трудом разжимая губы, прошептал:
   - Будь ты проклято, чудище зловонное...
   Принц попытался нанести ещё один удар, но тут пальцы его сами собой разжались, и клинок повалился на мостовую.
   Водитель услышал этот звук, и бросился к беспомощному Питеру.
   Но в это время вспыхнули фары стоявшей на тротуаре машины. Это были весьма старенькие "Жигули" жёлтого цвета. Машина шикнула, и подъехала к Питеру, который продолжал оседать на обледенелый асфальт.
   Из "Жигулей" выскочил невысокого роста мужчина, с необычайно длинной, до самого пояса бородой, он схватил Питера под мышки, и одним неожиданно сильным движением запихнул обессилевшего принца на заднее сиденье своей колымаги.
   В это мгновенье из-за угла автобуса выскочил водитель.
   Бородатый мужчина прыгнул к клинку, который оборонил Питер, схватил его, и прыгнул обратно к "Жигулям". Он забрался на место водителя, и захлопнул дверцу, как раз в то мгновенье, когда сзади налетел и начал молотить кулаками по багажнику несчастный водитель ещё более несчастного автобуса.
   - Извините, - произнёс бородатый мужчина, нажал на газ и поехал прочь от этого места.
   Водитель автобуса разредил вслед ему всю обойму своего газового пистолета, но, как несложно догадаться, никакого вреда эти выстрелы не принесли.
   А принц Питер Тюльпанский уже находился в бессознательном состоянии. И, когда бородатый мужчина спросил:
   - Ну, а теперь рассказывай, кто ты такой? - Питер ответил ему безмолвием.
  
  
  
  
  Глава 3
  "Да`арк"
  
   Принц Питер очнулся от сильной и острой, разрывающей его голову боли. Он застонал, раскрыл глаза и увидел включенную электрическую лампу, увидел стены, на которых, помимо невыразительных, серых обоев, развешены были плакаты весьма странного содержания.
   Вот, например, что представлял один из этих плакатов.
   Там изображен был получеловек-полукрокодил.
   То есть, голова и верхняя часть его туловища были вполне человеческими, а вот дальше кожа его переходила в крокодилью холодную чешую. Ног у него уже не было, зато имелись крокодильи лапы и крокодилий хвост. Один глаз у него был человеческим, зато второй - являлся глазом безжалостной рептилии - крокодила.
   Рот существа был приоткрыт, - и острыми, крокодильими клыками он сжимал кусок сырого, кровоточащего мяса.
   На плакате имелась ещё и надпись: "Цирк уродов мистера Да`арка. Вход с 18.00. Без выходных..."
   Были и иные плакаты. Каждый плакат представлял какого-нибудь особого уродца, и на каждом имелась надпись про цирк уродцев мистера Да`арка.
   Морщась от пульсирующей головной боли, Питер приподнялся со своего ложа. Как раз в это время приоткрылась дверь, и в комнату вошла бородатая карлица, на голове которой закреплен был поднос с чайником, и с пирожками.
   Судя по источающему чайником аромату, заточённый в него чай был совсем не простым чаем...
   Вслед за карлицей вошёл в комнату и спаситель Питера - бородатый водитель "Жигулей". Теперь Питер смог получше его разглядеть: у бородача один глаз был завешен бельмом, другой же глаз был выпучен и источал изумрудное сияние. У человека были необычайно густые, чёрные брови, а на двух щеках параллельно друг другу располагались ряды глубоких узких шрамов.
   Та часть шеи, которая видна была за бородой, представляла нагромождение отдельных, тонких костяных колонн, которые были отделены от основной, самой широкой "колонны", в которой, должно быть и проходил пищевод.
   Человек был облачён в тёмно-багровый костюм, который, однако ж, не мог скрыть странностей его фигуры. Например: треугольный горб, или осиную талию, ниже которой начинался широченный таз. Когда бородач двигался, то издавал скрип.
   Человек ухмыльнулся, показав четыре ряда расположенных один за другим острых полузубов-полуклыков, и протянул к Питеру трёхпалую руку.
   В-принципе, Питер готов был ко встрече с любым чудищем, и даже с дружелюбным чудищем, поэтому он пожал протянутую руку.
   И вот заговорил бородатый.
   Речь его была такой же причудливой, как и его тело. В одном и том же слове некоторые буквы звучали басисто и раскатисто, словно раскаты грома, некоторые же звуки вдруг сжимались до пронзительно-тонкого комариного писка. Одно и тоже слово в разных своих местах звучало то оглушительно громко, то ниспадало до неуловимого шелеста.
   Человек представился:
   - Я Да`арк - владелец цирка уродцев, и сам уродец. Впрочем, хм-м-м-м, уродцем я являюсь для толпы обывателей, которая привыкла жить обыденным, и для которой любое отклонение от скучной нормы является уже поводом для того чтобы поглазеть, позубоскалить... Но, в общем, до обывателей мне нет никакого дела. Пусть только платят свои денежки... Ладно, кажется, я уже представился, а теперь, мой дорогой гость - пришла твоя очередь. Как же тебя зовут?
   Питер ответил:
   - Я Питер, принц Тюльпанский...
   Да`арк довольно кивнул. И замер. Теперь только остроконечные и мохнатые его уши шевелились, и издавали тоненькое поскрипывание.
   Так, в совершеннейшем безмолвии, прошло несколько минут. Не шевелился Да`арк, не шевелился напряжённый Питер Тюльпанский, не шевелилась и бородатая карлица, на голове который был закреплён поднос.
   Наконец, Да`арк издал ужасающий звук, который в буквенной транскрипции можно было бы записать следующим образом:
   - Ну?
   Питер содрогнулся. Капельки пота выступили на его лбу, и покатились по щекам. Он переспросил:
   - Что же вы от меня хотите?
   - Я хочу, чтобы ты продолжил рассказывать свою историю, - потребовал Да`арк.
   Ещё больше капелек пота выступило на лбу принца Питера. Ему действительно очень хотелось рассказать ещё хоть что-нибудь: но он не помнил. Так он и сказал:
   - Извините, но я, кажется, ничего не помню.
   И вновь заговорил своим удивительным голосом Да`арк:
   - Никто, из попавших ко мне не помнит: ни кто, ни откуда, ни зачем здесь оказался. Что ж - быть может, это и к лучшему. Достаточно того, что ты существо достаточно необычное, и я с удовольствием принимаю тебя в свою труппу.
   - Что? - переспросил Питер. - Вы хотите, чтобы я...
   - Да-да - выступал в моём цирке уродцев, - ухмыльнулся Да`арк.
   - Но, я не уродец: видите у меня нет хвоста, у меня нет клыков. И вообще - я не существо. Я человек, - такова была речь принца Питера Тюльпанского.
   Да`арк усмехнулся, и проговорил:
   - Однако ж, у тебя нет паспорта. У тебя вообще нет никаких документов. В этом мире кроме меня, никто тебя не приютит. Ты говоришь, что ты существо, не уродец, а человек. Хорошо, тогда объясни мне, что это...
   И Да`арк закатал рукав той просторной белой рубашки, в которую был облачён Питер. И оказалось, что на внутренней стороны локтя кожа у принца была разорвана, и из-под кожи выбивались яркие, живые тюльпаны.
   - Что это? - воскликнул Питер, и схватился за тюльпаны, намериваясь их выдрать.
   Однако, тут же согнулся от острой боли - теперь эти тюльпаны являлись частью его тела.
   - Откуда это? У меня никогда такого не было... это... это... я не знаю, что это такое, - так лепетал принц.
   Вновь усмехнулся Да`арк и спросил вкрадчиво:
   - Откуда же тебе известно, что никогда эти тюльпаны не произрастали из твоего тела, а? Ведь ты же не помнишь своего прошлого. Зато назвался Питером, принцем Тюльпанским. Кажется, связь с тюльпанами прослеживается самая прямая.
   - Но я всегда был человеком. Это совершенно точно, - пробормотал Питер, но в его голосе совсем не было уверенности.
   И вообще - Питер чувствовал себя очень несчастным существом. Именно существом, а не человеком...
   И он пробормотал:
   - Хорошо. Я согласен. Но скажите, что я должен буду делать?
   Да`арк издал странный хриплый звук, который должно быть, символизировал смех.
   Наконец, отсмеявшись, Да`арк вымолвил:
   - Всё очень просто, друг мой: тебе предстоит вычищать клетки, и перед началом представления стоять у входа, и дарить всем тюльпаны.
   - Тюльпаны? - переспросил Питер.
   - Ага. Совершенно бесплатные тюльпаны, которые так щедро производит твоё тело.
   - Вы хотите, чтобы я выдирал эти цветы из себя?
   - Ну, да, - восторженно кивнул Да`арк.
   Похоже, что этот разговор доставлял ему истинное удовольствие.
   - Но это же так больно..., - вымолвил Питер.
   - Ты боишься боли?
   - Вовсе нет, - смущённо пробормотал Питер. - Просто мне кажется, что это страдание неоправданное.
   - А никакого страдания не будет. Скажи-ка, ты весь чай выпил?
   - Да, - Питер показал свою уже опустевшую чашку.
   - Ну, так вот: знай, что в этом чае было растворено снадобье, принесённое из далёкого-далёкого мира. Это снадобье притупит любую боль. А ну-ка, друг мой, попробуй ещё раз дёрнуть этот тюльпан...
   Питер послушно дёрнул.
   Стебель тюльпана ещё на несколько сантиметров вылез из него, а затем вдруг порвался. Из места разрыва выступили несколько капелек растительной жидкости.
   Питер чувствовал лёгкое пощипывание в месте разрыва, но не более того. Тут же кожа на его плече зашевелились, и вылез из разрывов на его локте новый тюльпан.
   - Можешь и его сорвать, - посоветовал Да`арк.
   Принц Питер сорвал и этот тюльпан. Всё повторилось - лёгкое пощипывание, шевеление кожи и рождение нового цветка.
   Таким образом, Питер набрал целый букет. Да`арк принял эти благоуханные цветы, и вымолвил:
   - Так, с тобой можно бы открыть цветочный бизнес. Но всё же цирк мне привычнее - деньги хорошие приносит... Вот - это тебе!
   И Да`арк протянул букет бородатый карлице, которая всё это время удерживала на своей голове поднос.
   - Спасибо, - пискнула карлица, и с дозволения Да`арка удалилась.
   Тогда Питер спросил:
   - Ну и где же этот ваш распроклятый цирк находится?
   - А ты подойди к окну, и сам всё увидишь, - совсем не обидевшись на определение "распроклятый", ответил Да`арк.
   После потребления колдовского чая Питер чувствовал себя достаточно сильным. Он смог подойти к окну, и выглянуть на улицу.
   Он сразу понял, что находится на очень большой высоте: у него даже голова закружилась, а глаза округлились.
   Тот жилой дом, в котором снимал квартиру Да`арк, располагался на вершине холма, а под холмом этим лежало заледенелое озеро. В центре озера, прямо на льду был расположен цирк уродцев.
   Внешне цирк виделся как сцепление острых, тёмно-багровых колпаков. Из верхней части каждого колпака выбивался, уходя в низкие, снежные тучи, красный луч. Казалось, что это и цирк вовсе, а некое чудище, которое выбралось из-подо льда, и приготовилось скушать окружающие, многоквартирные дома.
   Да`арк подошёл сзади к Питеру, и положил свою трехпалую руку на его затылок, и сжал с такой силой, что принц Тюльпанский невольно вскрикнул.
   Да`арк ухмыльнулся, и молвил:
   - Извини, иногда так сложно рассчитать свои силы. Просто, когда я вижу свой истинный дом, свой цирк - восторг переполняет меня.
   Тут Питер признался честно:
   - А меня переполняет отвращение...
   Да`арк опять-таки не обиделся - по-видимому всякие слова Питера вообще мало для него значили. Он только хмыкнул:
   - Ну, ничего - со временем привыкнешь. Ведь тебя предстоит оставаться у меня в услужении до самой смерти.
  
  * * *
  
   Итак, как и было сказано Да`арком, в обязанности Питера входили две вещи: мыть клетки, и раздавать цветы при входе в цирк.
   Что касается мытья клеток, то здесь Да`арк действовал вместе со своим напарником: получеловеком-полужабой Твистером. Если бы не этот Твистер, то Питер сразу был бы съеден обитателями клеток. Дело в том, что в клетках тоже томились уродцы, но уродцы особые: их душевное состояние было куда ближе к состоянию хищных зверей, чем к людям. Это были, либо двухметровые ракоскорпионы, либо пауко-люди, у которых вместо лап были человеческие руки и ноги, а вот вместо лиц - паучьи морды.
   Да`арк уважал этих злобных тварей. Во всяком случае, выделял на их пропитание куда больше средств, чем на менее агрессивных уродцев. Однако ж, сколько бы они не поглощали, а оставались такими же злобными, и жаждали разорвать и поглотить каждого, в том числе, конечно же, и Питера.
   Но первым в зловонную клетку каждый раз вбегал жабоподобный Твистер. Он раскрывал свой широченный рот, и плевал в сторону твари едкой тёмно-зелёной слизью.
   Тварь понимала, что шутки с Твистером плохи, и отскакивалась в дальний угол клетки, откуда шипела, визжала, и вообще - демонстрировала крайнюю озлобленность.
   Итак, Твистер сдерживал плевками тварь, а Питер в это время отмывал от нечистот клетку. Работы было много - твари поедали много мяса, и, соответственно, выделений, у них было много.
   Ближе к вечеру, когда клетки остановились вычищенными, зловонный Питер спешил в душ. Этот душ был устроен в желудке какого-то неведомого монстра. Из его колышущихся стенок выделялась розоватая, приятно пахнущая, но обжигающая кожу жидкость.
   После мытья Питер облачался в тот костюм, с которым попал в этот мир. Костюм был вычищен, к нему даже добавили несколько блёсток, однако ж рукав на локте левой руки был вырез в форме ромба.
   Естественно, из этого выреза всё время торчали тюльпаны, которые Питеру приходилось срывать, и отдавать посетителям цирка. При входе, рядом с ним стояли ещё две огромных бабищи, в железных латах. У каждой бабищи было по две головы, каждая могла ударом своего покрытыми железными шипами кулака зашибить несчастного Питера.
   Однажды Питер сделал шаг наружу, к заледенелому озеру, над которым стремительно кружились в порывах разъярённого ветра полчища снежинок. Он сделал этот шаг просто потому, что ему очень захотелось вдохнуть свежего воздуха. Но тут же в плечо ему впились железные шипы, и зарычала бабища:
   - Назад! Ты что ж это - бежать вздумать!!
   Принц Питер скривился от боли, и пробормотал:
   - Бежать? Но куда бежать? Кто я? Зачем я здесь?
  
  * * *
  
   Он действительно не помнил, ни кто он, ни зачем он оказался в этом городе. Поначалу Питер ещё пытался считать проведённые в цирке Да`арка дни, но слишком однообразно проходило его время, и он вскоре сбился.
   И ему казалось, что он существует в цирке уродцев уже не дни, не недели, не месяцы, а долгие-долгие годы. Ему казалось, что зима, которая охватила этот загадочный, пронизанный электричеством, наполненный гудящими железными монстрами город никогда не закончится.
   Просто жутко, и невыносимо тоскливо было Питеру. Он чувствовал, что должен сделать что-то, но не знал, что именно.
   И вот как-то раз Питер закончил чистить клетки раньше положенного срока. Его помощник - жабовидный Твистер уполз в свою слизкую конуру, в которой он отсыпался всё время, пока не был занят чисткой клеток.
   Утомлённый Питер сидел, прислонившись к стене, и тяжело дышал. Томило знание того, что дальше предстоит идти в душ: то бишь погрузить в желудок некоего живого организма, и ему становилось дурно.
   Вновь и вновь задавал себе Питер невыносимый, жгучий вопрос: "Зачем я живу? Откуда всё это? И что, чёрт подери, я должен сделать?". Вдруг Питер услышал голос Да`арка и ещё какие-то, совершенно незнакомые ему голоса. Да`арк говорил:
   - ...Но ведь уже было сказано, что все представленные в моём цирке уродцы: либо механизмы, либо актёры, на которых надеты соответствующие костюмы. Так, например, нижняя часть человека-аллигатора сделана из гибкого пластика.
   Незнакомец буркнул:
   - Никак не могу привыкнуть к вашему голосу. У меня от него в ушах закладывает.
   - Что ж поделать, - вздохнул Да`арк с чувствием искреннего сожаления.
   Питер осторожно выглянул из своего угла, и увидел бородатого Да`арк, который был облачён в широкую мантию, которая скрывала причуды его фигуры, глаза Да`арка покоились под широкими чёрными очками.
   Рядом с ним шли два человека в дорогих чёрных костюмах, да ещё и с галстуками. Один господин нёс кожаный портфель, другой - толстую тёмную папку.
   Они остановились возле недавно вычищенной клетки, в которой щерилась острыми клыками студенистая тварь.
   Один из гостей спросил у Да`арка:
   - Вот это что, по вашему - механизм?
   - Да, конечно, - кивнул Да`арк.
   - Ну, так покажите кнопочку с помощью которого он отключается.
   - Видите ли - такой кнопочки просто нет, - ответил Да`арк.
   - То есть - как это нет? - вытаращились на него гости.
   - Вот так. Не предусмотрено кнопок. Механизм работает автономно.
   - Но это же далеко не безопасно... Это, знаете ли... - затараторили гости.
   Да`арк ответил:
   - Вынужден предложить вам некоторую сумму для урегулирования этого ненужного конфликта.
   И он достал из кармана изрядную денежную сумму.
   Гости переглянулись, и спросили:
   - Взятка?
   - Да, - кивнул, продолжая ухмыляться Да`арк.
   - Сколько? - уточнили они.
   Да`арк назвал весьма значительную сумму. И вновь переглянулись гости. Теперь на их лицах появилось брезгливое выражение.
   И они заявили:
   - Мало.
   - Ну, а сколько же вы хотите? - уточнил Да`арк.
   Они назвали сумму, превышающую изначальную в десять раз. Цифра была воистину астрономической.
   - Почему же так много? - спросил Да`арк.
   - Потому, что на ваше заведение поступают серьёзные жалобы. Якобы некоторые из посетителей возвращаются изменёнными.
   - Ну, и в чём же эти изменения выражаются? - уточнил Да`арк.
   - Никто не может объяснить.
   - В таком случае, может, всё-таки остановимся на сумме изначально предложенной мной, так как сумма названная вами чрезвычайно обременительна для меня.
   Но гости были настроены решительно:
   - Либо вы платите, либо ваше прибыльное дельце будет закрыто, а вы попадёте под суд.
   Да`арк своим видом выражал абсолютную невозмутимость. Он пожал плечами, и вымолвил:
   - Ну, что ж - придётся вам всё-таки заплатить.
   И вдруг взвизгнул Да`арк таким голосом, что у Питера заложило в ушах:
   - Хваторыв!! Рыш-рыш-рыш!!
   Гости согнулись, схватились за животы, простонали:
   - Что это было?
   - О, ничего страшного. Всё будет хорошо, - уже спокойно ответил им Да`арк.
   Та студенистая тварь, которая сидела в ближайшей к ним клетке, вдруг подпрыгнула к решётке, и распахнула глотку. Из глотки этой вырвался змеевидный язык, который обмотался вокруг гостей, спеленал их липкими узлами так плотно, что они уже и пошевелиться и закричать не могли.
   Да`арк помахал им рукой, и вымолвил:
   - Ну, до встречи...
   Затем студенистая тварь поглотила гостей.
   Питер замер - он не шевелился, не дышал. Да`арк не уходил - он чего-то выжидал.
   Наконец слизкое чудовище зашевелилось, и из задней его части выскочили два гостя. Они каким-то образом просочились сквозь прутья клетки, и остановились перед Да`арком.
   Хозяин цирка уродцев спросил у них:
   - Теперь вы довольны?
   Гости безмолвно кивнули, и уставились на Да`арка. Похоже, что они готовы были исполнить любое повеление Да`арка.
   А тот сказал просто:
   - Что ж. Вы можете идти...
   Тогда гости низко поклонились, и ушли.
   От увиденного Питеру стало дурно. Он уже и не помнил, что должен идти в душ, а потом облачаться в свой костюм с разрезом на локте. Питера тошнило. Питер медленно шёл по узкому, служебному коридору в цирке уродцев, и ничего не видел.
   Таким образом, Питер доплёлся до помещения, в котором никогда прежде не был. Большую часть этого помещения занимал округлый аквариум, с мутно-зелёной водой.
   В этой дурно-пахнущей жидкости плавала здоровенная рыбина, у которой вместо плавников были человеческие руки, а из пасти торчали мощные клыки. К тому же изо лба рыбы выгибались два острых рога.
   Завидев Питера, рыбина рванулась к нему, и только бронированное стекло аквариума защитило юношу от гибели.
   Ещё несколько раз ударялась рыба об стекло, но каждый раз отскакивала назад - Питер оставался для неё недостижимой целью.
   Наконец рыбина раскрыла пасть, и оттуда, вместе с крупными розовыми пузырями вырвался гулкий звук. Принц Тюльпанский оторопело глядел на это зрелище, и ни о чём не думал...
   Вдруг рыбина перевернулась на спину, и оказалось, что живот у неё сильно оттопыренный, почти круглый.
   Раздался протяжный хлюпающий звук, и живот рыбины начал раскрываться. Хвост рыбины быстро мотался из стороны в сторону, челюсти исступлённо щёлкали....
   Вот из живота рыбины стали вываливаться слизкие шары икринок. Каждая из "икринок" размерами была сравнима с головой взрослого человека. Икринки тут же начали лопаться, и из них появлялись рыбки - уменьшенные копии своей чудовищной родительницы.
   Но среди множества однообразных копий рыбины, попалась одно исключение: это была рыба с рыбьими плавниками, а не с человеческими руками, но зато с милым личиком молоденькой девушки, которое было скрыто за железной решёткой. Эта рёшётка выступала из жабр рыбы-девы, и окружало всё её личико.
   Она сразу же подплыла к стеклу, и Питер услышал её голос:
   - Принц Питер Тюльпанский, сегодня вечером ты обязательно должен присутствовать на представлении...
   Возможно, она хотела ещё что-то сказать, но не успела. В помещение ворвались существа с чрезвычайно развитыми телами людей, из которых выпирали мохнатые паучьи лапы. С помощью металлических разрядников они начали отгонять большую рыбину от её потомства.
   Надо сказать, что они вовремя поспели: ненасытная рыбина как раз начала поглощать новорождённых. Питеру досталось несколько сильных зуботычин, и он вынужден был покинуть помещение.
  
  * * *
  
   Итак, с появлением девы-рыбки жизнь Питера преобразилась. До этого он только скорбел, а теперь у него появилась цель. Он должен был попасть на вечернее представление. Что будет дальше, он не знал, но его кровь пылала: Питер предчувствовал нечто очень важное.
   Вообще-то, он не имел права покидать свой рабочий пост у входа в цирк.
   Там он вынужден был стоять до самого окончания представления, - поджидать возможных запоздалых посетителей с тем, чтобы вручить им очередной вырванный из локтя тюльпан.
   Конечно, поблизости стояли и закованные в железо бабищи. Они не только билеты проверяли, но и караулили Питера, который слыл в труппе уродцев, как существо ненадёжное. И, вообще, уродцы недолюбливали Питера за то, что он казался им недостаточно уродливым.
   Представление уже началось. Из зала доносились возбуждённые выкрики зрителей; а также - чей-то смех, и чьи-то испуганные причитания.
   Кажется, новых зрителей пока что не предвиделось: видимая поверхность заледенелого озера была пустынной. Расширенными от страха электрическими глазами окон взирали на цирк многоглазые жилые дома.
   Питер скривился, словно от сильной боли в животе, и прохрипел:
   - Мне очень надо отойти по большому делу в сортир...
   Бабы выпучились на него, и рявкнули хором:
   - Не положено!
   - Но мне очень, очень надо, - причитал Питер.
   - Не положено, - ответили бабищи.
   - Но ведь вы не хотите, чтобы я здесь всё загадил?
   - Не положено, - уже неуверенно произнесли бабищи.
   - И ведь сортир внутри цирка, а не снаружи. Я только сбегаю туда, и через несколько минуточек вернусь, ладно?
   - Можно, - нехотя разрешили бабищи.
  
  * * *
  
   Питер зажался в тёмный уголок возле служебного входа, и оттуда наблюдал за сценой. Он очень ожидал чего-то, обещанного девой-рыбкой. Он понимал, что его в любую минуту могут хватиться, и тогда ему уже не удастся ускользнуть с рабочего места.
   После боксёрского поединка двух исполинов с пластилиновыми телами, сцена раздвинулась на две части, и из недр её поднялась заполненная мутной водой ёмкость. Одновременно с потолка спустилось железное колесо, в котором были проделаны брызжущие белым пламенем отверстия.
   Помимо того, в средней части колеса висел меч, при виде которого у Питера сразу защемило сердце. Он понимал, что этот меч очень много для него значит, и, если он вспомнит, откуда этот меч появился, то вспомнит и всё остальное.
   Но, сколько ни старался, Питер не мог этого вспомнить, и только лишь бессвязные обрывки каких-то прекрасных видений заставляли его сердце биться сильнее, а на его глазах выступали слёзы...
   Но вот из ёмкости с водой начали выпрыгивать уже знакомые ему рыбы: дети огромной рыбины. Они размахивали своими маленькими, заменяющими плавники ручками, и выделывали в воздухе фигуры высшего пилотажа, каждый раз пролетая через пылающее кольцо.
   Зрители были в восторге: они повыскакивали со своих мест, таращились на сцену, кричали громко, кто-то плакал, кто-то подпрыгивал. Возникла даже и беспричинная драка.
   Но вот, наконец, из бассейна выскочила рыбка с девичьим, скрытым под железной решёткой личиком. Как и иные рыбки взмыла она к пылающему колесу, и там, быстро-быстро крутя плавниками, зависла в воздухе. Изо рта её высунулся длинный язык и обвился вокруг меча. Одновременно окружающая её личико решётка раздвинулась, рот её расширился, и вдруг она поглотила меч.
   Это казалось невероятным, хотя бы потому, что размеры рыбки-девы раз в пять были меньше размеров меча. Тем не менее, именно это и произошло - меч канул в её утробе, а рыбка-дева даже и не раздулась.
   Зрители приняли это происшествие как часть представления и восторженно захлопали (а одна дамочка даже грохнулась в обморок).
   Но это совсем не входило в программу, и уже завопил, сидевший на балконе Да`арк:
   - Держи её!!
   Рыбка упала в воду, и тут же во все стороны хлынули плотные потоки этой зловонной жидкости. Казалось, что это не рыбка упала, а многотонный снаряд. И в окончании каждого водного потока чудилась именно рыбка-дева-похитительница меча.
   Обрызганные с ног до головы зрители закричали негодующе. Кто-то из них даже угрожал Да`арку расправой, а между этими жалкими, беспомощными зрителями метались странные существа - выискивали деву-рыбу, и никак не могли её найти.
   Не знали они, что она упала прямо в руки к Питеру, и шепнула ему:
   - Скорее неси меня на кухню.
   - На кухню? - переспросил Питер.
   - Да-да ты не ослышался - именно на кухню, - ответила рыбка. - И поскорее. Ведь я задыхаюсь, а к тому же нас могут схватить...
   Питер бросился на кухню.
   Там, среди здоровенных котлов суетились похожие на варённых омаров существа в белых одеяниях поваров. Недавно они готовили ужин для цирковой труппы, но теперь, привлечённые слишком резкими криками, которые доносились из большой залы, столпились в одном углу своей кухни и оживлённо там попискивали...
   Дева-рыбка вымолвила:
   - Скорее - подойди к зелёному котлу...
   Питер подошёл к котлу, в котором кипела вода, в которую ещё не было добавлено никаких приправ.
   - Кидай меня в эту воду, - посоветовала дева-рыба.
   - Но ведь ты тогда сваришься! - воскликнул Питер.
   - Да - я сварюсь, - ответила дева-рыба. - И это необходимо. Понимаешь?
   Питер кивнул, хотя он ещё ничего не понимал.
   - Ну что же ты стоишь? - нетерпеливо спросила дева-рыба.
   - А что я должен делать?
   - Я уже сказала. Поскорее кидай меня в котёл, а потом вылови, и... впрочем, дальше ты всё увидишь.
   Питер зажмурился, и кинул деву-рыбу в котёл. Несколько горячих брызг обожгли его щёки.
   Он досчитал до шестидесяти и только тогда раскрыл глаза. Дева-рыба была уже полностью сварена. Тогда, помня её последнее наставление, Питер схватил большой черпак, и с его помощью достал её из котла.
   Скрывавшее до этого личико девушки решётка отвалилась. Оказалось, что в сваренном виде, это личико ещё более милое, чем не сваренное. Вот раскрылся у неё рот, и вывалилась оттуда записка, на которой значилось:
   "Съешь меня".
   - Нет, я не смогу этого сделать, - пробормотал Питер.
   Но в это время раздались хриплые голоса:
   - Надо ещё на кухне посмотреть!
   - Да, кроме как на кухне ей негде было спрятаться, во всех остальных местах уже посмотрели.
   Тогда Питер раскрыл рот и... сваренная рыба сама скользнула в него.
  
  * * *
  
   Что же ещё интересного случилось в тот день?.. А ничего интересного!
   Питера, также как и иных участников труппы, тщательно обыскали, но девы-рыбки так и не нашли.
   Вообще Питер всё это время ожидал какого-то чуда. Ожидал, что у него вырастут крылья, или, что появиться у него способность дышать пламенем. Однако ничего такого не происходило...
   И Питер улёгся спать в том помещении, где спал всегда. Над его головой в полумраке маятниками мотались чьи-то липкие языки-присоски, но юноша не обращал на них никакого внимания. Он всё ждал...
   До самого утра, да и в течение всего следующего дня ничего не случалось.
   Питер был разочарован - он едва не выл от тоски...
  
  * * *
  
   И вот наступил вечер - время очередного представления.
   Страшно разозлённый Да`арк вынужден был заявить, что нынче номер с прыгающими рыбками-мутантами будет упрощён - всё обойдётся без меча в огненном кольце. Зрителей, похоже, это мало волновало. Они шли в цирк уродцев в таком же большом количестве, как и всегда.
   И закованные в железные латы бабы, также усердно, как и всегда проверяли билеты у зрителей, а Питер вырывал из своего локтя тюльпаны, и вручал их новым посетителям.
   И вдруг огнистой, прекраснейшей радугой засияло в его душе знание того, что он должен, и что он сможет немедленно убежать из ненавистного цирка.
   Но всё же и сомнение в его сердце оставалось, и он спросил у кого-то незримого:
   - Но как же мне бежать? Ведь меня же схватят...
   И закованные в железо бабищи обернулись к Питеру, и уставились на него с подозрением, и сжали свои кулачищи. Надо заметить, что удар такого кулака мог вышибить дух из здорового человека.
   Одна из них рявкнула:
   - Что это ты задумал, гадёныш?!
   Другая пронзительно взвизгнула:
   - Да - что это ты вздумал?!
   А Питер вырвал из своего локтя тюльпан, и уже чувствовал, что следом породит вовсе не тюльпан...
   Солнцем засиял его локоть, и выскочил оттуда тот самый меч, который дева-рыба поглотила. Только если дева-рыба поглотила уменьшенную копию меча, то из Питера вышел уже полноценный клинок.
   Он замахнулся этим орудием на бабищ. Они завизжали тоненькими голосками и побежали вглубь цирка. Питер не держал на них зла, и поэтому не преследовал их.
   Зато он выбежал на улицу, под холодное, тёмно-оранжевое небо, и кинулся прочь от ненавистного цирка. И прямо на бегу приговаривал Питер:
   - Ну, надо же как, на самом деле всё было легко!!
  
  * * *
  
   Оказывается, не всё было так легко.
   Только через два часа Питер нашёл подъезд со сломанным домофоном...
   Замёрзший юноша, согнулся, стуча зубами под лестницей, и тогда к нему явился Да`арк во всей своей красе.
   Предводитель уродцев зарычал:
   - Так просто я тебя не отпущу! - и бросился на Питера.
   Юноша взмахнул мечом, и разрубил Да`арка на несколько живых составляющих, ибо Да`арк был скреплен из нескольких магических организмов.
   Все эти организмы, за исключением скреплявшего их Колючего Корня, были по сути своей добрыми, и теперь разбежались в разные стороны. Что же касается Колючего Корня, то он начал расти прямо под лестницей.
   Такое соседство тяготило Питера, и он покинул подъезд.
  
  
  
  
  
  Глава 4
  "На полке"
  
   Это была длинная, и холодная зимняя ночь.
   Тысячи снежинок стремительно ниспадали из низких туч, выл гулко ветер. Раскачивались и трещали чёрные, обнажённые ветви деревьев. А ещё тёмные, леденистые вихри неслись над заснеженной землей...
   Питер шёл, опустив голову, и иногда покачивался, словно пьяный. Он очень замёрз, он устал, голова у него кружилась. Глаза у Питера лихорадочно блистали, и, попадись ему навстречу наряд милиции - Питер был бы задержан, как лицо крайне подозрительный.
   Но навстречу ему не попалось не только милиции, но и вообще - ни единого человека. Он шёл по пустынным улицам, он пересекал заледенелые сумрачные дворики, он проходил через чёрные зёвы арок, где ветер был особенно силён.
   Он шёл в окружении тёмных, горообразных массивов жилых домов, и ни в одном из окон этих домов не был зажжён свет. Питеру казалось, что он идёт по городу призраков, и от этого ему становилось жутко.
   Скверно было то, что он потерял свой меч светоносный: должно быть, оборонил его в том подъезде, где сражался с Да`арком. А ведь именно в мече был заключён ключ к воспоминанию о том: кто он такой, и зачем он в этом городе.
   Наконец, Питер уселся на скамейку во дворе какого-то дома, и уставился на какой-то подъезд. Он не видел подъезда, он вообще ничего не видел; он и холода больше не чувствовал...
   Так просидел он долгое время...
   Неожиданно какое-то движение привлекло внимание Питера. К тому самому подъезду, на который он так настойчиво глядел, подошла невысокая, вся в чёрной одежде девушка.
   И тут, словно раскалённая игла через тело Питера прошла, и от волнения ещё сильнее его голова закружилась. Понял тогда Питер, что именно из-за девушки прекрасной, из-за своей второй половинки он в этом городе оказался.
   Тогда вскочил Питер, и бросился к подъезду, к девушке.
   Он бежал, и руками размахивал. Он хотел закричать её имя, но ведь не знал её имени. Тогда он выкрикнул простое слово: "Подожди!", но голос его слился с гулом ветра, и девушка его не услышала.
   Вот девушка вошла в подъезд...
   Питер поскользнулся, упал, а когда поднялся, то дверь в подъезд уже оказалась закрытой, и девушки не было.
   Питер, принц Тюльпанский, медленно вернулся на площадку. Там он сидел на лавочке и горько плакал. Ему мнилось, будто счастье его ушло безвозвратно. Он даже и не замечал, что слёзы прямо у него на щеках замерзали - так было холодно.
   Постепенно тьма заполняла его глаза, и чудилось Питеру, будто из его тела произрастают корни, и погружается он ими в обледенелую землю. Мысли его текли успокоено: "Ну и пусть деревом стану. Значит, так мне суждено..."
   А потом увидел Питер, как высоко-высоко, зажёгся световой прямоугольник. Он уже и не понимал того, что - этот свет из окна льётся. Но он всеми силами своей души к этому свету стремился, и он шептал в душе своей: "И будет имя твоё благословенно... Приди ко мне, милая..."
   И уже виделось ему, будто от этого далёкого источника света, и к самому его сердцу протянулась призрачная, мерцающая теплом дорожка, и по этой дорожке идёт к нему, и приветливо улыбается та дева, которая входила в подъезд. Правда, Питер так и не разглядел её лица, а только лишь улыбающиеся губы...
   Вот она оказалась прямо перед ним, протянула к Питеру руку призрачную, и спросила:
   - Хочешь ли пойти за мной?
   И ответил Питер:
   - Больше всего на свете.
   Тогда вымолвила дева:
   - Но вынуждена предупредить, что в моём жилище ты уже не будешь простым человеком, а станешь механизмом, на полке стоящим. Правда, в механизме этом и сердце и душа будет. Ты будешь изливать из себя истории волшебные, и сам всё глубже в миры этих историй погружаться. Согласен ли?
   Тогда Питер вопросом на вопрос ответил:
   - Ведь ты моя вторая половина, правда?
   - Да, конечно, - улыбнулась дева.
   - Тогда я, ради тебя на всё готов. И с величайшей радостью механизмом стану, и в твоём жилище буду стоять, и радовать тебя буду...
   Тогда дева протянула к Питеру свои призрачные длани, и в сердце его погрузилась.
   И из сердца его она стала вытягивать особые, светоносные нити, и ткать из этих нитей нечто живое, пульсирующее. И постепенно сам Питер в эту сияющую форму перетекал.
   Затем дева облекла это живое облачко в изящную шкатулку. К этой шкатулке был приделан ещё и хитроумный механизм - эдакий самописец, переводящий историю путешествия Питера на нескончаемо длинный рулон бумаги.
   После этого дева подхватила шкатулку, и вспорхнула к прямоугольнику своего окна. Они оказались в комнате, где, несмотря на наличие электрического света, была сумрачно. И этот сумрак исходил от тёмных магических фолиантов, которые были расставлены на полках, и занимали всё пространство от пола и до потолка.
   Вот дева дунула, и электрический свет исчез. Ещё раз дунула дева, и зажглись сотни алых свечей.
   Теперь Питеру, который всё это видел из маленьких, но частных отверстий в поверхности шкатулки, казалось, что он попал в недра пещеры, где готовится к свершению некий зловещий ритуал.
   - Не бойся, - вымолвила дева, и теперь в её улыбке появилась нечто зловещее. - Теперь ты навсегда останешься здесь, со мной...
   И она поставила шкатулку-Питера на полку, рядом с тёмными, магическими фолиантами.
   Протянулись от этих фолиантов изгибистые потоки тёмной энергии. Словно лапами мохнатыми, паучьими душу Питера оплели.
   А он вскрикнул то, что было самым дорогим, самым важным:
   - Я люблю!
   Уселась тогда дева в кресло и, внимательно Питера созерцая, спросила у него:
   - Ну, расскажи, дорогуша, что ты видишь, что чувствуешь?
  
  * * *
  
   Питер оказался стоящим на заснеженной улице, возле того дома, где встретил деву в чёрном. Тем не менее, Питер уже не помнил о деве. Тем более, не помнил он о своём отдалённом прошлом.
   Начался день, но это был сумрачный день. Очень низко провисали к земле отяжелённые снегом свинцово-тёмные тучи. И хотя снегопада ещё не было - он мог начаться в любую минуту.
   Ветер усмирился. Редкие пешеходы совершенно бесшумно двигались по улице, и были похожи на призраки. Даже и лица этих пешеходов были размыты: непонятно было даже, кто это - мужчины или женщины.
   А на той площадке, где Питер остался замерзать перед тем как явилась ему светоносная дева, сидело на скамейке нечто настолько тёмное и зловещее, что юноша так и не решился подойти к этому.
   Питер поспешил по пешеходной дороже прочь от этого места.
   Постепенно он осознал то, что вовсе не пешеходы - призраки, а он Питер, является для них призраков. Они вовсе не замечали его такого необычного, такого дикого.
   А когда он выскочил на более оживлённую дорогу, и случайно налетел на одного из этих безликих пешеходов, то просочился прямо через него, а пешеход нервно передёрнулся и огляделся, потому что ему почудилось, будто порыв леденистого ветра пробрал каждую молекулу его тела.
   И тогда Питер закричал, в ужасе:
   - Кто я?! Где я?! Господи, спасите меня!!
   И вдруг в расплывчатом мире призраков, среди которых он и сам являлся призраком, он увидел яркую, отчётливую фигуру.
   Это была двадцатиметровая новогодняя ёлка, которая возвышалась посреди площади. Каждая её ветвь была наделена особой жизнью; а в стволе увидел Питер два огромных глаза, нос-нарост, и дупло рот.
   И вот он увидел, как из дупла, в виде изящно переплетённых, призрачных веточек-нитей потекли звуки. Питер подпрыгнул, поймал эти веточки-нити, и понял, о чём говорила ему ель:
   "Подойди ко мне. Игрушкой на моих ветвях повисни. Тогда существование твоё на новый виток перейдёт..."
   И что ещё было делать Питеру, как не согласиться на это предложение?
   Он бросился через проезжую часть, и не заметил очередного железного монстра. Машина налетела на него, и он, стремительно просочившись сквозь её железное нутро, и через тела заключённых в неё людей, взмыл, подобно снежинке в вихрь попавшей, вверх.
   Он попал на одну из ветвей живой новогодней ели, и повис на ней, в виде маленького стеклянного солдатика в красном кафтане. Так висел он, не в силах самостоятельно пошевелиться, и только ветер холодный раскачивал его из стороны в сторону.
   Стеклянный Питер не мог говорить, но всё же поднимающиеся из него чувства были понятны ели.
   Он спрашивал:
   "Как долго мне осталось здесь висеть?"
   А ель отвечала:
   "Всему своё время... Жди..."
   Проходили однообразные минуты. Город жил своей призрачной жизнью, а стеклянный Питер всё висел на еловой ветви. Вот начался снегопад.
   Бессчётные снежинки большие и малые пролетали возле Питера, и исчезали в небытии, становились частью серого сумрака.
   И рассказывали эти снежинки историю о том, что далеко-далеко, на самом краю земли стоит огромный ледяной дворец, в котором живут они снежинки, а также и вихри холодные и ледовые демоны. Там, в сумеречных чертогах, никогда не светит солнце, но лишь отсветы северного сияния изредка озаряют их...
   Снежинки рассказывали, что эти ледяные залы простираются на многие-многие километры, и что в одном из этих залов стоит ледяной гроб. В гробу том спит дева красы невиданной. Изо льда соткано её тело, но в глубине её груди, под хладной оболочкой сияет солнцу подобное сердце. Недвижимая, лежит она уже многие века, но она не мертва. Нет, нет - она ждёт пробуждения! Кто же тот единственный, кто явится к ней, и одним прикосновением своих губ разбудит?
   И уже казалось Питеру, что в этом и есть его предназначение: лететь в эту далёкую, северную землю, и пробудить от вековечного сна прекрасную деву, которая и составит его счастье и смысл жизни.
   В большом волнении вскричал Питер:
   "С вами хочу лететь, милые снежинки!"
   А они отвечали ему:
   "Что ж, стань таким же, как мы, и лети с нами!"
   Тогда из приоткрытого рта стеклянного солдатика, который висел на новогодней ели, вылетела маленькая, сияющая серебристым светом снежинка. В эту снежинку и была заключена сущность Питера.
   Он влился в снежный поток, и полетел сначала над площадью, а затем, подхваченный могучим ветровым потоком - над крышами городских домов.
   Но оставалась в сердце Питера печаль. Он видел этот огромный, занесённый снегом городом, он видел потоки призрачных машин и призрачных людей на его улицах, и понимал, что вовсе не в далёком северном краю, а именно в этом городе заключено его счастье.
   Но настойчиво шептали окружающие Питера снежинки:
   "Лети с нами. Прекрасная дева в ледовом гробу ждёт именно твоего поцелуя..."
   Но, чем дальше летел Питер, тем пронзительнее становилась печаль в его сердце. И он уже не хотел лететь в ледовое царствие, но жаждал остаться в этом городе. Незримой, бесконечно тонкой нитью протянулась его сущность к оставшейся на площади ели, и он ещё чувствовал некоторую свою связь со стеклянным солдатиком, который на той ветви раскачивался.
   Снежинки шептали ему сказки северных земель. Это были тёмные и холодные истории, которые, однако ж, завораживали, погружали в себя, рвали тонкую нить с прошлым. И нить эта, хоть и рвалась, но никак не могла разорваться полностью...
   Вдруг почувствовал Питер, что там, в далёком уже городе, на стеклянного солдатика налетел особенно сильный порыв ветра. Солдатик резко метнулся в одну сторону, затем - в другую.
   И уже совершенно ясным было то, что та тонкая ниточка, на которой висел солдатик, порвётся, полетит он вниз, и разобьётся, потому что прямо под елью снег был счищен, и блестел там, в отсветах фонарей, жёсткий лёд.
   Вот-вот должна была порваться тонкая ниточка, на которой висел солдатик, вот-вот должна была порваться и иная ниточка - та ниточка, который был связан с солдатиком и с городом Питер.
   И шептали, насмешливо и радостно, снежинки:
   "Теперь ты навсегда останешься с нами. Дорога к прошлому, будет закрыта навечно..."
   А Питер взмолился:
   "Прошу - пусть кто-нибудь спасёт стеклянного солдатика!"
   Порвалась тонкая ниточка, на которой висел солдатик, и полетел он вниз. Но лишь долю мгновенья это падение продолжалось.
   Маленькая детская ручка, в мягкой светлой варежке подхватила падающего солдатика. И, несмотря на варежку, Питер почувствовал исходящее от ребёнка тепло, и смог перенестись из снежного вихря обратно в фигурку стеклянного солдатика.
   И он увидел бледное, пухленькое личико маленького мальчика. Этому ребёнку было пять, или, от силы - шесть лет. Глядя на солдатика, мальчик улыбнулся, но печальными оставались его большие глаза.
   И вымолвил мальчик:
   - Здравствуй, солдатик... Хотя нет. Я чувствую, что ты вовсе не солдатик, а самый настоящий принц, а зовут тебя Питером. Ну, а моё имя, Петя. Будем знакомы?
   Тут снизу раздался женский голос:
   - Петя, ты опять на ёлку забрался?
   Мальчик выгнулся вниз, и закричал:
   - Да, мама! Я тута!
   Женщина вскрикнула испуганно:
   - Стоило мне только отойти в магазин за продуктами, как ты уже полез туда! Ведь говорила же - не лазай!..
   - Я уже слезаю, мама! - вымолвил Петя, и полез вниз.
   Быстро и ловко спустился он по стволу, и оказался на земле. К нему подошла высокая и полная женщина в светлом пальто. Увидев в руках у Пети стеклянного солдатика, нахмурилась. Произнесла:
   - Разве же можно игрушки с этой ёлки снимать? Она же не твоя, а общественная!
   А Петя ответил:
   - Но я его не срывал. Его ветер сорвал! Смотри: нитка, на которой он висел - совсем ветхая. Вот она и порвалась. Я его прямо налету поймал...
   - Ну, конечно. Рассказывай... - с сарказмом произнесла мама.
   - Это, правда, мама! Я ещё за мгновенье до этого почувствовал: будто бы голос молящий моё сердце обжёг. Он так и просил: "Прошу - пусть кто-нибудь спасёт стеклянного солдатика!". Вот я обернулся и увидел, как он падает...
   - Такого не бывает, - решительно заявила Петина мама.
   - Говорю тебе, именно так всё и было, - с обидой в голосе сказал Петя.
   - Ага. Тоже самое ты рассказывал и про чёрного всадника.
   Тут Петино лицо больше прежнего помрачнело. Он тяжело вздохнул. Мама же его говорила:
   - Ты сказывал, будто с недавних пор, каждую ночь в три часа дверь в чулан раскрывается и выезжает оттуда всадник на чёрном коне.
   - О, мама, мама! - горестно воскликнул Петя, и покатились по его щёкам слёзы.
   - Ну, что ты, право...
   Мама смутилась и сама расстроилась. Она достала из кармана платок, и вытерла Петины слёзы. И заговорила уже жалостливо:
   - Что ты, что ты, мальчик мой. Ведь, на самом то деле, нет никакого чёрного всадника. Всё будет хорошо...
   - Нет - он есть! - воскликнул Петя, и сжал стеклянного солдатика Питера с такой силой, что он едва не раскололся.
   Далее мальчик заговорил быстро-быстро. И его мама, несмотря на то, что прикладывала к его губам свой затянутый в чёрную перчатку палец, не могла остановить льющийся из него поток слов:
   - Чёрный всадник каждую ночь всё ближе подходит к моей кровати. Он бы прорвался ко мне сразу, но его сдерживает веретено светлых бабушкиных песен. Бабушка такие замечательные песни пела, когда ещё была в живых! Но с каждым днём всё тоньше становится её светоносное веретено. Чёрный всадник говорил, что он сделает со мной, когда последнюю нить разрубит. Он заберёт меня в ад!
   - Петя, ну что ты такое говоришь! - мама так расстроилась, что теперь и из её глаз покатились слёзы.
   - Мама, мне очень страшно, - признался Петя, и уткнулся лицом в её тёплое, мягкое пальто.
   - Ладно, ладно, Петенька, всё будет хорошо, - ласково приговаривала эта женщина.
   Тогда Петя спросил:
   - Мама, ну а можно я этого стеклянного солдатика домой возьму?
   - Да, конечно, возьми, - ответила мама.
   - Вот и хорошо! - улыбнулся сквозь слёзы Петя, - Я чувствую, что он мне поможет от Чёрного Всадника избавиться.
   - Я молю тебя: не говори больше о Чёрном Всаднике!
   - Хорошо, мама...
  
  * * *
  
   И стеклянный солдатик Питер был принесён внутрь одного из этих громадных, сейчас наполненных электрическим светом домов.
   Он оказался в детской комнатке. Там, на полках, стояли книжки сказок, а на других полках - солдатики и склеенные Петей модели самолётов и кораблей. С люстры, закреплённый на тонких, серебристых нитях свешивался макет чайки.
   Питер был поставлен на маленькую тумбочку, возле Петиной кровати. Ну, а Петина мама придвинула к дверце, которая темнела в углу между шкафом и стеной, весьма тяжёлый ящик с бытовыми инструментами. Она сказала:
   - Ну, вот видишь: теперь Чёрный Всадник, которого, на самом то деле и нет вовсе, не сможет выбраться из чулана.
   Петя вздохнул печально и вымолвил:
   - Что же, мама, неужели ты думаешь, что этот ящик его задержит? Даже если бы ты поставила на его место горный утёс - Чёрный всадник отодвинул бы его так легко, будто это пушинка.
   Петина мама поцеловала своего сына в лоб, и вымолвила, нежно:
   - Всё будет хорошо...
   Затем она поднялась, и направилась к двери в коридор. Петя окликнул её:
   - Мама, пожалуйста, не уходи...
   Она повторила:
   - Всё будет хорошо.
   - Пожалуйста, не выключай свет.
   Но мама выключила свет, и вышла.
   Петя всхлипнул, вскочил, одним прыжком перенёсся к двери, и включил свет. Затем он вернулся к своей кровати, уселся на неё, взял стеклянного Питера, погладил его, и вымолвил:
   - Одна у меня надежда на тебя, славный принц Питер. Ведь ты поможешь мне, правда?
   Питер не мог разомкнуть свои стеклянные губы, не мог вымолвить заветное слово: "Да", но ему очень хотелось ответить утвердительно. И вот слабая улыбка появилась на губах мальчика Пети. Он произнёс:
   - Я чувствую, что ты хочешь ответить: "да". Очень хорошо. Пусть ты стеклянный, но я чувствую, что сердце у тебя тверже гранита. И теперь у меня есть верный друг, который защитит меня от Чёрного всадника.
   Петя помолчал немного, затем вымолвил:
   - А, может быть, он и вовсе сегодня не придёт? Ведь я же включил электрический свет...
   Петя ещё некоторое время пообщался со стеклянным Питером: мальчик рассказал принцу о своём житье-бытие, о том, как он ходит в школу; о том, как его обижает там хулиган Сидоров. Ещё по секрету рассказал, что сочиняет лирические стихи, и даже рассказал несколько эдаких неумелых, но очень искренних стихотворений.
   Затем мальчик поставил Питера обратно на полочку возле своей кровати, а сам достал с полки книжку со сказками и начал её читать.
   За окнами уже давно было темно. Неустанный ветер по-прежнему нёс снежные полчища.
   Сквозь бетонные стены из соседней комнаты доносились приглушённые телевизионные голоса. Вообще же, телевизор был включен весьма громко, и Петина мама, которая его смотрела, едва ли услышала что-нибудь из комнаты своего сына.
   Петя ещё читал, но глаза его слипались, он всё чаще и чаще зевал, и бормотал:
   - Я всё-таки не засну. Я до самого утра продержусь...
   Наконец, он уткнулся лицом в недочитанную страницу, и тихонечко захрапел.
   Тут же замерцал, постепенно затухая, электрический свет.
   И Питер всеми силами своей души возопил, к Пете взывая: "Просыпайся! Что-то страшное надвигается!! Ты не должен спать!!!"
   Тогда Петя вскинул голову, и ещё ничего не разбирая, пробормотал:
   - Что такое? Кто меня звал?
   Но потом он понял, что со светом творится нечто неладное. Петины глаза расширились от ужаса, и он прошептал:
   - Чёрный Всадник приближается.
   И, как только он это вымолвил, в комнате стало совсем темно. Мальчик хотел было броситься к выключателю, но там, возле двери в коридор, появилось тёмная завеса, сквозь которую вряд ли удалось бы прорваться даже самому сильному человеку.
   Петя притянул к своему лицу, и испуганно выглядывал из-под него, раздавался его шёпот:
   - Дорогой принц Питер. Я очень прошу тебя: защити меня от Чёрного Всадника.
   Дверь в чулан затряслась. Из-под неё длинными паучьими лапами хлынули чёрные нити, обхватили коробку с домашним инструментом, и отодвинули её в сторону.
   Вслед затем дверь в чулан распахнулась, и выступил из-за неё Чёрный Всадник. Хотя лик его был сокрыт под рогатым шлемом, а фигура - полностью закована в железные латы; да ещё и чёрный плащ вокруг него обвивался. То есть, его практически не было видно - всё же от него веяло таким ужасом, что Петя совсем съёжился.
   На чёрном коне восседал Чёрный Всадник. От копыт и до своих двух огнедышащих голов был закован в железо этот конь, и, когда двигался, то заполнял Петину комнату пренеприятный скрип.
   Вот натянул Чёрный Всадник поводья, и конь его бросился к Петиной кровати. Он сразу бы наскочил на мальчика, но возле самой кровати встали, сияя приятным синим светом, тонкие музыкальные нити. От этих нитей нежными волнами исходили отголоски пения нынче уже покойной Петиной бабушки.
   От этого пения скривился и задрожал Чёрный Всадник. Но вот выхватил он клинок, от которого валами исходила чернота. В комнате стало так холодно, будто, вместе с Всадником, ворвалась в неё зима.
   А Всадник прохрипел жутковатым, сиплым голосом:
   - Сегодня я доберусь до тебя, негодник! Сегодня я заберу твою душу в ад!!
   И он иступлёно начал рубить музыкальные нити. Одна за другой падали нити под копыта двухголового коня, и конь их с остервенением топтал. Судя по тому, сколько осталось нитей, Чёрный Всадник мог добраться до Пети всего за несколько минут.
   Понимал это и Петя. Он хотел закричать, но оказалось, что теперь его рот залеплен какой-то липкой субстанцией, напоминающую жевательную резинку. Мальчик попытался эту резинку сорвать, но в результате только увяз в ней руками. Ну, а Чёрный Всадник продолжал молотить своим клинком...
   Принц Питер все силы приложил к тому, чтобы пошевелиться. И ему это удалось. Его стеклянная рука скрипнула, и легла на рукоять сабли.
   Следующее движение далось ему уже значительно легче.
   Тут Чёрный Всадник почувствовал его присутствие, и обернулся к Питеру. Раздался его изумлённый голос:
   - А это ещё кто такой?!
   Питер постепенно приближался к краю тумбочки. Надо сказать, что размер его нынешнего тела был с одну только голову Чёрного Всадника.
   Всхлипнул Петя. Вновь взревел Чёрный Всадник:
   - Я спрашиваю: кто это такой?!..
   Замотал головой мальчик, и тут из общей жвачной массы вырвались пузыри, которые, лопнув, извергли следующее слова:
   - Это - мой защитник.
   - Защитник?! - переспросил Чёрный Всадник, и тут разразился неистовым хохотом.
   Затем прорычал Чёрный Всадник:
   - Ну и защитника ты себе нашёл! Он же стеклянный!
   Но в это время Питер как раз достиг края тумбочки. Он выхватил из своих ножен сабельку, и ударил ею Чёрного Всадника в грудь.
   Брызнули жаркие синие искры, и доспехи Чёрного Всадника на месте этого удара погнулись. Сам Всадник издал болезненный стон и взревел:
   - Ну, конец тебе!
   И он рубанул по Питеру своим чёрным клинком. Этот удар должен был разбить Стеклянного принца на маленькие осколки, но Питер успел увернуться, и клинок Чёрного Всадника попал только по его руке.
   Правда, и от этого удара Питер получил серьёзные увечья. Рука его отлетела, а по стеклянному телу разбежались опасные трещины. Зато из раны хлынул поток сильного солнечного света.
   Этот свет прошёлся по шлему Чёрного Всадника, и по тем чёрным впадинам, под которыми, должны были находиться его глаза. Шлем задымился, а из глазниц вырвались потоки ядовито-зелёного пламени. Чёрный Всадник издал болезненный вопль, и вновь замахнулся своим клинком на Питера.
   Но светоносный поток, который так и бил из среза его руки, стремительно поднял принца под самый потолок, а затем, развернув, установил его на верхней полке шкафа.
   Чёрный Всадник прохрипел:
   - Я ещё доберусь до тебя!!! - и продолжил рубить последние защищавшие Петину кровать музыкальные нити.
   Наконец, бьющий из его раны свет усмирился, и осталось лишь слабое, золотистое свечение.
   Тут Питер увидел, что возле его ног лежит, облачённая в рамку, и застекленная фотография Петиной бабушки. Правда, фотография лежала на этой полке долгое время и, похоже про неё совсем забыли. Так что стекло запылилось...
   И тогда почувствовал Питер-стеклянный, что должен сбросить эту фотографию с полки. Он не мог объяснить, как это может помочь в его борьбе против Чёрного Всадника, но так как ничего иного не оставалось, решил посвятить себя именно этому порыву сердца.
   Действовал он одной стеклянной рукой, и эта рука была очень слабой, так что Питер едва смог подвинуть фотографию к краю полки.
   Из последних сил толкнул он её вниз и, одновременно, Чёрный Всадник перерубил последнюю нить бабушкиного пения.
   Питер слишком поздно понял, что нога его застряла в припаянном к рамке железном кругляше. Он полетел вместе с фотографией к полу, и разбился на десятки стеклянных кусочков.
   Разбилась также и стекло прикрывавшую бабушкину фотографию.
   Чёрный Всадник уже навис над трясущимся и рыдающим Петей, но, привлечённый этим грохотом, обернулся. И его глаза встретились с добрыми глазами бабушки.
   Затряслись Чёрный всадник со своим конём так, будто к ним подсоединили высоковольтные провода. Чёрный дым повалил из них, и стали они уменьшаться, пока не уменьшились до размера таракана.
   Этот карликовый Чёрный Всадник поскакал под шкаф. Там в стене была трещина, где он мог бы укрыться. Но тут макет чайки ожил, взмахнул крыльями, и, сорвавшись со своих серебристых нитей, спикировал на Чёрного Всадника.
   Только лишь один раз клюнул он эту миниатюрную фигурку. И единственное, что осталось от Чёрного Всадника - это горстка безжизненного пепла.
   Тут же исчезла с Петиных губ липкая масса, и той тёмной завесы, которая скрывала выход в коридор, то же не стало.
   Зажёгся электрический свет, и в комнату ворвалась Петина мама. Она воскликнула:
   - Петя, почему здесь был такой грохот?!
   Но, взглянув, на восково-бледное, заплаканное лицо своего ребёнка, она всплеснула ладонями, и, сама всхлипнув, бросилась к нему, заключила в объятия, спрашивая:
   - Что же такое случилось?
   А Петя отвечал ей слабым голосом:
   - Мама, вот теперь всё будет хорошо. Только я очень устал, и хочу спать...
   Он зевнул и добавил:
   - Теперь ты можешь выключать свет. И будь осторожна - там, на полу, битое стекло.
   - Битое стекло? - переспросила мама. - Ой, и правда: это твоя игрушка разбилась, и бабушкина фотография лежит. Такая замечательная фотография. Я её долго искала...
   - Стеклянный принц разбился? - переспросил Петя.
   - Да.... И я сейчас уберу осколки, - подтвердила мама.
   - Нет, подожди. Я должен сохранить эти осколки.
   - Что? Осколки? Зачем они тебе? Глупость-то какая.
   - Но мама...
   - Нет - даже и не думай. Сейчас я принесу с кухни веник и всё подмету. А завтра ещё и пропылесосю тщательно.
   Тем не менее, пока мама ходила на кухню, Петя подобрал несколько самых крупных оставшихся от Питера осколков и уложил их в ящик своего стола.
  
  * * *
  
   И так уж получилось, что именно в тех осколках, которые подобрал с пола Петя, сохранилась душа принца Питера.
   Сначала осколки лежали в тёмном ящике Петиного стола, и Питеру было очень скучно. Он все силы прикладывал к тому, чтобы вспомнить, кто же он такой, и что именно искал он в огромном, заснеженном городе. Но, как ни старался, не мог этого вспомнить...
   Наконец Петя извлёк его из стола, и, вымолвил:
   - Ну, вот мой отважный, мой несчастный стеклянный принц Питер, теперь ты навсегда останешься со мной. Ты будешь жить, вделанный в эту вот игрушку...
   Оказалось, что Петя выточил из дерева фигурку деревянного принца. В деревянных глазах были устроены специальные углубления, в которые и поместил мальчик хранящие сущность Питера стёклышки. Вслед за этим Петя достал лак, и нанёс его на деревянно-стеклянные глаза. Так что теперь глаза эти заблестели, и вообще - выглядели совсем как живые.
   Но на этом работа ещё не была закончена. Петя окрасил одеяние принца в белый цвет, и ещё прицепил к нему серебристый плащик. На боку у принца был закреплён железный меч, который не отличался от настоящего меча ничем, кроме размеров.
   Петя был очень доволен получившимся результатом. Мальчик поставил теперь уже деревянного принца на подоконник и долго любовался с ним.
   Вообще Петя оказался очень одиноким мальчиком. К нему никогда не ходили друзья. А сам он вечерами читал книги или писал лирические стихи, посвящённые таинственной незнакомке. Самые удачные на его взгляд стихи, Петя зачитывал деревянному принцу. А иногда просто рассказывал Питеру новости о своей жизни - делился с ним самыми сокровенными своими переживаниями.
   Однажды мальчик сказал:
   - Знаешь, Питер, я могу тебе совершенно искренне сказать, что ты - мой самый лучший друг...
   Ну, а что касается Питера, то он, постоянно окружённый Петиным вниманием, постепенно настолько погрузился в жизнь этого мальчика, что ему стало казаться, будто он всю жизнь простоял на подоконнике в его комнате, и что Петя тоже его лучший, и единственный друг.
   Справиться с деревянным телом было гораздо тяжелее, чем с телом стеклянным, но всё же, после многочисленных тренировок, Питер научился поворачиваться к окну.
   Он видел заснеженный город. Он видел тёмных, призрачных пешеходов, машины, лишённые листьев деревья, и не понимал, к чему всё это. Но всё же очень тоскливо было на его сердце.
   Питеру казалось, что он теряет бесценное время...
  
  * * *
  
   До окончания зимы оставалось ещё очень много времени, но на город нахлынула оттепель. Батареи топили по-прежнему, так что в Петиной комнате стало весьма жарко. Тогда мальчик распахнул форточку, а сам пошёл на кухню обедать.
   Поблизости пролетела ворона. Она заметила серебристый блеск плаща Питера, и этот блеск показался вороне самым прекрасным из всего, когда-либо ей виденного.
   Она даже каркнула от восторга, и устремилась к окну, ворвалась в раскрытую форточку, схватила Питера, и была такова.
   Как раз в это мгновенье в комнату вошёл Петя. Мальчик кинулся за вороной, и едва сам не вылетел в окно. Мальчик выгнулся через подоконник, и кричал вслед быстро удаляющейся птицы:
   - Остановись! Питер! Мне очень тебя будет не хватать! Пожалуйста, вернись?!
   Но Питер не мог вернуться, потому что ворона унесла его уже очень далеко от Петиного дома.
   Среди домов, довольно каркая, летела ворона. Питер попытался достать из ножен меч, и уколоть её, но из-за сильного встречного ветра у него ничего не получалось.
   Наконец ворона долетела до парка, который вовсе не был тем сокровенным парком, через который явился когда-то в этот мир принц Питер. А был этот парк маленьким, зажатым среди больших заводов парком.
   Над парком вздымались массивные трубы, а ещё слышался скрежет и грохот каких-то массивных механизмов. В этом грязном, неблагоустроенном парке и обитала похитившая Питера жадная ворона.
   Собственно деревянная фигурка принца совсем не интересовала птицу, ведь вокруг неё и там было много деревьев. Зато его серебристый плащ пришёлся ей очень даже по нраву. Так что ворона обхватила его тело когтями, а клювом схватила плащ и резко дёрнула его вверх. Плащ оказался в её собственности, и был брошен в гнездо, где накопилось множество украденных или просто найденных ею безделушек.
   Ворона уже собиралась выбросить Питера, когда заметила, как сияют его глаза. И она решила раздобыть эти драгоценные стеклянные крапинки. С помощью клюва, она стала расковыривать покрывавший глаза лак.
   Нет - такого издевательства Питер не мог снести. Он изловчился и ударил-таки ворону своим мечом. Птица издала пронзительный вопль, и выронила Питера.
   Он полетел вниз, и утонул в глубоком сугробе.
  
  * * *
  
   Очень долгое время понадобилось деревянному принцу Питеру, чтобы выбраться из сугроба, а когда он, наконец, выбрался, то в парке уже сгустились вечерние сумерки.
   Где-то высоко над его головой закаркала ворона, но Питер только глянул в её сторону, и она, вспомнив весьма болезненный укол его клинка, замолкла.
   Всё же он ещё не научился хорошо управлять своим деревянным телом, и поэтому шёл очень медленно. За час преодолел всего-то пятнадцать метров, и утомился, и замёрз.
   А хуже всего было то, что Питер просто не знал, куда он идёт...
   - Как же холодно... боже, как же холодно...
   Так шептал он, и весьма громко стучал своими деревянными зубами.
   А ещё Питер чувствовал одиночество. И он приговаривал:
   - Встретить бы хоть кого-нибудь... Так хочется поговорить с кем-нибудь...
   Потом он уже не шёл, а полз по твёрдому, обледенелому снегу, и, если бы ворона вздумала напасть на него, то Питер стал бы для неё лёгкой добычей.
   Но ни вороны, ни какой-либо иной птицы или зверька не было поблизости. Зато мороз нахлынул трескучий. Но небо по-прежнему было завешено тяжёлыми снеговыми тучами...
   И вдруг Питер обнаружил себя лежащим возле высокого, полностью обледенелого пня, который в сумерках показался принцу мрачным собором. Тем не менее, в нижней части этого пня имелся проход, и изливалось из этого прохода синеватое свечение.
   Принц вымолвил:
   - Похоже, там кто-то есть... Скорее - к ним...
   Он даже приток сил почувствовал, приподнялся и заковылял к этому свету.
   Оказалось, что стены прохода были совершенно гладкими, а в полу имелись ведущие вниз ступени.
   Однако не долго прошагал по этим ступенькам Питер. Вскоре на пути его встала облачённая в чёрный кожаный жакет крыса, которая своими размерами могла сравниться с принцем.
   Она выхватила ножик, который в пять раз был меньше меча Питера. Но всё же это был очень острый ножик. Крыса прошипела:
   - А ну - стой...
   - Я пришёл к вам, - вымолвил Питер.
   Крыса ухмыльнулась, обнажив свои сильные, заточенные клыки, и прошипела:
   - А теперь ты пойдёшь назад. Потому что проход к нам закрыт.
   - Нет - это исключено, - слабым голосом ответил Питер.
   Он чувствовал, что, если вернётся в тёмную, ледяную ночь, то непременно погибнет.
   Крыса прохрипела:
   - Тогда ты умрёшь!
   Затем она прыгнула на Питера.
   Принц хотел было ответить ей ударом клинка. Он даже замахнулся, но оказался слишком слабым. Его деревянные ноги скрипнули, подогнулись, и он рухнул навстречу крысе, подмял её под себя. И вот вместе покатились вниз по лестнице.
   Потом последовал сильный удар, и тьма заполнила глаза Питера. Последнее, что он успел подумать, было: "Ну, вот и всё..."
  
  * * *
  
   Когда он очнулся, то почувствовал сильное жжение в руках, в ногах, да и во всём своём теле. Подумал: "Ну, вот. Должно быть, крысы всего изгрызли меня. Лучше уж всё время оставаться без сознания, и не видеть этого кошмара".
   Но тут раздались настойчивые, хрипловатые голоса:
   - Просыпайся. Молим тебя, просыпайся...
   Тогда Питер всё-таки раскрыл глаза.
   Он обнаружил, что находится в подземной пещере, стены которой состояли из плотно переплетённых корней и спрессованной земли. Некоторые корни свешивались мрачными колоннами. В стенах было множество проходов.
   Всё это было высвечено синеватым, выбивающимся из трещин в земле пламенем. В пещере было душно. Питер поморщился от пренеприятного, резкого запаха.
   Оказалось, что принца окружали закованные в железные доспехи крысы. Увидев, что Питер приподнялся, крысы закричали торжествующе:
   - Он очнулся! Славься!!
   И они попадали перед Питером на колени.
   - Да что с вами такое? - изумился принц Тюльпанский.
   Он протянул к крысам руки, и тут обнаружил, что нет у него рук, пусть даже и деревянных, а есть крысиные лапы. Вместо ног у него теперь тоже были лапы. И тело у него было крысиным, и голова. В общем, Питер превратился в крысу.
   Ему стало жутко, и он выкрикнул:
   - Всего этого нет! Всё это только снится мне!!
   Тут же подошла к нему седая крыса с хитрой мордашкой.
   Эта крыса накинула на его плечи мантию цвета подгнившего сыра, и вымолвила:
   - Всё это правда. Ты вернулся, наш освободитель, славный принц Сыркан!
   - Какой я вам Сыркан?!.. - горестно воскликнул Питер. - Я... я... моё истинное имя...
   Но он, сколько ни старался, никак не мог вспомнить своего человеческого имени. Тогда придворные крысы подхватили его под лапы, и отвели в соседнюю залу.
   Там, на мшистых полках, расставлены были толстые фолианты, написанные настолько корявым почерком, что только одна библиотечная крыса могла разобрать эти каракули.
   И именно библиотечная крыса извлекла самый массивный фолиант, и раскрыла его на тысяча какой-то странице.
   Торжественно-отвратным голосом, в присутствии виднейших персон крысиного королевства, прочла библиотечная крыса длиннющую тираду относительно того, что принцу Сыркану после долгих странствий, во время которых крысиному царствию суждено претерпеть много лишений, всё же вернётся, и принесёт с собой освобождение.
   Всё время, пока крыса зачитывала эти строки, Питер пытался вспомнить, кто же он всё-таки такой.
   Но уходили мгновенья, и воспоминания о прошлой жизни удалялись от Питера. Он не в силах был вспомнить не только своё имя, но даже и то, что он когда-то был человеком.
   Итак, ему несколько раз повторили, что от рождения был крысиным принцем Сырканом, и Питер поверил в это. Правда, ему было очень-очень тоскливо, и хотелось плакать.
   А потом спросил Сыркан-Питер:
   - Но от кого же вы страдаете?
   И крысы ответили ему незамедлительно:
   - От злобных рыжих муравьёв. Они наши владения разоряют...
   А потом торжественно изрекли крысы:
   - Но теперь рыжим муравьям конец! Всех их одолеет славный принц Сыркан. Веди же, о великий Сыркан, нас в битву!
   И пробормотал Сыркан-Питер:
   - Хорошо. Но всё же дайте мне немного отдохнуть.
   О - да, ему дали время для отдыха. Ведь к решающей битве с рыжими муравьями ещё надо было подготовиться.
   Сыркан-Питер ходил по мрачным подземным гротам и знакомился с их обитателями - крысами. Все они встречали его восторженно, все нахваливали славного принца Сыркана.
   И, наконец, последние воспоминания о том, что он был когда-то человеком ушли из его сознания...
  
  * * *
  
   Однажды Сыркан-Питер был представлен крысиной принцессе Погложе.
   Оказалось, что ещё в детстве они были предназначены друг другу, как супруги, и вот теперь, после возвращения Сыркана и после грядущей победы над рыжими муравьями, должна была состояться их свадьба.
   Принцесса Погложа ходили в мшисто-зелёном платье, и источала редкостное зловоние, от которого придворные крысы благоговели, и даже падали в обморок.
   Сыркан-Питер многие часы провёл с Погложей. В основном она рассказывала ему истории из его детства. Сыркану-Питеру казалось, что он видит все эти мрачноватые, подземные истории как наяву, и всё больше уверялся, что всегда был крысой.
   Но всё же глубокая, жгучая тоска не покидала его сердце. А когда принцесса Погложа потянулась к нему своими крысиными устами для поцелуя, то Сыркан-Питер в ужасе отпрянул.
   - Что с тобой, любимый? - огорчённо спросила принцесса.
   - Ничего. Всё нормально, - пробормотал Сыркан-Питер, - Просто давай подождём для свадьбы.
   - Ах, как это мило с твоей стороны! - воскликнула принцесса. - Конечно, подождём для свадьбы! И я надеюсь, что ты скоро разделаешься с этими проклятыми рыжими муравьями!
  
  * * *
  
   Что касается рыжих муравьёв, то они захватили нижние уровни крысиного царства, и именно эти уровни теперь предстояло отвоевать.
   Принцу Сыркану-Питера была вручена длинная, неудобная шпага. Ему объяснили, что эта шпага - есть великое оружие, и перешла к нему в наследство от славных предков.
   Так же Сыркан-Питер был облачён в тяжёлые доспехи. В этих доспехах даже и пошевелиться было невозможно.
   Сыркан-Питер отказался и от шпаги и от доспехов. Он выбрал простой меч, облачился в лёгкую одежку и в таком виде выступил во главе войска.
   Вряд ли имеет смысл описывать битву между крысами и рыжими муравьями. Можно сказать только то, что пророчество сбылось и, благодаря Сыркану-Питеру крысы действительно одержали победу.
   Сам Сыркан-Питер был нещадно покусан рыжими муравьями и несколько дней пролежал при смерти. Ему грезилось, будто он сидит на лавочке, во дворе какого-то огромного жилого дома, и что он вовсе не крыса, а человек.
   И те крысы-лекари, которые его окружали, слышали, как сквозь бред прорывалось одно имя:
   - ЕЛЕНА!
   И это имя заставляло их сердца болезненно сжиматься, и думать, что принц уже никогда не поправиться. Тем не менее, принц Сыркан-Питер выздоровел.
   Был назначен день свадьбы с Погложей. После свадьбы молодожёны должны были отправиться на нижние уровни крысиного царства, и провести там остаток своей жизни.
   До свадьбы оставалось совсем немного...
   В тоске глубокой ходил по подземельям Сыркан-Питер. Будущее ужасало его, и он приговаривал:
   - Я люблю, но, конечно не Погложу, а... Елену... Что за имя прекрасное Елена. Кто ты, Елена? Господи, господи, Елена. Если ты есть где-то, если слышишь меня, то спаси меня. ЕЛЕНА!!!
   И тут потолок над его головой раскололся, и в отверстие глянул белый голубь.
   Принц Сыркан-Питер закричал:
   - Пожалуйста, спаси меня!
   Уже бежали крысы-придворные, кричали:
   - Куда же вы?! Ваше величество!!
   Голубь подхватил Сыркана-Питера и понёс над ночным, зимним городом.
  
  * * *
  
   Принц Питер Тюльпанский очнулся во дворе массивного жилого дома. Продолжалась тёмная, зимняя ночь. Из низких тёмно-рыжих туч падали крупные, частые и быстрые снежинки. Подвывал ветер. И Питеру Тюльпанскому показалось, что над его головой пролетел белый голубь.
   А в одном из окон загорелся электрический свет. В этом окне увидел Питер силуэт девушки: узнал её. Это была та, облачённая во всё чёрное, вошедшая в подъезд, девушка. Та, заманившая его на полку в своей квартире...
   Питеру показалось, что девушка смеётся над ним. Он вскочил и побежал прочь...
  
  
  
  
  
  Глава 4
  "Дерево"
  
   Через несколько часов Питер, принц Тюльпанский, стучал в обледеневшую, деревянную дверь...
   Вот дверь раскрылась, и на порог вышел небольшого роста, сильно горбатый человек. Он довольно-таки бесцеремонно схватил Питера за локоть, и сжал его с такой силой, что кость у несчастного принца затрещала.
   Затем горбатый человек потащил Питера внутрь своего жилища, на ходу ворча какие-то неразборчивые ругательства.
   Вот горбатый бросил принца на высокий железный стол, спросил суровым, мрачным голосом:
   - Ну, так чего у тебя болит, а?..
   - Сердце..., - честно признался Питер.
   Горбатый быстро застегнул на руках и ногах Питера кожаные ремни, вздохнул:
   - Ну, что ж...
   Затем горбатый отошёл, а через минуту вернулся, неся в руке коробочку в которую была уложена пила и ещё несколько инструментов колюще-режущего предназначения.
   Питер спросил:
   - Что вы со мной собираетесь делать?
   - Естественно - лечить твоё сердце, - буркнул горбатый.
   - Но... каким образом?
   - Естественно, я вскрою твою грудную клетку, извлеку барахлящее сердце, и поставлю на его место нормально функционирующее.
   - Что?!
   - Вся операция займёт от силы полчаса...
   Питер начал дёргаться. Он из всех сил пытался высвободиться, но кожаные ремни на его руках и ногах оказались через чур прочными.
   Принц выкрикивал:
   - Но вы поймите: если сделаете это, то я умру!
   - Да от чего ж ты умрёшь, дурак! - прорычал горбатый. - Ведь ты ж деревянный, и сердце у тебя деревянное. Ты даже боли не почувствуешь. Вот, если бы ты был таким же, как я - живым человеком, так, конечно же, отдал концы от такой операции. Но, кроме меня, живых людей в этом распроклятом городе не осталось. Это я тебе точно говорю...
   - Но я живой, а не деревянный. Поверьте мне!
   - Не дёргайся! - взревел горбатый - он как раз примерялся, как бы точнее пробить грудь Питера.
   И принц, видя, что эта нелепая погибель нависла над ним, совершил отчаянный рывок, и смог высвободить одну руку. Он оттолкнул горбатого, а сам отстегнул второе запястье, затем освободил ноги.
   А горбатый и не пытался ему помешать. Он отшатнулся, и глядел округлившимися глазами на запястье Питера. Дело в том, что там появилась царапина и выступила кровь.
   Вот Питер спрыгнул с железного стола на пол, и начал пятиться к двери. При этом он глядел на горбатого - опасался, что тот набросится на него.
   А горбатый шептал:
   - Пожалуйста, не уходи.
   - Ну, да конечно. Размечтался! - выкрикнул Питер.
   - Но ведь ты настоящий...
   - Все люди настоящие.
   - Нет, не правда. Все люди в этом городе - деревянные. И все созданы мной. Я - лесничий. Я - вытачивал их из дерева и оживлял с помощью магического эликсира. Я делал это в надежде на то, что мне больше не будет так одиноко. Но моим надеждам не суждено было оправдаться... Они бездушные и холодные. А ты - живой человек! Останься! Молю!
   Теперь Питер окончательно уверился, что перед ним безумец. Он выскочил из домика, и побежал...
   Оказывается, домик этот находился в парке. Питер бежал по маленькой заснеженной тропке, в сторону жилых бетонных громад...
  
  * * *
  
   Питер упал лицом в жёсткий, промёрзлый снег. Обессилевший, замёрзший потерял сознание. И на одно мгновенье увидел прекрасный, солнцем заполненный зимний день. Увидел, будто идёт он по берегу укрытого льдом озера, а вокруг - дерева белые, пушистые. А навстречу идёт ОНА. И уже чувствует Питер голос её души. И имя её он знает, и зовёт её: "Лена, Лена... Милая Лена".
   Но вернул назад в тот тёмный, страшный мир толчок сильной боли. И он поднял голову, и увидел тёмный, заледенелый город, и уже не мог вспомнить имени милого, как не можем мы вспомнить прекраснейшего образа из своих снов.
   Тут Питер услышал приближающиеся шаги. Дело было на небольшой, заледенелой дорожке, метрах в тридцати от бетонной многоэтажной громады. По пустынной, затененной улице навстречу ему шла незнакомка.
   Была она в тёмных одеяниях, мрак разливался вокруг неё, и ветер стенал надрывно.
   Из тьмы, которая незнакомку окружала, псы выскочили. Большие, опасные животные - они щёлкали клыками, они рычали, они готовились напасть на неё и разорвать в клочья.
   - Остановитесь! - питаемый романтическим чувством, выкрикнул Питер.
   Псы обернулись к нему, оскалились больше прежнего, ударили когтями, и леденистые кусочки со свистом воздух рассекли.
   - Оставьте её, немедленно! - громче прежнего прокричал Питер.
   Псы медленно начали к нему приближаться.
   Тут только Питер осознал, что у него нет никакого оружия, кроме собственных кулаков.
   Он быстро оглянулся. Увидел, что из сугроба торчит деревянная нога. Бросился к ней, дёрнул - деревянная нога оказалась у него в руках.
   В это время первый пёс прыгнул. Питер быстро замахнулся, нанёс сильный удар деревянной ногой: пёс взвизгнул и отлетел в сторону. Второго пса ожидала точно такая же участь...
   Вскоре псы ретировались, а запыхавшийся Питер подошёл к незнакомке, и спросил:
   - Ну, как вы?
   - Всё хорошо, - ответила незнакомка, и улыбнулась.
   --
   Тут раздался ещё один голос - усталый и хрипловатый. Этот голос из сугроба доносился:
   - Отдай ногу.
   Питер обернулся, и переспросил, озадаченно:
   - А?
   - Бэ! - передразнил его голос. - Ногу отдавай!
   Только теперь Питер заметил, что из сугроба высунулось, и смотрит на него грязное, бомжеватое лицо.
   Принц Тюльпанский поёжился, и вымолвил:
   - А вам там, в сугробе, наверное, холодно. Правда?.. Вам помочь надо...
   - Мне здесь вовсе не холодно. Ты мне ногу отдавай! - отозвался человек из сугроба.
   Тогда Питер пожал плечами, подошёл к нему, и протянул деревянную ногу, с помощью которой он так разделался с псами.
   Из сугроба стремительно вытянулась заскорузлая рука, вцепилась в ногу, и выдернула её у принца таким неожиданным, сильным рывком, что принц едва сам в сугроб не повалился.
   - Ну, вот так то! А теперь вали отсюда!..
   Питер пожал плечами, и подошёл к незнакомке. Почувствовал вдруг смущение, и не знал уже, о чём говорить, и даже - куда смотреть. И потупился, и ждал чего-то.
   Тогда незнакомка подхватила его под руку, и вымолвила:
   - Пойдём со мной...
   - Да, конечно, - пробормотал Питер, и покорно пошёл.
   Затем принц счастье почувствовал. Причина этого счастья заключалась в том, что вспомнил: ради девы прекрасной в этот странный, заснеженный город он попал. Вот только пока не мог он вспомнить ни облика, ни имени той, Единственной.
   Впрочем, сам себя уверил, что эта, спасённая им незнакомка, и есть единственная. Между тем, уже вошёл вместе с незнакомкой в подъезд. Поднялись на какой-то этаж.
   Она раскрыла перед ним дверь своей квартиры, и пригласила войти:
   - Пожалуйста, проходи...
   Прошли в комнату, стены, потолок и пол в которой были выложены из дерева.
   При включённом электрическом свете Питер смог хорошенько её разглядеть. Девушка была сильно бледной, а волосы у неё имели зеленовато-мшистый оттенок. Мелкие трещины покрывали верхнюю часть её черепа, и оттуда выглядывали маленькие, тоненькие листики.
   Питер кое-как поборол смущение, и спросил:
   - Ну, как вас зовут?
   - Лиственница, - ответила девушка.
   В комнате было ещё тепло, но Питера ещё продирал оставшийся в его теле с улицы холод. Юноша стучал зубами.
   - Чаю? - осведомилась Лиственница.
   - Д-да, не отказался бы...
   Девушка быстро заварила чаю, и, вырвав из своего затылка несколько листиков, добавила их в напиток. Поднесла дымящуюся чашку Питеру, и тот с удовольствием выпил. Даже и согрелся.
   Затем Лиственница осведомилась:
   - Хочешь ли сказку от меня услышать?
   - Да, - кивнул Питер.
   И вот Лиственница начала рассказывать. Очень-очень странной была её сказка. Все персонажи сказки были деревьями, и, несмотря на протяжность повествования, никакого действия между ними не происходило.
   Чем дальше Лиственница рассказывала, тем сильнее блестели её глаза, а Питер, напротив - всё сильнее и сильнее зевал. Он честно пытался отогнать сон, даже и щипал себя, но, в конце-концов, чуть челюсть себе от зевоты не вывихнул.
   Девушка спросила обиженно:
   - Что - неужели тебе не понравилась моя сказка?
   - Очень понравилась, - попытался соврать Питер, но у него не очень то хорошо получилась эта ложь.
   Лиственница поняла его неискренность, и от обиды громко заскрежетала зубами. Затем сказала:
   - Ну, тогда спать.
   Она резко рванула выступающий из стены рычаг. В полу раскрылась прямоугольная выемка, и оттуда поднялась деревянная кровать. На этой кровати не было ни мягкой подстилки, ни подушки, ни одеяла. Только лишь дерево, в котором, отдельно друг от друга имелись выемки в форме головы, рук, ног и иных частей человеческого тела.
   - Ну? - нетерпеливо произнесла Лиственница, прямо и с некоторым даже раздражением глядя на Питера, который недоуменно созерцал странную кровать.
   - Да? - переспросил Питер.
   - Ты, быть может, поможешь даме разобраться перед сном.
   - Что? - совсем уже растерянно переспросил Питер.
   - Ну, надо же, какой ты непутёвый! - воскликнула Лиственница, и топнула с такой силой, что свешивавшаяся с потолка деревянная люстра начала раскачиваться.
   - Я, право, не знаю, как надо помогать даме разбираться перед сном, - угрюмо отозвался Питер.
   - Хм-м, ты либо притворяешься, либо и вправду дурачок! - воскликнула девушка, и выглядела теперь, словно ожившее воплощение обиды.
   - Ну, покажите мне, - вздохнул Питер.
   - Да-а-а, - многозначительно протянула Лиственница и, усевшись на край кровати, начала отвинчивать себе ногу.
   У принца Питера расширились глаза, он задрожал.
   Тем временем Лиственница открутила первую ногу, и уложила её в соответствующую выемку на своём деревянном ложе. Обратилась к Питеру:
   - Теперь, быть может, всё-таки, поможешь мне?
   - А?
   - Ногу вторую отвинтить.
   - Так у тебя и вторая нога деревянная.
   - Ну, естественно, деревянная!
   Тут страшная догадка прожгла Питера, и он спросил очень тихо:
   - А ты, быть может, вся такая деревянная.
   - Ну, естественно - я деревянная. А ты что - нет?
   - Нет. Я обычный человек: у меня есть кости, мясо, мускулы, внутренние органы, и кожа.
   Девушка вскричала:
   - Быть такого не может! Врёшь ты всё!
   Затем она дёрнула Питера за ногу с такой силой, что вырвался из его глотки вопль. Однако, его нога, как и следовала, не открутилась. Ведь и крепилась она вовсе не на шарнире. Девушка широко раскрыла рот, и издала такой странный, нечеловеческий звук, будто переломилась сухая деревяшка.
   Затем она произнесла:
   - Такие, как ты не должны жить. Ты - выродок. Переработать твоё тело на удобрения!
   И тон, которым она произнесла, не оставлял никаких сомнений в искренности девушки.
   Питер попятился к двери, приговаривая:
   - Ну-ну, ты потише. Ведь я всё-таки спас тебя. Не забывай этого. Спасибо, конечно, за чай. А теперь я пойду.
   А она шипела:
   - Никуда ты не уйдёшь. И никакой жалости не может быть к такому выродку, как ты.
   Питер метнулся в коридор, а девушка, как была, на одной ноге, прыгнула следом за ним. И, оказывается, двигалась она, несмотря на свою одноногость с удивительным проворством.
   Перелетела в первом же прыжке пять метров, ухватилась за дверной косяк, и ещё раз прыгнула. Питер едва успел от неё увернуться - иначе бы вцепилась ему Лиственница в спину.
   Юноша успел-таки добраться до двери, за которой была лестница, но дверь эта оказалась запертой, а искать ключи, естественно, у него не было времени.
   Так что теперь он бросился на кухню. Там захлопнул тяжёлую и толстую дубовую дверь, да ещё и заложил её массивным засовом из красного дерева. С противоположной стороны по этой двери раздался сильный удар - дверь содрогнулась - это лиственница налетела на неё.
   Затем дверь затряслась от частых ударов: девушка работала кулаками, и каждый из этих ударов вполне мог уложить именитого боксёра на ринге.
   Эти удары продолжались минут десять, затем, вроде как поутихло, но из-за двери тут же раздалось её яростное шипенье:
   - Подожди же, гадёныш, я до тебя всё равно доберусь.
   Тут Питер вспомнил слова лесного человека, относительно того, что все обитатели этого города - деревянные.
   И сам у себя спросил Питер:
   - Неужто - это на самом так?
   Его услышала, и по-своему его слова истолковала Лиственница. Выкрикнула:
   - Даже и не сомневайся, что доберусь до тебя, недочеловек!
   - И откуда такая злоба? - недоумённо пожал плечами Питер, и проковылял к кухонному окну.
   Оказывается, что на подоконнике установлен был небольшой телескоп, который направлен был не на небо (на котором, впрочем, кроме непроницаемых снеговых туч, и высматривать было нечего), а на окна домов в соседних домах.
   Питер заглянул в телескоп. Увидел многократно приближенное окно соседнего дома. Увидел, как мать развинчивала своих деревянных чад. Перевёл телескоп чуть в сторону, и мог наблюдать, как женщина свинтила со своих плеч деревянную голову, и, установив её перед собою на стол, бережливо расчёсывала пышные, плюшевые локоны. И ещё много подобных сцен увидел Питер: везде были деревянные люди. Везде разбирали друг, везде готовились отойти ко сну.
   И тогда воскликнул юноша горестно:
   - В каких кошмарных глубинах мироздания заблудился я? И как найти мне выход к тебе, милая звезда? Ведь я даже и имени твоего не помню, и только пронзительная печаль разлуки, и знание, что где-то сияешь ты, милая, сжимает сладкими слезами сердце моё. И хочется говорить стихами, потому что Люблю тебя. Потому что...
   Но Питер так и не успел договорить. Сзади, на его затылок обрушился пресильный удар.
   Он покачнулся, и всё-таки ещё успел обернуться. Перед глазами его уже плыл мрачный туман забвения, но всё же он увидел, что рёшётка в системе отопления была отодвинута и выползло оттуда страшное существо. По полу ступала одна нога, за эту ногу держалась рука, к плечу которой была прикручена вторая рука, и, наконец, эта вторая рука сжимала вторую ногу, которой и был нанесён удар по затылку Питера.
   Это страшное существо было собрано из деревянных частей Лиственницы. А из коридора раздался торжествующий возглас её головы:
   - Ну что - получил?! То-то же!
   - Ещё ничего не кончено, - пробормотал Питер, и рухнул на пол.
   Последнее, что он слышал, были слова:
   - О, да - это ещё только начало твоих мучений.
  
  * * *
  
   Лиственница не была какой-то отъявленной злодейкой. Просто она совершенно точно знала, что нелюди из плоти и крови, а не из дерева, не имеют никакого права на существование. С самого рождения это являлось для неё такой же аксиомой, как и то, что сама она - деревянная.
   В общем, она поместила бесчувственное тело Питера в аппарат для переработки в удобрения.
   Некоторое время смотрела на него, затем осторожно дотронулась пальчиком до края его уха, и вымолвила, нежно:
   - Какое красивое ухо. Хотя сам ты, несомненно, жить не достоин, но вот кусочек твоего ухо я оставлю себе на память.
   И она, с помощью больших золотистых ножниц отрезала мочку уха принца Питера. Только после этого закрыла аппарат, и включила его. В течении двух минут тело Питера, принца Тюльпанского было переработано в удобрения.
   Девушка Лиственница прошла вместе с мочкой Питера в свою комнату, и там долго вертела её в ладонях, приговаривая:
   - Ну, надо же - какая красотища. Впрочем, надо бы её ещё чем-нибудь дополнительно украсить...
   И она достала золочёную серёжку, с маленьким рубином, и воткнула её в мочку уха Питера.
   Некоторое время созерцала это твоё своё творение, приговаривая:
   - Вот теперь действительно - совершенство.
   Затем она положила мочку с серёжкой в серебряную шкатулку, закрыла её ключиком, поставила на полку, да и забыла, потому что навалилось на Лиственницу множество житейских дел и делишек.
  
  * * *
  
   Полученное из тела Питера Тюльпанского удобрение было отправлено в теплицы, и там, укрытые от зимы, взошли тюльпаны, от которых исходила аура поэтического вдохновения. Но некому было этой поэзией вдохновляться, и тюльпаны увяли без толку...
   А жизнь дремала в отрезанной мочке уха. Скрытая под порами кожи, проснулась, зашевелилась, пожирая окружающее, эта жизнь.
   Страшная, белая личинка, развиваясь, пожирала гниющий остаток уха, а когда от уха ничего не осталось, принялась ползать по серёжке, и слизывать с неё останки кожи, и ещё какие-то, совершенно уже незаметные питательные кусочки.
   Под волнистой, слизкой выпуклостью боков; в средоточии внутренних примитивных органов, во всём этом, внешне вызывающем тошноту, таилась, зажатая и спящая, поэтичная душа принца Тюльпанского.
   Внутри маленькой, отвратительной личинки, вылезшей из сгнившего уха, таилась целая бесконечность. А ведь так и есть, так было и так всегда будет: любить надо всё - во всём сокрыта вечность и частичка Творца. Даже и в самом непритязательном может быть сжата, готовая расцвести, вдохновлённая поэзия.
   Однажды одинокая, тоскующая по ненайденной любви, девушка Лиственница сидела в своей комнате. И услышала она тонкое жужжание.
   Впервые за многое время вспомнила она про шкатулку, и про уложенный в него кусок уха. Вскочила, схватила серебряную шкатулку, и, как только раскрыла её, так вылетела из шкатулки бабочка с крыльями, излучающими приятное, золотистое свечение.
   - Ой, какая прелестная бабочка! - воскликнула Лиственница, а затем зажала от ужаса рот, и прохрипела. - Но ведь ты же, бабочка, ненастоящая!
   И она запустила в бабочку шкатулкой. Бабочка успела увернуться, зато шкатулка попала в окно, и разбила стекло.
   В пробоину тут же потянуло зимним холодом, и снежинки впорхнули в комнату: лениво тая, разлеглись на деревянном столе, но сзади поспешали ещё и новые снежинки, и эти, новые, уже не желали так просто таять.
   Бабочка метнулась навстречу снежинкам и выпорхнула через пробоину в окне.
   Лиственница бросилась к подоконнику, и увидела малюсенькую золотистую крапинку, которая постепенно погружалась в глубины зимней ночи.
   И, когда крапинка исчезла, и остался только редкий электрический свет из соседних домов, вымолвила Лиственница:
   - Вот так то. Очень, очень хорошо. Ты всё равно не выдержишь. Всё равно замёрзнешь. Умрёшь! Вот так то!!
   И тут почувствовала Лиственница, что по её щекам катятся слёзы. Она быстренько их вытерла, но на их место тут же пришли новые.
   - Да что же это? Почему так печально мне? - зашептала Лиственница.
   И вдруг воскликнула с искренним, глубоким чувством:
   - Пожалуйста, вернись!
   Но бабочка-Питер уже не слышала её.
  
  * * *
  
   Помнила бабочка, что в глубинах парка есть домик, и в этом домике живёт пожилой, горбатый человек, который, дабы избавиться от чувства одиночества, заполнил этот город деревянными людьми.
   И именно к этому дому в парке поспешала бабочка...
   Видели ли вы когда-нибудь зимних бабочек? Наверное - нет. Зимой бабочки не живут. Им очень холодно. Бабочки любят солнечный свет и тепло.
   И бабочка златокрылая умирала, и только страстная любовь к жизни придавала ей невиданных для такого хрупкого тела сил.
   Когда долетела она до дома в парке, то почти уже не сияли её крылья. И на крыльях этих лёд появился. Хотела бабочка закричать, но не было у неё голоса, хотела ещё раз крыльями пошевелить, но больше не шевелились её крылья. И поняла бабочка: "Умираю...".
   Но тут раскрылась дверь, и на порог быстро вышел горбатый человек.
   Он говорил:
   - Я почувствовал тебя. Ты вернулся...
   Он бережно подхватил бабочку на ладони свои, и отнёс внутрь своего дома. Там расположился возле тёплого камина, и, глядя на бабочку, вымолвил:
   - Бедный, бедный принц Тюльпаский. Заблудился среди миров, запутался в перерождениях.
   Помолчал минуту, затем спросил:
   - Что, думаешь, над этими тучами мрачными?
   Бабочка отогрелась, но всё равно ничего не могла ответить, потому что была лишена дара речи.
   А горбатый сам ответил:
   - Там - твёрдый купол из асфальта. Понимаешь? Ни Луны, ни звёзд там нет - только асфальт. Впрочем, если ты сможешь асфальт пробить, то вырвешься на свободу.
   Бабочка безмолвно смотрела на горбатого, а он продолжал говорить:
   - Вот ты хочешь спросить: как же тебе, бабочке маленькой, сквозь купол прорваться. А я расскажу: вот возьму я с твоих крыльев пыльцу золотистую, и умрёт тело бабочки, пыльцой же посыплю корни древа в этом парке растущего. И взрастёт древо, твоей жизнью, окрылённое, выше всех иных дерев, и до самого купола достанет, и пробьёт купол асфальтовый. Согласен?
   И горбатый почувствовал чувство согласия, которое от бабочки исходило.
   Тогда он взял маленький пинцет и соскрёб с её крыльев золотистую пыльцу. Бабочка тут же умерла, но дух принца Питера жил теперь в этой пыльце.
   Горбатый человек оделся потеплее, и отправился в глубины парка. Там нашёл дуб, который уже и так был выше и старше всех остальных парковых деревьев. И в корни, и в кору, и в ветви этого дуба вдавил он золотистый порошок. Затем вымолвил:
   - Ну, счастья тебе, - и, ёжась от лютого холода, отправился восвояси.
  
  * * *
  
   Зима бесконечная окружала дуб, но в дубе была жизнь, дуб стремился вверх, к небесам.
   Он был слишком, по человечески, нетерпелив, чтобы ждать века, пока бы не достиг купола, и не пробил бы его мощью своей. Но в нём была и та древесная, дремотная часть, которая позволила ему почувствовать и иные деревья, в ином парке, в ином мире растущие.
   И корнями своими духовными соединился с корнями тех деревьев, и соком земли перетёк в них, и родился - подснежником из-под снега взошёл.
  
  
  
  
  
  Глава 5
  "Подснежник, Роза, Света и Садовник"
  
   - Мама, мамочка, а я подснежник нашла!
   - Не говори глупости! Какие же могут подснежники среди зимы?
   - Тем не менее, я нашла подснежник. Вот, посмотри...
   Такой диалог происходил между маленькой, розовощёкой девочкой, которая только что прибежала с улицы, и её мамой, которая готовила на плите ужин.
   Девочка разжала тёплые облачка своих ладошек, и оказалось, что там действительно лежит маленький подснежник.
   Причём цветок этот был не просто сорван, а выкопан из земли, то есть сохранились и его, жизнь дающие корни.
   - Где же ты его нашла? - удивлённо спросила мама.
   - А у нас, в парке, возле тысячелетнего дуба. Прямо, знаешь, из-под его корней выглянул.
   - Ну, надо же! Какое, право, чудо! - теперь и мама искренне обрадовалась.
   - Да, но чего же мы ждём? Надо его, скорее в горшок посадить! - воскликнула девочка.
   Мама, которую звали Полиной Георгиевной, и её дочка Света, любили цветы, и даже в эту лютую зимнюю пору, у них в доме на подоконниках расставлены были горшки, в которых цвели тюльпаны, розы, георгины, и даже ромашки и полевые колокольчики.
   А вот для подснежника отдельного цветка не нашлось. Тогда Полина Георгиевна вымолвила:
   - Ладно, я завтра схожу на рынок, и специально для нашего подснежника куплю горшок, а пока пускай погреется вместе с розой.
   И она осторожно посадила подснежник в тёплый чернозём, рядом с алой розой.
   Самые тонкие волокна корней и душ подснежника и розы переплелись.
  
  * * *
  
   Над Питером были алые, благоуханные небеса. И алый воздух дышал теплотой, свежестью и жизнью. В алый сад вошёл Питер, и там, в озере, как стекло гладком, увидел своё отражение.
   У него было полупрозрачное, синеющее тело. Он источал такой аромат, будто был воплощением всех, когда-либо урождённых землей подснежников.
   Среди грядок, на которых росли маленькие алые розы, а также розы, которые размером своим превышали человека, он медленно пошёл к изящному дому, сплетённого из огромных алых лепестков.
   Один из лепестков открылся, и вышла изнутри дома красивая дева, в алом платье. Алый свет проступал из глубин её нежной кожи, а когда раскрыла она рот и заговорила, то такими тонкими, но вместе с тем обильными ароматами повеяло на Питера, что он едва удержался на ногах.
   А дева спросила у него голосом плавным, как естественный изгиб живого лепестка:
   - Здравствуй, принц Питер Тюльпанский, в образе подснежника в мою душу пожаловавший.
   - Здравствуй, о прекрасная. А не могла бы ты назвать своё имя?
   - Могла бы, но ведь и так знаешь моё имя.
   - Ты ведь Роза.
   - Да. Я Роза. И раз ты, милый принц, пожаловал ко мне в гости, могу ли я поинтересоваться: останешься ли у меня садовником?
   Питер полной грудью вобрал ароматный, тёплый воздух, и вымолвил, мечтательно:
   - Здесь так хорошо... О, да... Кажется, больше всего на свете я хотел бы остаться в твоём алом саду, и быть твоим садовником, о несравненная, прекрасная Роза.
   - Вот и замечательно, прекрасный принц. Сейчас я покажу тебе твой новый дом...
   Роза подошла к одной из крупных роз, и дотронулась своими ласковыми, розоватыми пальчиками до его бутона. И бутон плавно раскрылся. Оказалось, что там было благоуханное, тёплое ложе.
   Питер разлёгся на этом ложе, и вымолвил:
   - Спасибо тебе...
   Роза погладила его по голове, и прошептала ему на ухо:
   - Ты так много страдал, а теперь должен отдохнуть. Спи, сладко, милый...
   Затем Роза вновь дунула на лепестки, и они закрылись, оставив Питера в алом, ласкающем его океане.
   Он проснулся отдохнувшим и полным сил. Засмеялся громко, просто потому, что было хорошо жить, и, глотая собравшуюся на лепестках росу, быстро начал бегать по алому саду.
   Вот остановился возле озера с зеркально-гладкой водой и, заглянув в него, обнаружил, что теперь на его синеватом, полупрозрачном теле, появились крапинки алой пыльцы.
   Тут подошла к нему Роза, и, положив свои невесомые, тоже полупрозрачные ладошки на его широкие плечи, вымолвила:
   - Ну, а теперь готов ли, миленький, поработать в моём саду?
   - О, да, конечно же! - радостно воскликнул принц Тюльпанский.
   - Тогда, пожалуйста, подходи к моим розам, дыши на их лепестки и целуй их.
   - С превеликой радостью!..
   После этого Питер продолжил ходить по саду. Теперь он вставал перед каждой розой на колени. Он дышал на их лепестки, и из его рта выливались частицы синеватой пыльца. А иные лепестки он целовал, и на таких лепестках оставались следы от его подснежниковых губ.
   - Очень хорошо, - сказала нежно Роза вечером, и вновь уложила его в алую, тёплую постель живой розы...
   Незаметно проходили дни и ночи. С одной стороны Питер чувствовал себя словно в раю, с другой - тёплая, творческая печаль никогда не покидала его сердце.
   И как-то вечером, когда алые краски окружающего мира становились всё более тёмными, Роза подошла к нему, и с невыразимой нежностью вымолвила:
   - Милый мой принц. Тебе, тебе одному должна признаться, что мир этот - лишь блеклое отражение нашей родины. И я держала тебя в своём саду потому только, что мне было очень одиноко здесь. Но я не вправе больше удерживать здесь твою душу, потому что чувствую, что иная душа, твоя Единственная - тоже ищет тебя...
   О, как же засиял при этих словах Питер - не только синим или алым цветом, нет - всеми цветами радуги засиял принц. Взмолился, трепетно:
   - Расскажи, всё, что знаешь.
   И ответила Роза:
   - Дай мне руку свою ненаглядный принц.
   Питер протянул ей руку, а она подхватила его, и повела в ту дальнюю часть сада, куда ещё ни разу не захаживал принц Тюльпанский.
   Там, оказывается, был колодец.
   - Не бойся, - вымолвила Роза, и прыгнула в колодец - Питер полетел рядом с ней, и ему совсем не было страшно.
   И вот они уже падают, а летят среди алых облаков, каждый из которых был многокилометровым лепестком невиданной розы.
   И вот один из этих облачных лепестков раскрылся, и оказалось, что за ним был сокрыт город. И все дома, и все улицы в этом городе были сплетены из стеблей и лепестков роз.
   И даже жители этого города были цветами, которые парили по воздуха, и вместо слов обменивались благоуханными чувствами.
   И тихим, печальным голосом говорила Роза:
   - Все эти розы - лишь отражения моей бесконечной души. Среди этого, кажущегося многообразия жизни, нет никого, кроме моих воплощений. И мне одиноко здесь...
   И пролетели они в самый центр города, где из-под земли бил многометровый фонтан из розового нектара, и они погрузились в этот нектар...
   В алом свечении слышал Питер голос Розы:
   - Увидь отблеск истинной родины нашей...
   И увидел Питер осколок небес. Лишь на мгновенье, и бесконечно малый кусочек этих небес он увидел.
   Но понял он, что ничего дороже, ничего ближе душе, чем эти небеса нет во всём мироздании. И в запахе роз, почувствовал запах иной, и понял - это запах родимой земли. Он оставил эту истинную родину, когда-то очень давно, и отправился на поиски своей Единственной.
   Но там, на той истинной Родине, с любимой суждено им было к небесам милым взрастать.
   И зашептал Питер, словно бы поэму читая:
   - Где ты, любимая? Слышишь ли меня... Где ты?! Имя твой Елена! Ты - цветок, и я цветок. Когда души наши встретятся? Помнишь ли меня, милая. Я всегда тебя любил, и всегда любить буду!..
   И послышалось ему, что через бесконечность миров, беспредельность пространства, через тьму времён пришёл ответ. Любимая звала его...
   Но тоненькая эта ниточка оборвалась, и вновь говорила Роза.
   - А помнишь ли Да`арка?
   И при этих словах потемнел, почти чёрным стал фонтан, в который они погрузились.
   - Надо ли вспомнить его в это торжественное мгновенье? - спросил дрожащим голосом Питер.
   - К сожалению, надо, - вздохнула Роза. - Вспомни же его театр уродцев. Вспомни, как сбежал от него.
   - Да - я помню это.
   - А помнишь ли, как разделался с ним.
   - Хотя это неприятное воспоминание - я всё хорошо помню. Он настиг меня в подъезде. Но у меня был меч, и победа досталась мне.
   - Правильно. А теперь увидь, что происходит в том подъезде.
   И увидел Питер достопамятный по мрачной схватке подъезд.
   Увидел, что в подъезде этом, под лестницей разросся отвратительный, смрадный сорняк, у которого были глаза, уши и рот. Из этого рта мог высовываться длинный, липкий язык, с помощью которого сорняк ловил тараканов и всяких иных, мелких подъездных тварей.
   Вообще-то, этот сорняк и был Да`арком. Когда-то ему, путём обмана и колдовства удалось прицепить иные, наделённые душой и разумом растения. И именно в таком, сцепленном образе, он и являлся Да`арком - владельцем цирка уродцев.
   А теперь остался только грязный, вонючий, презренный, никому не нужный сорняк, внутри которого нагнивала ненависть к Питеру.
   И вот скрипнула дверь подъезда, и вошло в подъезд удивительное существо, при виде которого содрогнулся от омерзения, и ненависти Питер, ибо узнал в вошедшем своего главного Врага.
   У этого существа было огромное тёмно-зелёное с красными и синими прожилками, плоское лицо. Из многочисленных трещин сочился ядовитый, убивающий всё живое сок. А вместо рук у него были ножницы.
   И Питер вспомнил имя своего врага. Это был Садовник-Сорняк, задумавший его родину погубить.
   Садовник-Сорник подошёл к Да`арку, и протянул к нему свои руки-ножницы. И задрожал Да`арк, потому что тоже узнал Садовника-Сорняка.
   Прошипел Да`арк:
   - Не губи меня, ибо одним живём! И из одного рода сорняков мы!
   - Я не родня тебе, выродок! - прошипел Садовник-Сорняк.
   - Не губи! - проверещал Да`арком, - Я верой и правдой буду тебе служить!
   - Да что ты можешь!
   - Я помогу найти главного твоего врага: Питера. Ведь и я его ненавижу!
   - Твоя ненависть, что капля против океана моей ненависти! - прорычал Садовник-Сорняк. - Но пуще Питера я ненавижу Елену. Ты знаешь, где её искать?
   - Елену я никогда не встречал, иначе бы собственноручно её задушил, - ответил Да`арк. - Но вот с Питером мы знакомы, и если ты освободишь меня, то я помогу тебе пройти по его следу.
   - Да будет так! - прорычал Садовник-Сорняк.
   Затем Враг дотронулся до Да`арка, и тот получил возможность двигаться: правда, делал это, перебирая корнями, ибо остался в прежнем обличии растения.
   Дальнейшего Питер не видел.
   Стремительно перенёсся он в сад Розы, и увидел её, стоящей прямо перед ним, и держащей его за руки.
   Говорила она:
   - Ну, а теперь прощай, милый принц. Прощай, и до встречи. А встретимся мы на нашей истинной Родине.
   И она поцеловала его синие губы своими алыми губами.
  
  * * *
  
   - Смотри, мама: подснежник и роза целуются! - так говорила своей маме девочка Света.
   Для них, для людей всего-то один день прошёл с того времени, как Света принесла подснежник, и как раз за это время мама её Полина Георгиевна купила отдельный горшок. Ну, а для принца Питера, как уже известно читателю, прошло очень много времени: быть может, целые годы...
   Девочка Света видела, что лепестки этих двух цветков нежно соприкасаются. Видела, что частицы пыльцы от розы попали и на подснежник.
   И говорила Света:
   - Ну, вот - кажется, они очень подружились. Даже и не хочется их разлучать...
   А затем подумала, и вымолвила, печально:
   - Но всё же надо их разлучить...
   И вот в заранее уготовленный, разрыхлённый, тёплый чернозём, пересадила под надзором своей мамы Света подснежник.
   Прошептала девочка, осторожно лепестки подснежника поглаживая:
   - Имя твоё - принц Питер.
   - Что ты сказала? - переспросила Полина Георгиевна.
   - Ах, мама, право - такая глупость в голову пришла. Будто это не цветок вовсе, а живой человек, и имя его - принц Питер, - так говорила девочка Света.
   Мама её лучезарно улыбнулась, и вымолвила:
   - Ну, если ты хочешь, то, право, можешь называть этот подснежник принцем Питером...
  
  * * *
  
   И вот, начиная с этого дня, девочка Света ухаживала за подснежником больше, чем за иными цветами, которые она, в правду сказать, тоже очень любила.
   Однажды она присела на подоконник, возле своего любимого подснежника и, согревая его своим тёплым дыханием, вымолвила:
   - Видишь, на улице так сумрачно и снежно. Эта зима такая долгая-долгая, и снег так и валит из туч - никак не может успокоиться. И как тебя, милый цветок, милый мой принц Питер угораздило родиться в такую лютую, нескончаемую зиму. Вот хорошо, что я тебя нашла и пригрела. Ты теперь мой самый дорогой, самый любимый друг...
   И после этих слов случилось чудо. Лепестки подснежника раскрылись, и оказалось, что между ними лежит крошечный человечек. Это и был принц Питер или, точнее - его уменьшенная во много раз копия.
   Принц Питер спал.
   Тогда Света осторожно привстала, отошла, но вскоре вернулась, но уже с увеличенным стеклом. И с помощью этого стекла внимательно разглядела девочка лицо Питера.
   Вот вымолвила:
   - Ой, какой хорошенький...
   И от её голоса проснулся принц.
   Он тут же встал со своего ложа, и спросил:
   - Где я?
   И Света ответила простодушно:
   - У меня дома.
   - А где находится твой дом? - уточнил Питер.
   - В городе, - ответила девочка.
   - Э-эх! - тоскливо выдохнул принц. - А город-то, должно быть - огромный, заснеженный, и много в нём домов бетонных...
   - Совершенно верно, - ответила Света, но тут же добавила. - Но не всё так плохо. Дело в том, что из моего окна виден парк.
   - Парк - это очень хорошо, - в голосе Питера забрезжил свет, и он попросил. - А можно на этот парк посмотреть?
   - Да, конечно...
   Девочка приподняла горшок (а Питер по-прежнему стоял среди лепестков подснежника), и поднесла его к окну.
   Света жила на тринадцатом этаже, и с этой высоты хорошо виден был чёрный, мелкий узор парковых деревьев, между которых белизной проглядывали снег и лёд.
   Девочка говорила мечтательно:
   - Ещё до того, как ты родился, я назвала тебя своим лучшим другом, а теперь нас уже совершенно точно никто не разлучит...
   Но, как только она это сказала, так миниатюрный принц Питер воскликнул своим тихим, тоненьким голосочком:
   - Он идёт сюда!
   - Кто? - испуганно переспросила Света.
   - Садовник-Сорняк...
   - Ой! - испуганно воскликнула девочка.
   Дело в том, что иногда Свету посещали страшные сновидения. Она просыпалась, едва сдерживая слёзы, и единственное, что потом могла об этих снах вспомнить - это то, что в них присутствовал Садовник-Сорняк.
   - Где же он? - пролепетала девочка.
   - Посмотри вниз, на улицу...
   Девочка глянула вниз, и отчётливо увидела, что там стремительно идёт ужасающая фигура Садовника-Сорняка. Она даже заметила, что на его спине шевелиться рюкзак, а уж в этом-то рюкзаке лежал никто иной, как выкорчеванный Да`арк. И направлялся Садовник-Сорняк прямиком к её подъезду.
   И вымолвила Света, едва сдерживая слёзы:
   - Ведь он за мной идёт.
   - Нет, ты ему не нужна. А вот я - очень даже нужен. Он давно за мной охотится, - проговорил Питер.
   Света лепетала:
   - А у меня мама сейчас на работе. И никого дома нет! Что же делать? Может, милицию вызвать?
   Питер произнёс быстро:
   - Даже если бы мама была дома - она бы тебе не помогла. То же самое касается и милиции. Все они бессильны против Садовника-Сорняка.
   - Но что же делать?! - воскликнула Света.
   - Садовнику-Сорняку нужен я. И, стало быть, я должен как можно скорее покинуть этот дом.
   - Но как же так? Ведь мы только познакомились! - горестно воскликнула Света.
   - Тем не менее, я должен немедленно покинуть это здание. Иначе погибель грозит и мне и тебе.
   - Да? Ну, хорошо...
   По щекам Светы всё-таки покатились слёзы. Она говорила:
   - Как же ты можешь уйти? Не через окно же. Ведь ты, хоть и маленький, и лёгенький, а можешь разбиться. Ну, милый принц, скажи, как мне тебя спасти?
   И тогда вымолвил Питер:
   - Пожалуй, я бы мог уплыть...
   - Что?.. Ты хочешь, чтобы я запустила тебя в трубу, вместе с водным потоком? Но ведь это так опасно! Ты можешь утонуть...
   В это время стены их дома стали сотрясаться. Даже и висевшая под потолком люстра начала раскачиваться.
   Света прижала маленькие кулачки к своим щекам, и пролепетала:
   - О-ой, что это?
   - Это Садовник-Сорняк поднимается сюда по лестнице, - вымолвил принц Питер. - Так что, если ты не отправишь меня в плавание по канализации, то мы оба пропали...
   - Хорошо-хорошо! Я сделаю так, как ты просишь! - воскликнула девочка.
   Она достала из шкафа прозрачный пластиковый шарик, который можно было разъединить на две части. Внутрь этого шарика она поместила принца Питера, а также - несколько лепестков, опавших с других цветков.
   Затем, подхватив шарик, и заключённого в него принца, она бросилась в ванную.
   Как раз в это время во входную дверь раздались удары такой силы, что с потолка посыпалась штукатурка.
   Света замерла в дверях ванной, и спросила испуганным голосочком:
   - Кто там?
   Из-за двери раздался яростный рёв Садовника-Сорняка:
   - Ты знаешь, кто я, и зачем пришёл. Отдай мне принца Питера. Немедленно!!
   - Никогда ты его не получишь, - шепнула Света.
   Но Садовник-Сорняк услышал её тихий голос, и рявкнул:
   - Ну, что ж. Пеняй на себя!
   Тут входная дверь затрещала и покрылась трещинами. Из этих трещин начал просачиваться тот растительный гной, который всегда выделялся из гниющего тела Садовника-Сорняка. Резкий, неприятный запах заполнил квартиру.
   Света бросилась в ванную, попыталась смыть Питера через раковину, но это у неё не получилось, так как труба была слишком узкой.
   - Смывай меня через туалет! - крикнул из стеклянного шарика принц.
   - Нет - я не могу. Ведь это так некультурно: провожать дорогого гостя через туалет, - произнесла Света.
   С лестницы раздался рёв Садовника-Сорняка:
   - А ну-ка, Да`арк поторопись!
   - Света, я прошу тебя - быстрее! - взмолился Питер.
   Света выскочила обратно в коридор, и увидела, как сквозь трещины во входной двери продираются теперь острые, покрытые шипами ветви - это и был Да`арк. И, надо сказать, Да`арк очень хотел выслужиться перед своим новым господином.
   Он шипел:
   - Не уйдёшь! Раздеру! У-у...
   Света впрыгнула в туалет, распахнула крышку унитаза, и воскликнула:
   - Прощай, милый Питер!
   Затем она бросила его внутрь унитаза, и нажала на кнопку слива.
   Принц видел, как вокруг стеклянной сферы забурлила вода: казалось, что это был целый водопад. Затем могучее течение понесло его по трубе, в которой было так темно, что Питер практически перестал что-либо видеть.
   Ну, а что касается Светы, то она, расставшись со своим милым другом, испытывала сильную печаль. А вот страха девочка совсем не испытывала.
   Она бросилась на кухню, и, выхватила из шкафчика большие ножницы-секаторы, которыми её мама подрезала кусты на даче. С этим грозным орудием вышла она в коридор, и голос её подрагивал от возмущения:
   - Ну что, Да`арк и Садовник-Сорняк, померяемся силами, да?!
   Но, оказывается, и Садовник-Сорняк и его приспешник уже исчезли. Также и входная дверь была совершенно целой. Воздух был чистым - без каких-либо гнилостных примесей.
   Тогда девочка выронила ножницы, и медленно прошествовала в свою комнату. Остановилась возле подоконника, и долго смотрела на нежный подснежник.
   Казалось, ничего не изменилось в этом хрупком цветке. Света вымолвила, задумчиво:
   - А было ли всё это? Может, принц Питер только приснился мне?..
   Но тут слёзы заблистали в её красивых глазах, и покатились по гладким щекам девочки. Шептала она:
   - Милый, милый принц! Я знаю, что ты был на самом деле. А ещё я знаю, что мы никогда больше не встретимся, и постепенно ты превратишься в образ из моих детских снов. Прощай навсегда, милый принц!..
  
  * * *
  
   Стеклянный шарик, в котором был заключён принц Питер, долго плыл по мрачным канализационным трубам, и, наконец, был выброшен на слизкий бережок. Принц понял, что пришло время выбираться.
   Он посмотрел на себя, и обнаружил, что облачён в весьма дорогой костюм, а на боку у него висит сабелька. С помощью этой сабельки Питер поддел прорезь в середине шарика, и раскрыл его на две половинки.
   Как и следовало ожидать, свежий воздух в канализации отсутствовал, а вот зато смрада было в переизбытке. Принц старался дышать только ртом...
   Он бежал по ржавому, слизкому бережку, поблизости от бурлящего, переполненного нечистотами потока.
   Бежал до тех пор, пока не почувствовал, что силы покидают его, тогда он остановился, и, задыхаясь от недостатка воздуха, спросил сам у себя:
   - Ну, и куда же я бегу? Ведь я даже не знаю верного направления...
   И тут же пришёл ответ. По канализационным трубам прокатился рёв Садовника-Сорняка:
   - Тебе никогда не выбраться отсюда! Жалкий принц Тюльпанский, ты обречён сгнить заживо!!
   Питер содрогнулся, потому что чувствовал, что в этот раз Садовник-Сорняк говорит правду. И не было сил сопротивляться - он просто задыхался.
   Медленно начал оседать принц Питер по стене. Он стенал, скрежетал зубами, слёзы катились по его щекам.
   Но вот вымолвил он:
   - Нет. Я ещё помню имя твоё. Елена. Я помню, как прекрасна ты. И я всё же найду тебя...
   И Питер смог подняться.
   Медленно, с большим трудом, сделал ещё несколько шагов, и тут обнаружил, что в той стене, возле которой он шёл, имелась трубочка, такая маленькая, что обычный человек едва ли смог протиснуть в неё палец.
   Но сам принц Питер был таким миниатюрным, что смог в эту трубу протиснуться.
   Так полз он довольно долго, и его прекрасный костюм превратился в жалкое, грязное отрепье. Сам принц Питер изрядно расцарапался. В окончании этого пути ожидала его железно-ржавая комнатушка. Как только Питер попал в неё, так проход за его спиной закрылся.
   Принц огляделся. Никакого другого выхода из этой комнатушки не было. Воздух был наполнен тусклым тёмно-рыжим свечением.
   И, хотя в комнатушке было не так смрадно, как в канализационной трубе, - всё равно воздух удушал, и силы уходили, а больше всего хотелось просто развалиться на ржавой поверхности, и заснуть навсегда.
   Издали доносился торжествующий рёв Садовника-Сорняка:
   - А-а, я чувствую, что ты попался в ловушку! Всё - конец тебе! Ничего ты больше не сделаешь! А я скоро доберусь до принцессы Елены! О-о, как же я её ненавижу! Я просто растопчу её...
   Тогда процедил сквозь побелевшие губы принц Питер:
   - Ничего ты Елене не сделаешь...
   - Растопчу! На кусочки разорву! А кусочки сожгу! И ничего от неё не останется! Слышишь?! Сгинет навеки, проклятая!!
   Принц Питер заметил, что на полу лежит острая железная булавка. С помощью этой булавки, он расцарапал ладонь на правой руке, и кровью своей начал выводить на сценах:
  
   Я хочу возрожденья в весеннем потоке,
   Но в душе - только снег задремавших полей.
   Слишком долго я шагал по зимней дороге,
   Холод помню вместо теплоты духовной твоей.
  
   Но приближаюсь каждой строчкой безвкусной,
   Каждым шагом сквозь вечность к Милой моей.
   Любимая, не долго быть тебе грустной,
   Мы встретимся среди родимых полей...
  
   И много-много ещё писал принц Питер.
   Вначале тяжело ему было рифму подбираться, но постепенно разгонялся он, как разгоняется паровоз. И уже без всякого труда вылетали из него наполненные Любовью строки.
   И, хотя любовь и кровь плохая рифма, именно кровью своей писал он эти строки. И, постепенно сущность Питера перетекала в эти строки. Постепенно сливался он со своими стихами, и переносился в тот мир, куда уводил его дух.
   Наконец, бездыханное опустошенное тело Питера рухнуло на ржавый пол, и тут же рассыпалось в порошок.
   Тут же в стене появилась трещина, сквозь которую в комнатку на колючем стебле пробрался глаз Да`арка.
   Откуда-то снаружи раздался голос Садовника-Сорняка:
   - Ну, что ты там видишь?
   - От Питера Тюльпанского остался один порошок. Хе-хе-хе! Зато все стены исписаны какими-то дурацкими стишками. Гы-гы-гы!!
   - Что ты смеёшься?!! - прорычал яростно Садовник-Сорняк. - Ведь он опять улизнул от меня!
  
  
  
  
  
  Глава 6
  "Стихи"
  
   Очнулся принц Питер в маленькой комнатке, и с высоты одиннадцатого этажа смотрел он на заснеженный двор, окружённый с трёх сторон массивами жилых домов.
   И опять небо было завешено тучами, правда на этот раз они были не тёмно-, а светло-серыми. Судя по всему, недолгий зимний день только недавно начался.
   Он смотрел вниз, видел этот холодный дворик, видел голые, тёмные деревца, и было ему очень печально. Он, правда, даже и не помнил, что был когда-то принцем Питером, и о всех своих прошедших приключениях он тоже не помнил. Но он знал, что в этом огромном, холодном мире должен найти что-то доброе, светлое, прекрасное и гармоничное. А иначе вся жизнь ничего не стоит.
   Вот задался он вопросом: кем же он, собственно, является. И вспомнил, что он - это просто молодой человек, по имени Петя. У него нет любимой девушки, но в сердце его живёт огромная Любовь к прекрасной Незнакомке, которую он до сих пор ещё не встретил.
   Вот вымолвил он тихонечко:
   - Ну, вот начался новый день. И что мне делать? Правильно ответить: заняться работой. Что ж: я работаю. Во-первых, учусь в институте, во-вторых - пишу статьи сразу для нескольких изданий. От второго занятия получаю небольшие, но достаточные для подкормки тела деньги. К тому же, остаётся достаточно времени для духовных исканий. Я пишу стихи. Все мои стихи так или иначе посвящены Любви, потому что Любовь - это главное... Но всё же остаётся вопрос: что мне делать в этот день - как приблизиться к тебе, Милая Незнакомка?..
   И тут Пётр увидел, что во двор вышла маленькая девочка в красном пальто. Эта девочка вела на поводке маленькую, белую собачку, которая озорно и быстро махала хвостиком (хвостик с высоты одиннадцатого этажа виделся в форме чуть удлинённой точки).
   Затем девочка расстегнула поводок, и собачка начала стремительно вокруг неё носиться. Сквозь разделяющие их метры холодного воздуха и сквозь толстое стекло услышал Пётр восторжённое повизгивание собачки.
   Девочка тоже рассмеялась - голосок её приятнейшей музыкой коснулся Петиных ушей. И он с чувством, в котором смешались печаль и радость, наблюдал, как девочка и собачка играли во дворе.
   И, когда они направились к подъезду, печаль усилилась, и даже слёзы заблестели в Петиных глазах.
   Он думал: "Вот сейчас они уйдут, и я их никогда больше не увижу. Что в этом казалось бы такого особенного? А мне вот печально, что уходят такие прекрасные мгновенья, прекрасные образы. Поглощает их время. И неужели всё этого, прекрасного уже просто нет?"
   И, охваченный поэтическим чувством, схватил Петя листок, и быстро начал писать на нём такие строки:
  
   Куда уходит время? Где день мне дорогой?
   Где образ сердцу милый?
   И в чём различье между сущим и мечтой,
   Перед словами "это было".
  
   Вот девочка гуляла во дворе,
   А с ней собачка - как продолженье сна.
   Но, девочка, узнаешь ты и горе,
   Ну а собачкам маленькая жизнь дана.
  
   Да, - есть дворы иные,
   И красота прогулок милых не умрёт.
   Но давят мысли злые:
   "Куда мгновенье это вот уйдёт?"
  
   Хотя стихотворение было записано, поэтическое чувство не оставляло Петю. Конечно, можно было продолжить писать рифмованные строки, и даже целую поэму за один день способен был записать Петя (что он уже неоднократно делал). Но именно в этом приподнятом духовном состоянии чувствовал Петя, что должен делать что-то иное.
   Несколько раз он стремительно прошёлся по своей пустующей квартире, и тут увидел несколько массивных, с жёлтыми листами книг, которые он брал в библиотеке. Надо сказать, что Петя был записан сразу в четырёх библиотеках.
   И он воскликнул то, что сердцем почувствовал:
   - Да, я должен идти в библиотеку!
   Он быстро уложил книги в пакет и собрался, вышел на улице. Морозный воздух колол кожу, но у Пети была цель, и поэтому он не обращал на мороз внимания.
   Через полчаса добрался до библиотеки, и, сдав книги, отправился в привычный рейд среди высоченных стеллажей.
   Вот стеллаж, посвящённый поэтам. От многих книг исходило незримое для глаз духовное тепло. Пред духовными очами одна книга особенно ярко сияла, и Петя выбрал её, раскрыл посредине, и там, на пожелтевшей, с тёмными отёками странице, прочитал нижеприведённое стихотворение:
  
   Куда уходит время? Где образ сердцу дорогой?
   Где день весь солнечный и милый?
   Я солнце видела над снежною горой,
   И это солнце церковь золотило.
  
   А я уйду - состарюсь и уйду,
   А церковь ясная останется.
   И звёзды в вишнях расцветут,
   И вечность не состарится.
  
   И ниже была подпись "Елена Гурская".
   - Елена, Елена, - несколько раз повторил милое имя Петя. - Неужели эта книжка не вся тебе, милая Елена, посвящена?
   И вот он начал листать книгу, и выяснил, что - это большой сборник, посвящённый начинающим поэтом. Помимо Елены на его страницах размещены были произведения ещё многих, талантливых авторов. Но именно стихотворение Елены Гурской показалось Пете наиболее значимым - ведь оно так перекликалось с его собственным стихотворением, с его душой, хотя и переиначивало его стихи с иной, более светлой стороны. Да - уходят какие-то фрагменты, прекрасные мгновенья, но есть вечность, над которой не властно время.
   Для Елены символом этой вечности являлась церковь белоснежная с золотистым куполом. По её стихам чувствовалось, что Елена любила церковь, и Петя с радостью принял этот символ, потому что он готов был принять всё, что было дорого для милой Елены.
   Он открыл книгу на последней странице, надеясь найти в перечне поэтов хоть какие-нибудь сведения о Елене Гурской. Но там про Елену было сказано совсем немного: "Начинающая поэтесса. Стихотворение помещённое в данной книге является первой публикацией молодого автора".
   Тогда Петя начал искать на полке, посвящённой поэтом ещё какую-нибудь книгу или книги, написанные Еленой Гурской. Библиотека была богатой, и книг в ней было много, но Петя не нашёл больше ни одной книги, написанной Еленой Гурской.
   От волнения даже пот у него на лбу выступил. Петя говорил:
   - Но ведь она такая талантливая поэтесса, и несомненно, что здесь должны иметься и иные, написанные ей книги.
   И всё же не нашёл он таких книг. Тогда бросился к библиотекарше, которая сидела за столом, и сонно перелистывала какой-то глянцевый журнал.
   И Петя воскликнул:
   - Пожалуйста, найдите мне книги поэтессы Елены Гурской. Ну, или хотя бы одну, написанную ей книгу.
   Библиотекарша удивлённо вскинулась на него. Её глаза за толстыми стёклами очков расширились, по меньшей мере, в два раза.
   Петя пробормотал, смущённо:
   - Пожалуйста, очень вас прошу - найдите.
   - Как, вы говорите, имя поэтессы? - переспросила библиотекарша.
   - Елена Гурская, - благоговейно повторил Петя.
   - Ну, что-то я о такой поэтессе ничего не слышала, - покачала головой библиотекарша.
   - Как же так? Вы должны были слышать. Она очень хорошая поэтесса, - бормотал Петя.
   - Хм-м, ну ладно я посмотрю в каталоге.
   - Ладно, я подожду, - буркнул в ответ Петя.
   Затем юноша уселся в кресло, стиснул кулаки. Однако, долго на одном месте он усидеть не мог, и поэтому вскочил и начал прохаживаться из стороны в сторону. Так метался он до тех пор, пока не задел стеллаж, на котором были расставлены журналы.
   - Потише, попрошу, - потребовала библиотекарша.
   - Да, да, конечно, - вздохнул Петя, и замер, уподобившись напряжённой статуе.
   Наконец библиотекарша поведала:
   - Молодой человек, я всё посмотрела, и не нашла Елены Гурской.
   - Быть такого не может! Вы не внимательно смотрели! - горестно воскликнул Петя.
   - Молодой человек, я внимательно смотрела. И вообще - попросила бы вас не шуметь в помещении библиотеки.
   - Ну, да, да, конечно... А как же такие строки:
  
   Куда уходит время? Где образ сердцу дорогой?
   Где образ сердцу милый?
  
   Так произнёс он, невольно смешав первую строку из стихотворения Елены и вторую строку из своего стихотворения.
   - Ну, и что? - пожала плечами библиотекарша.
   - А-а, ничего вы не можете! - махнул рукой Петя, и выскочил из библиотека.
   - Сразу видно - поэт, - с ноткой осуждения изрекла библиотекарша, и продолжила перелистывать свой глянцевый журнал.
  
  * * *
  
   После этого случая Петя просто места себе не находил.
   Ну, прежде всего, он обошёл все городские библиотеки, и негде не нашёл никаких упоминаний о поэтессе Елене Гурской. Затем, вернувшись домой, он полез в Internet, но в "международной сетке" не нашлось каких-либо упоминаний о предмете его воздыханий (если же и были какие-то одноимённые совпадения, то Петя сразу их отметал, потому что чувствовал - это не то).
   До ночи писал он любовные стихи, посвящённые Елене. В результате, получилось более пятидесяти стихотворений за присест. Как и следовало ожидать, стихи получились чрезвычайно похожими одно на другое, но, по крайней мере, искренними.
   Итак, новые творения были заперты в ящик его стола. Сердце сказало Пете, что надо пойти погулять в парк, расположенный неподалёку от его дома.
   Тот факт, что уже наступила ночь, совсем не смутил поэта. Он быстро собрался, и вышел из подъезда в холодную темноту.
   Уже после полуночи вернулся: довольный, румяный, с сияющим поэтическим вдохновением глазами.
   Усевшись за стол, написал следующее стихотворение:
  
   Родился парк от вдохновения природы и людей.
   Тёмные еловые рощи, белизна берёзок спящих.
   Ах, я знаю - ты под тишью спокойных ветвей,
   И под снегом ледовым, твою душу таящим.
  
   Я чувствую тебя: ты где-то рядом, дорогая,
   Я чувствую гармонию - и от неё стихи,
   А поле - то душа открытая, лежит, мечтая,
   А подо льдом - святые сны - как смерть тихи...
  
   Он писал всю ночь, утром устал, но, хотя давно ничего не ел, совсем не чувствовал голода, а глаза его сияли, подобно двум молодым звёздам.
   Всё же, чтобы освежиться, Петя постоял под холодным душем.
   Ну, а когда вернулся в комнату, то попалась ему на глаза газета. Он перелистал её. На последней странице была статья: "Спасём наш парк!".
   Автор душещипательно расписывал проблемы парка, связанные, в основном, с нарушенной городской экологии.
   И были в этом статье такие строчки: "Как тут не вспомнить стихи замечательной поэтессы Елены Гурской:
  
   Родился парк от вдохновения природы и людей.
   Тёмные еловые рощи, белизна берёзок спящих..."
  
   Петя сжал кулаки, и вымолвил:
   - Ну, вот я же говорил, что Елена великая поэтесса, и только эти глупые библиотекари мне не верили...
   Он тут же позвонил в редакцию газеты, где была напечатана эта статья, и попросил, чтобы ему дали адрес, или хотя бы телефон автора статьи "Спасём наш парк!". Ему ответили, что подобных справок они давать не уполномочены. Петя начал упрашивать. Ему ответили короткими гудками...
   Петя полез в internet. Довольно нашёл в поисковике адрес электронной почты автора статьи, и написал ему вдохновлённое, с множеством восклицательных знаков письмо, в котором рассказал свою историю, поместил часть своих стихов, и умолял о личной встрече, во время которой надеялся узнать больше про "Божественную поэтессу Елену Гурскую".
   Он писал такие слова как "божественная", без всякой иронии, а от всего сердце, потому что Елена действительно являлась для него божеством.
   Отправив письмо, Петя поскорее отключился от internet`a, и, усевшись в кресло перед телефоном, начал выжидать. Поэт был уверен, что, получив его письмо, автор статьи будет очень заинтересован, и немедленно позвонит, чтобы договорить о встрече...
   Так прождал Петя до глубокой ночи, никаких звонков ему не поступало. Тогда он ещё раз вошёл в internet и проверил свой почтовый ящик. Там дожидалось его письмо от автора статьи "Спасём наш парк!".
   "Уважаемый Пётр. С недоумением прочитал ваше письмо? Это что - розыгрыш? Если "да" - то розыгрыш получился совсем несмешным. Если всё серьёзно, то я вынужден констатировать у вас душевное заболевание.
   Касательно ваших неистовых расспросов про Елену Гурскую отвечаю, что назвал её "замечательной поэтессой" исключительно потому, что её стихи как нельзя лучше подходили к моей статье.
   Стихотворение, отрывок из которого я поместил в статью, был воспроизведён мною по памяти. Это стихотворение я видел в старой сельской газете, ещё в детские свои годы, когда гостил в деревне у бабки. Название газеты, если не ошибаюсь, "Темнолеская новь".
   Больше ничем не могу помочь в вашем неистовом интересе к Елене Гурской. И, надеюсь, что это был всего лишь неудачный розыгрыш...
   С наилучшими пожеланиями.
   Автор Статьи.
   Подпись в виде отсканированной картинки".
  
  * * *
  
   Поиск в Internet-e не дал каких-либо результатов по поводу дисклокации газеты "Темнолеская новь", но, посетив крупнейшую городскую библиотеку, Пётр нашёл несколько пожелтевших номеров этого издания. Номера датировались тридцатыми годами двадцатого века.
   Пётр выяснил, что газета "Темнолеская" издавалась в селе Темнолесье Брянской области.
   Небогатый Пётр собрал все бывшие у него деньги, и в тот же день поехал в город Брянск, а оттуда, уточнив маршрут, в село Темнолесье.
   Нашёл там большое приземистое и подгнившее здание, в котором размещалась птицеферма. Но, судя по полученным ранее сведениями, типография должна была располагаться именно в этом здании.
   Пётр потолкался возле закрытых ворот (только тут сообразил, что приехал в воскресный день), и, вздохнув, направился к маленькому домику, в котором обитал сторож.
   Заросший грубой щетиной, старый сторож пьянствовал. Он встретил Петра предложением распить с ним стаканчик самогону. Пётр решительно отказался, так как он алкоголя не употреблял.
   - И правильно, - поддержал его сторож, и смахнул набежавшую слезу.
   Тогда Пётр рассказал ему всю историю своих исканий, и спросил:
   - Ну, так вы знаете, кто такая Елена Гурская?
   - Конечно, знаю! - воскликнул сторож.
   И надо сказать, что от Петиного рассказа, и особенно от прочитанных им стихов просветлели глаза сторожа, да и всё его морщинистое лицо как-то разгладилось, будто бы помолодел он сразу. И теперь на передней план выступили черты былой душевной красоты, а хмель отступил.
   Петины глаза тоже сияли. Он воскликнули:
   - Знаете её?! Ну, и как она?! Ведь вы покажете, где она живёт, правда?
   Сторож вымолвил:
   - Когда я молодым был, то любил Лену. Да и сейчас люблю...
   - Л-любите? - переспросил дрогнувшим голосом Пётр. - Ну, конечно же, любите, ведь её нельзя не любить. Ну, и где же она сейчас?..
   - Дай-ка я расскажу тебе, - вымолвил сторож, и далее красивым, печальным голосом поведал:
  
  * * *
  
   "Леночка была самой красивой девушкой не только в селе нашем, да и, кажется, на всей Руси-матушке. Ласковая, добрая, чистая, да умная, вот каковой была Леночка. Как заговорит, так, кажется, и запоёт. А уж как по настоящему запоёт, так сразу в рай попадёшь.
   Учению по пятнадцать часов в день уделяла, а как выучилась, так и сама у нас в школе преподавать стала. Учила детишек и литературе и истории, и языку иноземному. Кажется - английскому. Сама стихи писала. Некоторые в нашей газете печатали. Ну, газету ту давно закрыли, вишь - на месте типографии птицеферма.
   И при всех её достоинствах, и при том, что многие хлопцы, в числе которых и я был, за ней увивались - Леночка никому девственной своей чистоты не отдала, и говорила, что с суженым ей ещё только предстоит встретиться. А когда спрашивали у неё, где ж этот суженый, то она отвечала, что видит его во снах. Будто бы растёт Она и Он под небесами родимыми, среди цветов.
   Ну, тут начинали над ней посмеиваться, и спрашивали: где ж это принц такой обитает? Она улыбалась, и тихим, приветливым светом очи её сияли. Отвечала: Вы, мол, смеяться будете, а ведь и действительно знаю, что милый мой - это принц, и зовут его - Питер Тюльпанский.
   А потом пришла лихая година. Война началась. У земли от той войны страшной ещё до сих пор все раны не затянулись, и поныне лежат в ней кости да черепа не погребённые.
   Немчуры наши землю топтали: города да сёла жгли, невинных людей убивали...
   Всяк, кто честь в сердце сохранил, понимал - бороться с врагом надо. Многие наши мужики ушли на фронт, не отставали и женщины - медсёстрами становились. Побывала на фронте и Леночка, но её отряд в окружение попал, и пришлось ей хлебнуть лагерного лиха.
   Удалось ей из лагеря бежать, и в наше село вернуться.
   А в селе уже немцы стояли, да свирепы были - партизаны то наши шибко им досаждали. Стала помогать партизанам и Леночка. Она все лесные тропки ведала, и не раз уводила отряд партизанский от преследователей.
   А ещё в селе нашем подпольщики врагам досаждали. Леночка связь между подпольщиками и лесными партизанами осуществляла...
   Немчуру окаянную на фронте били, наши приближались, и больше прежнего лютовали фрицы, прямо-таки пеной исходили - так хотели до партизан добраться.
   Жителям села строго-настрого запретили к лесу приближаться, а Леночка почти каждый день то в лес, то из леса пробиралась...
   И нашёлся у нас один предатель. Его и человеком то его трудно назвать. Звали его чудно так: Да`арком Сорняковым. Лицо у него всё время гнило, и гной был какой-то особенный - растительный. Так этот Иуда за консервы Леночку выдал.
   Схватили её, обыск устроили, и нашли листовки правдивые, которые она, бывало, на улочках нашего села развешивала. Ну, а в подполе её дома отыскали и патроны и ружья.
   Тут же отвезли её в полицию, и мучили страшно. И красота её не остановила извергов: кажется, даже больше разъярила. Много дней её палачи терзали. Потом сами рассказывали, что перед беззащитной, связанной девушкой неизъяснимый, мистический страх испытывали.
   Ничего им Леночка не сказала. Разве что, пока ещё были пальцы - стихи любимому принцу Питеру писала; разве что стихи эти, пока у неё ещё был язык, рассказывала...
   А потом, в лютый мороз, отвезли её на берег реки нашей Сладозвонки, и там обливали водой из проруби, пока не обледенела она.
   А когда наши пришли, то тело Леночки так и не нашли. И даже палачи, которых потом поймали и судили, не могли вспомнить, куда оно делось
   Леночке памятник поставили, наградили её орденом, да разве ж от этого боль сердечная уляжется?
   Я слаб, и иногда её помню не так хорошо, как надо. И, единственно от слабости своей пьянствую. А сейчас вот, как всё это вспомнил, как вижу её, живую, молодую, так горько мне от этого пьянства становится, и хочется стихи писать, и слёзы льются, и признания в любви на языке, будто молод я опять. И говорю: Будь моей путеводной звездой, Леночка".
  
  * * *
  
   Когда Петя выслушал этот рассказ, то произнёс:
   - Но ведь она и сейчас рядом.
   - Да что ты говоришь?.. - вздохнул сторож.
   - Где-то поблизости...
   Сторож покачал головой, и сказал:
   - Памятник ей поставленный я тебе могу показать. Красивый такой памятник. И даже в зимнюю пору у подножья его цветы появляются. Не забыли, сторожила, Леночку нашу... Да только ведь под памятником том нет её могилки. И я уж так думаю, что приняла её тело мать сыра-земля. Матушка земля, все её раны излечила, да вечным, светлым сном усыпила...
   - И всё же я знаю, что могу встретиться с Леной Гурской...
   - Ну, может, на том свете и увидишься с ней, стихов её замечательных послушаешь.
   - Ладно. Проводите, если вам не сложно, меня к памятнику...
   - Отчего ж не проводить? Пойдём...
   И вот по узеньким, да пустынным, снегом засыпанным улочкам деревенским пришли они к берегу реки. Там, нетронутый временем, будто бы только что воздвигнутый возносился беломраморный памятник.
   С удивительным изяществом были отображены черты девушки. Она, подобно лебедю небесному, в стремительном, но плавном движении устремилась вперёд. Но лица Лены Петя не мог различить. И он попросил у сторожа:
   - А фотографии её не осталось?
   Сторож ответил:
   - Так уж сложилось, что ни одной фотографии Леночки не сохранилось. Теперь только в душе своей образ её ясный помню...
   Некоторое время постояли у памятника. Затем Петя вымолвил:
   - Ну, ладно: я, пожалуй, пойду.
   - Куда ж ты пойдёшь? - удивился сторож. - Ты разве ж нашёл уже себе жильё.
   - А мне не надо жилья.
   - Да как же так?
   - Я с Леной Гурской встречусь...
   - Ну, что ты такое себе в голову вбил, а? Молодой ведь. Студент небось. И не пил вроде ничего.
   - Ладно, спасибо вам за всё. Здесь мы расстанемся.
   Петя поклонился сторожу, и пошёл вдоль берега Сладозвонки.
  
  * * *
  
   Шёл Петя по маленькой тропке. Сизые дымки, поднимавшиеся из труб села Темнолесье, давно уже скрылись за тёмным еловым бором, который дыбился на излучине реки.
   Тропка вывела Петю к проруби. Подобная вороньему оку, подобная беззвёздной ночи, чернела в этой прорубе речная вода. Дальше никаких тропок не было, а возле проруби лежало бревно.
   На это обледенелое бревно и присел Петя. Мрачным было лицо юноши, он едва ворочал побелевшими от холода губами:
   - Где мне искать тебя, Леночка? Отзовись, милая...
   И тут из чёрной водной бездны всплыл бумажный лист, на котором явственно выделялись стихотворные строки.
   Юноша выхватил из воды этот листок и прочитал следующее стихотворение:
  
   Принц мой! Идя через муку,
   Помню свет милых полей.
   Станем мы ближе друг другу,
   Станем другу-другу милей.
  
   Станем цветами, и своими погодами,
   Будет нас небо ласкать.
   Солнечный свет золотистыми водами
   Будет нас днём обнимать.
  
  Всегда твоя, Лена Гурская.
  
   - Спасибо, - вымолвил Петя, и поклонился окружающей, молчаливой природе. - Теперь я знаю, что вскоре мы всё-таки встретимся.
   И он пошёл дальше. Пошёл, забирая в ботинки снежную кашицу; не разбирая дороги, но, твёрдо веруя, что в конце его ждёт встреча с Леной Гурской...
  
  * * *
  
   Обволокла окружающий мир долгая зимняя ночь.
   Петя шёл по заледенелому притоку Сладозвонки. За проведённые в тяжёлом пути часы, он многое вспомнил из своего истинного прошлого.
   Теперь его окружали такие лесные дебри, в которые уже многие годы не захаживал ни один человек. Из туч сыпал крупный снег, и снисходило оттуда какое-то магическое, неземное сияние. Но всё же в лесу было темно, и страшно. Выл ветер...
   Тёмные, плотно сплетённые кусты подбирались вплотную к берегу, и шевелились, и шипели, и трещали, напоминая о Садовника-Сорняке, и о его прислужнике Да`арке.
   Петя попытался сказать что-нибудь, и тут оказалось, что его губы смёрзлись...
   Но всё же он смог разлепить губы и вымолвить:
   - Э-э, нет - вам меня не остановить. Вам нас не разлучить...
   И тут кусты расступились, и Петя увидел маленькую полянку, в центре которой стояла выточенная изо льда статуя.
   - Леночка, - прошептал Петя.
   Светлая, подобная солнечной крапинке, слезинка покатилась по ледяной щеке.
   Петя подошёл к статуе, и тут увидел, что из её рук выпал лист. Он на лету подхватил этот лист, и с ужасом обнаружил, что стихи написаны на нём кровью. Это было предупреждение:
  
   Скорее - враг уже близко!
   Статуей мраморной стань...
  
   - Но как же мне стать статуей? - спросил Петя.
   И тут он услышал страшный вопль, в котором признал своего давнего врага Садовника-Садовода:
   - А-а, я вас чую! Конец вам!!
   Тогда Петя дотронулся до пальцев ледяной статуи. Его рука стала покрываться льдом, а потом и каменеть.
   - Вот и хорошо, - прошептал он. - Значит, милая Леночка, мы всё-таки встретимся...
   Цветами заблагоухал в его душе голос долгожданный:
   - Да, несомненно встретимся. Но не сейчас...
   И тут бездна времени и пространства поглотила Петю и унесла из этого тёмного, но помнящего Подвиг леса.
  
  
  
  
  
  Глава 7
  "Галерея"
  
   И вновь Петя стал Питером, принцем Тюльпанским, но теперь его сущность была заключена внутрь мраморной плиты.
   Эта плита была найдена странным и очень одиноким человеком - искусным Скульптором.
   Человек этот принёс плиту, которая, как ни странно, почти ничего не весила, в свой мрачный дом.
   И уже дома, осторожно поглаживая плиту, Скульптор молвил:
   - Так небом было суждено, что я не встретил свою возлюбленную, и остался без детей. Но, вместе с тем, чувствую, что в плите этой заключён мой единственный ребёнок...
   И он начал работать. Много дней и ночей потратил, пока из мраморной массы не вышла фигура, в точности, до мельчайших подробностей повторяющая облик принца Питера.
   - Что же, а теперь ты должен ожить..., - произнёс Скульптур.
   И сразу же после этого принц Питер перестал быть статуей, а стал живым человеком...
  
  * * *
  
   Вскоре после описанных событий Скульптур умер, и Питер остался в одиночестве.
   Оказывается, в наследство от Скульптора ему досталось большое здание - настоящий дворец. Правда, этот дворец был самым мрачным из всех, когда-либо виденных Питером дворцов.
   Казалось, что по пустынным, заполненным серым прахом залам когда-то пронёсся неукротимый, всёпожирающий огненный вихрь. Но ныне в залах было очень холодно и тоскливо.
   Несмотря на толщину стен, в них были сквозные трещины, сквозь которые снаружи процеживался леденящий, зимний ветер. И, ходя по мёртвым анфиладам, Питер говорил:
   - Всё здесь совсем не такое, каким должно быть. И я должен сделать что-то...
   А ещё был город за пределами этого массивного здания. Город-призрак. И населяли этот город призраки. Это был зимний, заснеженный город. Даже днём на его улицах царил серый сумрак, а уж ночи были совсем непроглядными, и нескончаемо долгими.
   Иногда Питер прохаживался по улицам города-призрака, среди обледенелых массивов домов, в которых, вроде как обитали призраки.
   Сколько он ни вглядывался в лица попадавшихся ему на пути призраков, он видел только размытые, полупрозрачные, серые пятна. Иногда он слышал их голоса, но эти голоса были лишены какого-либо смысла и выражения.
   Теперь Питер часто плакал, ибо ему казалось, что он попал в ледяную преисподнюю...
   Во время очередного своего одинокого блуждания, попал он к чёрному, выгнувшемуся, словно в агонии дому. Это место было особенно мрачным.
   Какой-то страшный катаклизм разодрал вблизи от дома землю, и земля взвилась твёрдыми ледяными глыбами, среди которых плотно спрессованы были сугробы. А ещё в этой земле были уходящие в бездну трещины.
   Повинуясь мгновенному импульсу, принц Питер припал к одной из этих трещин ухом, и услышал, как из глубины поднимается рёв:
   - Я доберусь до тебя!! Я разорву тебя, и твою Елену в клочья!!
   Конечно - это был Садовник-Сорняк. И он медленно, но верно приближался.
   Принц не испугался, но он отошел чуть в сторону, к заледенелому озеру, и долго стоял там, созерцая изогнутый в агонии дом, и видневшийся в отдалении, почерневший от бесконечной зимы парк.
   И вымолвил Питер:
   - Это кажется невероятным, но я явственно вижу, как шёл именно в этом вот месте со своей Любимой. Это было в ясный и романтичный зимний день, и воздух и вся природа и город и люди - всё было наполнено светлым чувствием Бога и Любви. Где это было? Когда? В какой бесконечно уже отдалённой жизни? Где ты, Любимая? Милая, милая Елена! Как найти мне тебя?
   И он закричал громко:
   - Елена!!
   Вопль его эхом отдался под свинцово-тёмными, низко нависающими тучами...
   Принц ещё некоторое время постоял на месте, а потом вымолвил:
   - Я знаю, что я должен сделать. Я воскрешу тебя. Как Ева из ребра Адама, выйдешь ты из моей души. Ведь ты и есть лучшая часть моей души...
  
  * * *
  
   Он знал, что в подвале дома Скульптора найдёт краски, и все остальные, необходимые для художественной работы принадлежности.
   Теперь требовалось научиться рисовать. Он знал, что в городе призраков ему не найти учителя, и поэтому Питер начал обучаться сам. Нельзя сказать, что это далось ему легко. Первые картины получились, откровенно говоря, никуда не годными, хотя и в них уже прослеживалось заключённое в Питере Тюльпанском незаурядное дарование.
   Но Питер вспоминал иные картины. Те картины, которые видел когда-то, в иной жизни, будучи рядом со своей Еленой.
   Ведь однажды они уже пронеслись в танце по залам галереи...
   Проходили дни, проходили ночи, Питер практически не спал - он работал и работал, приближаясь постепенно к совершенству.
   Ну, а что же касается хлеба насущного, то такового хлеба у Питера не было, зато некоторые (и не лучшие из своих художеств), он вынужден был выносить в город-призрак на продажу. И на полученную незначительную выручку он покупал красные сосульки, чрезвычайно кислые на вкус, но, по крайней мере, поддерживающие жизненные силы. Его телу требовалось очень мало еды - он жил своим духом...
   И вот, наконец, почувствовал, что достиг истинного мастерства, и с этого дня начал заполнять залы мёртвого дома своими картинами.
   Он рисовал картины в самых разных жанрах: и портреты, и пейзажи. Некоторые из выбранных им сюжетов относились к мифологии, некоторые - были вполне реалистическими.
   Много прекрасных, вдохновлённых ликов он изобразил. И всё это были разные люди, с разными судьбами и разными душами, но всё же в каждом из ликов угадывались черты Единственной - черты его милой принцессы Елены.
   Что же касается пейзажей, то и в тех из них, где не было ни одного человека, и ни одного возведённого человеком здания или храма - то и в них, в светлой их благости чувствовалась душа Елены.
   Таким образом, во всём, что создавал Питер, так или иначе была запечатлена Елена.
   А сколько времени надо, чтобы один человек заполнил целую картинную галерею настоящими шедеврами? Сколько, ежели только на создания одного своего огромного полотна "Явление Христа народу" художник Иванов потратил большую часть своей жизни?...
   А Питер создал полотно равное и по размерам, и по воздействию на зрителя. Называлось полотно "Лена, идущая по заснеженному парку". Было ещё, например, полотно "Кружевница", - конечно же, проникновенно взирала с него на зрителя именно принцесса Елена...
   Так сколько же потребовалось на это времени?
   Питер не считал ни дней, ни ночей. Он приучил себя работать беспрерывно: душа его сияла прекрасными образами также неустанно, как сияет Солнце. Время летело незаметно и стремительно. И, чем дальше - тем стремительнее.
   Само время ожидания стало уже незначимым, - возможно он творил сто человеческих жизней; возможно - все двести. Главное, - его душа росла и закалялась, готовясь к последнему, решительному бою с Садовником-Сорняком.
   И, наконец, вся галерея была заполнена. Питер знал, что именно в этот день вырвется из бездны Садовник-Сорняк.
   А от его полотен исходил сияние и тепло.
   Тогда Питер вымолвил:
   - Что ж - сегодня всё решиться...
   И, помолчав немного, добавил тихим, просветлённым голосом:
   - Хотя, что я говорю. Ведь всё и так уже предрешено. Ведь вся бесконечность создана Любовью, и разве может, в конце-концов, остаться что-то, кроме Любви?..
  
  * * *
  
   И вот начался этот Танец по залам.
   Отныне каждая мысль Питера была обращена к принцессе Елене - то есть, к чувству Любви. Он избавился от любого стороннего волнения, весь он, до мельчайшей частицы своей бесконечной души, был посвящён Любви.
   И Любовь творила чудо. Он шёл по залам, среди художественных воплощений лучших порывов своей души, и из каждого полотна вылетела духовная, пульсирующая вечным светом, благоухающая небом нить. И нити эти складывались в образ той Единственной, ради которой он прошёл бездну перерождений.
   И она, его милая Елена, стремилась к нему с такой же силой. И она помнила, что когда-то разлучил их Садовник-Сорняк. И она прошла через миры, через жизни, через адские муки, сохраняя верность ему, и помня о нём, и ему стихи, песни, и картины посвящая.
   И вот теперь они встретились. И в танце летели они сквозь залы, и солнцем сияли их лики...
   - Теперь нам пора, - вымолвила Елена.
   - Да, пора, - кивнул Питер. - Садовник-Сорняк уже явился в этот город...
   Они вышли из галереи в город-призрак.
   Там продолжались чудеса...
   Как в сказке волшебной, там, где ноги их к земле прикасались - цветы восходили, а там, где взоры к стенам прикасались, появлялись картины, достойные помещения в залы лучшей галереи.
   Ну, а что касается тех, кто населял этот город, то теперь Питер явственно видел, что это вовсе никакие не призраки, а прекрасные люди.
   И как же он раньше этого не замечал! Как много хороших людей их окружало!..
  
  * * *
  
   И вот подошли они к дому чёрному и выжженному, в агонии согнувшемуся. Когда-то, в одном из перерождений, возле этого дома принц Питер Тюльпанский расстался со своей Еленой.
   Теперь, на этом месте, им суждено было обрести вечное единенье.
   Вот зашевелилась земля, и тёмной, ветвистой громадой, большей, чем мёртвый дом, выбрался на поверхность Садовник-Сорняк. Что касается Да`арка, то он стал волосами Сорняка, и эти волосы шевелились, словно живые, заставляя вспомнить о Горгоне.
   И, так же как и Горгона, был ужасен Садовник-Сорняк.
   Раскрыл он пасть драконью, и зарокотал:
   - Ну, вот и всё! Встретились! Теперь не убежите!!
   - А мы и не собираемся бежать, - ответили Питер и Елена.
   Затем хором пропели влюблённые:
  
   Звёзды, звёзды наши милые,
   Вы сквозь тучи нам светите.
   Звёзды, звёзды своею силою,
   В битве этой нас спасите!
  
   Тут разошлись тучи, и хлынул звёздный свет. Сжались Садовник-Сорняк и Да`арк, а потом и вовсе исчезли, будто их и не было никогда.
   И тогда распрямилась земля, и белым пушистым снегом покрылась. Жемчугом засиял тот дом, возле которого они стояли, и весь город засиял праздничными огнями.
   Тогда вымолвил Питер:
   - Приближается праздник...
   - Новый Год, - улыбнулась Елена.
   - Какой замечательный праздник! - просиял Питер.
   - Ну а мы пойдём в парк...
   И вот, рука об руку, вошли они в волшебный парк, и по снежным тропинкам прошли в берёзовую рощу.
   И там, среди берёзок, открылся путь сквозь бесконечность времён и пространства.
   И на истинной родине своей обрели они единение, и никогда, во всю вечность уже не разлучались.
  
  КОНЕЦ
  10.01.04
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"